Прошло не так мало времени, прежде чем орки привели деву - испуганную, но почти невредимую (не считая синяков и ссадин от орочьих издевок). Ее вылечили после пыток и теперь держали вне темниц, где она под началом бывших маиар Йаванны и надсмотрщиков растила зерно*(1). Калечить и убивать ее было запрещено: у нее были хорошие руки, и ее крепко привязали ее братом.
Когда Маитимо увидел деву, он внимательно всмотрелся в синдэ, но не нашел в ней Тени и облегченно выдохнул про себя, но внешне не выказал никаких эмоций. Синдар были рады встрече, а после ушли, а нолдо вновь остался в камере один и с тревогой и нетерпением ждал возвращения умаиа.
***
Умаиа оказался словно меж двух огней. Он уже сказал Владыке об освобождении эльфа - нужно было рассказывать и далее. Но Маитимо обещал, что не выдаст его, пока договор остается в силе и нет обмана. Что было делать? Неужели приводить сломленных мориквэнди к Маитимо, чтобы нолдо портил все усилия Темных? Или, наоборот, опять стойких? Но рано или поздно Владыка все узнает... А если обмануть Нолдорана, то Маитимо отомстит, как только может, а он умеет.
И тогда Сангвахьяндо решил рассказать Владыке о требованиях и угрозах эльфа. Мэлькор должен был быть доволен, что у него такой покорный раб - рассказывает даже о том, что совершил ошибки. Но вначале двое синдар были освобождены, и умаиа вернулся за сведениями.
***
Убедившись, что синдар свободны, и обмана нет, Маитимо заговорил:
- Я сказал тебе, что обещал уничтожить Моринготто. И если я не смогу сделать это, то Манвэ поможет мне завершить начатое, хотя я и не просил его об этом.
- Я освободил этих двоих в обмен на сведения, а вместо этого слышу пустые угрозы. Так ты в следующий раз назовешь сведениями речь вроде 'Мы самые сильные и всех вас разобьем', - сказанное эльфом не было тем, что мог бы оценить Владыка.
- Ты не понял? - удивился нолдо. - Что же, тогда знай, что порой мы не видим самого важного у себя под носом. Я расплатился с тобой достойно, быть может, даже во вред себе. Честное слово.
***
Умаиа поколебался, но отправился к Владыке с полученным.
- Не просил Манвэ об этом... интересно, что за этим кроется. Разузнай, - ответил Владыка.
Но умаиа не ушел исполнять приказанное, а снова поклонившись, рассказал Мелькору о том, что Маитимо разоблачил обман: раб-синда не сумел притвориться как следует, и фэанарион потребовал еще одного освобождения. А заодно пригрозил: он, мол, заметил за умаиа какие-то грехи и расскажет о них Владыке в случае нового обмана.
Мелькор задумался. Он хотел услышать от Маитимо продолжение рассказа, но дарить свободу несломленным пленникам - не стал бы.
- Приведи к Маитимо того, кто близок к уходу в Мандос, - наконец решил Вала. - Таких ему не вытащить.
Умаиа не был так уверен, но, конечно, исполнил приказ Владыки.
***
Когда вновь отворилась дверь, в камеру ввели полупрозрачную мориквэндэ. Нолдо, поднявшийся ей навстречу, поклонился.
- Здравствуй, госпожа моя. Как ты... истомлена. Скажи мне, что тебя так гнетет?
Нис не ответила. Она едва видела перед собой эльфа, едва слышала, что ей говорят. Да и как было ответить, 'что'? Все. У нее ничего больше не осталось из того, что когда-то было важным. Никого из тех, кто когда-то был важен. Но с ними можно было встретиться - в Чертогах Ожидания. И там избавиться от вечного гнета темницы, мерзости орков рядом, темной силы, ужаса. Там, где не будет ни пыток, ни цепей, ни умаиар, ни орков, ни боли, ни ловушек... Где будет покой - навсегда.
Эльдэ не отреагировала на Маитимо вообще никак, и фэанарион обеспокоился. Слишком... плохо, неправильно выглядела дева. Нолдо опустился перед ней на колени, очень осторожно взял за руки, заглянул эльдэ в глаза... Что могло случиться в плену? Эльф решил перечислить все.
- Что бы ни было плохо, это не навсегда. Ты обретешь свободу, уйдешь отсюда, и все дурное будет позади. Ты ведь выстояла, как бы они ни хотели обратного... Если ты потеряла кого-то, то они вернутся: Валар возвратят их к жизни. Все обратимо, и все закончилось. Ты устояла и со всем справилась: больше нет нужды ни о чем тревожиться.
Дева что-то уловила. Согласно кивнула. Прошелестела чуть слышно:
- Я обрету свободу. Навсегда. Все закончится.
Но эти слова не выглядели облегченным выдохом, скорее обреченным вздохом, и нолдо еще больше насторожился.
- Пожалуйста, услышь меня. Прошу тебя. Просто посмотри на меня, взгляни мне в глаза. Помоги мне. Мне нужна помощь. - Нолдо не знал, что сказать, и как... удержать того, кто не хочет жить. И возможно ли это? Мириэль никто не смог удержать, как ни уговаривали. Но... что, если не рассказывать деве, как ей хорошо будет вернуться, что, если просить ее остаться ради него?
- Пожалуйста, помоги мне. Прошу тебя.
Дева ни на что не надеялась, не верила, что впереди может быть что-то лучше, чем покой Мандоса, что отсюда можно уйти иначе. Однако незнакомый эльф вдруг попросил помочь ему... И несмотря на отчаяние, во взгляде девы, постоянно думавшей об уходе, появилось удивление и сочувствие:
- Помочь? Но чем и как я могла бы помочь тебе? Я и себе помочь не могу, - и все же она посмотрела в глаза эльфа, впервые выглянув из кокона своего отчаяния. - Какая помощь тебе нужна?
Она откликнулась! Сердце эльфа с силой забилось от радости. Это еще не победа, но хотя бы появилась надежда! Если бы дева знала квэнья, он спел бы для нее Плач Макалаурэ о Мириэль, но синдэ квэнья не знала...
- Я пленник здесь, как и ты, и я не могу получить свободу, но я смог добиться свободы для тебя. Там, снаружи, остался мой брат, Маглор*(2). Он страдает, зная, что я здесь, и я страдаю, думая о нем. О, если бы ты могла дать ему утешение! Мне было бы тогда легче держаться. Ты, серебряная дева, так похожа на Мириэль, которую мы все утеряли навечно... И если бы ты пришла к Маглору, в этот темный час в его сердце зажегся бы светлый луч. Быть может, ты потеряла надежду, но ты можешь зажечь ее в других. Расскажи ему, что и в Ангамандо власть Бауглира не всесильна, расскажи, что я борюсь и призываю его к тому же. А еще... расскажи моим братьям, как я люблю их, ведь только пленник может знать, как горячо он любит своих родных. - Все сказанное Маитимо было правдой. Макалаурэ глубоко переживал, что не мог вернуть Мириэль, но теперь он мог бы удержать от смерти синдэ, которая была похожа на Тэриндэ пусть не лицом, но желанием покоя. И тогда Кано, на которого сейчас так много свалилось, будет легче, для него и правда в жизни появится луч света.
Для синдэ сказанное было поразительно, и словно свежий ветер ворвался в глухую темницу, под толщу камня. Нис уже не могла сейчас вернуться в прежнее состояние, когда едва видела и слышала, и если слышала, то лишь созвучное ее мыслям. Она не отводила глаз от собеседника и говорила о том, о чем вел речь он:
- Да, я утратила надежду и вижу впереди лишь мрак, пытки, ужас и ловушки, черные полчища, смерть, порчу и разрушения: Бауглир обрушит их на все земли, что ныне еще свободны, - мягко и горестно говорила эльдэ. Но по крайней мере, ее голос обрел живые интонации. - Боюсь, я не смогу помочь твоему брату: утративший надежду и утешение не сможет подарить ее другим. Я могу сказать, что ты сражаешься, но одновременно по мне твой брат лучше увидит, сколько здесь страдания, и будет думать о том, насколько мучаешься ты.
- Все изменилось, госпожа моя, - ответил эльф, не вставая с колен. То, чего не мог добиться от пленника Моринготто, нолдо легко дарил измученным родичам*(3). - Ты видишь, я иной, чем эльфы лесов. Я прибыл с Запада, и со мною великое войско. Бауглир боится нас, а его слуги пытаются бежать от нас, но мы настигаем и поражаем их. Ты сама увидишь это, придя к моим братьям; Маглор старший из них. Ободрись, тьма кончается, а звезды в вышине сияют, даже если мы их не видим. Что же до того, утешишь ты моего брата или нет... кто может знать будущее настолько, чтобы говорить наперед? И все же шанс на то есть. И если есть хоть слабый шанс, что ты сделаешь чью-то жизнь светлее... разве можно отказаться от такого? Ты можешь ослабить горе Маглора, я бы не говорил этого, если бы не провидел. А видя тебя и зная твою историю, мой брат будет знать, насколько стойкими бывают эльдар, а еще: что чудеса возможны. И если освободилась ты, то, быть может, однажды приду и я.
Умаиа слушал Нолдорана с нарастающей досадой, а эльдэ с возрастающим изумлением.
- До меня дошли слухи об эльфах, вернувшихся с Запада, но говорили, что множество врагов напало на них, многих убили и пленили, и им пришлось укрыться в убежище, которое осаждают, - до нее, жившей близ Гэлиона, дошли лишь смутные запоздалые слухи о последнем нападении на Валариандэ и Битву-под-Звездами, в которых смешались нолдор, митрим и фалатрим. Но сейчас с ней говорил один из вернувшихся, который знал правду, а не слухи и не речи Темных.
- Вот как, многих пленили? - засмеялся эльф. - Бауглир любит выдавать свои мечты за правду. Я единственный пленник из всего Западного войска. Разве ты видела других? И то, взяли меня в плен не в открытом бою, а в результате обмана, и было то по счету звезд три с половиной года назад. - А он так и не склонился. Нолдо знал, что в основе этого лежат удача и помощь свыше, но сейчас эльдэ важнее видеть стойкость, чем правду, которой негоже гордиться как заслугой. Да и Темному не надо знать правды.
- Мне не верится во все, что ты говоришь, - вздохнула эльдэ. - Но я знаю, что ты прав. Сначала мне стоит увидеть твоего брата и его воинство. И вновь увидеть звезды: здесь для меня их свет угас... Мой разум знает, что они есть, но это знание не помогает мне, когда вокруг только мгла.
- Звезды ждут тебя, госпожа моя, а я прошу тебя, ради меня, придти к моим братьям. Ты без труда отыщешь их в Митрим. Маглор - вождь пришедших с Запада.
Темный молчал, даже улыбался, словно все шло, как он и задумал, но это была только маска. Ему хотелось проклясть и Маитимо, и эту эльдэ - она ускользала из сетей. Если у девы появилась хоть какая-то цель, и она видит для себя хоть какой-то шанс, она не умрет по своей воле: эльфа тяжело довести до такого состояния. В худшем случае зачахнет от пережитого горя, от того, что измучена пленом, от того, что связи фэа и хроа уже ослаблены, но это будет не ее выбор. Убитый горем и мукой - не то же, что отказавшийся жить: чего доброго, отдохнет и возродится снова, если Манвэ в самом деле теперь дарит фэар новые тела. Но... эти слова о новых телах тоже были тем, что можно было сообщить Владыке; а за освобождение этой эльдэ умаиа узнает от Маитимо что-то еще. Правда, придется отпустить еще одного пленника...
- Маитимо, - заговорил Сангвахьяндо. - Быть может, в этот раз ты расскажешь мне что-то за одну нис? Видишь, я дал тебе возможность не просто избавить одного из пленников от темницы, но спасти жизнь той, что иначе отказалась бы от нее. Я желал иного, но догадывался, что ты можешь оказаться способен на помощь, - это не было ложью: Владыка был уверен, что Маитимо не вытащит уходящих, а сам умаиа сомневался.
- Если я соглашусь передать сведения за одного, то этим я обреку второго, - возразил Маитимо. - Нет, договор есть договор, и сейчас ты приведешь второго пленника, а потом они оба обретут свободу. После же я дам тебе плату, и больше, чем обычно: ты сам сможешь задать вопрос, интересующий тебя. - Эльф очень боялся, что соглашение может быть разорвано, и потому обещал то, что должно было быть желанно для умаиа. - Но ты прав, вольно или невольно, ты дал мне радость, которую я не чаял. И я запомню это тебе, и однажды отплачу добром, даже если ты того не заслуживаешь. Только не обмани меня, и ты получишь почести и награды. - Этот умаиа был жалок, и даже к лучшему, если ничтожество будет занимать в Ангамандо важный пост.
- Хорошо, я освобожу двоих, - возможность задать вопрос была ценной, и умаиа нехотя согласился. - У этой пленницы есть старший друг и наставник. Мы угрожали бросить его волкам, если она не согласится служить; и когда она отказалась, ей принесли обрывки его окровавленной одежды и отгрызенное ухо как все, что от него осталось. На самом деле... он хороший гончар и не такой безумный упрямец; когда ему отрезали ухо и пригрозили отрезать и второе, он согласился служить нам.
Умаиа знал, что, освобождая второго пленного, он только подтвердит для синдэ: многое, что приводило ее в отчаяние, могло быть обманом. Знал Темный и то, что раб, которого он сейчас отпустит, был, в общем, полезен; но зато Темный мог сам задать вопрос и разузнать то, что ему было поручено Владыкой.
А нолдо был рад. Тихой радостью, которую не нужно было показывать. А то, что наставник девы стал рабом, в то время как синдэ не желала покориться никаким образом... конечно, встанет меж ними двумя, но... у них будет время все преодолеть.
***
Мориквэнди ушли, а нолдо снова ждал возвращения умаиа и его отчета.
Эльдэ была изумлена, увидев живым одного из тех, кого, как она думала, можно увидеть только в Мандосе. Хотя ее радость была куда слабее, чем могла бы, не будь дева так подавлена; а горесть от того, что друг был покалечен и стал рабом, по той же причине оказалась сильнее, чем могла бы. Будущее представлялось синдэ по-прежнему в мрачных красках, но настоящее стало лучше: пока они с другом были вместе, и он был свободен вместе с ней. Теперь не одна призрачная возможность помочь брату Маитимо удерживала синдэ.
И все же даже уход из Ангамандо принес деве мало радости. Все - травы, звезды, воды - казалось далеким и призрачным, менее реальным, чем воспоминания о пережитом или уже грезившиеся Чертоги Мандоса. Но как ни малы оказались радости и надежда, они были.
Конечно, дева пришла к Макалаурэ, передала нолдо слова Маитимо и рассказала, как освободилась. Канофинвэ увидел, что сейчас она не умрет, потому что удерживается, словно найдя опору, но опора была зыбкой и непрочной. Встреча с нолдор стала малым шагом в сторону от обступавшего мрака, и все же - еще одним шагом. Дева... и вправду помогла немного фэанариони своим рассказом, хотя и не верила в это. А далее ее ждала помощь целителей, и забота, усилия и песни Макалаурэ.
А умаиа вернулся к Маитимо, ожидая возможности задать вопрос.
***
Когда умаиа подтвердил, что эльфы в безопасности, в Миттаринга, нолдо приложил все силы, чтобы не выказать всю затаенную радость.
- Ты сделал много добрых дел в последнее время, Сангвахьяндо, хотел ты того или нет. Теперь я исполню обещание и отвечу тебе на один твой вопрос.
Добрые дела Темный маиа делать не желал - прежде всего потому, что это не понравилось бы его Владыке и никак не могло бы быть оценено. Зато ответ на вопрос может быть оценен:
- Ты сказал, что не просил Манвэ помочь тебе уничтожить Владыку Севера, хотя ненавидишь его и пришел воевать с ним. Почему ты не просил Манвэ?
Нолдо на несколько секунд опустил голову... Это было не то, о чем ему хотелось отвечать...
- Когда мы уходили из Амана, мы сказали, что справимся с Моринготто сами. Мы пришли воевать одни, без поддержки. И если бы Турувандо не вернулся в Аман, так бы все и было. Но когда Манвэ узнал о том, что здесь творится, он... он говорил со мной. Там, наверху, пока я висел на скале. Он прислал Орла спасти меня, а еще сказал, что никогда не оставит Моринготто в покое. И если мы не справимся, то он придет и завершит начатое. Враг будет уничтожен. Навечно.
Умаиа жадно слушал. Это было больше, чем одно какое-то сведение - развернутый ответ, и это было очень важно. Хотя по спине и пробежал холодок. Манвэ сказал, что никогда не оставит Мелькора в покое. Что если нолдор не справятся, Манвэ придет и завершит начатое... Значит, можно вовремя перебежать на другую сторону и спастись, но кем он там будет, на другой стороне? Низшим из низших, который должен терпеть наказания. Тогда можно... остаться на этой стороне и сделаться первым? Вряд ли он один такой умный будет. Добиваться возвышения при Маироне, Котомоко*(4) или кто там уцелеет и станет Владыкой, будут многие. Но подняться будет легче, чем в Ангамандо - соперников после войны с Валар станет куда меньше.
Разумеется, об этих мыслях умаиа пленному не сообщал.
- Я не жалею, что отпустил двоих, - улыбнулся умаиа. - Могу сразу же привести еще одного в обмен на сведения. - Сангвахьяндо собирался привести еще одного отчаявшегося, может быть, Маитимо его не вытащит? Тогда Владыка будет доволен больше. А если нолдо сумеет... Сангвахьяндо приказали приводить к фэанариону отчаявшихся? Он это и сделал. Просто дважды. Одна незадача: таких среди пленных сейчас почти не осталось, они быстро умирали.
- Ты получил больше, чем мог бы надеяться, - ответил эльф. - И мою благодарность ты исчерпал. Но я еще много чего знаю, так что да, веди следующего пленного.
***
Это тоже была дева. Лаиквэндэ. Орки вели ее, а она отрешенно смотрела сквозь них, совершенно уйдя в грезы и воспоминания. У нее было хорошее прошлое: лес, реки, родные, друзья, танцы и свирели, иволги и бурундуки... И она, не видя смысла в будущем и настоящем, блуждала по прошлому. Как будет блуждать по нему мыслью и в Чертогах Мандоса... Там ей не будут мешать...
***
Приведенная дева... была еще больше не в себе, чем первая... Нолдо вздохнул и взял нис за руки, та не сопротивлялась. Маитимо сел, усадил эльдэ к себе на колени (лайквэнди были много ниже, чем нолдор, и эта дева могла походить ростом на ребенка)*(5), прижал к себе и стал баюкать, тихо напевая что-то ласковое из детства, на диалекте ванйар*(6).
Дева любила петь и подхватила мотив без слов, он был словно частью грезы... Но затем, услышав свой голос и голос эльфа, лаиквэндэ вернулась в настоящее, в котором не хотела быть. Вернулась к темницам, оркам, злым чарам и умаиар...
...И эльфу, который поет песню. Дева смотрела на него, не понимая. А потом молча коснулась его руки.
- Здравствуй. Я Маитимо, я друг. Я восхищаюсь твоей стойкостью, и теперь тебе пора возвращаться домой, в свои леса. Но ты так устала... погости прежде немного в моем доме в Миттаринга.
Погружение в воспоминания уводило ее из реальности, прочь от страшной жизни, но отчасти и защищало ее, ведь нис чаще всего думала о светлом и радостном. И теперь дева слабо улыбнулась:
- Я люблю леса, и в твоем доме, наверное, хорошо... Ты можешь сделать это? Я вижу тебя, светлый воин. Я так устала, я не могу больше быть здесь, где мгла и камень, и нет ни ветки. - Проводящая время в попытке скрыться в грезах эльдэ взглянула на нолдо сразу через Незримое. Отчасти и для того, чтобы убедиться, что видит не морок и не обман. И нолдо ответил ей:
- Да, госпожа моя, крепись, скоро ты будешь на свободе. Есть у тебя кто-то близкий в этих стенах?
Умаиа скрывал крайнее недовольство. Над этой девой, что была так весела и жизнерадостна, что могла улыбаться в плену какой-нибудь ерунде вроде приставшего к полу семечка, долго трудились, чтобы ее сломать. Чтобы она ни за что не могла уцепиться. Ей не давали видеть никого из эльфов, держали в узком каменном мешке, где либо допрашивали при чадящем свете факелов, либо, подлечив, бросали в холоде и темноте. Сломать ее не сломали, но до отчаяния довели - последнее время специально нашептывая, что ни надежды, ни выхода нет... Темные считали, что она уже не выберется. А она ожила, довольно было эльфу спеть песенку и обещать свободу...
- Нет, здесь нет, - ответила лаиквэндэ. - Я никого здесь не видела из эльфов. Спасибо тебе, я увижу родичей, небо и лес опять... но может быть, ненадолго. Надолго у меня может не хватить сил.
Нолдо поцеловал эльдэ в лоб.
- Гуляй под звездами за нас двоих. И у тебя будет провожатый, что поможет дойти, а в моем доме много искусных целителей.
Нолдо посмотрел на умаиа:
- Приведи для нее спутника из приговоренных.
***
Умаиа привел одного из тех, кто был самым стойким. Эльф приветствовал Маитимо, узнав его. А умаиа молчал - он слишком боялся, чтобы говорить сейчас. Маитимо вытаскивал каждого, кого к нему приводили. Мог ли эльф быть таким мудрым? Мудрее них, пришедших в мир первыми, бывших до Арды? Умаиа видел Маитимо через Незримое. Несомненно, Маитимо был эльфом, не аину. Странная мысль родилась в уме Темного, когда он думал об убитых орках, о судьбе других палачей, об этих освобожденных. Как будто фэанарион оказался здесь... не случайно. Что, если все только думали, что Маитимо обвели вокруг пальца и захватили, а на самом деле он был подослан? Это пугало. И это было очень похоже на правду.
***
Эльдэ вывели из Ангамандо, и она радовалась, снова видя траву, ручьи, деревья, птиц, облака, звезды... Силы лаиквэндэ возвращались медленно, но все же возвращались, а впереди ее ждала помощь целителей. А еще встреча у Миттаринга с той девой, которую она видела лишь однажды, в тот страшный день, когда захваченную лаиквэндэ впервые привели в Ангамандо.
Когда Макалаурэ, что помогал им обеим, услышал рассказ второй освобожденной нис и ее спутника, фэанарион понял, что Темные переоценили свои успехи, захватив его брата...
Первая из дев ко времени, как ее решено было освободить, думала только об уходе в Мандос, все утратило для нее смысл. Вторая пленница была всеми мыслями в прошлом, в тои хорошем, что было в нем, и... это было не отчаяние, а скорее морок, от которого можно избавиться, если увидеть его.
Первая видела вокруг только наползающий мрак и победы Темных, ужас, смерть и разрушение; вторая не могла больше выдерживать плен - в чередовании допросов, лечения и одиночества каменного мешка, где нет ни проблеска света и ничего живого.
Для первой звезды словно угасли, и даже зелень и небо снаружи стали словно призрачными, далекими; у второй не было сил жить без неба, зелени, родичей дольше. И получив свободу, она боялась, что у нее не хватит сил, потому что тогда они были на исходе, но так было лишь в темнице. Главное, что спасло ее - свобода, а вначале весть о ней. И первой вестью стал сам Маитимо. Темные смогли убедить деву, что из Ангамандо невозможно вырваться, невозможно вернуться в мир, что здесь нет иного выбора, кроме как между рабством или еще худшим, и смертью. Но нис рассказала, как увидела среди мрака светлого воина в Незримом мире. И он пел, утешал и помогал, и говорил о возвращении. А Темный рядом не затыкал ему рот, не уводил, не начинал мучить - он казался... слабее. Не только слабее духом, как слабы всегда Темные, но даже в своих действиях, он ничего не мог сделать с Маитимо. И это было главное свидетельство, что слова и шепоты о безысходности - ложь, морок.
***
Нолдо был рад, что стойкой деве достался в спутники самый стойкий из пленников - эти двое могли бы стать хорошими друзьями и опорой друг для друга в будущем. Но когда эльф вновь остался один, то больше не было необходимости изображать невозмутимость, нолдо в задумчивости опустился на топчан.
Что происходило? К нему приводили пленников - рабов, давших клятву, квэнди, желавших умереть, и все они... оживали от нескольких слов. Словно эти слова были важнее бесконечных недель, месяцев, быть может, и лет плена, и могли перевесить все усилия Темных, всколыхнуть Огонь в душах квэнди достаточно, чтобы те могли воспрянуть... Это выглядело невероятным, но так и было. И нолдо не мог понять причину этому, потому что знал - он не сделал ничего особенного. Но тогда... словно бы он был проводником чего-то Большего, говорящего через него? Других объяснений у эльфа не было. Наверняка Темные думали о том же - не только Свет лег плащом на плечи эльфа, но и действует через эльфа. К чему это может привести? Если бы Маитимо был на месте Моринготто, он бы или убил такого пленника, или отпустил, пока не получил еще большего урона. Но Моринготто обещал не убивать; и при том из гордыни и глупости, ни за что не отпустит. Лучше даже самому не заикаться об этом Свете, иначе Враг может продолжить допросы, и тогда его жизнь снова станет... много хуже, и больше не удастся освобождать пленных.
- Если я что-то могу сделать - я готов, - шепнул эльф невидимому Собеседнику. Если удалось заслать его, Маитимо, тайно во вражеский лагерь, то нельзя упускать возможности сделать большее.
В таких раздумьях прошли дни ожидания умаиа.
***
Сангвахьяндо тоже думал об этом Свете. Нет, нолдо не мог быть тайно подослан Валар, ведь он явился сюда против желания Манвэ. Но как тогда объяснялось то, что происходило? Вернувшись, умаиа обратился к Маитимо:
- Я опять отпустил двоих, что умерли бы: один по нашей воле, другая по своей. Дашь ли ты мне за это задать вопрос?
- Спроси, - согласился нолдо. - Но я решу сам, отвечать тебе или сказать о другом.
- Я хочу спросить тебя о светлом заклятье. Либо о том, что на Камнях, либо о том... что на тебе, - это тоже могло быть ответом, почему Маитимо... совершает что-то на грани чуда; Владыка проклял Маитимо, а Валар могли благословить его, защитить своими чарами. Причем Манвэ мог сделать это и в то время, когда прилетал Орел...
Эльф усмехнулся:
- Моринготто не может разгадать, что за чары на Камнях? Я так и думал; вряд ли твой господин вообще может смотреть на Камни, тем более в Незримом... Что же, знай - Элентари благословила Сильмарилли так, что никто нечистый не сможет взять их в руки: Камни опаляют любое зло рядом с собой, потому что тот Свет, что в них, не удерживается оболочкой. Отец сотворил их хранящими Свет, а Элентари благословила их, и у них есть своя свобода: ведь Свет не может быть заперт в себе самом, но должен дарить себя другим.
***
Умаиа передал оба ответа Нолдорана своему Владыке, сознавшись, что пришлось освободить больше пленных, чем планировалось.
- Я выбирал их так, чтобы они и на свободе, и помимо воли служили нам, распространяя ужас, отчаяние и мрак. Неся Тьму, - нет, умаиа не лгал своему Владыке, но умалчивал о том, что делал Маитимо и как преображал пленных, и что по его слову умаиа отпускал и упрямцев. Сангвахьяндо не лгал, он просто говорил не всю правду. А закончил свой рассказ Темный тем, что поделился своим предположением о Маитимо: возможно, его сейчас защищает светлое заклятье.
Владыка поощрил своего слугу, передав ему и тех, кто ранее подчинялся Турувандо: полученные сведенья были очень важны, а слова о заклятье... и вовсе открывали новые возможности. Вот почему Нолдоран никак не поддается на пытках, да еще и не перестает насмехаться и сражаться! Ему помогают сильные чары, причем Валар хорошо замаскировали их, сразу и не поймешь...
- Но, Владыка, - вынужден был продолжить Сангвахьяндо, - больше не осталось настолько отчаявшихся, как и готовых принести присягу. Могу ли я освободить еще кого-то, скажем, некоторых рабов? Это приносит наибольший успех с Маитимо...
- Нет, - отрезал Мэлькор. - Я не отдам моих рабов, чтобы проклятый фэанарион считал себя победителем и смеялся надо мной! Если он так переживает об участи мориквэнди, то добивайся успеха их муками, казнями, угрозами мук и казней. Ты дознаватель или кто?
Сангвахьяндо испуганно поклонился. Он должен был подчиниться, однако боялся не только Владыки, но и Маитимо. Поэтому некоторое время нолдо оставался в одиночестве, пока его палач напряженно думал, что делать и как защитить себя. Причем нужно было придумать не один способ, а два, или лучше три: один с Маитимо мог не сработать. А участь предыдущих дознавателей как-то не вдохновляла.
Орки приносили Маитимо еду, питье - и сразу же убегали. Младший умаиа, поставленный у двери камеры, непрестанно слушал, не будет ли пленник говорить сам с собой (или с орками), и смотрел, не попытается ли он бежать. Так прошло десять дней.
***
Маитимо ждал Сангвахьяндо со все нарастающим нетерпением. Почему его нет так долго? А орки вели себя осторожно и были явно напуганы - чем бы? Нолдо не знал, что происходит и просто ждал, и продолжал тренировки - к счастью, кормили его хорошо.
Примечания:
*(1) После того, как были разбиты Светильники, Йаванна погрузила Эндорэ в сон, и все деревья и травы спали, пока не взошло солнце. Однако мы думаем, что в поселениях эльфов, как и в Ангамандо, все же научились при помощи искусства (или как скажут люди, 'чар') растить зерно и другие съедобные растения.
*(2) По 'Серым анналам', нолдор переводили на тиндарин (синдарин) свои имена в то время, когда, полностью поняв стиль и формы тиндарина, еще не совсем понимали, как его слова соотносились со словами квэнья - то есть очень рано, когда еще не вполне понимали многие слова тиндарина. Сыновья Фэанаро познакомились с синдар (тиндар) и тиндарином более, чем на двадцать лет раньше нолдор Младших Домов (как известно из 'Шибболета Фэанора', еще Фэанаро изучил северный диалект тиндарина). Так как нолдор, по "Шибболету Фэанора", считали неприятным смешивать две языковые формы, сыновья Фэанаро, познания которого в словесности были самыми глубокими среди всех нолдор, наверняка перевели свои имена на тиндарин вскоре после прибытия в Эндорэ.
*(3) 'Ламмас':
'...И хотя Ингвэ всегда считался верховным королем всех эльдар, и никто не пользовался его белой башней, кроме тех, кто поддерживал пламя вечно горящего там светильника, нолдор управлялись Финвэ и стали обособленным народом, занятым изготовлением множества вещей и встречаясь со своими родственниками только в то время, когда они путешествовали в Валинорэ на пир или совет'.
Родичами, родственниками (kin) нолдор здесь названы ванйар. Эльфы видели в других эльфах не просто 'представителей той же расы', а своих родственников - это важно понимать, говоря об их взаимоотношениях.
И Маитимо, помогая, казалось бы, незнакомыми эльдар, мог встать перед ними на колени - эти девы незнакомые, но не чужие, а родственники, попавшие в беду.
*(4) Котомоко (на синдарине Готмог) - Лорд валараукар.
*(5) 'Серые Анналы':
'У Людей Беора были черные или каштановые волосы и прекрасные лица с серыми глазами; они были стройны, обладали отвагой и выносливостью, но статью не превосходили эльдар тех дней. Ибо нолдор воистину были высоки, подобно могучим и величественным людям более поздних Эпох'.
То есть нолдор и нуменорцы примерно одного роста (средний рост нуменорца 2.10); и при этом Пенголод отдельно отмечает, что среди эльдар Первой Эпохи высокие именно нолдор.
*(6) Ванйар, как и тэлэри, говорили на диалекте квэнья, несколько отличающемся от нолдорского.