Три недели под рукой Энгватара были бы радостью, если бы не отсутствие Алакарно. Иногда он приходил, хмурый и бледный, говорил, что Моринготто спятил и показывал ему разную дрянь, пытаясь выдать ее за красоту:
- Это не страшно, брат, но просто противно, - Алакарно всего передергивало при воспоминаниях, но говорить что конкретно он видел эльфу не хотелось.
- Спой мне, - просил Маитимо, потому что это пение было в радость для брата и словно очищало его, неся радость и Нэльяфинвэ. И друг пел.
- Я поил тебя светом, а ты меня поишь песней, - улыбнулся Маитимо.
- Ну да. Из клювика, как птица, - ответил Алакарно, и они оба засмеялись.
***
Озабоченный Энгватар уверил Владыку Мелькора, что воздействие на разум и потрясения, а возможно, что и пытки других на его глазах, для Маитимо опасны. А обычные пытки к фэанариону не применяли, потому что Владыка поклялся Алакарно: пока тот остается учеником, Маитимо не трогают. Так шли месяцы, в продолжение которых Маитимо не допрашивали вовсе. Эльф оставался то в одиночестве, то с Энгватаром, приходившим в очередной раз проверить его состояние (целитель неизменно спрашивал, как Маитимо себя чувствует: проверять так проверять), а то с Алакарно, который рассказывал об "уроках", которые ему давал Увала.
- Последний раз, - делился оторно, - вместе с Моринготто пришел какой-то умаиа важного вида; наверное, у него высокое положение здесь, а глаза, как льдинки. И принес что-то вроде беседки из черного льда, местами прозрачной. Это было лучше всего того, что притаскивал Моринготто, но я опять спросил, какое это отношение имеет к Тьме. Моринготто ответил в духе, мол, чары льда, это мое детище, и вообще она черная. - Алакарно рассмеялся. - Того и гляди, объявит своим звездное небо. Хотя он уже всю Арду своей объявлял...
Алакарно видел этого умаиа с беседкой впервые, а Маитимо узнал бы в нем Архитектора, одного из двоих, кто был ему должен...
Пока все не то что бы было плохо, но и особо радостного не случалось; и тогда, чтобы поддержать друзей чем-то хорошим, Маитимо рассказал им о клятве Саурона.
***
Относительно спокойные дни сменяли друг друга, и все же, не смотря на кажущееся благополучие Маитимо все сильнее ощущал, что все как-то ... мутно. Муторно, странно, ядовито, неприятно...
- Такое ощущение, что раньше в Ангамандо было... чище, - однажды сказал фэанарион Энгватару.
- Возможно, ты так воспринимаешь происходящие перемены от того, что тебя теперь мало допрашивают через боль, но все больше пытаются изменить ваше мнение и души? Хотя ... и прежде бывало по-разному, - Энгватар задумался. Ему нравились происходящие перемены. - Атмосфера в Ангамандо стала заметно ближе к Утумно, Маитимо. Владыки теперь куда меньше карает, особенно из-за того, что пришел в ярость, он снова ищет как создавать что-то новое, и хотя стало больше Искажения уже существующего, но зато стало меньше разрушения. Меньше пыток, больше хитростей. И если смотреть через Незримое, Тьма в Твердыне теперь не такая черная, не такая ледяная, как была раньше... - Но чтобы это увидеть, Маитимо нужно было выйти из камеры; по тому, что ... в ней вообще было светлее, чем где-либо в Твердыне...
Нолдо не разделяли мыслей целителя, но спорить не стал.
***
Хотя фэанариону и было муторно... в действительности все было не так уж и плохо, пока однажды, еще несколько месяцев спустя, за фэанарионом не пришел Саурон, просто лучащийся мрачным удовольствием. Маитимо сковали и притащили в тронный зал, где в одних штанах на станке для дыбы лежал Алакарно. Маитимо сначала дернулся к другу, но не смог вырваться и молча посмотрел в глаза оторно.
К тому времени в плену эльф был уже десять лет и девять месяцев.
- Я избавил Маитимо от любых допросов, - заговорил Моринготто, - но ты лишь делаешь вид, что слушаешь меня, не вникая в мои слова.
- Быть может, ты плохой наставник? - огрызнулся Алакарно.
- Ты не оценил красоту Тьмы, и никто из вас не сказал, как создавать самоцветы. Вы только воспользовались моей щедростью, отдыхом, что я дал. Если Маитимо сейчас же не откроет секрет светящихся камней, тебя будут пытать.
Маитимо подобрался - он знал, что теперь будет. Но молчал. И Алакарно начали растягивать...
- Я с тобой, оторно.
- Конечно, ты с ним. Даже не представляешь, насколько, - Моринготто собирался включить фэанариона в игру. - Сейчас твой брат пройдет дыбу, а когда его растянут как следует, его будут пытать раскаленным железом, так, чтобы Алакарно, дергаясь на станке, сам порвал себе связки. Но ты сможешь предотвратить все это, если сейчас же возьмешь резец и вырежешь на коже Алакарно рисунок.
Маитимо просто и незатейливо объяснил Моринготто, куда тому стоит идти. Тем не менее еще пару минут продолжался бесполезный разговор, смысла которого фэанарион не понимал, и это его беспокоило. На всякий случай нолдо замолчал, однако Моринготто продолжил говорить словно сам с собою. Потом и так молчащему Маитимо вставили кляп, а к Алакарно подошел неизвестный умаиа и стал вырезать не его груди и плечах узоры.
Маитимо не знал, что в наведенном мороке Алакарно казалось, что узоры согласился вырезать сам Маитимо. Когда же пытка кончилась, нолдор поменяли местами. Маитимо, все так же с кляпом растянули на дыбе, а Алакарно Враг начал уговаривать "отомстить" фэанариону и спасти его от худшей доли. Но Алакарно отказался, и тогда Маитимо получил обещанное. После чего эльфов утащили в две разных камеры на исцеление.
***
Исцелять их, сводя все шрамы, прислали Энгватара, и он рассказал друзьям, что произошло.
- Я знал, что это не Маитимо... - сказал Алакарно, проводя рукой перед лицом, словно отбрасывая нечто невидимое. - Страшнее всего было, когда мне показалось, что Маитимо подошел ко мне... Я подумал: "Неужели враги смогли сломать оторно мною?!" А когда Темный стал вырезать узоры, я уже знал, что это не Нэльо. Даже до того... Его Свет не подделаешь... Но что же теперь, нам всем нужно проверять друг друга?
- У нас с Маитимо есть знак, - сказал Энгватар, - лист Лаурэлин. О чем можете условиться вы?
- Не будем множить знаки. Никто, кроме нас, не сможет показать этот лист, пусть он и будет. А если нет возможности показать лист, то можно произнести имя Элентари. Никто из них не сможет это сделать. Ни первое, ни второе.
***
Мелькор подождал пока раны нолдор затянуться, а повреждения восстановятся, и пленников снова повели на допрос.
Владыка Севера не повторялся. И повторялся одновременно. Он снова решил делать узоры на коже, но теперь иначе. В этот раз Мелькор выполнял узоры сам.
- Вы могли бы показать мне, как вы творите красоту, и тогда я и мои слуги создавали бы вещи подобные вашим, - "но куда более великие, и служащие моим целям", добавил про себя Владыка. - Но раз вы не хотите этого, то я буду творить красоту по-своему.
Взяв сосуды с кислотой, ярко подкрашенной минеральными красителями, и кисть, Владыка Севера сосредоточенно выводил узоры, протравливая кожу где лишь чуть-чуть, где глубже, старательно и искусно создавая рельефный рисунок. Картины должны были получиться многоцветными, так что нужно было временами промакивать лишнюю кислоту со спин и промывать кисть в воде, чтобы разные краски не смешивались и не загрязняли друг друга. Временами Мелькор, как истинный художник останавливался полюбоваться своей работой. Казалось, он сосредоточен на творчестве, на том, чтобы лучше отшлифовать детали, довести до совершенства, но в его глазах горело желание видеть муку этих двоих. Они должны были страдать вдвойне: от своей боли и от боли друга.
Маитимо не был мастером в таком деле, но ему казалось, что это крайне неудобно, когда твой холст орет и все время пытается куда-то уползти. Однако у Увала были свои взгляды на творчество.
***
Когда наконец все закончилось, эльфов принесли в одну камеру и оставили вдвоем. Все равно у нолдор были сорваны голоса, и они были так измотаны, что с трудом шевелились, так что ничем они друг другу помочь не смогут, зато увидят как Энгватар будет лечит их на глазах друг у друга. В самом деле, вскоре в камеру пришел целитель. Энгватар был мрачен и зол, и ругался сквозь зубы. Маитимо никогда не видел его таким.
- Я ищу пути вывести вас отсюда, но не могу ничего найти, - наконец сказал целитель.
- Будь осторожен, - прошептал Маитимо. - Тебе тяжело смотреть на нас, но если ты разделишь нашу судьбу, будет только хуже.
Целитель опустил голову.
- Я был уверен, что теперь, когда Маирон в наших руках, можно будет хотя бы давать вам всякий раз долгий отдых. Но вас допрашивает сам Владыка Севера, и сейчас он велел мне не сводить с вас эти "узоры"... - Владыка не хотел, чтобы его труд так быстро пропал, и к тому же желал видеть своих пленников "украшенными" и униженными.
Энгватар вспомнил время, когда он не желал, чтобы Маитимо бежал; а сейчас желал этого, но не мог ничего сделать. Совсем ничего. На миг целителю почудилось, что на его руках тоже цепи, но умаиа отбросил это наваждение - оно только мешало и угнетало, а изменить все равно ничего не удавалось... Приходилось ждать, когда Владыка решит передать пленников Маирону или кому-то еще...
***
Когда нолдор оправились от ран, Мелькор снова пожелал видеть фэанорингов. В камеру к пленникам вошли орки и умаиа: первые заткнули эльфам кляпами рты, а умаиа стал петь песню немоты, которая лишала нолдор голоса. После этого кляпы уже можно было вынуть.
Эльфов привели в большой круглый зал, убранный в стиле Темных: в черном, багровом, темно-лиловом тонах, с коваными цветами, сталью и изломанными линиями узоров. По кругу стояли слабые светильники с цепями, которые освещали небольшое пространство вокруг себя, так, чтобы в центре зала был мрак - туда прошел Владыка Мелькор и эффектно озарил мрак светом Сильмариллей. Меж двумя самыми большими светильниками, слева и справа от Мелькора, приковали Маитимо и Алакарно.
- Теперь вы не испортите наш праздник, а станете его украшением, - со сквозящим в торжественном тоне самодовольством произнес Владыка.
И тогда в зал ввели совсем юных эльфов, юношей и девушек, еще не достигших взрослого возраста, и даже не ставших вполне взрослыми телом - нолдор дали бы им от тридцати до сорока лет. Все они были из авари*(1).
- Алакарно, племянник первого Короля нолдор, и Маитимо, нынешний Король нолдор, что прежде были моими учениками, пришли поприветствовать вас, моих новых учеников, - заговорил Моринготто.
Маитимо гневно тряхнул волосами, отросшими изрядно ниже пояса, всем своим видом показывая возмущение, негодование, презрение - но сказать так ничего и не смог. Примерно так же себя повел Алакарно.
- Одним из того, чему я учил их, была ярость, без чего нолдор не смогли бы стать такими хорошими воинами, - пояснил Владыка Мелькор. - И они сейчас показывают вам это.
Так Владыка Севера мог исказить любое выражение несогласия с его словами: и вражду, и презрение, и отвращение - ведь нолдор были лишены возможности сказать хоть что-то. И юные эльфы слушали своего наставника. А Владыка повел рассказ о красоте Тьмы и указывал на тела Маитимо и Алакарно, которые украсил он сам, своими руками; хотя Алакарно и от рождения был очень красив и гармонично сложен, а лицо Маитимо сияло внутренним светом, их собственная красота сейчас не была так очевидна, как яркие, нанесенные на тело картины.
"Интересно, что ты на это скажешь, тварь", - подумал про себя Маитимо, делая видимым свой Незримый облик. Маитимо не верил, что даже эти несколько эльфов могли добровольно выбрать Тьму. Им нужно было показать Свет, и тогда они отшатнутся от Моринготто. И правда - почти все эти эльфы с радостью потянулись к Свету. Но Владыка Севера завел речи, какие уже не раз заводил с ними прежде: о необходимости равновесия, о том, что Свет и Тьма не могут существовать друг без друга. И в доказательство указал на прекрасное соединение Тьмы и Света - корону на своей голове. Вряд ли Владыка нашел бы хоть в одном эльфе благодарного слушателя, если бы ополчился на Свет как таковой, и потому он выбрал иное: утверждать, что звезды сияют только в ночи. Чтобы подвести эльфа к большему, с ним нужно было долго работать... Правда, Камни опять проявили себя, их сопротивление резко усилилось, и Владыка сделал знак своим маиар - мол, теперь дело за вами.
И празднество в честь посвящения эльфов в ученики Владыки Мелькора пошло своим чередом.
***
Когда праздник подошел к концу, Владыка Севера обратился к юным авари и с печалью в голосе сказал им:
- Я не желал говорить об этом, пока веселье было в разгаре, чтобы не огорчать вас, но теперь скажу. Маитимо и Алакарно учились у меня, вы сами видели, как я рассказывал Алакарно о красоте Тьмы, - эльфы закивали, - но теперь они предали меня. Я не лишил их возможности увидеть празднество, но за предательство они должны понести наказание. Позор, это участь предателей, но он будет кратким, и затем я дам им возможность искупить свой позор болью.
Позор выражался в том, что нолдор посадили на цепь у трона Владыки, а чтобы эльфы не смогли встать с колен и оставались в согбенном положении, их руки завели за спину и привязали запястья к щиколоткам. Спустя некоторое время Владыка сам развязал те веревки, но нолдор все равно оставались на коленях, по тому, что были скованным чарами. И тогда Мелькор стал вырезать на спинах Алакарно и Маитимо надписи в свою честь. И нолдор, из-за чар не могущие издать ни звука или пошевелиться, перенесли пытку с таким терпением, и, казалось, покорностью, что она не вызвала жалости в похищенных детях авари.
Затем Маитимо и Алакарно увели исцелять.
***
Маитимо был поражен в самую душу. Он придумал множество способов, чтобы вывести отсюда эльфов-пленников, а эти дети... останутся здесь добровольно и станут Темными тварями? Нет, это невозможно. Этого не может быть, они же Эрухини. Враг их обманул и использовал фэанариона и Алакарно, чтобы лучше провернуть этот обман... Но Единый не оставит их... не должен оставить... Ведь так?.. Маитимо смотрел на своего брата, который теперь, в гневе, был еще прекраснее, и не находил выхода.
Их отковали от светильников и унижали дальше, заставляя сидеть возле трона на цепи, и Алакарно ярился, не даваясь без боя, а Маитимо был холодно-спокоен и держал себя гордо и равнодушно, глядя мимо врагов. А вот пытку оба пленника выдержали гордо - ведь они были немы, и не могли ни кричать, ни сказать что-то едкое, и Алакарно лишь молча сверкал глазами.
Позже, в камере, Энгватар снял с пленных заклятье немоты, убрал боль и начал лечить.
- Я ничего не знал об этих эльфах. Это был сюрприз для всех, - первым делом сказал целитель.
- Это самое гнусное из всего, что делал Враг! Эта тварь изломала души детей! - почти одновременно сказали оторни.
***
Энгватар исцелял друзей и в этот раз сводил их шрамы, делая кожу чистой.
- Это новый замысел Владыки, такого и в Утумно не было, - сказал целитель. - Возможно, потому что все похищенные прежде были старше. В те времена Мелькор тоже придумывал новые идеи, до каких никто из Валар не додумается, и жаждал воплощать их: темницы, цепи, плен, ломка воли, рабство, пытки, мороки, внушение через открытый разум... Часть квэнди, которых привез Мордотьяр, не смогли сопротивляться и стали рабами, на других воздействовали мороками и внушениями и смогли исказить их, но не сделать Темными*(2); были и те, кто наглухо закрыл разум и умер в плену: мы тогда еще не знали, что может убить Эрухини.
Энгватар в ту пору обезумел от крови, получив столько квэнди после пыток, что мог исцелять запоем, непрерывно, все больше совершенствуясь и постигая глубины своей силы и дара.
- Попробуйте посмотреть на случившееся с этими детьми с другой стороны: юных авари не будут терзать, ломать, принуждать к рабству... - Энгватар был удивлен тем, что услышал и увидел на празднике, но не потрясен, как были потрясены нолдор. Его куда сильнее волновала реакция Алакарно и особенно Маитимо... не слишком ли это для них?
- Я не могу сказать: 'Лучше бы авари пытали', - сурово сказал Алакарно. - Но то, что с ними сделали... это самое гнусное, из всего, что Моринготто до сих пор делал. И все же... я верю, что и через это придет в мир Свет.
- Как вы? - сменил тему Энгватар. - Я могу попытаться уверить Владыку, что тебе, Маитимо, трудно перенести частые допросы, ведь однажды ты был опустошен этим... - целитель чуть свел брови, сам не веря, что сможет добиться существенных передышек для нолдор.
- Не думаю, что Моринготто послушает тебя... - вздохнул Маитимо. - Ты в последнее время и так слишком много за нас просишь, Саурон что-то подозревает. Надо бы дернуть его за хвост, для острастки.
- Маирон тоже знает, что я подозреваю его. Ты вновь хочешь дергать Волка за хвост... я тоже могу распространить слухи или намекнуть Владыке.
- У меня пока нет ничего против Саурона, но если ты можешь как-то упрочить свое положение над ним, то сделай это. Разве что... намекни Саурону, что ты что-то знаешь о том, что Фуинор помогает мне. Это, увы, ложь, но Саурон подозревает Фуинора, так что... что-то интересное получиться может.
- Хм... а вполне ли это ложь, о Фуиноре? - Маитимо навел Энгватара на мысль о том, что можно сказать Маирону. - Фуинор участвовал в той Игре, с Хисом. Разве это не помощь? Что до Волка, ведь он клялся не вредить тем, кто тебе полезен. Значит, если он догадается о моей помощи, он теперь не может донести на меня без твоего дозволения?
Говорили и о том, что Саурон клялся не мешать побегу - значит, его ловушки больше не препятствие.
***
Пока эльфы поправлялись, их продолжали водить в тронный зал, наложив заклятье немоты, и держать в ошейниках на цепи возле трона, как животных. Но когда нолдор достаточно восстановились, щадить их не собирались.
Следующий допрос вел Маирон в присутствии Владыки, и он стал загонять острые спицы и миниатюрные гарпуны эльфам под кожу рук и под ногти, как раньше делал Систо. Сам метод был болезненным и действенным, но кроме того - у него теперь было продолжение, до которого развоплощенный умаиа не додумался бы.
Маитимо молчал или кричал, а Алакарно непрерывно язвил и старался задеть Темных. Маитимо полагал, что... в начале плена и он был таким же. А теперь стал совсем иным: больше не тратит силы на бесполезное. Как его когда-то уговаривали не обзывать Владыку, а теперь... что-то он сам собой утих...
Когда рука Маитимо была утыкана иглами и гарпунами, Волк подал Владыке форму с глиной, тот заморозил руку Маитимо, чтобы нолдо не испортил отпечаток несвоевременными движениями, и как есть, с торчащими остриями и отходящими от пальцев ногтями, втиснул в глину с одной стороны. Затем так же поступили с другой стороной.
Ледяные чары на руке вызвали очередную волну боли, но увидя, что с ним стали делать потом, Маитимо подумал, что так, замороженным, даже лучше. Иначе боль и вовсе будет невыносимой.
- Теперь высуши глину, - сказал Моринготто Саурону. - А я обожгу ее, и у нас будет форма, чтобы создать слепок руки Маитимо.
***
Алакарно увели в камеру раньше, и по дороге еще пугали рассказами, что Маитимо сейчас отрежут руку. Нолдо не мог не бояться, но старался говорить себе, что это только устрашения Тёмных и не нужно им поддаваться.
- За десять лет Моринготто наконец додумался, что Маитимо никогда ему служить не будет, раз решил искалечить, - посмеялся над тварями нолдо. Но оторно все не было и не было. Энгватар уже успел обработать многие раны Алакарно, когда наконец Маитимо зашвырнули в камеру. Обе его окровавленных руки были на месте. И только тогда Алакарно отпустило напряжение - до того он внутренне был, как натянутая струна...
![Аварэ, хотевшая освободить Маитимо и Алакарно. [Noremeldo Arandur]](/img/a/arandur_n/59elfytmy/61.png)