- Что больше всего изменяет образ и стиль жизни сейчас, в наше время? - с этого вопроса начала семинар "Как стать счастливым в 21 веке" стройная женщина с короткой стрижкой медно-красных волос. Зал промолчал, только кто-то приглушенно кашлянул в последних рядах. В полном зале царил полумрак, лишь ярко освещенная сцена привлекала внимание зрителей. На сцене сиротливо стояли журнальный столик, на котором лежало несколько мелких предметов, трудно различимых из зала и низкое кресло. Никто не представил ведущую, видимо устроители посчитали достаточным того, что желающие попасть на семинар видели ее имя на афишах и большом экране в фойе драматического театра. Отсутствие на сцене помощников и обычного нагромождения аппаратуры, создающих необходимый антураж могло показаться необычным. Современный зритель уже привык к тому, что чем примитивнее и проще текст выступлений, тем больше громкой музыки, света, дыма и других отвлекающих эффектов. Зал еще не успел решить, как реагировать на такое незатейливое начало и продолжал хрустеть пакетами, шелестеть фантиками и булькать емкостями с напитками.
- Давайте подумаем вместе, - улыбнулась ведущая, поправляя телесного цвета перчатки на руках и прошлась по сцене, словно демонстрируя себя. Зал следил за ней настороженно, пытаясь определить возраст ведущей и оценивая внешность. Женщина была невысокого роста и хорошо сложена, это не скрывалось ее одеждой, даже наоборот, подчеркивалось при каждом движении. Хотя сама одежда казалась простенькой - отливающая перламутром блузка с рукавами до локтей и свободные золотистые штаны-шаровары, собирающиеся складками на щиколотках. Невысокие каблучки золотых туфелек не стучали по деревянному настилу сцены, двигалась женщина мягко, словно плыла, плавно перемещаясь по сцене с непринужденной улыбкой на лице. Многие в зале (в основном, мужчины) посчитали, что ей не больше 30, но и не меньше (решили женщины).
- Какие средства и методы формируют современный стиль жизни? - повторила вопрос ведущая и остановилась, ожидая ответа. Зал понемногу ожил, загудел, и вот уже первые руки робко потянулись вверх, привлекая к себе внимание. Ведущая с доброжелательной улыбкой кивнула первому смельчаку, - это был полный мужчина в мятом темном костюме и сбившимся набок галстуком. Среди сидевших вокруг пестро одетых отдыхающих он заметно выделялся и явно тяготился этим, обильно потея, а может, ему было просто жарко.
- Реклама! - заявил он, привстав на мгновение, и снова плюхнулся в кресло, вытирая мятым платком мокрый лоб. В зале облегченно рассмеялись, поднялось еще несколько десятков рук.
- Так, хорошо, - поощрила толстяка улыбкой ведущая и взглядом разрешила высказать свое мнение молодой женщине в первом ряду, лениво приподнявшей руку, обильно декорированную золотом.
- Телевизор и радио! - не вставая, уверенно заявила женщина сварливым тоном и посмотрела на своего соседа справа, словно требуя от него подтверждения. Сосед в дорогом летнем костюме при белом галстуке тут же покорно кивнул, выдавив из себя улыбку. Женщина удовлетворенно откинулась на спинку кресла и с видом победительницы огляделась кругом. На улыбку ведущей она отреагировала легким кивком.
- Интернет! Кино! Видео! - теперь зал оживленно и торопливо выдавал свои версии. Ведущая улыбалась, каждый поднявший руку обязательно удостаивался ее улыбки, словно награды за подвиг.
- Семья! Школа! ВУЗ! - залу понравилась эта игра, но на втором десятке ответы начали повторяться, и ведущая неторопливо свела руки перед собой. Зал послушно затих.
- Вот видите, как много современных средств и методов используется для того, чтобы воздействовать на каждого жителя Земли. Рассмотрим сначала воздействие на общество в целом, а затем перейдем к воздействию на личность. Каким образом это осуществляется, вы уже знаете. Основное воздействие оказывают средства массовой информации - они формируют общественное мнение, воздействуют на сознание личности разными методами, но у них много общего. Очень часто они противоречат друг другу, ведь контроль над ними осуществляют владельцы, со своими вкусами и пристрастиями. К этому еще примешивается и воздействие политиков, они влияют на владельцев, а это ведь тоже люди, со своими взглядами на жизнь. Получается, что на каждого человека влияют не какие-то абстрактные СМИ, а несколько сотен или тысяч людей, которые отличаются от остальных миллиардов только тем, что имеют деньги или обладают властью.
Ведущая произносила фразы передвигаясь по сцене так, словно беседовала с невидимым собеседником, находившимся рядом, неторопливо поводила руками и шевелила пальцами. И каждый присутствующий в зале постепенно проникался убеждением, что это именно с ним беседует такая симпатичная и умная женщина, и старался не пропустить ни слова из того, что она говорила.
- В результате получается смесь, мешанина из множества мнений, часто противоречащих друг другу. Тем не менее, воздействие осуществляется, но в основном оно сводится к рекламе. Реклама чего угодно и кого угодно, - эти слова вызвали смешки в зале, ведущая тоже усмехнулась. - Да, сегодня музыку заказывает тот, кто платит. Деньги или власть - какая разница, ведь желают они одного - получить власть над остальными. И это, в конечном счете, сводится к конкретным людям, у каждого из которых свои пристрастия и мечты. Что же получается в результате?
- Винегрет! Каша! Солянка! - выкрикивали из зала, снова по рядам прошла волна смешков.
- Верно! - поведя руками, успокоила зал ведущая. - Каждый канал телевидения, радио или печатное издание рекламируют то, за что им заплатили. Неважно, кто и почему, важно другое - кто может разобраться в мешанине предлагаемых товаров и услуг? Как отличить хорошую вещь от подделки? Как угадать, кому довериться, чтобы не выбросить деньги на ветер? Реклама, как известно, двигатель торговли. Но ведь недаром было сказано также, что реклама, в отличие от спирта содержит 98 процентов воды и только 2 процента правды.
- Точно! В бровь!.. Давай-давай! - смеялся зал, но ведущая не обращая внимания на выкрики, неторопливо продолжила.
- Получается недоразумение какое-то: или все дружно рекламируют то, что вовсе не совпадает с желаниями большинства, или каждый рекламирует что-то свое, что опять же не охватывает всей гаммы вкусов, присущих большинству. Много ли от этого пользы для общества? Вряд ли, если только часть его может быть удовлетворена. У каждого должно быть право выбора, но кто об этом думает? Выбор сильно ограничен теми же СМИ. И это касается каждого человека в отдельности. Надо ли такое терпеть и дальше?
Зал всколыхнулся одобрительным гулом: мол, нет пользы, и терпеть незачем. Ведущая вновь успокоила зал движением рук.
- Сегодня мы попробуем вместе разобраться с этим противоречием. Неторопливо и обстоятельно. Только сначала четко определим основу для построения счастья отдельного человека. Что это такое, из чего состоит?
Зал уже не надо было учить - множество рук потянулось вверх.
- Достаток! Здоровье! Удача! - зал явно жаждал наград, и ведущая щедро раздавала улыбки.
- Свобода от условностей! - вскочил без очереди юноша в кожаной куртке с заклепками и заплетенными в косичку волосами. Он хотел продолжать, и ведущая приглашающее протянула к нему руки, только парень неожиданно обмяк, повалился в свое кресло с недоумением на лице. Сидевшая рядом девушка с копной торчащих во все стороны белых волос толкнула его локтем в бок и что-то возмущенно зашептала, парень обессилено распластался в кресле и лишь хлопал ресницами. Ведущая пожала плечами, улыбнулась и кивнула следующему желающему высказать свое мнение.
Любовь! - звонко выкрикнула девушка в желтом сарафане и смущенно нырнула обратно в кресло. Ведущая только руками развела, словно подчеркивая несерьезность такого заявления, и зал поддержал ее смехом.
- Деньги и власть! - заявил с ухмылкой высокий парень с золотой серьгой в ухе и обернулся за поддержкой к сидевшей рядом компании, которая поддержала его топотом ног и ударами по подлокотникам. Ведущая направила в их сторону правую руку, предлагая продолжить и пошевелила пальцами.
- Жратва и выпивка! - добавил парень с серьгой и довольный собой свалился на кресло. Компания веселилась, приветствуя своего вожака. Ведущая слегка нахмурилась, но все-таки кивнула, повела руками и компания неожиданно успокоилась, замерев на своих местах. Зал, притихший было в ожидании каких-то эксцессов со стороны шумной компании, снова зашумел, вытягивая вверх руки.
- Путешествия! Развлечения! Семья! - продолжали выдавать из зала, но скоро фантазия зрителей иссякла, ответы начали повторяться. Ведущая плавно свела руки перед собой, снова предлагая остановиться и зал уже привычно послушался. Только одна рука настойчиво продолжала тянуться вверх.
- Пожалуйста, - терпеливо разрешила ведущая и послала в зал улыбку-извинение.
- Желание стать Человеком, - негромко произнес похожий на студента парень с льняными волосами до плеч, в джинсах и черной футболке. Ведущая недоверчиво приподняла брови, словно удивляясь, и зал отреагировал недовольным шепотом. Парень невозмутимо обвел зал взглядом и сел на свое место. Соседи неодобрительно фыркали и непроизвольно отодвигались.
- Что ж, не считая некоторых... отклонений, мы разобрались с тем, что составляет счастье для современного человека. Прекрасно, - прошлась по сцене ведущая и остановилась у рампы почти по центру. - Остается выяснить основной вопрос: как стать счастливым. С помощью чего можно этого добиться и как сохранить достигнутое счастье. Для этого мы здесь и собрались, не правда ли?
Зал ответил гулом согласия и ведущая довольно улыбнулась, бросив мимолетный взгляд на студента. Тот лишь пожал плечами и склонился над раскрытым на коленях компьютером. Женщина подошла к столику, взяла один из предметов и вернулась к рампе, поправляя перчатки.
- Каждый хочет быть счастливым и имеет на это право. Надеюсь, с этим никто спорить не будет. Вспомним народную мудрость: каждый сам кузнец своему счастью. Теперь посмотрим, что же на самом деле является определяющим, какие факторы помогают созданию счастливого человека.
Ведущая приподняла левую руку и тут же вокруг нее появилась зеленая лужайка, скорее даже газон, трава была такая густая и ровная, какой в лесу не увидишь. На заднем плане возвышался двухэтажный дом, и даже не дом, а шикарный особняк, с резными наличниками и деревянным крыльцом, богато украшенными резьбой. К дому подступали с обеих сторон невысокие деревья с густо-зелеными листьями. Одним словом, мечта городского жителя, ежедневно глотающего только выхлопные газы машин и поднятую ими пыль, если в городе или поблизости нет заводов, добавляющих свою порцию ядовитой гадости.
Женщина неторопливо двинулась к крыльцу дома и зрители послушно последовали за ней, при этом у каждого возникло такое реальное ощущение движения, что зал дружно охнул от неожиданности. Ведущая невозмутимо поднялась по ступенькам и открыла дверь, приглашая войти.
- Пройдемся по дому, в котором может жить счастливый человек.
И зал заворожено последовал за ней, не сомневаясь в реальности окружающего. Обстановка дома была под стать внешнему облику: они проходили по уютно обставленным комнатам, поднимались по удобной лестнице и заглядывали в красиво отделанные ванные и туалетные комнаты...
- ...Можно стремиться к обладанию всеми вещами сразу, но это несбыточные мечты, - ворковала, словно горлинка ведущая. - Для каждого есть свои вещи, предназначенные только для него и гармонично подходящие именно ему. Надо учиться выбирать то, что подходит лучше всего, позволяет в полной мере обрести уют и душевное равновесие...
Затем они проследовали в гараж, где ведущая предложила прокатиться на одной из стоящих в нем машин и зрители с нарастающим восторгом выехали по тенистой аллее на широкую автостраду и с ветерком покатили к недалекому городу, празднично поблескивающему чистыми стеклами витрин, за которыми зрителей ожидали удивительные сюрпризы и неожиданные находки. Каждый зритель замечал то, что ему больше всего хотелось бы иметь, но не успевал заметить ценников, как уже оказывался в другом месте, где его снова окружали радующие глаз и приятные на ощупь вещи. Магазины и рестораны, парк развлечений и кинотеатр... Словно радужный веер развертывался перед каждым, лаская душу и тело, обещая невиданные наслаждения и полное удовлетворение.
- Каждый может получить удовольствие и комфорт здесь и сейчас, вовсе не обязательно гнаться за призрачными химерами за тридевять земель, на край света... Надо только определиться с тем, что тебе необходимо, рационально распределить свой доход и брать от жизни то, что она предлагает. Научись выбирать правильно то, что подходит тебе и плата не будет высокой, если знаешь себе цену. Организуй себя, стремись достигать желаемого без насилия над собой и другими, всего можно добиться, если правильно выбирать путь. Работа может быть скучной, но ты можешь украсить свою жизнь, превратить ее в бесконечный праздник, если научишься выбирать правильно то, что будет с тобой, на тебе и вокруг тебя...
Голос ведущей обволакивал невидимой пеленой каждого зрителя, отодвигал на задний план тревоги и заботы, словно прохладный родник в жаркий полдень дарил покой и удовлетворение собой и окружающим миром.
- ...Мелкие радости жизни не замедлят положительно сказаться на вашем здоровье. Вы будете чувствовать себя крепко стоящими на ногах, бодрость духа и свежесть восприятия не угаснут со временем, лишь позволят вам более тонко чувствовать новые цветовые оттенки и вкусовые тона тех вещей, которые вам еще предстоит обрести...
Час пролетел незаметно и, когда ведущая снова свела руки перед собой и яркие краски вокруг нее поблекли и затем исчезли, по залу прокатился дружный вздох сожаления. Словно предваряя вопросы, могущие возникнуть у зрителей, ведущая с улыбкой заверила зал:
- Наша встреча не последняя, мы только начали общение и в ближайшем будущем продолжим. Нам предстоит еще рассмотреть такие темы, как работа и карьера, о которых сегодня лишь упомянули. Это очень важные темы, каждая потребует отдельной беседы, и я надеюсь, что это произойдет скоро. Если не вживую, то с помощью современных технологий мы сможем встретиться в Сети. На входных билетах есть адрес...
Зал одарил ведущую нарастающим шумом аплодисментов. Счастливая женщина на сцене несколько раз с благодарностью склонила голову и дважды поклонилась в пояс, приняла из зала букет розовых гвоздик.
Весьма довольные зрители начали покидать зал, двумя потоками выливаясь в небольшой театральный сквер, под тенистые кроны деревьев, оживленно переговариваясь. Под лучами клонящегося на закат солнца они разбредались в разные стороны: люди постарше сбивались в кучки у скамеек, затевая неторопливое обсуждение, дети тащили родителей к киоскам с мороженым и прохладительными напитками, а молодежь, сбиваясь стайками, отправлялась на пляж.
Директор театра вытащил платок, промокнул вспотевший лоб и оглядел опустевший зал. Жена, бросив в сумочку неработающий телефон и раздраженно потребовав присутствия ведущей на ужине в узком круге театральной элиты, спешно покинула театр в поисках подруг, с которыми можно было пообщаться. Пришлось подниматься на сцену и, отодвинув в сторону режиссера и художника, только что подоспевших с букетом красных роз, представиться и изображать радушного хозяина. Ведущая букет приняла, приглашение на вечер в домашнем кругу вежливо, но твердо отклонила, сославшись на скорый отъезд. Директор, удивляясь самому себе, не стал настаивать, хотя умел уговаривать заезжих гастролеров. Даже предстоящая ссора с женой не пугала его, вопреки обыкновению. Он только с сожалением развел руками и отступил, наступив на ногу режиссеру. Женщина с сияющими глазами благодарно кивнула ему и обернулась к полутемному залу.
- Рома, Ната! Собирайте хозяйство, жду вас в гримерной. Отправляемся через пятнадцать минут.
- Хорошо, уже собираем, - донеслось из опустевшего зала. Женщина довольно кивнула и направилась за кулисы, мимо замерших в почтительном восторге рабочих сцены и пожарника.
Директору хотелось сейчас же закрыть глаза и вновь очутиться в том прекрасном доме, что был показан сегодня этой прекрасной женщиной. Хоть на несколько минут вновь ощутить себя хозяином такого великолепия, о котором давно мечтал. Но нетерпеливо переминавшиеся рядом режиссер и художник, ждали и пришлось сделать усилие, напрячься и заставить себя говорить, просить о помощи... Пусть они попробуют уговорить эту высокомерную дамочку, если сумеют. Режиссер с художником тут же кинулись вдогонку за женщиной, которая могла сделать их счастливыми. А директор устало спустился со сцены, присел в ближайшее кресло и вновь погрузился в сладостные грезы. Он прикидывал, во сколько может обойтись постройка дома на том участке, который ему недавно предлагали по сходной цене. И во что встанет та обстановка, какую он видел сегодня на сцене. И еще подумалось ему, что было бы хорошо, если бы режиссеру с художником удалось уговорить упрямицу сделать еще пару выступлений. Он бы с удовольствием поприсутствовал на этих сеансах, и для театра это будет хорошо - по нынешним временам таких бескорыстных артистов днем с огнем не найдешь.
Художник нагнал женщину в коридоре за несколько шагов до гримерной, которую ей отвели. И, когда она обернулась на его топот, умоляюще прижал руки к груди.
- Извините, пожалуйста, можно вас задержать на минутку? Мы с Сергеем Михайловичем, нашим режиссером..., - оглянулся художник на отставшего режиссера, утиравшегося на ходу мокрым платком и шумно пыхтящего. - Мы хотели поинтересоваться...
Да, я к вашим услугам, - улыбнулась приветливо ведущая.
- Вот, уважаемая Степанида, - тут художник замялся, пытаясь вспомнить отчество ведущей, но вспомнить никак не мог (а потом припомнилось ему, что на экране в фойе указывались только имя и фамилия ведущей, Степанида Архангельская). Женщина только кивнула, давая понять, что имени будет достаточно, и художник торопливо продолжил: - Ваш семинар - просто восхитителен, это запомнится надолго! Очень вам благодарны... И мы хотели бы только узнать, какой системой проекции вы пользуетесь. Такое качество и яркость красок, просто совершенство! А звуковое оформление - это же выше всяческих похвал... Японцы или американцы аппаратуру делали? Если это не секрет, конечно.
- Спасибо, спасибо. Только я не специалист в таких вещах, этим занимается мой помощник Роман. Но название вам ничего не даст, - женщина кокетливо поднесла к лицу букет роз и, вдохнув аромат, слегка прикрыла глаза. - Это какой-то опытный образец, еще не вышло в массовое производство. И сделано у нас, к вашему сведению. Спасибо вам за букет и добрые слова, а сейчас я должна вас покинуть.
- Да, да, конечно, - закивал разочарованный художник, - если это опытный образец, тогда конечно...
А режиссер, переведя дух, спохватился.
- А где вы остановились, Степанида? Мы бы хотели просить вас сделать еще одно выступление.
- Извините, но Степанида действительно торопится, - раздался позади режиссера низкий грудной голос, заставивший вздрогнуть от неожиданности и режиссера, и художника. А Степанида побледнела, когда обернулась и разглядела обладателя голоса.
- Но погодите...Это ведь очень важно! - раздраженно воскликнул режиссер, обращаясь к высокому парню в светло-сером льняном костюме, который ужом проскользнул мимо него и уже успел взять под руку Степаниду, на лицо которой возвращался румянец.
- Извините, но я действительно уезжаю, - холодно произнесла Степанида и, в последний раз кивнув растерянным мужчинам, ссутулившись, развернулась. Рослый парень многозначительно посмотрел на них через плечо, пресекая дальнейшие вопросы. Степанида исчезла за предупредительно распахнутой парнем дверью гримерной.
- Ну и дела, - протянул режиссер, посмотрел на художника, задумчиво теребившего подбородок. - Менты или фискалы?
- Копай глубже, - криво усмехнулся художник. - Или бери выше, смотря откуда смотреть.
- Контрики? М-м, возможно. Не было печали, так черти накачали, - досадливо хлопнул себя по бокам режиссер. Что-то звякнуло, он торопливо полез в карман и вытащил связку ключей. Оглянувшись воровато по сторонам, режиссер шагнул к двери соседней гримерки, быстро подобрал ключ. Понимающе переглянувшись, художник и режиссер вошли и осторожно прикрыли за собой дверь.
В гримерной, где запах косметики навечно смешался с запахом пота и застаревшего сигаретного дыма, они на цыпочках прокрались к разделявшей комнаты перегородке, вдоль которой располагались два столика с зеркалами. Прижавшись к перегородке, они принялись жадно прислушиваться. Оказалось, что Степаниду уже ждали в гримерной, по крайней мере, один человек там уже был. Это был человек в возрасте, голос у него был глуховатый, с хрипотцой.
- ...Снова принялись за старое. Устроили какие-то дурацкие гастроли, аттракцион. И давайте сюда перчатки, они теперь вам не понадобятся.
- Да, я имею на это право! - Голос Степаниды стал резким, она раздраженно рубила фразы. - Вы не можете запретить использовать мои разработки для дальнейших исследований. Я столько сил и средств в эту программу вложила, что никакая компенсация никогда не покроет.
- Не об этом ведь речь, - терпеливо убеждал Хрипун. - Вы знаете, что проводить исследования можно только с нашего согласия. Вы подписали соглашение...
- Да разве я знала тогда, что вам нужно только средство оболванивания! Я ждала развернутых исследований, моя группа надеялась на внедрение... Да что говорить, теперь уже поздно. А вы всё никак в солдатики не наиграетесь, секретность развели, опыты ставите...
- Разве вы не тем же сегодня занимались? - поинтересовался иронично голос, принадлежащий рослому парню. - Хорошо хоть недолго длилась ваша лекция, пара дней и всё позабудется. А ведь многие из зала словно зомби выходили. Вам дай волю - всех заставите под свою дудку плясать...
- Погоди, Виктор, не заводись, - в голосе Хрипуна прозвучал приказ и парень больше не сказал ни слова.
Степанида все же язвительно ответила парню: - Нет, я опытов не ставлю, никого не хочу делать простым исполнителем чужой воли. Это вам такого результата хочется добиться, да только не получается. Я хочу научить людей главному: жить с удовольствием. Дайте каждому из них возможность реализовать свои желания, тогда и наступит всеобщий мир, без войн и насилия.
- Если бы это было возможно - реализовать все желания, - выразил сомнение Хрипун и приглушенно откашлялся. - Тогда и программа наша стала бы ненужной, да и сами мы стали бы не нужны никому. Но такого еще делать не научились и вряд ли научатся в ближайшее время, не правда ли?
- Вы никогда не научитесь, - подтвердила снисходительно Степанида. - Надо правильно организовать желания, сформировать их сначала. А затем научить людей их реализовывать, постепенно, шаг за шагом. И они начнут получать от жизни удовольствие, некогда станет глупостями заниматься, каждый будет стремиться к своей цели, без ущерба для остальных.
- По вашему сценарию, да? А если он меня не устраивает? - поинтересовался со смешком Хрипун. - Чем же вы тогда лучше нас?
- Да не поймете вы, Генрих, сколько раз об этом говорили, - вздохнула Степанида.
- Много. Много раз говорили. Только я еще раз повторю: рано! Лет через десять, не раньше можно будет попробовать. А сейчас - нельзя!
- А я не могу ждать! Нет времени, да и у вас тоже его нет. Скоро локти кусать начнете, да поздно будет. А я вот не собираюсь ждать...
- Поэтому и сбежали после выхода из модуля, да? Помощников себе нашли, оборудование украли! - В голосе Хрипуна появилось раздражение. - Нет, вовремя мы вас перехватили. Пока на вас потрачено больше, чем вы нам дали, и эксперименты проводить будете там, где мы скажем. И когда мы разрешим. Нам еще долго вместе работать...
Разговор прервался негромким стуком в дверь и новый мужской голос встревожено сообщил: - Вот, полюбуйтесь, шеф, что они с собой утащили.
- А, помощники нашей Цирцеи,- насмешливо ответил Хрипун. - Всю технику собрали? Тогда пора отправляться. Будет вам кнут, если пряника мало показалось, кандидаты задрипанные. Забудете про науку, нары осваивая.
- Да вы на это посмотрите, шеф, - в новом голосе билась тревога. - Они весь сеанс транслировали в Сеть.
- Это плохо, - после небольшой паузы проворчал Хрипун, но без особого волнения и скомандовал: - Ладно, давайте всех в машину. Приедем, разберемся, насколько эта утечка серьезна.
- Что, испугались? - язвительно поинтересовалась Степанида. - Молодец Рома, и ты Ната молодец. Не бойтесь, ничего они вам не сделают...
- Разберемся. Давайте, на выход, - снова скомандовал Хрипун, и в комнате задвигались, потом затопали в коридоре. - Виктор, скажи операторам, пусть снимают блокировку...
Шаги затихли, режиссер на слабеющих ногах добрался до стула перед столиком и принялся утирать мокрое лицо скомканным платком. Художник подошел к двери и осторожно выглянул в коридор.
- Никого. Пойдем, посмотрим, как там наш бедный директор?
- Ты думаешь, его тоже зацепят? - встрепенулся режиссер, глядя на художника через зеркало.
- Черт его знает, - художник покачал с сомнением головой. - Какие-то они странные, не находишь?
- Это не наши, - громким шепотом сказал режиссер и оглянулся на окно, наполовину закрытое выцветшей синей шторой. Художник подошел к окну, ничего интересного кроме густых крон деревьев театрального сквера не заметил и обернулся.
- Они за ней пришли, а мы их не интересуем. Они - там, мы - здесь. Не должны пересекаться, понимаешь? - бормотал, словно в бреду режиссер, глядя мимо художника в окно.
- Чушь какая-то, - художник торопливо подошел и встряхнул режиссера за плечи. - Сергей, ты чего? Опять давление скакнуло?
Тот ничего не ответил, свесив голову на грудь. Художник торопливо огляделся, затем озабоченно бросился к столикам и в одном из ящиков нашел искомое. Быстро скрутив пробку, сунул пластиковую бутылку с минералкой режиссеру. Тот сделал несколько глотков из горлышка, благодарно кивнул, снова приложился и протянул бутылку обратно. Художник облегченно вздохнув, вытер пот со лба, сделал пару глотков и поставил бутылку на столик.
- Мать твою, как ты меня напугал.
- Нет, при чем тут давление? Скорее сердце..., - посмотрел на него режиссер с раздражением и икнул. - Вот черт, с газом не люблю. Я тебе говорю, - тут он снова покосился в сторону окна, - что это люди не из нашего времени. Параллельный мир, другое измерение, понимаешь?
- Опять ты за своё, - разочарованно, но с облегчением вздохнул художник. - Начитался дешевых книжек, вот и блажишь.
- Нет, Саша, я серьезно. Ты же сам видел - такой техники у нас ещё нет, камеры с яблоко летают по залу, проекцию от реальности не отличишь, да еще перчатки эти... Я вот только сейчас понял, что она могла нас заставить сделать что угодно, хоть друг друга целовать, хоть убивать. Это же такая сила, что окажись в нашем времени - нам не сдобровать. Такое устроили бы...
- Да ну, ничего такого и не было, - отмахнулся художник, но в голосе его не было уверенности. - Сейчас чего только не делают, может и проекторы голографические уже есть, только до массового производства не дошло. И видеокамеры сейчас всякие есть, хоть в авторучке, хоть в кольце тебе сделают, только заплати. Вспомни, как быстро сотовые распространились, или плазменные панели. Сейчас вот пленочные в ход пошли, сам ведь наши афишив городе видел - запустили картинку на сервере и на всех рекламных экранах она сразу появилась. Прогресс, однако.
- Не-ет, Саша, тут ты не прав, - поднялся со стула режиссер и махнул рукой в сторону двери. - Вот, давай, проверим.
- Как это?
- Пошли, внизу узнаешь.
Режиссер уверенно направился к двери, художник скептически усмехнулся, но спорить не стал и молча последовал за ним. В коридоре они вздрогнули, когда у них одновременно запиликали сотки, о которых не вспоминали последние два часа и с тревогой переглянулись.
- Вот видишь, - прошептал побледневший режиссер, вытягивая из кармана телефон, - они и такое могут. За все время выступления ни одного звонка в зале!
- Это еще не доказательство, - попытался усмехнуться художник, доставая свой телефон, и с некоторой опаской вглядываясь в экран. И отвечать на вызов не стал, снова сунул в карман.
Никто из служащих театра не заметил, как покинули здание театра Степанида и ее спутники. Два служебных входа впускали по карточкам, а выпускали просто так, стоило только нажать кнопку у двери. В фойе полусонный охранник обсуждал с вялым дежурным администратором последний матч местной команды, им было не до того, чтобы следить за теми, кто покидает театр. Режиссер предложил выйти на улицу и поспрашивать тех, кто сидел в скверике на скамейках, но тут появился директор, злой как черт после разговора с супругой. Он разозлился еще больше, узнав, что Степанида уже покинула театр, и никто не знает, где ее можно отыскать. Начали подходить актеры, задействованные в вечернем спектакле, художник побежал готовить сцену, а режиссеру пришлось успокаивать директора в буфете рюмкой коньяка...
Вновь о Степаниде и ее выступлении художник напомнил режиссеру только через неделю, весьма насыщенную событиями их тесного театрального мирка. Директор с сердечным приступом после ссоры с женой попал в реанимацию, на режиссера свалились заботы и хлопоты по театру. Начались закулисные интриги и склоки среди актеров, поговаривали о смене руководства театра, массированно шли слухи о какой-то московской знаменитости, нацелившейся на вакантное место... и в этой суете о Степаниде, казалось, все забыли.
- Посмотри, что я нашел. - Художник бросил на стол несколько листков, и устало присел напротив. Режиссер сначала недоуменно перебрал листки, на рисунке карандашом узнал знакомое лицо и с интересом просмотрел остальные. Пару минут он сравнивал рисунок с фотографией, затем поднял глаза на художника.
- Ты считаешь, что это одно лицо?
- Да, хотя на фото она выглядит лет на двадцать старше. Это фото сделано два года назад, больше я ничего не нашел. А рисунки я сделал в первую ночь после сеанса Степаниды. Спать не мог, всё дергался, пока за карандаш не взялся.
- Здесь какая-то доктор Горячева И.В. изображена, на встрече с депутатом Думы, а у нас вроде бы Степанида Архангельская была? Да, сильна пластическая хирургия, если смогла сотворить такое чудо, - покачал головой режиссер.
- Нет, это невозможно, я бы заметил следы, - уверенно заявил художник. - Тут совсем другое... Сходство на девяносто процентов, это она и есть. Кстати, доктор она не медицины, а социологии. Но больше никаких сообщений по ней нет, видно почистили Сеть. Кстати, ты посмотри сводку, я собрал местные сообщения за последние пять дней. Кражи в магазинах средь бела дня, драки на пляже без видимых причин, шесть угонов машин, директор наш в больницу угодил, да и не он один...
- Хочешь сказать, что это как-то связано с тем семинаром?
- Ничего я уже не хочу говорить, поздно, наверное. Ты, кстати, как себя чувствовал последние дни? Ничего не заметил странного за собой? Только честно.
- Знаешь, в эти дни мне было не до самоанализа, - криво усмехнулся режиссер. - Сам видишь, как все закрутилось, не продохнуть от забот. Выспаться мечтаю, а пока на кофе только и держусь.
Художник смотрел на него выжидающе, но режиссер отвел глаза в сторону и поинтересовался: - А у тебя что-то было?
- Покоя мне не давал тот проектор, всё мерещился. Ах, какие спектакли можно было поставить с такой техникой, не декорации малевать - а использовать реальный фон! Хочешь экзотику - пожалуйста! Хоть пальмы в пустыне, хоть медведей на полюсе... Я всю Сеть обшарил, но ничего похожего не нашел. Зато нашел это вот фото, я ведь как сделал несколько набросков, так утром через сканер пропустил, и поиск по Сети запустил. Сильно ты меня тогда напугал, вот я и решил, на всякий случай, посмотреть. А вчера вроде бы отпустило меня это наваждение, проектор этот меня уже не волнует, беспокоит только это вот сходство.
Художник судорожно вздохнул и с отчаянием посмотрел на режиссера, но тот упорно избегал его взгляда.
- М-да, - хмыкнул режиссер, постукивая пальцами по листкам. - Напугал я тебя, оказывается. А ведь ты прав оказался, наши это, родимые. Чего ж бояться? Ну, научились людей омолаживать, так это же хорошо. Кто откажется лет на двадцать-тридцать помолодеть? А драки эти и кражи - чепуха, у нас город курортный, мало ли кто приезжает. Ну, побывала у нас проездом гипнотизерша, не стану отрицать - сильная штучка, но ведь забрали её, и с концом. Может, она из психушки сбежала? Так что не бери в голову, все это несерьезно. И вообще, мало ли на свете похожих людей? Вон, даже конкурсы двойников проводят.
- Ты в этом так уверен? - усомнился художник, но режиссер только плечами пожал и руками развел. - Ладно, я пойду.
Когда художник, явно задетый таким прохладным отношением, и возмущенный неискренностью старого друга покинул кабинет, режиссер устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза ладонями. Если бы на него не свалились обязанности директора, он бы тоже, наверное, грезил о той технике, что так заворожила их с художником. Он ведь прекрасно представлял, какими красочными и необычными могли стать спектакли с таким проектором. И теперь догадывался, что происходило с теми, кто побывал на семинаре. Будь у него другое желание, кто знает, чем бы это обернулось. Бедный директор - так неудачно застрять между своим желанием и желанием жены, словно между молотом и наковальней. И сколько таких случаев за неделю произошло в городе - кто знает... Но неспроста участились кражи и драки, невозможность быстрого исполнения желания ставшего навязчивым к такому исходу легко приводит.
Ведь и его всю неделю мучили сны, в которых он спорил то ли с этой женщиной, то ли с теми хрипунами, что стояли за ней невидимками. Пытался доказать, что нельзя делать из людей бездумных потребителей, превращать их в стадо животных, оставляя за ними только право на выбор кормушки. Человек должен мечтать о несбыточном, стремиться к идеалам и творить возвышенное, говорил он, но его не слушали. Оставьте людям свободу выбора, не делайте их рабами вещей или новоявленных царей, кричал он, но к нему подходила Степанида и, убаюкивая сладкими речами, брала за руку и вела за собой к границе света и тени. Он шел, скованный ее речами, не сопротивляясь, пока не оказывался на краю пропасти, а Степанида влекла его за собой, и он послушно делал последний шаг... Или под команды невидимого Хрипуна терял контроль над своим телом и начинал делать несуразные вещи, пытаясь голыми руками разорвать металл и бетон каких-то укреплений; разрывая сухожилия и сдирая кожу, обливаясь кровью, лез в какие-то колодцы, срывался и падал, стараясь закричать, но только крепче сжимая зубы, повинуясь приказу соблюдать молчание... Он просыпался в холодном поту, с мокрым от слез лицом и молил только об одном - пусть все это окажется сном.
И теперь ему было больно. Только слез уже не было. Художник доказал то, о чем он догадывался, но во что он не желал поверить. Сколько времени им осталось быть людьми? Десять лет, так кажется, обещал Хрипун? Потом, скорее всего, станем солдатиками, хрипуны сейчас снова набирают силу. Но Степанида не хотела ждать, значит осталось меньше десяти лет, гораздо меньше. Такие, как она тоже чувствуют, как легко можно вылезти наверх при нынешней бесхребтовости и преобладающем пофигизме. За пару дней стать кумиром и повести всех на заклание вещизму, как стадо овец к болоту, из которого не выбраться. Только что можно сделать? Кричать о Хрипуне и Степаниде, об угрозе тотального превращения людей в зомби или запрограммированных потребителей? Так ведь сейчас этим никого не испугаешь - столько вокруг зомбирования-программирования наворотили страшилок и безграмотных глупостей, что тебя даже за психа не станут принимать, лишь посмеются, вот, скажут еще один клоун. Наверное, это тоже входит в подготовку будущего, которое нам готовят. Так что же остается?
Режиссер сжал голову руками так, что потемнело в глазах, потом ахнул руками по столу, но это не помогло. Вскочив с кресла, подбежал к окну и невидящим взглядом уставился за стекло, упершись руками в подоконник. И заставил себя вытащить на свет то, что мучило его последние дни, словно заноза в душе.
Сколько лет потакал он невзыскательным вкусам отдыхающих адаптированной до неузнаваемости классикой. Удовлетворял примитивные инстинкты публики спектаклями с обнаженкой, стараясь привлечь внимание критиков. Засорил репертуар бессмысленными историями о любовных похождениях и домашних склоках, надеясь поднять кассовые сборы. Подсовывал зрителям костыли убогой философии потребительства, послушно следуя модным веяниям, усердно помогал ткать невидимую паутину удовлетворенности и соглашательства, словно кокон окутавшей общество. Неужели ничего хорошего за прошедшую жизнь не сделал, ужаснулся режиссер и понял, кого оплакивал по ночам.
Несколько минут он стоял, раскачиваясь с закрытыми глазами, мыча сквозь стиснутые от стыда зубы, пока не затрясся всем телом. Чудовищное напряжение схлынуло, и каждая мышца тела теперь обессилено трепетала. Взгляд его наткнулся на стоящий в сквере перед театром памятник и словно электрический разряд ударил в крестец. С трудом переставляя одеревеневшие ноги режиссер добрался до кресла и свалился мешком. На лице его застыла кривая усмешка, сердце бешено прыгало в груди, но теперь он не боялся. Он понял, чем будет заниматься оставшееся время. На многих сеанс Степаниды подействовал так, как она рассчитывала. Но ведь не все стали послушными куклами. Ведь на художника подействовало не так, как было рассчитано, да и на него самого тоже... Значит можно с этим наваждением бороться, можно.
Испокон веков лицедеи только тем и занимались, что пробуждали в людях то, чего их пытались лишить правители - мечты и желания, любовь и ненависть. Пусть в театре начнутся другие спектакли, в этом ему помогут друзья и коллеги, служащие не Тельцу, но Музам. Кому, как не им начать? Надо дать людям крылья, и пусть они сами выбирают, куда лететь! Тех, у кого есть крылья никакие хрипуны и степаниды не достанут.
Режиссер схватился за телефон и набрал номер художника.