Иллюстрация к главе (скопируйте ссылку и вставьте в браузер вручную):
https://www.instagram.com/p/CT02-wyF3NI/
Та же иллюстрация в ВК: https://sun9-6.userapi.com/s/v1/ig2/-1Lao0ISuocw-0X7FWgD8piTdZZrFQGUyLbddAemX9mz-_LOIYkew53llm2ijFszaxcZy1s3g70qcEtu9EvTUHp3.jpg?size=423x604&quality=95&type=album
На следующий день Энгватар велел привести раненого фэанариона в свою мастерскую и, когда они остались наедине, сказал:
- Скоро сюда придет Маирон. Он хочет видеть, как ты мучаешься. Я ничем не могу помочь, он заметит, если я дам тебе обезболивающее. Но я сделаю все быстро.
- Я понимаю, - ответил нолдо. - Спасибо.
Это было сверх договора, и все же Энгватар служил Моринготто...
У Энгватара же был план, как можно почти не причинять Маитимо боли. Но целитель не был уверен, что его план сработает, и поэтому ничего о нем не говорил, чтобы не обнадеживать впустую.
Эльф лежал, привязанный к целительскому столу, и смотрел в потолок. Ему было страшно. Только нет разницы: держать свой страх при себе или говорить о нем вслух - это ничего не изменит, пытку все равно придется выдержать.
Тело нолдо было напряжено, и расслабиться не получалось, но Энгватар положил руку, успокаивая и словно немного передавая силы - этот спектакль был необходим сейчас. Маитимо посмотрел на целителя с благодарностью и кивнул, усмехнувшись - начинай, ничего не поделаешь. Но некоторое время по-прежнему ничего не происходило, а потом целитель тихо сказал: 'Начали', - и Маитимо выгнулся, сжимая кулаки, заметался, застонал - как раз в тот момент, когда в мастерскую вошел Саурон. Нолдо показалось, что Энгватар специально дожидался его прихода и не начинал пытку, доколе возможно.
***
Энгватар, искусно играя свою роль, бросил короткий недовольный взгляд на Маирона, пришедшего смотреть за его работой, но ничего не сказал. И тогда насмешливо заговорил сам Волк:
- Вижу, Маитимо, ты здесь наслаждаешься отдыхом, но вскоре он завершится.
- Лечение несколько замедляется из-за напряжения мышц и сопротивления разума, - спокойно пояснил Энгватар. - Наибыстрейший способ поставить пленного на ноги это лечить его, погрузив в глубокий сон, сходный с беспамятством. Но тогда само лечение пройдет почти незаметно для нолдо. Разве что при пробуждении его настигнет эхо пережитой боли. Что скажешь?
Полуприкрыв глаза, Энгватар выжидал, согласится ли Маирон.
Да? Тогда Маирону придется отказаться от планов усугубить страдания Маитимо при лечении, а он ненавидит отказываться от своих планов.
Нет? Тогда можно пожаловаться Владыке, что Волк вмешивается в то, в чем не разбирается и на что ему не дано полномочий, и мешает противоречивыми требованиями - то ускорить лечение, то наоборот.
Предоставит решение самому Энгватару? Осторожный и благоразумный ход, но как тогда Маирон будет выглядеть в глазах Маитимо! Зашел, посмотрел, поугрожал и ровным счетом ничего не предпринял.
- Он уже испытал довольно при лечении. Не стало ли это испытание несколько однообразным? - поднял бровь Маирон, хотя от Энгватара не укрылось его раздражение. - Пора развлечь Короля чем-то новым. Сон пройдет, как одно мгновение, а после пробуждения им займусь я.
Энгватар согласно кивнул и сразу же усыпил Маитимо чарами. Эльфу предстояло проснуться от боли, но не столь сильной, какой она могла бы быть - большую часть лечения умаиа уже закончил.
Про себя Энгватар гадал, что же заставило Маирона пойти против своих собственных планов - ведь Волк собирался прийти и, сидя в углу, смотреть, как мучают Маитимо? Неужели он так хотел сам начать допрашивать фэанариона, что вместо одной боли, сменяющей другую, предпочел скорее заполучить себе пленника, даже если тот меньше будет страдать? Можно ли обвинить после этого Маирона в том, что он плохо исполняет волю Владыки? Нет, одного этого мало, но добавить к чему-то это будет можно...
***
Лечение должно было занять время, а Маирон не был любителем проводить время без пользы. Заранее спросив, когда приблизительно очнется Маитимо, умаиа вышел от Энгватара и занялся делом. Прежде всего, он распорядился, чтобы рабы начали готовить еду для 'пира' - времени как раз должно было хватить. При этом, пока одни трудились на кухне, другие готовили комнату Маитимо - тащили туда стол, скамьи, кресло, табурет, дополнительные лампы и светильники, покрывали скатертью стол и расставляли на нем посуду и приборы. Конечно, орки для такой работы не годились, и Маирону пришлось привести рабов из мориквэнди.
Когда камера Маитимо была преображена, орки пришли в камеры Верных Нолдорана и заранее связали их, чтобы потом не было сюрпризов. Пусть полежат часик-другой в веревках, только смирнее будут.
Убедившийся, что все сделано, как надо, Маирон вернулся в 'кабинет' Энгватара - как раз незадолго до пробуждения нолдо.
***
Фэанариона погрузили в сон - темный и пустой, без сновидений, все длящийся и длящийся... пока не пришла боль. Тогда нолдо как-то резко проснулся, застонал, прежде чем спохватился и сжал зубы, попробовал лечь на бок и подтянуть колени к груди, но не смог пошевелиться - и тогда окончательно понял, где он. Эльф по-прежнему лежал на спине, растянутый на целительском столе, на лбу пленника блестел пот, и нолдо глубоко и часто дышал, стараясь унять дрожь и восстановить контроль над телом.
***
Волк испытывал мрачное удовольствие, глядя, как страдает ненавистный эльф.
И первым, что увидел Маитимо, когда боль разжала тиски, были усмешка Саурона и холодный, изучающий взгляд целителя.
- Еще четверть часа, и веди его, куда пожелаешь, - произнес Энгватар.
При этих словах улыбка слетела с губ Маирона; Энгватар не понял, почему, но понял Маитимо.
- Тебя ждет нечто особое, чего не удостаивался еще ни один из пленных, - Маирон поднялся и встал над распростертым на столе нолдо. - Тебя и твоих Верных, а одного в особенности. Гадай пока, кого я выберу.
Оба умаиар говорили правду. И оба лгали. Но знал и видел это только фэанарион.
По Энгватару можно было подумать, что в его действиях нет и не было ничего, что не подобало бы Темному целителю, лечащему эрухини для будущей пытки и обращающего само лечение в пытку.
По Маирону можно было подумать, что он приготовил особенно изощренную муку для Маитимо и его Верных. Энгватар даже спросил себя, не сейчас ли он решил казнить Вэриндо.
***
Энгватар напоил Маитимо укрепляющими зельями, которые нолдо выпил 'на удивление' без возражений, что заставило напрячься обоих умаиар ('Что подумает Маирон?!' - похолодел Энгватар; 'Что подумает Энгватар!' - раздраженно думал Маирон). Но вскоре пленнику стало видимым образом лучше, и орки повели фэанариона 'к себе'. Маирон шел позади конвоя и держал лицо, отражающее холодное удовлетворение победителя.
В коридоре, возле камеры Нолдорана, царило необычное оживление. Подойдя ближе, Маитимо увидел, что там его ждали его Верные: все воины были связаны, и орки держали их, расставив у стен коридора подальше друг от друга (а то мало ли что). Нолдор мрачно и понимающе переглядывались, разве что Вэриндо казался не столь напряженным (как думали орки - небось считает, что хуже того, что ему досталось, уже не будет). Но на самом деле Урунмэлдо знал, что, кто бы ни был сегодня спасен, это будет не он - а он останется со своим обожаемым Лордом и разделит с ним все. До конца.
***
Пока Маитимо шел по коридору, нолдор, конечно, приветствовали его... но это было ерундой, которая даже не вызвала бы досады умаиа. В другое время. Но не теперь, когда все происходящее было спектаклем, разыгранным по прихоти того, кто сам должен был быть лишь жертвой.
Нолдорана провели мимо его воинов и первым ввели в камеру. К ее обычному убранству - выточенным подручными предметами барельефам на стене и деревянному топчану - добавился стол, накрытый алой, оттенка свежей крови, скатертью, на котором были расставлены блюда в виде листьев с запеченной птицей, жареным мясом, лежал хлеб и стояли кубки с вином. По сторонам стола стояло две лавки, во главе стола - кресло, в которое сразу же опустился Маирон, с другого торца стола стоял низкий табурет. Как знак униженного положения того, кому он был предназначен, что бы этот эльф о себе ни мнил.
Но что бы ни хотел доказать Маирон... правда была в том, что его заставили приготовить этот пир. И потому пленных нолдор вводили одного за одним в камеру и затем развязывали. 'Если ты попробуешь обмануть меня, исказить дух или букву договора, добавишь то, что не обговаривалось, и мне не понравится - я покараю тебя', - Маирон был связан этими словами, и потому с момента, как договор был заключен, умаиа был вынужден поступать честно и не мешать эльфам. И даже его мелкая уловка с противопоставлением кресла табурету была лишь шпилькой. Как только все нолдор оказались в камере, Маирон приказал оркам убираться.
Ужин начался.
***
Маитимо внутренне трепетал - только бы все удалось. Унижение сейчас не имело значения вовсе, но рядом с Сауроном нужно было держать ухо востро.
Прямой и спокойный, эльф двинулся вперед. Встретился взглядом с каждым из Верных, улыбнулся им одними губами и прошел дальше в камеру, сел за алую скатерть, на предложенный ему табурет, вровень с товарищами, не обращая внимания на Саурона. И когда все собрались, а орки вышли, Маитимо заговорил с Верными первым, не дожидаясь, что скажет тварь:
- Садитесь, друзья, и не удивляйтесь тому, что есть. Я заставил Саурона дать нам этот ужин, а после него отпустить одного из вас четверых. - Лорд и Вэриндо обменялись взглядами и улыбнулись. - Но вы должны поклясться, что никому не расскажете об этом. Я обещал, что мы сохраним тайну Саурона. Иначе... мне будет трудно добиться от него чего-то в следующий раз. - Нолдо посмотрел на умаиа и усмехнулся. - Обещайте, друзья, и будем ужинать и веселиться.
Маитимо заговорил, и, несмотря на напряжение, воины рассмеялись. Кого бы ни выбрали, его черед прощаться наступит позже. Пока время радоваться: сегодня у них есть этот вечер, а позже один из друзей обретет свободу.
- Клянусь, что никому не расскажу, как ты посрамил Саурона и заставил его дать свободу одному из нас, - звонко начал оруженосец.
- Клянусь и я, - подхватил телохранитель.
Следом то же повторили другие.
Но Волк не мог не попытаться испортить и нарушить царящую здесь атмосферу... чего, радости? Нет, это была не радость или не просто радость... Он не мог подобрать верных слов, за свою долгую жизнь Маирон никогда не видел ничего подобного. Пленники должны страдать и подчиняться, а эти радовались и даже в плену вели себя, как свободные.
- Выйдет лишь один, - веско обронил умаиа. - Остальных еще ждет близкое знакомство со мной, и я припомню вам все сказанное и сделанное. Так что думайте, что говорите.
Решили поиграть в игру 'потешься над Маироном?' Дорого им обойдется этот смех. Впрочем, Волк не пришел бы сюда, если бы не думал, что эта встреча могла оказаться полезной - дать сведения, которые после можно использовать. И новые идеи о том, что можно сделать с этими пленниками. Маитимо поступил предусмотрительно, позвав умаиа на ужин: Волк все равно нашел бы способ прийти, но тогда Нолдорану пришлось бы проглотить это, а так, 'пригласив' Маирона, фэанарион смог сохранить лицо.
Теперь же умаиа надеялся, что смог припугнуть нолдор и заставить их сменить тон. Но Маитимо качнул головой:
- В Ангамандо, друзья, нас все равно будут заставлять повиноваться Моринготто и побуждать нас к этому муками. Так что... тебе нечем нас пугать, Саурон. Твои угрозы кар страшны только рабам, а нас так и так будут пытать, что бы мы ни сделали. И оттого мы свободны.
- Думаешь, ты страшнее Моринготто? - хмыкнул командир, что говорил с Маитимо последним. Остальные даже не удостоили умаиа ответом.
***
На лице Волка не отразилось эмоций. Он должен был признать, что слова Маитимо были не просто нахальны, они были... логичны. Всех нолдор действительно будут пытать в любом случае.
Но все же их поведение побуждало придумать кару, которая превысит все ожидаемое. Заранее ею не припугнешь - напротив, для фэанорингов это должно будет стать сюрпризом. Но зато можно лучше подготовиться к последующим допросам, узнать, чего боится каждый из нолдор, что считает особенно тяжелым. И что особенно любит, по чему может тосковать, находясь в плену. Этот вечер должен дать какие-то подсказки...
Маирон больше не вмешивался в разговор, но внимательно слушал.
Вначале нолдор пустили по кругу чашу, и, хотя они не говорили ни слова и даже не пытались соприкоснуться разумом через осанвэкэнта, Волк сразу понял, что эльфы в этот момент поминают своих павших. Молча, с отрешенными лицами, они встали и, отпив из чаши Короля, передавали ее дальше друг другу. Каждый подолгу держал в руках чашу, видимо, вспоминая имена или прощаясь с кем-то, а потом передавал товарищу, и все повторялось, пока чаша не вернулась к Маитимо. Нолдоран начал круг и завершил его, допив оставшееся вино, а потом опустил пустую чашу, и они сели, и потек разговор.
Первым делом нолдор утолили голод, а потом Маитимо стал рассказывать какую-то историю времен жизни в Валинорэ, о том, как он плавал с дельфинами. Для наглядности нолдо стал скакать по камере на табурете (благо Нолдорану выделили действительно просторную камеру, чтобы Владыка Севера, буде он пожелает, мог прийти и лично навестить своего главного пленника). Табуретка изображала дельфина, и Маитимо, то оседлав ее, изображал плавание на спине дельфина, то хлопал ее ладонью, то гладил 'животное', то подзывал.
Все смеялись, слушая рассказ и глядя на представление, и словно бы не замечали умаиа.
Потом самый старший из нолдор рассказал, что, отправляясь в Великий Поход, от Куивиэнэн на Запад, намеревался собрать по дороге прежде не виданные им камни, и его сумка все тяжелела. А подойдя к горам впервые, нолдо закинул голову и изрек:
- Этот камень - самый интересный, только кто бы его донес...
Потом нолдо, которого Маирон задумал отпустить, рассказал о том, как впервые прочел описание Эндорэ и так увлекся книгой, что долго рассказывал о ней первому встречному нолдо, и, только выдохшись, выяснил, что повествовал о книге ее автору.
Урунмэлдо рассказал о временах своего детства (его век, по меркам эльфов, был совсем краток). Однажды будущий оруженосец отправился исследовать земли близ Формэноса и впервые увидел там снег, и лепил из него.
А двое других нолдор наперебой, смеясь и жестикулируя, стали рассказывать и показывать в лицах, как однажды состязались между собой в мастерстве: кто выиграл в этот раз, дарил свое новое творение проигравшему. И вот однажды они не могли рассудить, кто из них лучше - им пришлось меняться...
Потом нолдор снова прервались на еду и стали один за другим поднимать кубки:
- За Фэанаро! - сказал самый старший. И теперь это было не поминание убитых, но прославление их Лорда, которого не отдалила даже смерть, став лишь очень долгой, но временной разлукой. Каждый из сидящих здесь продолжал ждать, когда она завершится.
- За Старший Дом! - поднял следующий кубок командир второго отряда. Этот тост, в свете событий последних тридцати, а если подумать, то и шестидесяти лет, нес много смыслов для собравшихся нолдор, но притом был совершенно непонятен для Саурона*(1).
- За Нолдорана! - поднял свой кубок оруженосец.
- За победу над Моринготто! - время спустя провозгласил тот командир, что был в отряде Маитимо. Каждый тост встречали возгласами, но этот неожиданно получил самый бурный отклик.
А потом телохранитель и друг фэанариона поднял свой кубок, посмотрел на каждого и сказал:
- За твое будущее возвращение, Маитимо!
Все выпили за это, но... не было радостных криков или кличей. Это было то, чего все бы хотели, но на что больше надеялись, чем верили. Впрочем - еще недавно никто не чаял, что сможет спастись из плена, а теперь один из них уходил. Быть может, однажды уйдет и Маитимо?..
Последним поднял свой кубок сам Нолдоран:
- За Фэанаро. За наш Дом. И за вас: что бы ни случилось, я буду помнить о вас всегда, - Маитимо знал, что сейчас его слова пророческие.
На Саурона эльф внимания так и не обращал, словно того вовсе не было рядом.
***
А после были разговоры о жизни в плену. Маитимо рассказал Верным, что он узнал и понял о противостоянии Тьме, и Маирон только скрипел про себя зубами. Ему очень не нравились эти разговоры. Они сильно укрепят пленных и не просто дадут им силы сопротивляться, но и помогут избежать многих ловушек, попадая в которые, даже сильные и отважные сдавались, не видя выхода и приходя в отчаяние.
Когда фэанарион со своею мудростью наконец иссяк, эльфы затеяли петь песни. От этих песен настроение умаиа совсем не улучшилось, но он заставил себя сидеть тихо и не пытаться противодействовать невольно создаваемым эльфами в Незримом мире образам. 'Если ты попробуешь обмануть меня, исказить дух или букву договора, добавишь то, что не обговаривалось, и мне не понравится - я покараю тебя' - эти слова висели над Волком, как занесенный топор, они связывали Волка и принуждали поступать в угоду какому-то пленнику из Воплощенных. Из жалких Воплощенных, что навсегда привязаны к своим телам и не способны менять облик или создавать воистину великие чары... Впрочем, облик сейчас не мог менять и сам Волк, и, косвенно, по вине все того же фэанариона. У умаиа было слишком много причин ненавидеть Маитимо, но раньше... он никогда не ненавидел Воплощенных, считая их настолько ниже себя, что они не могли вызвать чувства ненависти, только презрение. С Маитимо же все изменилось.
***
Но все когда-то кончается, закончились и страдания умаиа. Пленники напелись и... поняли, что все подошло к концу.
Это не было сказано вслух, но все чувствовали - момент настал. Стол еще был накрыт, все еще были вместе, и никого не поведут на пытки прямо из-за стола... Но словно повеяло холодом, и все украшения будто вылиняли. Конечно, можно было пытаться не обращать внимание на это чувство, вопреки ему есть, пить и пытаться веселиться, но такое веселье было бы неизбежно отравлено, и встреча потеряла бы свою гармонию и 'правильность'. А для остающихся было очень важно сохранить в сердце тепло и свет от встречи, что будет помогать им преодолеть будущие испытания.
У телохранителя Маитимо на миг защемило сердце - вдруг Саурон выберет именно его, чтобы отпустить? И эльф почувствовал себя даже менее свободным, чем его товарищи: они, возможно, еще сумеют помочь своему Лорду, а он сможет только послужить гонцом и передать вести. Эти вести были очень важны, они сильно повлияют на нолдор и на их жизнь, но все же передать весть - это однократное поручение, и на этом служба завершится... Нет, нельзя так думать: прервется на время, пока не вернется Маитимо...
По кругу пошла прощальная чаша (ею опять стал кубок Лорда).
- Я не знаю, что сказать на прощание... - начал Маитимо первым, как тот, кто запускал чашу. - Однажды все будет хорошо. Я так чувствую. Верьте мне.
- Мы верим тебе, Король, - откликнулись Верные.
Каждый из них отпил вина из кубка Лорда, говоря что-то на прощанье (даже те, кто оставались в плену, не знали, когда смогут встретиться друг с другом еще раз, и вряд ли они смогут встретиться снова при таких же обстоятельствах).
Наконец чаша завершила круг. Все было сказано. Все было завершено.
Молчавший все это время Маирон заговорил:
- Вы так трогательно говорили и прощались, но теперь я объявлю, кто из вас уйдет на волю, навеки позабыв о своем Лорде и товарищах, что сгинут здесь. Один из вас вернется и будет жить среди родичей свободной и вольной жизнью, ничем не тревожимый, не знающий каждодневной муки, которую остающиеся здесь теперь будут испытывать постоянно, - умаиа одновременно старался максимально отравить свободу уходящему и запугать остальных. Завершив речь, Маирон поднялся и указал на того нолдо, что был телохранителем и другом Маитимо (хотя Волк не знал о том, кто это; знай он, быть может, передумал бы, предпочтя истязать Маитимо на глазах телохранителя, не способного ничем помочь своему Лорду, и тем самым доводя воина до исступления - это был бы хороший ход).
Телохранитель, который словно бы ощутил или предвидел, что выберут именно его, не подавал вида, насколько по нему ударили слова Саурона. Они были ложью: Верный всегда будет думать и о Лорде, и о товарищах, что остаются. И будет помнить, что они могут никогда больше не встретиться, что все товарищи могут сгинуть здесь, а если и вырвутся, то пройдя через допросы, которых он сам даже не знал...
Первым на слова твари отреагировал Маитимо. Нолдоран поднялся и, обойдя стол, подошел к своему Верному, обнял его за плечи:
- Иди и не возвращайся. Единый послал тебе второй шанс, благодари Его за это и используй этот шанс мудро. Братьям же передай, что вот уже сколько месяцев допросов прошло, - Маитимо не знал точно, сколько времени они в плену, но понимал, хотя бы по отросшим волосам, что долго. - А мы держимся, и дальше держаться будем. Мы сражаемся, пусть и они сражаются.
Говорить братьям 'Со мной все хорошо' нолдо не стал, поскольку знал, что даже при его постоянном аванирэ братья ощущают, что с ним. Как... ощущает это и далекая Нэрданэль.
- Я буду помнить все твои слова и передам твоим братьям все, что ты сказал, - телохранитель обнял Маитимо в ответ.
Нолдор, находящиеся в комнате, понимали, что значит этот ответ: 'Я передам все, что ты передал мне прежде через осанвэкента'. Но не Саурон.
Остальные Верные тоже подошли к телохранителю, обняли его по очереди и тоже сказали добрые слова прощания. Каждый был рад за товарища, и каждый понимал, как ему непросто.
Но никому Лорд не сказал то, что он прочел в разуме Саурона о судьбе Вэриндо. Да и... судьбе ли? Еще посмотрим.
***
Маирон ждал разочарования, упреков, вопросов... Но ничего подобного не случилось! Только радость - и даже сочувствие, как будто это уходящего ждало испытание. Только пожелания счастья и свободы, и слова, о том, что остающимся будет легче знать, что товарищ вернется к своим... Знал бы Маирон заранее, что так выйдет, сказал бы об освобождении наедине, когда ни Маитимо, ни другие не возразят словами и без слов.
Но перед эльфами Волк ни за что бы не признался, что он разочарован, и пленники смогли развеять прахом его замысел. Только сухо произнес:
- Теперь я приступлю к исполнению договора, и один из вас обретет свободу.
Затем Маирон позвал орков, чтобы те снова связали воинов и развели их по камерам. Нолдор в этот раз не сопротивлялись оркам (чем немало удивили последних), так как не хотели портить дракой светлую радость встречи, и дали увести себя в свои камеры. А Маитимо остался в своей. По приказу умаиа стол и посуда так и не были убраны - Маирон желал, чтобы они наводили тоску на фэанариона.
Все вышли, камеру заперли, и Нолдоран остался один.
***
Вскоре после ужина Маирон пришел в камеру к эльфу, которого отпускал. Волк полагал, что сможет напоследок получить от пленника какую-то пользу.
- Когда ты поклялся не говорить никому, как Маитимо посрамил меня, - заговорил умаиа, - ты, верно, думал посмеяться надо мной? Но ты посмеялся над самим собой: если ты расскажешь кому-либо о том, что делал Маитимо в ущерб мне, прямо или косвенно, ты нарушишь данную тобою клятву.
Эльф явно не ожидал такого поворота дела, и умаиа холодно усмехнулся.
- И вот тебе последнее напутствие, чтобы путь был легче и радостней: как только ты уйдешь, я обращусь к Владыке, чтобы он дозволил мне казнить Вэриндо. И его казнь будет очень долгой и мучительной, если только мальчишка не отступится.
- Не отступится, - сжал зубы телохранитель Маитимо.
Маирон был доволен собою. Он смог отравить нолдо всю его оставшуюся жизнь и при этом не нарушил обещания. Он не использовал ни чары, ни яды, ни мороки - только слова. И это даже не часть освобождения, по сути...
***
После этого умаиа был вынужден действительно заняться освобождением фэаноринга. Чтобы замаскировать побег, Маирон пришел к Владыке Севера и предложил тому направить лазутчиков поближе к лагерю нолдор: узнать, чем заняты эльфы. Волк сказал, что ему кажется разумным сначала послать соглядатаев-нетопырей, которые прилетят с северо-запада и будут отвлекать нолдор, в то время как с северо-востока подойдет орочий отряд и попытается кого-то захватить. А новые пленники-нолдор - это и возможность получения новых сведений, и новое развлечение.
Владыка одобрил план, и Волк получил прикрытие, чтобы незаметно довести пленника до Миттаринга.
Но оставалось еще одно - нужно было вывести пленника из камеры так, чтобы никто его не хватился. Эту часть Маирон поручил двум младшим умаиар из своей стаи.
Один из них занялся охраной пленника и подготовкой побега: он мастерски руководил орками, направляя их, так что безмозглые рабы даже не поняли, что действовали не сами по себе. Орки ввалились в камеру нолдо, даже не закрыв дверь, и принялись глумиться над пленником. Потом сами не заметили, как устроили вокруг него свару, которая переросла в драку, и... орки перебили друг друга, тем самым дав возможность эльфу взять оружие и бежать. В коридоре, как назло, не оказалось охраны, и некому было остановить нолдо, а посланная за ним погоня так же 'случайно' пошла по ложному следу.
В это время другой умаиа, мастер мороков, замаскировал под орка самого пленника, выдал ему кольчугу, шлем, железные сапоги и провизию, дал 'свиту' из орков-мороков и долго вел по ходам, сворачивая там, где чуял близость другого умаиа: встречные орки и чудовища внимания на Господина с отрядом не обращали. Наконец, 'разведчики' покинули Твердыню.
Несколько позже, и чуть в другом направлении, из Твердыни вылетели нетопыри. Они действительно получили задание вызнать, что происходит в лагере нолдор.
***
Как бы ни хотелось Маирону оставить нолдо в облике орка - и пусть свои же убьют его, не разобравшись! - умаиа не мог поступить так, связанный обещанием передать через осанвэкэнта, как он все исполнил и как освобожденный достиг своих. Поэтому вблизи войска орки-мороки были пущены в одну сторону (как и было доложено Владыке), а с пленного... то есть с уже бывшего пленного... была снята маскировка.
***
Телохранитель, сбросивший орочий шлем, приветствовал родичей, уже не чаявших видеть его живым. В исцелении пленник не нуждался и сразу же (даже не омывшись и не переодевшись) хотел встретиться с Лордом Макалаурэ.