Улыбающаяся : другие произведения.

Небо на ладонях

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.03*43  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Он любит её, она любит его" - простая история? Как бы не так. Это Керима, детка, тут просто не будет. Знала ли Праматерь, начиная свой эксперимент, о том, какие последствия у него будут? Предполагала, что её щедрый дар окажется проклятьем, исподволь отравляющим тех, для защиты которых он был предназначен? Догадывалась ли, чем придется расплачиваться за него керимцам, поколение за поколением? И что делать тем, кто устал играть по придуманным ею правилам?
    Главные герои этой истории, как и мир Керимы, пришли из "Тростниковой птички". Мир живет по законам, которые подробно расписаны там.
    Закончено Автор переехал
  
Глава 1.
  
  Со стороны мы казались самой обычной семьей, каких на Кериме множество. Отец-Мастер, мать-красавица, и трое детей, двое из которых - благословение Праматери - девочки. Дела у отца, сколько я себя помню, шли хорошо, поэтому в доме был достаток; у нас, детей, одежда и обувь по росту и возрасту, а у матери новые наряды и украшения к каждому празднику - казалось, что отец ни в чем не может ей отказать. В общем, как говорила моя подруга по храмовой школе - 'не хуже других'. Только вот имена... В молодости отец увлекался мифами давних, доколониальных времен, вот и назвал старшего сына - Дафнисом, а нас с сестрой - Хлоей и Вавилоникой. Впрочем, он не только увлекался чтением старых мифов, но и делал весьма искусные украшения 'под старину', так что ему простили эту маленькую странность в выборе имен, тем более, что их быстро сократили для удобства до Дафа, Хло и Ники. Девочки из храмовой школы считали, что я - настоящая счастливица, и мне ужасно повезло с родителями. Впрочем, я и сама делала многое, чтобы поддержать этот миф, потому что мне было ужасно стыдно - моя мать не любила меня.
  У отца - был Даф, наследник, которому тот передавал секреты мастерства. У матери - была Ники, с которой та возилась часами, шила платьица для её кукол, помогала учить роли к школьным постановкам в честь Праматери. У меня же не было никого.
  Нет, меня никогда не одевали в обноски - мать строго следила, чтобы у нас с Ники все было поровну: платьица, туфельки, заколки и браслетики. Мои тетради и учебники всегда были аккуратно обернуты, и на десять лет мне, самой первой в храмовой школе, подарили бук, которые на Кериме были большой редкостью. На все школьные праздники мама приходила в своих лучших нарядах, с букетиком гиацинтов, и садилась на первый ряд. Но, знаете, есть вещи, которые так трудно объяснить словами, но которые чувствуешь всем своим сердцем. От моей матери всегда веяло холодом, я боялась лишний раз подойти к ней без разрешения, а когда, в семь лет, она заявила, что я слишком взрослая для поцелуев на ночь - я почувствовала облегчение. Чем дороже были мои подарки, тем больший протест они вызывали, казалось, что родители хотят откупиться от меня. Хуже всего было, когда мать, в наказание, переставала вообще обращать на меня внимание - мне казалось, что я словно растворялась в окружающем пространстве. Отец не вмешивался, он вообще крайне редко подавал голос, но я знала, что на следующее утро, по дороге в Храм я найду в своей сумке либо смешное колечко из проволоки, либо сахарного петушка на палочке, либо фигурный глазурный пряник в виде кошки.
  Мне стало чуточку легче, когда Дафу исполнилось пятнадцать. Он устроил тогда праздник на заднем дворе для своих приятелей, с жареными сосисками, водяными пистолетами и самой настоящей воинской палаткой, а нам с Ники велели сидеть в доме, и не мешать мальчикам. Вернее, меня оставили следить за сестрой, чтобы она не испортила Дафу вечеринку. Ники, для которой в нашем доме не было никаких запретов, устроила мне настоящую истерику и все-таки прорвалась к мальчишкам. Нет, мама не сказала ей ни слова - выволочку устроили мне. Я стояла в кухне, комкая подол платья и чувствуя, как в горле растет комок от невыплаканных слез и несправедливости наказания, когда почувствовала, что Даф встал рядом и взял в свою руку мою ладонь. Брат увел меня обратно, на задний двор, запретив выпускать туда Ники, а когда мать хотела что-то сказать или возразить - в двери показался отец, и мать промолчала.
  Тем вечером мы долго сидели с Дафом в моей комнате, обнявшись и закутавшись в одно одеяло, и с тех самых пор брат старался оказаться рядом, если мама выказывала недовольство. Я же, с молчаливого одобрения отца, стала прятаться у них в мастерской - Даф даже помогал мне с уроками. Я обожала смотреть на то, как под руками отца и брата творится волшебство, замирая от счастья трогала инструменты, и даже, время от времени, отец давал мне поиграть с украшениями, которые должны были пойти на переплавку. Очень редко, когда работы было мало, а идти домой не хотелось, нам удавалось уговорить отца поиграть с нами. Это были самые чудесные вечера - я накидывала что-нибудь на голову, объявляя себя принцессой, Даф мастерил себе подобие лат, становясь прекрасным и смелым воином, а отец изображал дракона. Таких сказок не было в керимских книжках, да и в храмовой школе мы не читали подобных, и это придавало игре особый привкус тайны. Ники страшно ревновала, пыталась правдами и неправдами прорваться в мастерскую отца, но тут родители проявили непривычное единодушие.
  Этот хрупкий мир длился долгих, прекрасных семь лет, и, как обычно, закончился разом. Даф купил дом у старенького зеленщика, чья дочь вышла замуж в другой поселок и забрала отца с собой. Сперва я обрадовалась - дом был в десяти минутах неспешным шагом, и там не было матери, но раз за разом, возвращаясь со школы мимо его дома, или не увидев Дафа в отцовской мастерской, я натыкалась на закрытую дверь, а когда все же заставала Дафа дома - тот был весьма рассеян, и ему было откровенно не до меня.
  Однажды, когда я в очередной раз забежала к отцу и не увидела брата, отец поманил меня к себе, а когда я подошла, надавил на плечо, заставляя сесть.
  - Хло, девочка... Не стоит тебе больше бегать к Дафу домой.
  - Почему? Я ему мешаю? - Возмутилась я, чувствуя, как от обиды закипают слезы.
  - Дело не в этом, - покачал головой отец. - Даф уже взрослый мужчина, Хло... Сегодня он принял бусины... Да и на выкуп он уже заработал.
  - И кто? - Спросила я помертвевшими губами, чувствуя, как противно заныл желудок.
  - Марийка, дочь булочника.
  Марийка была невысокой, полненькой девушкой с ямочками на щеках, с удивительно легким характером и заразительным звонким смехом, в общем - она совсем не походила на нашу мать.
  - Отличный выбор, - признала я, и, не выдержав, впервые уткнулась отцу в плечо, разревевшись.
  Отец неловко гладил меня по волосам, приговаривая:
  - Все будет хорошо, доченька, вот увидишь - все будет хорошо.
  Я даже поверила ему, тем более, что через пару недель Стефан, сын Мастера Айвана впервые поймал мой взгляд. Мы смотрели друг на друга больше месяца, не решаясь заговорить, и каждый раз меня обдавало жаром и восторгом, когда наши глаза встречались. А потом он стал провожать меня домой. Весна в тот год была необыкновенно солнечной и теплой, и на душе у меня было так же солнечно и тепло, и я даже попросила у отца несколько ассов, чтобы купить себе бусин цвета весеннего неба. Нет, мама купила мне какие-то бусины, когда я вошла в возраст невесты, но они казались мне такими тусклыми, что мне было стыдно даже предложить их Стефану. В тот вечер, сжимая в кулаке золотистые монетки, я мечтала, что протяну бусины Стефу и предложу пойти со мной на танцы, что устраивают в храмовой школе в конце каждого учебного года. Я уже придумала, как переделаю одно из купленных матерью платьев, и в какой лавочке на сэкономленные карманные деньги куплю себе туфельки. Когда Ники, встретив меня у дома, спросила о причинах моей радости - я, не задумываясь, рассказала ей про Стефа, про то, какой он замечательный и как сильно он мне нравится.
  А на следующий день, когда я подбегала к магазинчику мастера Айвана, я увидела сквозь витрину, как Стеф целует Ники. Мне показалось, что я с размаху врезалась в стену, а мои ноги приросли к земле. Сначала мне не было больно, просто я никак не могла тронуться с места, и казалось, что я что-то не так поняла или обозналась. Стеф увидел меня, отстранил Ники, и выскочил на улицу, а на его куртке... А на его куртке уже были чужие бусины, те самые, что буквально пару недель назад мама купила для Ники. Он хотел что-то сказать, пытался взять меня за руку, но все, что я могла - это вырваться, убежать и спрятаться в своей комнате. Мне так не хватало Дафа в этот вечер. Следующие дни прошли, как в тумане - помню, что утром Ники хвасталась новыми туфельками, теми самыми, но мне было все-равно, туфельки потеряли всякую привлекательность. Помню, что впервые меня не задевали замечания матери. А еще - я не пошла в школу, потому что увидела в окно, что Стеф мнется у нашего забора. Я не пошла в школу и на следующий день, и еще через день, потому что Стеф так и маячил под окнами. В моем буке множились непрочитанные сообщения, которые я удаляла, не открывая, а потом плакала, что так и не нашла мужества прочесть. Я смотрела на Стефа, отогнув краешек шторы, и отходила, только когда из дома выбегала Ники и вешалась Стефу на шею. На четвертый день, в сумерках, к дому подошел Даф. Все случилось очень быстро - вот брат идет по улице, вот подходит к нашей калитке, а вот уже Стеф сгибается, зажимая руками нос, а Ники, выскочившая из дома, кричит на брата, тот же, легко отодвинув её с порога, идет в дом.
  Мы опять сидели на моей кровати, обнявшись, и закутавшись в одно одеяло, и Даф сказал, что Марийка велела ему быть моим кавалером на танцах. Надо ли говорить, что с Марийкой мы поладили?
  Стеф больше не пытался подойти ко мне: Даф внес его почту в черный список, а домой я стала ходить другой дорогой, на пару кварталов дольше, зато этой весной там необычайно обильно цвели яблони. Голубые бусины цвета весеннего неба я хотела выкинуть, но Даф уперся, собрал их в коробку и отнес в отцовскую мастерскую.
  У Ники со Стефом что-то пошло не так, и на танцы она пришла с другим кавалером.
  Впрочем, Ники оказалась девицей весьма непостоянной, редкий жених мог привлечь её внимание больше чем на пару месяцев, и все чаще и чаще я видела её бусины на мужских куртках. Я долго не могла поверить в целенаправленный замысел, считая все случайными совпадениями: стоило мне улыбнуться кому-нибудь из мужчин, сказать о ком-нибудь хорошо, или просто постоять рядом, как Ники начинала охоту, чтобы через некоторое время подойти к нашему крыльцу под руку с новым кавалером, принявшим её бусины. Нет, до брачных бусин дело ни разу не дошло, но для меня не было разницы - даже после того, как Ники находила себе другого, я не могла представить себя рядом с этим мужчиной, потому что знала, что Ники гораздо красивей меня. Было в ней что-то такое, отчего мужчины не могли ей ни в чем отказать. И тогда я решила - лучший способ избежать боли, это всячески избегать мужчин.
  
  Время лечит все, и через пару лет, ранней осенью, в наш поселок приехала новая семья. Георг, сын Мевина, был чуть старше Дафа, но дружбы у них как-то не сложилось. На удивление, и Ники не обратила на симпатичного Георга никакого внимания, хотя я долго не подпускала его близко, думая, что он станет очередным её кавалером. Впрочем, очень сложно не подпускать кого-то близко, если у него обаятельнейшая улыбка, и ты каждое утро покупаешь в лавке его отца свежее молоко. Я с каждым днем становилась все смелее, и вскоре мы бродили по поселку в быстро наступающих сумерках, смеялись, и болтали обо всем. Я даже начала задумываться: 'А если...', и нашла в отцовской мастерской жестяную коробку с небесно-голубыми бусинами. В один из вечеров мы топтались у нашей калитки, не в силах расстаться, и я все никак не могла подобрать слов, чтобы задать самый важный в мире вопрос, когда стукнула дверь дома, и к калитке заторопился Даф, таща за руку зареванную Ники. Георг, завидев их, изменился в лице, а у меня тревожно заныло где-то слева.
  - Ну, - сказал Даф, подтаскивая упирающуюся Ники к калитке, - это он?
  - Да, - взвыла Ники, и захныкала громче.
  Брат окинул Георга сумрачным взглядом, сплюнул ему под ноги, и еще разок ощутимо тряхнул Ники:
  - Что, сестренка? По всему выходит - проиграла! Отдавай теперь.
  Сестра попробовала взвыть громче, но Даф посмотрел на нее так, что та сглотнула, и дрожащей рукой попыталась через голову стащить длинную цепочку, на которой висел крупный, явно мужской, перстень отцовой работы.
  Даф, особо не церемонясь, рванул цепочку из её рук, и, кинул перстень под ноги бледного Георга.
  - Забирай и проваливай, паскуда! - Рявкнул он, и, схватив уже меня за запястье, поволок в дом. На крыльце я беспомощно оглянулась - Георг стоял, опустив голову и плечи, а Ники пыталась заглянуть ему в лицо, что-то тараторя.
  В этот вечер я никого не пустила в свою комнату, и долго лежала лицом к стене, отказываясь поверить в услышанное. Мой Георг, умный, ироничный Георг, который умел шутить с самым невозмутимым лицом, приносил мне маленькие шоколадные сердечки и с таким увлечением строил планы на совместную жизнь, поспорил с моей сестрой, что пробьется к сердцу 'ледяной королевы'.
  От Георга я прятаться не стала, да и пути к дому, что не вел бы мимо их лавки, не было. Я выслушала его сбивчивые объяснения, о том, что очень быстро игра перестала быть игрой, и о том, что чем дальше, тем страшнее ему было признаться и больнее потерять меня. Я даже сумела понять и простить... Но коробка с небесно-голубыми бусинами вернулась в отцовскую мастерскую. А потом Георг уехал, и до Дафа дошли слухи, что он женился в другом поселке, и что его жена оказалась очень похожа на меня.
  Тогда же я впервые решилась поговорить с Ники, меня мучил, и никак не хотел отпускать вопрос 'Зачем?'. Ведь у Ники было все, и даже больше - кроме всего прочего, мама её любила. Но все, что я смогла узнать, это то, что моя сестра меня ненавидит безо всяких причин, а я - нежеланный ребенок.
  
  Наши родители поженились рано - юный Гюнтер не видел других девчонок с тех пор, как Гретте, дочке соседей, исполнилось десять. Ради нее он был готов двигать горы, ради неё он, один из немногих своих ровесников, получил звание Мастера. И ради неё он сумел собрать выкуп за невесту, когда ему еще не исполнилось двадцати. Гретта, росшая в не слишком богатой семье среди семи разновозрастных братьев оценила внимание юного Мастера. Я не знаю, что же было главным аргументом 'За' - желание стать, наконец, хозяйкой в своем доме, где не придется занимать очередь в ванную комнату; возможность утереть нос подружкам, выйдя замуж сразу, как только исполнилось пятнадцать, причем за одного из лучших женихов; достаток, который мог обеспечить папа; или все-таки любовь? Но красивая сказка обернулась былью - юная пара очень быстро стала родителями. И выяснилось, что быть хозяйкой большого дома не так уж и легко, что для того, чтобы жить в достатке, юный Мастер почти круглосуточно пропадает в своей мастерской, появляясь дома совсем без сил, а красоваться перед подругами с огромным животом очень тяжело. Роды были тяжелыми, да еще и Даф был беспокойным младенцем, так что первые пару лет семейной жизни у наших родителей выдались на редкость безрадостными. Потом усилия отца начали приносить свои плоды, и благосостояние семьи потихоньку пошло в гору. В доме появилась помощница, а у отца - первый подмастерье, и родители, наконец, смогли свободно вздохнуть. К несчастью, если все неприятности сделали чувство отца более зрелым, взрослым, то мама... Мама отца разлюбила. Еще несколько лет они жили вместе, скорее как соседи, чем супруги, а потом... А потом мама встретила воина и влюбилась. Влюбилась по-настоящему, так, что при каждой подвернувшейся возможности бегала на свидания, наплевав на соседей, храмовниц и чье-нибудь мнение. Отец долго терпел, делал вид, что ничего не происходит, пока, однажды, вернувшись домой во время грозы, не нашел Дафа, обессилевшего от страха и рыданий, запертого одного в его комнате. Когда гроза кончилась, отец увез брата к своим родителям. Мама вернулась домой уже под утро, с распухшими губами и шальным взглядом, и нашла дома только отца. Отец не стал ругаться и скандалить, он просто отключил все средства связи, заставил мать раздеться, вытащил всю её одежду и белье во двор и запалил костер, заявив матери, что раз она не стесняется своей любви, то пусть вся улица видит, что она идет на свиданье. Сам же он следом за Дафом перебрался к родителям.
  Воин уехал из поселка в тот же день. Через две недели вынужденного маминого затворничества отец торжественно купил новые платья, еще через неделю домой вернулся Даф, которого пришлось лечить от заикания, но отец по прежнему не торопился переступать порог своего дома. На маму стали косится, и, что еще хуже, соседки начали перешептываться за ее спиной, поэтому, когда отец приехал в очередной раз проведать Дафа, она приложила все усилия, чтобы отец остался на ночь. Так у них появилась я. Ники с особым удовольствием рассказала, что, когда я родилась, мама проплакала всю ночь, потому что мой отец - не воин. Впрочем, к рождению Ники мать с отцом уже давным-давно помирились, и старались не вспоминать о прошлом, и все было бы хорошо, если бы я не служила живым напоминанием об этих нелегких временах.
  Помню, что тогда я, не смотря ни на что, пришла в дом к Дафу, и мы, как и раньше, сидели на диване в гостиной, обнявшись, и закутавшись в один плед, а Даф, наверное, впервые рассказывал о том вечере. О том, как ему было страшно, как он плакал, и звал родителей, и сначала никто не приходил, а потом пришел отец, и вид у отца был такой, что Даф испугался еще больше. А потом папа отвез его к бабушке - и Даф решил, что это все из-за него, что если бы он был храбрым, как велела мама, прежде чем уйти, то она бы вернулась, или хотя бы отец не сердился, и оставил бы его дома. И долгие годы Даф боялся, боялся, что родители снова бросят его, если он не будет вести себя хорошо. А в пятнадцать кто-то из приятелей на той самой вечеринке сказал ему: 'Хей, парень, а ты не собираешься сбежать из дома? Например, в воинскую школу?' - и он впервые понял, что может сам бросить родителей, первым, и стать воином, или уйти подмастерьем к другому мастеру. И тогда-то он и встал рядом со мной, потому что больше не боялся. В тот вечер мы с ним поклялись друг другу страшным шепотом, что будем любить наших детей, как бы трудно это ни было. А дальше снова все вернулось на круги своя. Я все также не любила бывать дома, и теперь, когда у Дафа была своя мастерская, я предпочитала торчать в Храме, хотя обязательное обучение было уже закончено. А еще я часто приходила помогать Марийке с маленьким, горластым существом - моим племянником, позволяя жене брата немного передохнуть от домашних забот.
  Ники по-прежнему бегала на танцы и вечеринки, меняя ухажеров, и мы с Марийкой иногда шутили, что она не успокоится, пока не переметит своими бусинами всех женихов, или пока у лавочника Ларса не кончится оптовая партия бусин её цвета.
   Закончено. Будет опубликовано на другом ресурсе.
Оценка: 8.03*43  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"