(для просмотра скопируйте линк, вставьте в браузер)
Та же иллюстрация в ВК: https://sun9-45.userapi.com/s/v1/ig2/766noS2G-9kp9vayeu0lUh75CAo3JyiLBywha0NawoCVGER5MVdtJb0tiMjLttOo07wvRUdnilVE_BJ0aYd-YIql.jpg?size=387x604&quality=96&type=album
И снова потянулись дни ожидания. Маитимо изнывал от невозможности встретиться со своими Верными. Как они, что с ними? Вряд ли Верных будут пытать без него... Другое, что изматывало нолдо - мысли о братьях. И мысли о всех тех случаях, когда он был не прав... А еще сводило с ума безделье.
Чтобы хоть чем-то заняться, эльф подручными предметами выцарапывал на стенах барельефы - разные цветы и растения, звезды, ветви; до изнеможения выполнял физические упражнения, побуждая тело быть сильным.
К счастью, нолдо регулярно предоставляли ванну (не чашу с кранами, конечно, а деревянную бадью и кувшины с водой*(1)), что тоже было развлечением и позволяло нолдо сохранять достойный вид, только вот шрамы и обкромсанные волосы его портили.
И все же ожидание было невыносимым. Маитимо и желал, чтобы оно кончилось, и с трепетом выпрямлялся каждый раз, как открывалась дверь, - не пришло ли время?
***
И однажды за ним в самом деле пришли.
Нолдо вновь оказался в кресле, в уже знакомом застенке, и узнал о новом неудобстве: его волосы за это время успели немного отрасти, и теперь то и дело приходилось откидывать их со лба кивком головы. Или... учиться смотреть сквозь пряди.
Оруженосца тоже привели в камеру: он не был связан, но Верного крепко держали.
Нолдор молчали, ожидая, что произодет, и тогда заговорил Саурон:
- Урунмэлдо, ты, должно быть, думаешь о своем Лорде, о том, как мы оскорбляли его? - Маирон с усмешкой смотрел на эльфа: ты, мол, наверняка и не вспомнил об этом после своей пытки! - Наверняка ты хочешь отплатить мне за все, и я дам тебе такую возможность. Когда тебя отпустят, подойди ко мне и ударь. - Юноша с гневом и недоумением взглянул на умаиа: неужели Темный хотел повторить то, что было в тронном зале? А Саурон снова усмехнулся и закончил. - Только прежде тебя обуют.
Один орк по знаку Маирона притащил из угла с разными приспособлениями большие деревянные сапоги, а другие уложили оруженосца на скамью, прижали его и крепко держали ноги пленника, чтобы эльф не мог вырваться. Само обувание Маирон не мог поручить оркам: они бы сразу втиснули ноги нолдо в сапоги, а это не отвечало задумке. И Волк самолично аккуратно надел орудия пытки на ноги Вэриндо - так, чтобы кончики гвоздей, торчащих из подошвы сапог, едва касались ступней пленника, и тот мог сидеть, протянув ноги и не чувствовать боли.
- Ты ощущаешь покалывание, Вэриндо, верно? - заговорил Саурон, когда 'обувь' была надета. - Эти сапожки с гвоздями. Если ты решишься встать, они вонзятся в твои ступни. Но ведь ты так предан своему Лорду... Возможность отомстить за него важнее боли, не правда ли?
Отходя на несколько шагов, Маирон обратился к Маитимо:
- Может, скажешь Вэриндо, что тебе не нужны его жертвы? Ради его же блага.
Это испытание могло бы стать ударом по обоим нолдор... Маирон ждал, что оруженосец не встанет, тем более не попытается идти - ведь это означало самому причинять себе боль. И такой отказ помог бы в дальнейшем убеждать щенка в его слабости. А если воин все же попытается встать - Волк лишь посмеется над ним, покажет бессмысленность и напрасность его страданий.
Повинуясь знаку, орки отпустили Урунмэлдо и быстро отошли от него.
***
Как только Маитимо увидел, что Верному на ноги надевают деревянные сапоги-колодки, он сразу понял, что это некое приспособление для пытки, в них нельзя ходить. Фэанарион желал сказать об этом своему оруженосцу, но стоящий возле кресла орк зажал пленнику рот - быть может, Саурон боялся насмешек? И нолдо замер в кресле неподвижно, словно замороженный гордостью, хотя скорее - отвращением.
Эльф гадал, как же ему дать знак Верному, но тут Саурон сам пожелал услышать ответ. Рот фэаноринга разжали, и Маитимо с трудом удержался, чтобы не сплюнуть в попытке избавиться от соленого вкуса орочьего пота на губах. Вместо этого Лорд, не тратя времени, заговорил:
- Верный, с каких пор мы играем в игры Темных? То, что предложил Саурон, так же мерзко, как и он сам. Скажи мне лучше, как ты? Ты держишься героем. И ты видел других? Что с ними? - Маитимо заговорил с оруженосцем так, словно рядом не было посторонних, и нолдор могли спокойно общаться друг с другом.
Они не должны следовать планам Врага, должны нарушать их, пусть даже нелепо... но все равно это будет лучше, чем выбирать из двух зол.
***
Маирон полагал, что просчитал разные варианты. Если Маитимо скажет оруженосцу, что его жертвы не нужны. Если скажет, что нужны, а юноша не встанет. Если встанет.
Урунмэлдо в самом деле был напряжен, готовясь встать, но прежде - ждал слов своего Лорда. И Маитимо заговорил, но сказал совсем не то, что желал слышать Маирон. И этот оруженосец с горящими глазами распрямился, словно сбросив груз с плеч; он чувствовал гордость... Он ответил, оставшись сидеть, будто и не было деревянных сапог и слов Маирона:
- Я видел других лишь однажды, нас вели в разные стороны. Поговорить нам почти не дали, но остальных не трогают...
- Спасибо за вести, - кивнул Лорд в ответ. - У меня все хорошо, я днями напролет сижу в камере; вспоминаю уроки Нэрданэль, пытаюсь облагородить местные стены.
Пока Маитимо говорил, Вэриндо наклонился и как мог быстро начал снимать деревянный сапог. Орки, опомнившись, бросились к оруженосцу, но эльф оказался быстрее, успел высвободить ногу и запустил сапогом в ближайшую тварь. Сильного удара не вышло, орк подбежал уже почти вплотную и тянул к нолдо уродливую руку - по ней удар и пришелся. Орк взвизгнул и отскочил, держась за перебитые пальцы. На этом бой и закончился, оруженосца схватили. И все же... эльф ранил врага, как в бою, и теперь улыбался, а Маитимо крикнул: 'Аийа!', - славя удар.
Но все эти их бесконечные бои были обреченными... потому что после каждой победы начиналось новое испытание. Не наказание, нет. Просто бесконечный бой, бесконечные и бесполезные победы, одна за другой... пока не наступит... гибель. И Маитимо улыбнулся, гордо вскидывая голову.
***
Маирону не нравился разговор этих двоих. Совсем не нравился. Слова Маитимо не были неожиданными, он говорил в подобной манере и прежде, но это было совсем не тем состоянием пленника, какого нужно было добиться. Что еще хуже, Маитимо передавал свой настрой и мальчишке, который слушал Лорда только что не открыв рот. Это было вредным и раздражало. И в самом деле позволило оруженосцу достаточно собраться, чтобы ударить.
- Сдается мне, ты почитаешь себя победителем, Вэриндо. - Саурон был зол: его замыслы расстроились. Лапа орка, конечно, мелочь, но подобные выходки придают пленникам сил, а нужно было их отнимать. И... придется теперь убить всех орков в камере, чтобы они не доложили Владыке или не разболтали всей Твердыне, что здесь произошло. Маирон провинился, и теперь он должен был быть безупречен в глазах своего господина, чтобы вернуть его расположение. И Волк оскалился, глядя на строптивых пленных. - Это было только начало, - пообещал Маирон.
Сегодня Волк планировал заняться и ногами, и руками Урунмэлдо. С первым не удалось, но вторым он мог возместить все. Умаиа велел закрепить оруженосца на дыбе, стоявшей в камере, так, чтобы тянуть в основном руки.
Нолдор молчали и держались невозмутимо - не страшно. Маирон повернул колесо: один оборот, пока еще не боль, а только предупреждение о ней.
- Ты знаешь, как это остановить, - заметил Маирон, проворачивая колесо второй раз, уже медленнее.
***
Оруженосец стонал, потом кричал, но отвечал лишь насмешками.
- Урун-мэлдо... - задумчиво протянул Маирон, дав оруженосцу передышку. - Должно быть, ты талантлив в работе с медью. Но когда твои кости выйдут из суставов, и тебя не излечат в полной мере, ты уже не сможешь стоять в кузнице, сражаться с врагами или держать оружие. Если не отречешься от своего Лорда.
Вэриндо был бледен, на его лбу выступила испарина. Было страшно смириться с мыслью, что он будет искалечен... Эльф ответил не сразу.
- Зачем мне тогда быть воином и кузнецом? Тебе оружие ковать?
***
Саурон начал пытку Вэриндо, а Маитимо сжимал пальцами подлокотники кресла, напряженно выпрямившись и неотрывно глядя на оруженосца. За Верного было больно, но Лорд не мог не гордиться юношей. Вот только... Саурон сделал неправильные выводы из имени Урунмэлдо, и это подало его больному уму дикие идеи. Тварь вновь грозилась искалечить Верного и хотела использовать Маитимо, вовлечь и его в свою игру. Но нолдо не собирался так просто сдаваться; Маитимо надеялся, что у него есть возможность защитить оруженосца.
- Моринготто предложил Вэриндо службу, - неторопливо заговорил Маитимо, ведь пока они разговаривали, Урунмэлдо давалась передышка. - Если ты искалечишь его, то слова твоего хозяина окажутся пустым звуком. Я, конечно, не берусь решать за тебя, но мне кажется, Моринготто будет весьма недоволен. Так что... я бы на твоем месте не стал совершать опрометчивых поступков.
Маирон щелкнул про себя от злости зубами - этот эльф поймал его, Владыка и правда мог быть весьма недоволен.
- Я передам Владыке Севера, что ты теперь заботишься, чтобы он был доволен и не лишился командира, - с насмешкой произнес Маирон. Но умаиа вовсе не желал, чтобы его собственные угрозы сочли пустыми. И терять такое средство воздействия на обоих тоже... - Но я непременно спрошу Владыку об участи Вэриндо, который отказывается от службы. Если твой оруженосец будет продолжать упираться, думаю, я сумею убедить Владыку, что его нет нужды беречь.
***
Саурон думал про себя, что он хищник, Маитимо себя хищником не считал. Но теперь эльф чувствовал, что в каком-то смысле оказался 'над' Сауроном. Слова насмешки нолдо пропустил мимо ушей, но на главное ответил:
- Ты рискнешь сказать Моринготто, что ты бессилен сделать что-либо с моим оруженосцем? - Маитимо холодно усмехнулся. Ему самому было страшно от того, что он говорит, ведь эти слова означали, что теперь Саурон будет пытать оруженосца с удвоенным рвением, желая обязательно сломить... Вот только это в любом случае было бы так. Но хотя бы тварь не будет калечить Вэриндо. - И если ты или Моринготто однажды искалечите тело Урунмэлдо, я буду знать, что вы признались в своей невозможности сломать его дух. И мне придется оказаться не слабее своего Верного.
Будущее было страшным, но сейчас они с оруженосцем смеялись и насмехались над палачом. Они были победителями... в этой безнадежной борьбе...
Но Маирон не собирался просто так сдаваться.
- Говоришь, я бессилен? Не рано ли ты празднуешь победу? Я буду подвергать твоего Верного пыткам снова и снова, и с этих пор Урунмэлдо достанется еще больше, чем я планировал прежде.
Умаиа был не просто зол - он был почти взбешен. Пленные могут говорить и воображать себе, что им вздумается, пока все идет, как задумано. Сейчас же... Маирон был вынужден отказаться от своего замысла и - хуже того! - так или иначе признать свое бессилие. Если он отправится к Владыке с сообщением о Вэриндо - и если не отправится, тоже.
И еще это означало, что его угроза искалечить оруженосца ничего не стоит. Что Маитимо своими словами словно отмел ее. Мальчишка тоже это понял, и на побелевшее лицо возвращался румянец.
А Маитимо продолжал:
- Ты лжешь. Ты в любом случае делал бы все, что ты можешь, чтобы склонить Урунмэлдо. Даже если на то не было бы воли твоего хозяина. Потому что ты сам жаждешь этого. Ты наслаждаешься нашей болью. Но я скажу тебе то, что ты и сам знаешь, хотя и стараешься не помнить, и что тебе, кажется, давно не говорили другие: твое наслаждение постыдное и низкое. Ты грязен и отвратителен.
Маитимо видел, что в этот раз смог хорошо задеть Саурона. Умаиа подошел к креслу, и его рука сомкнулась на волосах Лорда, запрокидывая голову, и в этот раз нолдо уже не отвел взгляда от твари:
- Ты даже бессилен мне ответить. Что ты можешь? Причинить больше боли? Ты и так бы ее чинил. Я ничего не теряю, ничем не рискую, а еще: я прав. А ты постоянно проигрываешь, и ответить тебе нечем.
Вэриндо, которого так и оставили растянутым на дыбе - не растягивая дальше, но и не ослабив натяжения - сказал через свою муку:
- Ты даже сейчас защитил меня, мой Лорд. А я тебя не смог...
Волку же и правда было нечего ответить, но умаиа сделал вид, что он просто игнорирует глупость пленника, презрительно улыбнулся, разжал пальцы и переключился на Верного.
- Не знаю, что ты сделал для Маитимо Нэлйафинвэ прежде, Вэриндо, но сейчас ты совершенно бесполезен. Ты не помог ему ничем ни в бою, ни в тронном зале, когда получил свободу, ни здесь. Что ты можешь сделать, кроме громких слов?
Юноша дернул головой - видимо, вскинул бы, будь это возможно на дыбе:
- Держаться. Надо будет - умереть.
- Умереть ты еще успеешь, но не легко, совсем не легко... - протянул Маирон и усмехнулся. Пусть гадают, что их ждет.
Маитимо боялся, что юношу заденут слова умаиа, но, кажется, оруженосец не поддался.
- Ты хорошо ответил, Верный. А еще вспомни, сколько орков после вашей выходки в тронном зале казнили. Да и этим, - кивок головой, - уже не жить. Ты продолжаешь сражаться и убивать тварей, даже будучи в плену. Не так уж мы и бессильны, как хотят нам доказать.
Вот только на слова о нелегкой смерти ответить было нечего.
А Маирон снова сжал губы. Он видел, что нолдо прав - придется в самом деле убить всех орков, что сегодня были здесь: ему не нужны свидетели и разносчики слухов. Весь этот допрос... был не тем, каким должен быть. Волк всегда оставался неуязвим для своей добычи, тогда как пленные эльфы, как всегда было прежде, страдали и от собственной боли, и от чужой - и обычно это делало их более слабыми и менее разумными. И этих должно было сделать; но у Маитимо боль и страх за другого не туманили разум и не ослабляли волю.
- Продолжим, - усмехнулся Волк, кладя руку на ворот дыбы и совершая еще один оборот. - Или попробуем иначе?
Умаиа подошел к огню, горящему в жаровне, и положил на угли металлический прут. Нереально быстро металл раскалился, что могло бы удивить и напугать мориквэнди, но не нолдор, видевших в кузне маиар за работой. А Саурон, взяв прут голой ладонью без какого-либо вреда для себя, подошел к оруженосцу, и, не снимая Вэриндо с дыбы, даже не ослабляя натяжения, стал протягивать малиновую заготовку по груди, животу, рукам Вэриндо. Юноша не мог не дергаться и не изгибаться под раскаленным металлом, и так как был растянут, каждым движением причинял самому себе дополнительную боль. Не мог Вэриндо и молчать.
- Я поистине владею искусством допроса, - любезно сообщил Волк, приблизившись лицом к лицу к тяжело дышащему юноше, стараясь поймать его взгляд. - Я могу и, не покалечив, заниматься тобой очень долго, Вэриндо. Ты действительно не сможешь ничего творить: ты будешь или в застенке, или на лечении. Потому что твой драгоценный Лорд не желает наклонить свою голову и просить для тебя перерыва.
Обессиленный от боли воин неотрывно смотрел на Лорда, словно черпая в нем силу, но сейчас перевел взгляд на Саурона и выдохнул:
- Слишком ты мерзок...
Умаиа вновь качнул головой - неверный ответ. И снова юношу истязали, а он держался и даже не думал, что предложенный ему выход возможен. Вэриндо был верен и... пожалуй, не поменял бы сейчас свое положение на горькую судьбу оставшихся при Миттаринга*(2).
Оруженосец запомнил слова своего Лорда - почти каждое слово придавало сил. Саурон в любом случае подвергал бы его пыткам, если только молодой воин не сдастся - а он не сдастся, и Маитимо тоже. И Саурон бессилен сделать с ними что-то, кроме как мучить или убить. Он проигрывает, а они ничем не рискуют. И они продолжали сражаться.
- Здесь... продолжаю... сражаться, - голос юноши срывался на свистящий шепот, ему не хватало дыхания выговорить эту фразу без перерыва.
***
Время шло, а щенок не сдавался и, по правде говоря, держал себя лучше многих, бывших здесь до него. Видя, что продолжать в том же духе бесполезно, Саурон решил сменить тактику.
- Ты сказал, Маитимо, лечить твоего Верного так же, как и тебя, - в этот раз умаиа обращался к Маитимо. - Я могу изменить и это... если ты попросишь и поклонишься мне. Я прекращу пытку и дам этому мальчику настоящий отдых.
Волк верно все рассчитал, Маитимо не мог не заговорить:
- Оставь его! Если все, что тебе нужно, это моя просьба, то я прошу! Не трогай Вэриндо.
- Простой просьбы было бы довольно раньше, - чуть сощурился Маирон. - Сейчас я оскорблен, а мой орк ранен. Прибавь к просьбе поклон, и Вэриндо получит отдых: не только исцеление, но и долгое время без боли; ему даже принесут инструменты чтобы можно было себя развлечь творчеством.
Маирон был зол, но вместе с тем он продолжал искать способ, как расшатать этих двоих. Пока - понемногу.
Лорд с холодной ненавистью смотрел на Саурона - его предложение было невозможным. Эльф не мог сделать того, что хотел умаиа, и Вэриндо это наверняка понимал... И все же Саурон прервался на разговор, и это время нужно было использовать - младший едва дышал...
- Так ты еще и мелочный? - хмыкнул Маитимо. - Орка у него ранили. Ты сам их всех сегодня убьешь и начинаешь из-за этого препираться?
Нолдо понимал, что его слова вряд ли помогут, но надеялся, что от неожиданности смены тона Саурон сделает или скажет что-то, за что можно будет зацепиться. Было... трудно. Хотелось орать - от боли и от гнева. Но эльф знал, что это только порадует тварь. Прятать эмоции... Их не спрячешь, потому что это значило бы прятать чувства и от Верного... но тогда нужно проявлять их так, чтобы тварь не могла насладиться. А Верному эмоции Лорда должны давать силу, ему и так хватает боли. Как же хотелось остаться рядом с Вэриндо наедине, пусть хоть совсем ненадолго...
- Только я сам могу решать, что будет с моими орками, - отозвался тем временем Волк, глядя на Маитимо с холодным удивлением.
- Только ты можешь решать? Не смеши. Ты можешь их только убить, и поскорее. Это я могу решать, что будет с твоими орками. Заговорю я или нет, и что скажу, заговорив. Мое слово решает их судьбу. А ты лишь палач, и ничто больше. Ты не можешь сделать мне хуже, и ты вынужден терпеть мою волю.
Оруженосец видел, что Лорд не в силах помочь ему. Но Вэриндо не просто не винил Маитимо, он не считал возможным даже обсуждать предложение умаиа.
***
Эти пленники говорили с ним, Маироном, словно он в самом деле был здесь никем. Волк был зол и вместе с тем думал - хорошо, что он испросил право допрашивать Маитимо у Владыки Севера наедине. 'Мое слово решает их судьбу'. Умаиа запомнил эти слова. 'И судьбу оруженосца также', - прибавил Волк мысленно.
- Я не понимаю, - Волк заставил себя говорить непринужденно. - Неужто тебе настолько важны бессмысленное упрямство и гордыня? Вэриндо мог бы получить отдых, избавление от непрерывных мук, а быть может, мы договоримся и о большем. От тебя же я взамен прошу всего только наклонить голову. Что ты потеряешь, если это сделаешь, и не мелочность ли это? Разве ты уже не пал перед Владыкой на глазах у всех при первой вашей встрече?
Как ни тяжко было оруженосцу, но он не смог смолчать.
- Лжец... - Вэриндо сказал это негромко, на большее у него не хватало сил, но про себя Маитимо удивился стойкости оруженосца: после такой боли он все еще не впал в оцепенение, не замкнулся на себе самом, а слушал, о чем говорят его Лорд и тварь, и вставал на защиту своего Лорда. - Вы бы... так не... доби... вались... Лжец... - продолжал юноша.
Умаиа мысленно усмехнулся. Их преданность друг другу должна стать их слабым местом, и он обязательно найдет, как этого добиться. Но пока нужно было попробовать дожать Маитимо, и Волк продолжил:
- Поклонись мне, Маитимо, или я буду медленно и долго мучить Вэриндо, пока он не лишится сознания от усталости, потери крови и боли. А после им займется Энгватар, и когда целитель закончит, я испытаю на твоем оруженосце другие свои инструменты и пытки.
***
Маитимо было больше не о чем говорить с тварью. Будь он просто эльфом, он бы склонился, но Нолдоран не мог такого сделать... И Лорд продолжил говорить, но говорил только со своим Верным. Они не могли быть одни, Вэриндо испытывал страшную боль, но он все же мог слышать Маитимо, и Лорд говорил юноше о том, как гордится им, о том, как оруженосец смел и горд, и что бы ни случилось, Лорд не будет винить его, и что навсегда запомнит его стойкость.
А еще Лорд сказал нечто важное... дал задание своему оруженосцу. Они не могли говорить наедине, но Вэриндо должен был понять этот тайный язык, через боль и туманящийся разум, и Король хотел убедиться, что оруженосец все правильно услышал:
- Вэриндо, Певец выполняет свои обязанности. Ты мой певец. Ты слышишь меня? - Шифр был так же непонятен Саурону, как и прост. Кано с начала Исхода был голосом Фэанаро, передавал его волю, говорил от его имени. Вэриндо должен был понять... - Ты понимаешь, Верный? Ты мой певец. А Саурон никто. Ему нечем нас пугать.
Растянутый на дыбе, с трудом дышавший юноша слышал. Все было не напрасным, пусть он и не мог освободиться и избавиться от мук. Вэриндо сосредотачивался на том, что слышал - и становилось уже не так важно, что твари еще придумают. Хотя и было так больно...
- Я по... нимаю, - серьезно отозвался оруженосец и еще больше сосредоточился на том, что мог сказать ему его Лорд. А то, что уже было сказано, Верный постарается донести до других. Как только они встретятся - эльф был уверен, что встретятся еще.
***
Маирон с подозрением посмотрел на нолдор. В этом обмене словами было нечто почти торжественное. И тайное. Не о пении же говорил фэанарион! Маирон чувствовал это. Стоило бы использовать кляп, чтобы помешать Маитимо помогать своему воину словами, но тогда Маитимо не смог бы сказать что-то важное и Волку. И даже если сейчас Нэлйафинвэ использовал тайные слова, даже это знание могло оказаться полезным.
- В чем состоят обязанности певца? - спросил Волк, нависнув над оруженосцем. Узнать ответ на этот вопрос стало новой малой целью. И новой возможностью расшатывать волю... пока слишком сильную, но все же просьб Маирон добивался, и уже не однажды... Значит, нужно было просто продолжать, и Волк очень медленно начал вращать рукоять колеса дыбы: еще пара оборотов, и начнут рваться связки. - Если кто-то из вас ответит, я прекращу пытки и передам Вэриндо целителю.
- Я отве... чу, - вдруг произнес юноша, и Маирон остановился, выжидающе и почти торжествующе глядя на оруженосца. А тот выдохнул: - Петь.
Пленник продолжал смеяться над ним... Конечно, умаиа не мог допустить этого, но даже наказать Вэриндо сильнее... было трудно. Можно было только продолжать пытку - замедлив ее, иначе скоро оруженосец впадет в беспамятство.
- В чем смысл сказанного? - продолжал Волк, и колесо начало новый круг. Скоро связки Вэриндо не выдержат, но этим займется целитель, он со своей силой сможет излечить такие повреждения... Необратимо калечить мальчишку, увы, Маирон в самом деле не мог.
***
Саурон понял, что это было послание... да, он не дурак, не мог не понять... Что было ответить? Пытаться юлить? Какой смысл? Придется опуститься до разговора с тварью, но так ничего и не добиться в итоге...
Вэриндо же просто посмеялся над врагом, и его Лорд звонко засмеялся шутке. Смеялся в тот самый момент, когда оруженосец кричал от боли, словно не слыша этого крика, словно Саурона и дыбы не было рядом.
- Хороший ответ, Вэриндо! - выкрикнул Маитимо, когда оруженосцу дали вдохнуть воздух перед следующим оборотом. И дальше, пользуясь любой паузой, фэанарион старался поддержать юношу. - Честь для Лорда иметь такого Верного. А Саурон, кроме боли, может сделать лишь то, что мы сами позволим. Аийа, Вэриндо! Тэнна мэта!
По щекам Лорда стекали медленные слезы, но он не замечал их. Эльф не представлял, что сейчас испытывает его оруженосец, ведь самого нолдо еще не подвергали такой пытке, но было видно, как тяжело и больно Любящему Медь, только... эта боль ничуть не повлияла на его любовь. Словно оруженосец вообще никак не связывал между собой пытки и то, что Лорд может быть их причиной.
- Держись! - звал Маитимо. Он еще что-то говорил... он не помнил потом, что именно, он просто старался быть рядом с оруженосцем. Чем он мог помочь? Только своим одобрением. Тем, что он рядом и все видит, и высоко ценит, и восхищается. - А если меня не будет рядом, мой отец из Мандоса услышит и увидит тебя! Ты никогда не будешь один. И я всегда буду помнить тебя.
Последнее нолдо знал, знал, как пророчество, как-то, что останется в веках, - он будет помнить этих пятерых, и первым из них - юного оруженосца.
***
Лорд славил своего оруженосца, говорил, как им гордится; Вэриндо, как только прерывался его крик, пытался ответить своему Королю и прославить его; на повторяемый вопрос никто и не думал отвечать, словно его не было. И словно не было рядом Маирона, которого незадолго до того Маитимо прямо назвал 'никем'.
Не так все должно было происходить. Совсем не так. Но сейчас Маирону не удавалось это изменить. Он в самом деле мог, чередуя вращение рычагов дыбы, ожоги и порезы, довести Урунмэлдо до того, что эльф уже не выговорит ни слова. Но потом слишком надолго придется отдавать нолдо целителю. И Волк решил на сегодня закончить пытку.
***
Оказавшись в своей камере, Маитимо не мог найти покоя. Часы текли бесконечно, из головы не шел окровавленный оруженосец. Белый, но даже в страдании гордый и красивый. Лорд никогда раньше не видел такого выражения на лице Вэриндо... он был прекрасен. Красив какой-то совершенно особой красотой.
Через бесконечное время схождения с ума от тревоги и желания быть рядом нолдо понял, что... он может не бояться за Вэриндо. Не за его тело, конечно, но за его фэа.
И все же дни ожидания были невыносимы, а час встречи был одновременно долгожданным и страшным. Долгожданным, потому что можно будет увидеть Верного, узнать, как он, страшным... потому что увидятся они вновь на очередном допросе.
***
'В этот раз, в этот раз', - повторял себе Волк. Не он ли желал испробовать на Маитимо разные пытки и поставить новые эксперименты? Что-то из них можно было использовать и на Урунмэлдо, однако Маирону нужно было найти те, что окажутся эффективными. Просто боль, даже очень сильная, не действовала так, как надо; реальная угроза искалечить или убить могла быть более действенной, но к ней можно прибегнуть, только убедившись в бесполезности других способов. У Волка появились некоторые идеи, как можно сломить сопротивление при помощи видений и заклятий, но воплощение такого замысла требовало времени и - не только его собственных действий, но и согласованных с ним действий младших умаиар, мастеров мороков. Маирон владел искусством их создавать, но он все же учился у Аулэ, а не у Ирмо... Ко времени, когда Урунмэлдо закончили лечить (а это заняло не так мало времени при поврежденных связках), Волк все еще не был готов воплотить задуманное. Но у него был запасной план.