Аннотация: Псевдопервобытный мир, в котором возможно все. Вплоть до появления чудовищ. Обновляться будет непосредственно этот файл по мере написания дабы не захламлять ленту
Название: Последняя охота Суолу
Автор: Аппроксимация бытия
Бета: нет
Тип: СЛЕШ, М+М, ЯОЙ
Жанр: фэнтези, романс
Рейтинг: планируется NC-17
Размер: мини
Статус: в процессе
Cаммари: Мир, в котором возможно все. Вплоть до существования чудовищ.
Предупреждения: все написанное не имеет никакого исторического обоснования и является плодом фантазии автора, гет, первый опыт
Размещение: копирование, размещение и цитирование без разрешения автора запрещены.
Часть 1
Суолу замер у подножия холма, запрокинув голову и высматривая мелькнувшую в ветвях деревьев рыжую предательницу. Ее пушистый хвост уже не раз портил юноше охоту, привлекая внимание жертвы раньше времени. Давно нужно было отловить негодяйку и пустить на шкуру, да только слишком мелкой была добыча - с такой не много пользы. Вот Суолу и медлил, стараясь просто не попадаться на пути проказницы с пушистым хвостом и кисточками на ушках. Даже порой оставлял под деревьями горсть орехов либо пару яиц.
Застрекотала в вышине ветка, освобожденная от веса зверька, коротким росчерком пламени мелькнуло между листьев, осыпалась на землю хвоя, и вновь все стихло, словно никого тут и не было. Мужчина осторожно повел головой из стороны в сторону, пытаясь определить, куда могла деться скра, и задышал глубоко, впитывая запахи леса и его обитателей. Сразу стало понятно, почему проказница предпочла затаиться на время: совсем рядом от них неспешно трусил тата. Что удивительно, одиночка, потому как царствующая на этих территориях стая сегодня отправилась вслед за рогатыми и длинноногими момо к горной реке довольно далеко от стоянки племени. Этот же хищник двигался слишком осторожно, чтобы оказаться одним из отставших хозяев.
Видимо, очередной чужак-изгнанник, забредший сюда в поисках пищи и крова. Его-то и испугалась скра, впервые на памяти Суолу промчавшись так близко к человеку и выдав себя почти сразу.
Охотник с облегчением посмотрел на убежище своей знакомой и, перехватив покрепче копье, отправился дальше.
Сегодня можно было не беспокоиться о добыче - старейший племени назначил на охоту молодняк, рассудив, что так они заодно и научатся чему-нибудь. Суолу же он дал другое задание, слишком странное и необычное, чтобы пренебрегать им.
За холмом, там, где река усмиряла свой бег, разливалось топкое болото, прибежище ква и изящных ширококрылых ацк. С начала бега светила по тверди над головой племя Суолу питалось дарами этого опасного, но в то же время щедрого обрывка мира, собирая грибы и ягоды, что густо росли по берегам, отлавливая ква и юрких хшсс. Взамен люди отдавали тела умерших, а порой и недостаточно расторопных живых.
Но вот уже несколько светов приносили женщины и дети недобрые слухи о появившемся в топи чудовище, которое безжалостно разрывало мужчин и не давало пройти вглубь даже на долготу вдоха. Самих рассказчиков тварь то ли опасалась, то ли жалела, но все же не трогала. От того-то охотнику и удалось выспросить описание противника у встретившей его при свете Па-Нир. И девушка рассказала, глядя на юношу огромными от ужаса глазами.
Чудовище было огромным, больше даже чем пересекавшие территорию племени дважды в год момо. Хищные желтые глаза с круглым зрачком, такие же как и у скра кисточки на ушах, полная пасть белоснежных зубов и массивные лапы с мощными когтями. Движения плавные, как полет птицы, столь же стремительны и неуловимы взглядом. Шерсть короткая, то ли темная от природы, то ли вымаранная в болотной жиже. Больше ничего девушка сказать не могла - слишком испугалась при встрече - но и без пояснения было понятно, что одному человеку со зверем не справиться. Это Суолу и донес до старейшего племени, когда получил от него наказ. Благо, у старика хватило разума прислушаться к главному охотнику и согласиться пока просто на разведку. Позже планировалось отправить на болото отряд вооруженных мужчин и уничтожить врага.
Сам для себя мужчина решил не провоцировать монстра на агрессию и начать разведку у кромки болота, постепенно продвигаясь вглубь и выискивая тайные тропы зверя. Да и подглядеть за ним во время охоты тоже бы не мешало, чтобы знать, к чему готовиться при следующей встрече. Вот только принять решение оказалось гораздо проще, чем выполнить.
Запах человека всегда был его слабым местом, приходилось собирать помет момо и натираться им с ног до головы. Все остальное - слабые руки, не способные удержать и молодого Хозяина леса, неуклюжие ноги, догнать на которых хоть кого-то из зверей не представлялось возможным, слабые глаза, которые не могли разглядеть и перьев птицы, парящей под самой твердью над головой - можно было как-то компенсировать хорошим копьем и умом. И все же для убийства монстра этого могло оказаться недостаточно.
Потому на поясе вместе с костяными кинжалами и запасным наконечником для копья висел мешочек с пометом, источавший резкий запах даже сквозь шкуру. Суолу решил, что натрется им у кромки болота, потому как сам терпеть не мог эту вонь, но вынужденно смирялся раз за разом, в тайне мечтая найти иное средство маскировки.
Тата осторожно подошел к тропе, по которой двигался охотник, и попытался определить, пригоден ли в пищу человек. Обернувшись, юноша видел, как смущенно топчется на месте серый хищник, помахивая облезлым хвостом, однако возвращаться и вступать в схватку не стал. Клыки у этих поджарых и выносливых зверей острые, а приносить с собой на болота еще и запах свежей крови было бы непростительной глупостью.
Уже потеряв тата из виду, Суолу слышал, как тот еще немного потоптался на месте, а после все же решил поохотиться на более мелкую добычу и потрусил в противоположную сторону. Следом по ветвям двинулась и скра, подыскивая подходящую шишку, чтобы бросить ее в спину врагу.
Охотник только покачал головой на все эти мелкие лесные войны и ускорил шаг, беззастенчиво опираясь на древко копья. Он планировал добраться до вершины холма до темноты, однако чем выше поднимался юноша, тем меньше становилось под ногами мягкой травы, и острые края камней доставляли массу неприятных ощущений. Все это невольно затрудняло движение, а ведь Суолу еще предстояло пережить ночь, что в усталом состоянии сделать очень сложно, не смотря на чуткий сон. Да и оставаться рядом с голодным тата надолго тоже не хотелось. Чем дальше они будут друг от друга, тем больше шансы выжить у обоих.
Так что путь наверх был длинным и малоприятным. К тому же, после предстояло еще и вниз спускаться, рискуя каждый шаг поскользнуться на влажной хвое под ногами. Не то чтобы юноша боялся упасть, просто не очень любил на своем теле синяки и ссадины, неизбежные при падении. Что уж говорить, если он дожил до своих лет, не получив ни одного шрама, за что был вынужден порой отбиваться от насмешек мужчин племени, сравнивавших его с девушкой. По началу, когда Суолу только вышел на охоту вместе с соплеменниками, некоторые пытались применить его в качестве девушки во время длинных переходов, однако, расставшись с зубами, перешли на подшучивание издалека. Чтобы можно было убежать в случае чего.
Вот охотник и остался с неподпорченой шкуркой, являясь одновременно предметом зависти и мечтаний для женщин племени. Только ни с одной из них юноша слиться еще не мог, что невероятно огорчало обе стороны. До церемонии становления мужчиной Суолу дозволялось только смотреть, но никогда - участвовать. Зато пока можно было не отрезать свои волосы, черные и прямые, длиной почти до талии, которые так любила перебирать мама, когда охотник возвращался в племя. Они помогали укрыться и от ночного холода, и служили защитой от укусов в горло, забивая пасть хищника. К сожалению, во время ритуала шаман лично обрежет их костяным ножом под самый корень, оставив на память о былом великолепии неровный клок на голове. С другой стороны, на следующий день можно будет выбрать себе женщину и, отстояв право на нее, познать наслаждение, о котором так много говорили старшие мужчины.
В качестве кандидатуры юноша воображал себе прекрасную Пхейко, чьи бедра сложно было обхватить и двумя руками, а груди так приятно колыхались при ходьбе. Конечно, дурной нрав и тяжелая рука были достаточно серьезными недостатками, но Суолу ведь и не собирался оставаться верным ей больше одного цикла. В племени много красивых женщин, и не у всех есть молодые мужья, способные составить конкуренцию охотнику, укладывающему на лопатки самого Хозяина леса.
В мечтаниях Суолу добрался до вершины холма только когда свет скатился по тверди над головой к самому краю и изготовился упасть в темноту, чтобы мог родиться новый свет.
Юноша немного полюбовался на переливы красок на перьях птиц, что жили в большой воде и сбрасывали оперение вверх, потому как все делали наоборот, и принялся устраиваться на ночлег, в который раз посетовав себе на то, что так и не взял в дорогу мяса. Пришлось набирать съедобных ягод и кореньев, а после снова покидать небольшую каменистую площадку, на которой решил остановиться, чтобы набрать веток для постели. Есть пришлось уже в полутьме, глядя на темнеющую твердь над головой. То тут, то там блестели и переливались слезы света, который оплакивал собственную гибель в темноте, шелестела хвоя на ветвях деревьев, где-то внизу пели прощание со старым светом поздние птицы. До боли не хватало треска сучьев в костре, жара огня, резкой границы между светом и тьмой, что ограждала племя от бед. Но охотника с детства учили быть осторожным и даже в чем-то опасливым, поступать так же, как поступают звери и птицы, прячась в убежищах и ничем не выдавая своего присутствия.
С грустной улыбкой Суолу подумал о том, что гораздо проще охотиться группой. Так уютней и безопасней. Но после вспомнил шум и обломанные ветки на пути племени и пришел к выводу, что одиночество все ж предпочтительней. По крайней мере, для леса, который мстил людям за свою боль с особой жестокостью.
За такими вот грустными размышлениями пришел сон, вынудив охотника закопаться поглубже в ворох веток для сохранения тепла. А за ним, едва тело отдохнуло от утомительного подъема, возродился новый свет, разогнав по подлеску тени и согрев лицо и бок юноши. Прикосновение вышло более чем приятным, породив волну тепла и возбуждения. В результате чего и сон приобрел вполне определенные черты.
Пхейко стояла рядом с охотником на коленях, кончиками пальцев оглаживая мускулы юноши. Ее полная грудь мерно колыхалась в такт каждому движению и отчего-то пахла травой и хвоей, словно бы женщина состояла из них. Длинные волосы ее ниспадали до земли, раскидываясь по ней черным покрывалом, и Суолу мог бы коснуться их, лишь чуть вытянув в сторону руку. Пхейко улыбалась, облизывала розовым языком тонкие губы, жмурила глаза цвета тверди над головой и была так близка и желанна, что терпеть это присутствие казалось невыносимым.
Охотник потянулся было к разгоряченному телу рядом в попытке коснуться влажной плоти между ног женщины, но та лишь покачала головой и знаком наказала ему перевернуться на спину. Пришлось послушаться совета опытной в этих вопросах Пхейко, хотя выбираться из вороха веток оказалось не самым легким занятием. Однако же, стоило юноше выбраться из пут собственной постели, как Пхейко накинулась на него, словно хищница на кусок свежего мяса: она обожгла своим жаром кожу, коснулась тех мест, что до того были доступны только ему одному, свела с ума и заставила скулить от восторга, подобно тата с перебитой лапой. Суолу подчинялся своей наставнице беспрекословно, шире разводя ноги и открываясь ей целиком и полностью, судорожно цепляясь пальцами за землю под собой и прикусывая губы в попытке сдержать крики. Но все же сорвался на позорный вопль, когда тепло женщины проникло в самое его нутро и взорвалось там ослепительной вспышкой.
Новый свет уже поднялся над вершинами деревьев, когда охотник наконец-то отдышался и открыл глаза, неосознанно размазывая по животу собственное семя. К середине света оно засохнет и примется неприятно стягивать нежную кожу, но пока Суолу решил оставить себе хоть какое-то напоминание о сладких снах.
И все же нужно было двигаться дальше, если юноша хотел добраться до болот раньше, чем придет время поворачивать обратно. Иначе можно было провести всю жизнь в томной неге собственных фантазий, так и не испытав настоящих чувств. Потому пришлось подниматься с земли, торопливо разминать мышцы, разгоняя по телу застоявшуюся кровь, и заедать первый голод набранными с ближайшего куста ягодами в надежде поймать что-нибудь более существенное позже. Сейчас важным было без проблем спуститься с холма и не нарваться на неприятности.
Стоило охотнику выйти на открытое место, как сверху раздался торжествующий клич сиу-сиу, и крылатая тень спикировала на голову юноши:
- Чиоа! - обрадовался Суолу, подставляя руку верному другу. Птица осторожно приземлилась, лишь слегка царапнув острейшими когтями золотистую кожу, и принялась внимательно разглядывать человека то одним, то другим желтым глазом, словно прикидывая, с какого конца его лучше есть. Прирученный еще птенцом сиу-сиу отличался вздорным нравом и мог клюнуть друга в качестве "благодарности" за пищу, которой юноша с ним постоянно делился, а уж если птицу оставляли без угощения, то недолго было и более серьезные травмы получить.
Потому Суолу принялся поглаживать Чиоа пальцем по груди и спинке между крыльев пытаясь отвлечь его от мыслей о еде. Но, судя по ехидному взгляду сиу-сиу, попытка провалилась. Птица расправила крылья, как если бы пыталась взлететь, но вместо этого пригнулась ниже, выворачивая голову и уже сердито глядя на человека.
- Чиоа... - предупредительно протянул Суолу, пытаясь отставить руку в сторону и хоть как-то защититься от нападения крылатого хищника.
К счастью, он успел подставить руку, и сиу-сиу всего лишь поранил пальцы, но не коснулся лица, после чего с возмущенным клекотом взмыл ввысь и скрылся среди перьев водных птиц. Охотник недовольно слизнул выступившую на коже капельку крови и принялся выискивать вокруг целебные травы. Хотя бы обернуть рану, чтобы запах крови был не таким явным, раз уж залечить ее не получится. И все же юноша сожалел, что Чиоа покинул его: теперь птица не вернется несколько светов, пока его гнев не утихнет, Суолу же было скучно блуждать по лесу в одиночестве. Впрочем, у него появился шанс развлечься во время разведки на болотах.
Растительность на вершине холма была слишком скудной, чтобы среди нее могли прорасти нужные травы, так что пришлось охотнику терпеть почти до подножья, прежде чем он смог найти мягкие широкие листья, чей сок хорошо успокаивал кровь и помогал ранам быстрее зарасти. Однако, это не удовлетворило юношу, потому он вдобавок ободрал с деревьев кору, соорудив импровизированную повязку на руке из мягкого волокна. Только после этого Суолу ступил на мягкую почву приболотных территорий, всей кожей ощущая влажный воздух и запах топи.
Он планировал продвинуться немного ближе к самому болоту и устроить где-нибудь у самой его кромки убежище, куда можно приносить пищу и где можно было бы переждать непогоду. Саму же разведку стоило отложить до следующего света, когда будет проще найти дорогу назад в случае неприятностей.
Однако, неприятности начались почти сразу, не дав Суолу хоть сколько-нибудь подготовиться: стоило юноше обогнуть огромный ствол поваленного и уже начавшего гнить дерева, как он встретился взглядом с хищным оскалом чудовища.
Па-Нир почти не ошиблась в описании зверя: в холке он был почти на голову выше охотника, умильная в обычном состоянии морда скалилась рядом белоснежных зубов, демонстрируя длинные и крепкие клыки, широкие лапы подпирали собой землю, то выпуская, то втягивая мощные когти, уши с кисточками как у скра нервно подрагивали на каждый звук. И все это сопровождало негромкое, но вкрадчивое рычание, исходящее из самой груди монстра. Желтые глаза пристально вглядывались, улавливая каждый вздох, каждое лишнее движение жертвы, так что бежать не имело смысла.
Суолу подумал о том, что так и не стал мужчиной и, видимо, спать с Пхейко будет кто-то другой, но сдаваться просто так он не собирался.
Рычание прервалось лишь на короткое мгновение, когда перед розовым носом зверя появилось острие копья. Казалось, монстр не ожидал сопротивления от добычи, потому немного опешил, однако уже спустя один вдох охотник был обезоружен и прижат к земле массивной лапой. Смертоносные клыки неумолимо приближались к лицу, обдавая смрадом звериной пасти...
Короткий вскрик - и чудовище с недовольным ворчанием отстранилось, а с его спины легко соскользнул мужчина. Обнаженный и совершенно не похожий на соплеменников Суолу.
Часть 2
Студент пятого курса военной академии ее величества Руди Рудпеккер растеряно разглядывал лежащего на земле мужчину. Рядом обижено сопела Снежинка, топорща усы и прядая ушами с кисточками. В общем-то, ее возмущение было справедливо и полностью оправдано: малышка уже с месяц честно отлавливала аборигенов, рискнувших пересечь территорию временного лагеря, но злобный хозяин не позволял откусить ни кусочка. Версия о правах каждого человека на жизнь ею не воспринималась как достаточное оправдание, потому рысище активно дулась на Руди и при каждом удобном случае демонстрировала ему свое пренебрежение.
Сам же курсант уже в который раз проклял недотеп-картографов, благодаря которым он расположил лабораторию на болоте, прилегающем к территории одного из местных племен. Сворачивание и перенос стоянки могли затянуться на месяцы, а отчеты куратор требовал каждую неделю, так что мирно переехать было невозможно. Вот и приходилось курсанту отлавливать всех тех, на кого не действовал имитатор страха, чистить им память о последних часах жизни и увозить на другую сторону болот в надежде, что ребята смогут вернуться самостоятельно и больше по топи не пойдут. Правда, топлива во флаере оставалось совсем чуть-чуть, а когда прибудет корабль с провизией и материалами - неизвестно. Да и мотаться едва ли не каждый день на десяток километров с рычащим и размахивающим руками грузом ему совершенно не нравилось.
Снежинка вновь удрученно фыркнула, выражая свое мнение об интеллектуальных способностях хозяина, и чуть выпустила когти, заставив аборигена испуганно вскрикнуть. Пришлось Руди дать даме по ушам в воспитательных целях и начать быстрее шевелить мозгами. Катать каждого мужчину племени с периодичностью раз в неделю и тратить на них драгоценную энергию было нерационально. Значит, требовалось придумать иное решение, чтобы местные не совались на болота до окончания Рудпеккером практики. Страх действовал только на женщин и детей, по непонятной пока причине избегая большинство встречных мужчин, поговорить с ними курсант не мог ввиду языкового барьера, а 'Краткий справочник пришельца' все остальные варианты описывал одной емкой фразой: 'применить смекалку для решения возникших проблем'.
- Не было у курсанта забот, напросился курсант на практику в другой мир, - с тяжелым вздохом констатировал Руди и присел рядом с аборигеном, разглядывая его словно один из экземпляров своей коллекции животного мира RT263-H. Цифро-буквенное обозначение парню не нравилось, потому он предпочитал называть планету Грязь. Тем более, что данное наименование полностью отражало суть.
А лежащий на земле парнишка оказался вполне симпатичным. В меру накачанный, с полным набором зубов, что при местном уровне медицины было почти чудом, длинноволосый и даже не сильно волосатый, как все остальные его соплеменники. Только вот понятие гигиены было чуждо данному индивидууму, и только что искупавшийся в ближайшем источнике Руди брезгливо морщил нос от резкого запаха.
- Что же мне с тобой делать, первобытнообщинная мечта извращенца? - вкрадчиво поинтересовался у своего пленника курсант и с минуту слушал рычаще-шипящие звуки, должные обозначать речь. - Ваша позиция ясна, коллега. Однако на это я никак пойти не могу. Не то чтобы мне было жалко вас отпустить на все четыре стороны, но ты же притащишь за собой все племя, а возиться с вами мне лень. Так что жду более рациональных предложений.
Естественно, Рудпеккер издевался и никаких предложений не ждал, но наткнувшись на полный иронии взгляд пленника всерьез обиделся. Мало того, что весь курс воспринимал его как мелочь пузатую, будучи минимум на три года старше Руди, так еще этот австралопитек вздумал смотреть на него как на безобидного идиота. Красивыми такими серыми глазами, чуть приоткрыв рот и вольготно раскинувшись на твердой почве. Словно совратить пытался...
- Так. Я - интеллигентный представитель высокоразвитой инопланетной цивилизации. Меня совершенно не привлекают полуголые мужчины с великолепным телом и шикарными губами, - курсант осмотрел аборигена пристальней, особое внимание уделив конечностям и прикрытому куском звериной шкуры участку тушки. - Боже... Надо увезти его на другую сторону планеты и стереть себе память. Срочно.
К сожалению, Руди вспомнил, что планировал вытащить батарею из манипулятора сознанием и подзарядить от нее фонарик, чтобы ночью не так страшно было в туалет ходить. Так что процедура стирания памяти откладывалась на неопределенный срок. Равно как и транспортировка незнакомца куда бы то ни было:
'Краткий справочник' строго-настрого запрещал перевозить аборигенов в места, не соответствующие привычному ареалу их обитания. Максимумом по-прежнему оставался другой край болота, обойти которое средний человек мог за три-четыре дня быстрым шагом. То есть соблазнительный мальчик вернется в любом случае и продолжит совращать несчастного курсанта одним своим видом.
- Я извращенец... - обреченно заключил Рудпеккер. Притомившаяся удерживать на месте постоянно пытавшегося вырваться человека Снежинка выдала странный звук, похожий на ворчание двухсотлетней старушки и укоризненно посмотрела на курсанта. Действительно, пора бы уже отвлечься от собственных душевных терзаний и определиться с дальнейшими действиями. Но сначала отпустить рысище, пока она не принялась со скуки грызть пленника. - Ладно, Снежинка, отпусти его.
Большая кошка недоуменно прижала к голове уши и распушила вибрисы, демонстрируя полное несогласие с этой идеей. Почуявший, что его тюремщица отвлеклась, абориген мгновенно попытался дотянуться до копья с целью потыкать им в бронебойную шкуру пушистой любимицы Руди. За что и получил мощный рык в лицо и пару неглубоких царапин на груди. И Рудпеккер понял, что будет следующим, если продолжит настаивать на своем. Пришлось сменить тактику:
- Малышка, - глубоким бархатным голосом зашептал он на ухо Снежинке, для чего пришлось привстать на цыпочки - иначе не доставал, - моя крохотная красавица. Мы же не хотим, чтобы ты устала, таская на себе всяких грязных неандертальцев, или кто они тут есть? Мы же не позволим этому мерзкому невоспитанному аборигену коснуться твоей шелковистой шерстки, испачкать хотя бы коготок своим немытым телом?
Снежинка явно заинтересовалась темой беседы, что и продемонстрировала слегка повернув голову в сторону Руди.
- Отпусти нашу добычу на секундочку, и после беседы со мной он сам покорно пойдет куда надо. Будь хорошей девочкой.
Следующие полторы минуты курсант в шоке наблюдал, как Снежинка объясняла что-то аборигену рычанием, грозно щуря золотистые глазищи и демонстрируя полный набор клыков. Хуже всего было то, что незнакомец ее явно понимал и отвечал на своем языке, морща лоб и пытаясь спихнуть зверя с себя. Только когда стороны пришли к какому-то соглашению, рысище величественно перешагнула через пленника и уселась неподалеку, готовая в любой момент броситься на помощь своему хозяину. Парень же не делал никаких попыток вскочить и удрать, выжидательно уставившись на Руди. Пришлось брать себя в руки и применять тактику допроса свидетелей, изученную в теории на курсах по психологической обработке противника. Должна же у ребенка быть хоть какая-то практика?
Вот курсант и скользнул на колени к пленнику с соблазнительной улыбочкой, прижимая того к земле во избежание травм и увечий:
- Поговорим, малыш? - 'малыш' недоуменно заморгал, приподнимаясь на локтях, чтобы сбросить с себя тяжелого даже без одежды парня. Но академия не зря славилась своей бойцовой школой, в которой стиль подбирался исходя из личностных качеств каждого, и вместо того чтобы послушно рухнуть спиной на травку, Рудпеккер сжал ногами бока аборигена, как если бы пытался удержаться на норовистой лошадке. Правда, судя по округлившимся глазам и судорожным попыткам вдохнуть хоть немного воздуха, слегка перестарался. Пришлось отпускать добычу с риском для собственной тушки быть избитым до состояния коврика для вытирания ног. Зато данное действо позволило Руди поудобнее устроиться на неровном теле пленника, усевшись мягким местом на столь же мягкий живот незнакомца. Теперь можно было и поговорить. - Значит, объясняю по пунктам: ты идешь с нами, в благодарность за это мы тебя не будем сильно бить. Все понятно?
Жертва обаяния вновь попытался вывернуться из-под Рудпеккера, но вынуждено затих после предупредительного рыка Снежинки. Курсант послал благодарную улыбку своей любимице и задумался над проблемами вербального общения. Абориген явно не понимал его, а он - аборигена, и словами разрешить эту проблему в ближайшие несколько лет не представлялось возможным. Все-таки лингво-машины до сих пор оставались слишком дорогими и громоздкими, чтобы выдавать их каждому практиканту. Так что вариант с 'поговорить' не подходил. С другой стороны, рысище как-то общалась с этим сыном природы, явно не зная тонкостей первобытнообщинной лингвистики. Со странной смесью сожаления и предвкушения курсант заключил, что вынужден прибегнуть к общению невербальному.
- Ну, понеслась душа по кочкам, - выдохнул Руди и принялся выдавать сообщения с использованием языка глухонемых. Уверенность в его скудных умственных способностях во взгляде аборигена росла в геометрической прогрессии. Пленник даже ухмыльнуться высокомерно посмел в ответ на пляски курсанта у него на животе, чем разозлил Рудпеккера безмерно. А ехидное фырканье Снежинки, также наслаждавшейся зрелищем, подлило масла в огонь. Вот и получилось то, что получилось в итоге.
Смущенный и злой донельзя парень хищно прищурился и припомнил издевательства над первокурсниками, эдакими невинными цветочками, которых просто грех было не вогнать в краску пошлыми намеками. Далеко не всегда Руди прибегал для этого к словам - зачастую было достаточно и взглядов.
- Нарвался, маленький, - мурлыкнул Рудпеккер и в притворном смущении провел пальчиком по груди аборигена. Тот даже растерялся в первый момент, а потому не успел остановить нахала, потершегося носом о его щеку. Расшалившийся курсант еще и лизнул покрасневшее ухо пленника, подавив в себе желание сплюнуть мнимую грязь. Мало ли, где это чудо бродило до роковой встречи со Снежинкой, так и заразу какую-нибудь подхватить недолго. Однако шоу должно продолжаться, что бы ни случилось. Вот Руди и продолжил.
Уткнулся носом в шею, невольно поморщившись от резкого запаха пота, и скользящим движением лег на недоуменно следящего за этими действиями парня. И с удивлением ощутил обхватившие его талию руки. Так как о приближении постороннего Снежинка обязательно бы уведомила своего хозяина, то конечности могли принадлежать только двум особям. Непосредственно рысище, хотя были для нее слишком мелкими, либо обнаглевшему аборигену, посмевшего щупать при всех представителя высокоразвитой цивилизации. Не успел Рудпеккер и охнуть, как оказался на спине прижатым сверху тушкой довольного чем-то пленника.
Незнакомец уверенным движением перехватил кисти курсанта, не позволяя ему двигать руками, и хотел было сделать что-то еще, но замер, услышав рык Снежинки. Судя по напрягшимся мускулам, рысищи незнакомец действительно боялся, что несомненно радовало Руди как жертву насилия, но расстраивало как мужчину. Это он должен быть тут самым страшным существом на планете. По задумке.
Пока курсант предавался раздумьям о собственной значимости, абориген принялся жестикулировать одной рукой, то ли посылая собеседника по всем известному адресу, то ли изображая танец взбесившегося червячка. Абсолютно непонятно, но очень красиво. О чем Рудпеккер и поспешил уведомить собеседника:
- Не понимаю я этих ваших телодвижений, - пожал плечами парень и уставился на собеседника в ожидании объяснений. Незнакомец тоже пристально смотрел на него, очевидно желая ответных действий.
Все, как всегда, решила женщина. Уставшая ждать, когда же эти люди соизволят разобраться друг с другом, Снежинка поднялась с места и многозначительно прихватила зубами за загривок восседавшего на ее хозяине аборигена. Не сильно, так, чтобы парень почувствовал угрозу, но не нанося повреждений нежной человеческой коже. К счастью, этого оказалось достаточно, чтобы пленник послушно скатился с раздосадованного собственным провалом Руди и обратил свое внимание на самое рассудительное существо на этой отсталой планете.
Курсант Рудпеккер мстительно остался лежать на мягкой травке, сердито косясь на рыкающую друг на друга парочку. Верная подружка Снежинка наглым образом игнорировала пристальный взгляд хозяина и вовсю миловалась с аборигеном, едва не мурча от удовольствия, когда он запускал пальцы в густую шерсть и почесывал чувствительные местечко под подбородком. Короткий хвостик мотался из стороны в сторону, словно у дворовой собаки, а янтарного цвета глаза блаженно щурились. Это было предательство полное и безоговорочное.
Три года назад, когда курсантов впервые привели на зооферму при академии и разрешили выбрать себе модифицированного зверя на воспитание, Руди кинулся со всех ног к птенцу стального орла, чьи перья можно было смело использовать вместо ножей. Однако на полпути его взгляд наткнулся на тощего и облезлого рысенка размером чуть больше ладони. Детское сердце растаяло от мольбы во взгляде котенка, и Рудпеккер взял его на воспитание, назвав Снежинкой и отдав этой ушастой заразе не только свои лучшие годы жизни, но также носки, ботинки и ножки мебели, которые юная рысище изжевала в период смены зубов. А теперь... Коварство женщин для курсанта всегда было очевидным, потому он и предпочитал мужчин, но к такому предательству готов не был.
Униженный и оскорбленный в лучших чувствах Руди с кряхтением поднялся с земли, стряхнул с кожи налипшие травинки, невольно поморщившись от мысли, что по-хорошему надо было бы помыться, и пошел в направлении к лагерю, не глядя ни на кого. Полный собственного достоинства и с гордо поднятой головой, как и подобает офицеру имперской армии.
Правда, продолжалось это секунды три, пока Рудпеккер не напоролся пяткой на какой-то сучок и не запрыгал на одной ноге, отчаянно матерясь. Он даже попытался вывернуть ногу, чтобы осмотреть ее на предмет серьезности травмы, но не успел разглядеть занозу, как ощутил всем телом легкость и неотвратимость падения. Оборачиваться и встречаться с твердой почвой уже лицом парень не горел желанием, потому временно смирился с судьбой и только сильно зажмурился, словно это могло спасти его от боли.
Когда вместо травы и камней к коже прикоснулось что-то мягкое и теплое, Руди честно хотело заорать. Учителя рассказывали о звуковых системах защиты некоторых животных. Врали, что способ очень действенен. Вот только исполнить арию жертвы ему не удалось, так как мягкое и теплое подхватило его на руки и, мелькнув на мгновение белоснежными зубами, потащило в неизвестном направлении. Снежинка, как главная предательница дня, неотступно следовала за ними на расстоянии трех шагов и недоуменно смотрела на насупленную мордашку хозяина.
Абориген пер, как танк. Ни внушительный вес курсанта, ни деревья, ни заросли травы не остановили это первобытное чудо, двигавшееся с непринужденностью дикого зверя. Каковым он, собственно, и был. Но звери не стали бы бережно опускать добычу на прогретый солнцем камень и опускаться на колени с таким лицом, словно Руди был внезапно пробудившимся божеством, спустившимся с небес и настучавшим по голове безответственным чадам своим. Рудпеккер даже подобрался в ожидании ритуальной пляски с жертвоприношением кого-нибудь не очень важного в общественной жизни, однако вновь был разочарован.
Темноволосый незнакомец осторожно обхватил поврежденную ногу и пробежался пальцами по подъему стопы, выискивая занозу. С детства боявшийся щекотки курсант позорно взвизгнул и попытался одернуть свою личную конечность, но добился только строгого цыканья со стороны аборигена. После чего затих в шоке.
Довольная Снежинка наблюдала за этим действом со стороны и, казалось, даже подбадривающе подмигнула растерянному хозяину, на что тот только сердито фыркнул.
Когда его добыча успел достать занозу, он не заметил.
ч 3
Суолу с удивлением разглядывал ногу странного человека. Кожа на пораненной пятке была удивительно мягкой и нежной, словно никогда не касалась земли и камней. Не удивительно, что обычная сухая ветка причинила столько неприятностей. Хватило бы и простого острого камушка, чтобы причинить множество проблем, тогда как охотник и его соплеменники таких мелочей просто не замечали. Собственно, чужак вообще был слишком странным для человека, начиная с незнакомой речи и заканчивая внешним обликом, выдававшим в нем совершенно чуждого природе зверя. Светлые тонкие волосы, которые теперь спутались и больше походили на ком грязной шерсти, гладкое белое тело, лишенное волос и мышц, как у ребенка, громкий голос, множество лишних движений, неестественный, чужеродный запах от кожи, который с легкостью учует любое животное на расстоянии взгляда. Такому сложно научиться понимать язык леса, а уж выжить в нем практически невозможно.
И все же незнакомец почему-то нравился Суолу. Его было приятно касаться, слушать, видеть, как если бы перед охотником вдруг появился невиданный, но безобидный и красивый зверь. В таких случаях юноша охотно покидал на несколько дней племя, чтобы изучить повадки новичка и уяснить для себя, собрался ли тот остаться в лесу навсегда или же забрел сюда случайно в поисках новой территории. Обычно подобные знакомства оканчивались ничем, однако именно так охотник подружился с Чиоа, ставшим хорошим помощником в охоте. Суолу надеялся, что сможет подружиться и с этим странным зверем, не смотря на то, что некоторые его повадки смущали юношу.
Когда тот стал вести себя как женщина, ищущая ласки, охотник растерялся и позволил ему тереться о себя всем телом. Откровенно говоря, это было более чем приятно, но не подобающе юному воину, коим чужак несомненно являлся. Что Суолу и попытался объяснить, хорошенько прижав парня к земле и едва удерживаясь от желания проделать все то же с ним.
И все же теперь, сидя на камне и обиженно выпятив нижнюю губу, чужак больше походил на ребенка и вызывал разве что желание напоить его теплым молоком момо и уложить спать. Удивительное создание природы, которое необходимо было приручить для его же собственного блага. Чем Суолу и решил заняться вместо разведки, тем более, что от чудовища, пристально наблюдавшего за каждым движением людей, не пахло смертью, а значит, оставалась надежда, что соплеменники все же живы, просто по неизвестной причине решили уйти в другие земли. Что же, старейшина наверняка не одобрил бы такое их решение, однако и запретить был не в силах. Потому оставалось только пожелать покинувшим племя найти то, что они отправились искать.
У самого охотника появились более важные задачи, а именно: воспитать чужака и научить его жизни в лесу, чтобы после, если тот согласится, привести в племя и пройти вместе с ним обряд становления мужчинами. Но для начала нужно было озаботиться защитой для нежной кожи подопечного, чем Суолу и занялся.
Лучшим выходом было бы обмотать стопы чужака шкурами, которые защищали одновременно и от боли, и от холода. Но охотник рассудил, что покидать сейчас своего подопечного надолго не стоит, и нарвал у кромки болота длинных плотных листьев. Растения словно сопротивлялись, изрезав острыми краями пальцы и ладони, от чего по зелени то тут, то там расползались алые пятна.
В любом другом случае юноша не обратил бы на это внимания - ведь охоты не предвиделось, а избегать встреч с действительно опасными хищниками он всегда умел - но увидевший окровавленные листья незнакомец мгновенно бросился навстречу со своего насеста, игнорируя впивавшиеся в мягкие пятки камни и ветки, и заговорил на своем непонятном языке. Казалось, его испугал вид крови, но чужак первым делом выбросил листья и зачем-то начал внимательно разглядывать руки охотника, бормоча что-то себе под нос и едва ли не тыкаясь этим самым носом в широкие грубые ладони Суолу. Увиденное явно не нравилось незнакомцу, потому как он стал дергать юношу за руки, подзывать к себе успевшего задремать монстра и говорить гораздо быстрее, чем до этого. Пришлось успокаивающе погладить его по волосам и плечам. Чтобы наткнуться на полный недоумения и удивления взгляд. Видимо, чужак рос в одиночестве и не знал до того человеческих прикосновений, потому так странно вел себя все время.
Суолу не знал, как нужно вести себя с такими людьми, но прекрасно ладил с животными и решил вести себя с незнакомцем так же, как и с любым другим обитателем леса, оказавшимся брошенным своей стаей в раннем детстве. Отстраняться или одергивать руки он не стал, вместо этого, сильнее прижав к себе охнувшего парня одной рукой, принялся распутывать колтун на его голове, не забывая поглаживать чувствительную спину. Чужак попытался вырваться, что-то лопотал, хмурился, но зубов не показывал, а вскоре и вовсе успокоился, ткнувшись носом в грудь Суолу и безропотно принимая его ласку. А потом удовлетворенно застонал, скользя руками по спине охотника и одновременно потираясь о него бедрами.
Суолу чувствовал горячее дыхание незнакомца на своей коже, его легкие прикосновения, сладковатый запах тонких волос, и телу охотника это очень нравилось. Настолько, что в животе заплясали искры нового света. Но чужак не был женщиной, а значит, вел себя неправильно, по незнанию перепутав заботу с заигрыванием. Пришлось усмирить дикого зверя, болезненно прикусив его плечо. Не до крови, только чтобы след от зубов остался надолго напоминанием о неподобающем будущему воину поведении.
Несколько раз Суолу прибегал к этому приему для успокоения зверей, и в каждом случае на него реагировали по-разному: кто-то бросался с когтями, кто-то напротив становился смирным и послушным, но никто до этого дня не подставлялся для второго укуса. Опешивший охотник резко отстранился от странного чужака, напряженно ожидая от него нападения либо бегства. Так, как вел себя этот человек, действовали только больные животные, а значит, ничего хорошего в их встрече не было. Отброшенное копье так и осталось лежать на земле все пределов досягаемости юноши, а показавшееся мирным чудовище угрожающе ощерилось, вставая за спиной своего спутника. Суолу оказался загнан в угол и не видел иных путей к спасению, кроме как отвлечь от себя внимание хищников и бежать со всех ног в направлении стоянки племени. Вот только в голову, как назло, не приходило ни оной идеи. Охотник только и мог, что беспомощно озираться в надежде, что природа подскажет ему выход.
Чужак же не понимал происходящего. Сначала он попытался двинуться вслед за Суолу, словно желая продлить контакт, но быстро уловил растерянность юноши и замер на месте. При этом выглядел почти нормальным. И даже его попытка что-то произнести казалась естественной. Охотник легко поверил бы в этот обман, если бы не увидел во взгляде подопечного тот самый хищный блеск, с которым разрывали жертвам глотки клыками тата. Да и облик предвкушающе облизывавшегося монстра не внушал доверия к казавшимся ранее такими дружелюбными незнакомцам.
Когда парень вдруг вытянул вперед руки ладонями вверх, Суолу на мгновение нахмурился и на всякий случай сделал шаг назад. Чужак вновь заговорил глубоким, нежным голосом, словно подманивая жертву. При этом он как будто бы не видел, что это только усиливало страх охотника, не раз убивавшего животных, но не уверенного в том, что сможет поднять руку на человека.
И все же... Все же присутствовало в каждом движении незнакомца, в каждой черте его лица нечто притягательное, делавшее парня куда как более желанным, чем любая из женщин племени. Возможно, потому что весь он был нежнее, ласковее и мягче, или от того, что Суолу касался его и заранее решил позаботиться о неприспособленном к жизни существе. Хотелось снова ощутить его гладкость, запах, ловкие и привычные движения, пусть даже за это можно было поплатиться жизнью. К счастью, Суолу давно разучился бояться смерти - этот урок был первым, что преподал ему лес.
В раздумьях охотник не сразу обратил внимание на голос чужака, который монотонно повторял одно и то же. Но сочетание звуков было слишком непривычным, чтобы можно было разобрать хоть что-то.
Парень прикусывал губы, хмурился, топтался на месте, однако попыток своих не оставлял. Он прикладывал руку к груди, произносил режущие слух звуки и вопросительно смотрел на недоумевающего Суолу. Тот в смятении даже попытался повторить его действия, но не осилил и части звуков, сливавшихся в его сознании в сплошной поток.
Зато на губах чужака мелькнула улыбка, и он уже безбоязненно подошел к напрягшемуся охотнику, хватая юношу за руку, видимо, чтобы тот не сбежал. Теперь в его речи можно было разобрать отдельные звуки, так как парень стал говорить медленнее, вынуждая Суолу касаться пальцами его груди, а потом сам прикладывал ладошку к груди охотника. Незнакомец явно ждал какой-то реакции, и юноше ничего не оставалось, кроме как пытаться повторить его слова:
- Руд-пек-пер, - медленно и четко произносил чужак.
- Ры... Ра... Роу... - пытался произнести Суолу, все больше расстраивая парня. С каждым разом выражение лица чужака становилось все мрачнее, и наконец дошло до того, что он прокусил губу, однако даже не заметил этого. Впрочем, охотник тоже не сразу обратил внимание на тонкую красную струйку, пробежавшую от уголка рта к подбородку, а потому не успел одернуть себя, прежде чем нежно стер кровь с лица подопечного пальцами и по привычке слизал ее. Так он обыкновенно узнавал, насколько давно умер зверь. Но этот зверь был живым и, что гораздо хуже, хищным и умным. Ко всему прочему опасный блеск в его глазах чуть потускнел и потемнел, словно затянутый пленкой. Вкупе с приоткрытыми губами, на которых вновь появилась капля крови, румянцем на щеках и сорвавшимся дыханием такие изменения производили дурманящее разум действие. Юноша невольно качнулся навстречу чужаку в попытке разглядеть его облик и едва не рухнул, когда тот шагнул назад. Противники поменялись местами, и теперь Суолу был опасным хищником, почуявшим свежую кровь жертвы. Так было гораздо легче, чувство превосходства будоражило и придавало сил, и охотнику казалось, что он способен голыми руками убить даже чудовище незнакомца, вновь следившее за движениями людей с нехорошим вниманием.
Чужак наконец-то справился с собой, торопливо что-то крикнул начавшему подкрадываться ближе монстру, заставив того с недовольным ворчанием остановиться, и тут же, упрямо сжав губы, повторил ритуал с прикладыванием руки к груди. Только в этот раз звуки слегка изменились:
- Руди. Ру-ди.
- Рыыад...
- Рууууди
- Рууу, - Суолу замер, чтобы сделать вдох, и неожиданно понял, чего же от него хотел этот странный незнакомец. Удивительно, что такая простая догадка не посетила охотника раньше. Чужак просто называл свое имя и, видимо, ждал того же от него. Осталось всего ничего - повторить. И юноша старался. - Рууу. Ди. Руууди. Руди.
Когда Суолу твердо и уверенно произнес имя чужака, тот совершенно по-детски обрадовался, словно это было его личной заслугой. Он даже радостно хлопнул охотника по плечу. Однако сам подобными успехами в именовании юноши похвастать не мог.
Суолу пришлось много-много раз повторять одно и то же, пока Руди не перестал коверкать его имя, пытаться переиначить его на собственный манер, но они справились. Вот только после этого оба парня были настолько усталыми, что едва нашли в себе силы дойти до нагло спящего монстра и повалиться на землю рядом с ним. Хотя новый знакомый охотника позже все же переполз на спину чудовища подальше от земляного холода. Охотнику же вполне хватало тепла внизу.
Так все трое и уснули, не заметив, когда свет вновь упал в темноту.
Суолу проснулся от того, что на него с криком упало что-то тяжелое, больно стукнув по лбу. По старой привычке он попытался вскочить на ноги, сбрасывая с тела неведомого агрессора, однако тот уцепился за шею охотника крепче несущей добычу сиу-сиу и падать не собирался. А в следующий миг разразился непонятной, но странно знакомой речью, крепче обхватывая шею юноши.
Только когда сонная нега окончательно растворилась в лучах нового света, Суолу вспомнил события, предшествовавшие тьме, и уже уверенно подхватил на руки испуганного Руди. Все-таки этот незнакомец был самым настоящим ребенком. Крохотным зверенышем, попавшим в лес и отчаянно щерившим зубки на любую, пусть и надуманную, опасность. Возможно, именно поэтому он и повел себя накануне так странно, потому что просто не знал, как правильно. А охотник, что теперь признавал со стыдом, испугался. Но вместе с тем признал необходимость приручить чужака к себе и лесу. Тогда ему будет проще выжить... И возможно, остаться в одном племени с Суолу. Почему-то последнего хотелось больше всего.
Определившись с желаниями, юноша опустил своего подопечного на землю и повторил ритуал с именами, вызвав ехидное фырканье монстра за их спинами. Однако, имя чудовища произнести пока не мог, решив про себя называть его ры-ры. Пришлось чужакам согласиться на такой вариант, хотя оба морщили носы и всячески демонстрировали свое неодобрение. Хорошо, что Суолу знал, как улучшить настроение новых друзей.
Ягодам и орехам Руди обрадовался как родным, сметя их за пару вдохов. Естественно, весь перемазался в соке, потому компания для начала вынуждено направилась к ближайшему источнику, где парень смог умыться и даже удалился в густые заросли кустов, еле уговорив Суолу оставаться на месте. Охотник же все время отсутствия чужака обеспокоено бродил по полянке, на которой они остановились, чутко прислушиваясь к лесу и готовый в любой момент броситься на защиту нового друга. Тот же, едва появившись, первым делом вновь залез в воду, пытаясь отмыть невидимую грязь. Не удивительно, что кожа Руди была такой мягкой - видимо, вода пропитала ее настолько глубоко, что стала неотъемлемой частью. Суолу вообще был очень умным юношей.
Ры-ры странностям в поведении своего друга не удивлялась ни капли, хотя и правильно реагировала на происходящее вокруг. Удивительно, что столь умное создание не сумело научить ничему полезному человека. Именно так охотник и заявил чудовищу, заслужив презрительное фырканье в лицо. Как будто он чего-то очень важного не знал.
Беседу прервал отмывшийся наконец-то Руди, который с недовольным лицом взгромоздился на Ры-ры и жестом поманил Соулу за собой. Монстром он почти не управлял, лишь изредка заставляя огибать низко висящие ветви деревьев, а та, похоже, прекрасно знала направление и в подсказках не нуждалась. Охотнику в итоге только и оставалось что покорно двигаться следом, запоминая дорогу и разглядывая короткий почти неподвижный хвост чудовища. Собственное бездействие в ситуации, когда он являлся самым опасным членом маленького племени, удручало, а потому резкая смена обстановки произвела на него куда как большее впечатление, чем если бы юноша был сосредоточен на дороге.
Растительность здесь словно никогда и не существовала: на идеально гладкой светло-серой поверхности не было ни травинки, ни даже трещин, сквозь которые могли бы пробиться ростки. Странный материал покрывал большую площадку, на которой нашлось место для двух абсолютно одинаковых небольших холмов и широкой полосы вокруг них. Ощупав сначала ногой, а потом и пальцами, это нечто, Суолу пришел к выводу, что это камень, просто какой-то... неправильный. Как и его Руди, который взирал на процесс ознакомления с нескрываемым интересом, но не вытерпел и, соскочив со спины Ры-ры, потащил охотника к холмам.
В очередной раз шокированный юноша опомнился только тогда, когда огромная пасть каменного монстра поглотила и веселого парня, и его верную спутницу, плотно схлопнувшись на глазах у Суолу. Глупый мальчишка явно не знал, куда полез, за что и поплатился собственной жизнью. А перепуганный охотник не нашел ничего лучше, чем броситься с кулаками на монстра, пожалев, что так и не подобрал свое копье. Он бросался на убийцу человека, с которым был почти незнаком, но за которого нес ответственность, какую несет отец за свое дитя.
Слезы застилали глаза Суолу, дыхание стало хриплым и рваным, сознание помутилось от ужаса и чувства потери, возможно, потому он не сразу заметил, что пасть снова открылась, и рухнул в нее прямо под ноги хохочущего Руди. Маленький обманщик, успевший натянуть на себя блестящую, как у ква-ква, шкуру, сначала как следует отсмеялся, а после показал, что именно управляет каменным чудовищем, на самом деле являвшимся ему домом. Но охотник все же решил отомстить при первой же возможности.
Часть 4
Ланс некультурно ржал, зарыв лицо руками и вытирая слезы кружевным платочком с монограммой. Покрасневший до кончиков ушей Рудпеккер сидел перед телекоммом и старался не демонстрировать всю степень своей обиды на человека, которого по недоразумению считал другом:
- Не вижу тут ничего смешного.
- А я вижууу, - простонал сокурсник, сползая под стол, и исчез там надолго. На долю Руди остались только счастливые всхлипывания друга. Вернулся Ланс спустя примерно десять минут с улыбкой до ушей и красными от слез глазами, но максимально серьезный. Насколько это вообще было возможно в его случае. - Так, давай еще раз: ты встретил на исследуемой территории аборигена, в качестве первого шага для знакомства попытался его трахнуть, едва не получил по шее, поранился, попытался трахнуть его еще раз, провел рядом с ним ночь, напугал до полусмерти автоматической дверью и теперь спрашиваешь у меня, что с ним делать?!
- Я его еще ионный душ заставил принять, - уточнил Рудпеккер, понимая, сколько глупостей натворил за столь короткий период.
- Спинку потер? - назначенный куратором практики сокурсников Ланс получал просто море удовольствия, слушая проблемы друзей. Самой большой неприятностью в штабе был неработающий кофейный автомат, что делало работу там невыносимо скучной и однообразной. А тут такая история - парень пытался выведать максимум подробностей.
- Нет, я только дверь держал, чтобы он не вырвался... - вид хохочущего во все горло Ланса напрочь убил все желание использовать его в качестве жилетки и дальше. В крайнем случае можно было бы и Снежинке пожаловаться на неадекватного аборигена, который боялся даже собственной тени, хотя за пределами лагеря казался брутальным мачо.
- Почему бы тебе не выучить его язык? - поинтересовался отсмеявшийся куратор. - Лигнво-машина идет обязательным оборудованием в списке, так что у тебя-то она точно должна быть.
- Она у меня есть, - ехидно подтвердил Руди и тут же добавил. - Вот только воспользоваться я ею не могу.
- Почему?
- Потому что лингвист собирает данные по языку со всего континента, анализируя логические связки. И все бы хорошо, да вот незадача: в радиусе пятнадцати километров от базы обитает шесть племен, из которых только два более-менее контактируют и имеют в языках нечто общее. Представляешь, сколько данных выйдет со всего континента, учитывая местную плотность населения? Да автомат с ума сойдет, прежде чем выдаст что-то толковое!
- Хм... А уменьшить площадь, с которого идет сбор данных нельзя?
- А смысл?
- Действительно. То есть тебе придется пока обходиться 'языком тела'... Смотри, интимные контакты с местным населением нам запрещены, - на последних словах Ланс не выдержал и снова фыркнул, заставив Рудпеккера недовольно поморщиться.
Собственно, вызывал он друга не для лечения душевных ран методом его заливистого смеха, а для уточнения сроков поставки оборудования, но так увлекся собственными переживаниями, что напрочь позабыл о ключевой проблеме. Зато вспомнил о ней сейчас, чем и поспешил порадовать куратора, заодно и тему перевел:
- Так когда прибудет корабль? У меня заканчиваются запасы топлива, еды и лекарств, а образцы на анализы заняли почти весь склад!
- Ну... - замялся Ланс, резко заинтересовавшись монограммой на платке. - Понимаешь, малыш, у нас так много практикантов в этом году, что грузовик просто не успевает по расписанию. Естественно, водитель будет сурово наказан, но... Потерпи еще пару недель, а?
- Пару недель? Да я пятый день лопухом подтираюсь, как неандерталец какой-то! Какие, к черту, пару недель?! - возмущению Руди не было предела. Тем более что академия гарантировала обеспечение своих курсантов всем необходимым на время обучения. А теперь оказывалось, что подписанный обеими сторонами договор ничего на самом деле не стоил. Рудпеккер испытывал непреодолимое желание порвать всех и вся на мелкие клочки, однако, в непосредственной близости были только Суолу и развлекающая его Снежинка. Калечить ни в чем не повинных существ, находящихся в точно таком же положении, что и ты сам, глупо и малоэффективно. Потому парень сделал себе мысленную пометку набить морду Лансу сразу же по возвращении и попытался успокоиться. - Отправляя меня на эту практику, наставник все уши мне прожужжал, как важны для академии эти исследования. Теперь же получается, что есть нечто более важное, так что ли?
- Эй, мелкий, - замахал руками куратор, - я, между прочим, такой же курсант, как и ты. Я ничего здесь не решаю. Маршрут согласовывался с самим директором академии, и все изменения должны быть продиктованы острой необходимостью. Ты же пока жив-здоров, чего и дальше тебе желаю. Потерпи немного, и все будет.
- Если корабля не будет через три дня, вся академия, включая директора, узнает о твоих шалостях на проходных экзаменах и причинах столь впечатляющих результатов, - грозно припечатал Руди и отключил коммутатор, прежде чем сокурсник успел возмутиться.
Ситуация с практикой возмущала Рудпеккера с каждым разом все больше: безответственное отношение к месту высадки курсантов, обеспечению их жизненно необходимыми средствами, практически полное отсутствие контроля за результатами... И это далеко не полный список претензий к руководству академии, накопившийся у парня. Если бы его слово имело хоть какой-то вес среди самовлюбленных стариков, он бы точно этого просто так не оставил. Но вместо борьбы за права учащихся вынужден был торчать на забытой всеми богами планете на краю галактики в компании необразованного аборигена. Который, кстати, что-то подозрительно затих, хотя еще час назад Руди сбился с ног, бегая на каждый шум. К счастью, пострадали не слишком важные вещи вроде настольной лампы, стаканов и книжных полок, по которым Суолу попытался забраться на потолок. Цели этого мероприятия так и остались для курсанта загадкой. Так что после недолгих раздумий, парень решил отвлечься выполнением практического задания в лаборатории, а заодно проверить состояние своего гостя.
Которого на территории жилого комплекса не оказалось. Причем, верная Снежинка, назначенная нянькой аборигена, испарилась вместе с ним и даже не предупредила об уходе. Потому Руди со всех ног рванул к лаборатории, молясь, чтобы там стояла обязательная по регламенту сигнализация, препятствующая проникновению на военный объект посторонних. В противном случае шутка с автоматической дверью могла приобрести зловещие черты: изнутри лабораторный комплекс открывался исключительно двадцати семизначным кодом. И курсант сильно сомневался в том, что Суолу знает цифры.
Поймали его на полпути из корпуса в корпус, со смешком придавив телом к твердой земле и фыркая в волосы. Снежинка бродила рядом, старательно делая вид, что просто проходила мимо и вообще ни с кем из присутствующих не знакома. Говоря простым языком, совершенно не реагировала на просьбы Руди о помощи. Тогда как абориген наслаждался ситуацией и даже радостно хохотал, выворачивая руку курсанту за спину. Видимо, это у него такой способ подружиться был.
- Я безмерно рад, что сегодня веселю всех подряд, но какого тут происходит?! - не выдержал Рудпеккер и отработанным приемом вывернулся из захвата, едва не оставив конечность в цепких лапах Суолу. Плечевой сустав отреагировал на столь небрежное к себе обращение тянущей болью, вынудив парня поморщиться и недовольно покоситься на аборигена. Тот же только обрадовался сопротивлению и, хитро прищурившись, вновь бросился в атаку. Пришлось курсанту проявлять чудеса гибкости, дабы не позволить сумасшедшему коснуться себя и повалить на землю во второй раз. Силу аборигена он уже успел оценить, когда тот без особых проблем таскал его на руках по болоту, а потому прекрасно понимал, что один удар - и можно попрощаться с сознанием на пару-тройку часов. Так что в ближний бой лезть не стоило. Однако, танцевать по площадке, отмахиваясь от поползновений Суолу руками и ногами, тоже было проблематично, потому как требовало большой выносливости, коей Рудпеккер похвастать, увы, не мог.
Он вообще предпочел бы запереться где-нибудь в туалете и не показываться, пока разыгравшийся парень не успокоится.
Однако, мечтам наивного юноши было не суждено сбыться - Суолу был настроен решительно и уже приготовился к новому броску, вынуждая курсанта непрерывно двигаться по площадке. Его поведение вообще подозрительно напоминало тренировки в академии, когда наставник гонял учеников до седьмого пота и еще чуть-чуть. Эти занятия разумно ставились в конце дня, потому как ребята с них исключительно выползали вне зависимости от физической подготовки. И если рассуждения Руди были верны, то ему предстоял очень тяжелый день.
Суолу, казалось, не знал усталости. Рудпеккер прыгал, убегал, вставал в позу, но каждый раз оказывался на земле лицом вниз с выкрученной за спину рукой. Сам же абориген даже не запыхался, хотя и двигался гораздо больше противника.
Предательница Снежинка возлежала на краю поляны, одобрительно щуря золотистые глаза и периодически зевая во всю розовую пасть. На золотистой шкуре бликами играло предвечернее солнце, удивительным образом делая рысище почти незаметной на изумрудной траве. Только темно-коричневые кисточки да блеск желтых глаз выдавали ее присутствие.
Засмотревшийся на старую подругу Руди вдруг оказался поваленным на землю, больно стукнувшись затылком о какой-то камень. Он и не заметил, когда в пылу шутливой драки они успели пересечь границу лагеря. Но Суолу вдруг с беспокойством провел рукой по влажным от пота волосам курсанта, будто бы пытаясь нащупать там что-то, и с улыбкой поднялся на ноги. Видимо, на сегодня тренировка была закончена.
По крайней мере, в плане вольной борьбы и катания в новом защитном костюме по пыльной площадке. Тонкая с виду ткань отлично защищала от жары, холода и радиации, но не могла уберечь своего носителя от множества мелких камушков и веток, неизвестно зачем и неизвестно кем наваленных посреди леса. Потому Рудпеккер постоянно ежился, ощущая на своей многострадальной спине каждый корешок местных деревьев. Мелькавшая в полутора метрах впереди спина аборигена поражала своей гладкостью и вызывала неуместную зависть к дубленой шкуре некоторых представителей рода человеческого.
Впрочем, зависть с каждым шагом все больше преобразовывалась в нечто сладко-тягучее, отзывавшееся сухостью во рту и словно онемевшими ногами, переставлять которые становилось все труднее. Вместо этого курсанту страшно хотелось коснуться ниспадавших на спину Суолу черных гладких волос, которые после ионного душа все еще слегка искрили разрядами статики, и проверить их на мягкость. А еще лучше - забыть об указаниях наставников и кодексе будущего офицера империи и перейти наконец к общению посредством языка тела.
Задумавшийся о соблазнении своего нового знакомого Руди не успел вовремя остановиться, от чего с размаху впечатался носом в спину замершего под каким-то фантастически высоким кустом аборигена. Тот словно бы и не почувствовал этого прикосновения, непрерывно осматриваясь вокруг и выискивая что-то, нужное, очевидно, только ему. Сверху раздался злой, отчаянный клик местного ястреба, и с небес на путников почти рухнула хищная птица, на излете сумев затормозить и более-менее осторожно приземлиться на услужливо подставленную руку Суолу. Который приветствовал пернатого неповторимым набором звуков, что вызвало у ястреба взаимную радость.
Забытый своим гостем курсант осторожно шагнул вперед, огибая аборигена по узкой дуге, чтобы коснуться его широкой спины ладонью, заставив вздрогнуть, и потянулся к нахохлившемуся ястребу в надежде погладить это дикое воплощение опасности и недосягаемости. Суолу успел перехватить его руку в последний момент, серьезно глядя в глаза и отводя руку с птицей как можно дальше. Как будто объясняя одним этим жестом, что не Рудпеккеру касаться природы своими пальцами: слишком изнежен он цивилизацией, слишком слабо контролирует окружающее пространство, чтобы вовремя реагировать на изменения, слишком медлителен для близкого знакомства с диким животным.
Все мысли о собственной никчемности покинули голову, когда абориген потянул Руди за руку дальше, осторожно сближая их с напряженным сверх всякой меры ястребом. Не позволяя принимать решения самостоятельно, но выполняя сиюминутную прихоть.
Когда пальцы коснулись словно сальных перьев, выдохнули все трое, единым почти-стоном прослеживая движение от спины птицы до начала хвоста. Оставшийся на коже грязный след как будто бы напоминал о том, что близкое знакомство с природой еще ни для кого не проходило бесследно. И следующие минут десять курсант, не отрываясь, смотрел, как абориген скармливал ястребу куски вяленого мяса и засохшей еще в корабле воблы, получив в качестве благодарности мощный удар клювом по доверчиво подставленным пальцам.
Спроси его кто, что заставило Руди в тот момент шагнуть вплотную к отпустившему птицу в полет Суолу, он бы ответил... Скорее всего, он пробормотал бы что-нибудь бессвязное, лишь отдаленно напоминавшее человеческую речь, и все-таки сделал бы то, что сделал.
Кровь аборигена на вид и на вкус была ровно такой же, как и кровь любого курсанта военной академии. Скорее всего, она даже не сильно отличалась от крови наставников, директора, министров палаты правления и непосредственно императора. Однако, Рудпеккер с вампирьей жаждой скользил языком и губами по пальцам Суолу, не в силах насытиться одним этим прикосновением, но и не имея возможности оторваться от своего занятия, чтобы перейти к чему-нибудь более плодотворному.
Затаивший по началу дыхание абориген несколько мгновений бездействовал, ошарашено глядя то в замутненные глаза Руди, то на его губы, перепачканные в крови, а потом шумно выдохнул и толкнул его в грудь, опрокидывая на влажный мох. И рухнул следом, тяжело наваливаясь сверху всем своим немалым весом и пристально глядя в глаза. Как будто это не его только что совращали самым пошлым образом на глазах у лягушек и белок. Только дыхание выдавало его волнение. Почти неслышное, почти незаметное, особенно на фоне оглушающего сопения Руди.
Курсант честно цеплялся разумом за памятки из 'Краткого справочника', за отвратительное ощущение заливавшейся за шиворот влаги, за острую необходимость вновь почувствовать на языке привкус крови аборигена, но с каждой секундой все отчетливее понимал безнадежность сопротивления. А потому гладил руками напряженную спину Суолу, краем сознания отмечая, что кожа на ней не шелковая и нежная, но бархатистая, теплая и совсем не грубая, как придумывалось ранее. Хотелось пригнуть голову недалекого неандертальца и впиться в приоткрытые губы поцелуем, но верхние конечности были заняты делом, а нижними Рудпеккер так и не научился толком орудовать. Вот и изображал из себя девственницу, у которой это первый раз: теории выше крыши, но тело еще не в курсе, как воплотить ее в практику.
Суолу решил все по-своему.
Выдохнул жарко куда-то в область шеи, лизнул ухо, скулу, другое ухо, куснул за плечо - ровно в том месте, где все еще алели следы его же зубов, пусть теперь и скрытые защитным костюмом - попытался добраться до живота, но досадливо зашипел, одергивая руку, когда почувствовал вместо горячей кожи прохладу ткани. И обижено-недоуменно уставился на Рудпеккера, как будто это он тут был во всем виноват и вообще придумал носить одежду исключительно в качестве издевательства над ним, Суолу, лично. Даже не подумал отстраниться, когда Руди матами и дрожащими пальцами принялся расстегивать замок, невероятно мешался, тыкаясь губами и носом куда придется, и шарил руками по телу, инстинктивно сдавливая в нужных местах.
Проклятый замок отказывался подчиняться, курсант все больше слонялся к мысли, что подобная форма одежды - диверсия против личной жизни учеников академии, абориген только больше заводил своими рыками и прикосновениями сквозь ткань, а в голове мутилось и кружилось как после ящика пива, распитого на троих с соседями по комнате. В этот момент Рудпеккер торжественно поклялся в полный голос простить каждого своего врага и даже преподавателя, а также руководство академии, если этот чертов замок поддастся на уговоры...
- Ну все, австралопитек доморощенный, держись, - прохрипел парень, когда обнаженной кожи коснулся прохладный воздух, и рывком перевернул Суолу, торжественно усаживаясь сверху, - такому в ваших племенах не учат. Проверял, знаю.
ч.5
Парень торопливо стягивал с себя странную тонкую шкуру, балансируя на коленях и улыбаясь невообразимо привлекательно. Как будто приглашал коснуться себя, без слов, одним только взглядом. Страшно хотелось опять подмять под себя это тонкое гибкое тело, чтобы полнее прочувствовать каждое движение пальцев, живота, груди, и слизать с красивого лица вызывавшее все большее желание выражение. Но вместо этого юноша только оглаживал бедра Руди ладонями, ощущая тепло кожи даже сквозь преграду, пытался притянуть его к себе еще ближе, восполняя потребность ввинтиться в него до упора, всем своим существом. Так, чтобы не осталось вокруг больше ничего, кроме золотистой кожи, туманного блеска в глазах, тяжелого дыхания и крика. Охотник сейчас отдал бы все, чтобы заставить чужака молить о прикосновении. А тот все возился со своим нарядом, ворча что-то сквозь зубы и непрерывно елозя по напряженной плоти Суолу.
В их племени так не поступали. Старейшина говорил, что мужчина должен делить ложе только с женщиной, которая после принесет ему детей. Но охотник еще не был мужчиной, равно как и Руди, им только предстояло вступить в танец старших племени. Значит, все правила и запреты не про них. И можно было вскидывать бедра в попытке плотнее прижаться пахом между разведенных ног чужака, цепляться за его плечи, бедра, шею, рычать от желания и напряжения. Можно было даже приподняться на локтях и облизать собственную метку на покатом плече, от чего из горла рванулся жалобный протяжный стон загнанного зверя. Кому он принадлежал, сказать было сложно.
Да и не нужно, потому что Руди вдруг остановился, оставшись обнаженным по пояс и чуть ниже, и прижался, мелко дрожа, всем телом. Как будто задался целью дать почувствовать охотнику как можно больше. Шелковую с нежным почти невидимым пушком кожу, горячую, влажную от пота, срывающееся с приоткрытых губ вместе с едва слышными стонами дыхание, напряженный живот, твердую плоть под слоем шкуры, судорожно сжатые ноги. Только руки двигались свободно, касаясь, дразня и умоляя.
По плечам, лопаткам, ребрам, животу - до дрожи; по шее, груди, задевая соски, и сразу к паху - заставляя выгибаться, стонать, цепляться еще сильнее за единственную опору. Кажется, укусу не суждено было стать единственной меткой на теле Руди.
Чужак бормотал что-то, изредка хихикая в ответ на собственные мысли, то ли угрожал, то ли упрашивал, но в итоге первым принялся облизывать шею и ухо Суолу, не позволяя ему поддаться на уговоры разума.
Все это не должно было быть так. Не в лесу, где опасность могла подстерегать на каждом шагу, не с мужчиной, который прибыл издалека и не был способен выжить самостоятельно, не отдаваясь ему с покорностью самки. Но тело решило по-своему и действовало будто бы отдельно от хозяина. Ближе, теснее, до боли, до стиснутых от желания прокусить горячую золотистую кожу зубов. А перед глазами, как во сне, рождались и умирали тысячи светов, то вспыхивая с силой пожара, то оставляя в полной темноте.
Прикосновения губ, языка, пальцев находили отклик где-то внутри, между пахом и животом, отдаваясь теплой волной по спине и бедрам. И лес вокруг отзывался, шептал, подталкивал все ближе к запретной ранее границе между запретным и разрешенным. Потому что там, за хрупкой оболочной из нежной кожи и улыбки, скрывался хищник, дикий зверь, привыкший разрывать добычу на клочки, привыкший уничтожать соперника еще до того, как тот сделает первый шаг. Но способный покориться более сильному, если только у случайного охотника хватит смелости заглянуть за грань.
Суолу извивался на земле от каждого прикосновения, словно хшсс, широко распахнув глаза хватал ртом воздух не в силах сделать хоть один вдох, увязал в тягучих сетях чуждой ранее ласки, не имея сил вырваться из ловушки. Это ощущение пугало, заставляя сердце быстрее биться в грудной клетке, но вместе с тем порождало дрожь и тепло во всем теле, безжалостно высасывая остатки сил. Он не должен был сдаваться так просто. Не за прикосновение кожи к коже, не за ощущение горячего дыхания на шее и позже - на груди. Охотник слишком привык побеждать зверя, чтобы сейчас позволить ему одержать над собой верх.
Чужак даже не успел понять, когда опора под ним вдруг вздрогнула, и земля поменялась местами с твердью над головой. Он только сдавленно охнул и выгнулся всем телом, пытаясь избежать соприкосновения нежной кожи с влажным мхом. До тех пор, пока Суолу не прижался к нему, потираясь пахом о пах.
Легкая победа неожиданно вызвала раздражение: придуманный хищник не мог покорно подставить беззащитный живот от одного только желания. Он обязан был огрызаться и рваться на свободу, вместо когтей и зубов используя язык и чуткие пальцы. Но вместо этого Руди пристально смотрел на охотника, облизывая губы, и взглядом умоляя не останавливаться. И это пробуждало почти неприкрытую злобу, тесно переплетенную со скользившим по телу возбуждением.
Потому он кусал и царапал, стаскивая наконец с длинных ног тонкую шкуру, оставлял свои метки на шее, груди, животе чужака, натыкался на умоляющий замутненный взгляд, бесился еще больше и начинал свой путь сначала, не в силах разобраться в своих желаниях. Хотелось скулить от растекшегося под кожей жара, который сильнее всего пылал в напряженной плоти. Хотелось разорвать на клочки сдавшегося так легко Руди. Хотелось продлить это ощущение и одновременно - быстрее расправиться с ним, чтобы не кипело в крови возбуждение.
Потерявшись в ощущениях, Суолу отстранился от своей жертвы, вцепившись пальцами в землю и тихо воя на одной ноте от бессилия. Слишком много всего оказалось в этой странной схватке с придуманным зверем: чувств, прикосновений, движений. Наедине с самим собой, со стороны, все казалось гораздо проще. Собственное тело не отзывалось так на каждое едва заметное прикосновение. На самом деле единственным врагом охотника в этой схватке оказался он сам, и ни одна из сторон не смогла взять верх.
Прикосновение пальцев к щеке, обеспокоенный взгляд чужака, непонятный вопрос на другом языке - легче от этого не становилось. До тех пор, пока Руди не потянулся вверх, прикасаясь губами к губам. Скользнувший в следующий момент по зубам и небу горячий язык послужил подпиткой силы для одной из противоборствующих сторон. Чуждый этому миру зверь умильно ластился к охотнику, широко разводя ноги и царапая короткими ногтями спину. Настоящий же хищник напрягал все мышцы, приготовившись к решающему прыжку, и тихий рык был тому подтверждением.
Теперь уже чужак извивался на влажной земле, скуля и постанывая от каждого прикосновения, но не позволяя отстраниться хоть на мгновение... И взвыл от боли, когда Суолу все же выпустил зверя на волю, толкаясь в разгоряченное тело. Забился уже всерьез, метко попадая кулаками по чувствительным местам, так, что охотнику пришлось отступить.
Бормоча и постанывая, чужак оттолкнул от себя все еще возбужденного парня и торопливо сел, морщась при каждом движении. Но не ушел. Остался рядом, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы и бросая по сторонам гневные взгляды. И не позволил Суолу коснуться своей все еще напряженной плоти, будто в наказание за причиненную боль.
Спустя множество светов, по мнению изнывавшего юноши, Руди все же нашел в себе силы успокоиться и придвинуться ближе к обидчику, снова укладывая его спиной на землю. Только в этот раз безжалостно пресек все попытки прикоснуться к себе. Неожиданно крепко прижал ладонями запястья охотника к земле, медленно и тесно потерся о него всем телом, давая почувствовать собственное так и не спавшее возбуждение, и склонился для поцелуя. Такого же неспешного, тяжелого, подавляющего волю и сознание, как и каждое его движение.
Суолу привык побеждать силу силой, подчиняя зверя себе в битве на равных. Чужак же не пытался сломить его сопротивление резкими и грубыми ласками. Напротив, он медленно приручал, осторожно и неспешно заменяя страх привязанностью и нежностью. И юноша поддавался. Тянулся за мягкими губами, стремясь огладить языком небо и язык, подставлял беззащитное горло под бережные укусы, после которых не оставалось следов, позволял облизывать соски и живот. Стонал, когда напряженная плоть оказалась в плену горячего рта и умелых пальцев.
Руди уже давно отпустил руки охотника, но тот все еще цеплялся пальцами за землю, вырывая с корнем влажный мох и борясь с желанием коснуться светлых волос, что теперь холодили внутреннюю сторону бедер, только усиливая возбуждение. Горячий язык скользил по чувствительной головке, выписывая на ней тайные знаки, длинные пальцы с легким нажимом оглаживали основание, мяли поджавшиеся яички, и над всем этим царило совершенно бесстыдное смешение тихих стонов и довольного урчания. То, что испытывал Суолу не было похоже ни на что, тем более на те нелепые сны, что навещали до обидного часто. Тогда возбуждение сосредотачивалось только в плоти, выходя позже постыдным белесым семенем и с как будто бы неохотой. Теперь же пламя растекалось по всему животу и спине, тянущей почти болью отзываясь в паху и заставляя широко раздвигать ноги. Оно давно вытеснило все мысли о том, насколько правильно то, чем он занимался. С каждым движением удовольствие все больше подходило к границе с болью, вырывая сознание из реальности и унося его куда-то за твердь над головой. Хотелось молить Руди остановиться, вцепиться пальцами в растрепанные волосы и вдавить лицом себе в пах, погружаясь как можно глубже в горячую мягкую глотку, освободиться наконец от этой неопределенности, все глубже засасывающей в себя, выкручивающей все тело, выкрикнуть разрывавший грудь воздух туда, в пустоту, куда раз за разом падает свет, чтобы возродиться вновь.
Когда Руди заглотнул плоть целиком, пропуская удовлетворенное урчание сквозь все тело охотника, Суолу не выдержал и со всхлипом вцепился-таки руками в золотистую гриву чужака, поддавая вверх бедрами и выстанывая что-то бессвязное, непонятное даже ему самому. И уже там, в горячей влажной глубине излился, отдавая свое семя нагло усмехавшемуся незнакомцу.
Руди неспешно провел от основания до головки по стволу, выжимая последние соки из тела охотника, с той же улыбкой облизнулся и склонился над Суолу, легко касаясь губами его губ. Когда это движение превратилось в новую цепь поцелуев, охотник не заметил. А после было уже не до того, потому как чужак терся о его бедро напряженной плотью, громко сопя и порой срываясь на довольно болезненные укусы.
Разморенный удовольствием Суолу сначала вяло отвечал, безропотно впуская в рот требовательный язык, но едва почувствовав вкус крови на губах вновь подобрался и попытался опрокинуть чужака на спину, чтобы проделать с ним то же самое. Из чистого любопытства - каково это, быть на другой стороне. Плоть Руди под пальцами была еще более нежной, чем его кожа, горячей, твердой, и казалось, что ее вкус должен быть таким же необычным.
Однако стоило охотнику сдвинуться вниз, вырисовывая губами дорожку поцелуев на взмокшем от пота животе чужака, как тот вдруг отстранился и многозначительно облизнулся, глядя в глаза Суолу. Как будто не желал этого прикосновения. Объяснить же ему, что он не собирался делать ничего дурного, юноша просто не мог, а потому покорно отстранился, демонстрируя готовность принять любое решение. В любом случае, свое он сегодня уже получил.
Поднявшийся на четвереньки Руди довольно кивнул в ответ на действия охотника и вновь уселся ему на бедра. Как будто его забавлял этот танец на земле. Суолу же расслабленно откинулся на спину, заложив за голову руки, и принялся наблюдать за своим подопечным. Было безумно любопытно, как чужак собрался справиться со своей проблемой, гордо торчавшей вверх. Ведь если он отказался от помощи друга, то значит планировал нечто более интересное для себя.
Все с той же улыбкой на лице парень неспешно, один за другим, облизал свои пальцы, словно повторяя движения губ и языка на плоти охотника. Оперся свободной рукой на грудь Суолу, приподнял бедра и... к безмерному удивлению юноши ввел в себя пальцы, прогибаясь с довольным вздохом. Чужак хрипло дышал, непрерывно двигаясь, закусывал и без того измученные губы, жмурился и морщил нос как от дурного запаха или неприятных ощущений. Но продолжал извиваться огромной хшсс над изумленным охотником, скользя все еще напряженной плотью по его животу.
Под благодарный стон Суолу приподнялся на локтях и принялся покрывать поцелуями открытую шею Руди, обводя языком оставленные на ней укусы, чуть прихватил зубами тонкую ключицу, слизнул прозрачную каплю пота, стекавшую по гладкой белой груди. Утихшее было возбуждение снова стало раскручиваться в паху, растекаясь вязкой массой по телу. И охотник с новыми силами принялся ласкать размеренно двигавшегося над ним парня, свободной рукой обхватив поперек талии и пытаясь прижать к своей восставшей плоти. Ему нравились вздохи чужака, его раскрасневшееся лицо, приоткрытые губы, напряженное тело. Нравился терпкий, чуть резковатый запах. Потому Суолу не видел ничего плохого в том, что, бросив попытки прижать к себе парня, охватил пальцами основание его плоти и привычным жестом скользнул к головке.
Но Руди вместо благодарности только сдавленно прошипел что-то сквозь зубы и торопливо отстранился, тем не менее все еще нависая над ним. Как будто охотник поторопился, нарушил некий странный ритуал своим стремлением доставить удовольствие другому. А спустя вздох он забыл и о недоумении, и о своем племени, и об окружающем мире, с силой вцепляясь пальцами в бедра Руди. То ли желая остановить его, то ли пытаясь быстрее насадить на свою плоть.
Прикорнувший было зверь снова оскалил клыки, завидев сладкую добычу, но наученный горьким опытом теперь выжидал подходящее мгновение, чтобы броситься в атаку. Каждое мгновение растянулось до бесконечности. Ощущение мягкой кожи под руками, тяжести на бедрах, горячих и гладких мышц, тесно сжимавших его плоть, невозможность двинуться, чтобы не причинить боли Руди... и внимательный взгляд чужака, затуманенный непонятными пока охотнику чувствами, но не отпускавший его ни на миг.
Когда все кончилось, оба облегченно выдохнули, расслабляясь и привыкая друг к другу. А в следующий миг, стоило чужаку слегка приподняться, насаживаясь еще раз, зверь вырвался на свободу, теперь уже без возможности остановить его. И Суолу снова и снова вбивался в податливое тело чужака, крепко удерживая его над собой, не позволяя соскользнуть или вывернуться, как он делал это ранее. Охотник предъявлял свои права на громко стонущую жертву, не замечая оставленных ногтями Руди красных полос на своей груди, задавая единый для двоих ритм, то и дело срываясь на рычание и стоны. Чужак подчинялся, позволял юноше вести, отзывался протяжными стонами на каждое движение бедер. До тех пор, пока зверь все же не добрался до добычи, впиваясь когтями, клыками в хрупкую плоть и разрывая ее на куски. До боли, до взрыва света перед глазами, до отчаянного и жалостливого крика Руди, резанувшего по ушам как идеальное дополнение.
Ослепленное сознание возвращалось медленно и неохотно, словно продираясь сквозь густые заросли тростника. Казалось, настигшее охотника безумие высосало из него все соки, и теперь даже дышать было сложно, не говоря уже о том, чтобы поднять руку и сдвинуть навалившееся сверху тело. Чужие волосы, как живые, лезли в нос, щекотали шею, чужое дыхание обжигало жаждущую прохлады кожу, а на животе растекалось липкое семя Руди.
Еще никогда в жизни Суолу не чувствовал себя так хорошо.
Закрыв глаза, он позволил сознанию погрузиться в туманное марево легкой дремы, в которой ритмичными красными всполохами виднелось тяжелое дыхание чужака. Тогда-то и пришло понимание того, что отпустить от себя странного парня будет очень сложно, а значит, надо сделать все, чтобы племя приняло его и позволило делить с охотником постель. Но для этого нужно обучить Руди всему, что Суолу знал сам. Бесшумно передвигаться по лесу, искать съедобные ягоды и корневища, общаться с животными и уважать их правила на их территории... много всего. Слишком много для данного старейшим срока. Однако юноша поклялся сам себе сделать все, чтобы остаться рядом.
Ласковый укус в шею вернул охотника в реальность, и он с радостью поцеловал своего опять ворчащего подопечного, игнорируя его попытки вырваться из крепких объятий.
Осталось только пояснить Руди, что он отныне - собственность Суолу.