- Почему ты не приходила в последнюю неделю? - поинтересовался Тайрен. Я недоумённо моргнула:
- Когда мы все пришли выразить почтение, нам сказали, что ваше высочество не нужно беспокоить.
- И что? Почему ты не пришла?
- Но ведь сказали же...
- Все наложницы, кроме тебя, приходили навестить меня в эти дни. И только ты не явилась. Как я это должен понимать?
- А их пустили?
- Нет.
- Тогда зачем приходить?
- То есть, ты не хотела меня видеть?
Я снова заморгала, чувствуя себя поставленной в тупик. А ещё что-то говорят про женскую логику.
- Если ваше высочество желали меня видеть, вам было достаточно за мной послать.
- Да мы не про меня говорим! - Тайрен повысил голос. - Я про тебя спрашиваю!
Я промолчала, не зная, что ответить. Я действительно решительно не понимала, зачем приходить к закрытым дверям. Ладно, когда все идут, когда этого требует этикет. Но если бы я была нужна - мне бы как-нибудь дали это понять? Так что эту неделю я восприняла как нежданные каникулы, отдых от обязанности обслуживать его высочество, которая, как бы хорошо я к нему ни относилась, порой начинала изрядно меня тяготить. Тайрен казался ненасытным до всего: секса, разговоров, споров, вопросов обо всём новом, и мне всё труднее становилось его удовлетворять.
Но не скажешь же этого прямо.
- Я поднял тебя из грязи, ввёл в круг внутренних дам - и это твоя благодарность? Ты даже не считаешь нужным поинтересоваться, что со мной происходит, когда я нездоров. До сих пор мне казалось, что ты меня любишь, но теперь я усомнился!
Я изумлённо вскинула глаза. Люблю? Да с чего он это взял?
- Что молчишь?
- Не знаю, что сказать, - честно ответила я.
- Ах, не знаешь? - он обошёл вокруг меня, как вокруг столба. - Ты очутилась здесь благодаря мне. А от тебя даже слова не допросишься? И то, что на тебе висит - тоже я подарил! И рис Восточного дворца ты ешь только потому, что я оказал тебе милость!
- Я вас об этом не просила! - огрызнулась я, и тут же пожалела. Но слово не воробей.
- Тогда, может, вернуть тебя туда, откуда я тебя взял? - Тайрен поднял бровь. Отступать было некуда, и я присела в поклоне:
- Если будет угодно вашему высочеству.
- Прекрасно. Можешь убираться! Если матушка-государыня, конечно, тебя примет, а не отправит в Боковой дворец! Дорога тебе должна быть известна! - и он махнул рукой в сторону двери.
Я решила счесть это приглашением на выход, ещё раз присела и вышла из комнаты.
- Ну и катись! - прокричал принц мне вслед. - Думаешь, ещё кому-то будешь нужна? Ты себя в зеркале когда в последний раз видела?
Обратный путь в павильон мы проделали в молчании - я, Усин и сопровождающий евнух. Усин тревожно поглядывала на меня, но заговорить решилась, только когда мы оказались в моей комнате:
- Его высочество... разгневался?
- Да уж точно не обрадовался, - мрачно отозвалась я.
- И что теперь с сестрой будет?
- Не знаю.
- Может, сестре сходить, попросить прощения...
- Ещё чего, - я вытащила шпильку из волос и швырнула на столик. За время пути недоумение, владевшее мной на протяжении этого, с позволения сказать, разговора, переросло в злость. Ах, я, значит, недостаточно льстива, да ещё и уродина? Прекрасно, навязываться его высочеству не входило в мои планы изначально. И если принц желает дать мне отставку, тем лучше. Кольхог, конечно, позлорадствует, но это я как-нибудь переживу, а в остальном - жизнь только спокойнее станет. В его угрозу снова разжаловать меня в комнатные девушки я толком не поверила - мало ли что он там ляпнул со злости. Но даже если это всё серьёзно... В душе на мгновение шевельнулось что-то похожее на страх, всё-таки, как бы то ни было, возвращаться к прошлому мне не хотелось. И уж тем более не хотелось проверять, что такого в перспективе оказаться в Боковом дворце, вызвавшее когда-то истерику у Усин. Но злость тут же вспыхнула с новой силой, и я отмела свои опасения. Ну и пожалуйста! Если у кого-то, как говаривала Кадж, нет сердца, и, добавлю от себя, нет ума, то пусть высылает куда хочет - хоть в Боковой дворец, хоть в монастырь! Бегать умолять всё равно не стану.
- Сестра Тальо! Если ты принесёшь терновую палку...
- Пусть сам несёт, если хочет, - отрезала я. Выражение "принести на плечах терновую палку" было идиомой, означавшей явку с повинной. Почему-то именно терновник считался самым подходящим для наказания, во всяком случае, на словах.
- Тише! - зашипела Усин, оглядываясь на дверь. - Как ты можешь говорить такое?
- Открываю рот и говорю.
- Сестра Тальо!
- Что случилось? - в дверях возникла Кадж.
- Ничего не случилось, - я присела на сиденье перед туалетным столиком. Эти недокресла с подлокотниками, но без ножек до сих пор казались мне забавными.
- Как же ничего, когда говорят, что его высочество кричал на тебя? Ты ему перечила?
- Быстро же распространяются слухи, - вздохнула я. - Да, кричал. Был недоволен, что я не приходила во время его болезни.
- Как же ты так? Скажи, что сама плохо себя чувствовала из-за беспокойства за него. Хотя нет, это плохая мысль. Все остальные подтвердят, что ничего такого не было.
Посланец из Восточного дворца явился к вечеру, когда я под присмотром наставницы Тэн упражнялась на пипе. Если честно, я давно уже делала все музыкальные упражнения на "отвали": всё равно играть перед кем-то, кроме наставницы, мне так и не довелось, и я изрядно сомневалась, что доведётся. Из-за чего мне то и дело от неё влетало, спасибо хоть не палками. Однако слышать, что музыка - чуть ли не единственный способ покорить сердце мужчины, и что если я так и не смогу порадовать господина, то утрачу его благосклонность, мне было откровенно смешно. А теперь так и вовсе не задевало.
- Его высочество желает видеть наложницу Тальо, - в дверях возник один из евнухов.
- О, - наставница быстро поправила одеяние, словно это её, а не меня, звали к принцу. - Возьми с собой пипу. Хотя нет, ты ещё не готова. Всё ещё не готова!
- Ну, раз не готова... - я повернулась к евнуху. - Передай его высочеству, что наложница Тальо плохо себя чувствует и не может прийти на его милостивый зов.
- Мне повторить? Прекрасно. Наложница Тальо плохо себя чувствует и прийти не может.
- Так и передать? - тупо переспросил евнух.
- Так и передай. Со всеми прикрасами, с которыми тебе заблагорассудится, - зачем-то добавила я, вспомнив классику. - Или нет! Лучше скажи, что наложница Тальо собирает вещи, очень этим занята и потому не придёт.
- Но... - глаза евнуха округлились так, как не всякому европейцу под силу. - Но... Я не могу передать такое!
- Тогда придумай что-нибудь сам. Ну, иди!
- Наложница...
- Иди же! - прикрикнула я. Евнух помотал головой и выскочил вон.
- Ты сошла с ума! - наставница рывком поднялась.
- Возможно, - я задумчиво провела по струнам. Теперь Тайрен либо озлится на меня окончательно, либо... Либо что?
- Ты сама мостишь себе путь к собственной гибели! Думаешь, что если ты помогаешь его высочеству переменять одежды, так тебе уже всё дозволено? Но если уж тебе угодно бросить жемчужину во мрак, то я не собираюсь стоять рядом и ждать, пока тебя засосёт! - и наставница Тэн промаршировала к двери, всем своим видом показывая возмущение.
Когда дверь за ней закрылась, я хмыкнула. Потом зачем-то проиграла начатую пьесу до конца. Откровенно говоря, и впрямь получалось не очень. Зато теперь на меня никто не глазел, ничего не требовал, не слушал и не вздыхал над ухом. Честно, я успела устать даже от Усин. Эх, запереться бы в этой комнате на веки вечные!
А когда я всё-таки собралась выйти, за дверью меня уже ждала целая делегация. Слухи в Восточном дворце и правда распространялись со скоростью пожара.
- Далеко ли собралась, сестра Тальо? - пропела Кольхог со сладчайшей улыбкой. За ней теснились её прихлебательницы. Остальные, правда, не теснились, но стояли вокруг на некотором отдалении, явно собираясь следить за представлением из партера.
- И правда. Тебе не придётся собирать много. Верно, сестра Ю?
Ла Ю манерно хмыкнула.
- Зачем прислуге в Боковом дворце нефрит и жемчуг? - продолжила Кольхог. - Да и шелка ей ни к чему... У тебя будут очень быстрые сборы, сестра. Хотя... какая ты мне сестра?
Я почувствовала, как на загривке поднимаются волоски. Побьют? Или до чего-то столь вульгарного, как драка, всё же не опустятся? Но спасение пришло, откуда не ждали. Никто в комнате не заметил появления давешнего евнуха, пока тот звонко не выкрикнул от входа:
- Пожаловал его высочество!
Все застыли, включая меня, а потом поклонились стремительно вошедшему принцу. Тайрен молча оглядел собрание и уставился куда-то в стену.
- Все - вон, - скомандовал он стене. - Кроме Тальо.
Девицы снова присели и с шелестом шелков одна за другой покинули комнату. Дверь аккуратно закрылась, но, держу пари, если бы она была стеклянная, мы без труда разглядели б контуры прилипших к ней с той стороны ушей.
- Тальо... - начал Тайрен и замолчал.
- Что угодно вашему высочеству?
- Сегодня утром... я наговорил лишнего, - он продолжал глядеть куда-то в сторону, и слова давались ему с явным трудом. - Я никуда не собирался тебя отсылать.
Он замолчал. Я тоже молчала. Наверное, надо было сказать что-нибудь примирительное, но обида оказалась глубже, чем я сама поначалу предполагала. Хотелось произнести что-нибудь вроде "я счастлива" тонким режущим голосом, но это, наверно, было бы уже перебор.
- Я вовсе не то имел в виду. Я ждал, что ты придёшь... Тебя бы впустили. Но ты не приходила, и я подумал... - он резко выдохнул, махнул рукой, прошёлся по комнате, а потом развернулся ко мне: - Ну, прости меня. Мне не надо было на тебя кричать.
- Я... - я облизнула губы и тоже уставилась куда-то в пол. - Ваше высочество оказывает недостойной честь.
- И ты даже не хочешь на меня посмотреть? - он подошёл, расцепил мои сложенные на поясе руки и сжал в своих сильных тёплых ладонях. - Я всё понимаю. Ты скромна, ты не привыкла к дворцовым порядкам. Не привыкла приходить без зова. Я и правда должен был за тобой послать. Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Похоже, его привычка всё перекладывать на материальные и прочие блага была неискоренима. Я уже открыла рот, чтобы отказаться и добавить вежливое уверение, что извинения являются лучшим подарком... И тут мне пришла в голову идея. Да, я перенеслась в другой мир, потеряв всё, что имела в том, и в первую очередь, если не говорить о близких и любимых людях - спокойную жизнь, которую я могла выбирать и обустраивать по своему вкусу. В новой жизни я оказалась на положении щепки в потоке, хотя не могу не признать, что поток ещё обходился со мной весьма бережно. Могло бы быть и куда хуже. Но теперь, вместе с неприятными сторонами, моё новое положение принесло мне и новые возможности. Так почему бы, раз уж отступать всё равно некуда, не воспользоваться ими и не воплотить в жизнь детскую мечту, на которую я, встав взрослой, откровенно махнула рукой? Я подняла голову и взглянула Тайрену в глаза:
- Ваше высочество, научите меня ездить верхом!
Обучением меня верховой езде Тайрен тоже занялся сам. Мне подобрали красивую, но спокойную и хорошо выезженную лошадку, и принц принялся давать мне ежедневные уроки на заднем дворе Восточного дворца. Хотя в первые разы я шла к лошади на подгибающихся ногах. Я любила лошадей, но до сих пор - чисто платонически, а когда понадобилось залезть на одну из этих зверюг и как-то начать с ней взаимодействовать... Невысокая кобылка вдруг становилась просто огромной, и её слегка меланхоличный и довольно терпеливый вид начинал наводить на нехорошие подозрения. Ведь это не автомобиль, который не поедет и не повернёт, только если сам водитель не нажмёт на педаль или не покрутит руль. Это живое существо с собственными мыслями и настроением, и кто знает, что в её башку взбредёт. Уж если бездушные автомобили, и те, случается, сюрпризы преподносят...
Однако дни шли за днями, а ничего плохого со мной не случалось, если не считать вызванных отсутствием привычки болей в пояснице, бёдрах, а так же в, э-э... том, что между ними. И, кстати, моё желание освоить верховую езду, как оказалось, было куда менее скандальным, чем чтение военных трактатов, если бы оно стало известно. Здешние девицы благородного происхождения вполне спокойно обучались этому искусству, и даже играли в конное поло, так что Тайрен пообещал мне как-нибудь взять меня посмотреть на женскую игру; "если ты будешь хорошо себя вести", с усмешкой добавил он.
Отношения с Тайреном вполне наладились, если не считать того, что его поведение стало ещё более собственническим. Теперь оно проявлялось не только в настоящем, но и оказалось, если можно так выразиться, устремлено в будущее.
- Когда родишь мне сына, станешь наложницей-подругой, - уверенно заявил он мне как-то. - А когда я стану императором, сделают тебя Благородной супругой.
Я промолчала. Перспектива родить, пусть даже от принца, меня что-то не радовала. Ребёнок словно бы окончательно связал бы меня с этим миром и с тем положением, которое я в нём занимала. Умом я, конечно, понимала, что всё это навсегда и деваться мне некуда. И всё же пока оставалась если не надежда, то ощущение, что всё вокруг - не настоящее. Порой оно охватывало меня очень остро: ну не может быть реальностью то, что со мной произошло, это сон, бред, что угодно, и я вот-вот проснусь и заживу обычной, нормальной жизнью. И с ней рука об руку шла другая иллюзия - всё может ещё измениться и в этом мире. Внутренний дворец, заклятые сестрёнки-наложницы, служба, как тут деликатно выражались, у подушки и циновки его высочества - это всё не навсегда, возможен какой-то выход. В конце концов все попаданки из фэнтезийного ширпотреба в конце концов ловили удачу за хвост и сами становились хозяйками своих судеб. И если я сама оказалась словно бы героиней такого романа - ну, должен же и мой сюжет куда-нибудь вырулить?
Беременность поставила бы крест и на этой иллюзии. Куда деваться матери с маленьким ребёнком? Правильно, некуда, разве только за спину его отцу. И это уж не говоря о здешнем состоянии медицины и неизбежном риске, которому подвергается любая роженица. То, что я узнавала о здешних медиках, отнюдь не добавляло оптимизма. Ну как можно положиться на помощь тех, кто на полном серьёзе уверяет, будто лучшее средство от головной боли - уложить эту самую голову на изголовье из розового дерева, а к нарывам на коже предлагает прикладывать мышьяк? Состояние местной науки было для меня постоянным источником, как сказали бы в моём мире, лузлов. Слушая, как Тайрен и тот же Кей рассуждают о мире и его явлениях, я частенько не знала, смеяться мне или плакать. И ведь для них всё было вполне реально! Например, однажды речь зашла о "золото-киноварной пилюле". Я в тот момент задумалась о чём-то своём, поэтому пропустила начало разговора и очнулась, только услышав красивое название.
- А что это за пилюля?
- Пилюля бессмертия, - объяснил Тайрен таким тоном, каким мог бы сказать "от простуды".
- Она действительно из золота и киновари?
- Ага. Точнее, из киновари, свинца и серы. Или ртути.
- И как? - осторожно уточнила я. - Многие ли с её помощью... обессмертились?
- Видишь ли... Мало знать состав. Нужно ещё выяснить, в каких пропорциях смешивать ингредиенты, сколько времени их надо нагревать, перегонять и что там ещё делают... Если ошибёшься хоть в какой-нибудь мелочи, то пилюля вместо дарования бессмертия обернётся ядом. А потому мало кому удавалось действительно достичь бессмертия. Рецепт-то тайный.
- А, ну да, - закивала я. - Если пропорции неправильные, то тогда конечно.
Кей подозрительно посмотрел на меня и перевёл разговор на что-то другое.
В Хризантемовом же павильоне воцарилась умилительная идиллия. Даже Кольхог больше не пыталась отпускать шпильки в мою сторону, а уж остальные стали со мной так вежливы и приветливы, что скулы сводило. Со стороны мы в этот период действительно напоминали большое дружное семейство... а вот что в нём говорилось за моей спиной, мне однажды довелось подслушать.
В тот день я раньше обычного вернулась с урока верховой езды, заменившей мне осточертевшие уроки музыки. Усин на это время куда-то усвистала, я не стала ждать, пока её разыщут, прошла через сад в одиночестве и вошла в павильон не через главный вход, а через ту самую террасу, на которой Тайрен когда-то бил вазы. Светило солнышко, щебетали птички, и я постояла некоторое время, любуясь распускающимся цветником. А потом услышала голоса. При хорошей погоде доходившие от потолка до пола рамы в помещениях раздвигали так, что внутренние комнаты становились продолжением сада, лишаясь одной, а то и двух стенок. Вот в одной из таких комнат и собралось небольшое общество из трёх наложниц.
- ...Да говорю тебе, она ведьма!
Заинтересовавшись, я подошла поближе. Край рамы скрывал меня, так что сидевшим внутри я была не видна.
- Где ты видела, чтобы его высочество все дни проводил с женщиной? Забросив друзей? Раньше он каждый день выезжал в город или на охоту, вместе со своей свитой и друзьями, а теперь сидит во дворце в беседах с этой Тальо! И даже её высочество не знает, о чём они там говорят.
Так, понятно. Следовало бы уйти, ведь подслушивать некрасиво. Но любопытство оказалось сильнее, и я осталась на месте.
- Сестра думает, что Тальо его околдовала?
- Ну не своей же несравненной красой она его привлекла!
Внутри зафыркали.
- Откуда она вообще взялась, кто-нибудь знает? Ни родных, ни друзей... Подлизы, вроде Шэйн Кадж не в счёт, они тоже ничего не знают. Говорят - откуда-то с запада. Все мы знаем, что у нас на западе!
- А вы заметили, что его высочество в последнее время совсем не так весел и бодр, как в прошлом году?
- Он в ссоре с его величеством и этим удручён, - робко заметил кто-то.
- Пф! Разве сестра не замечает, что он стал бледнее и худее, чем раньше?
- Точно! Думаете, она сосёт его силу?
- А разве станет здоровый и здравомыслящий человек вести себя с наложницей так, как сейчас ведёт себя принц? А от неё и слова не допросишься! "Мы читаем, мы гуляем, мы разговариваем!" О чём?
- У меня есть когти ястреба. Надо будет сжечь их и как-нибудь добавить пепел ей в чай.
- Это же только от оборотней...
- А может, она и есть оборотень. Никто не знает, что она делает по ночам? Надо бы проследить.
- А тут она тебя и загрызёт!
- Я возьму талисман Охотника, с ним не загрызёт. Один торговец предлагал кости дракона, но это так дорого...
- А вы знаете, что евнух Хаур, ну, тот, что в прачечной работает, говорил, что в прошлый раз в постелях видел короткие рыжие волоски, похожие на шерсть?..
Мне надоело, и я тихонько отошла. Мелькнула мысль шагнуть в комнату и проникновенно посоветовать определиться, так ведьма я всё-таки, или оборотень, но я её отвергла. Просто не захотелось связываться. Хотя какая я вам ведьма, у меня, между прочим, и справка есть от почтенного настоятеля Чжа. Жаль только, что я забыла потребовать её в письменном виде. И опять у меня мелькнуло чувство нереальности происходящего. В том, что девицы перемывают друг другу косточки, не было ничего удивительного, но как можно на полном серьёзе рассуждать, не оборотень ли человек, с которым ты живёшь под одной крышей, в голове не укладывалось. Но все здешние - продукты общества, в мышлении которого чудесное отлично уживается с реальным. Вспомнить хотя бы вечерние чтения - столь любимые всеми пикантные рассказы, к которым никто не относится как к фантастике, и где возлюбленная главного героя на проверку то и дело оказывается принявшей человеческий облик то лисой, то змеёй, то обезьяной...
И разве я сама не подливала масла в огонь, рассказывая о чудесах моей страны?
Так бы я, наверно, и забыла этот подслушанный разговор как досадное, но ничего не значащее происшествие, если бы история не имела продолжения. Однажды, когда мы с Тайреном задержались на заднем дворе, после того, как он снял меня с седла - мне до сих пор было трудно влезать на лошадь с земли, так что я взбиралась в седло со специальной приступочки, а по окончании урока Тайрен меня с явным удовольствием снимал - ему доложили, что пожаловал младший господин Эльм. Я сначала подумала, что это всё тот же Хонг, но оказалось, что Эльм Хонг - это молодой господин, а младший господин - его младший брат с коротким именем А. И прибыл он, чтобы передать его высочеству приглашение от своего родителя. Тайрен ответил, что с удовольствием придёт вместе со своим другом Гюэ Кеем.
- Едва ли отец будет рад его видеть, - сказал Эльм А, в ответ на что Тайрен пожал плечами:
- Тогда дяде придётся выбирать - придём мы двое, или никто.
Он отвернулся и окликнул евнухов, приказав, чтобы мою кобылу увели в конюшню. К нему обратились с каким-то вопросом насчёт корма, он отошёл, и на минуту мы с младшим господином Эльмом остались почти наедине, не считая всегда маячившей где-то на краю зрения прислуги.
- А можно спросить, почему ван Лэй не будет рад видеть друга его высочества? - не удержалась я от не слишком тактичного вопроса. Эльм А посмотрел на меня несколько удивлённо, но всё же ответил:
- Пристало ли вану принимать потомка пахавших землю?
Прозвучало это довольно надменно. М-да. А предки вана, надо полагать, слетели на землю на драконе вместе с Первым императором. Впрочем, не удивлюсь, если он во что-то подобное и верит.
Вернулся Тайрен, я распрощалась с ними обоими и пошла к выходу из двора. И услышала за спиной произнесённое вполголоса:
- Это она и есть? Та твоя наложница с Запада?
- Она самая, - ответил Тайрен. Я приостановилась, сделав вид, будто что-то попало в туфлю.
- Отец хотел предостеречь ваше высочество. Вы слышали, что о ней говорят люди? Не стоит давать лишний повод для сплетен.
- Мы оба знаем, кто стоит за сплетнями, - раздражённо отмахнулся принц. - Он не уймётся, даже если я оденусь в перья.
Я слышала это выражение - по легендам, платья из перьев надевали души праведных, оказавших на здешнем аналоге островов Блаженных в восточном море. Так что одежда из перьев была синонимом святости. Но интересно - едва ли ван слышал разговоры наложниц его высочества. Выходит, обо мне говорят и за пределами дворца?
- Усин, - сказала я, когда мы вышли в сад, и оказались одни, - ты ведь дружишь с евнухами, а может, и с гвардейцами...
- Старшая сестра, как же можно! Ты можешь положиться на мою добродетель.
- Нет, подожди, я не об этом. Скажи, не слышала ли ты обо мне каких-нибудь слухов? Не из тех, что ходят по Внутреннему дворцу, а дальше? Не упоминал ли кто-нибудь, есть ли обо мне разговоры в Таюне?
Судя по тому, как Усин принялась старательно разглаживать полу своего зелёного халата, что-то такое она-таки слышала.
- Ну, давай, поделись. Какие секреты между нами?
- Это всё досужие сплетни, - пробормотала она.
- И что же за сплетни? Мне интересно.
- Говорят... Говорят, что у его высочества появилась наложница, на которую невозможно глянуть без страха. На голову выше любого мужчины, лицом похожая на обезьяну, и голос у неё - как рёв леопарда. И даже на голове растут не волосы, а шерсть. Так говорят, - виновато добавила она.
Я невольно провела рукой по стянутым волосам, насколько позволили выступающие из причёски шпильки. Как я и предвидела, ниже плеч пряди не выросли, так что Усин и мастерицам, обслуживающим наложниц, приходилось исхитряться, чтобы сделать мне что-то, хотя бы напоминающее здешние женские причёски. И голос - ну да, он у меня довольно низкий для женщины, а здешние в большинстве своём и вовсе пищат, так что когда звучали сразу несколько женских голосов, мне постоянно слышались то птичий щебет, то хор лающих щенков. На их фоне мой голос действительно должен звучать как хриплый бас. Но рёв леопарда - это уж слишком.
- А что ещё говорят?
- Что старшая сестра Тальо жадна, и что чиновникам Восточного дворца специально предписано брать с людей, чтобы оплатить подарки его высочества...
Я чуть не поперхнулась. Это я-то жадна?! Ну да, за эти полгода у меня скопилась неплохая коллекция подаренных Тайреном побрякушек, но у Кольхог всё равно их больше!
- А ещё?
- А ещё, что ты каждое полнолуние убиваешь птицу или крысу и читаешь над их костями заклинание, а потом их кровью поишь его высочество, чтобы удержать его любовь. И ещё я слышала, что старшую сестру специально подарили Восточному дворцу шаманы варваров из степи на погибель Северной империи...
Голос Усин стих до неразборчивого шёпота, и она опасливо покосилась на меня. Я молчала, впечатлённая. Да, до такого не додумались даже заклятые подружки из Хризантемового павильона! Если слухи действительно таковы, то неудивительно, что доброжелатели советуют Тайрену отодвинуть их причину подальше.
Однако Тайрен не только не собирался отодвигать меня, но и, кажется, уже распланировал всю нашу будущую совместную жизнь. Мне икалось, когда он начинал подбирать имена нашим будущим сыновьям, игнорируя моё робкое замечание, что хотя бы часть наших гипотетических детей может оказаться девочками. Хотя сам же признался, что имя его первенцу выберет его величество. Но это не остужало пыла принца-наследника, ведь за первенцем будут и другие... Я по-прежнему то отмалчивалась, то отшучивалась, предпочитая поскорее перевести разговор на другую тему, и, кажется, его это не на шутку обижало. Во всяком случае, наша вторая ссора произошла именно на этой почве.
- Тебе что, совсем всё равно?! - кричал он. - Ты холодная, как рыба, у тебя совсем нет сердца!
Я обозлилась и ответила в том духе, что раньше его высочество наличие или отсутствие у меня сердца как-то не занимало, во всяком случае, он не потрудился выяснить этот вопрос, прежде чем уложил меня в свою постель. Тайрен обиделся ещё пуще и несколько дней со мной не разговаривал. На это раз гарем повёл себя умнее, насторожённо выжидая, чем дело кончится, и оказался прав - в скором времени мы опять помирились.
А с беременностью у меня всё не складывалось. С каждым новым месяцем я со страхом прислушивалась к себе, но весна перешла в лето, упала жара, порой становясь удушающей, в цветнике за павильоном расцвели пионы и ирисы, заросли за ними, на которые я не обращала внимания, оказались черёмухой, а потом воздух наполнил и пресловутый аромат жасмина, - а все усилия Тайрена поскорее обзавестись потомством ни к чему не приводили. Он даже пригласил ко мне придворного медика, но тот, осмотрев меня, посчитав пульс и глянув на язык, сообщил, что я полностью здорова и зачатию ничего не мешает. И на вопрос, почему же тогда оно не происходит, развёл руками: "Воля Неба".
В верховой езде я делала успехи, да такие, что Тайрен даже как-то пригласил меня на прогулку по городу и за город. Предложение я приняла с восторгом, тем более что приближалось ещё одно празднование, на этот раз дня рождения её высочества, и я сама подумывала, не отпроситься ли мне прогуляться по лавкам в поисках ещё одного подарка. Выезжать в город, от пристального взгляда которого, как оказалось, не спасали даже высокие дворцовые стены, почти без охраны было несколько боязно, но никто в меня гнилыми помидорами не швырялся, зато прогулка по берегу реки среди поросших дубами, кипарисами и орешником холмов оказалась просто волшебной. Шопинг я приберегла для обратного пути. Принц встретил мою просьбу завернуть за покупками понимающей усмешкой, но вопрос, что могло бы понравиться его супруге, похоже, поставил его в тупик. Пришлось мне выбрать подарок на свой вкус - статуэтку из кости, изображающую богиню Ниду. Хозяин лавки утверждал, что она вырезана из бивня слона, и Тайрен подтвердил, однако оттенок у кости был скорее розоватый, чем желтоватый, как я привыкла.
Впрочем, впоследствии я убедилась, что здешняя слоновая кость действительно такая.
- Ну что? - спросил Тайрен, когда мы вышли из лавки только что не лопнувшего от любезности торговца. - Может, ещё куда-нибудь? В шёлковую, или там ювелирную?
Я посмотрела на него с уважением - мужчина, сам предлагающий женщине отправиться за покупками в своём сопровождении безусловно такового заслуживал. И тут меня осенило:
- О! А лавка музыкальных инструментов тут где-нибудь есть?
- Есть, прямо за углом. Неужели хочешь себе что-нибудь приобрести?
- Хочу, только не себе, а сестре Ла Ю, - объяснила я. - Её цитра по недосмотру служанки недавно попала под дождь, когда мы сидели в саду, и испортилась.
За что служанка была изругана и отхлёстана по щекам. А поскольку по углам до сих пор шипят, что я де сестру Ю ненавижу за то, что она играет как богиня, а я так толком и не обучилась, пусть подавятся.
Конечно, лучше было бы взять с собой эксперта. Но пришлось удовольствоваться уверениями, что приобретённый нами инструмент действительно самый лучший, и надеяться, что он окажется действительно лучше тех, что Ла Ю сумеет достать во дворце.
Презент вполне удался - сестра Ю радостно поблагодарила меня за подарок и пообещала прислать ту самую свою служанку на следующий день, когда покупку доставят во дворец. Служанка оказалась куда менее приветливой, чем хозяйка: глянула на меня волком, буркнула что-то неразборчивое, схватила свёрток и убежала. Я уже давно заметила, что слуги реагируют порой даже острее хозяев на любые связанные с их господами ситуации, обижаясь и осуждая там, где хозяин махнёт рукой или вежливо промолчит.