Annotation

     Целью данного повествования является желание рассказать о боевом пути, проделанном мною и моими дорогими товарищами - разведчиками взвода управления 2 дивизиона 6 Тяжёлой миномётной Берлинской орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского бригады прорыва РГК в годы заключительных сражений Великой Отечественной войны.

     Я стремился более подробно, хронологически, изложить события тех дней такими, какими сохранила их моя память, пронеся через тридцать пять лет мирного труда. Поэтому данное повествование не претендует на полноту изложения фактов, но до некоторой степени отражает дни подготовки к боям и фронтовые будни не только моего дивизиона, но и в целом нашей бригады, закончившей свой боевой путь в логове фашизма - Берлине.

     В запасных полках вести о маршевых ротах "солдатская молва" приносит задолго по поступления приказа. Не стал исключением из этого правила и 25 запасной артиллерийский полк, в котором оказался я весной 1944 года. Вслед за маршевой ротой, ушедшей на пополнение самоходной артиллении, "молва" принесла весть, что следующим будет отбор во вновь формируемую миномётную часть. Потихоньку поговаривали, что часть будет оснащена совершеннейшим новым видом вооружения и вскоре выедет на фронт.

     Мои товарищи правдами и неправдами стремились вырваться из полка и как можно быстрее оказаться, хотя и в опасной, но такой дорогой сердцу каждого фронтовика, обстановке. Поэтому последние вести солдатской почты многих из нас устраивали и мы с нетерпением ждали приезда "покупателей", так в запасных полках называли представителей частей, отбиравших пополнение для своих подразделений.

     В один из июньских дней выстроили нас на плацу за землянкой штаба полка - разведчики, вычислители, связисты - всего человек тридцать. Вскоре появились и "покупатели". Среди них выделялся старший лейтенант в очках. Вьющийся чуб выбивался из под небрежно надетой пилотки, над карманом гимнастёрки орден "Отечественная война" и Гвардейский значок. Его несколько не строевая фигура обращала на себя внимание. Интересуемся: " Кто такой?" Передают: "Разведчик - артиллерист". А перед ним идёт подтянутый, с хорошей строевой выправкой, лейтенант: ищет желающих в связь. Пропускаем лейтенента, ждём старшего. Последнего интересует: военная специальность, образование, с какого времени в армии, кем и где работал до призыва, кем желал бы быть в новой части и др.

     Рядом со мной в строю стоял мой товарищ по полку Семеновский Валериан Александрович. Вопросы старшего лейтенанта, а главное - его специальность разведчика, заставили нас переглянуться, дав понять друг другу: " Это то, что нам нужно".

     Разговор со старшим лейтенентом решил всё и мы с Валерианом оказались во взводе разведки 2 дивизиона 6 Отдельной Тяжёло-миномётной бригады прорыва РГК, а офицером, "купившим" нас - начальник разведки этого дивизиона гвардии старший лейтенант Гомберг Соломон Львович.

     Бригада формировалась на базе двух миномётных полков, на вооружении которых ранее были 120 миллиметровые миномёты. После тяжёлых боёв на Западном фронте и Витебщине, поредевшие части полков были отведены в марте 1944 года с фронта на отдых и здесь, в Гороховецких лагерях, объединены в одну воинскую часть.

     Гороховцы. Кузница военных кадров, место отдыха и переформировок многих воинских частей. Кому, побывавшему в них, не памятны песчаные дороги, изнуряющая летняя жара, когда увязая по щиколотку в песке, еле тащишь ноги после напряжённого дня тактических занятий в поле. А эти землянки с трёхярусными нарами, вмещавшие в своё нутро по два артиллерийских дивизиона ..., и постоянно, сосущее ощущуние под ложечкой, не утихающее и после обеда по третей тыловой норме. Недаром солдаты, посмеиваясь, каламбурили: "Кто в Гороховцах не побывал - тот горя не видал".

     Мы пришли в часть в самый разгар напряжённой учёбы и подготовки подразделений к грядущим боям. Встретил нас дружный боевой коллектив разведчиков. Многие из них прошли большой боевой путь, о чём говорили их опыт, знания, боевая выучка и награды, украшавшие грудь. Особенно выделялись командир отделения разведки старший сержант Великович Олимпий Наумович, или Липа Наумович, как мы звали его в то время, разведчик Гришин Павел Иванович, сталинградец Соловьёв и другие. Все они оказывали нам, молодёжи, огромную помощь в учёбе, делились своим богатым боевым опытом и в дальнейшем стали истинно верными боевыми друзьями.

     Я с Семеновским В.А., как более грамотные попали в отделение младшего сержанта Аглуллина Карама Аглулловича, недавно, как и мы, прибывшего в дивизион после окончания школы АИР (школа артиллерийской инструментальной разведки).

     С укомплектованием отделений взвода, приступили к напряжённой учёбе. Изучали методы ведения артиллерийской разведки, работы с приборами. Учились ориентироваться на местности, ходить по азимуту, работать с картой, распознавать цели и вести их засечку с применением необходимых приборов. Особенно увлекала работа в поле по привязке наблюдательных пунктов, огневых позиций, определению расположения засечённых целей. Работа "на время" по подготовке данных для стрельбы и корректировка огня захватывала, вызывала азарт. С неменьшим интересом изучали материальную часть и личное оружие.

     Ежедневная работа в поле закрепляла теоретические знания, прививала навыки в практической работе, закаляла физически. Всё это сыграло неоценимую роль в нашей дальнейшей нелёгкой работе на фронте.

     В июле месяце бригада получила новое вооружение: не бывалые до этого по мощности 160-ти миллиметровые миномёты. Началась усиленная работа по изучению нового оружия, выявлению его особенностей. На полигонах велась пристрелка боевыми минами.

     Подготовка подразделений близилась к завершению. Со дня на день ожидали приказа на выезд на фронт. И вот 8 августа бригада, поднятая по тревоге, грузится в эшелоны на станции Золино, в 70 километрах от Горького. Прощайте, Гороховцы!

     Первая остановка на нашем пути была на Окружной железной дороге в Москве. С каким нетерпением ждали мои товарищи - москвичи приезда в Москву, как они рвались, хотя бы на часок, забежать к родным, обнять на прощание отца, мать .... Но времени не было, эшелоны продолжали своё движение к фронту.

     И вот перед глазами солдат, собравшихся у настеж раскрытых дверей теплушек, замелькали зелень лесов, полей, пути-дороги, что измерили они своими ногами, полустанки, сожжённые города и сёла, разрушенные станции, памятные многим по длительным за них боям. Эшелоны шли по "зелёной улице", не останавливаясь на маленьких станциях, вперёд, на запад.

     Дробно стучали колёса вагонов на стыках рельсов, летели, теряясь в неоглядных лесах Белоруссии, солдатские песни.

     При подходе к Минску стало ощущаться приближение фронта. Чаще объявлялись воздушные тревоги. Неоднократно появлялись немецкие бомбардировщики, наполняя воздух треском пулемётных очередей, воем сирен и сбрасыванием на эшелон авиационных бомб. Участились остановки из-за разрушений железнодорожного полотна, причинённых бомбёжками. Эшелоны продвигались медленно, осторожно, как бы крадучись. Личный состав дивизионов был приведён в боевую готовность. Спали уже не снимая сапог и не раздеваясь, с личным оружием под руками, лишь распускив посвободнее ремни.

     Столица Белоруссии Минск, недавно освобождённая от немецко-фашистких захватчиков, встретила сплошными развалинами. Город нельзя было узнать. Все важнейшие постройки, мосты, парки, стадионы и театры лежали в руинах, и на местах жилых кварталов остались пустыри, покрытые грудами битых кирпичей и обломков.

     Наш путь близился к концу. В ночь на 12 августа бригада выгрузилась в районе Волковысска и с рассветом начала движение своим ходом, на автомашинах в зоне действия 2 Белорусского фронта.

     Шли бои под Ломжей, в предместьях Варшавы Праге, на плацдармах по рекам Нарев и Висла. В середине сентября был закончен разгром Ломжинской группировки и освобождён город Ломжа. Войска противника были отброшены за реку Нарев по всему фронту.

     Наступательные бои на участке 1 Белорусского фронта были прекращены и войска правого крыла 1 Белорусского фронта и левого крыла 2 Белорусского фронта перешли к обороне, что бы предоставить им отдых и произвести пополнение.

     К этому времени Советские войска завершили изгнание немецко-фашистских полчищ с территории Советского Союза, восстановили Государственную границу СССР, за исключением Курляндии, и частично перенесли боевые действия на территорию фашистской Германии и восточно-европейских государств.

     2 и 3 Белорусские фронта, занимая оборону по линии Юрбург-Августовский канал - Ломжа - Сероцк, имели на реке Нарев два плацдарма.

     1 Белорусский и 1 Украинский фронты занимали оборону по линии предместье Варшавы Прага - река Висла - Ясло и имели три плацдарма в раоне Магнушев, Пулава, Сандомир.

     В начале сентября бригада получила приказ сосредоточиться в районе Белостока. Дивизионы разместились в лесу неподалёку от местечка Супрасль. Началась кропотливая напряжённая подготовка к грядущим боям. Одновременно с учёбой рыли землянки, строили клуб, оборудовали учебный полигон для стрельбы - гордость нашего дивизиона, благоустраивали территорию. Появиласть прямая, как стрела, передняя линейка, арка на входе в расположение дивизионов. Против каждой землянки любовно оформлялись барельефы с лозунгами. Старшина дивизиона Андрейчук Алексей Иванович организовал строительство бани.

     В середине сентября заметно похолодало. И как приятно, после дня напряжённых занятий в поле присесть на земляные нары около весело потрескивающей печурки. Согревшись, разомлев в тепле кто-то прилёг на нарах, кто пишет письмо, другой просто мечтает. Тепло располагает к задушевным беседам, а то и просто рассказам. Как правило в любом подразделении имеется балагур, свой "Василий Тёркин". У нас во взводе разведки эту роль выполнял разведчик Лемешко Семён. Этот, никогда не унывающий кубанский казак, как он всегда себя величал, был начинён массой небылиц, случаев, анекдотов и , наделённый природным юмором, всегда ноходил, даже в критической обстановке, смешное. И не приведи господь попасть на его острый язычок! Чаще других доставалось от него его дружку Пархоменко Ивану.

     Вот так сидят вечерком у печурки мои дорогие друзья, то подначивают один другого, то ведут задушевные беседы, а иногда кто-нибудь, с грустинкой в голосе запоёт: "Бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза...!

      Частыми гостями стали в подразделениях артистические коллективы, выездные бригды, ансамбли. Частенько во вновь выстроенном клубе выступает художественная самодеятельность. Зарекомендовали себя на этом поприще и наши товарищи по взводу топогорафы-вычислители Заргаров и Нурмамедов Алишах. Они исполняли отрывки из "Аршин Малалан" и другие вещи из айзербайджанского репертуара.

     Для занятий взвод облюбовал живописный уголок в двух километрах от расположения дивизиона на берегу небольшой речушки Супрасль, напротив большого польского села Студзянки. Наблюдательный пункт был выбран на скате, круто опускающемся к реке. Вычислители обрабатывали засечку целей, привязку наблюдательных пунктов и огневых позиций, разведчики - совершенствовались в ведении наблюдения за "противником", определении целей.

     Прошли дивизионные, а затем и бригадные занятия. Наш взвод отмечен как наиболее слаженный, сработавшийся боевой коллектив.

     Занимались в поле половину дня. После обеда узнали приятную новость: сташина Андрейчук А.И. закончил строительство бани и приглашал взвод обновить её. А какая это радость! Кто был на фронте, знает что такое хорошая баня. Тем желаннее она была для моих товарищей, последний раз мывшихся в бане два месяца назад, перед выездом из Гороховцов.

     И вот мы в хозяйстве Андрейчука. На опушке леса, похожее чем-то на таёжную охотничью избушку, ощетинившись во все стороны свежим мхом, торчащим из пазов между брёвнами, возвышается сооружение. Это наша баня. Невдалеке от входа на камнях металлические бочки, наполненные водой с палающим под ними огнём.

     Из избушки вырывается пар, доносится ухание, плеск, хохот, блаженное кряканье. Заняв узкий полок, разведчики парились. Хлопья мыльной пены, мелькание в облаках пара голых разгорячённых тел. Друзья трут малиновые спины, хлещутся свежими берёзовыми вениками.

     - Эй, друг! Поддай пожарче, не жалей горячей! - слышится из клубов пара.

     А жара, как в аду. Жилистый Семён Лемешко двумя вениками с усердием обрабатывает спину друга Ивана Пархоменко. Иван, разомлевший от жары, пыхтит, охает, отдувается, а Семён, натянув на голову поглубже ушанку, с удвоенным старанием охаживает друга уже на половину голым веником. Даже понимавший вкус в бане сибиряк Складчиков Иван, наш шофёр, не выдержав, заступился за своего тёзку:

     - Полегче, Семён, уродом друга сделаешь ...

     - Ничего, потерпит ..., - не сбавляя темпа, приговаривал Семён,

     - Вот сейчас небольшой казачий массаж ... - и он быстро проводит костяшками пальцев по рёбрам друга.

     Иван взвыл и пулей вылетев через дверь наружу, теперь уже не своим голосом заорал! Это его встретил ведром ледяной воды Заргаров, только что вернувшийся с полными вёдрами с речки.

     Октябрь. Стоит прекрасная золотая осень.Увядая, природа представилась гаммой ярких осенних красок. Под ногами ковёр жёлтой листвы. А тишина ... Порой не верится, что где-то недалеко от нас идёт война.

     Во взводе разведки пополнение, а у начальника штаба дивизиона капитана Кодинца Василия Семёновича радость: нашёл в госпитале в Белостоке своего родного братишку Петра и привёз его к нам в бригаду.

     Взвод усиленно оттачивает своё боевое мастерство, готовится к заключительным бригадным учениям. А они уже близко, идёт усиленная подготовка района будущих стрельб. В районе целей выкопано семь шестинакатных блиндажей, оборудованы наблюдательные пункты, огневые позиции батарей. Отделение Аглуллина К.А. изрядно потрудилось с привязкой боевых порядков, оформлением боевой документации. Подготовлены данные по стрельбе по разведанным отделением Великовича О.Н. целям.

     21 октября целый день идёт проливной дождь. По тревоге дивизион, наладив переправу через р. Супрасль, занял боевые порядки. Завтра бригадные стрельбы. Будет подведён итог многодневного труда, оценена боевая выучка подразделений, их слаженность и умение действовать в боевой обстановке.

     Право открыть огонь по целям было предоставлено командиру лучшей батареи дивизиона капитану Терещенко. Сильно волновавшийся капитан, после первого выстрела успокоился и прекрасно отстрелялся. Цель была накрыта четвёртой миной. Также хорошо отстрелялись и командиры бругих батарей дивизиона. Командир дивизиона майор Волков в отличном настроении: смеётся, подшучивает над солдатами и офицерами. Не менее взволнованы и мы: это по нашим координатам, по нашим исходным данным стреляли батареи. Рад за свой взвод и его начальник гвардии старший лейтенант Гомберг С.Л.. Не мало сил и своих знаний отдал он нам, чтобы сделать взвод одним из лучших в бригаде.

     На второй день после стрельб, отделение ушло в район целей на определение результатов работы дивизиона. Район целей был перепахан, как после хорошей бомбёжки. Шестинакатные блиндажи разрушены, торчат развороченные брёвна накатов, кругом трёхметровые воронки разорвавшихся мин. За день привязали 152 разрыва и несколько камуфлетов. Промерами глубин камуфлетов были изумлены: тела неразорвавшихся мин прошупывались на глубине 4-5 метров. Кучность расположения воронок и глубина камуфлетов говорили о точности стрельбы и мощи наших миномётов.

     29 октября выпал первый снег, покрыв всё окружающее белым покрывалом. Но через два дня подул южный ветер и снега, как не было. Установилась промозглая, пасмурная погода. Бригада готовится к встрече 27-й годовщине Октября. Прибирается территория, подновляется наглядная агитация, выпускаются стенные газеты.

     7 ноября состоялось общее построение бригады. Ассистенты вынесли святыню части - Красное знамя бригады. Вот его алый стяг проплыл мимо замерших по команде "смирно" подразделений дивизионов и замерло около невысокой трибуны. Командир бригады гвардии полковник Арутюнян Самвел Семёнович поздравил солдат и офицеров с праздником, начальник штаба подполковник Марченко Пётр Иосифович зачитал праздничный приказ. После общего построения и торжественного марша праздник продолжался в дивизионах, а вечером в нашем клубе состоялся праздничный концерт.

     Всё чаще и чаще слышатся разговоры о выезде на передовую. Всем, как видно, приелось это "великое стояние" и изрядно надоело затянувшееся пребывание на одном месте. Поэтому приятна была весть о передаче бригады в подчинение командования 1-го Белорусского фронта, но и огорчала, так как бригада переставала быть "отдельной" и вливалась в состав 22-й артиллерийской дивизии.

     Вскоре у офицерского состава отобрали топографические карты района расположения бригады, началась интенсивная подготовка к предстоящему маршу. Ушли первые машины с минами для погрузки на железную дорогу. Идут последние приготовления к движению в подразделениях дивизионов. Последний раз помылись в нашей баенке. Настроение у всех приподнятое, как всегда бывает перед сменой обстановки.

     28 ноября бригада снялась с насиженного места и начала свой двухсоткилометровый марш в зону действия 1-го Белорусского фронта.

     Итак, мы снова в пути. Остался позади польский городок Заблудов. Машина взвода разведки впереди. Поджидая отставший дивизион, остановились в Забельске. Зашли напиться и немного передохнуть в один из домов. Старик-поляк рассказал про своё житьё-бытьё в оккупации, про бесчинства фашистских захватчиков в Забельске.

     Вскоре подошли машины дивизиона и мы опять в пути. Ночью произошла маленькая сценка. Остановились в небольшой деревушке. Пошли искать место для ночлега. Стучимся в в один из домов. Вдруг из окна в переулок выскакивает человек и старается спастись бегством. Не растерявшиеся разведчики быстро перехватили беглеца и привели к машине. Как после выяснилось, это был поляк, сбежавший из какого-то немецкого рабочего батальона и скрывавшийся в доме, в который мы стучали. Этот небольшой эпизод всё же отнял у нас порядочно времени и на отдых осталось часа два - три. Лишь немного забрезжил рассвет, после торопливого завтрака, тронулись в дальнейший путь.

     Вторую ночь на марше ночевали в городе Седлец. В 6-00 опять в пути. Часам к восьми добрались до деревни Ивове, пункта сосредоточения бригады.

     Для расположения дивизиона отвели участок леса неподалёку от деревни Лялино. Дорога, пропитанная влагой ежедневных дождей, разбитая сапогами солдат, колёсами машин и орудий разбухла, превратилась в непролазное месиво. Наш "газик" увяз в грязи по самые оси и не хватило сил двух десятков мозолистых солдатских рук, чтобы вызволить его из этого плена. Пришлось оставить машину на дороге и идти в дивизион за помощью. Только на второй день удалось освободить её и вытащить на сухое место. И стоял наш бедный "газон" такой жалкий, весь облепленный грязью, как бы жалующийся на свою нелёгкую службу солдату.

     На месте расположения дивизиона оказались готовые землянки, оставленные стоявшей здесь ранее воинской частью. Поэтому готовить новое жильё не было необходимости. Привели в порядок имеющееся и занялись своими хозяйственными делами. Погода ужасная. Ветер пронизывает до костей. С утра морозец, а к полудню пойдёт дождь со снегом. Дороги стали совершенно непроходимыми. Все наши старания привести их в какой-то относительный порядок давали малый результат.

     Землянки не были оборудованы печками. Нетопленное, настывшее их нутро отдавало прелью и невозможной сыростью. Промокшим, прозябшим за день на починке дороги солдатам, негде было отогреться, просушить обувь или портянки. Во взводе в основном была молодёжь, и поэтому, все эти невзгоды мало отражались на душевном настрое. Также слышались шутки, подтрунивание над самими собою и только изредка, как великое благо, вспоминали нашу землянку в лесу под Супраслью и излучавшую тепло, прославленную в песнях, печурку.

     В ставке Верховного Главного командования завершалась подготовка Висло-Одерской операции. Главный удар намечался с Магнушевского плацдарма, к переходу на который готовилась, сосредоточенная в районе деревни Ивове, наша бригада. Во всём чуствовалось приближение больших событий и мы готовились к ним. Каждая свободная минута этих дней отдавалась напряжённой учёбе, совершенствованию навыков работы в полевых условиях в любое время луток, в любую погоду.

     19 декабря конандир дивизиона майор Волков, начальник разведки гв.старший лейтенант Гомберг, прихватив с собою командиров батарей и двух разведчиков, выехали на плацдарм на рекогносцировку местности. С их возвращением, Аглуллина, меня и Семеновского вызвали в штаб дивизиона для подготовки карт предстоящего района боевых действий, составления полей невидимости, схем предварительного размещения боевых порядков и другой документации. На плацдарме, под руководством Великовича и командира отделения связи Осадчего, начали рыть котлован под блиндаж будущего наблюдательного пункта командира дивизиона. В лесу разведчики Соловьёв и Большаков заготовляют лес и рубят сруб для НП. Руководит всеми работами гв.ст.л-т Гомберг С.Л..

     В ночь с 23 на 24 декабря дивизион переправился на плацдарм и занял боевые порядки. Огневые взвода приступили к оборудованию огневых позиций. Мы по ночам продолжаем работы на будущем НП. Роем осторожно, тихо, маскируя под утро снегом выброшенный грунт. Работаем так, чтобы не привлечь внимания немцев, не дать преждевременно обнаружить себя. Место для наблюдательного пункта выбрано на небольшой высотке на скате, обращённом в сторону противника. Впереди, в ста метрах от нас, траншеи переднего края, а далее ничейная, нейтральная полоса. На некоторых участках нейтралка так узка, что из пехотной траншеи переднего края в ночной тишине слышны голоса немецких солдат и звуки губных гармошек. Передний край немцев проходит по плоской равнине и по окраине разрушенной до основания польской деревни Грабув-Пилица.

      Притихший в дневное аремя передний край с наступлением темноты неузнаваемо преображается. Перед глазами открывалось таинственное, печальное, красивое зрелище. В ночные часы немцы, побаиваясь неожиданностей ночной темноты, постоянно освещали свой передний край, выдавая своё беспокойство. Хвостатые звёзды ракет, очертив высоко в небе дугу, дробясь на бесчисленные изумрудные, золотые брызги, заливали своим мёртвым светом всё окружающее пространство, и погорев, гасли. Небо лихорадило от мигания этих звёзд, как бы отражало душевное состояние врага, а в траншеях переднего края застывшие фигуры, наблюдавших за полем солдат, напряжённо вглядывались в глубину ночи, обострившей до предела их зрение и слух. То тут, то там рассечёт небо цветная строчка пулемётной очереди и опять на какое то время передний край погружается в тревожную тишину и чернильную темноту ночи, чтобы при первом поводе взорваться вновь пулемётной дробью и фейерверком разноцветных огней.

     К 27 декабря в черне закончили сооружение наблюдательного пенкта. Собрали в котловане сруб блиндажа, перекрыли его четырьмя накатами брёвен. Над входом в блиндаж оборудовали из брёвен колодец наблюдателя. Зарыли землёй всё наше сооружение, соответствующим образом замаскировали. В колодце наблюдателя установили стереотрубу и приступили к круглосуточной разведке переднего края противника. Полотно панорамы местности всё плотнее и плотнее заполнялось обнаруженными целями, раскрывалась сложная сеть обороны врага, началась засечка обнаруженных целей.

     Привязку огневых позиций привели в дневное время. Подходы к переднему краю просматривались немцами и постоянно простреливались, поэтому привязку наблюдательных пунктов проводили ночью. Засветло вытянули в район НП алидадный ход, с опорных точек сделали засечки НП командира диизиона. С наступлением темноты привязали наблюдательные пункты командиров батарей, расположенные непосредственно на переднем крае, в боевых порядках нашей пехоты. Привязка объектов в ночное время сложна и имеет свои специфические трудности. Одной из них явилась та, что работать приходилось с освещёнными приборами. Мы знали, что пучок света открытый в сторону нашего тыла, невидим для противника, ну а как докажешь это нашим пехотинцам! Поэтому не мудрено, что пришедший к ним с дальномерной рейкой Семеновский, при попытке осветить её, был встречен, как говорится, " в штыки", и только вмешательство командира батальона позволило нам окончить работы по привязке наблюдательных пунктов командиров батарей.

     С окончанием работ по привязке огневых позиций и наблюдательных пунктов, появилась возможность определить координаты обнаруженных целей и подготовить данные для стрельбы для уничтожения их. Чтобы не выдать противнику секрет обнаружения их целей, в глубине обороны немцев были намечены репера и их пристрелка. По данным пристрелки реперов откорректировали данные стрельбы по обнаруженным целям и передали на батареи, тем самым определив какая батарея какие цели должна будет подавить в нужный момент.

     Новый 1945 год встретили на огневых позициях. Огневые дивизионы разместились на открытой низменной равнине в 500 метрах от переднего края. Болотистая почва не давала возможности оборудовать огневые позиции в полный профиль и прикрывались от глаз противника невысоким насыпным валом, как видно сооружённым в первые дни боёв на плацдарме. Никакого разговора о блиндажах для огневиков быть не могло. Были небольшие земляночки, прикрытые от непогоды жердями и тонким слоем земли. Радовало то, что землянки были оборудованы печурками и в ночное время отапливались. Вот в такой маленькой земляночке собрались мои боевые друзья в предновогодний вечер 31 декабря 1944 года. Разместили на нарах котелки с принесённым заранее ужином, розлили в свои жестяные кружки свои фронтовые сто грамм. В полночь провозгласили новогодний тост, пожелали один другому остаться живыми и вернуться на Родину только с победой. Посидели у весело потрескивающего огонька печурки, вспомнили своих близких, попели песен. На переднем крае было тихо. Только изредка доносилась дробь пулемёта, да играло небо всполохами горящих ракет. Новгодняя ночь подходила к концу. Мои друзья кто прилёг отдохнуть, кто ушёл подменить на посту товарища. Я с Семеновским заторопился на наблюдательный пункт, стараясь попасть туда ещё до рассвета. Днём дорога была опасна и рисковать напрасно не было никакой необходимости.

     Территория плацдарма с каждым днём всё более и более тесно насыщалась воинскими частями, боевой техникой. В связи с этим участились артиллерийские налёты противника. Откуда то справа, из туманной дали города Варки, расположение огневых дивизионов обстреливает курсирующий там бронепоезд. Хотя расстояние и большое, около 15 километров, иногда достаётся основательно. С наступлением темноты с тупой немецкой методичностью начинают пофыркивать над плацдармом тяжёлые снаряды. Разрывов не слышно, очевидно обстреливают переправы или дальние тылы наших войск.

     Наша высотка покрылась сплошь блиндажами и наблюдательными пунктами. Всё это не скрылось от глаз немцев. Обстрелы места расположения НП командира дивизиона теперь уже стали ежедневными. Появилась опасность налёта авиации противника. Для прикрытия от неё, на сопке установили три установки спаренных пулемётов.

     Один из таких артналётов застал меня за стереотрубой в колодце наблюдателя. Прервать наблюдение было нельзя. Когда же тогда засекать батареи противника, если не во время их стрельбы ?! Снаряд разорвался в двух метрах от колодца на накатах блиндажа нашего наблюдательного пункта. Разворотило брёвна верхнего наката, разбило осколками стереотрубу. Меня взрывной волной с верхними венцами сруба колодца сбросило вниз , в проход. Контуженного, оглохшего, с огромным ушибом таза доставили меня товарищи в санчасть. Через несколько дней уменьшились головные боли, частично восстановился слух и я выпросился в дивизион. Долго ещё донимали боли в ноге и заставляли отсиживаться на огневых или в штабе дивизиона, помогая начальнику штаба капитану Кодинцу В.С. в оформлении боевой документации.

     Работа на НП шла своим чередом. Колодец наблюдателя перекрыли бронеплитой, которую сорвал с подбитого танка гранатами лейтенант Симонов, командир взвода управления одной из наших батарей. Плиту под покровом ночи доставили на "газике"на НП и водрузили над колодцем.

     4 января, возвращаясь на "вилисе" из штаба бригады попал под артналёт командир дивизиона майор Волков и, раненный в ногу, отправлен в госпиталь. В дивизион прибыл новый командир дивизиона капитан Гришаев Александр Максимович, командовавший ранее 3-м дивизионом нашей бригады. Новый командир был полной противоположностью рассудительного, неторопливого майора Волкова. Молодой, порывистый, легко возбудимый, с диковатым цыганским взглядом тёмных глаз Гришаев был подвижен, как ртуть, энергии этого человека хватало на всех.. Его отвага, смелость заряжали окружающих. Он быстро сошёлся с боевым коллективом дивизиона и , особенно, с нами - разведчиками.

     6 января на участке, занимаемом штрафным батальоном, проводилась разведка боем. После основательной подготовки, батальон поднялся в атаку. Немцы оказали сильное огневое сопротивление. Ожившие, не подавленные артиллерией пулемёты, преградили путь рвущимся вперёд солдатам. Прорваться дальше первой траншеи противника батальону не удалось.. Немцы бросили в контратаку подкрепление. Завязалась рукопашная схватка. Теснимые превосходящими силами немцев, неся большие потери, наши солдаты были вынуждены отступить на исходные позиции. Захваченный "язык" был убит осколком разорвавшейся мины. Во время хода разведки боем нашими разведчиками были засечены новые огневые средства противника.

     Растревоженные разведкой боя, немцы ожесточённо начали трамбовать артиллерийским огнём боевые порядки дивизиона. Наша сопочка трясётся от развывов мин и снарядов. Ещё раз было прямое попадание мины в накаты блиндажа. Через щели наката на головы сыплется песок, блиндаж вздрагивает от близких разрывов, поминутно гаснет свет. Не легче было и на огневых батареях. В нашей землянке осколками разворотило дверь, в соседнем дивизионе, боевые порядки которого размещались недалеко от нас через дорогу, загорелась автомашина, доставившая на онгевую мины; у связистов, остановившихся неподалёку от наших огневых, вдребезги расщепало повозку, убило лошадей.

     8 января у пехоты произведена смена боевых частей. Ранее стоявших в обороне солдат, заменили солдаты другого полка. Противник по прежнему обстреливает передний край и огневые позиции дивизиона. Для штаба дивизиона принято решение строить блиндаж.

     С приходом в дивизион капитана Гришаева А.М. заметно улучшилась работа разведчиков. Всё новые и новые цели ложатся на полотно разведкарты дивизиона. Побывавший на наблюдательном пункте дивизиона командир дивизии генерал-майор Зражевский Дмитрий Степанович дал высокую оценку работе разведчиков, охарактеризовав их успехи словами:"Второй дивизион хорошо поработал на вскрытие онгевых средств противника в районе Грабув-Пилица. Пора подумать, торарищ комбриг, о представлении отличившихся к наградам."

     11 января поочерёдно, небольшим группами, ходили в тылы мыться. Да какая это баня, разве сравнишь с нашей баней под Супраслем! Помывку организовали в одном из сохранившихся домов. Для маскировки, да и чтобы не так дуло через выбитые рамы, окна завешены плащ-палатками. Посреди помещения стоит печка, оборудованная из металлической бочки. Стенки бочки раскалены до красна, а в помещении холодно. Выдали по два солдатских котелка воды: один холодной, другой тёплой. Вот и сумей вымыться! Короче, один счёт, что помылись. Одна отрада, что бельё удалось сменить на чистое, а то чего греха таить, почёсывались все мы основательно.

     Наконец-то удалось вырваться из-под опеки Кодинца на наблюдательный пункт. На огневых не сладко. Постоянные артналёты выматывают душу. На НП тоже не лучше, но зато чувствуешь себя под защитой четырёх накатов как-то более спокойно, да и без своих друзей соскучился основательно. Ночью засекли ещё две батареи в тылу противника, по секундомеру определили расстояние.

     С вечера 13 января усилилось движение воинских частей. Прошла к переднему краю пехота. Уплотнились боевые порядки артиллеристов и миномётчиков. Теперь уже перед нашими огневыми и позади них везде взгляд вырывал в сполохах далёких ракет стволы орудий и миномётов. Подошли танки и самоходные орудия. Под утро неподалёку остановился дивизион "катюш". И всё это затаилось и замерло в тревожном, чутком ожидании. Лишь только изредка то тут, то там звякнет металл и послышится приглушённый говор солдат или какая-нибудь команда. Всё говорило за то, что скоро грянет гром. И он грянул!

     14 января. 8 часов 30 минут утра. Моросит мелкий дождь. Сыро, туманно. И вдруг напряжённая тишина разрывается залпом. Загудела земля, разорвался предутренний мрак, огненные драконы устремились ввысь в сторону переднего края. Это наши знаменитые "катюши" дали сигнал начала артиллерийской подготовки. Воздух рвётся в куски, трудно стоять на ногах. Воздух так раскалён, так насышен пороховыми газами, что трудно дышать. Весь плацдарм в сплошном огне вспышек. Какой это чарующий, грозный вид! Он прекрасен, дико прекрасен. Почему-то всплывает в памяти картина "Гибель Помпеи". Там наверно тоже было что-то подобное при извержении Везувия. Теперь уже не видно отдельных вспышек залпов. Предутренняя мгла налилась тревожным грозовым светом и утробным грохотом. Тысячи орудийных стволов извергают лавы онгя, гул стоит такой, что не слышно команд. Да они и не нужны: расчёты сами знают, как работать. Ватники сброшены, ремни сняты, лица и мускулы напряжены до предела. Они, как заведённые механизмы, совершают свой путь от снарядного ящика до орудия. Движения рассчитаны, точны, чувствуется уверенность, слаженность, знание дела, боевая закалка.

     Но вот в общем налаженнм хоре артподготовки произошли какие-то еле уловимые изменения. Хор как будто-бы запнулся, расстроился. Но вот снова орудия грохочут с прежним напором. Не посвящённый мог бы не уловить этих перемен, но чуткое ухо фронтовика поняло, что артиллеристы и миномётчики закончили обработку переднего края и перенесли огонь своих батарей вглубь обороны противника, расстреливают оставшиеся его огневые средства в глубине обороны.

     Передовые части 5 ударной армии, куда входит и наша бригада, прорвали глубоко эшелонированную оборону противника в районе Грабув-Пилица и устремились вперёд, преследуя бегущего врага. Сделали своё дело и мы. Батареи снимаются с боевых порядков, готовясь двинуться вперёд. Вернулись с наблюдательного пункта разведчики. Садимся на автомашину и тоже устремляемся вслед за пехотой. Через проделанные сапёрами проходы в проволочных заграждениях и минных полях, пересекаем наш бывший передний край, нейтральную полосу и вот мы на окраине Грабув-Пилицы. Всюду видны следы разрушений обороны противника. Траншеи завалены, разворочены разрывами снарядов и мин доты и блиндажи, исковерканные орудия лежат опрокинутыми на разбитых огневых позициях противника. Всюду видны следы поспешного бегства врага. В разных местах видны брошенное снаряжение, оружие, автомашины, тягачи. Много трупов в серо-зелёных шинелях и мундирах. Среди них встречаются и наши павшие солдаты. Вот под деревом лежит растерзанный взрывом связист, а невдалеке, разорванный на части, его товарищ. На нижних сучьях рядом стоящего дерева болтается окровавленный кусок серой солдатской шинели. Очевидно в ровик, где укрылись солдаты, угодила вражеская мина.

     Передовые части к концу дня подошли к реке Пилице. Немцы опомнились, оказывают отчаянное сопротивление. Прикрытая на подступах минными полями Пилица представляла серьёзный оборонительный рубеж и переправившиеся через реку немцы стремятся закрепиться на господствующих высотах. В сумерках подтянулись отставшие было батареи, подвезли мины. Остановились в прибрежном лесу, под покровом ночи, готовясь к утреннему бою.

     Не спасли врага и заранее подготовленные им рубежи за рекой Пилицей. С утра 15 января вновь заговорила артиллерия. Пехота и танки вновь ринулись в атаку. Противник был сбит с занятых рубежей. Дивизион один из первых, в рядах наступающей пехоты, переправил свои тяжёлые миномёты на левый берег Пилицы и обеспечил продвижение пехоты вперёд, громя огневые средства противника своими сорока килограммовыми минами. Фрицы бегут теперь уже не задерживаясь на промежуточных рубежах. Дивизион продолжает движение за наступающими войсками. Передовые части ушли вперёд, а танки и ещё дальше - на запад.

     На ночёвку остановились в местечке Михолув в барском доме. Продвижение дивизиона застопорилось: застряли где-то тылы, на исходе мины. Заправив машину горючим, взвод разведки выехал вперёд по пути движения дивизиона. Во время движения изредка останавливаемся в деревнях. Население встречало нас очень радушно. Сразу собирались целые толпы, у всех радостные лица, некоторые плачут. Чувствуется большая сердечность и искренность. Просят зайти в дом отдохнуть, отведать "чем бог послал".

     17 января, на третий день наступления, освобождена столица Польши Варшава. На этот раз ночевали в лесу в нашей трофейной палатке, снятой с одной из немецких автомашин в Грабув-Пилице. Весело потрескивали дрова в чугунной печурке, прихваченной с собою из той же трофейной машины. Тепло и уютно. Впервые с момента наступления отогрелись. Днём было общее построение. Зачитали приказ о награждениях. Среди награждённых и мои товарищи по взводу разведки. Аглуллин, Семеновский и я - получим по медали "За отвагу".

     20 января продолжаем движение вперёд. Остановились отдохнуть в захудалой польской деревушке. По обоим концам улицы маячат огромные чёрные кресты, потрескавшиеся от непогоды. Вокруг них такие же ветхие оградки из низенького штакетника. На одном из крестов висел грубо вырезанный из дерева Исус Христос с отломанной ногой, обвешанный старым, растрёпанным венком из поблекших бессмертников. Он уныло глядел на стоявшую здесь же рядом крохотную часовенку без окон.

     У себя на Родине, даже в годы военный скитаний, не приходилось видеть такого глухого, очевидно забытого богом селения.

     Не смотря на такую бедность, поляки радостно встретили нас. Каждый считает своим долгом рассказать про своё житьё-бытьё под сапогом оккупантов. Сообщили также, что деревню грабят скрывающиеся в лесу немецкие солдаты. Чтобы помочь населению избавиться от непрошенных соседей, организовали облаву. Во время прочёски леса выловили более двух десятков фашистов. Пытавшегося скрыться офицера - вытащили из под груды хвороста. Пленных отправили в штаб бригады, а сами двинулись дальше. Бригада находится в резерве и движется вслед за наступающими войсками, поэтому задерживаться не приходится.

     В ночь на 21 января на отдых остановились в фольварке, похожем на крепость. Это хозяйство немца-переселенца. Не ожидая прихода Советских войск, хозяин удрал, оставив всё на произвол судьбы. В кирпичных сараях с островерхими черепичными крышами мычат не доенные голодные коровы, кудахтают куры, визжат и хрюкают разбревшиеся по двору свиньи. В доме невообразимый беспорядок, указывавший на поспешное бегство его владельца.

     За четыре следующих дня проделали марш более 150-ти километров и остановились где-то под Торном, недалеко от городка Александрув. Здесь был концентрационный лагерь, за колючей проволокой которого, под охраной озверевших эсэсовских громил и изменников Родины - власовцев, томились наши Советские военнопленные и гражданское население. Разведчики во главе с Гомбергом поехали осмотреть лагерь. Часть узников фашистского застенка оставалась ещё в лагере. На них нельзя было смортеть без содрогания,так они были жалки, истерзаны. Осноная масса заключённых, получив свободу, колоннами или поодиночке покинули лагерь, стремясь скорее попасть в родные края. Одну такую колонну мы встретили на подходе к Торну. Навстречу нам шли измождённые живые скелеты, одетые в стрёпанную полосатую одежду. Это бывшие военнопленные. Не смотря на своё состояние, они стремились соблюдать строй и это им удавалось. Далее двигалась разношёрстная толпа людей, опьяневшая от обретённой свободы. Они шумно двигались на велосипедах, в каретах, повозках, а чаще пешком, таща за плечами жалкий свой скраб. Слышался смех, многоязыкий говор. У многих на самодельных колясках, нагруженных узлами и чемоданами, толкаемых несколькими парами рук, виднелись разноцветные национальные флажки. Это стремились уйти подальше от страшного места чехи, болгары, поляки, французы. Все они, проходя мимо, радостно приветствовали Советских солдат, махали руками, на своём языке выкрикивая приветствие и благодарность своим освободителям.

     25 января передали из штаба бригады, что в сторону Торна, недалеко от концентрационного лагеря, двигается большая группа вооружённых немецких солдат. Дивизион был поднят по тревоге и приведён в боевую готовность. Но приказ Командующего фронтом предписывал не ввязываться в бои по уничтожению отдельных групп вражеских войск, а быстро идти вперёд. Поэтому с рассветом дивизион двинулся на запад.

     Уже несколько дней донимает непогода. Начавшаяся вьюга трудный путь сделала ещё труднее. Буксуют автомашины, застревают в снегах миномёты. Ухудшилось снабжение горючим, дивизион растянулся, где-то отстали тылы. Особенно мне запомнилось 27 января. Неистовый ветер нёс навстречу людям сплошную стену снега. Укрывшись за кабинами автомашин, закрывая лица воротниками шинелей и руками, чуть не через километр толкая окоченевшими руками застрявшие машины, пробивалась с частыми остановками сквозь белёсую пелену колонна дивизиона. Метель метелью, а нужно двигаться вперёд, выдерживать заданный график движения, И мы - двигались.

     По пути встретили колонну частей 1-й армии Войска Польского. Польские жолнёры, также как и мы, с трудом пробивались через метель. В своих конфидератках им было не слаще чем нашим солдатам. Также увязая в снегу тянули тягачи 152-х миллиметровые пушки-гаубицы. На стволах орудий выделялись надписи "За пограничные столбы по Одеру и Нейсе!" Это так контрастировало с нашими надписями на башнях танков "За Родину, за Сталина!".

     На отдых остановились в шести километрах от города Бромберг (Выдгощ), взятом войсками фронта 23 января. Эта остановка стала местом, где дивизион мог отдышаться после тяжёлого пути. А путь был не маленький. Бригада с момента наступления проделала почти пятисоткилометровый марш. Подтягивались отставшие тылы, проверялась материальная часть, приводилось в порядок обмундирование, чинилась обувь. Солдаты отсыпались. И всех не покидало чувство: скоро и наш черёд, скоро и нам в бой, в наступление. Ведь 31 января около города Кенитца был форсирован Одер и на левом берегу появился наш первый небольшой плацдарм, а спустя два дня таких плацдармов стало уже несколько. Войска 1-го Белорусского фронта широким фронтом вышли к реке, далеко вперёд вырвались головные армии фронта.

     31 января состоялось общее построение, на котором зачитали приказ Командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г.К. Жукова войскам фронта. В нём говорилось: "Товарищ Сталин доверил войскам нашего фронта почётную задачу: ворваться первыми в Берлин, преодолеть все препятствия на своём пути и водрузить знамя Победы над логовом врага."

     Воодушевлённые доверием Главнокомандующего, солдаты горят желанием вновь вступить в бой с врагом. Мы с завистью следили за центральным участком фронта, с плацдармов которого до Берлина было, как говорят, рукой подать, всего каких-то 60-70 километров. Со взятием же Берлина все мы связывали в своём сознании окончательную победу, конец войне.

     1 февраля вдруг наступила оттепель. Полил дождь. На полях обнажилась чёрная земля, дороги превратились в реки. Вот в такую начавшуюся распутицу, сменившую снежные вьюги, бригада 2 февраля двинулась дальше и на следующий день пересекла государственную границу Германии. Никаких пограничных знаков не было, но мы быстро почувствовали, что вступили на землю врага. Дома чистеньких немецких городков стояли покинутые жителями, сбежавшими на запад. Одни из них имели серьёзные основания для того, чтобы не ждать встречи с Советскими войсками. Другие - напуганы Гебельсовской пропагандой, постоянно долбившей в своих росказнях о мнимых "зверствах русских". Оставшиеся в городках немцы стремились не попадаться на глаза. А те, кто попадался имели до крайности запуганный вид.

     Политотдел бригады усилил работу, направленную на то, чтобы довести до сознания каждого солдата мысль: за подлую войну, за грабежи и зверства на нашей земле отвечают фашистские главари и их подпевалы, но не мирное население немецких городов и сёл. Необходимость в такой работе была велика: у многих зияли не затягивающиеся сердечные раны, вызванные потерей близких, надругательствами над родными, разорёнными и сожжёнными домами. Фашистские изверги убивали ни в чём не повинных родителей, жён и детей наших солдат. А тут перед ними были родители, жёны и дети неприятельских солдат, да ещё в целеньких, неразрушенных городках. И слепое чувство мести - око за око, зуб за зуб - могло вырваться из под контроля, если бы не велась серьёзная каждодневная политическая работа.

     Эта работа требовала умения и такта, большой тонкости и деликаиности. Три года разжигалась у Советских людей ненависть к врагу, ненависть, обретавшая силу грозного оружия. А нашим врагом был немец, вражеский солдат, приехавший на нашу землю с оружием в руках, захватчик, оккупант, которого нужно было уничтожить во имя спасения себя, своих близких, своей Родиы.

     Теперь мы были на вражеской земле. Немцы были вокруг нас. Немцы разные. Ненависть нужно было направлять по строго определённому руслу. Одно дело фашисты, другое - женщины, дети и старики. Они не были нашими врагами. Понимание этого приходило к солдатам не только под влиянием бесед, докладов и газетных статей. Для этого иногда достаточно было увидеть голодного старика или встретить напуганный взгляд ребёнка. Сердце русского человека всегда было отходчивым и у советских людей никогда не угасало чувство человечности.

     Итак, мы на территории врага. Перед нами бурлит, клокочет, ворочается Шнайдемюльский котёл.

     Город - крепость Шнайдемюль представлял собой серьёзный опорный пункт фашистской Германии, входивший в цепь Померанского вала, созданного вдоль старой германо-польской границы ещё в тридцатые годы. Расположенный на берегах реки Кюддов, он был крупным узлом нескольких железных и шоссейных дорог. Город окружали мощные оборонительные сооружения, противотанковые и противопехотные препятствия. Имелся в городе и аэродром.

     За время стремительного январского наступления Шнайдемюль не стали брать штурмом, а обошли его. Горнизон города оказался в тылу Советских войск. В Шнайдемюле насчитывалось свыше 25 тысяч солдат и офицеров, более 100 полевых орудий, много танков, штурмовых орудий и других боевых средств. Фашистское командование организовало "воздушный мост" и осаждённые получили пополнения, боеприпасы, эвакуировали раненных.

     Бригаде было приказано сосредоточиться под Шнайдемюлем и развернуть боевые порядки на его западных окраинах. Для наблюдательного пункта командира дивизиона выбрали место на верхнем этаже, стоявшего в 200 метрах от окраины города, трёхэтажного особняка. Перед глазами разведчиков развернулась панорама окружённого города. С высоты третьего этажа прерасно были видны траншеи нашего переднего края, окутанные дымом и предутренней мглой окраины города., и впереди влево кладбищенская роща, занимаемые противником. Командиры батарей со своими разведчиками разместились на КП командиров рот, непосредственно в траншеях переднего края.

     Огневые порядки батарей разместились на опушке леса в четырёхстах метрах от НП командира дивизиона. Огневые порядки, укрытые кронами сосен, были удобны для ведения огня и надёжно скрывались от глаз врага, как с воздуха, так и со стороны города.

     С момента занятия боевых рубежей дивизион без промедления установил связь с пехотой и приступил к разведке целей на переднем крае противника и их уничтожение огнём своих миномётов.

     Имея бозможность получать боеприпасы по воздуху, а гул самолётов постоянно слышался с наступлением темноты, немцы не жалея их ожесточённо обстреливали наши боевые порядки. Очевидно, не имея возможности точно определить места расположения наших огневых позиций, немцы обстрел вели бессистемно, зачастую по прощадям, поэтому потерь в огневых взводах не было. Что касается участков, просматриваемых с окраин города, то такие участки, как правило, интенсивно и постоянно обстреливались всеми доступными видами оружия, и чаще всего - миномётами.. Одни из таких опасных для движения участков была асфальтированная дорога на Шнайдемюль, проходившая в 50-ти метрах от огневых позиций дивизиона. Этой дорогой часто пользовались наши разведчики при необходимости побывать на онгевых или в штабе дивизиона. Правда пользовались осторожно, в тёмное время суток. Старались больше передвигаться обочиной, ибо немцы, не смотря на темноту, зачастую обстреливали дорогу из пулемётов. В обычное же время ходили лесом по тропинке. Это было раза в полтора дальше , но зато - безопаснее. Всё же некоторые мои товарищи, бравады ли ради, или ради пренебрежения опасностью, нарушали установившийся порядок. Одной из первых жертв своей беспечности стал наш разведчик сержант Перменов Михаил, прибывший к нам во взвод во время стоянки под Белостоком из госпиталя. Обманутый временным затишьем, Михаил шёл по обочине дороги, беспечно посвистывая, не обращая внимания на цоканье пуль по асфальту. Дразнящая дерзость солдата, продвигавшегося на виду у противника по дороге, очевидно, озлобила немцев и они открыли миномётный огонь. Накрытый разрывами мин сержант, даже не успев отпрыгнуть в придорожный кювет, был ранен осколком мины в живот. Не приходя в сознание наш товарищ через некоторое время скончался в санчасти бригады. Вот так беспечность в боевой обстановке уносила из жизни хороших солдат, преданных, чутких товарищей. Такие потери были неоправданными и вызывали глубокую горечь в наших сердцах.

     7 февраля пехота провела разведку боем, пытаясь выявить систему обороны противника и захватить "языка". Растревоженный вылазкой наших солдат, противник, усилил обстрел нашего переднего края, района огневых и ближайшых тылов. Обстрел продолжался весь остаток дня и ночь. А на другой день, в 12 часов 8 февраля начался штурм города нашими войсками.

     Заговорила артиллерия. Окраины города утонули в сплошной стене огня и дыма. Через сорок минут огонь орудий и миномётов был перенесён вглубь города и пехота пошла в атаку. До крайних домов окраины остались последние десятки метров, как слева, из кромки кладбищенской рощи, ударил вражеский пулемёт. Прижатая фланговым огнём пулемёта наша пехота залегла. Момент был критический. Нужно было как можно быстрее уничтожить пулемётчика. Враг очевидно был опытный. Часто меняя позиции, он продолжал держать солдат прижатыми к земле. Нужно было проявить много умения и сноровки, чтобы накрыть пелемётчика огнём наших миномётов. Но вот пулемёт умолк и наши воины вновь рикулись впрёд. Завязалась жестокая схватка на окраине города. Всюду слышались автоматные очереди, отдельные выстрелы, разрывы гранат. Занимая дом за домом наши передовые части медленно продвигались вперёд, вглубь города.

     На нашем паблюдательном пункте делать больше нечего. Командир дивизиона капитан Гришаев А.М. принимает решение сменить место НП. Под сильным огнём противника, перебежками, преодолеваем открытое пространство, отделявшее наш прежний НП от первых домов окраины, и обосновываемся в угловом доме, занятой нашей пехотой.

     В одной из атак первого дня штурма города погиб наш товарищ, разведчик 7 батареи Жеребцов. Находясь в рядах наступающей роты, он принял участие в атаке пехоты, штурмовавшей окраину. За час до этого был убит командир роты, позднее вышел из строя командир взвода.

     Солдаты взвода, оставшись без командира, замешкались и были остановлены встречным огнём противника. Всегда обладавший находчивостью Жеребцов не растерялся и на этот раз. Выбрав паузу между очередями, он одну за другой бросил в подъезд дома, занятого врагом, две гранаты и рванулся вперёд. Увидев отчаянный рывок разведчика-артиллериста, вслед за ним бросились остановившиеся было пехотинцы. Дом был взят, но этого уже не увидел разведчик. Натолкнувшись на горячую строчку автоматной очереди врага, он, как бы желая передохнуть, медленно спустился на ступеньки подъезда и затих ...

     К вечеру напряжение боя спало. Пользуясь темнотой вторично сменили наблюдательный пункт. Я с заданием командира дивизиона отправился на огневые в штаб.

     В 12 часов на огневых состоялись похороны Жеребцова. К гробу погибшего товарища собрались его друзья, свободные от несения службы, используя временное затишье на передовой. С прощальным словом выступил заместитель командира дивизиона по политчасти майор Ханукович и друзья по ратным делам опустили гроб с телом товарища в могилу. Все застыли в прощальном молчании. Разорвал воздух прощальный трёхкратный залп и только слышался в наступившей тишине стук комьев земли о крышку гроба товарища, последнего его пристанища на этом свете. Путь солдата закончен и остался, как память о нём, небольшой холмик земли под Шнайдемюлем, скромный обелиск, увенчанный красной пятиконечной звездой, и немернкущая память в сердцах его друзей - товарищей по оружию. Над гробом друзья поклялись отомстить врагу за смерть товарища и своё слово сдержали в последующих боях за Родину.

     С наступлением сумерек пошёл на НП. За прошедший день наши части продвинулись вперёд примерно на километр. Враг отчаянно сопротивляется, контратаки следуют одна за другой. Прекрасно зная планировочное расположение города, противник умело маневрирует своими силами. Многие дома превращены в крепости. Перед одним из таких домов-крепостей продвижение наших бойцов приостановилось. Из окон дома, заложенных кирпичом и мешками с землёй, хлещут пулемётные очереди, бьют фаустпатроны. Очевидно, имея хороший наблюдательный пункт, противник прицельно обстреливает из миномётов прилегающий к зданию участок города, не давая сосредоточить подразделение для атаки. Командир штрафной роты, штурмующей дом, принимает решение передать в передовые цепи Красное знамя. Доставить это знамя вызывается находившийся на КП наш разведчик Большаков Павел Васильевич. Под сильным огнём противника, прикрываясь развалинами, где короткими перебежками, где ползком - по пластунски, Большаков продвигается вперёд. И вот знамя доставлено по назначению. Увидя в своих рядах его стяг, пехотинцы, пренебрегая смертельной опасностью, под шквалом огня пулемётов, совершают казалось бы невозможное - отчаянным броском врываются в здание. Вскоре пламенное полотнище Красного знамени затрепетало на крыше. Бой внутри здания протекал скоротечно и через некоторое время оно было очищено от врага.

     Вслед за пехотой командир дивизиона меняет свой наблюдательный пункт. Перебежками перебираемся в только что захваченное здание и обосновываемся на его верхнем этаже. Здание, куда мы попали, оказалось школой. В классах беспорядочно сдвинутые парты, всюду следы недавнего боя, брошенное снаряжение и оружие, в коридорах и классах трупы солдат врага. Здание школы господствует над близлежащими кварталами и с верхнего этажа хорошо просматриваются. Бой в городе продолжается. Дом за домом, улица за улицей берутся с боя. Медленно, неумолимо продвигаются наши батальоны вперёд. Центр сражения перемещается в северную часть города. Кольцо окружения сжато до предела, но враг продолжает упорствовать. У него есть ещё резервы, вооружение, боеприпасы. Чувствуя свою силу, он отчаянно обороняется, постоянно обстреливает наши наступающие части из орудий и миномётов. Бои в городе не затухают ни днём ни ночью, но уже чувствуется, что дело клонится к развязке.

     Всю ночь с 13 на 14 февраля длился обстрел наших боевых порядков. Казалось, что противник обрушил на наши головы всё, что имелось у него в запасе. Всюду рвались мины, снаряды, с воем проносились осколки. С рассветом, оставив прикрытие, противник основными силами пошёл на прорыв не считаясь ни с какими потерями, не жалея средств для достижения своей цели. В середине дня 14 февраля врагу с большими потерями удалось прорваться через кольцо окружения и его колонны с танками во главе устремились на север.

     В городе установилась относительная тишина, лишь кое-где ещё вспыхивали перестрелки. Это заканчивалась очистка улиц от гитлеровцев, оставленных здесь для прикрытия прорыва.

     Вскоре получили приказ вернуться в район расположения боевых порядков дивизиона. Передвигаемся по улицам теперь уже не прикрываясь развалинами. Город горит, пахнет гарью. Отступая с улицы на улицу, неприятельские отряды поджигали здания. Многие из них загорелись от обстрелов. Гасить пожары было некому: большая часть жителей разбежалась по окрестным лесам ещё при приближении Советских войск, другие прятались в подвалах уцелевших зданий.

     Передохнуть и привести себя в порядок остановились в подвале дома, где располагался наш наблюдательный пункт. Измученные боями и недосыпанием разведчики, наскоро перекусив, замертво упали на мягкие диваны и заснули сном человека, до конца исполнившего свой долг.

     А вражеские войска, вырвавшись из кольца окружения в Шнайдемюле, продолжали пробиваться вперёд. Судя по всему, прорыв был тщательно подготовлен и согласован, так как противник одновременно с прорывом из Шнайдемюля предпринял попытку наступать с севера, из Померании, навстречу шнайдемюльской группировке, но неуспешно. Вдоль реки Кюддов, текущей с севера на юг, от самого Шнайдемюля тянется почти сплошная лента лесов и немцы использовали его массив для прорыва. Авангард противника двигался на север и северо-запад двумя колоннами с танками и техникой. Одна часть шла по дороге вдоль опушки, другая - через гущу леса. Дорога сплошь была запружена вражеской пехотой, артиллерией, танками, грузовыми машинами с каким-то имуществом. За авангардом вскоре показались основные силы. Колонна вражеских войск была огромна и растянулась почти на шесть километров.

     Встреченные в районах небольшого городка Гурзен и деревень Дойч-Фир и Дойч-Кроне огнём нашей артиллерии, немцы заметались. Но быстро оправившись ринулись в безрассудные атаки. Завязались ожесточённые бои с рвущимся на север и северо-запад противником. В некоторых местах, используя численный перевес немцам удавалось прорываться через боевые порядки наших частей, но им вновь преграждали путь советские воины.

     К ночи 16 февраля от войск шнайдемюльского гарнизона уцелели две группы, прорвавшиеся в леса севернее Гурзена. Но вскоре было покончено и с этими группами врага. Осталась только толпа смертельно усталых и перепуганных пленных. Те, кто не хотел сдаться, погибли на поле боя.

     Шнайдемюльская группировка прекратила своё существование. Итоги боёв были впечатляющи. Противник потерял более 3500 человек убитыми, всыше 800 человек оказались в плену. Достались нашим войскам и немалые трофеи.

     Не успевший отдохнуть от боёв в Шнайдемюле дивизион, в вечерних сумерках 14 февраля снялся с занимаемых боевых порядков и вытянулся на дорогу, поджидая подхода замешкавшихся, как всегда, тылов. В сумраке наступившей ночи всюду слышны возбуждённые голоса солдат, каждый хочет поделиться впечатлениями прошедших боёв - смех, песни, где-то в середине колонны тревожит сердца солдат гармошка. Но вот все подразделения в сборе. Прозвучала команда " По маши-нам!" и дивизион тронулся в путь навстречу следующим боям.

     Вновь испортилась погода, солнечные дни сменились моросящими дождями, переходящими порой в снегопады. Опять тяжело стало пробиваться раскисшими дорогами.

     К этому времени на правом крыле фронта значительно возрасло сопротивление врага. В Померании сосредоточивались значительные силы противника. Начавшееся 10 февраля наступление 2-го Белорусского фронта протекало очень медленно. За 10 дней его войска могли продвинуться лишь на 50-70 километров. В то же время враг предпринял в районе южнее Штатгарда контрудар и ему даже удалось потеснить наши войска и продвинуться в южном направлении на 12 километров. Для ликвидации нависшей с севера опасности, бригада передаётся в подчинение 61-й армии и перебрасывается в район Арнсвальда. К заданным рубежам дивизион пробирается кружным путём через Ландсберг, Нойдамм.

     22 февраля, в канун 27 годовщины Советской армии, дивизион развернул боевые порядки на подступах к населённому пункту Блумберг, сильно укреплённому узлу немцев и включился в бои по уничтожению его гарнизона и отражению атак прорвавшегося со стороны Штаргарда противника.

     1 марта войска 1-го Белорусского фронта перешли в наступление и громя померанскую группировку войск противника с боями 4-5 марта вышли на побережье Балтийского моря и на Одер в нижнем его течении. В связи с мощными ударами войск 1-го Белорусского фронта, наступление 2-го Белорусского фронта резко возросло. Выйдя на побережье Балтийского моря войска фронта повернули на восток и направили свои удары на Гдыню-Данциг (Гданьск). В разгроме противника в районе Гдыни участвовали также танковые части нашего фронта, временно переданные ставкой в состав 2-го Белорусского фронта.

     В бригаде разрешили солдатам и офицерам отослать на родину посылки. Среди нас, разведчиков, не было барахольщиков, поэтому посылать было нечего и собирали в посылки кое-что. Некоторых моих товарищей, в том числе и меня, выручил шоколад, захваченный нашим взводом в Шнайдемюле. Там на станционных путях в нейтральной полосе оказался целый эшелон, гружёный продовольствием и снаряжением, который немцы не успели отправить на запад. Стараясь запастись продовольствием, эшелон ночами посещали как немцы, так и наши солдаты. Мы же по мере надобности, под вагоны эшелона выносили дополнительный наблюдательный пункт, так как некоторые цели с основного НП не просматривались, а их надо было уничтожать. Пользуясь этим, мы тоже не упускали случая пополнить свои продовольственные запасы.

     Сдавать посылки взвода на полевую почту пришлось ехать мне. Как не по душе была такая командировка, как не хотелось уезжать от товарищей, но, приказ - есть приказ, пришлось ехать. На почте посылки все забраковали, ведь каждый зашивал как мог, не зная правил оформления. Пришлось всё переделывать. Раздобыли в тылах швейную машинку и принялись строчить заново мешки, укладывать в них солдатские посылки и зашивать снова, теперь уже по всем почтовым правилам. Много времени было затрачено на подписание адресов, оформление почтовой документации, выписку квитанций.

     В последних числах февраля вызвали в штаб. Дивизион за это время передвинулся на новые боевые рубежи. Арнсвальд остался позади. В штабе состоялось торжественное вручение наград. От имени Президиума Верховного Совета награды вручал майор Ханукович. Мне была вручена медаль "За отвагу". Товарищи тепло поздравили с наградами. В этот день мы были именинниками. Это было первое вручение наград с начала прорыва на Висле, поэтому многие, особенно молодёжь, с интересом и некоторой завистью посматривали на наши горящие серебром и эмалью новенькие ордена и медали. Мы, конечно, радовались и успокаивали товарищей: "У вас, мол, всё впереди."

     Задерживаться в дивизионе долго не пришлось. Погрузили на машину ещё несколько посылок и опять в пути. Проехали Зельдин, Кладов, всего около 50 километров. Наконец мы в местечке Рейниц. Это место расположения тылов бригады. Работы много. Целыми днями с утра до ночи корпим над посылками.

     4 марта начальник санслужбы бригады привёз печальную весть: накануне погиб майор Ханукович - кристально чистый, честный, отзывчивый человек, душа дивизиона. А всего несколько дней назад он вручал нам награды.

     Работа с посылками приближается к концу. Осталось опечатать сургучом и сдать в отпраку. Вот и всё. Посылки сданы теперь уже без претензий со стороны работников почты. Можно возвращаться в дивизион.

     С утра моросит мелкий дождь. Путь наш лежит через Липпене, Пиритц, Штаргард. Это места отгремевших боёв, через которые прошли мои товарищи, пока мы возились с посылками. И вот мы снова в кругу друзей.

     Боевые порядки дивизиона в 5 километрах от Альтдама. С выходом войск 1-го Белорусского фронта на побережье Балтийского моря и к Одеру в нижнем его течении, здесь, на подступах к Штеттину, на левом берегу Одера у немцев остался плацдарм, с которого противник неоднократно пытался пробиться к окружённым в Восточной Померании войскам и мешал в нашем продвижении на запад. Получая постоянную помощь из Штеттина, постоянно переходил в контратаки. Немцы не жалели мин и снарядов. Из-за Одера, со стороны Штеттина, днём и ночью на наши боевые порядки обрушивались тысячи вражеских тяжёлых снарядов. Особенно часто беспокоила нас батарея "скрипачей" - шестиствольных миномётов. Их ишачий рёв часто слышался из глубины обороны противника, но мы ничего не могли с ними поделать: батарея ниоткуда не просматривалась. Но однажды немцы просчитались. Стрелявшая обычно в дневное время батарея "скрипачей" открыла огонь ночью. Хорошо видимое с НП командира дивизиона пламя залпа было моментально засечено. Расстояние определили по секундомеру. Последовал залп наших миномётов и "скрипачи" отыграли свою песенку.

     Целые дни провожу на НП. Наблюдательный пункт расположен на чердаке стоящего на окраине деревни одноэтажного особнячка с мезонином. Перед нами огромная кочковатая равнина. Впереди, метрах в пятистах, лесной массив - там немцы. Сплошной линии фронта здесь нет - это стык наших частей. Наблюдательный пункт выбран неудачно: с него большой обзор, а оборона врага просматривается плохо. Но с этим приходится мириться, так как расположиться кроме этого дома негде, стараемся делать всё возможное и невозможное, чтобы обнаруживать огневые средства врага и помогать нашей пехоте в их уничтожении и отражении атак противника.

     В нашем взводе перемены: 12 марта Великовича О.Н. проводили на курсы младших лейтенантов. Отделение разведки временно принял младший сержант Аглуллин К.А.

     На НП идёт напряжённая работа. Противник без перерывов обстреливает наши боевые порядки. Атаки противника следуют одна за другой. В помощь пехоте в артиллерийских частях создаются штурмовые группы. Организуется такая группа и у нас в дивизионе. В состав её отобраны бойцы из огневых взводов, взводов управления, наши разведчики. Командиром группы назначен старший лейтенант Гомберг С.Л.. Солдаты тщательно готовятся к предстоящему бою: проверяют оружие, запасаются гранатами и патронами, набивают диски автоматов и пулемётов. Все сосредоточены, серьёзны. Готовятся основательно.

     15 марта в 8 часов утра наша штурмовая группа вышла на исходный рубеж. Перед нею расстилался чистенький редкий еловый лесок, урытый ковром зелёного мха. Траншея противника в глубине леса, хорошо замаскированная мхом, почти не имеющая бруствера, была еле различима на фоне окружающего леса.

     В 9-00 артиллеристы открыли ураганный огонь по траншеям врага. Тридцать минут рвали оборону немцев наши снаряды и мины. Всё, и лес, и зелёный моховой ковёр, и траншея противника , теперь было посечено, изрыто, перепахано разрывами снарядов и мин. С окончанием артподготовки штурмовая группа поднялась в атаку. Атака была так стремительна, что оглушённый огнём артиллерии противник, не заметил, как наши солдаты оказались в траншее. Только на правом крыле наступающей группы ожил один вражеский пулемёт и выплеснул строчку огня в лица наших солдат. Упал солдат огневого взвода 6 батареи Любимов, бежавший к траншее противника правой стороной дороги, за ним ещё один (фамилии теперь уже и не помню), появились раненые. Но вот кто-то бросил гранату и пулемёт смолк. Противник был сбит с занимаемого рубежа и отступил в лес. Преследуя врага, штурмовая группа наскочила на батарею стрелявших "скрипачей" и сходу расправившись с прислугой батареи, устремилась к перекрёстку дорог и вовремя. Там немцы теснили редкие цепочки наших пехотинцев. Не ожидавшие удара нашей штурмовой группы немцы были сбиты с темпа предпринятой ими атаки и отступили. А штурмовая группа, оседлав перекрёсток шоссе Штеттин-Штаргард и Ноймарк-Ландсберг под командой гвардии сташего лейтенанта Гомберга С.Л. удерживала его до подхода наших пехотных частей. На перекрёстке этих дорогог у немцев было установлено зенитное орудие с большим запасом снарядов. Оказавшись в реках наших солдат, оно оказало нам добрую службу: солдаты моментально развернули его в сторону врага и начали громить его боевые порядки его же снарядами. Часть снарядов было выпущено по Альтдаму и в сторну Штеттина.

     Враг отчаяяно сопротивлялся. Постоянно продолжает атаки, не жалея боеприпасов ожесточённо обстреливает наши войска. Каждый метр пути вперёд достаётся нелегко. К концу дня наши передовые части продвинулись вперёд на 2-2,5 километра.

     17 марта пехота ворвалась на окраины Альтдама. Начался штурм города. Дивизион снялся с занимаемых боевых порядков и развернул свои батареи недалеко от места, где вела бои наша штурмовая группа. Наблюдательный пункт командира дивизиона вынесен в город, в ряды наступающей пехоты. Враг сражается отчаянно, каждый дом, каждый метр улицы берётся с боем. Продвигаясь в рядах наступающей пехоты, разведчики 18 марта дважды участвовали в отражении контратак противника.

     Всю ночь на 20 марта шёл бой на улицах города. Не переставая долбила немецкая артиллерия, выплёвывая на наши боевые порядки тонны снарядов. Пехота усилила нажим. На рассвете противник был выбит из города.

     С Альтдамом было покончено. Потянулись колонны пленных. Одна из таких колонн проходила мимо огневых позицийнаших "катюш". Обвальный грохот залпа, пославшего последние снаряды по остаткам вражеских войск, привёл их в ужас, моментально уложив без команды на землю. Многие из них побледнев шептали молитвы, слышались возгласы: "Майн гот, майн гот". Но это для них был уже не опасный залп.

     Наступила непривычная тишина. Ни выстрела, ни разрыва снаряда. Только вершины сосен стонут под напором ветра, да изредка услышишь шум падающей, подрубленной осколком снаряда, вершины.

     22 марта в 23-00 дивизион снялся с занимаемых под Альтдамом боевых порядков и перебазировался в район населённого пункта Хоэнвальде. Туда же стянулись и остальные дивизионы бригады. Поговаривают, что в скором времени предстоит переброска на другой участок фронта, а пока отдыхаем. Солдаты чистятся, приводят в порядок обмундирование, обувь. Проверяют материальную часть, красят и скребут свои автомашины. А порой просто отсыпаются.

     В боях под Альтдамом погиб начальник разведки бригады капитан Почекуев. В связи с этим у нас в дивизионе перемены: гвардии старший лейтенант Гомберг С.Л. назначен вместо погибшего капитана Почекуева начальником разведки бригады. К нам пришёл новый начальник старший лейтенант Шабалинский.

     1-й и 2-й Белорусские фронты завершили Восточно-Померанскую операцию, в ходе которой вражеская группировка там была полностью разгромлена и вся Восточная Померания к концу марта оказалась в наших руках.

     Закончив бои в Померании, бригада переходит в подчинение 33 армии и с обеда 26 марта начала своё перемещение на юг. Путь лежит уже через знакомые Пиритц, Зельдин, Нойдамм. Пересекли реку Варту и к вечеру, проделав двухсоткилометровый марш, остановились в лесу километрах в пятнадцати южнее города Реппин. После двухдневного отдыха дивизионы продвинулись ближе к фронту, сосредоточились в районе деревни Шветиг на берегу Одера и развернули свои боевые порядки.

     Бригадой командует начальник штаба бригады подполковник Марченко Пётр Иосифович. Наш командир гвардии полковник Арутюнян Самвел Семёнович, как бывший дальневосточник и участник боёв за Хасан, откомандирован с Западного фронта на восток, в распоряжение Дальневосточного военного округа. О последнем мы узнали гораздо позже, когда разгорелись бои в Манжурии по уничтожению Квантунской армии.

     Итак, мы на берегу Одера. В весеннем разливе он представляет серьёзную водную преграду на пути Советских войск. За рекой наш плацдарм. Он так мал, что негде расположить артиллерию: кругом болотистая местность. Единственным укрытием и удобным местом является насыпь железнодорожного полотна, пересекающая плацдарм. Там сосредоточено всё: и землянки для отдыха солдат, и командные пункты рот и батальонов, и частично передний край.

     На этом клочке земли - 1500 метров по фронту и 800 метров в глубину - в болотах героически сражаются наши пехотинцы, отбивая ожесточённые атаки противника. Сообщается плацдарм с правым берегом ненадёжной узенькой ленточкой понтонного моста, постоянно рвущейся под разрывами вражеских снарядов. Переправа оживает только ночью, а днём понтоны разводятся и сообщение с плацдармом прекращается до вечера.

     Боевые порядки дивизионов разместились в прибрежном лесу по правому, восточному берегу Одера, на самом краю левого фланга 1-го Белорусского фронта. Далее километра на три, нет никого. Это стык двух фронтов - нашего и 1-го Украинского. Вправо, в километре от огневых позиций дивизиона, небольшой плацдарм немцев, соединённый с левым берегом железнодорожным полотном, уходящим через железнодорожный мост на Франкфурт, пригороды которого раскинулись в полутора километрах от правого фланга нашего плацдарма. Где-то в фермах моста у немцев очевидно скрывается наблюдатель, так как малейшее движение на реке, или низеньком островке, делящем русло реки пополам, вызывает бешенный огонь немецких батарей.

     31 марта - годовщина формирования нашей бригады. Было общее построение. За отличное выполнение заданий командования бригада награждена орденом Александра Невского, за прошедшие бои шесть раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего и личный состав получал благодарности товарища Сталина И.В.. С наступлением темноты просмотрели кинофильм "Актриса". Дважды демонстрация фильма прерывалась из-за налётов авиации противника.

     Наблюдательные пункты дивизионов расположились по кромке обрывистых спусков правого берега Одера. С нашего НП хорошо просматриваются пригороды Франкфурта, подступы к нашему плацдарму и железнодорожный мост, но почти не просматривается передний край немцев перед плацдармом. Для связи с пехотой и разведки переднего края вынесли на плацдарм наблюдательный пункт. Группу наших разведчиков на плацдарме возглавил командир 6 батареи старший лейтенант Ерко. Под покровом ночи связисты лейтенанта Репина Н.П. вытянули через Одер телефонную связь. Во время переправы через реку утлая лодчонка связистов на подходе к островку была разбита осколками разорвавшегося снаряда и связисты оказались в ледяной весенней воде Одера со всем своим снаряжением: катушками провода, телефонными аппаратами, оружием. С большим трудом, помогая друг другу, выбрались на островок и укрылись от глаз немецкого наблюдателя в низкорослых кустарниках. Рукав Одера между островком и нашим плацдармом преодолели вплавь с помошью обнаруженного на острове бревна и дали связь, соединив проводом НП с командиром дивизиона. Теперь дивизион мог оказать полноценную помощь нашей пехоте при отражении атак противника и вести разведку переднего края.

     С основного НП дивизиона, как я уже сказал ранее, хорошо просматривался пригород Франкфурта. Окраины его сплошь были усеяны огневыми средствами. ДОТы, врытые в землю танки и самоходные орудия, орудийные и и миномётные батареи плотно ложились на разведкарту командира дивизиона и панораму местности. Велась непрерывная круглосуточная разведка и засечка вновь обнаруженных целей. Пристреливались репера и отдельные участки обороны противника.

     Активных действий противник пока не предпринимает. Стоит относительная тишина. Лишь на плацдарме идёт ружейно-пулемётная перестрелка, да по ночам немцы устраивают световую иллюминацию, освещая передний край осветительными ракетами.

     Ночью 3 апреля проснулись от сильного грохота, сотрясающего наш блиндаж до основания. Выскочили наружу. Темно. Сплошной гул: ведут огонь все наши артиллерийские и миномётные батареи. Плацдарм весь в огне. Небо вдоль и поперёк пересечено трассами пулемётных и автоматных очередей, постоянно взвиваются в небо хвостатые кометы осветительных ракет. Что такое? Бежим на наблюдательный пункт узнать обстановку.

     Оказывается, в 6 утра, пользуясь покровом темноты, без артиллерийской подготовки, немцы пошли в контратаку по всему фронту плацдарма, имея задачу, как выяснилось позднее из опроса пленных, сбросить наши части в Одер. Но этого им сделать не удалось. Бдительно наблюдавшие в траншеях переднего края наши наблюдатели вовремя обнаружили приближающегося противника и вызвали огонь артиллерии. Незначительная часть немецкой пехоты прорвалась к первой траншее, но встреченная сильным автоматно-пулемётным огнём и гранатами, откатилась назад, понеся большие потери. Так было на правом фланге плацдарма.

     На левом фланге обстановка сложилась более серьёзная. Ценой больших потерь противнику удалось потеснить наши подразделения к берегу Одера. Были подброшены подкрепления. Под слаженными ударами пехоты, взаимодействующей с нашей артиллерией, после трёхчасового боя противник стал откатываться назад к своим исходным позициям, но был стречен огнём своих пулемётов. Поднялась паника, фашисты заметались по нейтральной полосе под огнём своих пулемётов и нашей артиллерии. Многие сдались в плен и только несколько человек из наступающего немецкого батальона сумели добраться до своих траншей, остальные остались лежать на поле боя. Таким образом положение было восстановлено. Противник в течение оставшегося дня дважды пытался контратаковать, но эта затея каждый раз срывалась огнём нашей артиллерии и дружным огнём пехотинцев.

     Артиллерийская канонада продолжалась весь день и только к вечеру установилась тишина. Наши разведчики, находясь в передовых рядах пехоты, не только корректировали огонь миномётов дивизиона, но и принимали участие в отражении вражеских атак. Сражаясь плечом к плечу с пехотинцами, они проявили смелость, стойкость, умение держать себя в сложнейшей обстановке боя.

     5 апреля противник покинул свой плацдарм на восточном берегу Одера и, отходя, взорвал железнодорожный мост через реку. На плацдарме за Одером сторожкая тишина. Изредка раздаётся контрольная пулемётная очередь, да разрыв снаряда потревожит предутреннюю тишину наступающего дня.

     Радио принесло сообщение о наступлении англо-американских войск в районе Рейна, ставившем своей целью ликвидацию группировки противника и овладение промышленным райном Рура.

     Известно, что у гитлеровцев здесь было довольно слабое прикрытие. В своё время, отойдя за Рейн, немцы могли организовать серьёзное сопротивление. Однако, этого сделано не было. И прежде всего потому, что основные силы были переброшены на восток против Советских войск. Таким образом, форсирование Рейна американскими и английскими войсками проходило в облегчённых условиях, и Рейн был захвачен ими, по существу, без сопротивления немцев.

     Не ожидая ликвидации рурской группировки немецких войск, главное командование войсками союзников поспешно бросило основные силы на берлинское направление с целью выхода на Эльбу и, если удастся, к Берлину. Как выяснилось в послевоенное время, вопрос о захвате Берлина союзными войсками был окончательно снят лишь тогда, когда на Одере и Нейсе мощный удар артиллерии, миномётов, авиации и дружная атака танков и пехоты Советских войск потрясли до основания оборону немецких войск.

     Советские войска с выходом на Одер на всём его протяжении заняли выгодные исходные позиции для решительного наступления на Берлин.

     6 апреля с проверкой хода подготовки к предстоящему наступлению побывал в дивизионе командир дивизии генерал-майор Зражевский Д.С. Генерал проверил ход подготовки на огневых позициях батарей, побывал на основном наблюдательном пункте командира дивизиона и, как это было на Магнушевском плацдарме, остался доволен работой по подготовке к наступлению.

     На наблюдательных пунктах продолжается неустанная работа по обнаружению и засечке огневых средств врага, на огневых позициях батарей оттачивается мастерство ведения огня. В подразделениях проводятся партийные и комсосольские собрания. Среди личного состава ведётся большая разъяснительная работа о лояльном отношении к мирному населению Германии, которое было жестоко обмануто гитлеровцами и теперь испытывало на себе все тяготы войны.

     Установилась тёплая весенняя погода. Целыми днями припекает солнышко. Начинают лопаться почки, появлялись на деревьях первые, ещё липкие листочки. Пьянящий аромат весны тревожит души солдат, настраивает на лирический лад. Чаще слышатся разговоры о далёком доме, своих близких, любимых. Каждый живёт с думкой о скорой победе, с трепетным ожиданием возвращения домой. И как не хочется солдату в эти предпобедные дни расставаться с жизнью, сгинуть где-то на последних дорогах войны! А сколько их пройдено от Волги до Одера за минувшие четыре полных лишений и военных невзгод, таких длинных года.

     Личный состав бригады перешёл на летнюю форму одежды. Получили новенькое обмундирование, бельё. Первый раз после наступления на Висле, помылись в бане. Как сто пудов свалилось с плеч! Легко и свободно стало.

     Ночью 7 и 12 апреля немцы опять пытались атаковать наши передовые части на плацдарме, теперь уже при поддержке своей артиллерии, но не достигнув успеха, были отброшены назад.

     14 апреля с плацдарма проведена разведка боем с целью уточнить огневые системы обороны противника, его группировки, определения сильных и наиболее уязвимых мест оборонительной полосы. С рассветом началась артподготовка. С каждой минутой нарастал гул артиллерийской канонады. С шипением низко над головой уходят за Одер наши снаряды. Где-то радом резко бьёт 76-миллиметровая батарея. Передний край немцев и пригороды Франкфурта скрылись в сплошной стене разрывов. Под прикрытием огня артиллерии пехота покинула свои траншеи на переднем крае и, перейдя болотистую равнину нейтральной полосы, вплотную подошла к стене разрывов, рвавших передний край противника. Не успели артиллеристы перенести огонь вглубь обороны противника, как пехота рванулась вперёд. Вот первая, а за ней и третья линия траншей очищены от противника.

     Только к 10 часам опомнился противник, начал засыпать снарядами передний край и наши боевые позиции за Одером и перешёл в контратаку. На переднем крае на плацдарме бешеный огонь пулемётов то угасает, то вновь взрывается. Артиллерия противника поутихла.

     В 18-00шквал огня вновь обрушился на передний край и район наших наблюдательных пунктов на восточном берегу Одера. Противник вновь контратакует, стремясь сбить наши подразделения с захваченных позиций. Укрепившиеся на господствующих высотах наши пехотинцы встретили контратакующего противника дружным автоматно-пулемётным огнём. Вновь заговорили наши орудия и миномёты. Атака немцев захлебнулась и они вынуждены были отступить. Над плацдармом повисла тяжёлая тишина.

     Ночью противник бомбил переправу и переправлявшиеся на плацдарм наши части. Откуда-то по течению к переправе немцы опустили плавающие мины. Две их рогатые чёрные головы вовремя были замечены сапёрами и расстреляны с пантонов переправы. Тёмные воды Одера столбом вздыбились ввысь и вновь осели вниз, разведя волну и обдав каскадом брызг переправлявшихся по переправе солдат.

     Под покровом ночи идут последние приготовления к завтрашнему бою. В подразделениях дивизиона зачитывалось обращение командующего войсками 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Г.К. Жукова и члена Военного Совета фронта генерал-лейтенанта Телегина К.А. к бойцам, сержантам, офицерам и генералам 1-го Белорусского фронта. В обращении говорилось:

     "Боевые друзья! Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин от имени Родины и всего Советского народа приказал войскам нашего фронта разбить противника на ближних подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии - Берлин и водрузить над нею знамя победы!". И далее:"...стремительным ударом и героическим штурмом мы возьмём Берлин, ибо не впервой брать Берлин русским войскам. ... Всё необходимое для этого у нас есть и в достаточном количестве. От вас, товарищи, зависит стремительным ударом преодолеть последние оборонительные рубежи врага и ворваться в Берлин."

     К 4 часам утра 16 апреля все разведчики собрались на наблюдательном пункте командира дивизиона. Последний раз просматриваются схемы целей, данные по стрельбе, ставятся окончательные задачи командирам батарей.

     В 5-00 заговорил правый фланг - Кострюнский плацдарм. Через тридцатикилометровое расстояние в предутренней тишине хорошо слышен глухой, утробный гул начавшейся там артиллерийской подготовки и бомбовых ударов.

     В 5-25 получили приказ открыть огонь и мы. И тут же темноту разорвала яркая, в полнеба, зарница. Выбрасывая языки пламени, рассекают небо реактивные снаряды наших легендарных "катюш". Грохот стоит такой, что дрожит земля - это вплели в общий хор артиллерийской канонады сотни наших орудий и миномётов. Багровым заревом растекается свет от разрывов снарядов и мин на позициях врага.

     Через 30 минут над плацдармом взмыли серии зелёных ракет. Как по мановению волшебной палочки, стена огня рвущихся снарядов и мин начала перемещаться на окраины Франкфурта - это артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника. Пехота поднялась в атаку.

     Наступление на Берлин началось силами войск 1-Белорусского фронта при содействии войск 1-го Украинского фронта. Основной удар наносился с Кюстринского плацдарма войсками 1-го Белорусского фронта. Войска 69 и 33 армий, куда входила наша бригада, из района Франкфурта наносила вспомогательный удар, конечной целью которого ставилось не допустить отхода в Берлин 9-й армии противника после прорыва 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.

     Громя войска противника танковые части правого крыла 1-го Украинского фронта вышли в район Потсдама, а танкисты левого крыла 1-го Белорусского фронта, выйдя на юго-восточную окраину Берлина, отрезали пути отхода двухсоттысячной юго-восточной группировки войск 9 армии в Берлин, тем самым закончив полное окружение группировки. Вскоре окружённая группировка была разгромлена.

     На Кюстринском плацдарме, прорвав первую и вторую позиции противника, войска фронта продвинулись вперёд до шести километров, но встретили серьёзное сопротивление у Зееловских высот и приостановились. После ввода в бой танковых армий, сражение вновь разгорелось и к утру 18 апреля Зееловские высоты были взяты.

     Враг отчаянно сопротивлялся и неоднократно пытался остановить продвижение наших войск, бросая навстречу им все свои наличные резервы и даже части, снятые с обороны Берлина. Только 19 апреля, понеся большие потери немцы не выдержали мощного напора наших танковых и общевойсковых армий и стали отходить на внешний обвод Берлинского района обороны.

     Под Франкфуртом 16 апреля после артиллерийской подготовки противник минут тридцать молчал. Опомнившись, начал оказывать серьёзное сопротивление продвигающейся вперёд нашей пехоте, открыл интенсивный артиллерийский огонь по нашим боевым порядкам, войскам переправлявшимся по переправе, по самой переправе. Вскоре была разбита узенькая ленточка пантонов. Переброска войск на плацдарм прекратилась. Прикрыв переправу дымовой завесой, сапёры под непрекращающимся огнём немецких батарей, принялись восстанавливать разорванную ленту пантонного моста и вскоре переправа вновь ожила.

     К полудню, прорвав оборону противника, наши пехотинцы продвинулись вперёд заняв населённый пункт Лосса.

     В 21-00 противник вновь пытается прервать переброску наших войск на плацдарм, применив на этот раз самолёт-снаряд. Не видевщие за годы войны подобной диковинки разведчики с интересом наблюдали за низко летящей над Одером со стороны Франкфурта парой самолётов. Внизу шёл, тяжело гудя моторами, "юнкерс", а на нём пристроился истребитель. Не доходя до переправы, странная пара начала, как бы падать. Но вдруг истребитель, отделившись от "юнкерса", взмыл вверх, а "юнкерс" продолжал планировать в сторону переправы. Не успел скрыться за верхушками леса бомбардировшик, как в стороне переправы над лесом взметнулся в небо огромный столб огня и громадной силы взрыв потряс воздух.

     Не занятые работой на НП разведчики бросились бежать к переправе. Переправа всё ещё прикрытая дымом горящих дымовых шашек, продолжала жить: из дымной пелены слышался гул моторов переправлявшихся на плацдарм наших самоходок. А над песчаным карьером, расположенном метрах в двухстах от берега, который два часа тому назад покинули войска, ждавшие переправы на плацдарм, стоял столб оседающей пыли и рассеивающегося дыма. Туда угодил этот диковинный снаряд, предназначавшийся, видимо, для нашей переправы. Как позже мы узнали, немцы начиняли свои старые бомбардировщики взрывчаткой и отбуксировав до намеченной цели, направляли их вниз. Несколько таких самолётов-снарядов были сброшены на переправы Кюстринского плацдарма.

     Всю ночь небо гудело несмолкаемым гулом самолётов. Это шли наши бомбардировщики бомбить где-то войска противника. Немцы до самого утра обстреливали переправу и войска, расположившиеся на восточном берегу Одера.

     Во второй половине дня 17 апреля свернули наблюдательный пункт и всем взводом переправились на западный берег Одера. Из-за малой пропускной способности нашей переправы, переправлялись через Одер на переправе 1-го Украинского фронта невдалеке от городишка Цильтендорф, для чего пришлось сделать порядочный крюк, чтобы вновь оказаться опять в зоне действия своего фронта.

     Поздно вечером приехали в Лоссов. Район Лоссова - район шахт - низина, отделённая от весеннего разлива Одера дамбой. В момент отступления немцы взорвали дамбу, затопив водами Одера и шахты и прилегающую к реке низменность: странно было видеть среди разлива терриконы шахт, дымовые трубы какого-то заводика и дома, окружённые водой.

     До наступления темноты успели наметить места огневых позиций наших батарей, выбрали место для наблюдетельного пункта командира дивизиона. Уставшие от бессоных ночей и полного напряжения прошедшего дня разведчики, выставив охрану, повалились на землю около машин и уснули. Всю ночь немцы обстреливали Лоссов и передний край нашей пехоты, прерывая сон уставших солдат.

     С утра 18 апреля подошли батареи дивизиона. Огневые взвода заканчивали оборудование огневых позиций и установку миномётов, а мы - привязку боевых порядков. Не успели передать координаты батарей и наблюдательных пунктов, как дивизион открыл огонь по обороне противника. Бой продолжался весь день. Враг отчаянно сопротивляется, постоянно переходит в контратаки. К исходу дня взята деревня Макендорф.

     На рассвете 19 апреля сменили боевые порядки, передвинулись на север. Огневые разместились в лесу. Лес горит, очевидно подожжённый снарядами. Расстилающийся по подлеску дым режет глаза, трудно дышать. Дивизион разместился на острие клина, отсекающего Франкфурт от теснимого на запад противника. Стреляем на запад, а на наши огневые летят снаряды и мины с востока из Франкфурта.

     Ночью противник, при поддержке танков и самоходных орудий, пытался пробиться из полуокруженного города на запад. В некоторых местах наши пехотные части были потеснены, с боем отдали занятую вчера деревню Макендорф.

     20 апреля положение было восстановлено. Оставленная вчера деревня Макендорф вновь взята. Пехотные части продвинулись вперёд, заняв ещё один населённый пункт.

     На главном направлении сегодня, на пятый день наступления, дальнобойная артиллерия 3-й Ударной армии и 47 армия открыли огонь по Берлину.

     21 апреля войска фронта ворвались на окраины Берлина и завязали бои в самом городе.

     Начался исторический штурм столицы фашистской Германии.

     Мы в этот день дважды меняли места боевых порядков, продвигаясь вслед за пехотой и громя врага огнём своих миномётов. За два дня боёв продвинулись вперёд километров на 10-12 и вышли к полотну железной дороги. Огневые позиции разместили за крутым обрывом насыпи, а машины в соседнем лесочке. Не успели отстреляться, как получили приказ сняться с огневых и продвинуться вперёд километра на четыре. На ночлег остановились в местечке Пильграм у автострады Франкфурт-Берлин. С утра 23 апреля снова в пути. Теперь уже продвигаемся на запад. Следующая остановка в лесу, невдалеке от канала Одер-Шпрее. Переправив за канал две батареи, получили новый приказ: прекратить переправу и подготовиться к маршу. Ночь перед маршем прошла отностительно спокойно. Впервые с начала наступления измотанные солдаты имели возможность выспаться.

     Ясная погода сменилась моросящим дождём, но отдохнувшие за ночь солдаты повеселели. Вновь слышится смех, подначивания. Изредка ещё со стороны противника прилетают снаряды, но их разрывы уже мало беспокоят солдат. Все детально готовятся к предстоящему маршу.

     С рассвета 24 апреля колонна дивизиона вытянулась на асфальт автострады. Очищенная от врага, она немного сократила и упростила маршрут. Противник, стремясь воспрепятствовать быстрому продвижению наших войск, взорвал все мосты, трубы, обрушил виадуки. Но наступательного порыва Советских войск не могла остановить никакая вражеская хитрость. Как ураган пронеслись по этим местам наши танковые части, сметая на своём пути всё. По обочинам автострады всюду видны следы вчерашнего боя: подбитые автомашины, бронетранспортёры, танки, орудия и трупы в грязно-зелёных шинелях.

     К исходу дня дивизион достиг предместий Берлина, где уже сосредотачивались другие дивизионы бригады.

     Завтра, 25 апреля, наша бригада вольётся в состав 5 Ударной армии и включится в штурм фашистского логова.

     Почти четыре года ждали этого момента наши героические воины, перешедшие в контрнаступление от Москвы, Сталинграда, Ленинграда, Северного Кавказа, с Курской дуги, Украины, Белоруссии, Прибалтики и других районов страны. И вот этот час, час окончательной расплаты с фашизмом настал.

     Немцы тщательно подготовили свою столицу к обороне, превратив её в крупнейший укреплённый район. Город опоясывали три оборонительных рубежа: внешний, внутренний и городской. Кроме этого, Берлин был разделён на восемь, расположенных по окружности, секторов обороны. Девятый сектор охватывал самый центр города, где находились правительственные здания, Имперская канцелярия, гестапо и рейхстаг. На улицах города были построены баррикады, противотанковые заграждения, завалы, бетонированные сооружения. Окна домов заложены кирпичом с отверстиями амбразур. Целые жилые кварталы превращены в крепости.

     В городе насчитывалось свыше 400 железобетонных ДОТов и бункеров. Иные из них уходили под землю на 5-6 этажей.

     Для усиления артиллерийской обороны города использовалась зенитная артиллерия. В качастве огневых точек, подлежащие ремонту танки с исправным артиллерийским вооружением вкапывались в землю на перекрёстках улиц, у железнодорожных мостов.

     Всего в Берлине сосредоточилось более чем двухсоттысячное войско, которое постоянно росло за счёт формирований фолькштурма. Из членов союза фашистской молодёжи "Гитлерюгент" были сформированы танкоистребительные отряды, вооружённые фаустпатронами. Для обороны девятого сектора были стянуты полицейские части, эсесовские полки и отдельные батальоны.

     23-24 апреля войска 3-й Ударной армии, 5-й Ударной армии и 8-й Гвардейской армии громили гитлеровцев на подступах к центру Берлина. В южной части города завязяли бои части 3-й Гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта.

     25 апреля войска 1-го Белорусского фронта, наступавшие западнее Берлина, соединились в районе Кетцина с танковой армией 1-го Украинского фронта. Так берлинская группировка врага общей численностью более 400 тысяч человек была рассечена на две изолированные группы: берлинскую и франкфуртско-губенскую, куда вошла и 9-я армия немцев.

     С первыми лучами восходящего солнца дивизион продвинулся вглубь Берлина и к полудню развернул боевые порядки в районе Лихтенберг.

     Бои в Берлине развивались успешно. К моменту начала штурма оборона города в некоторых районах уже ослабла. Так как часть войск немецким командыванием была снята для усиления обороны на Зееловских высотах. Наши части быстро нащупывали эти районы, и маневрируя, обходили главные очаги сопротивления.

     Но с подходом к центральной части города сопротивление резко усилилось. Ожесточение нарастало с обеих сторон. Оборона противника была сплошной. Немцы использовали все преимущества, которые давали им перед наступающей стороной бои в городе. Многоэтажные здания, массивные стены и особенно бомбоубежища, казематы, подвалы зданий, связанные между собой подземными переходами, сыграли важную роль. Использовались метро, подземная канализационная сеть, кабельные каналы связи. По этим путям немцы могли из одного квартала выходить в другой и даже появляться в тылу наших войск. Бои велись на земле и под землёй. Днём и ночью не прекращался бой. Днём наступали первым эшелоном, ночью - вторым.

     Каждая атака пехоты и танков сопровождалась массированными ударами артиллерии и авиации. Одним из таких ударов приветствовали наше появление в Берлине советские лётчики. Осветив район боёв осветительными ракетами, залившими своим белым фосфорическим светом предний край, авиация начала бомбить расположение врага. Всю ночь, с небольшими перерывами, волна за волной, шли не видимые с земли самолёты и отбомбившись уходили на свои аэродромы, освободив небо для других, следовавших за ними эскадрилий.

     Борьба за Берлин шла не на жизнь, а на смерть. Из глубины матушки России, Москвы, из городов-героев Сталинграда, Ленинграда, с Украины, из Белоруссии, из Прибалтийских, Закавказских и других республик пришли сюда наши люди, чтобы завершить справедливую войну с теми, кто посягнул на свободу их Родины. У многих не зарубцевались ещё раны от прошлых боёв. Раненые не покидали строя. Все стремились вперёд. Будто и не было четырёх лет тяжёлой войны: все воспрянули духом, чтобы совершить великое дело - водрузить знамя Победы в Берлине.

     26 апреля я был вызван командиром дивизиона капитаном Гришаевым А.М. и получил приказ в группе товарищей выдвинуться в боевые порядки 2 батальона 1008 стрелкового полка 266 стрелковой дивизии, который поддерживает своим огнём наш дивизион, для осуществления связи с ним и корректирования огня дивизиона. В группе четыре человека: старший группы - командир взвода управления одной из наших батарей лейтенант Юрин, радист с рацией, разведчик и я с обязянностями вычислителя и разведчика.

     У солдата сборы короткие: прихватил с собой планшет с планом Берлина, автомат на плечо - и готов. После инструктажа, дождавшись темноты, тронулись в путь. Идти не далеко, всего метров двести, но каких метров! Командира батальона нашли на 2-м этаже трёхэтажного дома. В одной половине дома в подвале немцы. Подходы к дому простреливаются противником из соседних домов и подойти днём невозможно. В одной из комнат первого этажа солдаты расширяют пролом в стене, отделяющей наших пехотинцев от немцев. Если удастся проникнуть через пролом в соседнюю квартиру, а из неё на лестничную клетку, занятой немцами половины дома, можно считать, что немцы будут выкурены из занимаемых помещений и дом окажется в наших руках. Забегая немного вперёд скажу: так и получилось. С рассветом солдаты прорвались на лестничную клетку и отрезали пути отступления немцев с верхних этажей. Вскоре все три этажа были очищены, а из подвала немцы ушли по подземному переходу.

     Наша группа продвигается в рядах роты. Бои идут тяжёлые, упорные. Каждый дом, этаж, перекрёсток или улица берётся с боя. Больше всех достаётся штурмовым отрядам: они всегда впереди, на самых ответственных участках. Если не взять в лобовой атаке сильно укреплённый угловой дом, мешающий продвижению, группы бойцов скрытными путями обходят этот дом и бьют по фашистам с тыла. Улицы разобщают силы. Дома мешают маневрировать артогнём. И вообще иной раз сразу не разберёшься, где фронт, а где тыл. Стреляют отовсюду - спереди, сзади, из переулков, из подвалов, с чердаков.

     Оборону приходится буквально прогрызать. И здесь всегда впереди штурмовые группы. Как правило группы шли при поддержке танков. Танки берегли, всегда прикрывали от фаустпатронников. Если кто отступал от этого правила и танк вырывался вперёд прикрытия, моментально платился за это жизнью. С верхних этажей по танкам метили фаустники. Из подъездов и окон подвалов в упор выплёвывали огонь противотанковые ружья и пушки. Штурмовая группа при поддержке танков, как тараном, сметала встречавшиеся на пути баррикады, выбивала гитлеровцев из домов. Когда не хватало этих сил, в дело вступала поддерживающая ариллерия и миномёты. Командиры артиллерийских и миномётных дивизионов шли вместе с комбатами. А рядом с ротными командирами находились артиллерийские наблюдатели, подобные нашей группе.

     В таких случаях на кварталы сыпались снаряды и мины, рвались и рвали здания, барабанили осколками по стенам руин, глушили в своём грохоте тех, кто ещё упорствовал в безумном отчаянии. Город взрагивал, пламенел, разваливался и тянул в небесную высь длинные шлейфы дымов. Улицы порой становились непроходимыми.

     Пехота, следовавшая за штурмовой группой, растекалась вширь улицы, по домам, дворам и садам, выкуривая притаившихся там солдат противника. Если немцы оставались сзади незамеченными, они открывали огонь нам в спину или оказывали организованное сопротивление подразделениям второго эшелона.

     27 и 28 апреля 1008 стрелковый полк, ведя ожесточённые бои, продолжал упорно продвигаться к центру Берлина: к площади Александр-плац, двору кайзера Вильгельма, берлинской ратуше.

     С нарастающим ожесточением шли бои в центре Берлина. Противник, опираясь на крепкие узлы обороны, оказывал упорное сопротивление. Полк нёс большие потери. Иной день батальон уменьшался на 50-60 человек. Но, воодушевлённые успехами, солдаты рвались вперёд - к самому центру Берлина, где всё ещё находилось главное командование противника во главе с Гитлером. Об этом мы знали из немецких радиопередач.

     29 апреля в центре города развергулись особенно ожесточённые сражения. 1008 стрелковый полк наступал на ратушу. Батальон, в ротах которого находилась наша группа и который поддерживал огнём своих миномётов наш дивизион, получил задачу пробиться к ратуше и совместно с другими батальонами овладеть ею. Наших бойцов встретил такой сильный ураган огня, что продвижение по улице стало невозможным. Было принято решение пробиваться к ратуше дворами и через стены зданий. Таким путём, в проделанный сапёрами в стене проход, когда ещё не успел разойтись дым от взрыва, бросилась штурмовая группа батальона вперёд и после рукопашной схватки очистила от неприятеля дом, расположенный напротив ратуши. Попытка прорваться к ратуше через улицу не увенчалась успехом: все окна, все двери, пробоины всех этажей этой крепости извергали свинец.

     Тогда на помощь штурмующим батальонам пришли танки и тяжёлые самоходные орудия. Оглушая рёвом моторов узкий проход Кениг-штрассе, они прямой наводкой принялись крушить ратушу, пробили в разных местах толстые кирпичные стены, разнесли железные ворота, подготовляя проходы, подавили несколько очагов сопротивления.

     На большой скорости к ратуше прорвались танки. Обойдя вокруг, они окутали её дымовой завесой. Всё здание заволокло дымом и гитлеровцы потеряли возможность видеть наших солдат.

     Усилили огонь десятки пушек и миномётов. Изредка внутри здания раздавались непонятные звуки. Казалось, что кто-то сильной рукой трогает гиганскую струну и она издаёт высокий звенящий звук. Находясь на 2-м этаже здания напротив ратуши, мы долго не могли понять причину этих звуков и только ворвавшись внутрь здания ратуши, разгадали их тайну. А она оказалась необычно простой. Над зданием ратуши возвышалась высоченная башня с внутренней винтовой металлической лестницей. Отдельные снаряды, пролетая через проломы внутрь этой башни, попадали в мачту винтовой лестницы и она издавала звуки, над источником которых мы ломали головы. Звуки подхватывались и множились гулким нутром башни.

     Здание гремело, трещало, дрожало, осыпалось под градом снарядов и пуль, утопало в клубах разрывов и мгле дымовой завесы. Роты поднялись в атаку. Рывок и вот они уже в здании. В вестибюле, фойе, коридорах и залах ратуши завязались бои. Оглушительно рвались гранаты, фаустпатроны. Бой на этажах длился долго и чем выше, тем кровопролитнее и ожесточённее. Немцы бессмысленно упорствовали и гибли. Лишь не многие, очевидно, более благоразумные, сдались в плен.

     Над зданием ратуши взвилось наше Красное знамя. Ещё одна цитадель в обороне Берлина прекратила своё существование.

     После взятия ратуши, полк продолжал упорно продвигаться вперёд вдоль Шпрее, через Кайзер-Вильгельм штрассе, выйдя к концу боёв в Берлине на одну из главных уличных магистралей - Фридрих-штрассе. Другие части 5 Ударной армии, форсировав Шпрее, рвались вдоль Унтер ден Линден к центру Берлина, - к Бранденбургским воротам и рейхстагу, на ближних подступах к которому уже вели ожесточённые бои войска 3-й Ударной армии.

     Наш дивизион, громя врага огнём своих миномётов, неуклонно продвигался вперёд во вторых эшелонах полка. Вместе с ним продвигались и тяжёлые орудия на гусеничном ходу, открывая огонь по врагу с прямой наводки. Их полутонные снаряды с грохотом рвались в стане врага, обрушивая целые здания и хороня под их развалинами десятки вражеских солдат.

     Батарея дивизиона иной раз оказывалась так близко от врага, что огонь приходилось вести с уменьшенными дополнительными зарядами, с предельно поднятыми вверх стволами миномётов, порой с подкладок под колёсами. Выпуская мину за миной через головы своих разведчиков, разместившихся где-нибудь на чердаке дома, громили наши миномётчики врага, сосредоточившегося для атаки в соседнем дворе, или за зданием через улицу. Зачастую отражали атаки немцев очередями автоматов и гранатами.

     Рассвет 30 апреля застал нашу группу на третьем этаже углового дома, отбитого у врага ночным штурмом. Внимание солдат привлёк рокот танковых моторов на стороне противника. Вскоре в глубине улицы показалась колонна самоходных орудий и бронетранспортёров с пехотой в сопровождении танков. Стреляя на ходу, колонна во главе с танками на большой скорости приближалась к перекрёстку. Моментально был вызван огонь наших миномётов и орудий. Проскочив перекрёсток, задымил один танк, напоровшись на снаряд противотанкового орудия. За ним развернулся поперёк улицы второй с разорванной гусеницей. На самоходные орудия и транспортёры посыпались мины наших миномётов. Вражеская колонна смешалась. Стремясь развернуться на узкой улице назад, самоходки и танки сталкивались друг с другом, давили бронетранспортёры с солдатами. Выскочившие на перекрёсток три транспортёра оказались около дома, занятого нами. Из оконных проёмов верхних этажей полетели на головы сидящих в транспортёрах солдат гранаты, посыпались веера пуль. Через несколько минут всё было кончено. Только незначительной части вражеских солдат, да нескольким самоходкам удалось ускользнуть от разгрома.

     Во второй половине дня в тыл батальона просочились немцы, очевидно, использовав для этого неизвестные нам подземные переходы или тоннели коммунальных подземных сооружений. Некоторые группы солдат оказались отрезанными от основных сил батальона и продолжали сражаться в окружении. Оборвалась проволочная связь с командиром полка. Посланные на устранение повреждения связисты не вернулись. Передвижение в тылу батальона стало опасным. Из-за каждого угла, из подвала, из развалин можно было получить в спину пулю из автомата затаившегося там фашиста. Дело принимало серьёзный оборот. Несколько солдат уже стали жертвой своей неосторожности. В такой обстановке был ранен один из командиров рот. Одетый в коричневую кожанную куртку, он лежал на носилках в проезде одного из домов. Находившиеся рядом санитары ожидали возможности переправить своего командира в санчасть батальона.

     Было принято решение часть сил батальона направить на уничтожение просочившихся в наши ряды немцев. А сделать это было не так-то просто. При приближении наших солдат гилеровцы моментально исчезали, укрываясь в подвалах и подземных переходах. Хорошо зная планировку подземных сооружений, они прекрасно ориентировались в их сложных лабиринтах и легко уходили от преследования, чтобы снова появиться из тёмных боковых проходов и стрелять в спины прошедших вперёд солдат.

     Наша группа очутилась в одном из отрезанных противником домов. Нужно было выбираться к своим. Для этого было решено попытаться воспользоваться подземным переходом, вход в который был обнаружен в подвале дома. Со всеми предосторожностями вступили солдаты в темноту подземного перехода и начали осторожно продвигаться вперёд. Вскоре нам повезло: впереди раздались автоматные очереди, значит там свои. Мы двинулись на звуки выстрелов и вскоре нагнали группу солдат, выкуривавших немцев из подземелий. Соединившись с этой группой, мы уже продвигались вместе с нею. Метр за метром, шаг за шагом, в полной темноте подземелья, продвигались вперёд. Не зная расположения ходов, часто оказывались в тупике или перед глухой стеной, перекрывавшей дальнейший проход по подземелью. Проделывали проход, подрывая стены или искали выход через боковые проходы. Иногда навстречу неслись веера трассирующих пуль, или в только что проделанный проход летела граната с длинной деревянной ручкой. Некоторые из таких гранат солдаты успевали перекинуть обратно в пролом и они рвались за стеной, поражая осколками своих хозяев. Услышав впереди немецкую речь, солдаты соблюдая тишину подкрадывались в темноте к немцам и уничтожали их огнём автоматов или гранатой.

     Долгое пребывание в темноте смешало день и ночь. Порой казалось, что этим подземным переходам не будет конца, что прошёл уже не один день. Но всему оказывается бывает конец. Впереди забрезжил слабый свет. Это был не засыпанный выход наружу. Все бросились вперёд. Выйдя на поверхность, мы буквально ослепли от яркого света, хотя на улице было пасмурно. Операция по очистке подземных переходов была завершена. Под землёй солдаты пробыли вечер, ночь и половину дня. И эта половина дня была 1-е мая 1945 года.

     За это время пал рейхстаг и на его куполе с 30 апреля развевалось наше Красное знамя. Город горел. В разбитых многоэтажных коробках зданий огонь ревел, как в хорошей домне, пожирая всё, что могло гореть, а горело, кажется всё, даже толстые двухтавровые балки. Основные очаги сопротивления немцев в Берлине были подавлены, но в центральной части города противник ещё отчаянно сопротивлялся. В 18 часов 30 минут начался последний штурм центральной части города частями 5-й Ударной армии. Там ещё оставалась не взятой Имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев.

     Предчувствуя близкий конец, кто-то из фашистов с наступлением сумерек предпринял попытку вырваться из Берлина. Колонна немецких танков прорвалась на участке 3-й Ударной армии и на большой скорости прошла на северо-западную окраину города. Но далеко не ушла. На рассвете 2 мая колонна была обнаружена в 15 километрах от Берлина и быстро уничтожена нашими танкистами.

     Вечером 1-го мая отгремел бой в Имперской канцелярии, отличавшийся особенно ожесточённым характером, как на подступах, так и внутри самого здания. Над зданием Имперской канцелярии развевалось Красное знамя.

     Ночью 2-го мая, в 1 час 50 минут, радиостанция штаба берлинской обороны передала открытым текстом, и несколько раз повторила на немецком и русском языках, заявление о высылке своих парламентёров и прекращении боевых действий.

     В поверженном Берлине установилась непривычная тишина и только кое-где изредка вспыхивали короткие перестрелки. Это наши бойцы аннулировали последние группы ещё сопротивляющихся фашистов, прочёсывали развалины, подвалы, станции метро, использованные немцами под госпитали. Некоторые станции были затоплены водой Шпрее, навсегда похоронив в своих недрах тысячи свезённых сюда раненых немцев.

     Из переулков, дворов, подвалов, из развалин выводили отощавших, заросших пленных и отправляли в тыл. Потрёпанные, измученные и жалкие они потеряли своё былое величие, когда надменные и грозные они терроризировали безоружных людей на оккупированных территориях. Сейчас они шли сдавшиеся - строем во главе с офицером, и без строя, небольшими группами. И перед каждой группой плыл белый флаг. На выходах из дворов, а то и прямо на улице, росли кучи брошенного оружия - его сложило более 70 тысяч человек, не считая раненых. Многие из тех, кто дрался с оружием в руках, видимо, в последние дни разбежались и попрятались.

     Толпы безоружных немецких солдат двигаясь по улицам, растекались по мановению флажка девушек-регулировщиц на отдельные потоки в сторону комендатур.

     Группы гражданского населения тянулись по улицам, толкая перед собою детские коляски с пожитками, ведя за руки притихших детей, направляясь к своим жилищам, которых многие возможно не найдут.

     Из окон уцелевших домов выпархивали на древках от швабр и повисали в воздухе белые простыни - флаги.

     Несколько дней бушевавшие в городе пожары понемногу стихли, всюду рассеивались угарные дымы, словно из месива выявлялись площади и улицы, загромождённые чёрными телами обгорелых танков, развороченными баррикадами, поваленными на мостовую трамваями и проступали тенями согнутые фонарные столбы, завалы обугленных кирпичей, ещё тёплых, ещё курящихся.

     И на опустевших мостовых, перед баррикадами и за баррикадами, на перекрёстках и углах центральных улиц зияющих проломами витрин под полусорванными пулмётными очередями вывесками магазинов, вблизи сожжённых машин, бронетранспортёров, исковерканных орудий - везде валялись расплющенные гусеницами цилиндры немецких противогазов, смятые каски, раздавленные велосипеды, клоки камуфлированных плащ-палаток.

     К 15 часам 2 мая с врагом было покончено полностью.

     Это был день великого торжества Советского народа, его вооружённых сил, наших союзников в этой войне и народов всего мира.

     В приказе Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина говорилось:

     "Войска 1-го Белорусского фронта при содействии войск 1-го Украинского фронта после упорных уличных боёв завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 1 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином - центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии."

     В дивизион вернулись во второй половине дня. Прошло всего шесть дней, а кажется канула вечность. Встреча с друзьями была радостной. Дивизион готовился к маршу. Нам, вернувшимся в дивизион, разрешили отдыхать.

     3 мая до восхода солнца, дивизион снялся с последних огневых позиций в Берлине и тронулся в путь. В предрассветном сумерке медленно прошла колонна дивизиона невдалеке от рейхстага и остановилась, поджидая задержавшихся, невдалеке от Брандербургских ворот.

     Рассекая парк Тиргартен, уходило на запад, прямое как стрела, Шарортенбургское шоссе. В туманной дали его возвышалась исполинская колонна, воздвигнутая немцами в память побед бисмарковской Германии. Колонну венчала фигура "Дер-Зиг" - крылатая позолоченная дама, символизирующая победу над Францией. А в трёхстах метрах от места остановки колонны виден на фоне занимающейся зари купол рейхстага и наше Красное знамя Победы.

     Всем нам очень хотелось взглянуть на эту поверженную цитадель фашизма, над которой гордо реяло наше Краское знамя, но расходиться не разрешили. И ни у кого из моих товарищей не возникла мысль пойти и поставить свою подпись на стенах рейхстага. А нам, непосредственным участникам штурма Берлина, нужно было это сделать, ибо мы завоевали это право в жестоких боях своей кровью и кровью наших товарищей. Узнав позднее, что к рейхстагу было настоящее паломничество ещё много дней после его взятия, все мы очень сожалели о упущенной возможности и возможности этой уже не было - мы были далеко от Берлина.

     Дождавшись отставших товарищей, дивизион покинул Берлин и двинулся вглубь Германии, в общем направлении на юго-запад. Проделав 200 километровый марш, дивизион остановился в районе городка Цербст. Сюда же подтянулась и вся наша бригада. В 10 милометрах от нас была Эльба. Для дивизиона отвели место в сосновом чистеньком лесу по соседству с деревней Бяс. Подразделения приступили к оборудованию землянок и благоустройству территории.

     За берлинские бои командование представило меня к награде, ордену "Красная звезда". Представлены к награде и все мои товарищи по группе, державшей связь дивизиона с пехотой, а также многие разведчики нашего взвода.

     За прошедшие бои в Померании и на Одере на Красном знамени бригады прибавилась вторая награда - орден Богдана Хмельницкого. За участие в штурме Берлина - бригаде присвоено наименование Берлинской. Ещё три раза бригада отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего и личный состав получил благодарности товарища Сталина.

      7 мая разнеслась весть о капитуляции Германии. Все взбудоражены, а официальных сообщений нет. Пошли за разъяснениями к замполиту. Эту должность в дивизионе, после гибели майора Хануковича, исполнял капитан Парамонов, парторг нашего дивизиона. Капитан ничего определённого сказать не смог. Оставалось ждать.

     8 мая с новой силой заговорили о капитуляции немцев. Теперь уж более обоснованно: в Берлин съезжались представители командования союзных войск для принятия капитуляции у командования фашистской Германии.

     В 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Это весть моментально облетела все войска. Ликование было настолько велико, так была велика радость, что нас никто не осудит за тот стихийно возникший, прокатившийся по всей Германии, Польше и закончившейся в столице нашей Родины - Москве, салют в честь победы Советской армии и Советского народа, вынесшего на своих плечах основную тяжесть войны и потерявшего миллионы людей. В воздух стреляли все, изо всех видов оружия: винтовок, автоматов, пистолетов, ракетниц и даже из миномётов и орудий. Стреляли вверх, но осколки мин, снарядов и пули падали на землю и ходить было совсем не безопасно. Но как отличалась эта опасность от той, с которой мы все свыклись за долгие годы войны!

     А после этого салюта ходили все возбуждённые, захмелевшие от счастья победы, какие-то сами не свои. И долго не могли уснуть солдаты, вспоминали пройденный путь, отгремевшие бои, товарищей, отдавших свои жизни за свободу и независимость Родины и не дождавшихся этого счастливого дня, родных и любимых, строили планы на будущее.

     Вскоре стали готовиться к возвращению на Родину солдаты старших возрастов. Они уже всеми своими помыслами были дома, среди своих близких.

     В высших сферах решалась судьба послевоенной Германии. Она была разделена на четыре оккупационные зоны: СССР, США, Англии и Франции. В стране устанавливался оккупационный режим.

     Для тех, кто вступил в Берлин, война кончилась 2 мая. В этот день капитулировал, расчленённый нашими войсками, гарнизон столицы.

     9 мая отгремел Салют Победы у стен Московского кремля.

     Мы уже привыкли к тому, что вокруг стояла тишина, что нас не поднимали по тревоге, что ежеминутная угроза смерти ушла куда-то в небытие. Только по ночам нам ещё долго снились неприятельские атаки и свист раскалённого металла над головой. Впрочем, такие сны приходили к нам и много лет спустя, да ноющие раны старых солдат заставляли вспоминать пережитое.

     Уехали на Родину первые группы солдат. Выполняя решения союзного командования о разделении Германии на зоны, бригада передислоцировалась на юг - в Тюрингию, вслед за оставившими провинцию американскими войсками. Проделав многокилометравый марш через Дессау - Лейпциг - Цейтц - Веймар, бригада расквартировалась в Эрфурте. Сюда же прибыли и другие бригады 22 Артиллерийской Гомельской Краснознамённой орденов Суворова, Кутузава и Богдана Хмельницкого дивизии провыва РГК.

     В июне 1945 года мне пришлось расстаться со своими боевыми друзьями по 6 Тяжёлой миномётной Берлинской орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского бригаде прорыва РГК. Я был переведён из бригады в политотдел дивизии, где под руководством всеми уважаемого Николая Семёновича Вениаминова, проработал до расформирования дивизии.

     В июне месяце 1945 года в Москву уехали наши фронтовые товарищи, вошедшие в сводный батальон 1-го Белорусского фронта для подготовки к участию в Параде Победы, который состоялся на Красной площади Москвы 24 июня 1945 года. В это же время в Эрфурте на стадионе был проведён Парад бригад нашей 22 Артиллерийской дивизии.

     В июле месяце 1946 года бригады, входившие в состав дивизии, и сама дивизия были расформированы при сокращении Вооружённых сил Советского Союза.

     Разъехались по разным уголкам необъятной земли русской, однополчане, занятые восстановлением разрушенного войной народного хозяйства страны, со временем потеряли всязь со своими фронтовыми друзьями. Многие из них ещё долгие годы продолжали служить в рядах Вооружённых сил, оберегая мирный труд Советского народа. Но, ни на час не уходили из памяти пережитые военные годы, не покидала тоска по своим фронтовым друзьям. С каждым годом крепло и усиливалось желание встретиться. Возникшее в жёстких боях фронтовое братство, властно звало к себе. Многие из нас начали искать пути восстановления утраченных связей. И эти усилия стали давать результат. Одним из первых, с кем мне удалось восстановить связь, был бывший начальник Политотдела дивизии, полковник Вениаминов Н.С. Уволившись со службы в рядах Вооружённых сил, Николай Семёнович жил в Ленинграде. Вскоре появились адреса командира дивизии генерал-майора Зражевского Дмитрия Степановича, проживающего в Воронеже, начальника связи 4 дивизиона нашей 6 ТМБр Шевченко Александра Степановича, бывшего помощника начальника политотдела дивизии по комсомолу майора, теперь уже генерал-майора, Макарычева Виктора Ивановича. Буквально за месяц до встречи, ответили на мои письма Гришаев Александр Максимович, ставший в послевоенные годы полковником, бывший начальник разведки дивизиона, а затем бригады, гвардии капитан Гомберг Соломон Львович, командир отделения взвода разведки Великович Олимпий Наумович, начальник штаба дивизиона Кодинец Василий Семёнович и его брат, а мой товарищ по взводу разведки Пётр Семёнович Кодинец, командир батареи Сердюк Михаил Терентьевич, начальник связи бригады Кривинюк Михаил Михайлович и его жена - Нина Фридмановна Кривинюк (Вольфсон) и много других. Буквально перед встречей установил связь с бывшим нашим командиром бригады гвардии полковником Арутюняном Самвелом Семёновичем, проживающим у себя на Родине в Ереване, и начальником штаба бригады полковником Марченко Петром Иосифовичем, проживающем в Риге. Откликнулись однополчане и других бригад нашей дивизии. Завязалась оживлённая переписка, а в канун празднования 33 годовщины Победы, после тридцатидвухлетней разлуки, съехались в Гомель на свою первую встречу друзья - однополчане.

     Седые ветераны дивизии, участники боёв под Гомелем, Мозыром, Калинковичами, Брестом, громившие врага в Польше, Померании, на Висле и Одере, штурмовавшие логово фашизма - Берлин, не скрывали слёз своей радости, встретившись на перроне Гомельского вокзала.

     Целые четыре дня были вместе друзья, превратившись опять в таких, какими были тридцать с лишним лет назад. Подолгу вечерами, после поездок по местам отгремевших в 1943 году боёв и встреч с трудящимися Гомельщины, засиживались они один у другого, а то собравшись тесным кружком в вестибюле гостиницы, вспоминали бои, переживая вновь и вновь пережитое, испытанное в огненные годы своей боевой молодости и не могли наговориться. В разговорах то и дело слышалось:"А помнишь?" У всех находилось что-то вспомнить, чем-то поделиться.

     Разъехались друзья-однополчане с твёрдым желанием встретиться вновь в канун праздника 35-й годовщины Победы. Как-то сложится эта вторая наша встреча? Многих наших товарищей беспокоят старые раны, недомогания, болезни. Ушли за последние два года из жизни наши дорогие товарищи Дмитрий Степанович Зражевский, Михаил Терентьевич Сердюк, Василий Семёнович Кодинец.

     Пожелайте же нам, читатель, старым ветеранам Великой Отечественной войны, здоровья, новых встреч. Вспомните добрым словом и сохраните навечно в памяти имена тех, кто отдал свои жизни, сражаясь с ненавистным врагом, за счастье наших людей и независимость любимой Советской Родины, за твоё счастье, читатель.

     Апрель 1980 года

     гор. Осташков.