Аннотация: Очерк из жизни агента Кио Анастере. Черновой вариант. На счет названия до конца не уверена. Даи хоррор ли это?
Его лихорадило. Бросало то в холод, то в жар. Он уже потерял счет дням, проведенным здесь. Ох, это окаянное здесь.
Он не справился. Почти провалил задание и теперь уже не столь важно, жив он или нет. Смертный приговор ему уже подписали. Так какая разница, где подыхать? В этой сырой, каменой клетушке или же там, по ту сторону океана, в дорогой обстановке кабинете Безымянного Наставника?
Ему было все равно. Он знал, за ним никто не придет. Он теперь никому не нужен. Особо важной информацией он не владел, а если бы она у него и была, то, что-то близко к гордости и остаткам чести никогда не позволит ему предать Агентство.
Эатера может бросить тебя, растоптать, пожертвовать тобой, как фигуркой в шахматной партии. Но вот ты..., никогда не сможешь пойти против нее.
К его собственному неудовольствию и иронии, с этим ничего нельзя поделать. Не вытравить из сознания все то, чему его с таким упорством обучали в Эатере.
- Хех, вот так и закончиться твоя история, Зверь, - хриплым, болезненным голосом произнес он.
Сырость, темнота и лихорадка, вот его новые спутники. Они же будут проводить агента Кио Анастере, по кличке Зверь, личный номер N 134891, в последний путь.
Он мог бы бежать, но зачем? Какая разница, где и когда, ведь, по сути, он уже мертв.
Допросы, пытки и разговоры по душам давно уже закончились. Ему порой даже казалось, что о нем все забыли. Наверно так оно и есть.
Безразличие и самоирония развлекали его серыми, тусклыми буднями. Он ждал..., ждал, ни на что не надеясь, ни во что не веря, просто ждал.
Смерть никогда не казалась ему столь страшной особой. Да и как можно бояться этой печальной леди, с глазами цвета грозового неба?
Наверно он сошел с ума... и уже давно. Как часто он видел тень этой дамы, обрывая чью-то жизнь или безрассудно рискуя своей? Не счесть! И прохладно-горький привкус близости смерти на губах, он давно уже научился ценить подобно изысканному букету красного вина.
Все кончено. Финита ля комедия. И когда ему напрочь надоест убогая, ущербная повседневность его существования, он с легкостью оборвет эту череду одиноких и холодных будней. На свете существует тысячи способов самоубийства и найти из них подходящий не такая уж проблема.
Пока же... он впервые так долго был наедине с самим собой, тет-а-тет со своими мыслями и безумием.
О да, он безумец! Таким его сделали и лишних угрызений совести он по этому поводу никогда не испытывал. Да и есть ли у него эта окаянная совесть? Возможно, прошептало нечто на грани сознания. Его личное сумасшествие, его голос во тьме, сопровождающий на протяжении всей жизни.
Голос, так часто зовущий его по имени. Шесть букв, казалось навсегда вычеркнутые из летописи жизни. Его имя. Как нечто сокровенное и настолько родное, будто отголосок или эхо его давно заблудшей в перипетиях мешанины образов, души.
В мире больше нет никого, кто знал его имя. Они все умерли. Родители, тетя, куратор, друзья.
Вся его группа мертва. И он тоже мертв. Его нет... и только голос, зовущий его по имени, является веским основание полагать, что он еще на этом свете.
Как часто в ночных кошмарах, ему казалось, что он уже мертв. И все что его окружает - это кара, его расплата. Его вечное посмертие, долгое, безысходное...., бесконечное.
И тогда, в минуты самого горького и безумного отчаянья, он смеялся, захлебываясь криком, до боли в голосовых связках.
Смеялся, потому что плакать разучился давным-давно... тогда, когда потерял право на свое имя. Теперь оно для него нечто вроде невиданного сокровища, коснуться которого он никогда не сможет. И только личное сумасшествие - спокойно прохладный голос, иногда зовущий его, только оно приближает Кио к имени.... И всему тому, что так безраздельно, всеобъятно связано с ним.
Раньше Кио запрещал себе думать, вспомнить об этом, а теперь..., почему бы и нет?
Имя, как маленький ключик к потаенной двери в самой глубине его сознания отчаянно и страстно манит его. И так порой ему хотелось поддаться, открыть ту дверь, войти и... никогда не выходить.
Но... что, же его еще держит в этой сырой, убогой клетушке? Быть может осознание того, что если он уйдет туда..., то потеряет свой разум и ранее тщательно контролируемое безумие, захватит его до конца, без остатка.
- Я не сошел с ума..., я не сошел с ума, - горячий шепот разбивает тишину камеры, как отчаянный крик чей-то души.
И снова безразличие окутывает его, пеленая в свои смертельные объятья.
***
Внезапно, с неприятным скрипом и ослепляющим светом открывается дверь.
- Ну, здравствуй, Кио, - раздался до боли знакомый голос.
- Узнал, - в ее бархатистом голосе звучало удовлетворение. - Иди можешь?
Он попробовал подняться, но сил оказалось слишком мало. Кио безвольно сполз на пол.
- Понятно, - неопределенно произнесла она, - Что же, в таком случае, прошу прощения.
Он так и не смог спросить, за что она извинялась, ибо в следующее мгновение он почувствовал небольшой укол в области шеи, и мир поглотила тьма.
***
- Ну и напугал же ты нас, Зверь, - на грани сознания звучит недовольный женский голос с нотками гнева.
Кио медленно открыл глаза и безучастно обвел взглядом комнату, чисто механически фиксируя все более менее важное.
Повернув голову в бок, он увидел ее. Рыжеволосая женщина с пронзительно яркими голубыми глазами.
С трудом переведя дыхание, он спросил:
- Зачем?
Она мягко улыбнулась и поправила одеяло у его ног, а потом присела на край больничной койки.
- Ты нам нужен, Кио.
- Хех. Зачем Эатере мертвецы? - ему хватило сил изобразить насмешливую заинтересованность.
- Ты неверно оцениваешь ситуацию, - медленно и чуть напряженно ответила Алура, - Задание ты выполнил отлично. Более того, все твои действия от начала и до конца были единственно верными. И самое главное... ты не сдался.
- Хахаха! Вот значит как... вместо трепетно мною ожидаемой казни, я получил сомнительное на первый взгляд помилование. Интересно, это парадоксальная реальность или же я окончательно сошел с ума?! - в его голосе проскальзывали нервно-истерические нотки.
- Я всегда знала, что ты безумен, Зверь, - насмешливо и едко парировала наставница.
- Да и именно это делает меня настолько ценным для Эатеры, - с холодной, хищной усмешкой произнес тот, - Пока я безумен, мои действия почти невозможно просчитать. Безумие дает мне больше шансов на победу и выживание. А жесткий контроль над ним позволяет не стать дичью для своих же.
- Безумен, чертовски умен и едок, как и прежде, - удовлетворенно констатировала собеседница.
- Таким меня сделали вы, - резко процедил тот. - К вашему тайному сожалению получилось не совсем то, что вы хотели..., но все же! Я у вас единственный и неповторимый. Разве что Наар был лучше меня.
При упоминании последнего в темно-серых глазах Кио вспыхнуло и погасло нечто такое, заставившее Алуру почувствовать сиюминутный приступ паники и ужаса, однако она быстро взяла себя в руки.
- Ладно, на сегодня хватит разговоров. На вот, выпей, - она подала ему с прикроватной тумбы мензурку с лекарством.
- Снотворное и обезболивающее, - после принюхивания и распробования, вынес вердикт Кио и только после выпил.
Рыжеволосая женщина недовольно покачала головой. Ну, вот скажите, как можно быть настолько мнительным... хотя, с его-то судьбой, это вполне оправдано.
- До свидания, Валькирия, - произнес бледный, отощавший за время заключения, мужчина.
- Спокойной ночи..., Дитрих, - с грустной улыбкой прошептала она, ласково, почти родительски, проведя рукой по спутанным темно-русым волосам уснувшего.
Да, она знала его имя и скорее всего, она последний человек, имеющий хоть какое-то отношение к прошлому агента Анастере. Правда, сам Дитрих, точнее Кио, об этом никогда не узнает. Ни к чему ему это знание. Слишком много всего в нем... горького.