Аннотация: Рассказ на конкурс Современной Нереалистической Прозы
МЕЖ ИМПЕРАТОРОМ И БОГОМ. МЕТАМОРФОЗЫ ОДНОГО ДНЯ.
Под Новый год Дед Мороз положил мне под елку черную метку. Сегодня 15 июля, ровно середина лета... В эту середину я стою во главе империи абсурда, страха и ненависти. Я бездарен, наивен и ленив. Я никогда не напишу гениальной эпопеи, которая заменит детям в школах "Войну и мир". Никогда не получу Нобелевскую премию. Никогда не буду богатым. И вряд ли когда-нибудь выберусь за пределы родного города, опостылевшего городишки, где лица приелись, и суховей выветрил мои черты до неузнаваемости. Я знаю все это и продолжаю жить как жил, и, кстати, буду так жить, пока не сдохну. А когда это случится, я не знаю. Никто не знает. *** В 8.51 в дверь ко мне в дверь постучала психопатичная глухонемая женщина с шестого этажа. Обычно она до полусмерти избивает свою дочь и любит выходить на незастекленный балкон в костюме Евы. А сейчас она стоит на моем пороге и что-то, видимо, требует. Но я ее не понимаю. Я рассматриваю ее бледное лицо со впалыми щеками и следами оспы. А она все стоит и стоит. На моем лице появляется невольная полуухмылка. Ублюдочная, на самом деле. Я, наверное, слишком туп, чтобы помочь ей. Глухонемая женщина понимает это, губами произносит "дурак" и уходит. Сверху что-то двигают. Наверное, мебель. Спасаются, строят баррикады. *** С самого утра я ощущаю себя вне реальности. Вернее, я не ощущаю себя вовсе. Все, что происходит - происходит не со мной и едва ли даже с моей тенью. Впрочем, оно может и вовсе не происходить. Возможно, я возлежу на смертном одре, и это - лишь картинки воспоминаний, часть агонии, не жизнь, но лишь ее призрак. Кто знает... Выйдя из подъезда, я столкнулся с девушкой, странной девушкой в черном и с букетом желтых цветов в руках. "Маргарита", - мелькнуло в мыслях, и в ту же секунду я обнаружил, что уже держу ее в своих объятиях. - Ничего не будет, - пробормотала она, растерянно бегая взглядом по моему лицу. - Ничего больше не будет. Ни завтра, ни сегодня. С этими словами она выскользнула из моих рук и помчалась дальше, обратив в крах мою попытку удержать ее. А я назвал ее Маргаритой. Не знаю, почему. *** Медленно бреду в тени фонарных столбов, постепенно теряя ощущение времени, ибо единственный хронометр - стоящий на горизонте двуглазый светофор, чеканящий, как монеты, отрезки достоинством в шестьдесят секунд. Вот он, зловонный город, с бесцветными небом и мыслями, вот она, моя империя, которую я ненавижу. Мой мир, где я, царь, не имею права говорить то, что думаю. Где я даже не имею права думать... Когда же кончится дорога? *** -...ну куда вы еще останавливаетесь, стоять уже негде... -...дальше пройдите... -...куда я пройду, здесь чужие колени... -...не могу же я их высадить... -...с ума сошли, да... -...а у меня сердце больное... -...ребенка-то на руки возьмите... -...мелочью давайте... -...ничего, мы скоро выходим... -...дышать нечем... -...а я бы ребенка на руки все-таки взяла... -...еще двое не передало... -...за Жарокова остановите... -...что за страна, никакого воспитания... -...кому с двухсот сдачу... -...осторожно, у меня здесь ноги... -...тормозни, говорю... -...нет, ну что за хамство, понаехало вас... -...девушка, вы мне еще на голову сумку поставьте... -...пропустите, мне выходить... -...из аулов, ублюдки... - СТОП!!! - высокий женский крик прервал пустую перебранку, слившуюся в поток бессвязных фраз. Хрупкая девушка держала в тонких, с голубыми прожилками вен на бледной коже, руках большой пистолет. Марципановая девочка с пистолетом. - Я патриотка, - выкрикнула она, изо всех сил, как мне показалось, напрягая голосовые связки. В салоне воцарилась тишина. - И сегодня я суицидально настроена, - уже спокойней добавила девушка и приставила дуло к своему виску. Кто-то пронзительно заверещал, маршрутка резко свернула к обочине, и девушка с пистолетом выпрыгнула в пыль, бросив нам на прощанье воздушный поцелуй. Мне хотелось думать, что поцелуй предназначался мне. Маршрутка двинулась дальше, болтливая курица наконец заткнулась, а я понял, что упустил свое счастье второй раз за этот день. *** Раздвоенному человеку тесно даже в самом огромном замке. Следовательно, для него должен быть построен отдельный мир, приспособленный к особенностям его расколотости. *** Я не знаю, куда мне тыркнуться, к какой дырочке в этом глухом - забетонированном - пространстве припасть, чтобы втянуть хоть малюсенький глоточек кислорода. В ушах звенит. Горло давят стальные цепи. Я задыхаюсь. Задыхаюсь от возмущения, слез, их всемогущества и своей ничтожности. И - от страха. Перед имеющим вероятность случиться завтра, содеянным вчера, происходящим сейчас. Я, живой человек, мечусь как зверь, как животное, в клетке безысходности, тщетно пытаясь проломить прутья отчаяния и боли, тщетно... *** Мне страшно закрывать глаза, потому что тогда я вижу, как огромна твоя жизнь вне меня. Маргарита. Я назовусь твоим именем, и тогда... Мысль зависает на середине пути. Ультрафиолетовое небо и зеленые мысли. Кажется, это в последний раз. Мне нравится выпивать стакан молока, стоя на балконе поздней ночью и наблюдать засыпающий город. Я люблю просыпаться рано утром от телефонного звонка, слышать в трубке веселое "с днем рожденья!" и понимать, что я стал еще на один год моложе. У меня дома, на окне, живет зеленый кактус. Я люблю его поливать. Еще я люблю черно-белое кино. Рок-н-ролл. И Маргариту. Не ту, что со льдом, а ту, что с желтыми цветами. Люблю вдыхать ее тонкий, сладкий, чуть терпковатый аромат. Люблю пить ее медленно, маленькими глотками. Люблю осторожно слизывать соль с ее кожи, стараясь не уронить ни кристаллика. Люблю кончиками пальцев ловить ее едва заметное дыхание... *** А стоящий на горизонте светофор продолжает обратный отсчет оставшегося мне времени, и я иду туда, где меня ждут. Я падаю, поднимаюсь и продолжаю идти, устаю и снова падаю, но опять поднимаюсь. Иду туда, куда нужно, делаю то, что нужно, подписываю предложенные ими ордонансы (я же царь), касающиеся сугубо моей, царской особы. Я иду, иду, иду. Только, кажется, не в ту сторону. *** А потом вдруг стало больно. ...забавно редко ценишь жизнь пока она у тебя есть кажется весь мир у тебя на ладони захотел сжал кулак потом передумал подул и вселенная разлетелась тысячами пылинок у тебя на глазах все можешь и вдруг раз и оказывается что ничего ни черта ты не можешь раз и умираешь раз и точка... многоточие... кто ты тогда?.. Больно. Боль ржавой водой медленно растекается по венам, заполняя собой все сознание. Сознание живо. Сознание дышит. Я все еще жив. Боль пилит тело, зудящим визгом наполняя угасающее сознание. Обтекаемая подушка взмывает к потолку, подброшенная невидимой рукой. На потолке лежу я. Подушка падает мне на лицо. Становится трудно дышать. Трудно дышать. Дышать. Дышать. Дышать!!! *** В мире существует множество прекрасных вещей. Некоторые из них я знал. Я видел капли дождя, вылетающие из серых облаков и скользящие перпендикулярно земле, вниз, вниз, от меня... Я вдыхал сладкий запах лип поздней весной - такой же дурманящий, как молодое вино, и ты пьешь, ты вдыхаешь его, пока не закружится голова. Я никогда не видел, как цветут каштаны. Но, я знаю, это незабываемое зрелище. *** Мы едем к морю. Море грязное, обалденно теплое. Лежу на волнах и смотрю в низкое, в серо-сиреневых облаках, небо. Небо - сердитый ребенок. Небо - умиротворение. Небо - океан. Океан - небо. Океан - жизнь. Жизнь - океан... *** Мой язык все еще хранит вкус твоей плоти. Но всякий человек одинок в своих скитаниях в поисках вечности. Ты бы сказала, что вечность ищут психи. Шизофреники. Не от мира сего. Блаженные... *** Зеленый экран. Специально, чтоб не раздражал глаза. Врачи говорят, смотрите на зеленое, глаза отдыхают. Для глаз полезно. Я долго смотрел, долго, но зрение так и не улучшилось. Тебе больно? Ты плачешь... Я сейчас достану бритву, и ты больше не будешь плакать. Не будешь, правда? Вот и хорошо... Не плачь, я ведь тебя люблю. Так сильно люблю. Слышишь? Слышишь??? Не плачь!!!!! Не смей плакать, сука!!!!!! Я же тебя люблю... *** Мы медленно сходим с ума. То, что раньше было святыней, нынче превращается в грязь. И дело даже не в том, что процесс необратим, а скорее в том, что нам нравится сидеть на своих выдуманных лавочках и наблюдать за проплывающей мимо реальностью. Это время стареет - не мы. Мы живем вечно, время властно лишь над окружающим нас миром. Нас это не устраивает, и мы уходим в безумие. Но остаемся молодыми. А потом, вдруг, совершенно неожиданно, мы умираем. Просто в легкие перестает поступать кислород. *** Бог умирает, Ницше сходит с ума, потом рождается новый Бог, и новый Ницше сходит с ума, и так далее. История закольцована. Цепь, состоящая из двух звеньев, не прервется никогда. Во мне два Бога. Я - Бог. Другой Бог - тоже я. *** Сколько мне? Двадцать... три?.. пять?.. семь?.. Возможно. Или девятнадцать? Не помню... *** Ванная комната... холодный чуть шершавый кафель на моем теле... размеренное падение капель на белую когда-то эмаль раковины... вот очередная в замедленном полете трансформируется неощутимо для человеческого глаза и достигая-таки после бесконечно долгого падения свою цель с грохотом ударяется обо что-то твердое и разбивается-разлетается сотней осколков хрустального чуда... кап... кап... кап... кап... кап... интересно каков интервал между падениями капель... кап... кап... кап... впрочем нет... кап... кап... кап... уже не интересно... кап... кап... кап... кап... кап... звук проникает в меня через темя... ...время...проплывает...мимо...то голубой дымкой...то размытыми букетами скрипичных и гаечных ключей...то пенящейся темной волной...исчезает пол подо мной...и...я уже не знаю...какая сила...удерживает меня...от стремительного падения...в пропасть...стихает шум вокруг...я уже не слышу холодного звона капель...не слышу стонов гитары...не слышу голосов во дворе...не слышу... вдруг в голове...взрывается...чей-то крик... А в следующее мгновение я понимаю, что это крик только что родившегося младенца. Где он? Да не важно: за океаном, на Чукотке или в соседнем роддоме - главное, он есть, он уже есть, он родился, только что появился на свет, сделал первый вдох, и вот я слышу его крик в своей голове. Проходит пара секунд, и к первому присоединяется второй новорожденный вопль - такой же чистый, такой же наивный, такой же счастливый. За ним третий, пятый, седьмой... А теряю им счет, этим крикам, крикам новой жизни. Ничто не имеет значения. Я чувствую приближение забытья, оно идет, оно клонит меня, зазывает, зазывает. Не мне пока не хочется отпускать себя в его объятия. Хочется еще немного побыть здесь, в этой жизни, в этой реальности. Хочется еще пожить. Просто хочется жить. Но... *** И тогда она сказала: - Гораздо проще сражаться с видимым врагом, стоя с ним лицом к лицу, нежели пытаться противостоять кому-то, чьего имени ты даже не знаешь, чьей тени ты не видишь, чьего дыхания не чувствуешь. И ожидать нападения с любой стороны, не имея возможности предугадать удар хотя бы за полсекунды до того, как его когти вопьются в твое тело. Согласись. И я соглашаюсь. - Но мы живем, чтобы прощать. - Ты права. *** Не кричи... а то пропустишь его шаги. Он подойдет, подкрадется - он так всегда делает - и... *** И вот вечер. Он все-таки наступил. Наступил момент, с которого следовало бы начать. рассказ, письмо, жизнь. ибо именно вечер - а не утро - и является тем самым моментом истины, когда открываются все двери, и лишь в этот момент тебе позволено выбрать любую и войти в нее. Время - это промежуток от одной точки до другой, заполненный пустотой. Вот уже пятнадцать минут я проветриваю мозги в форточке. По ту сторону стекла, там, где мозги, ветрено и шумно, а по эту, где все остальное - душно и компьютерно. Над моим домом нависла черная-пречерная туча, но ветер бьет меня по глазам, мешая наслаждаться зрелищем. Просто - мешая наслаждаться. Вот молния освещает тучу розовым цветом. Потом снова и снова. Вот-вот полетят с неба тяжелые капли. Молния не перестает мелькать где-то слева. Цик-цик-цик - дождь бисером застучал по моему карнизу. Вообще, если быть честным, он стучит по всем карнизам города, но по моему - персонально. Для меня. *** По закону подлости, не знающему исключений, зонт ломается в ту самую минуту, когда ты понимаешь, что ливень, доселе сдерживаемый где-то в недрах дрожащей бурой тучи, становится неизбежностью. Так и случилось. Она стояла под моим окном, естественно, не замечая меня-наблюдателя, озабоченная внезапным капризом своего зонта. Зонт объявил забастовку. Ничего не требовал, и даже не просил - просто отказался открываться. Что же делать, что же с этим делать??? А дождь уже хлынул из разверзшейся подушки, сопровождаемый пугающими всплесками молнии. ...Она - а что ей еще оставалось? - юркнула в подъезд. В мой подъезд... *** Не кричи... а то пропустишь его шаги. Он подойдет, подкрадется - он так всегда делает - и... *** - Приветствую, - я выплыл из темноты коридора, похоже, не на шутку напугав ее. - Что вам нужно? - спросила она, девушка с цветами, девушка с пистолетом, девушка со сломанным зонтом. В голосе чувствовалось напряжение промокших плеч, расширенность полуслепых зрачков, дрожь пальцев, сжимающих негодный зонт. - Где же ваш букет? - растерявшись, ляпнул я. Девушка, видимо, не ожидала такого вопроса, поэтому ответила после некоторого молчания: - Я отнесла его на могилу. - У вас кто-то умер? - Да. Я. Я положила букет на свою могилу... Ее ответ удивил меня, но лишь немного, потому как именно его я, кажется, и ожидал. - А где ваш черный пистолет? - Я... Я его потеряла... Такая вот неприятность. Я собиралась застрелиться, а он потерялся. Теперь не знаю, что делать... Я сделал еще один шаг к девушке, бросающей цветы себе на могилу прежде, чем свести счеты с жизнью, и спросил: - Вы Маргарита? - Нет. Я Таня. - Вот и хорошо. Идемте пить чай, Таня. И я прочту вам свой роман.
Приятно спасать жизнь любимому человеку. В этом есть что-то от бога. Сегодня - 15 июля...