Антонов Андрей Борисович : другие произведения.

Свеча

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
[]

Андрей Антонов

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

С В Е Ч А

  

фантасмагорическая повесть

  
  
  
  
  
  

Книга 1

  
  
  
  
  
  
  
  
  

Омск

//Амфора//

2010

   ББК 84(2Рос-Рус)6-4
   УДК 821.161.1
   А90
  
  
  
  

Художник А. Антонов

  
  
  
  
  
  
   Антонов А.
   А90 Свеча. Книга 1. - Омск : Амфора, 2010. - 212с., ил.
  
   Четверо друзей отправляются за город, на дачу. Случайная встреча наполняет выходные дни невероятными приключениями. События оказываются связанными со странным случаем, произошедшим с одним из героев много лет назад во время прохождения службы в армии. Его рассказ навевает и остальным друзьям воспоминания о необычных происшествиях, участниками которых довелось им быть самим. Отдельные истории, объединенные авторским замыслом, не нарушают целостности главной линии и лишний раз напоминают о том, что мир не так прост, как нам кажется.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   No Антонов А.Б., 2010
   No Антонов А,Б., иллюстрации, 2010
  

Посвящается друзьям

   моего детства и юности
[] Часть 1. Рыболовы-любители

  
  

Глава 1

Знакомство с главными героями.

Необычная встреча, без которой не случилось бы этой истории.

//Рота, подъем! Выходи строиться!//

Из всех дам я бы взял в попутчицы удачу,

хоть она и капризная барышня...

   Дачный поселок находился километрах в тридцати от города. Когда машина съехала с трассы на проселочную дорогу, слева потянулись строения кирпичного завода, а справа - желто-зеленый пей--заж казахстанской степи. Водитель, мужчина лет тридцати, высокий, с военной выправкой, кареглазый брюнет, явно был в настроении. Он громко шутил по любому удачному поводу. Рядом, на пассажирском месте, сидел Герман, с которым они дружили с первого класса. Блондин в потертой джинсовой куртке, подчеркивающей голубизну глаз, искренне реагировал на каждую шутку громким заразительным смехом. На заднем сиденье старенькой, но еще очень бодрой //двенашки// сидели двое - симпатичный черноволосый казах с внешностью аристократа, ровесник двух первых, и парень помоложе, тоже брюнет. Он был не только моложе, но и гораздо смуглее остальных. Темные вьющиеся волосы и большой рот делали его похожим на латиноамериканца. В общем, было три к одному - три брюнета, один блондин.
   Когда последняя крыша кирпичного завода проплыла и исчезла, показались неясные очертания дачных домиков. Дорога становилась все хуже и хуже. Машину то и дело подбрасывало на кочках, постукивали стойки амортизаторов, напоминая, что пора подумать о ремонте. Большие литые диски, обутые в низкую резину, да и весь так называемый //обвес// - бамперы и пороги не от завода-производителя - все это мало подходило для экстремальной езды по пересеченной местности. Смех и шутки стали слышаться реже. То слева, то справа, как тест на реакцию водителя, неожиданно возникали ямки и кочки и бросались под колеса. Примерно в двух километрах от первого дачного домика друзья увидели одинокую женскую фигуру. Услышав звук работающего двигателя, женщина оглянулась и остановилась. []
   - Щас тормозить будет, - догадался Владимир - так звали водителя.
   - Тут идти осталось... прогуляется, - не поднимая головы, посоветовал парень с курчавой шевелюрой, тот, что был моложе остальных. Непонятно, как ему удавалось читать, но он даже не оторвал глаз от книги.
   - А что, Олежка, возьмешь даму на коленки, - пошутил Талгат, сидевший рядом с ним, - если не баба-яга, конечно.
   - Слушай, а ты угадал! - воскликнул Герман, когда машина поравнялась с женщиной, которая уже несколько минут стояла с поднятой вверх худой, костлявой рукой, торчавшей из широкого, опустившегося вниз рукава.- Глянь-ка!
   Это была очень пожилая, можно сказать, старая женщина. Шея не держала голову, подбородок торчал вперед. Густые лохматые брови, крючковатый нос и какая-то странная, сильно поношенная одежда, похожая на монашескую.
   - //Бичевок// я еще не возил, - сказал Владимир и, слегка прибавив скорости, проехал мимо.
   - А мне кажется, простая бабка, посмотрим, на кого ты будешь похож в ее возрасте. Я думаю, на Фредди Крюгера, - упрекнул сидящий рядом Герман.
   - Нет, я, пожалуй, пострашней буду, - Владимир скорчил ужасную физиономию: скосив глаза и изобразив зловещую улыбку, посмотрел в зеркало заднего вида. При этом нос его изогнулся и почти коснулся верхней губы. Друзья засмеялись, и //двенашка// весело въехала на дачную улицу.
   Участок размещался на шести сотках, как впрочем, и все дачи вокруг. Несколько яблонь со времени их посадки заметно подросли и обзавелись густой раскидистой кроной. Пока трое друзей готовили рыбацкие снасти, Талгат успел переодеться в дачное обмундирование и прилег под одной из таких яблонь. Ветви давно не подрезали, и они образовали вокруг ствола подобие шатра. Темно-зеленая листва полностью скрывала нашего героя от остального мира. Чистый дачный воздух, ощущение покоя и безопасности сморили Талгата, он начал дремать. Голоса друзей, легкое шуршание листвы, стрекотание кузнечиков и щебетание птиц на соседнем участке слились в легкую успокаивающую музыку.
   - Мне, короче, расчет опоры высоковольтки подсовывает, думал, я не в курсе, хотел, чтобы я подписал... - слышался в хоре голос Владимира.
   - Я его спрашиваю: //Вы по сантехническим работам с кем договор подписывали?//...- голос Германа
   - Да на поршнях нагар с палец! - голос Олега.
   - А как потом сантехника с опоры снимали?- незнакомый женский голос.
   - Я в него поршнем от КамАЗа запустил, он и спрыгнул сразу!- непонятно чей голос.
   - Он, наверное, спрятался где-то...- голос Олега.
   Послышались неторопливые шаркающие шаги, чьи-то руки осторожно раздвинули ветви... И вдруг! - Талгат в ужасе прикрылся рукой - та самая старуха, которая голосовала на дороге, закричала ему прямо в лицо голосом Владимира: //Рота, подъем! Выходи строиться!// На плацу играл духовой оркестр...
   Медленно, очень медленно возвратилось сознание. //Понятно, что меня разбудило, - решил Талгат и, похлопав себя по нагрудным карманам, достал мобильник. - Странно, связи нет и непринятого вызова нет//. Широко зевнув, он выбрался из-под яблони.
  
  

Глава 2

Удачная рыбалка. //Когда закончил он рассказ, то в зале все уже рыдали//.

  

Все стремится к равновесию.

Смеялся - плачь, плакал - смейся...

  
   Пройдя метров сто по неширокой дачной улице, друзья вышли на извилистую тропинку. Прячась в желто-зеленой, местами высохшей траве, тропинка быстро бежала вниз к небольшому песчаному плесу, ограниченному с двух сторон плотными зарослями камыша. Река в этом месте была спокойная, неширокая, и ее легко мог переплыть даже начинающий пловец. Друзья спустились на пляж.
   Рыбалка намечалась не промысловая, а //для души//. Кульминацией мероприятия должна была стать вечерняя уха, и каждый член компании чувствовал себя как-то по-особому счастливо в предвкушении //официальной части// и от того, что есть возможность два дня отдохнуть от города, забыть хоть ненадолго накопившиеся проблемы. Как будто все плохое осталось там, за чертой асфальта, и перестало существовать, как только машина спустилась на степную дорогу.
   - Талгат, а ты что так испугался, когда я тебя разбудил? - спросил Владимир, - приснилось что-то?
   - Ты прикинь, Вольдемар (Талгат переделывал имена на западный манер, как когда-то дворяне произносили их на французский лад), я лежу, слушаю вашу болтовню. Слышу, ты крадешься, как Чингачгук. Хотел подшутить, думаю, гаркну неожиданно. Вдруг на меня бабка как заорет! Ну, та, что сегодня на дороге тормозила... Потом телефон зазвонил. Я думал, крыша поехала!
   - Сбой программы, - сумничал Олег, - а вообще, если учесть, что Вольдемар у нас уже почти Фредди Крюгер, то они с бабулей из одной команды. А что, твой мобильник ловит? - обратился он к Талгату. - Тут, вроде, связи нет, - Олег достал телефон и посмотрел на экран. Все проделали то же самое. Сигнала не было.
   - Здесь, вопреки логике, связь бывает только в дождливую погоду, и то не всегда, - сказал Владимир, насаживая червяка на крючок.
   - Ура-а-а! С почином, господа! - Герман вытащил первого чебака, совсем небольшого, - в этом месте крупная рыба никогда и не водилась. Он долго рисовал в воздухе острием бамбукового удилища, пытаясь поймать летающий над головой солнечный зайчик, наконец это ему удалось, и рыбка плюхнулась в пластиковый бидон, наполненный речной водой.
   - Самое странное, - продолжал в это время Талгат, - кажется, я и не спал вовсе. Могу пересказать, что говорил каждый из вас. Хотя, знаете, сон с таким количеством событий, как, например, //Война и мир//, можно увидеть за доли секунды...
   - Иди сюда, родной! Или, как говорят америкосы, иди к папочке!- теперь Олег подсек и сразу поймал правой рукой чебака крупнее. Немного крупнее. Всегда кажется, что рыба тяжелей, до того момента, пока не снимешь ее с крючка. Видимо, рука, оттого что долго держит удочку, чувствует минимальное изменение веса.
   - Господа рыболовы, - торжественно провозгласил Олег. - Как говорил один мой знакомый, //у меня был аналогичный случай//, я имею в виду игры разума. Если пожелаете, расскажу. Только не сейчас - вечером. Рыба нас слышит. Когда я вспоминаю это, выражаясь высоким слогом, //кровь стынет в жилах//. - Олег ловко бросил рыбу в горловину бидона, находящегося от него в полутора метрах. Бидон булькнул и проглотил добычу. Парень довольно тряхнул курчавой шевелюрой.
   К вечеру начался настоящий клев. Следуя законам равновесия, налетела туча комаров. Друзья, как назло, забыли мазь, а идти на дачу не хотелось. Примерно через час, когда все надавали себе достаточно пощечин, уничтожив не один десяток комариного племени, бидон почти доверху наполнился чебаками и окунями. Первый пункт из списка мероприятий был выполнен на совесть. Следующим непременным пунктом шло купание. Река в этом месте почти не имела течения, вода нагрелась за день, и мужчины еще долго плавали и дурачились, наслаждаясь ощущением свободы и теплым приемом тихой речки. Было уже около одиннадцати, когда они наконец отправились на дачный участок.
   Поднявшись по склону оврага той же тропинкой, что привела к реке, веселая шумная компания двинулась по проезду, пересеченному в нескольких местах перпендикулярно идущими улицами. Кое-где, прорываясь на свободу сквозь крашеный штакетник забора, торчали кусты малины и смородины. В других местах это был шиповник, жасмин или барбарис. Герман отстал шагов на десять, когда остановился на одном из пересечений улиц, пытаясь поймать сигнал на мобильный телефон. Он крутился на месте, поднимал руку с телефоном вверх, вытягивал в сторону. Это было похоже на регулирование движения на оживленном перекрестке. И вот на экране появились две черточки. Герман обрадовался, хотел нажать кнопку вызова и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Оторвав глаза от экрана, посмотрел в конец улицы, пересекающей ту, по которой они двигались, и вздрогнул: в тупике, на фоне густых деревьев, стояла знакомая фигура. Это была бабка, просившаяся в попутчицы. Ни глаз, ни выражения лица он не видел - было слишком далеко, но чувствовал - старуха смотрит на него. Из-за наступивших сумерек картина выглядела особенно зловеще, да еще и художественное воображение разыгралось. //Когда я вспоминаю это, кровь стынет в жилах//, - вспомнились слова Олега. Оправившись от оцепенения, Герман окликнул друзей и замахал рукой, но когда все трое подбежали к нему и он повернулся, чтобы указать на старуху, ее уже не было.
   - Она только что стояла там, под деревом! Она смотрела на меня!
   - Кто стоял? Кто смотрел?
   - Та бабка! Клянусь!
   - Ну и что? Наверное, где-то здесь ее дача, - предположил Олег.
   - Я же говорил, //бичевка//. Шарится, ищет, где что украсть. Расслабься, Гера, - сказал Владимир, и друзья продолжили путь.
  
   Чтобы уха была гуще, Талгат добавил немного перловки, взятой для прикорма рыбы, и теперь все с большим удовольствием уничтожали кулинарный шедевр, сочиненный общими усилиями. Талгат, правда, претендовал на эксклюзивное авторство, но все его доводы разбивались о неприступную стену из таких аргументов, как чистка картофеля и поход за зеленью.
   Небольшой дачный домик составляли всего две комнаты. Первая, остекленная по периметру большими решетчатыми окнами, играла роль прихожей, кухни и столовой одновременно. Здесь же находилось дополнительное спальное место, представляющее собой старый раскладной диван. Вторая комната - непосредственно спальня и гостиная. В ней было одно окно с видом на участок. Войдя в калитку, нельзя было пройти незамеченным. Комната была больше первой, вдоль трех стен стояли современные односпальные кровати с деревянными прямоугольными спинками, у четвертой стены - высокий, под самый потолок плательный шкаф. Свободным оставался только центр помещения, да и тот занимал журнальный столик.
   Друзья сначала расположились на открытой веранде, обвитой диким виноградом, но так как был уже конец августа и ночи становились прохладнее, примерно в час ночи мужчины перебрались в дом и продолжили ужин в кухне-столовой.
   - Заседание продолжается, - объявил коротко подстриженный черноволосый Владимир, взяв на себя обязанности председательствующего. Он слегка захмелел, что можно было сказать и об остальных участниках застолья - компания собиралась поддержать уже пятый или шестой тост, - предлагаю выпить за Великое переселение народов, о коем я думал, пока мы перебирались с веранды в кухню.
   После крика //Ура!//, которым сопровождался каждый сказанный тост, начался экскурс в историю. Друзья вспомнили о падении Римской империи, германских племенах, о том, откуда появилось обидное прозвище //варвар//, вспомнили бесстрашных викингов и еще более кровожадных гуннов, от набегов которых и началось движение Европы. Пользуясь случаем, в шутку попрекнули Талгата возможным родством со свирепым Аттилой, о происхождении которого до сих пор спорят историки, известно только, что у него были тюркские корни. Именно он был главным предводителем гуннов. //А погиб из-за бабы, - сокрушенно вспомнил Олег исторический факт, - его убила невеста в первую брачную ночь, юная германка//. Тема Великого переселения долго не могла исчерпать себя, наконец Владимир крикнул:
   - Брэк! Господа присяжные, поступило предложение...
   - От кого поступило?
   - От меня. Прошу поставить на голосование. Кто за то, чтобы выслушать обещанный рассказ Олега Николаевича? Талгат Хамитович, прошу наполнить бокалы. Кто //за//, прошу выпить. - Все дружно выпили, включая Олега Николаевича. - Олег Николаевич, ваше последнее слово, - продолжал Владимир.
   Герман снял со стены гитару и с чувством запел:
  
   Когда закончил он рассказ,
   То в зале все уже рыдали...
   И со слезами на глазах
   Свой судьи приговор читали...
  
   - Не очень веселая история, - предупредил Олег и как-то переменился в лице: заметно протрезвел, в глазах появилась тревога, даже еле заметный страх, навеянный воспоминаниями. Его состояние неожиданно передалось другим, друзья перестали шутить и приготовились слушать.

Часть 2. Живописец ночей

Глава 1

Неожиданный подъем. //Таблетка//. //Не извольте-с беспокоиться//.

  

Мертвых боятся больше, чем живых.

А следовало бы наоборот.

  
   Вы, конечно, помните, господа, что, отдавая долг Родине, я служил, как и вы, еще в Советской Армии. Но речь не об этом. Так вот, служил я в автобате, на Дальнем Востоке. Сначала меня посадили на КамАЗ и я почти полтора года катался с грузами по командировкам. Когда разъехались по домам очередные дембеля, место водителя командира части стало вакантным. Объявили негласный конкурс. Я его выиграл благодаря моему ротному. Без ложной скромности скажу, я был хороший водитель, в технике разбирался и ремонт старался делать вовремя.
   УАЗик дали новый, я не знал проблем, появилось даже свободное время. Часто приходилось проводить его в ожиданиях. За эти полгода я прочитал столько, сколько, наверное, теперь не прочту за всю оставшуюся жизнь.
   Постепенно я познакомился не только со всеми родственниками комбата, но и с людьми, имевшими косвенное отношение к его семейству. Приходилось возить //самого// и других офицеров нашей части. Я возил его жену и дочь по магазинам и салонам, возил отца, мать, тещу, даже каких-то не то родных, не то друзей, приехавших в гости из Австралии. Ко мне привыкли, полюбили, что ли. Бывал на свадьбах, днях рождения, похоронах. Подполковник иногда пересаживал меня за руль //Волги// или какого-нибудь //Жигуля//. А однажды мне пришлось ездить на //таблетке// - санитарном УАЗе...
  
   Как-то ночью, сразу после отбоя, меня разбудил дневальный. Звонил комбат, кстати, я называл его по имени-отчеству, конечно, когда рядом не было солдат или офицеров. Мне было велено немедленно приехать. Я быстро оделся, отправился в гараж, прогрел машину. На дорогу ушло не более пятнадцати минут. Комбат встречал меня у подъезда пятиэтажки в накинутой поверх майки спортивной куртке.
   - Товарищ подполковник! Сержант...- козырнул я, но не успел доложить о том, что прибыл именно я и никто другой.
   - Олег, у меня к тебе большая просьба, - подозрительно мягко начал подполковник.
   - Слушаю, Андрей Николаевич.
   - Помнишь, Светлану Петровну возил несколько раз к бабке в деревню? Ну, к той, что сглаз снимает, порчу, лечит что-то там? Дорогу помнишь?
   - Конечно, помню.
   - Хорошо, вон стоит //таблетка//, садись и езжай за бабкой. С тобой едет ее родственник, зять или брат - не знаю! Короче, он для тебя //старший по машине//. Все объяснит. Да, чуть не забыл! Вот командировочное. Завтра выспишься. Счастливо!
   - Не извольте-с беспокоиться! Доставим-с в лучшем виде-с! - пошутил я. Подполковник как-то скупо улыбнулся, махнул рукой и исчез за дверью с кодовым замком, только появившимся в то время.
  
   //Старшим по машине// оказался угрюмый мужик лет пятидесяти. Одет неплохо. Сухой, неприятно пахнущий табаком. Когда я уселся за руль, он представился:
   - Николай,- и протянул мне крепкую жилистую руку.
   - А что не на командирской машине? - поинтересовался я.
   - Дорогу знаешь? - вместо ответа спросил Николай. Я кивнул. Он молча предложил закурить. //Кэмэл// - узнал я желто-коричневую непочатую пачку и с трудом, при помощи ногтей, выцарапал сигарету.
   - Спасибо, - поблагодарил я и повернул ключ зажигания.
   Мы быстро выбрались по пустым ночным улицам за город и сразу повернули на восток. Дорога проходила по краю густого смешанного леса. Иногда наш путь пересекали околки, вырвавшиеся за границу тайги. Тогда деревья гасили своими вершинами звезды, и мы видели только небольшой участок дороги, освещаемый светом фар. Я попытался завязать разговор:
   - А что, Степановна жива, здорова?
   - Умерла, - тихо, без какой-либо интонации произнес пассажир и закурил очередную сигарету. Больше он ничего не сказал, я счел неприличным навязываться. Так и ехали молча, уже минут сорок-пятьдесят. Хорошо накатанная полевая дорога то взлетала вверх на сопку, то так же круто падала вниз. Меня начало подташнивать от таких //полетов// и оттого, что Николай почти не делал пауз между сигаретами. Когда сделалось совсем дурно, я решил остановиться.
   - Выскочу на пару минут, - извинился я и спрыгнул на землю.
   - У нас мало времени. Мы должны похоронить Степановну до рассвета, - предупредил Николай. Я застыл в недоумении...
   - Ее воля. И место она указала, - не дожидаясь моих вопросов, сказал Николай.
   Ночь была темная. Звезды слабо светили сквозь облачную пелену. А месяц только-только начал нарождаться. Я отошел к заднему колесу машины... Мой пассажир выпрыгнул с обратной стороны и, вместо того, чтобы вдохнуть свежего воздуха, опять щелкнул зажигалкой. Стало тоскливо и тревожно, сердце сдавила обида на комбата, который дал такое странное задание. И что значит //мы// должны похоронить? //Ведь наверняка полковник знал, что предстоит мне пережить в эту ночь//, - думал я.
   Нет! Не знал комбат, какие приключения ждут меня, не мог и я представить себе такого!
   В пяти километрах от поселка Партизанский, пункта нашего назначения, дорога пересекалась другой. Мой новый знакомый тоном, не принимающим возражений, велел повернуть направо:
   - Запоминай, поедешь сюда с мужиками. Когда похоронят Степановну, поставишь свечку, зажжешь и сразу езжай в город. Мужиков оставишь, они сами доберутся. Надо успеть до рассвета, а то бабка не простит. Делай так, как я тебе сказал. Никого не развози, свечку должен зажечь ты, уезжай до рассвета! - Николай говорил тихо, но я чувствовал в его голосе тревожные нотки. Стало жутковато. Чтобы успокоиться, списал тревогу на то, что ночью все видится в другом свете. Я хотел спросить, почему он сам не поедет хоронить бабку, но не успел открыть рот, как странный знакомый достал из внутреннего кармана мятую пачку денег и протянул мне одну купюру со словами:
   - Ничего не спрашивай, Андреичу про деньги не говори.
   Я сунул сто долларов в карман и подумал: //Солдат спит, служба идет. Какое мне дело до чужих проблем?//
   От перекрестка ехали еще минут сорок. Наконец у края надвинувшегося темной стеной леса Николай поднял руку, давая понять, что надо остановиться.
   Здесь и находилось кладбище. Было очень темно. Я разглядел лишь несколько поросших травой холмиков, покосившийся деревянный крест да четыре надгробные плиты. Когда глаза немного привыкли к темноте, стало ясно, что это даже не плиты, а широкие, довольно толстые доски, используемые как надгробия. На досках были вырезаны какие-то знаки, похожие на синтез иероглифов и кириллицы. Николай не дал рассмотреть это //народное творчество//. Показав, где находится свежевырытая могила, взял меня за локоть и повернул лицом к машине: //Поехали, нет времени//. Я пригляделся к циферблату, было четверть третьего. Почему-то сам начал беспокоиться и даже прикинул: //Осталось часа полтора до рассвета//...
  
  

Глава 2

//Нельзя налево, только направо//. Странные похороны.

  

Когда в жизни случается плохое,

хочется думать, что это сон. Когда снится

что-то хорошее, хочется верить, что это явь.

  
   Назад ехали быстрее, до Партизанского добрались не более чем за полчаса. Из кирпичного, на высоком фундаменте, дома два довольно приличных мужика вынесли открытый гроб и впихнули его в салон, отгороженный от кабины стеклянным раздвижным окошком. Крышку прислонили к сиденьям вдоль кузова машины. Оба уселись по другую сторону. Все делалось быстро и как-то обыденно. Как будто грузили старый диван, а не провожали покойника. Людей было мало, не больше десяти человек. Молчали. Никто не плакал, не причитал. Не чувствовалось траурной торжественности, и на душе сделалось еще тоскливее. Николай захлопнул заднюю дверь и подошел к открытому окну кабины.
   - Если не успеете до рассвета, вези обратно, - коротко напутствовал он меня и махнул рукой в том направлении, куда нам предстояло ехать.
   Все происходящее казалось довольно странным. Хотелось найти оправдание таким необычным похоронам. Не придумав объяснения, я, наконец решил воспользоваться лучшим правилом на свете, подходящим к такому случаю: //Не мои проблемы//, и немного надавил акселератор. В салоне за спиной тускло горел потолочный фонарь. Я глянул в зеркало заднего вида, и мне вспомнился французский художник начала семнадцатого века Жорж де Ла Тур, прозванный //живописцем ночей//. Картина, представившаяся моему взору, была достойна его кисти: две мужские фигуры, выхваченные из темноты слабым светом, гроб, стоящая на боку крышка. К счастью, мне почти не было видно покойной, только нос и светлое пятно лба. Я чувствовал усталость, даже слабость. Временами казалось, что все происходит не со мной либо просто снится.
   Наконец доехали до знакомого перекрестка. Я повернул налево и вздрогнул, услышав стук из салона. Мужчина, что сидел ближе, кричал и показывал жестами, что надо ехать направо. На руке, высвободившейся из рукава, красовалась татуировка со знаками, похожими на те, что я видел на надгробных досках. Но в самом облике пассажира ничего необычного не было. Второй мужик, с чертами положительного героя, кивал, выказывая полную солидарность со своим товарищем. Я открыл переборку и начал доказывать, что лучше знаю, куда ехать.
   - Если мы ехали в село и повернули направо, значит, из села надо ехать налево! Логично?
   - Нельзя налево, только направо, - на все мои доводы дуэт дружно твердил одно и то же.
   Наконец терпение кончилось. Сказывалось утомление последними событиями. В сердцах, задвинув створку, я поехал туда, куда считал нужным. Хотелось поскорее покончить со всем, так что сам не заметил, как сильно прибавил скорости, резко объезжая дорожные неровности. Машину подбрасывало на кочках и сильно кренило на виражах...
   Сзади, в салоне, раздался какой-то грохот и сразу же стук в окно-пе-регородку. Резко остановившись, я посмотрел назад - гроб лежал на боку, покойница вывалилась из него. //Положительный// покрутил пальцем у вис----ка, и оба принялись укладывать тело на прежнее место. В какой-то момент голова покойной сильно откинулась назад, и мне вдруг показалось, что она сквозь прищуренные веки посмотрела на меня с укоризной. Чтобы не видеть происходящего в салоне, я отвернулся к лобовому стеклу.
   Когда снова поехали, было без двадцати четыре. И опять вспомнилось, что наказывал Николай. Минут через десять машина уперлась в подножие сопки. Дорога закончилась, но кладбища не было. Меня охватило отчаяние. Разум отказывался понимать происходящее, в какое-то мгновение показалось, что я схожу с ума.
   - Мы говорили, надо направо, - упрекал первый.
   - Логично, не логично, умник нашелся, - ворчал второй.
   Мне хотелось только одного - избавиться от похоронной команды, от гроба, крышки, свечи в кармане и укатить восвояси. Мне так захотелось в свою часть, гараж, казарму - куда угодно, лишь бы все это поскорей закончилось!
   - Держите гроб! Крепко держите! - крикнул я, метнув такие молнии, что мужики вдруг присмирели и вцепились в края гроба, приготовившись к гонке.
   Когда машина проскочила перекресток, начало светать. Не сбросив скорости, я мчался дальше. Гроб подпрыгивал, отрываясь от пола, вместе с ним подкидывало сопровождающих. Меня самого то трясло, то полностью отрывало от сиденья. В общем, на похоронную процессию это мало походило. И если бы кто со стороны сказал: вон, мол, покойника везут, то я думаю, что его тут же скрутили бы и увезли в психиатрическую клинику.
  
  

Глава 3

//Против таких аргументов не возражают//. Рассвет. Утренние кошмары.

  

Если на тебе креста нет, это еще

не значит, что ты ни во что не веришь...

  
   Наконец подъехали к кладбищу. Почему оно оказалось в противоположной стороне, я просто не хотел уже думать. Спрыгнув на землю, сделал несколько наклонов корпуса назад и вперед. Похоронная команда и не думала выходить из машины.
   - Эй, вы что, офигели?! Давай быстрей! Николай сказал, что до рассвета похоронить надо.
   - В курсе. Хоронить не будем. Уже рассвет, - уперлись мужики. Действительно, начинало светать. Облачность рассеялась, звезды с каждой минутой заметно гасли, и слегка порозовело небо на востоке.
   - Да какой рассвет, ночь еще, - уговаривал я, но они сидели, насупившись, опустив головы, как нашкодившие коты. Мне стало страшно, что придется везти покойницу обратно в Партизанское. Тогда это уже никогда не кончится! Решив не сдаваться, во что бы мне это ни стало, я достал из нагрудного кармана стодолларовую купюру, подаренную Николаем.
   - Против таких аргументов не возражают, - уверенно произнес я и похрустел банкнотой. Звук возымел на упрямцев магическое действие. Тот, что казался старшим в команде, спрыгнул наружу.
   - Хорошо, - сказал он и ловко выхватил заветную бумажку. - Но это твое решение. Твое, поклянись богом.
   - Вот те крест! - согласился я и неожиданно для самого себя перекрестился.
   - А ты крещеный?
   - Конечно, - соврал я и испугался, что меня заставят предъявить крестик.
   - Хорошо, - опять сказал старший и скомандовал: - Артем, будем считать, что рассвет еще не наступил, давай на меня...
   Вытащили гроб, поставили на краю ямы и принялись прилаживать крышку. Я знал, что знахарку звали Степановной. Видеть ее ни разу не приходилось. Мертвая была похожа на артистку, специально загримированную под сказочную колдунью: щеки глубоко провалились, тонкий греческий нос загнулся и казался накладным. Жесткие седые волосы выбились из-под косынки и растрепались, видимо, когда она выпала из гроба. Покойная в молодости была брюнеткой, так как в густых бровях вперемежку с седыми волосами оставалось много черных. Странное дело, мне приходилось видеть покойников - всегда казалось, что это просто восковая фигура, в этот раз такого впечатления не было. Я списал это на усталость и на то, что было еще довольно темно. Где-то глубоко в лесных зарослях проснулись первые птицы. Живое щебетание вывело меня из оцепенения. []
   - Все, поехал, - сообщил я свое решение и добавил, оправдываясь: - мне сказали, что вы сами доберетесь.
   Тот, кого я считал старшим, кивнул, продолжая заниматься своим делом, и даже не поднял головы. Второй вообще не удостоил меня своим вниманием. Я не удивился. Я уже ничему не удивлялся, поскорей забрался в машину и дал задний ход.
   Когда машина проделала чуть больше половины пути, уже совсем рассвело. Меня начало страшно клонить в сон, бороться становилось все труднее. Свернув на небольшую опушку на окраине леса, я остановил машину в незаметном с дороги месте и, устроившись поудобней, уснул.
   Сон прервало ощущение дискомфорта. Что-то твердое давило бедро. Перевернувшись на спину, продолжая лежать на сиденьях, я пошарил в кармане х/б и нащупал какой-то длинный гладкий цилиндр. Это была свеча, которую дал Николай. Она не была похожа на те, что ставят в подобных случаях. Примерно два с половиной сантиметра в диаметре, грязно-белого цвета, как простая хозяйственная. //Как же я забыл?! Ну и что, почему он сам не поехал?! Кто для меня эта бабка?!// Я совсем не отдохнул, ночные происшествия казались теперь глупым фарсом, разыгранным странными людьми. Сон снова начал путать мысли, веки сомкнулись. Я открывал и снова закрывал глаза, пытаясь окончательно пробудиться и продолжить путь.
   Где-то рядом хрустнула ветка, потом еще раз. Послышался звук: кто-то медленно шел по мягкому ковру из упавших разноцветных листьев. Я лежал и смотрел в боковое стекло сквозь ресницы из-под неплотно сомкнутых век. Видел в окне желто-зеленые пятна листвы и мерцание солнечных зайчиков... Легкая тень пробежала по окну, я приоткрыл глаза.
   - А-а-а-а! - крик, вырвавшийся из моей груди, мог привести в трепет самые мужественные души - на меня смотрела мертвая целительница! Зло нахмурив лохматые брови, она грозила костлявым пальцем. Резко приподнявшись на сиденьях, я отпрянул к противоположному окну. Старуха исчезла... Приснилось, подумал я, но как только сел на водительское место, она снова появилась в противоположном окне, грозя мне пальцем. Признаюсь честно, я боялся лишиться чувств, но первой моей реакцией было - защитить себя чем угодно. Нагнувшись, схватил с пола монтировку, а когда выпрямился, старуха снова спряталась. //Скорей отсюда!// - решил я и, резко развернув машину, выехал из леса.
   Оказавшись на открытом пространстве, залитом солнечным светом, я быстро пришел в себя. Страх пропал, сердце, еще минуту назад колотившее в грудную клетку, успокоилось и притихло. Стало стыдно. Чтобы доказать, что на мнение //второго Я// мне абсолютно плевать, я закурил и минут пять спокойно походил вокруг машины. При этом монтировка оставалась в кабине. Окончательно стряхнув оставшиеся впечатления, бодро влез в кабину и поехал по направлению к городу. Благополучно добрался, пересел на командирский УАЗ и отправился в часть.
   С полковником мы ни разу так и не обсуждали эту командировку. В Партизанское больше не посылали. И это меня совсем не огорчало...
  
  

Глава 4

//Нас должны снести//. Дом с //удобствами// на улице. //Привет, Степановна!//

  

Мысль материальна. Мы сами

создаем для себя ситуации.

  
   - И что, больше Степановна тебя не проведывала? - выдержав паузу, поинтересовались слушатели. Настроение компании было мрачно-тревожное. Чтобы взбодриться, выпили и пошли курить на воздух. Черное небо было усыпано мелкими искорками звезд, на севере горела ровно отрезанная половина луны. Друзья вышли за калитку и выстроились вдоль забора, лицом к нему... На темном фоне стены висел желтый прямоугольник окна. Может быть, так Малевич придумал свой //Черный квадрат//, поменяв местами фон и фигуру? Слабо освещенные лунным светом, не шелохнувшись, стояли мрачные силуэты деревьев. Что-то гоголевское чувствовалось в этом тихом ночном пейзаже. Свежая ночная прохлада скоро снова загнала в дом.
   - Вы позволите закончить?- спросил Олег. Друзья не возражали, напротив, удобней расположились на своих прежних местах и приготовились слушать - несмотря на поздний час, спать никому не хотелось.
   - Когда я собирался на дембель, среди прочих вещей, которые хранились в гараже, я случайно обнаружил ту самую злополучную свечу, которую забыл поставить на могилке. Не знаю, что в тот момент двигало мной, - уложил ее в чемодане среди прочих вещей.
   Примерно месяцев пять я был уже гражданским человеком. Все события той страшной ночи стерлись, я почти не помнил даже лиц персонажей. Работа, суета и быт разделили мою жизнь на //до// и //после//, а сама служба в армии виделась неким барьером между отрезком //до// и прямой, стремящейся к бесконечности.
   Жил я тогда в доме на трех хозяев. Квартира досталась мне по наследству, от бабушки. Дом был старый, с //удобствами// на улице, обитатели, включая меня, плохо ухаживали за ним, надеясь на скорый снос. С того момента, когда впервые переступил порог, я слышал: //Нас должны снести//. И еще несколько лет после того, как я пришел из армии, дом жил //на чемоданах//. Моя квартира состояла из холодной прихожей, кухни и квадратной комнаты, служившей и спальней, и гостиной.
   Дом находился на краю города, в пятидесяти метрах от речки. Чтобы порыбачить или искупаться, можно было босиком выйти и пересечь дамбу, которая служила бульваром для прогулок горожан.
   В один прекрасный летний день, накупавшись с парнями, жившими по соседству, я так устал, что, не обедая, прилег вздремнуть. Видимо, старые стены хорошо впитывают информацию - мне часто снилась моя бабушка. Сны, в которых она присутствовала, были всегда добрые, бабушка с малолетства воспитывала меня, и я до сих пор помню ее сильные ласковые руки. Спал я крепко, но чутко, как сторожевая собака. Поэтому сразу услышал, как кто-то тихо открыл дверь и вошел, остановившись в проеме из кухни в ту комнату, где лежал я. Кровать располагалась вдоль стены, в которой находился проем. Я не мог видеть, кто в нем стоит. Наконец посетитель шагнул, и на мое лицо упала тень. Я подумал, что зашел кто-то из парней, с кем купались сегодня, - они обещали прийти ко мне с пивом. Пытаясь побороть сон, приподнял тяжелые веки, - в ногах у меня стояла бабушка. Мне казалось, что я все еще сплю, но она вдруг сделала неясный, но очень знакомый жест. Мгновенно распахнув глаза, я вдруг увидел, что это не моя бабушка, а та самая мертвая целительница опять грозит мне пальцем! //Уйди, уйди!// - поджав к себе ноги, кричал я и в ужасе махал рукой. //Уйди, уйди!// - чтобы не видеть ужасной старухи, я зажмурился. Неожиданно хлопнула дверь в прихожей. Продолжая кричать, я осмелился глянуть - страшная гостья исчезла. Решив, что это все-таки сон, и немного успокоившись, я занялся приготовлением к посиделкам с друзьями...
  
   - Да-а-а.... Обиделась на тебя колдунья, - высказал предположение Талгат.
   - Конечно, ты ей такое ралли устроил! - поддержал Владимир.
   - Неспокойно мне как-то, - с задумчивым видом сказал Герман. - А бабулька, которую на дороге видели, похожа по описанию на Степановну... Может, пора спать, господа? - добавил он, зевая.
   - А кто в кухне ляжет? Найдутся смельчаки?
   Решили тянуть жребий. Короткая спичка досталась Олегу. После собственного рассказа, когда в подробностях пришлось вспомнить то неприятное приключение, и от мысли, что придется находиться одному в отдельной комнате, стало жутковато. Олег предложил выпить перед сном. Выпили и улеглись. Но спать не хотелось. Друзья долго переговаривались лежа, пока опять не вышли на тему, которая, казалось, была уже закрыта.
   - Я думаю, если считать гипотезу о параллельных мирах не слишком фантастической, то можно предположить...
   - А почему, сударь, вы называете ее фантастической? - перебил Талгат Владимира, - кто отрицает существование радиоволн или электричества? Если мы чего-то не видим, более того, не можем объяснить, это вовсе не значит, что этого не существует...
   - //На антресолях, над кухней жила бабушка. Она жгла у себя наверху керосиновую лампу с рефлектором. В электричество она не верила...// - процитировал Олег из бессмертного //Золотого теленка//.
   - Не хотелось вспоминать, - неожиданно признался Герман, - но, если вы успели заметить, господа, разговор все время крутится вокруг снов и бабушек. Так вот, как говорил знакомый Олега, //у меня был аналогичный случай//. Я могу рассказать историю, в которой главные действующие лица - ваш покорный слуга и... Лучше все по порядку. Если спать не хотите, конечно.
   Предложение приняли единогласно. Голос Олега можно было принять за два, ему так не хотелось оставаться одному в отдельном помещении.
   Вскипятили чайник. Свежезаваренный напиток распространял приятный бодрящий аромат. Несколько глотков горячего чая совершенно сняли остаток сонливости. Полуночники расселись на привычные места, и, помня золотое правило: не ужинать после шести, каждый взял что-нибудь пожевать: кто тарелку с остатками салата под майонезом, кто просто свежий хрустящий огурец или горсть стручков зеленого гороха. Видя такую //боевую готовность//, Герману ничего не оставалось, как начать повествование.
  
  

Часть 3. Путешествие в тонкий мир

  

Глава 1

//Бон жур, месье. Асетуа//. Неожиданное открытие. Игра //в одни ворота//.

  

Мир не так прост, как нам кажется.

Чтобы разобраться во всем, надо подняться

на самую высокую ступень лестничного

марша, называемого эволюцией.

Я думаю, что сейчас мы стоим не выше

второй ступени.

  
   Меня разбудил будильник, который не надо заводить и который не звонит, но работает безотказно. Правильно, мочевой пузырь. Я не ворочался, чтобы не тревожить жену. Она мирно сопела, участвуя в событиях хорошего сна. Открыв глаза, глянул на висящие в черном пространстве зеленые цифры электронных часов: ноль один, тринадцать. Очень не хотелось уходить из-под теплого бока. Полежав с минуту, все-таки пошел на зов организма. Босые ноги ощутили прохладное покрытие ламината, и я в темноте отправился по знакомым лабиринтам квартиры. Сквозь закрытые шторами окна слабо пробивался свет ночного города, этого было достаточно, чтобы не налететь случайно на дверной косяк или пуфик возле туалетного столика. Миновав проем между спальней и прихожей, я уверенно повернул налево. Слабо блеснула ручка двери ванной комнаты. //Верной дорогой идете, товарищ//,- похвалил я себя. По злому умыслу архитекторов, проектирующих квартиру еще в доперестроечные времена, туалет, конечно же, находился рядом с кухней. И вот, когда цель ночного путешествия была уже так близка, напротив двери санузла я заметил металлический блик, как раз на высоте ручки. Разумеется, решив, что это //зайчик//, отраженный от ручки туалетной двери, я, было, собрался открыть нужную дверь, и тут взгляд мой снова упал на светящееся пятно напротив. Я не верил своим глазам: в стене, за которой находилась спальня, где на широкой двуспальной кровати в этот момент тихо и безмятежно спала моя любимая женщина, была дверь! Вспомнив, что ничего крепче чая накануне не употреблял, я решил поступить, как герой книги или фильма ужасов, - ущипнул себя. Было больно. //Не может быть//, - решительно повернулся я на сто восемьдесят градусов и зашел в туалет... Однако, даже когда я вышел и яркий свет, который включался снаружи, осветил стену - дверь была! Узкий коридор не позволил открыть ее, и мне пришлось притворить дверь в санузел.
   Чувствуя, как сердце колотит в ушах, я открыл непонятно откуда взявшуюся дверь и просто остолбенел: взору моему представилась довольно просторная комната, искусно стилизованная под провинциальную усадьбу середины девятнадцатого века. Тишина и спокойствие царили здесь. Высокий потолок украшали деревянные балки с имитацией рубленых топором углов и червоточин. Ткани и мебель, видимо, тщательно подбирались в антикварных салонах, но не были настолько роскошны, чтобы к вещам было страшно прикоснуться. Комфортная мягкая мебель, консервативный рисунок шкафов и деревянных деталей, теплая цветовая гамма искусно состаренных стен (наверное, фирма, выполнявшая отделку, собаку съела на разного рода состариваниях), предметы старины и книги - не теряющие актуальности. Короче, интерьер в духе вечных ценностей. Комната к тому же была просто переполнена произведениями искусства, при этом полна воздуха и совершенно не напоминала лавку старьевщика. Меня поразило изящное сочетание роскоши, простоты и уюта. В остекленную высокую дверь в другом конце комнаты видно было, что помещение граничит с террасой, выходящей в сад или даже парк. Крышу террасы держали на себе круглые белые колонны, непременно присутствующие в архитектурном проекте старинной русской усадьбы.
   За массивным круглым столом из красного дерева сидели две старушки в нарядах, соответствующих интерьеру. Правильней будет сказать, пожилые дамы. Они резались в //дурака//. //Бон жур, месье. Асетуа//, - сказала та, что сидела прямо напротив и указала движением головы на свободное кресло. Мне стало неловко за то, что я нарушил правила этикета и не поздоровался с дамами первым. //Экскузе муа, медам//, - неожиданно для себя начал я по-французски, но меня хватило еще только, чтобы спросить: //Парле ву русси?// Когда-то я изучал английский, но глубина познания этого языка была не намного больше, чем французского. Дама, что вела переговоры, кивнула и глянула на меня поверх пенсне. Я снова смутился - весь мой гардероб составляли полосатые хлопчатобумажные трусы. Сидевшая боком старушка тоже повернула голову, оценила мой наряд и добавила, указывая на вещи, аккуратной стопочкой сложенные на ушастом диване: - //Я думаю, мон ами, они придутся вам впору//. Действительно, вещи оказались моего размера, и я сразу оценил качество джинсов - долларов девяносто, не меньше. Обувь, правда, хоть и была как раз, но явно взята из реквизита для фильма, события которого происходили не позднее начала девятнадцатого столетия. Надо признать, сапоги были из кожи очень хорошей выделки, легкие, приятно облегающие ногу. Белоснежная сорочка со стоячим воротничком и прошитым двумя полосами передом завершила мой необычный костюм. Увидев свое отражение в стеклянной дверке витрины, довольный своей внешностью, я уселся в предложенное кресло.
   Старушки производили приятное впечатление. Со следами былой красоты, прошу прощения, я опять-таки позаимствовал выражение Ильфа и Петрова, но оно как нельзя лучше подходит к описанию внешности моих новых знакомых. Чистенькие, аккуратные, спокойные и, как я уже успел заметить, очень обходительные. Конечно, сразу надо было спросить, какого черта они делают в моем доме и как вообще это может быть. Но я решил не рубить с плеча, тем более все еще верил, что это просто качественный сон, хотя тактильные ощущения были явными. Пальцы чувствовали шершавую поверхность карт, было мягко и уютно в большом старинном кресле. //И во сне может быть мягко и уютно//, - уверял я себя. []
   Три партии выиграл я, и лишь одну - дама, сидевшая напротив.
   - Предлагаю игру на интерес, - сказала старушка в пенсне и выложила на стол серебряный рубль с двуглавым орлом.
   - Идет, - добавила такой же рубль вторая и обе вопросительно посмотрели на меня.
   - У меня нет серебряных... сотка наших идет против вашего? - решил схитрить я. Не жульничал, просто предлагал. К удивлению, дамы сразу согласились, и когда, забывшись, я хотел отправиться за деньгами, они решительно усадили меня, уговорившись верить на слово и записывать мои ставки.
   Охвативший меня азарт не давал реально взглянуть на происходящее. Я выиграл уже тринадцать серебряных рублей, когда старушки заявили, что рубли кончились, достали золотые червонцы и фамильное ожерелье, усыпанное бриллиантами. Лица их покрылись румянцем, порозовевшая, немного припудренная кожа выдавала в каждой азартного игрока. Слегка наплевав на приличия, если, конечно, можно наплевать //слегка//, барыни скинули чепчики и, комментируя каждый ход, громко, с размаху били входящую карту.
   - А что против колье поставить? - спросил я, завладев последними золотыми червонцами. - Квартиру, машину ставить не буду, - предупредил я, - а денег таких у меня нет.
   Старушки жаждали реванша. Собрав карты в колоду, они долго совещались на французском, совершенно забыв про этикет и не обращая на меня никакого внимания.
   - Ставите на кон весь выигрыш, - наконец объявила решение дама, сидевшая по левую руку.
   - И второе. Вы никогда и никому не расскажете, что с вами приключилось этой ночью, - добавила вторая с ударением на слова //никогда// и //никому//, - это ваша ставка.
   - Согласны? - в один голос спросили они меня.
   Дамы играли невнимательно, плохо запоминали вышедшие из игры карты. За все время им удалось оставить меня в //дураках// не более пяти раз, хотя они нагло вели игру //в одни ворота//. Решив, что риск минимальный, я согласился.
   Удача изменила мне. Я проигрывал партию за партией. Почти не осталось ни золотых, ни серебряных монет, а я все проигрывал и даже //примерил погоны// из двух шестерок. Стало ясно - меня просто разыграли и теперь методично добивают. Как ловко провели меня! Остался последний золотой. //Играем до трех//, - предупредили меня. Напрягая интеллект, я выиграл все же партию, но вторую и третью снова проиграл. //Если я проиграю, все кончено!// - почему-то решил я. И вот, когда счет равнялся два к двум и к одному, я решился на отчаянный поступок и незаметно сбросил под стол мешающую карту. Показалось, что незаметно.

Глава 2

Бегство. Удивительное спасение. //Разве можно уснуть во сне?//

  

Если кто-то не может объяснить

тебе что-то, кто из вас глупее?

  
   - Жулик! Жулик! - заорали старухи, и я неприятно удивился, как изменились перекошенные от злости лица. В прищуренных глазах засверкал какой-то дьявольский огонь, а изборожденные морщинами черты приобрели вдруг что-то зверино-хищное.
   Мне стало жутко, старухи попытались схватить меня, я выскользнул и прямиком выскочил в приоткрытую стеклянную дверь на террасу. Справа и слева ко мне бежали бородатые дворовые мужики в косоворотках и широких штанах, заправленных в сапоги. Не оставалось ничего кроме как броситься в сад. Ночь была не слишком темная, оглянувшись на бегу, я насчитал четырех преследователей. Страх придавал мне сил, но я чувствовал, что преследователи не отстают, напротив, расстояние постепенно сокращается. Вдруг впереди показался большой пруд. Кто-то стоял в лодке и махал мне, призывая скорей прыгнуть на борт. Я на бегу вскочил в добротную деревянную лодку и она, мгновенно отчалив, сразу же оказалась в двадцати метрах от берега. Преследователи остались на берегу и только кричали и грозили внушительного размера кулачищами. Рядом с ними стояли две хитрые картежницы и тоже обещали мне скорое возмездие.
   Моей спасительницей оказалась молоденькая, лет пятнадцати, русоволосая девчушка. Правильный нос, красивые губы и широко расставленные глаза на круглом лице. Цвета глаз я не разглядел, мне показалось - зеленые. Веснушки, рассыпавшиеся вокруг носа, придавали облику озорной характер. Одета она была в широкий легкий сарафан, в каких выступают народные эстрадные коллективы. Это, конечно, полностью вязалось со всем, что я наблюдал до сих пор. Правда, закралось сомнение: сплю ли я? Особенно после того, как почувствовал настоящую усталость после сумасшедшего марафона. Окончательно успокоившись по поводу преследователей, я и впрямь слегка задремал, убаюканный плеском воды, рассекаемой веслом. //Разве можно уснуть во сне?// - удивился я, услышав тихий приятный голос девочки.
   - Я не сплю? - спросил я, окончательно запутавшись.
   - Это нельзя назвать ни сном, ни бодрствованием, - очень грамотно для деревенской девчушки ответила она, причаливая к поросшему высокой травой берегу. - Пойдемте со мной, я постараюсь объяснить все на уровне вашего интеллекта, - произнесла она. Такой тон даже задел мое самолюбие.
   Мы немного углубились в заросли, и перед нами открылась небольшая поляна. На середине горел костер. Рядом лежали приготовленные для сидения стволы столетних деревьев. Мне показалось, что я попал в какую-то странную, но любопытную сказку.
   - Постарайтесь понять, - говорила девочка; красивое лицо ее при свете костра казалось старше, чем прежде. - Вы оказались в настоящем месте совершенно случайно и до тысячной доли секунды удачно, став свидетелем существования другого мира.
   - Параллельного?! - догадался я, блеснув эрудицией.
   - Известные вам измерения - это только то, что вам известно...
   Разговор наш длился достаточно долго, постараюсь коротко рассказать, что я понял, как сказала девочка, соответственно уровню интеллекта.
  
   Сущности мира, в который я случайно попал, живут за счет энергии живых существ нашего мира. Наибольшую энергию они получают из положительных и отрицательных эмоций. Так же, как и наш, их мир - дуален. В нем есть совершенно незнакомые нам, но приблизительно похожие понятия, такие как тепло - холодно, высоко - низко, плохо - хорошо, а значит, и добро - зло. Сущности, питающиеся положительными эмоциями - светлые, по-нашему добрые, тогда как те, кто существует за счет отрицательных эмоций, - темные, то есть злые. Не отсюда ли понятия о злых и добрых духах, ангелах и бесах? Две милые старушки усыпили мою бдительность, притворившись светлыми. Они пытались погубить меня, забрать всю энергию. Но меня спасла светлая сущность, выступив в роли ангела-хранителя. Светлым нужны живые, чтобы подпитываться постоянно вырабатываемой энергией. Они забирают минимум, провоцируя обновление. Если в нашем мире не останется существ, вырабатывающих положительную энергию, или таких останется совсем мало, светлые сущности сами начнут погибать. Темные же убивают одного, стараясь забрать все и сразу, чтобы поскорее перекинуться на другого. Между тьмой и светом идет постоянная борьба. Тот ангел-хранитель, присутствие которого мы иногда так явно ощущаем, - светлый. Слушая все это, я постепенно понимал суть всех религий, значение молитвы, во мне просыпалась вера.
   - А почему я вижу вас именно такими? - поинтересовался я.
   - Хороший вопрос. Очень просто. Ты нас не видишь, ты чувствуешь, но ваш мир построен на обонянии и осязании, это очень примитивно в сравнении с нами. То, чем обладаем мы, у вас есть, но на стадии зарождения. То, что ты чувствуешь нас - это и есть то самое зарождающееся, но оно требует в вашем мире какого-то объяснения. Твой разум, опираясь на собственный опыт и опыт всех предшествующих поколений, рисует приемлемые для тебя образы, создает объяснимые ситуации.
   - А как теперь вернуться в свой мир? Мне что, драться с кажущимися врагами, когда в действительности никакой борьбы нет? Это абсурд! Хотя, нет, борьба происходит? И не важно, как все преподносится мне. Главное в моей ситуации - победить?!
   - Ну вот, кажется, понял! Кстати, ничего, что я на //ты?//
   - Издеваешься? - усмехнулся я. - Значит, пока я не вернусь, все будет происходить не так, как мне кажется (как именно - мне не понять своим недалеким человеческим умишком), я должен бороться теми способами, какими привык?
   - Не обижайся, но это так. И еще: барыни играли на твое молчание, хорошо, что игра не закончилась, значит, будешь все помнить и расскажешь другим. Люди постараются не давать воли отрицательным эмоциям.
   - А меня отправят в психушку, - добавил я.
   - А что такое психушка? - поинтересовалась девочка.
   - Высший разум, а про психушку не знаешь, - с издевкой произнес я.
   - Ладно, плыви, моряк, надеюсь, больше не увидимся.
   - Плавает говно, моряк ходит, - снова пошутил я.
   - Что? Не поняла, - спросила девочка, но я уже оттолкнулся от берега и ничего не ответил. //А с юмором-то у вас слабовато//, - подумал я и стал грести в тыл врага, вторгшегося на мою территорию.
  
  

Глава 3

//Хорошие были джинсы, да и сапог жаль//. Новые спортивные достижения. Встреча с //родимой//.

Не всякая собака

друг человека.

  
   Я решил причалить правее, в том месте, где по берегу шли заросли ивы, протягивающей свои гибкие ветви к самой воде. Была надежда подойти незамеченным. Когда я осторожно, стараясь не шуметь, пробирался сквозь стену ивовых прутьев, вдруг услышал слева от себя голоса преследователей. Слов было не разобрать, но я понял главное - они оставались пока на том же месте, где благодаря моей спасительнице им пришлось прекратить погоню. Значит, удалось причалить, не выдав себя. Это была удача. Оставалось пробраться в дом и выскочить в ту самую дверь, сквозь которую я попал сюда. //Выходит, я в девятнадцатом веке. Жаль все-таки, не удалась экскурсия! Я-то думал, это просто театрализованное представление//. Когда до усадьбы оставалось несколько десятков шагов, сзади раздался глухой собачий лай. Оглянувшись, я с ужасом увидел двух южнорусских овчарок, бежавших по тропинке по направлению ко мне. Представьте себе болонку размером с кавказскую овчарку! Если бы в этот момент запустили секундомер, то наверняка был бы зафиксирован новый мировой рекорд в спринтерском забеге. Только успел я захлопнуть створки стеклянных дверей, как собаки навалились на них, встав на задние лапы. Вставив в дверные ручки ножку оказавшегося рядом стула, я зафиксировал двери и с удовольствием продемонстрировал собачьим мордам смачный кукиш, покрутив им у носа каждой. Оказалось, радовался я рано - из глубины комнаты ко мне бросились старые знакомые, те самые старушки. Зная, что другого способа покинуть их усадьбу нет, они оставили караул у пруда, а сами отправились сторожить выход в мой мир. Ужас сковал меня, когда я увидел, как сильно они отличались от милых пожилых дам, любезно обходившихся со мной вначале! Растрепанные седые волосы торчали в разные стороны, тушь потекла и размазалась по лицу, из-под испачканной одежды торчали худые костлявые руки с пергаментной кожей и синими узловатыми венами толщиной с мизинец. Когда они схватили меня своими страшными руками за рубаху и потащили к двери, в которую не переставали рваться собаки, я опомнился. Рванул рубаху на груди - пуговицы, как горох, застучали по полу. Накрахмаленная сорочка осталась у них, а я бросился к спасительной двери. Одна из ведьм, по-другому я не мог теперь их называть, подставила ногу, и я упал, растянувшись во весь рост на холодном каменном полу. Падая, я больно ударился коленом - боль была вовсе не виртуальная! Старухи схватили меня за сапоги и снова потащили к остекленной двери. Сила у них была нешуточная, но мне удалось остаться без сапог, а дамы с размаху уселись на пол, держа в руках по одному из пары. Ведьмы не сдавались и, быстро опомнившись, вцепились в джинсы, которые ожидала та же участь, когда мне удалось расстегнуть ширинку. Если не считать джинсов, сапог и рубахи, негодяйки остались ни с чем. Во время вынужденного стриптиза я все же дополз до двери и, распахнув ее сильным ударом кулака, выкатился наружу. Вернее будет сказать - вкатился внутрь своей квартиры.
   Когда я вернулся в спальню, то, произведя несложные вычисления, был очень удивлен - все описанные события произошли со мной в течение восьми минут. Я лег под одеяло, придвинулся поближе к родному теплому боку и, испытывая сильную усталость, сразу уснул.
   Утром, за завтраком, вкратце рассказал жене свой странный сон. Она сразу заметила опухшее колено и разбитые костяшки пальцев правой руки. //Немного подробных деталей - неплохой рассказ получится. Оставляй ночник включенным. Головой на что-нибудь налетишь - не такое приснится//, - жена засмеялась и начала собирать сумочку. //Хорошие были джинсы, да и сапог жаль//, - с грустью подумал я...

Глава 4

//Семь футов под килем!// Олег уходит на рыбалку. Зарядил дождь.

  

Часто наше настроение зависит от погоды.

Жаль, что погода не может

зависеть от настроения.

  
   Под утро, когда черные проемы окон начали еле заметно сереть, компания угомонилась и уснула крепким, но слегка тревожным сном. Олег снова улегся в доставшейся по жребию отдельной комнате. Наступающий рассвет успокаивал, и ему не было теперь так страшно, как ночью. К тому же приятно было сознавать, что впереди еще целый день и целая ночь загородного отдыха.
  
   Друзья проспали почти до обеда. Первым пробудился Талгат. Его кровать стояла прямо под окном, форточка была открыта. В непривычной дачной тишине, нарушаемой лишь пением птиц да стрекотанием кузнечиков, он вдруг почувствовал, что стало тихо, как-то по-другому. Птицы и насекомые вдруг замолчали, появился другой звук. Талгат прислушался - ветер шумел в пышной листве яблонь и легонько постукивал плохо прижатым оконным стеклом в соседней комнате. Присев на кровати и глянув в окно, он понял, что сегодня порыбачить, скорее всего, не удастся. Было пасмурно, небо полностью обложили хмурые серые тучи, с минуты на минуту собирался пойти дождь. После вчерашних, да уже и сегодняшних ночных тостов немного подташнивало и слегка болела левая сторона головы. Он встал, по-солдатски быстро оделся и заправил кровать. После вышел на веранду с бокалом воды и зубной щеткой, мимоходом поставив на плиту чайник. В это время дождь забарабанил по металлочерепичной кровле.
   Постепенно проснулась вся команда и, закончив утренние процедуры, уселась пить свежий цейлонский чай. Лица, слегка помятые, начали приобретать человеческий вид, все смеялись и шутили, отпуская дружеские остроты наподобие: //А вы, сударь, очень неплохо выглядите сегодня, надо только убрать мешки под глазами и поправить макияж...//. Дождь, видимо, зарядил не менее чем на сутки. Лил не переставая, мелкие капельки, казалось, висят в воздухе. Известно, что такой моросящий дождь не заканчивается быстро. За окнами было темно, как в сумерки, скучно и тоскливо.
   Было около трех пополудни. Перспективы на оставшуюся часть дня строились невеселые, ничего не оставалось, кроме как сидеть в доме и развлекаться разговорами. Олег предложил все же отправиться на рыбалку, утверждая, что в такую погоду рыба просто бросается на крючок. Кроме него никто не изъявил желания мокнуть ради сомнительного удовольствия, да к тому же на даче оказалась всего одна плащ-палатка. Так что Олег отправился один. Отговаривать не пытались, все знали, что рыбалка - его страсть. Олег, действительно, ни за что не отказался бы от своего намерения, ничто не увлекало его, как рыбная ловля. Только на рыбалке он забывал все плохое и действительно отдыхал, восстанавливая нервные клетки, которые, как известно, не восстанавливаются.
   - Третьим будешь? - позвал Талгат Германа, который стоял на открытой веранде и смотрел вслед уходящему Олегу. На улице было сыро и прохладно, Герман с удовольствием вернулся в дом и уселся за стол, накрытый оставшимся от вчерашнего.
   - Я предлагаю выпить за тех, кого нет сейчас с нами, а именно за рыбаков, отправившихся в суровый и дальний поход, - предложил тост Владимир.
   - Семь футов под килем! - поддержал Талгат, а Герман по привычке снял со стены гитару и начал с припева: //Я пью до дна за тех, кто в море! За тех, кого любит волна...//. Троица дружно, пытаясь не халтурить, спела куплеты, которые помнила. При этом друзья разложили песню на два голоса. Высоким голосом пел Владимир. Жалко, никому кроме пичуг, спрятавшихся в зарослях от дождя, не удалось оценить эти старания, однако сами исполнители остались очень довольны, а посему немедленно выпили за трудную рыбацкую долю. Пошли разговоры о рыбалке, о кораблях и кораблекрушениях. Герман рассказал о том, что когда он служил в армии, ему посчастливилось побывать на авианосце //Минск//. О том, какой огромный этот корабль - не корабль, а плавучий город. Сравнили с ним парусники, на которых Колумб и другие отчаянные мореплаватели бороздили океан, открывая новые земли. Упомянув Колумба, нельзя было не вспомнить о покорении Америки. Заговорили о войне белых с индейцами. Конечно, знания, основанные на произведениях Майна Рида, Фенимора Купера и других романтиков, не давали правдивого представления о тех далеких событиях, тем не менее, не все было вымыслом. Правда ведь то, что приходилось строить форты, чтобы уберечься от набегов индейцев? Сравнили форт и средневековый замок, их функциональность. Когда пошли разговоры о замках как об уцелевших памятниках архитектуры, Владимир вдруг щелкнул пальцами, подняв правую руку вверх, призывая остальных к вниманию.
  
  
  

Часть 4. Тайны старого замка

  
  

Глава 1

//Я дальше не поеду, да и вам не советую//. Зарубежные гастроли. Нарушители дисциплины.

  

Морихэй Уэсиба сказал:

Если бы не было движения, рухнула бы

вся Вселенная. Движение - важная

форма выражения жизни, символ свободы.

  
   - Я вспомнил историю, которая произошла с двумя моими приятелями, когда мы были в Венгрии на гастролях,- тихим спокойным голосом начал он свой рассказ. - В старших классах я танцевал в народном ансамбле Дворца комсомольцев-целинников. Рустам раньше меня пришел в ансамбль, танцевал просто профессионально. Парень дерзкий, заводной, успевал еще на каратэ ходить, в подпольную секцию. Роста среднего, нормального сложения, //качком// не назовешь. Были ребята и выше, и сильнее, но Рустам отличался подвижностью и завидной растяжкой. В движениях его чувствовалась легкость и непринужденность. Выше почти на голову, я, как и остальные, признавал его лидерство //по умолчанию//. Сам Рустам никогда не задирал никого, наоборот, всегда становился на сторону слабого. Хотя в его жилах текла татарская кровь по отцовской линии, лицо у него было узкое, больше европейское, с прямым аккуратным носом. Волосы светло-русые, лишь наружные уголки голубых глаз были немного вытянуты и выдавали в нем потомка азиатов, придавая внешности особый шарм. Отплясав несколько концертов в самом Будапеште, мы продолжили гастроли по провинции, по столице погулять особо не удалось, но джинсы и батник я успел прикупить. На гастролях мы были вместе с ансамблем казахского танца //Алтынай//, концерт из чередования казахских и русских номеров принимали просто здорово.
   Случилось это в красивом, достаточно удаленном от столицы местечке Тыштар. Я помню крупное поселение, больше претендовавшее на статус небольшого городка. В основном здесь были частные каменные дома в один или два этажа, окруженные такими же каменными заборами. Несомненно, влияние на местную культуру оказали турки, совершавшие набеги на Европу начиная с одиннадцатого века. В те далекие времена Венгрия носила название Паннония и задолго до турок была ставкой известного нам Аттилы. Более современно выглядели несколько магазинов в центре и дом культуры, в котором мы и давали концерт. Тем не менее, в архитектурном решении этих построек также чувствовался национальный характер.
   С трех сторон селение окружали сопки, покрытые темными лиственными лесами. На каменистом склоне одной из них как будто висел большой каменный дом, больше похожий на замок. Красивая смуглая переводчица, женщина лет тридцати с цыганскими чертами лица, сообщила, что в нем никто не живет. Хотели было открыть пансионат, потом музей для привлечения туристов, ничего не вышло - дом пользовался плохой репутацией, местные строители отказывались наниматься на работу, а приехавшая из Будапешта бригада реставраторов сбежала ровно через два дня, при этом профессор, входивший в ее состав, читавший лекции на историческом факультете, провел четыре месяца в психиатрической лечебнице.
   Дом, или замок - как правильнее, не знаю, местные жители называли его домом, на вскидку, находился примерно в семи-восьми километрах от Тыштара. Нам предстояло дать еще один концерт. Ожидалась воскресная ярмарка, а посему - приезд зрителей из нескольких окрестных деревень. Была суббота, выступление завтра, после обеда нам разрешили погулять по городку с условием, что к ужину все явятся без опоздания. Времени оставалось предостаточно, и Рустам предложил отправиться осмотреть загадочный дом. Я отказался, решив полчаса вздремнуть, а после просто пошляться по улицам. Пойти согласился только Коля - высокий лопоухий молчун, парень себе на уме. Присущий тому и другому авантюрный склад характера часто толкал эту парочку на какие-нибудь приключения. Местные были очень гостеприимны и доброжелательны, однако никто не соглашался отвезти ребят в интересующее их место. Наконец удалось уговорить одного парня, и они поехали на старом красном пикапе по каменистой проселочной дороге в сторону мрачного старинного дома. Две сторожевые башни возвышались на юго-восточном и северо-западном углах высокого каменного строения. Проехав две трети пути, курчавый парнишка улыбнулся широкой белозубой улыбкой и, как мог, объяснил, что дальше не поедет, да и друзьям не советует...
  
   К ужину путешественники не вернулись, но руководитель ансамбля и администратор лишь на минуту заглянули в столовую и отправились в гости по приглашению местного главы администрации. Нам было велено за территорию гостиницы больше не выходить. Наши путешественники, видимо, решили, что за неявку на ужин все равно придется держать ответ, поэтому, когда все ложились спать, их еще не было. Рустам часто попадал в какие-нибудь истории, его журили, обещали непременно выгнать из ансамбля, но благодаря тому, что в танцевальных номерах были //изюминки//, которые мог исполнять только он, каждый раз ограничивались выговором. К тому же Рустам никогда не спорил и всегда искренне признавал вину. Основываясь на прошлом опыте, никто не забеспокоился, и все дружно улеглись спать.
   Утром оказалось, что друзей до сих пор нет. Когда они не явились и на репетицию, это, конечно, заметило руководство. Начался переполох. Репетиция была сорвана, отыскали владельца красного пикапа. Парнишка сообщил, что высадил ребят возле старинной полуразрушенной часовни и видел их последний раз, когда они осматривали развалины.
   И вот, когда глава администрации, сопровождаемый руководителем группы и администратором, уже подъезжали к окраине городка, в начале улицы показались уставшие, пыльные и оборванные исследователи старины.
   Репетиция прошла без провинившихся, в концерте они тоже не участвовали. Колька, как всегда, молчал, это было неудивительно, но и Рустам не произнес ни одного слова в свою защиту, не извинился. Оба как будто не замечали никого и были погружены в свои мысли. На другой день мы покинули Тыштар, гастроли закончились, Колька с Рустамом заговорили, но ответы их были односложны, и только когда за окном замелькал перрон будапештского вокзала, Рустам пообещал рассказать мне как-нибудь о своих приключениях. []
   Прошло немало времени, Рустам все-таки был прощен и вернулся в ансамбль. А вот Колька больше не появился, хотя все понимали, кто был зачинщиком того безобразия. В один прекрасный зимний вечер, когда мы остались с Рустамом после репетиции, мотивируя это тем, что хотим позаниматься растяжкой (в действительности он иногда давал мне уроки каратэ), я наконец услышал эту удивительную историю. Когда я слушал, волосы шевелились у меня на голове. Я даже забеспокоился о том, горит ли у нас в подъезде лампочка и, не дай бог, не придется ли красться в потемках.
  
  

Глава 2

//Прогулки на воздухе пробуждают аппетит!// Раннее средневековье. Лабиринты.

  

Ни одна история не может быть

на сто процентов правдивой, потому что

ее рассказывают люди и у каждого свое

восприятие, следовательно - своя интерпретация.

  
   - Когда венгр высадил нас у каких-то развалин, - начал Рустам, сняв ногу со шведской лестницы и усевшись на длинную деревянную лавку, стоявшую вдоль стены, - мы с Колькой немного побродили, не увидели ничего интересного и решили поскорей отправиться к замку, чтобы успеть вернуться к ужину. Оказалось, что до него гораздо дальше, чем казалось. Когда проделали всего половину пути от места высадки, на часах было уже около семи. Возвращаться не имело смысла, на ужин все равно опоздали. Прикинув, что цели достигнем примерно в десять, продолжили путь. Очень хотелось есть - прогулки на воздухе, как известно, пробуждают аппетит. Вдоль дороги росли кусты дикой смородины, усыпанные спелыми лопающимися ягодами. Мы принялись горстями отправлять их в рот, так и //поужинали//. За этим занятием потеряли еще с полчаса, слегка заглушив голод.
   В начале одиннадцатого наконец достигли цели путешествия. Со стороны дороги строение нависало над высоким обрывом, и, чтобы попасть внутрь, нам пришлось взбираться на сопку по узкой малохоженной тропинке, которая то и дело натыкалась на камни или терялась в зарослях кустарника. Вокруг каменного забора шел глубокий ров. Был он рукотворным или руслом высохшей горной речки, непонятно - кое-где стояли большие лужи, поросшие болотными травами с липкими ярко-желтыми цветами, дикие пчелы трудились в них, добывая нектар. Ворота, как и предполагалось, оказались с обратной стороны. Здесь перед домом располагалась устроенная самой природой широкая плоская площадка. Мы благополучно пересекли ров по откидному мосту, который не поднимался уже как минимум полстолетия. Мост порос мхом и слился с берегами оврага. Под ним из стыков и трещин свисали тенелюбивые растения с воздушными корнями. Стебли их почти касались дна глубокого оврага и напоминали тропические лианы. Вокруг было столько живописных картин, что мы не упустили случая сделать несколько фотографий простеньким Колькиным фотоаппаратом, предусмотрительно захваченным с собой. Вблизи дом казался настоящим замком. Высокие каменные стены, обросшие мхом и вьюнами. К тяжелым входным дверям вели широкие, тоже каменные ступени. К основному прямоугольному зданию пристроено несколько дополнительных эркеров - квадратных и закругленных, расположенных относительно главного дома несимметрично. Нижние окна начинались на высоте не менее трех метров, узкие и высокие, они больше походили на бойницы. Стекол в окнах, по-видимому, не было, все они аккуратно, на совесть, были заколочены толстыми досками.
   Все двери оказались запертыми изнутри и только на одной, маленькой, расположенной в неприметном месте закругленной пристройки, висел огромный амбарный замок. Сорвать его оказалось непростой задачей, но, проделав такой путь, мы не собирались сдаваться. Сильно изуродовав старинный навес, сорвали все-таки упрямый замок и вошли в холодную темноту помещения, которое, скорей всего, было когда-то сторожевой башней. У нас был фонарик, по каменным ступеням сначала поднялись наверх, в комнату с окном, а потом опять спустились вниз и попали в узкий коридор, который непонятным образом вывел нас к большому длинному залу, изрезанному лучами и полосами света, проникающего сквозь щели заколоченных окон. Надобность в фонарике временно отпала. Было достаточно светло для того, чтобы разглядеть все вокруг. В зале было очень просторно, почти не сохранилось никакой мебели. Только вторую половину комнаты, вернее, большую часть ее, занимал тяжелый деревянный стол с четырьмя стульями. Столовая мебель - темная, почти черная от времени, изготовленная из ценных пород красного дерева. Потолок держали такие же черные балки, самих досок потолка не было видно совершенно, так как их скрывал слой паутины, свисавшей ужасными лохмотьями. Края балок поддерживали широкие полуколонны, идущие вдоль стен и соединенные под потолком овальными сводами, придающими строению исключительную, с точки зрения конструкторского решения, прочность. Таким образом, в стенах образовались арочные ниши. В одной из таких ниш стоял высокий массивный шкаф без одной двери. Он оказался настолько глубоким, что на его полках можно было свободно улечься спать, разместившись по ярусам. Украшенный полосами чеканного металла, он возвышался под самый потолок, так что до верхней полки нельзя было добраться, не приставив предварительно лестницу или очень высокую стремянку. Кстати сказать, стол и стулья тоже украшали элементы из металла, чеканенного узорными орнаментами раннего средневековья - геометрическими и абстрактными, деформированными звериными и растительными узорами - образами зарождающейся новой культуры, пришедшей на смену античному искусству рухнувшей Римской империи. И все же первое, что бросалось в глаза, - огромный камин, почти во всю торцевую стену зала, я мог войти в его топку, слегка согнувшись. Архитектурные формы и мебель были выполнены монументально, мощно и добротно, совсем не для того, чтобы каждый год менять обои и переставлять мебель. Все говорило о постоянстве и незыблемости законов, установленных хозяином замка. В зале прохладно, но не сыро, видимо, камин неплохо выполнял дополнительную роль вентиляционного устройства. Мы бродили из комнаты в комнату, опять попадали в каминный зал, дверные и просто открытые проемы были с такими же высокими арочными сводами, искусно украшенными затейливым животно-растительным орнаментом. Непонятно, каким образом оказались этажом ниже. В помещение без окон совершенно не проникал свет. Если не считать валявшихся то там, то здесь досок и бруса, оставшихся от старинной мебели, комнаты были пусты, и назначение их было непонятно. В одной из комнат, в темноте, наткнулись на остов тяжелой деревянной кровати с двумя сохранившимися резными столбами, служившими когда-то частью каркаса для балдахина. Выходит, здесь действительно жил какой-нибудь рыцарь или даже герцог. На этаже особенно чувствовался сквозняк, хотя не было никаких видимых шахт или окон. Было тягостно и жутковато, так что мы, не сговариваясь, отправились искать ступени, ведущие на верхний этаж. Выйдя в коридор, я посветил фонариком и увидел, что он, в обе стороны, заканчивается тупиком. //Значит, где-то есть поворот//, - посмотрел я на Кольку, он кивнул и мы пошли вдоль стены. В ней и, правда, оказался проход в какой-то будуар, но другого выхода из него не было. Теперь, выйдя в коридор, мы отправились в противоположную сторону, набрели на проходную комнату, вышли в другой коридор, который, вопреки всякой логике, привел нас в знакомую спальню, к кровати с каркасом для балдахина...
  
  

Глава 3

//Ни фига себе - без пятнадцати двенадцать!// Эхо пустых коридоров.

  

Если не веришь собственным глазам -

поверь чужим.

  
   Батарея садилась, свет фонарика заметно слабел. Стараясь не включать его лишний раз, мы двигались буквально на ощупь. В какую-то секунду мне показалось, что я немного вижу в темноте. Колька подтвердил мое предположение:
   - Кажется, там свет, - неуверенно прошептал он. - Видишь?
   - Который час, интересно, - так же шепотом поинтересовался я и посветил на часы. - Ни фига себе! - негромко воскликнул я - было без пятнадцати двенадцать. Как долго блуждаем мы по лабиринтам этажа! Нами начала овладевать тревога, переходящая в панику. Мы заметались по коридорам и комнатам, поднимая пыль и брезгливо убирая паутину, облеплявшую лицо и руки. Вдруг в конце одного из коридоров снова увидели тусклый свет, он мерцал, как отблеск пламени свечи, потревоженного сквозняком. Метнулись какие-то тени, потом появилась женская фигура, вся в белом, насквозь пронизанная лучами лунного света, которые лазером ударили сквозь невидимые щели стен и потолков. Фигура медленно, словно плыла, двигалась в нашем направлении. Не совладав с чувствами, опрометью бросились мы в обратную сторону, вдруг слева я почувствовал сильный поток воздуха, резко остановился и налетел на Кольку, совершившего тот же маневр. Посветив фонариком, увидели ступени, ведущие, видимо, туда, откуда мы и начали свою экскурсию. Тут же услышали шаги: кто-то двигался с обратной стороны навстречу женщине в белом. Колька рванул меня за рукав, увлекая вверх по ступеням, шаги в коридоре тоже перешли на бег, и тут мы поняли, что этот //кто-то// не один - слышался беспорядочный топот нескольких человек. Вместе с топотом низкие голоса тревожно заговорили о чем-то, слов было не разобрать, только тихим эхом отдавались звуки в пустых коридорах и помещениях замка. Наконец, выбравшись на верхний этаж, остановились в нерешительности - перед нами был тот самый каминный зал, но в какую сторону бежать, не было единого мнения - никто не помнил точной дороги. Когда мы остановились, шаги преследователей тоже затихли. //Да это просто наше эхо!// - беззвучно, как Следопыт из книги Фенимора Купера, засмеялся Колька. //А ты что, не видел женщину?!// - удивился я. //Думал, показалось//, - перестал он веселиться и сразу потянул меня дальше по коридору. Навстречу нам снова двинулся огонек свечи и опять послышались голоса и шаги. Эхо это или нет, но мы в ужасе бросились в первую попавшуюся комнату, которая, к несчастью, оказалась непроходной. Прижавшись к стене, стояли мы, затаив дыхание. То, что происходило потом, не поддавалось пониманию. Сначала мимо широкого дверного проема прошли два коренастых лохматых воина в средневековых одеждах и латах. Свирепо блеснули из-под густых бровей огоньки невидимых глаз. Они чуть не столкнулись с той самой девушкой, которая шла с другой стороны и вдруг остановилась в сводчатом проеме. Мне даже показалось, что они просто прошли сквозь ее эфемерное тело, даже не заметив. Девушка повернулась в сторону комнаты и подняла руку с зажженной свечой, освещая пространство. Она была в пяти шагах от нас, однако не увидела ни меня, ни Кольку. Сквозь легкую ткань длинного белого платья просвечивался силуэт тоненькой хрупкой фигурки. Девушка как-то странно колыхалась и медленно вращалась из стороны в сторону, как бывает в жаркий солнечный день, когда видишь идущего вдали по раскаленному асфальту пешехода. Длинные русые волосы ее были распущены и свободно ниспадали на плечи и спину, слегка волнуемые легким сквозняком. Бледное лицо слабо контрастировало с одеждой, а большие глаза и тонкие бескровные губы были как-то страшно красивы. Это была красота холодной Снежной королевы. Несмотря на красоту жуткое зрелище чуть не лишило меня чувств, а Колька даже сполз по стене, безвольно расслабившись. Осмотрев темно-серыми глазами комнату, она медленно продолжила свой путь по коридору. До сих пор помню тот безумный мраморный взгляд, скользнувший по мне.
   - Привидение...- прошептал Колька, когда стихли звуки шагов и голосов, удалившихся в разные стороны.
   - А что она ищет, как ты думаешь? - я наконец тоже опомнился.
   - Лишь бы не нас. Мужиков видел?
   - Видел. А девчонка красивая...
   - Ага. Только страшная, - ответил Колька. Как ни абсурдно это звучало, но было именно так.
   Постояв еще несколько минут, мы отважились выйти в коридор и продолжили поиски выхода. Снова начали блуждать по лабиринтам, боязливо оглядываясь. Когда казалось, что где-то сверкнул огонек, мы, не сговариваясь, бросались бежать в другую сторону. В какое-то мгновение, отчаявшись, почти не соображая, я зажег фонарик и принялся освещать пространство вокруг, лихорадочно бросая луч из стороны в сторону. Колька схватил мою руку и осветил проем, который я не заметил, он находился в нескольких метрах от нас. Опять побежали - появилась надежда. Я увидел рассеянный свет, падающий в коридор, и погасил фонарь. Сразу же услышали тихие низкие голоса, доносившиеся оттуда, куда мы направлялись. Подкравшись на четвереньках, заглянули за угол и увидели просторную комнату, в которой стояла высокая детская кроватка. Один из воинов, которых нам уже приходилось видеть, аккуратно взял ребенка на руки, и оба обросших лохматыми бородами крепких мужика направились к выходу, где на коленях стояли мы, со страхом и любопытством наблюдая за происходившим. В комнате клубился не то туман, не то дым, фигуры видны были неясно, так что многое, пожалуй, дорисовывала наша фантазия. Общая картина представлялась довольно зловещей: лица, обросшие темными грязными волосами, изрезанные шрамами и следами оспы, широкие плечи, огромные накачанные мышцы рук и ног, поблескивающие в лучах лунного света доспехи. У одного в руках был тяжелый топор с деревянной ручкой, окрашенной следами черной засохшей крови. Атлеты быстрыми шагами приближались к выходу, и нам не оставалось ничего кроме как спрятаться за углом. Удалявшиеся фигуры находились в туманном облаке света, которое двигалось вместе с ними, оставляя нас в темноте.
   Ребенок заплакал, и тут же в конце коридора показалась фигурка в белом, которая поспешила на плач. Она проплыла мимо нас вслед за убегающими воинами, задев наши лица краем развевающегося платья. Я в ужасе вскрикнул. Девушка резко остановилась, оглянулась и снова бросилась вдогонку. Мы сидели на полу, втянув головы в плечи, - она не заметила нас.
   - Тебя платьем зацепила? - спросил я у Кольки.
   - Да ну нафиг! Это же привидение, - он терял волю, и в голосе его слышались хныкающие нотки.
   - Понял, кого она ищет?
   -Пацана у нее украли!
   - Почему не девчонку?
   - Все просто, - неожиданно осенило Кольку. - Если следовать логике жанра - воруют наследника. Борьба за власть, типа этого...
   - Слушай, а ведь ты, наверное, прав, - у нее когда-то украли младенца, душа до сих пор мечется, не успокоившись. Как сюжет? - я старался храбриться, догадка придала мне силы.
   - А тебе не кажется, что мы просто сходим с ума, как тот профессор из Будапешта? []

Глава 4

//Это знание дано мне свыше//. Неожиданная догадка.

Невероятно отчаянный поступок.

  

Иногда, чтобы спастись самому,

надо спасти другого.

  
   - Колян, а ведь мы попали! - не знаю почему, в голове мелькнула страшная догадка - Мы не выберемся отсюда, пока она не найдет ребенка!
   Приходилось вам когда-нибудь после пробуждения обдумывать только что приснившийся глупый странный сон, в котором совершаешь непонятные поступки, говоришь непонятные речи, делаешь непонятные выводы из поступков других? Но непонятным и глупым становится все это только когда проснешься. А во сне все происходит правильно и логично, как будто живешь в другом мире, по другим законам и правилам. Вот и со мной сейчас происходило именно такое, только не во сне, а наяву. А может быть, это и есть сон, и Колька мне тоже просто снится? Где грань между сном и реальностью?..
   - Рустам, у тебя точно //крыша поехала//, с чего ты взял? - удивился Колька, однако в его голосе слышалось сомнение.
   - Это знание дано мне свыше, - попытался я отшутиться, так как сам не знал, почему пришло такое на ум,- А если серьезно, вспомни рассказы, связанные с этим домом. Думаю, что барышня ждет помощи от посторонних, а в данный момент - от нас.
   - Твоя барышня, как и эти мужики, - просто привидение. А ты знаешь, что такое привидение? Это аудио- и видеозапись, как в видеосалоне. На Брюса Ли ходил? В общем, кино. Только четырехмерное, то есть голограмма. Слышал про такое?
   - Сам придумал? А где //видик// или //мафон//?
   - Носителем являются стены и предметы. Даже старинная мебель и картины, помещенные в современный дом, могут выделывать такие фокусы. При определенном освещении воспроизводится видеозапись, а нужная влажность и поток воздушных масс дают запись звука. Если бы луна была в другой фазе, мы с тобой слышали бы только звуки, но никого не видели. Так что нам повезло, что именно в эту ночь попали сюда.
   - Нормально //повезло//! - усмехнулся я, - она же платьем меня задела, я чувствовал!
   - Знаешь, это не я придумал, это научная точка зрения. Бывает еще - ненаучная. А платье - это, думаю, просто сквозняк.
   - Если ты так хорошо все объяснил, что удираешь?
   - Страшно... Слышишь? - неожиданно прервал разговор Колька и сделал знак, призывая к тишине. Где-то в дальнем конце коридора плакал ребенок. Я посмотрел на него и по выражению глаз понял, что рассуждения о голограммах вовсе не прибавили ему смелости. Впрочем, как и мне. Однако надо было выбираться из злополучного дома, и тогда, собравшись с духом, я предложил:
   - А давай стащим у них пацана и отдадим матери?!
   - Согласен, можно попробовать. Только это абсурд! Можно в кино ограбить банк, а потом в жизни тратить награбленное?.. А, давай, - все же согласился Колька.
   Любопытство взяло верх над страхом, и мы осторожно начали продвигаться на голос младенца. Подкравшись к комнате, из которой доносился плач, увидели широкие спины, согнувшиеся над какими-то вещами, - воины собирались в дорогу, а младенец лежал на разостланной на полу медвежьей шкуре в полуметре от нас. Он успокоился, перестал плакать и, видимо, уснул. Решив, что подходящего момента может больше не быть, я схватил младенца и бесшумно выскользнул из комнаты. Ребенок был очень легкий, я почти не чувствовал веса. //Неужели у меня в руках голограмма? Как такое может быть?!// - удивлялся я, медленно продвигаясь по коридору. В какой-то момент послышались возгласы воинов, обнаруживших исчезновение малыша.
   - Сюда! - скомандовал Колька и втолкнул меня в помещение, так удачно оказавшееся на нашем пути. Забежав, сразу затаились в углу, возле какого-то полуразвалившегося шкафа, на который наткнулись в темноте. Сердце бешено билось, заглушая звуки приближающихся по коридору шагов. Мы с удивлением смотрели на ребенка, лежащего на моих руках. Казалось, от него исходит слабый свет, как от фосфорного циферблата часов. //Голограмма?// - посмотрел я на Кольку. Он ничего не ответил и только удивленно пожал плечами. //Давай за шкаф!//- Колька с трудом протиснулся в пространство между стеной и шкафом и потянул меня за собой. Мы чудом успели спрятаться, как сразу в комнату вошли преследователи. Видимо, у них был факел или свеча - стены справа и слева осветились, и по ним запрыгали тени. Воины молчали, прислушиваясь. Казалось, время остановилось. //Господи, - думал я, - только бы не заплакал ребенок!// Колька стоял, сложив ладони вместе и что-то беззвучно шептал - наверное, молился о том же. Наконец послышался шум удаляющихся шагов, стало темно. Я, расслабившись, выдохнул.
   - Где теперь мамашу найти? - спросил Колька, убирая с лица клочья паутины.
   - Будем искать выход, может быть, она и встретится.
   - Лишь бы на этих качков не напороться снова.
   Минут сорок мы блуждали по лабиринтам коридоров и комнат, когда проснулся ребенок и принялся не просто плакать, а громко визгливо кричать, вселяя в наши сердца ужас. Мы находились в комнате, ранее богато обставленной - кругом валялись остатки разбитой мебели, и только огромное кожаное кресло стояло у окна нетронутым. Кожа местами сильно потерлась, но не до дыр, деревянные детали украшала искусная резьба, в общем, на аукционе за него можно было еще выручить неплохие деньги. Я принялся укачивать малыша, но он не умолкал, наверное, пришло время кормления. Неожиданно стало светлее, мы оглянулись и в ужасе бросились вглубь комнаты, Колька при этом споткнулся о поломанный стул и упал мне под ноги. Я чудом устоял, налетев на него в свою очередь. В проходе стояла предполагаемая мать, гневно глядя на нас своими огромными серыми глазами. Взгляд ее парализовал нас, мы словно окаменели от страха. Собрав всю волю, какая еще оставалась, я протянул ей малыша. Мне казалось, я снова вижу жуткий и завораживающий сон. Даже страх начал утихать. Я будто наблюдал происходящее не со мной, видимо, включилась защита психики, иначе можно было сойти с ума. Девушка потянулась ко мне тонкими белыми руками, взяла младенца и сразу исчезла, выскочив из комнаты с прижатой к груди драгоценной ношей. Мы тут же последовали вслед за ней, но только вышли в коридор, сразу услышали крики на непонятном языке и звук быстро приближающихся шагов. В черной глубине коридора блеснул огонь факела, осветив знакомые мужские фигуры. Мы бросились в ту сторону, куда удалялась белое прозрачное платье. Не догнав девушку, не сговариваясь, вбежали в попавшийся на пути каминный зал. //Давай за мной!// - крикнул Колька и по-обезьяньи ловко по полкам вскарабкался на крышу стоявшего в нише огромного шкафа. Верх антресолей обрамлялся украшенным резьбой бортиком, сантиметров сорок высотой, так что мы, по сути, оказались в ящике, в трех с половиной - четырех метрах над полом. Толстый слой паутины, как перина, устилал дно. Ее нити вперемешку с пылью и опилками были такой внушительной толщины, что казалось, из них можно запросто вязать теплые зимние носки и безрукавки.
  

Глава 5

//Может быть, все это мне приснилось?// Представление продолжается.

  

Хорошо то, что хорошо кончается.

Но иногда, то, что хорошо начинается,

тоже заканчивается неплохо.

  
   Затаившись, лежали мы на мягкой подстилке, когда кто-то вошел в зал и остановился на середине комнаты, прислушиваясь. Пыль щекотала в носу, желание чихнуть становилось просто невыносимо. Шаги удалились в ту часть комнаты, где находился камин, и тени, прыгавшие по потолку, исчезли вслед за ними. Я зажал нос пальцами и, не в силах больше терпеть, очень тихо и сдавленно чихнул. Оказалось, что не очень тихо - где-то в дальнем конце комнаты послышались тревожные мужские голоса, потом кто-то подошел к шкафу, и со страшным скрипом отворилась уцелевшая дверь. Я прижался к дну, утопив лицо в пыли, опилках и паутине, надавив правой рукой на Колькин затылок. Сердце стучало так громко, что казалось, этот стук могут услышать снизу. Мой товарищ превратился в неодушевленный предмет - бездвижимый и абсолютно бесшумный. Мне показалось, что он не дышит, и я даже испугался, как бы он, чего доброго, не умер от страха. Когда через некоторое время шаги снова удалились, я рискнул выглянуть из своего укрытия. Наверное, в камине развели огонь, так как в комнате стояло большое облако серого дыма, какое уже не раз приходилось наблюдать, когда появлялись привидения бородатых воинов. Кошмарный сон или невозможная действительность продолжали мучить нас своими жуткими картинами.
   Один из лохматых бородачей держал за волосы стоявшего на коленях связанного юношу лет тринадцати. На парне была белоснежная холщовая рубаха, кожаные штаны и высокие остроносые сапоги. Длинные, пшеничного цвета волосы все время выскальзывали из руки воина, но он снова хватал их и пытался намотать на кулак. По всему было видно, что юноша совсем не из простолюдинов. Второй воин тыкал в лицо парню длинным блестящим мечом, требуя, по-видимому, какого-то ответа. Но тот только дерзко ухмылялся и ничего не отвечал.
   Потом началось и вовсе непонятное. В комнату вошла, как будто паря над полом, уже знакомая //снежная королева//. Теперь девушка не выглядела такой хрупкой, явно повзрослев и накачав в тренировках крепкие, но не слишком объемные мышцы. Она бросилась на обидчиков, размахивая тяжелым широким мечом. Было странно видеть, как легко обращается она с этим совсем не женским оружием. Движения были невероятно легкими и фантастически неправдоподобными. Иногда она просто взлетала над головами мужчин вопреки всем законам гравитации. В какой-то момент, отбив удар одного из нападавших, правильней будет сказать, защищавшихся, она резко, словно бритвой, срезала его длинноволосую голову. Тот, к нашему ужасу продолжал еще некоторое время идти вперед, размахивая мечом. Наконец наткнулся на шкаф, на крыше которого сидели мы, и упал замертво. Я посмотрел на Кольку. Он сидел, прислонившись к стене, обняв колени, и как-то равнодушно смотрел на происходящее. Видимо, нервное напряжение превысило свой предел и заблокировало сознание. //А вот и продолжение - десять лет спустя//, - тихо сказал Колька. Это был шок. Увидев его состояние, я сел рядом, перестав бояться, не понимая, что происходит. Я просто сидел и наблюдал, как в последнем ряду кинотеатра, пока не уснул, упав на ковер из паутины. Долго еще слышались сквозь сон звуки сражения, пока наконец не стало совершенно тихо.
   Когда я проснулся, было еще темно. Кольки наверху не было. Я глянул вниз и увидел его возле стола в каминной зоне. Никого из участников ночной битвы не было. Ни живых, ни мертвых. Я спустился и подошел к Кольке. //Ты тоже спал?// - спросил я. //Да//, - ответил он.
   - Может быть, все это мне приснилось? - вслух подумал я.
   - Ага, и мне тоже, - Колька стоял и смотрел тупым сумасшедшим взглядом на свечу, оставленную на краю стола, на котором были видны свежие зарубки, случайно сделанные во время драки на мечах.
   - Ничего не понимаю! - он протянул руку - пламя заколыхалось при движении, но взять свечу не удалось. Рука все время проходила сквозь тяжелый металлический подсвечник. Несколько раз он хватал воздух, потом осторожно обхватил пальцами несуществующий подсвечник и начал медленно поднимать неплотно сжатый кулак вверх. Фокус удался! Огонек начал двигаться. Мы устали удивляться происходившим в эту ночь чудесам и решили поскорей выбираться из замка, отложив анализ событий на потом.
   Как только в наших руках оказалась виртуальная свеча, все пошло на лад. Выйдя из комнаты, сразу напротив увидели ступени, ведущие наверх. Не могу описать необыкновенной радости, охватившей нас, когда мы оказались в той самой башне, ступени которой вели к выходу из этого жуткого дома. Только теперь расслабились и сразу почувствовали страшную усталость. В щели между досками пробивались первые утренние лучи света. Я засмеялся, глянув на Кольку, который продолжал держать неплотно сжатый кулак перед собой, как клоун, добросовестно играющий свою роль в пантомиме. Было уже довольно светло, и никакого подсвечника, никакой свечи, ни голограммной, ни настоящей, как будто и не было никогда. Колька тоже засмеялся, но истерическим смехом облегчения. Он словно не верил, что все закончилось и с наступлением рассвета мы, наконец начинаем жить привычной, понятной для нас жизнью. Смех его стал срываться на рыдания, я почувствовал, что сам могу разреветься, отвернулся и скорей бросился вниз к заветной двери...
   - Слушай, а все-таки, что тебе снилось? - спросил Колька, когда мы шагали мимо развалин часовни. Он принялся рассказывать свой сон, в точности, до мельчайших подробностей описывая то, что приснилось мне.
  
   - Вольдемар, а фотографии какие-то остались? Ты говорил, что они фотографировали, - спросил Герман.
   - Это как раз самое интересное. Рустам показал мне одно странное фото. Колька, как настоящий папарацци, успел снять момент передачи похищенного ребенка.
   - Иди ты?!
   - Представьте себе. Так вот, качество, конечно, оставляет желать лучшего, однако Рустама видно отлично. Во всяком случае, я его сразу узнал. Он стоит с протянутыми руками, кисти засвечены светлым пятном. А вот женский силуэт, тоже с вытянутыми в его сторону руками, виден довольно четко, но только светлый силуэт, абсолютно без теней и объемов...
  

Глава 6

//А тебя в школе не учили со старшими на //вы// разговаривать//?

Снова встретились. Чудеса кулинарного искусства.

  

Кто берет на себя роль лидера,

должен помнить, что существуют

не только лавры, но и камни.

  
   Дождь продолжал моросить, небо к вечеру стало темнее и ниже, и только далеко-далеко на севере, где-то над бескрайней казахской степью виднелся еле заметный просвет, оставляющий крохотную надежду на то, что солнце когда-нибудь вновь порадует своими ласковыми теплыми лучами.
   Было почти шесть часов вечера, а Олег все не возвращался с рыбалки. //Хороший клев, наверное//,- решили друзья. Время на рыбалке пролетает незаметно. Даже если нет клева, можно спокойно переосмыслить что-то или, напротив, отрешиться от будней и подумать о чем-то таком, о чем не удается вспомнить в суетном городском ритме - это так важно, пожалуй, даже важней, чем выудить приличного карася или окуня. Тихая неторопливая рыбалка - ритуал, чем-то сродни медитации. Не хочется в такие моменты смотреть на часы, качать головой, цокать языком - //однако, пора...//. Настоящий рыбак ни на что не променяет эти минуты истинного наслаждения, погружения в спокойствие и в особенное, только ему понятное, счастье.
   Олег наловил почти полный бидон мелочи и даже поймал одного крупного, дремавшего в камышах линя - неслыханная для этого места удача. Он предвкушал сумасшедший триумф, когда предъявит чудо-рыбу //этим ленивым алкашам//, которые уже набрались, скорее всего, и снова завалились спать. Олег достал из кармана последнюю //ЛМ//, закурил и хотел было швырнуть скомканную пачку в камыши, как вдруг боковым зрением увидел, что наверху, над пляжем, кто-то стоит и смотрит на него. //Да-а-а, воспитанием тебя не мучили, - подумал он, не оборачиваясь. - Хотя бы покашлял для приличия или закурить спросил, независимый наблюдатель//.
   - По-о-омнишь ме-е-еня-а-а? - услышал он за спиной протяжный женский голос. Будто говорившая собрала последние силы для произнесения слов, которые донеслись до него глухо и почти не слышно. Он скорей почувствовал вопрос, нежели услышал. Мороз побежал по спине. Насмерть напуганный неожиданной догадкой, Олег обернулся и выронил удочку - да, это была она! Та самая покойница! Но ведь прошло столько лет!
   - Почему ты здесь?- спросил Олег, услышав будто не свой голос. Ему даже показалось, что он и не спрашивал вовсе, а только подумал о том, как целительница могла добраться с Дальнего Востока в Казахстан - в конце концов, она мертвая!
   - Ты вспоминал меня этой ночью, вот я и пришла, - не открывая рта, ответила старуха с восковым лицом и темными, смотрящими прямо в душу глазами. Она снова, как и несколько лет назад, погрозила ему пальцем, потом, вытянув вперед руки, начала медленно спускаться вниз, совсем не глядя себе под ноги, будто боялась отвести глаза, чтобы не потерять ни на секунду силу своего гипнотического взгляда.
   - А тебя в школе не учили со старшими на //вы// разговаривать? - прочитал Олег в ее глазах. Вопрос слегка смягчил жуткую обстановку и позволил на мгновение побороть страх - он бросился в камыши, надеясь таким образом избавиться от страшного видения. //Мне не надо видеть ее, и все пройдет, все пройдет//. - Он брел напролом через густые заросли камыша, набрав полные сапоги воды. //Все пройдет, только не оборачиваться...//
  
   Ужин готовил, как обычно, Талгат. И, как обычно, кто-то чистил картошку, кто-то мок под дождем, запасаясь укропом и луком. Но руководил Талгат.
   - Королев тоже не стоял у токарного станка, не клепал обшивку корабля, однако кто из нас помнит тех, кто собирал его первую ракету? Заметьте, господа, я сказал //его// ракету - разглагольствовал он.- Так что не бузить и подчиняться шеф-повару.
   Эксклюзивное блюдо представляло собой нечто похожее на украинский борщ, с той разницей, что вместо свинины в нем плавали кусочки консервированного тунца, залитого подсолнечным маслом. //Борщ// оценили по достоинству и, конечно, в честь повара немедленно сказали тост и выпили. Свежевыкопанный картофель, лук, чеснок, петрушка и красный жгучий перец, тунец, брошенный в кипящую воду на завершающей стадии, все это, приправленное свежими красными помидорами, слегка обжаренными на сковороде - блюдо и правда получилось очень вкусным. Слегка порозовевшие после очередного //принятия// друзья доедали по второй тарелке //борща//. Олег все не появлялся. На часах было без двадцати девять - по летнему совсем не поздно, однако компания не понимала, как можно столько времени пропадать на рыбалке, заправившись единственной чашкой чая.
   - Стоп! - скомандовал шеф-повар, закрывая крышкой кастрюлю. - Здесь осталось только Олегу. Переходим на противный финский сервелат.
   Герман застучал ножом по деревянной кухонной доске, нарезая свежие коротенькие бочонки огурчиков, а Талгат достал колбасу из холодильника //Памир//, чудом пережившего социализм, развитой социализм, перестройку и лихие девяностые. Заседание продолжалось.
   - Все-таки долго нет Олега - может, его сом проглотил? - пошутил Герман. - Я как-то читал, одна влюбленная парочка каталась на лодке, где-то на Кубани это было, парень решил искупаться, и его, на глазах подруги, сцапал огромный, размером с акулу, сомище. Потом его выловили и нашли в брюхе кольцо того парня.
   - Сомы у нас не водятся - отпадает, - сказал Владимир, разливая по рюмкам, - инопланетяне украли, как ценнейшего представителя земной расы.
   - Голуби вы мои, мои маленькие друзья, - цитировал Талгат Остапа Бендера, - вот и пришло время моего рассказа. Очень даже по теме. Не судите строго, так как это воспоминания далекого счастливого детства, а посему многие детали просто стерлись из памяти. Хотите послушать? Кто //за// - прошу поднять рюмки.
   Талгат медленно дожевал дольку огурца, сняв ее белоснежными зубами с вилки, достал сигарету из пачки и вышел на веранду, собираясь с мыслями. Глаза его теперь не улыбались, как обычно, а наоборот, сделались очень серьезными и задумчивыми. После перекура все вернулись в дом и уселись на привычные, словно забронированные места. Место Олега осталось свободным.
  
  

Часть 5. Относительность гармонии

  
  

Глава 1

//Кукурузник//. Рыбацкий лагерь. //Взрослые разберутся//.

  

Рыбак рыбака видит издалека,

а дурака - только при близком общении.

  
   - Помнишь моего отца, Герман? - начал свой рассказ Талгат.
   - Что за вопрос, старик, - отозвался Герман.
   - Вопрос риторический. Так вот, он работал техником в одном авиаотряде с твоим отцом. Твой батя тогда на //кукурузнике// летал, то есть на Ан-2, незаменимом до сих пор. Сколько раз говорили, что выпустили новый самолет, который отправит наконец Ан-2 в запас, и в очередной раз шум стихал, а старичок продолжал выполнять различные спецзадания. В том числе опылять поля химикатами. Такие авиахимработы называли просто - //химией//. Тебя тоже брали на химию, да, Герман? Вот и мне однажды //посчастливилось// с отцом побывать на таких работах. Помню желтый бак за пилотской кабиной - треугольный, под самый потолок. Еще помню ужасный запах химикатов, стоявший в пассажирском салоне. Поначалу тошнило и рвало, но потом, довольно быстро, выработался иммунитет, хотя мне было лет десять, не больше. Жили тогда в двухквартирном домике, приспособленном под гостиницу для авиаторов. Он стоял особняком на краю села или аула, не помню точно его названия, рядом с импровизированным аэродромом, представлявшим собой ровную степную поляну со скошенными зарослями полыни, буйно разросшейся в рост человека. Ан-2 - очень удачная конструкция самолета для сельхозавиации и различных особых заданий. Для того чтобы взлететь, ему достаточно ста пятидесяти метров при скорости восемьдесят километров в час. Он может садиться в степи, взлетать с проселочной дороги, главное, чтобы участок был хоть немного ровным. К тому же самолет способен планировать при полной остановке однопоршневого двигателя, простого в обслуживании и ремонте. В общем, эта машина, как автомат Калашникова, до сих пор не нашла себе полной замены, хотя и носит такое смешное прозвище со времен Никиты Сергеича.
   Кстати, в тот раз мы и занимались опылением кукурузных полей. Ярко-зеленые заросли казались тогда настоящими джунглями. В чаще кукурузного леса было темно и загадочно тихо, как в тропиках. В самом начале лета маленькие незрелые початки только начинали набирать массу, но стволы выглядели мощно, густая листва делала заросли труднопроходимыми.
   Не открою тайны, если скажу, что экипаж во время таких заданий чувствовал себя хозяином самолета. Маячков в то время на самолетах малой авиации не было - радиосвязь, да и расход горючего проконтролировать было просто невозможно. К тому же бензином снабжало хозяйство, в котором проводились работы. Летчиков ценили и уважали, баки заливались под самое горлышко. Экипаж иногда злоупотреблял такой свободой. Случалось летать в рыбацкую бригаду за свежими или вялеными лещами и карпами или на дальнее пастбище, приземляться возле одинокой пастушьей юрты - пить кобылий кумыс. Это не тот кумыс, что сейчас продается в магазинах, а настоящий - жирный и пьяный, как хорошее легкое пиво.
   Однажды, во время перерыва в работе, я вместе с экипажем отправился к рыбакам. Лету было около часа. Бригада расположилась на берегу Ишима, река в этом месте оказалась очень широкой и глубокой. В темной, заросшей водорослями воде, стояли длинные, растянутые на десятки метров сети. Большие, крашенные в желтый цвет пенопластовые поплавки извилистыми дорожками разбегались в разные стороны. На самом краю пологого обрыва примостился большой, когда-то синий, выгоревший на солнце вагончик, служивший номерами //пятизвездочного отеля//. Пять звезд были отбиты через трафарет желтой краской, которой красили поплавки для сетей. Шутник полукругом нарисовал звезды над входной дверью. Рядом с вагончиком стоял трактор, которым, видимо, рыбаки перевозили свой дом на колесах. Кверху дном лежала деревянная лодка, ее достали из воды, чтобы просмолить места, дающие течь. Под деревянным навесом расположился стол с лавками по двум сторонам. Здесь же было несколько высоких железных бочек, используемых для засолки рыбы.
   Рыбаков на месте не оказалось, экипаж решил с воздуха осмотреть окрестности. Я себя чувствовал неважно и попросил оставить меня на земле. Плавал я уже тогда очень хорошо, но отец строго-настрого запретил лезть в воду. Слово отца было для меня законом, да и черная, с густыми водорослями вода вовсе не манила меня. Самолет улетел, а я уселся за столом и стал разглядывать фигурки и буквы, вырезанные рыбаками на досках столешницы. Некоторые популярные слова были, конечно, знакомы мне, несмотря на юный возраст. Вскоре занятие это наскучило, и я решил осмотреть вагончик. Внутри было уютно. И хотя здесь жили одни мужчины, поддерживался порядок и чистота. Пространство делилось на два спальных помещения тамбуром, который использовался как кухня и прихожая одновременно. Я нашел только пачку чая и коробку рафинированного сахара. //Наверное, рыбаки уехали за продуктами//, - догадался я.
   Наше поколение росло очень самостоятельным - родителям было некогда заниматься нашим воспитанием, можно сказать, что мы - поколение, воспитанное бабушками. А на их долю выпало не лучшее время - война, послевоенная разруха. Многие остались без мужей и отцов, так что наши бабушки умели ценить хорошее, любые самые маленькие радости. Самостоятельность и умение находить выход из любой ситуации - это в нас от бабушек, переживших трудное время.
   Я зажег газовую плиту и вскипятил чайник. Чай в Казахстане - первый напиток. Пьем соки и компоты, но чай ничем незаменим, минимум три раза в день - закон, зимой и летом. Напившись вприкуску с рафинадом, я прилег на чьей-то кровати и задремал. Когда проснулся, было уже темно. Ни самолета, ни рыбаков не было. //Странно, - подумал я, - куда все подевались?// Экипаж не мог забыть меня. Аварии произойти не могло, весь день стояла чудесная погода, и самолет в отличном состоянии - это я знал от отца. //Взрослые разберутся//, - решил я и вышел на улицу. Ночь была тихая, теплая и очень темная. Я долго не мог найти на небе луны - от нее осталось тоненькое, как ниточка, колечко полумесяца. Со звездами тоже было скупо, поэтому небо было глубоким и черным. Даже бликов воды не было видно в кромешной темноте, лишь несколько светлячков блеснули на таких же черных кустах полыни.

Глава 2

Странный корабль. //Если обо мне позаботились, может, и не сделают

ничего плохого//.

  

//Мы любим животных, но странной

любовью. Я, например, люблю говядину

под белым соусом//.

  
   В вагончике висел фонарь, работающий от аккумулятора, я решил вернуться и включить его, чтобы не было так страшно, как вдруг увидел огоньки, висевшие высоко над вагончиком. Расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, они составляли правильный удлиненный овал, напоминающий форму гусиного яйца. Огни начали увеличиваться, опускаясь все ниже, потом остановились и зависли над вагончиком. Я стоял как завороженный - над моей головой, метрах в десяти, висел аппарат, который можно было назвать летающей тарелкой, если бы не форма. Скорее, это было летающее блюдо для селедки //под шубой//. Дно аппарата по периметру освещалось фонарями, я никак не мог понять, из какого материала он сделан. На металл не было похоже. Ткань наподобие той, которой обтянут каркас крыльев //кукурузника//? Тоже нет. Больше всего походило на то, что корпус вылеплен из какой-то особо прочной глины. Овал был не очень правильный, и сама поверхность, вопреки законам аэродинамики, вся в неровностях, как будто блюдо вылепили гигантскими пальцами. Глина пестрела темно-коричневыми и черными пятнами, наверняка оставленными языками обжигавшего ее пламени. К тому же поверхность казалась сырой, как запотевшая бутылка минералки. Свет шел из неровных отверстий, неаккуратно проделанных по краю аппарата. Складывалось впечатление, что изготовителям совершенно наплевать на то, какое впечатление производит внешний вид. К тому же из трещины, пересекавшей неровной полосой днище, проступала отвратительного вида мутная жидкость зелено-коричневого цвета. Скопившись в одном месте в большую каплю, она начала свисать вниз и в какой-то момент упала в метре от меня. Я отпрыгнул, как ошпаренный, а жидкость вспыхнула зеленым огнем и, дымясь, просочилась в землю, оставив черную воронку с полметра диаметром и столько же вглубь. Я глянул вверх и не на шутку испугался - над моей головой собиралась еще одна такая же капля. //Если она упадет на меня - расплавит!// - подумал я и бросился к вагончику, но не успел - яркая вспышка ослепила глаза, я потерял равновесие и почувствовал, что ноги оторвались от земли. Желто-зеленый свет прожектора бил из самого центра летательного аппарата, начинаясь из небольшой точки и расширяясь книзу, образуя конусообразный поток света пятиметровой ширины у основания. Я увидел далеко внизу освещенные кусты полыни и понял, что меня несет вверх к этой ужасной пародии на летающую тарелку. //Ино-планетяне//, - подумал я и заревел от страха...
   Внутри корабль был такой же неприятно сырой, кривой и обож-женный, как и снаружи. Слабый свет плохо освещал черно-коричневые стены, по которым медленно стекала та же гноевидная жидкость. Она собиралась в трещине, через которую, по-видимому, потом и капала вниз на землю. Я стоял на неровном, в ямах и буграх, полу и пытался понять, зачем меня подняли на борт. Трясло от страха, от мысли, что надо мной станут проводить опыты или вообще вскроют для изучения внутренностей. Я стоял и ревел, наверное, уже полчаса, но ничего не происходило. Реветь надоело, я успокоился и сел на странного вида предмет, явно претендовавший на звание кресла, а по сути представлявший бесформенную массу с углублением для сидения. Несмотря на бесформенность, сидеть было очень удобно, но немного сыро. Предмет сразу принимал форму моего тела, когда я менял позу, изучая обстановку. Смотреть собственно, было не на что: меня окружали только бесформенные предметы, напоминающие наломанные куски обожженной глины. Среди них я увидел глыбу, похожую на прямоугольный брусок. //Вот тебе и стол//,- понял я, так как на неровной поверхности стоял предмет, похожий на кувшин, но, как и все вокруг, кривой и не доведенный до мало-мальски приличного состояния. Я взял его в руки и заглянул внутрь - на вид и запах в нем была обыкновенная чистая вода. //Если обо мне позаботились, может, и не сделают ничего плохого//, - появилась у меня надежда. Я встал и решил обследовать корабль. Конечно, я очень волновался, ожидая встречи с экипажем.
   Обходя обломки глины, я продвигался вперед - на свет в конце кривого коридора, и вдруг наткнулся на невидимую стену. Это не было стеклом или пластиком. Это было ничем. Невидимым, но имеющим такую же кривую поверхность, как и все в этом безобразном летательном аппарате. Я прошел по краю невидимой преграды, ведя по ней ладонью, и обнаружил, что нахожусь внутри прозрачного купола, отделяющего меня от остального пространства корабля. Хозяев аппарата так и не было видно. Достав из кармана коробок, зажег спичку - она горела. //Значит, дышу кислородом//, - сделал я вывод. Дышать и правда было легко. Усевшись на прежнее место, отхлебнул из кувшина, запивая кусок рафинада, завалявшийся в кармане, и обдумывая, как выбраться из плена.
   //Во-первых, если есть вход, значит, есть выход - это главное//, - решил я. Оставалось найти его. Где-то должен находиться пульт, управляющий странным лифтом, поднявшим меня на корабль. Первая задача - найти кнопку управления лифтом. Пока я сидел и размышлял, полусфера, накрывавшая меня, вдруг засветилась бледным зеленым светом и на ней, как на экране телевизора, стали появляться странные пейзажи. Это было как в кино, только экран окружал меня со всех сторон. Как я уже говорил, мне было лет десять, но я успел прочесть некоторые произведения Рея Бредбери и других фантастов, которые удавалось выпросить у кого-либо или отыскать в библиотеке. В те времена трудно было найти хорошую книгу, а в продаже их просто не было.
   Основываясь на небогатом опыте, я все же сообразил, что мне показывают планету, с которой прибыли астронавты. Это была очень неуютная планета: растительность почти отсутствовала, если и попадались какие-то чахлые кустики, то они больше походили на засохшую верблюжью колючку, только промокшую от постоянно моросящего мелкого дождя. В основном я наблюдал горы с пологими круглыми вершинами, того же черного и коричневого цвета, как и сам корабль. То там, то здесь в горных массивах виднелись отверстия, светившиеся желто-зеленым светом. Я понял, что это окна. Полное отсутствие какой-либо архитектуры, только искусственно наваленные, как попало, груды глиняных камней представляли собой вершину зодчества населения планеты. Живых существ - животных или гуманоидов, я не видел. Пробежав глазами по сферообразному экрану, я обнаружил космодром, на неровной площадке которого стояло с десяток таких же аппаратов, на каком находился я. Небо на планете было зеленоватых и холодных бирюзовых оттенков. Между грудами коричневых камней и пологих гор местами бежала уже знакомая мне густая зелено-коричневая вода, словно лава, извергшаяся из вулкана. Это были реки непривычно унылой планеты. Над ее поверхностью постоянно стояли облака тяжелого сырого тумана.
   У меня имелись старенькие командирские часы, подаренные отцом на десятилетие. По ним я понял, что нахожусь на корабле уже более трех часов. //Почему они не показываются мне?// - думал я. Однообразные картинки чужой планеты наскучили, хотелось есть, хотелось к своим. Я принялся стучать кулаком по невидимому куполу, которым накрыли меня, как муху стаканом. Я догадывался, что за мной наблюдают, как за такой беспомощной мухой. Было страшно, тоскливо и обидно. Время шло, но ничего не менялось. //Ничего, прилетят наши - разберутся с вами//, - решил я, стал отламывать куски глины и бросать их в пространство. Они ударялись о невидимую преграду и отскакивали, не причиняя ей никакого вреда. Я швырял камни в разные стороны, изображение на экране дрожало и плавало, но //кино// продолжалось. []
  
  

Глава 3

//Намек понял//! Пришельцы. Есть контакт!

  

Цвет глаз и форму носа изменят хирурги,

а над характером придется работать самому.

  
   Продолжая кидать камни, я случайно попал в какую-то точку - стенка купола в этом месте заискрилась зелеными и желтыми огоньками, задымилась и рассыпалась, образовав отверстие с неровными закругленными краями. Диаметр его вполне позволял выбраться наружу. За время пребывания на корабле я совершенно привык к обстановке, но все же со страхом бросился к образовавшемуся проходу. Мной двигало отчаяние пленника, в то же время меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Выскочив из-под купола, я снова зажег спичку - она еле тлела от явной нехватки кислорода. Это я тотчас почувствовал на себе. Воздух был густой и влажный, мне казалось, что я захлебываюсь в воде. Все поплыло перед глазами. В слабом свете поверхность стен волнообразно извивалась и меняла рельеф, фонари моргали - то полностью гасли, то слабо поочередно за-горались. И вдруг я увидел их! Улиткообразные существа, не выше меня ростом. Цвет тела сливался с цветом окружающего пространства. Руки и ноги не были четко выражены, будто тело запихали в сырой, покрытый слизью мешок. Количество конечностей невозможно было определить, так как они то выступали, то прятались по всей поверхности тела. Вот голова точно была одна, но тоже будто пыталась выбраться из мешка, не имея шеи. В общем, мои новые знакомые были так же бесформенны, как и предметы, изготовленные ими. В голове было два отверстия глаз и одно отверстие рта. Ушей и носа я не разглядел. Это было ужасное для человека зрелище! Парочка направлялась ко мне, перебирая несформировавшимися конечностями. Когда они приблизились, я увидел, что они на полголовы ниже меня. Черные дыры глазниц смотрели, не выражая никаких эмоций. Я отвернулся и хотел бежать, но вдруг стало совершенно темно, ноги подкосились, и я упал на неровный глиняный пол...
   Когда я очнулся, то не сразу понял, что происходит. Лежа на боку, я видел в шаге от себя ноги, если их можно было так назвать. Это были ноги пришельца. Распластанные ступни без пальцев, похожие на шляпки грибов маслят. Я присел, пришельцы отскочили немного назад, оставив мокрые следы. Я принялся разглядывать их, выпучив от ужаса глаза. Они были и впрямь похожи на огромных улиток, с той разницей, что стояли вертикально и не имели за спиной панциря. Из-за спины, на уровне затылка, выглядывали два толстых усика, опять же похожих на рожки улитки. Они медленно шевелились, будто сканируя пространство перед собой. Отверстие рта без губ постоянно шевелилось, издавая неприятные хлюпающие звуки. Было понятно, что меня с нескрываемым любопытством бессовестно разглядывают. Но ведь и я занимался тем же. И чем подробнее я рассматривал их слизистые, меняющие форму тела, тем омерзительнее они казались. Мне показалось, что точно такие чувства у пришельцев вызывала моя внешность. Позже я убедился в этом. Вспоминая прочитанные фантастические повести, я решил, что пришло время для налаживания контакта, и протянул вперед руку с открытой в сторону //улиток// ладонью. Те мгновенно отползли еще на шаг, но потом снова начали медленно приближаться. Тут я заметил, что к сгибу моей правой руки присосался шланг, похожий на гигантского земляного червя. Он был полупрозрачный, внутри двигались пузырьки воздуха. Я понял, что таким образом подается кислород. Это было совершенно не по-земному. Мы знаем, какие печальные последствия вызывает воздух, попавший во время укола в вену, однако я чувствовал себя великолепно, тем более что в те годы не обладал такими глубокими познаниями медицины. Впрочем, в медицинских вопросах я и сейчас мало компетентен. Мерзкого вида пришельцы явно заинтересовались часами, надетыми на запястье протянутой к ним руки, и принялись разглядывать их, громко хлюпая и булькая кривыми отверстиями ртов. //Намек понял!// - обрадовался я налаживающемуся контакту, снял часы и протянул одному из пришельцев. Тот осторожно, как к противной болотной жабе, прикоснулся к ним и тут же, брезгливо сотрясаясь, отдернул мокрое слизистое щупальце. Он даже произнес звук, похожий на наше //бр-р-р!//. //Дарю//, - сказал я и положил часы на мокрый камень из твердой глины. Улитки начали делать наклоны из стороны в сторону, издавая хлюпающе-мурлыкающие звуки. //Да ладно//,- засмущался я, догадываясь, что таким образом они благодарят за подарок. Один из них сунул щупальце сбоку, на уровне бедра, прямо в тело, достал оттуда и протянул мне маленький, размером с теннисный мячик, мокрый камень синего цвета. Поборов отвращение, я взял его. Камень был мягкий и упругий, как кусок потрепанной губки, уцелевший после неоднократного мытья машины. //Дареному коню в зубы не смотрят//, - я встал и, прижав руки к груди, поклонился, но по-нашему - вперед, а не в сторону. Улитки начали приседать, хлюпать и мурлыкать, довольные тем, что подарок мне понравился. Контакт налаживался.
   Абсолютно успокоившись, я протянул руку для приветствия. Мои новые знакомые дотронулись до нее, погладили и одернули, снова произнеся //бр-р-р//. У меня этот звук получился громче и лучше, я весь затрясся от прикосновения к сопливому, как чайный гриб в банке, телу. Ино-планетяне с брезгливым любопытством рассматривали мою сухую одежду, сухое, к тому же гладкое, мерзкое тело. Симпатии по поводу внешности были взаимными. Я думаю, что как противен был для меня вид их бугристого бесформенного тела, так же у них вызывали отвращение правильные черты моего лица, наличие носа, губ и глаз. Все в моем облике было мерзко! Я чувствовал это и даже начал стесняться, как будто не они стояли передо мной голые и мокрые, а наоборот. Оказывается, понятие красоты и гармонии тоже может быть относительным...
   Мои новые приятели-слизняки осмелели и зашевелились. Они явно пытались мне объяснить что-то или о чем-то спросить. Поднимали с пола своими неловкими конечностями камни и, дернувшись, роняли их под ноги. Движения пришельцев были неуклюжи и медленны, как у настоящих улиток. Через какое-то время я сообразил, что они пытаются бросить камень, но с такими спортивными данными это не получается. Я бросил камень и попал в стену невидимого купола, камень отскочил, как мячик, и упал мне под ноги. Странные гуманоиды начали приседать от радости и довольно громко захлюпали и замурлыкали беззубыми ртами.
   Тогда я вызвался на роль тренера и стал, как мог, объяснять, что движения должны быть резче и увереннее. Наконец получасовые упражнения возымели успех, и у одного из пришельцев получилось - камень отрикошетил и влепил второму в то место, которое можно было считать лбом. Такого восторга мне не приходилось наблюдать со дня победы наших хоккеистов над чехами! Оба приседали с такой скоростью, которая для данной цивилизации, наверное, была просто космической. Простите за каламбур. Я продолжал свою тренерскую деятельность до тех пор, пока не увидел тень, упавшую из-за моей спины, и не услышал звуки, по моим догадкам выражавшие страх - это уползали прочь перепуганные улитки.
   Я оглянулся и остолбенел от ужаса - за моей спиной стоял точно такой же гуманоид, но в два с лишним метра ростом! В его руках был камень, похожий на глиняный ящик. //Значит, я играл с пацанами, - понял я, - а теперь что будет?!//
   Пришелец начал водить собранным в палец щупальцем по поверхности глиняного ящика. Из него ударил яркий желто-зеленый луч света. Мерзкое улиткообразное направило луч на меня, и я, потеряв равновесие, начал падать, но завис в воздухе, лишившись возможности шевелиться, как парализованный. Гуманоид двигал луч - вместе с ним перемещался и я. Он поместил меня на тот камень, который считался столом и выключил фонарь. Я хотел пошевелиться, но понял, что мышцы еще не пришли в себя, и это не удалось. Противная улитка, воспользовавшись моей временной беспомощностью, связала меня мокрыми скользкими ремнями, похожими на водоросли. Пришелец удалился, я остался один, с ужасом ожидая своей участи. Стало ясно - игры кончились, и меня ждет что-то страшное. Мышцам вернулась способность двигаться, но, туго стянутый зелеными в слизи ремнями, я не мог пошевелиться. Оставалось одно - реветь. Что я и сделал. Я кричал все громче и громче, звал на помощь отца и маму и жалел, что не улетел с экипажем...
   Талгат закашлялся, прервал свой рассказ. //Что-то в горле дэрэнчить - трэба горло промочить//, - предложил он и глянул на Владимира, который на этом заседании числился //на розливе//. Инициатива была поддержана.
   //Без пятнадцати одиннадцать//, - сказал Герман. Олег все не возвращался. Было решено ждать не более чем до половины двенадцатого, а потом отправиться за ним и, применив грубую физическую силу, притащить на дачу...
  

Глава 4

Где Олег? Старые знакомые. Бег с препятствиями.

//Вот и сам с собой говорю//.

  

Когда я слушаю спор боксера

и каратиста, то всегда думаю:

//Зато я быстро бегаю//.

  
   Олег выбрался из камышей и огляделся. Оказавшись на незнакомом участке дачного поселка, никак не мог сообразить, в какую сторону теперь идти. Начинало смеркаться, но небо обложено тучами, так что на звезды надеяться нечего. //Надо выйти на любую улицу и двигаться от реки, потом соображу// - решил Олег и прошел до первого перекрестка. Он знал, что река проходит через поселок, так что дачные участки оказываются на двух берегах. В каком месте он вышел - неизвестно, куда повернуть теперь - непонятно. Решил повернуть налево.
   - Нельзя налево, только направо, - Олег услышал хорошо запомнившуюся фразу, сказанную когда-то хоронившими Степановну мужиками. Вздрогнув, оглянулся и с ужасом узнал одного из старых знакомых. Тот стоял, опершись на черенок лопаты с закатанными по локоть рукавами. На голых предплечьях красовалась татуировка - буквы, виденные на надгробных досках много лет назад. Несмотря на предупреждение могильщика, Олег бросился бежать в ту же сторону, куда и намеревался. Пробежав метров пятьдесят со скоростью, которую только позволяли развить болотные сапоги, он остановился и оглянулся. Мужская фигура продолжала стоять на том же месте и в той же позе. Теперь ее трудно было разглядеть на фоне густых, темных в сумерках деревьев. Олег снова побежал, как вдруг в другом конце улицы, шагах в двадцати, увидел второго участника тех событий - того, что был моложе. У него тоже была лопата, она лежала на плече, придерживаемая за черенок.
   - Нельзя налево, только направо, - повторил он ту же фразу, почти лишая Олега рассудка.
   Не задумываясь, тот перемахнул через забор и побежал, не разбирая дороги, по грядкам редиса и поздней клубники, превращая в кровавые пятна крупные спелые ягоды. Преодолев несколько заборов, постоянно меняя направление, Олег наконец выдохся и остановился, опершись руками на колени, дыша, как загнанная лошадь. Оглядевшись по сторонам, никого не увидел. //Ни хрена себе, я что, схожу с ума?// - произнес он вслух. Услышав собственный голос, испугался еще больше. //Вот и сам с собой говорить начал//, - подумал Олег, выбираясь на незнакомую улицу. Становилось темнее. Теперь он окончательно заблудился. Как назло, нигде не было ни одного дачника - поселок был совершенно пуст...
  
  

Глава 5

Полдела сделано. Спасение. //Фантастики много читаешь, Талгатик//.

  

Цена подарка редко зависит от его

стоимости в денежном эквиваленте.

  
   Промочив горло, Талгат, Герман и Владимир вышли на воздух. Талгат и Герман закурили. На улице становилось все темней и пасмурнее. Моросящий дождь стучал по кровле домика и темно-зеленой крыше //двенашки//. Вдохнув вечерней прохладной сырости, команда вернулась в дом. Герману и Владимиру не терпелось услышать продолжение истории.
  
   - Я лежал, связанный по рукам и ногам, - продолжил рассказ Талгат, - и надеялся только на то, что сейчас вернутся наши и спасут меня. Тянул шею и вертел головой, стараясь понять, что меня ждет. Сбоку от меня, на таком же сыром и скользком, как и все вокруг, большом камне, были разложены другие камни, меньшего размера, с углублениями, намекающими на то, что это своего рода ящики. Немного приобщившись к этой странной культуре, я начал распознавать назначение предметов, сделанных сплошь из сырой, но очень прочной породы, похожей на глину. В глиняных ящиках были уложены камешки, стремившиеся к более правильной форме, все они были пронизаны насквозь и перепутаны разноцветными шлангами и проводами, похожими на дождевых червей и водоросли. Однако цветовая гамма любых предметов не выходила за рамки привычной на этом уродливом корабле. Это были все те же коричневые, желтые и зеленые цвета - смешанные и грязные. Увидев несколько удлиненных и даже слегка заостренных камней, я понял, что меня все-таки собираются резать и подключать к каким-то приборам и аппаратам. Отчаяние овладело мной. Собрав всю юношескую силу, я напрягся так сильно, что один из ремней не выдержал и, к моей величайшей радости, лопнул, расслабив правую руку. Со злостью, граничившей со страхом, я высвободил руку до конца, а затем развязал остальные державшие меня ремни, мокрые, словно обмазанные зацветшим киселем.
   Но это было полдела. Теперь надо выбраться из корабля. Как найти пульт светового лифта? Как не нарваться на великана-улитку? Мной снова овладел страх и отчаянье. Выбравшись из-под колпака через отверстие, которое проделал, бросая камни, я решил прокрасться вглубь корабля, чтобы проследить за капитаном и попытаться распознать устройство, с помощью которого меня подняли на борт. Правда, забыл одно - недостаток кислорода! Когда вспомнил, было поздно. Все опять поплыло и закружилось. Пытаясь вернуться под купол, я сделал несколько шагов и провалился в темноту...
  
   Придя в себя, я почувствовал себя в невесомости, открыл глаза и, ослепленный, понял, что снова нахожусь в пучке света и меня, наверное, опять уложат и свяжут, только на этот раз намного крепче. Слезы ручьями полились из глаз, надежда покинула меня.
   Вдруг свет стал слабеть, и я увидел под собой родные кусты полыни. Меня медленно опускали вниз. Я посмотрел вверх - там, в неровном проеме, откуда шел луч, торчали две скользкие коричневые головы с улиточьими рожками. Черные отверстия глаз щурились от яркого света, будто улыбались. Казалось, я слышу, как они мурлыкают и булькают своими смешными кривыми ртами, безумно радуясь, что спасли своего тренера.
   На улице снова была ночь. Понимая, что на землю инопланетяне не спустятся - слишком сухая для них среда, а из вагона меня лучом не достать, я закрыл дверь и улегся на кровать. Голова не успела коснуться подушки, как я уснул, словно провалился.
  
   Меня разбудил рев самолетного двигателя. Наши вернулись, не найдя рыбаков. Те, скорее всего, загуляли в селе, куда отправились за продуктами. Решили заглянуть к ним в другой раз, а сейчас надо было лететь. Ветер стих, жара спала - можно опылять очередные гектары.
   - Пап, вы что так долго? - спросил я.
   - Да не так и долго, всего полтора часа, - оправдываясь, ответил отец.
   //Так это сон, что ли?//, - подумал я и глянул на часы - их на руке не было. Пошарил по карманам - часов и там не оказалось, зато я достал маленький синий камешек - он был сухой и твердый. Выйдя на улицу, посмотрел на небо, затянутое густыми белыми облаками. Недалеко от вагончика виднелась яма со следами костра. Диаметр и глубина ее были примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров. //Скорее всего, здесь варилась настоящая, пахнущая дымом густая уха//, - успокаивал я себя.
   - А мне инопланетяне приснились, - сказал я отцу, - страшно было!
   - Фантастики много читаешь, Талгатик, лучше бы про животных почитал что-нибудь или про войну Отечественную...
   - А теперь, господа - хит сезона! - сказал Талгат, закончив рассказ, и вытащил из-под футболки серебряную цепь, на которой висел камешек синего цвета, с черными точками. - Мой талисман, - загадочно, в улыбке Джоконды, поднялись уголки его губ.
  
  

Часть 6. Дом в глубине сада

  

Глава 1

//Я чувствовал - что-то случится//. Поиски Олега. Камышовая бабка.

  

Хорошее редко случается

неожиданно, а вот плохое будто

подстерегает за каждым углом.

  
   - Однако двадцать минут двенадцатого, - констатировал Герман.
   - Пора, труба зовет! - бодро воскликнул Владимир, и друзья отправились на //поимку// Олега.
   Было уже довольно темно. Небо, по-прежнему затянутое тучами, слабо пропускало остатки солнечного света. В сырых сумерках окружающие пейзажи казались серыми, унылыми и пробуждали в душе непонятную тревогу. Такая необъяснимая тревога и называется плохим предчувствием. В теплый солнечный день редко бывают подобные предчувствия, а темная пасмурная ночь словно притягивает неприятные события. Часто слышим мы в рассказах слова: //Я чувствовал - что-то случится//.
   Продрогнув на влажном воздухе, троица быстро шагала по дачному проезду в направлении пляжа. Сумерки сгущались, с каждой минутой становилось темней. Выйдя к берегу оврага, Герман, который шел впереди, увидел одинокую фигуру. В темноте показалось, что стоящий возле воды человек ниже ростом и суше их довольно крепкого друга.
   - Олег! - неуверенно окликнул Герман, продолжая спускаться вниз по тропинке, плохо различимой в темноте. Талгат и Владимир были еще далеко - задержались, закуривая сигареты.
   - Не понял?!- Герман вдруг резко остановился: к нему обернулась та самая старуха, которую они не взяли в попутчицы! Он попятился, но, преодолев страх, заикаясь, спросил:
   - Ты-ы-ы, вы-ы-ы? А где Олег?
   Старуха ничего не ответила и шагнула в сторону камышей. Заросли зашуршали и поглотили невысокую сгорбленную фигуру. Все произошло быстро, осталось только ощущение, будто это просто привиделось. Волнение за судьбу исчезнувшего товарища оказалось сильнее страха перед таинственной незнакомкой, Герман спустился на пляж. На песке стоял бидон с плескавшейся в нем еще живой рыбой. Один конец удочки лежал на берегу, а другой слегка колыхался на волнах угасающей водной ряби, поднятой пропавшей в зарослях старухой. Он бросился в камыши и только напрасно набрал воды в обувь - ничего не было слышно, а тем более видно в накрывшей все вокруг темноте.
   На пляж спустились Талгат и Владимир. Герман стоял перепуганный и растерянный. Ноги его, почти по колено, были мокрые.
   - Что такое, что с тобой? - удивился Талгат.
   - Тут только что старуха была, потом в камыши удрала, а Олега нет.
   - Камышовая бабка, ага, понятно. Это как камышовый кот? - ехидничал Владимир. - То Талгату приснилась, то тебе мерещится. А Олег где? Тоже старухи испугался?
   - Что теперь делать? Где его искать? - спросил Герман.
   - Удрал, наверное, когда бабку увидел, - вполне серьезно предположил Талгат.
   - Не могла же она его утопить - силенок не хватило бы, - засмеялся Владимир. - У Олега дури много, таких старух десяток бы отметелил. Он, наверное, уже на даче чай пьет.
  
  

Глава 2

//Пора разобраться, чего от меня хотят//. Блуждания Олега.

Неудавшийся ночлег.

  

Если все время смотреть на звезды,

можно угодить в яму под ногами.

  
   Блуждая по поселку, Олег неоднократно пытался поймать сигнал на телефон. Он помнил слова Владимира, что связь в этих местах бывает только в дождливую погоду и то не всегда. Может быть, как раз сейчас это //не всегда// и было. Смирившись с тем, что до рассвета ему не найти нужной улицы, Олег увидел домик, спрятавшийся в зарослях плодовых деревьев, с дверью на фронтоне крыши. Пришла мысль: забраться на чердак и дождаться утра. Страшная усталость чувствовалась во всем теле. Беготня и лазанье через заборы отнимают много сил. Тоской и гневом защемило сердце. //Пора разобраться, чего они хотят от меня, - решил Олег. - Может, пойти в милицию? Ага, и попасть в психушку//, - парировал он собственную нелепую мысль.
   Он без труда отыскал расшатанную лестницу. Она качалась и скрипела, но Олег благополучно влез в темноту чердака и щелкнул зажигалкой. На стропильных фермах висело несколько пахучих березовых веников, а на дощатом перекрытии было свалено множество старых газет и журналов. Соорудив матрас из стопок прочитанной кем-то за многие годы прессы, Олег подложил под голову несколько веников и улегся, с аппетитом грызя сорванные мимоходом ранетки. Сразу начало клонить ко сну, мысли смешались...
   Неожиданно снизу, из предположительно пустого дома, до него стали доходить звуки - голоса двух или трех человек. Голоса бубнили что-то баритоном - это были явно мужские реплики. Олег открыл глаза, стал прислушиваться. Надо было броситься вниз, извиниться, объяснить, что заблудился и, возможно, узнать дорогу к даче Владимира, но что-то удерживало его. Тогда он осторожно, стараясь не производить никакого шума, пополз к тому месту, где сквозь щели между досками слабо пробивался свет из находящейся под ним комнаты. Прильнув к светящейся полоске правым глазом, он так сильно вздрогнул, что испугался, будто снизу могли услышать. Прямо под ним стоял открытый гроб. Высохшее почти до состояния мумии, лежало в нем тело, одетое в белую ночную сорочку. Конечно, это было тело преследовавшей его колдуньи! Растрепанные седые волосы разметались и свисали за края гроба, лоб вымазан чем-то коричневым, похожим на кофейную гущу. Глаза закрыты. Худые руки вытянулись вдоль туловища. Могильщики, которых он видел накануне вечером, стояли рядом с гробом. Один из них закатал рукава, обнажив татуировки, а второй принялся переносить эти загадочные знаки на лоб старухи, вычерчивая их в коричневой луже. Когда буквы были скопированы, мужики попытались сложить руки покойной на груди, но они не слушались, и стоило только отпустить их, как руки вновь медленно вытягивались вдоль туловища. Снова и снова могильщики размазывали коричневую массу по лбу старухи, и каждый раз с максимальной точностью рисовали те же знаки. Но все повторялось, и непослушные мертвые руки занимали прежнее положение...
   Словно в полусне, наблюдал Олег за странным кошмарным ритуалом. Казалось, он никогда не закончится. Хотелось убежать отсюда куда угодно, но он боялся выдать себя неосторожным движением. К тому же внизу перестали переговариваться и с каким-то ненормальным упорством продолжали повторять все действия вновь и вновь. Олегу показалось, что где-то недалеко играет знакомая мелодия. //Да это же Metallika!//, - узнал он песню, хотел броситься с чердака и побежать на звуки музыки, но в тот же момент увидел, что старуха открыла глаза. Его снова будто парализовало, он перестал дышать и съежился. Почему-то вспомнилась панночка из гоголевского //Вия// в исполнении Натальи Варлей. //Та хоть красивая была//,- успел подумать он, как вдруг старуха села в гробу, запрокинула голову, посмотрела в то место, где он лежал, и погрозила пальцем.
   - Он та-а-а-ам...- как всегда негромко и протяжно зловеще прохрипела колдунья. - Отда-а-а-ай... - предъявила она свое требование неизвестно кому и о чем, потом показала на потолок кривым костлявым пальцем. Это как будто послужило сигналом. В одно мгновение, не думая, что может сломать ногу, Олег прыгнул сквозь проем чердачной двери, преодолев на лету минимум четыре метра, и сразу покатился по земле, загасив скорость, набранную во время полета. Немедленно вскочил и, даже не оглянувшись, он, словно обретя второе дыхание, с удивительной легкостью преодолевал заборы и мчался в неизвестном направлении.
   Прошло немало времени, пока он набрался мужества и остановился. Огляделся - погони не было. Дождь прекратился. В образовавшихся между облаками просветах появились редкие звезды, воздух был не такой сырой, как прежде, дышать стало легче. Отдышавшись после очередного марафона, Олег принялся изучать небо, чтобы по звездам найти стороны света. Так хоть приблизительно можно было определить местонахождение. Ни одного нужного созвездия или хотя бы Полярной звезды он не находил и все стоял, задрав голову...
  

Глава 3

А кот здесь при чем? //Самый умный, давай за руль!// //Master of pupрets//. Тук-тук, кто в домике живет?

  

Виноват всегда тот, кто отсутствует.

  
   Когда Талгат, Владимир и Герман вернулись на участок, Олега в доме не было. Не оставалось ничего кроме как отправиться искать его на машине. Владимир завел двигатель, а Герман и Талгат распахнули провисшие на петлях ворота. //Распахнули// в данном случае сказано смело. Чтобы открыть их, пришлось приподнимать створки над землей и боком семенить, переставляя ноги. Герман уселся рядом с Владимиром, а Талгат - за его спиной.
   Фары, включенные на дальний свет, горели довольно ярко, но иногда впереди вставала стена сырого белого тумана, и тогда приходилось переключаться на ближний, иначе перед капотом ничего не было видно, свет словно смешивался с мелкими капельками дождя, больше похожего на морось. Дорога почти везде была песчаная, и только когда машина отъезжала далеко от реки, в противоположный конец улицы, //двенашку// начинало водить из стороны в сторону на сырой глинистой почве. В такие моменты можно было зацепить забор, сломать его и помять машину. Владимир перебирал руль то двумя, то одной рукой, опуская правую для переключения передачи. Герман ерзал ногами по резиновому коврику, словно это могло повлиять на управление автомобилем. Три пары глаз бегали по освещенному фарами пространству в надежде увидеть знакомую фигуру с кучерявой шевелюрой. Чтобы легче было обнаружить себя, друзья включили CD-проигрыватель почти на всю громкость. Даст бог, Олег услышит и выскочит на свет фар. По безлюдному ночному поселку, как сумасшедшая, носилась //двенашка//. Из брюха кажущейся ночью черной машины на всю округу звучала известная песня //Master of pupрets// легендарной группы //Metallica//.
   Когда Владимир выворачивал на очередную улицу, дорогу неожиданно перебежала черная кошка. Машину сразу же сильно занесло, и он не успел вовремя ее выровнять. Раздался глухой звук - задний бампер //двенашки// с силой ударил в угловой столб забора. Я не буду описывать фразы, произносимые друзьями, когда они вылезли из салона автомобиля и оценили последствия ночного ралли. Возможно, человек, читающий эти сроки, обладает тонким эстетическим вкусом, поэтому я опускаю речевые обороты, отпущенные в адрес Олега. В адрес кошки не было сказано ни единого слова - кроме Владимира никто не заметил ее. Однако в таких случаях просто необходимо найти виноватого, а в данный момент никто лучше отсутствующего товарища не подходил на роль обвиняемого, тем более что косвенным образом он действительно был виноват. Удар нанес значительные повреждения, мужчины вернулись в машину, прикинули сумму, в которую обойдется ремонт. Звук в динамиках стал тише, скорость меньше. Настроение стало еще мрачнее, но это была только первая неприятность.
   Минут через пять фары стали светить слабее. Не успел Владимир заметить загоревшуюся на приборной доске лампочку генератора, как машина заглохла. Он несколько раз повернул ключ зажигания, слышались только цокающие звуки, стартер не срабатывал.
   - Твою же-шь... аккумулятор сдох! - выругался Владимир.
   - Ну что, давай //с толкача//, - предложил Талгат, - только музыку отставить.
   Герман и Талгат налегли сзади. Когда машина набрала, по мнению Германа, достаточную скорость, он крикнул:
   - Давай со второй!
   Владимир медлил, видимо, не расслышав команды. Толкая машину, Талгат и Герман упирались, как могли, и орали в один голос:
   - Отпускай сцепление!
   Водитель, наконец, выполнил приказ, машина задергалась, выскользнула из рук, двигатель начал схватывать, но потом зачихал, и //двенашка// остановилась. Подбежавшие друзья набросились на Владимира с возгласами:
   - Перекачал!- кричал один.
   - Наоборот, когда схватит, выжми сцепление и газуй! - советовал другой.
   - Зачем газовать, не слышишь, чихает?- снова спорил кто-то из них. Владимир выставил ноги наружу, оперся на колено локтем и положил подбородок на ладонь. Несколько минут он, словно мудрый дзен-буддист, спокойно ждал, когда улягутся страсти. Наконец аргументы иссякли, наступила долгожданная тишина.
   - Кто самый умный, давай за руль, я - за лошадиную силу, - предложил Владимир. На роль самого умного вызвался Герман и уселся на водительское место. Он сразу включил вторую передачу и выжал сцепление.
   - Двигатель хватанет, не отставайте, начнет глохнуть - толкаем дальше. Приказываю не жалеть себя во имя победы! - с пафосом произнес он. На этот раз машина завелась, для этого друзьям несколько раз без отдыха пришлось реанимировать начинающий работать и снова глохнувший двигатель. Глянули на приборную панель: контрольная лампа погасла - генератор заработал.
   Герман остался за водителя. Поиски продолжались. На пасмурном ночном небе появились небольшие просветы, дождь перестал лить, предвещая улучшение погоды на завтра. Не теряя надежды, друзья методично обследовали улицу за улицей и вот на одной из них, в глубине засаженного плодовыми деревьями сада, заметили свет, пробивающийся сквозь густую черную листву. Деревянный домик прятался в дальнем от ворот конце участка. Старая шиферная крыша, черно-зеленая от покрывавшего ее многолетнего мха, сливалась с окружающим. Дом, по-видимому, брусовый, тоже почернел от времени. В предрассветных сумерках он зловеще смотрел на непрошенных гостей глазом одного горевшего окна.
   Компания выбралась из машины и в полном составе отправилась по заросшей травой потрескавшейся бетонной дорожке вглубь участка. За время обследования поселка это был единственный домик с признаками жизни. Возможно, Олег, блуждая по окрестностям, заходил сюда и пытался найти подсказку по поводу своего местонахождения.
   - Если бы улицы имели названия, давно бы сам пришел, - сокрушался Талгат.
   - Ну да, тут ведь каждый день кто-то пропадает, - съехидничал Владимир.
   - Еще и связи нет, - бурчал себе под нос Герман, пытавшийся поймать сигнал.
   Постучали в дверь. Никто не открывал и не отзывался. Еще раз - эффект тот же. Тогда Герман решил постучать в окно, роняющее тень крестообразной рамы на траву. Внезапно крест исчез - в доме погасили свет. Постучав по дребезжащему стеклу, Герман попытался заглянуть внутрь, но там стало совершенно темно. В доме кто-то был, но не хотел открывать. Друзья долго еще стучали, громко объясняя цель своего визита. Хозяева оставались безучастны.
   - Ладно, поехали, не будем же мы дверь ломать, - предложил Талгат, - если Олег заходил, наверняка сказали бы.
   Троица побрела к машине. Когда выходили за ворота, снова загорелось окошко. Владимиру это показалось подозрительным, и он предложил:
   - Вы отъедете, а я подкрадусь и посмотрю, кто это там нас боится.
  
  

Глава 4

//Кто так двери ставит, двоечники//. Снова кошмар. Незаконное вторжение.

Кажется, появилась закономерность.

Если будешь все время молчать - могут

подумать, что ты умный

и перестанут с тобой дружить.

  
   Владимир, словно диверсант, прокрался к светящемуся окну, слыша шум удаляющегося автомобиля. Прижавшись спиной к дому, выпрямил согнутые в коленях ноги и встал сбоку оконного проема. Потом повернулся лицом к стене, одним глазом глянул внутрь и почти мгновенно убрал голову. Картина, которую он увидел, сильно испугала его: прямо напротив окна, на столе, стоял гроб с покойником. Владимир успел заметить только, что это было тело седой старухи, одетой в белое. По обе стороны, в голове и в ногах покойной, стояли две мужские фигуры, держа в руках черные прямоугольные доски размером с книгу. Видимо, они что-то читали с этих странных носителей информации. Мгновенно охвативший Владимира ужас не дал разглядеть всех подробностей, и он, забыв про осторожность, бросился прочь.
   - Там гроб на столе! Рожи такие! Два мужика!.. Бабку отпевают, кажется! - еще не оправившись от впечатления, невнятно объяснял Владимир.
   - Ты что городишь? Какой гроб, какая бабка? - не понял Талгат.
   - Камышовая, - припомнил Владимиру Герман его колкие шуточки в свой адрес.
   - Давай назад, - скомандовал Талгат, взяв из багажника монтировку, - айда, разберемся, чего они прячутся!
   Парни решительно, не скрывая намерения любой ценой попасть в дом, начали громко стучать в дверь и окно.
   - А ну, открывай, а то дверь вышибу! - закричал осмелевший Владимир и с силой пнул в середину деревянного полотна. Дверь мгновенно отворилась внутрь, так что сам он оказался на четвереньках, по инерции двигаясь вперед.
   - Кто так двери ставит, двоечники, - обиделся Владимир, поднимаясь и отряхивая ладонь о ладонь.
   В доме было темно и пусто. Правда, напротив окна действительно стоял стол, но больше ничего, что подтверждало бы рассказ Владимира, не было. Приятели, щелкая зажигалками, принялись обследовать обе комнаты, на которые было поделено пространство. Разглядывая висящие на стенах постеры, Герман случайно обнаружил за открытой межкомнатной дверью выключатель и зажег свет. Подшучивая над Владимиром и не обнаружив ничего подозрительного, друзья решили покинуть дом. Талгат и Герман были уже на улице, когда услышали возглас задержавшегося внутри товарища:
   - Ага! Думали, я с ума сошел?! А это что за фигня?! - Владимир выбежал на порог, держа в руках широкий обрезок доски черного цвета, на котором красовались искусно вырезанные знаки, по рассказам напоминавшие те, что приходилось видеть Олегу во время своего дальневосточного приключения. //Значит все, что привиделось в какие-то моменты каждому, каким-то образом связано между собой! Если существует доска с иероглифами, существуют и те, кто устраивает все эти //шутки//. Но что им надо от нас? Или от кого-то из нас?// - соображал Владимир, сосредоточившись настолько, что между бровями образовались две глубокие складки.
   - Послушайте, господа любезные, по-моему, появилась закономерность! - воскликнул Талгат. Сначала мы видели старуху. Она просилась в попутчицы. Олег не видел ее, он не отрывал глаз от книги. Я помню точно.
   - Почему не взяли ее?- спросил Герман.
   - Второй раз она приснилась мне, когда я задремал под яблоней,- продолжал Талгат, не обращая внимания на вопрос.
   - Я видел ее, когда шли с рыбалки, - вспомнил Герман, - и еще раз - на речке.
   - Теперь ты, Вольдемар, имел удовольствие увидеть ее.
   - Да еще в компании двух типов, - добавил Владимир.
   - Кто остался? Олег. Она являлась каждому по одиночке. Я думаю, искала Олега, господа. Это его //подруга//. Хочет застать одного. Интимная встреча, так сказать. Понимаете? Когда мы все вместе, она не может найти его. Правильней будет сказать //не могла//. Я думаю, она нашла его. Он сейчас //в плену видений//, и, по меньшей мере, ему тяжко, - закончил свою мысль Талгат.
   - Что у нас с бензином, Козлевич? - обратился Талгат к Владимиру.
   - Достаточное кол-во! Бензин наш, идеи ваши!- перефразировал тот название главы известной книги и уселся за руль...
  
  

Глава 5

Вспомним про Олега. Новый персонаж. //Вы здесь живете//?!

Самбо - самозащита без оружия.

  

Правда моральна, ложь аморальна. Если проще:

правда - добро, ложь - зло. Но ведь бывает,

что правда в тысячу раз злее лжи.

  
   Олег изучал небо, задрав голову. //Заблудился, любезный?// - услышал он рядом незнакомый голос. Вопрос был произнесен с добродушной интонацией, однако от неожиданности и недавно перенесенных волнений Олег буквально подпрыгнул на месте и рванул было в сторону, но сразу остановился. Перед ним стоял пожилой мужчина ниже среднего роста. Сухой, крепкий. Загорелое лицо, в потемках казавшееся шоколадным, оттеняло ровные белые зубы. Маленький прямой нос, улыбающиеся глаза. Вся его внешность вызывала симпатию. Одет в камуфляжный комбинезон и короткие солдатские сапоги. За спиной - двустволка.
   - Да у друга на даче отдыхаем. Пошел на рыбалку... - кое-как объяснил Олег, опуская главные подробности.
   Оказалось, что незнакомец - сторож одного из участков дачного поселка. Когда Олег объяснил, как примерно они въезжали в поселок, //секьюрити// свистнул и сказал:
   - Это километров пять! Как тебя занесло-то сюда?
   //Конечно, как же, сейчас расскажу//, - подумал Олег с сарказмом. Пожал плечами, а вслух сказал:
   - Надеюсь, за вора меня не приняли?
   - Не похож ты на вора. Я в людях разбираюсь, как-никак, степень по психологии. Еще одна, докторская, по истории. А сейчас отдыхаю, эпистолярным жанром балуюсь. Бывает, просят лекцию прочитать студентам, по старой памяти. Иногда соглашаюсь, опять же, не бесплатно.
   - А как в сторожа попали?
   - Нравится мне здесь. Тихо, спокойно. Пишется хорошо. Жена три года назад умерла, а у детей и внуков своя жизнь...
   За разговорами Олег не заметил, как подошли к дому, где жил Сергей Тимофеевич - так звали нового знакомого.
   Дом стоял в дальнем углу участка, в зарослях яблонь и груш. Начинало светать. Олег, глядя себе под ноги, молча шел рядом с разговорчивым стариком и слушал его рассказы. Тимофеич отворил калитку, пропуская гостя вперед. Тут только Олег понял, что он вернулся к дому, от которого совсем недавно бежал сломя голову! Он опешил, изумленный и перепуганный, посмотрел на старика так, будто в эту только секунду впервые увидел его, и спросил, с трудом выговаривая онемевшими губами слова:
   - Вы здесь живете?
   Холодный пот выступил у него на лбу. Профессор заметил состояние парня и сам довольно взволнованно ответил вопросом на вопрос:
   - А что такое? Что с вами, молодой человек? - Потом огляделся по сторонам и тут только увидел возле ворот следы машины, хорошо заметные на мокрой грунтовой дороге. Было уже достаточно светло, чтобы не заметить также, что по грядкам кто-то прошелся, а кусты смородины выглядели так, будто через них пробирался медведь. Сторож сузил глаза, снял с плеча двустволку и под прицелом повел Олега к дому. Сопротивление было бесполезно - старик держался на без-опасном расстоянии. Ничего не оставалось, кроме как выполнять требования конвоира и ждать удобного момента для освобождения из-под стражи.
   - Значит, все-таки вор, - сокрушенно произнес сторож. - Да-а-а, старею, нельзя верить первому впечатлению.
   - Тимофеич, не вор я, клянусь! - успокаивал Олег. - Я только хотел у вас на чердаке переночевать, а тут такое... Кстати, а вы когда последний раз в доме были?
   - Вопросы здесь задаю я, - твердо произнес старик и на мгновение отвлекся, рассматривая следы, оставленные на грядке. Он присел на корточки, держа опущенное ружье в одной руке. Олег немедленно бросился на него, ухватив ружье сверху двумя руками. Грянул выстрел, за ним второй. Молодой человек крутанул двустволку, как пропеллер, вывернув старику кисть. Став обладателем тяжелого охотничьего ружья, Олег с угрозой в голосе предложил:
   - Давай, рассказывай, чем это вы тут занимаетесь. Знаешь, что бывает за такие оккультные шутки?! Мое терпение лопнуло, колись или я тебе башку расколю!- он замахнулся двустволкой. - Ничего каламбур, а профессор?!
   Старик присмирел, но выглядел больше удивленным, чем напуганным.
   - Послушайте, молодой человек, во-первых, извольте обращаться ко мне на //вы//, - спокойно ответил он. - А во-вторых, расскажи, что произошло, только честно, - уже совсем дружелюбно добавил старик, намеренно обращаясь на //ты//, как будто разница в возрасте давала ему особые привилегии. Олег прислонил ружье к дереву, давая понять, что вовсе не собирается приводить угрозу в исполнение и, почувствовав, что старик снова верит ему, предложил:
   - Давайте сначала проверим дом, а потом поговорим. Я так понимаю, спектакли здесь устраивают без вашего ведома.
   В доме никого не оказалось, но весь пол был затоптан грязной обувью. По всему видно, что ночных посетителей было несколько.
   - Давно собираюсь собаку завести. Теперь точно пора. Был хороший пес, злющий, зверюга, только меня и подпускал, да исчез куда-то. Утром встал - ошейник порванный валяется. Так и не пришел больше.
   Старик поставил чайник на плиту, и они с Олегом принялись отмывать полы, испачканные грязью во время визита неизвестных гостей...
  
  

Глава 6

//Здравствуйте, девочки!// Грязевые ванны. Торжественное воссоединение.

Те же и Тимофеич.

  

Когда мы пройдем все ступени эволюции,

что тогда нам останется?

Придется вернуться к истокам?

Что это - замкнутый круг

или бесконечность пути?

  
   Герман, Талгат и Владимир уже далеко отъехали от //нехорошего// участка, когда услышали один за другим два выстрела. Как им показалось, они донеслись именно оттуда, где находился загадочный, прячущийся в зарослях дом. Решили вернуться, оставить машину на другой улице, подкрасться к дому и разузнать, что там опять происходит. Наступал рассвет, начало нового дня, приближалась пора заканчивать отдых и вновь окунаться в проблемы и заботы городской жизни. Но сначала надо разыскать Олега. Друзьям казалось, что дом, в котором Владимир видел уже надоевшую всем старуху, имеет какое-то отношение к исчезновению товарища. Машина развернулась на перекрестке, передние колеса глубоко провалились в размякшую от дождя глинистую почву. Владимир ожидал, что это может произойти. Вслед за передними глубоко провалились и задние колеса, машина остановилась и забуксовала. Недалеко, под проросшим сквозь рейки забора кустом акации, сидел уже знакомый нам черный кот. Это был простой, нормальный кот, совсем не похожий на кота Бегемота, однако смотрел он на происходящее, как-то ехидно ухмыляясь.
   - С каждым днем все радостнее жить, - сказал Владимир.
   - Звездец, приехали, - согласился Герман.
   - Здравствуйте, девочки!- воскликнул Талгат.
   - Какие девочки? - удивился Владимир.
   - Есть такой циничный анекдот. Слепой с безногим пошли к девчонкам. Слепой посадил безногого на плечи, и они отправились через лес, напрямую. Слепой нечаянно споткнулся, и они повалились на землю. Безногий, который и так видел только одним глазом, во время падения наткнулся как раз этим глазом на ветку. //П....ц, пришли//, - сказал безногий. //Здравствуйте, девочки!//- обрадовался слепой.
   Слушатели лишь ухмыльнулись - было не до смеха.
   Минут двадцать товарищи выталкивали машину. Время от времени они менялись ролями. Один садился за руль, а двое других упирались сзади, купаясь в брызгах грязи, летевших из-под колес. Те, кто оказывались в роли толкающих, все время кричали и давали советы тому, кто сидел за рулем. Так что эпитетов в свой адрес наслушался каждый, и, если верить всему сказанному, то все трое были законченные болваны и бестолочи. Слава триумфатора снова досталась Герману. Именно под его управлением машина выскочила на твердый участок дороги. Он так и остался за рулем, когда двое таких же грязных товарищей бессовестно уселись на заднем сиденье. Кот вышел на дорогу, остановился, посмотрел вслед уезжающей машине...
   - Грязевые ванны, - сказал Талгат, часто и громко дыша.
   - Одно радует - бесплатные, - поддержал товарища Владимир.
   Машина въехала на соседнюю с нужной улицу. Все трое вылезли и стали перебежками подкрадываться к злополучному участку. Солнце вставало из-за горизонта, вместе с ним появлялась уверенность в том, что скоро все плохое должно закончиться. Приближаясь ближе и ближе к почерневшей от времени постройке, мужчины переглядывались и показывали друг другу различные жесты и знаки, подобно киношным индейцам. Пригодились уроки, полученные в далекие детские годы, когда игры в краснокожих и бледнолицых были удивительно популярны, а главным кумиром пацанов той эпохи был югославский актер Гойко Митич. Это был, пожалуй, первый проповедник культа тела, задолго до Арнольда Шварценеггера.
   Подкравшись к окну, Герман осторожно, с нижнего угла, заглянул в комнату. Спиной к нему сидел широкоплечий мужчина с лохматой курчавой шевелюрой. Это был Олег! Напротив, лицом к окну, сидел симпатичный старик лет семидесяти и, улыбаясь, что-то говорил Олегу, разливая в это время чай по большим керамическим бокалам, украшенным яркими красными маками. Герман встал в полный рост и постучал по стеклу...
   Встреча была столь же неожиданной, сколько и долгожданной. Друзья обнимались так крепко, будто не виделись много лет. Сергей Тимофеевич молча отхлебывал чай, с любопытством наблюдая сцену бурного приветствия.
   - А теперь, молодые люди, - прервал он трогательную церемонию, - предлагаю выложить как на духу все, что произошло с вами. Пообщавшись с вашим приятелем, я понял, что он попал в какую-то скверную историю, но в какую именно, он почему-то упрямо скрывает. Смею сделать предположение, что история ваша столь странная, что не вяжется с вашим пониманием устройства мира. Я уже объяснял Олегу, что для профессора психологии не бывает ничего странного. Прошу всех к столу, - добавил хозяин дома, - правда, ничего крепче чая предложить не могу по причине отсутствия оного.
   - Не извольте-с беспокоиться, - вспомнил Владимир услышанную от Олега фразу и выскочил на улицу. Через три минуты послышался звук мотора, и он вернулся, держа за горлышко две тяжелых литровых бутылки водки, будто собираясь броситься с ними на танк.
   - Сергей Тимофеевич, дело в том, что наша история не совсем обычная, - обратился Олег к хозяину дома после того как выпили за знакомство.
   - Я это понял. Даже предполагаю, что ваша история исключает вмешательство силовых структур, некомпетентных в вопросах подобного рода. Я угадал?
   - А где гарантии, что вы, как психолог, не сдадите нас психиатрам?- спросил Олег на правах старого знакомого. - Я предлагаю //дашь на дашь//.
   - Я понял, вы хотите услышать от меня что-то равноценное, чтобы иметь, грубо говоря, компромат на случай, если я вздумаю обнародовать вашу исповедь. Это что-то вроде политики ядерного сдерживания, как у России с Америкой, - догадался раскрасневшийся //после первой// Сергей Тимофеевич.
   - С вами легко разговаривать, - выдал комплимент Олег, взявший на себя роль дипломата.
   Старик достал из малолитражного холодильника кусок холодной копченой корейки и, вынув из ящика кухонного стола блестящий охотничий нож, нарезал мясо большими плоскими дольками. Олег, изголодавшийся почти за сутки вынужденного поста, с удовольствием взял дольку потолще, уложил ее на прямоугольник серого хлеба, посыпал зеленым луком, петрушкой, полил майонезом и накрыл сверху другим куском хлеба.
  
  

Часть 7. Проклятое ожерелье

  

Глава 1

//Где мое ожерелье? Я пришла за ним!//. Ценная историческая находка. Старинная легенда.

  

Историк как художник, он тоже

пишет картины прошлого,

которые мы видим его глазами.

  
   - Лет тридцать назад, - начал Сергей Тимофеевич, - так... когда же это было?- задумался он на какое-то время,- Лариска тогда Егора носила... Да, точно - тридцать лет назад, посчастливилось мне в археологической экспедиции участвовать. Руководителем был Каиржан Ильясович, старше меня лет на шесть-семь. Сейчас ему уже под восемьдесят, но до сих пор, как и я, иногда читает лекции. Человек очень увлеченный, неординарный, даже немного странный, но высоко порядочный и воспитанный. Об образованности говорить излишне.
   Мы тогда вели раскопки древних захоронений в глухой степной зоне Акбасарского района. Нам посчастливилось обнаружить стоянку кипчаков - древнего народа, кочевавшего по северным территориям теперешнего Казахстана. Кажется, что вся земля давно перелопачена и археология не может дать ничего для истории, но это подход обывателей. Изучая черепа и кости, сохранившиеся под вековыми наслоениями почвы, мы пришли к выводу, что в этом месте было кровопролитное сражение двух родовых племен. Нам попадались воинские доспехи и оружие, а также скелеты с отрубленными конечностями и черепами. Не буду утомлять вас лишними подробностями, скажу только, что предстояло выяснить, к каким древним племенам принадлежали останки воинов и членов семей и разобраться в том, что послужило причиной событий, таких привычных для тех времен.
   Перерывая тонны земли, мы аккуратно, нежными художественными кисточками буквально сдували с предметов пыль веков, таившую от нас столько необыкновенных загадок. Одному из членов экспедиции посчастливилось найти серебряное ожерелье с чудом уцелевшими несколькими камнями. Это были полудрагоценные камни, но само ожерелье было просто бесценно, уникальность его сложно было переоценить. Каиржан Ильясович запер его в отдельный сейф, специально предназначенный для особенных находок. Сейф был прикручен к полу экспедиционного УАЗика огромными болтами, ключ был только один, Каиржан Ильясович никому не доверял его и всегда носил с собой. Так что открыть сейф можно было только в полном смысле слова - через труп академика, а украсть его - только угнав машину.
   Во время наших раскопок к нам частенько приезжали пастухи, пасшие свои стада где-то неподалеку. Я наблюдал, как Каиржан Ильясович подолгу беседовал с ними, усевшись в тени навеса, сделанного из плотного брезентового полога. Совсем немного, на бытовом уровне, я владею казахским языком. Прислушиваясь к их разговорам, я понимал только, что пастухи пересказывают ему сохранившиеся обрывки легенд, услышанные их дедами и бабками от своих предков.
   Однажды к нам приехала очень старая женщина. Несмотря на то, что ей было за восемьдесят, она прискакала верхом, сидя по-мужски в старом седле необычной формы. Передний и задний края его непривычно высоко загибались вверх и были мастерски украшены чеканным растительным орнаментом. По всему было видно, что седлу намного больше лет, чем старухе, одетой в темно-зеленый велюровый чапан с серебряными застежками. Голова ее была обмотана длинным белым платком, свисающим на спину. Из-под широкой атласной юбки выглядывали мягкие, великолепно выделанные сапожки, острые носы которых так же, как и края седла, были загнуты кверху.
   Маленькая худощавая старушка энергично жестикулировала, говорила резко и громко. Не надо было знать языка, чтобы понять, что она ругается и обвиняет в чем-то нашего руководителя, тыкая в его сторону камчой - коротким казахским кнутом с рукояткой, сделанной из рыжей сайгачьей ноги с блестящим черным копытом.
   Каиржан Ильясович помог ей слезть с лошади, усадил под навесом и стал задабривать ароматным индийским чаем. Он был удивительный человек и умел найти подход к любому, не роняя при этом собственного достоинства и не задевая самолюбия собеседника. Бабка постепенно успокоилась, разговор перешел в мирное русло, и она стала рассказывать что-то, энергично жестикулируя и часто вставляя в повествование выражение //Ой, бай!//.
   Вечером, за ужином, Каиржан Ильясович пересказал нам легенду, услышанную им от почтенной старушки. Вся экспедиция собралась под брезентовым навесом, было уже довольно поздно. При свете керосиновой лампы, вырывавшем из темноты загорелое лицо рассказчика, повесть казалась нам особенно загадочной и страшной. Бескрайние ночные просторы окружали лагерь, и на многие километры вокруг не было никакого человеческого жилья, кроме нескольких одиноких пастушьих юрт. Иногда издалека слышалось конское ржание, и тогда казалось, что это души давно умерших всадников бродят по степи, отыскивая своих родных, тоже ставших бестелесными воздушными призраками.
  
   Это было очень давно, в те времена, когда в этих местах жил род Козыбая. Бай был очень богатый, и все люди, служившие ему - от воина до простого пастуха, тоже жили богато и счастливо. Как-то, во время родов, у него умерла жена. Козыбай очень любил ее и впал, что теперь называется, в депрессию. Он перестал управлять делами, и горе пришло в счастливый некогда край. Воины разбаловались. Много пили и мало тренировались. Пастухи воровали друг у друга скот, переругались и даже начали вершить самосуд. На такое положение, конечно, не могли не обратить внимания соседи, завидовавшие просторным жирным пастбищам, принадлежавшим роду Козыбая. Однажды они напали на аул, воины были пьяные и с трудом смогли прогнать захватчиков. После этого собрался весь род, и было принято решение найти баю новую жену, тем более что прошло уже несколько лет со дня смерти Айгуль.
   Козыбаю было сорок, когда ему привели пятнадцатилетнюю Сауле. Она была очень похожа на его Айгуль, когда та была в таком же возрасте. Бай решил, что это аллах пожалел его и воскресил его первую жену, вселив ее душу в юную невесту. На радостях он забыл свое слово, которое дал умирающей жене. Та просила пообещать, что никто не наденет ее любимого ожерелья, подаренного ей на свадьбе. Козыбай поклялся, что ожерелье положат с ней в могилу, чтобы она могла вспоминать о нем на том свете, а когда он тоже умрет, то по этому ожерелью найдет ее в другом мире, и они никогда уже не расстанутся. На похоронах бай был словно в беспамятстве, и хитрые родственники не положили ожерелье в могилу, сославшись потом на то, что никто не давал им такого приказа, а Козыбай вспомнил о нем только на бракосочетании с новой женой.
   Через какое-то время, ночью, к нему пришла его первая жена Айгуль.
   - Ты не сдержал клятву. Где мое ожерелье, почему ты не положил его со мной? Я пришла за ним, - сказала она.
   Козыбай не сказал, что подарил его своей новой жене.
   - Его украли. Я не знаю кто, - обманул он.
   - Я найду его и заберу, иначе мы никогда не встретимся, - пообещала Айгуль и ушла.
   Утром он рассказал Сауле, что приходила его прежняя жена за ожерельем. //Надо отдать его//, - сказал он, но Сауле только посмеялась над ним, обозвала бабой и наотрез отказалась вернуть подарок. Козыбай, вне себя от гнева, приказал отвезти ее назад к родственникам. Молодая жена была из другого рода и тоже была байской дочкой. Отец ее, чувствуя себя оскорбленным, пообещал отомстить Козыбаю.
   Сауле увезла ожерелье с собой, назло мужу, который выгнал ее как собаку, унизив перед своим и ее родом. Когда Козыбай обнаружил пропажу, он отправился к отцу Сауле, чтобы объяснить ему причину своего поступка, извиниться и решить все мирно.
   - Она умерла сегодня ночью, - со слезами на глазах встретил его убитый горем отец, - ты виноват в этом.
   - Во всем виновато ожерелье. Отдайте его мне, я должен вернуть его Айгуль.
   - Оно исчезло. И ты убирайся, пока я не приказал воинам расправиться с тобой!- ответил бай. И началась война.
   Козыбай не поверил ему и решил силой забрать ожерелье. Обладание им стало для него еще и делом принципа. Его отряд ночью напал на соседа. Враги бились до самого утра, а утром раненый Козыбай приказал перерыть весь аул и найти ожерелье. Весь род Сауле был перебит, ожерелья так и не нашли.
   Когда раненый Козыбай умирал, к нему снова пришла Айгуль и сказала, что это она задушила Сауле, но ожерелья у нее не было, так что они не увидятся, пока она не найдет его. Под утро Козыбай умер. Его молодой сын, ставший теперь баем, приказал отыскать проклятое ожерелье, чтобы раскопать могилу матери и положить его туда. Ожерелье было как заколдованное - каждый, кто находил его, ни за что не хотел расставаться с ним и умирал от рук мертвой Айгуль, которая душила очередного владельца, но сама не могла забрать бесценного подарка - его обязательно должны были положить в могилу живые.
   Наконец проклятое украшение попало к прабабке рассказчицы, с которой беседовал наш Каиржан Ильясович, и та выполнила желание покойной. Так что бабуля, посетившая нас, одна из немногих, оставшихся от рода Козыбая. Она узнала о нашей находке и требовала, чтобы я оставил ожерелье в земле. В случае ослушания, предупредила она, нас ждет страшная участь всех задушенных мертвой женой Козыбая.
  
  

Глава 2

//Права была апа - ожерелье это проклятое//. Все члены экспедиции. Пропажа. Смерть при невыясненных обстоятельствах.

  

Мне искренне жалко следователя -

приходится подозревать всех. Так можно

вообще потерять веру в человечество.

  
   - Не знаю, что руководитель пообещал старухе из древнего рода, - продолжал свой рассказ Сергей Тимофеевич, - но она долго не появлялась у нас на стоянке. Снова мы увидели ее только после того, как произошла одна загадочная и трагическая история.
   Как-то вечером Каиржан Ильясович открыл сейф и с удивлением обнаружил, что ожерелье пропало. Ключ, как я уже говорил, был только один и всегда, как амулет, висел у него на шее. Замок сейфа очень хитрый, со множеством секретов, открыть без ключа его мог только опытный медвежатник. Мы с руководителем были хорошими приятелями, именно его влияние помогло мне стать участником экспедиции. Так что я единственный, наверное, был вне подозрения. Всего в группе, кроме нас, было еще четыре человека: молодой аспирант и трое студентов с исторического факультета. Аспиранта звали Нурлан, мы обращались к нему - Нурик. Это был худой и неприятный тип с хитрыми, как у корсака, глазами. Он мало говорил, был сам по себе и постоянно приглядывался ко всем окружавшим его людям, будто оценивая. Трое остальных - Болат, Виктор и мой тезка Сергей, студенты четвертого курса, напротив - веселые и бесхитростные парни.
   Как ни тяжело было Каиржану Ильясовичу, но пришлось заняться досмотром личных вещей. Чтобы не казаться особенным и не обижать других невиновных, я тоже притащил свой тяжелый рюкзак и вывалил содержимое на траву рядом с остальными. Как и предполагалось, обыск не принес результата. И немудрено, ожерелье могли спрятать где угодно - закопать в кустах или положить под камень, а потом, в подходящий момент, извлечь и прихватить с собой. Устроив тайное совещание, мы с Каиржаном Ильясовичем приняли решение намеренно не вспоминать больше про ожерелье, усыпив тем самым бдительность вора, и, возможно, случайно выйти на него. В крайнем случае, перед самым отъездом можно было провести еще один внезапный осмотр. За день до намечаемого отъезда произошло событие, которое подтвердило наше предположение о том, что ожерелье действительно припрятали //до поры, до времени//.
   Спали мы в двух палатках. В одной - я с аспирантом, а в другой - трое студентов. Наш руководитель спал в УАЗике, на старом, сбитом в комки матрасе. Однажды ночью меня разбудил Болат. Он просунул свою круглую бритую голову в палатку и, выпучив такие же круглые карие глаза, вполголоса звал меня по имени. В руке у него была зажженная керосиновая лампа.
   - Сергей Тимофеевич, проснитесь, ну проснитесь же!
   - Что такое? - открыл я глаза, не совсем понимая, где я и что происходит.
   - Мы не стали будить Каиржана Ильясовича, он опять читал и только уснул.
   - А где Нурик? - я только что заметил, что мой сосед по палатке отсутствует.
   - Он там... - как-то странно пряча глаза, ответил Болат, - мы услышали крик и выскочили из палатки. Потом увидели женщину, которая уходила в степь. Она шла пешком, но так быстро, как на лошади или, по крайней мере, на велосипеде. Она точно шла пешком, но невероятно быстро и совсем бесшумно. Никто из нас почему-то не осмелился окликнуть ее. Это было как видение. Нас словно обворожили, никто не мог двинуться с места...
   Когда мы подошли к тому месту, куда привел меня парень, я увидел остальных: Сергей и Виктор нервно курили, сидя на каком-то холмике. В руке у Виктора горел фонарик. Рядом с ними лежало что-то непонятное. В темноте мне показалось, что это лопаты и другой инструмент, завернутый в тряпки. Болат вытянул руку с керосинкой, а Виктор направил в это место фонарь.
   Я чуть не вскрикнул, увидев, что это вовсе не инструмент, а худое безжизненное тело Нурика, ставшее еще длиннее. Было впечатление, что он отползал назад, лежа на спине и отталкиваясь ногами. Остекленевшие глаза были открыты и полны невероятного ужаса. Рот тоже остался открытым, видимо, он кричал, перепуганный чем-то насмерть. При виде широко открытых глаз, которые обычно мы видели только прищуренными, мне стало даже дурно, и, чтобы побороть волнение, я сказал глупость:
   - Он что, мертвый?
   - Да нет, просто шутит, - ухмыльнулись студенты, - здорово получается, да?
   - Вы ничего не трогали?- спросил я, пропустив издевку незамеченной.
   - Нет, только это, - ответил Сергей и протянул мне пропавшее ожерелье.
   - Рядом валялось, - добавил Болат.
   - Что теперь делать? - спросил кто-то из ребят, - оставлять нельзя, волки или лисы могут разорвать.
   - Тащить в лагерь тоже нельзя. Милицию вызывать надо.
   - Теперь начнется...- сокрушались мы. Не знаю, почему никто не сказал слов сожаления по поводу погибшего коллеги. Видимо, сильна была обида за то, что из-за него каждый из нас ходил до этой ночи с клеймом возможного вора. Всегда найдется причина, чтобы казалось, что подозревают именно тебя, хотя тебя как раз и не подозревают вовсе.
   Мы решили караулить тело Нурика до приезда милиции. Только как вызывать или искать милицию в пустой на многие километры степи, никто себе не представлял. По очереди сходили за теплыми вещами и одеялами и остались у тела вчетвером.
  
   Утром, когда Каиржан Ильясович осмотрел мертвое тело Нурика и я вместе с ним еще раз выслушал рассказ про идущую по степи, словно летящую, женщину, он вполне серьезно, на удивление всем, сказал:
   - Права была апа - ожерелье это проклятое. Лучше бы его не находили. Но как ученый я просто не имею права снова закопать его в землю, - и добавил совсем уж пафосно: - Потомки мне этого не простят.
   Посовещавшись, решили, что тело все-таки надо перенести ближе к лагерю и зарыть в землю, завернув в брезентовую палатку. Иначе оно начнет разлагаться еще до приезда милиции, за которой решил отправиться Каиржан Ильясович, взяв в водители Сергея. Таскать с собой труп было неразумно, так как милиция все равно приедет осматривать место происшествия. Тем более, предстояло еще отыскать эту милицию.
   Мы целый час всей командой откручивали сейф, в конце концов это нам удалось. Я остался за старшего и за хранителя сокровищ - в одном лице...
  
   Сергей Тимофеевич сделал паузу и кивнул на бутылку. Владимир разлил водку по бокалам и предложил выпить за гостеприимного хозяина дома. Тост поддержали единогласно и дружно захрустели малосольными огурчиками, вынутыми из того же холодильника. Было ощущение, что все давно были знакомы с этим милым стариком, просто не представилось случая встретиться с ним в одной компании. Несмотря на возраст, Тимофеич в употреблении спиртного совсем не казался слабее своих молодых компаньонов. Он не отставал, не пропускал и держался молодцом, хотя, уважаемый читатель, с некоторых пор умение много пить и не пьянеть он перестал считать таким уж выдающимся достоинством. После некоторой паузы профессор продолжил рассказ.

Глава 3

//Джигит, кель мын-да//. Беспокойная ночь. Айгуль приходит

за своим ожерельем.

  

Обида и проклятье не имеют срока давности.

За грехи предков приходится

расплачиваться будущим поколениям.

  
   Сейф перетащили в мою палатку, я улегся спать в одиночестве, так как в этот день уехавшие за милицией не вернулись. Сразу после полуночи я внезапно проснулся. Не знаю, что разбудило меня. Кажется, послышалось, что где-то рядом бродит волк. Тоскливый жалобный вой сдавил сердце непонятной тревогой. Я вспомнил Нурика, мне стало жалко его. Совсем мальчишка, погиб странной непонятной смертью. //Самое страшное - горе родителей. Как мы сможем объяснить им причину смерти? - думал я, - тем более что причины этой и сами не знаем//.
   С такими вот грустными мыслями я вылез из палатки и отошел в кусты... Ночь была темная, несмотря на то, что небо было усыпано бесконечным множеством звезд. Я смотрел вверх, и мне казалось, что они сверкали непривычно высоко, не так, как я видел их раньше. Случайно заметил, как упала одна из них, но желания загадать не успел - кто-то позвал меня. Тихий женский голос доносился со стороны нашей полевой столовой под брезентовым навесом.
   - Джигит, кель мын-да... Кель, кель... - голос был настолько тихим, почти шепотом, что я не мог понять, слышу я слова или это шуршание травы обманывает меня. Белое полотенце, висевшее на гвозде рядом с умывальником, слегка колыхалось, волнуемое легким степным ветерком. Я пригляделся: полотенце висело гораздо выше обычного. И вдруг я увидел, что это вовсе не полотенце, а платок, повязанный на голове стройной тоненькой девушки, одетой в длинные одежды, слегка контрастирующие с черным ночным фоном. И это не полотенце шевелится на ветру, а девушка машет узкой длинной кистью, маня к себе. Как под гипнозом, медленно пошел к ней, находясь в величайшем волнении. Когда приблизился на расстояние пяти шагов, стало видно, что ночная гостья одета во все старинное и очень дорогое. Из-под узкого верхнего платья, блестевшего большими серебряными застежками, выглядывали широкие белые кружевные манжеты. Длинная атласная юбка до самых пят, украшенная понизу растительным орнаментом, собиралась в большие волнистые складки. Тонкое запястье руки, которой она звала меня, высвободилось из-под манжета и я увидел на нем браслет с камнями. Даже в темноте я разглядел, что это очень дорогой старинный браслет, наверное, доставшийся по наследству. Я глянул в лицо ночной гостьи и остановился - на ослепительно белой коже два черных миндалевидных глаза смотрели словно сквозь меня. //Это же мертвая Айгуль пришла за своим ожерельем!// - внезапно осенила меня страшная догадка. []
   Я хотел позвать на помощь, но язык онемел, как на приеме у стоматолога, да и все тело словно сковали невидимые путы, которые не давали двинуться. Где-то в степи залаяла лисица, посторонний звук на мгновение вывел меня из оцепенения. Я повернулся спиной к привидевшейся девушке и направился к палатке, в которой спали студенты. Кто-то схватил меня за плечо, пытаясь остановить. Скосив глаза, я увидел тонкую маленькую женскую руку - белую, с тяжелыми серебряными перстнями почти на каждом пальце. В другой момент я, наверное, восхитился бы красотой длинных ухоженных пальцев, но тогда я закричал от ужаса и дернулся, как девчонка, которой показали мышь. Вырвавшись, со всех ног я бросился к палатке и тут увидел Виктора, на четвереньках выползающего наружу. Тогда я остановился и резко оглянулся: в черном пространстве ночи удалялась тоненькая женская фигурка, будто не касаясь земли, паря над степью.
   - Опять она! - закричал Виктор, показывая рукой в строну удаляющейся девушки, - а вы нам не верили!
   Выходит, не один я видел ее. Или, правильнее, не мне одному она мерещилась.
   В эту ночь мы больше не смогли уснуть и до рассвета сидели под навесом, пили чай, закутавшись в колючие одеяла, и ждали, когда снова появится красавица Айгуль. Наступил рассвет, приключение стало казаться неправдоподобным и смешным. Утвердившись в том, что это массовые галлюцинации, вызванные долгим пребыванием в безлюдном месте и странной смертью нашего коллеги, мы успокоились, решили наверстать упущенное за ночь и разошлись по палаткам. Конечно, легенда, которую рассказала старуха, украденное ожерелье и наша фантазия, рисовавшая картины давно минувших событий, - все это могло сыграть с нами такую шутку, но почему мы видим все так одинаково? Ведь у каждого человека различное восприятие услышанного, различный багаж знаний и запомнившихся по-разному образов... С такими мыслями я наконец уснул и проспал до обеда.
   Оставшаяся часть дня прошла в хлопотах. Мы занимались классификацией и раскладыванием материалов по коробкам и ящикам. Болат делал записи в журнал, фиксируя все вынутое нами из-под земли больше чем за месяц. Невольно чувствовалось - каждого гнетет, что вон под тем холмиком, завернутое в брезент, лежит тело нашего товарища, который совсем недавно добывал все эти бесценные для истории сокровища. Зачем ему понадобилось ожерелье? Что он хотел сделать с ним? Если продать, то кому? Кто кроме историков знал в те времена цену такой вещи? Это сейчас нашлись бы коллекционеры, которые отвалили бы за ожерелье не одну пачку //зеленых//. Но тогда о таких людях я, по крайней мере, даже не слышал.
   Мы улеглись позже обычного, так как выспались днем. Ребята предлагали перебраться к ним в палатку, но мне было стыдно признаться в трусости, а еще больше - лень перетаскивать постель.
  
  

Глава 4

//Повалилася словно сосенка...// Познакомимся поближе.

Неджентльменское поведение.

  

Правда по своей сути проста, поэтому

формы ее проявления и выражения

тоже должны быть просты.

  
   Было уже далеко за полночь, когда я начал дремать, все еще слыша ночные звуки степи. Где-то стрекотал сверчок, исполняя серенады даме сердца, //фить-пирю, фить-пирю// - усыпляла перепелка. Вдали завыл волк. Совсем рядом с палаткой пролетела ночная птица, тяжело махая крыльями. //Наверное, сова//, - подумал я, проваливаясь в сон...
   Опять завыл волк, но теперь ближе. Снова захлопали крылья. Птица билась прямо у входа в палатку, будто хотела проникнуть внутрь. Я проснулся и откинул край, прикрывающий вход. Пятнистая крупная сова метнулась в сторону и, глянув на меня большими круглыми глазами, исчезла в темноте. Невольно бросив взгляд в сторону полевой кухни, я как будто опять увидел знакомую фигурку. Веки были еще слишком тяжелы, чтобы можно было ясно разглядеть что-то, сон мешался с реальностью. Я хотел уже влезть обратно, но, глянув в том же направлении еще раз, мгновенно проснулся: в мою сторону двигалась Айгуль, держа руки вытянутыми вперед. Я вылез из палатки и вскочил на ноги. Девушка мгновенно оказалась в двух шагах от меня и начала тянуться к моей шее. Будто закованный в тяжелые рыцарские доспехи, я с трудом пятился назад. Мышцы с опозданием отвечали на сигналы мозга. Айгуль была совсем близко и пыталась схватить меня правой рукой за шею. С трудом удалось перехватить ее белое точеное запястье. Рука была холодна, как черенок лопаты на морозе. Несмотря на ужас, охвативший меня, я, однако, успел заметить, как красива девушка. Тонкие правильные черты словно вырезаны из белого холодного мрамора. Черные жесткие ресницы обрамляли длинные карие глаза, а верхняя губа по-детски капризно слегка вздернута кверху. Плечи девушки прямые и широкие, но не как у пловчихи или лыжницы, а нормальные по отношению к тонкой, стянутой мягким кожаным ремнем талии. Я видел ее настолько реально, что в другой ситуации обязательно выдал бы парочку сногсшибательных комплиментов. Сейчас же, потрясенный и перепуганный, боялся лишь одного - лишиться рассудка. Инстинкт самосохранения взял верх над кодексом джентльмена, и я кулаком свободной руки со всей силой ударил Айгуль в красивый овальный подбородок. К моему великому изумлению, физические законы действовали: я ощутил боль в костяшках пальцев, а девушка, запрокинув голову, упала на землю. //Повалилася, словно сосенка, словно сосенка во сыром бору, под смолистый под корень подрубленная...//,- вспомнилась мне строчка из //Песни про купца Калашникова//. Да и картинка была похожа на увиденную однажды иллюстрацию к поэме. Только вместо Кирибеевича на земле, заломив шею, лежала хрупкая девушка, а вместо купца стоял я со сжатой в кулак рукой.
   Мне даже стало стыдно, но не надолго: девушка резко поднялась и со злобным выражением, исказившим прекрасные черты, снова бросилась ко мне, так же упорно протягивая руки в сторону моей шеи. На ее лице я не заметил и следа, напоминающего о //жестоком обращении с женщиной//. Тут мне стало плохо, я потерял ощущение времени и пространства, в глазах начало темнеть, и, почти теряя сознание, я вдохнул полной грудью. Звуки и образы вернулись, а девушка исчезла, словно ее и не было вовсе. Оглядываясь по сторонам, я увидел первые лучи восходящего солнца и понял, что меня спасло только то, что наступал рассвет. //Как в романах о призраках и привидениях, - подумал я. - Это все богатая фантазия. Никакой Айгуль не было//. Однако, направляясь к умывальнику, я почему-то продолжал оглядываться по сторонам.
   Я ничего не рассказал ребятам о своем ночном кошмаре. И вообще решил меньше говорить об этом, полагая, что разговоры на такие темы и привели к тому, что всем стала мерещиться байская жена...
   Вечером того же дня произошло еще одно неприятное событие.
  
  

Глава 5

//Короче, мне некогда//. //Подельники// Нурлана. Ограбление. Милиция. Сворачивание экспедиции.

  

От сорняка, проросшего в нашей речи,

избавиться тяжелей, чем от сорняка,

засоряющего наши грядки.

  
   Мы собирались ужинать, когда вплотную к лавке, на которой сидели мы с Болатом, подкатил зеленый УАЗик с брезентовой крышей. Из него вышли трое мужчин. Один из них, невысокий, полноватый, в очках, подошел к нам. Из-под жестких светлых волос по загорелому лбу стекали капли пота, заливая серые глаза с такими же светлыми, как и волосы, ресницами. Ему было лет сорок - сорок пять. Двое других - здоровые, спортивного сложения парни остались стоять у машины. Один из них, русский, стриженный наголо, разминался кистевым эспандером. Второй, казах, высокого роста, минимум метр девяносто, нагло смотрел в нашу сторону, поправляя короткую, под полубокс, стрижку.
   - Короче, где Нурлан? - спросил мужчина, видимо, считавшийся старшим этой непрошенной делегации. Все предложения у него начинались со слова //короче//.
   - А зачем он вам?- поинтересовался я.
   - Дурной тон отвечать вопросом на вопрос, - сурово сказал блондин и добавил: - Короче, мы помогаем ему с диссертацией, он должен был передать нам один предмет...
   - Нурик погиб при невыясненных обстоятельствах, мы ждем милицию, - ответил я, догадываясь о каком предмете идет речь.
   - Короче, это не меняет дела. Вы, так понимаю, здесь главный?
   - Вообще-то, главный здесь Каиржан Ильясович, но он как раз уехал за милицией.
   - Короче, Каиржан Ильясович в курсе. Я приехал за ожерельем, - потребовал незнакомец, нагло воспользовавшись тем, что я назвал имя руководителя.
   Я, конечно, понял это и сказал, что не знаю ни про какое ожерелье и что им придется ждать главного.
   - Короче, мне некогда, давай ключи и показывай сейф, - безаппеляционно заявил мужчина и, обернувшись к парням, стоявшим у машины, махнул рукой, предлагая присоединиться к беседе.
   Беседа, к сожалению, не состоялась. Здоровенный казах выдернул меня с лавки, а второй, коренастый, сильно накачанный, двинул мне в солнечное сплетение. Удар был очень техничный - я трупом повалился на траву. Виктор с Болатом попытались восстановить справедливость и очень быстро улеглись рядом со мной.
   У меня отобрали ключ. Похозяйничав в сейфе, бандиты сели в УАЗик и, по-английски, не прощаясь, укатили в неизвестном направлении.
  
   На следующее утро, когда мы еще спали, приехали Каиржан Ильясович, Сергей и старший лейтенант милиции - молодой, лет двадцати пяти, сухой, высокий парнишка. Волосы у него были каштановые, а глаза удивительного зеленого цвета. Звали лейтенанта Серик.
   - Каиржан Ильясович, нас ограбили! Трое, на //бобике//, номеров не было! - бросился я к руководителю.
   Тот кивнул, а лейтенант низким басом, не вязавшимся с внешностью, сообщил еще одну странную новость:
   - Двое из них уже арестованы, а третий - мертв. Кто из них задушил его - выясняем. Правда, ничего пока не добились. Оба несут какую-то ахинею про девушку-привидение, которая якобы приходила к ним ночью, когда они ночевали в степи. Мол, это она убила товарища, заманив его на аудиенцию. Чушь какая-то...
   - А ожерелье снова у меня, - добавил Каиржан Ильясович, - не знаю, что с ним делать. Думаю, надо бабку разыскать и отдать ей, пусть сама решает - у нее одной есть на него права.
   Так мы и поступили. Когда разыскали старуху, в присутствии старлея отдали ей ожерелье. Она долго ругалась и грозила руководителю. Было ясно, что в его адрес сыплются упреки за то, что он не послушал ее сразу.
   Айгуль никто из нас больше никогда не видел, мы облегченно вздохнули, и я надеюсь, что все участники, как и я, вспоминают эти события, как странный страшный сон...
  
   - Выходит, Нурик был в сговоре с бандитами? - спросил кто-то из друзей у Тимофеича.
   - По-видимому, так. Честно говоря, я не знаю этого наверное, но сделал такие же выводы.
  
  
  

Часть 8. Заклинания черенгеров

  

Глава 1

Тайное совещание. //Каждому воздастся по вере его//.

Профессор разъясняет ситуацию.

  

Если постоянно сомневаться

в существовании чего-либо, можно

дойти до того, что усомнишься

даже в собственном существовании.

  
   Заканчивали литр водки, когда Тимофеич, наконец, вытянул из ребят все о том, что произошло с ними в эти выходные. Слушал он внимательно и очень серьезно. Совершенно не было похоже, что он сомневается в правдивости сказанного. Особенно сильно взволновало его то, что видели гости в его доме во время его отсутствия.
   - А где доска, которую нашли здесь? - поинтересовался он.
   - Сейчас, - Владимир мгновенно исчез за дверью.
   - Это те самые знаки, которые я видел тогда на кладбище, под Партизанским! - воскликнул Олег, как только Владимир вновь появился на пороге, держа в руках толстый черный прямоугольник. Три строки хорошо видимых знаков красовались глубокой объемной резьбой. Дерево, покрытое черной краской или обработанное морилкой, давало мягкий матовый блеск, как будто доску еще и натерли воском.
   Сергей Тимофеевич надел очки и принялся тщательно изучать странный предмет.
   - Да-а-а, этой штуковине минимум лет двести, - рассуждал он вслух в наступившей тишине, нарушаемой лишь журчанием жидкости, разливаемой по бокалам.
   - Все эти знаки ничего общего с христианской религией не имеют. Я утверждаю это как твердый троечник в вопросах подобного рода...
   Сергей Тимофеевич извлек из ящика стола огромную лупу с деревянной ручкой и подошел ближе к окну.
   - Плохо наше дело, бойцы, - с искренней тревогой в голосе подытожил он результаты осмотра, - колдовской инструмент. Однажды мне уже приходилось видеть нечто подобное. Это особая религия, поклоняющаяся черным силам иного мира. Видимо, наша //добрая// старушка из древнего рода, который, мягко говоря, тесно сотрудничает с этими силами. Считается, и я до сих пор был уверен, что представителей этого рода не осталось, или, по крайней мере, ремесло их давно забыто. Дальний Восток, говоришь... Вот те на! - профессор явно был озадачен, даже протрезвел, и его разгоревшиеся было щеки потеряли свой пунцовый оттенок.
   - Тимофеич, - отвлек старика Олег, - для ясности ума, - сказал он и протянул ему веселый, украшенный красными маками бокал.
   Выпив и закусив, Сергей Тимофеевич вопреки ожиданиям совершенно замолчал и погрузился в раздумья. Казалось, он совсем забыл про новых знакомых и думает о вещах, касающихся только его одного.
   Выпить и не поговорить - это пытка, достойная инквизиции. Друзья не стали терпеть таких мук и принялись обсуждать совершенно постороннюю тему. Минут через десять профессор очнулся, поднял руку и громко щелкнул пальцами, давая понять, что берет слово.
   - Я предполагаю, что дело в следующем, - заговорил Тимофеич, когда его гости замолчали и снова превратились в слушателей. - Тебе, Олежка, просто не повезло. Невольно не повезло и всем присутствующим здесь. И все же мы не совсем случайно оказались втянутыми в игру, которая ведется против Олега. Что касается тебя: ты стал участником некоего ритуала, который не довели до конца по твоей вине. Теперь ты - часть процесса, который без тебя завершить не удается. Ты внедрен в этот процесс. И пока этот процесс не будет завершен, тебя не оставят в покое. Какова твоя роль, я пока сказать не могу, да и смогу ли вообще - не знаю.
   Что касается остальных: слушая ваши рассказы, я понял, что каждому из вас приходилось сталкиваться с чем-то необычным, что не вяжется с общей теорией построения мира. Более того, все вы готовы поверить во что-то необычное и даже попытаться понять его суть, не всегда опираясь на известные физические законы. Я вообще убежден, что нет на земле человека, который никогда не сталкивался с чем-то неординарным, выходящим за рамки понимания. Другое дело, что основная масса людей - ужасные скептики. Конечно, гораздо проще за-гнать событие в эти рамки. Не знаю, может быть, это и правильно. Каждый выбирает для себя. Тут как нельзя лучше подходит сказанное в Писании: //Каждому воздастся по вере его//. Если ни во что не верить, живется легче, но может произойти событие, объяснения которому в привычных рамках не найдется. Тогда скептик решает для себя просто: //этого не может быть//. И все, отряхнув ручки, продолжает жить, //следуя законам всемирного тяготения//. С вами, друзья мои, сложнее - вы задумываетесь, а это чревато. Именно поэтому вы, вместе с вашим товарищем, оказались втянутыми в эту историю. Заставить себя не верить вам, скорее всего, не удастся. Поэтому придется решать проблему.
   Теперь, что касается меня. В вашей компании я оказался уж точно не случайно. Во-первых, меня использовали для того, чтобы я объяснил происходящее, что я и попытался выполнить. Во-вторых, я должен помочь найти выход из этой ситуации. А выход один - надо понять, чего добивается колдунья от Олега.
   - Сергей Тимофеевич, - перебил речь профессора Герман, - а почему она прямо не скажет, чего она хочет? Что за дань традициям - делать из всего кроссворды?
   - Как в кино, блин, - согласился с ним Олег.
   - Как в хреновом кино, - добавил Талгат.
   - А вы что, решили, что старушка с телохранителями и вправду прикатила с Дальнего Востока, забронировав места в купейном вагоне?! - засмеялся Тимофеич, сощурив синие глаза, отчего стал похож на веселого резинового ежика.
   - Неужели не понятно, что материально колдунья здесь не присутствует?! - перестал смеяться профессор, глянув на удивленные физиономии молодых собеседников.
   - А как тогда с доской быть?! - воскликнул Владимир и хлопнул ладонью по антиквариату, лежащему на коленях Сергея Тимофеевича.
   - Признаюсь честно, этого я объяснить не могу.
   - А у них здесь филиал, бабка приказ по факсу сбросила, - как всегда, съехидничал Владимир.
   - Шутки шутками, а доска - вот она, самая что ни на есть материальная... пятидесятка, это я вам как плотник говорю, - Олег взял ее в руки потряс вверх-вниз, как бы определяя вес изделия. - Качество на уровне, - добавил он авторитетно.
   - Значит, все эти видения только для того, чтобы заставить Олега выполнить что-то? - уже серьезно спросил Герман, достал сигарету из пачки и предложил желающим выйти с ним на улицу. []
  

Глава 2

Заповедник черной кошки. Так вот он какой, Каиржан Ильясович.

//Я кофе вообще не пью. У меня после него руки трясутся//.

  

Будьте осторожны, выбирая не только слова,

но и мысли. Словом можно ранить,

а мыслью - убить. Слово наносит открытый удар,

от него еще можно защититься,

а вот мысль не видна.

  
   В город ехали впятером. Герман из уважения уступил место рядом с водителем профессору, а сам оказался на самом непочетном - в центре заднего сиденья. Когда выезжали из поселка на проселочную дорогу, перед капотом снова промелькнула гибкая спина черного кота.
   - Тут что, заповедник черной кошки?! - возмущенно воскликнул Владимир, - клянусь, я уже третью или четвертую за сутки вижу, и все черные!
   - А ты не допускаешь, что это одна и та же попадается каждый раз? - предположил Сергей Тимофеевич.
   - Ага, у бабки, как у Воланда, тоже свой кот в услужении, - засмеялся Владимир.
   - Тимофеич, это он доску в ваш дом притащил, - поддержал шутку Талгат.
   Машина благополучно выехала из поселка, Владимир глянул в зеркало заднего вида, ожидая увидеть перебежавшее дорогу животное и резко нажал педаль тормоза: на том же месте, где впервые ее увидели, снова стояла старуха и грозила вслед уезжающей машине пальцем!
   - Смотрите, опять она! - закричал сильно побледневший водитель. На фоне черных стриженых волос лицо стало белым, как чистый утренний снег. Пассажиры разом оглянулись: никого не было. Владимир выскочил из машины, истерически заорал:
   - Что тебе надо, скажи?! Скажи, ...дь старая!
   К счастью, никто посторонний не слышал его в этот миг, иначе приняли бы за сумасшедшего, в лучшем случае за надравшегося до чертиков.
   Владимир и впрямь был не очень трезв, как, впрочем, и вся компания, за исключением Германа, которому сегодня предстояла деловая встреча.
   Угомонив товарища, который продолжал посылать в адрес знакомой бабушки довольно нелестные эпитеты, Герман уселся на его место. Владимира //взяли под конвой// Талгат с Олегом, и машина вновь поехала по направлению к городу.
  
   На другой день, как и договаривались, позвонил Сергей Тимофеевич и сообщил Олегу, что вечером их ждет Каиржан Ильясович.
   - Записывай адрес, встретимся у подъезда, в шесть.
   - Говорите, я запомню, - ответил Олег.
   - Не опаздывай, старик стал капризным последнее время.
   - В городе ориентируюсь, как в своей квартире, не опоздаю, - пообещал парень.
   И все-таки Олег чуть не опоздал. Нет, район он нашел сразу, но это был жилой комплекс, огороженный высоким бетонным забором со шлагбаумом и застекленной будкой для охраны. Из будки вышел крепкий широкоплечий мужчина средних лет и среднего роста. Одет он был в черную форменную спецовку с множеством различных карманов. Правое предплечье украшала нашивка с оскалившейся волчьей пастью. На новеньком офицерском ремне висела пистолетная кобура, вот только пистолета в ней, скорее всего, не было. //Хотя бы игрушку вставил, тем более сейчас такие копии делают - от настоящего не отличишь//,- подумал Олег. Постовой скучал и поэтому принялся задавать лишние вопросы, мало относящиеся к делу. Настроен он был добродушно, однако пропускать посетителя не торопился. Олег понял, что разговор скоро не закончится, и не очень корректно прервал задушевную беседу: достал из нагрудного кармана мобильник и набрал номер профессора.
   - Тимофеич, меня вахтер не пускает, - пожаловался он.
   - Дай ему трубочку, - скомандовал профессор.
   Охранник, оскорбленный словом //вахтер//, потребовал документ и с полминуты сличал фотографию с оригиналом. Потом медленно, красивым курсивом сделал запись в журнале, заставил расписаться и только после этого поднял шлагбаум.
   Олег легко вкатил //девяносто девятую// в просвет между двумя джипами, вышел и посмотрел на экран мобильного телефона: было ровно восемнадцать ноль-ноль. Сергей Тимофеевич стоял у темно-коричневой металлической двери подъезда и изучал домофон.
   Каиржан Ильясович жил один в большой трехкомнатной квартире. Гостей встретила домработница - невысокая, черненькая, остроглазая девчушка по имени Шолпан. Студентка исторического факультета приходила три раза в неделю. Старик любил ее как внучку и никогда не повышал на нее голоса, хотя с другими позволял себе это нередко. У старого историка были внуки, но так же, как Сергей Тимофеевич, видел он их редко. Внуки жили в других городах. Наверное, такое положение еще больше сближало стариков, давно знавших друг друга, имевших много общего.
   Интерьер квартиры был выдержан в классическом английском стиле времен королевы Виктории. Этот стиль теперь так и называется - викторианским. Королева Виктория правила на островах шестьдесят четыре года, и стиль, рожденный в долгий период ее властвования, считается настоящим, чисто английским.
   Стены гостиной, больше похожей на кабинет, были на треть обшиты натуральными дубовыми панелями, оставшиеся две трети - оклеены текстильными обоями горчичного цвета. Верх стен обрамляли широкие, тоже дубовые, плинтусы. Окна высокие и узкие, со сложными драпировками с крупными графическими розами болотного оттенка. Одну из торцевых стен занимала библиотека с двумя шкафами по краям и антресолями во всю длину стены. Между шкафами, под антресолями, образовалась ниша, в которой нашел свое место уютный кожаный диван с двумя, такими же кожаными, подушками. На полу лежал большой зелено-коричневый персидский ковер. Еще в гостиной стояло два больших кресла из той же коллекции, что и диван, висели две люстры с белыми плафонами в бронзовой оправе, красовалось два резных журнальных столика. Над диваном, по краям картины с изображением породистой лошади, висели два бра белыми плафонами вверх. Вообще весь интерьер стремился к симметрии, был богат, казался немного тесен и душен, но бесконечно уютен. Люстры включались редко, а мягкость освещения достигалась настольными лампами и торшерами, стоявшими у противоположных стен. Рисунок обоев, само собой, в вертикальную полоску. Что я забыл? Конечно, камин! Иначе это не был бы английский интерьер. Портал камина был также выдержан в английском стиле. Рядом стояла кованая корзинка с дровами, а различные пики, совки и кочережки висели на специальной, кованой же подставке. Каким образом удалось вывести дымоход с третьего этажа на крышу восьмиэтажного дома - оставалось загадкой.
   Каиржан Ильясович оказался обаятельным, довольно упитанным стариком с большим животом и таким же большим чувством юмора. Сверкающие серебром, стриженые //под ежик// волосы торчали, как проволоки металлической щетки. Круглая голова, большой круглый нос, круглые глаза, которые он постоянно щурил, страдая старческой близорукостью - казалось, что все в нем стремилось к самой совершенной и обтекаемой форме. Такого же невысокого роста, как и Тимофеич, он и впрямь был похож на большой пружинистый мяч.
   - Ассалам алейкум, джигиттер! - радостно приветствовал он гостей, выкатившись в просторную, немного темную прихожую. За руку поздоровался с каждым, не забыв представиться Олегу по имени-отчеству.
   //И совсем не похож он на капризного старикашку//,- подумал молодой человек и, проявляя уважение, поздоровался двумя руками.
   - Чай, кофе, вина, водочки или коньячку?- спросил ученый-историк и позвал Шолпан.
   - Рюмочку коньяка, с удовольствием,- сделал нелегкий выбор Сергей Тимофеич.
   - А мне, если можно, чай. Я за рулем,- сказал Олег.
   - У нас отличный кофе - настоящий бразильский, рекомендую,- посоветовал Каиржан Ильясович.- Пеле посылку выслал,- пошутил он.
   - Я кофе вообще не пью, у меня после него руки трясутся.
   - А после...
   - А после водки не трясутся,- угадал вопрос Олег.

Глава 3

Шолпан. Черенгеры. //А вдруг меня заставят сделать что-то ужасное?//

  

Не всякое учение во благо. Иногда

все, чему тебя учили, лучше забыть.

  
   - Посмотрел я вашу доску, - заговорил о главном старик-историк, - ей больше двухсот лет. Не могу понять, как эта вещь могла попасть в твой дом, Сережа. Нехорошая вещь. Олежка, наливай аксакалам еще по рюмочке, я расскажу вам о народе, которому принадлежит эта особенная письменность.
   - До свидания, господа заговорщики, - в комнату заглянула Шолпан. Несмотря на то, что девчонка была жгучей брюнеткой со смуглой бархатистой кожей, в помещении стало светлей, как будто ее улыбка озарила гостиную. - Каиржан Ильясович, я приду в среду, а вы не пейте много. Помните, что в прошлый раз было? - предупредила она хозяина и уже от дверей кокетливо крикнула:
   - Молодой человек, закройте за мной, пожалуйста!
   Олег вышел в прихожую. Шолпан прижала указательный палец к пухленьким шоколадным губкам, призывая к тишине, потом махнула рукой, подозвав его ближе, и сказала шепотом:
   - Я знаю, что тебе надо делать, позвони мне, когда будет время.
   Она протянула Олегу свернутый вдвое клочок бумаги и, как гибкая черная кошка, выскользнула из квартиры.
  
   - Я уже говорил, что доске этой лет двести с лишним? - риторически спросил Каиржан Ильясович. - Однако была еще одна доска с такими знаками. Ее нашли в Иркутской области, во время раскопок. Та доска была ровесницей Ермака. Так что вашу можно считать новоделом. Это особые черные доски, которые для народа, хранившего свою веру, являлись чем-то таким, чем является, например, для христиан икона. Только христиане читают у икон молитвы, а карахайдары, или как они сами себя называли - черенгеры, читали с этих досок колдовские заклинания. Если верить историям, услышанным от хакасских и удэгейских шаманов, этого народа боялись все жившие по соседству. Сила их заклинаний была настолько велика, что они могли на расстоянии многих километров, выражаясь современно, манипулировать не только одним человеком, но и целой группой людей. Подобно африканским зомби, черенгеры поднимали из могил мертвых, насылали на людей порчу и даже сводили с ума целые племена, опять же находясь при этом на приличном расстоянии и избегая личного общения. Как говорили шаманы, для того чтобы влиять на кого-то, им хватало одной короткой встречи. Если человек глянул хотя бы раз в глаза черенгеру, он попадал в его власть, и потом, опять же, выражаясь доступно, через его глаза передавалась нужная информация другим членам племени или рода. Вот такой страшный был этот народ. Прошу прощения, я так понимаю, раз у нас появилась еще одна такая же доска, значит, сохранились еще последователи этого учения.
   Слушая рассказ старого ученого, Олег то покрывался холодным потом, то его вдруг бросало в жар. Опять возникало ощущение нереальности происходящего - он словно смотрел странный фильм душевнобольного режиссера. Хотелось встать и выйти из кинозала, и когда он уже приподнимался в кресле, вдруг понимал, что не может этого сделать, так как сам является и зрителем и главным героем одновременно. В те моменты, когда возвращалась реальность, появлялась непонятная тревога за то, что старые, умудренные жизненным опытом и отягощенные знаниями мужи поймут его мысли и сочтут сумасшедшим.
   //Если я общался с черенгерами, значит, нахожусь под их влиянием, - подумал Олег, - выходит, что меня действительно могут свести с ума или заставить сделать что-то ужасное//.
   - Я думаю, что современные последователи учения старой школы не обладают уже теми знаниями и той силой, что их далекие предки,- как будто прочитав мысли молодого человека, сказал Каиржан Ильясович.- Я даже уверен в этом, иначе мир давно бы узнал об их существовании.
   После этих слов Олегу сразу стало легче, но профессор-историк подлил ложку дегтя, добавив:
   - Однако, выслушав все, что рассказал Сергей Тимофеевич о ваших приключениях, я прихожу к выводу, что кое-какими знаниями они еще владеют.
   Тем не менее Олег уже пришел в себя и поинтересовался:
   - А почему про ту, более древнюю доску вы говорите в прошедшем времени?
   - Потому что ее больше нет. Она сгорела. Если вы хотите услышать эту историю... - Он вдруг замолчал, подмигнул Сергею Тимофеевичу и снова смешно, с акцентом, заговорил:
   - А где наша красавица Шолпан? - Профессор, дурачась, заглянул под журнальный столик. - Шолпа-а-ан!- позвал он.- Где Шолпан? Нет Шолпан. Так вот, если вы хотите услышать эту историю, Олежка, то придется налить еще по полрюмочки.
  
  

Глава 4

//Шаману было лет девяносто//. Падение звезды. Черенгеры - карахайдары.

  

Многие тайны океанских глубин

до сих пор не раскрыты. Что же

можно говорить о глубинах разума?

   .
   - Каиржан Ильясович, давай по порядку,- предложил Тимофеич,- расскажи нам сначала, что за народ такой эти черенгеры? Я вообще о них впервые слышу.
   - А что, Сережа, разве я тебе не рассказывал?!- воскликнул историк и выпучил круглые зелено-карие глаза.- Ой, бай! Это самая удивительная история, которую я слышал от сибирских шаманов. Ну что ж, слушайте...
   Профессор откинулся на спинку дивана, немного сполз вниз, чтобы голова легла как можно удобнее, и, смачно обсосав дольку лимона, с удовольствием приступил к повествованию.
  
   Эту историю рассказал мне старый шаман, ему было лет девяносто, а может, больше. Он услышал ее от своего деда, которому рассказал об этом, понимаете, теперь уже его дед, а тот узнал от своей бабки, знакомой с непосредственной участницей тех событий. А может, было это еще раньше, кто теперь скажет. Как историк, поручусь только за то, что во времена завоевания Сибири Ермаком, его воинам уже приходилась встречаться в тайге с карахайдарами.
   В те далекие времена небольшие племена охотников кочевали по тайге, строго соблюдая границы своих территорий. Но однажды с востока пришел народ, чужое воинственное племя, не считавшееся с давно установившимися правилами тайги. Они охотились в любых понравившихся им местах, мало того, нападали на хозяев, убивали мужчин и уводили женщин.
   Атерсамейи осталась одна, когда ей было лет пятнадцать. Всю родню перебили, а мать с остальными молодыми женщинами и детьми увели разбойники с востока. Кстати сказать, имя Атерсамейи больше подходит индейским племенам Аляски, чем хакасам или удэгейцам. Девушке удалось спрятаться в большой волчьей яме, и ее не нашли косматые воины с собачьими хвостами на шапках.
   Бедняжка много дней блуждала по тайге в поисках мирного стойбища, но тайга и сейчас тайга, а в те времена - за всю жизнь можно было не встретить ни одной живой души. Случилось так, что она забрела в такие глухие места, куда не доводилось заходить самым смелым охотникам. Рожденная и выросшая в тайге, она не умерла с голоду или от болезни. Смастерила лук для охоты, натянув тетиву из кишки зайца, которого поймала в силки, сделанные из лоскутов своей одежды. Атерсамейи знала камни, с помощью которых можно было высечь огонь, помнила, как отец со старшим братом строили конусообразный шалаш из стволов молодых деревьев. Мать и бабка научили ее разбираться в травах, так что она была еще и первоклассным фармацевтом.
   Сколько месяцев прожила девушка в одиночестве, никто не знает. Сколько раз зиму сменяло лето? Крупные хищники, такие как медведь или тигр, обходили стороной места, пропахшие дымом, лишь один раз с дерева на нее бросилась рысь, но насадила себя на кол, привязанный к спине отшельницы.
   Девушка повзрослела и окрепла в каждодневных трудах. Свежее мясо, травы и мед диких пчел пошли на пользу - Атерсамейи превратилась в стройную красивую женщину.
   Как-то ночью ее разбудил странный шум. Таких звуков она никогда раньше не слышала: громкий вой и свист приближался с неба. Девушка увидела большую падающую звезду. Таких огромных звезд она не видела никогда. Звезда пронеслась мимо, срезая верхушки деревьев, и упала в темноту леса. Тайга осветилась в том месте, где она исчезла, свет ее немного угас, но все же был виден еще с большого расстояния.
   Атерсамейи спустилась вниз из своего жилища, построенного на двух стволах деревьев, которые она, применив смекалку и силу, уложила параллельно земле, закрепив их на толстых ветках четырех сосен, стоящих на приличном расстоянии друг от друга, так что домик ее находился метрах в пяти над землей и как будто висел в воздухе.
   Спустившись вниз, девушка направилась в ту сторону, где виднелось свечение. Черная тень волка, освещаемая пламенем факела, метнулась в чащобу. Чем ближе подходила девушка к месту падения звезды, тем громче билось ее сердце. Странное предчувствие, сладкое и в то же время тревожное, овладело всем ее существом.
   На широкой поляне лежал круглый металлический предмет, похожий на огромный выпуклый щит. Вместо заклепок по его краю через равные промежутки горели круглые огоньки размером с крупное воронье яйцо. Вокруг тлела трава, трещал загоревшийся кустарник. Огонь чудом не перекинулся на тайгу, спасло то, что накануне прошел сильный ливень, и все растения и земля были пропитаны влагой.
   Девушка остановилась, ошеломленная, ожидая, что сейчас из леса выйдет великан, забросивший в тайгу свой огромный шит.
   То, что она увидела, поразило ее еще больше: из-под щита вдруг пошел не то туман, не то дым. Предмет начал подниматься над землей, завис над головой Атерсамейи, потом медленно поплыл в сторону и вверх. Оказавшись над верхушками деревьев, щит выпустил по направлению к земле толстый столб света и со знакомым уже свистом и воем исчез, потерявшись среди ярких ночных звезд. В тот момент, когда щит висел над лесом, девушка заметила, что снизу он такой же выпуклый, как и сверху, словно панцирь мидий, которых она иногда вылавливала в теплой лесной речке.
   Убедившись, что трава и кусты не горят, девушка направилась в сторону черного мокрого леса, как вдруг услышала стон, доносившийся с того места, где только что лежал заброшенный великаном щит.
   Сердце снова забилось в груди бешено и громко. Атерсамейи, которая провела в одиночестве неизвестно сколько времени, хотела и боялась встречи с людьми.
   В центре выгоревшего круга лежал человек в странной одежде. Черная блестящая ткань плотно облегала стройную, немного худую фигуру мужчины. Лет ему было примерно столько же, сколько и Атерсамейи. Кожа рук и лица была ослепительно белого цвета, а вот брови и короткие толстые ресницы, наоборот, чернели, как воронье перо. Гладкий череп блестел лысиной при свете полной яркой луны. Мужчина лежал на спине с закрытыми глазами и протяжно стонал.
   Девушка осмотрела его тело и нашла на правом боку большую рваную рану. Одежда в этом месте насквозь пропиталась темной, почти черной кровью.
   Сломав несколько крепких молодых берез, Атерсамейи уложила стонавшего на гибкие пушистые ветви и волоком потащила его по скользкой мокрой траве...
   Прошло немало дней, пока раненый пошел на поправку, и девушка наконец глянула в его бездонные ослепительно черные глаза. Рана на боку затянулась, но остался некрасивый, серый с синевой шрам на удивительно белой коже. Все это время Атерсамейи поила его настоями из трав и меда, прикладывала к ране подорожник и другие, известные только ей растения.
   Как только бледнолицый брюнет глянул в ее глаза, она почувствовала его необыкновенную власть над собой. Языка друг друга они не знали, да этого и не требовалось. Все понимали без слов. Атерсамейи научила Еда (так он называл себя) охотничьим премудростям. Ему нравилось бродить по тайге, и со временем, как и должно было случиться, они стали мужем и женой, а обязанности их разделились. Атерсамейи редко выходила теперь с Едаром на охоту. Едар - звала его девушка, так говорить было легче.
   Когда у них было уже двое детей, неожиданно появились разбойники с востока. Их было двое, но Едар справился с ними. Одного он пронзил стрелой, а второй даже не слез с коня, а просто упал, когда Едар выкрикнул непривычные для уха жены слова. Непрошенного гостя не стали убивать, а связали сыромятными ремнями, нарезанными из шкуры медведя. Едар прочитал свои странные заклинания, глядя прямо в глаза непрошенному гостю, и отпустил его, оставив, однако, себе коня и шапку с пришитым сбоку собачьим хвостом. После этого происшествия воины разбойничьего племени переругались между собой, когда делили очередную добычу. Ссора была смертельной - в живых осталось несколько человек, и те разбрелись по тайге, как сумасшедшие, бросаясь на волков и медведей, и глупо погибая от их когтей и зубов.
   Так появился род черенгеров. Жившие по соседству племена называли их карахайдарами, что означало, скорее всего - черные гости или черные пришельцы. Род постепенно увеличивался, беря невест из соседних племен. Каждую невесту одобрял или не одобрял лично старый Едар. Мужчин из других народов почему-то не брали. Семья разрослась, но по историческим данным количество всех существовавших черенгеров ни разу не превысило трехсот человек.
   Искусством заклинаний в роду владел каждый, кто достигал определенного возраста. Черенгеры лечили многие болезни, с которыми раньше не справлялись даже шаманы, снимали сглаз с невезучих охотников, мирили непримиримых врагов. Я уже говорил, что странное искусство несло соседям не только добро, но и зло. Многие члены черенгерского рода стали пользоваться им в корыстных целях, используя заклинания для приворота или проклятья, а некоторые насылали на соседей безумие или мор. Старый Едар был против такого использования основанного им учения. Когда он умирал, а прожил он, по словам шаманов, триста лет, то позвал самого достойного ученика и передал ему доску, на которой были вырезаны основные символы заклинаний. По сути, если знать что-то главное, которого не разгадал никто, это очень простая система, о ней я расскажу позже, когда объясню, почему сгорела доска, найденная при раскопках в окрестностях Иркутска. Кстати сказать, самым достойным учеником была девушка по имени Ускир, именно о ней знают современные сохранившиеся шаманы.
   Умирая, Едар собрал всех владевших искусством заклинаний. Прощаясь с каждым и глядя в глаза, он лишил их тех удивительных знаний, которые сам же и подарил. Видимо, старый карахайдар в конце своего пути понял, что погорячился, раздавая такой страшный дар направо и налево. Единственной хранительницей удивительного учения осталась Ускир. Количество ее учеников не превышало десяти, к тому же она никому не передавала своих знаний полностью, оставляя все под своим контролем. Старые шаманы говорят, что Ускир до сих пор жива, но где она и как ее теперь найти, не знает никто.
   Вот такая легенда, друзья. Это то, что касается черенгеров. Теперь, если не устали, я расскажу вам о доске с загадочными иероглифами.
  
  

Глава 5

//Бросайте все и уезжайте!// Расшифровка символов. Опять раскопки.

Опять происшествие.

  

Нельзя узнать человека, не побывав с ним

в особой ситуации. Но что мы знаем о себе,

пока не побываем в такой ситуации?

  
   Каиржан Ильясович нажал кнопку стоявшего на столике электрочайника, медленно разлил густую коричневую заварку по пиалам. После того как, сработав, щелкнула кнопка, добавил кипяток, наполнив каждую пиалу чуть больше чем до половины. По гостиной распространился сильный терпкий аромат, полностью перебив тоже, кстати, очень приятный запах хорошего коньяка.
   - Кто хочет молоко, пожалуйста, - предложил профессор, указав на высокий фарфоровый молочник, принадлежавший к тому же дорогому антикварному сервизу, что и остальные чайные приборы на столе.
   Снова усевшись удобнее и отхлебнув маленький глоток чая, Каиржан Ильясович начал новую историю, касающуюся интересующей нас темы.
  
   - Над расшифровкой знаков работала группа из трех человек. Стояло жаркое лето. Под лабораторию нам отвели класс природоведения в совхозной школе. Дети на каникулах, в школе тихо и прохладно. Отличное место для работы. Это был совхоз имени Ленина, состоявший из нескольких отделений. Раскопки велись недалеко, километрах в семи- восьми, так что жили мы тоже в школе, оставляя на месте раскопок ночного сторожа. Сторож был местный, за одно ночное дежурство он получал от меня семьдесят копеек. Каждый второй день, никогда не нарушая системы, он напивался и приезжал на дежурство, еле держась в седле. Пару раз мы пытались проконтролировать его и убедились, что он добросовестно несет службу и в любом состоянии не спит на дежурстве.
   Через несколько дней группа, занимающаяся изучением доски, получила некоторые результаты. Наша ученая троица пришла к выводу, что все эти знаки не что иное как символы, обозначающие определенные предметы. Всего насчитали восемнадцать символов, три строки по шесть символов в каждой. Ни один из них не повторялся дважды. Не буду утомлять вас научными терминами и пересказывать содержание диссертаций известных историков, к которым пришлось обращаться. Скажу только, что, перелопатив кучу трудов, анализируя и сопоставляя все известное до сих пор плюс то, что удалось найти в институтах и библиотеках Иркутска, разобрались, наконец, в значении всех символов, кроме трех.
   Каиржан Ильясович встал и подошел к одному из книжных шкафов, полки которого гнулись, не выдерживая такого обилия информации. Он долго перекладывал книги с места на место, постоянно приговаривая: //Где же она прячется?//. В конце концов, отыскал нужную книгу и, довольный собой, уселся на прежнее место. Посмотрев в оглавление и пробубнив что-то непонятное, он положил раскрытую книгу перед гостями.
   Левая страница была занята текстом, а на правой в три строки были напечатаны рисунки символов, именно тех, что приходилось видеть Олегу на дальневосточных надгробиях и на доске, которую нашли в дачном домике Сергея Тимофеевича.
   Ниже, под символами, так же в три строки, шла расшифровка. Выглядело это примерно так:
  

ПТИЦА - ОГОНЬ - ПУСТОТА - ГЛАЗ - ? - КОШКА (ТИГР)

ДЕРЕВО - ВОДА - НОГА - ? - КАМЕНЬ - ?

ЧЕЛОВЕК - ЗЕМЛЯ - РУКА - ЛУНА - РЕБЕНОК - СОЛНЦЕ

   Три вопросительных знака означали неразгаданные символы. Конечно, Олег с Тимофеичем бросились делать свои предположения по поводу этих знаков, но старый историк засмеялся и предложил дослушать историю.
   - Понимаете, друзья, все имеет какую-то закономерность, особенно в вопросах письменности, с вопросительными знаками этого никак не получалось. Два человека сдались, сославшись на то, что не хватает информации и предложили оставить эту затею до возвращения на большую землю. Один, самый настырный, продолжал работать.
   И вот, как-то вечером, когда все готовились отдаться во власть Морфея, ко мне заглянул Гурген и предложил пройти с ним в кабинет природоведения. Черные жесткие волосы были взъерошены, глаза горели, зрачки расширены, словно он чего-то сильно испугался. Армянская кровь кипела, он явно был перевозбужден, и даже усы его торчали, как наэлектризованные.
   - Каиржан Ильясович, посмотрите на доску, долго и очень внимательно, - обратился он ко мне с довольно странной просьбой.
   - Да наизусть уже помню каждую трещинку, - ответил я и уставился на надоевшие резные символы.
   - Видите? - спросил он меня.
   - Что видеть надо? - я начал раздражаться.
   - Видите что-нибудь необычное?
   Ничего необычного я не видел. Та же доска, те же знаки.
   - Попробуйте сосредоточиться на этом, этом и этом. И еще один - четвертый, - Гурген указал мне каждый знак пальцем. Это было невероятно сложно. Все знаки попадали в поле зрения. Максимум удавалось выделить два, и то стоящие рядом и в одной строке. Вы когда-нибудь видели стереокартинки, где так же надо увидеть что-то, спрятанное внутри каких-то повторяющихся рисунков? Мне стало интересно, я старался, и на какое-то мгновение все остальные знаки расплылись и почти исчезли. И вдруг я увидел! Совсем недолго, может быть, долю секунды: место раскопок, и сторож смотрит на меня обезумевшими глазами. Я даже не успел понять - видел я это или картинка сверкнула в моем мозгу. Наверное, у меня в тот момент был такой же перепуганный вид, как и у Гургена, потому что он сразу сказал:
   - Вот и я думаю, причем тут сторож?
   - Невероятно! А ты пробовал с другими символами?
   - Пробовал, но получилось только с этими.
   - И что, каждый раз видел нашего //систематически непьющего//?
   - Да. Мне кажется, что и он меня видел.
   Я сам попытался сосредоточиться на других знаках, но ничего не получалось. Тогда я еще раз //заглянул к сторожу//. Увидев меня, он поднял двустволку и выстрелил. Все это произошло так же быстро, как и в первый раз, но, к своему неописуемому удивлению, мы с Гургеном услышали, как где-то далеко за селом прогремел выстрел. Через некоторое время еще один. Мы решили не относиться к этому совпадению серьезно. Для людей, привыкших все подвергать анализу, это было слишком похоже на мальчишеские восторги.
   Однако, ничего не объясняя другим, мы с Гургеном сели на ГАЗ //полста второй//, бывший в распоряжении группы, и отправились к месту раскопок.
   Проехав километра четыре, вдруг увидели всадника, скачущего нам навстречу. Это был ночной сторож.
   - Все, я увольняюсь! - закричал он, осаживая хрипящего взмыленного коня. Конь встал на дыбы. Сторож, на голове которого была много повидавшая на своем веку фетровая шляпа, натянул поводья одной рукой, держа в другой ружье стволами вверх, как персонаж Майна Рида.
   - Что случилось?!
   - Бросайте свои раскопки и уезжайте!- ответил ковбой и, дав коню пятками под бока, направил его в сторону центральной усадьбы.
   - Э-э-э! Ты не имеешь права бросать охраняемый объект! - попытался я воззвать к его совести или страху перед ответственностью.
   - Пошел ты на ... со своим объектом! - неожиданно грубо ответил всегда вежливый сторож и пустил коня в галоп.
   Несколько дней мы не могли добиться от //бессовестно бросившего ответственный участок// ни единого слова. Приходилось по очереди дежурить //в ночном//. Дня через четыре после известных событий в сторожа нанялся молодой парнишка, недавно демобилизовавшийся из морфлота. Высокий, рыжий, широкоплечий, он выглядел и вел себя так, что о нем можно было сказать: //ему сам черт не брат//. Спиртными напитками он интересовался в меру, оснований для переживания, что и этот допьется //до чертиков// не было.
   Все эти дни я ощущал непонятное чувство вины за то, что произошло с прежним сторожем, кстати, я до сих пор не назвал его имени. Его мы и не знали, все звали его просто Пузырь, хотя по комплекции ему скорее подошло бы прозвище Лом, так как был он худ и узкоплеч, но, несмотря на это, очень жилист и силен. Теперь, конечно, я понимаю, что под словом //пузырь// подразумевалась мера жидкости, равная половине литра. Гурген ходил мрачный, мучимый теми же чувствами, что и я. В конце концов я поговорил с ним на эту тему, и он признался, что это действительно так. Теперь тем более надо было разговорить бывшего сторожа, чтобы убедиться, что мы тут ни при чем, а во всем виновата его любовь к горячительным напиткам. Тогда мы пошли на хитрость, если не сказать на подлость, и решили использовать эту самую любовь в корыстных целях...
  
   Выпито было уже достаточно, чтобы говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Обладая иммунитетом по части //употребления//, допрашиваемый казался трезвее нас и, когда мы с Гургеном начали икать и все чаще произносить //пропускаю//, он в очередной раз сказал: //А я выпью//, - и, выпив, добавил:
   - Знаю, чего вы хотите. Ладно, только, чур - никому. Будут потом говорить, что у Пузыря //белочка// была. Хоп? - спросил он и для юридического скрепления договора протянул руку.
   - Хоп! - подтвердили мы, по очереди пожали крепкую деревянную ладонь и приготовились слушать исповедь.
  
   - Да, признаюсь, в ту ночь я был выпивши, но как всегда, в определенной мере - никогда не превышаю, - с вызовом сказал он, а потом спокойней продолжил: - Я сидел под навесом, курил //Астру// и читал //Капитал// Маркса, третий том. Первый давно прочитал, а второго в нашей библиотеке нет. Кстати, у вас есть? Понятно... Сидел, значит, читал и курил...
   Видимо, вспомнив о том, как аппетитно он тогда курил, сторож-дезертир достал из пачки сигарету без фильтра и принялся разминать ее, катая между большим и указательным пальцами. Когда закончился ритуал, Пузырь чиркнул спичкой, подкурил и выпустил облако тяжелого сырого дыма. До этого мне никогда не приходилось близко общаться с этим человеком, кроме как по необходимости, перекинувшись парой слов. Конечно, я был не совсем трезв, но для меня стало удивительным открытием, как правильно строит свою речь человек, которого я считал малограмотным и неинтересным.
   - Шайтан пасся неподалеку, громко щипля траву. Я никогда его не привязываю. Золото, не конь! Никогда не уйдет. Преданный как собака. Вдруг он громко захрапел и сразу же тревожно заржал - испугался чего-то. Я решил, что он почуял волка, встал и направился к нему. Керосиновая лампа слабо освещала окрестности. Шайтан стоял, навострив уши, и смотрел в сторону котлована, где велись раскопки. Я обернулся и увидел старую шаманку, которая грозила мне пальцем. Ночь была темная и пасмурная - после долгой жары собирался дождь. Свет лампы по-особенному освещал жуткую картину, представившуюся взору. На костлявой фигуре висели потрепанные временем лохмотья с полосками меха, а ноги были обуты в такие же старые унты из оленьих шкур. Откуда могла взяться здесь эта ведьма? Я знал, что поблизости нет ни одного стойбища.
   - Эй, чего тебе?!- крикнул я и для храбрости потянулся к двустволке. Я только на мгновение отвел взгляд, чтобы взять ружье, но за это мгновение старая шаманка исчезла, словно ее и не было. //Померещилось//, - подумал я, но на всякий случай привязал Шайтана к столбу навеса. В первый раз я не очень испугался. Почему в первый? Да потому, что через некоторое время конь снова испуганно захрапел и так дернул столб, что брезентовый полог затрепетал над моей головой. Снова появилась ужасная старуха, но теперь так близко, что, наверное, моя шляпа поднялась вместе со вставшими дыбом волосами. Я увидел ее морщинистое желтое лицо с выбившимися из-под шапки седыми волосами и густыми, непривычно черными для ее возраста, бровями. Глаза тоже были настолько черны, что мне показалось, будто на меня смотрят пустые глазницы.
   Не буду врать, я закричал, да таким голосом, что Шайтан снова рванул привязь, теперь испугавшись моего крика. Вот тут произошло самое странное: шаманка исчезла прямо на глазах. Просто - раз и все! Как будто выключили телевизор.
   Теперь я не выпускал ружья из рук. Долго сидел, оглядываясь по сторонам, стараясь угадать, с какой стороны ожидать ее нового появления. Когда уже начал успокаиваться и решил, что память устраивает дурацкие шутки (мне доводилось однажды видеть настоящего шамана), как она снова //включилась// и, конечно, с неожиданной стороны. На этот раз - исчезла сразу, просто издеваясь надо мной. Последний раз я угадал ее появление и, не стерпев, выстрелил. Из-за дыма шаманки не было видно, но я выстрелил еще раз. Когда дым рассеялся, решил подойти к тому месту, где только что стояла старая насмешница. Конечно, я не нашел ее ни живой, ни мертвой.
   Шайтан бился на привязи, как сумасшедший. Если бы я был трезв в ту ночь, то как сумасшедший бился бы сейчас я, но не на привязи, а в смирительной рубашке.
   Терпению моему наступил предел. Торопясь, дрожащими руками, я отвязал коня и поскакал прочь с проклятого места. Потом встретил вас. Вот такая история... Да, важно это или нет - в ту ночь я нарушил устоявшуюся систему и, приехав домой, напился до полного беспамятства. Прошу это учесть для будущих поколений: если бы не антистрессовое лекарство для внутреннего употребления, разговаривал бы я сейчас с совсем другими профессорами... А теперь, товарищи ученые, ответьте мне, пожалуйста, с высоты своих степеней, как все это можно объяснить? - припер нас вопросом к стенке сторож, переживший жуткое приключение.
   Все совпадало. И количество проб, проведенных над доской с иероглифами, и выстрелы. Но признаться в том, что весь спектакль, хоть и неумышленно, был устроен нами, мы не могли. Во-первых, сначала надо было самим разобраться во всем и понять, как это произошло. Во-вторых, какова могла быть реакция совершенно неподготовленного человека? Где гарантии, что после наших объяснений он действительно не окажется в психиатрической клинике? Одним словом, мы соврали, списав все на усталость, и даже привели несколько примеров подобного рода. Пузырь хотел услышать именно такой ответ и сказал, что будет //отдыхать// еще два дня, а потом снова вернется к своей испытанной системе.

Глава 6

Неразгаданные символы. //У меня получилось, но не так//.

Проклятье черной доски.

  

Иногда случаются события,

способные в одночасье изменить нас

и наше представление об устройстве

окружающего мира.

  
   Новый сторож, кроме того, что охранял участок, часто помогал на раскопках. Его очень интересовала наша работа, и каждому из нас пришлось ответить не на один заданный им вопрос. Он проявлял удивительный интерес к истории, и не только родного края, но и мировой. Экспедиции приходилось постоянно быть наготове, как на экзаменах, никто не знал, что он может спросить в очередной раз. Со временем мы так привыкли к Захару, что даже скучали, когда его вдруг не оказывалось на месте. Парнишка стал внештатным сотрудником экспедиции, и я даже прибавил к его жалованью тридцать копеек. Теперь он получал за каждое дежурство чистый рубль. Он с лихвой отрабатывал свои копейки, а если быть до конца честным, даже перерабатывал. Получилось так, что он почти перестал ездить домой и просто жил на раскопках. Семья у Захара была, что называется, неполная - он и мать. Матери было не до него, она или спала после дойки или пропадала на ферме. Особых развлечений для молодежи в совхозе не было - один раз в неделю кино в клубе да танцы по воскресеньям. Была у Захара подружка, Светка. Девчонка неизвестной породы. Отца и матери у нее не было, вырастила ее и воспитала бабка. Как мы поняли из рассказа Захара, ее мать - не то татарка, не то чувашка, а отец - удэгеец. Мать умерла от водки еще в молодости, когда дочери было три года, а отец не ужился в совхозе и ушел к своим, в тайгу. Говорили, что он погиб в неравной схватке с большим бурым медведем.
   Светка все чаще стала появляться на раскопках, так что, в конце концов, мы обрели еще и кухарку. Интересная это была пара. Захар здоровый, рыжий. Никогда толком не загорал, кожа его только краснела и покрывалась множеством конопушек. Однако в нем чувствовалась не только физическая, но и внутренняя сила, которая делала его особенно обаятельным. К тому же это был очень неглупый, начитанный и воспитанный молодой человек. Светка маленькая, хрупкая девочка. И так смуглая кожа от загара становилась просто шоколадной. Необычной красоты лицо всегда светилось доброй искренней улыбкой. Темно-карие глаза с вздернутыми наружными уголками делали ее похожей на индейскую скво. //Перлов// она не выдавала и читать, наверное, не любила. Глядя на нее, приходило на ум выражение //красивая глупышка//, хотя к тому моменту я стал осторожней в скоропалительных оценках в отношении малознакомых людей. []
  
   Гурген продолжал работать над разгадкой тайны черной доски. Теперь он занимался этим в неурочное время. После неприятностей, случившихся с Пузырем, мы условились: с теми четырьмя символами больше не экспериментировать. Да, я совсем забыл вам сказать - нашего первого сторожа все же увезли в клинику с диагнозом //белая горячка//. Я добивался от Гургена признания, но он клятвенно заверил меня, что не трогал известных символов. Позже я узнал, что он обманул меня или это вышло у него случайно.
   Как-то, когда лил сильный дождь и мы отсиживались в школе, Гурген позвал меня в кабинет природоведения.
   - Я понял принцип прочитывания заклинаний, - уверенно объявил он. - Не хватает только трех символов. Если бы я знал их, то стал бы самым великим шаманом, - как-то странно добавил он. Мне даже показалось, что он говорит серьезно.
   - Все очень просто, - продолжал Гурген. Так же, как из слов строится предложение, так и здесь составляются заклинания из различных комбинаций символов. Каждый символ в зависимости от комбинации имеет разное значение. Вот, например, три символа в таком порядке: птица - огонь - дерево. Птица в данном случае означает движение, так как она стоит перед двумя неодушевленными, огонь это - огонь, а дерево - дерево. Получается движущийся огонь, то есть горящее дерево. Теперь переставим птицу в конец ряда: огонь-дерево-птица. Два неодушевленных понятия дают новое: огонь и дерево - сгоревшее дерево, то есть зола, черная зола. А птица остается птицей, так как она стоит за изменившимся понятием. У нас получилось: черная птица, то есть ворон. Теперь, немного поразмыслив, вы сами можете составить такое заклинание: ворон взлетел с горящего дерева. Или наоборот, тот же ворон сел на то же самое дерево. Все зависит от расстановки одушевленных и неодушевленных предметов...
   Гурген долго еще объяснял принцип построения заклинаний, а я думал о том, как по своей сути похожи молитва перед иконой и заклинание с помощью символов. Слова молитвы складываются в предложения, образующие просьбу, призыв к действию, а здесь, с доски, сразу считываются готовые образы и события, существующие и происходящие в настоящем времени. Нужно только правильно скомбинировать символы, так же, как буквы для построения слова. Это почти как китайские или японские иероглифы, означающие целое понятие, только гораздо проще, и существует огромное количество вариантов при таком малом запасе знаков.
   Я очнулся от своих мыслей, почувствовав тревожные нотки в голосе говорившего:
   - ...с этим все ясно, но вот о чем говорят эти заклинания и как направить их, куда надо, - понять невозможно. Понимания можно добиться только опытным путем. Но наш опыт уже довел человека до психушки. Я надеюсь, вы помните, что в тот раз мы пользовались этим неизвестным символом? - указал Гурген на знак в первом верхнем ряду. - А как поведут себя другие? Может, будет что-то созидательное, а может...
   Была опасность, что разговор наш никогда не закончится и мы умрем от истощения, если нас не остановят. Пора было на обед, но я никак не мог дождаться паузы, чтобы деликатно прервать обсуждение. Даже не обсуждение, а монолог, лившийся бурным потоком. Несколько раз, когда улавливал минимальный разрыв в бесконечном течении слов, я открывал рот, издавал какой-либо звук, но эту хрупкую плотину тут же сносило новой волной, и речь Гургена лилась дальше. Иногда приходится на себе ощущать издержки воспитания, но когда наступает предел терпению... В конце концов я не выдержал и крикнул:
   - Стоп! Предлагаю обсудить это позже. Главное - никаких экспериментов с символами, пока не поймем значения неизвестных. Договорились? - потребовал я обещания.
   - Разумеется, - ответил Гурген, и мы отправились есть обед, приготовленный Светкой.
  
   Работа подходила к концу, оставалось несколько дней командировки. Был проделан огромный труд, все были довольны. Я отправил Захара в Иркутск за билетами на поезд, доверив ему приличную сумму денег. Мы решили взять его с собой и помочь с поступлением в институт на исторический факультет. Светка, узнав, что Захар собирается в Казахстан, ходила непривычно мрачная и неулыбчивая. Часто приходилось наблюдать, как эта неразлучная парочка, уединившись в каком-нибудь тихом уголке, шепчется о чем-то. Даже со стороны было понятно, что Захар убеждает свою подружку, а та упрекает его, надув губы.
   За два дня до отъезда ко мне пришел взъерошенный Захар и сообщил, что девушка пропала. Никто не видел ее со вчерашнего дня, включая Светкину бабку. Конечно, это заметила и вся наша группа, так как уже второй день мы питались одними консервами. Я-то думал, что это месть за то, что мы сманили ее жениха. Родни, кроме бабки, у Светки в совхозе не было, подружки также не предполагали, куда она могла подеваться.
   После того как подключился участковый, нашелся свидетель, который видел, как девчонка ехала на велосипеде по направлению к лесу. //Может быть, обидевшись, Светка решила уйти в тайгу и разыскать родственников по отцовской линии?// - предположил Захар. Парень признался, что у нее давно была мечта найти кого-нибудь из родных.
   Собрали поисковую группу из двадцати с лишним человек, но долго искать не пришлось. Кто-то увидел ее, как только мы вошли в мрачные заросли густого смешанного леса. Девушка висела на березе, словно став выше ростом.
   Невозможно описать состояние Захара. Он полностью ушел в себя, ничего и никого вокруг не замечал и, если бы рядом разорвалась бомба, то и тогда, наверное, не шевельнулся и продолжал сидеть на кровати.
   Накануне отъезда случилось сразу несколько странных событий. Сначала я увидел Гургена, который шел куда-то с Захаром по совхозной улице. Было очень темно, но мне показалось, что у нашего ученого в руках был тяжелый сверток, по форме напоминающий дипломат. Часа через три я услышал крики, доносившиеся из кабинета природоведения. Прибежав на шум, я сначала ничего не понял: помещение было наполнено дымом, а на полу боролись несколько человек, выкрикивая непонятные реплики. Я, конечно, узнал голос Гургена и остальных сотрудников, но в чем причина возни - было непонятно.
   - Нет! Нет! - кричал исследователь черной доски. - Я не этого хотел! У меня получилось! Но не так! Не так!
   Когда я открыл окно и дым вытянуло сквозняком, то увидел без-умные глаза Гургена, которого все-таки скрутили. Конец веревки тянулся по полу, а на шее ученого была петля. Рядом лежали угли сгоревшей доски. Я счел состояние товарища крайне опасным и решил не задавать пока никаких вопросов. Но ему так и не стало лучше, пришлось до утра держать связанным.
   Утром пришел участковый и сообщил еще одну новость: пропал Захар. Следующим известием было то, что могила, в которой похоронили Светлану, разрыта и гроб пуст, а пастух, рано утром выгонявший стадо на пастбище, якобы видел, как наш сторож с какой-то девушкой, похожей на покойную, шел от кладбища по направлению к лесу.
   Билеты пропали, Гургена увезли туда же, куда уехал Пузырь, доска сгорела, Захара не нашли и тела покойной тоже. Вот такой был финал нашей командировки.
   С разбирательствами нас продержали в совхозе еще четыре дня, потом разрешили ехать, предупредив, что могут вызвать свидетелями. Только свидетелями чего, до сих пор никто так и не понял.
   - А что с Гургеном? - поинтересовался Сергей Тимофеевич.
   - Я ездил к нему один раз, когда он еще лежал в больнице. Состояние его стало намного лучше, но он не стал долго со мной разговаривать и просил больше не появляться. Не вдаваясь в подробности, он сообщил, что Пузырь окончательно свихнулся в результате того, что он тайно продолжал искать значение неизвестных символов что называется, опытным путем. Светка наложила на себя руки также благодаря экспериментам.
   - А поднял ее из могилы тоже ты? - задал я главный вопрос.
   - Нет. Это сделала Ускир.
   - Ускир?! - моему удивлению не было предела.
   - Да, я общался с ней при помощи символов. Больше я ничего не скажу. Эта доска - проклятье черенгеров, поэтому я сжег ее.
   - А ты не боишься, что я расскажу все, что услышал от тебя?
   - Шутишь? - спросил Гурген. - Тоже хочешь подлечиться? - ухмыльнулся он и, не прощаясь, ушел в палату. Недавно я узнал, что он уехал в Ереван, но научной работой больше не занимается, открыл сапожную мастерскую.
   Старый историк закончил свой рассказ и замолчал. От нахлынувших воспоминаний он на какое-то время сделался хмурым и печальным, но быстро пришел в себя и снова начал шутить и улыбаться. Веселое расположение духа и доброе отношение к людям, видимо, были его натурой. Так же шутя и улыбаясь, он сказал, обращаясь к нам:
   - Вот что, друзья мои, я сказал вам все, что знал. А доску я советую бросить в камин и посмотреть, как она будет гореть. Если нет, то прошу простить меня, но вам придется забрать ее. Значение символов я переписывать не дам, - профессор захлопнул книгу. - Если хотите погубить себя или кого-нибудь, то без моей помощи.
   - А что же мне делать, как избавиться от назойливой старухи?! - спросил Олег. Нотки отчаяния слышались в его голосе.
   - Колдовство, заклинания - не моя область, еще раз прошу извинить меня. Возникает естественный вопрос: если я не знаю, что делать, то зачем позвал вас? Отвечаю - все, что я рассказал, можно использовать для поиска выхода. Я, в свою очередь, обещаю, что тоже буду думать над этим вопросом и, если появятся какие-либо мысли, то обязательно сообщу.
   Это была точка с запятой. На сегодня разговор был закончен. Посидев еще немного для приличия, стали прощаться.
   - А доску советую уничтожить, - сказал на прощанье Каиржан Ильясович, указав на сверток в руках Олега, - не время еще людям обладать такими знаниями.
  
   - Я чувствую, что моя миссия в этом деле тоже закончена, - сказал Сергей Тимофеевич, когда они вышли на улицу. - Наверное, я ничем больше не смогу помочь тебе. Я и так сделал слишком много. Меня втянули в эту историю против моей воли, я понимаю: я был нужен...- Профессор как будто оправдывался, в то же время укорял Олега в том, что нарушилось спокойное течение его жизни. Сначала ему было интересно участвовать в приключении, почувствовать себя моложе, но потом, когда понял, что все гораздо серьезней и потребует больших затрат физических и моральных сил, он заскучал, захотел домой - к спокойной размеренной жизни, к своим грядкам и книгам. Одно дело - представлять себя суперменом, и совсем другое - что-то для такого звания делать. Профессор был уверен, что сделал все, чего хотела от него колдунья, и его оставили в покое.
   Олег испытывал растерянность и страх. Уж если люди, повидавшие столько и столько знающие о таких необычных вещах, пасуют, что же делать ему? А ведь он так надеялся! //Что же делать?! Что делать?!// - думал Олег, поблагодарив Тимофеича, который, к его удивлению, сел за руль внедорожника Land kruiser, стоявшего как раз рядом с его //девяносто девятой//.
   Бесшумно опустилось боковое стекло джипа. Сергей Тимофеевич махнул рукой, будто поманив к себе, и сказал:
   - Уничтожь доску, Олег. И, пока молод, побудь материалистом и скептиком - поживи легко! Желаю удачи, если что - звони.
   Джип резво, с разворотом, сдал назад, и Тимофеич, словно герой сновидения, навсегда исчез из жизни Олега.
   //А может, ничего другого тоже не было, как и профессора-историка?// - с облегчением подумал Олег, но, глянув на черную доску, лежавшую рядом на сиденье, снова вернулся в прежнее тревожное состояние.
   //Что же делать, что делать?// - думал Олег. Его мысли прервал звонок мобильника - звонил Герман.
   - Как дела, старик? Что новенького, встречался с академиком? - поинтересовался он.
   - Встречался. Нового много узнал, но под финал деды просто от меня отказались, и все.
   - Как?! И Тимофеич?!- не поверил Герман.
   - Я так понял, что он свое выполнил и //уволился//.
   - Я правильно понимаю: он сделал все, чтобы его больше не трогали, и умыл руки?
   - Не осуждай - такие игры ему уже не по возрасту, он хочет спокойно дожить свой век.
   - Я и не осуждаю. Ты мне главное скажи: что делать, объяснили?
   - Нет, они сами не знают.
   - Нормально... И что все-таки делать?
   - Сегодня - спать, а завтра будет видно.
   - Хорошо, предлагаю завтра встретиться у меня. Танюха с Андрюшкой в гости к моим уехали. Можно будет спокойно все обсудить, да и пива попьем. Талгат и Вольдемар тоже будут. Как говорил один известный товарищ - //Короче, в восемнадцать нуль-нуль, жду//.
  
  

Часть 9. Наследница Козыбая

  

Глава 1

//Главное - избавиться от старухи//. Совет на кухне.

Неожиданная родословная.

  

Кроме памяти, существует еще

память крови. Как раз она и толкает

иногда на непонятные даже для нас

самих поступки.

  
   Почти вся компания была в сборе. Не было только Талгата. Он добирался на маршрутке.
   Водить машину он не умел и не любил, поэтому ее у него не было. Чтобы вы, уважаемый читатель, не заподозрили его в недостатке мужественности, скажу, что он, как и все парни того поколения, отслужил в армии и даже имел разряд по боксу. Да, согласен, редко встречаются мужчины, абсолютно равнодушные к автомобилям. Но ведь встречаются? Сам знаю пару-тройку таких индивидуумов.
   Талгат сидел на заднем боковом сиденье //Газели//. Все места были заняты, но водитель, как это часто бывает, //в погоне за сверхприбылью//, брал всех, кто умел махать рукой. В общем, салон был забит пассажирами. За //Газелью//, находившейся в плотном потоке машин, ехал старенький //паджерик// (в марках автомобилей Талгат разбирался). Сквозь слабую тонировку хорошо было видно находившихся внутри. На переднем сиденье, на руках матери сидел щекастый мальчишка лет пяти. Перспектива быть оштрафованными почему-то не пугала родителей. Стоило Талгату глянуть на малыша, как он начинал корчить рожи, оттягивая уши. Мать легонько шлепала малыша по рукам и смущенно улыбалась, глядя на Талгата, беззвучно шевеля губами. Наш герой улыбнулся, показал мальчишке язык и повернул голову в сторону движения маршрутки. Из-за стоявших между сиденьями впереди почти ничего не было видно, Талгат глянул через головы сидевших, и ему показалось, что на длинном сиденье вдоль водительской кабины, рядом с другими, лицом к нему сидит старуха, напугавшая его на даче, когда он задремал под яблоней. Он вскочил и начал пробираться вперед, тем более что приближались к остановке, на которой надо было выходить. Старая ведьма смотрела на него, прищурив глаза, потом отвернулась к лобовому стеклу, и лица ее стало не видно. Давление подскочило, кровь застучала в ушах.
   - Степановна, - обратился Талгат к женщине и тронул ее за худое острое плечо. Когда вокруг было столько людей, он не чувствовал страха, как тогда, в пустом дачном поселке.
   - Что такое? - обернулась старушка к незнакомцу. Нет, эта была вполне симпатичная пожилая женщина, совсем не похожая на колдунью.
   - Простите, обознался, - смутился он и повернулся к двери...
  
   Было восемнадцать двадцать, когда Талгат вошел в квартиру Германа. Владимир с Олегом сидели на кухне, на столе стояла батарея запотевших бутылок с пивом. Возле каждого лежала гора объедков вяленого леща.
   Кухня была не очень просторная, но со вкусом отделанная и очень уютная. Мебель из массива ореха ярко контрастировала с белыми матовыми стенами. Плитка в рабочей зоне тоже была белая с редкими тонкими, едва заметными вертикальными полосками песочного цвета. Кухонная мебель, стол и стулья - все было выдержано в классическом, но без резьбы и пестрых тканей, стиле.
   - Жутко извиняюсь, господа, за опоздание, - уселся на приготовленное для него место Талгат, поприветствовав собрание жестом Гагарина, когда тот сказал //Поехали//. - Я смотрю, вы тут не очень без меня скучали - вы пришли рыбу жрать или пиво пить?
   - Рады тебя видеть без петли на шее, - так же //ласково// встретил его Владимир приветствием пиратов, разбойничавших некогда на просторах мирового океана.
   - Простите, сударь, руки не подаем - рыба жирная, - сказал Олег и для достоверности показал пальцы, вытирая их вафельной салфеткой. - Меня пытали, изверги - не давали пива, но я ничего не рассказал. Теперь слушайте. Я сам горю от нетерпения рассказать услышанное от Ильясовича.
   Олег в подробностях рассказал все о карахайдарах-черенгерах, о Пузыре, Захаре и Светке. О том, как сгорела древняя копия черной доски, а поджигатель попал в психиатрическую клинику. Временами рассказ прерывался вопросами, тогда Олег успевал откусить маленький кусочек рыбы и запить его большим глотком холодного пива.
   - Хороший сюжет для мистического фильма, - высказал свое мнение Герман, когда рассказчик закончил повествование словами: //Это все. Что теперь делать? Может, действительно сжечь доску, пока у нас самих все нормально с жестким диском?//
   - Не знаю, как у кого, но мне сегодня, когда я ехал сюда, опять старуха померещилась, - сказал Талгат.
   - Не хотел признаваться, - тихо промолвил Герман и так же тихо, как будто не очень хотел, чтобы его услышали, добавил: - Вчера, когда я с сыном в парке гулял, мне тоже показалось, что в глубине аллеи, на лавочке эта ведьма с мужиками сидела, а те в руках лопаты держали. Может, работники парка посадкой занимались, но мне они очень не понравились - все время, пока я видел их, смотрели в мою сторону.
   - Надо что-то делать, господа, - уверенно сказал Талгат.
   - Главное - избавиться от старухи. Чтобы избавиться от нее, мы должны понять, чего она хочет от Олега.
   - У нас есть доска, которую нам подкинули, чтобы мы попали к Каиржану Ильясовичу и тот зачем-то рассказал нам ее историю, - включился в рассуждения Владимир.
   - Значит, дело в символах? - сделал предположение Олег.
   - А почему тогда академик не дал переписать их значения? - спросил Талгат. - Кстати, а ты ничего не запомнил?
   - Я даже пытался записать вчера кое-что, пока память свежа. Сейчас, - Олег вышел в ванную, помыл руки и вернулся на прежнее место. Потом он достал из заднего кармана джинсов свернутый лист бумаги, вместе с ним выпала еще какая-то бумажка - это был номер телефона Шолпан.
   - Я совсем забыл, господа! - воскликнул радостно Олег, как будто вспомнил про //уведомление о праве на наследство//. - Я вчера с та-а-акой девушкой познакомился! Она у профессора подрабатывает, готовит, убирает. Шолпан зовут. Красавица, студентка, не комсомолка. Она мне номер телефона дала, сказала, знает, что мне делать.
   - Ну, ты даешь! С этого надо было начинать! - воскликнул Талгат.
   - С того, что красавица, или с того, что знает, что мне делать?
   - Наверное, старик поделился с ней твоими проблемами или она банально подслушала, когда он с Тимофеичем говорил.
   - Конечно, если только она тоже не ясновидящая какая-нибудь. Последнее время только и слышим про всяких ненормальных, - сделал предположение Герман.
   - Норма - понятие относительное, - попытался разжечь диспут Владимир, но Герман не обратил внимания на его слова и предложил Олегу немедленно позвонить его новой знакомой...
   Шолпан была свободна, согласилась взять такси и приехать по указанному адресу.
  
   - Всем привет, - сказала девушка, войдя в кухню. И снова Олегу показалось, что в помещении стало светлей. Джентльмены бросились уступать даме место, Шолпан выбрала стул, на котором сидел Олег, а он потеснил сидевших на угловом диванчике Владимира и Талгата. Сначала поговорили на отвлеченные темы, поинтересовались насчет учебы. Когда пошли комплименты по поводу физических данных гостьи, Шолпан поставила на стол бокал с пивом, который так и не смогла осилить в течение получаса и громко сказала:
   - Мальчики, я привыкла к комплиментам, скажу больше - они давным-давно приелись мне, так что не соревнуйтесь в красноречии. Пора говорить о главном, - милое смуглое личико девушки, посерьезнев, стало еще красивей.
   Все замолчали в ожидании //главного//.
   - Я все знаю. Да, подслушала разговор Ильясыча с Тимофеичем. Я могу дать адрес целительницы, по-казахски таких называют //баксы// (с ударением на последнем слоге). Это не значит, что за свою работу она берет //зелеными//. У нее нет прайс-листа, но бабка не промах - может потом попросить помощи, узнав, чем зарабатываешь на хлеб. Палку никогда не перегнет. Всем подряд не помогает. Только если видит, что человек действительно нуждается в помощи. Апа - моя дальняя родственница. Я напишу записку, она примет тебя.
   - Она что, так хорошо помнит твой почерк? - спросил Олег.
   - Ей этого не надо. Она видит, кто писал. Ты забываешь, что она не простая бабка.
   - Она действительно что-то может? - засомневался Талгат.
   - От ходоков отбоя нет. К тому же я сама была ее пациенткой, и моей подруге она помогла - у нее парень в армии погиб, так она потом семь лет не могла замуж выйти - каждому жениху являлся, пока тот не свихнется или не бросит ее. Предупреждаю: странная бабка, с ней невозможно нормально говорить, все какие-то загадки.
   - Опять как в кино, - вздохнул Герман.
   - Как в хреновом кино, - добавила Шолпан уже знакомое выражение, - но это правда.
   Адрес, который дала Шолпан, продолжал тему //хренового кино// и звучал похоже на //поди туда - не знаю куда//, а именно: девушка назвала область и район, но где могла быть в данный момент кочевавшая с пастухами апа, сказать не представлялось возможным. Искать ее надо было в Акбасарском районе, о котором уже говорилось в одной из глав.
   - Мы уже слышали об акбасарских степях от Сергея Тимофеевича, - похвастался Герман. - Он нам рассказывал легенду о древнем роде Козыбая, о том, что Ильясыч лично держал в руках ожерелье, сделавшееся яблоком раздора между двумя родами, и что он был знаком с последней представительницей рода Козыбая.
   - Не может быть! - воскликнула Шолпан удивленно. Она так разволновалась, что даже снова присела на стул, хотя уже стояла в дверном проеме, собираясь уходить.
   - Значит, Каиржан Ильясович знаком с моей бабкой или прабабкой, не знаю, кем она мне приходится! Поистине, ничто в этом мире не случайно! Кстати, джигиты, перед вами - представительница этого древнего рода. - Шолпан встала и, словно манекенщица, демонстрирующая наряд, несколько раз поменяла позу. - Прошу любить и жаловать. Так что бабка Жания - не последняя, хотя она и дальняя, но родственница.
   - А сколько же ей лет сейчас? Если профессор видел ее еще молодым, а ей тогда уже было за восемьдесят....
   - Последний раз я была у нее в прошлом году. Верхом она, конечно, уже не ездит, но передвигается без посторонней помощи, и даже очень резво. Говорят, ей больше ста лет, сколько точно - никто не знает.
  
   Герман вызвал такси, а Олег проводил девушку до машины и сразу рассчитался с водителем.
   - Спасибо тебе, Шолпан, - сказал он на прощанье.
   - //Спасибом// не отделаешься, - улыбнулась Шолпан и протянула парню руку. - Когда пообщаешься с моей бабкой, обязательно позвони.
   Олег взял ее тонкие длинные пальцы в свою ладонь и легонько пожал. Как-то странно и сладко защемило при этом сердце.
  
  

Глава 2

//Ты что, сопляк?! Я тебе уши надеру!// //Резиденция// бабки Жании. Очень близкое знакомство с пациентами.

  

Чтобы освободиться от собственных

комплексов, нужно время. Иногда на это

может уйти вся жизнь.

  
   Опустим подробности трудовой недели и начнем с того, что четверо приятелей запаслись всем необходимым и отправились в Акбасарский район на поиски баксы по имени Жания.
   Асфальтированная трасса почти вся была неплохая, и компания часа за четыре добралась до города. Теперь предстояло выяснить, в какой стороне располагаются пастбища. Герман сам был родом из Акбасара, правда, увезли его, в связи с переездом, в раннем детстве, и поэтому он совершенно не знал города. Дорога привела к железнодорожному вокзалу. Опросив нескольких случайных прохожих, более-менее определились, с чего надо начинать поиски. Въехав в частный сектор, принялись расспрашивать хозяев домов, где явно держали домашний скот.
   Действительно, ничего не бывает случайно - старик в маленькой зеленой тюбетейке догадался, кого они ищут. Невысокий, с острой длинной бородой, пожилой казах удивительно походил на сказочного старика Хоттабыча. Казалось, что сейчас он вырвет волос из бороды, скажет: //Трах-тиби-дох//, и таинственная целительница сама появится перед ними.
   - Надо ехать прямо, туда, - показал он направление. - Будет мост и речка, возле речки дорога идет...- начал он объяснять на русском языке, но потом похлопал Талгата по руке и продолжил объяснение уже по-казахски. Талгат кивал головой и подтверждал то, что он понял словами //жяксы// и //жярайды//.
   - Рахмет, аксакал. Мен бельмейм, - сказал он старику на прощание и пожал его руку двумя своими.
   Приняв гордую осанку, как положено штурману, Талгат сел рядом с водителем и молча, академическим жестом вождя пролетариата указал направление //верной дороги//, по которой необходимо двигаться //товарищам//.
   Акбасар - небольшой провинциальный городок, так что очень скоро машина выехала на просторы казахской степи.
   Дорога долго шла вдоль берега реки. Выбрав удобное место, //девяносто девятая// остановилась - решили искупаться. День стоял жаркий и безветренный. Черная пластиковая панель приборной доски покрылась слоем пыли - боковые стекла были полностью опущены. Реку будто подогрели кипятильником, место было неглубокое и неширокое. Спокойная, почти недвижимая гладь воды лишь иногда покрывалась мелкими воздушными пузырьками или разбегавшимися от середины кругами, которые возникали при появлении легких, почти невесомых, жуков водомеров.
   - Жаль, удочку не взял,- вздохнул Олег.
   - Мы что, на рыбалку за столько верст ехали? - удивился Талгат, снимая кроссовки, - ты уже порыбачил как-то, потом сутки тебя искали.
   Пока Талгат, Герман и Владимир купались, Олег, быстро окунувшись, набрал ведро теплой зеленоватой воды и добавил в нее специального моющего средства. Вода немного вспенилась и приятно запахла свежим лимоном. Протерев влажной тряпкой панель, внутреннюю облицовку дверей и остальные пластиковые детали салона, Олег выплеснул из ведра на диск переднего колеса и присоединился к товарищам.
   Перекусили и поехали дальше. В какой-то момент река плавно повернула налево от дороги, и путники оказались посреди идеально ровного, поросшего разнотравьем поля. Чем дальше отъезжали от жилья, тем больше дорога обрастала низкой жесткой травой, зато пыль теперь не летела в салон автомобиля. Голоса тысяч насекомых сливались с шумом работающего двигателя.
   Примерно через полтора часа на горизонте затемнели колеблющиеся в расплавленном воздухе силуэты пасущихся животных. Издалека они сливались в сплошную черно-коричневую линию. По мере приближения формы и цвета обретали ясность, линия начинала делиться на совершенные по своей пластике лошадиные фигуры. Ощущение настоящей природной красоты и свободы переполнило души наших героев. Отчего-то стало чисто и легко на сердце, как когда-то в далеком безвозвратном детстве...
  
   Хозяин юрты, загорелый чабан примерно тридцати лет, разлил свежий охлажденный кумыс по пиалам и принялся расспрашивать случайных гостей о том, кто они, откуда и какова цель поездки. Когда услышал о том, что друзьям нужна апа Жания, он усмехнулся, вытер усы и бороду ладонью, потом вышел наружу и закричал звонким, поставленным как у певца, голосом:
   - Гуля! Иди сюда, тут люди бабку Жанию ищут!
   Через пару минут он вернулся с высокой худенькой женщиной, тоже лет тридцати. В отличие от сильно загорелого мужа, кожа лица и рук ее была белой, как будто имела невероятную способность отражать жгучие ультрафиолетовые лучи.
   - Ой, ребята, //апашка// такая вредная стала - хорошо если просто выгонит, а то еще и собак спустит. К ней многие ездят, многие ни с чем и возвращаются.
   - У нас записка есть, от ее родственницы, Шолпан зовут, обещала, что такой документ имеет силу пропуска.
   - Вы Шолпанку знаете?! - удивилась Гуля. - Как она там?
   Поговорили о Шолпан, о жизни в большом городе. Потом о жизни на пастбище. Постепенно разговор перешел на политику, в общем, как всегда.
   Когда попрощались с Гулей и Абаем, было почти пять вечера. Теперь предстояло ехать по степи, без дороги. Поле почти не имело ям и кочек, тем не менее, двигаться стали медленней, так как слово //почти// означает, что кочки и ямки все же попадались, и конечно, в самые неожиданные моменты. Ориентиром служила высоковольтная опора, постепенно вырастающая на горизонте.
   До опоры не доехали - справа, как из-под земли, сразу вырос огромный табун лошадей. Видимо, в этом месте была низина - как-то слишком быстро открылась панорама. Трава здесь казалась зеленей и гуще. Рядом с табуном паслось небольшое стадо баранов и десятка полтора ярко-рыжих и коричневых коров.
   Друзья сразу заметили //резиденцию// баксы Жании. Неподалеку от расшитой орнаментом юрты стояло пять легковых машин. Среди них выделялся большой, цвета слоновой кости внедорожник. Некоторые автомобили накрыли чехлами, другие ослепительно блестели, отражая беспощадные солнечные лучи. В стороне от этой, сразу бросающейся в глаза юрты, стояли еще две. Обе - меньших размеров, спокойной серо-коричневой расцветки. Под навесом, накрытым камышовыми матами, стоял деревянный стол - метра два длиной. Поверхность столешницы была обтянута клеенкой с рисунком в мелкий частый цветочек, кое-где на клеенке виднелись разрезы от неаккуратного обращения с ножом. Края этих //резаных ран// прижали стекольными гвоздями. Две толстые свежеоструганные доски лежали на подставленных под них пеньках и служили лавками. Рядом с навесом стояла буржуйка в виде бочки с трубой. Труба была приварена близко к краю, а на свободной поверхности разместились кастрюля и чайник. В метре от большой юрты виднелось что-то похожее на вольер для собак - каркас из деревянного бруса, обшитый сеткой рабицей. Дверь была открыта, вольер пуст - это успокаивало: никто не стал сразу же травить приехавших волкодавами.
   //Девяносто девятая// припарковалась рядом с другими машинами. По соседству стоял ВАЗ 2106. Из душного, нагретого солнцем салона доносился звук легкой музыки. Дверь с водительской стороны была открыта, тучный вспотевший мужчина лет пятидесяти кивнул вновь прибившим и спросил, почти не шевеля пухлыми губами:
   - К бабке?
   Незнакомец выставил ноги наружу, оставаясь сидеть на сиденье, потом наклонился и полил себе на голову из полуторалитровой пластиковой бутылки. Темно-каштановые, коротко остриженные волосы заблестели мелкими капельками. Обтерев лицо и руки полотенцем, мужчина протянул руку Талгату и представился:
   - Ермек.
   Парни вышли из автомобиля и по очереди поздоровались за руку с новым знакомым, называя свои имена.
   - Я вчера еще приехал, - Ермек старался говорить тихо: на заднем сиденье крепко спал мальчишка лет шести. - Внука привез, - еще тише добавил он. - Джигит растет, да вот беда: писается, врачи ничего сделать не могут. Мне посоветовали к Жании обратиться, говорят, поможет. Пойдемте под крышу, - предложил мужчина, - можно чай попить.
   Когда уселись по лавкам, как по заказу, солнце спряталось за боль-шим ватным облаком, и даже слегка подул ветерок. Дышать стало легче.
   Пока пили свежезаваренный чай, узнали, что целительница ушла в степь за травами. Сегодня должна вернуться, но что-то пока ее не было.
   - Это ее юрта?- спросил Герман.
   - Нет, это //отель// для гостей, - улыбнулся Ермек. - Мне пастух все рассказал. Сама она живет вон в той, - указал он на одну из юрт поскромнее. - И больных там же принимает.
   Слово //больных// обидно кольнуло Олега, и он спросил:
   - А она только болезни лечит или сглаз, порчу тоже снимает?
   - Она все лечит. Мне жена чабана рассказала: к ней женщина приезжала от порчи лечиться. На ее семью кто-то наслал. И не простую порчу, а порчу //на смерть//. Это страшный заговор. У этой женщины мать умерла, потом отец, хотя всю жизнь на здоровье не жаловались. Вот когда сестра заболела и сама она уже еле ноги таскала, посоветовали к баксы обратиться. Три дня здесь жила. Когда уезжала, бегать начала. Это они с сестрой бабке юрту подарили.
   - А что внук в машине парится, а не в //гостинице//, там прохладней, наверное? - поинтересовался Владимир.
   - Видишь, //Туарег// стоит?- показал Ермек пальцем на дорогой внедорожник. - Козлы какие-то приехали, тоже вчера, после меня. Со вчерашнего дня и бухают.
   - Может, поговорим? - предложил Герман.
   - Не стоит, парни, - успокоил Ермек, - мутные типы какие-то, и ствол, по-моему, у них есть...
   Мужчина не успел договорить, как из гостиничной юрты вышли два крепких накачанных парня. Один был казах, невысокий, не больше ста шестидесяти сантиметров ростом, но очень широкоплечий, с огромными мышцами. Второй - русский, выше своего товарища на голову, мышцы его рядом с первым казались не такими огромными, но зато более рельефными. В общем, ребята явно были в хороших отношениях со штангой и гантелями.
   Парни подошли к сидевшим под навесом.
   - Ассалям алейкум, джигиттер, - сказал тот, что был ниже ростом, и с наглым видом уселся на лавке.
   - Привет, - сказал второй и поинтересовался: - Тоже проблемы?
   Парни явно были выпивши. Видимо, общение в своем тесном кругу наскучило им, и захотелось поговорить со //свежими// людьми; было видно, что разговор с ними не предвещает ничего хорошего.
   - Сюда все с проблемами едут, - ответил Герман тоном, говорившим, что вопрос этот - праздный. //Все равно скандала не избежать//, - догадывался он.
   - А ты че так разговариваешь? - сразу прицепился коренастый с бицепсами размером с голову.
   - Тохта, парни, - хотел затушить разгорающуюся искру Талгат, - давайте чаю попьем, вы нас не знаете, мы вас не знаем. Что сразу кипишь устраивать?
   - А ты че, блатной, что ли? - перекинулся здоровяк на Талгата и вскочил со своего места. - Че мне тебя знать?!
   Мутные белки карих глаз налились кровью, как у быка на корриде. Все, за исключением Ермека, поднялись с лавок, а Олег отошел к машине и вернулся с монтировкой.
   - Ты что, сопляк?! - закричал русский,- я тебе уши надеру!
   - Если дотянешься, - спокойно ответил Олег и продемонстрировал оружие самозащиты, резанув воздух монтировкой.
   - А че, //раз на раз//, //очкуете//? - уже спокойней спросил казах. - Давай, с любым, - отвернулся он в сторону и эффектно сплюнул сквозь зубы.
   - Давай, - сказал Герман и начал выходить из-за стола.
   - Смотри, какой выбор, - Талгат тоже перешагнул через лавку и щелкнул суставами пальцев, разминая кулаки.
   - А со мной слабо? - неожиданно для всех спросил толстый Ермек и через стол толкнул здоровяка в плечо. Тот вспыхнул от гнева и резким движением правой руки нанес боковой удар, стараясь попасть в голову. Толстяк так же быстро отклонился назад, тоже правой отвел руку нападающего, как бы продолжая его движение в сторону, и одновременно, вкладывая весь вес, ударил левой рукой ниже уха, в челюсть. Послышался глухой звук; качок, продолжая двигаться в заданном направлении, упал через лавку. Это был чистый нокаут.
   Наступила тишина. Зрители стояли, как завороженные - никто не ожидал от толстого, неуклюжего на вид мужчины такой ловкости.
   Товарищ поверженного опомнился и бросился к Ермеку, который обходил стол, направляясь к лежавшему оппоненту, дабы справиться о его здоровье. Герман выскочил навстречу высокому красавцу и встал в боксерскую стойку. Парень тоже принял левостороннюю стойку, вытянув вперед полусогнутую руку, и приподнял плечо, прикрывая челюсть. Он был выше Германа и тяжелей, так что, выражаясь языком профессионалов, противники находились в разных весовых категориях. Высокий выполнил серию мощных ударов, но движения его были не очень резки и достаточно предсказуемы, поэтому Герман смог уклониться и, отбив последний прямой в голову, сделал шаг вперед с разворотом, оказавшись сбоку противника. Мгновенно воспользовавшись ситуацией, нанес короткий удар по корпусу, попав атлету в почку. Нормальный человек ни за что не выдержал бы такой боли, но соперник нашего героя, сделал выдох, похожий на стон, и наотмашь выбросил руку в сторону. Теперь Герман, в свою очередь, получил сильный удар в голову и, потеряв ориентацию, упал на одно колено. На долю секунды помутилось сознание, он чуть было не получил ногой, но успел кувыркнуться через голову и избежал, возможно, рокового, удара.
   Бой шел с переменным успехом. В это время пришел в себя затеявший драку здоровяк. Видимо, //компресс// пошел ему на пользу, потому что, встав на ноги при помощи Ермека, он крикнул своему товарищу:
   - Хорош понтоваться, Андрюха! Завязывайте, пацаны!
   //Пацаны// не обращали на крики никакого внимания и продолжали драку. Неизвестно, чем бы все закончилось, если участники инцидента не услышали вдруг звуки приближающегося собачьего лая. Голоса были тяжелые и низкие - явно не фокстерьеры и не болонки. Со стороны пастбища приближались три огромных собаки размером с месячного теленка. Настроены они были очень недружелюбно. Шагах в двадцати позади желто-белых зверюг шла женщина с мешком на плече - ярко выраженный национальный стиль одежды и немного сгорбленная под тяжестью лет фигура выдавали в ней ожидаемую всеми целительницу.
   Старуха громко крикнула на собак. Те сбавили скорость, потом вернулись к ней и забежали за спину. Медленно они шли позади хозяйки, глядя в сторону присмиревших гостей.
   Бабка закрыла собак в вольере, а сама подошла к мужчинам, которые начали виновато кланяться и торопливо здороваться со старой женщиной, словно пришедшей к ним из позапрошлого века. Лицо и руки женщины избороздило множество морщин, кожа была сухая, желтовато-коричневого оттенка и казалась такой тонкой, что можно было легко порвать ее, просто ущипнув. Но вот глаза... Они были странно молоды, и, несмотря на то, что старуха постоянно щурилась из-за проблем со зрением, в них горели ум и невероятная жизненная энергия. Олегу даже показалось, что он где-то видел эти озорные огоньки, вспыхивающие в глубине бездонных темных глаз.
   - Отырмыздар, - скомандовала бабка, как учитель в школе. Мужчины уселись на лавке рядом друг с другом. Апа села напротив.
   - Кто жаман сделал драку? - начала бабка допрос, с трудом составляя предложения из русских и казахских слов. Команда провинившихся молчала.
   - Сен, - каким-то образом угадала она, показав резной тростью ручной работы на затеявшего ссору здоровяка.
   - И ты, - ткнула она в сторону его напарника. - Последний заходить, - вынесла она приговор и поковыляла в свою юрту.
   В этот день бабка так и не начала проводить прием. Все сидели и ждали команды девчушки - дочери чабана, которая постоянно бегала то с кастрюлькой, то с чайником, выполняя задания своенравной старухи. Две жесткие черные косички мелькали перед глазами, как ласточкин хвост. Когда начало темнеть, //секретарша// вышла из юрты и крикнула:
   - Идите спать, завтра утром, в пять, заходят мужчина с мальчиком. Кто следующий - я скажу!
  
   После //официального знакомства// примирившиеся стороны, включая мужчину с мальчиком, дружно разместились в яркой зелено-желтой юрте. Была распита последняя бутылка водки, оставшаяся у спортсменов после почти суточного //употребления//. Поужинали общими продуктами, выложенными на низеньком круглом столике в центре большой вместительной юрты.
   - А как с бабкой рассчитываться, кто-нибудь знает? - спросил Олег во время ужина.
   - Я у дочки чабана спрашивал, она сказала, что тазик стоит возле двери, платком накрытый. Когда выходишь, сверху на платок кладешь деньги.
   - А сколько надо?- поинтересовался коренастый качок, которого, как оказалось, звали Омарбеком.
   - Кто сколько кладет. Кто - сотку, кто - штуку. В общем, кто сколько может. Но меньше сотки обычно не дают...
  
   Пили чай со свежеиспеченными баурсаками, которые принесла шустрая девчушка. Баурсаки - это почти то же, что пончики - пышные и румяные. Познакомившись с друзьями ближе, Омарбек с Андреем стали вести себя как воспитанные и даже очень обходительные молодые люди, особенно после того, как узнали, что Талгат наш имеет высшее юридическое образование и работает в частной адвокатской конторе.
   - Да, сейчас многие попадают в сложные ситуации оттого, что оценивают человека только по стоимости его автомобиля, - улыбаясь, сказал Герман, когда заметил, как изменилось поведение недавних забияк.
   - Если ты о моей тачке, - сказал Андрей, - у меня были такие времена, что на хлеб последние деньги из автомобильной пепельницы выгребал. У меня тогда еще такая же, как у вас //девять-девять// была. - Он имел в виду машину Олега. - Сам поднялся, родители у меня из пролетариата. Вот сейчас с Омарбеком крутимся, нашли тему. Нет, без криминала, - глянул он на Талгата.
   Было около двенадцати часов, когда Ермек уложил внука спать, привычно подложив под простынь клеенку.
   - Слушай, брат, а ты где удар так поставил? - спросил его коренастый амбал, когда тот вернулся к достархану.
   - Да-а-а, когда-то боксом занимался, - скромно ответил заботливый дедушка.
   - У тебя какой разряд? - не отставал Омарбек. - Взрослый?
   - Вообще-то я //камээс//, пацаном еще //на Союзе// выступал в средней весовой.
   - Ни фига себе! А че сразу не сказал?! - удивился парень.
   - Во-первых, ты не спрашивал, а во-вторых - это бы не помогло, разве нет?
   - Наверное, - опустил глаза качок. - А сейчас чем занимаешься, тренируешь?
   - Нет, я в двадцать восемь бокс бросил, иногда грушу колочу. Навыки остались. Тебе должно быть знакомо понятие //мышечная память//, раз ты занимаешься.
   - Конечно знаем, - вступил в разговор его товарищ. - А что бросил, травма, наверное?
   - Можно сказать, травма. Только - моральная. Даже психическая.
   - А что случилось, можешь рассказать? - попросил Андрей.
   - Может, правда, расскажешь, а то спать совсем не хочется, - поддержали другие.
   - Не думаю, что этот рассказ подействует на вас как колыбельная, - усмехнулся Ермек. - Как бы вам потом тоже не пришлось от энуреза лечиться...

Часть 10. Договор с дьяволом

  

Глава 1

//Я не собираюсь вас грабить//. Человек в черном плаще. Подпись кровью.

Будет и на нашей улице праздник.

  

Надо быть осторожнее в своих

мечтах. Неизвестно, за счет каких

потерь они могут осуществиться.

  
   - Ладно, парни, расскажу. Только это моя личная интерпретация событий, может, все и не так было, как мне кажется.
   Примерно за год до этих событий произошло вот что. Я выступал на республиканских соревнованиях, прошел всех: кого по очкам, кого нокдауном, кого за явным преимуществом. Остались вдвоем. Мой соперник был из Караганды. Мы уже провели один бой, и я с трудом выиграл у него по очкам. Если честно, это была очень спорная победа. Я чувствовал, что он не уступает мне в технике и даже превосходит в скорости. Вот удары у меня были мощнее. Но я не мог отправить его даже в нокдаун, не говоря уже о нокауте. Мы с Лехой были примерно одного возраста, с разницей не больше чем в один год. Он был выше меня и худее. Наверное, у него, как говорят, были тяжелые кости, потому что выглядел он гораздо легче своего веса, да и на спортсмена мало походил - еле заметно выделялись мышцы.
   Как я ни старался колотить его, он стоял, как оловянный солдатик, и обязательно отвечал ударом на каждый мой удар. В третьем раунде я пропустил боковой и ушел в нокаут.
   После этого случая я решил во что бы то ни стало поставить нокаутирующий удар. Целый год я издевался над грушей, еще больше над своими спарринг-партнерами, но нокаута так и не получалось. Я тягал железо, ел как на убой, набрал массу и даже перешел в другую весовую категорию. Наконец очень редко, но начал отправлять своих соперников в нокаут. Мне было мало этого, я решил добиться того, чтобы мой первый достигнувший цели удар был последним. Эта мысль захватила меня полностью, просто стала //идеей фикс//. Я не мечтал стать лучшим боксером, не собирался попасть на чемпионат мира. Я просто хотел выигрывать одним ударом, неважно, на каких соревнованиях. Забыв обо всем, что мешало, я занимался и занимался. А нокауты получались все так же редко. Тогда и произошло это невероятное и роковое событие.
   Был я на пятом курсе сельскохозяйственного института. Если сказать, что учился - значит соврать. Все зачеты ставились автоматически, а на экзаменах я всегда //выбирал// билет, который знал. От меня требовалось только //высоко нести спортивную честь// учебного заведения. Вы прекрасно знаете, что спортсмены никогда не страдали (не знаю, как сейчас) от проявления чрезмерного усердия в учебе.
   Поступил в //сельхозку// в двадцать три года, пройдя армию и поработав в родном совхозе, где и начал заниматься боксом. Так что, когда я оканчивал институт, мне было без нескольких месяцев двадцать восемь. Я дружил с замечательной девушкой по имени Роза. Девчонка и впрямь была похожа на благоухающий цветок - тонкая, хрупкая и очень яркая. Когда мы гуляли с ней по улицам города, мне всегда льстило, что мужики, увидев ее, сворачивали шеи. Наша дружба длилась уже три года, я познакомился с ее родителями и возил на смотрины к своим. В общем, мы собирались пожениться.
   Как-то раз, выйдя из спортзала, я присел на лавочку, в очередной раз одолеваемый мыслями о том, что мне никогда не удастся отработать такой удар, о котором я мечтал больше всего на свете. В сквере было пусто и пасмурно. Время позднее, уже стали загораться уличные фонари. Как обычно, загорелись не все. Фонарь, стоявший рядом с лавкой, на которой сидел я, глядя себе под ноги, не горел и тоже стоял, понуро опустив голову.
   Вдруг в глубине сквера, в той стороне, где был освещенный участок, я заметил одинокую фигуру человека. Мужчина был одет в длинный, до самых пят, плащ темного, скорее всего, черного цвета и такую же черную шляпу с прямыми полями. Черный силуэт не двигался, и было абсолютно непонятно, куда он смотрит. Мне показалось, что на меня. Я не ошибся: постояв еще немного, человек медленно направился в мою сторону. Руки его были в карманах плаща, шел он очень ровно, еле заметно покачивая плечами. Все это было похоже на сцену из фильма про разведчиков или шпионов. Я вообще не из робкого десятка, а в то время мне казалось, что я справлюсь с любым и даже не с одним, однако при виде приближающейся загадочной фигуры мне стало жутковато. Чтобы не оказаться в невыгодной для себя позиции, я встал с лавки, но мужчина, не дойдя шагов пять, остановился и сказал спокойным, низким, с приятной хрипотцой голосом:
   - Не беспокойтесь, молодой человек, я не собираюсь вас грабить. Тем более, я знаю, что вы боксер и у вас отличный удар левой. Садитесь, пожалуйста.
   Услышав звуки тихого бархатного голоса, я снова сел, почувствовав какое-то особенное состояние внутреннего комфорта, тревога и депрессия улетучились.
   - Вы что, знаете меня, мы с вами знакомы? - я стал вглядываться в черты незнакомца. Как я уже говорил, фонарь не горел, да и человек стоял не очень близко, поэтому лица его почти не было видно. Смутно, как во сне, я разглядел тонкий греческий нос, такие же тонкие, правильной формы губ. Под шляпой, надвинутой на лоб, я не видел глаз, зато даже в темноте были видны черные стриженые усики и маленькая аккуратная бородка, как у героя книги Александра Дюма.
   - Вы меня не знаете, а я вас знаю. Я всех знаю, - сказал мужчина. Что он имел в виду под словом //всех//, я тогда не догадывался и решил, что он говорит о боксерах.
   - Присаживайтесь, - предложил я ему. Мужчина не двинулся с места, проигнорировав мою деликатность, и снова заговорил, лаская слух звуками своего голоса и непонятным образом успокаивая нервы:
   - У меня, собственно, к вам предложение. У вас хороший нокаутирующий удар.
   - Вы что, тоже боксер? Или бывший боксер? - удивился я. - Простите, я не вижу вашего лица.
   - Я уже говорил: вы меня не знаете. Я не боксер, но в боксе разбираюсь. Я во всем разбираюсь, - снова похвастался он.
   Я решил, что он из подпольного клуба, где проводятся бои за деньги. Тогда только-только пошли слухи о таких незаконных предприятиях. Мне это было неинтересно, я хотел только одного - нокаутирующего удара, поэтому сразу заскучал и, чтобы поскорее отвязаться от незнакомца в черном плаще, решил сказать ему об этом и уже открыл было рот:
   - Я не...
   Но знаток бокса не дал мне высказаться, опередив словами:
   - Никто не собирается заманивать тебя в подпольную секцию, скажу больше: то, что в вашем городе есть такой клуб, - вранье. Здесь тебе не Америка. Лет через восемь будет - это точно, но не раньше. //Он сказал: //в вашем городе// - значит, не местный,- догадался я, - Чего же он хочет? Переманить меня в другой город//?
   - Не ломайте голову, юноша, мое предложение совершенно другого рода - я хочу предложить вам осуществление вашей мечты.
   В тот момент я даже не обратил внимания на то, что он читает мои мысли. Я не успевал подумать, как он уже отвечал. Все происходящее начало казаться мне удивительным сном и почему-то совсем не хотелось просыпаться. Странный человек время от времени называл меня то на //вы//, то на //ты//, потом подошел ко мне вплотную и подал руку:
   - Предлагаю перейти на //ты//, - сказал он. Я встал и протянул свою. Его кисть была очень горячей - просто раскаленное железо, но боли я почему-то не почувствовал.
   - У тебя жар?- спросил я и подумал: //Может быть, он просто бредит?//
   - У меня нет температуры, это у тебя руки холодные. Он был так близко, что я смог заглянуть в его черные, без зрачков, глаза, смотревшие на меня в упор. В тот момент мне показалось, я понял, что он собирается мне предложить, и почувствовал, что не смогу отказаться.
   - Ермек, - как полагается в таких случаях, представился я.
   - Я знаю,- снова сказал незнакомец, напомнив о том, что он все про всех знает. - А я Шэт, - представился он в свою очередь, назвав странное имя.
   - Американец, что ли?
   - Нет, кличка такая, - с заметным беспокойством ответил новый знакомый и сразу перешел к делу:
   - Я предлагаю договор. Ты ведь хочешь овладеть техникой нокаута? Хочешь с одного удара валить любого? Это твоя мечта?! Я могу научить тебя! Чем ты готов пожертвовать ради этого?! - Шэт говорил быстро, негромко и вкрадчиво, его слова лились, как музыка. Сознание мое помутилось, как будто он сам нанес мне нокаутирующий удар, и я нахожусь в бреду, но этот бред был сладок для меня. Мне показалось, что я сплю, и тогда я решил хотя бы во сне осуществить свою несбыточную мечту.
   - Я готов пожертвовать чем угодно! - воскликнул я. И тут меня осенило, мне показалось, что я догадался, с кем разговариваю. Испугавшись своих мыслей, я закричал:
   - Ты хочешь заполучить мою душу?!
   - Послушай, Ермек, успокойся, мне не нужна твоя душа, что за бред ты несешь? - мужчина снова заговорил медленно. - Я просто хочу научить тебя удару, тебе придется на время забыть подружку, друзей и родителей. Только и всего. Любая мечта требует усилий и жертв. Нужен всего месяц. Согласен один-единственный месяц не видеть их всех?
   Я задумался. Что такое месяц? Родителей я и так не вижу по полгода, с Розой тоже редко встречаемся, тем более ей сейчас тоже некогда - диплом на носу. Ну, а друзья никуда не денутся, подождут. Зато потом...
   - Хорошо, я согласен, - наконец ответил я и пожал его горячую руку.
   - Тогда надо подписать договор, - серьезно сказал Шэт и достал из внутреннего кармана плаща свернутый вчетверо лист.
   - Вот здесь, - указал он, разгладив бумагу на лавке.
   - А чем расписаться, ручка есть?- спросил я, стараясь разглядеть то, что написано. Мужчина посветил зажигалкой, и я быстро пробежал глазами текст договора. Суть его сводилась к тому, что я обязуюсь не видеться с вышеперечисленными людьми в течение месяца, а взамен овладею нокаутирующим ударом страшной силы. Я не стал поименно проверять, с кем я обещал не видеться каких-то тридцать дней.
   - Так чем расписаться? - снова спросил я.
   - Без проблем, - сказал Шэт и крикнул: //Эй, парни, ручка есть?!// Тут я заметил группу из трех человек, идущих в нашу сторону. Когда они подошли, Шэт вдруг исчез, наверное, спрятался в темноте за моей спиной, испугавшись выпивших парней.
   Тем временем один из них подошел ко мне совсем близко и с вызовом спросил:
   - Ну и че, курить есть?
   - Нет, ребята, я не курю. Я хотел у вас ручку на минутку попросить, - очень дружелюбно ответил я, глядя по сторонам, надеясь увидеть Шэта за каким-нибудь деревом. Вдруг сверкнул яркий свет, и я почувствовал страшную боль - парень воспользовался тем, что я расслабился и ударил меня головой в нос. Удар был очень сильный - я упал через лавку, стукнувшись локтем о ее край. Быстро придя в себя, вскочил на ноги. Парней уже не было, зато Шэт стоял с обломком тоненькой кленовой ветки. Как ни в чем не бывало, он подошел, наклонил мне голову назад и обмакнул конец ветки в бегущую из носа кровь.
   - Ну вот, - протянул он мне ветку, - расписывайся.
   - А куда пацаны побежали, не видел? - спросил я, поставив автограф.
   - Ты их не догонишь. Иди домой, ложись спать, - ответил он и протянул носовой платок.
   - А когда тренироваться начнем? - во рту чувствовался соленый вкус крови.
   - Завтра все узнаешь. Наш договор вступает в силу завтра, - ответил он, посмотрел на часы и добавил: //О-о-о! Уже сегодня, время-то - начало первого//. Я наклонился к лавке, чтобы взять свою спортивную сумку, а когда вновь обернулся, то увидел, как Шэт торопливо уходит в том направлении, откуда появился.
   - Шэт! А во сколько?! Где?! - крикнул я вдогонку.
   - Завтра, все завтра, - еле слышно ответил он и, не оборачиваясь, исчез в конце аллеи.
  
   Проснувшись, я сразу вспомнил о вчерашнем приключении. Все представилось в совершенно ином свете. Вспомнил мужчину в черном плаще. Теперь он казался мне странным, даже не вполне нормальным. Что за договор такой? Глупости какие-то. Как я мог серьезно говорить об этом? А он тоже молодец - сразу струсил, когда пьяная компания подошла. И это он собирается учить меня? Вспомнив про нос, я осторожно прикоснулся к нему пальцами и совсем не почувствовал боли. Тогда я встал и, натянув трико, пошел по коридору общежития в умывальник. Мне встретился Витька - мой друг и сосед по комнате.
   - Ты где вчера нажрался? Ничего не соображал, хорошо, в ментовку не забрали, - улыбнулся он, быстро проходя мимо, на ходу вытираясь полотенцем. Было уже начало девятого, и он боялся опоздать на первую пару.
   Я подошел к выстроившимся в ряд раковинам и посмотрел в зеркало. Никаких следов вчерашнего происшествия на лице не было. Уж кому как не мне знать последствия удара в нос - сильная опухоль вначале и синяки под обоими глазами потом. Ничего не было! Это было мое привычное лицо! Никаких изменений: ни в худшую, ни в лучшую сторону!
   Быстро ополоснув голову холодной водой и почистив зубы, я бегом побежал обратно. С Витькой мы столкнулись, когда он уже собирался уходить. Я запихал его назад в комнату и, притворив дверь, с волнением спросил:
   - А у меня с лицом все нормально вчера было?
   Витька удивленно посмотрел на меня и, отстранившись немного, сказал:
   - Да нет, как раз не нормально.
   //Значит, все-таки, было//,- успокоился я, но Витька добавил:
   - Я хочу сказать, ты выглядел как ненормальный. Ну, даешь! Ты что, курил что-то? То-то, я смотрю, вроде запаха нет, а как пьяный.
   - Да не курил я ничего и не пил! Ты мне скажи, лицо не побитое было?!
   - Вообще-то оно у тебя редко бывает не побитое, но вчера я ничего не заметил. А что, на улице подрался?
   - Да. Нет, - я заволновался и не знал, что ответить. К счастью, Витька торопился и не стал меня допрашивать.
   Когда он вышел, я бросился шарить по карманам, вспомнив про платок, оставшийся у меня после ухода Шэта. Я точно помнил, как я засунул его в карман куртки, чтобы при встрече вернуть его владельцу. Помню, подумал: //Надо постирать и вернуть//.
   Платка нигде не было, и вообще не было ни одного доказательства того, что все произошло на самом деле. //Значит, все-таки, просто сон//, - сделал я вывод, решил плюнуть на все, облегченно вздохнул и успокоился.
   Я уже перестал вспоминать свой странный сон, снова вошел в ритм. На другой день, в четыре часа, пришел на тренировку с намерением забыть о своей идее и просто заниматься боксом - без фанатизма. //Не все становятся Мухаммедами Али, и вообще, пора подумать о дипломе//, - решил я. Но на этой тренировке произошло событие, которое снова заставило меня вспомнить о человеке в кожаном плаще.
   Тренер зашел в раздевалку, когда я зашнуровывал кеды. Специальную обувь выдавали только на соревнованиях. Сергей Петрович - наш тренер, сел рядом. Это был мужчина среднего роста, лысоватый. Весь его вид выдавал в нем боксера: приплюснутый кривой нос, сломанное ухо, верхняя губа, сбоку перечеркнутая шрамом. Если бы не добрые, зеленые с желтизной, глаза, он, пожалуй, сгодился бы на роль свирепого пирата. Светлая короткая челка слегка прикрывала глубокие морщины на лбу, выдававшие возраст. Ему было под пятьдесят. Синяя трикотажная олимпийка облегала крепкую мускулистую фигуру без признаков лишних жировых отложений - для своего возраста он выглядел очень неплохо.
   - Слушай, Ермек, - заговорил он со мной, - там из //Динамо// парня одного прислали, хотят, чтобы ты с ним побоксировал. Его к каким-то соревнованиям готовят. Просили поработать. Он тебя немного тяжелей.
   - Степанов, что ли?
   - Да, Ермек. Сам знаешь - боец серьезный.
   - Сергей Петрович, можно подумать, вы не знаете, к каким соревнованиям его готовят. Меня, значит, вместо груши, а он на //Республику// поедет?
   - А тебе не хочется с нормальным партнером поработать? Или ты струсил?
   Мне стало обидно. Обидно, что на мне ставят крест, и кроме как в //мальчики для битья// я уже не гожусь. Обидно, что тренер, знавший меня не первый год, подозревает меня в трусости. Уже совсем забыв, я вдруг снова вспомнил то наваждение, и мне стало еще обидней от мысли, что мечте моей никогда не сбыться.
   - Хорошо, Сергей Петрович, я поработаю, но... Хотел сказать: я решил завязывать с боксом, - в сердцах выпалил я.
   - Ну, парень, успокойся, - обнял меня Петрович и, похлопав по спине, сказал: - Я вот всю жизнь завязываю - и никак. Не так это просто. А ты - хороший боксер, будет и на нашей улице праздник...
  
  

Глава 2

Цена успеха. //Раньше надо было читать//. Расторжение контракта.

  

Если есть возможность не сделать

больно - не делай. Зачтется - в другой

раз не сделают больно тебе.

  
   Степанов и, правда, был серьезный боец. Одного со мной роста, но гораздо накачаннее и быстрее. Если честно, я побаивался его. Конечно же, я слышал о нем. Говорили, что он берет сериями ударов, которые проводит с такой скоростью, что соперник не успевает реагировать. К тому же внушительная мышечная масса делает его удары, скромно говоря, очень чувствительными.
   Когда мы вышли на ринг, он как-то очень нагло посмотрел на меня и улыбаясь сказал:
   - Не ссы, убивать не буду, просто поработаем.
   Я не увидел в его светлых глазах ни малейшего волнения. Поначалу он действительно боксировал спокойно: серии ударов были легкие и не очень быстрые. Но потом, когда почувствовал, что и я могу кое-чем удивить, начал работать жестче и быстрее. С каждой атакой все труднее становилось держать удары, уходить я просто не успевал. Это становилось каким-то шквалом, и я понял, что пора давать отпор. В какой-то момент Степанов нанес очень сильный прямой удар, от которого я не успел ни уйти, ни закрыться. На долю секунды я словно выпал из реальности, и в это мгновение мне вспомнился человек в черном плаще, обещавший научить сокрушительному удару. Тут же я увидел, что правая челюсть противника открыта. Я нанес резкий боковой левой, начиная удар с движения корпусом. Все произошло так быстро, что я не успел ничего понять. Когда пришел в себя, увидел, что передо мной стоит Петрович, а Степанов лежит, закатив глаза.
   Минут пять его приводили в чувства, наконец нашатырный спирт сделал свое дело. Сергей Петрович довольно улыбался, хотя и побитого парня ему тоже было жалко. Что поделаешь, таковы законы этого жестокого спорта.
   Не буду утомлять вас рассказами о том, какие чувства я переживал, но когда через пару дней снова заявился //динамовец//, желая реванша, я послал его в нокаут уже на третьей минуте. Стало происходить невероятное: я просто выбирал удобный момент и наносил единственный удар: боковой, левой. Больше не требовалось. Дошло до того, что однажды послал в нокаут партнера из полутяжелой весовой категории. Обо мне начали ходить легенды. Но потом...
   Сначала я не замечал того, что мой друг и сосед по комнате не появляется в общежитии. Я и сам приходил в последнее время только ночевать. Попытался вспомнить, когда видел его в последний раз - это было наутро после встречи с человеком в плаще. Мы учились на разных факультетах, я справился о нем у его сокурсников и узнал, что он поехал домой, но автобус попал в аварию и Витька лежит в больнице с какой-то травмой. Твердо решив, что через пару дней обязательно съезжу и навещу его, я отправился на тренировку.
   Но не успел я выполнить свое намерение, как мне преподнесли еще один сюрприз. Однажды вечером, после тренировки, я позвонил Розе. Трубку взяла мать и долго расспрашивала о моих успехах в учебе и спорте. Она непривычно искренне интересовалась всем и, когда я начал терять терпение, сказала, наконец, главное - Роза выходит замуж. Но не за меня, иначе я узнал бы об этом первым. Вот это был удар! Таких ударов мне не приходилось получать даже на ринге! Я пытался встретиться с ней, но она избегала меня, ее мама разговаривала со мной исключительно через дверь или по телефону. Отец Розы и так был неразговорчив, а теперь вообще лишил меня удовольствия слышать его голос.
   Я не ходил на тренировки уже три дня - просто не было моральных сил. Тогда решил съездить к Витьке в больницу. В регистратуре мне сообщили, что его выписали. Дома у него вообще никого не оказалось, соседи сказали, что Витькина мать уехала к нему. Но ни в общежитии, ни в институте он так и не появился.
   Во мне начала просыпаться тревога, я стал догадываться, что происходит, и, чтобы развеять свои подозрения, решил съездить в совхоз. Там меня ждал очередной удар, более страшный - отец скоропостижно скончался от сердечного приступа. Подсчитав, я понял, что это случилось на следующий день после того как был заключен договор с незнакомцем. Маму увезла к себе сестра - тетка Джамиля. Я был уверен - если поеду к тетке, то не найду ни ее, ни мамы.
   Я сидел на могиле отца и рыдал, не в силах сдерживать слезы, чувствуя себя виноватым в его смерти. Теперь мне стало страшно за маму, за всех родных и близких. Хотелось только одного - разорвать проклятый договор.
   Не знаю, сколько времени прошло, начало темнеть, а я все сидел у могилы и не знал, куда мне идти и что делать. Казалось, что мир опустел, я остался совсем один - маленький и беззащитный. Я прилег рядом с могилой на траву и, кажется, начал дремать, потеряв последние силы.
   Вдруг услышал поблизости шепот, будто говорили несколько человек. Я открыл глаза, приподнялся и сел. Темно-серые сумерки окутали окрестности, было довольно темно, и только на горизонте вырисовывались черные силуэты совхозных крыш. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я стал различать металлические полумесяцы надгробий, которые, словно голодные птенцы, распахнули свои пасти, глядя в небо. Мне было жутко от сознания того, где я нахожусь, но еще страшней стало, когда я, оглядываясь по сторонам, вдруг увидел какие-то тени, которые словно стояли вертикально и колыхались, волнуемые легким вечерним ветерком. Приглядевшись, я различил в них очертания двух человеческих фигур. Теперь это были уже не просто тени, а объемные тела - черные и прозрачные. Я видел сквозь них оградки могил и звезды, загорающиеся на небе. Руки и ноги не слушались, скованные страхом, я сидел неподвижно и прислушивался к шепоту, доносившемуся со стороны темных прозрачных фигур. В какой-то момент вдруг увидел сквозь колыхающиеся тела еще одну фигуру. Я сразу узнал его - это был человек в черном плаще. Я собрался крикнуть ему что-то, но тут начал различать слова, которые шептали эфемерные существа, колеблемые усилившимся ветром.
   - Почему ты не приехал на мои похороны? - шепотом спросил отец. Я узнал его. Правильнее будет сказать - я понял, что это говорит именно он.
   - Я не знал, не знал! Это все он! - показал я на человека в плаще.
   - А я тоже умер, - вдруг сказал Витька. - В больнице. И ко мне ты не приехал.
   Мой товарищ был вторым призраком, который непонятным образом тоже оказался здесь. Меня колотило от страха, а тут еще Витька протянул мне черную, словно облепленную миллиардом мизерных мошек руку, и предложил:
   - Пойдем с нами.
   - Не могу, я ведь живой, - еле выговорил я.
   - А ты хочешь? - спросил отец. Я лишился дара речи и принялся молиться о том, чтобы это был сон. Чтобы это все было сном, с самого начала, когда я решил, что больше всего на свете мне нужен нокаутирующий удар. Отец с Витькой тянули ко мне прозрачные руки. Ужас охватил меня и заставил попятиться. Я пятился, не смея отвернуться и побежать. Сердце замерло в груди, когда я наткнулся на кого-то спиной. Резко обернувшись, увидел Шэта.
   - Ты нарушаешь договор, - упрекнул он.
   - Я хочу расторгнуть его.
   - Ишь ты! А сколько времени прошло? У меня есть еще три дня, ты не сможешь встретиться ни с кем, кто был в списке.
   - Дай посмотреть список, - попросил я.
   - Раньше надо было читать, теперь какая разница? Ты получил свое. Разве не ты говорил, что готов на все ради своей мечты? Если это тебя успокоит, то скажу: ты не первый, кто загадывает желание, не задумываясь о том, какой ценой оно сбудется. Вот, послушай.
   Одна девушка очень любила читать. Она мечтала лечь на диван, читать и никуда не торопиться, чтобы никто не мешал. Девушка занималась гимнастикой, у нее совершенно не было времени. Я помог ей: однажды на тренировке она сломала позвоночник. Теперь лежит и читает, никто не мешает ей.
   Еще пример. Человек жил в нищете и очень хотел стать богатым. Он ничего не умел делать хорошо, не имел ни образования, ни профессии, к тому же был ужасно ленив и хотел стать богатым просто так, не прилагая никаких усилий. Ну что ж, он стал богатым - умерла мать от тяжелой болезни и оставила дорогую квартиру. Мать была единственным родным человеком, и он, как и ты, начал хныкать, когда понял, что остался совсем один. Тогда я предложил новое соглашение. Теперь он согласился отдать все ради того, чтобы не чувствовать этого страшного одиночества. Пожалуйста - человек начал пить, пропил все, что у него было, и попал в психбольницу, где обрел много новых друзей. Еще пример?
   - Хватит! - закричал я. - Что ты хочешь взамен того, чтобы отец и Витька были живы, чтобы все люди, упомянутые в договоре, остались в моей жизни?!
   - Я не потребую много. Мне не надо твоей души, не надо твоей жизни. Пообещай только, что бросишь бокс. Только и всего. Не торопись, подумай.
   - Согласен! Согласен!
   - Договорились, - усмехнулся Шэт, - а теперь, напоследок, врежь-ка мне как следует, тебе ведь хочется?
   Мне действительно очень хотелось дать по наглой физиономии, черты которой казались теперь просто отвратительными.
   Привычным движением я произвел левый боковой удар, но тот, как профессиональный боксер, ловко уклонился и сразу нанес контрудар правой, настолько быстрый и мощный, что я ощутил то же, что и мои противники, отважившиеся выйти на поединок...
  
   Я проснулся в общежитии, в своей кровати. Было начало восьмого. Витька собирался в институт.
   - Подожди меня, вместе пойдем, - попросил я его и резко вскочил, сунув ноги в тапки.
   - Ты не заболел? - искренне удивился мой товарищ. - Решил вспомнить лица преподавателей? А тренировка, ты же с утра собирался?
   - Нет, Витёк, я не заболел, я выздоровел! А с боксом покончено! - весело ответил я и побежал в умывальник...
   - И ты бросил бокс? Так сразу? - удивились слушатели.
   - Бросил не задумываясь. С тех пор не занимаюсь. Разве не заметно?
   - Не заметно, - сказал Омарбек, побывавший в нокауте, - я заметил как раз обратное.
   - Не обижайся, брат. Сам выпросил, - извинился рассказчик.
   - Я не барышня, чтобы обижаться. Мне только непонятно, почему у тебя остался навык нокаутирующего удара.
   - Не знаю, наверное, мышечную память нельзя стереть. Память вообще интересная штука, - задумался Ермек.
   - Это точно, - согласился Андрей, товарищ Омарбека, зачинщика давешней ссоры. - Память, я думаю, вообще нельзя стереть - ни мышечную, ни генетическую, или по-другому - память крови. Знаете, со мной произошел один интересный случай, очень странный и даже жутковатый, если хотите, расскажу...
  
  
  

Часть 11. Память крови

  

Глава 1

//Не заблудишься?// - забеспокоился отец. Знакомый дед, знакомый конь.

  

Что же такое настоящее? Если это отрезок

между прошлым и будущим,

то где его временные точки?

  
   Было уже далеко за полночь, когда компания мужчин в гостевой юрте удобно расположилась на устланном коврами полу и, не спеша отхлебывая крепкий индийский чай, приготовилась слушать повесть очередного рассказчика. Никто не вспоминал о том, что еще совсем недавно все орали матом и готовы были порвать друг друга на куски. Тем более что ссора была совершенно беспочвенной и являлась простой проверкой характеров. Очень часто в таких случаях бывшие враги становятся большими друзьями. Каждому хотелось, чтобы поскорее наступило утро, обещавшее решение проблем, с которыми он оказался в столь необычном месте, в незнакомой компании. Сначала слушатели были заняты своими мыслями, почти не слушали говорившего, лишь невольно выхватывая какие-то события из повествования. Постепенно рассказ заинтересовал всех и полностью отвлек от личных переживаний.
  
   - Это случилось лет пятнадцать назад. Мы с отцом были на рыбалке. Он часто брал меня с собой. Мы сидели на берегу в окружении зарослей ивы, клена и серебристого лоха, усыпанного мелкими спелыми плодами, которые дети называют финиками, хотя с финиковыми пальмами эти растения имеют такое же родство, как, например, еж со свиньей. Место было уединенное и тихое, только небольшой пятачок диаметром метра два с половиной оставался свободным от стволов и гибких ветвей, наклоненных к самой воде и скрывающих нас от остального мира. Этот потаенный клочок земли очень давно отыскал отец, и мы считали его чуть ли не своей собственностью. Действительно, сколько раз мы приезжали сюда и ни разу не обнаружили здесь других рыбаков. Не было никаких следов того, что кто-то побывал здесь без нас. Чтобы попасть в это удивительное место, приходилось пробираться сквозь густые сплетения ветвей и перелазить через причудливо изогнутые стволы. Не было никакой тропинки; я всегда удивлялся и не мог понять, по каким приметам ориентируется отец, безошибочно находя наш излюбленный, скрытый от всех уголок. Берег был пологий, сквозь прозрачную темную воду хорошо проглядывалось дно, которое метра полтора шло ровно, а потом крутым обрывом уходило в непроглядную глубину. На отмели плескались мальки, собираясь в большие веселые стайки. Крупная рыба волновала воду дальше от берега, а в камышах, окружавших со всех сторон небольшой открытый участок, иногда громко шумела ондатра.
   Рыба в тот день клевала плохо, можно сказать, совсем не клевала, если не считать трех окуньков размером с указательный палец, - Андрей продемонстрировал свой палец, который был довольно длинным для пальца, но для окуня казался маловат.
   - Сколько мы ни бросали подкормку - рыба не клевала, словно села на диету или объявила голодовку в знак протеста против произвола рыбаков. Пробовали насаживать то червя, то тесто - тщетно. Тогда я предложил наловить кузнечиков, надеясь, что от такого деликатеса хоть кто-то не откажется. Отец кивнул и бросил в воду очередную порцию вареной перловки - разбухшие зерна часто забарабанили по воде.
   //Не заблудишься?// - побеспокоился он. - //Далеко не пойду, выберусь на тропинку и тут же наловлю. Если что, крикну//.
   Я пошел сквозь густые заросли в ту сторону, где, по моему мнению, была дорога, а за ней простиралось бескрайнее пшеничное поле. Сначала было весело идти напролом, представляя себя путешественником, пробирающимся по тропическому лесу Южной Америки или Австралии, но заросли долго не кончались и даже становились гуще и непроходимее. Одновременно темнело и холодало. Чем дальше я уходил от берега реки, тем меньше света пропускала серо-зеленая листва. Почва под ногами начала сыреть, обделенная вниманием солнца. Такой сырости и темноты я что-то не мог припомнить. Предположив, что двигаюсь не в том направлении, я решил вернуться к отцу и повернул обратно. Заросли не редели, напротив, стало еще темнее, словно наступили сумерки. Оглядевшись по сторонам, я наконец признался себе, что заблудился. Попробовал кричать, но отец не отзывался. //Не мог я уйти так далеко, что отец меня не слышит - очень мало времени прошло//, - с тревогой подумал я, стараясь отыскать собственные следы и по ним выбрать правильное направление. Двигаясь по меткам, оставленным во время движения, минут через десять, к своему удивлению и ужасу, я вышел на окраину невиданной ранее небольшой поляны, накрытой, словно крышей, сплетенными ветвями, сквозь плотную листву которых слабо пробивались редкие лучи солнечного света. Не знаю, сколько времени я стоял, вглядываясь в густые заросли на противоположном конце поляны, когда от земли начали подниматься густые облака тумана, которые то скрывали окружающее, то, движимые потоком воздуха, исчезали в переплетениях ветвей. Все представившееся моим глазам казалось очень знакомым, словно я не раз бывал здесь, но когда-то раньше, и уж точно не сегодня, и не во время наших с отцом рыбалок. Я стоял и не знал, в какую сторону двигаться.
   Где-то сбоку хрустнула ветка, я вздрогнул от неожиданности и огляделся. Мне показалось, что в той стороне, где послышался хруст, промелькнула тень, потом еще одна - словно кто-то подкрадывался ко мне. Спрятавшись в зарослях и затаив дыхание, я осторожно, как индеец, начал всматриваться в том направлении, где только что видел какое-то движение. Место для маскировки было выбрано очень удачно, будто мне не раз приходилось уходить от погони и прятаться. Не знаю, что руководило мной, но я, неожиданно для себя, провел ладонью по мокрой земле и измазал лицо черной жирной грязью. Теперь я окончательно слился с местностью, и увидеть меня было просто невозможно.
   Я лежал под кустарником и чего-то ждал. Оказалось - не напрасно. Шагах в пятнадцати от меня снова раздался хруст, и я, ничего не понимая и замерев от страха, увидел, как прошли две серых лошади, неся на спинах всадников, одетых во все черное. Я не мог хорошо разглядеть их - мешали заросли, но мне показалось, что они очень напоминают воинов Чингисхана. Белые лица ярко выделялись на фоне темной одежды. Раскосые глаза выдавали представителей азиатского народа. Успел увидеть головные уборы, похожие на малахаи, и рубахи с толстыми кожаными вставками и металлическими бляхами, защищающими грудь и плечи. Всадники исчезли в зарослях. Слушая стук собственного сердца, я пролежал так минут пять, пока окончательно не успокоился. Тогда я выбрался из-под куста и продолжил изучать окрестности. Словно мне всю жизнь приходилось бродить и прятаться по лесам, осторожно переступая с пятки на носок, я крался от одного куста к другому, стараясь не производить никакого шума. И снова ощущение того, что все это уже когда-то происходило со мной, захватило сознание. Вдобавок ко всему в сумраке зарослей, на противоположной стороне поляны я увидел красивого черного коня, который громко пыхтел и фыркал, вынюхивая что-то в невысокой мокрой траве. Его-то я точно когда-то видел! То ли в кино, то ли во сне. Рядом на пне сидел бородатый старик в странном меховом одеянии, будто взятом напрокат в историческом музее. Огромным ножом, больше похожим на меч, он остругивал длинную тонкую ветвь. Вдруг, прекратив свое занятие, седой лохматый старец посмотрел в мою сторону. Лицо его показалось мне очень знакомым. Расстояние между нами было не более пятнадцати шагов, и я разглядел глаза, поразившие меня своим чистым синим цветом. Приглядевшись внимательнее, я увидел большого круглоголового филина, сидевшего рядом со стариком на толстой ветке, словно растущей из непроглядной темноты, скрывающей все находящееся за спиной синеглазого деда. Старик махнул рукой, приглашая подойти ближе. Как под гипнозом, я повиновался его жесту и медленно пересек поляну.
   Лишь только я перешел на другую сторону, то обнаружил, что нахожусь в густом еловом лесу, неизвестно как возникшем в этом месте. Происходящее казалось мне нереальным, в то же время давно и хорошо знакомым, и только то, что я промочил ноги и начинал замерзать в прохладной темноте хвойного леса, убеждало, что это не сон. Вековые ели простирались над головой, а подлесок из кустарника и молодых пушистых елочек образовывал непроходимую чащу. Темно-зеленые ветви, оплетенные паутиной, свисали прямо к ногам. Сердце сжималось то от странной тоски, то от радости. Чувства в моей душе переливались всеми красками и сменялись одно другим. В какой-то момент я чувствовал тревогу и даже страх, медленно поднимающийся из глубины сознания и подавляющий другие ощущения. Потом его сменяла досада, досаду побеждала эйфория. Радость, страх, сомнение, любопытство, удивление и разочарование - все это чередовалось так быстро, будто за доли секунды пролетали века, менялись события и мое отношение к ним.
   - Не бойся, с тобой не будет ничего плохого, все пройдет, - сказал старик, словно прочувствовав мое состояние. Синие глаза искренне улыбались, светясь на фоне загорелой кожи, испещренной множеством морщин. Несмотря на угадываемый почтенный возраст, дед выглядел очень крепким и здоровым. Спину держал прямо, и все движения его были сильными и уверенными. Под рукавами толстой серой рубахи красиво вырисовывался рельеф больших упругих бицепсов, а широкие накачанные плечи говорили о недюжинной силе. Одет он был в легкую безрукавку из натурального меха, напоминающего стриженую овчину, только очень яркой пятнистой расцветки, как у кошки или непородистой собаки. На голове - такая же пятнистая шапка с пришитым сбоку то ли волчьим, то ли собачьим хвостом. Потертые кожаные штаны и сапоги наподобие индейских мокасин. На широком кожаном ремне, опоясывавшем талию, висели ножны и небольшой рог, закрытый блестящей металлической крышкой. //Прямо Следопыт Фенимора Купера! - подумал я, - только состарившийся//.
  
  

Глава 2

//Все воюете?// Мы стали лучше, но не все и не намного.

  

В дуальном мире не может победить

зло или добро. Таково построение

мира и чтобы изменить его законы -

необходимо изменить сам мир.

  
   - Да, - мне уже больше девяноста лет, - неожиданно сказал незнакомец, казавшийся очень знакомым. - А для тебя я еще старше, - добавил он что-то непонятное.
   - Как так? - удивился я. - Если вам девяносто - значит девяносто, хоть для меня, хоть для этого филина, - указал я на птицу, уставившуюся на меня своими круглыми черными глазами.
   - Присядь-ка, - предложил старик, стряхнув со ствола дерева, на котором сидел сам, комки хвои с листвой, переплетенные паутиной.
   Я сел, ощутив под собой прохладную сырую кору. Старик протянул мне клочок шкуры какого-то зверя, предлагая подложить его под себя, а на мои плечи накинул полушубок.
   - Мне-то девяносто, но нас разделяет такой огромный промежуток времени, что для тебя я сейчас тысячелетний старик, а может быть, и старше.
   - Вы хотите сказать, что я попал в прошлое?! - вскочил я, и полушубок упал со спины. Сразу же ощутив прохладу, я поднял его и снова накинул на плечи. Странно - я начинал верить в происходящее и совершенно не боялся сойти с ума.
   - Я твой пра... не знаю сколько //пра//, короче - дед.
   - Я сплю?!
   - Не могу сказать точно. Вообще - ты просто вспомнил меня.
   - Так это вы у меня, или я у вас... во времени или в мозгу?
   - Ты - у меня, я - у тебя. Допускаешь? Представь - в твоем времени живет какой-то человек, которого ты не знаешь, никогда не видел и даже не догадываешься о его существовании, однако он существует и тоже не знает о тебе. Возможно, вы когда-нибудь встретитесь, а может, не встретитесь никогда. Это ведь не делает вас несуществующими? Так же и со временем. Если ты пойдешь назад, то снова окажешься в своем мире, но сейчас ты у меня в гостях. Вот та поляна, за твоей спиной - это граница двух времен, - указал старик своим огромным кинжалом.
   - Я видел двух всадников на той стороне поляны. Как вы это объясните? - спросил я, решив, что подловил старика, и внутренне возликовал.
   - Но они не видели тебя, ведь так?
   - Не знаю, я спрятался.
   - Молодец, но мог не прятаться, - ухмыльнулся дед. - На той стороне ты недосягаем. Это ты их видел, а они тебя - нет.
   Все это с трудом укладывалось в уме, и, чтобы до конца понять смысл сказанного, я спросил:
   - А вы можете пойти со мной?
   - Я не могу. Это ведь ты помнишь меня.
   - А какой у вас сейчас год? - полюбопытствовал я.
   - Не знаю, у вас это вроде бы называется //до нашей эры//. А какой год, не скажу.
   - А откуда тогда вы знаете, что вам больше девяноста?
   - Я понял твои мысли. Мне стало ясно, что значит по-вашему возраст в годах, вот я и прикинул, очень приблизительно. - Да не щипай ты себя - синяки останутся, - посоветовал старик, заметив, как я пытаюсь убедиться в действительности происходящего.
   - Дед, ты что, колдун? - обратился я на //ты// на правах родственника.
   - Валяй, можно и на //ты//. Нет, я не колдун. Я тут ни при чем. Говорю - это ты вспомнил меня. Ну, как жизнь, что новенького? - спросил предок так обыденно, словно мы виделись не позднее как позавчера.
   - Дед, ты что, смеешься?! Столько новенького - не хватит жизни рассказать обо всем.
   - А давай коротко. Вы тоже воюете до сих пор?
   - Да, войны не прекращаются, а оружие такое страшное, что и представить себе не можешь.
   - Ясно, а животных едите?
   - Да, - ответил я, и чтобы хоть как-то вступиться за своих современников, добавил: - Сейчас у нас есть движения пацифистов и зеленых, которые...
   - Можешь не продолжать, я вижу твои мысли. Пацифисты, мазохисты, альтруисты - навыдумывали слов, а суть не меняется. В наше время тоже есть нормальные пацаны, а есть ублюдки.
   Не знаю, сколько времени продолжалась наша необычная беседа. В конце концов далекий предок покачал головой и подвел горестный итог:
   - В общем, люди стали добрее, но не все и не намного. Очень медленно учатся. Столько времени прошло. Время дается для того, чтобы понять все и стать лучше. Цивилизация наша порочна. Видимо, нет золотой середины. Если ты слишком добрый - тебе залезут на голову. Если ты щедрый - оставят без штанов. Не получается, чтобы все были добрыми и щедрыми. Это только утописты допускают. Но на то они и утописты, чтобы долдонить утопии. Вселенная посмотрит, посмотрит на нашу цивилизацию, да и уничтожит как неисправимую. И начнется все сначала. Может быть, все пойдет по другому пути развития. Хотя мы со своим порочным умишком другого пути и представить не можем. Плохо это кончится, - вздохнул он и протянул мне камень, похожий на золотой самородок. - Это тебе на память.
   Я взял холодный тяжелый кусочек породы и прикинул вес на ладони. //Грамм двести//, - решил я и спросил деда-философа, к какому народу он относится.
   - Первая мысль: сколько за него можно выручить, да?! - подначил меня дед и ухмыльнулся, сощурив синие глаза.
   Мне стало неловко, однако от подарка я не отказался и быстренько спрятал его в карман.
   //А может, я собираюсь употребить его на добрые дела//, - нашел я оправдание.
  
   - Наши предки пришли с той стороны, где появляется свет. Пересекли широкую воду и стали жить по соседству с другими племенами, что охотились в густых лесах. Они постоянно воевали со своими соседями, мы были сильнее других, пока не появилось племя сильнее нашего. Черные люди - это их ты видел на той стороне поляны. Страшный народ. С врагами они справляются, даже не применяя мечей и луков. Лишь несколько человек, и ваш покорный слуга в том числе, могут противостоять их чарам, воспринимают их как обыкновенных, ну, может быть, очень ловких воинов. Они охотятся за нами. Нас осталось совсем мало, да и то все мы перемешались с другими племенами, так что кто я и кто ты - не знаю.
   Старик назвал мне племя, в котором он жил, но я забыл это слово и сколько ни старался - вспомнить не могу.
   Разговаривая со своим предком, я никак не мог понять - как этот древний безграмотный человек так складно изъясняется.
   - Да что тут непонятного? - удивился предок. - Это не я изъясняюсь, это твоя память, опираясь на твой интеллект, рассказывает тебе прошлое. Память нельзя стереть, она передается с кровью. Воспитание - сильная вещь, но память крови дает о себе знать. Человек рождается воином или ремесленником именно потому, что его предки были воинами или ремесленниками. И воспитать его, не учитывая памяти крови, очень сложно, а иногда просто невозможно. У вас это называется способностями...
   Слушая своего предка, я чувствовал, как меня начинает переполнять гордость. Приятно было осознавать, что в моих жилах течет кровь такого необыкновенного человека, который легко противостоял чародеям, считая их просто хорошими воинами.
  
  

Глава 3

//Тебя не было тринадцать минут//. Мой прадед - воин.

Спасение бегством в свое время.

  

Бывает так, что мы совершаем поступки,

абсолютно не свойственные характеру. Что

это? Может быть, рудименты оставшиеся

от предков, как усы и борода?

  
   Я хотел спросить у старика, кто был его отец, но в это момент с ветки вспорхнул тяжелый филин, а черный лоснящийся конь громко заржал и рванулся на привязи.
   Все произошло так быстро, что я почти не успел ничего понять. В одно мгновение старик оказался верхом на коне, вставшем на дыбы. Филин летал, ловко маневрируя между деревьями, то зависая на месте, то вдруг взмывая вверх и падая оттуда на головы всадников, окруживших небольшой клочок свободного пространства, на котором находились мы с моим прапрадедом. Громкие крики на непонятном языке, запах хвои и конского пота, мелькание темных фигур всадников, окруживших стоянку, - все это смешалось в необычную, но очень знакомую картину. Не знаю, почему я теперь не чувствовал страха, напротив, какое-то пьянящее чувство сумасшедшей отваги, неизвестно как возникшее в моей душе, заставило схватить тяжелый топор с длинной ручкой, лежавший рядом с деревом, на котором мы только что сидели. Уверенно отбивая удары, которые наносил мне всадник своим кривым звенящим мечом, я смеялся и чувствовал, как ловко получаются у меня все движения. Я узнал нападавшего - это его я видел в зарослях ивы. Может быть, то, что я не верил в реальность происходящего, а может, слова старика, который сказал мне, что все закончится хорошо, или все вместе давало мне столько силы и ловкости. Вдруг я увидел второго воина, неожиданно возникшего рядом с первым. Отбиваться стало труднее, и я почувствовал, что начинаю терять силы. Следует помнить, что мне тогда не было и пятнадцати лет, и сражался я с мужчинами, большую часть жизни проводившим в таких развлечениях. Все тяжелее и тяжелее становился топор, все медленнее и неправильнее становились мои движения. Вместе с силами я начал терять отвагу и уверенность, даже появилось ощущение безысходности и равнодушия...
   - Беги! Беги назад, через поляну! - крикнул старик, выбив ногой кривой меч из рук всадника, который занес его над моей головой. Вслед за мечом, упавшим к моим ногам, свалился и сам воин, голова его откатилась в сторону и посмотрела на меня удивленными красивыми черными глазами.
   Воспользовавшись моментом, я бросился через поляну, слыша за спиной крики сражающихся и звон железа, заглушаемые стуком собственного сердца. Я бежал сквозь густые облака тумана, вновь окутавшего все вокруг. Туман был настолько густой, что я не видел земли под ногами и больше всего боялся споткнуться и упасть.
   Оказавшись в зарослях ивы, я осмелился обернуться и, все же споткнувшись о корягу, растянулся на мокрой земле. Вскочив на ноги, я посмотрел назад, но, к удивлению, не увидел ни поляны, ни старика, ни остальных участников невероятных событий. Не было елового леса, не было огромного боевого филина и красавца коня. Туман, окутавший окрестности, так же внезапно развеялся, словно его и не было вовсе. Вокруг были все те же ивы, клены и //финики//. Ничего не могло подтвердить того, что все рассказанное мной действительно произошло. Хотя, нет, одно доказательство было - в моем кармане лежал самородок, подаренный предком. Я чувствовал его вес.
   Оглядевшись по сторонам, я нашел свои следы, по которым и вернулся к отцу. Он, ничего не подозревая, продолжал рыбачить. К моменту моего возвращения начался настоящий клев. Отец просто не успевал забрасывать удочку, как поплавок тут же уходил под воду. В эмалированном ведре плескался добрый десяток желто-зеленых окуней.
   Все произошедшее со мной казалось теперь простым сновидением. Я не стал рассказывать отцу о своем приключении, а просто сказал, что заблудился, и поинтересовался, сколько времени я отсутствовал. Отец поправил часы, растянутый ремешок которых крутился на запястье правой руки, и сказал:
   - Ровно тринадцать минут. А что такое?
   - Мне показалось, дольше.
   - Нет, я засек время, когда ты уходил. А что у тебя с лицом? - удивленно спросил отец. И тут я вспомнил о маскировочной грязи, высохшей и стянувшей кожу.
  
   Может быть, и правда, это было короткое головокружение от избытка кислорода, с непривычки опьянившего меня - городского мальчишку. Но чем больше проходит времени с того памятного дня, тем яснее я понимаю, что это было не простое наваждение, - Андрей замолчал и протянул руку к расписанному казахским орнаментом фарфоровому чайнику.
   Было видно, что рассказчик очень возбужден нахлынувшими воспоминаниями: глаза горели, голос иногда дрожал и срывался, и тогда, смутившись, он начинал кашлять, чтобы побороть волнение. Движения его стали нервными, и еле заметно задрожали руки.
   - Очень часто я вижу один и тот же сон, - продолжил Андрей, плеснув чаю на дно кисюшки. - Вернее будет сказать: сон на одну и ту же тему. Вот только события всегда разворачиваются по-разному. Мне снятся воины с черными раскосыми глазами и белой, как снег, кожей, напавшие тогда на нас с прадедом. Иногда я сражаюсь с ними в одиночку. Тогда обычно мне вонзают меч в грудь или в спину, и я просыпаюсь, крича от боли и ужаса. Бывает, что отражаем нападение вдвоем с дедом, стоя спина к спине. В таких случаях, как правило, победу одерживаем мы. Долго потом перед глазами мелькают изрубленные тела всадников с кривыми мечами. Кстати сказать, во сне я очень здорово владею любым оружием, словно меня с пеленок обучали этому искусству. Непременные участники сражений - вороной конь и огромный пятнистый филин, бросающийся в лица врагов. Я никогда не видел этой птицы, разве что по телевизору, но во сне она настолько реальна, что я могу разглядеть каждое перышко...
   - Может быть, и та встреча с прадедом тоже приснилась тебе? А теперь кажется, что это было на самом деле? - высказал предположение Олег, которого в этой истории поразило присутствие знакомых ему персонажей - старика в шапке с собачьим хвостом и белокожих черноглазых людей, о которых он уже слышал от старого историка по имени Каиржан Ильясович. Странным образом возникали в его судьбе люди, имеющие отношение ко всему происходящему с ним в последнее время. Он вспомнил Шолпан - внучку той самой женщины, встречи с которой ждали все присутствующие вместе с ним в юрте. При воспоминании о девушке Олег ощутил странное щемящее чувство тоски и желание снова увидеть необыкновенные озорные глаза и услышать звук ее голоса.
   - Наверное, так и есть - это был сон, короткий и яркий, как нокдаун после хорошего удара в челюсть, - согласился Андрей, надолго замолчал, потом поменял позу и принялся жевать давно остывшие баурсаки, как бы давая понять, что повествование окончено.
   Надобно учесть, что была уже глубокая ночь, а в это время суток все воспринимается по-особенному. Каждый углубился в себя, переживая впечатления от странного рассказа.
   Молчание прервал Омарбек, предложив выйти покурить. Все, кроме Германа и бывшего боксера Ермека, вышли из юрты.
   Ночь была светлая, полная луна висела низко, казалось, что при желании можно разглядеть вулканы и кратеры. Говорить не хотелось, все молча курили, любуясь звездным небом и слушая ночную музыку степи. Вдруг где-то далеко завыл волк, и сразу же захрапели и заржали испуганные кони.
   - Как воет, зараза, - сказал Олег. - //Кровь в жилах стынет//, сказал бы я, если был бы поэтом.
   - Это луна на него так действует, - поддержал Талгат.
   - Луна на всех действует, и на людей тоже. На некоторых особенно. У меня был знакомый... - вспомнил Омарбек. - Пошли в юрту, что-то прохладно, - не договорил он и, затоптав брошенный окурок, первым вернулся в тепло //гостиницы//.
   - Что ты говорил про знакомого? - спросил кто-то у Омарбека, когда вся компания вернулась в юрту.
   - Да все насчет того, как лунный свет действует на некоторые тонкие натуры. Был у меня один приятель, не знаю, где он сейчас. Он рассказал мне историю, которая произошла с ним как раз в такую лунную ночь, как сегодня, - Омарбек громко зевнул и замолчал, о чем-то задумавшись.
   - Ну, рассказывай, раз начал, - попросил Андрей.
   - А спать мы сегодня будем? - для приличия поинтересовался Омарбек, в голосе которого чувствовалось нетерпение поведать свою историю.
  
  
  

Часть 12. Раздвоение реальности

  

Глава 1

Американский кантри. //Дип Перпл//, //Металлика// и //Всадник без головы//.

  

Наше сознание анализирует и

пытается придать смысл всему,

даже бессмыслице.

  
   Моего товарища звали Семеном. Вообще-то имя его Виктор, а фамилия - Семенов. Так что звали его Семеном. Если бы фамилия у него была Викторов, а имя - Семен, тогда его, конечно, звали бы Витькой. Мы учились на третьем курсе техникума и были из разных городов. Мест в общежитии на всех не хватало, и мы жили на квартире.
   Дом, в котором мы снимали комнату, находился на окраине городка. Прямо за огородом протекала река, так что забор возвышался над крутым обрывом. Когда мы выходили покурить, то, облокотившись на штакетник, могли наблюдать за плескавшимися в воде утками, сверкавшими темно-синими перламутровыми перьями.
   Вход в наше жилище был отдельный, и, чтобы попасть к себе, приходилось обходить вокруг дома по узенькой бетонной отмостке. Дверь в изолированное помещение сделал проживавший здесь когда-то сын нашей хозяйки, в молодости страшный пьяница и гуляка. Когда его выгнала жена, пришел жить к матери и, чтобы чувствовать себя независимым и иметь возможность приводить в гости друзей и подруг, устроил себе отдельный вход. Комната не сообщалась с остальным домом, а на том месте, где когда-то была дверь, сын выложил камин, которым мы очень гордились и использовали как приманку для девчонок. Камин по тем временам был невидалью, тем более в Казахстане. Зимой, правда, приходилось загораживать его листом фанеры - из открытого топливника страшно сквозило, нагоняя холод. Но зато, когда мы изредка разводили огонь, в комнате становилось очень уютно и даже несколько романтично.
   Комната была небольшая, в ней помещались только две кровати с журнальным столиком, на котором мы готовили домашние задания и устраивали //банкеты//. Между кроватями и камином оставалось не более двух квадратных метров свободного пространства. Стена напротив камина представляла собой одно большое окно с видом на соседние дома, стоявшие через дорогу, по которой очень редко проезжали автомобили. Лишь сантиметров сорок под окном были выложены из красного неоштукатуренного кирпича. Остальные стены бывший жилец оклеил полосатыми обоями болотного цвета, которые с огромным трудом смог достать с помощью знакомой подружки-товароведа. Над моей кроватью висели вырезки из журнала //Советский экран// с фотографиями Олега Видова в роли Мориса Джеральда из фильма //Всадник без головы//. А напротив, над кроватью Семена, красовался Гойко Митич с непроницаемым взглядом Зоркого Сокола. В общем, по тем временам, наш интерьер в стиле кантри был очень необычным. К тому же шторы были подобраны очень даже со вкусом, необычным для провинциального городка. Возле окна, на табурете стояла еще одна наша гордость - большой катушечный магнитофон, колонки висели на стенах по углам. Семен увлекался рок-музыкой: в его коллекции были записи с концертами таких знаменитостей, как //Биттлз//, //Роллинг Стоунз//, //Дип Перпл//, и даже первые альбомы знаменитой //Металлики//. Хозяйка, пустившая нас на постой, была глуховата, но когда мы с Семеном наглели по причине своей молодости и обои на стенах начинали потрескивать от слишком громкого звука, раздавался стук в стену, и музыка становилась тише.
   Стояла теплая летняя ночь. Луна, как сегодня, была полной и яркой. Мягкие матовые лучи проникали сквозь тонкую ткань штор, в комнате было довольно светло, словно мы находились в том регионе, где бывают белые ночи. Спал я тревожно и часто просыпался, не осознавая в полудреме, где сон, а где явь. Непонятная тревога рисовала бессмысленные картинки, смысл которых, ясен только до тех пор, пока полностью не проснешься.
   Я беспрестанно ворочался и, когда в очередной раз повернулся на левый бок, то увидел сквозь пелену неплотно сомкнутых век Семена, стоявшего возле своей кровати: глаза открыты и смотрят прямо перед собой тупым невидящим взглядом. Он то появлялся, то исчезал из моего сознания, сменяясь другими неясными видениями. На какое-то мгновение мысли прояснились, и я увидел, как мой товарищ направляется к выходу, вытянув перед собой руки. Что-то жуткое было в этой сцене, но я не проснулся полностью, а лишь тихонько окликнул Семена. А может, и не окликнул, а только собирался.
   Он не обратил на меня никакого внимания и медленно, очень медленно открыл дверь и вышел. //В туалет приспичило//, - успел подумать я и провалился в глубокий, все такой же тревожный сон.
  
  

Глава 2

//Спокойно, это просто сон//. Что же все-таки правда?

  

Не всегда можно верить даже

себе. Что же говорить о том, чтобы

верить кому-то?

  
   Утром, когда проснулся, обнаружил, что Семена нет, а вся его одежда висит на стуле. Я решил, что он ушел умываться, хотя это на него не было похоже, так как он всегда лежал //до последнего// и мне приходилось громко петь или читать Маяковского, чтобы вывести приятеля из себя и заставить покинуть постель.
   Семена не было нигде. Баба Настя тоже не видела, чтобы он уходил. Она вставала очень рано и хлопотала на кухне, возле окна, мимо которого нельзя было пройти незамеченным. Да и как он мог уйти - в одних трусах?! Мы с бабкой не на шутку разволновались и уже начали думать о том, какие меры принимать для поисков пропавшего, когда раздался стук в дверь и на пороге появился виновник, сопровождаемый участковым инспектором.
   - Ваш лунатик? - обратился полный пожилой лейтенант, явно мечтавший примерять погоны старлея.
   - Наш, наш! - обрадовались мы и пригласили участкового на чашку чая.
   - Спасибо, некогда. И так возился полночи, пока он в себя пришел и объяснил, кто такой. Я думаю, парень, к врачу тебе надо, - обратился он к Семену. - Слышал про такое, говорят - лечат. Ну, бывайте, - попрощался седой лейтенант. От улыбки его и без того узкие добрые глаза сделались похожими на щелочки.
   Семен стоял в одних трусах - участковый забрал свой китель, который был накинут на плечи парня. Вид у блудного постояльца был очень странный. Казалось, что он полностью погружен в себя и не осознает до конца, где он и чего от него хотят. Сколько мы ни тормошили его и ни взывали к совести, он так и не удовлетворил нашего любопытства по поводу ночных похождений.
   - Извините, - произнес он не свойственную для него фразу. От него скорей можно было ожидать, что он пошлет нас куда подальше, но никак не //извините//. После столь оригинального для данного индивидуума изречения он выскочил из кухни и побежал вокруг дома в съемную комнату, сверкая голыми ляжками.
   До самого вечера мне так и не удалось узнать о ночных приключениях товарища. Тот только отнекивался и словно избегал меня, находя каждый раз новую причину, чтобы отложить разговор.
   Мы смылись с последней пары и, купив две бутылки //Рислинга//, отправились домой. Но еще до самого вечера нам так и не удалось выкроить времени для задушевной беседы. Сначала по приказу бабы Насти отбывали //трудовую повинность// на огороде, занимаясь поливом и прополкой. Потом просто необходимо было выполнить работы по черчению - это был //хвост//, и завтра оставалась последняя возможность от него избавиться. Когда спала жара, позанимались гантелями, искупались и только к десяти часам вечера наконец разлили по первому бокалу приятного кисловатого вина.
  
   - Прежде чем я начну свой рассказ, - торжественно произнес Семен, - я должен взять с тебя клятву, что, во-первых, ты не будешь смеяться, а во-вторых, все останется между нами.
   - Могила, - пообещал я, сгорая от нетерпения. Семен налил еще по трети бокала, не соблюдая этикета, без тоста и непременного //чоканья//, одним глотком выпил и приступил к повествованию.
  
   Я проснулся оттого, что играла музыка и кто-то звал меня по имени.
   - Витя, Витя, - слышал я откуда-то издалека женский голос. - Иди ко мне, - звал он меня ласково. Голос был незнакомый, тихий и будто обещающий сообщить что-то очень важное для меня. Несмотря на кротость и ласку, слышавшиеся в этом голосе, мне почему-то было очень жутко и совсем не хотелось никуда идти. Однако ноги сами повели меня, как будто знали, куда именно следует нести непослушное тело. Я вышел из дома и не узнал нашего двора. Я находился в совершенно незнакомом месте. Все здесь было непривычно и незнакомо. Даже расположение дома относительно земельного участка поменялось. Оглядываясь по сторонам, я вдруг увидел, что и дом, из которого вышел, совсем не тот, в котором мы живем. И стоит он в зарослях старых плодовых деревьев, которых никогда не было на участке бабы Насти. Было очень темно. Я не видел ни одной звезды. Луны тоже не было. Я скорее ощущал окружавшее меня пространство, чем видел. Тут я снова услышал музыку и зовущий меня голос. Я пошел на него. Вскоре наткнулся на забор и каким-то локаторным зрением увидел штакетник, разбегающийся в разные стороны и теряющийся в темноте. Голос и музыка доносились откуда-то издалека, и я пошел вдоль забора, надеясь отыскать калитку. Чем дальше я уходил, тем труднее было разглядеть забор, вдоль которого я двигался, а в какой-то момент он просто исчез. Рядом я увидел очертания крыш, пошел на них и наткнулся на невидимую преграду. Ощупывая то, что остановило меня, я понял, что это все тот же забор. Но я не видел его! Я чувствовал пальцами шершавую поверхность деревянных реек, даже шляпки гвоздей, но самого забора не было. Я напряг зрение, и мне удалось разглядеть воду под ногами, будто я стоял на дне неглубокого ручья. Но ручья тоже не было! Я обнаружил это, встав на колени и почувствовав ладонями сухую жесткую траву, растущую вдоль невидимого забора. Я стал продвигаться как слепой, касаясь руками штакетника и вдруг нашел калитку. Со скрипом повернулась она на несмазанных петлях и пропустила на другую сторону невидимого мира.
   - Витя, Витя, иди ко мне, - звал меня голос, сопровождаемый музыкой, стиля и направления которой я никак не мог разобрать. Сколько ни шел я на зов, он как будто держался от меня на одинаковом расстоянии.
   Неожиданно стало светлее - на небе загорелись звезды и появилась полная луна. Вокруг меня был дачный поселок. Но как я мог здесь оказаться?!
   Двигаясь по неширокой улице, я со страхом и удивлением озирался по сторонам, пока не налетел лбом на что-то невидимое. Я не видел того, на что я наткнулся - перед глазами была все та же улица, заканчивающаяся тупиком из зарослей кустарника. Скорее всего, дорога поворачивала в каком-то месте. Ощупывая пространство перед собой, я обнаружил разогретую за день кирпичную стену, пошел вдоль нее и снова больно ударился обо что-то голенью.
   Я пробовал закрывать глаза и двигаться исключительно на ощупь, но не было никакой разницы - картинки стоявшие передо мной, не исчезали. Я ощутил сумасшедший страх, когда понял, наконец, что все, что я вижу, совсем не то, чем является на самом деле.
   //Спокойно, это просто сон//, - убеждал я себя, но ощущения убеждали меня в обратном. Холодная поверхность бетонных ступеней, которых я не видел, но осязал руками, уходила вверх. На четвереньках я начал подниматься по ним, но видел перед собой все тот же забор и длинную дачную улицу. Гладкие бетонные ступени, ночная прохлада и лунный свет - вот что казалось наиболее реальным. //Так что же все-таки правда? - ломал я голову, - то, что вижу, или то, что чувствую?//
   Вдруг музыка стала громче и начала приближаться. Свет фар легкового автомобиля неожиданно ослепил глаза. Машина мчалась прямо на меня! И тут я узнал музыку - это была композиция //Металлики// - //Master of pupрets//...
  
  

Глава 3

//Кто же это на самом деле?// Раздвоение сознания.

Неужели снова Степановна?

  

Не все в нашей жизни объясняется физическими

законами, не все подчиняется основным инстинктам

и даже логике. А может быть так:

когда забыть нельзя, запомнить невозможно?

  
   Услышав это, Герман вздрогнул, а Талгат, Владимир и Олег воскликнули хором:
   - Что-о-о?!
   Рассказчик удивленно посмотрел на своих новых знакомых:
   - Что такое? Чему вы так удивились?
   Друзья, ошеломленные услышанным, не знали, что ответить. Ощущение массового психического расстройства словно невидимым покрывалом накрыло сознание. Они переглядывались, выпучив глаза, и ничего не отвечали.
   Ночь, таинственная романтичная обстановка оправдывала необычные поступки. Омарбек не сильно обеспокоился выходкой наших героев и после некоторой паузы продолжил рассказ от имени своего товарища:
   - Машина мчалась так быстро, что я не успел отскочить в сторону, а только зажмурился и сжался в комок, ожидая ужасных последствий, но музыка проскочила сквозь меня и начала удаляться. //Значит, это не реальность, - решил я, - я на ступенях - вот что правда//. Так я взбирался все выше и выше. А видел только, как ползу на четвереньках по грунтовой дороге. Теперь я особенно не старался цепляться за видимые предметы, больше полагаясь на ощущения рук. Тут произошло и вовсе невероятное - зрительные и тактильные ощущения поменялись местами! Я увидел, что мои колени стоят на ступенях грязного темного подъезда, а руки чувствовали накатанные автомобилями колеи с травой между ними. Я посмотрел вверх и увидел над головой чердачный проем с открытой крышкой, а руками ощутил ствол дерева, возникшего на моем пути. Высоко-высоко в черном небе горели яркие звезды. Я ухватился за невидимую ветку, которую нащупал вытянутой вверх рукой и подтянулся слабеющими мышцами. Глазами же я увидел, что приближаюсь к чердачному проему, взбираясь по металлической лестнице. Теперь мои руки чувствовали шершавую поверхность ветвей, а глаза видели перекладины пожарной лестницы. Музыка удалялась, а голос, звавший меня, доносился сверху.
   Голос был уже рядом, и, когда до проема оставалось несколько сантиметров, в нем резко показалась женская голова со свисающими вниз распущенными волосами. Волосы коснулись моего лица, но почувствовал я, как меня обдало потоком сырого ветра. Большие черные глаза, длинные ресницы и выразительно очерченные губы. Каштановые волосы волнистыми локонами падали вниз, словно горный ручей - я почувствовал сырую прохладу. Несмотря на милые черты, лицо, внезапно показавшееся в проеме, настолько испугало меня, что я чуть не сорвался, уж и не знаю с чего: то ли с лестницы, то ли с дерева. Молодая женщина казалась слишком красивой, и я решил, что встреча с ней не предвещает ничего хорошего. //Кто это на самом деле? - со страхом подумал я. - Если лестница - дерево, то девушка... кем может оказаться она?//.
   Незнакомка протянула руку, я ухватился за красивые длинные пальцы, а почувствовал, что держусь за тонкую костлявую ладонь с сухой дряблой кожей. //Может быть, ее и нет вовсе. Я ведь не чувствую тепла руки//, - успокаивал я себя, все так же подчиняясь ужасному гипнозу...
  
   Семен замолчал, разлил вино по бокалам и произнес тост, казавшийся ему очень подходящим к случаю:
   - Не дай бог никому испытать такое, - сказал он, мы стукнулись бокалами и выпили. После этого он еще долго молчал. Видно было, что собирается с духом: дыхание стало частым и громким, а в глазах появилась тревога. Я не торопил, деликатно молчал, закусывая холодной сосиской.
   - Потом началось самое ужасное, - наконец продолжил он свой рассказ. - Я вылез через чердачный люк на крышу и вдруг увидел, что все снова поменялось местами. Я стоял под деревом на краю дачного проезда, никого рядом не было. Девушка была рядом - я чувствовал ее присутствие и слышал голос, но не видел.
   - Пошли со мной, - сказала она и взяла меня за руку. Теплые пальцы взяли мою кисть, но вместо девушки я вдруг увидел седую старуху в одежде, которую смело можно было назвать саваном. Я оцепенел от ужаса и напрочь лишился воли. Она вела меня за собой, а я, как ребенок, плелся сзади, разглядывая худые острые линии тела, которое просвечивало сквозь прозрачную ткань длинной ночной рубашки. Я чувствовал ее руку, но она не держала меня, а шла впереди на расстоянии трех шагов. Неожиданно перед глазами как будто замелькали кадры старого немого кино: то я стоял на крыше многоэтажного дома, то под деревом на краю дачного поселка, то видел тонкую стройную фигуру девушки, то она исчезала, оставляя свой голос, которым говорила за нее лохматая седая старуха. Мне показалось, что я существую в двух мирах одновременно и мое сознание разделилось надвое.
   - Ты должен найти его, - сказала старуха голосом девушки. Смысл этих слов был абсолютно непонятен, но они показались мне каким-то страшным заклинанием.
   Когда она подвела меня к краю площадки, я уже не мог определить, где я теперь: на крыше или под деревом - все мелькало, не оставляя никакой возможности хоть за что-то зацепиться сознанием. Вырвав свою руку из теплых цепких пальцев, я бросился от края крыши и вдруг увидел тот самый тополь, который рос где-то далеко внизу, в несуществующем дачном поселке. А может, наоборот: поселок был, а крыши не было, была девушка, а не старуха? Тополь был необыкновенно высоким, каким не может быть дерево этой породы. Картинка перестала мигать и зафиксировалась. Я не стал задумываться, тополь это или что-то другое. Хватаясь за ветки, начал карабкаться вверх, спасаясь от ужасной старухи, но вдруг, подняв голову, увидел, что сверху, вниз головой, как ящерица, спускается та самая девушка, которой прикидывалась старуха. Длинные волосы свисали, а легкое летнее платье сбилось в подмышках, обнажив голое загорелое тело. Все это выглядело так жутко, что я заорал и начал спускаться обратно на землю. Руки мои чувствовали металл перекладин пожарной лестницы, а глаза видели ветви могучего тополя. Это был кошмар! Вдруг снизу меня схватили за ногу, и я опять увидел преследовавшую меня старуху.
   - Ты что, с ума сошел?! А ну, слазь! - закричала она мужским голосом и потянула вниз. В глазах потемнело, я перестал видеть и упал на холодный бетонный пол.
   Потом со мной происходило такое, что невозможно описать словами. Я уже не мог определить, что я вижу, а что ощущаю. Чувства смешались в настоящий хаос, и я даже начал сомневаться, происходит это со мной или меня вообще не существует как физической субстанции. Возникло ощущение, что я некий нематериальный дух, переживающий состояние нескольких людей одновременно. Потом вообще все исчезло, и я потерял сознание...
  
   Это участковый стащил меня за ногу с лестницы, по которой я пытался выбраться на крышу девятиэтажного дома. Когда я спросил о девушке и старухе, он сказал, что какую-то девчонку сняли в эту же ночь, но с другой крыши, не в его районе. А про старуху он ничего не слышал...
  
  

Часть 13. Последователи Коперфильда

  

Глава 1

//Вставай, апа зовет//. Желтые драконы. Олег узнает, что надо Степановне. Слезное прощание.

Иностранца можно узнать по глазам, потому что

он думает на другом языке. Выходит, что мы

видим это. Значит ли это, что мы видим мысли,

но не можем их прочитать?

  
   Когда стало ясно, что рассказ окончен, Олег спросил:
   - А где сейчас твой товарищ? Есть с ним связь? - больше всего не хотелось, чтобы Омарбек начал спрашивать, зачем он ему, и Олег, решив схитрить, добавил:
   - Я знаком с одним психиатром, который такие болезни запросто лечит.
   - А что ты тогда здесь делаешь? - усмехнулся Омарбек.
   - У меня другая проблема, врач ей не поможет.
   - Вообще-то я давно не видел Семена. Он сейчас живет в Каратау. Последний раз мы общались по мобильнику, наверное, полгода назад.
   Омарбек достал телефон и принялся нажимать кнопки, роясь в памяти аппарата.
   - Ага, вот. Записывай, - наконец сообщил он и продиктовал номер.
  
   Олегу показалось, что он лишь на минуту закрыл глаза, когда его разбудил Герман.
   - Вставай, апа зовет, - тряс он за плечо. На входе стояла Алия - дочка пастуха, секретарь по совместительству.
   - Ночью спать надо было, а не болтать, - упрекнула она и вышла из юрты. Олег поднялся и последовал за девочкой.
   Ермек с внуком, по-видимому, уже побывали у бабки и собирались в обратный путь. Дед лил воду в радиатор из пластиковой бутылки, а внук с любопытством наблюдал за его действиями.
   Увидев Олега, Ермек поручил мальчишке закончить дело и подошел к парню.
   - Ну, желаю удачи. Аллах даст, свидимся, - мужчина протянул Олегу руку. - В жизни всякое бывает, - добавил он, - предлагаю обменяться телефонами.
   Олег занес номер в память мобильника и продиктовал свой.
   - Есть, - констатировал Ермек.
   - Что апа? Обнадежила? - поинтересовался Олег.
   - Она сама не разговаривает, все через девчонку эту - Алию. Та сказала, что можно пеленки выбросить. Посмотрим...
   Ермек не успел договорить, когда раздался звонкий окрик:
   - Эй, джигит! Ты что, хочешь бабку разозлить?! Психанет и прогонит! Давай, бегом! - кричала Алия.
   Интерьер юрты, являвшейся кабинетом для приема, был не совсем обычный. Можно сказать, оправдывал ожидания. Особенно бросались в глаза несколько художественных произведений, выполненных на выделанной стороне больших, неровно обрезанных шкур. Рисунки в стиле наскальной живописи представляли собой неаккуратные изображения странных животных с неправильным количеством конечностей и хвостов. Непонятно, какими красками рисовал художник. Приглушенные красные и коричневые тона больше походили на темперу или акрил. Было ощущение, что готовые //холсты// мяли и топтали ногами, чтобы добиться эффекта старины. Надо отдать должное - это удалось: предметы выглядели очень древними и ценными. Картинки были заключены в прямоугольные рамки, нарисованные черной и кроваво-красной краской по краям шкур. Рамки были построены из сплетений непонятных иероглифов и растительного орнамента. Приглядевшись, можно было разобрать среди прочих элементов фигурки человечков в различных позах, словно выполняющих гимнастические упражнения. Силуэты завораживали взгляд, и, когда Олег засмотрелся на них, ему вдруг показалось, что фигурки и в самом деле начали двигаться. Они то наклонялись, то выпрямлялись, то делали какие-то движения руками и ногами. Это было что-то вроде эффекта мультипликации - взгляд не мог удержаться на одном изображении и постоянно бегал с фигурки на фигурку. Шкуры висели по периметру юрты, на деревянных решетках, сделанных из узких темно-коричневых реек. Как и в той юрте, где ночевал Олег со своими друзьями и новыми знакомыми, пол почти полностью был устлан коврами. Сразу было видно, что они натуральные, сотканные очень давно. У входа лежали два резиновых автомобильных коврика. Здесь же, возле двери, стоял кустарный табурет с желтым металлическим тазом, накрытым темно-зеленым платком с казахским орнаментом. В противоположной от входа стороне Олег разглядел настоящую китайскую ширму. Желтые гибкие драконы с длинными, как у сомов, усами ползали по черному фону, извиваясь между пагодами с причудливыми плавно изогнутыми крышами. Из-за ширмы выглядывал край деревянной полутораспальной кровати без ножек и спинок, вернее, от кровати остался один матрас, обрамленный доской из облагороженной стружечной плиты. Также из мебели здесь была старая армейская тумбочка, низенький круглый стол, на краю которого стояла двухконфорочная газовая плита. Чайник, занимавший одну из конфорок, скорее всего, был старинный и дорогой, покрытый басмой и глубокой чеканкой, искусно выполненной каким-то древним мастером. Похожую посуду Олег видел в краеведческом музее. Несколько больших глиняных пиал, составленных одна в другую, тоже представляли собой работу не сегодняшнего дня. Потертая временем роспись, украшавшая пиалы, больше походила на фрески эпохи Возрождения. Как можно было пользоваться такой бесценной посудой, которая могла быть гордостью музейной экспозиции или антикварной лавки с хорошей репутацией? В воздухе стоял пьянящий аромат трав, используемых для приготовления снадобий. Пучки и веники висели повсюду, создавая впечатление, что находишься в висячем саду Семирамиды. Приятное чувство покоя и даже сладкой эйфории постепенно проникало в разум. Но благостное ощущение отлетело, вспугнутое окриком:
   - Эй, бала, чего стоишь? Кель, отыр, - прервала мысли парня сидевшая в темной части юрты старуха. Олег, войдя, даже не заметил ее; керосиновая лампа слабо освещала пространство, создавая таинственный полумрак.
   Он уселся напротив целительницы на сложенном вдвое толстом верблюжьем одеяле и протянул ей доску с заклинаниями. Бабка Жания склонилась над ней и принялась ощупывать пальцами вырезанные символы. Олегу хотелось рассмотреть легендарную старуху, и он начал бессовестно ее разглядывать: круглое, но худое, густо испещренное морщинами лицо; прядь седых волос, выбившихся из-под зелено-коричневого платка; сильно выделяющиеся скулы, обтянутые желто-коричневой кожей; губы, сохранившие прежние красивые линии, но очень морщинистые. Брови, несмотря на возраст, были темными и очень аккуратными, хотя старуха, понятное дело, давно уже не ухаживала за ними. Если верить, что бабке больше ста лет, то для своего возраста она выглядела очень неплохо, а при наличии воображения можно было представить, какая это была красавица лет эдак шестьдесят тому назад. Женщина почувствовала на себе взгляд и посмотрела на Олега. Темные глубокие глаза опять показались невероятно молодыми и знакомыми. Олег смутился и принялся смотреть //мультфильмы//, нарисованные на шкурах. Бабка еще минут пять поводила пальцами по знакам, затем отложила доску в сторону и без всяких объяснений уперлась сухой ладонью в лоб Олега. Веки потяжелели, и сознание его мгновенно провалилось в темноту безграничного небытия...
   Так же, как и утром, когда его разбудил Герман, Олегу показалось, что он лишь закрыл и сразу открыл глаза, но старуха, только что сидевшая напротив, уже хлопотала у плиты, а его тормошила Алия.
   - Все, айналайн, просыпайся, другие тоже ждут.
   - Не понял, как все? - удивился Олег, когда наконец пришел в себя и вспомнил, где находится.
   - Свеча, которую ты не поставил на могиле, где она? В ней причина, - сообщила девчушка. - Доску я отдала твоим друзьям, от нее лучше избавиться, хотя она может тебе помочь.
   Старуха даже не повернулась к //пациенту//, словно потеряв к нему всякий интерес.
   - А откуда вы про свечу узнали?
   - Ты сам все рассказал. Апа два часа с тобой мучилась. Придется постараться, иначе кошмары не закончатся никогда, - продолжала //выписывать рецепт// шустрая девочка. - Тебе надо найти какого-то Семена. Знаешь, кто это? И, не дожидаясь ответа, движением головы указала на выход, недвусмысленно давая понять, что прием окончен.
   Олег поблагодарил бабку, оставил на платке, покрывавшем тазик, несколько крупных мятых купюр и покинул юрту. Состояние тревоги и растерянности охватило его. Что делать? Как найти проклятую колдунью и как быть со свечой? А может, она сама явится? А Семен? Как он мог больше десяти лет назад видеть события, произошедшие в позапрошлые выходные, когда Талгат, Герман и Владимир носились по дачным улицам на //двенашке//? Еще он вспомнил деда в шапке с собачьим хвостом из рассказа Андрея. //Может быть, и это не случайно? Не мешало бы записать номер его телефона//.
   Солнце было уже высоко. Значит, правда, что Олег пробыл на //приеме// не меньше двух часов и не заметил этого, а может, просто забыл или старуха помогла забыть. Он покопался в своих ощущениях, оставшихся после пребывания в гипнотическом состоянии, но не обнаружил ничего, словно это время вычеркнули из памяти. Так бывает после глубокого сна, в который проваливаешься от усталости или под действием наркоза, когда любой промежуток времени пролетает как тысячная доля секунды. Помнились лишь последние слова девочки, из которых ясно было одно: надо что-то делать - //само не пройдет//, как говорят хирурги. Но что делать - этого ему не сказали, а ведь это самое главное. Единственной зацепкой для того, чтобы начать действовать, был Семен.
   С новыми знакомыми прощались, словно с родственниками перед долгой разлукой: обнимались и похлопывали друг друга по спине. Произносили эмоциональные, даже слегка сентиментальные речи. Оставалось только пустить слезу для полноты картины, но, к счастью, этого не произошло. Наши герои уселись в машину, просигналили напоследок: //Фа-фа! фа-фа-фа!// и, подняв облако пыли, направились в сторону города. Олег оглянулся и увидел, как Андрей и Омарбек машут высоко поднятыми руками.
   Что-то театральное было в этой сцене: будто заканчивался последний акт спектакля с недодуманным окончанием. Так иногда поступают режиссеры, предоставляя недоумевающему зрителю самому решить, каким должен быть финал...
   - Слушай, а где эта свеча? Не выбросил случайно? - спросил Талгат после того, как Олег пересказал итоговую речь дочки пастуха, секретаря и санитарки по совместительству.
   - Я сам думаю об этой проклятой свече. И, черт возьми, не могу вспомнить, куда подевал. Может, найдется. В моем доме некому порядок наводить, а я, вроде бы, не выбрасывал.
   - Ну, найдешь ты ее? И что дальше? - громко спросил Владимир, сидевший за спиной Олега, стараясь перекричать игравшую музыку.
   - Надо по порядку, - тоже громко предложил Герман и выключил приемник. - Сначала свеча, потом Семен, - уже тише добавил он. - Кстати, ты пробовал ему дозвониться?
   Олег достал мобильный телефон и нашел нужный номер. Но, к сожалению, связи все еще не было, и попытку пришлось отложить.
  
  

Глава 2

//Норма - понятие относительное//. Жил да был черный кот за углом... Оживший герой Вальтера Скотта. Пустая гостиница.

  

Говорят, что первое впечатление обманчиво.

То же говорят и о внешности. Опираясь на свой

жизненный опыт, смею утверждать, что это

скорее исключение, нежели правило.

  
   Компания подъезжала к городу. Наступала ночь. Поднявшийся ветер закрыл звезды холодными серыми тучами. Пошел мелкий моросящий дождь, напомнив недавние приключения, случившиеся в такую же погоду. Тягостная и унылая атмосфера воцарилась в салоне автомобиля. Хотелось в уютное тепло, включить все осветительные приборы, телевизор, услышать, как шумит закипающий чайник и забыть хотя бы на время все эти неправдоподобные жуткие истории, произошедшие с ними и услышанные от других.
   Когда машина пересекала перекресток, дорогу перешел большой черный кот. Именно перешел: неторопливо, вызывающе, вразвалочку, даже повернул голову и посмотрел в сторону автомобиля. Два ярких зеленых фонарика зловеще блеснули в свете фар.
   Олег затормозил, сдал назад и повернул направо. Кот остановился, сел под окном низенького глинобитного дома и проводил взглядом одинокую, словно сгорбившуюся машину, удаляющуюся по пустой ночной улице.
   Прошлая бессонная ночь давала о себе знать, и друзья решили найти недорогую гостиницу и переночевать в Акбасаре. Все равно оставалось не менее четырех часов езды, а ночью - и того больше. Нужную гостиницу нашли быстро, по той простой причине, что других в городе и не было.
   - Да-а-а, господа, это какой-то постоялый двор, а не гостиница,- высказал свое мнение Талгат, когда машина въехала в ворота, услужливо распахнутые ночным сторожем, бывшим в одном лице еще и швейцаром, и дворником. Довольно странно было увидеть его подметающим двор в начале первого ночи.
   - Что это вы, батенька, по ночам метете? - искренне полюбопытствовал Владимир, поднося зажженную зажигалку сторожу, который уже успел //стрельнуть// сигарету у потенциальных постояльцев.
   - Во-первых, я сторож, а во-вторых, не могу я здесь спать после того как одна дамочка приезжая переночевала. С тех пор она постоянно мне является.
   - Начинается, - сокрушенно произнес Герман.
   - Вы хотели сказать, снится? - с надеждой поправил Владимир.
   - Нет, дорогой, именно является.
   - Что, //дама сердца//?
   - Ага, видел бы ты эту даму!
   - А ее не Белая Горячка звали, случайно?- вступил в разговор Олег.
   - Зря ты так, парень, - обиделся мужчина, - я, конечно, выпиваю, но в меру. Свою норму знаю.
   - Норма - понятие относительное, - сумничал Олег и помог ему закрыть ворота.
   Сторож-швейцар снова закурил, взяв сигарету, любезно предложенную Олегом. Компания уселась на лавочке возле лестницы, ведущей к парадному входу гостиницы, устроив общий перекур. Ступени были деревянные, как и само двухэтажное здание. Постройка старая, но еще довольно крепкая. Деревянные окна первого этажа поменяли на пластиковые, но до второго этажа дело не дошло, поэтому окна даже в темноте заметно отличались. Фонарей на территории было много, но горели только два, так что вид старого слабо освещенного здания вызывал неприятные мысли. К тому же свободно разросшиеся клены, занимающие почти всю территорию, накрывали двор шатром из переплетенных ветвей, закрывая небо, и без того зашторенное тучами.
   Сторож, куривший на лавке с нашими героями, отлично гармонировал с мрачностью здания и окружающего кленового парка. Он был тягостно молчалив, одет во все темное, к тому же небрит, черноволос и черноглаз. На вид ему был лет сорок, хотя, наверное, он был не намного старше парней, исключая Олега. С большим, загнутым как у орла носом, густыми бровями и широкой волевой челюстью, он походил на разбойника из романа Вальтера Скотта. Крепкая широкоплечая фигура и шрам, пересекавший неправильно сросшуюся бровь, еще больше усиливали это сходство. Никто из парней, наверное, и не удивился, если бы он вдруг сунул пальцы в рот, громко свистнул, и из-за черных кривых деревьев выскочили друзья-разбойнички.
   - Ну, что, пора на покой? - низким хриплым голосом спросил сторож, докурив, и точно запустил сигарету, которая описала траекторию горящего самолета с конечной точкой в урне. - Надолго к нам?- поинтересовался он, поднимаясь по скрипучим ступеням.
   - До утра, - ответил Владимир, взявший на себя в этот раз роль дипломата. - А что, много жильцов в гостинице?
   - Вчера спортсмены съехали, так что, кроме вас, только один. Он, правда, скоро две недели живет. Бухает, но платит исправно.
   Слово //исправно// прозвучало странно и непривычно, будто и впрямь здесь была не гостиница, а постоялый двор позапрошлого века.
   - Осенью студенты заселяются, да иногда молодым семьям комнаты сдаются. Вообще-то, гостиница наша уже почти продана под застройку какой-то коммерческой фирме. Никак один вопрос решить не могут - здание ведь старинное, тысяча восемьсот какого-то года. Мол, памятник исторический. Только памятник этот скоро развалится или крысы его съедят.
   - Хорошая реклама, может, другую гостиницу поискать? - ухмыльнулся Владимир.
   - Не бойся, насчет грызунов - это я так, для красоты слога, смотри, какой у нас крысолов, - мужчина указал на большого черного кота, сидевшего под стулом на вход. - Недавно прибился.
   Владимиру показалось, что это тот самый кот, который двадцать минут назад переходил дорогу. Кот посмотрел в сторону прибывших, прищурился, словно ухмыльнулся, и задремал.
   Из комнаты, находившейся позади администраторской стойки, вышла средних лет женщина, казашка. Было видно, что ее разбудили, тем не менее она приветливо поговорила с полуночниками и, улыбаясь зелено-карими глазами, выдала сторожу ключи от четырехместного номера на втором этаже. Одета она была в гостиничную униформу, во времена Лермонтова сказали бы: //в стиле мадам Рекамье// - просто, но со вкусом, и светилась каким-то неуловимым обаянием. Взяв предоплату и пожелав спокойной ночи, женщина сразу же скрылась за высокой старинной дверью, выкрашенной во время последнего ремонта блестящей перламутровой краской. Надо сказать, что ремонт был выполнен довольно грамотно, интерьер выдержан в классическом стиле, но без избытка декоративных элементов, присущих этому направлению. Арочные своды проемов, потолочный плинтус с объемным рисунком, розетки люстр с тем же рельефом и белый багет, обрамляющий зеркала холла и коридоров - вот все, что говорило о стиле. Цвет стен - светлый, даже не цвет, а оттенок белого. Пол небольшого холла облицевали светлой серо-коричневой плиткой, а в коридорах настелили ковровое покрытие того же цвета, но на полтона темнее.
   Номер, в котором предстояло провести остаток ночи, был отделан теми же материалами, что холл и коридоры, и в тех же цветах. Лишь копии известных картин Левитана и Шишкина, висевшие над каждой кроватью, выделялись яркими пятнами. Помещение было довольно просторным, с высокими окнами и потолком, отчего казалось не очень уютным и даже прохладным.
   Сторож-дворник, а теперь еще и консьерж, заверил, что постель свежая и принес из буфета кое-что из холодных закусок. Наскоро перекусив, друзья улеглись спать. В гостинице было тихо, за окнами тоже, только где-то далеко, в центре города, проносились запоздалые автомобили, нарушая абсолютную тишину.

Глава 3

//Курить - здоровью вредить//. Разбойник, спортсмен и дамочка. Последователи Коперфилда.

  

Кто знает, может быть, наши сны -

это лишь подготовка к существованию

в другом, нематериальном мире.

  
   Олег неожиданно проснулся, словно его кто-то толкнул в бок. Пискнув телефонной кнопкой, посмотрел на ярко засветившийся в темноте экран. Было два тринадцать. Выходит, что с того момента, как он уснул, прошло не более часа. Сон отступал, в голову лезли мысли. Олег знал: если сейчас поддаться и начать рассуждать о чем-либо, то пролежит так до утра. Ночь - худшее время для принятия решений. Мало того, что пришедшие в голову идеи днем зачастую оказываются нелепыми или даже смешными, еще и чувствуешь себя разбитым и усталым, как в студенческие годы после разгрузки товарного вагона. Пытаясь отделаться от возникающих образов, Олег решил воспользоваться всем известным бесполезным советом и принялся считать. Но цифры упорно превращались в мысли и, проворочавшись около часа, он предложил себе сходить в туалет и покурить, хотя сам не понимал и даже в какой-то степени презирал людей, специально встающих для ночных перекуров. Сигареты лежали на подоконнике. Слегка отодвинув жесткую, словно металл, ткань шторы, Олег невольно глянул в окно и увидел сторожа, тот сидел на лавке у входа. Фонарь светлым пятном картинно выделял ночной пейзаж.
   Сначала Олег не заметил фигуры человека, с которым, эмоционально жестикулируя, говорил сторож, - тот стоял в темноте. Приглядевшись, он увидел собеседника, который то кивал головой, то мотал ею, видимо, в знак протеста, и вдруг неожиданно указал на окно, в котором стоял наш герой, и оба посмотрели вверх. //Курить - здоровью вредить//, - мелькнуло в голове. Олег отпрянул в сторону, закрыл шторы и затаился. Появилось предчувствие чего-то нехорошего.
   //Что-то затевают//, - думал Олег, стоя перед занавешенным окном. Минуты через две он решил снова понаблюдать за странной парочкой и осторожно выглянул в узкую щель между шторами. Мужчины исчезли. Тогда он начал осматривать весь двор, все так же стараясь не выдать себя. Во дворе никого не было, во всяком случае, Олег никого не увидел. //Опять последствия пережитого, - решил парень. - Скорей бы утро//. Он снова распахнул шторы и смело показался в оконном проеме. В ту же секунду за спиной, в тишине коридора, раздались тихие шаги, заставившие его испуганно вздрогнуть. Олег бесшумно подошел к двери и, приставив ухо, прислушался. Шаги приблизились и стихли. Потом послышался шепот нескольких человек. Слов было не разобрать, тем более что громко бьющееся сердце мешало что-либо услышать, да еще кто-то из друзей завидно храпел, как пьяный извозчик. Олег хотел уже нажать клавишу выключателя и разбудить всю команду, как вдруг шепот прекратился и шаги удалились вглубь коридора. Дождавшись, когда шаги стихли, Олег очень медленно, как сапер на разминировании, повернул механизм английского замка. Что-то подсказало ему нехитрый прием, и он, встав на колени, медленно приоткрыв дверь, выглянул в слабо освещенный длинный коридор, высунув голову в нескольких сантиметрах от пола. В тусклом свете энергосберегающих ламп двигалась странная троица: уже известный нам сторож-дворник, незнакомый мужчина среднего роста в спортивном костюме, ладно сидящем на сухой подтянутой фигуре, и молодая стройная женщина в белой ночной сорочке до пят. Когда они дошли до правого крыла коридора и остановились возле высокого, во весь рост, зеркала, Олег вдруг с ужасом увидел, что девушка словно прозрачная. Сквозь плавные, как будто воздушные формы тела он разглядел большого черного кота, нагло дремавшего на ее руках. Олег видел длинные волнистые волосы, складки ткани и даже легкий рельеф мышц под воздушной одеждой, но видел и то, что было за женщиной, словно неожиданно обрел фантастическую возможность проникать взором сквозь предметы. Конечно, это открытие ошеломило его, и он попытался посмотреть сквозь сторожа и человека в спортивном костюме, однако с ними этот фокус не удался. Пока парень экспериментировал, девушка опустила кота на пол перед зеркалом, и вся необычная троица принялась внимательно следить за его поведением. Кот обнюхал зеркало и направился дальше по коридору. Сторож глянул на наручные часы, покачал головой и пошел в том же направлении. Женщина и //спортсмен// последовали за ним. Подойдя к следующему зеркалу, кот остановился, зевнул и без всякого обнюхивания просто вошел в него, как в распахнутую дверь. Олег напряг зрение, надеясь убедиться в том, что это действительно дверь, но ничего не вышло - это было высокое блестящее зеркало. Сторож необыкновенно галантно, что совсем не вязалось с его внешностью, поцеловал даме тонкую прозрачную руку, обнял человека в спортивном костюме, и те вслед за котом исчезли в стеклянной поверхности зеркала. Оставшись один в пустом коридоре, сторож с явной грустью провел по гладкой поверхности ладонью, извлек противный свистяще-воющий звук и, повернувшись, направился в сторону //наблюдательного пункта//. Олег опомнился, осторожно, двумя пальцами, затворил дверь, и, не теряя времени на замок, бросился под одеяло. Едва он успел войти в роль спящего, как дверь еле слышно отворилась. []
   - Это тебе приснилось, - услышал Олег громкий шепот. Ужас охватил его, но инстинкт самосохранения заставил резко приподняться на постели. В слабо проникающем с улицы свете он с трудом разглядел закрытую дверь. Друзья мирно спали, и даже //пьяный извозчик// перестал храпеть, перейдя на тихое //пых-пых//, будто где-то далеко усталый паровоз, замедляя ход, въезжал в депо.
   Олег встал с кровати, подошел к двери - она была заперта. Тогда он все так же медленно и бесшумно открыл замок и вышел из комнаты. Пустотой и полумраком встретил его коридор. Ничто не подтверждало того, что здесь несколько минут назад разгуливала необычная компания, в которой среди прочих самым интересным экземпляром была стройная прозрачная дамочка.
   Тихо-тихо, на носочках, подкрался Олег к тому самому зеркалу и попытался войти в него, закрыв глаза. //Бах!// - ударился он лбом о холодное стекло и от боли присел на корточки. //Да, я не Коперфилд//, - снова вспомнил Олег знаменитого фокусника. Растирая ушибленное место, невольно глянул в зеркало и... перед своим отражением увидел красивую девушку с котом на руках! Она в упор смотрела на Олега, тиская кота и прижимая его к своему лицу. Парень зажмурился, тряхнул головой, стараясь отогнать видение. Это ему удалось - девушка с котом исчезли. Увидев широко раскрытые безумные глаза, Олег не сразу сообразил, что это его собственное отражение, и чуть было не вскрикнул, но вовремя сообразил, с кем имеет дело. Постояв еще несколько минут и не разглядев больше ничего кроме себя и стены напротив, он покрутил пальцем у виска и показал язык человеку в зеркале. Тот, конечно же, не остался в долгу и ответил тем же.
   Остаток ночи Олег проспал как убитый. Его разбудил голос Талгата, который весело напевал, принимая душ. //У солдата выходной, пуговицы в ряд//, - доносилось из ванной комнаты. Горячей воды в гостинице не было, видимо, ледяные струи каким-то образом и навеяли воспоминания о тяготах и лишениях воинской службы.
   - А вам слабо?! - спросил Талгат, выйдя из ванной и безжалостно растирая раскрасневшееся тело.
   - Вот это сон... - потягиваясь в кровати и ни к кому не обращаясь, проговорил Олег.
   - Что, сударь, Шолпан приснилась? - поинтересовался Владимир, прищурив глаза и хитро улыбаясь.
   - Да, блин, какая-то //Алиса в Зазеркалье//, - проигнорировал шутку Олег и вкратце рассказал свой сон, изредка прерываясь на утренние процедуры.
   - Я вижу, мой бледнолицый брат, - обратился к Олегу Герман, глядя на его смуглое, сильно загорелое лицо, - события последних дней оставили свой мрачный отпечаток в вашем сознании. Мы собираемся начать распутывание вашего дела с некоего Семена, который, возможно, является теперь любимым пациентом специальной клиники. С таким подходом к окружающей действительности возникает опасение и за ваше эмоционально-психическое здоровье...
   - Хорош, Герман, - прервал речь Владимир. - Перевожу на язык племени апачи: не грузись, относись ко всему проще, иначе крыша съедет.
   Друзья собрали вещи, спустились в буфет, выпили по большому бокалу крепкого чая, попрощались с лучезарной консьержкой и направились к машине.
   Олег, пока прогревали двигатель, решил посидеть на лавке. Что-то не давало ему покоя. Несмотря на советы товарищей, он принялся оглядываться по сторонам в надежде увидеть сторожа.
   - Счастливого пути, - услышал он знакомый голос: тот, о ком думал, спускался по ступенькам. Казалось, что он прячет глаза. Олег остановил его вопросом:
   - Что, теперь в гостинице один клиент остался?
   Мужчина некоторое время помолчал, как бы обдумывая ответ, прищурился, что еще больше сделало его похожим на лесного разбойника, и довольно неуверенно ответил:
   - Он сегодня ночью, вернее, утром съехать изволил.
   //Вот опять - //съехать изволил//,- подметил Олег. - То //платит исправно//, то //съехать изволил// - как в позапрошлом веке//.
   - А котяра? Тоже съехал? - ехидно улыбнулся Олег.
   - Коты, как известно, сами по себе, свободные натуры. Сегодня там, завтра здесь. Ладно, некогда мне, - махнул рукой сторож и пошел прочь.
   //А эта дамочка, с которой вы по ночам по коридорам бродите, она кто? Это из-за нее вы не спите?// - хотел спросить Олег, но яркое солнечное утро, звуки работающего двигателя, смех друзей, куривших возле машины и все остальное, такое обыденное, настойчиво убеждало его в том, что очередное ночное приключение - просто сон, сверкнувший в уставшем от впечатлений мозгу. И вообще, как могут такие люди, как он и его друзья, воспитанные отъявленными материалистами, верить во все эти сказочные истории? Как могут они, сохраняя серьезное выражение лица, слушать и рассказывать все это? Он вспомнил последние слова, услышанные в юрте бабки Жании, и они тоже показались ему сущим вздором. От таких мыслей Олегу стало не-обыкновенно легко, но и немного грустно.
   - Это тебе приснилось, - услышал он знакомую фразу, произнесенную шепотом. Сторож-дворник-консъерж удалялся не оборачиваясь...
  
  

Глава 4

//Не надо шастать по мирам//. Действующие лица, включая кота.

  

Поэт сказал, что жизнь - театр, а люди в нем -

актеры. Хотелось бы знать,

кто пишет сценарий и распределяет роли.

  
   Машина выехала из города. Дождь, моросивший всю ночь, прекратился, солнечные зайчики весело запрыгали на темно-зеленом капоте. Дорога успела просохнуть, но далеко впереди блестели лужи-миражи.
   - Если рассмотреть твой сон, как сюжет фантастической повести, то в чем смысл, где логика и, самое главное - какова мораль? - обратился к Олегу Талгат, успевший первым занять место рядом с водителем. Настроение было хорошее, хотелось поговорить, нужна была тема.
   - Начнем с действующих лиц, - предложил Владимир и высунул голову между подголовниками сидений. - Первый - это успевший полюбиться всем сторож. Второй - человек в спортивном костюме. Это, я думаю, и есть тот самый жилец, две недели пропивающий деньги. И третий персонаж - полупрозрачная девица.
   - Ты забыл кота, - добавил Герман, который сидел, откинув голову на спинку заднего сиденья.
   - А консьержка? - спросил Талгат.
   - Милая женщина будет у нас на вторых ролях, так сказать, для массовки, - безаппеляционно заявил Владимир.
   - А я? - обиделся Олег.
   - Ты вообще молчи, - пошутил Владимир. - Ты у нас - технический консультант, если что не так - поправишь.
   - Ну, валяйте. А я послушаю.
   - Я думаю, дело было так, - тем же уверенным тоном продолжила голова, торчавшая между сиденьями. - Дама - либо давнишняя знакомая //спортсмена//, безвременно почившая и пришедшая за ним из другой реальности, либо они не были знакомы до того, как она вышла из параллельного мира. Наш герой в спортивном костюме влюбился по уши и поэтому запил, не желая оставаться без нее в своем скучном жестоком мире.
   - В том и другом случае героиня отвечала взаимностью, поэтому решила забрать любимого с собой, - предложил Талгат.
   - Несомненно. Теперь дальше. Чтобы уйти в тот, другой мир, нужны ворота, так называемый портал. Этим порталом и явилось зеркало. Одно-единственное, его они и искали.
   - А кот? - снова вспомнил своего любимого героя Герман.
   - Вот он как раз и мог определить место выхода. Или входа, как пожелаете.
   - А причем тут сторож? Я не вижу его роли, - вставил свою фразу технический консультант.
   - Ты ведь сам говорил, что он постоянно поглядывал на часы?! - удивился Владимир. - Выходит, он один знал точное время, когда откроется портал. Наш //разбойник// не кто иной как проводник между двумя мирами. А кот - его помощник. Я скажу больше. Помните, какие странные словечки и обороты он употреблял в своей речи? Так вот: он сам попал сюда из конца восемнадцатого века. Сколько лет гостинице? Ему еще больше. Ну, что скажете, Олег Николаевич? - повернулся он к водителю.
   - Что ж, неплохая интерпретация. А мораль?
   - Гм... - Владимир задумался.
   - Не надо шастать по мирам, - подвел итог Герман, - выбирай один. Вдруг в следующий раз портал по графику откроется лет через триста, а то и через тысячу. Так что определяйся. Что скажете, господин консультант?
   - Если честно, все как-то скомкано и не видно связи. И вообще, хотелось бы понять, для чего в нашей повести появились эти герои.
   - Ну что ж, тогда - продолжение следует...
   Собеседники замолчали и задумались. Вдруг зазвонил чей-то мобильник.
   - Привет, золотая, - ответил Герман, поднеся аппарат к уху, - часа через три будем. Жарьте цыпочек.
   Ура! Есть связь! Все бросились звонить. В салоне стоял такой гвалт, что приходилось одно ухо затыкать пальцем, чтобы не мешал говоривший рядом. Накопившиеся заботы и проблемы отодвинули на задний план мысли обо всех невероятных событиях, случившихся в последние две недели. Мистика мистикой, а жизнь диктует свои правила...
  

Эпилог

  
   Если человеческий мозг работает всего на пять процентов, что же будет, когда мы научимся думать, используя его хотя бы на двадцать? Все станем гениями? И каких гениев будет больше: злых или добрых? А если гений - норма, значит, гениев нет? Или появятся люди, которые будут думать на двадцать пять - тридцать процентов? Какие последствия для человечества несет развитие? Есть гипотезы о том, что на Земле уже существовали цивилизации более высокого уровня, чем наша. Почему же они исчезли? А может, не исчезли, а просто перешли в другую, более удобную и совершенную форму - нефизическую, нематериальную? Что готовит нам разум?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Литературно-художественное издание

Андрей Борисович АНТОНОВ

СВЕЧА

Фантасмагорическая повесть

Книга 1

Художник А. Антонов

Редактор О.Князева

Формат 60х84/16.

Тираж 100 экз.

Издательство //Амфора//

644001, Омск, ул. Лермонтова, 93

Тел./факс: (3812) 56-31-28

e-mail: amfora2002@inbox.ru

  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"