А за окном была война
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Кто-то ищет приключения сам и отправляется ради них на край света, а к некоторым они приходят прямо на дом. Остается их только достойно встретить. (Все события описываемые в этой истории абсолютно реальны и имели место быть. Они только литературно обработаны автором)
|
А за окном была война
1.
Сначала было близкое "трах- тах- тах", потом отдаленное, но четко слышимое "тра-та-та-та-та", опять далекое "тра-тат-та-та-та", а затем, когда Анна Сергеевна уже окончательно проснулась от этих звуков, за окном могуче прозвучало "Ба- бах!" От такого грохота даже стекла задрожали.
Опять на улице кто-то в кого-то стрелял. Пора, наверное, было бы привыкнуть к этому, ведь с тех пор, как в соседней Чечне начали наводить конституционный порядок с применением танков, артиллерии и авиации, в Кизляре, неожиданно ставшим прифронтовым городом, тоже стали постреливать. Когда ночью стволы расчехлят, а когда и днем достанут. Сказывались как изобилие оружия на близкой войне и горячий нрав местных жителей, так и заметное благодушие сил правопорядка в Дагестане в последние годы.
Но в этот раз кто-то открыл не просто стрельбу, а натуральные боевые действия. Это были не отдельные выстрелы из пистолета, как обычно бывало при разборках крутых кавказских парней, и не те нервно-торопливые автоматные очереди, длинные и короткие, которые можно было бы списать на действия пытающегося успокоить бандитов ОМОНа. Нет, сегодняшняя стрельба сопровождалась грохочущими взрывами, от которых жалобно дребезжали окна, а потолок в комнате озарялся вспышками света. И даже на грозу с молниями этот грохот не спишешь, какая тут гроза в январе месяце? Натурально воюют. Но кто? С кем?
Анна Сергеевна прислушалась. Выстрелы и взрывы то на некоторое время прекращались, то начинались снова. Причем, было ощущение, что доносятся они с разных сторон. Стреляли как со стороны центра, так и где-то на окраинах. В минуты тишины были слышны отдельные крики, но не на русском, и порой эта тишина заглушалась шумами автомобильных моторов.
"Разъездились, бандиты",- сердито подумала пенсионерка, размышляя над тем, стоит ли вставать с кровати, чтобы посмотреть в окно на происходящее на улице, или же лежа удовлетвориться услышанным. Любопытство победило. "Лучше глянуть,- решила Анна Сергеевна.- Будет о чем посудачить завтра на улице с соседками".
Не включая света, стараясь не шуметь, кутаясь в платок, женщина, прошла на кухню. Конечно же, смотреть можно было и из окна в комнате, благо оно широкое, но заставленный вещами балкон перед ним сильно мешал обзору. А выходить на сам этот балкон пенсионерка не собиралась по двум причинам: во-первых, этаж у нее всего-навсего второй, и любой хулиган с улицы, недовольный ее появлением, запросто мог бросить в нее и ее окно камнем, не говоря уж про то, что сдуру пульнуть из оружия, как в ненужного свидетеля. А во-вторых, балконная дверь с осени была утеплена ватой и заклеена бумагой, от зимних сквозняков, и до весны открывать ее не планировалось. Напустишь холода, и опять нужно будет потратить полдня на то, чтобы заткнуть все щели вокруг двери. А иначе придется мерзнуть в плохо обогреваемой квартире.
Добравшись до кухонного окна, Анна Сергеевна приоткрыла занавеску и глянула в щелку.
То, что она увидела в уличной полутьме, ее потрясло. Она, конечно, готова была увидеть вооруженных людей на улице, но никак не ожидала, что их может оказаться так много. Трое стояли на тротуаре прямо под ее окном, а двое- на противоположной стороне улицы, возле девятиэтажки, которую все местные называли "стоквартирным" домом. Тех двоих Анна Сергеевна разглядеть не могла, только силуэты, а вот троица хорошо просматривалась в свете уличного фонаря. У всех у них были то ли автоматы, то ли ружья, а у одного за спиной висела еще и какая-то труба. Если бы женщина разбиралась в современном вооружении, она бы поняла, что это- гранатомет.
Все эти вооруженные люди вели себя на редкость уверенно. Они, похоже, совсем не боялись того, что сейчас может нагрянуть милиция. Если раньше, постреляв на улицах Кизляра, бандиты сразу исчезали, не ожидая появления неторопливых местных стражей порядка, то эти ребята, видимо, не боялись никого. Один из них неспешно закурил, осветив на минуту бородатое лицо, а двое громко лопотали на своем тарабарском наречии, разглядывая окружающие дома. И тут до нее дошло, что вооруженные люди очень смахивали на чеченских боевиков, тех самых, которых все последнее время показывали в телевизионных новостях.
"Не может быть! В городе же много войск, кто их пропустит?"- подумала пенсионерка.
Но первую мысль быстренько догнала вторая, и она была пессимистична: "Ну да, вон Басаев летом аж до Буденновска добрался, в этакую даль, а от Кизляра до Чечни всего ничего, с десяток- другой верст, машина за пару часов до Грозного доезжает.
И Анна Сергеевна, предчувствуя беду, зло ругнулась по адресу властей. Как местных дагестанских, весьма лояльно настроенных к мятежным чеченцам, так и далеких московских, которые довели страну до непонятной внутренней войны, готовой вот-вот коснуться ее своим черным крылом.
Двое у "стоквартирного" подошли к припаркованным возле дома машинам, и у одной из них сработала сигнализация. На воющий звук отреагировали. На одном из балконов девятиэтажки появился мужчина и крикнул что-то парням внизу. Анна Сергеевна не расслышала, но что-то вроде "чего надо, отойди от машины". Парень снизу проорал с типичным кавказским акцентом:
- Твоя машина? Э-э, дорогой, бросай ключи мне, она тебе больше не понадобится. Я ее у тебя конфискую в пользу армии свободной Ичкерии,- тон был насмешливый, боевик явно работал на публику.
А вот закончил он зло, с явной угрозой в голосе:
- Бросай ключи и спускайся вниз, баран.
И, в подтверждение своих слов, он поднял автомат и стрельнул в черное небо. Все сомнения окончательно рассеялись: так нагло и самоуверенно могли себя вести только боевики из соседней республики.
- Щас, щас я вынесу тебе ключи,- пообещал мужчина на балконе и скрылся в комнате. Говорил он по-русски, но явно с кавказским акцентом.
Буквально через минуту- полторы он вновь появился на балконе уже почему-то в папахе и, прокричав что-то на родном, добавил по-русски: "Лови ключи, пес", после чего полоснул очередью вниз из автомата.
Один из тех боевиков, что стояли у автомобилей, упал, другой тоже присел и метнулся за машины.
- Засада!- крикнул он.
Трое, что стояли под окнами Анны Сергеевны тоже завопили: "Засада, засада!" и рассредоточились, ища укрытия.
Их примеру последовала и пенсионерка, она тоже отстранилась от окна и всем не очень послушным телом прижалась к бетонной стене. Сердце подпрыгнуло и бешено застучало.
- Кому еще ключи?- крикнул мужчина с балкона и дал очередь по своему автомобилю. Видимо, одна из пуль попала в колесо, потому что машина заметно осела, другие попали в кабину- раздался звон битого стекла.
Кто-то из боевиков, прячась за бетонным столбом, поднял автомат и выстрелил вверх. Мужчину тут же смыло с балкона. Со злости бандиты обстреляли и этот балкон, и соседние окна. Дождь битого стекла посыпался на землю. Никто им на эти выстрелы не ответил. По ходу дела расстреляли и уличные фонари- происходящее на улице погрузилось во тьму.
Испуганная женщина, утомившись стоять по струнке вдоль стены, медленно сползла вниз и села на пол. Поэтому она не видела, как из этой темноты к боевикам подошли еще два силуэта таких же вооруженных мужчин, затем еще двое. Один из вновь прибывших, видимо главный, дал команду, и, подобрав раненного, боевики удалились.
Спать после такого не хотелось. Да и какой тут мог быть сон, когда на город напали чечены! Выждав несколько минут тишины, Анна Сергеевна не поднимаясь, на четвереньках поползла назад в комнату собирать вещи. Болели колени, да и руки подгибались, но встать на ноги она решилась только заползя в комнату. Свет не включала. Она еще не знала, что именно ей надо делать, но первым делом решила одеться и взять документы. Судорожно ища в потемках одежду и копаясь в тумбочке в поисках документов, она думала, как ей быть. Первой была мысль попытаться уйти подальше от этих вооруженных людей, но тут же пришли сомнения: а куда, собственно, уйдешь в семьдесят лет на больных-то ногах? На улице зима, хоть и Кавказ, но холодно и скользко. Машины у нее нет, близких людей и родственников поблизости тоже нет. Где есть чечены и где их нет, она не знает. Обратиться за помощью ей не к кому. Дети ее, слава богу, живут далеко: сын на Ставрополье, а две дочки тут же в Дагестане, но на море, в Крайновке, туда чечены не добрались, надо полагать, так что дочки в безопасности. Идти туда пешком семьдесят километров- смешно. Тут иной раз в магазин сбегать сил нет, соседей просить приходится, а уж идти искать убежища неизвестно где и непонятно у кого ей и подавно не под силу. Нет уж, вещи- то она на всякий случай соберет, но выходить на улицу не будет. Будь, что будет. Может наши солдаты отгонят супостатов, и все обойдется.
Но пока не обошлось. На улице по новой затрещали автоматные очереди и что-то взорвалось, да так близко и громко, что оконные стекла снова жалобно задребезжали. Анна Сергеевна глянула в их сторону, но к окну уже не подошла. Было страшно. Она забралась на кровать и отгородилась со стороны окна подушками. Надеясь, что пух и перо хоть как-то ее защитят. Выстрелы быстро прекратились, но страх остался. И уже любой звук, доносившийся с улицы, пугал. А звуки были довольно- таки разные. Один раз показалось, что мимо прошла толпа людей, слышались шаги множества людей. Но с чего бы людям толпами ходить по улице под ее окном, если по ней гуляют боевики? Изредка раздавались выстрелы. Узнавать, кто и куда за окном идет, кто и в кого стреляет, не хотелось совсем.
Кое-как в темноте одевшись - включать свет она так и не решилась,- собрав на ощупь узелок с паспортом и документами на квартиру, пенсионерка сидела на кровати уже не менее получаса. Все бы ничего, но о себе напомнили естественные надобности. Настойчиво напомнили, и Анна Сергеевна решила посетить свой санузел. Совмещенный, как это обычно бывает в однокомнатных хрущёвках. Она сползла с кровати и опасливо, держась за стены, пошла в туалет. По дороге вглядывалась в темноту прихожей, боясь увидеть там бородатого вооруженного чечена. Слава богу, входная дверь ее квартиры была закрыта, а в ее малюсенькой прихожей никто не таился. Нащупав дверь, потянула за ручку и тут до нее дошло, что окно из ванной на кухню у нее давно заделано, еще прежними хозяевами, так что там можно даже свет включить, и никто ее с улицы не увидит. А со светом все не так страшно.
Прихватив с вешалки старенькое пальтишко, но не надев его, а взяв под мышку, Анна Сергеевна вместе с узелком перебралась в санузел, где и закрылась на щеколду. Здесь при свете и за бетонными стенами она почувствовала себя гораздо защищеннее, чем в комнате на кровати, пусть даже с пуховыми подушками, но с непрочным стеклом на окнах.
Сидя на краю ванны, она впервые оценила свою плохонькую однокомнатную "хрущевку" с позиции "мой дом- моя крепость". Пусть квартирка не престижная, холодная, с комарами в подвале, но стены-то у нее бетонные! И если сейчас будут стрелять в окна, то уж в нее не попадут точно.
Прошло несколько минут, страх приутих, тем более, что через закрытую дверь ванной звуки с улицы долетали плохо.
Женщина отодвинула щеколду и приоткрыла дверку. Луч света проскользнул в прихожую и уперся во входную дверь. Сначала женщине показалось, что на улице все стихло. Но вдруг эта тишина взорвалась грохотом. Страшным грохотом. Страшным вдвойне, потому что кто-то громко и зло барабанил в дверь. В ее дверь! Страх окатил бедную пенсионерку с головы до ног. Так стучать в ее дверь могли только ОНИ! Дрожащими руками Анна Сергеевна потихоньку потянула дверь на себя, боясь, что дверь скрипнет и выдаст ее, и снова замкнулась на щеколду. Сердце стучало как сумасшедшее.
"Как бы приступа не было",- подумала женщина.
Стуки и звонки в ее дверь быстро прекратились, но было слышно, что стучат и звонят уже к соседям. Потом послышались приглушенные и невнятные голоса. Говорили несколько человек, в том числе и женщина, говорили на нерусском. Вдруг все стихло.
Просидев еще с полчаса в тревожной тишине, Анна Сергеевна снова приоткрыла дверь. Припрятав документы среди кусков хозяйственного мыла и коробок со стиральным порошком, она осторожно выглянула в коридор, прислушалась. Тишина. Стараясь ступать неслышно, подошла к входной двери и стала слушать там. Но ничего, не считая легкого посвиста сквозняка в щели между дверью и косяком, не услышала. Тогда она вернулась на кухню и выглянула в окно, чуть отодвинув занавеску. И на улице нигде и никого.
Может ей померещилось? Показалось? Мерно тикавший будильник показывал половину седьмого утра. В принципе, кто-то уже должен был ходить по улице, но она оставалась пустынной. Радио! Анна Сергеевна подошла к ретрансляционному приемнику и повернула громкость. Не слишком сильно, чтобы в подъезде не было слышно передачу. Но из динамика лилась только эстрадная музыка, мирная и совсем не пояснявшая, что же все-таки происходит в их маленьком городе. Присев рядом на табуретку, опершись рукой на кухонный стол, пенсионерка пригорюнилась.
Мысли ее бродили далеко. О притаившейся за дверью и окнами близкой опасности думать не хотелось. И женщина с некоторой радостью принялась утешаться тем, что все ее дети, слава Богу, выросли, обзавелись семьями и живут далеко от ставшего таким опасным Кизляра. Уж там-то, надо думать, чечены их не достанут. Успокоившись за детей, она мысленно ругнула своего второго и последнего мужа Валентина Николаевича. Ну что же он, старый хрыч, не слишком сильно сопротивлялся десять лет назад и не отказался обменивать свою однокомнатную квартирку в благополучной Астрахани на эту халупу в богом забытом Кизляре. Понятно, что десять лет назад был еще жив единый Советский Союз, и никому в голову не могло придти, что по улицам его городов будут шастать вооруженные автоматами бандиты. Тем не менее, заслуженный ветеран Великой Отечественной, мирно скончавшийся пять лет тому назад от старых ран и болячек, а также от злоупотребления молодым кизлярским вином, конечно же был виноват в том, что не предусмотрел такой возможности и так легко поддался на уговоры Анны Сергеевны переехать поближе к ее младшенькому сыну Ивану.
У Ивана тогда родилась двойня, с садиками в Кизляре были проблемы, и пригляд бабушки за внуками был в какой-то мере необходим. А самое глупое во всей этой истории, что буквально через пару лет после того, как Анна Сергеевна наконец-то переехала, обменяв астраханскую квартиру мужа на это незавидное жилье, сыночек Ванечка, поддавшись на уговоры своей супруги, сам умотал вместе с двойняшками в Крым. И как он там теперь живет, неизвестно. Не пишет младшенький-то. Сперва ему еще можно было позавидовать- край-то благодатный, а теперь оказалось, это- заграница, да и, говорят, что живут-то на Украйне не шибко богато. Приходится ему в Подмосковье на заработки ездить. Слава Богу, хоть старшие в России: дочери - тут же, в Дагестане, а еще один сын на Ставрополье. Хоть иногда заедут, проведают. Как же, однако, все непонятно стало.
За окном постепенно светало, и тут пенсионерка поняла, что жизнь не остановилась. Об этом напомнил желудок - захотелось есть. Стараясь не шуметь, женщина подошла к плите и зажгла газ. Синий огонек конфорки вспыхнул и, в какой-то мере, успокоил ее. Если из крана бежит вода, если есть газ и имеется электричество, значит есть и надежда, что все это безобразие не надолго.
Но не успел чайник на плите зашуметь, как в дверь к Анне Сергеевне постучали.
Пенсионерка тут же выключила газ и прислушалась. Постучали еще раз, но этот стук был совсем не такой, как два часа назад, громкий и властный. Этот был тихий и робкий. Как будто кто шепотом спрашивал этим стуком: "можно войти?"
Медленно, стараясь не скрипеть половицами и не сильно шоркать тапочками, женщина подошла к входной двери. И, когда до нее осталось не более двух шагов, она услышала знакомый голос.
- Сергевна?! Нюся, ты меня слышишь?... Нюсь, открой. У тебя все в порядке?
И снова негромкий стук в дверь.
Пенсионерка по голосу узнала свою свойственницу Надежду Лыткину. Лыткина была двоюродной сестрой сватьи Анны Сергеевны по старшему сыну. Может где-то это и считается седьмой водой на киселе, но здесь, на юге, с таким родством считались обязательно. Надежда- женщина возраста зрелого, тоже пенсионерка, но пенсионерка совсем молодая, года не прошло, как она ее оформила. Жила она в этом же доме, только в соседнем подъезде, в квартире на первом этаже.
- Ты одна?- спросила хозяйка квартиры.
-Да, да, открывай, Нюся. У тебя все в порядке? Тебя не забрали?- спрашивала гостья испуганным шепотом.
Как будто бы ей кто-то ответил, если бы хозяйку увели.
Анна Сергеевна подумала, а вдруг рядом кто-то затаился и заставляет ее так говорить, но, помешкав, сняла с двери цепочку и открыла хлипкий замок, запиравший квартиру скорее от честных людей, чем от той опасности, что стучалась к ней в дверь совсем недавно. Ударь те парни по дверям ногой, да посильнее, вряд ли бы он спас хозяйку от вторжения.
Надежда оказалась "без головы", т.е. без зимней шапки или платка и в домашних тапочках, только накинутая поверх халата и даже незастегнутая зимняя куртка свидетельствовала о том, что на улице январь месяц.
- Слава Богу, на месте,- запричитала она,- а я уж волноваться начала. С кухонного-то окна видно, что в ваш и в первый подъезд они заходили. А со спальни я видела, как эти бородатые с автоматами да ружьями людей куда-то повели. Да много так- и баб, и детишек. И не только русских, и дагов полно. До нашего-то подъезда они дойти не успели. Прибежал какой-то парнишка, молоденький совсем, что-то им сказал, и они ушли.
Надежда тоже выглядела испуганной и в рассказе своем перескакивала с одного на другое.
- А у меня от их грохота даже стекло в спальне разбилось. Наружное совсем вылетело, кусок выпал, а внутреннее только треснуло, на соплях держится. Холодно. Дует в окно-то. Машка с Николкой реветь было взялись, да я их еле успокоила. Вот я и подумала, можно их к тебе привести? У тебя все повыше, не так страшно. А то при битом окне, как на улице сидим. Можно?
И Надежда с надеждой посмотрела на свойственницу.
- Конечно можно, веди, конечно,- сказала Анна Сергеевна. И, вздохнув, добавила- Вместе бояться оно завсегда легче...
- Ой, я тогда побежала,- обрадовалась Лыткина, открывая дверь.
Анна Сергеевна на непослушных ногах опять пошла на кухню, включила газ и полезла в кухонный шкафчик. Где-то там у нее были припасены конфеты.
2.
Минут через десять Надежда вернулась с внуками- мальчиком лет четырех в шапке набекрень и с сопливым носом и девочкой чуток постарше.
- Заходите скорей,- встретила их шепотом хозяйка.
- Не забудьте поздороваться,- напомнила им Лыткина.
- Ну, проходите, гости дорогие,- сказала им Анна Сергеевна и добавила после небольшой паузы,- будьте как дома, да не забывайте, что в гостях.
И тут же она вручила детям по припасенной карамельке. Девочка взяла и почти беззвучно, одними губами сказала: "Спасибо", положив конфетку в карман. Мальчик ничего не сказал и тут же сосредоточенно принялся разворачивать фантик. От этого занятия его попыталась отвлечь бабушка. Надежда дернула внука за плечо и спросила:
- Что надо сказать, Коля?
Мальчик непонимающе поглядел на бабушку. А та продолжила:
- Где твое "спасибо" Бондарчук? Скажи "Спасибо, баба Аня",- и она еще раз дернула мальчика за рукав.
Мальчик согласно кивнул головой, он совсем не возражал против того, что баба Аня заслуживала такой малости, как слово "спасибо", но конфета была намного интересней, поэтому он снова уткнулся взглядом в нее и слова благодарности буркнул себе под нос, даже не глядя на Анну Сергеевну.
- Э-э, бирюзяцкое воспитание,- проворчала Лыткина и дала легкий подзатыльник внуку,- бондарчукское семя. Говорила я дочери: не выходи за этого раздолбая, мало того, что сам дурак и пьяница, ни денег заработать, ни хозяйство завести, так он еще и детей нормально воспитать не может.
Мальчик к такому обхождению был видимо привычен и, задумчиво почесав ушибленный затылок одной рукой, другой засунул наконец-то развернутую конфету в рот. Потом протянул бабушке ладошку и сказал:
- Баба, на.
В ладошке был фантик. От долгого хранения конфета подтаяла, и липкий фантик приклеился к пальчикам, попытка ребенка оторвать его другой рукой привела к тому, что и пальцы второй руки стали липкими.
- Горе ты луковое,- произнесла Анна Сергеевна, - пошли руки мыть.
И она чуть подтолкнула мальчика к ванной комнате.
- Баба, а можно свет включить? А то темно...- подала голос девочка.
- Неча делать,- решительно скомандовала хозяйка, вытирая после мытья руки маленького гостя полотенцем.- Хочешь, чтобы чечены нам в окно стрельнули или гранату бросили? А еще вдруг придут? Увидят свет и придут. "А-а, свет горит, значит хозяева дома"- подумают. Хочешь?
Девочка испуганно помотала русой головой.
- Вот есть свет в ванной, его с улицы не видно. Сидите здесь с Коленькой, а мы с бабой Надей и в темноте на кухне посидим, там у меня чайник греется. Все равно все мы сюда не влезем,- воздохнула она.
Потом продолжила:
- Бери скамеечку маленькую и садитесь на нее, а мы с бабой чай вскипятим и чаем вас попоим.
- Да, Машенька, посидите здесь. Здесь за вас спокойней будет,- сказала Лыткина.
- Только вы дверь совсем не закрывайте, а то нам страшно,- попросила девочка.
На улице еще было темно, занавески были задернуты и только неяркий синий огонек газовой плиты позволял что-то видеть и как-то ориентироваться в пространстве. Чайник мерно шумел, обещая скоро вскипятить налитую воду.
Женщины сели на табуретки возле кухонного стола. Помолчали. Потом Надежда не выдержала:
- Это что ж все же происходит?
- А кто ж его знает,- ответила хозяйка.- Одно я поняла, Чечня к нам пришла.
И в подтверждение этих слов за окном послышался шум. Шум этот нарастал и разложился в итоге на топот ног. Шагали явно несколько десятков человек и шагали не в ногу.
- Что же это? - запричитала Надежда,- надо бы глянуть.
- Ты занавеской-то не шевели, вдруг заметят, надо бы поверх ее глянуть,- сказала хозяйка,- не дай бог, увидят и пальнут.
Но рост не позволял Лыткиной смотреть поверх занавески.
- О, на табуретку встану.
И она в два приема, сначала встав коленками, а потом, уже подымаясь с колен, опираясь рукой на стену, взгромоздилась на табурет.
По улице нестройной колонной шли люди. Впереди, по бокам и сзади этой колонны шли вооруженные, но на солдат непохожие. То ли эти с оружием пленных вели, то ли охраняли кого-то, не понятно было.
- Люди какие-то,- прокомментировала увиденное Лыткина для Анны Сергеевны.- Куда-то идут, и вооруженные с ними. Что делается, что делается!
- Русские?- с какой-то надеждой спросила Анна Сергеевна.
- Да, не-е, вроде тавлины в основном. Да не рассвело еще, толком не видно. Мимо нас в сторону центра идут. Женщины, дети, мужики...
Шум шагов затих, Лыткина спустилась с табуретки, потом села на нее.
- Что-то мои затихли,- шепотом сказала она,- чего-нибудь творят. Надо глянуть.
И она пошла в ванную.
Вскоре оттуда послышались ее причитания.
Анна Сергеевна выключила вскипевший, наконец, чайник и пошла следом.
Ребятишки были пойманы на горячем. Мальчик вроде и продолжал сидеть на лавочке, но в руках он держал старую зубную щетку и банку давно засохшего обувного крема. А девочка стояла в ванной возле открытого настенного шкафчика и виновато склонила голову. Именно она дала щетку и банку своему брату, он бы так высоко их не достал.
Надежда отчитывала внуков, хозяйка тоже подключилась:
- Ну вот что, друзья, будете тут фулюганить у меня, быстро под зад коленом получите и окажитесь на улице. А уж там чечены с ружьями вас подберут и марш- марш в Чечню. Пешком, без бабушки. Хотите?- спросила Анна Сергеевна строго.- А мы с ней тут чай пить будем.
- Смотрите у меня.- Пригрозила она пальцем.- Не шуметь, не кричать, не бегать. Все делать тихо, а то и мне окна повыбивают. Понятно?
Детишки дружно закивали светлыми головками.
- Мойте руки и пошли чай пить. Тихо пошли...
Девочку извлекли из ванны и включили воду. Струя с шумом ударила об дно. Звук показался очень громким и Надежда, перепугавшись, перекрыла воду. Потом сообразила, намочила край полотенца тоненькой струйкой и этим мокрым концом протерла лица и руки детей.
3.
Свет на кухне не зажигали, пользовались голубым огоньком газовой плиты. Попили чаю, съев при этом весь хлеб, имевшийся в доме, и все конфеты. Сегодня Анна Сергеевна планировала сходить на рынок за продуктами, а сейчас разве куда пойдешь.
Из кухни перешли в комнату, там было темно, но зато была большая двуспальная кровать, на которую загнали ребятишек. Сами женщины сели рядышком. Дети сначала повозились, повошкались, пытаясь жаловаться друг на друга, кто из них кому больше мешает, но на них прикрикнули, и, благодаря тишине, темноте, мерному тиканью больших настенных часов над кроватью и общей сытости, они вскоре заснули и засопели.
Тут Анна Сергеевна вдруг подумала, что появление этих малышей, вынужденная забота о них заметно пригасили ее личный страх. Необходимость возиться с детворой отвлекала от лишних мыслей, от опаски, наполняла ее действия каким-то смыслом. Бог с ним, что весь хлеб подъели. Ну сейчас нельзя выйти, может к вечеру прекратится стрельба и чеченцы уйдут. Вечером хлеба купит. Чай, в войну с немцем и не так голодовать пришлось, тогда и хлеба ни каждый день купить можно было, и, ничего, выжили.
Вспомнилось, как в 1943-м она семнадцатилетней девчонкой первый раз на равных с мужиками вышла в море за рыбой. Считалась уже взрослой. Тетка Марина, у которой они вдвоем с младшей сестрой жили после смерти матери, сказала, что пора, мол, самой зарабатывать на жизнь, вот она и пошла. А куда еще пойдешь в рыболовецком колхозе кроме моря? Байда старенькая, мачта под напором ветра скрипит, кажется сломается, вода в море холодная- октябрь месяц. Пока сети из воды вытянешь, рукава до плеч промокнут, пальцы мерзнут, краснеют, потом ими не пошевелишь. А не дай бог на руках рана- вода-то соленая! Но зато на берегу ей, как и другим, выдавали ее долю из улова. С каким гордым видом она несла мешок с этой рыбой домой...
За окном, похоже, светало. Стреляли уже реже и где-то в отдалении. Уже не так тревожно было от этого, как раньше. Надежда завела разговор о том, что же им делать дальше.
Она предложила уходить в Аверьяновку- поселок километрах в десяти- двенадцати от Кизляра. Там у нее сестра двоюродная живет, она их примет. Два-три дня запросто можно пожить, а нужда будет, то и дольше.
Анна Сергеевна подумала над этим предложением, но все же возразила:
- В Аверьяновку это, конечно хорошо, но, кто знает, может и туда уже чечены пришли. Явишься ты к своей сестре, а там также стреляют и народ гонют? Это раз, а во-вторых, как ты малышей вести туда собираешься? Это ты молодая, здоровая баба, тебе десять верст прошагать, как тому псу- не крюк.
- Да какая же молодая,- возмутилась было Надежда.- Чай, тоже пенсионерка, как и ты.
- Ну да, пенсионерка-пионерка,- усмехнулась хозяйка.- Ты на пенсии первый год, а я, почитай, двадцатый, и лет мне уже семьдесят, а тебе чуть за пятьдесят перевалило. Так что слушай меня сюда. Я вчерашний день в магазин не сходила, потому как ноги болели, и лекарства у меня на исходе, завтра должны были пенсию принести, хотела в аптеку иттить, так что мне, подруга, до Аверьяновки не дойти. Я уж думала тоже куда-нибудь бежать, а потом решила, чего я побегу? От смерти не убежишь. Она, клятая, везде найдет. Если суждено нынче помереть, так помру лучше дома, а не на дороге в Аверьяновку. Так меня быстрей потом и дети отыщут.
А уж ты сама решай, иттить тебе или нет. Но я не советую. Ну выйдешь ты с ними из дома,- она рукой махнула в сторону спящих ребятишек,- На улице холодно, их надо одеть. Одежду запасную для них взять, а то Колянька на морозе, как пить дать, обоссытся- переодеть надо? Надо! Значит, узел понесешь. Пожрать в дороге того-сего надо, путь не близок, а энти скулить зачнут. Потом, пойдешь по свету, на улице уже светло почти...
Обе одновременно посмотрели в окно, где действительно стало заметно светлее.
- Вдруг чечены увидят и остановят? Ну даже если не встретишь ты никого, ни чечен, ни мачен никаких пусть, да. Так Колька твой через пять минут завоет: "бабушка, устал" и начнет на ручки проситься. Что ты его десять верст на руках понесешь? Понесешь?
- И понесу,- ответила Надежда, но в ответе уже чувствовались сомнения.- Мы не по улице пойдем, а дворами...
- Ага, дворами. Дворы то раз, два и кончились, а на выходе из Кизляра там опять частный сектор, какими там дворами. По улице пойдешь, как миленькая...
Женщины помолчали.
- А здесь все равно страшно,- сказала Надежда.- Во, похоже опять кого-то ведут,-добавила она, услышав шум на улице.
- Ведут- не ведут, а если и ведут, так не тебя, - ответила Анна Сергеевна, прислушиваясь к шумам за окном.- Если и уходить в Аверьяновку, так по темноте. Стемнеет нонче рано, вот пообедаем, а там и видно будет, стоит ли тебе идти. Ребятёнки вон как хорошо спят, ты их будить будешь?
Надежда посмотрела на внуков и молча отрицательно покачала головой.
Девочка, свернувшись клубочком, лежала на боку, а мальчик на спине, наоборот раскинув ножки и ручки.
- Ангелочки мои, вздохнула она.
- Вот и думай, богоматерь, чем ангелочков кормить будем, как они проснутся. Ангелочки, то они ангелочки, а жрать захотят, как простые смертные- усмехнулась хозяйка.- А то у меня только полпачки макарон да полпачки соли, а хлеб еще с утра доели, ни крошки нет. Так что думай, кума, а я тоже пойду подумаю, а то мне приспичило.
И она, переваливаясь с одной больной ноги на другую, пошла в санузел.
4.
За окном светало. За окном была тишина. Тишина непривычная даже для такого маленького города, как Кизляр. Не слышно было ни проезжающих мимо машин, ни разговоров проходивших людей, ни смеха детей, ничего. Самым громким звуком, какой слышали женщины за последние полчаса, было мерное тиканье настенных часов. Дети спали.
- Надо на разведку сходить, посмотреть что деется,- сообщила свое решение Надежда.
- Куда это ты собралась, подруга?- изумилась Анна Сергеевна.- В какую разведку?
- Да в окно я посмотрю, что творится. А ты чего подумала?
- А-а, ну ладно, только ты поаккуратней, чтоб в лоб ничего не прилетело.
И женщины осторожно подошли к кухонному окну и, с разных сторон его отодвинув занавески, принялись изучать окрестности.
Сказать, что на улице было пустынно, было бы правдой отчасти. Рысцой перебежала дорогу рыжая кошка, на проводах нахохлившись сидели вездесущие воробьи, не было видно только людей. Надежда, как более глазастая, пыталась разглядеть кого-то в окнах и на балконах "стоквартирного" дома, но и там никто не мельтешил.
Смотрели долго: минут пять- никого никто ни ходит, ни проезжает, ни пробегает , десять- никого... Э-э, нет, на десятой минуте от пятиэтажки, за перекрестком появился человек. Молодой, судя по фигуре, человек. Одет он был неброско в темную куртку, а в руках он нес что-то громоздкое.
- Чой-то он несет?- недоуменно спросила заметившая его первым Анна Сергеевна.
- Где, где?- переспросила Надежда, до этого смотревшая в другую сторону.
- И в правду, волокет чего-то. - удивилась она,- да бог мой, кажись это телевизор. Тут чеченцы в городе, а он телевизор ремонтировать понес, чудак, ну чудак! Отнимут же!
Юноша с телевизором резво прошел вдоль "стоквартирного", потом перешел на их сторону улицы и исчез из поля видимости.
Прошло еще минут десять. Стоять женщины устали и сели у окна на табуретки.
Вдруг снова показался давешний молодой человек, да не один. С ним был второй, пониже ростом и покоренастей. Они быстрым шагом прошли мимо "стоквартирного" и скрылись за углом пятиэтажного дома.
- Все- таки кто-то ходит по улице,- задумчиво произнесла хозяйка.
- Угу-м,- согласилась гостья.
Еще через несколько минут молодые люди появились снова, и опять не с пустыми руками, а с вещами. Высокий в черной куртке нес какой-то черный ящик подмышкой одной руки и телефонный аппарат в другой. Что это был именно телефон, разглядела дальнозоркая Лыткина. Коренастый же, одетый в заметную красную куртку, нес на плече какую-то трубу, как подумала Анна Сергеевна. Но Надежда ей пояснила, что это, по всей видимости, ковер заботливо свернутый в трубку.
- Странное они время для переезда нашли,- задумчиво произнесла Лыткина.
Парни скрылись из вида.
Тут за одним из окон первого этажа все той же пятиэтажки появился человек. Он что-то долго делал, потом открыл одну из створок этого окна. Это было странно. Зимой, в январе месяце распахивать окна! Здесь не Сибирь, конечно, но и на Северном Кавказе в январе минусовые температуры и, чтобы вымораживать таким способом квартиру, у хозяев должна быть веская причина.
Вскоре показалась и причина. Человек исчез в глубине комнаты, а потом появился снова и поставил на подоконник какой-то ящик черного цвета. Анна Сергеевна толком рассмотреть, что это за предмет, не могла, а более зоркая Надежда определила.
- Да это ж магнитофон. У меня у сына в Ставрополе похожая бандура.
Мужчина снова исчез в глубине и через минуту вновь появился. Из окна, подобно большому удаву, пополз свернутый в трубу ковер. Огромный, метра три в длину. Он выполз больше из чем на половину, а потом стал клониться к земле и, в конце концов, уперся одним концом в мерзлую почву. Из-за угла показалась тщедушная фигурка подростка.
- Слушай, да это Руслана Магомадов. Ну сильно похож,- вроде как признала пацана Лыткина.- чегой-то он там делает...
Она не успела произнести фразу до конца, как юноша продемонстрировал цель своего появления. Он снял с окна выставленный магнитофон, но похоже ему что-то сказали из открытого окна, и он опустил его на землю. После чего по-хозяйски взял прислоненный к окну ковер на плечо и энергично двинулся прочь. Но он только успел перейти улицу и пройти немного вдоль "стоквартирного", как раздался негромкий хлопок. Женщины вздрогнули и даже чуть отпрянули. Пуля от выстрела взрыла землю перед парнишкой. Он от неожиданности присел и испуганно оглянулся. Вторая пуля попала в ковер рядом с его лицом. То ли от удара пули, то ли от страха подросток уронил ковер на землю и задал такого стрекача, что только пятки засверкали. А невидимый стрелок продолжил свою работу. Третья пуля угодила в стоящий на земле магнитофон. Аппарат аж подпрыгнул от удара, опрокинулся, и от него отлетели какие-то кусочки черной пластмассы. Мужчина, подававший все эти вещи в окно и смотревший на юношу, сейчас же испарился. Четвертая пуля добила технику.
- Вот что, - заявила Анна Сергеевна после того, как пришла в себя от увиденного,- никто тут никуда не переезжает. Знаю я этого Руслана. Альфия из 22 квартиры говорила, что он в воровстве замечен. Это же эти стервецы квартиры грабют. Людей дома нет, вот они и шарятся.
- А соседи что ж?- спросила было Лыткина, но тут до нее дошло, и она сама же ответила на свой вопрос- А соседей с хозяевами чеченцы же угнали. Ведь те, кого мы видели это ж кизлярцы, не чужие же кто-то, и если их чеченцы гнали, то их же дома нет...
- Ага, и тебя дома нет, - усмехнулась хозяйка.- А ты еще в Аверьяновку собиралась. Ты иди, иди, ага, а пока ты ходишь туда с дитями своими сопливыми, этот Магомадов и твою хату обнесет. Вынесет все напрочь.
Слова хозяйки пробудили в душе Надежды тревогу. Итак она чувствовала себя здесь не очень спокойно, а как представила, что кто-то сейчас роется в ее вещах, собирается вынести последнее, сердце прям так и защемило.
- Да как же это, да что же это делается?! Куда власти смотрят?
- Какие?- иронично поинтересовалась Анна Сергеевна.- Похоже, сегодня на нашей улице чечены власть. Ты хоть одного милицанэра на улице видела? То-то же. Да и мэр наш, черт косоглазый, укатил, надысь, в заграницу. Вчерась по местному каналу новость эту рассказали. Тут чечены толпами ходят, толпами народ гонят, а он по заграницам поехал. Молодец!
И, чем больше женщины обсуждали увиденное, тем больше распалялась Надежда на то, чтобы пойти домой. Хозяйка ее отговаривала, видели же обе, что на улице еще стреляют. В результате было найдено оптимальное решение. Надежда, коль так у нее свербит в одном месте, домой пойдет, но одна и без детей, и на время. Посмотрит там, что да как там, приберет самое ценное, чтобы в глаза не бросалось, Хотя, чего там ценного-то - потертые два ковра, купленные еще при социализме, да старенький черно-белый телевизор такого же пенсионного возраста. Что можно, она возьмет с собой сюда - это документы на квартиру, сберкнижка аж с двумя накопленными пенсиями, да золотые цацки: обручальные кольца - ее и умершего мужа, да единственная цепочка, купленная еще на сорокалетний юбилей. А главное, уж если пойдет, то пусть захватит из дома продуктов на обед. Надо же что-то есть будет, дети вот скоро проснутся, а у хозяйки запасы ёк, и в магазин сейчас не сходишь.
Собравшись, Надежда постояла несколько мгновений в прихожей, потом перекрестилась и вышла в подъезд.
Вернулась она минут через двадцать с какими-то сумками. В одной были продукты, в другой завернутые в платки и ткани вещи, какие-то документы и безделушки, какие она посчитала нужным сберечь и сохранить.
Дети все так же спали на широкой панцирной кровати Анны Сергеевны, сама же хозяйка, встретив подругу, взяла табуретку, оказавшуюся вдруг в комнате, и понесла ее на место - на кухню.
На этом табурете все время, пока Лыткина ходила домой, Анна Сергеевна сидела перед иконой, висящей в углу, и молилась. Вообще-то, перед иконами стоят либо на ногах, либо на коленях, но у Анны Сергеевны на этот счет с Богом был давний договор. Ведь Господь знал, как давно у нее болят натруженные ноги, и она не может ни долго ходить, ни долго стоять на ногах, а тем более, на коленях. Бог знает про все ее болезни, и он никогда не возражал против того, чтобы она молилась, сидя на скамеечке...
С продуктами женщины перешли на кухню и, вполголоса разговаривая, принялись решать, что готовить на обед.
5
Ближе к полудню проснулись ребятишки. Сначала девочка. Она открыла глазки, но вставать не стала, а придирчиво занялась изучением орнамента ковра висевшего у кровати на стене. Сперва она взглядом следила за изгибами переплетающихся разноцветных линий узора, но, когда взгляд несколько раз заблудился в витиевато изгибающихся дорожках лабиринта, она послала ему на помощь пальчик, который, если им водить по ворсистому ковру, вполне сносно справлялся с поисками дороги и не забывал, откуда ей надо продолжать путь. Затем проснулся мальчишка. Он некоторое время смотрел на то, чем занята его сестра, но тайный смысл ее игры был ему не понятен, и он заскучал. Отвернувшись от стены, он занялся самым необходимым на данный момент- ковырянием в носу. В комнате пахло едой, но как-то непривычно, не так, как дома в Бирюзяке у мамки, и не так, как у бабушки здесь, в кизлярской квартире. Сразу чувствовалось, что находишься в гостях. С кухни также доносились какие-то шумы и шорохи, там явно кто-то был. Наверняка бабушка и строгая баба Аня. Пацаненок, подумав еще мгновение, разгреб обложенные вокруг них подушки и спустился с кровати.
- Ну что, проснулся, красавец?- встретила его баба Аня,- пойди, умойся в ванной, а потом приходи сюда, скоро обедать будем. Сестра-то встала?
Мальчик молча кивнул головой в ответ, а про себя отметил, что она непривычно добра.
Через минуту Николка явился на кухню с таким же сонно-помятым лицом, что и в первый раз. Заметив это, баба Аня была с ним строже и не без иронии спросила, дескать, не кончилась ли в ванной вода, коли он пришел таким же, как уходил. На что мальчик ей ответил, что он не знает, там темно, ему боязно туда заходить, а до выключателя он не достает.
Пришлось его проводить и включить ему свет.
Обедать сели в комнате, там как-то казалось побезопасней, чем в кухне- от окна подальше, штора толще, чем кухонная занавеска, да и балкон можно было рассматривать как некое препятствие.
Ели почти все время молча, только когда насытившись, мальчонка начал играться с ложкой и приставать к сестре, на него прикрикнули.
Радио наконец-то разродилось нужными новостями. Московский диктор наконец-то начал выпуск с сообщения из их маленького города. Он сказал, что сегодня ранним утром чеченскими бандформированиями был совершен налет на войсковые подразделения в дагестанском городе Кизляре. Федеральные войска отбили это нападение, после чего группы разбитых чеченцев отступили в ранее захваченную кизлярскую районную больницу, где и укрываются, удерживая в качестве заложников больных и персонал медицинского учреждения.
- Так вот куда они народ гнали, в больницу-то нашу,- запричитала Лыткина.
- Это ж надо, рядом-то как,- вздохнула Анна Сергеевна.
Здание кизлярской больницы действительно было рядом с домом пенсионерок. Одна автобусная остановка отделяла их от беды.
Детям опять велели лезть на кровать и сидеть там тихо, а женщины, собрав посуду, пошли на кухню ее мыть. Убирая продукты в мерно гудящий холодильник, Анна Сергеевна заметила бутылку "Кагора", купленную ею в местной церкви еще на Новый год, да так и не вскрытую даже на православное Рождество. На Новый Год она уезжала к дочерям в Крайновку, а в Рождество как-то и не хотелось, с утра не можилось как-то.
Идея возникла тут же.
- А знаешь что, кума,- заговорила Анна Сергеевна, вынимая бутылку и ставя на стол.- Давай-ка мы ее с тобой приговорим. Назло этим мусульманским террористам. Они не пьют, им аллах не позволяет, а мы выпьем, наш бог позволяет, тем более, что и пост два дни, как кончился. Да и обидно будет, если нас поубивают, прости мя, Господи...
Хозяйка перекрестилась. Младшая подруга тоже перекрестилась и также шепотом попросила бога ее простить.
- Нас поубивают, а вино останется. Я за него такие деньжищи попам снесла, через весь город ехала, в храме на больных ногах службу стояла, а вкуса его так и не попробую?
- А давай, - легко согласилась Надежда, - а то действительно, чё случись, зайдет сюда чечен, не дай бог, бутылку разобьет, антихрист, а за нее деньги плачены.
Сказано- сделано. Вино разлили по чайным чашкам и первую выпили за то, что живы. Вторая была за то, что будут живы. Когда дошло до третьей, и возникла тема- за детей и за внуков, как уточнила Лыткина, на кухне нарисовался мальчик.
Он некоторое время внимательно смотрел на слегка возбужденных, немного раскрасневшихся и перешедших с шепота на довольно громкий разговор бабушек. А потом, когда его заметили, сообщил, что ему надо в туалет, а там темно.
Надежда пошла его провожать, и ребенок по ходу дела спросил: "Ба, а вы что, вино пьете?"- "Не-е, сынок, чай",- возразила Надежда.
Анна Сергеевна, услышав это, хмыкнула: "бисово племя, в папаню- выпивоху сынок-то будет, о как вино чует!" и пошла следом. Захватила по дороге стул и придвинула его в прихожей к стене под выключателями. И когда мальчик с бабушкой вышли, она скомандовала:
- А ну, Николай, залезай-ка на стул.
Мальчик взглянул на свою бабушку. Видя, что она не против, послушно полез.
- Выключай свет!- скомандовала Анна Сергеевна.
И когда мальчик щелкнул выключателем, она сказала, что стул убирать не будет, и теперь они с Машенькой сами смогут включать свет, когда им понадобится.
6.
Вино приглушило страх. В телевизионных новостях уже уточнили, что командует напавшим на Кизляр отрядом Салман Радуев - полевой командир, какой-то родственник генерала Дудаева, и даже показали на экране какое-то бородатое лицо. За его погибель и за гибель всего его отряда допили остатки вина. Самое странное, что хмель не брал. Видимо, возбужденный стрессом организм не реагировал на такую дозу спиртного. Дети, насидевшись в комнате и не по разу успевшие сбегать в туалет, не столько по необходимости, сколько для развлечения, тоже перебрались в кухню. От них уже не скрывались.
После вина принялись пить чай, а что еще делать, коль никуда выйти нельзя. В новостях повторили про налет радуевцев и кроме фото бородатого чечена показали и его самого. Обвешанный оружием он грозил: "Мы превратим Кизляр в пепел. Мы будем здесь драться. Мы знаем, куда мы приехали. Мы выполняем приказ генерала Дудаева и готовы выполнить любой его приказ".
- Ишь ты, герой, Аника-воин,- произнесла с усмешкой Анна Сергеевна.
Она с детства запомнила это выражение и хотя давным-давно забыла, а может никогда и не знала, что именно оно значит, но была уверена, что так характеризуют всех хвастливых и незадачливых вояк.
- Расхвастался, однако,- добавила она.
- И то правда,- поддакнула Надежда, затем добавила многообещающе - вот придут наши.
Но наши все не шли. Все не показывались. На улице было тихо, никакого движения, даже детям уже разрешили смотреть в окно.
Вскоре чаепитие пришлось прекратить, вода из крана еще текла, заварка еще была, а вот сахар уже кончился. Совсем. И ни конфет, даже "лечебных"- диабетических, ни печенья, ни варенья- ничего не было в доме. А как пить пустой чай? Он, конечно, напиток полезный и так, и жажду хорошо утоляет, но если вы пьете его не жажды ради, а в компании, да под беседу, то крайне необходимо, чтобы на столе были, если не всякие меды печенья и варенья, то хотя бы сахарница. Дабы было, что положить в чашку по своему вкусу, да размешать это ложечкой, любуясь на образующуюся воронку, одновременно остужая напиток до нужной температуры, а потом отхлебывать, наслаждаясь вкусом напитка или определяя, чего именно не хватает и создают ли все ингредиенты необходимый букет вкуса...
Пить пустой чай можно, но не интересно, как не интересно пить пиво без вяленой воблы или, на худой конец, солоноватых сухариков, или хорошее сухое вино без тонко порезанного твердого сыра.
А тут еще время за полдень давно как перешло, вроде бы и ужин скоро надо будет начинать готовить, а чая-то и нет. Не по-людски как-то. И Надежда сообразила:
- Надо ко мне идти. У меня сахара чуть початый килограмм есть. Только вчера на рынке купила. В шкафчике, на верхней полке лежит. И лаврушка есть, если будем рыбу делать...
- Какую рыбу?- спросила Анна Сергеевна.
- Сома. Вчера же на рынке у Андрея Нечаева купила. Не говорила разве? Наш, бирюзяцкий Нечаев. Он вчера торговал, а я его увидела, спросила как там мои живут, да сома купила. А чего его беречь-то, ждать, покуда его вместе с холодильником либо чечены эти вынесут, либо наши разбойники - русланы? Да пусть лучше пузо треснет от обжорства, чем от чеченской пули. Я, пожалуй, Нюра, схожу до хаты. Принесу кой- чего: сахара там, рыбу, лаврушку....
- Сиди, давай, - прикрикнула на гостью хозяйка. - Я прошлый раз за тебя напереживалась. Убьют тебя, что я с твоими оглоедами делать буду? Колянька, слезь с окна, стервец. Я вам разрешила только в щелочку между занавесками смотреть, а ты уж совсем вылез. Хочешь, чтобы из-за тебя бабе Ане стекло разбили? Слезь, сейчас же! Тебя убьют не жалко, бабка Надя поплачет и похоронит, а я, по твоей милости, тут до следующей пенсии буду с битым стеклом жить?- мрачно пошутила хозяйка.
Но мальчик ее черного юмора не понял. Он испуганно спрыгнул с придвинутой к окну табуретки и сел под окном, прижимаясь спиной к стенке и уткнувшись взглядом в пол. Девочка тоже задернула занавески и присела рядом с ним на корточки.
Через несколько секунд худенькие его плечи задрожали от скрываемого рыдания. Он представил, как он умрет и его похоронят. Он уже видел, как хоронят, когда умер старый деда Женя в Бирюзяке. Его совсем одного несли в деревянном ящике на кладбище. Было холодно, дождливо, дорогу развезло, и мужчины, несшие гроб, в том числе и его, Коляньки, папка, тихо матерились, когда скользили ногами по грязи. Кладбище оказалось унылым местом сплетения крестов, бугров и оград. А могила для деда Жени предстала в виде не очень глубокой ямы с небольшой лужицей на дне. Колянька сам туда невольно заглянул, когда мама взяла его на ручки. Ящик с дедом Женей закрыли, забили и опустили в эту яму, после чего закопали. Потом папка опять пил с мужиками водку, и затем все ушли. А дед Женя остался один среди всех этих деревянных крестов и песчаных бугорков с некрасивыми бумажными цветами, под вечным моросящим дождем. Мальчику стало жалко себя, ему было очень страшно одному оказаться на кладбище в ящике, который забьют и там оставят, и он заплакал.
- Ну, Нюра, совсем ты мне парня запугала, иди сюда Колянька, ну чего ты ревешь, баба Анна так шутит, не убьют тебя чечены, видишь их и нет, совсем не видно.
Мальчик подошел к сидящей на стуле бабушке и уткнулся зареванным личиком ей в бок, чуть пониже груди. Надежда ласково обняла его трясущиеся плечики. Девочка тоже подошла к бабуле, но уже с другой стороны и также уткнулась в нее. Она плакала за компанию с испуганным младшим братом.
- Э-э, Бондарчуки рассиропились,- усмехнулась Анна Сергеевна.- Ну ладно Машутка, она- девочка, а ты- то, Колянька, ты же казак, русский парень, будущий воин, а ревешь... Не стыдно?
И она погладила мальчишку по русой голове.
- Да если хочешь знать, мне жальче всех будет, если с тобой что случится.
Вот что подруга, ты сиди с ними, а пойду я,- обратилась хозяйка уже к соседке. - Я старая, мне уже не так страшно. Я уже там одной ногой, мне не страшно...
То ли успокаивала подругу, то ли подбадривала себя перед выходом.
Натягивая зимние сапоги, кряхтела. А потом, подумав, сняла.
- Чего я в сапогах- то пойду, тут до соседнего подъезда добежать и в тапках можно,- пояснила она,- а вот коли убьют, то сапоги дома останутся, девки продадут или сами носить будут. У Вальки тот же размер, что у меня.
Валькой звали ее младшую дочь, работавшую медсестрой в крайновской больнице.
В старом пальто, с темной шерстяной шалью на голове и в домашних тапочках на ногах она вышла за дверь.
7.
Наблюдаемый двор был пуст. Даже птицы почему-то не летали, от мороза что ли попрятались... Вдруг возле второго подъезда соседней пятиэтажки кто-то осторожно приоткрыл дверь и выглянул во двор. В перекрестье оптического прицела хорошо было видно, что это - пожилая женщина. Озираясь, она вышла из подъезда. Допотопное пальто кирпичного цвета, пуховая шаль на голове, на ногах теплые вязаные носки и домашние тапочки. Грузная, смешно переваливающаяся с ноги на ногу, засеменила вдоль стены дома. Лица ее не было видно, поскольку наблюдающие видели ее со спины, но, судя по походке, по тому, как она периодически держалась за стену, как пыталась не поскользнуться, было понятно, что она - крайне немолода и не очень здорова.
Тоненький изящный указательный пальчик снайпера сполз с курка и привычным движением поднял предохранитель винтовки.
Достигнув соседнего подъезда, бабка скрылась в его недрах.
Шамиль, выполнявший сегодня роль ее охранника и видевший все своими глазами, понял своего стрелка без слов - это не та цель, чтобы стрелять на поражение. Всех кизлярских бабок не перещелкаешь.
Минут через двадцать снова движение, уже у третьего подъезда. Предохранитель- вниз, пальчик на курок, мгновенье и цель поймана в перекрестье. Ба, это снова та же старуха, только теперь она идет лицом к снайперу и ее можно разглядеть. Она уже не держится рукой за стеночку, поскольку обеими руками прижимает к себе какой-то сверток или пакет, из которого высовывался батон и горлышко какой-то бутылки. Семенит она уже не так быстро, смешно вскидывая вперед ноги, лицо у нее загорелое, обветренное, разрумянившееся. Взгляд сосредоточен на дороге- как бы не упасть, черная с сединой прядь выбилась из под платка, она похожа на всех этих местных дагестанских старух.
"Чем- то похожа на тетушку Амину",- подумала снайпер и опустила ствол.
Добредя до своего подъезда, Анна Сергеевна отдышалась и, не торопясь, стала подниматься к себе на второй этаж.
Сопровождал ее подъем вверх приближавшийся рокот автомобильного двигателя. Чем выше она поднималась, тем громче был слышен шум мотора. Войдя в свою квартиру, пенсионерка вроде оставила его в холодном подъезде за быстро захлопнутой дверью, но шум двигателя все равно проник вслед за ней, только теперь он, приглушенный, слышался уже не за ее спиной, а спереди, сквозь оконные стекла.
Колянька не выдержал и бросился к окну - столько времени было тихо, а тут наконец-то кто едет. За ним устремилась и его сестренка, благо бабушка была занята тем, что встречала хозяйку и разгружала ее от ноши.
- Машина, машина солдатская!- радостно закричал мальчонка. - Со звездой, с пушкою!
- Где? Где?
Бросилась к внукам Надежда и действительно увидела корму проезжающего мимо бронетранспортера защитного цвета. Он резво проехал в сторону больницы.
- Не уж-то наши? Сейчас они прогонят чеченцев!- обрадовалась, было, она.
И действительно, через некоторое время с той стороны, куда проехали военные, стала доноситься стрельба, и заухали взрывы. Ребятишек сразу увели от окна и загнали в ванную. Сами женщины тоже спрятались на стульчиках в прихожей. От разрывов оконные стекла вздрагивали и жалобно звенели, но, слава богу, не лопались.
Страх снова поселился в квартире. Ребятишки притихли и молчали. Молчали и женщины. Все ждали, чем это кончится.
Они не видели, да и при всем желании не смогли бы увидеть, даже если бы вышли на балкон, как одинокий БТР разведчиков, минуту назад промчавшийся мимо их окон, выехал на площадь перед городской больницей и там чуть не налетел на милицейский УАЗ, расстрелянный чеченцами еще утром и уже догоравший.
Водитель БТР резко затормозил, да так, что движок у него заглох. Боевики, засевшие в больнице, даже опешили от такой наглости. Русская боевая машина в нескольких десятков метров от них. Сколько-то секунд они удивленно разглядывали армейскую технику. Этих секунд десанту хватило, чтобы покинуть броню и залечь. Затем из окон горбольницы стали стрелять из автоматов и даже из гранатомета. В ответ башня БТР тоже стала отвечать огнем. Стреляли и армейские разведчики.
После того, как боевая машина промчалась к больнице, и там завязался бой, из последнего подъезда дома Анны Сергеевны выскочил какой-то парень.
Через оптику снайпер разглядела сероглазое и курносое лицо, русые волосы под черной вязаной шапочкой,- типичное русское лицо- и, главное, одет молодой человек был в армейский бушлат. Здесь вопросов не возникло. Перекрестье прицела совмещено было с виском, тонкий указательный пальчик уверенно, без рывка потянул курок на себя. Парень упал как подкошенный.
Два месяца назад он демобилизовался из армии, служил в Хабаровске, вернулся домой в Кизляр, мать так радовалась, что ему не довелось воевать в Чечне...