Года три тому назад я снимал квартиру в одном из спальных районов города. Это было одно из тех отвратительных мест, где люди прячутся в своих бетонных коробках, считая, что там они в безопасности, и где дома, устав пихаться из-за недостатка места, болезненно и нервно смотрят друг другу в разноцветные глаза-окна. Но иногда их повсеместные конъюнктивиты, близорукости и косоглазия все-таки обходят стороной редкие, не завешенные шторами окошки, открывая тем самым простор для фантазии извращенцев.
Тогда прямо напротив меня, буквально в шести-семи метрах, двух стенах и двух стеклах в рамах, жила девушка. Ей было не больше двадцати. Темно-русые волосы, полумужские рубашки или бесконечно большие темные футболки, иногда шорты, иногда нет, она смотрела в пустоту и постоянно сидела за компьютером, странным образом умещавшемся на столе, заваленном книгами, фантиками и прочей ерундой. Порой, придя с работы, я видел, как она, освещенная монитором, улыбаясь, что-то быстро печатает или, положив подбородок на голову своего плюшевого медведя, задумчиво крутит в руках какую-нибудь железку.
Ее окно, кстати, не было здоровым, у него были видны веки в виде занавесок, другое дело, что она совсем ими не пользовалась. Да и я не то, чтобы вышеупомянутый извращенец, просто балкон, где я обычно курил, выходил на ту сторону.
Шел октябрь, когда я впервые начал задумываться о человеке, живущем напротив. Все началось с того, что в домах появилось отопление. Погода узнала об этом и решила устроить людям сюрприз, внезапно похорошев. На улице было очень и очень тепло, как в первых числах сентября, когда деревья еще не слишком беспокоятся о смене гардероба.
В один из тех дней, по традиции выйдя курить, я увидел в доме напротив девушку. Она лежала поперек подоконника, лопатками на карнизе, положив ноги на стол в комнате, а руки под голову, и что-то негромко напевала, мотая головой в такт. Было уже темно, и ничто не мешало ей смотреть на звезды. Эта странная картина заставила меня невольно улыбнутся, и почему-то я забыл, что делал на балконе, за что сигарета меня и обожгла. Помню, что тогда лег спать в наипрекраснейшем настроении.
Каждый из этих теплых дней, вечером, вернувшись домой. девушка открывала окно, задыхаясь в собственной квартире, и тогда я уже с нетерпением ждал, когда же ей наскучит компьютер или захочется покурить, и она заберется на подоконник, подогнет свои белые ноги странным образом или обнимет колени, забавно сморщившись, втянет в себя табачный дым, а затем выдохнет его и заулыбается, потому что поднимет голову и увидит звезды.
Ночью нет ничего лучше чистого неба.
Если бы девушка находилась возле окна сколь угодно долго, то я смотрел бы на нее часами. Но это не происходило, а я расстраивался каждый раз, когда она выключала монитор, единственный систематически работающий источник света в комнате, и уходила в темноту, чтобы лечь спать.
И все бы было хорошо, и мои подозрительные на первый взгляд вторжения в частную жизнь так и остались бы незамеченными, если бы не воскресенье. Это чертово воскресенье, которое я просидел тогда дома от начала и до конца, которое она потратила точно так же.
Признаюсь, я просто не смог удержаться и не выйти на балкон, заметив ее на подоконнике. Было светло, и никакая маскировка не помогла бы мне спрятаться. Докуривая сигарету, поглаживая взглядом окружающий мир, она задержала его на мне, от чего я, сглотнув, чуть не подавился собственной слюной, на что девушка улыбнулась, затушила окурок о карниз и резко исчезла за тюлевой занавеской. Я уже думал возвращаться в комнату, когда она через две секунды внезапно запрыгнула на окно, развернулась ко мне, свесив ноги на улицу, и широко улыбаясь, выставила в руках перед собой тетрадный листок с небрежной надписью 'Привет!'. Я засмеялся и помахал ей в ответ рукой. Тогда она, недолго думая, маркером быстро написала на другой стороне бумаги число, состоящее из одиннадцати цифр, и слово 'пиши' и через некоторое время исчезла, закрыв окно. Так у меня появился номер телефона этой девушки, от неожиданности записанный на внутренней стороне предплечья спиртовым маркером - первым, что я нашел на балконе. Дойдя до мобильника, я первым же делом позвонил, но она не взяла трубку, ответив мне через пару минут смской: 'Пиши. Только пиши. Встретимся вечером на этом же месте, у меня дела.'
Девушки не было дома весь оставшийся день, минуты превращались в часы, и я с нетерпением ждал, когда же это тухлое место, наш двор, снова уничтожит темнота.
И вот в самый неожиданный момент, когда я был на кухне, взгляд которой упирается совсем в другое, некрасиво-дальнозоркое пенсионерское око, она вернулась и легла на подоконник, как в первый раз. Телефон завибрировал у меня в кармане и предложил просмотреть сообщение: 'Возвращайся на пост, извращенец ;-)'. Я повиновался ему и, только выбравшись на балкон, сразу впился взглядом в ее волосы, разлетевшиеся во все стороны, блестевшие в лучах оранжевого уличного фонаря. Через мгновение она чуть выгнула шею, увидела меня, перевернулась со спины на бок и помахала светящимся экраном мобильника.
'Как тебя зовут?' - смской спросил я.
'Посмотри наверх, видишь самую яркую звезду? Это Сириус и он мой. Пусть меня зовут Сириус. А твое имя меня совсем не интересует.'
Так мы и познакомились с этой, как позже оказалось, довольно странной девушкой. В то воскресенье мы разговаривали, пока у обоих не кончились деньги на счету. Это было довольно трудно, сжимать все свои мысли до размера смс.
Пока не пришли настоящие холода, мы встречались ночами в открытых окнах, иногда заменяя смски на аську, телефоны на специально придвинутые ради этого к окну компы. Она делилась со мной своими нестандартными мыслями, повседневными проблемами, заурядными фантазиями, безумными советами. Каждое сообщение Сириуса было соткано ее ветвистым, цинично-саркастичным, но все-таки безобидным чувством юмора, и мне казалось, будто в этой девушке есть что-то особенное, чего иногда не хватало людям, которые меня окружают. Наверное, она просто всегда мне улыбалась, даже если случалось то, из-за чего она могла проплакать всю ночь. Она верила, надеялась и любила свою жизнь, несмотря ни на что. Но, за все время нашего общения, Сириус ни разу не согласилась встретиться со мной хотя бы во дворе так, чтобы мы могли обсудить все с глазу на глаз. Наверное, у нее были свои причины на это, сомневаюсь, что она стеснялась или боялась этого, просто 'так гораздо романтичнее', отвечала девушка.
С наступлением декабря, оставившего город без всякой надежды на прежнее тепло, зима, казалось, проникла кругом.
Мы невольно следили друг за другом в окна наших квартир. Порой она улыбалась мне с подоконника, а бывало я, устав от работы или домашних дел, наслаждался ею. При этом оба должны были скрывать наши отношения.
Я видел, как она злится, радуется, страдает, задумчиво смотрит в небо, читает книги, сидит в интернете, кричит, раскидывает вещи по комнате, ленится, болтает по телефону, поет и танцует под музыку в плеере, поливает растения, собирается на свидание, возвращается оттуда с цветами, уходит по делам, обнимает плюшевого медведя, машет мне рукой, вернувшись домой, сидит в комнате с друзьями, играет с ними в карты или пьет чай.
Сириус всегда просила меня об одном: что бы ни случилось, я не должен ничего предпринимать.
Мы все меньше и меньше разговаривали, приближался Новый год, у обоих были личные дела, свободное время стремилось к нулю. Окна замерзали.
Я постоянно работал.
К ней приходили подруги, друзья, коллеги, родители, ее парень. Они с ним мирно смотрели кино, кормили друг друга мороженым, целовались, радовались, ругались, лежали в кровати. Он устраивал сцены ревности, она закатывала истерики, а однажды парень ударил ее. Девушка упала назад и ударилась головой об край стола... Через секунду он, конечно же, понял, что сделал глупость, начал оказывать первую помощь, но, слава богу, ничего страшного не произошло. Сириус поднялась с пола и выгнала его. Я поинтересовался в аське, как она себя чувствует, сильный ли удар, вдруг нужна скорая. Тогда она ответила, в первый раз за все время будучи абсолютно серьезной: 'Тише! Слышишь, просто помолчи, пожалуйста. Ничего же не произошло. Он не хотел, он вспылил!'. 'Зачем тебе это?', - спросил я. 'Затем, что люблю.' Я ничего больше не сказал, просто посмотрел в ее, в один момент ставшее для меня каким-то чужим, лицо с красными от слез глазами.
В конце декабря наши окна окончательно заболели. Узорная морозная корка покрыла стекла, превратив глаза домов в собачьи, подверженные катаракте, практически слепые. Мы стали близоруки друг к другу, перестав видеться каждый день. Общие звезды закончились, количество сообщений с каждым днем уменьшалось, а разговоры порой превращались в 'Привет! Как дела?'.
В какой-то момент у нее отключился интернет, а смски не могли передать всего, что хотелось бы.
Даже вместе мы не смогли без проблем пережить эту зиму. Несмотря на это, все же надеялись на весну, забыв, что кроме тепла и зеленых почек на деревьях она обычно приносит с собой авитаминоз, изможденность и учащение случаев самоубийств. Но надежда жила аж до самой оттепели.
Окна растаяли, выздоровели, успокоились, и тогда в ее квартире жили уже другие люди, отвратительная семья толстяков.
Не поверив своим глазам, я спросил в смс, что произошло, где она, на что девушка ответила так, чтобы мне было видно ее улыбку:
'Где же еще может быть Сириус, кроме как в небе? Я буду смотреть на тебя, как и прежде, каждую ночь. Не бойся, ничего ведь не произошло, правда? :-)'