Аннотация: Несколько рассказов об эпохе Ангмарских войн
Небо в сапфирах
Вот думаю не о том, и все. Мы стоим на стене замка, смотрим, как ангмарцы медленно, но верно продвигаются к крепости. И ведь ясно: все, конец, победа будет за ними. Сестра, кажется, плачет, мать еще сохраняет спокойствие. Отец и старший брат сражаются там, внизу. Зря. Все равно погибнем. А я стою, смотрю на этот муравейник... хотя муравьи, при всем их трудолюбии и изобретательности, еще не додумались до мечей и арбалетов. И думаю я даже не о том, что Нимраэт там, внизу. Вспоминаю, как он меня к озеру водил, что говорил - ерунда всякая вспоминается. Как-то он мне подарил брошь, переливчатую, как крылья бабочки. Не люблю такие переливы. Но и отказаться не решилась, взяла. Вот сейчас глажу ее пальцами и думаю.
Все началось неожиданно. Мы сидели в трапезной, как вбежал слуга и объявил, что ангмарцы подходят к замку и находятся сейчас лигах в трех от него, не больше. Мужчины побежали вооружаться. Нимраэт задержался около меня:
- Менэльраэнь, беги. Может, вы еще успеете.
Ага, успеем, как же. Ангмарцы наверняка уже окружили замок. А до Форноста, между прочим, пятьдесят семь лиг. Считай, самое приграничье. Кажется, в Форносте даже не задумывались о возможности обороны Кэллагана. Ну и правильно: замок мало того, что у самой границы с Ангмаром, так еще и принадлежит далеко не самому богатому и знатному роду в Артэдайне. Но из уважения к заслугам нашего предка, служившего еще князю Валандилу и выстроившего замок, когда ни о каком Ангмаре и слыхом не слыхивали, нам все же предложили перебраться в Форност. Отец и мать отказались.
- Здесь жили мои предки, - заявил мой отец, - и не будь я Халлатан Элентирион, если ангмарцы получат их замок без боя.
Вот так. И теперь мы стоим на стене и смотрим на воинство Карн-Дума.
- Фириэль, девочка, ну что ты... И ты, Менэльраэнь, не плачь... Не бойся... Им сюда не войти, - шепчет наша старая кормилица. Она сама боится, и потому успокаивает нас. Мне неприятна эта забота, тем более что я-то не плачу. И я отстраняюсь:
- Я не боюсь.
- Менэльраэнь у нас храбрая, - нарочито весело говорит мать. Аймиэль не нуменорка, она из Бэльфаласа. И Артэдайн она не любит. Зато любит своего мужа и нашего отца, Халлатана.
А вот Нимраэт - нуменорец. Кем он мне все-таки приходится? Сын двоюродного брата моего отца. Вообще в Артэдайне не жил, он из Минас-Анора, воин Королевской гвардии Гондора. Вот не считайся у нас так с родством, и не было бы никакого скандала. Ну почему они говорят, что Нимраэт - мой близкий родственник? Нашему забору двоюродный плетень, седьмая вода на киселе. Нет, чуть ли не брат, и поэтому:
- Прости, Менэльраэнь. Я не могу иначе.
Можешь. Я не так уж дорожу Кэллаганом и своей принадлежностью к Дому Стражей. И ты об этом знаешь. А в том же Минас-Аноре никто бы и внимания не обратил, что твой отец был двоюродным братом моего отца. Это мой отец помешался на идее повыгоднее выдать дочерей замуж. Фириэли жениха уже присмотрели, чуть ли не личного адъютанта князя Арафанта. И все бы ничего, да ведь старшая-то я. Ну и что? Это ты, Нимраэт, просто не хочешь. Иначе бы ты мне этого не сказал. А я-то тебя любила. И до сих пор люблю. А, ладно, не буду я об этом думать.
Легко сказать: не буду. Я вдруг чувствую нарастающее раздражение: ничего себе, потомственные нуменорцы не могут совладать с толпой крестьян. А хорошо крестьяне стреляют, отмечаю я, когда арбалетный бельт сбивает со стены Садора, старого слугу.
Поправляю на плече складки плаща, пальцы опять задевают брошь. Подарок Нимраэта. Сапфиры - голубые, как небо. А небо-то серое... А, ясно, карн-думцы подожгли стену с другой стороны. Куда они торопятся? Стены все равно обветшали, а каждый новый наследник Кэллагана уповает на то, что своды замка обрушатся на голову следующего. Отец тоже мудрить не стал.
Отыскиваю взглядом среди воинов Нимраэта, его легко найти по красному плащу, застегнутому на плече фибулой в виде замкового засова - плащу рыцаря гондорского Ордена Хранителей. Интересно, куда это он пробивается со своим отрядом? А, понятно. Ну и правильно, чего гордому потомку Людей Света помирать под стенами какой-то приграничной крепости, принадлежащей какому-то захудалому роду. Лучше уж пасть в отряде князя Арафанта, героически защищая, допустим, тот же Форност. Хотя до Форноста ангмарцам еще далеко. Но в ворота Кэллагана они уже ворвались. Тоже понятно.
Как-то равнодушно отмечаю, как мать вынимает из-за корсажа узорный кинжал. Как ангмарец целится из арбалета в Ирильдо, а попадает в Фириэль. С какой ухмылкой поднимается ко мне рослый карн-думец в черном плаще.
Нимраэт, глупый, дорогой, любимый мой человек, подожди, не беги. Успеешь ты в Форност, и никто за тобой не погонится - этому сброду и в Кэллагане будет чем поживиться. Остановись, обернись, посмотри, как я улыбаюсь карн-думцу в ответ, потом поворачиваюсь и делаю шаг вниз, на волю. Потом, когда встретимся, расскажешь мне. Я-то этого уже не увижу.
Кайнэр Мщу-за-всех
Никто не знал, кто этот мрачный, всегда одетый в черное человек, даже своих изумлявший безрассудной отвагой в бою и беспощадностью к побежденным врагам. Говорили, что когда-то, лет двадцать назад, он был богатым землевладельцем где-то в Юго-Западном Ангмаре, имел жену и детей - пока не пришли арнорцы и не сравняли его замок с землей. Но никто не знал, так ли это было на самом деле, а если нет, какова же правда. Знали только его имя - Кайнэр Мщу-за-всех, как он себя называл.
Замок этот носил название Аркаган, и в давнее время действительно был резиденцией короля - еще до раздела Арнора. Но ныне им владел небогатый лендлорд, все имущество которого заключалось в самом замке и его убранстве, земле в полулиге вокруг него да трех слугах. Если б Аркаган не был расположен у самой границы с Ангмаром, именно этим троим и пришлось бы защищать хозяина, его жену, десятилетнего сына и восьмилетнюю дочь. Но сейчас в замке располагался отряд форностских рыцарей, и потому обитатели Аркагана не особенно обеспокоились, услышав, что к северному рубежу их земель приближается ангмарский отряд. Они бы обеспокоились, если бы знали, что ведет этот отряд известный своей жестокостью Кайнэр Мщу-за-всех.
Лендлорд Иримон узнал об этом, когда на его глазах зарубили малолетних сына и дочь. Следующий удар широкого ангмарского меча сразил его самого.
Оставив своих воинов грабить захваченный замок и добивать раненых врагов, Кайнэр Мщу-за-всех решил подняться наверх, туда, куда они не успели добраться. Там могли еще оказаться уцелевшие защитники Аркагана, но чутье подсказывало Кайнэру, что вооруженных людей он там не найдет.
И верно: поднявшись на самый последний этаж донжона, Мщу-за-всех остановился перед единственной незапертой дверью в конце коридора. Остальные комнаты он уже осмотрел: ничего ценного, потертые драпировки едва прикрывают заплесневевшие стены, ковры, где они есть, протерты почти до дыр, крепления для факелов проржавели от сырости - видимо, ими давно не пользовались. Но на каминных полках не было пыли, а дыры на драпировках аккуратно заштопаны. Не вопиющая нищета, но гордая и потому молчащая бедность.
С дверью Кайнэр расправился быстро: всунул в щель у засова кинжал и надавил. Дверь со скрипом открылась. Мщу-за-всех услышал судорожный женский вздох.
Она стояла посреди комнаты. Стройная и хрупкая, с тонкими чертами лица, - то, что она уже не молода, выдавала лишь проседь в густых черных волосах. На руке ее сверкало кольцо. Увидев того, кто вошел, она воскликнула:
- Кайнэр! Брат!
- Эйстла?! - мститель отступил на шаг. Потом бросился к сестре, обнял ее.
- Эйстла, но откуда ты здесь? - Кайнэр вдруг потемнел лицом. - Ты была в плену в этом замке, да? Все эти годы?
- Нет, Кайнэр! - воскликнула женщина. - Да, сначала я была пленницей, но потом лендлорд Иримон полюбил меня и взял в жены. И я счастлива теперь, брат! Порадуйся же и ты моему счастью!
- Нет, я порадуюсь не счастью твоему, но несчастью. Слушай же, Эйстла: лендлорд Иримон, которого называешь ты своим мужем, убит, и с ним - его дети. И ты умрешь.
- Кайнэр... - выдохнула Эйстла. В ее расширившихся глазах было только безграничное удивление. - Но... За что? За что?! - выкрикнула она наконец.
Кайнэр усмехнулся.
- Хочешь знать, за что? - зловеще спросил он. - Хорошо. Ты, моя сестра, можешь знать об этом, а больше никто не узнает. Слушай же! Помнишь ли ты Фриун, с которой ты так была дружна?
- О, она была мне вместо сестры! - воскликнула Эйстла.
- А мне - женой, - отозвался Кайнэр. Помолчал, продолжил: - Да, женой. А нашим детям - Иннстейну и Ангейе - было тогда столько же, сколько твоим. Когда пришли арнорцы... О, меня не было в тот час с ними! Но издали видел я, как горел замок, где я был так счастлив, как рушились его стены... И так же, сказал я себе, будут гореть и рушиться их замки.
- Но я... За что ты хочешь убить меня?
- За то, что ты стала женой арнорца. Я думал, ты была с ними - с Фриун и детьми, но нет - ты предпочла смерти бесчестье. Умри же теперь, смой своей кровью пятно с герба нашего отца!
Кайнэр наклонился к сестре. Ее губы шевельнулись, с них сорвалось имя - и Кайнэр снова взмахнул мечом. И - опустил, поняв, что еще одного удара сестра уже не почувствует.
Кайнэр Мщу-за-всех стремительно прошел мимо ряды своих людей. Оглядел их. Так, обошлось без потерь... Хорошо. Двое легкораненых - это ничего. Мщу-за-всех взмахнул рукой и объявил:
- Привал здесь. Завтра идем дальше на юг.
Перекресток
В десяти лигах к северу от замка Кэллаган, на перекрестке трех дорог, лежит вросшая в землю, замшелая плита. Если приглядеться к ней внимательно, можно еще различить на ее неровной поверхности почти стертые руны. Но некому приглядываться к знакам на плите - давно уже никто не ходит и не ездит по этой дороге. В 1975 году Третьей Эпохи по ней промчалось черное воинство Карн-Дума, направляясь на Форност. И никто не пришел за ними. Ибо одна из тех дорог, что пересекаются на древнем перекрестке, соединяла Карн-Дум и Аннуминас еще в те годы, когда Ангмар и Арнор были союзниками; другая была выстроена позже и вела в Карн-Дум из Рудаура, а князь Рудаура был приспешником ангмарского Короля-Ведьмака. Хотя недалеко от перекрестка еще жили люди - в маленькой деревеньке, которая так и называлась - Перекресток. Жили они уединенно, ни с кем не сообщались, и, кажется, было их поселение единственным на многие лиги вокруг.
Но однажды, в самом конце Третьей Эпохи, за двадцать лет до начала Войны Кольца, по этой дороге шел путник. Темно-зеленый, истрепанный плащ, заросшее щетиной усталое лицо, высокие сапоги, заляпанные грязью - путник шел издалека. Впрочем, чтобы это понять, не надо было разглядывать его наряд. В этих краях никто и не жил сколько уже лет.
Дойдя до перекрестка, путник остановился. Места здесь были неприветливые: на юге - сплошь унылые вересковые пустоши, изредка - редкие перелески, на севере - вздымались угрюмые хребты Железного Взгорья. Лишь в лиге от дороги посвечивали окна деревушки Перекресток. Подумав, путник направился к ней.
Встретили его приветливо. Хотя люди, жившие в Перекрестке, уже много веков не покидали пределы своих земель, и этот путник был, наверное, единственным, кто сюда забрел, о законах гостеприимства никто не забыл. Поэтому путника накормили, напоили и поселили в доме Тинвен, старосты деревни. Тинвен была мудра и знала множество старинных сказаний, и путник сразу увидел это по ней. Поэтому именно у нее спросил он о плите на перекрестке дорог.
- Старая история, - ответила Тинвен, помолчав. - Настолько старая, что никто ее уже, поди, и не помнит. И не любят ее - очень уж она печальна.
- Расскажи, - попросил путник.
Долго отнекивалась Тинвен, но наконец путнику удалось ее уговорить. И тогда Тинвен поведала ему эту историю.
В последние годы Северного Княжества на краю Железной Гряды, на перевале высился замок Моргонд, которым владел обедневший, но знатный лендлорд Оромэндил. У него было двое детей - сын Арвег и дочь Айлинэль, и было им десять и семь лет, когда их отец, бывший в чести в князя Арафанта и часто ездивший по его поручениям в Ангмар, привез из одной из своих поездок маленького мальчика, названного Иннстейном. Мальчик был на вид одного возраста с Айлинэлью. Своей жене Оромэндил объяснил, что подобрал его на дороге. Иннстейн быстро сдружился с Айлинэлью, а вот Арвег возненавидел приемного сына Оромэндила с первого взгляда. После того как умерла леди Альдис, жена Оромэндила, неприязнь мальчиков стала открытой. Между тем любовь Иннстейна и Айлинэли росла, и когда Оромэндил был в отъезде, они тайно поженились. Но вскоре в замок привезли Оромэндила, смертельно раненного в сражении. Перед смертью лендлорд вызвал к себе Иннстейна, и после этого разговора тот исчез, к великой радости Арвега и горю Айлинэли. Несколько месяцев спустя у нее родился сын, названный Менэльдуром. По требованию Арвега новорожденного мальчика отослали в Форност, к сестре леди Альдис. Айлинэль же осталась в Моргонде.
Так прошло пять лет, и вот однажды зимой с севера в Моргонд пришел отряд ангмарцев под предводительством Иннстейна. Ангмарцы захватили замок, Арвег был убит, Айлинэль же была захвачена в плен. Тогда-то она и узнала, что Иннстейн на самом деле - сын Оромэндила и девушки из Ангмара по имени Ангейя. Именно об этом сказал Оромэндил сыну перед смертью. Иннстейн запер Айлинэль в одной из башен замка, ей доставлялась еда, книги и все, что она пожелает, но слугам было запрещено обмениваться с ней даже словом. И смыслом жизни Айлинэли стала месть Иннстейну.
Случая отомстить она ждала десять лет. Моргонд стоял на пересечении важных дорог, и Северное Княжество не могло лишиться такого форпоста. Поэтому замок было решено вернуть. В пылу сражения Айлинэли удалось выбраться из ее башни-темницы и добраться до Иннстейна, следившего за боем из окна замка. Никому не ведомо, о чем говорили они; но говорят, что Айлинэль принесла с собой факел, а стены Моргонда были увешаны драпировками и гобеленами. Замок сгорел за несколько часов, и все попытки потушить его были бесполезны. Так погибли Айлинэль и Иннстейн.
Но в Форносте рос их сын Менэльдур, и благодаря тому, что Эльдис, сестра леди Альдис, занимала высокое положение при дворе, он стал воином королевской гвардии Северного Княжества. К тридцати годам он уже командовал отрядом воинов Форноста. И более всего хотел он узнать о своих родителях. Когда Менэльдуру исполнилось тридцать пять, леди Эльдис рассказала ему об Айлинэли и Иннстейне, и Менэльдур решил съездить в Моргонд - ибо леди Эльдис не знала о том, что замок был захвачен ангмарцами и сгорел при штурме его воинством князя Артэдайна. И когда Менэльдур приехал в земли своих предков, он услышал всю эту историю, разумеется, многократно преувеличенную местными сплетниками.
Конечно, это явилось для него ужасным открытием. Но, по счастью, у Менэльдура не было времени отчаиваться - в то время снова поднималась угроза от Ангмара, и князь Арведуи, сменивший своего отца Арафанта, послал лучшего своего военачальника на север. На пути отряда Менэльдура попалась заброшенная деревушка, в которой они нашли одну-единственную старуху. На вопрос, как ее имя, она ответила - "Ангейя".
Да, то была та самая Ангейя, сыном которой был Иннстейн. И Менэльдуру она поведала, что действительно была подругой Оромэндила, но Иннстейн не был его сыном. Отцом Иннстейна был Оттар, знаменитый предводитель Карн-Думского восстания против владычества Короля-Ведьмака. Восстание было жестоко подавлено. Сам Оттар казнен в Карн-Думе, а все, кто имел с ним дело, изгнаны из своих городов и деревень. Такая же судьба постигла Ангейю; ее сына, которому было тогда три года, отняли у матери, и о судьбе его она узнала от Менэльдура.
Тинвен замолчала. Путник некоторое время молча смотрел в огонь очага, потом спросил:
- А что же было дальше?
- Дальше? - удивленно переспросила Тинвен. - А дальше ничего не было. Менэльдур вернулся в Артэдайн и сражался под знаменами князя Арведуи до последней битвы при Форносте, в которой он и погиб. А похоронен он был на этом самом перекрестке, и плита лежит на его могиле. Что на ней написано? - Тинвен помолчала, потом чуть нараспев произнесла: "Перекрестки судеб подобны перекресткам дорог: разве можешь ты видеть, на перекрестке стоя, что за дороги пересеклись на нем?"
Перемирие
Дорога уходила в закат. Альрек шел, зачарованный волшебным зрелищем заходящего солнца. На память как-то сами собой пришли слова древней молитвы, до сих пор звучавшей в забытых всеми ,кроме из обитателей, деревушках на севере Ангмара: "Солнце закатное, помоли богов о нас..." Альрек чуть было не прошел мимо придорожного трактира; но в тот самый миг, как он поравнялся с приземистым домом, солнце окончательно скрылось за темнеющим где-то у горизонта лесом. В действительности, лес был гораздо ближе, и с темнотой ночи он словно бы еще придвинулся к Альреку и трактиру "Пивная застава".
Альрек вошел в трактир. Несмотря на поздний час (а скорее благодаря ему) и удаленность от крупных, да и мелких, городов, в зале можно было повесить секиру и захмелеть, не беря в руки кружку пива или чего покрепче, было полно народу. В основном - высокие угрюмые, либо пьяно-веселые люди в кольчугах и плащах с эмблемами и гербами артэдайнских лендлордов. Иные из них с подозрением оглянулись на Альрека, и тот поднял обе руки с ладонями, раскрытыми в их сторону - показывая, что явился с миром. Люди вернулись к пиву и разговорам, двое или трое кивнули Альреку. Он прошел к стойке, попросил пива и мяса, тут же расплатился серебром и, убедившись, что свободных мест в зале не осталось, решил поесть здесь же, у стойки. Трактирщик поинтересовался, будет ли он ночевать в "Пивной заставе" и, получив утвердительный ответ, предложил поужинать в комнате. Альрек отказался. Он находился в пути с полудня, ему приятно было оказаться среди людей, которые никуда не спешили - в отличие от тех, с кем он шел по дорогам. Люди обсуждали новости, вспоминали прошедшее, радовались скорому возвращению домой, беспокоились за домочадцев, пели, смеялись, плакали, или же молча пили пиво, которым славился этот трактир...
- Эй, ангмарец, - окликнул его хриплый, но не лишенный приятности голос. Альрек проглотил кусок мяса, запил его пивом и обернулся. За ближним к стойке столом сидел человек, во внешности которого было что-то не арнорское. Что именно - Альрек определить не сумел. Выглядел он молодо - лет на тридцать пять. Но в волосах его серебра было больше, чем черноты, одного глаза не было, а все лицо рассекал прямой шрам. На левой руке не было двух пальцев. Судя по фибуле, он был в ранге капитана, а горделивая осанка говорила о знатном происхождении.
- Иди сюда, здесь есть место.
Альрек кивнул, взял свой ужин и подошел к столику. Человек молча ждал, когда он сядет за стол и вновь взглянет на него. Потому спросил:
- Имя твое как?
- Альрек. А твое?
Человек с удовлетворением кивнул, услышав ангмарское имя. И ответил:
- Менэльдур Кэллаганский.
Альрек еще внимательнее посмотрел на своего собеседника:
- Менэльдур? Сын Иннстейна Ангмарца?
Теперь более пристальным стал взгляд единственного - правого - глаза Менэльдура.
- Ты говоришь так, точно знал моего отца.
Альрек с усилием рассмеялся:
- Нет, его я не знал. - Артэдайнец продолжал изучать его, и Альрек продолжил: - Но там, откуда я родом ,он хорошо известен.
- Герой Ангмара, - усмехнулся Менэльдур.
- Не совсем, - Альрек запнулся. По возрасту Менэльдур был почти равен ему; по жизненному опыту же был много старше. И потому его спокойствие и его усмешки вселяли в Альрека робость, хотя он тоже был человеком отважным. - Сестра моей матери Фейма была любовницей Иннстейна. Он вернулся в Артэдайн после ее гибели.
- А, вот оно что, - протянул Менэльдур, без особого, впрочем, удивления. - А ты-то как здесь оказался?
- Здесь? - недоуменно переспросил Альрек, невольно еще раз оглядывая помещение трактира. Он вдруг прочувствовал в полной мере, что он в этом зале - единственный ангмарец. Было в зале, правда, и несколько наемников из Гондора и далекого Анфаласа, а также два невесть какими ветрами сюда занесенных эльфа, видимо, из Раздола; но северянин был всего один, и это был он, Альрек.
- Это пока еще Артэдайн, - Менэльдур провел ладонью правой руки по боку кружки, давно им опустошенной. - От ангмарской границы ты отошел на добрых двадцать лиг. На перебежчика ты не похож, как и на шпиона. И?
Проницательность Менэльдура поразила Альрека. Ангмарец обхватил свою кружку ладонями, допил остававшееся в ней пиво, поставил кружку на стол рядом с кружкой Менэльдура и, не выпуская ее из рук, твердо сказал:
- Я иду в Минас-Формен.
Правая бровь Менэльдура вопросительно изогнулась.
- Это случилось у границы, - торопливо заговорил Альрек. - Я с моим отрядом - ты не думай, я простой воин, нашего капитана убили, я его заменял... Мы знали о приказе, мы случайно зашли на артэдайнские земли. Мы дошли до замка, над ним реял арнорский флаг, и мы поняли, что сбились с пути. Хотели вернуться. Но мы услышали крики о помощи, доносившиеся из замка, и я решил заглянуть туда, чтобы узнать, что там происходит. В замок мы вошли беспрепятственно, так как ворота были открыты. - Альрек выпустил кружку и с силой сжал руки. - Рунские наемники, - хрипло выговорил он. - Увидев нас, они тут же прикончили своих жертв. В замке не было мужчин, кроме двух пожилых слуг - они погибли первыми, защищая трех молодых хозяев, их старую кормилицу и молоденькую горничную. Я не мог сдержаться. Я выхватил меч и бросился на этих подлецов, и мои люди сделали то же самое - ведь я был их командиром, а может, их обуревали те же чувства, что и меня. Нас было семеро, в два раза меньше, чем наемников. Мы уложили всех, потеряв одного из своих. Потом мы приспустили флаг, похоронили хозяек и их слуг и их фамильном склепе, а нашего товарища - у стен замка, а трупы наемников сожгли в полулиге от этого места. После этого я сказал своим людям возвращаться в Ангмар, а сам отправился на запад, чтобы сдаться артэдайнскому суду.
- Они были наемниками...
- На службе Артэдайна, - уточнил Альрек, несколько успокоившись после своей исповеди.
- Наемниками, - повторил Менэльдур, переплетая три пальца левой руки с пальцами правой. Опершись на руки подбородком, он в упор посмотрел на Альрека. - И совершили самое гнусное преступление, какое только можно себе представить. Ты что же, считаешь, что они были правы?
- Нет! - воскликнул Альрек с такой горячностью, что люди оглянулись на них. Менэльдур подождал, когда они перестанут смотреть в их сторону.
- Тогда зачем ты идешь в Минас-Формен?
- Они были наемниками на службе Артэдайна. А в то время уже действовало перемирие. Так что мне было делать? - в голосе Альрека звучало и признание своей вины - перед формальным законом, - и гордость.
- Ничего другого, - задумчиво согласился Менэльдур. Так они продолжали сидеть в молчании, глядя друг на друга, и подавальщица, пришедшая, чтобы забрать с их стола грязную посуду, вдруг заметила, что у них обоих одинаковые глаза - серо-стальные, цвета ноябрьского неба.
День Середины лета
Лучшее украшение Дня Середины лета - цветы. Их в том году во всем Арноре расцвело немало, хватило и на венки, и на гирлянды, и все же луга продолжали радовать глаз сине-красно-золотым разноцветьем. Ранняя весна и пышное лето - и обязательно будет за ними золотая осень, и неважно, что где-то за перевалом недобро хмурится на июньское великолепие Северного Княжества Ангмарское королевство.
- Мама, мама! Смотри, какие красивые незабудки!
Эледвен, вместе со старшей дочерью развешивавшая на дверях дома цветочные гирлянды, обернулась. Ниллэ бежала к ним со всех ног, прижимая к груди охапку ярко-голубых полевых цветов. Эледвен переглянулась со старшей. Обе улыбнулись и, оставив гирлянды, пошли навстречу смеющейся девочке.
У озера, к которому уступами спускалась деревушка, прилепившаяся к склону горы, царила предпраздничная неразбериха. По вековой традиции, основное действо любого празднества разворачивалось здесь, у кристально-синей воды, отененной ивами. На стволе, поваленном прошлогодней бурей, сидели две девушки в ярких платьях.
- Только кувшинок не хватает, - с сожалением сказала одна из них, перебирая лежащие на коленях цветы.
- Кувшинки быстро бы завяли, и твой букет имел бы тогда печальный вид, - возразила другая.
- Твоя правда, Нарэ, - согласилась первая. - Да и кувшинки красивее всего, когда они отражаются в воде... А листья их - словно ласковые и надежные руки, что не держат их, но всегда готовы подхватить...
Нарэ глянула удивленно, но смолчала. Вокруг этой некрасивой по арнорским меркам девушки постоянно вилась стайка парней, ведь была она веселой остроумной, всегда радовалась за других и не умела завидовать их счастью и злорадствовать, когда приходила беда.
А ее подруга тоже молчала. И Нарэ догадывалась, о ком она думает, мечтательно глядя на синие воды озера...
Мимо промчалась Ниллэ. Незабудки были отданы матери и сестре, и девочка уже забыла о них, ведь каждый день ее окружало столько интересных вещей, сколько только может найти вокруг себя пятилетний ребенок. Следом за сестрой пробежала Тайрин, махнула на бегу двум подругам.
Трое парней, единственные, кто остался в деревне после призыва князя Арведуи, таскали столы на длинную поляну на крутом обрыве у самого берега. К вечеру, когда закат плеснет вином на дальние пики и перевал Караннон, на этой поляне соберется все деревня, и до рассвета будут звучать песни, будут плясать, пить, веселиться - в честь Дня Середины лета...
Только один день в году даже самые маленькие дети могут не ложиться спать с солнцем. Только один день в году люди отдыхают от работы - разве можно назвать работой плетение венков и вешание гирлянд на ветви деревьев и дома? Только один день в году по эту сторону реки Форменэль не думают о войне. Только один день в году - День Середины лета.
Когда-то - а и не когда-то, всего двести лет назад - в этот день гулялись пышные свадьбы, да такие, что по году вспоминали, до следующего Дня Середины лета. Но уже давно страх перед ангмарской напастью изжил радость, и на свадьбах чаще лишь гадали, сколько же мирных лет отпущено молодым.
А в этот год День Середины лета обещал быть по-настоящему веселым: Тайрин и ее друг Карнил приурочили свою свадьбу к празднику. И казалось, что сама суровая северная природа постаралась для них.
Северный Артэдайн - земля, где приживаются немногие, самые гордые и независимые. Сама природа этого края веками воспитывала людей стойких и отважных, умеющих радоваться самым незначительным вещам - как, например, пышный ворох незабудок в руках крошки Ниллэ.
А свадьба удалась на славу - даже старики не припомнили, чтоб было такое веселье. Даже когда вовсю отплясывавшая Нарэ опрокинула кубок вина на платье Тайрин, это вызвало только смех - и ничего более. И ало-золотой закат короной увенчал День Середины лета 1974 года Третьей эпохи.
На запад, на запад, на запад... Копыта конец дробно стучат по пыльной дороге, плащи развеваются за спинами всадников, подобно крыльям. Мимо летят поля, холмы, перелески, перекрестки... Дороги, дороги, дороги - как много их в Артэдайне! И как часто сходятся они на перекрестках - чтобы вновь разбежаться в бескрайнюю даль.
Даже себе Менэльдур побоялся признаться, что нарочно выбрал такую дорогу - не самую близкую, да самую удобную. Да пролегающую по перевалу Караннон, где когда-то высился замок его матери. Но развалины ли замка влекли артэдайнского военачальника? Или что-то - вернее, кто-то - в их окрестностях?..
- Говорят, ангмарцы добрались до гор, - прокричал, поравнявшись с Менэльдуром, Рингил, один из лучших его воинов.
- Давно говорят, - отозвался Менэльдур, отгоняя от себя еще одну мысль - что прежде эти слухи не вызывали у него чувства смутной тревоги...
Алые Ворота надвинулись на равнину тенью предрассветного сумрака. Менэльдур попридержал коня, и то же самое проделали его конники. Но в следующий миг конь Менэльдура снова прянул вперед, и продолжилась скачка.
Вот только Алые Ворота галопом не одолеешь, и в полулиге от вершины перевала пришлось все-таки спешиться. Небольшой отряд шел по утоптанной временем и отглаженной ветрами каменной дороге, и за собой воины вели в поводах коней. А ветер дул им в лицо и нес с вершин гор снег, заставляя сбавлять шаг, отворачиваться, поплотнее запахиваться в плащи, мешая увидеть, как в водах озера Карнэн отражаются высокие звезды в сиянии далекого-далекого рассвета и дым, поднимающийся от почти догоревших домов мирной горной деревушки.