Глоток свежести. Пьяный перепуганный двенадцатилетний мальчик нервно-судорожным движением головы отбрасывает с глаз длинную мелированную из каштанового в платиновый челку. Коротко, напоминая электрический разряд между пальцами и забором, горячая свежесть, ощущаемая Шелиз рассеянно где-то внутри, первые посткоитальные всхлипывающие смешки, волнение, свежесть...
"Я не хочу уезжать Шелиз нет не хочу запиши мой адрес приедь ко мне Шелиз Шелиз запиши мой телефон звони мне дай мне свой мобильный Шелиз я хочу остаться нет..." с расширенными голубыми глазами цепляясь за руки, с истерически подрагивающим подбородком и напряженными скулами.
Электричка воет, ревет и увозит его.
Шелиз садится на сцене, где стоят столы с настольным теннисом и играет. Виолончель, расположившаяся между ее бедер подобно страстной любовнице, подыгрывает. Люди садятся на скамейки и с внимательным испугом слушают.
До, ми, ля, фа, ми, ля, ре, тихо мурлычет Шелиз. В центр площадки выходит темно- и длинноволосый парень. Он бросает куртку на пол и садится на нее по-турецки. Внимательно глядя на Шелиз. Ей он нравится...
Карина красива. Ей лет тринадцать. Темноволосый парень сидит на веранде и внимательно наблюдает за тем, как Карина смущается, исподтишка наблюдая за его наблюдениями. Вечером Шелиз берет морскую подзорную трубу и, некоторое время поискав, находит. В старом заброшенном строении, напоминающем голубятню, он - а его зовут Хелл - трахает Карину. Шелиз делает торопливую и неопрятную зарисовку. Они так красивы, четко полосками освещаемые заходящим солнцем...
На песке сидит одетый в черную футболку, джинсы и ботинки с железом длинноволосый рыжий мальчик и осторожно перебирает ракушки в поисках экзотики. Его волосы медного оттенка, густые и завиваются в большие красивые отливающие золотом кольца. Шелиз обходит его и располагается напротив. Мальчик поднимает глаза яркого серо-платинового оттенка, цвета холодного заката, и улыбается...
Шелиз долго не может развести костер и ожесточенно дует на него, головокружась от гипервентиляции. Пламя горит светлым цветом Яновых глаз. Шелиз долго группируется и высоко перепрыгивает через огонь. Она катается по песку и весело смеется. Ее угощает пивом из своей бутылки красивый стриженый под ноль четыре и похожий на скинхеда панк Лейт Ринджер в холодных тонов камуфляжных штанах с карманами и светящихся по рантам ботинках...
Когда Шелиз ходит по кромке моря, толстый мальчик, подобно белому медведю валяющийся в прибое, порывается защемить ее ноги, составив свои нижние конечности ножницами. Шелиз брезгливо отскакивает. Из воды выходит благородного сложения шатен с красивыми почти что флюорисцентными зелеными глазами и здорово забавляется, глядя на "ножницы" того жиртреста. Шелиз оскорбляется, пытается швырнуть в насмешника огрызком дохлой валяющейся на берегу медузы, промахивается, спотыкается и падает в воду, прямо в своем цветастом сарафане. Слабея от смеха, незнакомец помогает ей встать...
Шелиз лежит на поле среди скошенных колосков под большой вышкой и слушает звуки далеких кукурузников...
Она, давясь от наслаждения, тоннами поглощает теплую красную чурчхэлу, и орехи в виноградном соку забавно хрустят на ее неумолимых зубах. Потом она услаждается сладкой ватой, которую жадно заедает двумя сахарными кочанами сахарной кукурузы. Далее на очереди - холодное пиво и домашнее вино...
__________
прелестное существо без ярко выраженной женственности в силуэте, иссиня-черным каре и бездонными фиалковыми глазами, невероятно экспрессивное в каждом своем движении, тонко- и белокостное, такое ностальгически красивое.
bear hides and buffalo, вводящее в один ритм наши сердца, погружающее леополис вокруг нас в закатную лень. "the name's shelize". сексуальная впадинка между ключиц, в которую я ее целую. мост. наши тени, длинноногие, утонченные. недосягаемо чувственно. шелиз танцует. грация неповторима, непереводима и невероятно великолепна. мы под мостом, судорожный кашель сгибает меня пополам, и между безуспешными попытками вдохнуть чувствую ее легкое прикосновение к моей спине. предлагаемый мне кубик рафинада спасает дело. блестящие огромные глаза, кажущеся всегда готовые пролить несколько драгоценных капель слез на тело умирающего от смертельной раны принца. динамики слышны повсюду. мы пьем вино, мы пьем много вина. дорожки холодной красной жидкости, стекающие куда-то за воротник твоей изящной, но явно мужской официальной рубашки. глубокие и жадные поцелуи взасос и локон моих волос, накрученный на твой длинный указательный палец. он так играет на солнце, что я испытываю гордость. чем она пахнет. свежескошенными цветами. полевыми танцующими по ночам цветами. одно внутри другого это я внутри тебя. покатая полынь, отливающая в лучах серебром, тем самым, которое вызывает ассоциации с далеким ржанием лошади и дикой спелой ежевикой, и мне хочется всегда так быть.
вздохи, похожие на бредовые постанывания горячечно больного. быстрые вдохи и выдохи, и потемнение в глазах, посветление радужек и губ. в моих легких кровь. но мой туберкулез не заразен. он принадлежит только мне. падать вниз, падать в тебя. катать шелиз на качелях, в сумерках вдыхая ванильный аромат леополитянского тумана. делать все чтобы ты чувствовала. божья коровка на удивительно детском угловатом колене. идем ко мне домой. зажигая свечи, садимся - я за пианино, а ты рядом с виолончелью, и мы так идеально гармонируем в подражательстве рози.
__________
Проплывающая мимо витрина с горделиво возвышающимися плазменными телевизорами мало прельщала Шелиз, поэтому девушка привычно опустила взгляд в пол и неожиданно обнаружила, что едва не споткнулась о сидящее на корточках человеческое существо. Она замедлила шаг и пригляделась получше - это оказался полностью поглощенный своим занятием - вдыханием клея из целлофанового пакета - ободранный длинноволосый беспризорник лет двенадцати, с бледной кожей и слишком утонченными чертами лица, чтобы предполагать, что это выходец из бычьих слоев. Поравнявшись с ним, Шелиз остановилась, и, хотя он продолжал не замечать ее, бросила на землю и без того пыльный рюкзак (который в неформальных кругах назывался "бэг") и села на него, вкрадчиво покуривая свой фешенебельный Yves Saint Laurent. Дождавшись, пока кулек снова наполнится воздухом, свидетельствуя о выдохе потребителя, девушка взяла сигарету большим и указательным пальцем и, желая поделиться, осторожно тронула его за плечо. Беспризорник открыл до того крепко зажмуренные большие темные и пустые сейчас глаза, некоторое время неподвижно фокусировал на ней свой взгляд, затем разглядел предложенное курево и, быстро выхватив сигарету у нее из рук, глубоко и с радостью затянулся.
- Можно? - спросила тем временем Шелиз, делая слабый жест в сторону кулька. Его лицо приобрело чуть настороженное выражение, но Шелиз не выглядела враждебной, и он нехотя протянул ей клей. Она опустила лицо в целлофан и с шумом вдохнула давно забытый тяжелый и по-своему ужасно привлекательный аромат стандартного "Момента". Эффект девушка ощутила так же остро и быстро, как и когда-то - Шелиз была восприимчивой ко всякого рода летучим растворителям. Ее незнакомый единомышленник тронул ее за плечо - точно тем же жестом, как и она две минуты назад и почти самостоятельно обменял кулек в ее руках на сигарету. Шелиз открыла глаза и затянулась. Он отбросил с лица закрывающую глаза шатенистую челку и с легкой хрипотцой в голосе поинтересовался:
- Кто ты?
Он выглядел чуть осмысленнее, чем раньше. Шелиз еще раз рассмотрела его и, обратив особое внимание на свойственный, по-видимому, его глазам настороженный немного горячечный блеск, уловила едва заметно сквозящее в нем цыганство.
- Шелиз, - коротко отозвалась она, прочертила забавную завитушку окурком по асфальту и добавила. - Пошли ко мне.
После получаса совсем не стремных передаваний друг другу кулька, кривых ухмыляний, пошатываний и обхождений автомобилей, завершившихся долгим и изнурительным подъемом по лестнице, Шелиз и ее новый знакомый, назвавшийся Колином, пришли к намеченной цели. Шелиз долго прицеливалась ключом в замок, сопровождаемая похабными шуточками на этот счет со стороны Колина, наконец вставила с первого раза, провернула и зашла. Помещение в коммуне, которое ей сдавали под гордой вывеской "комната", было темным, до крайности захламленным и неуютным; Шелиз страстным движением бедра поправила футляр с виолончелью, норовящий упасть на них при входе, затем резко и нервно закрыла дверь и защелкнула на барахлящий английский замок. Потом она не менее нервно сорвала с себя элегантное, но совершенно холодное пальтишко в клетку и обернулась к Колину.
- Ты знаешь, один раз я приготовила себе поесть, а потом нашла в картошке сварившуюся муху. Это было так забавно, она впечаталась туда так глубоко, что я не сразу поняла, что это муха.
- Ты сьела ее? - с интересом спросил он, проходя и садясь поперек ее одинарной солдатской стоящей под окном безалаберно застеленной кровати.
- Да, - быстро отозвалась Шелиз и подошла к буфету. - Но сначала я нарисовала ее. Она была так правдива, что кинулась в кипяток. Хочешь колес?
- Да, - так же быстро отреагировал Колин, с интересом разглядывая упаковку с розовыми таблетками в ее руках, только что извлеченную откуда-то из недр буфета. - А что это?
Шелиз счастливо ухмыльнулась.
- Это таблетки от тошноты, - сказала она. - Нужно выпить по три штуки и запить кофе.
Они последовали ее инструкциям, слегка переборщив с количеством дерьмового растворимого кофе на чашку, отчего впали совсем в странное и утопически окрашенное настроение. Затем Шелиз, покачиваясь, как колосок на ветру, открыла дверь и несколько минут молчаливо созерцала стену напротив своей комнаты, очевидно, прислушиваясь к чему-то.
- Душ не занят, - наконец сделала она вывод. - Пойдешь?
У Колина на лице отобразилось легкое смущение.
- После тебя, - по-джентльменски решил он и Шелиз, весело похихикивая, упорхнула из комнаты с полотенцем.
Во время мытья, которое, как обычно, заняло у нее довольно много времени, ей пришла в голову мысль, что будь она на месте Колина - смылась бы сейчас с таблетками от тошноты, виолончелью и всем остальным, что имело хоть какую-то ценность для общества, но, когда она, небрежно завернувшись в коротковатое полотенце, вышла из ванной, то поняла, что ошиблась на его счет - Колин по-прежнему сидел на ее кровати и с интересом разглядывал альбом с ее рисунками.
- Свободно, - объявила Шелиз. - Иди.
Он поднялся и, окинув ее задумчивым взглядом, ответил:
- Дай мне еще одно полотенце.
- А у меня больше нету, - Шелиз помрачнела, но ненадолго. - Вот, бери мое, - она спокойно сняла с себя единственный заменитель одежды и протянула вмиг покрасневшему Колину. И так как он отреагировал не сразу, добавила. - Бери-бери, оно еще пока чистое.
- Я понимаю, но... - растерянно проговорил он. Она не стала допытываться, чем же он хотел эту фразу продолжить, а прошла к двери и открыла ее.
- Иди, пока не заняли, - сказала Шелиз, подтолкнула его в спину и закрыла замок на защелку. Одевшись в серое, она решила выйти приобрести чего-нибудь поесть и выпить, но, когда полезла в карманы пальто за переучетом, озадачилась - ожидаемых мятых бумажек там не было. Она перерыла все отверстия этой самовольной, как обычно, одежды, но не нашла желаемого и тогда, тяжело вздохнув, перешла к обыску куртки Колина. Так и оказалось - они, тщательно скрученные, находились во внутреннем кармане его потрепанного черного джинса. Шелиз не стала размышлять над этой окказией, а преспокойно пересчитала их - денег оказалось шестнадцать рублей - и, набросив все то же клетчатое пальто и прикрыв дверь не полностью, ушла в ближайший магазин.
Вернулась она с колбасой и небольшой бутылочкой коричневого стекла, на этикетке которого было написано: "Спирт Этиловый 96%". Колин сидел и мрачно созерцал стену.
__________
И после пяти бутылок вина она вдруг оказалась под рудом. она выгибала спину, удивляясь его странным кошачьим ласкам, ухмылкам и покусываниям ее нежного подбородка. она чувствовала себя так, как наверное чувствовали себя под ней все ее двенадцати- и тринадцатилетние избранники. он целовал ее в рот так умело, что она могла бы кончить от одного только его языка в ее глотке, если бы не притупляющий ее чувства алкоголь. она обнимала его затылок и жмурилась, чувствуя его бледные пальцы на своих сосках. верное cocorosie скрывало их умалишенные похихикивания, придавая всему, что она видела, глядя широко раскрытыми темными глазами, странную объяснимость. в никогда ранее не испытанном экстазе их соития ей виделись поезда, поля и его приходы. ей захотелось записаться в списки героинисток. руд не краснел, не бледнел и не кривлялся. он улыбаясь глядел ей в глаза. она поняла собственный инструмент. руд с редкой чуткостью играл на шелиз. виолончель шелиз праздно стояла в углу. шелиз выгибала позвоночник между лопатками с неприсущей ей обычно грацией, желая до предела вжать совсем маленькие темные соски совсем маленьких белых сисек в его худую бледную грудь. руд продолжал целовать ее, так что она передавала вибрацию своих голосовых связок непосредственно и только ему. ее ладони были погружены в его стриженые коротким каре густые пепельные волосы. для шелиз его глаза светились фосфоресцирующим абсентным зеленым. она вся пропахла запахом клубничного варенья. он оставлял синяки на ее чувствительных совсем узких бедрах. линолеум под ними прогрелся и шелиз казалось, что он расплавился. поезда гудели, стучали и ездили туда-сюда. заходящее солнце накрывало их настроением музыкальной шкатулки. руд был совершенно худым, и она понаставляла засосов на его трогательных ярко очерченных ключицах. они трахались долго и самозабвенно. они не сняли его джинсов и ботинок. шелиз не знала границ. его глаза были дикими. она стонала громко. вагоны гремели в едином ритме и заезжали из его висков прямо в шелиз. руд поделился с ней трамваями. он ебал ее так чувственно, что с него упали часы. они оказались под ее затылком. она четко слышала, как они тикали. она передала ему ранние воспоминания детства, она посещала уроки игры на фортепиано под заходящим солнцем, проходящим сквозь разноцветные витражи. она видела иглы в его венах в обществе обладающих иглами колосков. он прокусил ее нижнюю губу до крови, и она поделилась с ним. она сказала много лишнего. руд ухмылялся и молчал. он курил, а она целовала его мальчишеский подбородок. у них были темные круги под глазами. его глаза лихорадочно блестели. она играла, впервые сидя перед виолончелью без одежды. на ней были сексуальные зеленые босоножки. он смотрел на нее, сидя на подоконнике и редко моргая. шелиз пела. потом они долго говорили. у меня такое впечатление, будто все мои внутренности давно разложились и не осталось ни одного целого органа - проговорила шелиз. я был у тебя внутри - ответил руд - все там в порядке. шелиз улыбнулась.
__________
Шелиз вошла в ничем на первый взгляд не примечательное строение с аркой и мрачной вывеской "Общежитие Љ15". Внутри было довольно суетно, поэтому она, сосредоточенно нахмурившись, побыстрее пересекла большой и характерный для общежитий холл с характерным для общежитий освещением и скрылась за дверью с надписью: "Администрация".
- Вы желаете записаться в Армию? -полюбопытствовали там.
- Да вроде нет, - неуверенно сказала Шелиз, удивленно думая, что странно, что она похожа на тех девушек, которые желают записаться.
- Тогда какого черта вы пришли? - рявкнули в окошечке. Затем взглянули на ее подкупающий своей миниатюрностью багаж - футляр с виолончелью за спиной и узкий портфель с рисунками, и слегка остыли. - А хотя... понаехали еще эти временные... Девушка, у нас в любом случае нет ни одного свободного номера, так что я сожалею...
Шелиз понимающе вздохнула, развернулась, вышла из комнаты, поправила свою не тянущую плечо ношу и собиралась было уже окончательно покинуть помещение, как вдруг ее кто-то окликнул. Шелиз обернулась. У двери администрации в холле стоял совсем короткостриженый бледный большеглазый молодой человек крайне аристократического телосложения и внимательно смотрел на нее. Его радужки были забавного серо-голубого цвета.
- Девушка, я могу показаться вам слишком уж фамильярным, но если хотите, можете пока пожить у меня.