на основе воспоминаний бывшего красноармейца Иванова Г.И.
и архивных документов
Двадцать девятой армии Калининского фронта.
--
День шестого ноября
Завтра, седьмого ноября 1941 года - праздник, двадцать четвёртая годовщина пролетарской революции.
Весь советский народ и всё прогрессивное человечество будет праздновать очередную дату Великого Октября - день зарождения первого в мире Социалистического государства.
Для двадцатилетнего красноармейца сибиряка Григория Иванова, рождённого в стране Советской власти, это на четыре года дольше, чем вся его жизнь.
Сколько помнит Гриша празднование этой даты, столько лет вспоминает сцену клуба, украшенную пихтовой хвоей и большими портретами Владимира Ильича Ленина и продолжателя ленинского дела - Иосифа Виссарионовича Сталина.
Пионеры, наряженные в отбеленные, накрахмаленные рубашки и в кумачовые галстуки, читали стихи о революции.
Комсомольцы пели революционные и красноармейские песни. Клялись продолжить дело отцов и старших братьях, проливавших свою кровь в борьбе с многоголовой гидрой мирового капитализма.
Мужественные герои - участники Гражданской войны, победившие войска Колчака, Деникина, Корнилова, Слащёва, Каледина, Краснова, Семёнова, Унгерна, белочехов, разномастных бандитов, националистов, басмачей, а так же - японских, английских, американских и французских интервентов, рассказывали, как полуголодные, плохо-обмундированные, слабо-вооруженные рабочие и крестьяне одолели свору своих кровожадных псов и наймитов мирового империализма.
То, что враги трудового народа не смирились со своим поражением, и то, что они по-прежнему мечтают и готовятся растерзать первое в мире рабоче-крестьянское государство - Союз Советских Социалистических Республик, знал каждый советский человек.
Читая газетные сообщения о войне франкистов с революционными испанцами, о разделе Чехословакии и о заигрываниях белофинского правительства с немецкими нацистами, Гриша понимал, что война неизбежна, а если так, то нужно обязательно идти на службу в армию и успеть научиться военному делу. Осенью 1940 года, заручившись справкой от правления колхоза, пройдя медкомиссию и последующее собеседование с райвоенкомом, с начальником райотдела милиции и с секретарём районного комитета ВКП(б), призывник - доброволец Иванов Григорий Иванович был признан пригодным для службы и был направлен в легендарные войска Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Так сельский паренек Гриша прибыл в город Архангельск, снял свою крестьянскую одежду. После стрижки, банной помывки и обмундировки, преобразился в красноармейца.
Завтра, седьмого ноября 1941 года пройдёт ровно год с того памятного утра, когда Гриша, ставший красноармейцем, в первый раз услышал команду "Рота, подъём" и, путаясь в рукавах гимнастёрки и в пуговицах армейских галифе, старался не отстать от товарищей. Не отстал. Портянки намотал быстрее и правильнее многих сослуживцев. Оно и понятно, какой же деревенский парень не знает, как нужно крутить портянку по ноге?
Тот далёкий первый день его службы, был праздничным. Торжественное построение части, поздравление командира полка, выступление комиссара, праздничный обед и концерт, который был интереснее и занятнее, чем дома, в колхозном клубе.
Политические занятия, сменялись изучением уставов и оружия, отработкой действий отделения, взвода и роты в обороне и в наступлении. Строевой подготовкой, практическими стрельбами и нарядами на кухню. Мытьём полов в казарме, штабе, столовой и в полковом клубе.
Самым трудным нарядом была заготовка дров, когда вечером, вместо заслуженного отдыха, в зимних сумерках, на северном пронизывающем ветру, приходилось пилить сырые, корявые, промороженные и обледеневшие брёвна, а потом - проклинать и раздалбливать на поленья, сучковатые чурбаки. Сейчас Гриша понимает, какое это было счастье. Там, на дровяном дворе не свистели пули, не взрывались снаряды и не умирали смертельно-раненые сослуживцы.
После сорока дней обучения, восемнадцатого декабря 1941 года, молодой красноармеец Иванов, прибыл под город Ленинград, в деревню Агалатово, а по сути - в один из пунктов Карельского Укрепрайона. Там, за зиму, силами отцов-командиров и стараниями Григория, из него получился толковый красноармеец, прошедший подготовку для службы во взводе пешей разведки и имеющий воинскую специальность "наводчик пулемёта системы "Максим".
Наступил июнь-месяц. Окружающие воинские казармы пустели, потому что личный состав выводился на занятия в летние лагеря, а Гришин полк направили пешим маршем, за двести сорок километров, в город Кингисепп. Там, в Кингисеппе, при полковой школе, до начала войны, успел Гриня целых десять дней позаниматься на сборах по подготовке ефрейторов, но не доучился.
Примерно, двадцатого июня, боец видел, как по железной дороге, в сторону границы шли платформы с тачанками и вагоны с людьми и конями. Поэтому, в воскресенье, когда командир взвода скомандовал: "Запевай", как-то сама собой зазвучала песня:
"Ты лети с дороги птица.
Зверь с дороги уходи.
Видишь, облако клубится
Кони мчатся впереди.
Эх тачанка-ростовчанка
Наша гордость и краса.
Комсомольская тачанка
- Все четыре колеса...".
Вот только вместо удалого пения слов о том, как "с налёта - разворота... застрочил из пулемёта пулемётчик молодой...", рота сбилась с мотива, озадаченная встревоженными лицами прохожих, спешивших к столбу с хрипящим радиорепродуктором.
Так, с оборвавшейся песни про будённовскую комсомольскую тачанку и с услышанного радиосообщения Молотова о том, что "... сегодня, в четыре часа, без объявления войны ... фашистская Германия ... вероломно ...", для русского воина Иванова Григория Ивановича - уроженца сибирского села Большие Уки, началась его Великая Отечественная война.
Боялся ли Гриша смерти? Боялся. Но он, рано осиротевший, не доучившийся, ставший колхозным тружеником и кормильцем семьи в свои двенадцать лет, помнил давнишние слова умершего отца - бывалого солдата Русской Императорской Армии, выжившего в бойне с германцами и австрияками: "Воевать надо, допреж всего, головой. Тогда и голова должна уцелеть... Война это не удальство, а тяжёлая работа, вроде косовицы хлебов, молотьбы снопов, рубки леса. Только не пшеничные колосья и не гонкие деревья нужно укладывать на землю, а людей, идущих тебя убивать. Хочешь выжить - убивай первый и делать это нужно старательно и честно, не напрашиваясь на дело, но и не прячась за чужие спины".
Услышав сообщение о начале войны и отпросившись у начальника учебных сборов, Григорий побежал в своё подразделение, где всё уже гудело, подобно растревоженному пчелиному рою. Бойцы запрягали лошадей, проверяли оружие, грузили в повозки боеприпасы, продовольствие и медикаменты.
Быстро получай пулемёт, патроны и ленты, - скомандовал Грише взводный.
Взял. С помощью второго номера пулемётного расчета, перетащил, за три раза и погрузил на тачанку пулемёт, пулемётный станок, коробки с пулемётными лентами, цинки с пачками патронов и запас воды для охлаждения пулемёта. Там, в тачанке, как только тронулась колонна, они начали набивать ленты, чтобы не оказаться безоружными при встрече с немецкими десантниками или при налёте вражеских самолётов.
Прибыли к Нарве и стали окапываться в четырёх километрах от города. Когда приготовили окопы, поступило сообщение, что перед ними, по данным авиационной разведки, нет никаких войск Красной Армии, а вражеские колонны двигаются к городу. Необходимо срочно выдвинуться навстречу противнику. Остановить и разгромить врага на расстоянии шестидесяти километров от места расположения.
Полк выступал побатальонно. Колонна растянулась потому, что приходилось пропускать толпы беженцев, машины с ранеными или дожидаться очереди прохождения мостов и мостиков.
Где и у какой деревни был первый бой? О том Григорий не ведал. Была деревня. Перед деревней, речушка. Первый батальон, вступивший в бой сразу, с марша, на открытом месте, едва сдерживал врага, не позволяя немцам переправиться на восточный берег.
Вовремя подошел, на помощь товарищам, Гришин батальон.
Вовремя Гриня зарядил пулемёт и направил ствол на врагов, переходящих речку.
Вовремя нажал на гашетку и увидел, как оседают в воду фашисты, убиваемые его пулями. Так было остановлено продвижение противника.
Возможно, немцы реально оценили превосходящие силы красноармейцев или не отважились наступать без уточненных разведданных. Или у них закончилось горючее для автомашин и бронетранспортёров? А может быть, что именно эта деревня была конечным пунктом суточного продвижения, предусмотренного немецкими штабистами?
- Не важно. Главное то, что враг хотел форсировать эту речушку и не смог, получил достойный отпор и потерял многие десятки убитых и раненых захватчиков.
Вот только где-то слева и справа от места боя, враг продолжал наступать, окружая полк Григория. Согласно приказу, из-за угрозы окружения, пришлось отходить - возвращаться к Кингисеппу.
Не дошли. Разведка донесла, что немцы идут вслед за полком и через два часа будут здесь. Сомнут походные порядки.
Полк начал окапываться в чистом поле, за оврагами, слева и справа от дороги, а пулемётчикам отвели роль боевого охранения и разместили на километр впереди полка, в двух чьих-то пустых ДЗОТах, у мостика через овраг.
Немцы появились около восьми часов утра. Сначала - небольшой группой, в качестве разведки боем. Их подпустили поближе и полоснули из одного "Дегтяря". Фрицы постреляли немного в сторону русского пулемётчика и, выполнив свою задачу, отошли от мостика, в безопасное место.
Вслед за ними, по всем правилам, растянувшись в атакующие цепи, пошли основные силы противника и был настоящий бой. Врага встретили шесть ручных "Дегтярей" и один станковый пулемёт "Максим" Григория.
Красноармейцы закрепились на грамотно-оборудованной укреплённой позиции, приспособленной для круговой обороны. Позднее, фашисты начнут массово использовать систему обороны, состоящую из подобных опорных пунктов, соединённых линиями связи, поддерживаемых артиллерией и находящихся под защитой минных полей.
У Гриши и у его, окружаемых врагами, боевых товарищей не было ни минных полей, ни большого запаса патронов для длительной обороны. Изначальная задача боевого охранения состояла в том, чтобы пострелять в приближающихся немцев и этой пальбой предупредить полк о приближении немцев.
Пулемётчики сковали и стянули на себя основные силы наступающего противника, но пулемётные очереди становились всё короче и короче, а немецкие солдаты, перебежками, всё ближе и ближе подбирались к ДЗОТам.
Казалось, что совсем скоро пулемёты, оставшиеся без патронов, замолкнут, а гитлеровцы - совершенно безнаказанно закидают красноармейцев ручными гранатами и прикончат уцелевших израненных бойцов, сверкающими штыками своих карабинов.
Впору запевать "Интернационал" или "Варяг", вставать во весь рост и грудью переть на врагов, показывая как гордо и отважно могут умирать русские (независимо от их истиной национальности) воины.
Обошлось!
На окружающих немцев, начали падать и взрываться снаряды.
Ай, да молодцы артиллеристы!
И сразу, как только закончился артобстрел, на востоке, там, где окапывался полк, взлетели в небо и, прорисовав в небе две дуги, погасли над ДЗОТами две сигнальных ракеты зелёного дыма, означавшие приказ комбата на немедленный отход к передовым позициям полка.
Какой отход? Тут не отходить, а мухой улетать нужно. Мужики и драпанули. Пулемёты вынесли. Сами, почти все, уцелели. Только двоих убитых красноармейцев оставили на позиции. Остальные нырнули в овраг и, пробежав метров триста, целёхонькие вылезли на изгибе склоне оврага, а там свои сидят в стрелковых ячейках и радуются такому внезапному усилению огневой мощи взвода. Патроны предлагают, ибо три десятка красноармейцев, находящихся за этим оврагом, пока в немцев не стреляли и боеприпасы не истратили.
Лейтенант, командовавший на этом рубеже, объяснил боевую задачу. Необходимо сдерживать, изматывать и уничтожать врагов, используя каждую складку местности. Начали "пулеметатели" заряжать дегтярёвские диски, а Гриша с напарником - набивать патронами холщёвые ленты и обматываться ими по моде революционных матросов.
Вот только везение не может быть вечным. Как выразился тогда один армейский философ: "Удача задом повернулась". Обошли немцы по болоту и окружили воинов. Отрезали от основных сил родного полка. Пришлось вырываться из кольца окружения. Выжили шестеро, включая Григория, а лейтенанта и четыре десятка бойцов срезали вражеские пули, Остались павшие воины гнить в истоптанном переплетении нескошенных трав. И никогда о них "не скажет ни камень, ни крест где легли..." во славу советского флага. Такая она доля воинская, землю кровью поливать и плотью удобрять.
Позднее были бои, в шести километрах от Кингисеппа. Все стреляли и Григорий стрелял. Не забывал отцовскую мудрость о том, что воевать надо головой. Вовремя обслуживал пулемёт. Не ленился в землю зарываться. Не забывал оборудовать и сменить пару запасных позиций. В первую очередь, старался выбить вражеских пулемётчиков и офицеров. И его пытались уничтожить фашистские стрелки, снайперы, пулемётчики, миномётчики и артиллеристы, ибо уничтожение пулемётных точек это первоочередная задача в любом наземном бою.
Долго-долго, по фронтовым меркам первого военного лета, воевал красноармеец Иванов Григорий Иванович. До тринадцатого августа 1941 года. Пока не "клюнул" его осколок немецкого снаряда. Вроде как должен был убить осколок, а по сути, наверное, спас. Ранен был Гриша тринадцатого числа, а через два дня после ранения и отправки в госпиталь, прижали фашисты его полк к реке и так надавили, что мало кто спасся. Лишь немногие счастливчики уцелели, которые смогли, спасаясь от немцев, реку переплыть, не пойти на дно - ракам и рыбам на корм.
Узнал о том разгроме красноармеец Иванов на формировании маршевой команды пополнения войск, в Вологде, куда попал после излечения в Пушкинском и Архангельском госпиталях. Там, среди толпы незнакомого народа, увидел Гриша почти родные лица сослуживцев - командира своего отделения Попова и военфельдшера Орлова, чудом выживших под Кингисеппом. Они и поведали о том, как бросали на берегу всю полковую артиллерию и технику, а сами, кто нашел бревнышко или доску, бросались в воду и плыли через реку, под убийственным градом немецких пуль.
Из Вологды, везли пополнение на Северо-Западный фронт. На станции Бологое, между Ленинградом и Москвой, эшелон остановили и развернули в сторону Москвы, но и до Москвы не довезли. Разгрузили на станции с малообещающим названием "Лихославль".
"Лихая слава"? Или одним "лихо", а другим "слава"? В общем, попали они из Лихославля на Калининский фронт, в 227 стрелковый полк, на Ржевское направление и отступали с боями, от Волги - вот до этой небольшой речушки Рачевы и до деревни Мартыново, которую должны освободить от немцев и подарить такую малую победу Родине, в честь годовщины Октябрьской Революции. А ещё нужно пленных захватить. Командованию требуются сведения о противнике и о его планах.
В ночь на шестое ноября 1941 года, изрядно-потрёпанную, но самую свежую и боеспособную Гришину роту 227 полка 183 стрелковой дивизии, вывели с переднего края, во второй эшелон. На кратковременный отдых.
Так и крутился в Гришиной голове детский стишок: "День седьмого ноября - красный цвет календаря". Главное, чтобы завтрашний день не сильно покраснел от солдатской крови.
Отдых! Это огромное счастье от осознания того, что ты живой. Наконец-то вытащил размокшие сапоги из студёной траншейной грязи. Щепкой от разбитого блиндажа, соскрёб глину, облепившую голенища. Дотащился в темноте до какого-то ельника. Там, в землянке, возле железной печки, смастряченной умельцами из прострелянной бочки, немного обсушил вонючие портянки, прокисшие от пота. Впервые за много дней, заснул, вытянувшись на нарах, а не сидя на корточках или прислонившись спиной к холодной земляной стенке траншеи.
Провалился в сон и спишь, не вслушиваясь в дежурные пулемётные очереди и в редкие артиллерийские разрывы. Рота на отдыхе, во втором эшелоне. Её сон охраняют те, кто сменил бойцов на сданном участке фронта, те, чьи шинели и пилотки сейчас мочит нудный ноябрьский дождь, то и дело, переходящий в мокрый снег. Да-да, пилотки. До сих пор, не все обеспечены тёплыми шапками, портянками и подштаниками.
Утром, проспав до завтрака, личный состав роты выстроился с котелками в очередь к полевой кухне и принимал горячую, только что сваренную кашу, щедро заправленную конским мясом и комбижиром. Такая каша тоже счастье для красноармейцев, привыкших есть один раз в сутки, с наступлением темноты, давясь комками пшена, притащенного на передовую и давно остывшего в помятых, не держащих тепло, армейских термосах.
Комбижир, он не коровье масло, не свиное сало, но с ним каша мягче и сытнее. Непонятно, где его добыл старшина? На армейских складах, давно забыли про жиры, сахар и мыло.
После того, как красноармейцы избавились от щетины и привели обмундирование в подобие нужного внешнего вида, роту построили для митинга.
Высокие гости - командир полка и комиссар полка, поздравили бойцов с приближающимся праздником, с днём Великой Октябрьской Социалистической Революции. Объяснили, что именно этой роте выпала честь преподнести подарок Родине и освободить от захватчиков деревню Мартыново, расположенную на противоположном берегу речки Рачайны, продвинуться на километр южнее Мартынова и выйти на рубеж реки Тьмы. Родной 227-й полк окажет роте максимальную помощь. Как только рота ворвётся в населённый пункт и прикуёт к себе все силы фашистов, обороняющихся в деревне, в бой вступят два батальона красноармейцев, развивающих успех роты автоматчиков.
Западнее деревни Мартыново, в направлении на деревню Мишутино, будет наступать 295-й полк. Восточнее, на левом фланге дивизии, от деревни Ягодкино, на Ерёмкино, в наступление пойдет 285 полк.
В ходе постановки боевой задачи, командование полка пояснило, что местное население из деревни Марково, немцами выселено. Поэтому, стрелять по окнам и забрасывать избы гранатами, можно спокойно, не опасаясь за жизни женщин и детишек.
Для пущей мотивации вечно-голодных красноармейцев, командир батальона рассказал, что весь крестьянский скот остался в деревне и, если бойцы хотят вволю покушать мяса, то деревню нужно захватить раньше, чем немцы сожрут всех свиней и коров.
Как говорят на Руси: "Нищему собраться - только подпоясаться".
Что нужно простому бойцу, чтобы приготовиться к наступлению?
--
Написать домой письмо. На всякий случай, мысленно попрощаться с семьёй, не прощаясь. Вдруг не удастся выжить в атаке?
--
Получить штатный боекомплект патронов и пару ручных гранат.
--
Засунуть за пояс пехотную лопатку так, чтобы она хоть немного, на пару ладоней, предохраняла живот от пуль и осколков.
--
Не набивать брюхо кашей, ибо с пустыми кишками, проще выжить после пулевого или осколочного ранения в живот.
В ночь с шестого на седьмое ноября, у бойцов отдыхавшей роты, не было бумаги для писем. Ручных гранат, в дивизии, как и во всей 29 армии, согласно Сводке по тылу номер 69 от 7 ноября 1941 года, имелось в три раза меньше положенного - всего одна "грохотулечка" на двух красноармецев. Тем не менее, выделили роте три ящика гранат. Патроны для автоматов и винтовок, никто не пошёл получать. Этого добра, ещё в обороне, до отвода на отдых, запасено "как у дурака махорки" - по два-три боекомплекта.
Накуриться бы вволю, не спеша, до лёгкого приятного головокружения и до сизого облака, повисшего под потолком. Вот только нет курева. На всю многотысячную Двадцать девятую армию, на пять стрелковых дивизий, припасено на складах всего четыре мешка махорки. Если распределить по справедливости, то и по одному грамму, по одной самокрутке на бойца, не достанется.
Досталось! Притащил откуда-то старшина усманьскую махорочку и наделил всех, поголовно, по полной солдатской кружке крупно-рубленной "никотины рустики". Так, по учёному, по латыни, называет махорку старшина, призванный из запаса колхозный агроном - полевод.
Гриня, высыпав полученную махорку в свою "табакерку" - жестяную коробку из-под леденцов, не смог крышечку закрыть, пока не убрал жменьку "на сегодня" в карман шинели.
Что оставалось воинам, чтобы подготовиться к атаке? Только подпоясаться потуже и засунуть пехотные лопатки под пояс, спереди, для защиты живота. Но это завтра. А сейчас, после митинга нужно чистить оружие, сушить сапоги, портянки, шинели и спать - спать - спать. Набираться сил перед грядущим боем.
--
Отцы -командиры
25 и 26 октября 1941 года части 6-й и 26-й немецких пехотных дивизий, наступавших со стороны Старицы и Акишево, пытались прорваться вдоль железной дороги Ржев -- Торжок.
Дивизиям 29-й и 22-й армий была поставлена задача разбить пехотные дивизии врага и восстановить фронт 29-й армии по Волге.
Противник, усилив свою группировку частями 110-й пехотной дивизии, оказал упорное сопротивление нашим наступавшим частям, а затем и контратаковал их.
К исходу 28 октября наши войска с ожесточенными боями отошли на рубеж по реке Рачева, в двадцати пяти километрах южнее города Торжка. На этом рубеже армии остановили противника и получили приказ перейти к обороне.
Командиры и политработники смогли вздохнуть спокойно. Немцы, понеся значительные людские потери и израсходовав материальные ресурсы, утратили наступательный потенциал.
Впрочем, временное прекращение активных боевых действий не отменяло планов Вермахта на захват Торжка с целью перерезать шоссе и железную дорогу Москва - Ленинград, блокировать пути снабжения Северо-Западного фронта и выйти в тыл войск Калининского фронта.
Такое неблагоприятное развитие событий было смерти подобно для командующего Калининским фронтом - Конева, меньше месяца назад, спасённого Жуковым от расстрела за допущенный разгром войск Западного фронта, под Вязьмой.
Командующий 29 армией, генерал-лейтенант Масленников знал, что если немцы прорвут фронт в районе деревни Мартыново и займут Торжок, то вся вина будет свалена Коневым на него, если не удастся переложить ответственность за поражение на командующего 183 стрелковой дивизией - генерал-майора Комиссарова, через позиции которого проходила железная дорога Ржев-Торжок.
Комиссаров уже чувствовал, что из него начинают готовить будущего козла отпущения. Сегодня, шестого ноября 1941 года, Масленников вызвал комдива к себе во дворец и распекал за отсутствие разведывательных данных о противнике.
Естественно, при возвращении в дивизию, комдив лично отчитал командира разведывательной роты и предупредил, что если тот, к вечеру, не доложат о успешном взятии "языка", то вся разведрота пойдёт в разведку боем и будет брать пленных в рукопашной схватке.
Командир разведчиков, в ответ на генеральские упрёки, сначала пытался объяснить, что многочисленные попытки заканчивались гибелью разведывательных групп или возвращением, в связи с невозможностью проникнуть в расположение войск противника, а потом смирился с ролью "мальчика для битья" и раз десять повторил: "Виноват. Не смогли. Не прошли. Виноват. Виноват. Виноват...", а когда начальственный гнев иссяк, посмотрел на генерала спокойным взглядом и попросил уточнить боевую задачу.
- Поведёшь своих воинов брать деревню Ерёмкино. Сегодня. Ночью. И не только пленных возьмёшь, но и деревню. И будешь её держать. Умри, но удержи! Это будет твой подарок Родине, в день Революции. Отцы наши сумели Зимний дворец взять, а ты возьмёшь деревушку. Маленькую. Но если вся Рабоче-Крестьянская Красная Армия, на всех фронтах, освободит завтра тысячи таких русских сёл и деревень, это будет началом освобождения русской земли и советских людей от фашистских захватчиков. И никто, кроме нас, не сделает этого. Готовь своих людей. Свободен, капитан.
Отпустив командира разведывательной роты, командир дивизии откинулся на спинку стула и, глядя на затейливый рисунок древесной текстуры, извилисто-переплетающийся на струганных брёвнах стены дома, задумался о том, что делает глупость, посылая на очевидную гибель лучших бойцов своей дивизии, но это была единственная возможность выполнить приказ командующего армией. Россия велика. В дивизию постоянно приходят пополнения личного состава. В маршевых ротах есть и бывалые воины, залечившие раны. И охотники-следопыты. И спортсмены-борцы. И первые деревенские драчуны. И осторожные конокрады. И урки, которым "поставить на перо" и пустить ножом кровавую "юшку", как "два пальца об асфальт". Будут пополнения - будут и новые разведчики, но и нынешние не дураки. Не станут, по дури, подставляться под пули. Уцелеют лучшие из лучших. Вот он какой, суровый естественный отбор сэра Дарвина, в действии.
--
Раёк
Прослушав магнитофонную запись воспоминаний ветерана Иванова Г.И., листаю журнал боевых действий Отдела связи штаба 29 армии:
"6 ноября 1941 года. Узел связи "Раёк" стеснён. Дальнейшее развитие связей, особенно телеграфных, тормозится отсутствием помещения. Ещё не было такого случая, чтобы для узла связи не оказалось достаточного по площади, помещения.
Но это объясняется тем, что К.П. (командный пункт 29 армии) выбран в данном случае в населённом пункте (Раёк), имеющем всего пять домов и в них оказалось возможным разместить: Узел связи, командование, оперативный отдел в полном составе, представители разведотдела, представители политотдела.
Отдел связи разместился в "дворце" (бывший дворец генерал-губернатора г. Москвы), где до военных действий размещался дом отдыха. Там же размещен и ряд других отделов. Остальные отделы размещены в д. Маркошино и в д. Свищево. Полк связи (в количестве, необходимом для обслуживания узла связи) в д. Васильева гора. ... К концу дня удалось подыскать ещё одну комнату и разместить узел связи...".
"Всего пять домов", о которых упоминается в Ж.Б.Д. армейских связистов это жилые деревенские избы, в которых проживал обслуживающий персонал довоенного дома отдыха". Сама же усадьба "Раёк" представляла из себя огромное "дворянское гнездо" дворцового типа с парком, каскадом прудов и рекой, протекающей по краю парка. В дворце, показанном на фотографии, разместился командующий 29 армии Масленников и штаб армии. Любили генералы размещаться в дворцах и немцы, прекрасно это зная, отслеживали использование дореволюционных дворцов.
Так, перед началом операции "Тайфун" они отследили штаб Западного фронта, расположившийся в княжеском дворце села Касни и вечером второго октября 1941 года, в день решающего наступления на Москву, двадцать семь немецких самолетов "Юнкерс-88" бомбардировали командный пункт Западного фронта, возглавляемого, в те дни Коневым. В результате той бомбардировки, связь с армиями была нарушена. Помещения, в которых находился Оперативный отдел, Военный совет, Управление ВВС, Инженерный отдел фронта разрушены. Убито 13 и ранено 60 человек, что привело к временной потере управления войсками фронта на Вяземском направлении.
Урок не пошёл впрок. Уж очень заманчиво пользоваться залами и комнатами, построенными в "Золотом веке" Екатерины Великой для семейства её знатнейшего вельможи.
Шестого ноября 1943 года, из Райка, состоялся разговор Масленникова с командующим Калининским фронтом - с Коневым:
" МАСЛЕННИКОВ:
Масленников у аппарата. Здравствуйте, товарищ Конев. Поздравляю с наступающим праздником.
КОНЕВ:
У аппарата Конев. Здравствуйте товарищ Масленников. Прошу доложить как у вас дела и в частности меня интересует вопрос нельзя ли провести активное дело на участке Мошки - Матюково. Какая артиллерия будет поддерживать. Дайте открытым текстом. Мы говорим по "БОДО".
МАСЛЕННИКОВ:
Докладываю. Показаниями пленных установлено наличие перед фронтом Армии только 6-й пехотной дивизии. 110 ПД действует перед фронтом 119 стрелковой дивизии. 26 ПД не установлена. Начавшаяся переправа 161 ПД так же не фиксируется.
Высланные разведотряды районы Заборовье, Абакумово, Еминово, Скоморохово не возвратились. Войсковая разведка по донесениям командирам дивизий якобы не может проникнуть за линию сторожевого охранения противника, что явно несуразица при больших перерывах в боевых порядках врага. Наложил взыскание на командира 183 СД и 246 СД.
Предлагаю удар на участках 174 СД и 119 СД. С рассветом 7 ноября, наступаю ... с целью улучшить передний край обороны и установить группировку противника в этих районах.
(Далее, Масленников перечисляет пехотные и артиллерийские части, привлекаемые к наступательной операции. Прим. В.А.)
Один полк "Вия", два полка "Нарзана", их штатная артиллерия плюс три дивизиона армейской артиллерии.
Если бы разрешили ввести в дело пять танков 8-й танковой бригады, было бы совсем хорошо. Всё.
КОНЕВ:
Хорошо. Пять танков разрешаю. Только прошу беречь танки и хорошо подготовить атаку артиллерийским огнём и обеспечить взаимодействие.
Прибыли ли к вам пополнение?
Насчет обмундирования. Мои хозяйственники не проявили настойчивости загрузили эшелон в Ярославле. Разбомбили. Сейчас перегрузили и отправили вновь. Ожидаем прибытие в Бежецк завтра утором.
МАСЛЕННИКОВ:
Пополнение прибыло. Четыре роты - тысяча человек. Перераспределены и направлены в дивизии с учетом вашего указания о их использовании. Положение зимнего обмундирования тяжелое. Принимаю меры к использованию населённых пунктов, чтобы не допустить вывода большого количества людей из строя. Но не в ущерб боевой работе.
Атаку начну без артиллерийской подготовки, так как противник, зная о нашем празднике, не рассчитывает на активное действие с нашей стороны. Артиллерия подготовлена и по первому требованию пехотных наступающих начальников, немедленно открывает огонь.
КОНЕВ:
Хорошо. Ваше мероприятие по наступлению одобряю. Сейчас только что прочитал ваш приказ. Мне всё ясно. Ротмистрову, по выделению пяти танков, отдайте приказ сами. Ваша активность очень полезна и вызывается обстановкой. Надо провести операцию как можно с меньшими потерями. Особое внимание уделяйте, по-прежнему, разведке. Есть сведения. Передаю, что на правом крыле Вострухова, противник одним полком перешёл в наступление и потеснил один полк 247 стрелковой бригады. Видимо, это наступление есть демонстрация, это отвлечь внимание от участка будущего наступления. Есть сведения, требующие проверки, что противник готовит наступление на девятое ноября. Прошу вас учесть всё это и сделать все необходимые выводы.
МАСЛЕННИКОВ:
Хорошо. Слушаю. Сейчас ставлю задачу Ротмистрову в связи с вашим разрешением. Слушаю. Ваше указание будет выполнено.
КОНЕВ:
А теперь я лично и товарищ Лионов поздравляем вас с Великой Годовщиной Октябрьской Революции. Жму вам руку и желаю успеха в проведении предстоящей операции. У меня всё. Если вопросы?
МАСЛЕННИКОВ: Большое спасибо. Разрешите взаимно поздравить с пожеланием успеха в нашей общей борьбе. Ваши указания поняты. О результатах первого же часа нашего наступления, немедленно донесу. Вопросов не имею. Могу ли уходить? До свидания."
Генерал-полковник Масленников снял с вешалки шинель. Знобило. Толи от нервного напряжения, толи от начинающейся простуды, толи от стылости не прогретых кирпичных стен.
Что вчера говорил комендант штаба?
Ежедневно сжигает пять конских возов дров? Плевать! Пускай, хоть на себе возит дрова из леса, но в штабе должно быть тепло! Мало пяти возов? Пусть сжигает восемь - десять. А то зажиреют его бойцы из комендантского батальона. Совсем потеряли служебный нюх и уважение к начальству. На передовую захотели?
Поворчав и приказав адъютанту передать "неудовольствие" коменданту штаба, Масленников продолжил: "Соедините меня с восьмой танковой, с Ротмистровым лично. После него, с "Вием" и с "Нарзаном".
--
Что это было?
Что это было?
Кто разрабатывал и кто утверждал окончательный план наступления? Кто вносил в него последовавшие изменения?
- Без одобрения и разрешения больших начальников, на фронтах, осенью 1941 года, даже комар чихнуть боялся.
Как можно понять из текста переговоров, состоявшихся шестого ноября 1941 между командующим Калининским фронтом Коневым и командующим 29-й армией Масленниковым, удар планировался исходя из того, что "немцы думают, что русские будут праздновать свой праздник".
Поэтому:
--
Наступление должно было стать неожиданностью для противника.
--
Начаться на рассвете седьмого ноября.
--
Одновременно.
--
Без общепринятой артиллерийской подготовки.
--
Артиллерия должна была начать свою работу только во время наступления, по первому требованию пехотных командиров и уничтожить снарядами вражеские цели, мешающие продвижению нашей пехоты.
--
На левом фланге наступления, пехоте 245 стрелковой дивизии, атакующей силами одного полка в направлении на деревню Стружня, должны были помочь пять танков из 8 танковой бригады. (Тип танков в переговорах не назывался, но Ротмистров выделил не лёгкие или средние танки, а пятидесяти-тонные "КВ" - "Клим Ворошилов", этакие крепости на гусеницах, с мощной, практически - не пробиваемой лобовой бронёй.)
--
Правее (западнее) деревни "Стружня", наступление осуществляется силами 183 стрелковой дивизии:
--
Перед деревней Ерёмкино, запланирована "активная оборона" силами 285 стрелкового полка и одного батальона из состава 227 стрелкового полка, которые сковывают и отвлекают на себя противостоящие силы противника.
--
В центре наступления, восточнее железной дороги, наступает передовая рота автоматчиков 227 стрелкового полка, а затем, когда она свяжет боем немецкий гарнизон деревни Марково, деревню атакуют ещё два батальона из состава этого полка.
--
Западнее железной дороги, на деревню Мишутино, атаку проводит 295 стрелковый полк, усиленный батальоном из состава 285 стрелкового полка. После взятия Мишутино, 295 СП поворачивает на восток, пересекает железнодорожное полотно и, занимает рощу, растущую южнее д. Мартыново (восточнее д. Мишутино и железной дороги), то есть, выходит в тыл немецких войск, обороняющих д. Мартыново, которые уничтожаются совместными усилиями, 227 СП и 295 СП. Таким образом, войска 183 СД занимают район южнее деревни Мартыново и выходят на рубеж реки Тьма.
--
Боеготовность артиллерии: 05-00.
--
Выход стрелковых подразделений на исходные рубежи, не позднее: 07-00.
--
Начало наступления: 08-00
Как говорят в народе: "Задним умом, все умные".
Легко рассуждать о давних событиях, спустя восемьдесят лет, не рискуя получить вражескую пулю в бою, или свою, по приговору военного трибунала, за неисполнение боевого приказа.
Кажется, всё было предусмотрено и подготовлено для успешного наступления. Но одни, непосредственные командиры и начальники проявили пассивность. Другие "понаехавшие" из штаба армии и даже сам командующий 29-й армией, наверняка решили продемонстрировать свои высокие полномочия и проявить активность.
В первой полосе обороны противника, всего четыре деревни, которые должны были захватить четыре полка красноармейцев. Деревни, как выяснится позднее, оборонялись, где ротой - где двумя ротами немцев, поддерживаемых артиллерией, испытывающей некоторый дефицит снарядов и стреляющих "экономно".
В течение седьмого ноября 1941года, в штаб 29 армии, было отправлено множество донесений, но утренних - всего пара, одно дневное, а большинство из них, имеют время составления от 20-00 до 24-00 часов. То есть, конец суток, когда боевые действия прекратились в связи с наступлением темноты.
Когда, после безуспешных атак, войска 29 армии возвратились на исходные рубежи.
Когда стало понятно, что уже никакими мерами и решениями нельзя исправить провал дневного наступления.
Наверное, главной причиной неудачи стала утрата фактора неожиданности.
Представьте себе человека, который пришел на пасеку ранним утром и вместо того, чтобы тихо закрыть леток со спящими пчелами и быстро переместить ульи на новое место, он начинает громко стучать по улью палкой, пока из улья не вылетит туча пчёл и не накинется на него. Пчелиный гул, стук палки и крик убегающего человека, заедаемого пчелами, обязательно разбудит всех пчел в соседних домиках и даст им возможность подготовиться к отражению нападения. После этого, несколько больших начальников посовещаются и пошлют на пасеку ещё троих человек и дадут им невыполнимую задачу - передавить пчёл из растревоженных пчелосемей, находящихся в "боевом состоянии".
Наступление пошло по похожему, "пасечному" сценарию.
Об этом говорит оперативная сводка номер 45 штаба 183 СД от 07.11.1941, с отметкой времени "07-00".
Цитирую кратко:
--
"... дивизия вышла к семи часам на исходное положение.
--
... 295 СП с батальоном 285 СП вышли на исходное положение на восточную окраину кустарника, в 1 км. западнее Мишутино.
--
... 227 СП вышел на исходное положение к 06-30
--
... 285 СП, .... ведя активную оборону, сковывает противника ... одна рота, в течение ночи ведёт бой за д. Ерёмкино..."
Из других донесений видно, что упомянутая "одна рота" это ранее-упоминаемая разведывательная рота, которая вступила в бой за Ерёмкино с наступлением темноты, то есть, в начале ночи с шестого на седьмое ноября.
Разведчики смогли ворваться в деревню и завязали уличный бой, но немцы ввели в бой подкрепление - перекинули в деревню ещё одну свою роту. В течение суток, разведчики предпримут ещё две попытки овладеть Ерёмкино, но их сил не хватит для выполнения поставленной задачи, а 285 полк, находясь перед деревней, не предпримет никаких активных действий для развития первого успеха разведроты или для оказания ей реальной помощи в двух последующих атаках.
Естественно, что в двух соседних деревнях - в Стружне и в Мартынове, за период с наступления ночной темноты шестого ноября и до начала утренней атаки на Матышово и Мишутино, начавшейся в 08-00 седьмого ноября, у немцев было не менее десяти часов, чтобы разобраться в ситуации и подготовиться к бою. Скорее всего, они могли даже пересчитать наших бойцов, темнеющих шинелями на белой скатерти свежевыпавшего снега и дожидающихся рассвета и назначенного времени начала "неожиданной для немцев" атаки.
А что происходило у деревни Стружня, левее (восточнее) деревни Ерёмкино? О том сказано в Боевом донесении Штаба 29 армии номер 54 от 07.11.41, время 10-30. Там 246 СД начало "неожиданную" атаку в пять часов утра седьмого ноября.
Неожиданности не получилось. К тому времени, прошло около семи часов, как разведчики, ворвавшиеся в Ерёмкино, разбудили немцев в близлежащих деревнях. Кроме того, наверняка, немцы слышали, как к передовой, начиная с третьего часа ночи, выдвигались мощнейшие пятидесяти - тонные танки "КВ", грохочущие трансмиссией и ревущие двигателями.
Цитата:
"... 246 СД, начав наступление с рубежа южной опушки леса, растущего севернее Мартюково, Стружня, натолкнулась на усиленное охранение противника, выдвинутое непосредственно к опушке леса. Сбив охранение ... части дивизии ведут наступление на Стружня, взаимодействуя с 8 ТБр (5 КВ)."
Танкистам, эта ситуация виделась несколько иначе. Согласно Боевому донесению 8 Танковой бригады номер 036 от 08.11-42, рассказывающему о событиях предшествовавшего дня:
" ... группа танков в количестве пяти машин "КВ", совместно с частями 246 СД, дважды ходила 07.11.42 г. в атаку на Стружня. В результате атаки уничтожена одна батарея противника (калибр 75 мм.), 4-5 противотанковых орудий, до 10 станковых пулемётов и до 100 человек пехоты противника.
Наша пехота атаки не поддержала. В 22-00 танки вернулись в расположение бригады.
Район Стружни занимает до батальона пехоты противника с артиллерией.
Во время атаки повреждено два танка КВ, которые восстанавливаются силами полка."
--
Бой за Мартынов
Красноармеец 227 стрелкового полка 183 стрелковой дивизии - Иванов Григорий Иванович готов идти в бой.
Этой ночью, с шестого на седьмое ноября выпал снег.
Лежала пехота на исходном рубеже, ногами к Торжку, головой к Бернову, Старице, Ржеву. Глазами - к деревушке.
Политрук называл эти места Пушкинскими. Святыми, для истории и русской литературы. Любил Александр Сергеевич гостить у здешних помещиков.
Лежала на поле стрелковая рота. Точнее "полурота" - рота неполного состава - шестьдесят человек, сведённых в два взвода, по причине нехватки личного и командного состава.
Каждый из них, цепочкой лежащих на белом, только что выпавшем снегу, были в это утро словно ниточка, удерживающая Родину от падения в небытие. Рядом с Григорием - сержант Попов. Они ещё под Нарвой и Кингисеппом вместе фашистов били. Уверены друг в друге. И в уроженце Алтая - в красноармейце Витвитском, и ещё в половине бойцов. Остальных, которые пополнением пришли, просто не успели узнать. Не известно, что там, в душах новоприбывших. Может быть, цельное ядро, а возможно, гнильца. Скорее всего, и того, и другого, понемногу. Как у любого нормального человека. Своя рубашка, завсегда к телу ближе, а тут не рубашку, а души свои нужно отдавать заради других. Умирать, чтобы другие могли жить.
Полежав на холодной земле, на ветру и в мокром, тающем снегу, бойцы начали замерзать. Да так, что хотелось вскочить и попрыгать да побегать, для сугрева. Но нельзя. Лежат. Ждут команды о начале атаки.
В семь часов начала артиллерия обрабатывать немецкие позиции. По меркам первой военной осени, щедро слали пушкари свои гостинцы на немецкие позиции. Полчаса длился артобстрел переднего края противника. Жаль, что не каждый снаряд в цель попадает и не все цели известны пушкарям.
Немцы - нация хозяйственная. Любят они двигаться по хорошим удобным дорогам. Поэтому, без особой нужды, железные дороги, станции и мосты не уничтожают. Вот и этот железнодорожный мост через речку Рачеву - не тронули. Надеялись, что воспользуются им со дня на день, для переброски войск от Ржева, на Торжок. А ещё, под железнодорожным мостом, по берегу речки, проходит дорога от Мартыново на Мишутино. Если взорвать этот мост, то обломки бетона, искорёженные рельсы и куски арматуры рухнут на дорогу и гитлеровские войска, наступающие на Торжокском направлении, лишатся рокадной дороги, обеспечивающей сообщение и снабжение частей вермахта, противостоящих двум советским армиям. Вот и сберегли немцы мост, находящийся на западной околице деревни Мартыново.
Поднялись красноармейцы, смяли немецкое боевое охранение и этот мостик перебежали. Скатились вниз, по откосу железнодорожной насыпи, перепрыгнули через левый кювет и вот она - деревня Мартыново. Ближайшие к нам дома, совсем близко от железнодорожного полотна.
Бегут ребята, "Ура!" кричат, хрипят на бегу разинутыми ртами и стреляют со всех стволов по окнам крайних домов так, чтобы ни один фашист не мог у окна позицию занять и по ним огонь вести. Кто-то из бойцов, зацепился ногой за незаметный под снегом, полевой телефонный провод, связывающий здание школы, стоящей на отшибе, с немцами, которые в Мартынове закрепились. Упал красноармеец, потом привстал и несколькими взмахами сапёрной лопатки, перерубил линию связи деревенского гарнизона с опорным пунктом, оборудованным в школе.
Как подбежали наши бойцы к избам вплотную, начали гранаты швырять в окна, а потом и сами вломились. Смотрят, лежит в избе, на соломе, раненый немецкий офицер. Видимо, не так силён у оккупантов их воинский дух, если они своего командира бросили.
Сержант Попов к немцу, сразу с допросом о том, какими силами обороняется немчура, из какого они полка, какой дивизии? Где артиллерия стоит? Какие фашистские войска находятся слева и справа и в тылу деревни?
Немец молчит. Не понимает он, о чём спрашивает его Попов на языке Пушкина и Достоевского.
Не владел никто из наших, германским языком Гёте, Шиллера и Гитлера. В общем, не получилось разговора. Поняли только, что он "арбайтер" - рабочий и "нихт шиссен" - просит не стрелять в него.
Это все гитлеровцы так лопотать начинают, когда приходит миг расплаты.
Выскочил Григорий в сенцы дома, оценить боевую обстановку, а за его спиной грохнул резкий выстрел "мосинки". Кто-то прикончил вражину.
Выглянул Гриша из сеней на улицу и понял, что немцы воюют не по намеченному плану.
Не так, как наши штабисты замысливали.
Суть плана была в том, чтобы, атаковав деревню ротой неполного состава, захватить крайние избы. Гитлеровцы должен был контратаковать штурмовую группу, сосредоточив на ней всю огневую мощь. В это время, воспользовавшись удобным моментом, два батальона красноармейцев из 227 стрелкового полка надеялись быстро пересечь ничейную полосу, преодолеть речку и ворваться в Мартыново.
Однако, Гитлеровцы словно забыли о роте, овладевшей крайними избами. Как только батальоны поднялись в атаку, по атакующим красноармейцам ударили шесть пулемётов и миномётная батарея. Сотня немецких карабинов системы "Маузер" и десяток автоматов машин-пистолен "МП" тоже стреляли в бегущих к реке бойцов. За пару минут, проредили и прижали враги атакующие батальоны к земле, а потом заставили их отползать к исходному рубежу, бросая тела убитых и умирающих товарищей.
После того, как сорвали гитлеровцы атаку батальонов, взялись они кромсать Гришину роту, направив на неё всю огневую мощь и, неторопливо, приближаясь с трёх сторон.
Что делать? Помощи из-за реки не дождаться. Там, на подготовку повторной атаки, нужно время.
Засесть в избах и принять последний бой? Это можно, вот только никто не сумеет воевать в огне, с печёными глазными яблоками, варёными лёгкими и поджаренной кожей.
Одна вражеская очередь зажигательными пулями по соломенным крышам, и запылают избы и скотные сараи - хлева, примыкающие к избам. В хлевах - на чердаках сено. Стены рублены из смолистых сосновых брёвен. Через пять минут, избы превратятся в огромные костры, а люди, не сумевшие выбраться из пожара, начнут быстро и неотвратимо сгорать в огне пылающего строения.
Гришиным взводом командовал сержант Попов, который, увидел, что бойцы другого взвода уже выскочили из крайних захваченных хат и рванули прочь от деревни. Приказал: "Уходим. Спасайтесь, кто как может! В плен, ни один!"
Побежали. А до реки, как Григорию тогда показалось, метров двести.
Первые добежавшие ребята, уже лёд на реке ломают руками, телами и винтовочными прикладами. Хорошо, что лёд не слишком толстый и река не глубока. Высоким бойцам она по пояс, а низкорослым - по грудь. Ломают товарищи лёд, выбираются на берег, поднимаются из пойменной низинки, словно ростовые мишени на стрельбище, а им в спины - пулемётные очереди летят.
Кто-то из бегущих, вперёд падает, торкаясь лицом в снег, припорошивший луговину. Те, которые на четвереньках на берег взбирались, так скорчившись и лежат. Некоторых, пули разворачивают. Повернётся такой боец боком или лицом к врагу, ноги его подкосятся и скатывается убитый человек по бережку, к воде, из которой только что выбирался.
Григория тоже, в какой-то момент развернуло, словно кто-то за шинель рванул. Боли он не почувствовал. Глянул, лоскут сукна болтается на уровне бедра. Это пуля ударила в железную коробку, набитую махоркой и лежавшую в шинельном кармане. Значит, боец уже на мушке у фашистского гада и жить остается полсекунды, если не четвертушка. Сейчас немецкий пулемётчик получше прицелится, нажмёт на спусковую скобу и - прощай, белый свет.
В двух шагах - овражек. Гриша, вслед за Витвитским, в тот овражек прыгнул, а овраг, у немцев пристрелян из здания школы, стоящей на отшибе. От одного пулемётчика укрылись - другому подставились! Получилось, как в старой солдатской песне: