Камера, в которую привели нолдор, была разделена перегородкой, и они не могли видеть друг друга. Их уложили в каменные футляры, изготовленные по форме тел, но при этом несколько больше тел, так чтобы меж телом и стенками были зазоры. Маирон мягко, но прочно закрепил запястья и лодыжки пленников вделанными в борта лентами. Кисти и ступни оставались свободными, но они ничего не могли коснуться. К стене камеры были приставлены крышки от футляров.
- Кажется, слухи о твоем уме преувеличены, - фыркнул Алакарно. - Ты повторяешься. Думаешь, ящик поудобней на нас подействует сильнее? - Хотя внутренне нолдо ощутил страх: вновь задыхаться, это было мучительным... Но нужно было терпеть.
- Убивать вас никто не собирается, да и воздуха будет довольно, - уверил эльфа Маирон прежде, чем закрыть футляр. Но что именно ждет нолдор, не ответил (Алакарно надеялся спровоцировать умаиа именно на это). В самом деле, в крышке было отверстие для головы, в которое вставили отдельный футляр для лица - он прилегал к губам, не давая говорить, а выше, от носа и глаз шла трубка вверх. Затем, по ощущениям, остальную часть футляра, в которой находилось тело, залили теплой водой и погасили огни.
Маирон был рядом, но долгое время ничего не предпринимал. Просто ждал.
***
Маитимо с холодным спокойствием ждал, пока его закрепляют.
- Я люблю тебя, друг. Держись, - и больше он не сказал ничего.
Когда фэанарион оказался закрыт в странном футляре, ему трудно было не поддаться панике. Замкнутое пространство, в котором не пошевелиться, казалось, не вздохнуть даже - но нет, дышать удавалось... Только очень хотелось кричать и биться. Особенно когда начали подавать воду прямо в этот футляр - сразу вспомнились брат и сестра, что топили Нолдорана.
'Они меня не убьют, они меня не убьют', - повторял нолдо и этим заставлял себя держаться, не поддаваться панике. И через какое-то время смог даже успокоиться - теплая вода расслабляла, снимала тревогу и напряжение. Маитимо смог снова начать думать об оторно, о том, что с ним происходит, как ему помочь?..
Через какое-то время (длительность которого было трудно установить) нолдо перестал ощущать свое тело. Постепенно его состояние начало меняться, нолдо стало трудно концентрировать свои мысли на чем-либо, сознание плыло, снова навалились страх и безответная тревога, уныние; отсутствие ощущений сводило с ума, начали появляться галлюцинации, в первую очередь связанные с той умаиа, что обещала ему родить ребенка, с ее жуткими ласками, его собственным трепетом и отзывом тела. Но вырываясь из ожившей памяти от отвращения, нолдо все же понимал, что это лишь бред. Но при этом плохо понимал, где он и что происходит, плохо контролировал себя, и вдруг неистово забился, силясь вырваться, а потом закричал - боль в сломанной ноге пронзила тело. Но эта же боль вдруг принесла нечаянную радость, и нолдо схватился за нее - это было единственным ощущением, живым, настоящим ощущением! Нолдо цеплялся за это ощущение, даже понимая, что в своей боли виноват он сам, что он сознательно вредит своему телу... Только это все было неважно, и Маитимо смеялся, напрягая мышцы так, чтобы боль в ноге пронзала. А потом он забывал напрячь ногу в очередной раз, и приходило опустошение и чувство безысходности, и эльф плакал, сам того не замечая, находясь во власти причудливых галлюцинаций или мороков, и только все время повторяя себе - молчать, молчать. Как хорошо, что за столько времени одиночества он научился молчать!..
***
Волк видел, что Нолдоран кричал, смеялся и плакал... это состояние не только было мучительным, но нарушало ясность ума, эльф сам сейчас достроит свои мороки... Говорить так, чтобы это было ясно слышно, мешал верхний футляр, но для умаиа это не было препятствием: начни Маитимо говорить, Маирон все бы понял... Но Маитимо молчал. Этой цели, похоже, достичь не удалось.
Но Волк предполагал достичь и иного: заставить Нолдорана чувствовать себя слабым, жалким, терпящим поражения... А не победителем и Посланником Света. Хотя Свет по этой причине от него, конечно же, не отступит - но Маирон, как и Владыка, сам не хотел, чтобы отступил.
Волк видел, что достал Маитимо, что эта пытка давала какие-то результаты, и самым действенным было бы длить ее как можно дольше. Умаиа даже придумал иногда подливать воду по чуть-чуть, так, чтобы она не лилась струей и не попадала в нос, а стекала по стенке, понемногу, и могла смочить губы. Эта вода могла отвлечь, на время привести в себя, но - на краткое время. Зато позволяла растягивать воздействие, так как избавляла от жажды, а потом они и вовсе привыкнут к этому ощущению. С пищей так не получится, но когда эльдар ощутят сильный голод, так что он станет мешающим и заметным?.. Воздействие можно было продолжать не один день.
***
Для Алакарно прибывание в футляре было не менее мучительным. В причудливом сплетении образов то и дело всплывали чудовища из сна, вроде пауков, которые выпивали его соки, будто Унголиант из Древ, и он засыхал и сморщивался, и уменьшался... хотя тут же вода, нельзя засохнуть... А то в видениях появлялся Саурон. Наяву он только коснулся груди, в мороках его ладонь проходила сквозь плоть, с болью раздвигая ее, а затем осторожно и почти ласково охватывала сердце, и от этой руки сочился яд и порча, но эта рука ласкала... Эльф пытался вырваться, очнуться, и тогда вспоминал о Свете, который пил из ладоней Маитимо, но это удавалось лишь на время, а когда Алакарно вновь погружался в бред, ладони друга обращались руками умаиа, от которых исходила Тьма, и эльф пытался кричать, но звук угасал, его тоже выпивали...
В действительности Маирон довольно долго стоял возле Маитимо, а затем приблизился к Алакарно и начал осторожно опутывать эльфа заново нитями заклятья, оставляя его местами ослабленным. Близость Волка и плетение чар ощущались Алакарно паутиной и чем-то чуждым и холодным, проникающим в тело; но худшим было то, что это приносило одновременно с отторжением облегчение, было в чем-то приятным. Потому что это было настоящее ощущение, которое разрывало бред и мороки, возвращало к ясности сознания. Можно было думать, что делать с этим заклятьем и что это вообще такое, думать о Маитимо - как он там, за стенкой, а не тонуть в темных видениях... Но это же был Саурон! Как потом сказать Маитимо, что ему отчасти нравилось, что эта отвратительная Темная тварь настолько близко и что-то с ним делает?!..
***
Маитимо практически потерял связь с реальностью, впадая то в радость и нелепые видения воли, голубого неба, холмов, по которым можно мчаться верхом на лошадях с родными; то приходил в отчаяние и рыдал, и ему мерещились худшие из его пыток. Когда эльф 'выныривал' из галлюцинаций и хоть немного понимал, где он (а где он был в действительности???), Маитимо старался терзать сам себя, бередя ногу и вгрызаясь в собственные губы - пусть так, лишь бы не потерять рассудок, пусть так. Но даже боль не могла долго удержать эльфа на плаву. Мысли терялись, он забывал себя терзать, и вновь приходил бред.
***
Когда заклятье было доплетено и закреплено как следует, Маирон полюбовался через Незримый мир результатом и с улыбкой отошел, слушая эльфов. Маитимо, правда, ничего не говорил вовсе, но его друг был не так опытен... Однако, когда Алакарно, погружаясь в бред, и начинал что-то бормотать, это было связано с заклятьем. Пауками, выпиванием соков, черными нитями, какой-то ладонью... Это был только бред, который не мог стать подсказкой. Когда же Алакарно хоть немного приходил в себя, он молчал... Что ж, не все сразу.
***
Эльфы то засыпали, то просыпались, то впадали в бред, пока в конце концов полностью не потеряли связь с реальностью. Наконец Волк решил, что это воздействие пора завершать - до следующего раза (эта пытка работала, а раз так, чтобы достичь однажды нужного эффекта, ее стоит повторять снова и снова, пока эльфы не сломаются). Но сейчас Волк отдал приказ, и орки зажгли огни и сняли крышки футляров.
Когда Алакарно увидел перед собой свет, настоящий, физический, то в первый момент эльф засмеялся, закричал от радости, словно они с Маитимо обрели свободу... но это была просто тускло освещенная камера.
Когда Маитимо вынули из футляра, нолдо был без сознания. Он не пришел в себя ни от холода, которым обернулась намокшая одежда, ни от крика друга. Не приходил в себя, пока его несли по коридору, и даже не очнулся, лежа в камере. Словно сознание ушло куда-то совсем далеко от тела. Маитимо лежал холодный и неподвижный, словно умер.
Когда Алакарно увидел, в каком состоянии Маитимо, его смех оборвался. Он пока не видел подобного... зато видел Энгватар.
- Говоришь, это не причинит вреда хроа? - холодно осведомился он у Маирона и, тут же выгнав его, начал приводить нолдо в чувство. Вначале зельями, своей силой, и также попросив Алакарно быть с другом, звать его... быть может, это все же беспамятство и шок, и завеса аванирэ как защита от опасности, но не то опустошение, какое он уже видел не однажды... Но Алакарно и так обнимал Маитимо и звал...
***
Маитимо пришел в себя, ЧУВСТВУЯ. Руки друга, его дыхание на своем виске, запахи зелий Энгватара, тюфяк под пальцами, тепло (его раздели и завернули в принесенные по приказу Энгватара одеяла). Нолдо широко и радостно улыбнулся, засмеялся, обнял оторно и расцеловал его лицо, протянул руку к целителю, сжал его ладонь, дернулся, неловко опершись о ногу, но не заметил боли, продолжил улыбаться. Видимо, Маитимо был очень рад окончанию пытки и встрече с друзьями.
Увидев, что друг пришел в себя, побелевший было Алакарно вновь рассмеялся и крепче обнял оторно, несмотря на недолеченный перелом. Он был очень рад, что Маитимо очнулся - ему показалось вначале, что с ним случилось нечто худшее, чем временное беспамятство. Это в самом деле было так. Но этого сейчас не знал не только Алакарно, а даже Энгватар. Оба пленника перенесли настолько тяжелую пытку, что были просто счастливы ее завершению и тому, что с ними ничего не случилось...
Как ни странно, Алакарно перенес пытку значительно легче Маитимо благодаря заклятью (о чем он сам, конечно, не знал). Оно вызывало мучительные образы, но одновременно с этим ослабляло изоляцию, потому что создавало физическую связь с Маироном. А тот, хоть и сидел в темноте и тишине, и подолгу не двигался - не был заключен в футляр.
- Рад, что ты скоро очнулся, - с облегчением выдохнул Энгватар. - Я уже опасался худшего...
Алакарно начал рассказывать о том, что с ним было, часто сбиваясь, ведь у обоих были множественные провалы в памяти; сказал нолдо и о том, что Саурон продолжил опутывать его заклятьем...
- Вижу, - вздохнул целитель. - И вижу, что ослаблять его нет смысла: местами оно так и оставлено ослабленным, явно намеренно. Ты не догадался, какова его цель?
- Нет, Саурон не говорил с нами вовсе. И, Маитимо, не хочу скрывать от тебя... - Алакарно опустил голову, обращаясь к другу: - Когда Саурон приблизился и продолжил колдовать, вместе с отторжением и желанием закрыться я чувствовал облегчение, даже некое удовольствие...
Но несмотря на тяжелый рассказ, на то, что Маитимо не мог не тревожиться о друге, умом понимая, что заклятье - это большая проблема, эльф продолжал смеяться и вести себя крайне радостно. Маитимо смеялся так, словно его только-только вытащили из этой вязкой пустоты, и Энгватар встревожился, а Алакарно спросил:
- Ты так рад, потому что догадался, как справиться с заклятьем?
- Нет, - заливисто засмеялся нолдо. - Нет, я так и не понял, что с ним делать! - И вдруг эльф зарыдал. Не просто заплакал, зарыдал навзрыд, горячими слезами, что текли водопадом. Зарыдал так, что не мог выдавить из себя ни слова.
- Что с тобой? - всполошился Алакарно. Заклятье заклятьем, но с Маитимо действительно что-то случилось.
- Возможно, - начал уже не просто встревоженный, а испугавшийся за Маитимо Энгватар, но не договорил 'он не в себе', потому что Нолдоран разрыдался: видимо, выходило напряжение.
Алакарно сидел рядом, обнимая друга и сейчас не спрашивал ни о чем, дав выплакаться...
***
Маитимо рыдал очень долго. Потом он смог наконец говорить, но плакать все равно прекратить не мог. Они с Алакарно пересказывали друг другу, что произошло и как они это прошли, вот только... Маитимо было очень тяжело признаться в некоторых вещах.
- Здесь, в Ангамандо, была одна тварь... И она раздела меня и привязала... Она целовала меня, как жена, и обещала мне родить ребенка, а до того она меня топила. Ее уже убили, но когда я почувствовал, что связан и под водой, я не мог не вспомнить о ней. А потом у меня тоже начался бред, и в этом бреду она ласкала меня, а я не мог сопротивляться... И тоже желал ее, словно против своей воли... Энгватар, что это был за морок? Что Саурон сделал с нами? Что за гнусные пытки, где ужас перемешивался с наслаждением, от которого становилось противно? Что это за заклятье? Как ему противостоять в следующий раз?
- Возможно, морок здесь тоже был, - произнес Энгватар, удержавшись от возгласа: 'Как - обещала родить ребенка?!' Та умаиэ, о которой шла речь, 'играла' с эльфами, пыталась соблазнять их, но о таком он никогда не слышал. Она в самом деле никому не предлагала подобного прежде, но до Маитимо в ее руки и не попадали настолько сильные, настолько упорно сопротивляющиеся пленники. Желая играть с пленными и ломать их, умаиэ-сестра, тем не менее, презирала слабых, легко поддающихся, и быстро теряла к ним интерес. Ей нравилось, если жертва сопротивлялась. Такое сильное сопротивление Маитимо превращало его во все более желанную цель... Он стал ее страстью, умаиэ почти влюбилась в него. Но она пала так низко, что это не мешало ей пытаться ломать его дальше, и вместе с тем она желала доставить ему удовольствие лаской; и не могла удержаться от того, чтобы заодно не получить свое удовольствие от ран и крови...
- Но в таком состоянии, как вы рассказали, - продолжил целитель, - мороки наводить не нужно, они могут появиться сами. Телу необходимы ощущения, разуму Воплощенных нужны внешние впечатления. Если их нет, как это было в футляре... разум начнет их достраивать, исходя из воспоминаний или из тех крох, что ему достаются - как из воды вокруг. Сплетая разнородное, если оно связано какой-то ассоциацией. Возможно, что образ той умаиэ смешался с образом возлюбленной, если она у тебя есть, или с мечтой о супруге и детях... Но скорее, это был кошмар, потому что наплывающие образы вызовут чувство чего-то неправильного или страха... Что до тебя, Алакарно, думаю, ты испытал облегчение от того, что вторжение Маирона нарушало изоляцию и разгоняло мороки. - Целитель сейчас сам испытывал сильное облегчение: Маитимо снова вел себя, как прежде...
- Мне было противно, - поморщился Маитимо. - Это было против моей воли, но это... нравилось... Просто все вокруг напомнило о ней. Как хорошо, что я их уничтожил... - Маитимо затих в руках оторно, истощенный пережитыми эмоциями.
- Ласки против воли... она поступала так со многими, насколько я знаю, - произнес Энгватар. - Но вообще то, что Маирон все время был рядом с вами, должно было влиять на видения, добавить в них нечто темное. Что можно сделать, если он пожелает повторить?.. Разум в таком состоянии, утрачивая ясность, достраивает образы сам, но он будет также отталкиваться от того, что вы чувствуете. Вначале и при самых первых видениях. Если вам страшно, это будет кошмар; если мерзко, отвратительное и получите.
- Искренне радоваться повторению я вряд ли смогу, - фыркнул Маитимо.
- А отстраниться, как от чуждого? - спросил Энгватар. - Хотя если эти образы не сплетены намеренно, ощущения чуждого не будет. А что, если вам попытаться связаться друг с другом через осанвэкэнта? При Маироне это, конечно, не безопасно, нужна большая осторожность; зато разуму, который общается с другим разумом, внешние впечатления уже не нужны, и он не будет достраивать видения и мороки.
Фэанарион взял целителя за руку.
- Ты прав, спасибо тебе! Это правда выход. Так мы сможем удержаться, или, по крайней мере, у нас будет шанс. Ты... сможешь пойти с нами, и сказать, что будешь присматривать за пыткой? Тогда ты мог бы защищать разум Алакарно, а в мой разум Саурон сунуться не решится.
![Маитимо или Алакарно [Noremeldo Arandur]](/img/a/arandur_n/57svet/591.png)