Я родился при свете утреннего солнца. Я видел, как ветер гонит по небу бесчисленные стада быстроногих призрачных оленей. Я летал вместе с птицами, заглядывая в бездонные молчаливые глаза озер. Я был влюблен в юные туманы, сходившие с гор лишь для того, чтобы нежно прикоснуться к позолоченной первыми лучами солнца росе. Я сминал босыми ногами взъерошенную рыжеватую шерсть огромной, еще спящей, собаки-земли, когда сквозь большие весенние проталины проступало ее ленивое и тяжелое тело. Я смеялся, когда молодая листва невзначай прикасалась к моему лицу. Я слышал... Я видел.... Я чувствовал... Я знал...Я был.
А потом наступила тьма, и я забыл все, что видел, слышал, чувствовал и знал. Я скитался в этой тьме и звал на помощь, но никто не отвечал мне. Я продолжал кричать, но мой голос со временем становился все тише и тише. И, наконец, я замолчал. Я ждал смерти. Я всей душой желал ее. Но, даже она не приходила.
Наконец, слабый мутный свет забрезжил на горизонте. Я поднялся и побрел по направлению к его источнику, и чем ближе я к нему подходил, тем больше удивляло меня то, что видели мои глаза. В лучах поднимающегося светила были отчетливо различимы предметы окружающего мира - дома, среди которых я быстро отыскал свой, дороги, одна из которых была у меня под ногами, и живые существа, невзрачные и суетливые, проходящие мимо. Вокруг как в огромном муравейнике бурлила жизнь. А я стоял, не двигаясь - пронзила насквозь догадка о том, что тьмы никогда не было. Не было и того холода внутри - внутреннее слишком быстро и цинично растворялось во внешнем... К тому же я осознал, что все стало каким-то иным, но, сколько бы я не старался, я не мог определить, что именно здесь не так. Стало понятно - я забыл все, что было до тьмы и сомневался, было ли что-то до того, как погас свет.
Так прошло много времени. Казалось - целая вечность. Потом я почувствовал, что какое-то существо, вирус, неведомый мне раннее, поселился внутри меня. Я знал, что час за часом разрастается внутри меня эта ватная раковая опухоль, а меня прежнего остается все меньше и меньше. А когда он стал жить внутри меня как полноправный хозяин, питаясь моей кровью, я придумал ему имя - одиночество - от того, что я как-то его назвал, мне стало несколько легче. Я оглянулся по сторонам: жители муравейника спешили, не замечая препятствий на своем пути, многие были осторожны и даже боязливы, некоторые веселы, иные, устав спешить, медленно и бесцельно брели, о чем-то размышляя. Все они были очень разные, каждый по-своему, но, мой взгляд не задерживался на ком-то из них долго. Одиночество говорило во мне все громче и громче, и я ненавидел его, зная, что опять наступает тьма, единственная в своем роде, непохожая на прежнюю, более страшная оттого, что уже не хотелось кричать... И вот однажды, совершенно случайно, я увидел Их. Я приблизился к Ним. Я заговорил с Ними. Случилось так, что через некоторое время я уже не мог без Них жить.
Я шел Им навстречу, но это только отдаляло нас друг от друга.
Я видел солнце, а Они говорили, что только Им дано его видеть.
Я отдавался своим чувствам, а Они никогда не выключали свой разум.
Я поминутно терял ориентиры, а Им всегда все было ясно.
Я действовал, как говорило мне сердце, а Они просчитывали все до мелочей.
Я не искал среди нас правых и виноватых, а Они быстро делили все на черное и белое.
Я был самим собой, а Они видели на моем лице маску.
Мой дом мог всегда стать Их домом, а в Их доме я был непрошенным гостем.
Я с уважением пожимал Им руки, а потом слышал за спиной, что они меня ненавидят.
Я знал, что день ото дня становился старше и умнее, а для Них я был навсегда дураком.
Я падал и умирал в дороге, а Они шли вперед и не замечали потери.
Я слышал, как в Их груди бьется сердце, но Их сердце не знало любви...
Здесь могло бы быть еще несколько фраз в подобном духе, но сейчас я хочу спросить себя, почему я продолжаю идти за ними? И отчего на моих щеках слезы?
Понимая возможную абсурдность ответа на первый вопрос и бесполезность сентиментального ответа на второй, я выпью теплого чая и лягу спать. А утром в потоке дел я забуду о том, что рассказал тебе ночью. И, когда ты спросишь меня "Как дела?", я непременно отвечу тебе - "Все в порядке!".
А потом, возвращаясь в пустой дом, добавлю для себя "Ты достойно играл свою роль, приятель! Ибо последнее дело просить о любви там, где ее нет". Смыв с лица толстый слой грима, я подойду к окну, чтобы увидеть, как над безлюдным городом восходит солнце. И когда оно взойдет, я не на минуту не усомнюсь, что это и есть солнце.