Смех, возня, нешуточные ругательства - отовсюду. Они играют первыми, как обычно - отсюда и такая суета. Каждый стремится хоть что-то сделать, чтобы снять напряжение: поругаться, ушутиться до икоты, серьезно стоять и повторять аккорды, а кто-то... Кто-то продолжает сидеть за кулисами и, держа в руках банку пива, философски созерцать весь дурдом, который творится вокруг. Длинные волосы мягкой волной по плечам, тяжелый взгляд черных глаз - пока настраивают микрофоны, к ним даже не подойти. Вкус пива на губах. И сигарет.
За ним приятно наблюдать. По крайней мере, так думает тот, кто стоит, прислонившись к стене, скрестив руки, и, не скрывая насмешливой улыбки, некоторое время уже спокойно изучает и пробегающих, суетящихся музыкантов, и эту тонкую неподвижную фигуру. Все готово. Не первый раз. И то, что происходит в душе, как всегда отличается от того, что он позволяет увидеть другим.
Это не первая встреча. Он хорошо помнит этого человека.
К брюнету кто-то подходит, роняет широкую ладонь на плечо.
- Йо, Шин, не видел, где тут мой провод валяется?
Лицо Шина светлеет, он словно бы меняется внутренне, и со смешком достает из-под бедра провод с разъемом.
- Детка, ты, наверное, так меня хочешь, что уже твои провода пытаются забраться мне в задницу, - тихий, спокойный и заразительный смех. - Проваливай, у нас только полчаса на чек.
Веселье в глазах... Он вскидывает голову, простым и едва ли вызывающим жестом, и вновь возвращается к банке с пивом и сигарете. Каждый провод, каждый комбик и каждые забытые носки на кресле в их, иногда даже общей, квартире - все настолько родное, что узнаешь буквально по фактуре. Пьянство не возбранялось - никогда. Они пили, словно это был последний день, и дай духи, чтобы не развился цирроз...
Мальчишка, наблюдающий за этой сценой, наконец-то отлепился от стены, присел на тумбу, устроив между коленей кейс с дисками. Какого черта тут делают "эти"? Почему они опять оказались здесь вместе? Не то, чтобы он как-то пренебрежительно относился к музыке этого черноволосого парня... Но она настолько разительно отличалась от его...
- Эй, Чио, готов?
Мальчишка вытащил наушник из уха и обернулся. Перед ним стоял невысокий юноша и застенчиво улыбался.
- Всегда готов. Все со мной, - кивнул, пожал плечами и вновь вернулся к прерванному занятию.
В конце концов, какая разница... Бесило то, что в списке он стоял рядом с ними.
Успокоиться. Только музыка. Его музыка. В ритме сердца.
---
Саундчек как всегда - слаженно, как один живой организм. Каждый не сам по себе, а вместе, нота вливается в голос. Пусть вокалист и поет в пол силы, то и дело отвлекаясь на пиво и недокуренные сигареты. Одна за одной, так он посадит голос... Сколько раз говорили - все без толку.
Хлопок в ладоши. Организатор всего этого бреда улыбается и произносит в сетку микрофона:
- Так-так, все приготовились, марш за кулисы... начинаем!
Шин оборачивается и ловит полный злости взгляд.
И, словно назло, машет рукой: "Привет".
От этого жеста Чио начинает трясти. Ч-е-е-е-р-рт. И что он хотел сказать?!
Он вообще не планировал слушать. Но... как-то вышло, что сначала приглушил музыку в своем i-pod"e, а потом, проведя тонким пальцем по экрану, и вовсе свел звук к нулю. Всего лишь профессиональный интерес. Получился бы неплохой микс... Теоретически... Конечно, нет. Он никогда не возьмется за это. Но...
Чио готовиться не нужно. Сет-лист давно уже в голове. Впрочем, если настроение поменяется, всегда все можно
переиграть. Время есть. Он не первый, на этот раз.
Объявляют. Короткое, броское и легко запоминающееся название. Имя созвучно с группой, группа созвучна с именем, причем каждый из участников мог бы стать фронтменом этого сборища сумасшедших.
Постепенно клуб набивается... И набивается слишком плотно, многие могут дотянуться до кожаных брюк солиста и лидер-гитариста, если захотят. Но им, кажется, достаточно именно этой улыбки, мимолетного взгляда, когда Шин прикуривает, усаживается, скрестив ноги, на сцене.
Первые аккорды - характерный, "лажовый" звук. Но все здесь знают, что именно этого, чуть скрипящего звучания, лидер-гитарист добивался с огромным трудом в самом начале - долбежки с гитарой.
И начинается музыка. Зал притихает - Джун под мерный ритм высвобождает каждую ноту, одну за другой, начиная с практически неслышных, едва различимых тональностей. Солист молчит, смотрит поверх зала, опираясь на стойку, курит, медленно, не спеша, слушая, как дышит танцпол.
Тушит сигарету в импровизированной пепельнице-банке, последний глоток - и музыка бьёт по сердцу, ударом барабанов, жадным вскриком басов, громом ритм-гитары и тяжелым потоком соло. Шин поёт, и голос прокуренный, пропитый, низкий и глубокий, с первым же выдохом, слишком сексуальным для одного лишь голоса, вплетается в резкую, яркую вязь.
Слушать его странно... Сначала, кажется, что-то обволакивающее, приятное, заманивающее... Хочется закрыть глаза. Что Чио и делает... Вода... Волны плещутся у босых ног. Он словно бы наклоняется, зачерпывает воду - такую же синюю, как и бусики на его запястье, в ладони. Хочется к морю. Вода подступает все выше и выше... Щиколотки... Колени...
Ласкает. Голос проходит по позвоночнику дрожью.
Потом... Потом уже поздно. Попался. Липкие нити - по коже, врезаются в плоть... Скручивают.
Чио вздрагивает и невольно поводит плечом, словно сбрасывает эту паутину. Демонстративно вставляет наушники и отворачивается. Он следующий...
Шин кидает короткий взгляд за кулисы. Упасть на колени получается рефлекторно - выгнуться в пояснице, воздеть руки к "небу" и согнуться... И пока стихает первая песня, успеть уловить движение Чио. Точеный силуэт и деланная отстраненность.
Лёд.
Холодный, обжигающий лёд, сковывающий эмоции, скрывающий внутри себя - едва тлеющее тепло. Но Шин не хотел бы проверять - так ли это - не его дело. И никогда таковым не будет, разве что от этого человека будет зависеть, к примеру, судьба live"а.
Сотни рук взрываются аплодисментами... Кто-то выкрикивает имена.
Шин улыбается. С трудом открывает глаза и поднимается, бросая короткое "спасибо" и название следующей песни.
Но всё-таки из головы не лезут совершенно неуместные мысли о том, как же чертовски восхитительно смотрится линия бедра мальчишки, когда тот заводит ногу за ногу.
Чио, конечно, может и не слушать... Но не смотреть - не получается. Вернее, он как-то задумчиво подпихивает кейс с дисками носком ботинка - крайне бережно, осторожно, и при этом краем глаза косится на сцену. Как-то слишком гладко ложатся движения этого... ммм... Шина, да - точно (и откуда он помнит это имя?) на музыку, рвущуюся на полной громкости в его наушниках. И даже так, отстранено... хорош, конечно. Вот бы намотать эти длинные шелковые пряди и...
Молодой человек недовольно цыкает и достает сигарету из пачки.
Откуда эти мысли?
Почему он запомнил именно Шина? С того, первого раза... Всего лишь встретились взглядами... Всего лишь - один посмотрел, оценивающе выгнув бровь, другой презрительно усмехнулся. Да и соперничать им... глупо как-то. И все же...
Или что-то другое?
Последняя песня... Испытание десятью - и на десятой Шин все так же хорош, как и всегда. Рваные, лаконичные и мягкие, вкрадчивые движения, заставляющие засматриваться на него, на всю их группу, вместе. Постепенно стихает музыка.
Надорванным голосом солист благодарит публику, группа с улыбками машет ладонями, все - как один. И, обнявшись, каждый буквально вываливается в проходную, "за кулисы" клуба, проходя мимо нахмурившегося Чио. Шин, смеясь, протягивает руку и хватает молодого человека за талию, спокойно целуя в щеку, а попадая куда-то то ли в уголок губ, то ли в подбородок.
- Мы сделали это, да!
Он пьян - это заметно. Пьян алкоголем и музыкой, а еще и хватает со стола припасенную бутылку красного полусухого.
- Пью за тебя, парень! И за нас!
Они смеются. Все. В унисон.
Он - свой...
Он - пьяный.
Мальчишка застывает, в карманах просторных джинсов сжимаются кулаки. Сейчас развернется, скажет все, что думает о таком... п...поцелуе. Понимает, что покраснел. И лучше, наоборот, не демонстрировать такую явную реакцию. Одна секунда, хрупкое равновесие вот-вот нарушится, рассыплется... Не позволять. Не позволять...
- Идиот, - шипит Чио.
Времени уже, и правда, нет. Его имя прозвучало.
Все готово. Есть только музыка, которая звучит в голове, подчиняет своему ритму - и пульс, и биение сердца, и движение крови по венам. Ничего другого. Только этот поцелуй... горит в уголке губ - страшным диссонансом. Значит, он просто вплетет и его в свою музыку.
Кончики пальцев покалывает. Раскрывает кейс, достает диски. Пусть сейчас так. Всего лишь обычный клуб - всех собрали в кучу, кто хоть какие-то надежды подает. Но... это лишь первый шаг... Однажды он сможет достать из кожаной коробочки иглу для вертушек, и будет винил вместо CD. Все будет, Чио...
"Это твоя музыка... Давай!"
--
Они пьют и веселятся, плюют на охрану с высокой колокольни, курят в какой-то подсобке, напоминающей гримерку.
Вино, шутки, смех - всё настолько же желанное, как и сцена. Но Шин... не то, чтобы он спадает с лица, нет, он "весел и пьян", как и другие, просто где-то... не здесь.
- Эй, очнись, Шин! Мы же сделали их, уложили всех на лопатки, ну?
- Гастрит... - привычно отмахнулся солист, несмотря на протесты, забирая оставшуюся бутылку вина.
Его пытались задержать, но...
Это влечение? Или просто желание попробовать что-то еще? И на хрена нужен был поцелуй... Это же всего лишь вертушки, кому это интересно?! Но Шин остается... и продолжает с легкой улыбкой на губах слушать, невольно представляя, как пальцы Чио (совсем как бабочки) скользят по кнопкам... Каждый изгиб...
И все-таки...
- Да пошел ты!
С чувством выругавшись, он уходит в уборную, примостившись на подоконнике с новой подружкой - 96 года разлива.
----
Божественно. По-другому назвать это нельзя. Когда повинуясь ритму, который ты задаешь, сотни сердец бьются в унисон. Пульсируют на моей ладони, захочу - сожму, и они разорвутся. Движение пальцев. Чио на шаг впереди. В другом "кармане" то, что вас убьет. Сейчас так медленно - сразу за этим - вы еще и не ожидаете - но... плавный переход, и медленно втекает в мелодию - уже совсем другой звук. Секунда... Чувствуете? Чувствуете это? Выкручивает до предела. И звук пульсирует, плывет, разрываясь.
"Эй, ну как тебе?" - Чио не может удержаться от ухмылки, заметив, что Шин - не ушел, стоит, сжав в пальцах бутылку. Не видно выражения глаз... но... он знаю, как это бывает.
"Чувствуешь? Я и тобой могу повелевать".
Вдруг Шин резко разворачивается и уходит.
Это уже не имеет значения. Он уже поймал его в свою ловушку.
"Как выбираться будешь?"
Чио нравится играть. В том смысле, что он никогда не ставит то, что казалось бы естественным продолжением трека, который играет сейчас. Гораздо интереснее найти, за что зацепиться... намек, совпадение ритма или движения мелодии. И вот... он поймал, пальцы двигаются легко, стремительно.
Эта чертова музыка звучит даже в чертовой уборной. Тело Шина невольно следует ритму, подчиняясь... И вновь возвращается в реальный мир, когда сознание нарочно обрывает любые попытки ощутить ритм. Горлышко - к губам.
- Да, милая, самый глубокий поцелуй - тебе.
Он не целует.
Он пьёт.
Глотками, а хотелось бы, сразу, до дна... Но нужно остановиться, чтобы не уходить "на рогах", чтобы не тащили свои же ребята, чтобы... Сколько этих "чтобы", а результат один. Все равно он выпьет еще и еще... И, расстегнув рубашку, будет стоять, упираясь ладонями в стену. Слушать музыку, словно она - спасет.
А потом все замирает.
Почему Чио кажется, что сегодня он играл для кого-то. Доказать или... привлечь внимание?
Убирает диски в кейс, напоследок ласково проводит пальцами по вертушками. До встречи, да?
За сценой на секунду останавливается - оглядывается? ищет кого-то? Ну, вот еще, глупости.
Кивает светловолосому юноше, восхищенно застывшему у стены, цепляет из его рук еще даже не открытую бутылку "Короны", подмигивает. Выход этого новичка через одного, кажется. Успеет прийти в себя. Но повторить... Чио самодовольно фыркает. Он подчинил себе музыку. И единолично владеет ей.
Пальцы все еще едва заметно дрожат. Это хуже алкоголя или любого допинга. Дикая энергия, раздирающая тело. Он до конца от нее так и не избавился. Значит, нужно подобрать себе какой-нибудь приятный вариант продолжения ночи.
Теперь по коридору и к выходу. Чио останавливается возле двери, замешкавшись.
---
Только кончается музыка - Шин не выдерживает, снова прикладывается к горлышку бутылки, чтобы снять нервное возбуждение, очнувшееся желание вновь выйти на сцену, за своим наркотиком - еще и еще, видеть, петь, трогать протянутые руки. Их не так много, этих молоденьких поклонников и поклонниц, но хватает, чтобы тряслись пальцы при одной мысли о том, что до следующего клуба еще минимум две недели.
Короткий выдох.
- По крайней мере, эта тварь перестала играть, - сообщает он бутылке.
И неясно, чего больше в голосе - сожаления или облегчения.
"И на хрена нужен был поцелуй?"
Но вкус не перебить... Лайм и мята. И тепло кожи.
Хочется выйти. Тянется к дверной ручке. Каково черта он вообще не может выбросить из головы этого самодовольного мальчишку?
Странное чувство - вроде бы все закончилось, но... уезжать не хочется. Прислоняется к двери, вертит бутылку в руках, гладит горлышко пальцем.
А потом, словно решившись, разворачивается и рывком распахивает дверь.
Снова нахальная улыбка, да и вид располагает... растрепанный, губы - словно бы истерзанные долгими поцелуями, и никто не угадает, что он искусал их сам. Невольно. В попытке...
И этот мальчишка - здесь. Как там его?
Чио.
Вид наглее, наглее... Лайм перебивать стеклом по губам, мяту - вином в глотку.
- Йо! Соскучился? - насмешливо.
Чио, обалдев, невольно шагает назад, почувствовав лопатками стену... Так не пойдет. Перехватывает кейс в левую руку, делает глоток из узкой бутылки - смакует мягкий, едва горьковатый привкус.
Взгляд - снизу вверх...
- По твоим дешевым трюкам? Ну-ну...
При воспоминании о поцелуе - невольно облизывается, задержавшись языком на мгновение в уголке рта, словно слизывая послевкусие, оставшееся от чужих губ, и фыркнув, добавляет:
- Ничего интереснее не придумал. Позер!
- На себя бы посмотрел, кисейная барышня!
Шин смеется, задорно и чуть язвительно.
- А покраснел как! Небось, и девчонки-то никогда не трахал.
Шаг вперед - и Шин замирает, опираясь на стену, расстегивая из-за духоты еще одну пуговицу. Изящным движением (просто привычно) обнимает губами горлышко бутылки - глотнуть вина, столько, сколько влезет в глотку.
Все-таки бабочка на редкость красива.
Нахальна, легка... И остро, больно кусается, вопреки всем законам биологии. Шин коротко ухмыляется и расслабленно-пьяно смотрит прямо в глаза. Вниз... по лицу, шее. Словно изучает не взглядом, а руками, красивыми кистями, исследуя каждый сантиметр кожи, сквозь одежду.
Или прикидывает? Как бы смотрелся в постели?
Чио снова подается назад, правда тут же осознавая, что дальше отступать некуда. Невольно наблюдает за тем, как губы обхватывают голышко бутылки, скользят, раскрываются - яркие, влажные. Опускает взгляд. Черт, не краснеть!
Потом сощуривается, перехватывает пиво - протягивает руку и кончиками пальцев касается подбородка Шина, невесомо, мимолетной лаской ведет по щеке и скуле - кожа такая теплая, даже горячая, обжигает ладонь - и насмешливо скривившись, шепчет:
- Ну, ты точно перетрахал всех поклонников и поклонниц. Но я - то не из них. Пройти дашь, а? Или еще что предложишь?
Шин перехватывает запястье, скользнув языком по ладони, почти неощутимо, и не может удержаться от того, чтобы не запечатлеть короткий поцелуй на кончике среднего пальца. Невинно, и... слишком вызывающе. Он не может иначе.
- А ты, я посмотрю, у нас прыткий мальчик.
Недвусмысленный подтекст.
Отпускает...
Пальцы лишь едва-едва задевают бедро, когда Шин поворачивается к зеркалу, делая вид, что мальчишка его не интересует, мол, проходи, если так уж не терпится...