Месяцы истекли, и обучение языкам закончилось, настало время исполнять 'угрозу' - вести Маитимо к другим пленникам. Троих мориквэнди отправили снова вниз, но уже просто на работы.
Оставшись наедине с Энгватаром, нолдо просил:
- Помоги этим троим бежать, или хотя бы одному из них. Ведь ты можешь. Пойди собирать травы и освободи его, например. А я за то обещаю тебе, что за все время в подземелье, среди рабов, не попытаюсь бежать. Но все же прикажи мне сковать руки, чтобы не вызывать подозрений моим смирением.
Соглашаясь с замыслом Маитимо, Энгватар знал, что тем самым на месяцы избавит его от допросов - и снова, как прежде, устроит ему встречу с родичами. Теперь не с его Верными, а с незнакомыми мориквэнди, но все же это были родичи. Но чего не знал умаиа, это того, что обучение языкам может столько принести ему самому: Маитимо был готов обещать болтше не бежать (а он мог, вопреки всем предосторожностям! Хоть найдя в этом помощника среди новых дознавателей). А пытаться освободить мориквэндо... это было куда безопаснее, чем то, что целитель однажды проделал с Верным. Настолько безопаснее, что в случае неудачи можно было бы даже прямо признаться, что он помог освободиться троим из тысячи в обмен на обещание Маитимо не бежать; можно было бы, если бы не было другого, что могло всплыть при таком признании.
- Ты обещаешь? - переспросил Энгватар. - Да, я помогу им освободиться. А для того, чтобы твое послушание не вызвало подозрений... что, если сказать открыто? Ты так поражен увиденным, что дашь обещание не бежать в обмен на избавление от пыток или свободу кого-то из пленных. Конечно, сказать об этом не сейчас, позже...
- Поверь мне, Энгватар, лучше будет сохранить наш настоящий договор в тайне. Доверься мне, а позже я объясню, почему. Но до нашего похода вниз ты должен дать им свободу.
- До похода вниз, - задумчиво сказал целитель. - Да, это возможно, хотя сейчас выходы и стерегут. - Но за этими эльфами не следили особо, и их возможно было вывести, даже идя сейчас за травами.
***
Энгватар освободил троих учителей Маитимо, и нолдо, убедившись, что им больше ничего не грозит, посмотрел на Энгватара с глубочайшим теплом.
- Спасибо тебе. Я почти уверен, что их бы потом использовали против меня, подвергая мукам за мое молчание. Ты спас меня от этого кошмара, и потому теперь я откажусь от шанса на свободу и не попытаюсь бежать, пока мы будем внизу. Пусть все удивляются твоей власти надо мной.
- Да, и я почти уверен, что их бы использовали против тебя, - Энгватар протянул к Маитимо руку и коснулся плеча. В этом нолдо был огонь, что мог и жечь, а мог согревать... Но Энгватар не понял, что Маитимо обещал не бежать, только пока они будут в рудниках.
***
Вначале Энгватар повел Маитимо в рудники - показать тех, кто трудился там; многие эльфы были бледны от долгой жизни без небесного света*(1), согнуты тяжким трудом и покрыты шрамами от кнута... Их часто наказывали, ведь мориквэнди плохо справлялись с тяжелым трудом в шахте*(2). Хотя все равно куда лучше орков.
Маитимо сказал Энгватару, что вначале хочет увидеть рабов, потому что он должен был представлять, что ждет тех, кто согласился служить Моринготто. И то, что эльф увидел... было чудовищно. Аманэльда не представлял, что его родичи могут быть - такими. Жалкими тенями, боящимися и живущими в страдании. Это зрелище и правда потрясло эльфа.
- Не сдавайтесь, - закричал фэанарион, не выдержав, в одном из залов, где перед ним собрали оружейников. - Сражайтесь и умрите, но не помогайте им хватать других пленных! Что, если вы здесь потому, что ваш же товарищ дал им оружие?
Услышав Маитимо, большинство рабов-оружейников лишь сжались или опустили глаза: кто больше от страха, кто от стыда. Но были и те, кто глаза подняли или молчали, обдумывая сказанное.
- Так может быть, - с горечью ответил один из рабов. - А ты... ты никогда не станешь на наше место?
Что было ответить? Про себя нолдо знал, что он не станет рабом. Если не сможет терпеть, то... откажется от жизни, но не будет служить против братьев, только вслух такое ответить было нельзя.
- Я не знаю будущего, но я в плену скоро три года... и пока они ничего от меня не добились, хотя и службы требуют тоже. Я буду помнить вас, родичи мои, то, к чему призывал вас, и постараюсь не стать хуже, не призывать вас к тому, что сам не могу.
И в каждом последующем зале Нолдоран повторял свои призывы к родичам.
Конечно, после слов Маитимо никто сразу не напал на тюремщиков; но позже кто-то из рабов решился бежать, а кто-то и обратил против орков оружие, что делал*(3).
***
После того, как нолдо показали рабов (что заняло много часов, ибо их было почти семь сотен), эльфа ненадолго оставили на отдых в одной из камер нижних уровней - темный каменный мешок на одного узника, где наказывали провинившихся рабов. Никогда еще нолдо не был в месте, столь... насквозь пропитанным безысходностью. В конце концов фэанарион забылся сном, но и во сне его не оставляли кошмары. Проснувшись и глядя в пустую темноту перед собой, эльф не мог поверить, что... что бывает ТАК. Он думал раньше, что познал все ужасы Тьмы, но только теперь понял, что... что так и не достиг дна. Что у Тьмы нет дна - зло не совершенно, и потому не имеет своего ужасающего предела.
Когда Энгватар наконец-то пришел за ним, нолдо, словно постаревший за это время, сказал:
- Верни меня назад. Мне нужно время все... осмыслить. Покажи меня своему господину, пусть похвалит тебя за усердие. А потом мы вернемся сюда, и ты покажешь мне тех, кого допрашивают. Скажи Моринготто их пока не трогать. Если я увижу триста пленных, это потрясет меня больше, чем, нежели я увижу двести пятьдесят... - Маитимо было очень тяжело, и чтобы смочь помочь родичам, которых допрашивают, нолдо нужно было собраться, пережить и переосмыслить увиденное, не быть таким потрясенным и раненным в душу. Но даже выигрывая необходимое время, Маитимо придумал, как обратить его себе на пользу: если Моринготто похвалит Энгватара за то, что целитель привел фэанариона в такое состояние, это укрепит положение Энгватара, и значит, умаиа сможет больше сделать для Маитимо и других пленных. А то, что при этом все Темные увидят, как измучен и потрясен эльф... это будет унизительно, но Маитимо давно плевал на унижения, они его не задевали.
Целитель не ждал, что нолдо будет так потрясен увиденным. Маитимо даже не побледнел, а казался посеревшим. Как будто уносил наверх в себе этот каменный мешок, тускло освещенные забои, где трудились, согнувшись в три погибели, и камеры попросторнее и посветлее, но с такой же беспросветной жизнью и работой без радости и без смысла, работой на Врага.
***
Когда Маитимо привели к Владыке, тот похвалил Энгватара и смотрел на нолдо надменно:
- Теперь ты больше знаешь о нашей мощи и о том, что я могу сделать с эльфами. И смотри! Никто из тех, кого ты видел, не желал служить Северу; многие поначалу уверяли, что никогда не станут этого делать, но страх и пытки, зелья и чары сломили их сопротивление.
- Теперь я знаю больше, Моринготто, - глухо подтвердил Король нолдор. - Но теперь это знают и Валар. Король мира любит всех эльфов, Аулэ не позволит тебе делать такое со своим любимым народом, Охотник не простит тебе содеянного ни с кем. - Нолдо поднял голову и посмотрел в лицо Увала. - Надейся, что нолдор сами одолеют тебя и лишь лишат фана. Что будет для тебя непоправимо, не так ли, Обожженный? Надейся на это, потому что если мы не справимся, то Валар придут за тобой сами, и их кара будет достойной твоих преступлений. Я же скорее умру, чем стану твоим рабом.
Энгватар приложил усилия, чтобы сохранить невозмутимый вид, когда Маитимо заговорил о том, что для Владыки лишение фана будет непоправимо. Ведь это он подсказал эльфу! Он... рассказывал Маитимо слишком многое, и если это вскроется - что там, если вскроется хоть что-то... его самого могут развоплотить, пусть для него это и временно.
Лицо же Владыки исказилось от гнева:
- Обожженный, вот как? А ты Заклейменный, так и буду тебя звать. И помни, что я в любое время могу сжечь твои руки так, что ты ничего не сможешь делать ими более; и не совершаю этого лишь потому, что ты, вопреки всем твоим горделивым словам, будешь мне служить! Разве ты не думал прежде, что ни о чем не будешь просить? А ты умолял и жаловался. Разве не был ты так же гордо уверен, что не поклонишься мне никогда? Но ты уже пытался сговориться о том. Разве не считал ты, что ничего мне не откроешь о Камнях? Но открыл. И все так же хорохоришься: да я, да никогда... - Темный Вала захохотал, хотя слова о приходе Валар и внушали ему страх. - Пожалуй, ты еще не готов ко встрече с другими эльдар, что ныне подвергаются пыткам: я слышал, ты пытался призвать рабов к бунту, хоть и без успеха; тебя нужно немного... украсить.
Маитимо крепко держали, а Владыке, по его велению, подали острый резец.
- Твоя спина будет моим холстом, Маитимо. Я нарисую и напишу на ней, что пожелаю; я могу украсить ее моим образом, моей короной, хвалой в мою честь, и пленникам это покажут. Тогда все твои призывы будут пустыми...
***
Эльф сначала не хотел отвечать Увала, но услышав смех Моринготто, не выдержал и рассмеялся в ответ:
- Хочешь посоревноваться, кто сможет дать больше имен, Увала? - Эльфа едва не трясло от ненависти к твари. Моринготто совершал страшные вещи, такие ужасающие, что эльф думал лишь о том, как это прекратить, и как невозможно этому продолжаться... А Враг... для него творимое зло было естественным способом его жизни, и если фэанарион считал себя ничтожным по сравнению со страданиями тысячи эльфов... то Моринготто говорил так, словно, кроме Маитимо, других вовсе не существовало, словно они были не важны. 'Главный пленник', прошептал эльф про себя. - Ты ничего не знаешь обо мне и ничего не видишь. Ты слепец. Не за этим ли тебе наши Камни? Надеешься в их свете хоть что-то видеть? Но не надейся, не они твои пленники, а ты их, и тебе в этом бою не одолеть, - нолдо словно бы говорил бессмыслицу, но только для непосвященных, а они с Увала прекрасно понимали, о чем идет речь.
Последние слова нолдо говорил уже будучи крепко прижатым к полу. Страха все еще не было, только клокотала ненависть. Холод инструмента коснулся спины, и боль обожгла пленника. Моринготто думал, что если кого поставить на колени, то можно сказать, что он пал ниц, если вырезать на теле письмена, то они что-то будут значить...
- Какой ты беспросветный дурак! - простонал эльф, даже не пытаясь задеть этим падшего до палача Валу. Кажется... он... ничем не отличался от Систо.
- Я одолею и их, и тебя, - прошипел Владыка, и начал 'творить', вырезая нужный ему узор. Маитимо вновь оскорбил его, назвал 'беспросветным дураком', и Мэлькор не столько добивался от нолдо новых уступок, сколько отвечал на оскорбления, наслаждаясь болью пленника и его криками.
Закончив, Владыка полюбовался своей работой и насмешливо произнес:
- Иные творят из неживого, а я из живого; ты только... мой материал, нолдо, - и Мэлькор велел засыпать надрезы золой, чтобы вырезанное было заметнее. При помощи инструментов Владыка Севера изобразил на спине Нолдорана железную корону с тремя Камнями в ней, трон, и надписи: 'Я верный раб Владыки Арды', 'Пусть Мэлькор, величайший из Валар, славится в веках' и 'Сдайтесь перед мощью Владыки, пока он не раздавил вас'.
Слушать оскорбления дальше Мэлькор не желал, и взмахом руки велел увести Маитимо. Все же... пока Энгватар добился с ним меньшего, чем надеялся Владыка; хотя - он все же добивался чего-то.
***
Маитимо увели, а Энгватар остался в зале (пленнику не требовалась немедленная помощь) и обратился к Владыке, подчеркивая в своем рассказе, что Маитимо, пока был внизу, не сделал ни одной попытки бежать - такое зрелище явно подавляло Нолдорана, как бы он ни хорохорился. И потому Энгватар убеждал Владыку показать Маитимо еще и пленников, которых сейчас допрашивают; также целитель просил на время прекратить пытки, чтобы никто не умер. Однако Владыка и теперь не согласился:
- Маитимо совсем скоро увидит их; за это время едва ли хоть один-двое умрут под пыткой. Тех же, кто не может говорить, отдадут тебе на лечение.
- Разумеется, я исцелю их, как всегда, - поклонился Энгватар.
***
...Нолдо провели к тем, кого допрашивали. Их было меньше, чем рабов, но тоже очень много - три сотни, и среди них были не только нэри, но и нисси. Пленники были в разном состоянии - кто отдыхал, пока занимались другими, кто был на излечении, кого только вывели из застенка со свежими ранами. Разным было и состояние их фэар. Владыка велел вначале показать Маитимо тех, кого только что захватили, и закончить самыми давними пленниками. Чтобы для Маитимо это стало не только знакомством со множеством несчастных родичей, но и с путем, который неизбежно ждет и его.
Вначале Нолдорана привели к тем, кто был еще ошеломлен пленом и отчаянно сопротивлялся Тьме, и был уверен, что не сдастся перед врагами, но многого еще и не представлял себе.
Затем - к тоже недавним, но сильно испуганным и начавшим уступать.
Потом нолдо показали тех, кого мучили уже долго: они все еще сопротивлялись, но уже не были уверены в своей способности выстоять.
За ними Маитимо привели к пережившим многое, измученным, истомленным и мрачным, во многом уступившим, но в другом пока упершимся и потому усердно 'обрабатываемым' дознавателями.
Следующими были упрямцы, о которых уже обсуждалось, сколько еще тратить на них времени, прежде чем казнить (такие пленные нередко находились здесь дольше всех, но их показали раньше следующей группы ради создания нужного впечатления).
За упрямцами следовали те, кто медленно сползал в черное отчаяние, уже почти готовые принять смерть по своей воле, ни на что более не надеясь.
А после Маитимо показали тех, из кого вытянули все, что могли, и собирались отослать на рабские работы; их тела могли быть в лучшем состоянии, чем у других - раб не должен быть с самого начала изранен и ослаблен - но их глаза были потухшими.
И наконец, Маитимо показывали тех, кто был близок к тому, чтобы совершенно сломаться и принести присягу Северу.
***
Увала думал, что его надпись помешает Маитимо, но на деле, наоборот, послужила его целям. Потому, что пленники видели эту надпись (хотя почти никто из мориквэнди не мог ее прочесть*(4), видели следы шрамов, общую изможденность Маитимо, но притом видели, что произошедшее с телом не определяет выбор пленного нолдо с сияющими глазами.
Маитимо старался говорить с каждым, не зная, чем это обернется, но пытаясь сделать, что было в его силах. Когда тебя окружает Тьма - что остается самым важным? Ответ так же прост, как и беспощаден. Когда Тьма вокруг, но снаружи, ты ничего не можешь сделать с этим, и все же, пока Тьма лишь снаружи - она не властна над тобой. Но если ты пустишь Тьму внутрь себя... то не сможешь получить свободу даже в смерти. Это нолдо и пытался сказать каждому пленному.
Сердце нолдо разрывалось от боли, но... разрывайся, не разрывайся - ничего не изменится. А раз так, то нужно не чувствовать, а думать, искать выход. Вот только выхода не было - не удастся освободить стольких пленных, и на их место притащат других... Или теперь не притащат?..
***
Маитимо обращался к тем, кто недавно в плену, и к тем, кто начал уступать. Говорил им, что испытания будут чудовищны и будут продолжаться, пока пленник не сдастся, либо не умрет. Но к этому нужно относиться спокойно и не сдаваться. Тьма убеждает, что всесильна, но это не так. Она просто очень сильна. Но каждый может одержать над Тьмой победу - нужно лишь быть готовым заплатить цену. И... не давать себя обмануть. Это очень трудно - в ситуации безысходности сделать правильный выбор... И все, что остается... лишь продолжать бороться, даже если ошибся в чем-то, не отчаиваться...
- Я Нолдоран, я ваш защитник, и потому я молю Единого помочь вам, когда будет час выбора, не ошибиться.
***
Нолдо старался ободрить переживших многое. Неважно, сколько ты уже сдал рубежей, но ты знаешь, что есть те, что сдавать нельзя. Твои страдания чудовищны, но если ты сдашь то, что так хранишь... то твои страдания станут вечными.
- Ты ведешь бой, где я не смогу помочь или быть с тобой, каждый ведет этот бой сам. Но... Тьма не всесильна. Ты можешь ее победить. Уже многие ушли, победив Моринготто. Хотя наградой за такую победу и будет смерть, но за смертью - Свет.
***
Эльф склонялся перед теми кто... выстоял, несмотря ни на что.
- Я буду хранить ваши имена, и буду искать способ рассказать о вашей победе вашим родичам. Благодарю за тот урок стойкости, что вы мне дали.
***
Увидеть пришедших в отчаяние... было для эльфа новым потрясением. Фэанарион не знал, что квэндо можно довести до такого отчаяния, что такое отчаяние вообще существует. Что нолдо мог им дать??? И Маитимо словно отделял лепестки от того Огня, что горел в его груди, и раздавал каждому. Но вот удивительно - огонь от того не таял, а лишь становился сильнее... И эльф повторял отчаявшимся:
- Тьма победит, только если она победит внутри вас. И тогда станет действительно паршиво. Вы сильнее, чем думаете...
Как он мог говорить такое, не прошедший и малого из того, что прошли они? И все же он говорил.
***
Последней каплей стала встреча с теми, кто... фактически стал рабом, и с теми, кто считал себя полностью раздавленным.
Эльф плакал, глядя на израненных душой родичей, и раздавал им лепестки Огня, и говорил, что любит их, своих родичей. А уходя - напоминал, что за этими проклятыми стенами живут свободные и счастливые. И нельзя допустить, чтобы они тоже оказались здесь...
***
И те, кто оказался в плену недавно, и те, кто уже перенес немало допросов, слушали и ободрялись, и словно набирались новых сил.
Они видели, что в плену можно не только выстоять или сдаться, но можно биться и даже защищать других. Помогать другим. Маитимо называл себя их защитником, и многие так и думали - что он пришел сюда их защитить и поддержать; не понимали только, как он добился, чтобы Темные дозволили ему это. Вырезанные на спине пленника слова и картинки были лучшим свидетельством, что Бауглир ненавидит его... и ничего не может с ним сделать. И знаком, что можно вести бой. Что не всех рано или поздно ломали, как уверяли Темные, но были те, кто держались до конца, и даже уходили победителями.
Это помогало им держаться и на следующих допросах...
Тем, кого ждала казнь, уже не нужно было держаться - они устояли; но в свои последние дни были не одни, их больше не окружала лишь Тьма, они вспомнили о Свете.
***
Среди почти ставших рабами, и даже почти сломленных или впавших в отчаяние тоже нашлись те, кто ухватились... не за слова даже, а за огонь, за Свет, за пришедшего к ним на помощь, как за ниточку. Надежда еще была, и не только уйти через смерть - они не оставлены Светом, если им дана была встреча с тем, кто раздавал им огонь. Борьба еще не была закончена, и нельзя было дать Тьме добиться своего, и сделать все, данное им, напрасным.
Но для других Маитимо пришел слишком поздно...
И Владыка, узнав, как держался Маитимо и что говорил - Энгватар не мог не рассказать, ведь это не могло остаться тайным - велел дожидаться, когда кто-либо из виденных Маитимо уйдет в Мандос по своей воле или принесет присягу Северу, и сообщить о том Нолдорану (а если таких не будет - то придумать это) и сказать, что приход фэанариона и его слова оказались последней каплей.
***
Маитимо вернулся в свою камеру опустошенным.
- Спасибо, Энгватар, - пробормотал эльф. - Я не забуду тебе этой услуги. - После чего нолдо упал на кровать и уснул.
Пробуждение не принесло радости, хотя тело и отдохнуло. Раньше фэанарион думал о том, как тяжела и горька его судьба, но после того, что он недавно видел... Да, он воистину был Главный Пленник, и сетовать ему на что-либо было теперь стыдно.
Прошло три года плена... Жажда вырваться из этого безумия овладела нолдо с новой силой - вырваться и сравнять Ангамандо с землей, чтобы прекратить тот кошмар для всех...
Но еще эльф начал понимать последнее пророчество отца - одних сил нолдор не хватит, чтобы сокрушить Ангамандо. Нужно вырваться наружу и собрать союз, собрать все эльфов Нолдолондэ, чтобы победить. Но - как выбраться?
Примечания.
*(1) До того, как Валар создали Валинорэ и переселились туда, воздух Арды был наполнен Светом.
'Утраченные сказания':
'То были дни Сумерек (Ломэнданар), ибо свет, серебряный и золотой, был не собран воедино, а струился и дрожал неровными потоками по воздуху, а иногда мягко падал на землю сверкающим дождем и бежал, как вода по земле...'
Затем Валар почти весь этот Свет взяли для Амана, но часть Света все же осталась рассеянной в воздухе Эндорэ, и Манвэ запретил собирать эти остатки.
'Квента нолдоринва':
'В Валинорэ Валар собрали весь свет, и все, в чем есть красота...'
'Утраченные сказания':
'Но Варда ответила, сказав, что: 'Еще много света осталось и в воздухе, и в том, что течет, пролившись на землю', - и она пожелала собрать новые запасы и установить маяк на Таниквэтиле.
Однако Манвэ не допустил, чтобы с неба было собрано больше сияния, ибо тьма уже была тьмой ночи, но по его просьбе Улмо поднялся из своих глубин и отправился к пылающим озерам и прудам сияния'.
*(2) По 'Сильмариллиону', пленных нолдор Моргот мог не предавать смерти (т.е., не сдавшихся) в том числе потому, что они искусны в добывании руд. Значит, мориквэнди справлялись с этим гораздо хуже, их умений было недостаточно.
*(3) Не только побеги из Ангамандо, но и мятежи после этих первых будут продолжаться и спустя века.
'Книга утраченных сказаний':
'В этом было мало правды, и на самом деле его отец Эгнор был главным врагом Мэлько среди всех оставшихся на свободе родов номов (нолдор) после Тургона, короля Гондолина, и сыновей Фэанора...'
Сложно сказать, почему Турукано, почти не участвовавшего в войнах против Моринготто, назвали одним из его главных врагов среди свободных нолдор. Но отсюда видно, что враги Моринготто были и среди несвободных нолдор - мятежники и повстанцы в Ангамандо.
*(4) 'Серые Анналы':
'О долгих годах мира, что последовали за приходом Денетора, известно немногое, ибо хотя именно тогда, как говорят, менестрель Дайрон, главный мудрец королевства Тингола, изобрел руны (кирт), они мало использовались синдар для записей до дней Войны...'
Если кирт Даэрона даже сами дориатрим мало пользовались для записей, то тем более - редко учили этому письму других мориквэнди, живших за пределами Дориата, и почти все они должны быть 'неграмотными'. А письмо, принесенное нолдор, тэнгвар Фэанаро, еще не успело распространиться.
