Ни в некотором царстве, некотором государстве, а в простой русской деревне жила, да была обычная крестьянская семья. Отец, мать и три сына. Младшего из них звали, угадайте с трёх раз, как? Правильно, Иван! Парень, как парень. Рос он себе, ума набирался, да родителям помогал. И всё бы хорошо, но вот любил ещё наш Ваня, в свободное время, в лес ходить. Грибов, там, набрать, ягод. Или рыбу в речке поудить.
И вот, собрался однажды Иван опять за грибами, а мать возьми ему и скажи:
- Тебе уж семнадцать лет, скоро жениться пора, а ты шляешься неизвестно где! То лес, то речка на уме! Как тебя, до сих пор, леший-то не забрал? Он, небось, таких любит!
И не успела она это вымолвить, как налетел вдруг, откуда ни возьмись, вихрь, закружил Ивана и унёс неведомо куда. Спохватилась мать, да поздно было. Побежала за советом к деду Ермолаю, а тот только руками развёл:
- Кто ж на детей так ругается?! Ни в коем случае нельзя никого ни к чёрту, ни к лешему посылать! Нечистый-то сразу услышит, да и к себе заберёт! Ищи-свищи, теперь, своего сына! Если сам не выкрутится, так и сгинет вовек!
А Иван, тем временем, очутился на глухой лесной поляне. Места вокруг, сразу видно, были незнакомые. Густой, да корявый ельник, обросший длинными моховыми бородами. Почва под ногами немного пружинила, что ясно говорило о близости болота. Пригорюнился, конечно, парень, но тут уж ничего не попишешь. Надо дорогу искать, к людям выбираться.
Поскольку деревья здесь стояли сплошной непроходимой чащей, то Иван, первым делом, обошёл по кругу всю поляну. Авось, где какая тропинка и отыщется. Но тщетно. Крепко переплетённые ветвями большие и малые ели везде образовывали собой подобие самой настоящей стены. Ещё и колючей, вдобавок! Впору уже было отчаиваться, однако тут, совершенно неожиданно, ветер донёс из леса далёкую песню. Причём, судя по всему, неведомый певец направлялся прямиком к поляне. Поэтому, Иван решил остаться на месте и посмотреть, что будет.
А песня, хоть и приближалась быстро, но оттого яснее не становилась. Складывалось впечатление, будто некто, обладавший поистине лужёной глоткой и объёмистыми лёгкими, самозабвенно выводил мелодию одним голосом, без слов. В голове Ивана сразу забродила смутная догадка. Где-то он уже слышал о подобном. Впрочем, ждать оставалось недолго.
Вскоре, ели по краям поляны словно расступились в стороны и на поляну шагнул самый натуральный великан! Ростом не ниже самых высоких деревьев, пальцы - как брёвна! Щёлкнул раз, и сухая ель разлетелась в щепки, щёлкнул второй - и с лёгкостью переломил напополам другую.
"Эге, да ведь это леший"! - сразу смекнул Иван. - "Недаром дед Ермолай сказывал, что он нем, но голосист! И в ладоши любит хлопать. А чтобы леший заговорил, нужно особое присловье сказать. Хорошо, хоть, что я его помню"!
И, не откладывая дело в долгий ящик, парень тотчас прокричал остановившемуся лесовику:
- Как на эти-то на ны, надеть красные штаны!
- А, догадался! - захохотал великан и словно ветер зашумел в кронах деревьев.
- А то! - кивнул, в ответ, Иван и сразу добавил новое присловье. - Хозяин лесовой, стань предо мной, ни волком, ни вороном, ни елью, ни тополем, а обычным человеком!
И леший начал стремительно уменьшаться в размерах, превратившись, в конце концов, в неприметного мужичка, заросшего чуть ли не до самых хитрющих зелёных глаз косматой сивой бородой. Одет он был в подпоясанный красным кушаком синий кафтан, запахнутый только не на правую - мужскую, а на левую - женскую сторону. Ну и лапти, таким же манером, перепутаны. Правый обут на левую ногу, а левый - на правую. На то она и нечисть, что у неё всё не по-людски! Перевёртыши, одним словом.
- Ну, что? - тем временем, подмигнул леший. - Отправила тебя мамка ко мне в услужение?
- Да она же в шутку!
- Ничего не знаю! В шутку, не в шутку, а слово тоже свою силу имеет. Будет, в другой раз, за языком следить! Да и чего ты, паря, отчаиваешься? Не горюй! У меня тоже жить можно. Хочешь, пряников принесу? Или конфет?
- Да знаю я твои пряники! - вспомнив наставления деда Ермолая, рассмеялся Иван. - Так, только видимость одна. А на деле - помёт конский, да заячий!
- Ну, на нет и суда нет, - охотно согласился леший. - Пойдём, я тебя на ягодник сведу. Хоть там поешь, раз пряничков не хочешь, ха-ха-ха!
Опять увеличившись в размерах, хозяин леса подхватил парня с земли, аккуратно засунул его под мышку и углубился в чащу. То ли колдовство тому виной, то ли ещё что, но Ивану казалось, будто идут они прямо по кронам деревьев. Причём, со скоростью, весьма немалой. Только ветер в ушах свистел!
2.
Долго ли, коротко, шли они или летели, но в скором времени ссадил леший Ивана у густого малинника.
- Ты, давай, подкрепись, спелой ягоды поешь, погуляй тут, а я по своим делам пойду. А как вернусь, так может и подыщу тебе службу какую!
У парня и впрямь давно уже сосало под ложечкой. Однако чувство голода ещё не полностью затмило у него здравый рассудок. Собирая малину, Иван внимательно смотрел по сторонам и, наконец насытившись, решил вновь попытать счастья и попробовать выйти к населённым местам. Тем более, что лес здесь был не такой глухой и буреломный. Разлапистые ели сменились высокими мачтовыми соснами с редкими вкраплениями белоствольных берёз и вечно дрожащих осин. В лесу, конечно, от лешего скрыться было маловероятно, но попробовать, тем не менее, стоило.
И что бы вы думали? Не зря же говорят - кто ищет, тот всегда найдёт! Правда, далеко не всегда то, что следует. Так и с Иваном. Примерно через час пути, он заметил, среди деревьев, длинную избу довольно внушительных размеров. И всё же, была в ней некая странность, почти сразу бросавшаяся в глаза. Когда первые восторги, по случаю обнаружения долгожданного человеческого жилья, малость улеглись, Иван понял, в чём она заключалась. На избе не было крыши. Никакой. Торчали лишь ряды ничем не покрытых голых стропил. Тем не менее, изнутри странной избы явственно доносились дребезжащие старческие голоса.
Быстро смекнув, что и тут дело явно нечисто, Иван отчего-то сразу расхотел стучать в дверь, как прежде намеревался. Вместо этого, он неслышно подкрался к не застеклённому окошку и осторожно заглянул внутрь. А там - мать честная! За длинным некрашеным столом сидели все двенадцать сестриц-лихорадок! Страшные, костлявые, нечесаные! Трясея, Огнея, Ледея, Гнетея, Кашлея, Глухея, Ломея, Пухнея, Желтея, Корчея, Глядея и, самая главная из них - Невея! Сидели и рассказывали друг дружке, как они намеревались люд христианский со свету сживать.
- Вот наработается мужичок в поле, - говорила одна, - придёт домой разгорячённый, выпьет холодного молока, и тут я в него войду! Огнём буду жечь!
- А другой сядет обедать, рук не помоет, за кусок хлеба схватится, и я тоже в него войду! - похвалялась вторая. - Ломать, да корёжить буду!
- А третий на солнцепёк без шапки выйдет и я тут, как тут! - радовалась ещё одна. - Наземь мигом его сшибу!
Иван уже и сам был не рад, что набрёл на это страшное логово. Не ровен час, лихоманки учуют, как навалятся всем скопом, станут трясти, да огнём жечь, так живым точно не уйдёшь! По счастью, тут леший мимо пробегал. Подхватил Ивана на руки, да и унёс подальше в чащу.
- Экий ты братец прыткий! Вон куда ушёл. Хорошо, что я поблизости находился, а то бы заморили тебя лихие сестрицы, как пить дать! Они дух человечий за версту чуют. Ну, да ладно. Пойдём, лучше, на заимку. Ночевать будем.
На сей раз, леший доставил парня к затерявшейся в чащобе крошечной избушке на одну комнату. На вид - типичному пристанищу охотников и лесорубов.
- Давай, располагайся, - кивнул хозяин леса. - А я пойду, настоящей еды раздобуду. Одной, ведь, малиной сыт не будешь, хе-хе-хе!
И умчался, будто его и не было. Покачав головой, Иван подошёл к двери избушки. Однако перед тем, как распахнуть её и войти внутрь, он потоптался на пороге и, взявшись за ручку, по обычаю промысловиков, громко произнёс:
- Хозяин, хозяин, пусти переночевать!
- Ага, правила знаешь! Это хорошо! - словно из ниоткуда, опять появился леший. - Меньше проблем будет.
Обстановка внутри избушки царила самая скромная. Стол, лавка, двухъярусные нары и печка-каменка. Ну и грубо сколоченные навесные полки и вешалка для одежды. Шагнув через порог, леший радостно потёр руки и широким жестом выгрузил на стол крынку молока и ещё тёплую краюху хлеба.
- Вот, угощайся. Да не бойся ты! Еда самая настоящая!
- А как же ты тогда её раздобыл, дядя леший?
- О, способов много есть! Вот, например, как сейчас. Испечёт хозяйка хлеб или корову подоит, а молоко, да каравай не благословит. И еда моя! По полному праву! Бывает и по-другому. Соберутся люди на гулянку. Свадьбу, там, али ещё что. Сидят, пируют, а над столом один только мат-перемат стоит. Я и прихожу. Могу любое блюдо взять, потому что они, своими бранными словами, пищу-то оскверняют. Значит, и посвящают её не ангелу, а бесу! А ещё лучше, когда лавочник в магазине покупателей обвешивает, да обсчитывает, грех на душу берёт! Тогда - там весь товар мой. Греби, чего только не пожелаешь! Хоть со склада, хоть с прилавка. Там и водочкой разжиться можно!
Ошарашенный Иван только глазами хлопал. Вот, оказывается, как нечистые духи хорошо устроились! А в деревне думали, будто они одни лишь орехи, да ягоды трескают. Весёленькое дельце!
Впрочем, особо горевать было некогда. При виде хлеба, есть захотелось пуще прежнего. Как будто и не ел он до того малины! Усевшись на лавку, Иван взял протянутую хозяином половину краюхи и принялся с удовольствием уплетать её со свежим молоком.
- Эх, чесночку бы ещё! - аппетитно хрустя зажаристой корочкой, подмигивал лесовик. - Ну, ничего. И так сойдёт!
Только успели они поужинать, как снаружи вдруг раздался молодецкий свист, зашумел ветер и в распахнувшуюся дверь избушки вошёл другой леший. В отличии от Иванова хозяина, он был одет в серый кафтан и бороду имел не сивую, а соловую.
- Нельзя, - покачал головой хозяин. - Он у меня на ночлег попросился.
- Раз так, то ладно. Пускай ночует. А играть-то мы будем?
- Ну, конечно, да! Ты карты-то хоть принёс?
- Ага, - кивнул гость, выкладывая на стол новенькую колоду. - Пришлось аж в Ситное, в магазин бежать. Там продавцы совсем проворовались. Так что, помимо карт, я ещё кое-чем разжился!
И второй леший, заговорщицки улыбаясь, выразительно щёлкнул ногтем по извлечённой из-за пазухи бутылке водки.
- Вот это дело! - нетерпеливо облизнулся первый. - Вань, ты выпивать будешь?
- Ну, паняй, паняй. А мы посидим тут, в картишки перекинемся...
Иван забрался на верхние нары, пристроил под голову какое-то тряпьё и, укрывшись снятым с вешалки старым кожухом, заснул богатырским сном. Иногда, впрочем, ему приходилось просыпаться оттого, что лешие, внизу, принимались хохотать ужасным деревянным смехом и отвешивать друг другу щелбаны и фофаны. Звук, при этом, стоял такой, словно дубовой киянкой, изо всех сил, колотили по кленовому чурбану.
3.
Окончательно пробудился Иван уже на рассвете. Как видно, проигравшие всю ночь лешие, бубнили у дверей, прощаясь.
- Должок чем отдавать будешь? - спрашивал давешний гость у хозяина. - Белкой, али зайцем?
- Не знаю. Чем возьмёшь. У меня белки много.
- Раз так, то давай её. Только к завтрему, смотри, перегони.
- Ладно.
Хлопнула дверь и Иван, свесив ноги, начал спускаться с нар.
- Проснулся? - невесело почесав в затылке, встретил его леший. - Давай, тогда, домой собираться. Ох, и влетит же мне, сегодня!
- А у тебя, дядя, что и дом настоящий есть?
- Увидишь...
Обитал хозяин леса в просторной землянке, под большим еловым холмом. На пороге их, с Иваном, встретила необъятных размеров женщина в чёрном платочке и с грубыми чертами лица - жена лешего боровиха.
- А, явился, не запылился! - с места в карьер начала она, ощутимо стукнув муженька по покорно согнутой спине. - Куда глаза блудливые прячешь?! Опять, небось, всю ночь в карты дулся? И откуда ж ты взялся на мою голову, игроман проклятый!
- Да, было немного, - наконец, отважился подать голос лесовик.
- Так я и знала! И снова проиграл, раз не хвалишься. Что, на этот раз?
- Да не кипятись ты! Белки у нас и так много.
- Тьфу на тебя, окаянный! Как ты меня ещё не додумался на кон поставить?
- Да кто ж тебя возьмёт! С твоим-то норовом!
- Поговори мне, поговори! Ой, а кто это, с тобой?
- Вот, вот. Гость на дворе, а ты сразу в крик. Знакомься, это Ваня. Его ко мне из деревни послали.
- Раз так, то милости просим в дом! А с тобой я потом ещё побеседую! - и боровиха продемонстрировала внушительный кулак тяжко вздохнувшему мужу.
Внутри землянки оказалось неожиданно уютно и, что самое главное, сухо. Расстаравшаяся хозяйка выставила на стол огромную сковороду жареных грибов, деревянную миску засахаренных фруктов и закопченный чайник с травяным чаем.
- Кушай, кушай, - приговаривала она и неожиданно погладила Ивана по голове большой тёплой ладонью. - Жаль, что ты практически взрослый, а то был бы нам сыном. Лешачонком!
- А разве так бывает? - удивлённо воззрился на боровиху юноша.
- И никак иначе! Вот проклянёт мать маленького ребёнка или к нам пошлёт - мы тогда его забираем и растим. И, со временем, из человека получается самый настоящий леший. Или боровиха. Что поделаешь. Своих-то детей нам творец не даёт. Вот и воспитываем чужих. Ну а ты, поскольку уже большой, пока в работниках походи. А там посмотрим.
Так и начал Иван жить у леших. В принципе, особой работой его не загружали. В основном, вместе с хозяйкой, приходилось плести берестяные туеса и короба для зимних запасов. Грибы для них таскали из леса ёжики, ягоды - белки, а орехи - бурундучки. Ивану, с боровихой, оставалось только мыть, чистить и перерабатывать. И всё бы ничего, да леший опять учудил. Примерно через пару недель, вернувшись после очередной отлучки, он отозвал парня в сторону и, виновато разведя руки в стороны, понуро произнёс:
- Уж прости ты меня, Вань, непутёвого! Не знаю, как и говорить.
- Что случилось? - с разом упавшим сердцем спросил Иван.
- Проиграл я тебя. В карты проиграл.
- Кому?!
- Царю подводному.
- Водяному, что ли? - обомлел парень, а услышавшая всё боровиха навзрыд заплакала и, прижав ладони к лицу, скрылась в землянке.
- Ему самому. Кабы другому лешаку, так я бы опять зверем откупился, а этот вцепился, как репей. Живую душу ему, видите ли, подавай! У-у-у, нежить подводная!
- Ну, ты даёшь, дядя леший! От водяного мне точно живым не выбраться. Он же лютый!
- Не тужи, Иван, не тужи, раньше времени. Ты у нас парень не промах! Водяной тоже таких любит. Да и я подсоблю немного. Сейчас сведу кое с кем.
С этими словами, леший подхватил парня и, в мгновение ока, перенёс его на опушку леса. Туда, где за накатанной просёлочной дорогой, перекатывалось волнами, под лёгким ветерком, необъятное поле спелой пшеницы. Там он поставил Ивана на землю и, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул. Тотчас, издали донёсся ответный свист и среди колеблющихся колосьев возник высокий и худощавый некто, одетый в длинную белую рубаху с долгими рукавами. Его растрёпанные соломенно-жёлтые волосы развевались на ветру, а узкое загорелое лицо было всё иссечено глубокими морщинами, словно высохшая земля, растрескавшаяся от нестерпимого июльского зноя.
- Здорово, полевой, - между тем, поздоровался леший.
- И тебе не хворать, - негромко прошелестел в ответ хозяин поля.
- Слушай, ты у нас со всеми дружбу водишь. Даже с водяным и домовым. А уж они, казалось бы, враги заклятые. Вот и этого парня надо к водянику отвести. Только смотри, подучи его, чтоб не пропал там, почём зря.
- Хорошо, - бесстрастно кивнул полевой.
- Ну, раз так, то давай, Ваня, прощаться. Уж не знаю, свидимся ли когда.
- Надеюсь, что да, - помахал рукой, на прощанье, парень. - Не поминайте лихом! И тётушке боровихе передайте, чтоб не расстраивалась. Мне у вас хорошо было!
- Пора, - легонько коснулся плеча Ивана полевик. - Скоро вечер...
Местный водяной, как и положено солидному подводному хозяину, жил в реке. Приведя парня на берег, полевой, первым делом, указал ему на укромный песчаный пляж, окаймлённый густыми зарослями ивняка.
- Вот. Как стемнеет, спрячься в этих кустах, и жди до тех пор, пока взошедшая луна не посеребрит на воде свою дорожку. Тогда из реки выйдут тридцать русалок - дочек водяного. Гребни свои они положат на песок, чтобы после купания посидеть-посплетничать, расчёсывая волосы. Ну, и начнут резвиться. А ты постарайся незаметно подкрасться и гребешок один утащи. Остальное будет зависеть только от тебя. Удачи.
Промолвил и исчез, словно растворившись в воздухе. А Иван, пожав плечами, полез устраиваться поудобнее среди стройных ивовых побегов.
Всё случилось так, как и рассказывал полевой. Едва поднявшаяся над тёмной чертой пойменного леса полная луна залила округу своим колдовским серебряным светом, как со стороны реки неожиданно раздался взрыв дружного девичьего смеха. Да такой громкий, что задремавший, было, Иван мигом проснулся. Подкравшись поближе, он осторожно раздвинул руками крайние кусты. На залитом лунном сиянием песчаном пляже лежали рядком, отчётливо выделяясь, тридцать роговых гребешков, а посреди искрящейся и переливающейся речной глади плескались и дурачились длинноволосые девушки-русалки. И сколько не присматривался Иван, никаких рыбьих хвостов он у них не заметил. Ноги, как ноги. Стройные. Всё врут люди!
Впрочем, пора было и о деле подумать. Стараясь не шуметь, Иван прокрался на берег, взял один из гребней и столь же неслышно уполз обратно. И опять затаился.
Накупавшись, русалки выбрались на пляж. Вот тут и начался настоящий переполох.
- Ай, человеком пахнет! - наперебой загомонили они и, похватав свои гребни, бросились в реку.
Лишь одна беспорядочно заметалась по берегу, а потом села у уреза воды и горько заплакала.
- Эй, ты чего? - наконец, не выдержал Иван. - Из-за гребешка, что ли? Так возьми. Он мне не нужен.
- Правда? - подняла на него глаза русалка. - Совсем, совсем не нужен?
- Ага. Я ж не знал, что он тебе так дорог.
И парень протянул ей гребень на открытой ладони. Та несмело взяла его и, просияв, сказала:
- Спасибо! А меня Варей зовут.
- Иван, - немного смутившись, представился юноша.
- Так тебе от меня совсем ничего не нужно? - продолжала пытать русалка. - Ни жемчуга, ни злата?
- Ты бы мне, вместо драгоценностей, лучше бы рассказала, как до отца твоего живым добраться. Меня ему, намедни, леший в карты проиграл. А я под водой плавать не умею. Могу, конечно, но недолго. И неглубоко!
- Всего-то? - разочарованно протянула девушка. - Позови, он и появится.
- А как? Я же не рыбак, не мельник, не пчеловод и с твоим батюшкой, доселе, дел никаких не имел.
- Ну, это просто. Завтра, в полдень, кинь в воду щепотку табаку и вылей стакан водочки, приговаривая: "Вот тебе, дедушка, гостинец. Люби, да жалуй нашу семью"! Он и появится. А если тебя ещё и леший проиграл, то и к нам во дворец подводный заберёт. Приходи! Я ждать буду!
- Куда ж мне деваться? Приду, разумеется...
4.
Попрощавшись с нырнувшей в воду русалкой, Иван проспал до утра, потом с удовольствием искупался и отправился в вербовый пойменный лес, где, ни на что особо не надеясь, негромко позвал:
- Дядя леший, покажись!
Тем не менее, почти сразу поднялся ветер, деревья зашумели и перед юношей, словно из-под земли, вырос его старый знакомый.
- Ох, Ваня, только благодаря тебе я здесь. Это же не мой лес! Хорошо, хоть, что местный хозяин мне свояком приходится. Да и должок за ним имеется! Карточный, само собой, ха-ха-ха!
Посмеявшись вволю, леший тут же посерьёзнел и продолжил:
- Ладно, шутки в сторону. Говори, что тебе надобно?
- Да самую малость. Стакан водки и щепотку табаку, к полудню.
- Ничего себе! - покачал головой лесовик. - Растут у вас запросы, молодой человек! Ну, хорошо. Добудем. Жди меня здесь.
Когда леший принёс искомое, Иван крепко пожал ему руку и вернулся на давешний пляж. Теперь оставалось только ждать.
Примерно определив, по солнцу, наступление двенадцати часов, парень плеснул в реку водки, бросил табак и сказал услышанное от русалки присловье. Тотчас в прибрежных камышах заухала выпь, а из воды показался, по пояс, крепкий мужчина, на вид - средних лет, в красной рубахе и остроконечной шапке, сплетённой из куги. Вопреки многочисленным преданиям, борода у него была чёрной, хотя и с заметной прозеленью. Это настолько поразило Ивана, что он брякнул первое, что пришло в голову:
- Дедушка водяной, а ты совсем не старый!
Хозяин реки расхохотался в ответ.
- Глупый! Сейчас же полнолуние и я - в самом расцвете! Зрелый, можно сказать. Это при убывающей луне я стариком становлюсь, а при молодой - напротив, молодею! Ну, да ладно. Уморил ты меня, своей наивностью и я к тебе благосклонен буду. Помилую, для начала. Ты же Иван, да? Которого мне леший проиграл?
- Он самый.
- Ну, пойдём, Ваня, покажу тебе своё подводное царство.
- Так я же утону!
- Не боись. Со мной не пропадёшь. Я Слово знаю!
Ничего не попишешь. Пришлось покориться. Водяной крепко взял юношу за руку и завёл в реку. Когда первоначальный испуг прошёл, Иван обнаружил, что благодаря неведомому колдовству и впрямь может дышать под водой. Над его головой, дрожа и переливаясь, блестела под солнцем поверхность реки, а вокруг, в таинственном зеленоватом сумраке, сновали любопытные рыбы и неспешно покачивались, в такт убаюкивающим струям течения, мохнатые верёвки водорослей. Пологое песчаное дно, вдоль и поперёк исчерченное бороздками ракушечьих следов, плавно уходило в глубину.
- Ну вот, а ты боялся! - ухмыльнулся водяной и, поднеся к губам большую витую раковину, неслышно подул в неё.
Практически сразу вода вокруг взбурлила от взмахов огромного хвоста, и к ним подплыл всем сомам сом! Метров пять в длину, если не больше!
- Видал, какая у меня лошадка! Садись, поехали.
Места на спине речного исполина нашлось обоим. Судя по всему, сом держал путь к так называемой Чёртовой яме - большой подводной впадине, глубиной около двадцати метров. А где же ещё обитать хозяину реки, если не там?
По дороге, водяник, как видно любивший прихвастнуть и покрасоваться, показывал Ивану свои владения. То тут, то там, на дне виднелись синие мужички, то косившие водоросли, то перегонявшие раков с места на место, то извлекавшие жемчужины из ракушек.
- Смотри, сколько у меня батраков, да работников! Небось и у онежского царя столько не наберётся!
- А что это за люди, дедушка водяной?
- Да так. Утопленники.
- Стало быть, и я таким буду?
- Ну, ты же ещё жив, ха-ха-ха! Вот спытаю тебя, а там поглядим. Может, ещё и на белый свет отпущу.
- Правда?
- Я же сказал - посмотрим...
Дом водяного находился в самой пучине Чёртовой ямы. Не дворец, конечно, как у морского царя, но усадьба тоже немаленькая. Сложенный из отёсанного природного камня высокий двухэтажный особняк с остроконечной крышей из листовой меди, слегка поблёскивавшей в слабых солнечных лучах, с трудом пробивающихся сквозь такую толщу воды. В окна были вставлены плитки горного хрусталя, а на подоконниках зеленели куртинки аккуратно подстриженных водорослей. Лепота!
- Не то слово! - искренне поддакнул Иван, с трудом приведя в порядок перепутавшиеся в голове мысли.
Дело в том, что все девушки были практически на одно лицо! Где ж искать среди них Варвару? Парню, правда, почудилось, будто первая из них, на мгновение, еле заметно подмигнула ему. Но тут немудрено и ошибиться.
Сполна насладившись замешательством гостя, водяник продолжил представлять молодёжь друг другу:
- А это Иван, крестьянский сын! Ну что, дочки, спытаем его? Или сразу топить будем?
- Спытаем, спытаем! - дружно закричали русалки.
- Хм, хорошо. Но сначала пообедаем, а потом будем задания выдумывать. А то на голодный желудок ничего путного в голову не лезет. Пойдём, гостюшка дорогой. Попотчуем тебя, как следует!
Блюда, на столе водяного, имели в основном рыбное происхождение. Да и, право, странно было бы предполагать иное! Уха из щуки, речные устрицы, печень налима, вареные раки, икра из осетра - в общем всё, чем богаты здешние протоки и омуты.
Откушав и подобрев, хозяин реки вызвал к столу пару утопленников из числа искусных музыкантов и повелел им играть на дудках-сопелках, а дочки его принялись петь, да водить хороводы. Даже Иван захотел постучать на ложках, но деревянных в хозяйстве водяного сроду не водилось, а от серебряных звук не такой получался. Однако потеха продолжалась недолго.
- Повеселились, пора и честь знать! - хлопнул водяной ладонью по коленке. - Придумал я, Иван, какую тебе первую службу дать. Сейчас отдохни, вздремни маленько, если захочешь, а как свечереет - на берег пойдёшь. Там, в Пронькином яру, мой знакомый пасечник живёт. Прокофий. Вот и разживись у него медком. Да только смотри, настоящего принеси! А то несдобровать тебе!
Для жилья Ивану отвели небольшую комнатку на втором этаже. Не успел он разложить свои скудные пожитки, как в дверь тихонько постучали, и внутрь скользнула Варвара.
- Привет! А я тебя встречала! Видел?
- Да как сказать. Видеть-то может и видел, но вряд ли признал. Вы же все похожи, буквально, как две капли воды!
- Ну, надеюсь, привыкнешь. И отличать станешь. Я-то тебе хоть нравлюсь? Или нет?
- Да ты что! Такой красавицы я отродясь не видывал!
- Ой, врёшь ты всё! - зарделась русалка.
- Правда-правда!
- Ладно. Об этом потом поговорим. А сейчас речь у нас о другом. Ну и как тебе показалось первое отцовское задание?
- Не знаю. Слишком легко всё получается. Что я, мёду не смогу добыть? У меня, правда, денег пока нет, однако и эту проблему, думаю, решить будет несложно. У лешего, в конце концов, взаймы попрошу!
- Ох, Ваня, Ваня. Не всё так просто. Денег-то я тебе сама могу дать, но подвох здесь вовсе не в них. Батюшка мой, тем пчеловодам, которые дружбу с ним водят, даёт особую птицу-кукушку и приказывает поселить её в отдельном улье. Желательно - на отшибе. Там, потом, заводятся волшебные пчёлы, всегда приносящие много мёда. Вот только на вкус он будет не такой хороший, как настоящий. Пожиже, да поводянистее. Впрочем, простой человек вряд ли эту разницу сразу уловит. Оттого и торгуют батюшкины друзья колдовским мёдом, да живут припеваючи. И никто их ещё за руку не поймал, хотя некоторые и догадываются.
- Так, а мне что делать? Как мёд настоящий от колдовского отличить?
- Горю твоему помочь можно. Слушай внимательно. Ты, когда к Прокофию придёшь, попроси его продать мёду, но только в сотах. И тогда - смотри во все глаза! Настоящие пчёлы строят свои соты крест-накрест, а волшебные - только по кругу. И гляди - не ошибись! Иначе, головы тебе точно не сносить!
5.
Добродушный гигант - сом Усыня высадил Ивана на берег прямо у самого Пронькина яра - широкой лощины между двумя грядами поросших лесом холмов. Неподалёку от уреза воды, на открытой солнцу полянке, в шахматном порядке стояли штук двадцать выдолбленных из липовых колод ульев. Чуть дальше вглубь яра, под сенью раскидистых тополей и вязов, прилепились омшаник и крохотная избушка Прокофия. Пасечник жил бобылём.
Несмотря на то, что день ощутимо клонился к закату и пчёлы летали не так активно, Иван предпочёл дать порядочного крюка, дабы обойти ульи подобру-поздорову. На стук в дверь, в избушке отозвались шаркающие шаги, а потом дребезжащий старческий голос произнёс:
- Кто там?
- Дядя Прокофий, ты мёду не продашь? - вместо ответа, отозвался юноша.
- Чичас, чичас, голубь! - как видно, засуетился пасечник. - Продам, конечно. Божья труженица, знай, носит, а мы - грешники, торгуем! Погодь, маленько.
Наконец, дверь отворилась, и наружу выглянул сам Прокофий - седой как лунь, но ещё крепкий старик в домотканой рубахе, тёплой чёрной безрукавке на вате и разношенных валенках без галош. Приставив ладонь козырьком к кустистым бровям, он настороженно посмотрел на гостя. И Иван вдруг, отчего-то сразу почуял, что, невзирая на шутки-прибаутки, елейные речи и широкую, будто приклеенную улыбку, бобыль Прокофий - человек отнюдь не добрый. На божий одуванчик, ну никак не тянущий. Такой, наверное, только и мог сойтись с водяным. Но тут, что называется, выбирать не приходилось.
- Вовремя нагрянул, милок, - меж тем, продолжил пасечник. - Только что свежего откачал. Это в деревне тебе гречишный продадут, а у меня медок духовитый, с чабреца, да донника!
- Да мне бы в сотах, дядя Прокофий. Люблю, знаешь ли, на кусочки порезать и на досуге пожевать. А из воска, потом, можно свечку сделать!
- Эге, да ты парень не промах! - с коротким смешком, покивал головой пасечник. - Ну, раз в сотах, то пойдём в омшаник. Там, у меня, нарезка хранится.
В однокомнатном омшанике пчеловода, казалось, не только работать - особо развернуться было негде! Во всех углах, громоздясь друг на друга, стояли колоды ульев, лежали стопки рамок, слабо курился, водружённый на маленький столик у подслеповатого окошка и ещё не до конца погасший дымарь. Пахло дымом, мёдом и воском. Особая, неповторимая смесь ароматов!
Пока Прокофий возился, открывая дощатый ящик-разноску, Иван неожиданно вспомнил жившего у них в деревне деда Парфёна. Вот кто был пасечник настоящий! В детстве, маленький Ваня любил бегать к нему на заимку и наблюдать за деловитой жизнью пчёл. Даже цветы рвал и подсовывал к леткам ульев, дабы маленьким труженицам было летать не так далеко! Они же нектар собирают! А потом - как отрезало. То ли пчёлы стали жалить больней, то ли ещё что. В общем, пасечника из Ивана не получилось.
Да и сам дед Парфён, за пару лет до смерти, начал чудить капитально. Так, когда после очередной зимовки, у него пропали все пчёлы, он принялся устойчиво подозревать одну соседку. Мол, это она украла! Больше некому. Недаром же в гости заходила. У-у-у, ведьма!
- Да брось ты, дед, - переубеждали его мужики. - Если бы украла, то наверняка бы с посудой унесла! А так - у тебя и ульи на месте, и рамки. Только пчёл нет. Небось, мёду мало в зиму оставил, они и пропали!
- Нет, нет и нет! Она - и точка! В подол пчёл ссыпала и унесла!
- Н-да, - задумчиво протянул один из крестьян. - Дорого бы я дал за то, чтобы взглянуть на такую картину. Полный подол пчёл! Бр-р-р! Даже представлять не хочется!
От воспоминаний детства Ивана отвлёк нетерпеливое покашливание Прокофия.
- Вот взгляни, мил человек. Чем богаты, как говорится, тем и рады!
Постаравшись больше не отвлекаться на постороннее, юноша собрался и с предельным вниманием посмотрел на предложенные пасечником соты. Однако, как он не вглядывался, то везде замечал, что заполненные янтарно-золотистым мёдом шестиугольные восковые ячейки шли, словно по спирали - начинаясь от центра и постепенно расходясь всё дальше и дальше к краям. Крест-накрест не было ни одной!
- И это всё, что у тебя есть? - невольно вырвалось у Ивана.
- Хм. А ты знаткой! - нехотя похвалил юношу Прокофий. - Найдём и другие.
На сей раз, на вытащенных из соседней разноски сотах, проступал ясно различимый рисунок креста.
- О! Вот эти я возьму! - облегчённо выдохнул Иван.
- Ну, что ж. Покупатель всегда прав. А ты, паря, случайно, пасечником не хочешь стать? Я бы тебя в ученики смело взял!
- Не-а. Спасибо за предложение, но я пчёл боюсь. Они жалятся больно!
Распрощавшись и уложив соты в заранее приготовленный туесок, Иван сбежал к берегу и условным свистом подозвал ходившего кругами в реке Усыню. Подождав, пока седок займёт своё место, исполинский сом нырнул и через несколько минут доставил его к усадьбе водяного, где, как раз, только начали подавать поздний ужин. Ну и привезённый мёд, разумеется, оказался весьма и весьма кстати.
- Н-да. Недурно, недурно, - отозвался хозяин реки, прожевав первый кусочек. - Действительно - настоящий. Жаль, конечно, что не откачанный, но придираться, думаю, не стоит. Первое задание ты выполнил. А вот второе будет посложнее. Ты мельника Митрофана знаешь?
- По-моему, да. Ездили пару раз к нему, с дедом Еромолаем, муку смолоть.
- Так вот. По соседству с мельницей, у Митрофана баня стоит. Сейчас - ешь, пей, сутки отдыхай, а завтра в полночь сходишь туда и принесёшь мне камень. Ну, голыш из печки. Из каменки. Понял?
- Ага. Сообразил...
На сей раз, Иван пригорюнился не на шутку. Идти в полночь, в баню - это же явное самоубийство! От тяжёлых мыслей его, поначалу, не могла отвлечь даже Варвара, как обычно, тайком забежавшая в гости.
- Ты чего, Ваня, голову повесил? Или в баню боишься идти?
- Ха, спросила! Днём-то, пожалуйста, а вот в полночь... Там же банна обдериха сидит! То-то она рада будет! Живым точно не выпустит!
- А что, бывали такие случаи?
- И ты ещё спрашиваешь! Да сколько угодно! Вот, говорят, в баню нельзя пьяным ходить. А дядя Зосима, раз, не утерпел и полез мыться, выпимши. Так обдериха его ухватила, на полок бросила и давай парить, да веником охаживать. Чуть до смерти не уходила. Еле-еле, он рачки на двор выполз. Или, вот, ещё сказывают, что нельзя ночью в баню ходить. Или в четвёртый пар. Он, мол, только для нечистой силы. Вот как-то, одна девчонка, по соседству, искупалась, хоть и поздно, но в свой пар, да и вспомнила, когда до дому дошла, что мыло в бане забыла. Ну и вернулась. Открыла дверь и с ума сразу сошла. А там обдериха стояла и мылом тем мылась. А могла бы и совсем задавить! Ужас!
- Да ну тебя, Вань! Страсти какие рассказываешь, на ночь глядя!
- Вот и я о том же! С обдерихой шутки плохи. Лучше я, вместо того, чтобы в баню соваться, попробую от батюшки твоего убежать. Не зря ведь говорят - или пан, или пропал!
- И не думай! Он же над всеми водами повелитель. Ну, убежишь ты сегодня, а завтра в колодце утонешь. Или чаем захлебнёшься. Нет, это не выход. Ты, милый, не переживай и в баню спокойно иди. Не бойся - не пропадёшь! Что-нибудь придумаем. Где наша не пропадала!
6.
Любая баня, топившаяся по-черному, представляет собой мрачное и неприглядное зрелище. Одинокий, как правило, стоящий на отшибе сруб, сложенный из потемневших брёвен, с вечно закопченными дверью и дымовым отверстием. Прибавьте ко всему этому ещё и глухую ночную пору, и вы поймёте то гнетущее впечатление, которое охватило Ивана при выполнении второго задания водяного.
Да и о самом Митрофане слава ходила не очень хорошая. В русских деревнях, вообще, ко всем мельникам относились с подозрением. Мол, раз на воде живёт, то с нечистой силой точно знается! Ну и, разумеется, народная молва далеко не всегда оказывалась пустыми домыслами. В старину, сказывали, при постройке водяной мельницы, непременно требовалось утопить в запруде какого-нибудь человека. В виде жертвы, что ли. А иначе, хозяин реки якобы осерчает и начнёт всячески вредить. Плотины прорывать, мельничные колёса ломать и так далее.
Потом эти жуткие времена, к счастью, миновали, но и по сей день, некоторые зловредные мельники продолжают тайком накладывать зароки на определённых людей, обещая их водяному. Чаще всего - на своих недругов. Будто бы тогда, рано или поздно, но водяник доберётся до заклятого человека и утопит его.
Другие мельники, впрочем, до таких крайностей не опускались. В качестве приношения, они лили в воду масло, водку, бросали табак, сыпали муку и другие лакомства. К какому типу мельников относился здешний Митрофан, Иван не знал. Да и выяснять это у него не было ни малейшего желания. Тут, хотя бы, с обдерихой разобраться, для начала!
Добравшись, наконец, до смутно проступавшего в ночной тьме одинокого сруба, парень осторожно постучал в прикрытую дверь и, невольно обернувшись, негромко произнёс:
- Банная староста, пусти в баню попариться! - и только затем сообразил: "Чего это ради, я так у неё попросился? По привычке, не иначе! Я же не мыться сюда пришёл"!
Внутри оказалось ещё темнее, чем снаружи. По счастью, архитектура простых русских бань особыми изысками не отличалась. Печь там, практически всегда, находилась слева от входа. Повернувшись, Иван протянул руку, дабы нащупать один из голышей в каменке, как вдруг, за запястье его крепко ухватила чья-то ладонь. У парня, от неожиданности, чуть сердце не оборвалось. "Ну, всё, попался"! - обречённо подумал он. А обладатель неведомой руки, тем временем, вымолвил голосом, как будто знакомым:
- Отпущу, если женишься на мне!
"Вот это влип"! - молнией мелькнуло в голове Ивана, но тут в бане раздался мелодичный смех, вспыхнув, загорелся огонёк свечи, и из-за каменки вышла, ни кто иная, как Варвара!
- Что, испугался? - полуутвердительно улыбнулась она.
- Фу, Варя! Разве можно так шутить! Я, думал, меня Кондрат сразу прихватит! А обдериха-то где?
- Поменялись мы. Я ей, взамен, своё жемчужное ожерелье отдала. Она же тоже женщина и украшения любит. А насчёт обещания, как? Согласен меня в жёны взять? Или друзьями останемся?
- А что! И женюсь! Ты же не обдериха какая! Утром и пойду свататься, к твоему батюшке. А чего тянуть-то?
На самом деле, Варвара давно нравилась Ивану. При виде русалки, его каждый раз словно окатывало горячей волной, щёки вспыхивали, губы, поневоле, растягивались в счастливой улыбке, и хотелось говорить только добрые и хорошие вещи. При всём при этом, парень и мечтать не смел о том, что его чувства окажутся взаимными. Кто он и кто Варвара? Красавица! И тут такое предложение. Голова кругом!
Короче говоря, наутро, вместе с камнем из бани, ошарашенный водяник получил и предложение руки своей дочери. Да так неожиданно, что чуть с трона не сверзился.
- Ну и ну! Без году неделю пожил, а уже в женихи набивается! Да и невеста, что молчит? Согласна ли?
- Да, - потупись, еле слышно прошептала Варвара. - Люб он мне...
- От, молодо-зелено! Чуть что - любовь у них, жизнь друг без друга не мила! Трагедия! Ромео и Джульетта, блин, доморощенные! Тьфу! Глаза б не смотрели!
- Но папа...
- Цыц! Я слова своего ещё не сказал! Хочет жениться - пусть женится. Но для начала, пускай попробует тебя, на фоне всех остальных сестриц, узнать! Это и будет моё третье задание. Исполнишь его - и на волю отпущу. Да и дочь за тебя отдам.
Третья задача водяного оказалась едва ли не самой сложной. Как уже неоднократно говорилось, все русалки являлись, фактически, сёстрами-близнецами. Поэтому, когда они предстали перед Иваном в одинаковых сарафанах, да кокошниках, у того буквально в глазах зарябило. Где ж здесь отыскать любимую, если остальные так похожи на неё?! Только к сердцу своему и прислушаться, не иначе.
Прошёл Иван раз мимо ряда красавиц, прошёл другой - нет, не узнаёт. И только собрался идти в третий, как вдруг заметил, что у одной из девушек, вроде, слезинка на реснице подрагивает и тоненькая жилка на виске, под кожей, пульсирует.
- Вот она, моя любимая! - с облегчением, воскликнул он и, взяв Варвару за руку, вывел её из ряда. - Вот она, моя суженая!
- Эх, угадал! - с досады, крякнул водяной. - Что ж, моё слово - закон. Обещал отдать Варю, значит - отдам! Только ты, для начала, в родную деревню наведайся, отца с матерью оповести. Их согласие, чай, тоже требуется. А вдруг они не захотят со мной породниться? Или ещё что. А когда вернёшься - тогда и свадебку сыграем!
- Хорошо! Я мигом!
- Ох, Ваня, Ваня, - отведя парня в сторону, украдкой сказала невеста. - Чует моё сердце недоброе. Ты смотри, там, сильно не загащивайся. Я до весны ждать буду, а после мне уже и жизнь станет не мила!
- Да ты что, Варенька! - счастливо улыбаясь, гладил её по голове Иван. - Какая весна? За пару дней обернусь!
"Ну, это мы ещё посмотрим"! - про себя, подумал водяной. - "Ах, дети, дети! Как у вас всё просто получается! Полюбили - и сразу под венец! А потом жить как? И где? Примут ли русалку в деревне? Или поганой метлой обратно погонят? Мол, нечисти нам ещё не хватало! А, раз так, то согласится ли сам Иван бросить мир людей и уйти жить под воду? Неизвестно...".
Как и все родители, хозяин реки желал своей дочери только хорошего. Да и, с другой стороны, как отличить настоящую любовь от обычной влюблённости? Начинаются-то они одинаково - с искры, вспыхнувшей между юношей и девушкой. Вот только влюблённость быстро перегорает и проходит, а любовь продолжает жить в нашем сердце всю жизнь. И как здесь не ошибиться? Особенно, если смотреть со стороны.
Однако водяному были чужды подобные сомнения. Он сразу решил, что у Варвары обычное девичье увлечение, которое, со временем, бесследно исчезнет и, будучи злым духом, незаметно наложил на Ивана своё заклятие. И едва парень ступил на берег, как тотчас и забыл обо всём, начиная с того момента, когда его забрал к себе леший.
7.
Первым, вышедшего на дорогу юношу, заметил ехавший на телеге дед Ермолай:
- Вань? Никак ты? - резко натянув поводья, потрясённо спросил он.
- Я.
- А где ж ты был, всё это время?!
- Не помню. Вроде, как какой вихрь меня закружил и всё. Словно отрезало. Больше ничего в голове не осталось. Очнулся я только у реки. Ума не приложу, как я туда попал? Со двора-то!