Аннотация: "Неверные выводы" - это 4 крохотных рассказа. Темы в них во многом схожи, и каждый текст написан с целью ошибиться, запутать самого себя. Мои выводы явно неверны, но правильных и не нужно.
Признаки подобия.
Сквозь пальцы чувствовался её пульс. Ровный, спокойный. Её ладони были на моем лице, и пульсирующее сердце отдавалось по щекам, скулам. Оба больших пальца оттягивали нижнюю губу, отгибали, обнажая мои зубы - неровные и постыдные. В нас поделена бутылка вина и пачка крепких сигарет -- все, что нашлось в кухонном шкафу. Хмель даже не ощущался - мы его выдумывали на ходу, притворялись, позволяя себе больше, чем можно было в будний день. Десять минут после окончания близости. Обнаженные тела лишь слегка прикрыты махровым одеялом. Колючим и впитавшим наши запахи. Её небольшая грудь застыла над моей шеей, ноги опоясали тело, руки прилипли к моему лицу - легкая гладкая фигурка села на меня верхом. Её бедра еще дрожат. Я хочу её вновь. И лишь жду, когда её пальцы скользнут вверх к моим волосам, туда, где сейчас её лицо вдыхает каждую прядь и прикасается губами. Жду, когда смогу открыть глаза, оттолкнуть её на секунду, чтобы вновь прижать. Чтобы впиться неровными зубами в её плоть, чтобы все началось вновь. Как в пьяном угаре, которого нет. Но который так необходим сейчас, что мы будем его выдумывать.
- поторопись...- касаясь её больших пальцев губами, сказал я.
- Или что?
- ...или я сделаю это силой.
Её руки, как занавес, разошлись в разные стороны, обнажили мне свет, тут же пропавший. Я почувствовал теплоту дыханья: на переносице, ниже, вплотную к моим неровным зубам, внутри, обжигая язык.
- Сила тебе еще пригодится. Не трать её зря...
Её слова меня почти оскорбили, но выдуманное помутненное сознание не могло думать, ни о чем кроме... . Мои руки уже сжимали её, оставляя покраснения и полосы на бледной коже. Её бедра - теперь я слышу её пульс через них. Быстрый, отрывистый. Дрожь в них пропала, и они налились кровью. Она что-то шепчет.
-...тебя, каждую твою клеточку. Ты - мое все.
- Сейчас не время для слов. - Весьма грубо перебил я. Она на секунду замерла, сглотнула обиду...плечом выписала дугу. В сторону. Легла на спину. Манящий взгляд, прикусанная нижняя губа. Выдуманный дурман локомотивом разогнал кровь. Я рывком падаю на нее - мы поглотили друг друга.
***
- Скажи что-нибудь... - в абсолютной темноте послышался её голос.
Я почти уснул. Голос её был будто бы частью еще не пришедшего сна. Полушепот почти вплотную к лицу.
-...что-нибудь... - таким же шепотом сказал я.
- Скажи, что любишь меня.
- Ты и сама это знаешь...
- Любишь?
- Да.
- Тогда давай спать.
Уснул я моментально. И проснулся как раз с рассветом. Её тело на самом краю кровати, мирно ютится на боку. Обнаженное. Почти фарфорового цвета. Одна нога выпрямлена, вторая поджата - согнута в колене. Такое положение ног вырисовывало идеальную картину её ягодиц. Сон восполнил силы. Аккуратно приподнял её, просунув одну руку под её шею, а вторую под сгибы коленок. Перенес на середину кровати. Надел на нее пижаму. Оглянулся на нее еще раз. Вспомнил про катетер. Приспустил пижаму и дрожащими руками вставил трубку в её лоно - всегда боялся это делать. В углу не успевшая покрыться пылью капельница. Руки до сих пор дрожали - выпил теплой воды и только потом воткнул иглу. Включил её музыку, ушел в офис.
***
Дверной проем. Смотрю на него уже больше часа. Надо заполнять регистрационные бланки. Салатово-зеленые листы А4 пугающей стопкой в центре рабочего стола. Я смотрю на дверной проем - прямоугольный иллюминатор в темный космос. Шаги. Изображаю рабочий процесс. Тишина. Снова глазами в иллюминатор.
Девочка из соседнего кабинета спросила есть ли у меня кто-нибудь. Не знал, что ответить - на данный момент я один.
***
Дома отвратительно пахнет - так всегда в первый день после пищи не из капельницы. Быстренько все убрал. Губкой отмыл её прекрасную кожу. Сел у кровати и несколько минут смотрел на нее. Надеяться я не перестану никогда. Но надежда оправдывается не чаще, чем раз в месяц. Всегда грустно, когда это было "вчера". Никогда не знаешь, когда это будет "завтра". А счастливым получается быть только, когда это "сегодня".
Салатово-зеленая стопка в полумраке нашей комнатки будто пожелтела. Как листья ранней осенью. Черные чернила оставляли на них след подобный гнили, убивающей красоту ярких красок. Бланк за бланком - стопка закончилась, на часах уже два ночи. Ложусь на самый краешек кровати, чтобы не дай Бог не навредить ей во сне, целую в губы - чувствую слабое движенье в ответ. Закрываю глаза и не открываю до самого рассвета.
Едва слышимый звук будильника в телефоне, тут же пальцем по экрану для отключения. Её ничто не должно тревожить. Когда вокруг шум, ей снятся кошмары. Вижу, что капельницу нужно поменять, а стойкий запах мочи дал понять, что катетер я ввел криво.
Выковырял из-под нее простынь. Губкой омыл фарфоровые бедра, не выдержал и прильнул к коже губами. Вставил трубку катетера. Сменил пижаму и повесил новую бутыль в капельницу. Завтракаю пресным рисом - если будет сильно пахнуть едой, у нее начнет выделяться желудочный сок, и тогда возможна язва. На прощанье взял её за руку. Держал около минуты, смотрел в закрытые глаза, силой мысли пытался их открыть. Не сегодня.
***
"Сколько нужно больных нарколепсией, чтобы снять хорор-фильм? Всего один, но попросите его жонглировать бензопилами!" - рассказал наш сисадмин. Всем пришлось гуглить "что такое нарколепсия", а потом лишь пара улыбок. В офисе всегда пытаются шутить, как правило, кто-то да засмеется. Часами мониторят имиджборды в поисках смешных гифок и картинок. Во второй вкладке браузера окно диалогов, в которое все найденное отправляется с добавлением закрытых скобок. В моем браузере две вкладки: первая - наш веб-сайт в окне "Добавить содержимое", вторая - форум "истинных православных христиан". В первую вкладку я время от времени заливаю написанный уже давным-давно текст (пусть начальство думает, что я пишу его прямо сейчас), а во вторую лью ведрами потоки ненависти, всячески измываясь над обитателями форума. Раньше на форум заходил с плавающего IP, теперь же понял, что люди они недалекие, и ни забанить ни уж тем более пробить, кто я, не смогут. Только, если вдруг кто-то задеанонит, меня могут ждать встречи с погонами.
Проверил соцсеть. От девчонки из соседнего кабинета пришло сообщение: "Чертов четверг!". Ниже картинка с грустным стариком-бомжом с буханкой позеленевшего хлеба, и надпись: сверху "Завтракал", снизу "Сегоднятоже". Написал в ответ: " =) ". Вот и я на секунду стал частью коллектива. Она, выждав положенные пару минут, написала: "Го завтра выпьем?". Не стал ждать - ответил сразу: "Посмотрим".
Снова смотрю в дверной проем/иллюминатор. В кабинете нас пятеро, и все к такому моему поведению привыкли. Наверное, поэтому дверь не закрывают даже в самый жуткий сквозняк - субординация и все дела.
***
Нужно следить, чтобы не образовывались пролежни. И хотя бы пару раз в неделю делать массаж мышц. Однажды, она сказала, что когда я её массирую, она это ощущает. Было время, когда массировал её ежедневно, но врачи запретили - слишком большая нагрузка на сердце и ей не хватает дыхания. Обожаю к ней прикасаться. И от того боюсь. Боюсь, что буду слишком грубым, что её фарфоровая кожа треснет.
Виноградное масло каплями отраженного света блестит на её обнаженном теле. С опаской растираю. Каждый сантиметр с трепетом сжимаю. В месте касания появляется налитое кровью розовое пятно. И так каждую клеточку. Не на шутку возбудился. Губами к небольшой ямке в центре её плоского живота. Поцелуй в румяную кожу. С силой, со страстью. Тут же себя останавливаю. Возвращаюсь к массажу. Дошел до ног - снова не выдержал. Цепляюсь за её худые бедра. Почти зубами, языком. Ухом задел уходящую в сторону трубку катетера - пришел в себя.
После массажа накрыл её пледом, хорошенько прогрел. Затем губкой смыл масло с её тела, а за окном уже глубокая ночь. Аккуратно лег с краю, напоследок с полминуты посмотрел в закрытые глаза, и моментально уснул.
***
Заостренное худенькое плечико образует угол в 90 градусов. В сторону шеи малый катет, до самых кончиков пальцев больший. Незримая линия сквозь грудную клетку, талию и краешек бедра - гипотенуза. На уроке геометрии, еще в средней школе, нас посадили за одну парту. Мы не нашли общий язык, почти не разговаривали. Однажды, она пришла в короткой юбке, и я заметил, что рядом со мной сидит половозрелая девушка. Тогда, в седьмом классе, математичка усадила меня рядом с крохотной девочкой, и я так упорно смотрел в доску, куда угодно только не на эту девочку, что не заметил, как она переродилась.
Раннее утро, первый урок, она дотрагивается до моей руки, шепотом спрашивает, почему треугольники с двумя равными углами подобны. Объясняю ей. Глупенькая, думает, что подобный - это тоже самое, что и равный. Говорю это вслух. Она сглатывает обиду. Сзади голос одноклассницы подозревающей искру между нами. Замечаю, что наши лица слишком близки. Искра потухла, мы испуганно отстранились по обе стороны школьной парты.
***
Просыпаюсь с первой нотой будильника. Прямой угол плечика прямо перед глазами. Краем пальцев убрал лежащее на нем перышко из подушки. Оказывается, уснул не раздевшись - сменил рубашку, позавтракал пресным рисом. Теплая вода вместо кофе. Есть в запасе еще три минуты до выхода. Прямо в обуви иду до кровать, сажусь, беру её за руку. Совсем холодная. Накрыл её вторым одеялом, слегка распахнул грудь, чтобы было легче дышать. Она глубоко вдохнула, и мелодичным "Ахх" выдохнула. Трепет проявился в улыбке на моем лице. С хорошим настроением покидаю дом.
В офисе "настроение пятницы". Полурасслабленные сотрудники давят спинки кресел. Никто не работает. Даже в прямоугольном иллюминаторе больше не слышны шаги начальства. Редкие дребезжания рабочих телефонов. Нескрываемая фальшь в разговоре с клиентами. Гимн конца рабочей недели под неторопливый бит отстукивания клавиш клавиатур.
"Если Иисус умер за мои грехи, то почему же я должен не грешить? Его смерть не должна быть напрасной! Время изнасиловать дочь!". Обитатели православного форума моментально отписывают, что им все равно. Гифки с кадрами из капро-порно тоже эффекта не создают. Опустил было руки, как звенящий ненавистью голос пользователя "DobrayaFeya" вызвал шквал веселья.
"Как может быть в человеке столько желчи? Вам заняться не чем сударь?! Всем ваздатся и вам тоже! Прощаите"
Я даже слегка привстал. Зашел в её профиль: удивительно колоритный персонаж. Все графы анкеты были заполнены околесицей в духе: "Интересы: Творчество Шарон ден Адель, философия, вселенная Властелин колец, оригами, список очень большой написала самое основное". Уморительно. В профиле была графа "Вдохновляет" после двоеточия было написано "сама себя вдохновляю". Внутри я хохотал, снаружи был лишь едва заметный контур приподнятых уголков губ. Внезапно сообщение от девочки из соседнего кабинета: "Сегодня пьем. Отказ не принимается."
Надо выждать положенные две минуты, после этого кликнуть по сообщению (отправитель поймет, что оно прочитано) и только после этого писать ответ. К слову, за две минуты я так и не придумал слов отказа. Написал, что подумаю. Вернулся к форуму, DobrayaFeya - оффлайн. Даже грустно немного. Снова сообщение: "В 8 в Загребе". И тоже оффлайн. Остаток дня глазами в иллюминатор.
***
Бар "Загреб" находится в одном помещение, и за тонкой стенкой с ночным клубом "Погреб". Контингент в этих заведениях разный: по большей части говнари (любители кожаной одежды и тяжелой музыки), но бывают и нищеброды-аспиранты из соседнего ВУЗа. Бар был легендарным хотя бы потому, что сложная бюрократическая схема из взяток и откатов позволила ему абсолютно законно добавлять в напитки димедрол. Город у нас маленький, так что глупо удивляться, что в дальнем углу подсобного помещения стояли огромные аптечные коробки, которые у проверяющих не вызывали вопросов. К слову, в этом же подсобном помещение можно было и шырнуться, но это только для постоянных проверенных клиентов. А еще там было удивительно вкусное пиво: оно отдавало спиртом и убивало с двух кружек, однако вкус был такой, как будто в лимонад "Буратино" добавили хмеля. Трудно описать, но это было вкусно.
Я уже знал, что никуда не денусь, и в восемь вечера буду в легендарном "Загребе". Но все же, вернувшись с работы, разделся. Смотрел на нее и будто бы ждал разрешения. Знал, что неправильно так поступать: жить, если обещал свою жизнь ей. Травил себя мыслями, что она сама была бы выпнула за дверь, туда - в "Загреб". Но все это были лишь оправдания. Часы показывали 19:30 и мои ноги устремились в штанины брюк. Обнаруженная на заднице ширинка прокатилась волной беззвучного смеха и самобичевания. Глубокий вдох, недовольный выдох. Ноги наружу, два оборота руками, и обратно в штанины. И снова ширинка на заднице. Смотрю на нее: "Можешь смеяться, но я, кажется, совсем разучился жить".
***
В баре было шумно. В "Подвале" тестировали аппаратуру, об этом нам при входе сообщила барменша. Раз в десять минут долбили басы. Все прочее время слышался бурный процесс испития отравленного димедролом пойла - шум бьющихся кружек, разговоры и крики, шипение напора при разливе. Вспомнились подростковые годы. Тогда все это вызывало восторг, тогда всего этого нужно было заслужить - только вырисованное правильное лицо и правильная одежда не спровоцировали бы охранника на входе спросить паспорт. Тогда рвота от перепитого была наградой, а утреннее похмелье не выводило из строя на весь день. Хорошо, что завтра суббота.
Нас было пятеро: двоих я видел впервые, очкастый парень из моего отдела, я и девочка из соседнего кабинета. Те двое, что были мне не знакомы, держались вместе (мальчик и девочка), терлись деснами, пока никто не видел, и вообще вели себя весьма вульгарно для места приема пищи, но не для "Загреба". Все строго одеты, намекая на свою офисную принадлежность. Мальчики при галстуках, девочки в накрахмаленных рубашках. Местные говнари сперва на нас косились, но с увеличением выпитого позабыли вовсе. В "Загребе" приют найдет каждый, здесь все равны, но за галстук навалять могут, поэтому слава Богу, что забыли.
- Ты не веришь в Бога? - спросила та, что из соседнего кабинета.
- Нет, совсем не верю,- ответил я. Только открыл рот, чтобы продолжить, как вновь заиграли басы за стеной. Я уже вознамерился начать кричать, как басы затихли. - Не думаю, что хоть кто-то кому не лень почитать учебники по физике и биологии может верить в Бога.
- Однако, у тебя всегда такое лицо, будто ты все же надеешься..
Я слегка опешил. Подумал о своем лице. Постарался сделать его как можно серьезнее.
- Что не так с моим лицом?
- Ты смотришь вдаль, и будто бы ждешь чуда, - с доброй улыбкой выдала она. Очкастый коллега подхватил:
- Да! Целыми днями, без остановки!
- Я думаю, ты все-таки надеешься, - она слегка икнула. Два бокала были уже в каждом из нас, и только время нас ограждало от пьяного дебоша. Как только придут нужные минуты, как только алкоголь всосется в кровь, всех нас начнет швырять по стенам - "Загреб" не прощает тех, кто пьет слишком быстро. Но мы не останавливались. На столике стояло еще десять кружек.
- Давайте, не будем об этом?! - предложил я. И тут же поймал себя на уходящем вдаль взгляде. Резко повернул голову, и увидел поплывшую добрую улыбку.
- Ну, тогда о любви! У тебя есть кто-нибудь?
Я не знал, что ответить. Приподнял вверх указательный палец, будто скажу что-то важное. Но тут же неуверенно опустил его назад. Вдохнул. Выдохнул. Взял сигарету и ушел на улицу. Вот уже три месяца, как в барах запретили курить. Уверен, в "Загребе" смогут и это законно разрешить, но пока я очень благодарен такой возможности уйти на пару минут прочь.
Лицо свело судорогой, чуть больше чем на секунду. Обнажились кривые постыдные зубы. То ли туман, то ли наплывший пьяный кумар вокруг. По однополосной дороге задним ходом выруливала старенькая Таврия. На стене возле спуска вниз была надпись черным аэрозолем "ЕШЬ ХАЧЕЙ". Сильно озадачило, как первое, так и второе. Прикурил. Глубоко втянул дым. Замер глазами на надписи. "ЕШЬ"... неугомонно покачиваю головой в стороны.
- Я тебя обидела? - голос и прикосновение рукой за локоть. Развернулся, опять она.
- Нет. Просто...- поправил свои волосы, потер пальцами воздух, будто нащупываю нужные слова. - Просто не знаю, что ответить.
- Понятно - с доброй, но теперь еще и грустной улыбкой, сказала она в сторону асфальта.
- Она спит. Спит глубоко и просыпается крайне редко, - немые вопросы один за другим посыпались в её глазах. - Была травма и... по сути, она в коме. Без жизнеобеспечения она не выживет, но раз в месяц или два у нас есть один день вместе.
Она повторила "понятно", теперь прямо мне в лицо. Глаза то округлялись, то сужались вновь.
- А давно..? - я перебил, как только почувствовал в интонации знак вопроса.
- Год с небольшим. До этого... все было совсем по-другому.
- Ты как раз к нам пришел работать?! Из-за этого?
- Да, до этого вел свой проект, но он отнимал слишком много времени. Пришлось искать восьмичасовой рабочий... жалко было бросать все, но иначе ведь нельзя было.
- Конечно, нельзя, - за нее говорили её руки. Они беспорядочно носились в бессилие найти себе место. То крестом на груди, то в карманы, то в сторону спутанных волос. Мои руки держали дотлевший до фильтра окурок. Бросил его прочь.
- Пойдем? - спросил я, взявшись уже за ручку двери.
- Подожди, а как у вас все началось? - уже мне в затылок выпалила она, рукой дотронувшись до спины.
- Давай в другой раз? - улыбнувшись ответил ей. И через секунду сам подтвердил - Давай.
***
Четвертая кружка была лишней. Очкастый пропал в туалете. Два незнакомых смылись, оставив денег, а я с девочкой из соседнего кабинета терся деснами. Животные пьяные засосы, с обилием слюны и безостановочными поворотами головы. Хорошо, что завтра суббота. Она почти стонет, мычит, впиваясь все глубже в мой рот. Машет внутри языком. Я еще хуже: одной рукой сжимаю её некрупную грудь, второй копаюсь в её штанах. Алкоголь продолжает всасываться. Белый свет ламп в подсобном помещение. Я ничего не помню. Просыпаюсь на полу в своей квартире.
***
- Сегодня тебе точно нужно проснуться. Я должен тебе кое о чем рассказать. Я не могу носить это в себе еще целый месяц. Пожалуйста, если ты меня слышишь, проснись.
Держу её руку. Понимаю, как глупо сейчас выгляжу. Меняю её капельницу, чищу мочеприемник, умираю с похмелья.
"Привет. Ты как?" соцсеть ненавязчивым звуком сообщила о письме. "Все норм" через отдающиеся мигренью удары по клавишам. "Ты что-нибудь помнишь?". "Да, я ушел в 10, ты осталась с очкастым. была вноль". "=) надо бы повторить?!"
Запиваю огуречным рассолом соленые огурцы. Понимаю, что как только умрут наши родители, больше некому будет закатывать на зиму соленья, и больные с похмелья потомки будут лечиться магазинным рассолом, в котором только уксус, а значит, у всех будут язвы желудка. Шепотом "спасибо, мама" и улыбка во весь рот.
"Как у вас все началось?" снова ненавязчивый звук. Дуга улыбки разогнулась в прямую.
***
- Давай дружить губами?
- Чего? - я взглядом ищу смысл в её словах.
- Сколько можно стесняться однокла...а! Давай дружить губами?! - она хохочет, громче обычного. Она нервничает. Садится ко мне на колени. Мы в парке, кругом полно людей.
- Дружить?
- Называй это, как хочешь. А мама в детстве говорила "дружат губами". В фильмах, в сериалах, когда просто на улице цел..- будто испугалась собственных слов.
- Прямо здесь? - поняв, что паузу она не прекратит, поддержал я.
- А где еще?!
Кругом было полно людей. Мы неумело дотрагивались губами, с шумом и цокотом всасывали воздух. Иногда смеялись, иногда смотрели друг другу в глаза. До окончания школы было еще года четыре. После этого должна была начаться настоящая жизнь. У нас было полно времени. И теперь мы дружили губами.
***
Все воскресенье я посвятил ей. Делал массаж, мыл, держал её руки и просил проснуться. Было стыдно, будто бы врал ей, и с каждой секундой врал все сильнее. Когда пил кипяченую воду вместо чая, краем глаза увидел её, в отместку себе вылил горячую воду на свою голову. К понедельнику с ушей стала слазить кожа.
Утро начала рабочей недели было наполнено серыми облаками. Я лежал с края кровати. Смотрел на нее. Стыд обжигал изнутри, и только боль под волосами и на коже ушей успокаивала. Манка на воде и с солью, теплая вода и поцелуй в губы перед уходом. Поцелуй с силой, но без ответа. Включил её музыку и ушел.
Дорога в сторону работы пролегала через переулки и жилые дома. Вдоль первого этажа крупными блестящими буквами, без пробелов было написано "ЕШЬХАЧЕЙЕШЬХАЧЕЙ". Вечер пятницы догнал утро понедельника. Потянулся почесать затылок, но задел мизинцем ухо. Жгучая боль - успокоился, пошел дальше.
Офис совсем не бурлил. Еще незаполненные кабинеты, по одному-два сонных лица, направо и налево. Сисадмин с чашкой кофе и неутренней улыбкой: "Знаешь, чем отличаются суеверные раввины от несуеверных?". Мотаю головой. "Суеверные обрезают крайнюю, а несуеверные последнюю плоть!". Шумный хохот. Похлопывание по плечу и пожелания доброго дня. Тусуюсь у кулера, пытаюсь справиться с пакетиком кофе 3 в 1. Пальцы соскальзывают и не получается его открыть. Сзади женские руки - девочка из соседнего кабинета - выхватывает кофе, длинными крашенными ногтями рвет, возвращает мне. Тусуюсь у кулера, в полусне смотрю на черно-белый порошок.
- Как выходные? - голос девочки, которая, как мне думалось, ушла.
- Эм. Староват я для таких пятниц. Так что плохо.
- Я видимо тоже. - сглатывает еще не растворившийся, хрустящий, остающийся крошками на губах кофе из большой белой кружки. - Не видел...
- Очкастого? - перебил я.
- Ха. Его,- крошки на её губах при появлении улыбки посыпались на серую кофту с длинными рукавами и черным принтом лица лингвиста Якобсона. Такие принты мы делали на футболках в пединституте. Откуда такая у нее, я не знал. Со мной она точно не училась. Быть может, вошло в моду. В эпоху имиджбордов любая провинциальная идея может захватить глобальное сознание.
Маленькие точки сахара и сухого молока легли как раз на голову Якобсона, будто у него случилась перхоть. Она заметила мой взгляд. Прямиком на её грудь. Наверное, моя заинтересованность принтом была не столь очевидна, как хотелось бы. Сквозь мой взгляд прошли две руки, и скрестились как раз на груди, закрыв верхнюю часть лица Якобсона и исказив нижнюю, вывернув его подбородок спиралью.
- Так он здесь? - совсем без смеха не выдержала она.
- Я еще не заходил в кабинет. А ты пед закончила?
- Нет. Менеджмент и маркетинг. Красный диплом.
- А лицо на кофте тогда?
- В инете заказала. Академик Ландау. Это..
- Я знаю, кто такой Ландау, - перебил её я. - Очкастого я не видел. Как увижу, передам, что ты его искала.
Затем я ушел так быстро, как только мог. Оставил Якобсона-Ландау одного под слоем перхоти, наедине с отличницей факультета менеджмента и маркетинга. Ощущение было будто плюнули в мою юность. Тут же вспомнилась картина вечера пятницы, как в подсобном помещение сам плюю ей в лицо, растираю ладонью, затем разворачиваю и загибаю... Нет, надо стараться не думать.
- В пятницу была прям жесть! - очкастый с отекшими глазами сидел за моим столом и мониторил историю моего браузера.
- Ты... какого, разреши спросить,...?
- Не, дружище, ищу ссылочку на сайт заказчика. Тебе на той неделе кидал, а сам свою историю почистил.
- Тебя искала..
- Так любишь форумы "крестьян"? "Тролль-аметист" стало быть. - смотрел он на меня искоса, как смотрит отец на сына, у которого было найдено порно. - Искала меня, значит. Ну, пойду к ней.
Проводил его взглядом. Сел на стул. Стул, будто бы, был испорчен. Во-первых, он был теплым, и не думать о заднице очкастого я не мог. Во-вторых, стул перестал быть только моим, он мне изменил и от этого стал чуждым. Смотрел в иллюминатор и думал стану ли и я чуждым, когда она проснется, и я ей все расскажу.
***
"Ешь хачей". Гугл дал 312 тысяч ответов. Из верхней десятки ни один не устроил. Юмор понятен: "Зачем МакДональдс? Ешь хачей". Однако, в моей провинции ни МакДональдса, ни переизбытка кавказского сегмента не имеется. Будто быть расистом стало модно. Тоже.
"Привет". Соцсеть в соседней вкладке. Сам не заметил, как стал держать её открытой постоянно. Видимо окончательно влился в толпу. "ваш собеседник набирает сообщение" мелким шрифтом внизу. Якобсон-Ландау что-то от меня хотела. Писала долго.
Наконец само сообщение: "Ты обещал рассказать, как у вас все началось". Одно предложение выписывалось минуты три. Создание ожиданий - разрушение ожиданий. Принцип шутки. Отчего же я тогда не смеюсь?.
Слегка приподнял пальцы над клавиатурой, и вот теперь в душе засмеялся - ей еще долго наблюдать "ваш собеседник набирает сообщение". Правда, одним предложением я не ограничусь.
***
Мы учились в одном классе маленькой школы из красного кирпича. Очень важно, что кирпич был именно красным - будь его цвет любым другим, я бы не смог так виртуозно испачкать об него спину белой рубашки, и она бы ни за что не подошла бы ко мне. Не дала бы свой рюкзак, и не сказала бы: "неси, заодно и спину закроешь". Мы бы не засмеялись и никогда бы по-настоящему не заговорили. Я бы не бросил её в ночь выпускного. Она бы не истекала слезами, а я бы не подрался с её отцом.
Все было бы иначе, не будь стены нашей школы такими маркими. Через три года после нашего расставания я бы не встретил её в клубе пьяную, не увез бы к себе и утром не убирал бы её рвоту и засохшие презервативы. А через две недели, после "серьезного разговора", на который она меня вызвала, после криков друг на друга, её, убегающую от меня, не сбила бы машина.
Об этом интересно задумываться: водителем той машины был старик лет 60. У него ведь тоже, наверняка, была своя красная стена. Теперь-то она есть точно, разве что не красная, а белая - его посадили на пятнадцать лет.
Один год в коме, затем день бодрствования. Я почти каждый вечер приходил в её палату (врачи говорили, что из комы она выйдет обязательно), но тот день пропустил. Снова в кому. Еще полгода. Врачи сняли дыхательную маску, разрешили перевезти её домой. Помог её родителям. Меня они, к слову, к себе больше не пускали. До самой смерти её матери. Это еще год с небольшим. "Моя звезда" к тому времени просыпалась уже раз в месяц, решение о её переезде ко мне приняли вместе, вдвоем. Тогда же и пришел работать сюда. У её кровати лежит телефон, как только она проснется, она звонит на единственный сохраненный номер. Количество не потраченных отпусков и отгулов с лихвой превышает мои ежемесячные потребности. И так уже год с небольшим. С тех пор без изменений. Красных стен больше не было.
***
Пока все это набирал Якобсон-Ландау не выдержала: ждать - для моего поколения, сравни пыткам. Написала "он говорит, что я все выдумала". Сперва я немного затупил, но потом понял, что речь про очкастого. Спросил о чем она, как только дописал текст. Та сперва написала "ничего себе =(", и уже потом ответила "забудь".
Скорее бегу на форум "крестьян", в организме переизбыток желчи. Любимое место: "Аборты - это убийство". Гугл мне в помощь "фото мертворожденных детей". Сохранить как, вставить изображение. Три минуты ожидания и первые отзывы. Обещают засудить. Отправить в тюрьму к таким же "маральным уродам". Хорошо.
Около часа наслаждаюсь "такнельзя" и "найдутебясволочь. Смакую каждый восклицательный знак. Новая тема: "помолимся за моего друга". От DobrayaFeya. Улыбаюсь, читаю: "У моего друга огромное горе. Его вторая половинка страдает от тяжелой болезни...
...бегаю глазами...ах ты чертова шельма! Весь мой текст копипастой уложился в её посте. Проклятая "крестьянка" Якобсон-Ландау! Лицо остекленело. Почувствовал как брови достигают линии волос. Будто плюнули во всю мою жизнь. Плюнули, растерли, развернули и загнули.
"Написать комментарий". Превышая сверхзвуковую по клавишам: "Ходит слух, что одна Добрая Фея, пока Бог самозабвенно любуется закатом, шалавит в подсобке местного бара. Более того, поговаривают, что у этой Феи инвертированные соски. Говорят даже, что у этой Феи вполне человеческое лицо, которое, к слову, обожает быть обхарканным доминантным самцом". Страница в соцсети, клик по авке, "сохранить как". Обратно на форум, "вставить изображение". Жду.
В иллюминаторе послышались шаги. Якобсон посмотрел на меня из дверного проема, скорчил умное лицо, как у академика Ландау. Прямо над ним взмокшие слезами щеки. Резко встаю и, отстраняя рукой какие-либо слова, прохожу мимо. Прикуриваю. Глубоко втягиваю дым. Иду по улице. Лавка с фруктами. Звонит телефон "Дом". Смотрю на торговца - азербайджанец. За ним на стене "ЕШЬ ХАЧЕЙ". Открыть бы глаза, да проснуться.