Раздражающая, ненавистная трель мобильника. Это может быть либо мама, либо менеджер, либо... она. И Шин все-таки надеется на первое. Щелчок панели, не открывая глаз.
- Ты, грёбаный идиот, ты что вчера делал?!
- Э... я?
- Да, блядь, ты! Ты когда-нибудь газеты читать научишься?!
"Который час... полдень?.."
- К твоему сведению, я только что проснулся.
- Оно и видно, - язвительный, жесткий голос. - Быстро - к номеру того журнала, который лежит у тебя под дверью. Я приеду через полтора часа. Пробки.
Отключается. Наверное, было бы лучше, чтобы в мобильнике всё ещё можно было услышать короткие гудки. Было бы проще. С коротким стоном Шин переворачивается на живот и, обняв подушку, закрывает глаза...
Шум и невнятное бормотание. Какого черта?! Кто-то возится рядом, устраиваясь удобнее. Прежде чем открыть глаза, Чио прислушивается к ощущениям. Как после отличной пьянки. Вроде бы все хорошо, но тело словно треснуло и вот-вот рассыплется на мелкие осколки. И кажется липким и грязным, но... совершенно пресыщенным. Чего нельзя сказать о его желудке. Дико хочется есть. И в душ. И спать еще несколько часов, как минимум.
Все же этот день наступил.Неотвратимо. Будто можно было надеяться, что этого не произойдет. Предстояло посмотреть при свете на то, что было сотворено вчера. Мелькнула трусливая мысль, что стоило уехать сразу же после.
- Эй, ты меня завтраком-то кормить будешь? - голос Чио хриплый. Боже, он вчера столько стонал и кричал, что неудивительно.
Шин плавно, излишне плавно встает и, чуть пошатываясь, идёт на кухню. Пятнадцать минут возни и бряцанья посудой - и завтрак на подносе (простая яичница-глазунья и чашка кофе с теплой булочкой) уже стоит рядом с мальчишкой. Вокалист аккуратно садится на край кровати, дожевывая ломтик лимона, глядя куда-то вдаль, в пространство перед собой.
Словно вспомнив что-то, резко поднимается, подходит к двери и забирает газету. Аккуратно сложенная, она вызывает у него волну ужаса, ярости и растерянности одновременно. Первая полоса пестрит недвусмысленным заголовком и фотографиями. Молча молодой человек проходит на кухню и тяжело садится на стул, машинально наливает себе кофе.
Чио лениво наблюдает за действиями вокалиста. Странный интерес к прессе с утра. Впрочем, что бы там ни было изображено, это не помешает Чио доесть такой вкусный завтрак. Не часто ему кто-то готовит. Приятно. Оказывается... Впрочем, не стоит привыкать. Отодвигает пустую тарелку, вытирает пальцы о салфетку. Ради таких моментов, может, и стоит уже подумать о каких-то серьезных отношениях? Хотя... Разве для него такой вариант возможен? Вздохнув, нетерпеливо поглядывает в сторону кухни. Какого черта Шин свалил? Не слишком-то вежливо!
Нужно встать и... что-то... что-то делать. В душ. Одеться. Уйти.
- Нечто особенное в утренних газетах? - фыркает и откидывает одеяло. - Сенсация века?
Шин заметно побледневший, сидит, автоматически отпивая кофе. Заголовок не прочитать, как и статью, можно только полюбоваться на оборот, где напечатаны всего лишь несчастные объявления и гороскоп на сегодняшний день.
- Который час?
Задумчиво и приглушенно-тихо.
Чио не любит утра после... Есть что-то неправильное в том, чтобы находиться рядом с человеком, с которым тебя, в сущности, ничего не объединяет. Кроме... Кроме все той же иллюзии не-одиночества. Глупо. Утром все видится по-другому. Голо.
Стоит сейчас, кутаясь в простынь от идиотского чувства неловкости и пытается вести себя, будто все правильно, все логично. Пожав плечами, отвечает:
- Что-то около часа. Наверное...
Торопишься? Не беспокойся. Сейчас уйду.
Горько на языке. Мерзко.
- Мне надо одеться...
И где вся спесть, гордость и непреклонность каменной стены? Присмотрись Чио получше, и он бы разглядел, как она... крошится. Шин медленно встает, зажав газету подмышкой, возвращается в комнату и надевает джинсы, накидывает черную безрукавку, трубку запихивает в задний карман. Вернувшись в кухню, снова раскрывает газету и закуривает - тонкие пальцы немного подрагивают и не сразу получается добиться от зажигалки огня.
Звонок. Едва не дернувшись в сторону двери, Шин приходит в себя и отвечает:
- Да? - в трубке - невнятный голос, слов не разобрать. - Послушай, я... нет, я ничего не знал! Да успокойся ты! В который раз я это, черт возьми, слышу! Хватит повторять мне одно и то же.. Успокойся! Поговорим, когда твои гребаные мозги встанут на место!
Какое-то странное предчувствие, неприятная дрожь вдоль позвоночника. Наверное, неприлично слушать чужой разговор. Чио возвращается в комнату, задумчиво смотрит на разбросанную одежду и распотрошенную кровать. Все, как всегда. И совсем не хочется признаваться в себе, что хотелось бы, чтобы было хоть раз - по-другому. Поспешно одевается, прислушивается. Кажется, Шин закончил. Что такого, черт возьми, могло быть в этой газете?! Начинает злиться. Прошлепав босыми ногами по полу, возвращается, решительно направляется к столу, склоняется к вокалисту и, сощурив глаза, шипит:
- Мне вообще-то наплевать, что там у тебя произошло. Но ты мог хотя бы не делать вид, что меня не существует! Можно подумать, ты - супер важная, супер значимая звезда... - задохнувшись, замолкает и, выдернув газету, толкает юношу в плечо.
Отшвырнув мобильник подальше, Шин вскакивает, вцепившись в эту чертову газету. В глазах огненным отсветом, как цветок, распускается отражение ярости, губы складываются в тонкую упрямую линию.
- Отдай! Немедленно! Хватит вести себя...
Скрип ключа в двери, щелчок - и спокойный, даже радостный голос:
- Что, уже развлекаешься?
Этот вопрос звучит каким-то фоновым невнятным шумом для Чио, потому что внимание его все сосредоточено на наконец-то видимой ему первой полосе.
Оцепенение. Словно вселенная онемела, лишившись звуков. Все, что он может вопринимать - запах типографской краски, ставший вдруг таким определенным, тошнотворным и ниточка слов, складывающихся в...
- Черт!
Поднимает голову на Шина, словно ожидая, что тот найдет какое-то рациональное, правильное объяснение фотографии, где они вместе стоят, прислонившись к стене дома. И пусть взгляд Чио в этот момент по-детски испуганный и беспомощный. Сейчас ему хочется услышать что-то. Что-то...
Минута. Тишина.
Шин не смотрит на него.
- Черт! - уже тише, почти шепотом. - Славно все устроил, да?
Вокалист словно забыв о Чио, поворачивается к вошедшему:
- Зачем ты здесь? Мы же договорились - на студии в два часа.
- Эй, детка, я понимаю, чёрный пиар - это потрясающе, но... какого хрена прямо в гребаной подворотне?! С этим молокососом!
- Черный пиар - это тоже пиар, не так ли?
Диалог превращается в целую войну. Сам того не замечая, Шин выступает вперед, невольно закрывая собой мальчишку, почти расслабляясь - вопреки всяким ожиданиям.
- Если ты срать хотел на карьеру, то подумай хотя бы о Юми! Она отдала тебе всё!!
Ничего, что разговор идет, будто вся ситуация не касается Чио ни коим образом? Ничего, что пришедший смотрит на него, как на пустое место? Больнее - наотмашь, а потом муторно-тянуще - другое. Это хлесткое: "Черный пиар - это тоже пиар" Шина. И даже если так, и со смыслом этой фразы не поспоришь. Но. Это как признание, да?
В том, для чего нужна была прошедшая ночь.
И совсем вскользь, почти бессмыслицей звучит женское имя, когда Чио уже выступает из-за спины Шина и, ткнув пальцев в грудь пришедшего, негромко угрожающе выцеживает:
- Тебе бы я посоветовал последить за словами!
- Помолчи, парень! - мужчина встряхивает головой и хмурится - сразу кажется, что ему как минимум больше сорока. - Сейчас разговор не о тебе. И не обольщайся - то, что ты заночевал у этого блядуна, еще не значит, что тебе что-то светит! Так что - выматывайся!
Шин делает шаг вперёд, нехорошо улыбнувшись. Закипающая в нём ярость отозвалась еще большей бледностью, но глаза.. в его бездонных зрачках сверкает, переливалось искрами золотых лучей солнца - отчаянье, гнев и едва контролируемое желание нанести удар.
- Ёдзиро, заткнись.
- Заткнуться? Я - ваш менеджер, кретин! И твоя выходка заслуживает того, чтобы лишить тебя всего! Когда ты начнёшь думать головой, а не простатой, тварь! Юми-чан прорыдала всё утро, из-за тебя, ублюдок!!
Между ними воздух едва ли не звенит от напряжения..
Чего ждет Чио?
Стоит ли что-то сказать?
"Зачем ты это сделал?"
Что "это"? Использовал? Заранее все спланировал? Или?..
"Какого черта ты меня использовал?" Совсем как-то... как-то беспомощно и по-детски. Истерично.
"Кто такая Юми?"
А его какое чертово дело? Какое отношение все это имеет к Чио?
Смотрит на Шина. Чужого. Далекого. Совершенно другого. Не того, вчерашнего, который показался... таким же, что ли?
Не теперь.
- Без меня продолжайте.
И не имеет значения, услышал ли его кто-нибудь.
Чио огибает менеджера Шина и идет в коридор. Черт, слишком медленно. Как будто ему хочется... Проклятье! Зло ругается сквозь зубы, влезая в ботинки.
Хочется быстрее свалить. К себе. Одному. Чтобы не надо было делать вид, что все в норме.
- Стой, - сдавленно, одними губами цедит молодой человек, удержавшись от того, чтобы рвануть следом - да и некуда, трое в одной прихожей... - Стой, Чио, это и тебя касается.
- О, неужели мы решили привлечь к скандальчику свою шлюшку? - язвительность, насмешка. - Не хочешь позвонить Юми? Извиниться? Загладить свою вину?
Чио останавливается.
Усталость, на самом деле. Вот и все. Страшно поднять голову и посмотреть вперед. И только внутри: "Я потом об этом подумаю. Чуть позже. Не сейчас. не сейчас..."
Все, к чему он шел, чего добивался и что, казалось, начало сбываться... в миг, на его глазах, осыпается, как подмытый волной песочный замок... Из-за чего? Вернее - из-за кого?
Одно фото. И все.
А Чио, как идиот, думает только о том, что сейчас он уйдет, и никогда уже не вернется в эту квартиру, и не будет сидеть на кухне, забравшись с ногами на стул, пить обжигающе горячий чай и никогда не услышит: "К черту чай. Я хочу тебя".
- Что-то еще? Оставить телефончик на случай, если вновь потребуется шлюшка? Или... точнее удачный участник твоей пиар акции?
В несколько шагов Шин догоняет мальчишку и, схватив его за воротник, припечатывает спиной к стенке. Почти кричит, полуобернувшись к менеджеру, дрожа от ярости:
- С меня хватит! Я не желаю иметь дела с этой истеричкой!
Светловолосый мужчина почти с ненавистью кидается к вокалисту, останавливаясь только когда пальцы смыкаются на чужом плече.
- Она твоя невеста, в конце концов!
Шин бессильно рычит и вырывается из рук Ёдзиро, так же безнадежно отчаянно сжимая и разжимая кулаки. Ещё мгновение битвы взглядов - и он срывается, вылетает из квартиры, громко хлопнув дверью. Единственное, что он успел захватить - свою гребаную куртку с полупустой пачкой сигарет. Через ступеньку, вниз.. не слышать, не видеть ничего. Забыть.
Чио и сам не понимает, в какой момент злость на Шина исчезает. И снова... Тупая тянущая боль. Это можно было бы назвать жалостью, но. Нет. Нечто другое. Желание остановить. Прижаться лбом к плечу.
Но он только сует руки в карманы, сощурившись смотрит на застывшего менеджера, и, прежде чем развернуться и выйти вслед за Шином, бросает:
- Чего добился? Идиот.
И на лестнице, не удержавшись, наклонившись вниз, над перилами, вслушиваясь в перестук стремительных шагов, выдыхает шепотом, отраженным эхом пустых стен до крика:
- Шин...
Рвущийся стон заглушает хлопок входной двери, когда вокалист в сердцах распахивает её изо всех сил. И тогда - крик. Кулаки сжимаются, впиваются с размаху в серую облицовку стен, но боли молодой человек не чувствует.
И практически одновременно с грохотом из квартиры выходит Ёдзиро, подходит к стоящему у перил мальчишке:
- Он не любит тебя, он любит Юми-чан. И я сделаю всё, чтобы он вернулся к ней. Ты останешься с носом.
Тишина. Оглушительная. Звонкая. Холод подъезда - выстуженного, гулкого, несмотря на душное лето. И этот холод воспоминание из детства - бесконечные ступени, разбитые коленки и шаткие перила. Теперь Чио назло всем живет на втором этаже только-только построенного дома.
А теперь - снова. Сердце сжимается.
- Было бы за что... бороться, - до Шина доносится звонкий голос мальчишки. - Ты что никогда по пьяни не трахался, хрен знает с кем? Эй-фо-ри-я. И... Эй, не ты ли сам в кустах с фотоаппаратам сидел, слюнями исходя от радости? Счастливо оставаться.
И снова шаги.
Чио тошнит от бесконечных пролетов и лестниц. Словно он снова мальчишка, сбегающий ото всех, перепрыгивая через две ступеньки.
Мимо Шина. Только не остановиться. Не замедлить шаг.
Спотыкается.
Черт.
- Ты был хорош, - не поднимая головы, на ходу. Быстрее. - Удачи с невестой.
Резко останавливается в последний момент. Проклятье. Почему с ним всегда так - неправильно и не по плану. Но пальцы уже скользят по шее, тянут к себе, а губы мимолетно касаются губ. И тут же Чио отстраняется и уходит быстро, почти бегом.
Шин ничего не говорит. Просто не успевает ничего сказать, только.. глядя вслед мальчишке, тяжело оседает по стене, не закричав - захрипев, скорее. Можно было бы остановить снова. Впиться в рукав, но сил хватает только на то, чтобы сквозь ком в горле пробормотать: "Чио".
Легкие шаги. Тёплая улыбка.
- Шин? Пойдём, ты устал.
Широкие ладони поддерживают за талию, поднимают.
- Ты вернёшься к ней?
Кивок.
- Обещаешь?
Кивок.
- Ты молодец. Умница.
Дыхание кажется теплым и даже сочувственным, но вокалисту сейчас наплевать - наплевать на всё, только бы поскорее нажраться или.. или... не будет никакого "или" - сейчас ему не дадут ни сбежать, ни вернуть, ни сказать хоть слово. Что-то застилает глаза, отчаяние сводит гортань.
- Не волнуйся, мой мальчик, - почти интимно, слишком близко, касаясь мочки уха, - теперь ты будешь счастлив. Я не дам им... осквернять твоё тело.