Aqueous : другие произведения.

С иголочки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не-то детектив, не-то приключения.

С иголочки

   Ветер сбрасывал с деревьев пережаренные солнцем листья, а затем, подхватив свою добычу, мчал её по асфальту до угла дома, где старался сложить из неё пирамиду. Было ещё светло, но фонари уже зажглись, сделав тени прохожих, возвращающихся с работы и прикидывающих, не зайти ли по пути в магазин, вялыми и скучными.
   По газону, вскидывая ноги, расхаживала ворона. Её чёрный силуэт тускло отражался в пластиковой стенке автобусной остановки. На лавке в глубине остановки, поджав ноги, устроилась девушка в летнем пальто. На голове - берет, на носу - очки, на ногах - туфли без каблуков.
   Детектив сидел в своей машине, припаркованной на обочине, курил и разглядывал девушку. Она его не замечала или делала вид, что не замечает. Она была красива, но с Лиссой не сравнить, конечно же. Вообще, это город автобусных остановок. Есть города архитектурных творений, города мостов, города событий. Это - город автобусных остановок. Ветер норовил вернуть стряхиваемый с сигареты пепел обратно в салон. Детектив курил редко, но помногу. С одной стороны это помогало потакать самоуверенности Лиссы в том, что она отучает его от скверной привычки. С другой, пользоваться машинной пепельницей было небезопасно.
   Злость его не покидала. Он приехал сюда, чтобы успокоиться, надеялся, что ветер охладит полыхающее бешенство, рассчитывал на умиротворение от никотина, уповал на красоту девушки. Детектив М. Инис редко тепел поражение. Он очень устал. Доктор победил без его труда. И стал его врагом.
   "Следует придерживаться фактов: выводы не образуются из ничего, - говорил доктор. - Теорию можно строить, додумывая кое-что, но нельзя - вообще без фактических данных".
   А ещё доктор всё время отвлекал его. Длинные руки постоянно что-то перекладывали, сортировали, брали ручку и начинали записывать. Один раз доктор вообще углубился в рассматривание чего-то под микроскопом. Обычно такими действиями свидетель старался скрыть нервозность и беспокойство, но к доктору Лихвицки это не относилось. Городской патологоанатом привык видеть такое, что отбивало всякую возможность нервничать.
   Он именно отвлекал. Вспомнить, хотя бы, как он говорил!
   "Я разговаривал с доктором Бенджамином - он выезжал на труп, - говорил ему Инис. - Потом, в морге, отчёт писали вы. Обычно происходит не так. Вы больше не работаете в качестве судмедэксперта".
   И как ответила эта змея? Она пожала плечами и сказала:
   "Так повелели титаны-эксперты. Всё дело в недоверии и неопытности. Лихвицки - гарант".
   И так - всегда. А пока разбираешься в этой игре словами, отвлекаешься от основной темы... и вообще - это сбивает.
   Но один вопрос, похоже, сбил доктора. Инис выплюнул окурок. Хоть он почти ничего не узнал, но теперь хотя бы появилось то, что следует проверить. Три предыдущих дня он потратил фактически впустую. А доктор даже не особенно скрывал нежелание говорить. И ничего не сказал.
   Нет, он не мог успокоиться, и не мог ехать домой, чтобы сорвать свой гнев на Лиссе. Он слегка высунулся в окно, зажёг очередную сигарету, уронил её на асфальт, попытался подобрать, передумал и завёл мотор. К остановке подъехал автобус, и девушка скрылась в нём. Она покинула его поле зрения, и теперь детектив решил, куда ему следует отправиться. Шёл четвёртый день после гибели адвоката и Инис уже четвёртый раз прибегал к этому способу разрядки. А раньше пользовался ею не чаще раза в месяц.
  
   Человек лежал, скорчившись и уткнувшись лицом в стену дома. Он держался за живот так, словно в него вонзили клинок, и тяжело дышал. А между тем детектив просто дважды дал ему под дых кулаком.
   Это был второй. И он ничего добавить не мог. Все они ищут этот заповедный клад и даже не вспоминают о ненависти к его мёртвому владельцу. Детектив прислонился к стене и задумался. Смерть адвоката его не интересовала. Он наклонился над лежащим негодяем и произнёс:
   - Думаю, ты понимаешь, что не стоит распространяться о нашем разговоре. Если мы встретимся ещё раз, то это произойдёт в участке и я буду куда более суров.
   Дождливый вечер
   Номер газеты "Бункль" от 30 августа 2011 года. Большая статья на четвёртой странице обведена красной ручкой, ровно, по линейке.
   "Смерть последнего филантропа
   Сегодня во дворе собственного дома N 11 по Французской улице было обнаружено тело юриста Т. Мастро, по прозвищу "Маэстро", известного по скандальным судебным процессам двухлетней давности. Тогда мы подробно рассматривали все эти пять процессов, в которые было вовлечено более четырёхсот человек. Для многих из них судебное разбирательство закончилось тюремным сроком.
   Останки найдены в центре маленького внутреннего дворика, образованного углами двух жилых домов. От тела юриста остались только голова и конечности. Туловище было унесено убийцей, что подтвердил детектив, взявший расследование в свои руки. Также офицер поделился с нами прообразами версий, как он высказался. Первая версия, как несложно догадаться, заключается в том, что в убийстве виновен один из многих, наказанных судебной деятельностью юриста. Хотя последние годы жизни покойный выступал в роли адвоката, но начал свою деятельность с должности помощника прокурора. На своём посту он добился столь значительных результатов, что главами организованной преступности была назначена награда в сумму с пятью нулями за его голову. После этого Мастро поступил совершенно неожиданным образом - он переквалифицировался в адвоката. Однако цель его оставалась всё той же - сражаться с преступностью. За время своей последующей адвокатской деятельности он упрятал в разные тюрьмы на разный срок больше преступников, чем несколько прокуроров.
   Вторая версия предполагает, что убийца - некое одержимое навязчивой идеей лицо. Наш город уже знал серийных убийц. Шесть лет назад Ф. Рачкинсон, артист-любитель, успел оставить за собой троих жертв, прежде чем был убит. Четыре года назад город всколыхнули убийства полицейских, организованных хитроумным Литисом Л., который был пойман случайным образом и даже не полицией. Но всё-таки детектив считает, что в данном случае гораздо более вероятной кажется первая версия".
   Далее следовало ещё несколько абзацев о жизни городского адвоката, но всё в том же сумбурном стиле. Сумбур вообще был признаком "Бункля" - любые факты в этой газете смешивали с домыслами и бесполезными сведениями так ловко, что отличить одно от другого мог только натренированный в таких вопросах глаз.
   Фотографий трупа в газете не было: только двор, на котором нашли тело и фотография адвоката, ещё живого и вполне здорового. Он улыбался.
   По газете ползли тени умирающих на оконном стекле капель дождя - вода с неба щедро сыпалась последние пять часов. В комнате было темно - лишь далёкий свет уличных фонарей выхватывал из чёрноты комнаты стол у окна, газету да локти и лежащую на них голову. Когда он попадал в глаза человеку, они вспыхивали. Взгляд этих странных глаз не покидал газетных строк.
  
   Тяжёлые шаги растоптали ватную тишину коридора. Заскрипел ключ - отворилась дверь. Мокрая рука похлопала по стене в поисках выключателя, но не нашла его. И, вероятно, передумала. В потёмках хозяин квартиры подошёл к окну и распахнул его. Во мрак комнаты ворвался дождь и ветер, а ему навстречу - духота и застоявшийся воздух, немедленно превращающийся в пар.
   Через подоконник бодрым ручейком полилась вода, но хозяина это не обеспокоило. Пять самых жарких дней лета ни капли прохлады не тревожило сгусток жары и пыли, спрессованный в четырёх стенах.
   Человек снял пропахший водой и потом плащ, поглядел по сторонам, соображая, куда его пристроить. Вешалка была в прихожей, но идти туда ему не хотелось. В итоге плащ был зацеплен за край оконной рамы, нисколько не возмущённой подобным обращением.
   А в окне через импрессионистскую занавесь дождя открывался вид на Меридианную улицу. Шары зажжённых фонарей, святящиеся окна полуночников, да две с половиной - третья видна только наполовину - витрины магазинов. Возле тротуара стоит тёмный грузовичок, покрытый бриллиантами дождя. Мимо него, словно лицо призрака, проплывает пятно белого зонта.
   Меридианную улицу нельзя отнести к элитной или хотя бы псевдоэлитной, но всё же она значительно чище бедняцкой "периферии". Мокрый хозяин квартиры поселился здесь давно, приехав из ниоткуда, и принял участие в очищении улицы от отребья. Задал моду, если можно так высказаться. Один из первых полицейских, решивших навести порядок. Пропали шайки и бомжи, пьющие прямо на тротуарах, появились урны, стены перестали выступать в качестве бесплатных писсуаров. Теперь в здешних домах жило много злых, пьющих и скорых на расправу полицейских.
   Его квартира располагалась на шестом этаже чуть ссутулившейся кирпичной девятиэтажки в три подъезда. Кирпич, когда-то огненно-рыжий, весь выцвел и сделался мутным, словно зарево пожара в тумане. Окна лестничной клетки были круглыми, словно выпученные глаза, и здание особо впечатлительным наблюдателям напоминало некую многоклавишную музыкальную трубу. Фасад дополняли окрашенные в белый цвет и покрытые полосами ржавчины карнизы и пожарные, изогнутые зигзагами, лестницы, с обвалившимися решётчатыми ступенями.
   Хозяин квартиры потёр вспухшее предплечье и высунулся наружу. Руки болели и он подставил их под струи воды. Сегодняшняя тренировка прошла вполне успешно. Впрочем, как и успешно провалилась. Как тренировка. Или не вполне. Дождь показался ему неприятно тёплым.
   Звали его Раль Р. И он уже четыре месяца не участвовал в боях. Но сегодня эта традиция должна прерваться. Так сказал Матисс В., вызвав его на поединок. Оба они уже на исходе боевых лет, но задор пока не утрачен. Сражение - не в первый раз! - закончилось судьбоносной ничьёй. Матисс закончил его с сотрясением, а Раль - с выбитой левой, разбитым плечом и намятыми боками. По очкам победа безусловно принадлежала Матиссу, но, к сожалению, он пропустил последний удар левой, отчего закончил бой нокаутом.
   Подташнивает, хотя есть всё равно хочется. Нужно включить свет и приготовить перекусить, но трудно просто заставить себя сдвинуться с места. Зря, он, наверно, отказался от предложения Матисса отметить бой в одном из уютных, хотя и нестерпимо душных баров. И как этому повесе с таким насыщенным распорядком выходного дня удаётся ещё и улицы патрулировать на следующий день?
   Свет он зажигать не стал и в темноте направился в кухню. По дороге стащил мокрые носки и наугад бросил их в таз с грязным бельём. Тьму кухни нарушил свет маленькой газовой короны, немедленно скрывшейся под чайником.
   ...
   Ватную атмосферу наполняла музыка. Раль сидел за столом и разглядывал только что выточенную ножку для стула, отвлекаясь на муть за окном. Дождь усилился. Часы со своей стены ненавязчиво извещали об оставшихся до четырёх часов утра семнадцати минутах. Работа не только отвлекала побитое тело от предъявления претензий и жалоб, но и проясняла мозг.
   Раль только сегодня вернулся в город после пятидневной отлучки. Межгородской чемпионат по боксу вообще-то ещё требовал его участия, но Раль не любил действовать вне своей территории. Здесь ему не было нужды прекращать или возобновлять знакомства. Если он кого-то не знал, значит, это были новички, пришедшие в его город. Раль не любил спешки, но вне привычного порядка нужно действовать быстро и в нескольких направлениях сразу. В итоге, оставив команду под руководством самого рассудительного из боксёров, кроме того, прикрыв их людьми из местного отделения мафии (обращаться в полицию за защитой до наступления критического момента не имело смысла), он вернулся.
   В последнее время неприятностей, хоть и мелких, было предостаточно. И тут ещё это. Кто-то всё-таки добрался до всемогущего прокурора. То есть адвоката. Немногие на самом деле знали о его могуществе. Только те, кто был слишком неосторожен или те, кому просто не повезло. Раль немало раз присутствовал на заседаниях суда, в том числе и в качестве свидетеля, и знал о талантах Маэстро. Прокурор-адвокат не считался хорошим оратором, зато ему прекрасно удавалось сбивать с толку противника, каким бы оратором тот не был, а также обнаруживать факты неведомым образом. Свидетели и подозреваемые Маэстро иногда начинали свидетельствовать против себя. Сквозь зубы.
   Постукивая пальцами по ножке, Раль сравнил её с остальными. В этот раз он не ошибся - спираль двух ножек шла слева направо, двух других - справа налево. Оставалось только покрыть лаком, но он наверняка подсох, а Раль не хотел сейчас разбавлять его скипидаром - слишком поздно разводить вонь.
   Раль не знал, радоваться ужасной смерти адвоката или огорчаться. Но он бы точно радовался пожару, вызванному взрывом бытового газа или непотушенной сигаретой, даже если бы сам адвокат при этом уцелел.
   В газете не было ни слова о бумагах адвоката. Прокурора? Их не нашли при обыске. У Раля остались связи в полиции, но ему пока не хотелось их использовать.
   Он аккуратно поставил все четыре ножки - они стояли прочно и надёжно, несмотря на то, что были довольно узкими. Затем положил на них рамку с уже готовой спинкой. Может быть, его стоит не лаком покрывать, а придумать что-нибудь поизящнее?
   Начало любопытствования
   Рука выключила будильник до того, как он собрался позвонить. Хозяин обычно просыпался немного раньше, чем тот звонил. Это и понятно - будильник был стар, даже старше собственного хозяина, и постоянно норовил отстать. Раль купил его лет десять назад в ломбарде.
   Медленно поедая свой здоровый завтрак, он рассматривал собранный вчера стул, который оставил в кухне. Не похож он на нечто классическое, значит и лаком его покрывать не стоит. Раль сделал из пальцев рамку и взглянул на него через неё. Потом взглянул на часы. Пора бы уже и на работу.
  
   Спортивный клуб "Фальта" - уникальное в своём роде заведение. Он является учреждением на попечении городских служб, но управляется частным лицом, причём как именно назначается управляющий, никого особенно не интересует. Клуб бесплатный, но почти никогда не заполнен до отказа, хотя нет ничего похожего на "фэйсконтроль". На какие средства вообще существует "Фальта", мало кто знает, а большинство из тех, кто знает - ошибается.
   Кабинет Раля - квадратное помещение, оформленное очень аскетично. Сероватые обои и светлый линолеум на полу. Рядом с дверью, у стены - плоский стеллаж для папок, перед двумя небольшими оконцами - стол. На столе - ноутбук, принтер, расписание работы клуба, ежедневники и канцелярская мелочь. На потолке - вентилятор, на полу под окном - двухметровая драцена, неведомо как вымахавшая до таких габаритов при столь скудном освещении. На пустой стене напротив стеллажа - грамоты клуба и свидетельства в рамках.
   Дальняя стена, как барабанная перепонка, - прекрасно передаёт шум тренировки. Даже нескольких тренировок. Скрипит терзаемый мышцами металл, кроссовки утаптывают беговые дорожки. Всю эту тягомотину звуков регулярно царапает резкий голос тренера. "Полегче!" "Держи правую!" "Правую держи, я сказал!" "Шаг, шаг, шаг!" "Палуба должна качаться!" Голос Битана пронзителен и часто вгоняет в ступор - это он всегда списывает на тупоумность обучаемого.
   С другой стороны сквозь распахнутое окно врываются солнечные копья. Солнце уже печёт не так как раньше, но сияет не менее ярко. Раль обнаруживает солнечный зайчик, который движется в такт движению его головы.
   Работы пока немного, поэтому Раль, развалившись в кресле, разглядывает на экране ноутбука породы дерева, прикидывая, что интересней - сделать заказываемый комод из дешёвого материала, например, сосны, а затем замаскировать под дорогой, или сразу обратиться к красному дереву. Честность тут не при чём - заказчику он в любом случае честно всё расскажет. Дело в интересности работы.
   В дверь стучат. В кабинет просунулась бритая голова К. Аганока - тренера по лёгкой атлетике.
   - Можно? - спрашивает голова.
   - Конечно.
   Аганок проскальзывает в кабинет, так и не отворив дверь полностью. Он невысок, с крупной головой, поджарый, как гончая, с тонкими руками и ногами. В клубе почти каждый сотрудник - тренер. Сам Раль иногда выступает в качестве тренера по боксу.
   - Здрасте, - говорит Аганок и добавляет, - у нас неприятности.
   Он проворно усаживается в кресло для посетителей. Слово, которое его лучше всего характеризует - проворство. Он проворно двигается, в переговорах проявляет проворство хорошего дипломата и проворно уклоняется от неприятностей, если это возможно.
   - Рассказывай, - Раль приготовился слушать, продолжая поглядывать на экран.
   - Во-первых, на днях грядёт проверка пожарной инспекцией, а у нас крупные несоответствия, да и ещё эти лишние коробки в подсобке. Во-вторых, кто-то напал на Галисию. Она говорит, что на улице поскользнулась, но я думаю - врёт. Так что её участие в забеге под сомнением. В-третьих, поступили предупреждения насчёт боксёрского матча, который вы организовывали...
   Раль слушал и в-третьих, и в-четвёртых, и в-пятых. Аганок обладал отличной памятью и умел систематизировать информацию. Странно только, что их внезапно оказалось так много. Сам того не замечая, Раль закрыл сайт, пестревший красивыми породами дерева в разрезе.
  
   Раль сидел в небольшом баре возле клуба и, постукивая пальцами по красной скатерти столика, размышлял. Свой обеденный перерыв он решил посвятить недавно пришедшим бракованным тренажёрам и том, как с ними следует поступить. Продать их он мог, но не считал это хорошим выходом. Куда лучший вариант - починить.
   На столе рядом с его руками белела папка с документами. Из неё он выудил инструкцию к тренажёру и принялся изучать его конструктивные особенности.
   Бар был заполнен посетителями, несмотря на разгар рабочего дня. Впрочем, "баром" он был в своём недавнем прошлом, а теперь превратился в ресторан с небольшим набором хорошо приготовленных блюд. У Раля был собственный столик - он как-никак одним из старожил, обедал здесь регулярно, знал всех официанток, метра, барменов и хозяйку, которая иногда составляла ему компанию.
   Он отпил аперитив в ожидании горячего, взглянул на схему, в которой теперь значилось много рукотворных пометок - идей не возникло. Наверно потому, что он не прекращал слушать, что происходит вокруг. За столиком справа всё время звонил телефоном хриплый голос любителя сигар. Слева слышался непрекращающийся трёп парня и его дамы. Спереди тихонько постукивали о фарфор вилки и позвякивали бокалы. Сзади, к счастью, была стена.
   Раль вынул ручку и принялся обводить по контуру каждую из составляющих тренажёра в ожидании какой-нибудь идеи. Можно изменить длину цепи, но поставить на одну пружину больше... Хотя это утяжелит каркас... Размышляя, он автоматически продолжал слушать.
   - По-любому, - подтвердил в очередной раз что-то мужской голос слева.
   Раль уже устал слышать это "по-любому" и поднял глаза. Слева сидел парень с дамой - обоим лет под тридцать. Справа, толстяк выключил наконец свой телефон и откинувшись назад осоловел смотрел в пустую тарелку. Спереди за столиком расположились три пожилые дамы, дегустирующие вино из бутылки.
   Раль прислушался к разговору; парочка слева говорила громко, на весь ресторан. Оба они работали в торговле в качестве менеджеров, супервайзеров или кого-то подобного. Раль окрестил их должности "организаторами продаж".
   Они говорили о работе, но её сути Раль так и не уловил. Сюда они приехали на фуршет, в ресторан и "чтобы сфотографировать". С темы работы они перебегали на тему прошлого "когда я устроился продавцом со ставкой в пятьдесят тысяч" и настоящего, которое заключалось в обсуждении коллег. Коллег они считали либо чересчур серьёзными, либо слишком легкомысленными, глуповатыми, зловредными или привязчивыми. Раль невольно вспомнил книгу о приключениях, обязательными составляющими каждой главы которой были: приключение, злодей, которого требовалось победить, и победа героя в конце. Или это был телесериал? Вот именно такими героями становились в собственных рассказах парень с девушкой.
   И они непрерывно ели. Первое, второе, первое, горячее, фрукты, сладости, второе. И запивали всё это пивом.
   Перед Ралем поставили тарелку со спагетти по-генуэзски. Он с удовольствием принюхался - аромат что надо. Он иногда готовил дома спагетти, но они не получались такими вкусными, как здесь.
   - Magnificamente! - похвалил он официанта.
   Тот кивнул.
   Тогда Раль украдкой спросил у него о соседях слева.
   - Только приехали, - фыркнул тот. - Сюда пришли перекусить, только не пойму я, зачем. У них под столом целая сумка с едой.
   Он снова фыркнул. Раль вспомнил, что со своей едой в Баре торчать не полагается.
   - Почему бы не попросить их отсюда, - пожал плечами он.
   - Не могу, мистер Раль, - угрюмо ответил тот.
   Раль догадался, в чём дело. Видимо официант проглядел эту сумку, а его попытка исправить положение только привлекала бы внимание к этой ошибке. Раль прикинул, сколько они ещё собираются здесь торчать, и мысленно пожалел официанта. Но, взглянув на его лицо, увидел, что тот уже смирился со своими горестями.
   - Желаю вам удачи, - подбодрил он официанта и принялся за свои макароны.
   Он опять рассеянно прислушивался. Парочка теперь обсуждала мужей и жён. Потом, то, что самостоятельность зависит от размеров города. Следом - снова коллег, которые наверняка изменяют своим супругам и как это глупо. Раль прикинул, не собрались ли эти двое изменить своим супругам после обеда. Такую вероятность он оценил в девяносто восемь процентов и поморщился, представив, что даже во время этого интимного действа они, наверно продолжат жрать и трещать.
   Им не было дела до проблем официанта. Говорили громко, парень часто смеялся, а смех его был неприятным - так обычно смеются крысоподобные хулиганы. Они звонко щёлкали пивными банками, которые вынимали из-под стола, поэтому скоро были замечены мэтром, который предупредил их о правилах Бара, а затем и самой хозяйкой. К этим двум столпам бара присоединились официанты и вышибала, образовав вокруг столика заметную толпу. Парочка начала возмущаться - в основном Раль слышал голос барышни.
   Отдав деньги официанту, побледневшему от страха, и собравшись покинуть зал, Раль вдруг остановился. Краем глаза он заметил, что двое из трёх старых дев одновременно покинули свой столик и отправились в уборную. Для этого им требовалось миновать значительную теперь толпу в центре зала (к беседе присоединились несколько клиентов, кто-то предлагал кому-то юридические услуги). И они проделали это с удивительным проворством. Ещё проворней они вынимали по пути бумажники и драгоценности, словно снимали их с манекенов.
   Раль готов был им зааплодировать, но поступил иначе. Когда они скрылись за дверью уборной, протиснулся следом (он не обладал таким проворством) и закрыл за ними дверь. Затем вернулся в зал. Парочка недовольно расплачивалась. Выхватив хозяйку, красную от римских побоищ, Раль объяснил ей ситуацию. Третья дама попыталась улизнуть, но была бережно остановлена официантом, который был рад шансу загладить вину. Парень с девушкой как-то сникли, что Раля несколько удивило: парень так уверенно рассказывал, как, будучи в армии, (по-любому) крал всё подряд (по-любому).
   Хозяйка приняла самые решительные меры, а Раль покинул гостеприимное заведение, готовое рассыпаться от порывов ветра мести.
  
   Доктор медицины, в недалёком будущем профессор Второго Анатомического университета Л.Ю. Лихвицки взглянул на дверь и, убедившись, что ручка вернулась в исходное положение, снова углубился в журнал, экземпляр которого был далеко не свежим, мятым и не раз прочитанным.
   Лихвицки знал, что за ним шпионят. Может быть, они старались действовать незаметно, но получалось у них плохо. Кто руководил слежкой, Лихвицки не знал - ему было всё равно - но это были люди сверху и в последнее время они вошли в раж. За эти две недели в больнице появились шесть новых медсестёр. И двое новых врачей, причём один из них специалист по инфекционным заболеваниям. Специалист! Ему всего двадцать шесть лет!.. Тот ещё специалист! В университет, видимо, вагонами завезли новых интернов и добрая их половина рвалась "помогать" ему. А в морге поменяли двух из четырёх патологоанатомов.
   Выпуск "Inficio" был месячной давности, но содержал кое-что интересное. Пятеро новых пациентов больницы Симмэ и четверо - центра в Тачике помещены под строгий карантин и информация о них просачивалась давно, но в журнале о них - ни слова. Они и вроде бы не опасны, но одна ошибка - и всё насмарку. Информационная инфекция может распространится куда быстрей биологической.
   Доктор выглянул в окно. Его взгляд упирался в ещё заметно пожелтевшие от засухи деревца, с которых брала начало лесопарковая зона больницы. Слева тянулись угрюмые бетонные пещеры и квадратные строения троллейбусного парка. Палитра включала зелёно-белые пятна троллейбусов на фоне красных кирпичей и серого бетона, в окаймлении синих жестяных ворот.
   За дверью послышались осторожные шаги. Лихвицки медленно и плавно потянулся, став неуловимо похожим на кошку, и взглянул на часы. Дверь бесшумно приоткрылась, а он сделал вид, что углубился в чтение. К двери он сидел спиной, но вечеревшее стекло окна было почти зеркалом. Дверь открылась настолько, что он смог рассмотреть рыжую бровь и зелёный глаз одной из новеньких медсестричек. Эх, а он поначалу посчитал её неглупой!
   Идиотская слежка! Ему очень хотелось резко обернуться и сказать "Бууу!" или что-нибудь такое же глупое. В любом случае он не архангел врачевания и не ученик Артемиды-травницы, чтобы справиться со всеми трудностями в одиночку. Даже если они кажутся надуманными.
  
   День оказался утомительным до самого последнего рабочего часа, когда обнаружились неполадки в генераторной. Вернувшись домой, Раль почувствовал себя совсем разбитым и старым. Он стоял во тьме комнаты и смотрел в темноту окна, стараясь заглянуть в зрачки дальних, едва светящихся, окон. Вряд ли у кого-нибудь из тех, кто за ними живёт, есть такое редкое и дорогое хобби, как у него. Потом он заметил газету, лежащую на столе. Немного заболела голова. Странно, но и в темноте он прекрасно различал крупные буквы заголовков. Он сел за стол и раскрыл её на странице со статьёй об убийстве адвоката. Возможно, стоило выписать из неё несколько имён. Никто из этих людей не занимался в клубе, но все заходили хотя бы пару раз. Сам Раль их не видел - тогда он ещё не был управляющим, об этом ему рассказал тренер по боксу С. Таредо по прозвищу "Мотор". "Мотор" был очень стар и ему приходилось тренировать тех, кто начал с уличного мордобоя, перешёл в бокс, а ныне давно уже не ходил пешком и без телохранителей.
   Раль представил этот список. Вполне вероятно, кто-то из "пунктов" списка пришил Маэстро. Плохо, когда труп при жизни оказывается чересчур деятельным. Кроме этих людей найдётся ещё, скажем, три-четыре десятка желающих, чтобы адвокат перестал хотя бы говорить, а желательно и дышать. Даже сам Раль не был бы против ни первого, ни второго варианта.
   Вдруг он подумал, что это убийство его совсем не интересует. Когда-то - да, смерть адвоката представляла для него интерес, но теперь - ему всё равно. Да у адвоката есть бумаги, которые, попав в руки полиции, заставят Раля стремительно покинуть город, но... Он чувствовал, что теперь это не имеет значения. Но почему - сказать не мог.
   Он заставил себя вернуться к этому делу. В любом случае найти бумаги ему не помешает.
   Устроить такое убийство смог бы не каждый. Кто-то спешно заметал одни следы, но оставил другие. Слишком много всего, на что можно ориентироваться. И начать следует с "установления причины смерти". От тела остался огрызок - может быть в унесённой части были какие-то следы? Или этот маньяк собрался ими перекусить? Раля передёрнуло. Есть такую дрянь!
   Он заметил, что дышит тяжело и с присвистом. Голова сделалась тяжёлой, а в носу так пересохло, что вдохнуть стало трудно. Он поднялся, чтобы направиться к аптечке, но почувствовал, что ноги не слушаются. В глазах потемнело, потом поплыли радужные круги. Сегодня такое уже было, только в кабинете. Раль почувствовал, как напряжены челюсти и заставил лицо расслабиться. Головная боль перебралась из затылка в висок и стала ещё пронзительней. Тем не менее, он поднялся и добрался до аптечки.
   На кухне он взглянул на часы. В морг ехать никогда не поздно, если вы - труп, но патологоанатома там сейчас нет, а без него с трупом не удастся договориться. Труп адвоката изучал будущий профессор, почти шишка, доктор Лихвицки. Об этом нигде не говорилось, но Раль не сомневался, что так и есть. Слишком уж труп крупного масштаба, чтобы доверить его кому-то рядовому...
   Раль улёгся на свой диван, включил ночник и снял с пачки журналов, стоящей на полу самый верхний. Книг у него не водилось - он предпочитал им толстые ежемесячные журналы по самым разным тематикам: путешествиям, спорту, странам, кино, политике, музыке, медицине и чёрти чему ещё. На журналы достаточно было один раз подписаться, чтобы не беспокоиться о чтиве. К тому же ему нравился журнальный стиль - краткий, зато разнообразный. Впрочем, в последнее время он начал планировать покупку какой-нибудь энциклопедии в нескольких томах. Голова прошла.
   Адвокатом он займётся с утра.
   "Упадки"
   Сирены всё ещё завывали, разбрызгивая вокруг мишуру сине-красного света. Одна сирена принадлежала патрульной машине Марка и Каттарта, его напарника. Вторая - только что приехавшей "скорой". Любопытных в этот раз не было. Наверно, уже привыкли.
   Марку хотелось спать. Смена его, к счастью, почти закончилась, и оставалось только дождаться прибытия следователя. Каттарт, засыпавший в пасть горсть таблеток, встал рядом и вынул сигареты. Он, работавший на улицах уже лет семь, никак не мог привыкнуть к виду трупов.
   Троица самоубийц всё ещё лежала там, где их жизни ушли в темноту. Медики вынимали из "скорой" носилки. Торопиться им было уже некуда. Марк заметил цветные бусины в волосах умершей девочки. Ей было лет четырнадцать, вряд ли больше. Вторым самоубийцей был парень лет двадцати, третьим - женщина лет тридцати - тридцати-пяти. Первые двое были братом и сестрой, последняя - их тёткой, у которой они жили. Впрочем, пока во всём этом уверенности не было. Падение с восьмого этажа здорово сказать точно.
   - В квартире ихней побывал, - сообщил Каттарт.
   - И что там, - Марк вынул из кармана эспандер и сжал его.
   - Много всего. Разбито зеркало, сорвана занавеска, обрушен стол. Раздрай короче. А перед этим была неплохая такая вечеринка. Знаешь, после таких празднеств остаются граффити на стенах и осколки разбитой посуды в потолке.
   - И что ты обо всём этом думаешь? - спросил Марк, разглядывая свой сжатый кулак.
   - Драка там была, помяни моё слово. Может быть их заставили спрыгнуть или ещё чего. Соседи снизу говорили, что самоубийцы в последнее время часто ссорились, хотя до драк никогда не доходило - люди они были приличные. Тётка работала в каком-то магазине... этим, как его... в общем, заместителем управляющего. Заведующей. Парень учился в ткацкой академии и там же работал, девчушка в школе училась.
   Каттарт нахмурился. Лицо у него было длинное и худое, но без острых черт, а когда он хмурился, оно покрывалось длинными морщинами, как у престарелого индейского вождя.
   - Ерунда какая-то, - сказал он. - Не могут три человека просто так прыгнуть.
   - Мне, если честно... - Марк зевнул. - Им уже не помочь.
   - А мне их жаль, - сердито ответил Каттарт.
   Подъехали ещё две машины. Первой была патрульная, второй - серый автомобиль без мигалки. Из серого автомобиля выбрался невысокий человек с аккуратно подстриженной бородкой - детектив Мартино.
   - Привет парни, - кивнул он медикам, - здорово, Марк, Каттарт. - Что, опять у вас?
   - Опять, - согласился Марк.
   - Но в этот раз - не факт, - вмешался Каттарт. Затем он принялся выкладывать факты вперемешку с собственными измышлениями.
   Марк не слушал, терпеливо ожидая, когда этот трёп закончится. Наконец, на одной из фраз, начатой словами: "Я глубоко убеждён...", Марк перебил поток демагогии.
   - Мартино, моя смена закончилась, думаю, вы без меня справитесь, - сказал он.
   Детектив равнодушно взглянул на него. Марк зевнул.
   - Справимся. Отправляйтесь отсыпаться, Марк, - сказал он.
   - Спасибо.
   Когда Марк покинул их компанию, Каттарт произнёс:
   - Вряд ли он скоро получит новое звание.
   Детектив равнодушно взглянул на него и ничего не ответил.
   Пустая квартира
   Раль стоял на автобусной остановке, расположенной напротив дома одиннадцать по Французской улице. В этом доме на предпоследнем этаже недавно жил ныне покойный адвокат Мастро.
   Особого плана у него не было. Сейчас пятнадцать минут пятого утра и едва ли здесь найдётся кто-нибудь, кто может сосредоточить внимание на невзрачном человеке частично скрытом утренним туманом. Даже если в его руках две почти двухметровых доски. На туман Раль не рассчитывал, но был ему вполне рад.
   Мастро был прокурором, а эта профессия приучает чувствовать себя в опасности. Потом он сделался адвокатом, из-за чего погрузился в пучины опасности по самую макушку. Он всегда должен был находиться настороже. И быть готовым к экстренной эвакуации.
   Раль знал секрет побега; этой чести он удостоился за терпеливость и усидчивость. Следить за вёртким адвокатом в одиночку было чрезвычайно тяжело... Итак, побег зиждился на трёх китах: ловкости, невидимых арматуринах и долговязости.
   Адвокат жил на восьмом этаже девятиэтажной "точки". Возле его окон не было ни пожарной лестницы, ни балкона, а добраться до крыши смог бы только опытный скалолаз с соответствующим оборудованием. Зато к дому почти вплотную прилегал другой - восьмиэтажный дом с подземной парковкой. И пожарной лестницей. Однако имелась и тонкость. От окна адвокатской квартиры до края пожарной лестницы было метров семь в общей сложности - четыре метра ровной кирпичной стены и три - пустоты, на конце которой начинался спасительный край.
   Будь Раль полицейским, он бы легко вошёл через главный вход, послал подальше консьержа и через пару минут уже оказался в квартире адвоката. А так... Так консьерж не миновать, тем более - незаметно. Зато убийце это удалось - его никто не видел.. Интересно, он воспользовался тем же способом? Над этим стоило подумать позже.
  
   Раль пересёк улицу и, добравшись до едва видимой пожарной лестницы, стал подниматься по ней. Французская улица всегда была тихой, малолюдной и запаркованной автомобилями местных жителей. Сейчас она напоминала пустой, новенький морг, в котором нет даже трупов, способных ожить. Минут через двадцать Раль добрался до верхней площадки пожарной лестницы и прикидывал, как можно пристроить доску к арматуринам с такого расстояния. Он не видел их, но не из-за тумана - их и ясным днём не было видно. Адвокат их тоже не видел - он действовал вслепую. Впрочем, у него это получалось так ловко, что закрепление "моста" и пробежка по нему занимала не больше полуминуты.
   Сколько Раль ни вглядывался, он не смог ничего заметить. Он не видел арматурины, даже не знал, сколько их. Адвокат крепил доску, уходил по ней, но за собой не вынимал. Раль рассматривал эту самую доску (ему удалось её сфотографировать) и решил, что это нечто вроде спинки дивана. По крайней мере, обшивка на ней имелась. Вероятно, держателей должно быть по меньшей мере четыре. Из окна нужно было высунуться, надеть доску на арматурины, забраться на неё, пройти до конца, а затем сделать чудовищный прыжок до пожарной лестницы. А теперь Раль должен был проделать всё наоборот.
   Раль запасся сразу двумя досками. Одну он положил на край лестничной ограды и стал возить ею по стене адвокатского дома, в поисках опоры. Арматурина оказалась гораздо ближе, чем он рассчитывал, хотя он её так и не увидел, но доску за неё зацепить смог. Теперь доска была укреплена максимально надёжным образом. Раль взглянул вниз. Улица была пустынна. Те, кто собираются на работу пока сидят за кухонными столами или в гостиных перед телевизорами, с тарелками на коленях. В доме на другой стороне улицы светилось четыре окна: два - на пятом или шестом этаже, одно - на этаж ниже и одно на первом этаже. Ветерок принёс запах гари. Падать вниз Раль не хотел. Он не боялся высоты, но и не считал себя её поклонником. Доске требовалось совсем немного, чтобы слететь. Раль шагнул на неё - он давно не взвешивался - доска под ним прогнулась... Теперь он стоял на её краю, присоединённом к арматурине. Стоя на одной ноге, он попытался пристроить доску к остальным арматуринам - теперь он видел, что их осталось три штуки. Получилось сразу, но явно случайно. Добравшись по второй доске до окна, Раль стамеской приподнял раму и влез внутрь. Пару минут он стоял, опершись задом о подоконник, ожидая, пока пройдёт дрожь в ногах.
   Было достаточно светло, чтобы не возникало потребности зажечь свет. Раль осмотрелся. Он стоял в комнате, неплохо освещённой, даже если бы снаружи были потёмки. Справа от окна, которым он воспользовался вместо двери, стоял старомодный стол-бюро - чистый и пустой, с тщательно закрытыми секциями. Дальше от стола расположилась длинная кушетка с жёсткой и узкой спинкой. Раль сразу представил, как адвокат быстро снимает эту спинку-доску и превращал её в мост для побега. Всё остальное пространство, насколько хватало глаз, занимали тёмные стеллажи, сколоченные из толстых дубовых досок. На каждом из трёх ярусов стеллажей стояли просторные террариумы. Одни почти полностью заполняли кривые коряги, другие - вода, в некоторых ничего не было видно из-за густой растительности. Этих стеклянных ящиков было много: стойки были у стен, по центру комнаты, по углам. Всё это напоминало зоомагазин солидного порядка. Раль особенно не подсчитывал, но в общей сложности террариумов было больше трёх десятков, и среди них - ни одного пустующего. Про себя он отметил, что весь этот зоопарк содержится в идеальном порядке: в квартиру явно наведывался... как зовётся специалист по змеям? Герпетолог, кажется. Раль уселся за стол и взялся за обыск.
   Верхний ящик был пуст. В углу второго только пакетик с пуговицами. Вероятно, здесь хранились бумаги адвоката, хоть и весьма личные, но едва представляющие интерес. Какие-нибудь счета, квитанции и документы. Их забрали полицейские. В третьем ящике он лежал толстенный новенький блокнот по змеиным делам и несколько дневников, но Раля они не заинтересовали. Адвокат зачем-то заводил их, но бросал через пару дней, видимо нечего было записывать. Тот, что Раль пролистал последним, заканчивался "итоговой" записью:
   "40-е фотобря. Не получается у меня выдумывать то, что ещё не произошло, даже если это вот-вот случится. Записи нужно делать аккуратно и регулярно - но не могу же я писать одно и то же, прерываясь на действительно интересные события. Это утомительно: сон, еда, прогулки, племяшка, питомцы. Хотя для них я заведу отдельный дневник - в нём будет смысл. Писать о жизни моих питомцев куда интереснее, чем о своей собственной."
   Также здесь лежали ключи, баночки с таблетками без ярлыков, зато с карандашными пометками на латыни. Наверно, это названия змей, а лекарства - противоядия или ещё что. В нижнем ящике была собрана небольшая коллекция карманных справочников по рептилиям, коробка с костяшками домино, да упаковка дешёвых шариковых ручек, купленных так давно, что найти такие сейчас - невозможно. На одной из доминошек были нацарапаны пять цифр, которые Раль на всякий случай переписал.
   И... всё. Ничего связанного с адвокатской практикой. Под столом Раль обнаружил песочные часы. Здесь нет ТЕХ бумаг, здесь их не могло быть. После убийства они должны были достаться полиции, но не достались. Адвокату иногда приходилось пользоваться экстренным выходом - почему? Потому что в квартиру пытались вломиться - и наверняка вламывались и всё обыскивали. Впрочем, бумаги мог похитить убийца адвоката. Но вероятней что он спрятал их в другом месте.
   Самое обидное, Раль не представлял, как выглядит пресловутый архив. Это могла быть одна папка или десяток, а то и сотня. Архив мог быть спрятан в банковскую ячейку или камеру хранения, а может быть, для него требовался фургон или целый подвал.
   Раль встал из-за стола и прошёлся вдоль стойки с террариумами. В одном из них сидел маленький хамелеон с выпученными глазами, в другом дремал толстопузый ядозуб - про него Раль когда-то читал. Во всех остальных были змеи. Зелёные и коричневые, толстые и тонкие, как карандаш, цветастые и едва заметные. Одни висели на корягах, другие змеились среди камней, третьи спали, свернувшись арканом. Раль знал, что змеи шипят, но здесь не шипела ни одна. Ещё его удивило, что на террариумах нет меток с названиями змей. Неужели хозяин знал их всех на память? Зато на некоторых террариумах были приклеены листки-стикеры с пояснениями:

"Живой корм с будущего понедельника"

"Спячка. Регулировка света"

"Наблюдение. Возможен паразит!"

"Смена грунта через три дня"

"Проверить "лунную" лампу"

   Сколько замечательных сейфов! Раль задумчиво посмотрел на бесконечно длинную и тонкую зелёную змею, обвившую свою корягу, и только сейчас заметил, что там несколько змей - штуки три - и они не слишком-то длинные. Интересно, многие из них ядовиты и насколько сильно? А что, если нужные бумаги разложены по террариумам?
   Раль осмотрел небольшой узкий шкаф в углу. Среднюю, самую почётную полку занимала клетка с белыми мышами, а рядом с ней аквариум, набитый какой-то копошащейся дрянью - сороконожки, червяки. Остальные полки были заняты пустыми клетками поменьше, пустыми пакетами, сложенными аккуратной пачкой, пластиковыми рогатинами, сачками, пузырьками с химией, губками, щётками, а на нижней полке были втиснуты два небольших пустых, покрытых полосами известкового налёта, аквариума. Раль закрыл шкаф и взялся за ручку двери в другую комнату. Она оказалась заперта.
   Раль неплохо справлялся с замками. В полиции, где он долго работал, этому учили, но ещё на прошлой работе ему часто приходилось разбираться в устройстве замков. Этот замок не относился к стандартным, но словно бы крепился вверх ногами... или вниз головой. В итоге с ним пришлось возиться довольно долго. Хорошо ещё, что прихватил достаточно инструментов. Зато открыл дверь не оставив следов, даже царапин, которые разглядывают под лупой.
   Осмотр остальной части квартиры не занял много времени. У адвоката не было склонности к излишествам, если не считать рептилий. Центральную комнату - гостиную или зал - украшали только необычно красивые пепельницы и витиеватые оконные рамы. Ни картин на стенах, ни статуэток, ни ваз. Под окном красовался широкий кожаный диван - весьма удобный на вид, впрочем, заметно потёртый. По центру - три кожаных кресла и пара журнальных столиков из стекла и металла. На фоне пустой стены - телевизор, большой, словно глаз циклопа в центре его низкого лба. Здесь нечего было осматривать.
   Спальня оказалась узкой длинной комнатой, чёрной и мрачной. Чёрная двуспальная кровать, под искусно расшитым покрывалом явно намекала - Маэстро не избегал женского общества. Над кроватью с двух сторон висели строгие, но изящные посеребрённые светильники. Напротив кровати - стилизованный под старину медиацентр, а над ним - стеклянная полочка с коллекцией дисков. Раль не считал себя большим специалистом в музыке, но всё же проверил каждую коробку на предмет вложенных или нацарапанных записок. В основном здесь была классика поп-эстрады. В памяти боксёра всплыла картина стены, покрытой дешёвыми, выцветшими до серого цвета полосатыми обоями. А на этих обоях в специальных упаковках красуются диски пластинок. Правда "попсы" там не было. Под кроватью обнаружились две коробки с обувью, на них Раль и закончил осмотр спальни.
   Кухня адвоката выглядела так, словно он на неё вообще не заходил. В ней не были ни плиты, ни даже раковины. В центре стоял квадратный стол, по сторонам от него два стула. Стену у окна заняла кухонная стойка с приютившейся в углу микроволновой печью. Проведя ладонью по стойке Раль почувствовал на ней тонкую царапину. Её не было видно, да и определить её возраст он не мог. Зато в углу на полу между стойкой и плинтусом он обнаружил серую таблетку с буквами "DB". У противоположной стены гордо вытянулся рослый холодильник. Раль заглянул в него. Пусто, только пачка масла на нижней полочке. После этого он отправился в ванную.
   Интерьер ванной комнаты был куда жизнерадостней, чем в кухне. Она оказалась довольно просторным помещением: у стены справа - душевая кабина, у левой - ванная, а у стены напротив двери - раковина и зеркало. Раковина напоминала раковину моллюска, словно выросшую прямо из пола, но привлекло боксёра зеркало. Дешёвое и неуместное в этой обстановке зеркало, за которым находится шкафчик. У Раля в квартире было такое же. Он открыл зеркальную дверцу - она открывалась с трудом. Внутри стояла пена для бритья, расчёска, зубная паста и кусок пемзы, кроме них двое ножниц - побольше и поменьше. Бритвы не было.
   Раль вышел из ванной и осмотрелся в прихожей. Одна из панелей на стене была фальшивой (когда-то давно у него была такая же): приподняв её, он обнаружил ручку ящика с инструментами. Вытащил из него всё необходимое. Через несколько минут шкафчик-зеркало был снят со стены. За ним на стене обнаружились глубокие борозды и лишние отверстия от крепежа, плохо замазанные цементом. Цементовые пробки не успели высохнуть в нужное время, и Раль без труда вынул их. На этом месте раньше висело нечто другое. И то, что здесь висело, либо упало под собственным весом, либо было сорвано - слишком глубокие остались борозды.
   Аптечку Раль так и не нашёл - время на осмотр заканчивалось - стало совсем светло. Хорошо, что успел повесить шкаф-зеркало обратно. Потом остановился, сообразив вдруг, что чего-то не хватает.
   В квартире было многое для удобства владельца и для его развлечения. Отсутствовали вещи, без которых адвокат мог обойтись. К ним можно было прибавить то, что забрали копы, например, ноутбук. Но где адвокатов телефон?
   Раль снова обошёл все комнаты. После порядочного времени, потраченного на поиски, он обнаружил телефонную базу, примостившуюся на журнальном столике. Она была невелика и сначала он принял её за пепельницу. Раль осмотрел её и сообразил, что где-то уже видел такую штуку. Он принялся за осмотр снова.
   Телефонных баз такого вида в квартире было двадцать штук. Обнаружить их было непросто. Они прятались в розетках, в ножках стоек для террариумов, в оконных рамах иногда просто в стенах, скрытые фальшивой драпировкой. В спальне и змеиной комнате Раль нашёл по четыре штуки, в зале - шесть, на кухне, в ванной и прихожей - по две. А телефон был один, причём разряженный. Он лежал, утопленный между подлокотником и подушкой одного из кресел. Раль не стал пытаться его заряжать, а оставил лежать там, где нашёл. Больше ни одной трубки он не обнаружил, хотя теперь искал куда тщательней - даже прощупал матрасы и обивку кресел и дивана.
   Раль огляделся, пытаясь сообразить, что пропустил и заметил часы. Они ясно показывали, что пора уходить.
   Выйти из квартиры тем же путём оказалось куда легче, чем войти. Доску-мост он оставил там, где была - всё равно её можно было увидеть только с пожарной лестницы - забрал только первую половину и отнёс её на крышу, где спрятал, придавив ею отогнувшийся угол рубероида. И спрятана, и по делу - прикрывает возможную протечку. Затем он стал спускаться по лестнице.
   Пройдя несколько кварталов, он смешался со спешащим на работу людом и влез в автобус. Прижавшись плечом к поручню, чувствуя как в спину упирается чья-то тяжёлая сумка и, разглядывая миловидную девушку, изучающую текстильный учебник, он размышлял. В городе было несколько патологоанатомов, но то, что осталось от Маэстро обследовал аж будущий профессор. Интересно, он профессор патологоанатомии? Или доктор?
  
   "Бункль" от 2-го сентября 2011 года. Большая часть бумажного пространства посвящена началу нового учебного года. На передовице - компания преподавателей Второго Медицинского университета. Они похожи, словно родственники: бледная кожа на фоне чёрных костюмов, прищуренные глаза, аккуратные, чуть длинней стандарта, причёски. Все - средне-неясного возраста. Под фотографией имена преподавателей и их пожелания студентам. Профессор Мишахич: "выпуск этого года несколько превзошёл наши ожидания, и я надеюсь, что новые студенты не уронят планку качества. Мы обязательно приложим к этому все усилия." Доцент Лиико: "Этот год - год перемен. Программа обучения значительно пересмотрена и обновлена. Я считаю..."
   Остальную часть кастрированных редактором "Бункля" изливаний преподавателей закрывает рука с линейкой. Красная ручка тщательно обводит фотографию пониже и поменьше. На ней - пожилой человек, с короткими и густыми, как у африканца, седыми волосами. Узкие очки сдвинуты к кончику носа. Под фотографией - пояснение: "Доктор Л.Ю. Лихвицки, вероятно, скоро присоединится к преподавательскому составу университета уже в качестве профессора". Линейка вдруг загораживает голову профессора и его длинное туловище становится бесполезным, как после гильотины. Линейка замирает, словно в сомнениях, но затем передвигается выше, а фотография преподавателей неторопливо получает свою красную кайму.
  
   Марк шёл по улице, натянув кепку по максимуму, чтобы не промочить уши. Кожаная куртка, бывшая на нём, не промокла, но как-то мерзко отсырела. Под мышкой он держал тщательно запакованный свёрток с кормом для Маркуса, а в другой руке - пакет с пачкой принтерно-офисной бумаги.
   В кармане (Марк не носил кошелька) оставалась только горсть мелочи, и это было огорчительно. Обещанный Самюэлем Н. поединок сорвался, а до зарплаты ещё пять дней. Даже сегодняшние деньги получены за незаконную услугу: переслать по факсу несколько страниц дела убитого адвоката. Марк не в первый раз участвовал в такой работе - чаще всего её заказывали журналисты. Он не знал, зачем эти сведения понадобились управляющему клуба, но они не так важны, чтобы стоило беспокоиться об их разглашении.
   Двадцатичетырёхлетний Марк по прозвищу "Викинг" работал в полиции уже два года и считался вполне надёжным и старательным сотрудником. Второй его сферой деятельности после полицейской работы были подпольные бои. Участвовал он в них по меньшей мере раз в два-три месяца и получал значительную прибавку к полицейской зарплате.
  
   Маленький магнитофон играл мелодию без слов, которую можно было назвать классической, если бы не ксилофон, которого там было в избытке. Раль сидел на кухне и размышлял. Перед ним была уже пустая тарелка, в которой недавно дымились спагетти. Из-под неё выглядывал край факсового листа, на котором была информация о деле адвоката, которую Раль уже несколько раз перечитал.
   Осмотр квартиры адвоката добавил кое-какие факты к тем, что значились в полицейском деле. И это было удивительно. В деле не значились ни шкафчик, ни таблетка. Про аптечку тоже не было ни слова.
   В деле было много пустых отчётов: от патологоанатома, в котором не было ничего о причине смерти, отчёт об отсутствии отпечатков пальцев и следов взлома, показания соседей (они ничего не видели) и показания консьержа (он никого кроме "своих" не пропускал; список "своих" был составлен и проверен). Показаний было маловато. Впрочем, некоторые, возможно, не вернулись из отпусков. Почему, к примеру, не допросили мусорщика? Или адвокатова герпетолога?
   Раль аккуратно сложил распечатку пополам, потом ещё пополам, а затем аккуратно положил её в мусорное ведро.
   Он почти всегда знал, что нужно спросить, но всё равно у него это плохо получалось. Такие люди как "соседи" его испугаются, хотя с мусорщиком, консьержем и герп... змеёлогом он смог бы договориться. Но стоило начать с "доктора патологоанатомии".
   Потом Раль взял письмо, которое лежало в его почтовом ящике. Ни имени отправителя, ни обратного адреса. Раль тщательно прощупал конверт, но кроме листка бумаги, внутри ничего не было.
   Прочитав письмо, он надолго задумался. В задумчивости он помыл посуду и прибрался на кухне. Почерк в письме был ему прекрасно знаком. Текст гласил, что некоторые сведения из архива адвоката могут многое добавить к деятельности Раля, такой деятельности, которую он вряд ли пожелал бы указывать в резюме. Упоминались даже некоторые конкретные дела. Раль перекручивал в голове фразы письма. Некто старался добавить ему стимул, вести расследование энергичней. Угроз в письме не было - просто перечислялись опасные для обнародования факты.
   Раль сам написал себе это письмо. Почерк был его собственный. Но он напрочь не мог вспомнить, когда это сделал. Он думал, что это подстегнёт его к расследованию?
   Доктор\профессор\патологоанатом
   В клубе опять было много дел, поэтому попасть во "Второй Анатомический университет" Раль смог только вечером. Новый поставщик спортивного снаряжения нашёлся, но после проверки его цен Раль засомневался. Слишком дорого. И ещё сегодняшняя проблема с замком, который пришлось сменить. Раль рассмотрел замок, вероятно тот сломался от старости, но наверняка это можно было выяснить только у эксперта. Защёлкивающая пружина осталась цела, а гайка-кулачок, выдвигающая язычок замка треснула и развалилась - сколько ключ не крути - язычок не сдвинется. Сломанный замок, завёрнутый в газету, лежал в его кармане.
   "Второй Анатомический" состоял из двух обширных корпусов - третьим зданием в комплексе была городская больница номер два, напоминающая своим видом самолётный ангар. Раль как то попытался выяснить, почему они оба под номером два - он думал, что больница - нечто производное от университета. Оказалось же, что наоборот, сначала при больнице появился небольшой отдел, потом - лаборатория. Да и "Первого анатомического университета" не существовало. Комплекс казался Ралю построением мишени "пушка" при игре в городки. Разве что "дуло "пушки" смотрело не вверх, а перед собой.
   В больничном морге будущего профессора не оказалось, хотя из списка патологоанатомов его никто не вычёркивал. Бледный врач, который мыл руки после очередной посмертной операции пояснил, что Лихвицки давно зазнался и появляется на рабочем месте очень редко. На вопрос: - Где же его искать? - доктор широко улыбнулся, сразу утратив всю унылость, в которой пребывал, и ответил: - В институт зайдите, он оттуда не выходит, вроде. Бедняга!
   Лихвицки сделался важной персоной - в институте Ралю даже выделили проводника - рыжую круглолицую девушку во врачебном халате - он так и не смог определить студентка она или медсестра. Или всё вместе взятое?
   Раль шёл следом, наблюдая за движениями её ног, почти неприкрытых халатом. Всё-таки, наверно, она студентка - медсестре не полагается так одеваться... то есть раздеваться. Девушка молчала. Они прошли через лабиринт коридоров, лестниц, закоулков, дверей, затем поднялись на лифте и остановились перед дверью в тёмном тупике - за такими обычно скрывается "химичка".
   Девушка постучала.
   - Извольте, - послышалось из-за двери.
   - Входите, - кивнула девушка.
   Раль вошёл и закрыл за собой дверь. Удаляющихся шагов он не услышал и взглянул на патологоанатома - тот пожал плечами. Раль распахнул дверь. Снаружи никого не было. Раль вернулся в обиталище медика. Лихвицки насмешливо прищурился.
   Кабинет доктора Лихвицки был просторен, хотя этот простор и не бросался в глаза. Здесь было так много всего, что глаза разбегались и составить цельную картину мог только опытный наблюдатель. И лабораторный стол, и библиотека в три шкафа с неведомо как втиснутыми книгами. У двери вместо вешалки стоял скелет в галстуке. Рядом с ним - два шкафа с бумагами и небольшая классная доска на стене. И бумаги. Бумаг, дел, папок, пачек было так много, что помещение напоминало архив нерасторопного архивариуса. Глядя на всё это, Раль решил, что мысль об архиве вполне не дурна. У распахнутого настежь окна стоял письменный стол - на нём бумаг было куда меньше, чем на полу. На стенах в промежутках между шкафами висели растения без горшков, в верёвочных сетках, такие же растения сидели на шкафах и подоконнике.
   Среди всего этого нелегко было заметить патологоанатома. Лихвицки был высок и долговяз, с узкими плечами и короткими ногами. Глаза его обычно прикрывали полоски очков. Он был одет в полосатые брюки и серую рубашку. Полосатый пиджак висел на стуле. Когда Раль вошёл, Лихвицки делал что-то неведомое с химикатами на лабораторном столе, теперь же он поставил мензурки в держатели и стоял, опершись ладонями о стол.
   - День добрый, Раль, - сказал он. В голосе послышалась радость, смешанная с недоумением. - Вы решили посетить меня из-за служителя правосудия?
   Раль так растерялся, что забыл поздороваться. Он нигде не упоминал адвоката как одну из причин.
   - Не совсем, - осторожно ответил он, - почему вы так решили?
   Доктор перешёл к письменному столу и уселся за него. Теперь он напоминал костлявое дерево.
   - Присаживайтесь. Известность мертвеца создаёт славу живым, не так ли? - заметил он.
   - А в "Бункле" не особенно обсуждается, - парировал Раль. Он сел в кресло для посетителей, стоящее перед столом и почти скрытое от входящих грудой бумаг. Кресло оказалось вполне удобным.
   - Провозглашаю, - доктор сложил свои худые ладони, - моё имя безызвестно, но связано со многими мертвецами. - Смею судить, служитель правосудия - самый недостойный преждевременной гибели из них.
   - Уговорили, - ответил Раль. - Меня интересует, что такого интересного вы обнаружили в трупе. Я уверен, что вы нечто нашли. И ещё, поясните, почему вы не сообщили об этом в отчёте.
   - Вы больше не в рядах защитников угнетённых, Раль, - мягко улыбнулся патологоанатом, - есть причины, по которым мне стоит открывать рот?
   - О, вы совсем не обязаны. Если не желаете, я немедленно уйду. Но что-то мне подсказывает, - Раль сгорбился в кресле, - что вы расскажете.
   - Последний вопрос - простите! - останется без ответа, - сказал доктор и выдвинул один из ящиков стола. Оттуда он вынул целую стопку бумаг и принялся в них рыться. Там были папки, записные книжки, тетради, клочки бумаги, книги. - В остальном ваши фантазии близки к реальности, - продолжил доктор. - Из обычного трупа сделали ребус. Ребус внутри... нечто любопытное, но от огромного свадебного торта вашему покорному слуге достались жалкие крохи.
   Раль кивнул.
   - Его разделали как свинью. Мясник плохо учил анатомию, но в биологических науках преуспевал.
   - И что вы нашли?
   - Слух вам отказывает? Жаль. Ваш опыт явно дремлет. Инис, не ставший предателем как вы, задал правильный вопрос. Когда? - вот правильный вопрос! - доктор почесал шею. - Мясник тоже помнил об этом вопросе, в отличии от Раля. Ответ на него - в крови. Либо кровь была мертва, либо жива.
   Доктор дал Ралю всё это обдумать.
   - Либо тело расчленяли, когда жизнедеятельность не прекратилась и кровь должна была литься фонтаном, - задумчиво сказал тот. - Либо расчленяли труп. Тело нашли на улице, но крови было немного. Оба варианта возможны - на улице кровь можно смыть.
   0x08 graphic
Говорил он это очень медленно, а думал о том, что это просто невозможно. Нельзя расчленить труп на улице, причём так, чтобы никто не заметил, а потом ещё и кровь смыть.
   Доктор ждал. Раль закончил мысль:
   - Расчленяли труп.
   Доктор подпёр лицо рукой, полностью закрыв ею губы. Его глаза блеснули.
   - Я тоже так думаю. Но наш мясник был излишне предусмотрителен. И кровь предательски выдаёт его. Хитрый адвокат был ещё жив, когда его распиливали, а вот кровь... Кровь его предала, но не покинула. Спорт - часть вас, Раль. Травмы, раны. Они влияют на соображение. Что вы сделаете, если кровь покидает тело излишне стремительно, при том, что рана не опасна? А ведь сосуд, наполненный гелем, можно без боязни наклонить. А затем, если переусердствовать кровь превратится в шарики гидрогеля, называемых тромбами и...
   - ...случится остановка сердца, - закончил Раль.
   - Правильно. И это было сделано дураком. Крови в мертвеце не было - вместо неё в кровяной трубопровод закачали зубную пасту. И в этом северном океане плавали айсберги.
   Доктор уже разложил содержимое стопки на три части - во всех трёх всё равно были и записные книжки, и папки, и книги.
   - Вам не интересно? Айсбергами было обезболивающее, Раль.
   Раль невольно улыбнулся. Патологоанатом нахмурился.
   - Смерть вас радует? - спросил он.
   - У меня есть кое-какая информация, - сказал Раль. - И я поделюсь с вами, когда проверю её. Хотя я пока не знаю, какая здесь может быть связь.
   Раль встал. Доктор кивнул, глядя на свои стопки.
   - До встречи, - сказал Раль.
   - Ещё встретимся, - пробормотал доктор. - Не сбейте бедняжку.
   - Что?
   Доктор уже углубился в свои блокноты. Выглядело так, что он переписывает содержимое одного блокнота в другой. Возможно, он расшифровывал стенографию.
   В коридоре Раль едва не налетел на круглолицую проводницу.
   - Прошу прощения, - сказал он, схватив девушку за локоть и изобразив на лице самое грозное выражение, какое мог, отчего один его глаз заблестел. - Нам нужно поговорить, - сказал он, глядя в расширенные от ужаса глаза. - Где это можно сделать без свидетелей?
   Тени профессора
   Двери института захлопнулись за его спиной, и Раль остановился на ступеньках. Была отличная тёплая ночь. Ни ветра, ни холода. Раль почему-то подумал, что для полноты картины он должен закурить. Странная мысль - он ведь никогда не курил. Раль расстегнул куртку, повесил её на плечо по-гусарски и направился домой.
   Студентку звали Альмой и она должна была когда-нибудь сделаться специалистом-вирусологом. Разговор проходил в одном из полупустых кабинетов, ныне используемых под склад. Для "склада" помещение было маловато, а для "кладовки" - велико.
   Альма, когда Раль убедил её, что он не собирается ни бить, ни домогаться рассказала много странного. Сама она сразу пояснила, что большая часть рассказанного может быть повёрнуто под самыми разными углами или быть неправдой.
   За Лихвицки следят, почти непрерывно, где-то последние полгода, а то и дольше. Причина, по мнению Альмы, заключается в его исследованиях, начатых ещё в бытность патологоанатомом. Он не стал бы профессором (хоть звание ему ещё не присвоили, но фактически уже до него возвысили) если бы не эти исследования. При этом об исследованиях она не знала ничего. И никто, по её словам, не знал. Зато на вопрос: кто следит? - было так много ответов, что сам вопрос в них терялся. Деканы, профессора, доценты, лаборанты, интерны. И она сама - тоже. Все сведения передавались в деканат.
   Когда он спросил её, зачем она сама занимается слежкой, она ответила:
   "За это платят. Даже за самые бесполезные, например, "Лихвицки сегодня ушёл с обеда на десять минут раньше". Мне кажется, кто-то составляет подробнейшее досье на профессора. А вообще он мне вполне нравится. Хоть и не лектор, не оратор, но объяснить всё может с первого раза."
   За эти подсмотренные факты платили весьма щедро, но не сразу. Из чьего кармана шли деньги, Альма не знала. Но вся информация предварительно перепроверялась.
   Раль оглянулся. Он шёл через переулок и почувствовал на себе чей-то взгляд. И тут же пожалел о своей несдержанности. Потерял хватку. В переулке никого не было. "Хвост", если он и есть, уже спрятался.
   Когда Раль спросил девушку о том, знает ли Лихвицки о слежке, она усмехнулась:
   - Ещё бы. И смеётся. Думаю, они не могут узнать то, что хотят.
   В морге
   Миновать охрану оказалось совсем не сложно: Инис просто дал охраннику двадцать долларов и сказал, что он - начинающий фотограф и собирается сделать фотосессию в страшном больничном антураже. Это было похоже на истину: на шее детектива висел небольшой фотоаппарат. Охранник, взяв деньги, на всякий случай покачал головой и пригрозил:
   - Ладно-ладно. Только, это, не кадри там хорошеньких мертвечих.
   Инис поморщился.
   - Ни в коем случае.
   Старику это понравилось, и он кивнул.
   - Ладно-ладно, верю. Там в конце коридора - служебная лестница. По ней пройдёшь вниз. Перед моргом есть небольшая подсобка - там возьмёшь халат. Без него к трупам не суйтесь. В морге никого нет, кроме мертвяков. Практикант должен был там дежурить. Поди пойми - зачем! Он слинял и, думаю, не вернётся. Времени у тебя - ровно час. Если задержишься, будешь с моим сменщиком сам рассчитываться.
   - Всё понял, - сказал Инис. Ему нужно было что-нибудь сказать.
  
   Спустившись по узким белым ступенькам в подвал, он ощутил, как здесь тихо. Лампы на потолке заливали длинный узкий коридор со скользким полом ровным, сероватым светом; одна или две из них моргали.
   Он нашёл подсобку, оказавшуюся раздевалкой для сотрудников. На шкафчиках - прикреплены таблички с фамилиями, сделанные каким-то шутником в виде надгробных плит. На третьем шкафчике под табличкой была прикреплена записка:
   "Шутка удалась. Пикассо хренов. Но моя месть не замедлит тебя настигнуть... молись несчастный!"
   Инис снял халат, висевший отдельно от шкафчиков, видимо, никому не принадлежащий. Халат был чистый, Инис придирчиво осмотрел его. Затем он покинул раздевалку и пошёл дальше по коридору.
   Под моргающей лампой он остановился - здесь на стене висел плакат, тщательно склеенный из нескольких кусков бумаги - он напоминал кляксу. На плакате красовалась обычная приманка для туристов: море с лёгкими пенными волнами, пляж, по центру которого торчал огромный как дом, валун, у валуна - пляжный бар с барменшей в купальнике и соломенной шляпе. Вокруг - пальмы с пожелтевшими по краям листьями.
   Затем он вошёл в помещение, на двери которой была табличка - "Секционная". Это и оказался морг.
   Светло и тихо. Пустые столы для разделки трупов - шесть штук по три в ряд. Интересно, насколько легко отмыть такой стол? Рядом с дверью расположились несколько закрытых на ключ шкафов: через стеклянные дверцы Инис рассмотрел ряды пузырьков, стаканов с делениями, рослых бутылей. На верхней полке стояли книги с надписями на латыни.
   Между закрытых шкафов Инис заметил лабораторный стол. На нём раскорякой лежал медицинский учебник, а под ним небольшая книга Джорджа Оруэлла. Кажется Инис это читал. Пролистав книгу, он подумал, что студент оставил её здесь не просто так - он ещё собирался сюда вернуться. Инис положил книги так, как они лежали. Ещё ему пришло в голову, что это слишком трудная книга для студента и так загруженного учёбой. Он бы ещё Уллиса читал.
   Журнал регистрации покойников он обнаружил в ящике того же стола. Это была толстая тетрадь формата А4 с белой обложкой - таких он в магазинах не видел.
   Отчёт о трупе Мастро оказался на пятьдесят пятой странице. Составлял его д-р Лихвицки.
   Инис тщательно сфотографировал его, потом попытался прочитать. Почерк Лихвицки был ещё хуже, чем "обычный медицинский", кроме того, чуть ли не половина всего текста состояла из латыни.
   В крови и мягких тканях обнаружено избыточное содержание... Состояние кровотока... Красные кровяные тельца... Линии среза ровные, кости на концах срезов имеют множество мелких трещин и повреждений...
   Инис отложил журнал. Суть он примерно уловил. Сосуды адвоката закупорило множество тромбов, и, вероятно, он умер от сердечного приступа. Инис видел медицинскую карту адвоката, и о проблемах с сердцем там не было ни слова. Вероятно, дело было в каком-то лекарстве.
   Детектив подошёл к стене, покрытой, словно сотами, короткими металлическими дверцами. Труп Мастро скрывался за дверцей номер одиннадцать. Интересно, как он там - так по частям и уложен? Или каждая часть по-прежнему в пакетике?
   Инис открыл дверцу и выдвинул поддон, на котором лежал труп адвоката. Тот оказался полностью целым, к тому же одетым в полный похоронный костюм. Инис сфотографировал его. Потом приподнял руку и рассмотрел пальцы - они выглядели нормально, только твёрдые. Потом он ткнул рукой в туловище - оно оказалось мягким и податливым... Инис догадался, что туловища нет, просто все части собраны и прикреплены к чему-то вроде мешка. Хитро! Он склонился и стал рассматривать лицо адвоката. Оно выглядело злым, хоть и глаза были зашиты. Нижняя челюсть сидела как-будто немного криво. Скрипнула дверь, Инис быстро оглянулся. Просто сквозняк. Обернувшись обратно к трупу, Инис некоторое время смотрел, как тот медленно растворяется в воздухе. Поддон оказался пуст. Инис сфотографировал его, задвинул обратно, закрыл дверцу и вышел из морга.
   Охранник был на месте и они раскланялись, а точнее обменялись кивками. Когда Инис вышел на улицу, в грудь ему ударил холодный ветер и детектив спешно принялся застёгивать куртку. Потом спрятал фотоаппарат в карман и закурил, прикрывая лицо ладонями. Пренеприятное ощущение - ветер холодит руки снаружи, а изнутри их согревает огонь зажигалки.
   Направившись к парковке, Инис резко остановился, увидев впереди чуть сутулую спину доктора Лихвицки.
   Интервью
   Едва за ним закрылись двери университета, доктор Лихвицки глубоко вздохнул. Насмехаться целый день, при этом быть всегда готовым заниматься чем-то серьёзным - слишком утомительное времяпрепровождение.
   Ему всего лишь хотелось заниматься наукой. Большую часть жизни доктор занимался покойниками и это его не смущало. Зарплата неплохая. Свободного времени много. Начальство не стоит над душой. Только в армии его пациентами были живые люди. Это было очень давно...
   Дождь лил во всю, но доктор даже не попытался спрятаться под зонтом. Он даже некоторое время смотрел в тёмное, совершенно безоблачное небо. Потом огляделся и, нащупывая ключи (они лежали в кармане брюк, а чтобы до него добраться, нужно было преодолеть полу куртки и полу пиджака) направился к парковке, внимательно глядя себе под ноги. Лампочка в фонаре горела тускло, а в сумерках подслеповатый доктор видел плохо.
   Может быть не стоило участвовать в осмотре трупа адвоката? От него не так уж много чего осталось. Хотя, дело ведь не в количестве а во внимательности...
   Возле его машины - фургона "додж" серо-синего цвета - стоял невысокий человек с выбритым, как у китайца, лбом и собранными в пучок на затылке волосами. Доктор не знал этого человека и немного испугался. Рука его, в кармане куртки нащупала небольшой, но увесистый предмет...
   - Здравствуйте, уважаемый доктор, - незнакомец протянул руку, - я работаю...
   "... в газете "Бункль", - мысленно закончил за него Лихвицки.
   - ... в газете "Бункль" и был бы рад, если вы ответите на два, буквально два вопроса...
   "... по делу адвоката Мастро", - снова довершил мысль доктор.
   Но журналист вдруг замолчал.
   - Меня зовут Генри Трэвел, - сказал он, - и, как видно, мои намерения для вас - открытая книга.
   - Неплохо, Генри Трэвел, - доктор слегка ссутулился и похлопал в ладоши. - Трупы очень говорливы, от их болтовня сильно утомляет. Я желаю тишины.
   - А я не буду нарушать вашу тишину. Я предлагаю вам нарушить её...
   Доктор надвинулся на репортёра. Лихвицки был длинен и репортёр учтиво отодвинулся от водительской двери. Лихвицки забрался за руль и откинулся на кресло. За что он любил эту машину, так за простор и возможность сесть или вытянуться как угодно. Генри Трэвел молча ждал.
   "Всё-таки не стоило участвовать" - подумал доктор.
   Он говорил об этом дурацком трупе уже с тремя любопытствующими. Первым был детектив Мартино: он спокойно задавал вопросы и не ушёл, пока не получил ответов. Его можно было не бояться - он узнал всё, что хотел. Потом последовал разговор с бешенным Инисом, которому он не сказал ничего. Инис внушал доктору опасения. А последним был Раль - только сегодня они говорили. Этот увалень казался ещё глупей всех предыдущих и не узнал бы ничего, но доктору он сам показался полезным. Его стоило приберечь на крайний случай.
   Шум вреден почти всегда. Но у шума есть особенность поглощать другие звуки.
   - Люди-диктофоны, такие как Генри Трэвел, предпочитают записывать не то, что услышали, а то, что хотели бы слышать, точно? - спросил он.
   - Меня интересует истина, - репортёр теперь заглядывал в окно. Доктор заметил, что тот производит обманчивое впечатление: Генри Трэвел был куда сильней и шире в плечах, чем казалось.
   - Ваша истина или моя истина? Хорошо, я буду говорить только то, что вы хотите услышать Генри Трэвел. Начнём?
  
   Инис спрятался за одной из припаркованных поблизости машин и сидел на асфальте, слушая разговор. Расслышать он мог только каждое пятое слово, но этого ему было вполне достаточно. Доктор говорил о том, что его преследуют полицейские, назвал его собственное имя и упомянул имя Мартино, но с меньшим ударением. Рассказал о неявных угрозах, высказанных ему Ралем, после которых ему пришлось выдать конфиденциальную полицейскую информацию. Доктор вел какую-то свою игру, и что бы за ней не стояло, его целью было - препятствовать расследованию.
   Инис дождался, когда интервью закончится и "катафалк" доктора покинет парковку. Поднялся, почувствовав, что отморозил задницу и, ковыляя, догнал репортёра, который щелкал зажигалкой, пытаясь подпалить сигарету.
   - Огоньку? - дружелюбно спросил Инис.
   Журналист поднял на него глаза и немедленно получил удар под дых. Он скорчился, выплюнув сигарету.
   - Курить вредно? - прохрипел он.
   Инис бережно обхватил его за талию и повёл с парковки, начав некую беседу самым дружеским тоном. Он объяснил кое-что насчёт Лихвицки и насчёт клеветы, а также насчёт собственных зубов м-ра Тревела. Он долго и подробно всё это объяснял.
   Перчатка Франкенштейна
   Раль стоял перед грушей в одних трусах и поправлял перчатки. С первым ударом по груше его мозг переключился с функции "запоминание" на функцию "анализ". Раль почувствовал, как под кулаком прогибается шкура на снаряде для битья.
   Данных как-будто стало больше, но он знал, что это обманчивое впечатление. По сути ничего не изменилось.
   Раль мысленно "листал" страницы дела по убийству адвоката. Пробелы следствия бросались в глаза, но не самим наличием, а каким-то смутным сходством. Пропущенные свидетели, непроверенное время, не выясненная на сто процентов причина смерти. Дойдя до "причины смерти" Раль вспомнил. Вспомнил искалеченное болью лицо, а ещё выпученные от ужаса глаза на другом лице. Ещё коробку из-под посылки, пластинки на стенах. И ещё Иниса, который протягивает руку для рукопожатия.
   Удары сыпались на снаряд. Раль чувствовал, что они достигают цели. Как чувство, что брошенный мяч попадёт в кольцо. Раль участвовал во многих расследованиях, но не мог определить, какое из них следует вспоминать. Он видел много трупов, многих убийц и огромное число пробелов в делах. Некоторые убийства были необычными, но хотя бы не столь кровавыми. Ещё он вспомнил текст медицинского заключения - в нём говорилось, что сердце буквально разлетелось на части. И это - причина смерти. Интересно, заключение писал Лихвицки?
   Раль вдруг заметил, что по спине ползает холодный ветерок из неприкрытого окна. Оказалось, что он сидит за своим столом и пишет на листе бумаги. Рука сама выводила буквы. А он просто смотрел на неё.
   Он ждал. Появлявшиеся слова вызывали воспоминания. Он уже сообразил, чему стоит посвятить завтрашний день.
   Ручка остановилась. Раль прочитал написанное. Бессвязица. Расшифровывать его не имело смысла и боксёр вернулся к груше.
  
   Раздался протяжный дверной звонок. Тррр-шшш-ррр. Вокруг были потёмки. Раль поднял голову. Он лежал на диване, уже начиная дремать. Вообще-то он давно бы спал, только требовалось для начала постелить постель и хорошо бы помыть посуду, оставшуюся после ужина, но тренировка утомила его больше, чем он рассчитывал. Звонок не повторился. Раль лениво поднялся и... Голова закружилась так, что пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Перед глазами поплыли красные и зелёные фейерверки.
   Отстоявшись, и приняв решение в ближайший свободный день сходить к доктору, он вышел в прихожую. Грязь и песок на полу прихожей неприятно уязвили босые ноги. Зато разорвав оцепенение, Раль прижался ухом к дверной филёнке. Снаружи было тихо. Где-то скрипнула дверь.
   Выждав пару минут, он выглянул в коридор.
   На шестом этаже находились шесть квартир - все такие же небольшие, как у него. Широкий коридор, истыканный дверьми, укутанный серо-розовым, как лондонский туман, линолеумом и завёрнутый в тускло-синие, "парчовые" обои с узором. Освещалось это нелепое помещение рядом тусклых узких ламп на потолке.
   В коридоре никого не было. Что-то упало с тихим шорохом. Раль вышел в коридор и осмотрелся. На полу у двери лежала белая спортивная перчатка. Старая, побывавшая во многих боях и куда в большем числе тренировок, перчатка. Раль подобрал её и осмотрел. Снаружи, там, где должны быть костяшки пальцев - старые, застиранные бурые пятна. Один короткий самодельный шов между указательным и средним пальцами, причём такой грубый, будто зашивал сам доктор Франкенштейн. Ни марки производителя, ни других опознавательных знаков. Бок, отбитый кулаком Матисса, напомнил о себе и заставил выпрямится. Раль встретился взглядом с линзами очков, коварно поблескивающих из-за приоткрытой двери.
   Его имя и должность чаще всего объединяли. Просто Помощник. Имя же окажется менее прозаичным - Викатиш Ф., по национальности не то поляк, не то чех. Помощник. Помощник нотариуса или адвоката или прокурора или судьи, пристава и много ещё кого. Если нужен помощник по вопросам, связанным с юридическим производством, следует обратиться к нему. Доказательства, бумаги, показания, очереди, наблюдение - отчасти Помощник был частным детективом, хоть и без лицензии. Не связывался Викатиш Ф. только с работниками печати... наверно, поэтому у него дела шли неплохо.
   Сейчас его маленькая физиономия целиком вынырнула из тьмы и окуталась свойственной только ей сочувственной ухмылкой.
   Раль помахал перед ним перчаткой.
   - Добрый вечер, Викатиш.
   - Привет, господин Раль, - ухмылка пропала с лица Помощника.
   - Видели что-нибудь необычное?
   - Вам недостаёт внимательности, господин Раль?
   - Зато у вас её предостаточно, не так ли? - Раль сделал шаг по направлению к помощнику.
   Помощник поёжился. Раль не знал, удалось ли ему принять грозный вид. Он не знал, выглядит ли опасным. И не знал, что один из его глаз неестественно поблескивает, вызывая в собеседнике смутные страхи.
   - Господина в плаще с капюшоном? - сердито спросил Викатиш. - Нет. Не видел. Нет у меня привычки... - он скрылся за своей дверью.
   Раль поглядел немного на посеребрённые буквы чёрной двери Викатиша - "Помощник по делам производства". Самая расплывчатая специальность из им слышанных. Снова послышался шорох. Раль явственно представил, как Помощник припал к глазку и наблюдает за ним. Тогда он ещё раз взглянул на перчатку. Отсутствие каких-либо сведений об изготовителе говорило ясней любых этикеток. Назавтра с утра него была запланирована поездка в архив, но, видимо придётся её передвинуть на пару часов.
   Кто-то вызвал его на дуэль.
  
   Шторы были плотно задвинуты, но где-то в их прореженной узором темноте притаился отблеск уличного фонаря. Инис не спал, он лежал, прислушиваясь к сонному дыханию Лиссы. После беседы с Тревелом он проездил по городу и простоял в пробках больше трёх часов и успел за это время переговорить по телефону с десятком людей. Это было куда удобней, чем звонить из дома или искать встречи лицом к лицу. Одним из тех, кого он обзванивал, был детектив Марино, который хоть и поделился информацией, но явно насторожился.
   Иниса интересовало одно дело двухгодичной давности, весьма крупное, но не попавшее в газеты и так быстро ставшее архивным, как никакое другое. Вчера он побывал в архиве и освежил его в памяти. Приказ о его закрытии, вопреки всем правилам, подписал непосредственный начальник Иниса - капитан Монтильо. Детектив достаточно проработал под эгидой капитана, чтобы знать, что этот дружелюбный, тихий человек никого не боится и ничто не оставляет без внимания. Только это знание и помогло ему смириться с закрытием того дела. Хотя, если сейчас он о нём расспрашивает, означает, что он всё-таки не смирился?
   Тогда Инис решил, что на Монтильо "нажали" сверху, но никаких документальных подтверждений не нашёл. Не было их и сейчас, но зато многие, кто молчал тогда, рассказали кое-что теперь.
   Он ведь даже наблюдал за домом начальника; тот жил в небольшой коттедже вместе со своей сестрой. Обычный дом - обычные жильцы. Монтильо сидит за столом в тени дерева и попивает вино. Или играет в дартс. А сестра его - копается в клумбе.
   Что он должен был увидеть? Мрачного или нервного Монтильо? Начальник предпочитал улыбаться, внимательно поглядывая на собеседника. Или чуть улыбался, когда настаивал, улыбался, когда волновался, а ярость его выражалась ухмылкой, в которой не было ничего доброжелательного.
   Монтильо никогда не выглядел расстроенным. И в те дни, два года назад, когда незаконно закрыл дело - тоже.
   Или он должен был что-то услышать. Инис покорно слушал. И разговоры о цветах, которые стоит посадить, разговоры об урожае с нескольких, по виду чахлых, (Инис не мог представить их плодоносящими) яблонь, о хоккее, о модных цветах в одежде, о коте, которого следовало давно здесь поселить - и так ходит каждый день. Самые обычные разговоры.
   Инис не умел "улавливать атмосферу", коим талантом отличались некоторые старики-детективы. Поэтому он старался не рассчитывать на интуицию, зная, что эта штука капризная и ненадёжная. Но эта самая интуиция (если это, конечно, была она) подсказывала что над домом и жизнью Монтильо не висит никакой гнёт.
   Ещё тогда Инис вынес вердикт: Монтильо не заставили закрыть дело, его убедили по-хорошему. Были какие-то очень, чрезвычайно веские причины остановить расследование. А теперь те же причины убедят его закрыть дело адвоката теперь.
   Лисса повернулась на бок и её колено коснулось его бедра. Инис разглядывал её лицо, красивое, спокойное и слегка озабоченное.
   Зазвонил телефон. Инис вскочил и чертыхнулся.
   - Убийство на Квебекском заезде, - в трубке звучал голос Монтильо - он говорил, словно улыбаясь, - выезжай. - Очень необычное. Марк и Катарт. Судмедэксперт уже выехал.
   Сны и суицид
   Труп был накрыт простынёй, хотя медики ещё не приехали. Слишком уж жутко он выглядел - разрубленное на две половины туловище. Крови было так много, словно она била двухметровым фонтаном. Впрочем, возможно так и было.
   Способ убийства для Марка был неведом, как и не ясна причина для такого зверства. Убитая женщина была средних лет, сухощавая и невысокая. Неподалёку от неё валялся пакет, из которого высыпались покупки. Рядом с консервной банкой лежала упаковка зубной пасты. Документов при ней не было, но личность удалось выяснить благодаря кредитке.
   Разглядывать останки Марк мог совсем недолго, а Катарт вообще сразу вывернул недавнюю трапезу на асфальт.
   Труп лежал на газоне - вероятно, на газон дама перебралась в попытке обойти огромную лужу, разлившуюся после ночной грозы на тротуаре. Свидетелей убийства не было. Тело обнаружила мамаша, выгуливающая своего дошкольного мальца. Сейчас она всхлипывала, сидя на краю тротуара. Марк был с ней несколько груб, когда она на него накинулась в истерическом припадке и теперь был готов пожалеть об этом. Чтобы придти в себя она составляла список тех, кому нужно вчинить иск за нанесение морального ущерба и получалось это у неё неплохо. И Марк занимал одно из почётных первых мест этого списка.
   Появилась "офицерская" машина, такая же серая, как остальные. Она была без мигалки, но сделана по спец. образцу. Вырулила из-за угла и вдруг остановилась в самом начале улицы метрах двухстах от места происшествия. Наблюдающий за ней Марк увидел, как отворилась дверь, и наружу неуклюже выбрался долговязый человек в джинсах, пиджаке и шляпе.
   Впрочем, он сразу скрылся за машиной, словно внезапно лёг навзничь. Затем его голова показалась из-за переднего колеса: он внимательно разглядывал асфальт, подсвечивая себе фонариком. Марк наблюдал. Человек поднялся, отряхнул руки, затем колени. Потом вынул из кармана что-то. После того как щёлкнула вспышка, Марк сообразил, что это либо фотоаппарат, либо телефон. Затем человек забрался в автомобиль и подъехал туда же, где стояли полицейские машины.
   - Здравствуйте, - произнёс долговязый, проделав ту же процедуру извлечения своего тела из кабины, - я - детектив Инис.
   Марк попятился. Он пару раз видел Иниса в управлении и выглядел тот несколько иначе. Что-то неуловимое в нём изменилось, но что именно - Марк понять не мог.
   - Привет, Катарт, - произнёс долговязый. Марк обернулся и увидел Катарта, который утирал лицо платком, впрочем, от него всё равно пахло блевотиной.
   - Здравствуйте, детектив, - сипло произнёс тот и сглотнул: видимо в его желудке что-то ещё оставалось. - Не ожидал вас увидеть.
   Марк хотел, чтобы долговязый предъявил документы, но тот вёл себя так привычно и естественно, что патрульный передумал.
   - Мне позвонил Монтильо, - сказал он и вдруг зевнул. Потом встряхнулся и спросил деловито: - Кто обнаружил труп?
   Марк кивнул на сердито заплаканную даму. Детектив взглянул на неё - она поймала этот взгляд и поднялась.
   - Всё ясно, - быстро оценил обстановку Инис. - Расскажите вкратце.
   Он неуклюже и осторожно приблизился к трупу и приподнял простыню. Лицо его побледнело, глаза сверкнули. Катарт тем временем пересказал ему свидетельские показания, предусмотрительно отвернувшись от трупа. О возможных исках за моральный ущерб он предпочёл умолчать.
   - Ваши предположения? - произнёс детектив, возвращая покров на место.
   - Что-то чрезвычайно острое, - пробормотал Катарт, - и длинное. Его лицо снова побледнело. Марк фыркнул. Предположений у него не было, но даже если бы они имелись, он не стал бы ими делиться.
   Детектив тем временем осмотрел газон, затем уставился на пустынное шоссе.
   - А у меня есть версия, - сказал он.
   Марк хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержался. Детектив словно прочитав его мысли, бросил на него хитрый взгляд.
   - Какая? - разрядил напряжение Катарт.
   Детектив глядя на асфальт, вынул фотоаппарат и сфотографировал его.
   - Всё дело в орудии убийства, - задумчиво сказал он. - Предположим, что это алебарда или другое древковое орудие. Невероятно острая. Н-невер-роятно. Но убийца - большой затейник, кроме необычного орудия использует необычную машину.
   - Удар был один... - начал Катарт.
   -...но ни один человек не смог бы разрубить другого с одного удара? - закончил его мысль детектив.
   - Да. И следов на газоне нет, а ведь для такого удара нужно твёрдо стоять на ногах.
   Детектив засунул руки в карманы и поглядел по сторонам. Его, видимо, одолела скука.
   - Это не меч и не секира, - сказал он, - этот затейник не использует стандартные методы. - Думаю, это нечто вроде копья с широким наконечником. Эксперты скажут точнее, - он взглянул на часы, - когда появятся. - А нам нужно искать машину.
   - И какую же? - встрепенулся Катарт.
   - Понятия не имею. Не разбираюсь в технике. Она должна быть очень быстрой. И не двухместной. При этом достаточно вместительной. Думаю, найдутся свидетели, которые видели этого зверя. А в лаборатории в первую очередь должны изучить следы покрышек.
   - Следы?
   - Я их сфотографировал.
   Марк представил быстро мчащуюся по тихой улочке машину. На ходу опускается стекло и оттуда выдвигается длинное лезвие. Вечерний свет покрывает блестящее остриё тёмным узором. Машина проносится мимо женщины и та резко останавливается. Секунду или две она смотрит вслед удаляющейся машине. Жёлтой машине. Сумки, с отсечёнными кистями рук уже лежат у её ног. Затем женщина беззвучно падает вслед за ними.
   - Примерно так, - прервал его размышления и одновременно кивнул им детектив, - только с меньшим пафосом.
   - Что? - не понял Катарт.
   - Всё примерно так и было, - повторил Инис.
   - Но что за машина? - не удержался Марк.
   - И что за оружие, - пожал плечами Инис. Он одобрительно взглянул на Марка. - Придётся представлять ясней.
  
   Они приближались небольшой группкой. Вокруг была темнота, заметно рассеянная слабым светом из многочисленных, нарисованных на стенах, окон. Он уже не раз проверил, что они не настоящие. Окна были квадратами света, а стены - только стенами. Всё это должно было изображать дома. Он никогда не был ни на "Ванкувер Филм Студиос", ни на "Торонто Пикчерс", но был уверен, что старые, фанерные макеты-декорации зданий выглядят также.
   Они приближались. Он ясно понимал, что всё вокруг кошмар, но это знание не укрощало страх. Кошмар закончится и только потом он проснётся, но не наоборот. Он свернул за угол. Лабиринт, в который он попадал, засыпая, всегда был настроен против него. Он менялся, он всегда выводил его к ним. Их не становилось заметно больше. Может быть на одного-двух. Всех он знал в лицо, о, он был знаком с ними очень близко!
   Они должны быть мертвецами - он видел всех их мёртвыми - он сейчас они были живы. Ни ран, ни болезней, ни разложения. Они шли как обычные люди. Возможно, кто-то шёл на работу, кто-то прогуливался. Среди них были дети - они начинали возиться и бегать. Они болтали между собой - он различал слова - улыбались, кто-то был озабочен, кто-то хмурился. Среди них был этот проклятый бомж, заросший бородой. Он курил сигарету. Его старые очки, перемотанные в переносице скотчем, поблескивали.
   Но все они были трупами. Иногда кто-нибудь из них, побледнев, падал навзничь и становился таким, каким он видел его в последний раз. Они приближались. Чем ближе они подходили, тем тише становились разговоры, тем пристальней были взгляды. Они смотрели на него. Некоторые продолжали улыбаться.
   Он сжимал кулаки.
   Кто-то из них касался его.
   И тогда он начинал камнем падать вниз, а асфальт летел к нему навстречу. Свет фонарей, морось дождя останавливались. Асфальт превращался во тьму.
   Иногда он видел свои изрезанные бритвой и покрытые волдырями и ожогами руки, из которых ровно и не спеша вытекала жизнь. Руки подёргивались.
   А потом были ботинки. Его собственные ботинки на чьих-то ногах; ноги укрывали его же брюки. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Но боли он не чувствовал. Ничьей боли - иначе он, возможно, умер бы во сне.
   Он метался от смерти к смерти, всё быстрей и быстрей, они услужливо позволяли ему почувствовать эти смерти. Тем временем, тело его спокойно спало всё в той же позе, в которой он заснул. Несмотря на кошмары, он всегда просыпался отдохнувшим.
   Наверно он привык к кошмарам. Они снились ему уже несколько лет каждую ночь.
   Раннее утро
   За окном сквозь чистый холодный воздух тянутся ленивые лучи только начавшего вылезать из постели горизонта солнца. Снаружи холодно и ветрено, внутри - только холодно. Вообще-то в кабинете есть обогреватель, но Раль здесь ненадолго. Вся информация о спортивном инвентаре хранится на нижней полке стеллажа. На столе уже лежат две папки - одна пухлая и едва закрывается, другая тонкая, словно пустая.
   Перчаток много. Очень характерные "крауссовские" - всегда в тёмно-синей гамме. Белые "бимтнские", с ромбами на каждой костяшке. Раль листает каталоги, вынутые из толстой папки. Страницы сливаются, пестрота отвлекает. Таким же свойством обладают учебники для самого младшего возраста - они столь ярки и цветасты, что сконцентрировать внимание на чём-то конкретном тяжело. Вот сшитые "кольчужным" способом бело-коричневые перчатки Л. Комо. Автоматически Раль складывал журналы в две стопки: дорогие, которые стоит просмотреть в первую очередь, и дешёвые. "Локк", "Дизель", "4-й спорт", "Клия" - цветастые, как гей-флаг, и столь плохонькие, что изотрутся через пару месяцев активных тренировок.
   А эта, брошенная перчатка вызова - не дешёвка. Материал грубый, но крой идеальный, внутренняя сторона - шершавая, для повышенной цепкости. Нить сравнима по прочности с леской. Никаких украшений, излишеств или подписей. Работал мастер. Сшита перчатка на заказ - когда Раль пробовал надеть её, оказалось, что кисти в ней неудобно. У бывшего владельца ладонь уже, а пальцы - длиннее.
   Раль рассматривает чёрный телефонный аппарат, а руки его тем временем складывают каталоги обратно в папку. Затем они закрывают её и аккуратно завязывают тесёмки. Затем ложатся ладонями на стол. Взгляд переключается на тонкую папку. Действия рук немедленно согласуются с взглядом и вторая папка раскрыта. Внутри - немногим больше дюжины листов с телефонами: начиная от инкассации и санинспекции, заканчивая организаторами праздников и системными администраторами. Листы покрыла желтизна, пометки и ляпы грязных пальцев. Сейчас требовался самый старый из них - большинство телефонов на нём были вычеркнуты, а кое-где вписаны новые. Телефон, необходимый сейчас, тоже пересекала черта. Этой папкой Раль редко пользовался.
   Он аккуратно переписал номер на листок бумаги и спрятал желтизну списка обратно в папку. Потом поднялся и поставил обе папки на полку. Только после этого стал набирать номер.
   Прошло наверно десять гудков, прежде чем трубку подняли и, выслушав Раля, вежливо пояснили, что номер изменился и предложили позвонить по другому, который услужливо продиктовали. Раль извинился и послушно перезвонил по предложенному номеру. В этот раз трубку сняли мгновенно.
   - Назовитесь, - безапелляционно потребовал строгий бесполый голос.
   - Р. Раль, - ответил Раль, догадавшись, в чём дело.
   Трубку бросили на рычаг. Раль выждал несколько минут, но телефон молчал. Тогда он сам позвонил по первому номеру. В этот раз ответил сам Сал.
   - Здорово, Раль, брат! - послышался в трубке его голос.
   - Здравствуй, Сал. Конспирируешься?
   - От друзей, Раль - никогда. А врагам, Раль, обо мне знать вовсе необязательно. Что-то мне подсказывает, Раль, что тебе помощь нужна? Ты говори Раль - помогу, чем смогу, брат.
   - Два, полтора года назад или около того у тебя были личные заказы на перчатки?
   - Атлетические или лапы, Раль? Что значит, "личные", а, Раль?
   - Атлетические, но для контактника. Личные, то бишь лично по рукам подгоняешь.
   - Размер, Раль?
   Раль взглянул на свои ладони - широкие, мясистые - потом на перчатку.
   - Для меня и малы, и узки. Пойдёт?
   - Пойдёт, Раль. На меня, Раль?
   Раль попытался припомнить кисти портного. Они были длинные и костлявые, Сал, кроме всего прочего, был пианистом.
   - Примерно. Может немного великоваты, а может и, в самый раз.
   - Может-может, Раль... Не спрашиваю, зачем тебе это нужно, Раль...
   Вероятно, Сал листал бумаги. Он бормотал: - Может-может... может... может-может...
   - Не может, - наконец твёрдо заявил он. - Не было тогда спроса на белые перчатки, Раль. После того фильма, Раль, помнишь? Вся тогдашняя партия, Раль, пошла в твой клуб.
   - И?
   - И, Раль? Под личный, как ты выразился, заказ, пошли две пары перчаток. Первый клиент их даже не забрал, Раль. Второй - брат Декамерон, сам знаешь, Раль. Так-то, Раль.
   - А кто отказался?
   - Не забрал перчатки мэров сынок. Гнидой он оказался, Раль. Я, Раль, ещё тогда загордился, что аж для мэрова сынка перчатки делать буду, а он... - портной вздохнул.
   - Спасибо, Сал.
   - Верно, для друзей, как ты, Раль, я - Сал. Звони, если что, Раль.
   Раль повесил трубку. Потом уставился на настенные часы, но не понял, сколько времени они показывают. Итак, портной подтвердил то, в чём Раль и не сомневался - стороннему человеку незачем вызывать его на дуэль. Либо это один из полицейских, которых Раль видит каждый день и которые могут в любое время вызвать его открыто. Либо - тот, кто хочет прикинуться таким полицейским. Раль припомнил доску объявлений у раздевалки. Там не было ничего о пропаже перчаток или перчатки. В любом случае ставка на неожиданность себя оправдала. Он озадачен. Только потом он сообразил, что часы показывают полседьмого утра. Вечно он звонит не вовремя - это уже стало привычкой.
   Раль встал из-за стола и отправился в спортзал - размяться. Пока бил грушу, он размышлял над головоломкой перчатки. Если предположить, что дуэлянт - полицейский, то дуэль должна проходить тайно. Этот пункт можно считать доказанным - иначе к перчатке прилагалось бы пояснение.
   Он отступил от снаряда и заложил левую руку за спину (она была более сильной и потому ведущей). Теперь он тренировал только правую. Сила и скорость ударов заметно снизилась.
   Итак, если считать первую догадку верной - остаётся определить, где будет происходить это сражение и когда оно произойдёт. Это не казалось Ралю чем-то сложным. Сам Раль у всех ассоциируется с клубом. Раль управляет клубом - Раль-клуб, клуб-Раль. Значит, дуэль будет в клубе. Ключи от клуба были у шестерых сотрудников, включая управляющего, но сделать дубликат ничего не стоило. Сам Раль смог бы изготовить его за час или около того.
   Правая утомилась, Раль почувствовал слабость и присел на скамейку. Закружилась голова. Пусть дуэль произойдёт в клубе, от которого у дуэлянта есть ключ. Раль почувствовал, что ему нужно лечь на скамейку, но сдержался. Для дуэли клуб должен быть абсолютно свободен. Но устроить это не так уж просто. Ночные тренировки - весьма обычная вещь. Многие полицейские, привычные к ночным сменам, легко могут не спать до раннего утра. Некоторые вообще бессонницей страдают. Да и ночные поединки, ставки, весь этот бизнес-цирк приучают к ночному бдению.
   Сегодня третье сентября. Послезавтра клуб будет закрыт на ночь из-за праздника. Тогда и будет дуэль.
   Раль поднялся и почувствовал себя гораздо лучше.
   - И как она? - послышалось снаружи и в зал вошёл "Мотор" - невысокий бородатый тренер по боксу. За ним появились двое его учеников, толстых и рослых братьев Савон. Они были похожи как близнецы, хотя по возрасту отличались почти на два года.
   - Глупая, - буркнул старший из братьев, Пьер.
   - Привет, Раль, - "Мотор" протянул управляющему свою худую, покрытую седыми волосками руку.
   - Здорово, - Раль пожал протянутую руку.
   Их с "Мотором" долго считали родственниками. Да и продолжают считать, в общем-то. Оба они невысокие, крепкие и подвижные. Лица у обоих узкие, с костлявыми носами и скошенными скулами. Только "Мотор" был старше лет на двадцать, совершенно седой, а его лицо покрывали морщины вперемешку со шрамами.
   - Вопрос к тебе, - "Мотор" ко всем обращался на "ты", - на праздник мы до пяти работаем или как?
   Раль усмехнулся.
   - "Работаем" - это громко сказано. Клуб будет открыт до пяти, но большинство народу будет пьяным к четырём, - Раль резко согнулся вбок, ожидая какого-нибудь хруста, но его не раздалось, - а ты, я думаю, ещё раньше.
   - Мягше надо, мягше, - покачал головой "Мотор", - а пьяный я или нет - всё равно ничего из виду не упускаю. Тогда другой вопрос, - он замолчал, словно старался сдержать кашель.
   - Что за вопрос? - спросил Раль, подождав немного.
   - А? Ну да, в котором часу будет попойка в департаменте?
   - В семь. Но только для полицейских.
   - А ты не полицейский, Раль.
   - И для бывших полицейских, как я.
   - Ладно-ладно.
   - Хорош трепаться, у тебя уже ученики застоялись.
   - Да, - "Мотор" грозно сдвинул брови. - Груша для кого висит?! Живо! А ты пока отжимайся!
   Раль покинул спортзал и направился в свой кабинет. По дороге он вдруг сообразил, что "Мотор" умеет здорово менять голос. Когда он просто говорит, слышится неприятный, резкий голос, словно "Мотор" работает зазывалой на морозе за доллар в день. Когда же командует или просто повышает голос, то он становится рыкающе-басовитым и более музыкальным.
   Архив
   Девушка была хороша, с этим вряд ли бы стал кто-нибудь спорить, но тот, кто её послал не только непрофессионал, но и недоумок. Раль мог только отдать должное оригинальности этого хода, во всём остальном манёвр откровенно неудачный. Он не мог сдержать улыбки. Как же им нужна победа на этих соревнованиях! Раль не особенно интересовался ставками в этот раз - что толку, если его команда победит, но теперь жалел об этом. Конечно, боксёров они уже пробовали переманить, и ничего не вышло, раз взялись за него. Странно, что деньги пока не предлагали.
   - Я уверена, что наше сотрудничество будет выгодным для вас, - уже в третий раз повторила она. Более настойчиво.
   "Будет-будет", - подумал Раль, - "а в прошлый раз, детка, ты говорила "выгодным для обеих сторон".
   Выглядела она вполне неплохо. В меру смуглая, в элегантном, но деловом костюме, прекрасно подчёркивающем ладную, гибкую фигуру. Тёмные волосы собраны в причёску, которую Раль назвал про себя "архитектурной", хотя и вполне подходящей. Строгое выражение нежного лица, блестящие чёрные глаза, приглушённая деловитостью улыбка.
   Глядя на неё, Раль решил выбрать один вариант из трёх созревших. Либо распрощаться с ней сейчас же, либо перевербовать (потребуются некоторые усилия, но он справится) или переспать с ней, а затем отшить. Последний вариант был весьма привлекателен, учитывая красоту и длину её ножек, но боксёр передумал. Он выбрал первый: остальные потребуют слишком много энергозатрат, а он чувствовал, что энергия ему её понадобится.
   - Разумеется, мы сможем сотрудничать, - кивнул он. - Однако понадобится время для того чтобы изучить пакет предложений. Сегодня у меня день расписан по минутам, но я внимательно с ним ознакомлюсь, - он положил руку на тонкую папку, которую принесла девица. - Вот моя карточка - там номер моего мобильного... перезвоните завтра ближе к вечеру. Тогда мы с вами сможем обсудить практическую сторону вопроса.
   Говорил он медленно, негромко, но непреклонно.
   - О, конечно-конечно, - она улыбнулась, но в голосе послышалось плохо сдерживаемое разочарование. - Я и так отвлекла у вас много времени.
   Она поднялась и Раль смог ещё раз оценить её фигуру.
   - Приятно было пообщаться, - вполне искренне сказал он.
   - Конечно-конечно, - дама почему-то смутилась, - до свидания.
   После того как она закрыла дверь Раль почему-то машинально записал её имя, хотя оно значилось на визитке, прикрепленной к бумагам в папке. Затем взглянул на часы. Пора было уже выходить. Встав перед окном он наблюдал, как девушка неторопливо забирается в чёрный автомобиль. Она села на заднее сиденье, но шофёра Раль рассмотреть не смог. Когда машина уехала - медленно и элегантно - также как шла девушка - Раль потянулся, выключил компьютер, запер кабинет и покинул клуб, оставив за старшего Аганока.
  
   Такая работа его никогда не угнетала. Систематизация документов и обнаружение ошибок делопроизводителей казались ему неплохим развлечением. Раль пришёл сюда, зная, что будет работать, возможно, пару часов, поэтому постарался расположиться с максимумом удобств.
   Архив выглядел весьма зловеще. Бетонный подвал, освещённый рядами длинных узких ламп, отчего напоминал морг. В довесок к этому внутри было по могильному прохладно. На полу стояли пластиковые ящики с делами. Папки плотным строем заполняли полки железных шкафов. Казалось, их забивали молотом.
   Здесь не было окон, но сквозняк всегда составлял компанию, напоминая о себе шорохом бумаги. Потрескивали коробки. Раль сидел за обшарпанным столом и просматривал дело за делом. Он достаточно ясно представлял, что нужно найти, точнее был уверен, что узнает это, когда найдёт.
   Постороннему попасть сюда было не так уж просто. Когда он пришёл в полицейский архив, расписался в регистрационной тетради, его равнодушно и профессионально провели в место, похожее на читальный зал библиотеки. Это была просторная, недавно отремонтированная комната, с шестью огромными окнами в дальней от входа стене. Комнату заполняли узкие столы с привинченными к ним лампами. За одним из столов сидела девушка, которую едва было видно из-за папок с делами, за ближайшим ко входу - тощая дама, листающая газету.
   Пока Раль озадаченно оглядывался по сторонам. Он давно не был в архиве, в то время всё выглядело иначе, к нему подошёл молодой парнишка лет двадцати.
   - Слушаю вас, - сказал он.
   Раль с недоумением поглядел на него: парень был в синих брюках, цветастой рубашке и зеленоватой жилетке. Всклокоченные волосы придавали ему молодцеватый вид. Вообще он походил не то на студента, не то на сутенера.
   - Мне нужен архив, - сказал Раль, закончив наблюдения.
   - Вы в нём находитесь, я - Рудольф, архивариус. Вам нужно назвать номер дела и я вам его принесу.
   От неожиданности Раль даже не сообразил, что ответить. Его взгляд пробежал по сосредоточенному лицу дамы, папкам девушки, столам, плиткам пола, отштукатуренным стенам, окнам и вернулся к студенту-сутенеру. Девушка быстро взглянула на них. Архивариус не переспросил, не нахмурился и вообще не пошевелился - он просто ждал. Раль почувствовал к нему некоторое уважение. Он произнёс:
   - Я должен изучить факты ряда дел, но не уверен во временном промежутке. Поэтому было бы неплохо пройти в хранилище и пересмотреть дела самостоятельно.
   - Вы работаете в полиции? - спросил паренёк.
   - Уже нет. Работал и умею обращаться с документами.
   - Как давно вы работали? Впрочем, неважно. Мне нужны ваши документы - я проверю. Извините, сами понимаете, но пускать в полицейский архив кого попало...
   - Естественно, - Раль вынул документы и протянул их архивариусу. - На корочке паспорта написан мой полицейский номер.
   Парень внимательно изучил паспорт, переписал в свой блокнот номер и, попросив подождать, удалился.
   Раль присел за свободный стол.
   Архивариуса не было минут пятнадцать. Зато, когда он появился, то незамедлительно протянул Ралю новенький индивидуальный пропуск в архив. Фотография на пропуске была пятилетней давности, когда Раль ещё во всю занимался полицейской работой. Вероятно, малец запросил его дело и взял из него фотографию.
   - Пройдите за мной, - сказал парень, строго оглядев посетительниц архива. Они не обратили на него внимания.
   Следуя за проводником, Раль прошёл мимо нескольких кабинетов, спустились вниз и оказались в просторном помещении, которое и правда напоминало архив, каким Раль его помнил.
   - Другое дело, - пробормотал Раль, глядя на шкафы с папками, - дела отсортированы по дате?
   - По датам, и ещё по фамилиям, - невозмутимо ответил архивариус. - Дела в основном начиная с двухлетней давности и до... Скажем, более свежие дела хранятся в архивах самих участков. - Назовите примерную дату, что ли?
   - Семилетней, потом восьмилетней давности, дальше - поглядим.
   Парень прошёл вглубь зала и остановился перед одним из стеллажей, полки которого занимали коробки с делами. Некоторые дела были вынуты из коробок и впихнуты между ними. Идеального порядка не было и в помине. Но паренёк всё-таки был куда лучшим архивариусом, чем тот, которого Раль видел здесь прежде.
   Архивариус кивнул и приблизился к трём угловым шкафам. Раль обнаружил, что на них теперь имеются даты - раньше всё было строго произвольно - и дальнейшие пояснения ему уже не требовались.
   - Пятилетней давности, - начал объяснять он, но Раль перебил его:
   - Вижу-вижу, спасибо. Прекрасно, - кивнул он и огляделся. У свободной стены стоял просторный стол, покрытый пылью. Прямо по центру на нём лежала пачка бумаги. Огромная, похожая на сковороду настольная лампа уныло примостилась рядом с его ножкой на полу. Раль приблизился к ней и включил - лампа работала.
   - Всё как раз для меня, - пробормотал он.
   Архивариус некоторое время наблюдал, как посетитель без видимого напряжения приподнимает стол и ставит его поближе к нужным шкафам. Потом стряхивает с него пыль и водружает на угол лампу. Убедившись, что его услуги не требуются, он удалился.
   Когда он ушёл, Раль немедленно прекратил бесполезную деятельность и просто сел за стол. Детектив Инис был здесь позавчера. Видимо, расследованием занят и он тоже. В графе "дата" он указал шестилетнюю давность запрашиваемых дел. Раль отвернулся от указанных шкафов и приблизился к тем же, в которых стояли дела, заинтересовавшие детектива. Впрочем, слегка подумав, он сообразил, что инспектор тоже подстраховался. Зачем всё это? Он подошёл к шкафу с самыми "свежими" делами - двухлетней давности. Он не помнил имён, но знал и нужный год и даже месяц. А в графе "детектив" должно быть записано - Инис.
  
   Нужное дело отыскалось почти сразу. Оказалось, что он помнил даже его номер - точнее вспомнил, когда увидел. Интересно, это его искал Инис? Раль знал одну из привычек инспектора - ставить карандашные отметки на полях. Здесь были пометки, только, по-видимому, старые, ещё той, пятилетней давности. Раль быстро скопировал всё необходимое. К воспоминаниям о пластинках добавилась и фамилия убитого - Сатик. Если сравнивать с делом адвоката, не было никакого сходства. Кроме наличия Иниса. И, кстати, в деле Сатика судмедэкспертом выступал всё тот же Лихвицки.
  
   Затем Раль штудировал дела без видимого порядка. Смерть адвоката и смерть Сатика он мог объединить, по неким ясным только ему признакам. Однако ему казалось, что были и другие подобные дела. В чём же подобные? Имена убитых и свидетелей, фотографии трупов, оскаленных ртов с выбитыми зубами, обгорелых рук, грязных следов и оружия - в голове всё это превращалось в диковатый калейдоскоп, нет, всё это крутилось, но не в калейдоскопе, а в миксере, разбрызгивая... Кровь и грязь словно летели прямо ему в лицо.
   Он листал дела, изучал даты рождения подозреваемых, пострадавших и свидетелей, просматривал отчёты патологоанатомов, пока не сообразил, за что пытается ухватиться. И ещё он вдруг понял, что многих дел здесь просто не найдётся - их никогда не существовало.
   Тогда он поднялся, выключил лампу и принялся расхаживать взад-вперёд в полумраке. Слышался явственный шорох ветра. Шуршание бумаги. Потом - голоса из-за двери: мимо прошли двое. Что здесь искал Инис? Вероятно, те же, похожие дела, ведь о сходстве смертей Сатика и Мастро он не мог не догадываться. Нашёл он что-нибудь или нет? Раль снова сел за стол, но свет не включал.
   За дверью снова послышались голоса:
   - Мрачная перспектива, - говорил глухой голос.
   - И никого не выпускают? - спросил другой, басовитый.
   Послышался звон ключей.
   - Иэх... долбаные замки! Да нет, конечно. Вши-блохи! Знаешь...
   Хлопнула дверь, голоса смолкли.
   Раль решил, больше здесь задерживаться не стоит. Вполне возможно, что Инис сам ему всё расскажет. Правда, нужно дать ему причину для этого. Раль уставился в пустоту.
  
   Когда Раль вышел из архива и стоял, раздумывая, в каком направлении двигаться, начался дождь. Лето было непривычно жарким, и теперь осень старательно приводила климат к норме. По тротуару хлынул поток воды, в котором понеслись, едва видимые в потемневшем воздухе опавшие листья. Раль даже подумал, не стоит ли вернуться за стены архива, чтобы переждать непогоду там, но постеснялся. Под крышей автобусной остановки из ниоткуда уже собралась толпа, поэтому он быстрым шагом направился к следующей. По пути была библиотека громадным крыльцом со множеством анфилад и ярусов, среди которых от дождя могло укрыться, наверно, человек сто. Наступив в незаметную лужу, Раль с удовольствием убедился, что ботинки до сих пор остались непромокаемыми. Зато далеко за спиной он услышал приглушённые ругательства. Незаметно оглянувшись, увидел двух молодых парней, вероятно, только что выбравшихся из укрытия остановки и теперь идущих за ним. Они не бежали от дождя, хотя промокли уже больше, чем он. На одном из них был шарф, который он где-то видел.
   Ливень усиливался, но Раль не торопился. Они не отставали и не догоняли. Раль был озадачен - таких неуклюжих шпионов он видел впервые в жизни. Наконец они втроём добрались до библиотеки и укрылись от дождя. Прислонившись к колонне, он смог их рассмотреть и запомнить.
   Потом он вынул свою записную книжку и отыскал в ней адрес Иниса. В телефонном справочнике он не значился, что немудрено для полицейского инспектора. Адрес хранился у Раля ещё с тех пор, когда он работал в полиции. И телефон - тоже.
   Сырую темноту вечера рассёк свет автобусных фар. Раль проворно слетел с библиотечной лестницы и успел вскочить на подножку автобуса. Двери за ним захлопнулись. Нечего этим шпионам таскаться за ним под проливным дождём. Пусть домой отправляются.
   Переговоры
   Гудки продолжались так долго, что Раль уже решил перезвонить в другой раз, но трубку, наконец, сняли.
   Он стоял в телефонной будке, из которой отлично был виден дом детектива: небольшое трёхэтажное сооружение с застеклёнными балконами, укутанными изнутри флористическими достижениями хозяев. Семейство детектива располагалось на втором этаже. Там сейчас светилось только одно окно.
   - Здравствуйте, - произнёс Раль.
   - Здравствуйте, - послышался строгий женский голос, - назовитесь, пожалуйста. С вами говорит автоответчик... - затем голос прервали.
   - Слушаю вас.
   - Кто говорит? - спросил Раль.
   - Детектив Инис.
   Раль раздумывал. Голос был знакомый, вечно вкрадчивый, возможно, это правда Инис. Раль сам удивился своим мыслям. Его видимо начинает поглощать паранойя.
   - Это Раль Р. Вы меня помните?
   - Помню. Чем могу вам помочь? - голос был как у психиатра, разговаривающего с пациентом.
   Раль вдруг сообразил, что узнать у Иниса хоть что-нибудь просто так не удастся. Обязательно возникнет "зачем?" или "для чего вам эта информация?". Даже сейчас он уже должен детективу, ведь тот имеет право знать, зачем ему звонят.
   Впрочем, он вспомнил, что у детектива тоже нет прав на информацию из дела.
   - Меня интересует кое-какая информация о расследовании убийства адвоката Мастро, - спросил Раль.
   - Почему я должен предоставлять её вам? - сухо поинтересовался Инис.
   - Потому что вы сами занимаетесь этим делом. Возможно, я мог бы вам помочь.
   - Вам что-нибудь известно? - в голосе детектива послышался интерес.
   "Неужели совсем ничего?" - мысленно удивился Раль. "Он хватается за нечто совершенно непроверенное?"
   - У меня кое-что есть, - признался он, - но только в обмен.
   - Для начала: почему вас интересует это дело? - не удержался Инис.
   - Адвокат был моим другом, - сказал Раль. Причина была изрядно фиктивной, зато перепроверить её было невозможно.
   - Действительно? - насмешливо спросил детектив. - Вы ведёте своё расследование?
   - Мне бы хотелось, чтобы виновный был наказан.
   Детектив негромко засмеялся.
   - Мне кажется, вас интересует вовсе не гибель адвоката, - голос детектива неуловимо изменился. - Для нас она действительно очень огорчительна; адвокат был одним из редких людей принципа. Если вы забыли, так я напомню: я тоже человек принципа. Возможно, вы не желали его смерти, были вполне не против неё. Вас интересуют некоторые документы из его "архива", верно?
   Раль ждал.
   - Думаю, я прав, - продолжил детектив. - Я точно знаю, что эти документы существуют. Возможно, они у меня, возможно - нет. Первый вариант для вас менее предпочтителен, ведь в том случае я немедленно отправлю их в путь по всем необходимым инстанциям.
   "Значит, у вас их нет", - подумал Раль.
   - Вы правы, у меня их нет, но я знаю об их существовании, - без промедления ответил детектив.
   Раль едва не бросил трубку.
   "Интересно, откуда же", - подумал он. И тут же получил ответ.
   - Вас это может удивить, но адвокат вёл книгу реестра документов. Он - был человек скрупулезный и точный. Эта книга оказалась у меня. Для прокурора этого будет недостаточно, но для начала сгодится. Мне кажется, вы - на крючке, Раль.
   - То есть вам нужна моя помощь, - привёл к логическому завершению мысль Иниса Раль.
   Детектив закашлялся. Раль представил, что у того, вероятно перехватило дыхание от возмущения.
   - Какого рода именно информацию вы можете предложить? - спросил Инис, взяв себя в руки.
   Раль не был уверен. Инис участвует в деле, которое не торопятся раскрывать - слишком уж много было пропущенных улик и прочего недосмотра. Из-за него? Или из-за Мартино? На кого из них надавили, подкупили или, может быть, один из них и есть убийца? Напоследок, почему он участвует?
   - Я знаю, как тело адвоката оказалось во дворе и знаю кое-что, что происходило незадолго до убийства, - сказал он.
   - Вы это видели? - в голосе детектива звучал интерес.
   "Значит, тебя там не было?" - подумал Раль.
   - Нет, - сказал он, - это версия, основанная на фактах.
   Детектив помолчал.
   - Что ж, - сказал он, - предположения мне тоже пригодятся. Если хотите, можем встретиться. Сейчас у меня есть время.
   Раль огляделся. Машины у него не было, но если верить расписанию, автобус должен был подъехать через двенадцать минут.
   - Хорошо, - сказал Раль, - есть небольшая забегаловка рядом с клубом. Знаете?
   - Знаю, конечно. "Сальвадор".
   - Будьте там через час.
   Раль повесил трубку и вышел из будки. Осталось одиннадцать минут. В ожидании он поглядел на светящееся окно квартиры детектива. Стало совсем темно, а дождь так и не прекращался. Несмотря на это, людей на улице было много. В основном они шли быстрым шагом, укрывшись под зонтами или капюшонами. Раль сел на скамью остановки и наблюдал. Крупная мокрая псина виляя хвостом выскользнула из тьмы и села у его ног. Она была размером с маленькую лошадь, с огромной головой и обвисшими щеками. Раль взглянул на собаку, а в её красных глазах мелькнул огонёк. Собака печально улеглась на асфальт и стала похожа на статую, какие ставят по краям лестниц.
   В темноте сверкнули фары; Раль взглянул на часы - осталось ещё восемь минут. Мимо промчалась легковушка. Собака со свистом вздохнула. Раль поглядел по сторонам, надеясь, что её хозяин поблизости. Но прохожие поглядывали на них обоих с опаской и старались пройти быстрей. Капли дождя попадали на передние лапы собаки, но она никак на это не реагировала.
   Автобус запаздывал. Раль уже поднялся и собрался ловить попутку (собака поднялась вмести с ним), когда его отвлёк шум колёс. Это была четырёхдверная "Рено". Опустилось стекло, и из тёмного салона раздался знакомый голос:
   - Хватит мокнуть, залезайте.
   Раль слегка поразмышлял, прежде чем воспользовался предложением. Собака снова легла на своё место. Раль кивнул ей на прощанье и поймал взгляд снова блеснувших красных глаз.
   За рулём сидел Инис. Раль различал его физиономию смутно - детектив выключил свет в салоне. Он тронул машину с места.
   - Где я ошибся? - поинтересовался Раль.
   - Везде, - хмыкнул детектив.
   Некоторое время они ехали молча. За окном мокро проплывали унылые "спальные" кварталы, чёрные трещины деревьев, линзы светящихся окон, распадающиеся на цвета спектра лампы уличных фонарей. Они проехали мимо забитой людьми остановки. Инис включил "дворники".
   - У вас есть дело убийства Маэстро? - спросил Раль, не придумав ничего умнее.
   - Конечно, - кивнул детектив, - толку с него?
   - Откуда оно у вас?
   - Оно бесполезно - так какая разница?
   Раль промолчал. Конечно, полицейскому, который имеет доступ к документам... Но Раль знал Мартино и не мог представить, чтобы тот показал кому-нибудь дело. Разве что... ведь Монтильо ещё работает. Но Монтильо - начальник управления - вполне надёжен.
   - Мне кажется, смерть здесь состоит из двух аспектов: первый - убийство, второй - адвокатский архив, - произнёс детектив.
   - Это должно помочь в поисках, - сказал Раль.
   - Ты имеешь в виду, что одни примутся искать убийцу, чтобы отомстить, а другие - чтобы найти архив?
   Раль кивнул, но детектив смотрел на дорогу.
   - Верно? - переспросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил: - И ты относишься ко вторым. Однако в данном случае всё это - неверно. Я думаю, убийца не связан с архивом. Не имею представления, взял ли он архив себе, но мотив убийства в чём-то другом.
   Инис говорил, но ничего дельного. Он описал, как могло произойти убийство, упомянул об оторванном зеркале, о таблетках, которые нашёл. Но он не знал, ни о загустителе крови, ни об отчёте патологоанатома, из чего Раль сделал вывод, что дела Инис не видел. Вероятно, он бродил по квартире вполне официально: даже проверил крышу, но не обнаружил там никаких следов. Инис оказался бесполезным. Но он всё-таки рассказал свою теорию, стараясь не ссылаться на Лихвицки.
   - Он расчленяет труп, затем по частям сбрасывает в мусоропровод. Возможно, предварительно заматывает в плёнку. Мусорка не особенно хорошо запирается... Потом он просто раскладывает части во дворе.
   Инис начал что-то говорить, но Раль не слушал. Пока детектив говорил, он оглядывался, наблюдая за чем-то. Они уже выбрались с широких улиц спальных районов в узкие центральные улочки, а теперь ехали в стае машин. Справа двигалась стена фуры с эмблемой ткацкой фабрики.
   - Кого из нас пасут? - спросил Раль.
   Детектив взглянул в зеркало заднего вида.
   - Синий "фолькс"?
   - А он синий? Ну да.
   - Сейчас не разберёшь, какого он цвета, но я видел его при свете в прошлый раз, - кивнул детектив.
   - Они следили и когда вы занимались делом Сатика? - поинтересовался Раль. - Почему не довели то дело до конца? Испугали?
   - Сатик был мелкий и безобидный. Дело не представляло сложности. Но мне помешали. Очень многие присоединились к расследованию. Давление начальства. Происшествия на фабрике. Фабричное начальство. Ещё какие-то люди... Дело закрыли, не спрашивая меня.
   - Но что-то вам выяснить удалось?
   Инис смотрел на дорогу и молчал. Противозаконное расследование иногда начинало его заметно напрягать.
   - У меня было несколько теорий. В одном случае жертве заливают руки кислотой. Или чем-то похожим. Зачем? Чтобы уничтожить следы. Я подумал, что на руках могла быть татуировка или другой знак.
   Пробка рассосалась и они поехали с ветерком. Тротуары были пустынны, зато светящиеся окна красноречиво намекали, куда делись прохожие. Преследователи не отставали. Инис давно проехал мимо "Сальвадора" и теперь просто колесил по городу.
   Однако через несколько минут он остановился у бара, из которого двое байкеров выносили третьего, который был пьян настолько, что даже не говорили или орал, а мычал и выл как умственно отсталый. Затем они вызвали такси, довольно долго загружались в него. Потом укатили.
   Инис приоткрыл окно и закурил.
   - И что? - спросил Раль.
   - Пшик. Супруга Сатика подтвердила, что никаких татуировок у него не было. То же подтверждают их семейные фотографии. Насчёт Мастро - то же самое. В больницы он не часто заглядывал, но свидетелей, видевших его руки - достаточно. Кроме того у него есть племянница - она говорила, что дядя презирал татуировки. Татуировка - значит преступник, понимаете?
   "Бред", - подумал Раль.
   - Я проверил и другие знаки. Например, кольца, часы или шрамы. Промах. Всё это было у обоих, но ничего общего. И вообще, единственная их общая черта - коллекционирование. Один собирал пластинки, другой - змей.
   - У всех есть нечто общее.
   - У нас с тобой - нет.
   - Мы заняты одним расследованием.
   Инис снова тронул машину с места. Бычок ещё тлел в его зубах. Раль с удовлетворением заметил, что преследователь повторил это с действие с опозданием в несколько секунд.
   "Разобраться с недоумками", - подумал Раль, раскрывая дело адвоката.
   Инис молчал, глядя в зеркало заднего вида. Окурок он выплюнул в окно и припарковался у тротуара.
   - Что не так? - спросил он, неприязненно взглянув на боксёра.
   - Фарс, - бросил тот и открыл дверцу.
   Свежий ночной воздух ворвался в салон. Инис вынул новую сигарету и глянул в зеркало заднего вида. "Компания" всё ещё была с ним.
   Сны и бессонница
   Он отдёрнул занавеску и увидел девичьи коленки. Они опускались вниз. Показались испачканные чёрными синяками бёдра, полоска грязных рваных трусиков, живот, кисти рук со скрюченными пальцам. Затем тонкие руки, маленькие груди, плечи, свёрнутая спиралью шея. Затем осталась только шея, она вытянулась во всю длину оконного проёма. Чёрно-синяя шея. Наконец, голова, серое лицо, с круглым носом и сведёнными судорогой губами, обнажившими верхние зубы. Кожа на лице была так сильно натянута вверх, что глаз не было видно. Он не мог понять, почему, пока голова не опустилась ниже, и стало ясно, что она висит на скрученных жгутом волосах.
   Откуда-то со стороны - губы девочки не двигались - послышался голос:
   - Я - качели. Я раскачиваюсь и играю.
   И голова качнулась вправо, потом - влево. Что-то тихо хрустнуло. Он попытался распахнуть окно, но оно не открывалось. Тем временем, голова раскачивалась всё быстрей. Наконец, он вспомнил о задвижке и распахнул окно. Но голова качнулась уже в последний раз. Снизу послышались голоса. Кажется, они говорили, что в комнатах стало слишком темно. Тело оторвалось и полетело вниз. Перед ним остался только волосяной жгут с куском окровавленного скальпа. Он глянул вниз, но ничего не увидел - было слишком темно. Он обернулся и сообразил, что находится не у себя дома. И мебель была другой. Тикали часы, гудел вентилятор. В окне за спиной появилась окровавленная макушка, потом - лицо - кожа теперь обвисла вниз и глаза раскрылись так, что были готовы выпасть. Промелькнул подбородок, шея, тело и ноги. Когда он обернулся на шорох, в окне уже ничего не было.
   Раль проснулся и некоторое время лежал в темноте. Зажёг свет и взглянул на часы. Они показывали полпятого утра. Он зашёл в ванную, умылся и лёг, но уснуть больше не мог. Тогда он поднялся, надел перчатки и принялся за грушу. Впрочем, уже через полчаса он почувствовал сильную усталость. Ноги и руки сделались ватными, в голове зашумело. Он упал обратно на диван и полежал, смежив веки. В окне медленно рассветало. Теперь даже пошевелиться стало тяжело. Тело уже спало. А через некоторое время уснул и разум.
  
   Инис набросил на плечи плащ и вышел из квартиры на лестницу. Дверь за собой он закрыл с максимальными предосторожностями - у Лиссы прекрасный слух и чуткий сон.
   Свет на пути к лифту как всегда показался ему слишком ярким. Инис плохо переносил яркий свет и давно бы ходил в затемнённых очках, если бы не осознавал, что станет похож на идиота. Он решил было выкрутить лампочку (благо рост позволял), но передумал.
   На улице опять шёл дождь. Прохожих не было. Сияли пятна фонарей, выхватывающие из темноты паутину древесных ветвей. Медленно, словно нащупывая дорогу покрышками, проехал фургон. Инис набросил на голову капюшон и побрёл по тротуару, направляясь в сторону небольшой аллеи, состоящей из каштанов и осин. Ему хотелось прогуляться, чтобы освежить голову и отдохнуть от духоты. Лисса всегда была мерзлячкой и не трепела сквозняков; при ней он всегда готов был мириться с этой чертой, хотя духоту ненавидел.
   - Здравствуйте, детектив, - услышал он за спиной и медленно обернулся. Голос был знакомый, но приглушённый капюшоном и дождём, звучал слишком тихо. К тому же капюшон закрывал обзор, и пришлось развернуться полностью.
   Света фонаря было достаточно, и Инис без труда узнал своего собеседника. Застёгнутое наглухо чёрное кожаное пальто, тёмная шляпа, чёрные брюки, и туфли. Бородка. Раскрытый зонт над головой.
   - Добрый вечер, детектив Марино, - сказал Инис.
   - Так-так, - Марино словно к чему-то прислушивался.
   Инис ждал. Дождь барабанил по его капюшону.
   - Я узнал, что вы, детектив участвуете в расследовании гибели адвоката Мастро, - Марино, как всегда проницательный, говорил громко. - Хотя, насколько мне известно, не должны им заниматься.
   Инис глядел на его руку, держащую зонт и представлял, насколько она сильна. Не шелохнётся. Интересно, кто из них скорей свернёт другому шею? Марино выглядел спокойным, хотя... Зачем человеку, который не беспокоится, караулить его под дождём?
   - Откуда такие сведения? - наконец спросил он.
   - То, что вы участвуете в расследовании? - Марино задумчиво оглядел собеседника. - Вы были в архиве, просматривали дела. Разговаривали с патологоанатомом о трупе адвоката. Этого хватит? Кроме того вы выкрали дело адвоката и сделали с него копию. В моём кабинете есть скрытая камера.
   Марино пошевелил пальцами свободной руки, словно проверяя, функционируют ли они. Его лицо выражало скуку.
   - Мне напомнить вам, почему вы не должны участвовать? - спросил он.
   "Да, напомни!" - хотелось сказать Инису. Его не интересовало дело адвоката, не было смысла пытаться это доказать. Адвокат чересчур перепачкался в грязи, стараясь её расчистить - его не стоило жалеть.
   Он молчал. Он обещал Лиссе вести себя осторожно.
   - Вам действительно НУЖНО отдохнуть Инис, - миролюбиво добавил Марино.
   - Вы не раскроете это дело, - в голосе Иниса прозвучала горечь.
   Марино поморщился.
   - Я мог бы его раскрыть, если бы в этом был смысл. Вы должны понять, что некоторых вещей касаться не стоит.
   - Вы не станете раскрывать это дело?
   - Мне бы хотелось, чтобы вы, Инис, больше не совались... не принимали участия в расследовании. Я не могу вам угрожать, знаю о вашем бесстрашии. Но в одиночку вы ничего не сделаете. Даже ваш приятель Раль действует не один.
   - Он не мой приятель и...
   - Он действует не один, поверьте мне, Инис. У него есть могущественные друзья, возможно по их поручению он и взялся за это дело.
   Инис внезапно успокоился. Марино знает далеко не всё. Он потёр подбородок и подумал, что не плохо бы побриться.
   Мартино улыбнулся.
   - Теневые структуры, - произнёс он.
   - И что вы мне предлагаете?
   Мартино махнул свободной рукой. Лёгкий и продуманный жест. Рука, которой он держал зонт, не шелохнулась.
   - Вам нужно передохнуть. Вы хороши с своём деле, детектив, но даже вам иногда требуется прерваться. Попробуйте. Начните с попытки подумать о чём-нибудь другом. Потом можете напиться, почитать книгу или съездить за город. Или потратить деньги. Заняться чем-нибудь другим.
   Инис упрямо молчал.
   - Не ввязывайтесь в это дело. Даже если вам по силам его раскрыть, этого не требуется.
   Инис спрятал голову поглубже в капюшон. Теперь он мог видеть только залитый дождём асфальт и тёмно-серые туфли Мартино. Туфли! Инис презрительно закатил глаза, хотя знал, что этого никто не увидит.
   Ещё пару минут они стояли молча. Затем, как по команде, разошлись в противоположные стороны.
   Район домов красного кирпича
   Сегодня предстояло много времени пробыть на виду. Раль уже привёл в порядок пиджак и отгладил рубашку, которую аккуратно повесил на плечики. Теперь он стоял посреди комнаты в трусах и пиджаке перед гладильной доской, только постелив марлю на брюки, когда зазвонил звонок.
   Раль никого не ждал, но, не выпустив утюг из рук, отправился в прихожую.
   - Кто там? - спросил он через дверь.
   Тот, кто стоял за дверью, откашлялся и негромко (Раль едва расслышал):
   - Меня прислал Монреаль. Он хотел бы обсудить с вами важный вопрос.
   Раль немедленно открыл.
   В коридоре их было двое. Один - пониже ростом, другой - повыше и пошире. Оба с неприметными лицами. Тот, что пониже - одет в тёмно-синий костюм, поверх которого было надето светлое пальто, другой в джинсах, свитере и кожаной куртке. Оба они были невозмутимы. Раль пропустил их в квартиру и, после того, как закрыл за ними дверь, сильным ударом кулака в затылок отправил в нокаут того, что был в куртке. Второй только обернулся и покачал головой.
   - Мы пришли только поговорить, - сказал он, разводя руками.
   - Тогда бы вы пришли один, - покачал головой Раль. - Теперь рассказывайте.
   Он прошёл мимо пришедшего и вернулся к брюкам.
   - Некто избивает наших людей. За последние два дня напали на четверых. Монреаль обеспокоен.
   Раль медленно провёл утюгом по брючине.
   - И что?
   - Человек разыскивает архив адвоката. Он думает, что архив у нас.
   - Но это не так?
   Человек в куртке пошевелился.
   - К сожалению, нет. У Монреаля его нет. Мы сами его разыскиваем. И нам стало известно, что вы - тоже.
   Раль почесал шею под воротом пиджака.
   - Монреаль прав. Я тоже занят розысками, но сначала нужно найти убийцу, а затем - архив.
   Человек в пиджаке отступил.
   - И тот, кто бьёт наших людей, говорит так же. Это вы?
   - Нет. Я в достаточно хороших отношениях с Монреалем, чтобы прийти к нему и спросить об архиве. К тому же за ним должок и он не против его вернуть. Я не бил ваших людей и не посылал никого другого.
   - Те, кого избили помнят, как выглядел тот, кто это сделал?
   - Человек среднего роста, смуглый, темноволосый, в очках.
   - Почему бы вам не проверить полицейских? Например, Иниса? Правда, он выше среднего... Те, кого били, пусть выразятся точнее. Я в этом деле не участвую.
   Человек в костюме наклонил голову.
   - Я понимаю. Я передам всё это Монреалю.
   Человек в куртке поднялся и набычился. Раль пожал плечами и переложил брюки другим боком.
   - Мы все что-то ищем, - сказал он. - Если вам понадобится узнать что-нибудь ещё - приходите по одному.
   - Больше такого не повторится, - кивнул человек в костюме, - мы уходим.
   - До встречи, - бросил Раль.
  
   Первая полоса уже изрядно потрёпанного выпуска газеты "Бункль" от 4-го сентября 2011 года. На заголовке - брызги кофе, разлитого трясущейся рукой.
   "Праздник! Праздник! Праздник! Мы повторили это три раза не просто так и не в избытке чувств. Три праздника в один день случаются нечасто, не правда ли? Причём виновниками во всех трёх торжествах следует считать наших доблестных хранителей правопорядка.
   В этот день защитники закона и справедливости получат официальное разрешение: работая - отдыхать! Редакция обращается ко всем читателям с небольшим предложением. Отложите все бытовые неурядицы и споры, завершать которые часто приходится полиции. Лучше отложить навсегда, но если не удастся, то хотя бы на один день. А если понравится?
   Ровно сто тридцать лет назад на перекрёстке Рифата был открыт полицейский департамент, положивший начало новой системе полиции нашего города. Само здание - памятник постмодернистской архитектуры и одна из немногих местных достопримечательностей. Строительство велось четыре года".
   Далее прилагается старинная фотография, подчищенная по краям бритвой. На ней полицейский департамент, пока ещё не окружённый другими постройками. Прямо за просторным трёхэтажным зданием виднеется линия горизонта, прерываемая деревьями-выскочками.
   "Кстати, уникальность постройки наложила покров индивидуальности на наших полицейских. Их внешний вид, походка, телосложение, взгляд - всё это выделяет их из толпы, словно это не обычные люди, как мы с вами, а представители немного другого мира.
   В этот же день был открыт "полицейский" спортивный клуб "Фальта", значение которого в спортивной подготовке и занятости населения трудно переоценить..."
   Человек в перчатках свернул газету в трубку. Потом, немного подумав, развернул снова и обвёл неизменной красной ручкой слово "Фальта". Потом смахнул газету на пол.
  
   Сегодня, по случаю праздников (аж целых трёх, как писал "Бункль") клуб закрыт, как закрыто и множество полезных для нового хобби учреждений. Хобби-расследование, как в самой закостенелой бульварщине. В архиве, который сегодня закрыт, он уже побывал. Или приёмную газеты идти пока рановато, если вообще стоит.
   Раль привык избегать центральных магистралей и обычно шёл странным, не самым логичным маршрутом - через путаницу переулков, закоулков, дворов. Особенно, когда шёл один. Улицы сейчас заполняли бездельничающие гуляки и не менее бездельничающая полиция. Десятилетняя служба отбила у него охоту участвовать в подобных празднествах.
   Впрочем, настроение было на подъёме. Сегодня, после этой дурацкой дуэли, проблем станет на одну меньше. Раль раздумывал о том, что день (и вечер) предстоял вполне рабочий, ничем не отличимый от будней, просто распланированный по иному, непривычному, графику.
   Дождя сегодня не обещали и, хотя небо представляло собой серую мазню, израненную царапинами облаков, возникало ощущение, что ясное, охладевшее солнце где-то неподалёку. Мысли снова вернулись к предстоящей дуэли. Теперь он, наконец, определил одну из главных причин таинственности. К примеру, он обидел кого-то, и дуэль будет проходить на полном серьёзе. Но полицейским такие дуэли строго запрещены. Интересно, кому же он так насолил?
   В компании этих мыслей Раль миновал центральную часть города и оказался на Букеровском бульваре, возле входа в подземные гаражи. Справа и слева от него теперь начиналась старая часть города - приземистые шестиэтажки из красного и оранжевого кирпича. Здесь никогда не было центра, зато находилось сразу два основных городских производства: кирпичный завод, связанный с шахтами (он был довольно далеко) и текстильная фабрика.
   Дома были почти одинаковой конструкции, с покатыми крышами, одинаковым узором в виде зигзагов и перезмеев по фасадам, возведённые из одного и того же первоклассного красного керамического кирпича. Красный и оранжевый кирпич дополняли синеватый асфальт, густая нестриженная трава, извечные кусты шиповника и множество деревьев. Вся эта зелень сейчас, казалось, только подчёркивала красноту архитектуры, но когда деревья, наконец, накроются пледами закатного цвета, всё вокруг сделается нестерпимо кровавым. И тем более мрачными делаются эти кварталы в темноте, освещённые лишь отсвечивающими медью фонарями.
   Отсюда Раль не видел, но знал, что стоит пройти несколько кварталов и перед ним окажутся трубы и здание текстильной фабрики, напоминающее смятую подушку.
   Мысль о фабрике привела к мысли о текстильных установках. Текстильные установки привели мысль к проверке архивных документов и фамилии того, кто занимался их ремонтом - Ч. Сатике. Где он жил, Раль вспомнить не мог, да и помнить это было незачем. Он бодрым шагом направился в сторону фабрики.
  
   Сюда празднования обычно не добирались. Здесь не было тёмных подворотен, злых банд, мошенников или бомжей. Только медленно ветшающие красные дома, нищие подъезды и облупившаяся краска. Подвальные магазины без витрин. Запах порчи, и среди него - непоколебимые в своём упрямстве и агрессии шестиэтажки. Ржавые машины. Болезненные, весёлые люди.
   В отличие от созданий рук человеческих, природа разлилась повсюду мрачным, брызжущим жизнью вирусом. Скопления клёнов, рябины, осин и вязов кое-где напоминали небольшие чащобы. Синеватые листья и заросшие мхом стволы вызывали в памяти кладбища. Густая, изрядно пожелтевшая трава кое-где была по пояс взрослому человеку. Степь рвалась сквозь бурелом.
   Перед домами красовались проржавевшие остовы машин, вперемешку с новыми, но успевшими уже проржаветь тачками и посадки льна. Лён здесь выращивали почти все. На обочине, в траве стоял небольшой грузовичок грязно синего цвета в моторе которого копались двое чумазых парней. Третий поправлял брезент, укрывающий спину грузовика. Что было на этой спине, Раль не видел, но решил, что экипаж направляется в сторону фабрики. Тут один из механиков косо взглянул на него и вдруг выпрямился. Затем что-то негромко сообщил напарнику, но тот только отмахнулся. Парень направился прямо навстречу Ралю.
   - Ты ведь Раль Р.? - дружелюбно спросил он.
   Парню было не больше двадцати. Круглолицый, ширококостный и невысокий. Крупные чёрные глаза, густые брови и копна кучерявых волос; тонкий нос, небольшие усы и насмешливая тонкогубая улыбка.
   - Верно, - согласился Раль.
   - Понимаешь, у меня дядька в твоём клубе занимается, - пояснил парень и ухмыльнулся. - Рассказывал про тебя.
   Раль пожал плечами. Времени у него было предостаточно - он никуда не торопился.
   - Олек - сюда! - позвал второй, так и не вынырнув из недр мотора.
   Парень оглянулся на него.
   - Мы сейчас отправимся. Хочешь - подвезём?
   - Почём вам знать, куда мне нужно?
   Теперь Олек пожал плечами.
   - Кроме фабрики здесь ничего интересного, - ответил он. - А знакомых у тебя здесь нет. Уж я бы знал, - в его голосе слышалась подкупающая уверенность. У Раля были здесь знакомые, но он готов был согласиться с парнем. Вдруг парень что-то вспомнил, взглянул на свои руки в перчатках. Затем снял перчатку, осмотрел ладонь и на всякий случай вытер её о штанину. Взглянул на руку ещё раз и, наконец, протянул её Ралю.
   - Я - Олек Л.
   Раль протянул свою, и обнаружил, что пальцы попали в тиски. Рука Олека была что надо - подковы гнуть. Раль вздохнул. Хрустнула кость, и Олек взвыл.
   Рукопожатие распалось. Побеждённый замахал рукой.
   - Это что такое было?! - крикнул он.
   - В школе научили, - ответил Раль.
   - Здорово!
   Послышался мрачный звук ожившего мотора. Второй парень осторожно и бесшумно закрыл капот, влез в кабину и уселся, свесив наружу ноги. Третий полез в кузов.
   - Ну как - едешь? - Олек совсем не обиделся, но руки на всякий случай спрятал по карманам.
   Раль вдруг решил, что есть смысл согласиться.
   - Еду. Где-нибудь перед воротами слезу, - сказал он.
   - Тогда залезай!
  
   Изнутри кабина грузовичка оказалась заметно просторней, чем можно было подумать. Да и весьма уютной; перед лобовым стеклом была подвешена миниатюрная корзиночка, в которой сидело растение - нечто среднее между шишкой и кактусом.
   За передними сиденьями было достаточно места для двух человек: Раль мог расположиться там со всем комфортом. Второй захлопнул дверь.
   Олек уселся за руль, снял вторую перчатку, вытер тряпкой руки и только потом тронул машину. Второй курил, глядя в приборную панель. Впрочем, иногда Раль замечал его взгляд в зеркале заднего вида. Второй производил странное впечатление. Определить его возраст Раль не смог. Что-нибудь от тридцати до пятидесяти. Он был невысокого роста и напоминал наёмного убийцу - был невыразителен буквально ни в чём. Он молчал. Зато заговорил Олек:
   - А зачем тебе фабрика, а, Раль?
   Раль мгновенно вспомнил Сала и непроизвольно поморщился.
   - Просто гуляю, - ответил он. - Кажется, я узнаю там много полезного.
   - Расследование что ли?
   - Я уже не работаю в полиции.
   - Не, я имел в виду частное расследование.
   - Я не занимаюсь частными расследованиями, Олек.
   - Ну да.
   Раль задумался. Парень говорил с той же странной убеждённостью. Сначала выясняется, что он здесь знаменитость, хотя поводов для этого недостаточно. Теперь оказывается, он ещё и частный детектив? "Расследование" он начал буквально пару дней назад, и кроме осмотра квартиры адвоката, оно почти не в чём больше не проявилось.
   Молчание продолжалось недолго. Прервал его снова Олек:
   - Расследование бы нам не помешало.
   - То есть? - поинтересовался Раль.
   - А ведь точно, - пробормотал второй в никуда.
   - На фабрике в последнее время творятся всякие неприятности. И ничего особенного, кроме... Много их, происшествий этих. Оборудование, конечно старое, человеческий фактор тоже есть, но...
   Олек продолжал говорить, ибо водительские навыки от него почти не требовались. Они ехали по прямой и пустой улице, узкой и исполосованной тенями деревьев. Раль задумчиво разглядывал открывающийся пейзаж в лобовое стекло; посмотреть в другие окна с его галёрки было затруднительно. Оратора он не слушал, хотя рефлекторно отмечал центральные факты повествования. Поломка станков. Брак рисунка. Неожиданная задержка поставок. Неожиданные увольнения и сокращения. Смерть.
   Раль очнулся.
   - Да я кое-что слышал об этом деле, - проговорил он.
   - Конечно! Слышал он!.. Сатик этот домой притопывает и вдруг падает с сердечным приступом! Без видимых причин! А ведь он здоров был, я его хорошо помню - сам тогда только устроился... Убили бедолагу, точно тебе говорю!
   - И другие так думают, - сдержанно подтвердил праведный гнев Олека второй.
   - И самоубийством объявляли, и несчастным случаем - всё равно ерунда какая-то! А сыщик тот, не помню как звали, как-то не особенно расследованием занимался. Поговорил здесь кое с кем и всё тут. Такие дела...
   - Он очень торопился, - присовокупил второй.
   "Торопился", - мысленно повторил Раль.
   - Странное дело, - вздохнул Олек и спросил, - а что такого полезного ты собрался узнать?
   Раль ощутил его пристальный взгляд через зеркало.
   - Меня интересуют люди.
   - На фабрику приезжают по трём причинам, - изрёк Олек. - Первая - заключить сделку, - он кивнул сам себе. - Вторая - найти нужного человека. - Третья - технологии, то бишь, шпионаж.
   - Шпионаж меня не интересует, - развёл руками Раль. "А в остальном - ты прав", - мысленно прибавил он.
   Теперь они выползли ненадолго на Льняной бульвар, обсаженный анорексично стройными липами, разбросавшими десант своей цветастой липкой молоди по тротуарам, отчего те сделались блевотного цвета. Здешний архитектор явно был поклонником абстракции. Дома, по-прежнему красные, теперь напоминали грубые, местами словно покрытые мхом, валуны или айсберги. Они были нестандартной конструкции, со скошенными в нескольких местах крышами, разной высоты стенами и окнами, потерявшими параллельность сторон. Их грузовик проплывал по изрытому волнами грязных водорослей асфальтовому океану, мимо пещер с неровно выбитыми оконцами и деревьев, обвивших своими корнями громадные кости погребённых левиафанов.
   - Если экскурсия по фабрике вам ни к чему, то лучше вам зайти в "Плетёную ленту", - прервал молчание второй. - Это столовая, в которой обедает большинство фабричных.
   - И вы - тоже? - поинтересовался Раль.
   - Мы - нет, - срезал внезапную разговорчивость второй.
   - У нас, Раль, своя кухня рядом с гаражом, - пояснил Олек. - И даже своя повариха есть - Анфиса.
   Они миновали красную церковь - просторное и приземистое здание, протянувшее к небу узкую колокольню. Солнце весело играло на маленьких круглых окошках-иллюминаторах.
   Бульвар закончился и они оказались в потоке машин, треть из которых, если не половина, были такими же грузовичками. Некоторые были покрыты брезентом, но большинство не скрывали перевозимых ящиков и тюков.
   - Двадцать минут простоим, - вздохнул Олек, хотя никакой "пробки" пока не было видно.
   Город сделался куда просторней и светлей. Мрачные деревья - властители буреломов - сменились чахлыми городскими, торчащими из каменных кадок. Вместо газонов возвышалась полуметровая щетина сорняков. Красный цвет начал растворяться среди других, более привычных городам оттенков. Белые и серые строения, зелёные и синие излишества на фасадах, стройность и адекватные пропорции сменили грубую промышленную абстракцию. Дворы с уходящими в землю остовами автомобилей сменили витрины магазинов, газетные киоски, рестораны. На треугольной площади Кааса ещё вовсю работал жемчужный фонтан - скульптурное творение, напоминающее изрезанный геометрическими фигурами коралл.
   И ещё появились люди. Раль только теперь ощутил, что на красных улицах их не было. На скамейках у фонтана сидели парочки вперемешку с одиночками, уткнувшимися в книги или тетради. На бордюре тротуара сидел примечательный старик, играющий на губной гармошке. Из магазина выходила, переругиваясь, супружеская пара.
   Обогнув площадь, они оказались на боковом проезде, ведущем к промзоне. Снова появились красные дома и неповоротливые деревья. В воздухе висело смутное, хотя и вполне ощутимое амбре клейстера. Через несколько минут они встали в ту самую "пробку". Раль ясно видел причину затора, но словоохотливый Олек не преминул пояснить:
   - С этой стороны трое ворот, но сейчас только через одни пропускают.
   - В связи с чем?
   - С ремонтом.
   - Во-он там, - Олек указал сложенными указательным и средним пальцем куда-то вперёд, - есть Кахаземский тупик, в нём "Плетёная лента" и находится. Мимо не пройдёшь. Ориентируйся на здание с заколоченными окнами.
   - Спасибо.
   - Удачи, - кивнул второй.
   Раль выбрался из кабины и перешёл на тротуар. Он вдруг подумал, что никуда не торопится.
   Он прошёл мимо нескольких домов, прежде чем увидел то самое здание, на которое следовало ориентироваться. Это было нечто узкое, тёмно-коричневое, растрескавшееся и оно больше всего напоминало башню. Каково было его первоначальное назначение, вероятно, никто не знал. Теперь она была ориентиром.
   Оказавшись в тупике, Раль без труда нашёл "Плетёную ленту". Столовая находилась в гуще кирпичных пятиэтажек, покрытых узорами так, что представить их внутреннее устройство было невозможно. Окна располагались самым причудливым образом. То они скапливались на одной стороне здания, то были разбросаны беспорядочно, как следы от выстрелов, сделанных дрожащей рукой сумасшедшего. Но "Лента" выглядела ещё чудовищней. Это было приземистое здание с закруглёнными краями. Всё оно, на первый взгляд, состояло из стекла, разрезанного неровной сетью рам. Дверей было целых две, узких, но дружелюбно обведённых красным - иначе их едва ли можно было бы обнаружить. Самое удивительное, что рассмотреть внутреннее устройство помещения стёкла всё равно не давали. Они не были тонированными или мутными, но работали скорей как зеркала - больше отражали, чем допускали вовнутрь. Название заведения красовалось над одной из дверей - оно словно бы сместилась в сторону. Вывеска была деревянная, окаймлённая плетёным канатом, расплющенным кувалдой - "Плетёная лента".
   В "Плетёной ленте"
   - И как сегодняшняя поставочка?
   - А сам не чуешь? Вонища! Я в одно рыло полтора грузовика выгрузил!
   - Бедняжка! Не надорвался?
   - Подвиньтесь, парни! Ноги разложили - не пройти - не проехать!
   - Не разложили, а протянули!
   - Пошлину плати, а то попривыкли все к дармовщинке! Хитрый какой!
   Такие перепалки Раль слушал уже с полчаса. Столовая пользовалась успехом и столики пустовали здесь совсем недолго.
   Изнутри столовая не казалась чем-то примечательным. Вдоль дальней от входа стены тянулась длинная раздаточная стойка, заставленная подносами. В углу, как в школьных столовых, расположился небольшой ларёк с булками-плюшками-пирожными. Остальное пространство занимали просторные столы на четверых человек, окружённые тонконогими стальными стульями. Раль занял самое непопулярное место за столом, втиснутым между пустым железным шкафом и колонной-подпоркой. Чтобы сесть за этот стол, приходилось протискиваться в узкую щель между столом и шкафом.
   Создавалось впечатление, что здесь всегда людно. Поменялись смены: одни люди покинули столики, другие их заняли. Но незнакомцев не было - все посетители были либо с фабрики, либо местноживущие. Однако Ралю повезло - ему удалось оказаться незамеченным.
   Он никогда не бывал на фабрике, но был уверен, что большинство здешних рабочих - женщины. И у этой уверенности были основания. Работая в полиции, он не раз занимался делами, в которых фигурировали женщины с фабрики: жёны убийц, сёстры потерпевших, свидетельницы. Только женщины.
   Но он заблуждался. Сейчас здесь было три женщины и все трое - официантки. Вся клиентура состояла из мужчин от весьма молодых, лет двадцати до тех, кто выглядел заметно за шестьдесят. Они сидели группками, невзирая на возраст - разделение шло по цехам. Раль был очень похож на них и выделялся, вероятно, только тем, что сидел в одиночестве.
   Столовая шумела. Передавали тарелки, рассыпали и с громкими проклятьями собирали по полу мелочь, флиртовали с официантками, ругались, спорили, покрикивали. Посетители "Плетёной ленты" казались людьми мирными, но какими-то зловеще весёлыми. Такую весёлость можно обнаружить на лицах шпаны, встретившись с ней вечером в тёмном переулке.
   Раль слушал. За полчаса, проведённых здесь, он успел узнать много о ткацком деле: в частности, кое-что о набивке узора, двуслойных тканях и хитростях удаления бракованных участков ткани. Он знал, что, скорей всего, забудет всё это уже вечером.
   Они говорили, переругивались, шутили. Всё это забавляло, но не слишком-то развлекало. Раль неторопливо потягивал своё пиво - весьма мерзкое на вкус - и отдыхал.
   На фабрике было много неприятностей, о которых уже упоминал Олек. Из разговоров Раль выяснил, что внезапно увольняются ценные люди, заболевают толковые работники, ломается всё, что можно. Был даже небольшой пожар.
   Наконец, за соседним столиком кто-то произнёс нечто важное. Слух Раля, отвлечённый тщательным наблюдением, уловил только три слова - "настройка и ремонт". Раль немедленно сосредоточился на этой компании.
   Разговор шёл о технологах и о том, какие они многостаночники. На фабрике эта категория была одной из самых... срочных. Инженеры ремонтировали, устанавливали, настраивали - и! после того, как всё начинало работать, как полагается, вдруг объявлялись нахлебниками.
   Строго говоря, первоначально инженеров на фабрике было два типа. Первые сочетали обязанности инженера с обязанностями начальника цеха. Вторые появлялись при возникновении эксцессов. Покойный Ч. Сатик относился ко второму типу - он был внештатником. Ему ещё повезло. На остальных повесили сначала обучение новичков, затем, поскольку обучение тоже дело не самое регулярное - кое-какую работу, которую должны исполнять электрики. Записали ответственными по технике безопасности. Также, неофициально, инженерам приходилось заниматься ремонтом разнообразнейших вещей: чайников, погрузчиков, будильников, приёмников, ламп освещения и много чего ещё.
   Естественно, инженеров не хватало. Во-первых, выдержать долго такую "разнообразную" деятельность могли немногие. Во-вторых, те, кто прошли здешнюю суровую школу, могли с лёгкостью найти более высокооплачиваемую работу, что немедленно делали. За столиком уже принялись обсуждать найм совсем "левых" ремонтников - сейчас с этим было туго. Наконец Раль услышал и фамилию "Сатик".
   Его здесь называли "Мистер Сатик". Его таланты, спокойный нрав и умеренные расценки были известны всем.
   О его смерти никто не говорил ничего определённого. Со здоровьем у него всё было в порядке, за исключением "пить не умеет". С головой - тоже, за исключением "бегает за этой курицей, как не знаю кто". Никаких мыслей о самоубийстве. Много чего планировал, собирался расширить дело.
   Жаль, записать ничего нельзя!
   Раль попытался собрать в голове портрет убитого. Сатик. Он не выделялся и никогда к этому не стремился. Был очень хорошо образован и подготовлен. Три высших образования. Он никогда не терял спокойствия, свои обязанности знал идеально, не перерабатывал и не стремился подлизаться к начальству. Он редко шутил, негромко говорил, был миролюбив и невозмутим. И ещё его все связывали с музыкой - на этот счёт даже разыгралась небольшая дискуссия.
   Зато его супруга была в куда меньшем почёте. Её считали склочницей, жадной для него и щедрой для себя. Во всём остальном её скрывал покров тайны. Никто не знал, чем она занимается. О внешности мнения также расходились. Впрочем, в неясном единодушии её считали красивой. Раль знал, что она работает в небольшом ателье не то портнихой, не то модельером.
   Врагов, по крайней мере на фабрике, у Сатика не было. Друзей (там же) - тоже. Он был здоров, не страдал депрессией. Смерть его была странной, но почти не привлекла внимания. Даже фабричное начальство об этом не распространялось. А в "Бункле" была только небольшая заметка, а затем - некролог.
   Раль взглянул на часы, стоящие возле двери. Стрелки показывали полпятого, а ему ещё предстояло посетить вечеринку по случаю открытия клуба, как и по другим сегодняшним случаям. Плюс - ночная дуэль. Раль вылез из-за стола и на ходу рассчитался с официанткой. Когда он уходил, то обратил внимание, что многие это заметили.
   Домой Раль вернулся на трамвае. Гулять больше не хотелось. Нужно было отдохнуть - вечер предстоял хлопотный.
   Праздник
   Здание полицейского департамента на один вечер сделались неким увеселительным местом, став похожим на смесь вокзала, тира и авангардного представления. Всё это покрывал налёт светского приёма.
   Под праздник использовали всё здание, кроме кабинетов руководства и некоторых специализированных помещений. В химической лаборатории варилось неведомое алкогольное произведение, а, может быть, и ещё кое-что. Внизу из тира слышались одиночные выстрелы и тарахтенье автомата.
   По приёмным, лестницам, залам и всем открытым кабинетам расхаживали "юбилейщики" в форме и в гражданке, самых разных званий и должностей. Всех их объединяло общее состояние праздника - состояние, когда опьянение уже началось, но головы и ноги всё ещё под контролем. На юбилей полицейские позволяли себе всё. Почти. Они оставались полицейскими.
   Раль выглянул в окно и поставил свой фужер на подоконник. Потом взглянул на бедро девушки, обтянутое джинсой. Девушка сидела на том же подоконнике и болтала по телефону так же, как минуту назад болтала с ним. Девушка была из диспетчеров и пришла в полицию недели две назад, как она сама сообщила. Она даже представилась, но Раль не запомнил. Зато ему пришло в голову, что эту случайную малышку можно использовать. К паре меньше претензий и вопросов.
   Он уже прочитал небольшой и, как полагается, скучный спич о достижениях и планах клуба. О новых, только подающих надежды, и старых, опытных тренерах. О новых инвестициях и возможных расширениях. После такой скуки он сам сделался невидимкой, но решил, что неплохо подстраховаться за счёт девушки.
   Его видели с ней. Девушка болтала, а он обнимал её за талию. Их даже видели на крыше, где они негромко говорили, потягивая шампанское. Зато никто, даже девушка, не видел, как он ушёл. Девушка немедленно присоединилась к остальным, а о Рале забыли.
   На улице заметно похолодало. Задувал сырой и скользкий ветер. Лицо и шея замёрзли сразу, и Раль торопливо поднял воротник куртки. Ветер не прогонял заполнившую всё вокруг тьму, с ней героически сражался лишь одинокий фонарь, освещавший угол соседнего здания, кусок забора и большую коробку, набитую мусором.
   Это был двор департамента - Раль не решился покинуть его через парадный вход. Даже если бы вокруг был свет, смотреть здесь было не на что. Просто тупик, в который выходили несчастные слепые окна двух соседних домов - посольства и гостиницы. От дворика вели две дорожки, сейчас скрытые темнотой - одна пешеходная, настолько стиснутая стеной департамента и стеной гостиницы, что два человека едва ли смогли бы здесь разминуться. Вторая - автомобильная, заканчивающаяся вечно закрытыми воротами.
   Ему пришлось встать под фонарём, чтобы разглядеть собственные часы. Без двенадцати одиннадцать. Секундная стрелка описала свой круг. Без одиннадцати.
   По пути прочь отсюда Раль был вынужден остановиться. Во мраке пешеходного проулка как зрачок вспыхивал и гас красный огонёк. С обонянием у Раля всегда было не слишком хорошо, но теперь он ощутил слабый аромат курева.
   - Привет, Раль, - произнёс из темноты смутно знакомый голос.
   - Хоть я тебя и не вижу, но...
   Раль ощутил смутное движение. Мелькнуло что-то светлое.
   - Это я, Марк, - представились из темноты. - Занимаюсь в вашем клубе.
   Раль вспомнил. Марка называли Викингом. Он был высок, мускулист, со светлыми волосами и короткой бородой. Занимался какой-то борьбой; Раль разбирался только в боксе. В полиции Викинг работал на улицах. Кажется, ещё подрабатывал инструктором по вождению.
   - Проветриваеваешься? - быстро произнёс Раль.
   - Проветриваев... тьфу!.. то есть, да! - ответил тот. И проворчал в довесок: - Не особый я мастер в выпивке...
   Раль снова принюхался. Вместе с сигаретным запахом в переулке ощущался ещё один "аромат". Кислый и влажный. Понятно. Кого-то недавно стошнило. Он миновал Марка и направился прочь.
   - Погоди, - сказал тот.
   - Что?
   - Я с тобой пройдусь. Хотел кое-что уточнить насчёт клуба.
   "Что-то слишком многим я стал нужен", - подумал Раль.
   - Ладно, - согласился он.
  
   Арьергардная улица была освещена редкими фонарями-трезубцами и почти пустынна. Пока они шли, никто не попался им навстречу. Возле кафе какой-то удалец сидел на корточках, привалившись спиной к стене, и мирно почивал. На парковке круглый бородач выбрался из своей слишком маленькой машины и неторопливо снимал с неё дворники. Откуда-то из темноты слышался открытый и мерзкий хохот.
   Днём широкую Арьергардную улицу заполняли автомобили, припаркованные где только можно и где нельзя. Сейчас все выспавшиеся за день железные волы, кони и ослы отправились по своим делам, а может быть, укрылись где-то ещё. Некоторые из них предпочитали ночной образ жизни, слишком уж регулярно они проезжали мимо. Они были почти одинаковые - белые, смутные и грязные. В голове Викинга вспыхивал и гас образ фонаря-шлагбаума, разрубавшего машинную макаронину на равные отрезки. Мысль эта ему нравилась.
   Когда свет фар бил в их лица, Викинг поглядывал на боксёра, стараясь уловить - блеснёт глаз или нет. Глаза Раля, вечно прищуренные, было сложно наблюдать. Блестели оба.
   Раль молчал. Возможно, Викинг и был тем, кто вызвал его на дуэль. Но к чему так всё усложнять? Перчатка, конспирация, чёрный плащ, догадки. Викинг, как Раль знал, вполне мог просто сказать, что Раль ему не угодил и должен быть битым. И всё. Тихо (Раль бы никого извещать не стал) и просто.
   Вторым, а может быть первым, вопросом был: почему? Или: за что? Пару раз он почти решался спросить об этом в открытую, но всякий раз останавливался. А если просто совпадение? Он не верил в совпадения, но не исключал их существования.
   Наконец, Раль спросил:
   - Так что тебя интересует?
   Марк помолчал пару шагов и спросил:
   - Как часто проводятся соревнования?
   Раль ответил. Марк затряс головой:
   - Нет, меня интересуют боевые соревнования. Бои, на которые ставки делаются.
   - Подпольные бои, хочешь сказать? - резко спросил Раль.
   - Скорей бои по правилам, но с должной оплатой.
   Раль поглядел на него. Лицо Марка можно было назвать красивым. Открытое лицо с узкими глазами, под широкими белыми бровями, орлиным носом и узким ртом в облаке белой бороды. Казалось, это лицо способно только на два выражения - насмешку и дружелюбие. Глаза весело щурились, губы будто улыбались. Сейчас на этом широком поле мимики было то самое насмешливое выражение.
   - Всякое бывает, - ответил Раль, - но едва ли это можно назвать соревнованиями.
   - Я бы хотел принять одноразовое участие, - твёрдо изрёк Викинг.
   - Знаешь, что такое "одноразовое участие"?
   - Слышал.
   - Либо у тебя со слухом беда, либо со вниманием. Одноразовое участие - не для тебя.
   - Почему же?
   - Одноразовое участие применяется только к тем, кто здесь проездом, либо бывает в городе очень редко - например, только раз в год. Такой боец участвует один раз, независимо от исхода боя.
   - А каковы правила для постоянного участия?
   Они пропустили чёрный, размалёванный граффити, фургон, и перешли дорогу. Теперь до клуба оставалось пройти несколько кварталов по прямой. Кавихаценская улица здесь переходила в Джутовую, а та, в свою очередь, в Улицу Ягеля, которая обрывалась, уткнувшись в площадь Покрывала. Клуб находился на улице Ягеля дом одиннадцать.
   Кавихацернская улица словно старалась утонуть в своей серости. Гаражи, закрытые конторы, магазины, всё здесь было серым. Стены домов, столь же кирпичные, как в районе фабрики, покрывала серая, выгоревшая от летнего зноя, бетонного цвета извёстка. Стальные фонари заполняли воздух сероватым пыльным светом. Зато прохожих стало заметно больше - трамвай сюда приходил всегда полностью заполненным.
   Навстречу брели завсегдатаи местных баров вперемешку с незавсегдатаями, а просто успешно отметившими сегодняшний праздник. Первые были одеты как обычно, вторые празднично, поэтому грязь и следы весёлого праздника были видны на них отлично. Первым требовалось совсем немного усилий, чтобы сохранить равновесие, словно они шли по гололёду, вторым же часто не хватало ни стен, ни фонарей, ни перил, чтобы хотя бы скоординировать неизбежное падение.
   Продвигаясь среди них, Раль забубнил:
   - Постоянный участник не может отказаться от вызова, от кого бы он не исходил. Вызвать его может рядовой участник или чемпион. После победы постоянный участник обязан сам вызвать кого-нибудь. В случае поражения - права вызова он лишается и ожидает, когда вызовут его. Постоянный участник получает гонорар за каждый бой. Победитель - гонорар и процент со ставок.
   - Неплохо.
   - Победитель участвует в боях непрерывно. Почти каждую неделю.
   - Это не хорошо.
   Оставалось миновать Два Тупика, по неведомой логике пересёкшие Кавихацернскую улицу друг за другом. Первый тупик выводил к воротам седьмой больницы, окружённой небольшим парком с выложенными белой плиткой дорожками. Она специализировалась на дерматологических заболеваниях и эстетической хирургии.
   Само здание больницы своим видом внушало... многое. Приземистое и широкое строение в четыре этажа, окрашенное в белый и зелёный цвета, с зелёными узорами, барельефами и каменными карнизами по стенам. Крыша была белой, но теперь сделалась от старости цвета светлого мрамора. В общем, больница больше напоминала дворец-особняк. В довершении всего, деревья и кусты в "парке" были аккуратно подстрижены в геометрическом стиле.
   Удивительно, но здесь не было обычного вечернего спокойствия. Визжали сирены сразу двух "скорых", вокруг которых суетились врачи и медсёстры. Что там произошло - за их спинами разглядеть было невозможно. Одна "скорая" стояла с дверьми нараспашку и без носилок - видимо содержимое перенесли в недра больницы.
   - Видимо, у какой-нибудь красотки силикон треснул, - предположил Марк.
   Раль молчал. Он раздумывал о чём-то своём. Марк вспомнил о самоубийствах.
   Они миновали тёмное здание "Концессии Кварта" - поставщика печатных принадлежностей, затем длинный четырёхэтажный гараж с проржавевшими решётками и оказались перед вторым тупиком.
   - А здесь то...?! - не удержался Марк, остановившись перед четырёхметровым газоном, за которым поднимались лимонно-жёлтые стены психушки. Жёлтые в зелёную полоску ворота были распахнуты, а через них можно было рассмотреть внутренний двор лечебного учреждения и его квадратное здание с колоннами. Сейчас эти колонны сверкали в свете прожекторов и включённых фар, а двор заполняли не то доктора, не то пациенты, но в любом случае, адекватной эту беготню назвать было трудно.
   Викинг и Раль переглянулись и, не сговариваясь, шагнули на дорожку, ведущую к воротам. Однако едва они оказались во внутреннем дворе, к ним тут же подскочили трое санитаров во главе с решительно настроенной дамой лет пятидесяти. После короткого разговора на повышенных тонах оба любопытствующих были вынуждены уйти, так ничего и не узнав.
   Нечестная дуэль
   Про клуб говорила газета, годовщине его основания был посвящён праздник, но сам клуб выглядел скромно и в глаза не бросался. Вывеска у него была старомодная, хоть и много раз подновлённая - в темноте её не было видно. Клуб был прямоугольный, в один этаж, с небольшой мансардой и напоминал не то небольшой склад, не то бункер.
   - Бывай, - произнёс Викинг, но Раль вдруг остановил его.
   Он неторопливо произнёс, глядя на закрытую дверь:
   - Марк, а мне пригодилась бы твоя помощь. За вознаграждение, разумеется.
   Викинг озадаченно воззрился на него. Раль разглядывал замочную скважину.
   Следов взлома не двери не было - если кто-то и открыл её, то воспользовался ключом. Раль представил тёмный спортивный зал и дуэлянта. Последний казался смутной зловещей тенью.
   - Сейчас у меня состоится небольшая дуэль в клубе. Что-то подсказывает, что противник... что он станет действовать наверняка. А из тебя получился бы неплохой секундант. Или телохранитель.
   Викинг почесал затылок и пробормотал:
   - Вот зачем ты меня сюда притащил... Что я должен делать?
   Если дуэлянт всё-таки не Марк, то кто?
   - Ты должен наблюдать. Если противников окажется несколько - сам решишь, вмешаться или нет. Впрочем, я сомневаюсь, что это потребуется. В любом случае, я заплачу тебе за потраченное время пять сотен.
   - Ого! - Марк нахмурился. - Сойдёт.
  
   Раль быстро открыл дверь своим ключом и вошёл. Свет здесь зажечь было нельзя - питание было обесточено по всему зданию, а рубильник находился в спортзале. Туда Раль и направился. Бесшумно отворил дверь в зал и, войдя, хотел направиться к рубильнику, но остановился, услышав где-то впереди шаги.
   Потом - тишина.
   Раль сделал шаг вперёд. Рубильник находился на стене справа от него, но из такого положения его едва ли удалось бы включить. Тем не менее, он протянул к нему руку. Где именно сейчас находится противник, он сказать не мог, но немедленно это выяснил. По руке его ударило нечто тяжёлое. Противник его видел в темноте. Раль шагнул назад и остался в дверях. В лицо ему ударил свет. Он ослеп, но зато успел сообразить, что ударили его этим же фонариком. Прежде чем огненные круги перед глазами растаяли, свет пропал и Раль сделал резкий шаг вправо - за стену. Невидимый противник тем временем был уже в дверном проёме, и тогда Викинг со всей силы толкнул дверь. Дело было в том, что она открывалась в обе стороны, но дуэлянт не знал или забыл про это. Послышался глухой удар, негромкий вскрик и шум падения.
   Когда они включили свет, человек всё ещё лежал на полу зала. Его ботинки прочертили две чёрных полосы в момент падения, и лежал он так же как упал - на спине. Он был одет в серый костюм и чёрную рубашку. Лицо полностью закрывал ПНВ необычной конструкции. В стороне от него валялся тяжёлый фонарик. К поле распахнувшегося пиджакаа были приделаны ножны, из которых виднелась рукоятка ножа.
   Раль снял с него ПНВ - под ним оказалась чёрная маска-чулок, открывающая только глаза - вокруг них уже стали проступать угрюмо-тёмные пятна от удара. Маска так плотно прилегала к голове, словно была приклеена. Раль потянул за её край и человек открыл глаза. Несколько секунд они смотрели друг на друга.
   Раль не мог вспомнить как, но в руках дуэлянта оказался ПНВ. Что-то щёлкнуло. Раль и Марк закашлялись, а нокаутированный вскочил на ноги. Дальше Раль помнил только густой дым, удушье и пол перед глазами.
  
   Раль сидел на своём диване и наблюдал за тем, как сумерки растворяются в приближении утра. Окно было закрыто и даже запотело от утреннего холода. Раль ни о чём не думал - наступила минута перерыва в раздумьях.
   На стекле появилась небольшая чёрная точка, которая начала расплываться, увеличиваясь в размерах. Когда она сделалась величиной с днище стакана, Раль догадался, что это кто-то протирает стекло снаружи. Затем чёрную точку что-то заслонило. Раль вскочил и приник к стеклу. Чернота снаружи напоминала глазок и он должен был в него заглянуть. Когда он это сделал, увидел перед собой тот самый глаз, которого ждал, глядящий на него с другой стороны глазка. Глаз был весь в красных жилках, с серой радужкой. Он моргнул и на мгновенье оказался закрыт красноватой кожей. Раль рывком распахнул окно.
  
   Ночь подходила к концу, когда Раль очнулся. Он лежал на полу спортзала в луже собственной рвоты. Голова кружилась, желудок скрутило, лёгкие болели. Раль попытался подняться, но это удалось только с десятой попытки; ему было чертовски неприятно тыкаться лицом в собственную блевотину. Опершись на руки, он уселся на пол, широко раскинув ноги, как деревянная игрушка. Неподалёку от себя он увидел Марка, который стоял на коленях и сосредоточенно глядел в пол. Затем его вырвало. Раль отвернулся и сжал зубы. Закрыв глаза он пробормотал:
   - Ты... живой?
   В ответ раздавались только отвратительные звуки освобождаемого от бремени пищи желудка.
   Затем Марк всё-таки ответил, тяжело дыша:
   - Такое ощущение... все кишки...
   - Потерпи, - Раль будто почувствовал себя лучше. Он осмотрелся. Свет в зале был погашен и только предрассветная серость, заглядывающая в высоко сидящие горизонтальные окна, позволяла осмотреться. Злодея здесь уже не было, не осталось даже следов его пребывания. Чёрные полосы от ботинок исчезли.
   Викинг поднялся и теперь стоял, опершись рукой о стену. Глаза его были закрыты. Наконец он пробормотал:
   - Нам нужно найти эту гниду...
   Вдова-ткач
   Инис ждал в уютной комнате, названной "подсобкой", но не особенно на неё похожей. Создатели ателье постаралось сделать его оригинальным: на небольшой площади в несколько помещений нашлось место даже для микромузея, который Инис успел рассмотреть. Стены "музея" были обиты льняными обоями цвета крем-брюле. В эти же обои были вшиты образцы тканей необычного плетения - к каждой прилагался рисунок расшифровки. За стёклами на болванках висели костюмы и платья. В четырёх нишах по углам - по одному ткацкому станку - от совсем старинных, механических до устаревших всего лет на пятьдесят.
   "Подсобка" служила столовой и комнатой отдыха для сотрудников. В центре её стоял квадратный стол, окружённый стульями, обитыми потёртым бархатом. Стол покрывала превосходная льняная скатерть. Единственное полукруглое окно окаймляли лианы ампельных растений. У окна стоял небольшой второй столик, а на нём - шкатулка с нитками. Рядом с ним было кресло, обитое тем же бархатом, что и стулья. Справа от входной двери торчала массивная вешалка, похожая на парад оленьих рогов, слева - холодильник, а рядом с ним небольшая тумбочка, на которой поместилась новенькая микроволновка.
   Инис сидел у обеденного стола, положив на него шляпу. Невысокая женщина с чрезвычайно привлекательным лицом стояла перед ним и рассеянно поглядывала то на него, то на ковёр под его ногами. Возможно, она хотела сделать ему замечание, но не решалась.
   За последнее время Инис переговорил с огромным числом людей. Со всеми соседями убитого адвоката, с людьми, которые работали вместе с Сатиком, с друзьями и недругами адвоката, причём одного ему даже потом пришлось арестовать - через некоторое время после разговора. Всё это было мучительно. Одни не хотели говорить, другие боялись, третьи не могли вспомнить или сформулировать то, что хотели бы сказать. Четвёртые говорили слишком много. Большинство нужно было разыскивать, а некоторых даже догонять. Папка, в которую Инис складывал показания (он был превосходным стенографистом) уже не вмещала новых бумажек.
   Супругу Сатика он долго не мог отыскать - он проходила лечение в загородном санатории, а затем путешествовала. Теперь, узнав, что он её разыскивает, она позвонила сама. В прошлый раз, два года назад, он так и не успел с ней толком пообщаться - слишком быстро она очутилась в санатории. Да и выпустил он её из виду. Вообще-то Инис сомневался, что она знает что-нибудь ценное, но с неё он решил начать возвращение к "обычным" свидетелям.
   У инспектора давно существовала собственная классификация свидетелей. Одни были "особые" - к ним относились криминальные элементы, могущественные люди и люди, заинтересованные в расследовании. Ко второй категории - "обычные" он относил свидетелей немогущественных и незаинтересованных.
   С "мафией" он уже пообщался и формально исключил её представителей из списка подозреваемых. Инис не считал себя знатоком психологии, но вполне мог проверить факты, приводимые этими "представителями", а факты приводили к другим фактам, что можно было воспринимать как подлинность сказанного. "Мафию" очень интересовал архив адвоката и она всё ещё пыталась его найти. Инис натыкался на следы поисков. Архив искали как Клондайк и столь же безуспешно.
   Богатеев Инис тоже исключил, хотя и с оговорками. Множество людей из юридической, банковской и газетной братии и так довольны жизнью, чтобы идти на убийство. Но в отличие от "мафии" эти люди были между собой не особенно связаны, а проверить личные мотивы каждого Инис не мог. Кроме того, некий неясный интерес к смерти адвоката они тоже проявляли, возможно, из-за пресловутого архива. А "интерес" - читай "мотив".
   В итоге оставались "обычные" свидетели - самая сложная группа.
   Вдова перестала поглядывать на ковёр и спросила, слегка наклонив голову:
   - Так что вы хотите узнать, детектив?
   - Смерть вашего мужа имеет некоторые сходства с другой смертью, убийством, которое я расследую, - начал с главного Инис.
   Женщина чуть побледнела и спросила:
   - Дело моего мужа открывают снова? Всё сначала!
   Но тут же взяла себя в руки и села на стул рядом с обеденным столом, боком к инспектору.
   - Другой смертью... Это вы про убийство того адвоката?
   Инис с интересом наблюдал за этими переменами настроения. Он слегка промахнулся, но она сама вывела разговор на нужную дорогу.
   - Возможно, вы правы, - сказал он и добавил мягко, - у меня только несколько вопросов.
   - Вопросов?! - вдова резко откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях. - Вы уже спрашивали всё, о чём я могла сказать!.. И о чём не могла! Вы... такие!
   Инис уже собрался напомнить, что это она его пригласила, но женщина снова успокоилась и сказала, переходя на неприязненный тон:
   - Задавайте вопросы. Так быстрее со всем покончим.
   - У него были враги?
   - Я много об этом думала, инспектор. У него были конкуренты по коллекциям, но не по общению. То есть вся вражда заключалась в том, что один успевает купить редкую пластинку раньше других, а затем звонит им и хвастается. Как дети!
   Она умолкла и Инис не стал её торопить.
   - На работе, - продолжила она, - у него тоже не было конфликтов. Платили, конечно, не так как должно, но не обижали. Он хорошо знал свою работу.
   - А друзья, родственники?
   Женщина вздрогнула.
   - У нас не очень-то много друзей. Либо знакомые по колледжу, либо по музыке. Вообще знакомых много, но так... Знаете, встречи выпускников. С теми, кто музыкой увлекался, мы вообще лично не встречались, только переписывались по Интернету. Не было у него таких знакомых, которым была нужна его смерть. Или... жизнь!
   - А родственники? Для них ваш муж представлял интерес?
   Вдова ещё больше откинулась на спинку, закрыв глаза, и у Иниса появились опасения, что она потеряла сознание. Однако она медленно переспросила:
   - Простите?
   Инис повторил вопрос.
   - Да, - сказала она, - он представлял интерес. Уже сейчас его коллекция стоит значительную сумму и с каждым годом будет только дорожать. К тому же он сам был застрахован. И на счету в банке у нас есть обеспечение - мы регулярно откладывали... не знаю на что.
   - Он составил завещание?
   - Да. За несколько дней до смерти.
   Инис слегка напрягся. Уточнение его заинтересовало.
   - Не смотрите так, д-е-т-е-к-т-и-в И-н-и-с. Завещание составлено на меня. Больше никому его смерть не выгодна.
   - У него были причины составлять завещание?
   Женщина нахмурилась.
   - Да нет. Ничего нового у нас не происходило. Наверно, ему стало скучно.
   - Написание завещания - весьма экстраординарный способ развлечения, не находите?
   - Нет. Думаю, он действительно развлекался. Завещание, хоть и было составлено по всем правилам, просто лежало в его ящике стола. Он не носил его к нотариусу.
   - Тогда последний вопрос, мисс, - Инис слегка заторопился, не желая застать очередную перемену её настроения, - тело вашего мужа обнаружили вы. А ничего необ...
   Он не договорил. Лицо вдовы сделалось цвета скатерти, покрывающей стол. Женщина медленно поднималась. Она прошептала:
   - Нет.
   И упала в обморок.
   Магазины и плащи
   Марк вёл своё расследование по самой простой схеме. Нужно разузнать всё возможное о преступнике, затем найти его и наказать. Мотив, возможность, психология его не интересовали. Марк видел преступника, и теперь его только требовалось найти.
   Самым лёгким началом расследования он посчитал идти по следу ПНВ, который был надет на гниде, когда она напала. Марк знал, что это гибрид военного и полицейского ПНВ. Ему приходилось видеть оба этих вида на охоте, на которую он иногда ездил.
   По работе Марку часто приходилось сталкиваться с мастером Никке - пожилым человеком, превосходно совмещающим целый список технических профессий. Он был инженером, слесарем, электриком, механиком, программистом, гидравликом, химиком и много кем ещё.
   К Никке можно было прийти и заказать создание реактивных ботинок или растворимую в воде бомбу. Или сверхлёгкий ПНВ, наполненный газом. Никке не был против полицейских: его клиентом мог стать кто угодно, кроме личных врагов. Он охотно рассказал и об этом устройстве и о покупателе.
   ПНВ он сделал для одного фотографа - Оливера М. Оливер фотографировал ночную природу и не пользовался оружием. Газ был изобретением Никке и мог отпугнуть или шокировать хищника, если он вздумает напасть. Никке лично знал Оливера и даже дал Марку его телефон.
   От Оливера Марк узнал, что тот продал ПНВ охотнику по имени Л`Атониба (сам он занялся подводным фотографированием). Л`Атониба не был столь щепетильным и продал ПНВ некому В. Магорецкому. Последнего арестовали во время грабежа и ПНВ конфисковали вместе с другим оборудованием. С полицейского склада он впоследствии пропал. На этом его поиски можно было заканчивать - расследование упиралось в полицию.
   Потерпев фиаско с ПНВ, Марк перешёл к поискам плаща. Это тоже оказалось делом, полным препятствий. Бывших владельцев ПНВ можно было хотя бы отловить по телефону. В большинстве же магазинов трубку просто не брали. Поэтому пришлось ездить в эти магазины. И плащей в них не было.
   Марк слышал:
   - Нет.
   - Таких плащей нет.
   - У нас такого нет.
   - Не бывает.
   - Таких больше не шьют.
   - Нет. Не знаю такого.
  
   Марка всё это прилично утомило. Теперь он злился не только на гниду в плаще, но и на долбаных продавцов. После седьмого магазина он решил, что если в ближайших десяти магазинах ничего не найдётся, то он отложит этот пункт плана и перейдёт к третьему. Третий и последний пункт заключался в поиске свидетелей, которые могли его видеть. Шансы были ничтожны, и Марк надеялся, что третий пункт не понадобится.
  
   В это дневное дежурство Марк работал один. Его напарник, Уолтер Б., попросил прикрыть его - кажется, он собирался просадить все деньги на хоккее. Марка всё это вполне устраивало. Полицейский автомобиль останавливался возле каждого относительно крупного магазина готового платья. Сейчас он был припаркован у магазинчика с вывеской "От Мюгеля".
   Марк был внутри. По стенам здесь висели: справа - мужские сорочки, рубашки и футболки, слева - женские блузки, майки и футболки. Между этих задрапированных нарядами стен расположились стойки с пиджаками, куртками, костюмами разнообразных фасонов - сквозь них Марк и пробирался. Здешняя касса располагалась очень странным образом. Кассир вместе с громыхающим и тренькающим кассовым аппаратом был запрятан в деревянном сооружении, выросшем из обыкновенного стола, напоминающем пулемётный дот. Оплатив покупки, клиент должен был пройти половину магазина, чтобы выбраться наружу.
   Кассиром оказался широкоплечий парень с зачёсанными набок волосами и толстыми ручищами. "Вероятно, борьбой занимается", - подумал Марк. Сейчас перед кассиром сидела дородная дама, с самым мрачным видом оплачивающая солидную стопку покупок, уже упрятанных в пакет. А может быть это было что-то одно, но Марк не стал рассматривать.
   - Не посмотрите десятку? - вежливо поинтересовался кассир, не глядя на даму.
   - Десятку, десятку, - заворчала она. - Всё вам давай, - и принялась шарить в непропорционально маленьком кошельке, предназначенном, видимо, под изящные девичьи пальчики, а не под такие "сардельки".
   Наконец, мятая десятка была извлечена, сдача получена, а дама направилась прочь, нежно обняв свой пакет. Марк подошёл к кассиру. Тот вопросительно взглянул на него снизу вверх. У кассира были удивительно жёлтые зрачки.
   - Я ничего покупать не буду, - сразу объявил Марк, - только хотел кое о чём расспросить.
   - За спрос не платят, - пожал плечами кассир и Марк заметил, что его голос сделался заметно ниже и басовитее. - Вы - полицейский?
   - Сейчас - нет. Вы не можете сказать, часто ли у вас в продаже бывают чёрные дождевики?
   - В таких культисты ходят? Дайте-ка подумать, - и кассир действительно о чём-то задумался.
   - Из какого материала дождевик? - спросил он через некоторое время. - Клеёнчатый, пластиковый, прорезиненный, плотнотканевый?
   - Любые, - сказал Марк, - чёрные.
   Продавец кивнул и забарабанил по клавиатуре.
   - Сейчас - нет, - ответил он, - закончились.
   Этот ответ Раль слышал уже не в первый раз. Зачем спрашивать о видах плащей, если их вообще нет? В прошлом магазине ему даже зачитали лекцию об этих самых материалах, из которых они изготавливаются.
   - А когда были?
   - Будут на следующей неделе, - продавец всё ещё вглядывался в монитор.
   - Нет-нет, я хотел узнать, когда купили последний.
   - Что? А, ну это я узнать не смогу, - жёлтый взгляд упёрся в Марка. - Неделю назад висели ещё.
   Марк помолчал. Больше спросить было нечего.
   - А кто их чаще всего покупает? - придумал он.
   - Дождевики? Дайте подумать. Ну, дамы не берут чёрные... А так... Рыбаки берут, пока шахты работали - шахтёры брали. Полицейские ещё - постовые. Это, скажем, в основном. Они же не представляются, вроде как: "Здравствуйте, я - шахтёр Копай-Могила, дайте мне чёрный дождевик". Продавец фыркнул.
   - То есть вы их профессии как Холмс угадываете? - улыбнулся Марк.
   - А? Ну да, что-то вроде.
   - Спасибо, - начал прощаться Марк, но тут из стены нарядов напротив выскользнули сразу пять дамочек, держащих потенциальные покупки. За ними следовали две продавщицы - вот где они были. Марк направился прочь, даже не обратив внимания на затёртую фразу: "Вам что-нибудь подсказать?"
   Посетитель "Бункля"
   Колл сидел за своим рабочим столом и пытался разобраться в статье, которая, несомненно, заполнит первую полосу "Бункля". Филлипа затребовала её в полностью готовом виде ещё пару часов назад, но Колл не обратил на это внимания. Перед ним были планы, написанные на листках разных блокнотов, текст из стенографических знаков, фотографии, которые он сделал сам, разрозненные факты и абзацы, слова из двух диктофонов и множество набросков. Нет, в сегодняшнем выпуске статьи не будет.
   Это странное расследование увлекло всех. Большая часть сотрудников "Бункля" предлагают помощь и случайные сведения. Филиппа не торопит и не стоит над душой. Колл не понимал почему, но чувствовал, что смерть адвоката повлияла на всех и словно что-то открыла.
   Работа в "Бункле" кипела. Мимо стола Колла раз за разом пробегал Огасиас - газетный шестёрка, так и не сделавшийся репортёром, но ставший незаменимым в любых мелких делах. Временами журналист откидывался в кресле и невидящим взором упирался в этого невысокого проворного человека. Огасиас двигался словно рывками, иногда на долю секунды выпадая из обзора. Интересно, сколько ему лет? Колл не мог определить на глаз, только нутром чувствовал, что Огасиас выглядит моложе, чем на самом деле. Колл вернулся к работе.
   На листке были записаны несколько имён. Самые важные он обвёл. "Детектив N1", "детектив N2", "боксёр", "мясник", "манекен". Тревел поговорил со всеми, кроме "боксёра" и "манекена".
   Колл напечатал "Сегодня наш специальный корреспондент..." потом удалил слово "сегодня". Приписал "Г. Тревел". Снова остановился. Тревел знает своё дело. Это хорошо, когда знаешь, какое дело - твоё. Колл помнил, как долго Тревел считался никуда не годным сотрудником и... исполнял обязанности Огасиаса. Он были непригоден как фотограф, и не умел доходчиво и интересно изложить свои наблюдения на бумаге - слова будто отказывались слушаться его.
   Талант Тревела заключался в умении расспрашивать. Из него, должно быть, получился бы хороший психолог или полицейский. Он мог взять интервью у того, кто сломал носы десятку предыдущих репортёров. Или выспросить то, что до него никому не удавалось. Потом он передавал диктофон ему, Коллу, который превращал запись в материал непосредственно для газеты. Сам Колл ни в ком не нуждался: он умел и фотографировать, и говорить, и писать. С Тревелом они действовали вместе; сотрудничество оказывалось особенно полезно, когда требовалось быть в двух местах сразу.
   "У меня с самого начала работы не было так много разнообразных посетителей" - напечатал Колл, потом заглянул в первоисточник: Тревел уже переделал диктофонную запись в текст. Он всегда скрупулезно точно переписывал слова интервьюируемого - это Колл знал. "То был скачок людской настойчивости, несравнимый ни с каким предыдущим. Будущие мертвецы заполонили мой рабочий космос". Колл почесал шею, приподнял очки и потёр переносицу. Доктор явно старается всё запутать... а остальные? Колл снова взглянул в список: из него он более-менее был знаком только с "манекеном". Манекена прозвали Викингом - у него Колл брал интервью о том, как обучаться редким боевым искусствам без тренера, просто применяя на практике познания из учебника. Репортёр вдруг подумал, а не позвонить ли белобрысому здоровяку и расспросить, зачем ему сдалось это расследование. Он - человек прямой и либо ответит, либо пошлёт. Колл знал, что не позвонит - если легко представляешь разговор, значит, идёшь на поводу у стереотипов.
   Он снова взглянул в список, в самом его низу была небольшая надпись: Есть ли связь? Колл в последнее время узнал много нового об адвокате. До его смерти Мастро хвалили в голос и ругали про себя, теперь же похвалы почти пропали. Обнаружилось, что методы адвоката были слишком тёмными и слишком безжалостными. Схема Маэстро была простой: он шантажировал свидетелей и обвиняемых, заставляя их говорить... правду? Это было самым интересным. Свидетели переставали отмалчиваться или врать, а обвиняемые иногда просто подписывали явку с повинной. Жаль только, что никакими фактами эта теория не подтверждалась. Колл даже обсудил этот вопрос с детективом Мартино, и тот, неофициально, конечно, согласился, что адвокат очень ловко прятал концы. Тогда-то Коллу и Тревелу пришла мысль о том, что тёмные факты, накопленные адвокатом, должны где-то храниться, а ажиотаж возник всвязи с их поисками. Тогда они проверили остальных. Ничего. "Детектив N1" - Мартино - пользовался заслуженно высокой репутацией. "Детектив N2" отличался излишней навязчивостью и упрямством. "Боксёр" два года назад работал в полиции и был на хорошем счету. "Манекен" пока был замечен только в недостаточном рвении. Просто не люди, а невинные младенцы!
   Колл не хотел гадать.
   - Тебя к телефону.
   Колл непонимающим взглядом уставился на Огасиоса, который протягивал ему трубку.
   - Слушаю.
   - Тревел. Твой мобильный недоступен. Я только что пообщался с Джастиной Мастро. Её осаждают телефонными звонками. И квартиру несколько раз обыскивали, только осторожно, понимаешь? Следов почти не оставили. И ещё за ней следят. Не знаю, может быть у неё мания преследования, но мне она показалась нормальной. Кроме этой любви к змеям.
   - Что ещё узнал? - спросил Колл, одновременно записывая услышанное на краю листа.
   - Приветствую, - послышалось сверху, но репортёр, поглощённый разговором, не обратил на это внимания. Он продолжал записывать сведения от Тревела. На листе появилось: "невысокий пожилой муж. костюм", "нет следов на замке", "линза - бред?", "расспросы на работе"... Затем краем глаза он заметил, что на столе что-то появилось. Это была рука. Худая, с тёмными старческими пятнами и грубо подстриженными ногтями. Репортёр поднял голову и чуть не выронил трубку: перед ним стоял один из пунктов списка - "мясник" - доктор Лихвицки.
   - Иногда даже мысли могут наполнить пустой сосуд, - произнёс доктор.
   - Тревел, я тебе перезвоню, - сказал Колл в трубку.
   - Генри Тревел - моё почтение, - произнёс доктор.
   Колл передал слова доктора в трубку, потом выключил её и поставил на стол.
   - Добрый день, доктор, - сказал он. - Зачем пожаловали?
   - Я - лишь торпеда, выпущенная, чтобы пробить брешь в бастионе отрешённости, - поклонился тот.
   - Садитесь, - Колл кивнул на стул, примостившийся рядом со столом.
  
   Лихвицки говорил, репортёр слушал. То, что никто не должен знать, доктор произносил обычным, будничным голосом, не понижая его, хотя и маскируя смысл за цветистой демагогией. Колл чувствовал, как холодеет его затылок. Репортёр не мог решить, что лучше: счастливое неведение, в котором он пребывал буквально полчаса назад и которое старался разрушить, или такое вот знание - слишком страшное для хранения в памяти.
   Он не помнил, как попрощался с Лихвицки, не помнил, как вышел наружу. Холодный ветер привёл его в чувство, и Колл направился прочь от здания газеты.
   "Санаторий"
   Добраться сюда было непросто: и путь долог, и поворотов избыточное число. Одинокое трёхэтажное здание, когда-то белое с красной крышей, от архитектора, вероятно, вдохновившегося видом мухомора. Теперь же крыша стала грязно-коричневой, а стены со странным барельефом между окнами второго и третьего этажа сделались серыми. Вокруг находились здания пониже, побелее и поновее - всяческие процедурные помещения. Всё это укрывал молодой, густеющий лес, прореженным тропинками, окаймлёнными фонарями и скамейками.
   Инис без труда нашёл свободное место на парковке, а затем отыскал нужного доктора. Уже стемнело, но, к счастью, доктор ещё был на месте и не против разговора.
   - Здравствуйте, детектив, - бородатый доктор, не вставая из-за стола, протянул ему руку. На двери его кабинета было написано "д-р Де Мироко".
   - Здравствуйте, доктор, - Инис пожал ему руку. Она оказалась сильней, чем можно было подумать.
   - Вы хотели поговорить со мной?
   - Я занимаюсь расследованием гибели адвоката С. Мастро, - сказал Инис. По дороге сюда он придумывал разные варианты получения сведений, даже шпионское проникновение в кабинет и просматривание документов с фонариком в зубах, но все эти варианты казались один глупее другого.
   - Да, я читал, - кивнул доктор. - Адвокат не был нашим пациентом, слава богу.
   Его большие глаза не изменились, но в них появилась какая-то профессиональная внимательность.
   - В каком смысле? - не понял Инис.
   - У нас избыток... пациентов, детектив. Очень многим нужна наша помощь... Даже вы один из них, если позволите так выразиться... так чем я могу быть вам полезен?
   - Два года назад вашей пациенткой была женщина по фамилии, - Инис по буквам произнёс странную фамилию, - супруга умершего при странных обстоятельствах настройщика ткацкого оборудования. Детектив говорил всё это медленно и скучно, как нечто неважное. Словно зачитывал вслух официальный документ, содержание которого прекрасно известно слушателю.
   - Если вам нужны документы по делу нашей пациентки, то у вас должно быть специальное разрешение, - доктор слегка наклонил голову, отчего стал похож на быка.
   - Нет, мне не нужны документы. Я только хотел бы получить компетентное мнение об этой пациентке и её психическом здоровье. В частности, мне нужно узнать, можно ли доверять её показаниям.
   Доктор некоторое время пристально его разглядывал. Инис сидел без движения, не меняя выражения лица и глядя прямо перед собой.
   - Думаю, - начал доктор.
   Зазвонил телефон. Звук был глухой и тихий. Доктор выдвинул один из ящиков стола и звук усилился. С полминуты они оба прислушивались к звонку. Потом доктор снял трубку.
   Говорил он негромко и не прячась. Да. Доктор Де Мироко слушает. Что? Как именно выглядит? Так-так. Ни в коем случае. Конечно. Так-так. В таком случае позвоню. До свидания.
   Он положил трубку. Всё время разговора Инис наблюдал за его лицом. Оно было безликим и невнятным, как у куклы, лишь с одинаковым перерывом моргали глаза, и шевелилась, выговаривая слова, нижняя челюсть.
   - Вы, верно, хорошо играете в покер, - улыбнулся детектив. Он почувствовал неладное и вспомнил, как с такими бедами справлялся Монтильо.
   - Угадали, - лицо доктора вновь стало человеческим. - Мне только что позвонил детектив Марино. Он сообщил, что вы, детектив Инис, отстранены от этого дела и не имеете права им заниматься. У вас нет полномочий, - он сложил руки на груди и откинулся в кресле, - потому, если вы хотите что-нибудь узнать, вам следует рассказать мне, для чего вам эти сведения.
   От неожиданности Инис привстал. Доктор не пошевелился, но его большие глаза, словно собравшись закатиться, следили за детективом.
   Инис снова сел и произнёс одно слово:
   - Ладно.
  
   Он говорил долго. Доктор не перебивал, не поддакивал, а лишь изредка задавал вопросы. Инис рассказал почти всё, даже кое-какие свои предположения, хотя они казались почти невозможными.
   Затем доктор несколько минут сидел, погрузившись в задумчивость. Он сказал:
   - Вы, несомненно, окажитесь в числе моих пациентов, и тогда мы сможем побеседовать на предмет поиска брешей в ваших теориях. Я думаю, это будет интересная беседа. Но сейчас - к делу.
   Он отъехал вместе с креслом к другому углу стола и почти уткнулся носом в стоящий там монитор. Стал набирать что-то на клавиатуре, периодически бурча под нос вопросы:
   Её фамилия? Последняя буква какая? Год рождения? Дата поступления?
   Инис отвечал.
   - Вот.
   Доктор некоторое время читал то, что показывал монитор, затем вернулся назад вместе с креслом. Такие пируэты выглядели весьма внушительно. Инис вдруг попытался угадать, какого роста этот Де Мироко.
   - У неё не было психических отклонений, детектив. Поэтому её показаниям можно верить, если она не скрывает правды умышленно, конечно. Нервный срыв, упадок сил. Тогда я думал, что она сильно любила своего мужа. Впрочем... я и сейчас так думаю.
   Доктор помолчал и продолжил.
   - Главной причиной, по которой она оказалась у нас, были галлюцинации. Они достаточно долго преследовали её. Это были перчатки или руки в перчатках, которые тянутся к ней, вылезают из щелей. Она описывала их весьма точно и говорила, что это перчатки мужа - они были на руках его трупа.
   Она находилась на нашем попечении три месяца, хотя третий был уже лишним. Хм. Третий - лишний.
   Инис не смотрел на доктора. Руки! Он помнил, как выглядели кисти рук трупа: разноцветные, словно покрытые мозаикой, с ровными дырами, сквозь которые проглядывали кости. Он хорошо это помнил - такое не забудешь! Но теперь выясняется, что на руках трупа были перчатки. На фотографиях тоже никаких перчаток не было. Всё из-за того, что его задержали в управлении. Почему задержали, и кто - он не мог вспомнить. И он тогда опоздал, и когда приехал, труп уже грузили в "скорую".
   Теперь он должен был сказать нечто вроде "спасибо, вы мне очень помогли", но эта фраза даже частично не отражала его радости. Дело не раскрыто, но теперь появилось над чем подумать и что спросить.
   Инис поднялся и сказал:
   - Спасибо, доктор. Я - ваш должник.
   - Разумеется, детектив Инис. Причём дважды. Видите ли, я не собираюсь уведомлять ваших коллег о том, что вы здесь побывали. Они сами скоро навестят меня?
   Инис ответил, почти не задумываясь:
   - Нет. Вы с ними не увидитесь.
   Он вспомнил позицию Мартино. Интересно, человек с бородкой просто не раскрывает дело сам или должен заодно препятствовать его раскрытию другими?
   - Что ж, - доктор поднялся. Он оказался невысоким и очень субтильным, - желаю вам удачи.
   Они пожали друг другу руки и Инис ушёл. Когда за ним закрылась дверь и стихли его бодрые шаги по коридору, доктор Де Мироко снова отодвинул ящик стола, взял трубку и набрал номер. Услышав знакомый голос, он сказал:
   - Он идёт по следу. Да, я рассказал. Да какая разница! Будет атеистом, если не хочет стать проповедником. А тебе стоит уходить.
   Ночной звонок
   Марк не спал. Маркус сидел на столе и внимательно наблюдал за ним. Марк разложил здесь несколько листов бумаги и покрывал один из них линиями, штрихами и зигзагами. Маркус не знал, зачем это, но наблюдать ему нравилось. Итоги рисования отражаются в его чёрном глазу.
   Затрезвонил телефон. Марк вздрогнул. У него не было мобильника - он так и не удосужился обзавестись им, зато обычный телефон оплачивал регулярно - ленился от него отказываться. Часы показывали полвторого. Телефон звонил. Марк обычно не брал трубку, если не уславливался о звонке заранее. Он мысленно перебирал тех, кто может позвонить. Кто-нибудь с работы? Возможно. Мама? Она, конечно, полуночница, но предпочтёт звонить утром или вечером. Мика? Или та красотка, с которой они обменялись телефонами на полицейской вечеринке? В любом случае, ему было лень вставать.
   Телефон звонил. Звонок был громкий и резкий. Марк начал разрываться между желанием оглохнуть и, погрузившись в дзен, продолжить рисовать, и стремлением взять эту чёртову трубку, откашляться и высказать в неё множество неприятных для собеседника слов и выражений.
   Телефон умолк. Марк похвалил себя за стойкость. Телефон зазвонил снова. Марк вскочил и схватил трубку.
   - Какая сволочь...?! - начал он по возможности интеллигентно.
   - Это Раль, - послышалось с другой стороны, - вы ещё занимаетесь поисками?
   Марк почесал нос - он не знал, что нужно ответить.
   - Да почти нет, если ты о поисках Плаща, - ответил он. Он взглянул на провод телефона - тот был так длинен, что впору рояли упаковывать. Марк сел обратно за стол и, перехватив трубку левой рукой, правой взял карандаш.
   Всё это время Раль молчал, видимо, раздумывая, а потом заключил:
   - То есть твоё расследование ни к чему не привело?
   В его голосе не было ни злорадства, ни насмешки.
   - Да, - коротко ответил Марк.
   - Ты слишком поторопился, - назидательно произнёс Раль.
   Марк собрался уже объяснить наглецу, что уже полвторого ночи и нормальные люди спят, но сдержался. На это потребовалось куда больше выдержки, чем на "не брать телефон". И ещё он подумал, что теперь точно будет телефон игнорировать.
   - Слушай, что тебе надо? - спросил он.
   Раль помолчал и начал неуверенно:
   - Я плохо со свидетелями справляюсь. Поэтому мне нужна помощь.
   - Какими, к чёрту, свидетелями?! Плаща кто-то видел?
   - Завтра тебе придётся поговорить с соседями адвоката Мастро. Если они ничего не слышали, значит, убили или, по крайней мере, расчленили его в другом месте...
   - Чего?!
   - Тебе приходилось пилить кости? Это очень шумная работа. Однако...
   - Я завтра занят - патрулирую.
   - Как же труп пронесли мимо консьержа? Посылка? Холодильник? Вывоз мусора? Они должны были слышать грохот мусора... му-со-ра.
   - Я завтра...
   - Нужно только решить, как обойти консьержа. Тебе же придётся побродить по этажам... задавать вопросы.
   - Вообще-то я - полицейский. Предъявлю удостоверение и скажу, что участвую в расследовании. И по приказу Мартино пришёл уточнить некоторые детали.
   - Годится. Инис-инис, где ты был... Годится. Когда всех расспросишь - позвони.
   Раль положил трубку. Марк некоторое время слушал гудки. Ни "здравствуйте", ни "до свидания", не то что уж "извини, что потревожил так поздно". Видимо, Раль увлёкся расследованием.
   Марк положил проклятую трубку и взглянул на часы. Понять, сколько времени, он не смог, хотя было ясно, что время ложиться спать. Одна мысль его задела: интересно, Раль понял, что он завтра на патрулировании и не сможет заняться расспросами? Может быть перезвонить ему?
   Голоса свидетелей
   День был тяжёлым. Телефон блевал мерзкими звонками, в накладных было такое количество ляпов, словно их заполнял младенец. И ещё этот затор со страховой выплатой, невероятная цена, которую назначил юрист, непредвиденные расходы, пожар на соревнованиях - Раль даже не успел потренироваться сам. Ушёл он из клуба последним, тщательно проверив замок и пломбу.
   На улице всё было тихо. Слежки не было - Раль был уверен.
   Когда он отворил дверь в свою квартиру, тут же услышал за спиной оклик и обернувшись, встретился глазами с Марком, стоящим в коридоре. Тот вопросительно наклонил голову.
   - Заходи, - кивнул Раль, - дверь захлопни. И, войдя в квартиру, сгинул в темноте.
   Марк заглянул следом за ним. Темнота из квартиры словно начинала вытекать в коридор. Из темноты послышалось:
   - Садись. Если хочешь, рядом с диваном бутылка и стакан. Он чистый.
   Марк буркнул:
   - Свет включи.
   Зажёгся свет - Марк рассмотрел крошечную прихожую с изящной резной вешалкой и массивной калошницей для обуви. Теперь он вошёл в прихожую и заглянул в комнату. Светила небольшая лампа над широким, старинным по виду диваном. Комната была сумрачная, несмотря на окно во всю стену. За окном стояла темнота космического пространства. Под окном был письменный стол из какого-то светлого дерева, у дальней стены тёмная громадина шкафа, а перед ним - с потолка свисала настоящая боксёрская груша. В другом углу расположилась странная деревянная конструкция от пола до потолка, заполненная не то папками, не то чем-то подобным. Подойдя к дивану, Марк увидел на полу возле него груду журналов. Больше в комнате не было ничего приметного, по крайней мере в таких потёмках. А вот сами потёмки были уникальны. Под ногами - тёмный паркетный пол, блестящий, словно только что постеленный, а стены обиты панелями с зеленоватым отливом, покрытые резьбой. На всякий случай Марк взглянул на потолок - на нём была панель посветлей с не то рисунком, не то набором геометрических фигур. Впрочем, комната была довольно сумрачной, чтобы делать окончательные выводы.
   - Нехило, - пробормотал Марк. Вдруг по его спине пробежал холодок - каким же бронированным должен быть боксёр, который дома только и делает, что тренируется - это сразу видно по состоянию груши. Хотя, наверно, ещё и резьбой по дереву? Во вторую комнату Марк заглянуть не смог - дверь, целиком покрытая резьбой, была закрыта.
   Раль вернулся и остановился в дверях.
   - Чайник поставил, - пояснил он. Потом огляделся и направился к своему столу, бросив по дороге: - Садись и рассказывай.
   Марк сел на диван и с удовольствием потянулся.
   - Рассказывать буду не я, - он вынул из кармана куртки диктофон и нажал кнопку.
   Шорох.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Начнём с консьержа.
   Звук шагов по ступенькам. Скрип железной двери. Снова шаги, только менее цокающие. Далёкий кашель.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Добрый день. Я - Марк М., занимаюсь расследованием убийства адвоката Мастро. У меня есть кое-какие вопросы.
   Кашель.
   ГЛУХОЙ НЕДОВОЛЬНЫЙ ГОЛОС:
   - Я ж всё рассказал. Причём вас - не помню.
   НЕДОВОЛЬНЫЙ ГОЛОС МАРКА:
   - Я по распоряжению детектива Мартино. Только доверенность не догадался оформить. Если хотите, можем позвонить ему и уточнить мои полномочия.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Может и правда позвоним? (насмешливо) Ладно-ладно, мы его наверняка не застанем, верно? Покажите документы. Не люблю репортёров.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Пожалуйста.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Убедили. Но я и правда всё рассказывал. Даже список составил. Без наводящих вопросов ничего и вспомнить не смогу. А в вопросе - половина ответа, знаете ли.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Список я видел. А вопросы будут - не беспокойтесь. Итак, адвокат поднялся в свою квартиру в три часа. Вы так сказали. Откуда такая точность?
   Марк выключил запись.
   - Тут я облажался, - пояснил он. - Там на консьерже вообще нет часов, да и на руке у него не было. В деле об этом тоже ничего нет.
   - Значит, он счёл должным это не записывать, - равнодушно ответил Раль. - От часов сейчас многие отвыкли, - добавил он, - зато мобильник у него точно есть.
   Вместо ответа Марк включил запись.
   Далёкий кашель.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Вы точно полицейский? (раздражённо) Я уже всё объяснил детективу Инису.
   ГОЛОС МАРКА:
   - А вы точно объяснили? В ваших показаниях я этого не видел. Может быть, это забыли отметить?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ладно-ладно. Короче. Я - нумизмат. И развлечение, и деньжат можно заработать. С двух до трёх по кабельному идёт передача по нумизматике - "Решка" называется. Я её вечно пропускаю - телевизора здесь нет, но жена мне её записывает. Вот в три она мне смс-ку прислала. Можете взглянуть.
   Марк снова остановил запись.
   - Телефон я видел. В день убийства, ровно в три часа была смс-ка, - сказал он, - "Записала твою муру. Не забудь купить шпатель." - Телефон я сфотографировал - если нужно, могу по сети тебе сбросить фотки на комп.
   - Домашний у меня не работает, - покачал головой Раль, - в другой раз.
   Они продолжили слушать запись.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Так кто именно проходил мимо вас после адвоката? Кстати, он мог бы выйти из дома, миновав консьерж?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ну, дом можно покинуть по-разному. Здесь два выхода - парадный и ход в подвал. Меня не миновать. Но подвал заперт и ключи только у меня. Чердак? Так он тоже заперт, и сигнализация там включена. Пожарной лестницы у нас нет. (смешок) Не, если бы и сбежал, то только прыгнув с парашютом. (После небольшой паузы.) А насчёт "проходил" - было человек пять... Да, пять. И я вам список составлял.
   ГОЛОС МАРКА:
   - С трёх дня до утра - так мало?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - У нас гости нечасто бывают - жильцы приличные. Да и к тому же большинство ещё из отпусков не вернулись. Не, не представляю, как кто-то мог пробраться к нему...
   ГОЛОС МАРКА:
   - Так кто именно?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - В смысле, проходили? Порядок помню только примерно. Значит, мисс Саломея с дочкой, за ней - Говард Ч., он же скульптор, следом мистер Нат и Фрида Т. - она где-то в середине была. Она поздно не гуляет - старая. Старше всех остальных и живёт здесь дольше всех остальных вместе взятых.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Расскажите о них. Можете не по порядку.
   Далёкий кашель.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ну что. Да мало я о них знаю. Живут здесь. Проходят мимо. Некоторые здороваются. Люди приличные. Годится?
   ГОЛОС МАРКА:
   - А об убитом?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ну что. Адвокат - дельный мужик был. Помогал нам. Такая, говорит, у меня философия.
   ТИШИНА.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Консультировал?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ну, мне, в общем, помог выкрутиться из подлянки с дачным участком, в которую меня загонял один подонок. Когда Саломея с наследством носилась, как с писаной торбой, он велел не признавать его. А потом оказалось, что она бы в лужу села, если бы приняла его - долги выплачивать было б нечем. Да многим ещё... Вроде, Наты тоже рассказывали... А про него на передовицах писали. А он не задавался! Ну и мы ему помогали... Хоть он никогда и не просил.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Помогали?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Вашему шефу я об этом распространяться не стал, и сейчас вы поймёте, почему. Ему часто отомстить пытались. В основном ублюдки всякие, которых он в тюрьму засадил. Он в основном невиновных защищал. Когда обнаруживал, что клиент виновен, бросал его или нарочно проигрывал в прениях. У него ведь проигрышей было больше, чем побед.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Отомстить пытались?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ага. Тех, кто похлипче, я сам вытуривал. А вот с остальными... Я ж не всемогущ. Когда приходит с полдюжины крепких мальчиков во главе с эдаким крёстным папашей, мне с ними не совладать, понятное дело. Тогда их сначала "притормаживали"... ну, скажем, лифт оказывался на верхнем этаже и не желал спускаться, а по лестнице начинали тащить трёхстворчатый шкаф. А адвоката тем временем предупреждали и он либо в квартире запирался наглухо, либо у соседей оставался, пока эти говнюки не свалят. Иногда они его там сутками караулили. Если полиция не приезжала. Полиция навстречу мафии обычно не торопится. Хотя шушеру масштабом поменьше ваши забирали. Но проку?
   ГОЛОС МАРКА:
   - И причём здесь Инис?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Вы видимо его плохо знаете... Ладно, ещё вопросы будут?
   ГОЛОС МАРКА:
   - Хорошо, с этим всё нормально...
   - Мне - не всё, - вмешался Раль.
   - ...я хотел бы переговорить с соседями убитого.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Которыми?
   ГОЛОС МАРКА:
   - Теми, кто живёт на его этаже, теми, кто этажом ниже и этажом выше.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Ну, верхний этаж пустует. Две квартиры никому не принадлежат и никто в них не захаживает. Третья принадлежит Виолетте М. - она сейчас в театральном турне где-то за границей. Вы её спектакли видели? В четвёртой живёт Ли-Стеферсон; он тоже куда-то уехал на всё лето.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Квартиры проверяются?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Специально - нет. Неприкосновенность жилища, знаете ли. Но во всех квартирах установлена сигнализация и датчики давления. "Карлсон" там не может поселиться, если вы об этом. "Карлсон" должен иметь комплект ключей от двери и два пароля, ну и предварительно миновать меня.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Да, вы свою работу знаете.
   - Ни черта он не знает, - буркнул Раль.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Знаю. На восьмом этаже кроме адвоката обитает семейство Натов и мистер Тарабака - он инвалид и очень редко выходит. Там всего три квартиры - особенность планировки.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Ясно. Кто на седьмом?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Седьмой-седьмой... кроме Фриды там живёт мистер Чаб и супружеская пара Карфингов. И мистер Фондей. Всех, кроме Карфингов, можете попытаться отловить. Но сейчас там, если мне не изменяет память, только старушка Фрида.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Тогда начнём с вас. Как выглядит обычный день?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Да никак. Обычный день он и есть. Шевеление начинается с утра, когда те, кто работают, уходят. Днём - тишина. Затем, с пяти часов - опять люди. Знаете, а ведь многие приходят вместе, хотя вряд ли вместе работают. Одним маршрутом едут, что ли...
   ГОЛОС МАРКА:
   - В тот день было также?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Нет, тот день был выходной - суббота. И адвокат здесь не ночевал - это нередко случалось. Вообще он завзятым Казановой был, хотя подружек сюда не водил - ни одной не помню. Так вот, пришёл он, значит, в три часа. Весёлый, говорит о новом подвиде договорился. Он змеями увлекается. Я-то сначала боялся, думаю, сбежит какая-нибудь. Жуть как не люблю этих гадов! Но ни разу эксцессов не было. Я как-то адвокату сказал, что змей боюсь, а он только посмеялся. Мол, он своих любимых змей ни к одному человеку не подпустит, чтобы не заразились. Я с тех пор и не боюсь. Но не понимаю, с чего им можно радоваться.
   В общем, он к себе поднялся. Где-то через час-полтора явился наш скульптор с какой-то новой книгой по скульптуре. Он сам маленький, тщедушный, а книга - здоровенная! Он вежливо кивнул - он умеет вообще не разговаривать - и отправился в свою квартиру.
   Затем миссис Фрида сначала вышла, затем минут через десять вернулась с покупками. Мне рогалик с тмином из булочной принесла. Ещё никак не могла уйти - всё рассказывала, что мол одиночество - совсем неплохо, хотя и жаль, что все по отпускам разъехались. Зато шума нет. Она вообще часто жалуется на шум, но никогда - на соседей. Шум - отдельно, соседи - отдельно.
   Где-то через два часа пришла мадам Саломея с дочкой. Они приехали с какого-то индийского курорта - чёрные, даже сразу не узнаешь. Дочка маленькая, зовут Лилия. Мадам Саломея обаятельная, улыбается, а из-за её юбки курносая мордашка Лилии выглядывает. Они были без багажа, мисс Саломея рассказывала, что его в аэропорту перепутали - не туда отправили. Она вообще о таких вещах не беспокоится.
   Совсем уж поздно пришёл мистер Нат - пьяный, как обычно. Он жену и детей на курорт сплавил и теперь отрывается. Когда жена здесь - вообще не пьёт.
   Вот и всё. Люди у нас вполне мирные и уживчивые.
   ГОЛОС МАРКА:
   - А что было потом, ночью?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Что я слышал, в смысле? Да почти ничего. Обычные шумы. Где-то музыка играла, где-то дети бегали. Ещё запах - моя "соседка" Фания из второй квартиры, принесла мне овощное рагу собственного приготовления - такая гадость! - особенно при том, что пришлось его есть и нахваливать. Фания неплохо готовит, но не в тот раз. Что ещё... Ещё кто-то ночью мусор выбрасывал - думаю, это был мистер Нат - он так и не протрезвел и ко мне спускался - пригласить выпить.
   ТИШИНА.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Наверно всё, но возможно мне потребуется ещё раз вас побеспокоить.
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Вам это не удастся.
   ГОЛОС МАРКА:
   - Почему? Вы уезжаете?
   ГЛУХОЙ ГОЛОС:
   - Нет. Я говорил, намекая на "побеспокоить", а не на "не удастся". Вы меня не беспокоите, поскольку ни от чего не отвлекаете.
   Марк опять выключил диктофон и пояснил:
   - Он ещё тогда рукой махнул: мол, видите, никого нет.
   - Интересно, часто у него такое затишье, - проговорил Раль.
   С кухни раздался свист чайника.
   - Чай будешь? - спросил Раль.
   - Ммм... пожалуй, - ответил Марк недоуменно разглядывая стакан из-под виски - он только что допил то, что было на донышке.
   - Тогда двигаем на кухню, - Раль поднялся. Марк повертел стакан в руках, прикидывая, куда его поставить, но так и не решил, и направился следом за хозяином.
   Кухня Раля оказалась вполне солидной - не в пример комнате. Стены и потолок были окрашены бежевой краской, пол покрывала коричневая плитка. Устаревшая, но вполне рабочая техника дополняла антураж. Напротив двери - газовая плита с деревянными рукоятками-крутилками и чёрной, блестящей решёткой. Одна из конфорок ещё горит. В углу - рослый старый холодильник, на верхушке которого деревянные часы с огромными цифрами. На стойке рядом с раковиной - блестящая чёрная кофеварка. На стене - шкаф со стеклянными дверцами, за которыми тускло мерцают чашки и тарелки. Рядом - деревяшка, к которой прикреплена поваренная книга.
   Вообще вся мебель деревянная, того недорогого качества, которого могли достичь ещё двадцать лет назад. На квадратном столе с закруглёнными краями была скатерть - дешёвая и без украшений, зато чистая. Вокруг стола настоящие деревянные стулья такого типа, которые куда прочней, чем кажутся.
   Раль быстро собрал чаепитие. На столе появились две объёмные чёрные чашки, хлеб и маслёнка, сахарница, тарелка с вафлями, а в центре - круглобокий, как шар, чёрный чайник, в который Раль уже залил кипяток.
   Марк сел за стол и наблюдал, как чай разливают по чашкам. Над чашкой расплылось облачко замечательного аромата. Прежде чем его опробовать, он покосился на диктофон, который держал в руке.
   - Включай, - сказал Раль, намазывая хлеб маслом.
   Они пили и слушали. Раль отмечал про себя то, что Марк поленился или позабыл спросить и уточнить. Замечаний и претензий по этому поводу он не высказывал - знал, что сам справился бы куда хуже.
   Показания соседей мало чего добавили к сказанному. После консьержа Марк поговорил с мистером Натом, инвалидом Тарабакой (на этого вообще не стоило тратить времени), Фридой Т. и мистером Фондеем. Показания всех четверых можно было разделить на несколько стадий: хвала филантропа-адвоката, который всем хоть чем-то помог, а некоторых, например Тарабаку, консультировал почти постоянно. Затем следовало описание того, как они ему помогали. Далее сыпались самые искренние проклятия на голову убийцы.
   Только когда они описывали свои дни, кое-кто даже слишком подробно, обнаруживалось какое-то разнообразие. Беда заключалась в том, что никто не сказал ничего дельного. Да, у адвоката были враги. Да, он был не прочь побаловаться с женщинами. Да, он убегал от кулаков, но не прятался от дебатов. Ну и что?!
   Все свидетели, от добродушной, но какой-то ушибленной Фриды, которой было сильно за восемьдесят, до угрюмого с похмелья М. Ната с присущим некоторым толстякам визгливым голосом, были уверены, что никто чужой не мог пройти незамеченным. Все дверные глазки были достаточно протёрты и дальнозорки. Никто в доме не желал смерти адвоката.
   Дослушав рассказ последнего свидетеля, некоего мистера Фондея - унылого и неприметного человека, Раль сказал:
   - Всё это - одна большая насмешка.
   - Не понял, - Марк махнул рукой, едва не сбив свою, давно опустевшую, чашку.
   - Понимаете, наш "злодей" действовал так же, как в спортзале - по-наглому. Хотя и с расчётом. Ты идёшь в пешем патруле... Да, патруле... Да! И вдруг в этот патруль, человек из четырёх, врезается расхристанный субъект, знаете такой нелепый болван... в перепачканной маслом и керосином одежде. Он поспешно извиняется... Бормочет какую-то ерунду... и уходит. Вы его не задерживаете и даже не проверяете документов.
   Марк раздумывал, представив такую картину.
   - "Злодей" знает, что и консьерж, и все жители готовы защищать адвоката, но, тем не менее, убивает его, расчленяет и выставляет останки напоказ. Чтобы поглумиться над "защитниками".
   - И как же он это сделал?
   - Как он туда проник - не представляю. Зато у меня есть теория насчёт того, как останки оказались во дворе, - заявил Раль.
   - Труп адвоката (или тогда ещё не труп) расчленили в его квартире, затем части сложили в пакеты (а возможно - и не складывали) и сбросили в мусоропровод. Затем нужно было только зайти в него - вход наверняка есть снаружи - и забрать... посылку.
   - А кровь?
   - Там её было совсем немного. "Злодей", возможно, собрал кровь, которая осталась после "разделки" и просто разлил её, где было нужно. Хотя вряд ли. Крови должно быть очень мало.
   - И всё это, чтобы позлить соседей?
   - Странно? Может быть и нет. Но пока это можно взять за рабочую версию. Хотя есть и другой вариант.
   - Что ещё?
   - Ещё. Ещё, как именно выглядел тот мужик на консьерже?
   Марк подумал немного и вспомнил, что лицо консьержа настолько контрастировало с его голосом и манерой говорить, что этого просто невозможно было не заметить. Но он не заметил. Голос консьержа, хрипловатый, но неплохо поставленный, подсвечивался целой палитрой оттенков. Лицо же оставалось настолько невыразительным, как новенькая жестяная тарелка в богадельне.
   Марк начал собирать портрет по ходу.
   - Ну, он невыразительный. Чёрные волосы с проседью, средней высоты лоб, весь в морщинах. Бледная кожа. Глаза серые, слегка раскосые. Нос короткий и толстый, ноздри широкие. Рот небольшой, губы тонкие. Подбородок некрупный, квадратный. Вообще лицо неподвижное, хотя и всё в морщинах - он, возможно, может сложить его в гармошку.
   - Ни очков, ни бороды? - уточнил Раль.
   - Нет. Хотя на носу остались следы от очков - наверно для чтения.
   - А что он читал?
   - Не знаю. Книгу я видел, но она спрятана в обложку.
   - Очень интересно, - Раль заглянул в свою чашку.
   Марк подождал, но собеседник молчал.
   - И что ты намерен делать?
   - А? - Раль оторвался от чашки. Возможно, он гадал по её содержимому. - Неплохо бы ещё раз, - задумчиво произнёс он, - взглянуть на консьержа. И на мистера Ната. По его показаниям он почти ничего не помнит о том дне. Да, свидетель он...
   - Ненадёжный?
   - Запись допросов нужно перенести на бумагу и скопировать в звуковом варианте, - задумчиво произнёс Раль, не отвечая на вопрос. - Возьмёшься?
   - Переписать на бумагу - без проблем. Хотя и муторно, но справлюсь. А скопировать на комп... диктофон у меня старый - с кассетой. Чтобы переписать на комп в нормальном качестве - оборудование специальное нужно.
   - А полицейская лаборатория?
   - Думаешь, можно им довериться?
   Раль вздохнул.
   - Нет, я не об этом, - сказал он, - ладно, тогда звуковую копию сделаю сам. Раль вспомнил, что домашний комп не работает, но компьютер в клубе был вполне адекватной ему заменой.
   Раль поднялся и сложил пустые чашки в раковину.
   - На сегодня - хватит, - сказал он. - Мне нужно всё обдумать. А ты - топай. Постарайся успеть переписать на бумагу все разговоры.
   Марк тоже поднялся и ощутил, что от чая стало жарко. К вспотевшей спине прилипла рубашка.
   - Дело не особенно продвигается, - мрачно отметил он.
   - Сейчас - нет, - ответил Раль. - Но, возможно, завтра.
   - Тогда пока.
   Человек в плаще
   Раль снова прокручивал в голове допрос свидетелей по делу адвоката. Было забавно находить в их показаниях... несостыковки. Раль знал, что несостыковки - это нормально. Нормальные, обычные люди редко запоминают время события, особенно, если это событие произошло не с ними. Это нормально.
   Несостыковки - это нормально. Раль поднялся и принялся бесцельно расхаживать по квартире. Взглянул в зеркало - не мешало бы побриться. Распечатал недавно пришедший журнал - на обложке была фотография пожилого размалёванного африканца верхом на зебре. Полистав страницы, Раль принёс журнал из прихожей, где тот лежал на калошнице, и прибавил к стопке возле дивана. Толкнул кулаком грушу. В памяти заиграла музыка.
   Раль поймал себя на том, что танцует. Он прохаживался из стороны в сторону, двигал плечами, руками, головой. Движения получались резкими, зато перемещение вполне плавным. Наконец он остановился и успокоил дыхание. Музыка стихла.
   Раздался звонок в дверь и Раль быстро открыл её. Он плохо понимал, что происходит, ослеплённый неожиданной догадкой. Сейчас нужно было позвонить Инису. Сколько же сейчас времени? Инис уже дома?
   Раль даже забыл, что послал недоверчивого инспектора ко всем чертям. Он уставился на чёрные ботинки, полуприкрытые чёрными полами.
   Струя газового баллончика ударила в его лицо и словно подожгла его. Раль закрыл лицо руками и тут же что-то тяжёлое ударило его в живот.
   Пресс у боксёра был достаточно тренированным, чтобы не воспринять этот тумак как нечто опасное, но глаза его совершенно ослепли, потому он мог только рявкнуть:
   - Держи вора! - и отскочил вглубь квартиры.
   Раль слышал стук открываемой двери, громкий вопль Помощника, видимо, получившего свою порцию из баллончика. Затем тяжёлый удар, от которого содрогнулся весь коридор.
   Потом Раль услышал негромкий голос Силача:
   - Не двигайся, чмо, а то руку сломаю.
   Потом лёгкий шум и постукивание. Раль по-прежнему ничего не видел, но сделал шаг вперёд и наткнулся на что-то. Нагнувшись, он нащупал под ногами холщовый мешок. Раль отодвинул его в сторону и шагнул в коридор. Стук приблизился.
   - Что? - спросил Раль.
   - Т-ты живой?
   Раль узнал голос Помощника. Он догадался, что стук - это шлёпанье ладони по стене. Помощник направлялся к его квартире.
   - Все целы? - спросил Силач и добавил: - Лежать!
   - Газ, - пояснил Раль, - Силач, у него есть газовый баллончик...
   - Уже нет, - ответил Силач.
   - Хорошо, Помощник, мы с тобой уходим в ванные - смыть эту дрянь с лица. Слышишь?
   - Х-хорошо.
   Добравшись до ванной, Раль долго умывался, сначала холодной водой, потом водой с мылом, потом снова холодной... Вышел он минут через десять. Глаза не жгло, но изображение они показывали всё ещё размытое. Раль вышел в коридор и застал фигуру в чёрном плаще, на которой, заломив бедняге руку за спину, верхом сидел Силач. Картина была умиротворяющая. Особенно учитывая габариты силача, вес которого не могли выдержать многие весы.
   Раль, ковыляя, подошёл к фигуре на полу и отодвинул капюшон. Это смуглое и молодое лицо он видел впервые в жизни.
  
   Когда скрученного, подавленного человека в плаще увели, Раль был всё ещё в замешательстве. Нападение было неожиданным и если бы не реакция Силача, злодею бы удалось ускользнуть. Сам Силач стоял рядом, потирая ручищи. Но всё же насколько это нелогично! Раль кое-что смог выяснить, но этот человек непричастен к убийству адвоката. Да и вообще к этому делу. Да. Раль решительно выкинул человека в плаще из схемы.
   Сам злодей так ничего и не сказал. Впрочем, его ещё не били. Раль был объявлен пострадавшим, Силач и Помощник (последний некоторое время колебался) - свидетелями.
   Третий полицейский ещё что-то спрашивал у Силача, когда Раль вспомнил о мешке.
   - Постойте, - сказал он ни кому не обращаясь.
   - Стоим, - буркнул Помощник.
   - Есть ещё одна улика, - продолжил Раль, не обратив на него внимания.
   - Показывайте, - кивнул Третий.
   Они вчетвером вошли в квартиру Раля и тот поднял мешок, что так и валялся в прихожей.
   - И что там? - спросил Третий.
   - Понятия не имею, - пожал плечами Раль, - сейчас узнаем.
   - А если... - начал Помощник.
   Но Раль уже развязал мешок и вытряхнул содержимое на пол. Они отшатнулись.
   - Это он собирался оставить мне, - задумчиво произнёс Раль.
   - Зачём? - спросил полицейский.
   - Чтобы вы спросили.
   Марк-детектив
   Парня звали Рауль де С. По национальности он был португалец. Безработный португалец, заброшенный злой судьбой весьма далеко от родины. Сейчас он сидел на узкой койке в "одиночке", опершись спиной о стену, и размышлял. Последние два года он копил деньги на билет на родину. Два года! А эти пару месяцев едва удавалось перекусить как следует, да и в комнате пришлось отказаться от таких излишеств, как электричество, телефон и горячая вода. К счастью, хозяйка предоставляла возможность такого отказа.
   За железной дверью послышались шаги. Взвизгнул засов. В камеру вошёл человек в чёрном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Возможно, это был тот самый человек. Он положил мешок посреди камеры и вышел. Рауль уставился на мешок.
   Этот мешок человек в плаще передал ему с простыми и чёткими инструкциями. Мешок не открывать, передать её в квартиру N37, а в случае, если владелец квартиры покажется опасным (именно "покажется") - выстрелить в него из баллончика. Потом убраться и бросить плащ в какой-нибудь мусорный контейнер поблизости. Он выполнил все инструкции - почти все. Когда этот уродливый человек с осоловевшим взглядом появился на пороге, Рауль испугался. А потом бедняга закричал. А следом выскочил ещё один человек, с которым баллончик тоже отлично справился. И в конце вывалился этот бугай...
   Мешок было велено не открывать, но теперь это было неважно. Наверно... Рауль присел возле него на корточки. Мешок был холщовый, плотный, завязанный узлом. Рауль начал развязывать его. Мешок пошевелился. Рауль отскочил. Мешок снова шевельнулся. Послышался негромкий всхлип. Рауль вернулся на койку и посидел несколько минут. Голова была пуста. Набравшись решимости, Рауль подбежал к мешку и резким движением развязал узел. Мешок осел на пол и на свет показалась шляпа. Рауль рассматривал шляпу. Потом ткнул в неё пальцем. Она не шевельнулась.
  
   Рауль очнулся. Мешка в камере не было. Вместо него, прислонившись плечом к стене, стоял незнакомый мужчина со светлыми волосами и короткой бородой. Одет он был в плащ и костюм. Он напоминал инспектора. Дверь была прикрыта.
   - Дело против тебя уже должно было перейти в разряд "решённые", но человек, на которого ты напал, не уверен, стоит ли его затевать, - произнёс незнакомец без предисловий.
   - Я думать, что так происходить... автоматически, - вяло ответил Рауль.
   - Ты неплохо знаком с такими вещами, - заметил Марк, - уже сталкивался?
   Рауль промолчал.
   - Хорошо, мы это выясним. Да, ты прав, такие дела решаются, хм, автоматически.
   Рауль смотрел на пол.
   - Дело можно не начинать, - продолжил Марк.
   - А меня отпустить?
   - Сначала задержат на сорок восемь часов, - Марк взглянул на свои часы, - а здесь ты пробыл уже шесть часов.
   - У меня нет денег, - догадался Рауль.
   - Меня интересует, кто тебя нанял. Я не вижу смысла тебе нападать на незнакомого человека.
   - Я нападать, чтобы забрать деньги, - упрямо ответил Рауль.
   - Правда? - Марк отлепился от стены и вытянулся во весь рост. - А у меня другая версия. Тебе заплатили за нападение и за молчание. Или пообещали награду.
   - А я...
   - Эти деньги ты не получишь. Я думаю, ты не глуп и можешь представить, что в наших силах. Завтра мы тебя отпустим. За тобой будут следить - ты заметишь. О "топтунах" слышал, верно? Они не скрывают, что следят за тобой, но оторваться от них почти невозможно.
   - Они не смогут идти за мной вечно, - буркнул Рауль.
   Марк пожал плечами.
   - Не могут. Но я смогу обеспечить им возможность оттаптывать твой хвост достаточно долго.
   Марк помолчал и добавил: - Что ж, если эта затея не удастся или надоест, я позвоню в португальское посольство.
   Потом он взглянул на часы и кивнул сам себе:
   - Что ж, начнём.
   И не взглянув на Рауля, вышел из камеры. Дверь закрылась.
  
   Дождя не было. Сквозь дыры в обложенном облаками небе проглядывало солнце, словно поблёскивающий от масла бодибилдер. Лёгкий ветер старался развеять висящую в воздухе сырость - его прохлада приятно задевала лицо и руки. Марк снял шапку и ветер немедленно взлохматил его белобрысые волосы.
   Марк быстро шёл домой. Обычно ловкий и старающийся никого не задеть, теперь он шагал напролом, а лицо его было столь грозным, что даже самые нахальные прохожие уступали ему дорогу. Марк вправду был зол, хотя не мог понять, почему.
   Ну не удалось добиться чего-то дельного от португальца, и что с того?! Пока он переодевался в свою одежду - никакой злости не было. Скорей наоборот, возникло удовлетворение, что они с Ралем сделали нечто, что смогло задеть некоего злодея за живое, если он так выдал себя. А ведь он, Марк, уже начал сомневаться в существовании этого преступника.
   Не доходя до дома немногим больше квартала Марк заметил двоих недоумков, явно следующих за ним. Злость его, только начавшая утихать, вспыхнула снова. Он опять потратил большую часть выходного дня на это, уже поднадоевшее расследование, так ещё и эти... С этой минуты он плохо соображал, что делает.
   Он свернул в ближайший закоулок, а затем медленно (чтобы они не потеряли его из виду) пошёл дворами. Эта паутина дворов была ему прекрасно знакома. Потом он несколько обогнал преследователей и оказался в коротком тёмном коридоре, соединяющем два двора. Там, в темноте, он вжался в стену и ждал их.
   Они не замедлили появиться. Первого злым и подлым ударом в челюсть Марк отправил на землю. Второй бросился бежать. Марк не стал его преследовать, он ухватил поверженного и выволок его в освещённый двор.
   Пока он ожидал, когда сознание вернётся к горе-шпиону, во двор вошёл второй в сопровождении двух полицейских.
  
   - Ты Марка помнишь?
   Мартино поднял взгляд от бумаг. Взгляд этот, только что сосредоточенный, сделался тусклым. Теперь детектив просто разглядывал непомерно большие зубы Эбре, остановившегося у его стола. Про Эбре говорили, мол тот, когда закрывает рот, губы над зубами не сходятся. Впрочем, Мартино никогда не видел, чтобы рот Эбре закрывался.
   - Знаю. Он патрульный. Высокий блондин.
   Мартино вызвал в памяти образ высокого блондина. Образ получился смутным.
   - Что с ним? Подстрелили?
   - Ни черта! Задержали сегодня за избиение студента.
   Мартино поднялся, неторопливо сложил дело и запер его в сейф. Эбре недоуменно воззрился на него. Он молчал, но рот всё равно не закрывал.
   - Где он? - спросил Мартино в упор глядя на большезубого. Теперь он вспомнил Марка ясней - он был одним из тех патрульных, во время дежурства которых летали самоубийцы. Мартино уже знал о причинах этих самоубийств и не мог понять, почему остальные о них не знают. Он даже начинал подозревать, что многие на самом деле догадываются.
   - В камере он. Вёл себя странно: всё тряс этого парнишку и спрашивал, чего ему от него надо. Еле оторвали - не зря его Викингом называют. А в камеру сунули, чтобы остыл. Со студентами мы договорились, они вякать не будут.
   Детектив бросил на него благодарный взгляд. Даже такой болтун как Эбре умудрялся иногда сделать что-нибудь виртуозное. Например, отмазать коллегу.
   Он быстро спустился вниз. В подвале управления было шестнадцать камер. Марк расположился в тринадцатом номере. Здоровяк лежал на койке, заложив руки за голову, и рассматривал потолок. На лице его отображалось умиротворение. Мартино вошёл в камеру и, не закрывая дверь, сел на противоположную койку.
   Разговор был короткий.
   - Зачем бил?
   - Утомила слежка.
   - Почему следили?
   - Откуда я знаю?!
   - Хотел узнать?
   - Да!
   - Спокойней. Из-за работы? В каком-нибудь расследовании участвовал?
   - Да... во внеурочном расследовании.
   - Зачем?
   - Нужно отомстить одному гаду. Он точно преступник. Мы думаем, что он убил адвоката.
   - Мы... с Инисом?
   - Почему с Инисом? - Марк почувствовал неладное. - Нет. Я же сказал - внеурочное расследование.
   - Не скажешь?
   - Нет.
   - Хорошо. Ты расспрашивал соседей Мастро?
   - Как вы узнали?
   Мартино объяснил:
   - Мне нужно было кое-что уточнить у них по делу адвоката. Они сказали, что уже повторяли показания дважды. Я выяснил, кому. Его описали, как высокого бородатого блондина.
   - Мда.
   - Возможно, тебе следовало загримироваться. Зачем тебе этот преступник?
   Марк немного подумал, а затем кратко пересказал историю потасовки в клубе. Только Раля он на всякий случай вычеркнул, присвоив вызов на дуэль себе. Мартино слушал и пытался всё это представить. Получалось плохо. История была бредовой и Мартино посчитал бы её сляпанной на скорую руку, если бы несколько деталей, которые выглядели весьма реалистично. Мартино знал, что с правдой так часто получается.
   - Если я правильно понимаю, - сказал он, после того как Марк закончил, - ты хотел наказать человека за то, что он тебя избил?
   - Сначала - да, - кивнул тот, - не терплю, когда побеждают за счёт подлости. К тому же он - преступник.
   Мартино покачал головой. Он мог бы сказать, что подлости здесь нет, а есть тактика. Что у "преступника" могли быть вполне достойные цели. Что в жизни не бывает "по-честному". Но, взглянув в лицо Марку, передумал.
   - Ладно, - он прислушался к звуку открывающейся где-то вдали двери. - Ладно, ты можешь идти.
   Марк встал.
   - Я свободен?
   - Да, мы сделаем так, чтобы... в общем, замнём это дело, - Мартино знал, что и правда может это устроить. - А тот, кого ты ищешь, скоро будет пойман, - это тоже прозвучало вполне убедительно, ибо Мартино верил в то, что говорил.
   Они вышли из камеры и столкнулись с Эбре.
   - Я всё оформил, - сказал тот, - только ты уж постарайся никого больше не бить, ладно?
   Дом в беспорядке
   Он ждал так долго, что уже был готов отчаяться. Лихвицки не появился. Трубку брал автоответчик. Света в окнах не было. Номер мобильного, который Инис узнал в институте, тоже был бесполезен - "аппарат находится вне зоны действия".
   Детектив сидел в своей машине, которую припарковал неподалёку от окон доктора, спрятав за деревом, и прикидывал, куда тот мог направиться. В институте его не было, в больнице - тоже. Судмедэкспертом он больше не работал, так что вызвать его на труп не могли. Оставалось только его жилище. Интересно, станет ли доктор скрываться в темноте и наблюдать за улицей сквозь щёлку в занавеске?
   Дом, в котором жил доктор, был одноэтажным, с плоской крышей, используемой как дополнительная площадь. Инис смог разглядеть на ней полосатый тент, стол и какое-то садовое растение, похожее на ель.
   Шевельнулась занавеска, а за ней мелькнуло бледное пятно. Инис присмотрелся. На стекле словно бы остался едва заметный след.
   Сигнализации нет - Инис проверил это заранее. Собаки во дворе тоже не было. Странно. Впрочем, квартал, в котором жил патологоанатом, выглядел тихим и приличным - обычно шпана, живущая в таких местах, катается хулиганить и буйствовать в районы беднее и грязнее.
   Инис обошёл дом и направился к чёрному ходу. Дверь прямо перед ним приоткрылась от ветра и тихонько хлопнула. Он взялся за ручку двери, она оказалась запертой. Рядом с ней было окно, которое Инису удалось открыть, не разбивая. Он пролез в дом так тихо, как смог. Здесь была тишина, нарушаемая только едва слышным электрическим гулом, и темнота. Плотно задёрнутые шторы на окнах. Поскрипывание пола. Инис стоял и ждал, затаив дыхание. Он не мог решить, что лучше: зажечь свет или воспользоваться фонариком. Пока он раздумывал, оказалось, что глаза привыкли к темноте и можно сориентироваться.
   Он стоял в прихожей, из которой по прямой - через арку - можно было рассмотреть жилую комнату. Дверь справа вела в ванную, слева - на кухню, где Инис рассмотрел призрачно-белые силуэты холодильника, плиты, обеденного стола.
   Войдя в комнату, он догадался, откуда это непонятное освещение. Источников света оказалось два. Во-первых, огромный, вероятно, метра три в длину, аквариум с неторопливыми обитателями. Во-вторых, очень мощные электронные часы на стене - их синий свет был столь ярок, что больно смотреть. Инис не смог по ним определить, который час.
   Вокруг было множество всякой рухляди. Вообще, комната напоминала магазин, в котором между стеллажами с товаром остаются такие узкие ходы, что два покупателя не смогут разминуться, не проявив (причём оба) уважения друг к другу. По центру комнаты был шкаф, а с другой его стороны - спина к спине - пианино. На стене был растянут экран для проектора, а сам проектор расположился у противоположной стены. Перед экраном - коротконогая кушетка. Перед затемнённым окном оказался шикарный биллиардный стол, бережно накрытый полотном. Неподалёку от стола в углу на небольшой тумбочке притаился старинный патефон, а рядом - замершие башенные часы. Всё это сопровождалось необходимыми удобствами: над биллиардом висели широкие лампы, у кушетки примостился маленький холодильник, а возле патефона - стойка с пластинками.
   Возле патефона кто-то стоял. Силуэт был тёмный и словно бы слегка покачивался. Инис подошёл к нему и положил ему руку на плечо. Человек повернулся к нему. Инис с трудом узнал бледное лицо доктора.
   - Здесь ещё кто-то есть? - почему-то шёпотом спросил детектив, оглянувшись. Рука его почувствовала пустоту. Рядом никого не было. Инис снова огляделся. Если доктор и ушёл, то совершенно бесшумно.
   В комнате царил бардак. Под ногами шелестела бумага, стояли бутылки и лабораторные колбы, валялась одежда и книги. Тихо пройти смогла бы только кошка. Повсюду валялись книги: стопками и по одной, листами вниз и закрытые, на кушетке и на биллиардном столе. Сначала Инис решил, что всё это - следы грубого обыска, но, вспомнив рабочий кабинет доктора, догадался, что бардак - его обычная атмосфера. Или доктор специально здесь всё разворошил.
   - Лихвицки?
   Под ногой что-то громко хрустнуло. Оказалось - пластинка. Инис повертел в руках её кусок с острыми краями и заметил щель в полу, из-под которой виднелась слабая, словно водяной знак, полоска света. Затем он начал спускаться в подвал.
  
   Всё та же комната, тот же стол и та же ночь за окном. Сегодня он не купил газету и не обводит куски текста и фотографии красной ручкой. Без обычного похлюпывания и шуршания за спиной здесь совсем пусто. Теперь всё стало бессмысленным и лучший выход - исчезнуть и, спрятавшись в тепле и уюте, спокойно дождаться смерти. Как сделал Гоген.
   А раньше он не считал такую работу бесполезной. Передумал? Наверно, из-за того, что прокололся, хотя это и не его вина. Он заметил, что постукивает пальцами по столу и попытался разобрать, что это за мелодия. Пальцы постукивали словно сами по себе. Хорошо бы, если пойдёт дождь и, подхватив эту бесшумную мелодию, начал играть её на окнах и сточных трубах.
   Он встал из-за стола, причём так неуклюже, что опрокинул стул. Зачем он просиживает здесь? Днём он не тратит время зря. Тайну он не уберёг. Что теперь? Паника и поиск виноватого. Интересно, сколько у него осталось времени?
   Он снял с крючка пальто. Надел. Потом взглянул на вешалку. На последнем крючке висел чёрный дождевик. Дождевик напоминал нефтяное пятно или огромного слизня, неуклюже сползающего со стены на пол. Ему вдруг захотелось свернуть эту вещь и сунуть в такой же чёрный мешок для мусора. А потом опустить в мусорный контейнер, наполненный ночной чернотой. Вместо этого он сбросил на пол пальто и дрожащими руками снял дождевик. Надел его. Плащ был плотный и скользкий, едва ощутимый и сковывающий движения. Полезная, немаркая, удобная вещь. Он надел через плечо небольшую сумку, проверил её содержимое и вышел из квартиры.
   Акт террора
   Квартира Марка находилась на первом этаже и окнами выходила на улицу. Сейчас Марк лежал на своём диване, укрывшись одеялом, и смотрел в окно. Свет в комнате не горел, но темноты не было, несмотря на глубокую ночь.
   Правую сторону комнаты старательно освещал уличный фонарь. В его сероватом свете можно было рассмотреть платяной шкаф у окна, стол у стены (хотя сама стена оставалась в темноте), тюльпан лампы на стене и ту часть дивана, на которой обычно покоились ноги Марка. Между шкафом и столом у стены на низкой тумбочке подсвечивалась серебром клетка Маркуса. Сам Маркус, как всегда, спал, сидя на спинке дивана, над головой Марка.
   Комнату на секунду разлиновали свет и тени от фар проезжающей машины.
   Высокий человек в плаще уже пару раз прошёл по улице мимо тёмных окон Марка, изучая обстановку. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, можно услышать сонное дыхание обитателей дома. Из-за угла неторопливо вышла крупная бродячая собака, села и зевнула, раскрыв тяжёлую пасть. Человек в плаще кивнул ей, и она столь же неторопливо ушла прочь. Поздний прохожий надвинул капюшон пониже на лицо, отошёл подальше от окон и примостился у стены противоположного дома, возле витрины закрытого на ночь обувного магазина. Из кармана он вынул небольшой предмет и краем глаза заметил, что отражение в омуте витрины повторило его движение. Предмет полетел в окно. Раздался звон разбитого стекла.
   Человек в плаще быстро сел на асфальт, согнувшись и склонив голову на грудь и закрыв руками уши. Раздался взрыв. Не слишком громкий, но когда человек поднял голову, то увидел волну дыма, стекающую из окна по стене в небо и языки пламени, мерцающие в глубине квартиры. Человек в плаще вынул из другого кармана новый предмет, на этот раз маску, и прикрыл ею и так невидимое в тени капюшона лицо, а затем направился к месту пожара.
   Марк не чувствовал боли, но понимал, что встать не может. Хотя он и лежал, взрывной волной его приложило порядочно. Перед глазами расплывался галлюциногенный калейдоскоп. Звуков Марк не слышал, зато при свете огня, лёгкой рябью разбегающегося по полу, мог рассмотреть произошедший погром. Огонь не угасал и не разгорался - первому способствовал свободный приток воздуха, второму - вода из раскуроченной батареи. Белый пар горячей воды смешивался с чёрным дымом от огня.
   Марк почувствовал на себе движение и догадался, что это. Маркуса сбросило с диванной спинки прямо на него и теперь он пытался разобраться в ситуации. Марк попытался подняться - в этот раз он хотя бы смог пошевелиться.
   Несмотря на огонь, в комнате становилось темней из-за густого дыма, но Марк рассмотрел в нём свои собственные картинки, слетевшие со стен и кружащиеся в воздухе. Он чувствовал, что задыхается и любовался, ожидая, когда они упадут в огонь. И человек из дыма вынырнул совершенно неожиданно.
   Марк не разглядел лица, но был уверен, что плащ тот же самый. Продолжая своё расследование, он неплохо поднатаскался в видах плащей.
   Звуков по-прежнему не было. Человек в плаще размеренным шагом приближался к нему. Марк снова попробовал встать, но понял, что хоть и тело вернулось под его контроль, воздуха ему уже не хватает. Он захрипел, не слыша хрипа.
   Человек в плаще приложил к его лицу губку с едким запахом. "Хлороформ", - успел сообразить Марк, прежде чем потерял сознание. Человек в плаще подхватил его подмышки и сноровисто оттащил из комнаты в коридор, к окну, которое он затем открыл. Затем, также невозмутимо, он уложил Маркуса в клетку и отнёс его туда же.
   Пожарные уже едут. Следует поторопиться. Человек в плаще тщательно собирал всё, что было в комнате бумажного и бросал в огонь. Он вытряхивал на пол содержимое ящиков стола, книжных полок, этажерки, срывал со стен оставшиеся на своих местах картинки. Потом даже вытащил из-под дивана грубый картон для паспарту и присоединил его к костру.
   Следовало бы ещё осмотреть кухню и коридор, но человек в плаще посчитал это перестраховкой. В уголке одной из полок он обнаружил диктофон. Включил его.
   " - Убедили. Но я и правда всё рассказывал. Даже список составил. Без вопросов ничего и вспомнить не смогу.
   - Список я видел. А вопросы будут - не беспокойтесь. Итак, адвокат поднялся в свою квартиру в три часа. Вы так сказали. Откуда..."
   Он выключил диктофон. Потом уже собрался бросить его в огонь, но передумал. Вынул кассету и поморщился, чувствуя, как натянулась маска. Паренёк чересчур старомоден. Человек в плаще бросил кассету на пол и наступил на неё ногой. Затем, выдернув плёнку, бросил её в огонь.
   Когда приехали пожарные, тушить было почти нечего. Вода из батареи по большей части справилась без них. Пришедшего в себя Мрака отвезли в больницу, вместе с ним и клетку со взъерошенным, злым на весь свет Маркусом.
  
   Раль проснулся от телефонного звонка. Он заснул в кресле. На коленях у него лежал раскрытый журнал. Свет лампы тускло поблёскивал на глянцевой странице со статьёй о баскетболе. Боксёр подумал, что света маловато и пора бы поменять освещение.
   - Слушаю.
   - Всё как вы сказали, - произнёс неприятный мужской голос.
   - Он вернулся домой?
   - Да, именно "он" (слово "он" голос произнёс с особой интонацией). Как вы узнали?
   - Важней то, что доказательств у нас нет. А ваши не примут в суде.
   - Нам и не нужны доказательства, - голос сделался зловещим.
   - И всё-таки представление следует довести до конца, - Раль механически взглянул на часы, но не смог определить, что они показывают. - Завтра мне понадобятся ваши ресурсы.
   - Хорошо. Только зачем это вам?
   - Мне нужно знать причину. "Он" не стал бы так рисковать без веской причины. Её следует выяснить.
   - Хорошо, - повторил голос, - что именно вам нужно?
   Раль закрыл глаза и довольно ясно представил весь план, пункт за пунктом. Он коротко изложил всю схему.
   - Всё будет устроено. А теперь - спите.
   В трубке раздались гудки. Раль положил её, завёл будильник, потом, взглянув на часы, снова взялся за телефон.
  
   В тёмной и пустой квартире Иниса царила тишина и запустение. В мойке лежала груда посуды, на кухонном столе стояла открытая банка консервов с уже скисшим содержимым. Возле банки прополз таракан, волочащий за собой ещё невылупившееся потомство.
   Возле незастеленной кровати стояла пустая бутылка пива, а на подушке листами вниз лежала раскрытая книга.
   Звонил и сверкал красной лампочкой телефон. Включился автоответчик.
   - Здравствуйте, - послышался строгий женский голос, - назовитесь, пожалуйста. С вами говорит автоответчик. Нас нет дома. Если хотите что-нибудь сказать, говорите после сигнала.
   Раздались короткие гудки.
   Загородная прогулка
   Пешеход стоял на автобусной остановке и смотрел на часы. Мысли его были далеко, но мозг, тем не менее, внимательно отслеживал движение минутной стрелки. Он пробыл здесь уже больше восьмидесяти минут. Автобуса всё не было. По расписанию они ходили каждый час.
   Были более удобные способы покинуть город, чем этот. Поезд, либо автомобиль - и так и так дорога заняла бы немного дольше часа. Ему пришлось отвергнуть оба варианта. Изъяном первого пешеход посчитал свидетелей покупки билета и свидетелей поездки. Пешеход засунул руку под шарф и почесал шею. Изъянов второго способа было два: сломавшаяся на днях машина и неумение брать автомобиль напрокат по поддельным документам.
   Автобуса не было. Пешеход изрядно продрог, но возвращаться не собирался. За два часа, которые он простоял здесь он заметил несколько машин, но ловить попутку не хотел. Теперь холодный осенний ветер заставил его изменить мнение. Он снялся с места и энергичным шагом пошёл вперёд по трассе.
   Всё шло, как было запланировано, поэтому пешеход не особенно переживал по поводу неожиданной задержки. Он смотрел под ноги, слегка ссутулившись и прижав подбородок к груди, чтобы защитить шею от ветра, но находил время поглядеть по сторонам - тогда он становился похож на нахохлившегося грифа. Впрочем, ничего интересного вокруг он не замечал. Справа от шоссе тянулись поля, голые, словно кости земли, а где-то вдалеке маячило нечто, напоминающее шпиль церковной колокольни, вероятно, деревенской церквушки. Слева пустые поля переходили в реденький лесок тонких, как зубочистки, деревьев. Пешеход знал, что поля были засеяны исключительно льном. Позади был город. Впереди - серое осеннее небо и сливающиеся в точку столбы электроснабжения.
   На мысли, что почти никто не сможет оценить его жертву, пешеход вздрогнул от резкого звука. У-ууу-уу!
   Это был тягач с фурой. Синий, с эмблемой фабрики - такой же, какие использовались для перевоза готовой ткани или сырья для её производства. Он притормаживал и гудел, как пароход.
   Тягач остановился неподалёку и ещё раз погудел. Пешеход взобрался на ступеньку и открыл дверцу.
   - Вы до Либица? - спросил его рыжеватый, одетый в чёрную рубашку и джинсы, шофёр. Глаза его закрывали жёлтые антибликовые очки.
   - Почти, - пешеход принюхался. В салоне пахло куревом.
   - Ветер сегодня холодный. Подвести вас? Если хотите - залезайте!
   Пешеход оглянулся - дорога была пустынна. Ветер полоснул по ногам. Захлопнув за собой дверцу, пешеход укрылся в тёплой кабине.
   Грузовик тронулся.
   Когда скорость сделалась приличной, шофёр приглушил радио и сказал:
   - Думаю, вам пора начинать рассказывать по порядку.
   И добавил, как бы невзначай: - Доктор.
   Его голос звучал иначе. Пешеход вспотел, но сделал вид, что не расслышал.
   Он быстрым взглядом оглядел шофёра. Рыжеватые, торчащие во все стороны волосы, тёмные брови, узкие жёлтые очки, костлявый нос, грубый подбородок, заросший рыжеватой щетиной.
   - Вы - человек без имени? - не сдержался доктор Лихвицки. У него было с собой оружие, но он не привык им пользоваться.
   - Догадайтесь, доктор. Мы с вами давно знакомы, но друзьями не стали.
   С этими словами шофёр повернулся к нему и сдвинул очки на нос. Доктор немедленно узнал глаза, один из которых был искусственным.
   - Собиратель устаревших фактов! - с облегчением воскликнул он.
   - Пока мы едем - с вами ничего не случится, доктор, - кивнул Раль. - Я жду.
   Доктор вытянул ноги - от страха их свело.
   - Слушать вопросы утомительно, но ещё скучней - выдумывать ответы, - проговорил он, глядя на дорогу. - Слова станут напевом и прозвучат не только в ваших ушах?
   Раль снова закрыл очками глаза и сказал:
   - Я больше не работаю в полиции, доктор. Никаких диктофонов. Начните со смерти Мастро.
   - Маэстро, - поправил доктор. - Смерть защитника убивает и тех, кого он защищал. Маэстро любил не только произносить слова, но и записывать их. Много слов на бумаге разного качества, - вздохнул он. - Хорошо горят. А полицейский предатель искал своё имя? Папка номер шестьдесят два - Раль Р. с пометкой "хранение".
   Он взглянул на боксёра, желая увидеть какую-нибудь реакцию на это сообщение, но ничего не заметил.
   "Неужели он работает с ними?" - всплыла в голове доктора ужасная мысль.
   Отрезвил его голос боксёра:
   - Давайте про смерть защитника.
   - Смерть может интересовать лишь друзей. Злых друзей-врагов. Но мы не путаем смерть и боль. Взрыв и остановка - разные вещи. Смерть уже закрыла ему глаза, работа сердца была ни к чему... Лекарь был уже бесполезен.
   Доктор закрыл лицо руками.
   - Вы вкололи ему это вещество, которое сгущает кровь, причём в таком количестве, чтобы остановилось сердце, - Раль произносил каждое слово неторопливо, скорей для себя. - Почему вы там оказались?
   Доктор поёрзал, усаживаясь удобней. Дождь усилился, и грузовик немного сбавил ход. "Дворники" размазывали веера воды по стеклу.
   - Хордовые, чешуйчатые, пресмыкающиеся. Маэстро всегда был трусом, он опасался человеческих ядов больше, чем змеиных. Моя помощь заключалась в своевременном появлении.
   - Поэтому он не обращался в больницу. У него был специалист, - Раль склонился над рулём, сосредоточив всё внимание на дороге. - Но он вам не звонил - полиция проверяла его звонки - он вообще не звонил никому последние несколько месяцев.
   - Ответы - в квартире, - доктор скрестил руки на груди.
   - Нет, там только базы. Где сама рация?
   - Наивность Маэстро иногда удивляла, - Лихвицки подумал. - Они забрали.
   - Итак, он вызвал вас по индивидуальной рации - "красному" телефону. Вы пришли - не прячась от соседей, ведь вы приходили не редко - и застали его при смерти. Вы вкололи ему загуститель - чтобы он умер без мучений. Потом?
   - Здесь требуется скорость бога, - задумчиво произнёс он. - Интересно, человеческая мысль быстрее? У знания есть грани и я на одной из них, а за гранью - бездна невежества.
   - Даже никаких предположений? - в голосе Раля прозвучала насмешка.
   Доктор отвернулся. У него были не просто предположения, а почти твёрдая уверенность, хотя и подтвердить версию он мог только косвенными фактами.
   - Бездна глубока и я не стану шагать в неё, - ответил он.
   - Что сделали вы, доктор, после того как произвели свой акт милосердия?
   - Я знал, что труп меня всё равно настигнет, поэтому мне нечего было там делать.
   - Вы просто ушли?
   - Да.
   - Труп нашли на следующий день, - Раль почесал подбородок.
   - Им нужно время, - доктор повторил его движение.
   - Рассказывайте всё, - велел Раль. - Отчего он умер?
   Доктор слегка успокоился.
   - Они умерли. Они.
   Доктор шевелил пальцами и что-то шептал. Видимо, он что-то подсчитывал.
   - Около ста восьмидесяти мертвецов. Только один из них - Маэстро. Медленная смерть очень старалась, но встретила достойных противников, - доктор покачал головой.
   Раль не отреагировал, глядя на дорогу.
   Доктор вздохнул.
   - Проказа? - спросил он.
   - Про проказу читал, - кивнул Раль, - Кожная болезнь, от неё конечности отваливаются. Сейчас её вроде бы нет.
   - Читал! Близко-близко! Раль почти высунул уши из темноты! - доктор чуть поклонился и стал загибать пальцы: - Дыхательные пути! Лицо! Кисти! Ступни! Паховая область! И тварь бессмертна - она владеет частью Бразилии, Индии. Недавняя история.
   - Сатик и Мастро - её жертвы? И остальные?
   Доктор зажмурился.
   - Нужен правильный порядок. Наверно, эта тварь существовала всегда, - он смотрел в окно, - может быть она почти совершенна? В прошлый раз её удалось приручить и загнать в клетку. С тех пор она ждала. О ней забыли. И она выбралась. Она действовала вполне честно - достаточно медленно, чтобы дать нам шансы для победы. Но мы ничего не могли поделать. Теперь тварь оскалилась, обросла панцирями и клыками, а главное - самое главное! - стала быстрей.
   - Когда? - отрывисто спросил Раль.
   - Первый будущий мертвец - пять лет назад. Сколько она сидела в нём... Он был её разведчиком.
   Раль смотрел на дорогу и ничего не видел. Он вспомнил, как пять лет назад долгое время ходил по врачам с непонятной и острой головной болью. Думал даже, что опухоль...
   Он осторожно вывернул руль и съехал на обочину. Доктор нервно ухмыльнулся.
   - Что вы предприняли? - спросил он. Ему страшно захотелось курить. Он вспомнил, как выглядят прокажённые.
   - За два года число будущих мертвецов увеличилось. Рана, царапина, она излечивается легко, но заживает не так быстро. Карантин! Нет, никакого карантина! Не могут быть заражены все! Почти всех будущих мертвецов мы тогда оживили - теперь их можно назвать живыми мертвецами.
   - То есть окончательно вылечиться - можно?
   - Долгое лечение, лепра - только опасный хищник, но не смерть. И теперь она с нами. Дело в том, что её инкубационный период продолжителен... о, он может быть долгим. Тогда тварь ещё с нами считалась! Мы почти набросили на неё поводок.
   - Если лечение долгое, то вам следовало успеть... вы должны были замедлить распространение болезни?
   - Нет же! Все уже будущие мертвецы. Мы должны...
   - Да все всегда будущие мертвецы! - не выдержал Раль. Он вдруг подумал, поймёт ли его доктор, если он сам начнёт изъясняться так же путано и иносказательно.
   - Тварь стремительна, потому что движется по пути из человеческой кожи. Кожей опутан весь мир. Кожу нужно было укрыть, замаскировать, спрятать.
   Да прольётся дождь - решили мы. Он очистит кожу, наделит её тем, что сильней твари. И сгустили мы облака... Если память не покинула глупого любопытного искателя...
   Раль вспомнил, что три-четыре года действительно лили удивительно продолжительные дожди. Воздух был наполнен сыростью, как в тропиках. Дожди были настолько незаметными и неизменными, что на них даже перестали обращать внимание.
   - Но такие дожди стоят дорого, - пробормотал он.
   - Зачем мертвецам деньги, - пожал плечами Лихвицки.
   - Но дождь не сработал?
   - Отчасти святая вода смыла грязь. Но чистота привлекательна для новой грязи. Утонуть в потоке лекарства? Нет, мы занялись другим делом. Горсти лекарства мы превратили в дождь. Но куда проще было укрыть кожу лечебной тканью. Лекарство в ткани! В земле, из которой растёт ткань. И ткань с фабрики.
   Установились молчание. Раль раздумывал. Теперь он сообразил, что случилось с Маэстро и Сатиком. Когда лекарства много и оно повсюду, оно начинает действовать не менее разрушительно, чем болезнь.
   - Их убило лекарство? - спросил он.
   Доктор удивлённо уставился на него.
   - Не... Мы знали - есть те, кому нипочём никакая тварь. Сильные. И лекарство не должно было укрывать их пологом. Нет, тварь предусмотрительна. Она сделалась сильней. В жертву мы принесли здоровые единицы.
   - Вы усилили лекарство, чтобы оно лечило всех подряд?
   Доктор кивнул.
   - И что же случилось с теми, кто и под дождь не попал, и одежду редко покупает? - спросил вдруг Раль. Он вспомнил и портных-самоделкиных, которые покупают ткань и шьют из неё сами, он таких, по его мнению осталось не слишком много.
   Доктор слегка ссутулился.
   - Оригиналы, безусловно, встречаются, - сказал он. - Оригиналов мало и станет ещё меньше. Больницы, психушки, санатории и им подобные участки города, огороженные стенами. Они - живы и больны.
   Раль вспомнил об участившихся самоубийствах. Конечно, ни слова о болезни не попадало в СМИ, ведь доказательства - заражённые тела - попадали к этому самому патологоанатому.
   Раль снова завёл мотор и вывел грузовик на шоссе. Теперь они ехали куда быстрей, чем прежде. Раль открыл окно и в салон проник холод и вода снаружи.
   - Мастро и Сатика убило лекарство?
   - Да. Две сердечных мышцы решили бы проблему.
   Раль едва заметно усмехнулся.
   - Сатик умер два года назад. Мастро - неделю. Как?
   Доктор молчал. Он, словно загипнотизированный, рассматривал белую разлиновку дороги, ставшей от дождя и контраста с серостью дня беспросветно чёрной.
   - Доктор, мы оба знаем, что ваша жизнь очень ценна. Но не для меня. Вы пытались не один раз подвести меня под внимательные взоры полиции. Дуэль. Замок в клубе сломали вы? Глупого португальца прислали тоже вы. Инис избивал шестёрок, а вы направили боссов ко мне. Налоговые проверки в клубе - тоже ваших рук дело. Если я что-то упустил - неважно, и сказанного хватит. Знаете, это снижает ценность вашей жизни для меня. Посмотрите на спидометр. Сейчас наша скорость - сто. Если вы вылетите из кабины, то...
   - Опыты, пробы, проверки, тонкости, - нехотя ответил он. - Время! Но мы должны уметь заглянуть в будущее. А теперь оно свершилось.
   Раль вдруг подумал, что из него вышел бы неплохой переводчик. Он опять понял мысль, заросшую сказанным бредом.
   - Вы испытывали концентрацию лекарства... два годя назад и теперь? - спросил он. - И на мне - тоже?
   - Зачем выбирать, когда всегда работает случай? - доктор покачал головой, он выглядел расстроенным. - Агония затягивается.
   Больше Раль ничего не спрашивал. Причины были слишком далеки и что толку с них? Смерть адвоката была одной из многих, и сконцентрироваться только на ней было невозможно. Доктор просто тянул время. Теперь ему уже всё равно.
   Раль видел умирающего адвоката, над которым склонился добрый доктор со шприцом в руке. Адвокат извивается от боли. Укол. Несколько минут - и адвокат затихает. Доктор проверяет его пульс.
   И того португальца, который был предан доктору до конца и чокнулся от одной ночи в камере.
   Студентов, болтающихся по городу и подслушивающих под дверями, за которыми скрылся доктор.
   Сатика, который надел перчатки и не смог снять. Раль не видел его трупа, но очень хорошо представил, как пришедшая жена видит его корчащееся тело и бешено дёргающиеся руки.
   Марка, валяющегося в больнице, он не видел, но ему, наверно, тоже несладко.
   А ведь он сам носил два года назад специальную головную повязку. Она только пощипывала. И головная боль прошла.
   Полотно асфальта словно подминалось колёсами. Вокруг по-прежнему был тот же унылый пейзаж: серые, словно болота, поля, лески, заборы, далёкие, сплющенные небом постройки. Начинался дождь: первые капли с неторопливостью слизняков проползли по лобовому стеклу. Раль размышлял. Оказывается, что все вокруг больны и в действительности превратились бы в живых мертвецов, если бы не иллюзия. И эта иллюзия уничтожает тех, кто здоров: одни в сумасшедших домах, другие - в могилах. И он тоже болен. Ему даже показалось, что всё тело начинает зудеть и чесаться.
   Дорога перестала быть пустынной. Смутные тени за пятнами фар, проносившиеся по противоположной стороне, размывало дождём, который лил теперь куда энергичней. Через несколько минут грузовик попал в "пробку" - её размах было трудно определить из-за сплошной стены дождя.
   Раль поставил тягач на "нейтралку" и произнёс:
   - Знаете, доктор, я не беру на себя право вас судить. Но другие, несомненно, это сделают. Не знаю, сколько смертей вы скрыли, но видимо, это были люди маленькие. Хотя, у всех нас есть родственники и друзья, которых может охватить чувство мести.
   Доктор поморщился. Знал он этих "родственников и друзей".
   - И взял он меч, и сверкнуло на его лезвие солнце. Но убрал он меч в ножны, ибо не хотел марать его? - спросил он.
   - Нет, есть второй пункт. Друзья и враги Маэстро. Вы имеете отношение к его смерти. Думаю, в конкретном случае первые решат отомстить за него, а вторые будут недовольны тем, что вину сваливают на них.
   - Я лишь переносил смерти подальше от посторонних глаз. Ни одной от моих рук, - доктор позволил себе усмешку.
   - И, тем не менее, ваши руки в крови. Тот, кто расчленил труп адвоката, попытался свалить вину на его недругов. Назовём их "мафией". Вы же поддержали эту задумку своими театральными представлениями: дуэль, голова в мешке, нападение на Марка. Поэтому вам придётся объясняться с "мафией".
   Усмешка исчезла с лица доктора.
   - А вы и есть!.. - вскрикнул он.
   - Где-то впереди проверяют машины - кого-то разыскивают. Потому и отменили последние два автобусных рейса. Вероятно, ищут вас. Дальше всё будет зависеть от их решения.
  
   Трасса действительно оказалась перекрыта. Две легковушки (одна из них - полицейская) и небольшой фургон. На дороге стояли рогатки и ежи. Объехать преграду сбоку было невозможно - лес справа был особенно густой, а слева бункерами тянулись склады и заборы.
   Раль ссадил попутчика, которого бережно, но настойчиво препроводили в одну из легковушек и немедленно увезли в сопровождении полицейской машины. Фургон пока стоял - в него прятали дорожные заграждения. Грузовик та и стоял на обочине. Прошло добрых полчаса; фургон уже убрался, "пробка" растворилась. Наконец к грузовику пришвартовалась неприметная легковушка. В ней был один водитель - невысокий, аккуратный человек в сером костюме: он забрался в кабину грузовика.
   - Мы и не рассчитывали, что скромная услуга принесёт такой урожай, - сказал он после молчаливого рукопожатия.
   - Услуга включала много пунктов, - покачал головой Раль.
   - Теперь мы вам должны ещё больше. Вы выяснили что-нибудь кроме того что сказали нам?
   Раль кратко пересказал то, что смог понять из лопотания доктора.
   - Как я и думал, он никого не убивал, - закончил он. - Только прятал следы. Дело там очень крупное - обращайтесь с ним осторожно... Если всё так страшно, как он мне сказал, всё остальное будет по боку. Архив адвоката он сжёг, а может быть, спрятал.
   - Да, нам многое придётся проверить.
   - Труп Маэстро расчленил не он. Думаю, это сделали соседи юриста, чтобы отомстить вам. Они, вероятно, решили, что доктор один из вас, но наказывать его одного не захотели.
   - Сразу все? - на лице человека мелькнуло изумление.
   - Понятия не имею.
  
   Пока перекрытое место и грузовик фабрики не скрылись из виду, доктор вёл себя нервно и часто поглядывал в заднее стекло. Всё произошло слишком стремительно - только он рассказывал историю, чувствуя себя в безопасности и комфорте, а теперь он наедине с людьми, которые везут его... на суд? Лихвицки много лет работал с полицейскими и понимал, что те, кто его везут, не имеют к ним отношения. У него нет ни бесплатного звонка, ни времени от бюрократических проволочек. А главное - они действуют незаконно.
   Когда они, наконец, оказались на совершенно пустом шоссе, он произнёс негромко:
   - Актёры, ваши жизни давно закончились, а могилы вырыты. Могут ли они порасти мхом, в ожидании наполнения? Внимайте.
   Он сидел отдельно, на заднем сиденье, а между ним и водительским местом была натянута плотная, полицейско-таксистская сетка. Человек, сидящий рядом с водителем, повернул к доктору своё ухо и глаз и начал говорить:
   - Вам лучше ничего не говорить без присутствия адвока... - и тут он замолчал, увидев нечто в руках доктора. Руки того были в наручниках, надетых спереди. А ведь они его обыскали! Теперь в левой руке была круглая чёрная граната, а в правой - чека.
   Доктор немного наклонился вперёд и с удовольствием рассмотрел, как расширился зрачок "полицейского".
   - Бум, - пообещал он.
   - Нет...
   Доктор ловко вставил чеку на место и подбросил гранату на ладони. Человек, сидящий рядом с водителем, сделался белым, как бумага. Лихвицки испугался, что тот грохнется в обморок и даже решил его успокоить. Он предложил:
   - То имя коим вы были наречены, может стать частью истории - озарите его звуком духоту нашей компании.
   - М...
   Доктор чуть наклонился:
   - Моя проницательность не столь обширна.
   - С-салек, меня зовут Салек, - пробормотал, сидящий рядом с водителем.
   - Неприятное имя, - доктор потёр гранату между ладоней. - Кстати, это не ваша проблема, а проблема других... или нет? Кто чаще слышит это обрывистое, как туалетная бумага прозвание? Вы или другие?
   Поскольку человек, сидящий рядом с водителем, молчал и только продолжал таращиться на него одним глазом, доктор перешёл к главному вопросу:
   - Суд - это лишь назначение виноватого и редко те, кто отправляют правосудие, оказываются справедливы. Лихвицки даже не человек - он часть, рука, к примеру, которая не может быть осуждена отдельно от тела. Но тело не собрать - куски. Только куски. Как недорезанное и ещё держащееся волокнами мясо, брошенное в сковороду.
   К лицу Салека начал возвращаться цвет.
   - Если убьешь нас... - начал он.
   - Да? - перебил доктор.
   Салек смолк, но затем закончил вдруг:
   - Кроме Монреаля есть ещё Раль, с его связями.
   Лихвицки это понравилось. Он даже немного поразмышлял над этой угрозой. Раля он действительно недооценил. Интересно, тот действовал вместе с детективом, или они случайно так разделили свои обязанности?
   - А Раль - лишь часть вашего тела, - подкинул он новую мысль человеку с дурацким именем.
   И ошибся. Салек сразу пришёл в себя.
   - Нет, доктор, - сказал он, - это вы его использовали. Вы старались подкинуть его полиции, как козла отпущения.
   - Внезапная остановка, - прервал его Лихвицки.
   - Как быть со второй машиной? - спросил водитель. Его доктор так и не разглядел, но голос был замечательный. Почти оперный бас.
   - Холод! Автомобиль не Бигфут и без обуви ему остаётся лишь скорчиться на снегу с отмороженными ногами. Салек портит обувь - мы продолжаем странствие по земле. Салек делает нечто иное - мы начинаем странствие к небесам.
   Салек вышел из машины. Он не мог решиться.
   Эпилог
   Дом доктора Лихвицки спрятался в темноте и укрыл содержимое за всё так же зашторенными окнами. Жители соседних домов этим затишьем не интересовались: доктора все знали, знали его шутливый нрав и уж тем более знали периоды депрессии, по наступлению которых он на некоторое время прятался от всех в темноте и тишине.
   Если бы соседи не отвыкли проявлять любопытство, они бы увидели, что перед дверью парадного входа сидит на корточках человек. Впрочем, его, полностью одетого в чёрное, трудно было выцедить из темноты. Работал он бесшумно, хотя и действовал ощупью. Затем он толкнул дверь, и она бесшумно отворилась. Взломщик негромко свистнул и к нему, словно из ниоткуда, присоединился ещё один, такого же роста и так же одетый. Первый словно от неожиданности, заметно вздрогнул. Они вошли в дом, тщательно прикрыв дверь.
   Свет они не зажигали. Как и Инису, им было достаточно света часов. Обыск производился быстро и тщательно, видимо в силу обширного опыта в этом деле. Каждая вещь, поднятая и осмотренная, клалась обратно точно так, как была.
   Затем они спустились в подвал. Тут же один, громко топая, взбежал обратно, вынул мобильный телефон, и принялся набирать номер. Первый разговор был коротким. Второй затянулся.
   Змея не издавала ни звука и не шевелилась. Она была полностью чёрной и в неверном свете террариумов напоминала свёрнутый шланг или кабель. Оставшийся на страже человек знал, что она притворяется. Но убить он её не мог - они не должны оставлять никаких следов. Поэтому он не сводил с неё глаз, а сам время от времени проверял пульс у распростёртого на полу Иниса.
   Вскоре к дому подъехал тёмный минивэн, из которого вылезли трое. Двое ничем не отличались от первых двух взломщиков, зато третий - пожилой сутулый мужчина был одет в обычную одежду и держал в руках холщовый мешок и палочку с рогатиной на конце.
   Пока сутулый справлялся со змеёй, двое других сноровисто вытащили Иниса из дома и погрузили в машину. Детектив дышал, сердце его колотилось как сумасшедшее. Минивэн уехал.
   В доме остался герпетолог, засунувший змею сначала в мешок, а затем в свободный террариум, и двое первых. Они продолжали обыск. Осматривали и террариумы, не беспокоясь о режиме сна их обитателей. Потом поднялись наверх и тот, что уже звонил, снова набрал номер.
   - Ничего, - сказал он по-французски, - ни архива, ни намёков.
   Второй, тот, что вскрывал дверь, на всякий случай огляделся. Герпетолог присел на подлокотник кресла. Второй в чёрном вышел наружу и снова принялся копаться в замке. При свете часов стало видно, что он всё делает, закрыв глаза.
   - Что ж, - послышалось с той стороны, - наверно, он вправду всё уничтожил.
   - А племянница?
   - Она ничего не знает.
   - А выжженный подвал?
   - Вероятно, архив там и был.
   С другого конца провода послышались короткие гудки. Пока длился этот короткий разговор, замок был возвращён в первоначальное состояние. Затем дверь закрыли снаружи, а взломщики и герпетолог удалились никем незамеченные.
  
   Марк потянулся на своей койке, затем вскочил на ноги. За окном было совсем светло. Его держали здесь уже третий день, и он изрядно заскучал. Маркусу здесь тоже не нравилось, и он старался показать это всеми возможными способами. Марк надеялся, что из-за Маркуса его выпустят побыстрее, ведь: "это госпиталь, а не питомник", но оказалось, что животных здесь все любят и эти самые животные хорошо помогают излечению.
   Сегодня Марк решил, что пора уходить. Разрешения и бумажная волокита его не интересовали. Он знал, что здоров, знал, где прячут одежду, поэтому, переодевшись и запрятав Маркуса за пазуху (тот хоть и был недоволен таким обращением, но понял, что нужно сохранять тишину) вышел на улицу через задний ход. Мгновенно продрогнув под порывами холодного ветра, он шёл, чувствуя, как тёплый Маркус приятно трепыхается под курткой.
   Таксисту он назвал адрес: клуб "Фальта".
   Но там его ждало разочарование. Раль уехал. Сначала в Либиц - там его присутствие требовалось при организации боксёрского чемпионата. Там он пробыл один день, в который он договаривался, стращал, убеждал - он успел переговорить со всеми. И больше о нём ни слуху, ни духу. Грузовик с полотном (странный же он выбрал транспорт!) он пригнал к нужному складу, а потом просто ушёл. На мобильный не отвечал.
   В его кабинете, в "Фальте" на столе лежало письмо, сильно смахивающее на завещание. Там указывалось что и как нужно делать, если он не вернётся в течении недели.
   Марк прочитал письмо, поблагодарил Аганока, разрешившего его прочитать, и отправился обратно в госпиталь. Там его уже разыскивали.
   Растолкав врачей и медсестёр, не обращая внимания на их угрозы, Марк вошёл в свою палату и выпустил Маркуса. Тот не пожелал забираться в клетку, а принялся неуклюже, покачиваясь, топтаться на койке Марка. Тот открыл ящик прикроватной тумбочки и пошарил там. И точно, сверху ящика скотчем был прикреплён сложенный лист бумаги.
   Марк развернул его и оттуда выпал варварски сложенный чек. Сумма в чеке была значительная - Марк даже стал раздумывать, что сможет на неё приобрести. Потом прочитал то, что было написано на бумажке.
   "Марк,
   не дождался я, пока ты очнёшься. Любитель плащей и коварств - д-р Лихвицки. Не знаю, встретишься ты с ним или нет, но доказательств против него не найдётся. О подробностях всего этого фарса сможешь узнать у него или у Иниса. Наверняка Мартино тоже в курсе. Может быть и Монтильо - тоже. Ещё люди с фабрики и многие врачи. Действуй по своему усмотрению.
   Прикладываю также чек с компенсацией расходов и суммой, которую я не уплатил тебе за подстраховку в дуэли. Сними деньги побыстрей, а то они могут счёт заблокировать.
   Р.Р.
   Уничтожь записку, на всякий случай."
  
   Марк скомкал бумажку, а чек разгладил на колене и убрал в карман.
   (необязательное)
   Небо укутано тёмно-синими тучами, границы которых слегка подсвечены. Снег, падавший с утра, пока перестал. На улице не холодно, ветер стих. Редких прохожих, которые как тени проскальзывают между домов, потряхивает явственный озноб. Почти бесшумно, возвращая рельсам, запорошенным снегом, привычный чёрный цвет, проезжает трамвай.
   Трамвайных путей в городе изначально было немного - власти не особенно рассчитывали на этот вид транспорта. Но трамваи прижились и до сих пор не уступили свои территории дорог автомобилистам. А сейчас трамвай популярен как никогда. В разгар рабочей недели трамвай заполняют пассажиры.
   Люди сидят поодиночке, стоят, держась за поручни, стараясь не коснуться друг друга. Они выглядят странно. Они укутаны так, словно снаружи страшный мороз или наоборот, словно они боятся солнца. Лица покрыты бинтами, кисти рук в перчатках.
   На остановке внутрь вваливается человек, которого буквально бьёт от холода. Он бос, без шапки, из наглухо застёгнутого чёрного плаща торчит голая тощая шея. Он проходит мимо других, хватаясь пальцами за поручни и что-то напевая. Не выбирая, падает на свободное место рядом с рослой, тщательно забинтованной фигурой, читающей газету.
   Человек с газетой мельком оглядывает соседа. Он замечает и обмороженные чёрные пальцы и седую щетину и, чистое, без следов болезни, лицо. Потом возвращается к газете.
   "Бункль"
   (дата заляпана грязными пальцами)
   "Новое
   Мы хотим сообщить вам кое-что новое. И постараемся сделать это как можно быстрей.
   Любой читатель в курсе симптомов, последствий, масштабов охватившей нас болезни. Горы, океаны, пустыни - для неё не преграда. Каждый день она наполняет покойниками новые могилы. И пока почти не поддаётся лечению.
   Мы все также знаем о заговорщиках, пытавшихся предотвратить катастрофу и о тех, кто узнал о ней слишком поздно..."
   Пассажир опускает газету на колени и смотрит в окно. Во многих домах разбиты стёкла. У автобусной остановки, которая выглядит так, словно в неё въехал грузовик, лежит забинтованное, как у него, тело. Когда они проедут дальше, начнутся заколоченные витрины магазинов.
   Пассажир помнит, как здесь лютовала толпа. Крики, звон стекла. Потом выстрелы. Свет. Огонь. Свист летящих камней. Тогда люди ещё не сделались невидимками, как он сейчас. Он даже помнит их разгорячённые страхом и гневом лица.
   Его сосед в плаще надрывно кашляет. Забинтованный вынимает из кармана чистый кусок бинта и протягивает ему. Тот качает головой, потом отворачивается. Конечно, он не прикоснётся к ткани.
   "...но есть и хорошие новости. Новые. Нашлись люди, которых болезнь обходит стороной. По каким причинам - пока не известно. Эти люди мало времени проводят в обществе".
   Пассажир замечает, как явственно шевелится бинт на его пальцах. У некоторых от рук оставались только кости, похожие на птичьи лапы.
   "...моряки, постоянно находящиеся в рейсах, водители-дальнобойщики, лесничие, смотрители маяков, полярники..."
   Пассажир в бинтах негромко смеётся. Другие недоумённо смотрят на него. Они привыкли к нервному хихиканью, истерическому смеху или сумасшедшему хохоту. Этот же смех - нормальный. Некоторые из них, возможно, улыбаются - под бинтами не видно. Они поглядывают на газету - почти все уже её видели - и пытаются припомнить, что в ней было такого смешного.
   Весельчак утирает рот рукой и из-под бинтов упрямо высовывается короткая белая борода. Он что-то говорит - слова может разобрать только его сосед в плаще: "Вот хитрый гад, всё предусмотрел".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"