Архангельская Мария Владимировна : другие произведения.

Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2. Главы 1-15

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    События идут вперёд, ордена и кланы заклинателей соперничают между собой, а юному принцу пришла пора узнать, кто он такой, и заявить свои притязания на престол. И никто, кроме Хэн Линьсюаня, а в прошлом - Андрея Ефимова, не может ему в этом помочь. Сюжет должен развиваться, вот только не всё в его развитии устраивает Линьсюаня, ведь он полюбил женщину, которая по книге должна в будущем стать императрицей.

   1.
  
   - В Хэй поймали двух лютых мертвецов, везут сюда со всеми предосторожностями. Из Сюнтани обещали доставить несколько предметов-оборотней, правда, так и не смогли договориться, будет их три или четыре. Видимо, придётся проверять самому, я займусь этим, как только разберусь с горой Удянь. И на перевале Цинша вроде бы видели бифана, но это тоже нуждается в проверке.
   Кивавшая в такт докладу Лю Цзиньлянь вздохнула и устало потёрла лоб рукой.
   - Поторопись, шиди Хэн. До большого собрания осталось две недели, а у нас едва хватит добычи, чтобы устроить охоту. Если не сумеем найти ещё хотя бы столько же, о состязании учеников придётся забыть. Не трать время на Сюнтань, пусть оборотней проверят ученики.
   - Как скажешь, шицзе, - кивнул Линьсюань, не без сочувствия глядя на соученицу. Большую часть времени мастер Лю жила спокойно, занимаясь, как и Линьсюань, только охотами и обучением. Разве что время от времени устраивала ревизии своего хозяйства. Но несколько раз в году женщина превращалась в хлопотливую пчёлку, безжалостно гонявшую и своих подчинённых. Каждый безупречно проведённый праздник был её заслугой, и Лю Цзиньлянь раз за разом делала всё возможное, чтобы не ударить в грязь лицом. И она же ведала организацией официальных визитов в другие ордена и кланы, а также встречами чужих делегаций - и не было ещё случая, чтобы её работа вызвала нарекания даже у самых злостных сплетников.
   Но сейчас предстоял не просто соседский визит. Линшань принимал у себя Большое собрание заклинателей, и по этому случаю не только ведомство шицзе Лю, но и весь орден превратился в растревоженный муравейник. Нашлось дело даже для Линьсюаня - ему нужно было свезти в Линшань как можно больше живой (или �живой�) нечисти.
   Зачем - спросите вы. Ну, как же, ведь благородных господ бессмертных нужно будет не только принять, но и развлечь по высшему разряду. Набор развлечений в этом мире не слишком отличался от знакомых Андрею по Средневековью его прошлого мира. Разве что балы тут были не в ходу, хотя плясать развлечения ради иногда плясали. А в остальном - пиры, игры, состязания, музыка... Ну и конечно же охота. Но охота на простую дичь - развлечение для простых людей, а заклинатели охотятся известно на кого. Какое же уважающее себя собрание, да без ночной охоты!
   А поскольку отправляться всем кагалом куда-нибудь в глушь неудобно, да и добычи так может на всех не хватить, гостеприимные хозяева заботились обо всём заранее. Подвластные Линшаню земли прочёсывались частым гребнем, во все места, имеющие плохую репутацию, наведывались заклинатели под руководством мастера Хэна, и часто уходили не с пустыми руками. Иные из таких мест, лежащие в стороне от человеческого жилья, специально не вычищались десятилетиями, служа эдакими питомниками нечисти. Иногда Линьсюань думал - а может тот призрак утопленника в Даньлю Чжуны потому и оставили, что планировали потом отловить для большой показательной охоты? Знатная была б добыча, кому-то прибавила бы славы. А Линьсюань пришёл и всю малину обломал.
   Впрочем, охота была не единственным, для чего требовалось много добычи. Обязательным номером программы были состязания учеников из разных орденов, и хорошим тоном, а также вопросом престижа считалось устроить не просто стрельбище или турнир, а дать молодёжи показать себя в настоящем деле. Конечно, принимались все возможные меры предосторожности, чтобы никто не пострадал, но противник должен быть настоящим и опасным. Пусть продемонстрируют, чему научились под руководством своих учителей! Пусть начинают зарабатывать себе репутацию, а заодно укрепляют репутацию наставников. Или подмачивают - тут уж кому как повезёт.
   Жаркий день клонился к закату - стояла как раз середина лета, солнце жарило невыносимо, и даже вечер не приносил облегчения. Здесь, на горе, хотя бы воздух был посвежее, но когда Линьсюань спускался в долину, ему казалось, что он входит в жарко натопленную сырую баню. И это ещё север. Как живут люди более южных районов, ему вообще было трудно представить.
   Словом, Линьсюань испытал истинное облегчение, когда вошёл в оберегаемое талисманами и заклятиями от жары помещение. Влажную кожу лица приятно овеяло прохладой, захотелось распахнуть одежду, чтобы пустить воздух к телу и поскорее высушить пот. Но, увы, Линьсюань был не дома, и пусть его с главой Ши связывали тесные неформальные отношения, есть предел вольности, которую можно позволить себе в гостях.
   - Проходи, шиди, - позвал Чжаньцюн. - Садись. Хочешь вина или лимонной воды?
   - Воды, - решил Линьсюань. - В такую жару горячительного не хочется.
   Чжаньцюн улыбнулся. Как-то у них само собой стало традицией - приходить вечером друг к другу, чтобы выпить сначала чая, а потом, с наступлением лета, спиртных или прохладительных напитков, обсудить прошедший день или просто поболтать. Вот и теперь глава выставил на стол пиалы, тарелочки с жареным арахисом, изюмом и варёными голубиными яйцами, после чего сел напротив Линьсюаня.
   - Завтра отправляешься на гору Удянь? - спросил он.
   - Да, надо отловить побольше призраков, а то шицзе Лю жалуется, что не хватает. Признаться, мне их почти жаль.
   - Кого? Призраков?
   - Ага. Конечно, на гору лучше не соваться, но ведь и сами призраки оттуда не выходят. Существуют там себе помаленьку и, если их не трогать, ни для кого опасности не представляют. А теперь явимся мы, наловим и повезём на убой.
   Будь на месте Чжаньцюна любой другой, ответом Линьсюаню стали бы самое меньшее выразительно приподнятые брови. Но Чжаньцюн то ли уже успел привыкнуть к неожиданным высказываниям шиди, то ли вообще запретил себе удивляться, имея дело с Линьсюанем.
   - Призраки не выходят с горы, потому что она хорошо защищена, - возразил он. - Наставник Юнь рассказывал о случае, когда однажды барьер прорвался, и тогда жителям ближайших деревень не поздоровилось.
   - Ах, вот как...
   - К тому же такое существование и самим духам не приносит ничего, кроме страданий. Оборвать его - благодеяние, и ничего плохого в этом нет.
   Линьсюань забросил в рот арахис, решив не углубляться и не пытать главу, откуда взялась уверенность, будто все неупокоенные так уж страдают. Может, им-то как раз хорошо? Тем временем Чжаньцюн и сам решил сменить тему:
   - А после Удяня куда - на Цинша?
   - На него самого.
   - Можно попросить тебя об одолжении?
   - Разумеется.
   - Через два дня туда как раз должен подойти большой торговый караван. Ты не мог бы встретиться с их предводителем?
   - Могу, конечно, - удивился Линьсюань. - А зачем? Что-то случилось?
   - В последнее время во владениях клана Коу завелись разбойники и наносят изрядный ущерб нашим торговцам. Их видели даже по эту сторону перевала. Коу утверждают, будто ничего про них не знают, но я подозреваю, что это не так. Коу небогаты и жадны, к тому же под рукой клана Гу они осмелели. Я поручил моему человеку вызнать подробности, но мне не хотелось бы принимать его здесь, а отлучиться сейчас нет никакой возможности.
   - Хорошо, я всё сделаю. Мне нужно что-то знать перед встречей? Спросить что-то конкретное? Какой-то знак подать?
   - Нет, просто сделай вид, будто хочешь расспросить купцов о новостях, пригласи в отдельную комнату. Старшего зовут Э Юань, всё, что нужно, он тебе передаст.
   - Я понял.
   - Обычно таким занимается Ли Ломин, - извиняющимся тоном добавил Чжаньцюн. - Но он сейчас тоже очень занят.
   - Тебе нет нужды передо мной оправдываться, шисюн, - отозвался Линьсюань, вспомнив, что и правда давно не видел Ли Ломина.
   - Кстати, раз ты связан с Мэями, я думаю, ты должен это знать. Шиди Ли узнал, что Мэй Цзыдянь тайно направил посланников в степь.
   - К живущим там племенам?
   - Да. Быть может, в этом и нет ничего такого - в конце концов, и мы, случалось, обменивались с варварами послами. Но зачем держать это в секрете?
   - Не знаю, - Линьсюань нахмурился, напряжённо пытаясь вспомнить, было ли что-то в романе, связанное со степью. Вроде бы нет, степные племена висели над Центральной равниной постоянной угрозой, из-за чего властители даже в разгар гражданской войны опасались снимать приграничные гарнизоны и оголять границу. Но угроза эта так и осталась за кадром.
   - Учитывая, какие именно сведения они требуют от тебя, я всё больше утверждаюсь в мысли, что Мэи готовятся к войне. Возможно, мы совершили ошибку, решив преуменьшить нашу военную мощь. Быть может, стоило бы её преувеличить.
   - Думаешь, это их бы отпугнуло? - мрачно поинтересовался Линьсюань. - Едва ли. Если они действительно ищут союзников даже в степи, речь идёт лишь о том, какие силы надо собрать для конфликта с нами.
   - Но, тогда, возможно, у нас было бы время, хотя бы на то, чтобы разобраться с Коу и Гу. Если Гу решат вступиться за своих вассалов, мы рискуем получить войну на два фронта. Быть может, и разбойники обнаглели не просто так. Мэи и Гу в последнее время трогательно дружат, и если это союз против нас, то, надо признать, что нас практически взяли в кольцо.
   Линьсюань понимающе кивнул. С востока Мэи, с юга Чжуны, а с запада Гу и их прихвостни... Только и остаётся, что нейтральная обитель Шанхуа да несколько мелких кланов, которым Линшань оказывает покровительство. Но от буддистов военной помощи не дождёшься, а кланам в случае большой войны скорее самим понадобится защита.
   - Да не сиди ты с таким похоронным видом, шиди, - неожиданно рассмеялся Чжаньцюн. - Всё ещё далеко не так плохо. Возрастающие амбиции Мэев далеко не всем по нутру, у нас есть друзья, думаю, и военный союз не за горами. Мэй Цзыдянь осторожен, может ещё и не решиться выступить в открытую. Скоро собрание, вот там и прощупаем, кто чем дышит и на что готов.
   Линьсюань снова кивнул и залпом выпил лимонную воду. Ну да, открытого столкновения Мэи не боятся - воинская слава того же Мэй Хайтана не на пустом месте возникла - но и не ищут. А вот натравить на неугодных соседей другой клан, степняков или контролируемых лютых мертвецов, избавиться под шумок от самых сильных и неуступчивых в Линшане, а потом явиться спасителями и избавителями и потребовать благодарности - это как раз в их духе. Вот только облом им выйдет: от самых сильных противников в романе они избавлялись руками именно Хэн Линьсюаня. А в реальности - хрен им, а не смерть Чжаньцюна! Или даже Доу Сюя.
   Кстати, о Доу Сюэ...
   - Странно, что шиди Доу в такой момент решил уйти в уединённую медитацию. Я думал, он займётся проверкой наших войск.
   - Шиди уверил меня, что успеет, и у меня нет причин ему не верить. Собственно, основную работу он уже выполнил, остались только дальние гарнизоны, но это уже после собрания.
   - И всё же я удивлён, что он тратит время на медитации. Дело, конечно, благое, но неужели нельзя отложить?
   - Полагаю, что шиди Доу решил повысить свой уровень совершенствования как раз в преддверии непростых времён. Ему будет спокойнее на душе, если он встретит их во всеоружии.
   - Ну, смотрите, - с некоторым сомнением согласился Линьсюань.
  
   - Это моя вторая внучка, - сказала старшая госпожа Фан. - Невестка наплодила девок, не знаем, куда теперь девать. Приданого на всех не напасёшься.
   Жулань кивнула с вежливой улыбкой, разглядывая сидевшую перед ней девицу Фан Эр. Хорошенькая, хоть и не красавица. Отец - счетовод на городском продовольственном складе, не чиновник, но всё же человек грамотный и состоящий на службе. Дочь торговца, у которого Жулань побывала в прошлый раз, была красивей и изящней, играла на пипе, да и в целом понравилась женщине больше. Как-то приветливей выглядела. А эта глазки-то прячет, но взгляд всё равно оценивающий, вот уж кому бы дочкой торгаша быть. Подарки, которые принесла Жулань, прямо-таки ощупала глазами, прежде чем улыбнуться и поблагодарить.
   Но муж вчера заявил, что не потерпит у себя в доме никого из этих хапуг и членов их семей, хотя Жулань всего-то пригласила на чай купеческую жену, живущую в том же квартале. Возможно, в нём просто взыграло дурное настроение, и завтра он уже всё забудет. Но Жулань решила не рисковать. А тянуть дальше было некуда. Е Цзиньчэн таки привёл домой девицу, которую выкупил из весеннего дома, и хотя Жулань знала, что может воспротивиться и выгнать её прочь, но предпочла промолчать и смиренно принять волю супруга. Да, закон был бы на её стороне, брать наложниц в дом можно лишь с разрешения законной жены. Но отношений с Цзиньчэном это бы точно не улучшило, а ребёнок... ребёнок, которым грезил муж, действительно нужен. Может, другая женщина окажется удачливей её, а Жулань станет матерью всем детям, рождённым в её доме.
   К счастью, новоявленная младшая сестра оказалась болтливой и ленивой, но не злой и не наглой. Однако Цзиньчэн заявил, что одной ему мало, и вторую наложницу Жулань твёрдо решила всё же найти сама. А то мало ли, кого он притащит в дом в следующий раз. Спьяну супруг вполне способен подобрать кого-нибудь под забором, а потом оставить из чистого упрямства.
   - Ты понимаешь, какая честь тебе оказана? - спросила она девушку. - Ты должна постараться, чтобы соответствовать ей. Быть наложницей Дракона Бэйцзяна - нелёгкий труд.
   - Слышала? - бабушка подтолкнула внучку локтем. - Благодари!
   - Ничтожная благодарит за милость, - послушно пробубнила та.
   - Вы не подумайте, она не тупая. Просто смущается.
   Хлопот с такой не оберёшься, подумала Жулань. Но хотя бы здоровая, и семья её тут, рядом. Можно будет при случае призвать родных в союзники, а на совсем худой конец - вернуть и поискать другую. Супругу-то ведь по большому счёту всё равно.
   Распрощавшись и пообещав прислать завтра повозку за Фан Эр и её вещами, Жулань вернулась домой. Мужа дома не было, что, видимо, способствовало безделью домочадцев: пройдя на хозяйственную половину, Жулань обнаружила кухарку в обществе наложницы Сюньсы. Вместо того, чтобы найти себе занятие, женщины сплетничали.
   - Зять-то мой как возницей к ним нанялся, так я сама не своя - а ну как чего? В Цзюлуне разбойники шалят, а если он не вернётся, что моей дочери и внукам делать?
   - И не говорите, тётушка Лу, ужас-то какой!
   - Хорошо, хоть глава Ши этим займётся. Говорят, он как услышал, что последний караван разорили и побили, так осерчал, да и сказал: я не я буду, если разбойники и их хозяева не ответят!
   - Потому и судья Кан, наверное, уехал, - предположила Сюньсы, запихивая в рот лотосовое пирожное. - Готовится разбойников ловить.
   - Нет, он вместе с женой к её родне уехал, в Линьань, - возразила кухарка. - Дочка моей двоюродной сестры госпоже Кан прислуживает, так она слышала, как господин Кан жену расспрашивал о её семье. Вот сразу после этого и собрались.
   - Госпожа Кан родом из Линьаня? Совсем как мастер Хэн и глава Ши! Интересно, они знакомы?
   - Ох, госпожа, - кухарка подняла глаза, увидела в дверях Жулань и быстро вскочила. - Мы вот тут чай пьём. Не беспокойтесь, к ужину всё будет готово. Как господин Е вернётся, так сразу подадим.
   - Старшая сестра, - Сюньсы улыбнулась. - Посиди с нами!
   Следовало бы её одёрнуть, напомнить обеим, кто негоже господам и слугам так фамильярничать друг с другом, да и работа для обеих наверняка найдётся. Но упоминание мастера Хэна пригвоздило Жулань к месту, и все правильные слова остались невысказанными.
   - Можешь не торопиться, он, наверное, вернётся поздно, - с деланым равнодушием сказала Жулань кухарке, входя в кухню. - Так ты знаешь мастера Хэна?
   - А как же! Когда он приходит в дом Матушки Гу, для нас это целый праздник!
   - Сюньсы! - шикнула кинувшаяся наливать чай в третью чашку кухарка. - Ты больше не там!
   - Я почти завидую сестрице Шуйсянь, - ничуть не смутившись, продолжила Сюньсы. - У неё от него уже столько подарков скопилось, что она, наверное, сама уже скоро выкупится. Хотя куда ей пойти? Танцует она хорошо, но только одними танцами сыт не будешь. Так что, наверно, так у Матушки Гу и останется. И Матушке хорошо, и ей будет где жить.
   - Значит, мастер Хэн щедр?
   - Ага, и щедрый, и весёлый. Он не только Шуйсянь, он всех одаривает. На праздник Цинмин Матушке заплатил, чтобы она нас всех отпустила за город - у кого могилы родных здесь, смогли их навестить, а остальные просто погуляли. И на ложе, Шуйсянь рассказывала, ласковый. Да, повезло ей!
   Жулань молча отпила из чашки. Если муж узнает, что она интересовалась столь ненавистным ему мастером Хэном, ей несдобровать. Та же Сюньсы спокойно может её заложить, ничего худого в виду не имея - просто язык у неё в три чи, да весь без изъяна. И всё равно Жулань продолжала сидеть и слушать.
   - Раньше-то он не таким был. Я не застала, но говорят, что раньше бессмертный Хэн был грубым да требовательным, то ему было не так, это не эдак. Сестрицы от него плакали. А год назад его словно подменили. Говорят, у него это... искажение ци было, вот. От такого умирают или с ума сходят, а он выкарабкался. Вот, видать, о душе и задумался. А, может, ему сам Будда явился и велел добрые дела делать, если жить хочет.
   - А родом он из Линьаня? У него там семья?
   - А никто не знает. Так-то он не очень разговорчивый и о себе говорить не любит. Но ученики рассказывают, что они с главой Ши с детских лет знакомы, тот его в орден и привёл. А глава-то точно из тех мест.
   - А откуда это известно? - вмешалась осмелевшая кухарка. - О родных главы Ши тоже ничего не слышно.
   - А вот и известно. Мне второй молодой господин Жун рассказывал: бывал его отец в Линьане ещё при императоре. И вот как-то глава Ши был у них в доме в гостях, и оказалось, что он Линьань знает лучше градоначальника - где мастерские были, где �весёлый� квартал, кто где жил, какие ворота были в монастыре Цюнфо... Вот и выходит, что глава Ши родом из Линьаня.
   - А о семье его, значит, ничего не известно, - чтобы что-то сказать, повторила Жулань.
   - Не-а. Наверное, умерли, иначе навещал бы или сюда перевёз. Хотя кое-кто говорит, что глава Ши настолько далеко ушёл по пути совершенствования, что просто порвал с семьёй. Мирские привязанности просветлению мешают.
   Жулань моргнула, сообразив, что они говорят о разных людях. Вообще-то глава Ши при встрече не произвёл на неё впечатления порвавшего со всем мирским. Но, признаться, куда больше женщину интересовал его друг детских лет. Который был настолько живым и земным, насколько это вообще возможно. И при этом настолько отличался от всех остальных мужчин, что его можно было принять за спустившегося на землю небожителя.
   - Наверное, всё-таки умерли, - не согласилась кухарка. - Где это видано, чтобы от родных отказываться? Все прочие заклинатели семьями живут, это только в Линьшане учеников из обычных людей набирают. Хотя заклинателями всё равно только благородные становятся, остальные так, во внешних учениках. И глава Ши - из благородных, сразу видно.
   - А много ли ты его видела, тётушка Лу? - рассмеялась Сюньсы.
   - Да он на праздниках выходит, или когда суд творит, или когда высокие гости приезжают. Это ты в своём зелёном доме сидела и ничего не видела, а так люди и главу, и всех мастеров знают. Ну ничего, угодишь господину Е, может, он тебе и разрешит выйти и поглядеть. Скоро большое собрание бессмертных будет, слышала? Съедутся заклинатели со всех концов, вот будет праздник!
   - Да как же не слышать? Все только о том и говорят.
   - А глава-то наш Ши - такой красавец, такой величественный! - кухарка мечтательно закатила глаза. - Никакие другие главы всё равно с ним не сравнятся.
   - На это старшая сестрица Сун любоваться будет, - вздохнула Сюньсы, - а мы, бедные наложницы, дома сидим, про то, что вокруг происходит, только других спрашиваем.
   Она выразительно посмотрела на Жулань, но та, занятая размышлением, как бы вернуть беседу в интересное ей русло, намёк проигнорировала. Да и всё равно муж едва ли б её послушал. Скорее права тётушка Лу, и Сюньсы добьётся разрешения своими силами.
   - Если о семье мастера Хэна тоже ничего не известно, то он, видимо, тоже сирота? - отбросив в конце концов попытки повернуть разговор хитростью, которая всё равно не придумывалась, спросила Жулань.
   - Наверное, - Сюньсы пожала плечами. - Он не рассказывал.
   - Совсем ничего?
   - Совсем, - девушка на мгновение задумалась, и решительно покачала головой. - Совсем ничего. Никто о его прошлом не знает. Раньше и спрашивать было боязно, а теперь уже и не пытаются.
   - Должно быть, есть что скрывать, - предположила кухарка.
   - В ученики берут детьми, - напомнила Жулань. - Что ребёнок мог сделать плохого?
   - Это достойных заклинателей берут детьми, а Хэн Линьсюаня взяли, когда ему уж целых шестнадцать было. Не мальчик. Должно быть, натворил что-то да и сбежал. Девушку обесчестил или убил кого. Или обокрал.
   - Да что ты сразу какие-то ужасы выдумываешь, - поморщилась Жулань.
   - Э, госпожа, вы в Гаотае недавно и не знаете, что он за человек. И Сюньсы не знает, тоже недавно у нас. Это сейчас он после хвори богов задабривает, а раньше низкий это был человек, хоть и бессмертный заклинатель. Слова доброго о нём никто сказать не мог. Важничал, что тот навозный жук с цветком, а чуть что не так - вцеплялся, как собака. Горшечника Дана чуть насмерть палками не забили, когда он что-то не так ему сказал. Бедняга неделю потом отлёживался. Уполномоченный Юй из Водоустроительного управления места лишился, когда с мастером Хэном поссорился. Внешние ученики из-за него стонали. А уж скольких он словом обидел, не сосчитать! И никто на него даже пожаловаться не мог из-за дружбы с главой Ши. Ещё бы, под широкой-то кроной хорошо спится. Но только и глава от всего не защитит. Как схлопотал искажение ци, так и вспомнил, что над любыми Небесами есть Небеса повыше!
   Жулань нахмурилась. Всё сказанное настолько не вязалось с тем впечатлением, что у неё успело сложиться о мастере Хэне, что она даже засомневалась, нет ли в ордене ещё одного заклинателя с такой фамилией.
   - Так что помяните моё слово, сбежал Хэн Линьсюань из Линьаня как разбойник, - подытожила кухарка, развеяв все сомнения. - Разве добрые люди прошлое скрывают? Развратничает-то он до сих пор, верно?
   - Верно, - кивнула Сюньсы. - Хотя и меньше, чем раньше. Раньше-то, говорят, всех перебирал, иногда сразу двух-трёх девушек за ночь. А сейчас к одной сестрице Шуйсянь как прикипел, так других уже, почитай, и не пробует. А жаль - я бы не отказалась, Шуйсянь его хвалит...
   - Сюньсы!
   - А что, тётушка Лу? Господин Е меня не за добродетель в дом взял.
   - Но раз уж взял, ты должна усвоить добродетельные правила, - напомнила покрасневшая Жулань. Воображение почему-то очень живо нарисовало ей мастера Хэна, развлекающегося с двумя девицами одновременно. Как в той книжке с картинками, которую четырнадцатилетняя Жулань когда-то стащила у старшего брата.
   - Мы тут засиделись, - она резко поднялась. - Сюньсы, тебе лучше найти себе занятие. Тётушка Лу, приготовь ужин как обычно. Что-то такое, что можно будет в случае нужды разогреть.
   Она - замужняя женщина, снова и снова напоминала себе Жулань. Она не должна думать о другом мужчине. Тем более так часто. И ей нет никакого дела, как и с кем этот мужчина проводит время.
   Но напоминания действовали плохо. Мысли вели себя, словно мячик в детской игре - бросишь их, а они отскочат от стенки и возвращаются. Проклятый Хэн Линьсюань маячил перед глазами, чем бы Жулань не пробовала заняться: шитьём, проверкой припасов, проветриванием одежды и постелей... Обычно домашние дела успокаивали Жулань, принося искреннее удовольствие: как бы там ни было, а хорошо быть хозяйкой собственного дома. Но сейчас и они не помогали. Немного отвлечься получилось, лишь проверяя счета - это дело требовало внимания и сосредоточенности. Муж почти не вмешивался в ведение хозяйства, свалив расчёты на жену, и лишь иногда выговаривал, что она тратит слишком много денег. Однако, поскольку никаких мер он не предпринимал, Жулань просто пережидала его возмущение, как пережидают дождь. Тем более, что попытки сэкономить вызывали не меньшее недовольство: в доме Е всё должно было быть лучше, чем у соседей, ведь Е Цзиньчэн не какой-нибудь там заурядный человек.
   Быть может, окажись её брак удачнее, она бы и не отвлекалась на всяких посторонних заклинателей? Грех роптать на Небеса, пославшие такого мужа, исполнение долга не считалось бы добродетелью и доблестью, если б всегда было легко и просто. И всё же...
   Мужа всё не было, возможно, он не появится до утра, и Жулань сдалась. Из тайничка на свет появился сборник стихов - Жулань никогда не проверяла, но ей казалось, что супруг не одобрит её любви к чтению. А между тем её всегда поражала и притягивала способность поэтов выразить то, что хотелось бы сказать ей самой, как будто они переживали то же, что и она. В детстве она влюбилась в картины природы, которые они разворачивали перед ней, а вот строки о разлуке и любовных терзаниях раньше казались просто красивыми стихами, не более. Но правда в том, что истинное понимание приходит лишь с опытом.
  
   Я замужем - Вы не могли не знать.
   Вдруг эти две жемчужины от Вас...
   Я тронута. Мне хочется принять
   И ими платья оживить атлас.
    
   На царские сады с балкона я смотрю,
   А муж мой во дворце, и близок он к царю.
   Я знаю, сердцем Вы - как солнце, как луна,
   Но мужу моему я верная жена.
    
   С жемчужинами Вам я шлю и пару слёз:
   Зачем мне встретить Вас до свадьбы не пришлось?*
  
  
   *Чжан Цзи (725-780 гг.)
  
  2.
  
   Выполнить просьбу Чжаньцюна оказалось легко. Хозяин постоялого двора сам завёл разговор о прибывших купцах, так что интерес Линьсюаня выглядел вполне естественным. Оказавшись в снятой заклинателем комнате, Э Юань первым делом вручил Линьсюаню запечатанный свиток, на словах добавив, что все подозрения подтвердились. После чего они и в самом деле с приятностью провели время за рассказами о новостях и дальних землях, уговорив четыре кувшина вина с закуской из тофу и жареных свиных ушей. Острое масло для жарки обжигало рот, заставляя прикладываться к вину чаще обычного, так что ложился Линьсюань в состоянии подпития, от которого уже успел отвыкнуть. Одно из многих преимущество самосовершенствования - способность пить, почти не пьянея. Но любое качество в конце концов можно перешибить количеством.
   Преследовавший на следующее утро сушняк и тяжесть в голове несколько отравили удовольствие от ночной охоты, но всё же не развеяли его до конца. Оказалось, что охота действительно может быть удовольствием, а не просто выполнением долга. Когда ты не в одиночку и не с неопытными учениками, за которыми нужен глаз да глаз, а со взрослыми заклинателями, не уступающими тебе ни в силе, ни в опыте, но всегда готовыми подстраховать, риска остаётся ровно столько, чтобы появился азарт и ощущение полноты жизни. К тому же у многих из них было чему поучиться, и Линьсюань смотрел во все глаза и мотал на ус. Догадайся он сам, что использовать защитное поле можно для прикрытия подвижных людей, а не просто некой территории, его ученик в прошлый раз не пострадал бы.
   В конце концов, загнав достаточное количество духов и надёжно упаковав их в цянькуни, отряд спустился с Удяня в долину, к небольшому озерцу. В погоне за духами, которые сначала сами густым облаком слетались к незваным, но аппетитными гостям, а потом, наоборот, разлетались как вспугнутые воробьи, заклинатели ушли довольно далеко от тропы к постоялому двору, так что ясно было, что вернуться до темноты они не успеют. А потому решено было разбить лагерь прямо на берегу. Еды, прихваченной с собой, вполне хватило для сытного ужина, а озеро давало возможность всласть искупаться, смывая пот и грязь, что после беготни по жаре стало истинным наслаждением.
   Ночные посиделки у костра схожи во всех мирах, даже если вы пьёте не пиво из стеклянных бутылок или жестяных банок, а нечто, лишь весьма отдалённо его напоминающее, из высушенных тыкв-горлянок, на вас не джинсы и футболки, а долгополые халаты, а вместо гитары - гуцинь да нашедшаяся у кого-то бамбуковая флейта. Сперва к Линьсюаню мало кто обращался, снова заставив его почувствовать полученное в наследство от предыдущего владельца тела одиночество и отчуждённость от всех остальных. Но постепенно вино делало своё дело, языки развязывались, преграды и предубеждения таяли. И он сперва схлестнулся в жарком, хоть и ничего не значащем споре с Синь Гуйфэном по поводу того, стоит ли добавлять чеснок в блюдо, где и так используется перечное масло, потом они уже втроём с Ли Баовэнем спели хором, причём если Гуйфэн и Баовэнь пищали сдавленными мяукающими тенорками, то Линьсюань пел полным голосом, но смешки почему-то достались именно ему. Впрочем, Линьсюань не обиделся и в конце концов заработал признание от Синь Гуйфэна, что глава Ши прав, и шиди Хэн и в самом деле изменился.
   В общем, Линьсюань возвращался на следующее утро во главе своего отряда в Линшань опять с тяжёлой головой, но зато с чувством полного морального удовлетворения.
   Быстрый двухчасовой полёт на мечах выдул из него остатки похмелья, а чайник невкусного, но восхитительно прохладного чая и переодевание из пропахшей потом и дымом одежды в свежую и чистую примирили с этим миром окончательно, погрузив Линьсюаня в состояние полного благодушия и любви к ближнему. А потому, заметив в кустах двоих юных оболтусов, которые целовались вместо того, чтобы учиться, Линьсюань не только не стал их шугать, но и даже свернул в сторону, чтобы не мешать. Дело молодое, сами такими были.
   Новая дорожка вела мимо садика лекарственных трав, за которыми ухаживали в основном ученики целителей, а потом поднималась вверх по склону, пересекала небольшой мостик и вдоль ручья в конце концов выводила к дому главы. В стороне виднелся тёмный провал в склоне горы - вход в серию гротов, издавна используемых для уединённых медитаций. Бывать там Линьсюаню ещё не доводилось, да он и не стремился, сильно сомневаясь, что эти пещеры чем-то отличаются от всех остальных.
   Кстати, именно в этих гротах сейчас занимается повышением уровня совершенствования Доу Сюй. Хотя... нет. Уже не занимается.
   Какой-то ученик в белом шэнъи нёсся по дорожке так быстро, что на полном ходу впечатался в не ожидавшего этого Линьсюаня. И, вместо того чтобы как подобает поклониться и извиниться, лишь окинул его диким взглядом и попытался рвануть дальше.
   - Что случилось?! - рявкнул заклинатель, ловя его за шиворот.
   - Там... учитель Доу...
   - Что с ним?
   - Он обезумел!
   Выпустив ученика, Линьсюань кинулся в направлении, откуда тот прибежал. Что разумнее было бы сперва кого-то позвать на подмогу, до него дошло позже. А пока, выскочив на полянку перед входом в пещеру...
   Вы когда-нибудь видели человека, напоминающего зверя? На двух ногах, одетого в одежды заклинателя, но с перекошенным лицом, оскаленного и без проблеска мысли в глазах? И при этом ещё с мечом в руке? Именно его и узрел Линьсюань, лишь с трудом узнав шиди Доу. Краем глаза он так же успел заметить чьё-то тело, лежащее у дальнего края полянки, и ещё двоих юношей, жмущихся к скале. А потом Доу Сюй с рыком бросился на возглас вновь прибывшего, и Линьсюаню стало не до разглядывания обстановки.
   Доу Сюй не зря считался лучшим мечником Линшаня, и даже в таком, очевидно невменяемом состоянии, к сожалению, мастерства не растерял. Первый же удар не разрубил Линьсюаня пополам только потому, что тот успел сложить отражающую печать. Доу Сюя откинуло назад, и это дало Линьсюаню секунду на то, чтобы выхватить меч. Оставалось лишь порадоваться, что он сегодня прихватил Ханьшуй с собой. Однако других поводов для радости не было. Вихрь ударов, обрушившихся на него, сделал бы честь недоброй памяти водному духу, с той только разницей, что у духа было десяток щупальцев, а меч у Доу Сюя один. Знаменитый Поцзюнь свистел в воздухе, атакуя словно со всех сторон разом, и Линьсюань только и мог пятиться и отбиваться, понимая, что долго не выдержит. Даже камень, на удивление точно прилетевший Доу Сюю под коленную чашечку, дела не поправил: шиди не растянулся на земле, а упал на подломившееся колено и тут же ударил снизу, вынудив Линьсюаня высоко подпрыгнуть, пропуская лезвие под собой.
   - Целителей зовите! - крикнул он, вспомнив об учениках. А потом опять стало не до них.
   В какой-то момент Линьсюаню показалось, что удача изменила ему окончательно - под ногу подвернулся корень, и он полетел на землю, с ужасом понимая, что отразить новый удар не успеет. Но Доу Сюй, уже замахнувшись, вдруг странно дёрнулся и застыл, схватившись за грудь. Его лицо налилось красным, вмиг покрывшись крупными каплями пота, а потом изо рта вдруг исторгся целый фонтан крови, попавший на опешившего Линьсюаня. Шиди пошатнулся, тяжело дыша, повёл покрасневшими глазами, взревел и снова взмахнул Поцзюнем, безвредно свистнувшим над головой Линьсюаня. Тот откатился назад и кое-как поднялся на ноги, а Доу Сюй продолжал бесноваться, увлеченно рубя воздух. Кровь теперь текла у него не только из губ, но и из глазниц.
   Оставлять его в таком состоянии было нельзя, но попытаться снова сойтись лицом к лицу Линьсюань не решился. Оставалось только положиться на духовную силу. Воткнув Ханьшуй в землю, он сложил обе в руки в печати и выписал ими в воздухе сложную фигуру, сосредотачивая ци. Заклятие пут, обездвиживающее человека, упало на Доу Сюя - и едва не треснуло, с такой силой тот рванулся. Линьсюань прикусил губу, напрягая все силы в удержании соученика, снова обратившего на него бешеный взгляд.
   Иногда из состояния искажения ци можно вывести одним толчком духовной силы. Но, видимо, и это нужно делать умеючи. Или у Доу Сюя было какое-то особо мощное искажение.
   Они застыли в состоянии хрупкого равновесия, и невозможно было предсказать, кого из них силы оставят первым. Но тут на поляне появились новые действующие лица. Словно могучий порыв ветра дохнул из-за спины, и, хотя его удар был направлен в основном в Доу Сюя, Линьсюаню тоже досталось. Из него словно вышибло весь воздух, ноги подломились, и он осел на землю, чувствуя себя полностью вымотанным. Зато шиди и вовсе рухнул, как подрубленный дуб, и остался лежать, лишь слабо подёргиваясь. Линьсюань оглянулся. Недалеко от него стоял Ши Чжаньцюн, прямо-таки светясь духовной силой. Только теперь Линьсюань в полной мере осознал, почему у предыдущего поколения учителей не было никаких сомнений, кому оставить место главы ордена.
   Глава был не один - следом уже спешили целители с Шэ Ванъюэ во главе. Позади них на почтительном расстоянии толпились ученики Доу Сюя. У Шэ Ванъюэ в руках был не меч, а гуцинь. Не мешкая ни мгновения, целительница села прямо на траву, скрестив ноги, положила гуцинь на колени, и над поляной полилась негромкая мелодия. Обычно Линьсюань не ценил усилий здешних музыкантов, но сейчас он слушал как заворожённый, чувствуя, как уходит напряжение, смывается страх, а на смену им приходят спокойствие и удивительная лёгкость. Ещё один гуцинь подхватил мелодию, а другие целители уже спешили через поляну - одни к переставшему даже дёргаться Доу Сюю, другие к неподвижному телу ученика, о котором Линьсюань успел начисто забыть.
  
   - К сожалению, когда мы подошли, он был уже мёртв, - доложил целитель. Ши Чжаньцюн поморщился и кивнул, провожая взглядом бесчувственного Доу Сюя, которого уносили с полянки. Второй целитель перевязывал плечо ещё одного ученика, рядом топтался товарищ пострадавшего.
   - Этот?
   - С со временем ним всё будет в порядке, рана глубока, но не смертельна.
   - Хорошо. Уберите тело. Шиди, как ты?
   - Цел, - выдохнул Линьсюань, хватаясь за руку Чжаньцюна и поднимаясь на ноги. Глава окинул его внимательным взглядом, кивнул и повернулся к бледным ученикам, что подошли с целителями:
   - Вы все должны молчать о происшедшем, вы меня поняли? Второй случай искажения ци с интервалом в год - не хватало только, чтобы пошли слухи, будто с нашим путём совершенствования что-то не так.
   Ученики поклонились, нестройным хором пробормотав �Да, глава�. Обычно их голоса звучали куда более слажено, но сейчас, видимо, сказалось потрясение.
   - А как ты... глава объяснит смерть этого ученика? - поправился Линьсюань, вспомнив, что они не одни. - У него есть семья?
   - Скорее всего есть. Не помню, - Чжаньцюн поморщился. - Придётся выдать за несчастный случай. Или гибель на ночной охоте.
   Линьсюань тоже кивнул, хотя что-то его царапнуло. Ложь во благо ордена - всё равно ложь... Но с другой стороны, что она изменит? Человек погиб, его не воскресить. Ну узнают родные, что юношу убил не лютый мертвец, а собственный учитель в припадке безумия - легче им от этого станет?
   - Думаешь, удастся скрыть? Многовато народу видело.
   - В молчании целителей я уверен. А ученики шиди Доу едва ли захотят порочить его доброе имя. Гарантии, конечно, нет, но шансы неплохие.
   - В несчастье живёт счастье, - заметила подошедшая к ним Шэ Ванъюэ, кивнув на приветственный поклон Линьсюаня. - Если бы эти ученики не решили встретить учителя сразу по выходу из уединения, шичжи мог бы получить необратимые повреждения, а скорее и вовсе умереть здесь в одиночестве.
   - И счастье, что поблизости оказался шиди Хэн, - согласился Чжаньцюн. - Иначе тут могло бы быть три трупа, вместо одного.
   - Кстати, глава, мнение этой недостойной - старший ученик шичжи Доу заслуживает поощрения. Это он отправил соученика за целителями, а сам попытался защитить пострадавших.
   - Он даже мне пытался помочь, - согласился Линьсюань. - Храбрый парень, и голова на плечах имеется.
   - Думаю, когда шиди Доу придёт в себя, он его сам поощрит, - сказал Чжаньцюн. - Если это сделаю я, возникнут вопросы, а мы ведь хотим всё скрыть.
   Оставалось только опять согласно кивнуть. Раненого увели, остальные тоже потянулись прочь.
   - Сколько времени понадобится шиди Доу для восстановления? Он успеет встать на ноги до Собрания?
   - Встать-то на ноги, скорее всего, успеет, - Шэ Ванъюэ поморщилась. - Но вот восстановиться в полной мере едва ли. Мне ещё нужно хорошенько его осмотреть, но уже ясно, что шичжи получил серьёзные внутренние повреждения.
   - Его меридианы?..
   - Определённо пострадали, хотя и не разорваны необратимо. Ядро, к счастью, тоже уцелело, но всё равно пользоваться ци ему ещё долго придётся с большой осторожностью. Боюсь, что в своей погоне за повышением уровня Доу Сюй, напротив, отбросил себя назад. Чтобы вернуться к прежнему, ему при самом лучшем прогнозе потребуется несколько месяцев. А при худшем - годы и годы.
   - Хорошо, - помрачневший Чжаньцюн помассировал точку над переносицей. - Зайдите ко мне, когда окончите осмотр, расскажете подробнее.
   - Да, глава. Откланиваюсь.
   - Значит, в гарнизоны придётся отправить кого-то другого, - констатировал Чжаньцюн, когда они с Линьсюанем остались наедине.
   - Угу.
   - Как же не вовремя... Хотя несчастье никогда не бывает вовремя. Надеюсь, что к началу Собрания шиди Доу сможет хотя бы присутствовать.
   - И нормально при этом выглядеть.
   - Именно. Проклятье, его наверняка кто-нибудь захочет вызвать на поединок. Шиди Доу всегда охотно принимает вызовы, если он в этот раз начнёт увиливать...
   - Шисюн, давай подумаем об этом позже. Собрание начнётся не завтра, у нас ещё есть время как следует поразмыслить.
   - Ты прав, - Чжаньцюн, успевший растереть кожу между бровей до красноты, наконец опустил руку. - Тебе, шиди, тоже не помешает отдохнуть.
   Спорить с этим Линьсюань не собирался.
   - Надеюсь, у тебя нет срочных дел?
   - Да нет... Ах да, я же как раз хотел тебе передать, - Линьсюань достал из рукава свиток. - Это от Э Юаня.
   - А... Да, спасибо. Всё прошло благополучно?
   - Всё было хорошо, мы встретились без каких-либо помех.
   - Ну хоть в этом Небо милостиво.
   - Но новости там не лучшие, - предупредил Линьсюань.
   - К плохим новостям с этой стороны я давно готов. Иди домой, шиди, от занятий ты сегодня свободен.
   Возражать Линьсюань не стал, хотя и настолько вымотанным, чтобы пропускать весь день, себя не чувствовал. Чжаньцюн и без того расстроен и озабочен, незачем отвлекать его пустыми спорами. Лучше действительно перевести дух, а потом тихонько проверить своих учеников, устроить себе внеплановую тренировку или придумать ещё какое-нибудь занятие. И сходить навестить шиди Доу. Хотя тот вряд ли будет рад его видеть, но всё-таки... Не чужие же люди.
   Целители пропустили его без возражений, но, подойдя к домику, в котором разместили Доу Сюя, Линьсюань понял, что будет не первым гостем. Услышав голоса из-за приоткрытой двери, он невольно замедлил шаг и прислушался.
   - Отговаривать тебя не увлекаться практиками уже поздно, - Линьсюань без труда узнал голос Чжаньцюна. - Но я тебя прошу, шиди, хотя бы сейчас стань осторожнее и не усугубляй своё состояние! Ты нужен мне, ты нужен ордену. Возможно, нас ждут тяжёлые времена, на счету каждый человек.
   - Этот Доу благодарен главе за беспокойство. Он всё понимает.
   - Хорошо, если так. Надеюсь, я не услышу от шигу Шэ жалоб на твоё непослушание. Тебе нужно исцелиться до конца, сколько бы времени это не заняло.
   - Этот Доу понимает, - повторил Доу Сюй. - Но... Возможно, у него не будет времени лежать в постели, когда сигнальные огни со всех сторон, а на нашем заднем дворе, быть может, живёт тигр.
   - Опять ты за своё? - с досадой спросил Чжаньцюн. - Шиди, да сколько ж можно? Если бы шиди Хэн хотел тебя убить, сегодня у него были для этого все возможности. Он мог бы просто зарубить тебя, когда ты ничего вокруг не видел и не соображал, а потом сказать, что защищал себя и других. И это было бы правдой, даже твои ученики бы подтвердили. Но он предпочёл рискнуть и попытаться обезвредить тебя без пролития крови.
   Пауза. Линьсюань подумал, что надо бы уйти, но тут голос Доу Сюя внутри произнёс:
   - Глава, полагаю, шисюн Хэн может обидеться за то, что мы говорим о нём так, словно его тут нет. Шисюн, тебе вовсе нет нужды топтаться за дверью.
   Мысленно чертыхнувшись, Линьсюань потянул раздвижную створку в сторону и вошёл.
   - Давно ты здесь? - спросил Чжаньцюн. Он стоял перед невысоким ложем, на котором полусидел Доу Сюй, откинувшись на подушки.
   - Только что подошёл. Но да, про тигра я слышал.
   Губы Чжаньцюна на мгновение сжались.
   - Полагаю, шиди Доу отблагодарит тебя за своевременное вмешательство. И извинится за необдуманные слова.
   - Этот Доу, получив сливу, всегда рад отдариться персиком, - церемонным тоном произнёс Доу Сюй. - Глава может не беспокоиться, среди недостатков его шиди нет неблагодарности. О своей же резкости я сожалею.
   Будь воля Линьсюаня, он бы предпочёл на этом замять тему, но здешняя вежливость требовала отказаться от своих заслуг хотя бы на словах:
   - Этот Хэн не сделал ничего, что заслуживало бы благодарности. У него просто не оказалось выбора. Шиди Доу... был впечатляющ.
   Шиди Доу внимательно посмотрел на него, не то с иронией, не то с ещё каким-то трудноуловимым чувством. Чжаньцюн рядом кашлянул.
   - Я вас оставлю, - сказал он. - Хочу надеяться, что вы хотя бы избежите взаимных упрёков. И, шиди, повторюсь: твоё здоровье сейчас важнее всего остального. Выполняй все предписания, не веди себя, как капризный ребёнок.
   Кажется, Доу Сюй хотел возразить, но сдержался.
   - Берегите себя, глава, - вместо этого сказал он. Линьсюань попрощался поклоном. Чжаньцюн вышел, и в комнате повисло молчание. Сейчас, имея возможность разглядеть соученика, Линьсюань видел, что выглядит Доу Сюй довольно-таки паршиво - заметно побледнел, осунулся, словно бы даже похудел. Вокруг глаз залегли тени. Пальцы левой руки пребывали в постоянном движении, и, приглядевшись, Линьсюань понял, что шиди катает в них небольшой нефритовый шарик.
   - Для тренировки, - объяснил Доу Сюй, проследив за его взглядом. - Рука немеет и плохо слушается.
   - Это излечимо?
   - Целители говорят, что да. За годик-другой, если всё пойдёт как надо. Хорошо хоть левая.
   Линьсюань кивнул.
   - Со мной было так же? - спросил он. - Когда я в прошлом году свалился с искажением?
   - Я сам не видел, - Доу Сюй пожал плечами. - Но у тебя было легче. Говорят, ты просто порывался куда-то бежать. Скажи, шисюн...
   - Да?
   - Один из учеников шигу Шэ обмолвился о смерти моего ученика. Это правда?
   - Да, правда. Тебе не сказали?
   Доу Сюй качнул головой и сглотнул, прикрыв на мгновение глаза.
   - Они говорят о чём угодно... главным образом, о моём лечении, но только не об этом. Я даже не был уверен, что правильно понял.
   - Должно быть, не хотят тебя волновать, пока ты не окрепнешь.
   - Я не хрупкая девица, чтобы опасаться моей истерики.
   - Укушенный змеёй три года боится верёвки. Это уже второе искажение подряд, как-никак.
   Доу Сюй поморщился.
   - Который из них?..
   - Я не помню его имени. Не спросил, прости.
   - Не помнишь?.. Ладно, в любом случае, я узнаю. Мне нужно будет проследить за тем, чтобы тело вернули его семье.
   - Глава Ши хочет скрыть происшедшее, - предупредил Линьсюань. - Для всех ученик погиб от несчастного случая.
   Доу Сюй промолчал, сжимая губы.
   - Можешь мне не верить, но я рад, что ты жив. Откланиваюсь.
   - Шисюн.
   - Да?
   - Я не отказываюсь от своих слов, - упор глядя на него, сказал Доу Сюй. - Я у тебя в долгу и когда-нибудь его верну.
   - Можешь считать его возмещением за тот тычок в спину, - сказал Линьсюань. - Мы квиты.
   Больше шиди не стал его останавливать, и Линьсюань вышел.
  
   - Глава Мэй, - если не знать историю отношений ордена Линшань с восточным соседом, можно было подумать, что Ши Чжаньцюн искренне рад видеть собрата. - Ваш приход - огромная честь для нас.
   Линьсюань поклонился одновременно с ним, только чуть ниже, приветствуя гостя. Глава не может встречать гостей в одиночестве, так же как и глава-гость не приезжает один. За спиной Мэй Цзыдяня выстроился довольно длинный хвост из его родичей и подчинённых. И это ещё не считая учеников, которых сейчас размещали в гостевых домиках ниже по склону.
   - Глава Ши, - Мэй Цзыдянь вернул поклон, и его свита поклонилась одновременно с ним. - Ваше гостеприимство может сравниться разве что со славой вашего ордена.
   - Глава Мэй нас перехваливает, - Ши Чжаньцюн повернулся к человеку, стоящему рядом с Цзыдянем. - Второй господин Мэй, вы верная поддержка и опора вашему брату. Счастлива семья, живущая в согласии и единодушии.
   - Глава Ши, похвала в устах такого человека как вы, ценна вдвойне, - в свою очередь поклонился Мэй Цзыцзинь. Чжаньцюн улыбнулся и сделал приглашающий жест:
   - Прошу.
   Линьсюань чуть посторонился, пропуская братьев Мэй и попарно следовавших за ними людей. Они с Чжаньцюном стояли в высоких дверях павильона Драгоценного облака, служившего залом для особо торжественных пиршеств и приёмов. Остальное же время он стоял закрытым, так что, попав сегодня утром внутрь, Линьсюань оглядывался с откровенным любопытством. Что ж, здесь было на что поглядеть, строение безусловно выглядело самым роскошным во всём Линшане: резьба, позолота, шёлковые занавеси. Высокие окна с частыми переплётами и ещё более высокий потолок способствовали тому, что помещение казалось лёгким и воздушным, а довольно массивные колонны прибавляли солидности, давая почувствовать - да, это главный зал. А уж место главы на возвышении в торце представляло собой целый трон, которому позавидовали бы и императоры: вырезанная в виде стилизованных волн и скал, перевитых лозами несуществующего растения, спинка поднималась почти до самого потолка.
   Теперь зал потихоньку наполнялся людьми. Мэи смешались с прибывшими ранее, разноцветные одежды пестрели, как глазурь неизвестных в этом мире шоколадных конфет-драже. Линьсюань улыбнулся пришедшему в голову сравнению, а Чжаньцюн тем временем уже приветственно кланялся очередным новоприбывшим:
   - Глава Чжун...
   Чжун Ханьюя Линьсюань разглядывал с таким же интересом, как перед этим главу Мэя. Если первый выглядел откровенно пожилым, хоть и крепким человеком, то главе Чжун можно было дать лет двадцать пять. Хотя, вероятно, он всё-таки старше. Резкие черты лица, нос с горбинкой - во всём его облике проглядывало что-то хищное, да и тяжёлый взгляд не слишком вязался с юным лицом. В отличие от Мэй Цзыдяня, который во время приветствия кинул на Линьсюаня лишь беглый взгляд, Чжун Ханьюй, не прерывая положенных любезностей, смерил мастера Хэна глазами с головы до ног, хотя к каким выводом он пришёл, было неясно. Едва ли он знает, что перед ним шпион его сюзерена, скорее снова вспомнил историю с призраком из Даньлю, подумал Линьсюань и почему-то развеселился.
   - Прошу, - Чжаньцюн указал внутрь, и Чжун Ханьюй со своими сопровождающими прошёл в павильон.
   - Ещё долго? - воспользовавшись небольшой паузой, шепнул Линьсюань Чжаньцюну.
   - Шиди устал?
   - Нет. Просто есть хочется.
   Чжаньцюн рассмеялся, словно хорошей шутке, и поклонился новым гостям:
   - Глава Гу, все только и говорят о подвигах вашего клана в борьбе со змеедемонами. Мы счастливы принимать у себя столь прославленных героев.
   Встреча гостей продолжалась ещё примерно полчаса. Они шли и шли - прославленные и могущественные и мелкие и безвестные, а Чжаньцюн для каждого находил приветливую улыбку и слова похвалы. У Линьсюаня фантазия бы иссякла ещё на третьем десятке, и он в который раз с уважением смотрел на шисюна. Быть хозяином Собрания - тяжкая ноша, а ведь всё только начиналось.
   Внутри зала царила Лю Цзиньлянь, зорко приглядывавшая, чтобы ученики, исполнявшие роль слуг, всё сделали как надо. Орден Линшань жил куда скромнее, чем мог бы. Если большинство кланов обитали семьями в частных поместьях и их обслуживала армия слуг, то Линшань никогда не забывал, что он - в первую очередь школа, и в основном полагался на учеников. Линьсюань выцепил взглядом Жунь Ваньи, разливавшую вино гостям. После провалившейся попытки девушки усидеть разом в двух лодках - и учителя не подставить, и доброе отношение друга сердца сохранить - вид у Ваньи всё время был подавленный и грустный. Даже добытое Линьсюанем известие, что И Гусунь благополучно добрался до места службы, её не развеселило, хотя выслушала его девушка с благодарностью.
   Появление Чжаньцюна стало сигналом - Цзиньлян мигнула ученикам, и те стали почтительно приглашать гостей занять свои места. Место Линьсюаня было рядом с главой, хотя и не совсем - первые места разделили между собой Мэи и Гу. Когда Линьсюань приземлился за своим столом, к нему подошла всё та же Ваньи с кувшином вина в руках. Линьсюань широко улыбнулся и подмигнул ей, и был вознаграждён ответной улыбкой, хотя и довольно бледной.
   Бай Цяо в этот момент должен находиться вместе с учениками гостей - помогать размещать, угощать и следить за порядком. Оставалось надеяться, что старший ученик тоже не ударит в грязь лицом.
   - Сегодня у нас поистине радостное событие! - Чжаньцюн встал у своего места, и его голос прокатился по всему залу. - Наш скромный орден принимает у себя все кланы Бэйцзяна и Цзинхуайя. Эту чашу вина я осушаю в знак почтения к вам!
   - Прекрасно! - только что севшие люди снова повскакали с мест, поднимая чарки. - Глава Ши добродетелен и справедлив!
   Пить полагалось до дна. Чжаньцюн даже в доказательство наклонил свою чашу вперёд, показывая донышко гостям.
   - Господа! - с улыбкой призвал он. - Прошу, садитесь.
   Заклинатели, шелестя одеждами, сели, и глава Ши опустился на своё место, только дождавшись последнего из них.
   Пир прошёл, как и было ему положено, торжественно и пышно. Славословия и тосты, тосты и славословия. Между делом Чжаньцюн сообщил, что завтра будут состязания для учеников, а послезавтра - ночная охота для всех, желающих принять участие. Никаких сюрпризов не случилось, и Линьсюань был этому рад. Дела большой политики будут вершиться на приватных встречах, и он искренне надеялся, что без него. Впрочем, будет ещё и большое обсуждение вопросов, требующих одобрения большинства кланов, или хотя бы доведения результатов обсуждения до их сведения, но это уже ближе к концу. Впрочем, Линьсюань и в этом принимать участия не собирался, разве что поприсутствовать да оказать моральную поддержку своему главе.
   А потому сейчас мастер Хэн ел, когда требовалось, пил, не особо вникая в содержание выспренных речей и не почти уделяя внимания гостям, которые всё равно уже прошли перед ним пёстрой чередой, наполовину стёршись из памяти. Некоторый интерес вызывали разве что братья Мэй, да, быть может, глава Чжун. Жаль, что глава Мэй не взял с собой племянника, Мэй Хайтана. Было бы любопытно взглянуть на прославленного, несмотря на молодость, полководца. Есть ли у него что-то общее с Драконом Бэйцзяна, или нет?
   Мысль о Е Цзиньчэне всколыхнула привычную неприязнь. Бедная Сун Жулань, как же не повезло ей с мужем. Пожалуй, вдовство для неё станет не горем, а освобождением... хм. Если она вообще его дождётся в этой новой реальности. Хорошо бы дождалась. По сюжету этому должен поспособствовать он сам, вот только как это сделать теперь, когда между ним и её мужем нет кровной вражды?
   Может, просто и без затей бросить господину Е вызов? Пусть здесь нет дуэлей в европейском понимании, но поединки для выяснения, кто сильнее, среди людей меча достаточно распространены. И смертельные исходы на них случаются, хоть и не сказать, чтобы часто. Вот только выглядеть будет некрасиво, всё-таки Е Цзиньчэн - гость, приглашённый в Гаотай лично главой. Просто помериться силами - это одно, а убийство, даже если удастся обставить его как несчастный случай, на репутации ордена и лично Хэн Линьсюаня скажется не лучшим образом. Ну, ещё одно пятно на своей репутации он как-нибудь переживёт. А вот орден...
   Хотя кого он обманывает, даже сама мысль просто пойти и убить человека выглядит дикой. Во всяком случае, когда пытаешься представить, как из теоретической перевести её в практическую плоскость. Даже у местных человеколюбие по крайней мере декларируется как одна из основных добродетелей. А уж для уроженца Земли двадцать первого века...
   С горя Линьсюань опрокинул чарку, не дожидаясь очередного тоста, и заел чем под руку попалось. Какие, кстати, сегодня вкусные рыбные шарики, да и не только они, надо будет попросить шицзе Лю поблагодарить повара...
   Пир затянулся до ночи, но встали господа заклинатели всё равно рано. Сдерживая зевоту, Линьсюань занял своё место на помосте, перед которым уже выстроились шеренги готовых к состязаниям учеников. Вот уж кто свежи, как майские розы, вчера они тоже угощались, но точно обошлось без столь интенсивных возлияний, как у их учителей. Хотя у раннего подъёма есть и свои плюсы - пока ещё не так жарко, но если состязания затянутся, придётся помучиться и от жары. Помост для зрителей укрывал натянутый во всю ширину тент, но он спасал лишь от прямых солнечных лучей.
   Линьсюань отыскал глазами своих подопечных, которые вместе с остальными учениками Линшаня стояли прямо посредине, между отрядов учеников Мэй и Гу. Юноши и немногочисленные девушки, которых сочли достаточно сильными, чтобы допустить до состязаний, терпеливо ждали, пока соберутся взрослые. Главы, как и им положено, явились последними, и пришлось вновь подниматься, чтобы их приветствовать.
   - Прославить своё имя и тем прославить своих родителей и учителей - это и есть истинное проявление сыновьей почтительности и благочестия, - слово опять взял Ши Чжаньцюн. - Верю, что вы все приложите все свои силы и не посрамите своих наставников. Сегодня мы приготовили для вас ряд испытаний, и тот, кто пройдёт их первым и соберёт наибольшее количество трофеев, получит славу и заслуженную награду. Для начала вам предстоит состязание в стрельбе, и тот, кто покажет лучший результат, сможет первым выйти на полосу препятствий. Остальные пойдут следом в соответствии с количеством выбитых очков. Уверен, вам нет нужды напоминать правила поведения во время соревнований. Пусть победу одержит достойнейший.
   Линьсюань с трудом удержался, чтобы не зевнуть. Слабый ветерок шевелил многочисленные флаги - длинные узкие полотнища с бахромой, свисавшие с горизонтальных перекладин, как у древних римлян. Знамя Линшаня с изображением Чёрной черепахи, стража северной части неба, висело прямо напротив. Длинные диплодожьи шея и хвост извивались во всю длину флага.
   - Мастер Хэн? - неожиданно окликнул его сидевший рядом заклинатель с бинфаном клана Гу на груди, когда первые стрелы запели в воздухе и воткнулись в мишени.
   - Хм?
   - У вас нет желания сделать ставку на кого-нибудь из ваших учеников? Например, пару-тройку духовных камней?
   - О, нет, этот Хэн не делает ставок и избегает азартных игр.
   - Отчего же?
   - Азарт смущает разум и делает неустойчивым движение ци. Этот мастер старается беречься, особенно после прошлогоднего случая.
   - Весьма разумно, - полуобернувшись, одобрил глава Мэй. Он вместе с прочими главами сидел в первом ряду, в то время как Линьсюань оказался во втором, за спиной Чжаньцюна. - А, кстати, глава Ши, я не вижу тут мастера Доу. Неужели ему не интересно, как себя покажут его ученики?
   - К сожалению, Доу Сюй прошлой ночью был вынужден отбыть по неотложному делу, - объяснил Чжаньцюн. - Заботы ордена не оставляют нас даже во время Собрания.
   - Жаль, очень жаль. К завтрашнему дню, я так понимаю, он не вернётся? Очень многие из нас хотели бы разделить радость охоты с прославленным героем.
   - Я передам ему ваши слова, глава Мэй, шиди Доу без сомнения будет польщён вашей высокой оценкой.
   - Я всего лишь отдаю ему должное, - глава Мэй погладил довольно длинную узкую бородку.
   Первым лучником оказался юноша из клана Гу, вторым - из Чжунов, тройку лучших замкнул первый ученик Чжаньцюна. А вот ученики Линьсюаня не попали даже в первую двадцатку. Не чувствуя себя особо ущемлённым, заклинатель поздравил соседа из Гу, тот поблагодарил с довольным видом. Впереди его глава с показной скромностью принял поздравления от других глав, напомнив, что всё ещё только начинается.
   Впрочем, учитывая, что кланов собралось несколько десятков и от каждого было хотя бы по паре-тройке учеников, состязание в стрельбе растянулось до полудня. Чжаньцюн объявил перерыв, пригласив дорогих гостей к трапезе. Поскольку перед всеми зрителями стояли столики с напитками и закусками, особо проголодаться никто не успел, зато молодёжь, можно не сомневаться, ждала возможности поесть с нетерпением. Впрочем, об удобстве учеников особо никто не думал, переносить тяготы и лишения считалось нормальной и чуть ли не необходимой частью ученичества. Нет, специально их морить голодом не собирались, но, если б не утомительность долгого сидения и желание размять ноги, старшие могли бы и вовсе не задуматься о перерыве.
   Полоса препятствий, на которой нужно было разыскать и поразить спрятавшихся призраков и духов, отличить предметы-оборотней от безобидных вещей, защититься от выскакивающих из самых неожиданных мест существ вроде огненной птицы или огромной змеи, заняла у учеников весь остаток длинного летнего дня. Последним препятствием был сидящий на заговорённой цепи лютый мертвец, мимо которого нужно было пройти, не обязательно уничтожая. Люньсюань, впервые воочию увидевший эту тварь, был неприятно удивлён его силой и неубиваемостью - даже скованный, он представлял собой серьёзную угрозу. Пожалуй, для и без того уставших учеников это был слишком большой риск. Именно на нём погорел ученик из Гу: похоже, выиграв состязание лучников, парень преисполнился уверенности в своих силах и вознамерился не просто проскочить или отогнать, а непременно убить мертвеца. Результатом стала серьёзная рана, и стоявшим на подстраховке взрослым заклинателям пришлось вмешаться, чтобы не допустить смерти юноши.
   Остальные учителя, впрочем, отреагировали с философским спокойствием - выразили сочувствие главе Гу, но и только, и Линьсюань почувствовал, насколько неуместной сейчас будет попытка высказать возмущение. Зато Линшань теперь мог заслуженно гордиться победой: лучшим по итогам дня был признан ученик отсутствующего Доу Сюя. Ученик из Чжунов стал вторым, а третье место неожиданно занял молодой человек из маленького, мало кому известного клана. Что ж, теперь у этого клана появились все шансы стать знаменитей.
   - Подрастающее поколение ужасает, не правда ли? - с улыбкой прокомментировал глава Мэй. - Совсем скоро вытеснят нас, стариков. Глава Ши, мы все, приподнявшись на цыпочки, будем ждать выдающихся подвигов от нынешних воспитанников вашего ордена. Каковы учителя, таковы и ученики!
   - Глава Мэй нас перехваливает, - поклонился Чжаньцюн.
  
   3.
  
   - Глава Коу, - с мягкой укоризной произнёс Ши Чжаньцюн, - вы так и не навели порядок на ваших землях.
   - Этот ничтожный глуп и бесталанен, - покаянно вздохнул глава Коу. - Нет мне прощения.
   - Я бы желал не прощать вас, а обеспечить безопасный проезд для купцов и путников.
   - Поверьте, никто не желает того же так, как я, глава Ши! Но горные хребты очень трудно контролировать. Эти негодяи проникают в мои владения, бесчинствуют, грабят и убивают. Мои подданные страдают от этого не меньше, но мой клан беден и ничтожен, я не могу отрядить много людей на охрану дорог. А каждую тропинку в лесу не под силу перекрыть даже армии, которой у меня нет.
   - Мы пытались помочь нашим соседям, - поддакнул сидевший рядом глава Гу. - Но нас беспокоят с запада горцы, а с юга - набеги из-за Цзяна. Мы не можем себе позволить оголить рубежи.
   Линьсюань флегматично откусил от дольки дыни. На эти переговоры он попал только, что называется, для численного превосходства - если каждый из глав привёл с собой по помощнику, глава Ши на правах хозяина взял двоих. И теперь он и Ли Ломин молча слушали, как Чжаньцюн препирается с прикидывающимся шлангом при полной поддержке своего покровителя главой Коу.
   - В самом деле? - Чжаньцюн поднял брови. - С каких это пор для контроля над собственными подданными нужна армия? Ваши старосты и чиновники не справляются со своими обязанностями?
   - Главе Ши известно, что разбойники - пришлые люди на моих землях.
   - Вы ошибаетесь. Главе Ши известно совсем иное.
   Глава Коу помедлил, но всё же взял протянутую ему бумагу. Развернул.
   - Этих людей опознали их односельчане и соседи по кварталу, - Чжаньцюн сделал глоток из чашки. - Также на допросах они показали, что не только они, но и их товарищи и командиры, за редким исключением - местные уроженцы. Один так даже служил в вашей личной охране, глава Коу. Все они находятся в гаотайской тюрьме, их можно допросить ещё раз. Хотя я сомневаюсь, что в этом есть нужда.
   - Вы схватили моих людей? - глава Коу поднял глаза от списка.
   - Разбойников.
   - Вторгаться в чужие владения и хватать местных жителей - вот уж не думал, что глава Ши опустится до подобного самоуправства! - тут же возмутился глава Гу.
   - Вторгаться? Глава Гу, о чём это вы? Все разбойники были схвачены охраной купеческих обозов. Ведь не могу же я отказать умоляющим о защите торговцам, когда они собираются ехать в столь опасное место, и не выделить им отборных людей? Ну а охрана вправе делать с нападающими всё, что ей заблагорассудится, с чем глава Коу уже давно согласился. Не правда ли, глава?
   Судя по поджатым губам главы Коу, таковой разговор действительно был.
   - И всё же, - не отступал глава Гу, - вы говорите, что этих людей опознали односельчане. Ваши люди устроили дознание, не поставив в известность главу Коу?
   - Глава Гу, если бы мои люди поставили в известность главу Коу, что бы они получили, кроме очередной порции лжи?
   - Вы обвиняете меня во лжи?
   - Вы клялись Небом и добрым именем предков, что ваши подданные в разбое неповинны. Была ли это ложь, или вы просто не удосужились проверить правдивость своих слов - вам виднее.
   В комнате повисло короткое молчание. Возможно, глава Коу или глава Гу и нашли бы достойный ответ, но Чжаньцюн не дал им собраться с мыслями.
   - Этот глава ждёт возмещения ущерба от всех набегов так называемых разбойников. Точную сумму вам передадут позднее. Срок - до конца следующего месяца. Иначе нам придётся самим прийти в гости к главе Коу и взять то, что нам причитается.
   - Надеюсь, глава Ши понимает, что этот Гу не в праве оставить своего союзника без помощи в трудный час, - отреагировал глава Гу.
   - Разумеется, глава Гу вправе делать всё, что ему угодно. И если он пожелает помочь своему союзнику покрыть долг, этот глава тем более не возражает.
   - Глава, вы действительно готовы к войне? - спросил Ли Ломин, когда встреча закончилась и они возвращались от гостевых домиков к своим.
   - Да, готов, - Чжаньцюн, чуть прищурившись, посмотрел на небо. - Красивый сегодня закат, не правда ли?
   - Красивый, - согласился Линьсюань. - Интересно, когда глава Гу говорил о горцах и набегах из-за Цзяна, он прибеднялся, или...
   - Или. А потому я не думаю, что он действительно решится на полномасштабные военные действия. Помогать Коу - да, будет, но едва ли перебросит для этого целую армию.
   - Гу сильны, - заметил Ломин. - Они могут себе позволить собрать большие силы и не оголяя границы.
   - Но и мы не слабы. Нет, прямого столкновения я не боюсь. Если же мы спустим открытый грабёж, ущерб может оказаться куда больше. Сегодня страдают купцы и пограничные селения, завтра они совершат рейд вглубь наших владений, а послезавтра остальные наши соседи, убедившись в нашей слабости, набросятся на нас, как стая псов. И Мэи - в первых рядах.
   - Кстати, о Мэях, - Ломин был хмур. - Глава, меня тревожат новости из степей. Разведчики доносят, что в нашу сторону движется большая орда. Наших послов они не приняли, хорошо хоть отпустили живыми. Боюсь, Мэям удалось с ними договориться.
   - Что ж, значит, будет работа пограничным гарнизонам и северной армии. Мы тоже не последних людей выскребаем. Что до Мэев, то завтра глава Инь выставит свои притязания на город Яншугоу. Мы их поддержим - а вот Гу едва ли решатся выступить против. Пусть они и союзны Мэям, воевать на три фронта им будет затруднительно.
   - Нам тоже, - заметил Линьсюань.
   - Степняки пока ещё не напали. Доу Сюй обдумывает один план - я ведь не только из опасения перед возможными осложнениями его отослал. Но пока об этом говорить рано.
   На том оставалось только раскланяться и, пожелав друг другу спокойной ночи, разойтись. Что они и сделали.
   Большое собрание, шумное, пышное и утомительное, катилось к концу. Позади осталась грандиозная ночная охота, в которой приняли участие сотни заклинателей - и как принявшие их леса за Линшанем не лопнули? К счастью, Линьсюань с остальными не зря старались, и добычи хватило всем; а кому не хватило, могли винить в этом лишь собственную нерасторопность. Если состязания учеников остались междусобойчиком для своих, то из выезда на охоту устроили пышное зрелище, порадовав как жителей Гаотая, так и приезжих. Вот кто действительно мог лопнуть в эти дни, так это город. Пусть простые смертные никак не участвовали в делах заклинателей, но наплыв приезжих давал возможность заработать, а также просто поглазеть на сильных мира сего, чем жители окрестностей и воспользовались сполна. Все гостиницы Гаотая были переполнены, в частных домах сдавались не только чердаки и сеновалы, но и подвалы с сараями, а ниже по течению реки вырос целый палаточный лагерь.
   Сама же охота запомнилась Линьсюаню больше всего тем, что после неё ему впервые в жизни пришлось сойтись в поединке с кем-то живым, кроме Доу Сюя. Это было уже вечером, почти ночью, когда для уставших, но довольных охотников поставили шатры, разожгли костры, и все готовились завершить долгий день весёлым пиром на лесной поляне. Тогда-то и привязался к Линьсюаню тот юноша из клана Жуай, начавший расспрашивать, почему столь прославленный заклинатель проявлял так мало активности на охоте - может, не нашёл достойной себя добычи? А может, мастеру Хэну больше нравятся забавы иного рода? Линьсюань далеко не сразу понял, куда он клонит, а потому последовавший вызов застал его врасплох.
   Позже, когда он рассказал о происшедшем Чжаньцюну, тот заметил, что юнец просто хотел сделать себе имя, потому и выбрал для этой цели тёмную лошадку. Поединков и прошлый Линьсюань избегал, не то из снобизма, не то из боязни проиграть, а нынешний и вовсе никогда не участвовал, так что у его противника наверняка была надежда на достаточно лёгкую победу. И в то же время мастер Хэн был в достаточной мере знаменит, чтобы отблеск его славы лёг даже на проигравшего противника: юн, дескать, годами молодой мастер Жуай, но не побоялся вызвать опытного заклинателя и хоть не победил, но держался достойно.
   Линьсюань же обо всём этом не думал и согласился скорее от неожиданности, да ещё потому, что самому стало любопытно - а действительно, как он будет себя чувствовать в бою не с валяющим его как котёнка Доу Сюем, а с мечником сопоставимого уровня? Тем более, что �юнец� был младше него лет на семь, вряд ли больше. Новость о предстоящем поединке облетела весь лагерь как пожар, и все, кроме самых ленивых, пришли посмотреть. Вот тогда Линьсюань пожалел о своей поспешности, но отступать было поздно. Им освободили ровную площадку, и господа бессмертные заклинатели обступили её как частокол, да не в один ряд, с любопытством, достойным последних простолюдинов.
   Линьсюань перед началом отсалютовал Ханьшуем противнику, но тот, кажется, не понял. Бой вышел неожиданно коротким. Удар, блок, контратака - память иногда подбрасывала цветистые названия всех этих приёмов, типа �журавль взлетает в небеса�. Юноша рвался в ближний бой, взвинчивая темп, и таки сумел чиркнуть Линьсюаня мечом плашмя по груди, в последний момент развернув кисть, но забыл о защите и одновременно получил удар по колену - тоже плашмя. Скривился, зашипев, и Линьсюань отступил в сторону, но спустя мгновение Жуай кивнул, давая понять, что хочет продолжить. Правда, стал заметно осторожнее, что, впрочем, ему не помогло: его главным козырем был как раз стремительный напор, а теперь он стал слишком много думать, как наверняка сказал бы Доу Сюй. Так что спустя ещё пару приёмов Линьсюань окончил поединок, обозначив укол в правую кисть. В настоящем бою после такого продолжить можно было бы, разве что переложив меч в левую руку. Ну или управляя им дистанционно с помощью ци, но нанести так больше одного-двух ударов удавалось единицам.
   Собравшиеся поздравили Линьсюаня с победой, утешили его противника поднесённой чаркой и разошлись, довольные собой и зрелищем. Сенсацией бой не стал, но послужил неплохой приправой к и без того удачному дню.
   Впрочем, этот поединок был не единственным за время Собрания: молодёжь то и дело мерилась силами, иногда в забаве участвовали и мастера постарше. А уж сколько встреч было проведено за эти несколько дней, сколько сделок обговорено, сколько помолвок заключено - в это Линьсюань даже не пытался вникнуть.
   В конце концов, его дело - присутствовать в свите главы, не ронять престиж ордена да следить, чтобы ученики вели себя образцово, не давая повода для нареканий. Со всем этим, впрочем, мог справиться любой заклинатель Линшаня, так что Линьсюань не придавал слишком большого значения своей персоне. А потому на большую встречу, где главы попытались решить судьбу спорного города, с разрешения Чжаньцюна попросту не явился.
   Зачем, если можно посвятить это время куда более приятным занятиям: сну, чтению, тренировкам с мечом. А до чего там правители договорятся и договорятся ли вообще, Чжаньцюн ему в любом случае расскажет.
   До окончания Собрания оставалась буквально пара дней, и теперь Линьсюань ждал его с таким же нетерпением, с каким не так давно ждал начала. Тогда его терзало любопытство, да и отсутствие привычных человеку другого мира занятий и развлечений делало падким на разнообразие. Но оказалось, что вечно толпящиеся на горе чужаки довольно утомительны, особенно если учесть, что половина из них была подростками пубертатного возраста и далеко не все из них оказались так же хорошо воспитаны, как ученики Линьшаня. Разнимать несколько драк Линьсюаню уже пришлось, равно как и одёргивать юнцов, почему-то решивших, что лучший способ постоять за честь своего клана, это как можно сильнее оскорбить всех остальных. Иногда приходилось взывать к авторитету старших родичей, требуя призвать к порядку их сыновей и воспитанников. Как правило, это помогало, хотя на одного неадеквата, который вместо того, чтобы угомонить младших, сам вломился в амбицию, Линьсюань всё же наткнулся. Пришлось жёстко напомнить, кто тут гость, а кто хозяин, и что во власти хозяина выставить неугодного гостя вон. Гость попробовал пригрозить, что пожалуется на �самоуправство� главе Ши, Линьсюань пожелал ему удачи, на том и разошлись.
  
   Песок был горячим, так что втыкать в него руки и выдёргивать приходилось очень быстро, а нужно было ещё не забывать правильно дышать в такт и гнать по телу ци, сосредотачивая её в дяньтяне. Именно так строится и укрепляется золотое ядро, именно так нарабатываются физическая сила и ловкость, необходимые воину. Правильное же сочетание обеих практик позволяло достичь совершенства.
   На совершенство Линьсюань не претендовал, но выходило неплохо. Ладонь почти достигала дна железного бочонка с нагретым песком, ци из окружающего воздуха потихоньку впитывалась в тело, капля по капле сливаясь с его собственной и, пусть ненамного, но усиливая заклинателя. Ритмичные движения, дыхание, сосредоточенность - Линьсюань практически впал в транс, изрядно помогающий в тренировке, а потому до него не сразу дошло, что рядом кто-то стоит.
   - Прошу прощения у мастера Хэна, - поклонился один из учеников Чжаньцюна, - но учитель хочет вас видеть. Дело срочное.
   - Дай этому мастеру минуту.
   Чтобы вытереть руки и смазать их специальным отваром, который рекомендовалось наносить до и после тренировки, понадобилось немного больше. Подгоняемый любопытством Линьсюань едва сдерживался, чтобы не обогнать ученика; тот, впрочем, и сам шёл быстро.
   - Можешь идти, - бросил глава Ши юноше, когда они переступили порог. Он стоял у окна, выходившего на долину, заложив руки за спину, и едва обернулся при их появлении.
   - Что случилось? - спросил Линьсюань, уже догадываясь, что услышит не самые приятные новости. Чжаньцюн помедлил мгновение, пока за учеником не закрылась дверь.
   - Вот знал же я, что не стоит играть с этой По в милосердие и прощение, - произнёс он.
   - С этой По?.. Ты про По Наопин? А что с ней?
   - Прочти, - Чжаньцюн кивнул на стол. - Пришли сегодня почти одновременно.
   На столе лежали две сложенные бумаги - похоже, письма. Линьсюань взял верхнее, развернул, глянул на печать и поднял брови: отправителем был Мэй Цзыцзинь. По мере прочтения, впрочем, у Линьсюаня на лоб полезли не только брови, но и глаза.
   - Это он серьёзно?
   - А что, похоже, что он шутит? - поинтересовался Чжаньцюн.
   - Он действительно думает, будто угрожая мне разоблачением, вынудит тебя отказаться от поддержки притязаний клана Инь?
   - Наша дружба всем известна, - Чжаньцюн отошёл от окна. - Едва ли он надеется действительно меня припугнуть, скорее пользуется случаем сделать нам гадость. Мэи обожают вытирать ноги об окружающих, а Линшань тем более только что победил в состязании учеников. Опрокинуть на нас чёрный горшок для них станет истинным удовольствием.
   - Мэи... Нет, нет, погоди, что-то не сходится. Ведь я работаю на главу Мэя. Так зачем ему привлекать ко мне такое внимание, ещё больше чернить мою репутацию и тем самым затруднять мне работу? К тому же он пообещал в случае чего дать мне убежище. Тогда моя репутация станет уже его головной болью. Сдаётся мне, у них там правая рука не ведает, что делает левая, и это письмо - гнилая инициатива Мэй Цзыцзиня.
   - Не важно, имеет глава Мэй отношение к этому письму, или нет.
   - Почему же неважно? Я бы на твоём месте потребовал объяснений от Мэй Цзыдяня, почему его брат клевещет на твоего подчинённого. Скорее всего, после этого глава Мэй надаёт братцу по шапке и никакого разоблачения не случится.
   - Шиди, а ты не хочешь узнать, откуда Мэй Цзыцзинь вообще всё это узнал?
   - Думаешь, от По Наопин? - после небольшой паузы спросил Линьсюань.
   - Прочти второе письмо.
   Линьсюань развернул вторую бумагу. Перед ним был обстоятельный и подробный доклад судьи Кана о преступлении, совершённом на шестнадцатом году эры Баоин, он же первый год эры Имин. Юный раб Хэн Ань убил своего хозяина, его сына и их слуг, надругался над хозяйской дочерью, поджёг дом и сбежал вместе с известным разбойником, душегубом и тёмным заклинателем У Яньши. Вероятно, он виновен ещё не в одном злодеянии, но потом сумел пробраться в уважаемый орден и стать заклинателем. В том же году, когда случилось убийство семьи По, был свергнут император, и в последовавшей сумятице должного расследования не провели, но сейчас у главы Ши есть все возможности покарать виновного. �Или не осталось в этом мире справедливости, а в главе Ши - добродетели...�
   Линьсюань медленно отложил послание. Судя по обилию подробностей, доклад был записан со слов свидетеля. Или свидетелей.
   - Два месяца назад судья Кан отпросился в отпуск и уехал вместе с женой - якобы навестить родню. Оказалось, что он ездил в Линьань, - Чжаньцюн помолчал. - Отдаю должное его добросовестности: он не поверил только лишь рассказу жены и решил найти подтверждения. Нужно было заткнуть её ещё тогда, пока она не потянула за собой мужа. Но я, как и ты, понадеялся на её благоразумие.
   - Ну, кто ж мог знать, что она возьмёт этот камень и уронит себе же на ногу.
   - Да, теперь поздно сожалеть. В любом случае, это, - Чжаньцюн поднял письмо от Мэй Цзыцзиня, - доказательство того, что кто-то из них, либо они оба не смогли закупорить свою горлянку. А за передачу врагам порочащих орден сведений полагается смерть.
   - Что, и судью тоже? А если он ничего не знает?
   - Тогда ему надо было лучше смотреть за женой. Три человека порождают тигра, чем меньше людей будет знать о твоём прошлом, тем лучше.
   - А не поздновато ли? - осведомился Линьсюань. - Мэям так просто рты не заткнёшь.
   - Даже если овцы сбежали, загон всё равно надо чинить. Кстати, возможно, твой совет был хорош. Пожалуй, я им воспользуюсь. И нет, шиди, не отговаривай меня, - добавил Чжаньцюн, увидев, что Линьсюань открыл рот. - Один раз я уже пошёл у тебя на поводу, и вот к чему это привело.
   Он говорил мягко, но непреклонно. Линьсюань прикусил губу.
   - И ещё одно, шиди...
   - Да?
   - Быть может, тебе лучше уехать на время? Если скандал всё-таки разразится, пусть это произойдёт подальше от тебя. Через несколько месяцев вернёшься. Или раньше, если ничего не случится.
   - Я подумаю, - сказал Линьсюань.
   Чувствовал он себя... странно. Не то разочарование, не то горечь, не то жалость... Последней, как ни странно, было меньше всего. Наопин можно было понять, у неё есть все основания ненавидеть... Но для него она осталась чужой, почти незнакомой женщиной, которую он видел один раз. Судью Кана и вовсе никогда не встречал. Им просто не повезло, а переживать обо всех, кому не повезло - никаких душевных сил не хватит.
   Может, и правда стоит вздохнуть с облегчением от того, что эта история будет закрыта раз и навсегда? В конце концов, кто-то из супругов действительно совершил вполне реальное преступление, разгласив сведения, которые должны оставаться тайной. Причём даже раньше, чем убедился, что к собственным властям обращаться бесполезно. Не то чтобы это не было очевидно, но всё же сперва следует пробовать законные способы.
   Остаток дня прошёл без происшествий, а вечером, когда уже темнело и зажегший свечу Линьсюань собирался готовиться ко сну, в дверь постучали. Недоумевая, кто это мог быть, Линьсюань распахнул дверь, и через порог юркнула женская фигурка в плаще с капюшоном. Ещё больше удивившийся заклинатель не попытался её остановить, а женщина плотно закрыла за собой дверь, огляделась и только тогда откинула капюшон:
   - Братец Ань...
   - Ты?! - поразился Линьсюань. - Откуда?
   На него смотрела бледная По Наопин.
   - Из города. За моим мужем сегодня пришли. Стража из городской управы, говорят, по приказу самого главы Ши. Я ходила навестить подругу, меня дома не застали, потому и спаслась. Пряталась до наступления темноты...
   - А как ты попала сюда? - спросил Линьсюань, оглядывая её. На первый взгляд Линшань не охранялся, но только на первый. Могущественные талисманы и заклятия защищали границу, пропуская через неё только носителей орденской одежды с соответствующим образом зачарованной вышивкой. Порядки были демократичные, даже внешние ученики, работники кухни и мастерских покидали орден и возвращались беспрепятственно, но заимствовать чужой халат было бесполезно - он работал только на том, кому предназначался. Посторонний мог попасть внутрь либо по лестнице Чёрной Черепахи, имея при себе нефритовый жетон-приглашение, либо через большие ворота, где стояла стража и дежурили ученики.
   - Я... - Наопин отвела глаза. - Я притворилась служанкой клана Мэй. Они собирают оставшиеся вещи, я сказала в воротах, будто забыла вещь одной из учениц.
   Из-под плаща действительно высовывался подол сиреневого цвета, в таком ходили слуги Мэев, в то время как господа щеголяли дорогим пурпуром.
   - Притворилась? - Линьсюань приподнял бровь с прорвавшимся сарказмом. - А платье откуда добыла? Кого-то раздела?
   Наопин промолчала.
   - Это ты рассказала Мэям обо мне. Из них не все ещё уехали, верно? Когда ты столкнулась с последствиями своих же действий, то кинулась к ним за помощью. И они помогли. Пусть не вытащить твоего супруга из тюрьмы, но попасть ко мне.
   - Ты тоже обещал помочь, - Наопин сжала руки. - Ты сказал, что я могу обратиться к тебе, если никто другой не поможет.
   - А помнишь ли ты, на каких условиях я тебе обещал? Ты забудешь прошлое, не попытаешься мне мстить. А ты что?
   - Да не слишком-то ты пострадал от моей мести! Это мой муж сейчас в тюрьме, а не ты!
   Линьсюань закатил глаза и отвернулся.
   - Я даже не знаю, твой приход сюда - это глупость или наглость? О чём ты вообще думала, когда распускала язык? Теперь глава Ши в ярости, и да, он уже запретил мне вмешиваться. Как, по-твоему, я могу помочь в такой ситуации?
   В следующий миг он отшатнулся, когда женщина перед ним упала на колени и уткнулась лбом в пол.
   - Да, я виновата! - немного невнятно всхлипнула она в натёртые доски. - Но я не смогла промолчать! Он мой муж! Я пыталась отказаться отвечать, но он прижал меня к стене, он судья, он умеет допрашивать!
   - А откуда он узнал?..
   - Глава Ши ему что-то такое сказал, - Наопин подняла голову, по её лицу текли слёзы. - Когда муж приходил к нему по делам в конце пятого месяца, глава что-то сказал, и мой господин начал расспрашивать меня, знаю ли я тебя, и нет ли между нами вражды. Я пыталась промолчать, правда! Но я не смогла.
   - Предположим. А Мэи? И встань уже.
   - Это было уже в Линьане. Я побывала на месте моего дома, встретила соседей. Я не видела их много лет, они тоже расспрашивали, как я жила и что со мной случилось. Во мне ожили воспоминания, я не смогла держать их в себе! А тот человек был так добр...
   - Не просто какой-то человек, а из клана Мэй, и ты это знала, иначе не прибежала бы к ним.
   - Я увидела его, когда они приехали в Гаотай на Собрание.
   - Предположим, я и в это поверю, - говорить с сидящей на полу было неудобно, и Линьсюань тоже присел на корточки. - Однако накипевшее ты выплеснула не кому-то из соседей, хотя те тоже расспрашивали, и отнюдь не злы. Только не пытайся доказать, будто ты не рассчитывала, что твой рассказ в конечном счёте ударит по мне.
   Наопин всхлипнула и снова попыталась стукнуться лбом об пол, но Линьсюань удержал её за плечо.
   - Я виновата, - повторила она. - Но мой муж ничего не знал! Я всё сделала в тайне от него. Он только рассказал правду главе Линшаня, разве это преступление? Ты никак не пострадал. Отдай под арест меня, но спаси моего мужа!
   Линьсюань выдохнул, выпрямился, скользнул взглядом по комнате. Колеблющийся огонёк играл с тенями, сквозняка в комнате не было, но свеча чутко реагировала на движение, когда он проходил мимо. Ненависть Наопин, добросовестность судьи - точно ли они заслуживают смерти?
   - Ты обещал, - прошептала так и не поднявшаяся Наопин. Её покрасневшие глаза пристально следили за ним.
   - Ты понимаешь, что я ничего не могу гарантировать? - устало спросил Линьсюань.
   Подделать почерк Чжаньцюна было сравнительно легко - у Линьсюаня имелось достаточно бумаг и записок от главы ордена, так что он просто копировал нужные иероглифы, а те, которых не было, выписывал в похожей манере, надеясь, что тюремщики едва ли часто видят написанное рукой самого Ши Чжаньцюна. Куда труднее пришлось с печатью: её не на чем было вырезать, да и Линьсюань не обладал умениями резчика. В конце концов он просто обвёл красной тушью оттиск печати на одном из посланий и прижал бумагу к другой бумаге. Получилось грубо, но опять оставалось уповать на то, что в тюрьме наверняка будет полумрак, а те, кому он покажет приказ, не посмеют придираться.
   Так оно и получилось. Начальник смены тюремной стражи явно удивился, когда явившийся в одиночестве среди ночи заклинатель предъявил приказ и потребовал выдать арестанта ему на руки, но стоило Линьсюаню рыкнуть, как вопрос был решён. Мастер Хэн - правая рука главы, это всем известно, а дело стражи маленькое, в конце концов. Судья Кан, бородатый дородный мужчина, выглядевший вполне неплохо для человека, почти сутки проведшего в камере, удивился ещё больше, но стоически промолчал до самых ворот, а за ними ему на грудь с рыданиями бросилась жена и стало и вовсе не до расспросов.
   - Уезжайте, - посоветовал очевидное Линьсюань. - Вот деньги, возьмите какую-нибудь небольшую лодку, по каналу можно выплыть из города до открытия ворот. Владельцу потом возместят, я прослежу. Не знаю, стоит ли вам пытать счастья у Мэев, раз ваша услуга им впрок не пошла. Но тут уж решайте сами.
   - Какая услуга? - всё-таки подал голос судья.
   - А это вам госпожа Кан по дороге расскажет. Удачи вам и берегите себя.
  
   4.
  
   За окном послышались скрип и стук проезжающей телеги и бормотание голосов. У дверей гостиницы о чём-то толковали постояльцы, уличный торговец прикрикнул на мальчишку, не то пытавшегося что-то стащить с прилавка, не то просто вертящегося под ногами и мешающего торговле. Где-то что-то опять скрипнуло, шаркали подошвы, цокали копыта. Городок Люйцяо жил своей жизнью, не прерывавшейся ни на мгновение, и Линьсюань с искренним недоумением косился на распахнутые окна, прикрытые от палящего солнца соломенными шторками.
   Над землёй всё так же висела тяжкая влажная жара, окутывавшая влажным покрывалом и мгновенно заливавшая потом любого, кто имел неосторожность высунуть нос из-под защиты удерживающих пристойную температуру заклятий. Увы, впечатанные в стены заклятия остались в ордене, и теперь Линьсюань был вынужден страдать вместе с простыми смертными. Ну, не совсем, кое-какие способы бороться с жарой всё-таки оставались. Вздохнув, он поправил на голой груди камень соснового ветра. Крупный кусок янтаря содержал внутри миниатюрное изображение сосны, и от него действительно становилось заметно прохладнее. Незаменимая вещь там, где нет вентиляторов. Есть, правда, ещё веер, но от него уже скоро кисть отвалится.
   Ещё можно помедитировать, транс позволяет вытерпеть значительные неудобства тела. Но нельзя же медитировать сутки напролёт. На дворе стоял седьмой лунный месяц, соответствующий, если Линьсюань правильно подсчитал, середине августа. Местные почему-то считали, что несколько дней назад уже началась осень. Вот только сама осень об этом явно не подозревала.
   И как все эти люди могу продолжать жить нормальной жизнью, работать, торговать, проводить время на улице, когда он, Линьсюань, несмотря на все заклинательские ухищрения, только и способен что растечься на постели полудохлой медузой? А ведь эти места считаются севером. Как же тогда выживают южнее, в Цзяннани, в Линнани? Помнится, Е Цзиньчэн побывал в Цзяннани, но надолго там не задержался, и это было, наверное, единственное, в чём Линьсюань его понимал и горячо одобрял. Нет, господа мои, север и только север - вот выбор разумного человека.
   Его дальнейший путь лежал ещё севернее - с орденом всё-таки пришлось расстаться. Чжаньцюн не стал ругать его за устроенный арестанту побег, хотя Линьсюань был готов к тому, что глава Ши впервые на его памяти выйдет из себя. Или не выйдет, но начнёт укорять и говорить, что он сделал хуже только себе. Или сухо напомнит об авторитете и власти главы ордена, на которых шиди Хэн походя покусился. Но Чжаньцюн не сделал ни того, ни другого и ни третьего, когда Линьсюань предстал перед ним, всем своим видом выражая вину - ни дать, ни взять пёс, во взгляде которого читается вся мера раскаяния за погрызенный хозяйский ботинок или сожранную хозяйскую колбасу. �Надеюсь, ты не пожалеешь, шиди�, - только и сказал глава, после чего заговорил об отъезде Линьсюаня как о деле решённом. И Линьсюань, чувствуя малодушное облегчение, старательно гнал от себя мысль, что изрядно разочаровал единственного в этом мире друга.
   Но, во всяком случае, его отъезд не был изгнанием, разве что временной ссылкой. Чжаньцюн даже спросил, куда он хочет отправиться, и Линьсюань решительно назвал дальние северо-западные рубежи. На одном из них сейчас проходил службу невезучий И Гусунь, которому теперь не дождаться признания себя в качестве нового императора... если только кто-нибудь ему в этом не поможет.
   - Ты уверен, шиди? - спросил Чжаньцюн. - Там сейчас может быть опасно.
   - Уверен, шисюн, - решительно кивнул Линьсюань. - Обещаю, я не буду рисковать без нужды.
   Чжаньцюн тоже кивнул. И вот Линьсюань уже несколько дней был в пути, хотя далеко не забрался. Жара не способствовала скорости передвижения, но никаких сроков ему никто не назначал, а потому заклинатель с чистой совестью решил переждать в первом же достаточно крупном поселении в надежде, что через несколько дней путешествовать станет легче.
   За окном орали цикады. Кто бы мог подумать, что это воспетое поэтами и писателями насекомое может быть настолько назойливым и раздражающим? Символ бессмертия, понимаешь... В первый раз, когда Линьсюань-Андрей услышал их стрёкот, ему даже понравилось - создаёт атмосферу южного вечера, столько читал про пение цикад, и вот слышит наяву. Но когда этот звон стоит час за часом, день за днём, хочется оглохнуть. Или создать уничтожающий цикад талисман и запустить его в растущее под окном дерево, которое оккупировали певуны.
   Хотя, если уж создавать талисманы, то лучше сделать что-то охлаждающее. И вообще, не валяться просто так, а всё-таки заняться духовным совершествованием. Или чтением книг о заклятиях и талисманах, их сотворении и использовании, благо прихватил с собой парочку. Была у Линьсюаня задумка - заклятие, срабатывающее как сигнальный огонь. Ещё со времён истории с водяным духом; конечно, не велик труд в числе прочего таскать с собой хлопушку-фейерверк, посылающую в небо сигнал, но стоит забыть или уже использовать, и вот позвать на помощь не получится. А заклинать можно сколько угодно и голыми руками, хватило бы сил.
   Книги облегчали дело, но готовых ответов не давали. Приходилось самому отыскивать закономерности в переплетении ниточек ци и расположении штрихов на бумаге, порождающих волшебство. Экспериментировать. Интересно, кто-нибудь здесь пытался разработать теорию и методологию заклинательства, или знания накапливали исключительно методом тыка, а классифицировались уже задним числом?
   Увы, никому из составителей трактатов, видимо, не приходилось в голову записать, как именно проходил процесс познания. Описывался лишь конечный результат.
   Линьсюань решительно приподнялся, придержав камень, и потянулся к лежащей у изголовья книге. Читать можно и лёжа.
   Как принято говорить в таких случаях, заход солнца облегчения не принёс, но хотя бы прямые солнечные лучи перестали досаждать. К тому же поднялся лёгкий ветерок, и Линьсюань, подняв шторку, с наслаждением подставил залитую потом кожу потоку воздуха. Света в комнате он зажигать не стал, а потому не боялся, что поредевшие прохожие внизу его увидят. Публично демонстрировать обнажённое тело, пусть даже мужское и выше пояса, здесь считалось возмутительным бесстыдством.
   Но всё же нужно одеться и спуститься вниз. Пусть жара успешно портила аппетит, совсем без еды прожить невозможно - до инедии Линьсюань пока не дорос. Обед он пропустил и сейчас чувствовал себя готовым сжевать пусть не быка, но барана. Можно было, конечно, кликнуть слугу и попросить принести ужин в комнату, но Линьсюань понял, что соскучился по человеческому обществу. Пришлось натянуть одежду, тщательно завязать все завязки и пояс - не может же господин бессмертный явить себя народу расхристанным - и спуститься вниз.
   - Сию минуту, господин бессмертный, - тут же засуетился слуга. - Быть может, изволите пройти на террасу? Там прохладнее, и воздух свежее.
   Против террасы Линьсюань ничего не имел, наоборот, так что пришлось опять подниматься по лестнице. Зато столик ему отвели у самых перил, так что можно было смотреть на небольшую площадь внизу, на которой как раз заканчивала представление небольшая труппа акробатов. Скоро наступит комендантский час, и все зрители разойдутся, так что артисты торопились собрать последние монетки. Линьсюань даже немного пожалел, что не пришёл раньше - всё развлечение.
   Вокруг переговаривались другие постояльцы. За спиной Линьсюаня толковали о ценах на зерно и соль, один из собеседников жаловался, что хотел заработать на перевозке рыбы с побережья, да теперь боязно: кланы-то бессмертных на последнем Собрании, говорят, перессорились, как бы не сцепились, а простому люду от того одно горе да убыток. С другой стороны из гула голосов донеслось �судья Кан�, и Линьсюань невольно навострил уши.
   - Да быть того не может!
   - Сходи к Управе, сам посмотри. Все приметы, всё расписано, и награда назначена. За предательство, стало быть, нашего ордена и сношения с врагами.
   - Кто бы мог подумать? Про судью Кана всегда такая хорошая молва была. Говорили, что честный, и законы знает, и не брал никогда...
   - А это, братцы, до того было, как он женился. А жена что? Вестимо, денег требует. Птицы гибнут в погоне за пищей, люди гибнут в погоне за богатством. Вот, помню, как мой брат женился...
   Линьсюань невольно усмехнулся, хоть и с ноткой грусти. Что бы там он ни думал и ни делал, а Чжаньцюн не собирался отпускать жертву так просто и явно намеревался доиграть эту драму до конца.
   - Прошу, господин бессмертный! - возникший у стола слуга принялся расставлять блюда и пиалы. - Как вы и просили, лотосовый чай, блинчики, утка. Пирожки сейчас будут, ещё минуточку. Соусу не желаете, чесночного или бобового?
   - Не надо, спасибо.
   - Если пожелаете, только кликните. Для господина бессмертного всё самое лучшее. У нас тут самые знаменитые люди останавливаются! Даже сам глава Ши однажды был. А как раз сегодня сам Дракон Бэйцзяна заглядывал, тоже комнату снять хотел, да не судьба...
   - Кто заглядывал?
   - Дракон Бэйцзяна! Ну, Е Цзиньчэн, воин знаменитый, сперва у императора служил, потом у разных кланов. Степняков гонял, и горцев, и...
   - Я знаю, кто такой Е Цзиньчэн. Так значит, он здесь, в Люйцяо?
   - Ну, да, - закивал слуга. - Уже совсем было сговорился с нашим хозяином на ночлег, да потребовал лучшую комнату, а лучшую уже занял господин бессмертный. Вот и оскорбился господин Е, не захотел здесь оставаться. Уж его и жена упрашивала...
   - Жена? - снова удивился Линьсюань.
   - Жена, - подтвердил подавальщик. - Женщина с ним была, в вуали такой длинной, его �моим господином� называла. А он с ней грубо говорил. Вообще, вояки эти - грубияны, что ни говори. Людей убивать - скверное дело, а чтоб всю жизнь этим заниматься... Те же разбойники. Может, и к лучшему, что господин Е ушёл.
   Линьсюань мысленно скривился: привычка местных приравнивать солдат к убийцам коробила его не в первый раз. Но сейчас его занимало другое:
   - А куда они от вас направились, ты не знаешь?
   - Не знаю, - настал черёд удивиться слуге. - Э... Выяснить для господина бессмертного?
   - Не сочти за труд, - Линьсюань пошарил в рукаве и извлёк небольшую связку монет, приберегаемую специально для мелких расходов. - Я знаком с господином Е, думаю, будет уместно его навестить.
   - Как угодно господину бессмертному! - слуга с энтузиазмом закланялся. - Всё выясню в лучшем виде. Завтра сразу же как откроют ворота, так мигом обернусь!
   - Завтра они могут уже уехать, - напомнил Линьсюань.
   - Так сегодня час поздний, господин бессмертный, только не гневайтесь на этого ничтожного. Все ворота уже скоро закрываются. А у этого слуги сейчас минутки свободной нет.
   И правда, с сожалением признал Линьсюань. Это заклинатель может идти куда хочет в любое время дня и ночи. А простым жителям, чтобы покинуть квартал после наступления темноты, нужна ну очень веская причина.
   - А какие ещё гостиницы есть в Люйцяо? Куда они могли пойти, как ты думаешь?
   - Либо в �Персиковую рощу�, что у Сосновых ворот, либо в �Нефритового зайца�, что на рыночной площади. Но в �Нефритовом зайце� шумно, да и вообще, - слуга состроил презрительную гримасу, - клоповник это. Так что думается этому ничтожному, они остановились в �Персиковой роще�.
   - Что ж, спасибо за труды. Ступай. Да, а Сосновые ворота - это где?
   - Это северные, господин бессмертный.
   Линьсюань кивнул. Терраса между тем пустела - те из гостей, кто не проживал в гостинице, торопились успеть по домам. Поданная утка и вскоре принесённые пирожки были вкусными, но Линьсюань едва замечал, что ест. Все мысли занимало то, что рассказал подавальщик.
   Он и Сун Жулань сейчас в одном городе, совсем рядом друг с другом. Он думал, что они не увидятся ещё долго - они с Чжаньцюном договорились ориентировочно на полгода, если только глава не позовёт его назад раньше. И вот, как нарочно, она здесь. И он может её увидеть.
   Ну и? - ворчливо спросил внутренний голос. Ты увидишь её в лучшем случае мельком. Рядом её муж, который тебя терпеть не может, и да, он уже просил тебя держаться от его жены подальше. Ты же не станешь навязывать им своё общество и провоцировать грубость этого мужлана не только к тебе, но и к жене? Он ведь и руки распустить горазд.
   Нет, конечно, ответил сам себе Линьсюань. Я не собираюсь подставлять Жулань. Но хотя бы просто посмотреть на неё издали...
   Ты что, влюблённый подросток? - закатил глаза внутренний голос. Ты даже с Татьяной, твоей великой любовью, так себя не вёл. А между тем с Татьяной у тебя всё же были какие-то шансы, а здесь - ни одного. Вы и встречались считанные разы, и никакого интереса она к тебе не проявила. Эта женщина предназначена не тебе, ясно? Даже когда избавится от своего муженька.
   Я знаю, уныло согласился Линьсюань. А, кстати, где у нас север? Закатное солнце светило вдоль улицы, куда выходили его окна. Улица впадает в площадь под прямым углом, значит, запад там, а север - и Сосновые ворота - прямо впереди.
   Идиот, сказал внутренний голос. Ну, найдёшь ты эту �Персиковую рощу� и будешь, как последний кретин, торчать под окнами? Ты даже не знаешь, точно ли она там. А если и там, то уже, наверно, спит. Ты её даже не увидишь, так можно ли придумать что-либо глупее?
   Линьсюань опять был с ним полностью согласен, но ноги уже несли его по лестнице вниз с террасы и дальше, к выходу из гостиницы. Ханьшуй послушно поднял его в воздух и донёс до северной стены. Ворота в ней были только одни, а вот чтобы найти �Персиковую рощу�, пришлось поблуждать по окрестным улицам. Уже совсем стемнело, и Линьсюань, перелетая через одни квартальные ворота за другими, ориентировался на свет фонарей перед входами в здания. У гостиниц, винных домов и ивовых заведений они, как правило, висели гроздьями.
   Наконец большое здание с табличкой �Персиковая роща� над входом, выглядевшее поскромнее той гостиницы, в которой остановился Линьсюань, было найдено. Заклинатель поколебался, но всё же толкнул входную дверь. Он был готов к тому, что она окажется заперта, но нет, створки распахнулись, и слуга, дремавший за стойкой, вскинулся при его появлении.
   - Скажи-ка, любезный, а не остановились ли в твоей гостинице господин и госпожа Е? - второй связки монет при себе у Линьсюаня не было, и на свет появился кусочек серебра. Слуга заколебался, но серебряный блеск оказался слишком соблазнительным: он облизнул губы, зачем-то огляделся по сторонам, хотя рядом никого не было, и молча распахнул большую книгу, лежащую перед ним на стойке. На последней заполненной странице красовалась размашистая надпись, гласившая, что Е Цзиньчэн с женой остановились в гостинице �Персиковая роща� на одну ночь, будучи тут проездом по делам. Рядом была приложена личная печать.
   - А в какой комнате?
   - Последней по коридору, - слуга пальцем указал наверх и влево.
   - Спасибо, - Линьсюань положил серебро на стойку.
   Городские дома, если не прячутся за стенами, стоят практически вплотную друг к другу, но тут Линьсюаню повезло: гостиница находилась на углу, так что окна боковой комнаты наверняка выходили в переулочек, оказавшийся тупиком. Не нужно было гадать, смотрит ли номер супругов Е на улицу или во двор, или возвращаться и переспрашивать. Линьсюань остановился на мостовой, задрав голову. К его удивлению, окошки ещё светились тусклым светом, видимо, постояльцы не спят. Линьсюань замер, охваченный надеждой: а вдруг Жулань подойдёт к окну? Или хотя бы пройдёт мимо, и мелькнёт на оконной бумаге знакомый силуэт?
   Было тихо, как бывает тихо лишь в глухой ночи, и только поэтому он расслышал голоса. Вернее, один голос, мужской. Тот что-то неразборчиво бубнил, похоже, на повышенных тонах, но стены и закрытое окно его глушили. Потом голос стал громче, что-то упало, зазвенело. Линьсюань невольно напрягся, прислушиваясь. А потом в тишине раздался отчаянный женский крик.
  
   - Старшая сестрица, - с любопытством спросила Сюньсы, - а правда, что ты тётушку Лу прогнать хочешь и только господин тебе не даёт?
   - Что? - изумилась Жулань. - Почему ты так решила?
   - Да слуги говорят...
   Жулань открыла рот, не нашла слов и только резко выдохнула. А она-то удивлялась, почему кухарка так странно на неё поглядывает, и говорить стала, словно с чужой? А вот оно что, оказывается.
   - Это Фан Эр сплетни распускает?
   - Ну... - Сюньсы замялась. - Не знаю. Может быть...
   Жулань с досадой отвернулась к зеркалу. Ведь чувствовала, что нельзя брать в дом эту девицу. Та освоилась мгновенно, нашла подход к Е Цзиньчэну, так что тот довольно много времени стал проводить с ней, но на достигнутом новая наложница останавливаться явно не собиралась. То, что муж после общения с Фан Эр становился грубее с самой Жулань, она ещё могла бы вытерпеть. Но эта стерва начала и слуг настраивать против неё! Этого уже спускать нельзя.
   Конечно, Жулань в доме полновластная хозяйка и вправе наказать любого из домочадцев, как ей заблагорассудится. Вот только Фан Эр, к гадателям не ходи, после побежит жаловаться Цзиньчэну, и виноватой выйдет уже Жулань. Быть ещё раз битой не хотелось, равно как и запертой в своих комнатах или лишиться любимых вещей. Как эта мерзавка сумела за каких-то две недели так очаровать грозного мужа Жулань, что тот неизменно становится на её сторону?
   Ну, как-как, лестью да поддакиванием. Умей сама Жулань льстить напропалую, и её жизнь, вероятно была бы куда легче. Но не дали способностей Небеса. Да и одно дело, когда к мужчине пытается ластиться миленькая девочка, а другое - такая уродина, как она.
   Лучше всего было бы, конечно, отослать Фан Эр обратно к её родителям, как Жулань и думала. Но если просто выкинуть девку из дома прямо сейчас, та поднимет крик, и Цзиньчэн опять за неё заступится. Ах, Сюньсы, почему ты не сказала раньше? Узнай Жулань хотя бы сегодня утром, можно было бы подготовить выселение так, чтобы муж сразу ничего не заподозрил, а за время их путешествия он вполне мог бы про Фан Эр просто забыть. Но они выезжают прямо сейчас, паланкин уже у дверей, а что наложница способна натворить в доме, пока они будут отсутствовать, и думать не хочется.
   - Ты там долго ещё? - раздался из-за двери раздражённый голос Дракона Бэйцзяна.
   - Иду, мой господин! - Жулань торопливо поднялась. Уже рядом с дверью Сюньсы неожиданно придержала её за локоть.
   - Старшая сестра, ты дождись, пока господин будет пьян и гневлив, и на неё разозлится, - заговорщицки прошептала она. - И тогда палками её, палками!
   Жулань невольно улыбнулась. Да, Сюньсы была болтлива, вульгарна, порой бестактна и не особо умна. Но хорошо, когда у тебя в доме есть хоть один союзник.
   На этот раз они с мужем ехали в паломничество вдвоём. Во время Большого собрания заклинателей Гаотай посетил давний друг и соратник Е Цзиньчэна. Разумеется, он остановился в их доме, и Жулань постаралась принять гостя порадушнее, да и сам Цзиньчэн был рад: давно уже Жулань не видела мужа в таком хорошем расположении духа. Оказалось, что друг тоже поселился во владениях Линшаня, купил себе дом на берегу озера Мэнху, и в перерывах между воспоминаниями о былых походах и подвигах рассказал своём новом жилище. Упомянув при этом, что недалеко от его дома есть храм Духа Бамбуковой рощи, известного тем, что исполняет желания. Цзиньчэн, хмыкнув, тут же заметил, что туда надо бы направить жену, может, хоть дух поможет её наконец зачать. И Жулань действительно попросилась - даже не в надежде на чудо, а потому что паломничество давало возможность хоть на неделю-другую отдохнуть от семейной жизни. Но муж, после краткого раздумья неожиданно объявил, что они поедут вместе. Заодно и ответный визит нанесут.
   Они выехали сразу после Праздника голодных духов - Е Цзиньчэн никогда не пропустил бы жертвоприношений павшим воинам, которые совершались в этот день. Военачальник Е был человеком долга, и если уж он не смог вернуть домой всех своих подчинённых, живых и мёртвых, то хотя бы почтить их память он чувствовал себя обязанным и на жертвы не скупился. Путешествие проходило гладко до тех самых пор, пока они не прибыли в город Люйцяо. Тут-то и начались неприятности: в лучшей в городе гостинице все хорошие номера оказались заняты. Хозяин, рассыпаясь в извинениях, предложил комнату у лестницы, которая была с негодованием отвергнута: муж, должно быть, из-за жары, стал зол и придирчив. Жулань робко сказала, что одну ночь вполне можно провести и так, и тут же пожалела: Цзиньчэн, оставив в покое хозяина, обрушился уже на неё.
   В конце концов, подходящие комнаты нашлись в другом месте, но муж всё равно оставался хмур и раздражён. Раскритиковав всё, что можно, он ушёл запивать досаду в ближайший винный дом и пропал до самой ночи. Боровшаяся с зевотой Жулань прислушивалась, не дадут ли сигнал к закрытию ворот. Тогда можно было бы с чистой совестью ложиться спать, но супруг всё-таки успел раньше, чем прозвучал колокол. Он был сильно пьян, и женщина посмотрела на него с опаской - во хмелю Е Цзиньчэн становился непредсказуем. Служанка уже давно спала сладким сном, и они остались наедине.
   - Было уже начало десятой луны, - вдруг сказал Цзиньчэн. - На севере зимой реки покрываются льдом от берега до берега. Хэйлунцзян тогда ещё не успел замёрзнуть, но лёд уже намерзал в камышах и плескался в воде. Как плёнка жира на остывающем бульоне.
   Он сделал глоток из бутыли в виде тыквы-горлянки, которую держал в руке.
   - Даньлин со своим отрядом тогда был на другом берегу. Варвары подходили с севера, кто-то должен был его предупредить. Я поплыл сам. Ты знаешь, что это такое - переплывать реку, в которой плещется лёд? Кажется, будто в тело впиваются тысячи ножей. Холод такой, что отказывают руки и ноги.
   Ещё один глоток. Остекленевшие глаза Цзиньчэна глядели куда-то мимо Жулань.
   - Да только я всё равно опоздал. Мой А-Лин... Эти черепашьи дети отрезали ему голову и насадили на пику. Потом они умылись кровью, я сам вспорол брюхо их вождю, но А-Лин...
   Должно быть, Жулань слишком громко вздохнула или неловко шевельнулась, и глаза супруга сфокусировались на ней.
   - Чего вылупилась? - грубо спросил он.
   Женщина потупилась.
   - Мои сыновья... Мой род не продолжится. Никто не встанет перед моей табличкой, никто не принесёт мне жертвы. Из-за тебя, дура! - вдруг выкрикнул он. - Зачем я на тебе женился? А?!
   Жулань не успела увернуться, и тяжёлая ваза, запущенная через стол, больно ударила её по плечу.
   - Мой гос...
   - Заткнись!!! Дура! Дочь черепахи! Ты не можешь даже родить. На что ты вообще годна, а? Лучше бы я женился на Сюньсы. Или этой, как её... При взгляде на неё хотя бы не хочется блевать!
   Жулань сжала руки, пока побагровевший муж продолжал выкрикивать оскорбления. Хорошо бы всё ограничилось только словами. Но боги сегодня не были к ней милостивы.
   - Что молчишь? - Цзиньчэн тяжело дышал, уставившись на неё налитыми кровью глазами. - Что молчишь, спрашиваю?! Не хочешь глядеть на своего мужа?
   Даже будучи пьяным, двигался он всё равно очень быстро. Жулань вскрикнула, когда железная рука схватила её за волосы, пригибая голову набок.
   - А может, тебе хочется глядеть на кого-то ещё? Кого-то, кого тут нет?
   - Мой господин...
   - Или есть?! Ну-ка, не для того ли ты рвалась сюда, чтобы кое с кем тут встретиться? Тот заклинатель - не зря он тебя глазами ел! Ну, признавайся! Ты хотела сбежать к нему?! Он где-то здесь? Признавайся, тварь!
   Жулань не смогла бы ни в чём признаться при всём желании - рука мужа, выпустив волосы, мёртвой хваткой сжалась на её горле, начисто перекрыв доступ воздуха. Она засипела, открывая и закрывая рот и тщетно силясь разжать его хватку. Всё её существо пронизал пронзительный ужас - задушит, сейчас задушит... Но спустя несколько бесконечных мгновений Цзиньчэн оттолкнул её так, что Жулань отлетела назад, ударилась о стену и едва удержалась на ногах. Сделала жадный глоток воздуха, держась за горящую шею. Цзиньчэн покачнулся, повёл взглядом вокруг и вновь присосался к бутылке, запрокинув голову.
   - Бабы... - опустевшая бутылка упала на циновки пола. - Все вы одинаковы. Гуев цвет... Говорят, у вас внутри губительная вода, что заливает мужской огонь. Ну-ка, если тебя вскрыть - там у тебя действительно будет вода? Гнилая вода? А?
   Он снова повёл вокруг ищущим взглядом. Нашёл то, что искал, покачиваясь, прошёл в угол и взял со стойки меч. Рывком сдёрнул с него ножны и повернулся к жене.
   - Мой господин... - Жулань попятилась, забыв о боли в горле. - Что вы хотите?!
   Цзиньчэн не ответил, продолжая наступать на неё с обнажённым мечом, и она пятилась, пока не оказалась загнанной в угол. Рядом оказался лёгкий столик, и женщина с мужеством отчаяния схватила его, опрокинув стоящую на нём вазу, и ударила в грудь замахнувшегося мужа. Смешно было и думать, будто она сможет отразить удар опытного воина, но Цзиньчэн был действительно очень пьян. Он пошатнулся, меч свистнул мимо, воткнувшись в стену, Жулань вывернулась, проскользнув у мужа под рукой. В следующий миг он схватил её за ткань платья на плече и швырнул на пол, но тут же споткнулся сам, запутавшись в ножках упавшего столика. Пока Цзиньчэн с руганью поднимался, она успела откатиться в сторону и вскочить.
   - Помогите! - пронзительно закричала Жулань. - Кто-нибудь! На помощь!
   Большая комната вдруг стала очень маленькой и тесной, когда понадобилось убегать от разъярённого человека с мечом. Жулань рванулась к двери, но Цзиньчэн опередил её, и она снова едва увернулась. Близость острой стали сделала её на диво проворной, но этого оказалось недостаточно. Цзиньчэн стремительно опрокинул её ударом ноги, оскалившись, перехватил меч остриём вниз, замахнулся, и Жулань закричала уже без слов, бессильно заслоняясь руками и зажмурившись... И тут раздался треск, шум рухнувшего тела и изумлённое проклятие.
   Всхлипывая, женщина медленно опустила дрожащие руки. Муж неуклюже ворочался на полу в шаге от неё, а над ним стоял мастер Хэн Линьсюань с перекошенным от ярости лицом и всё тем же столиком в руках. В выломанное окно задувал ночной ветерок, шевеля светлую занавесь.
   - Т-ты!.. - выдавил Цзиньчэн. - Так значит правда... Убирайся!!!
   - Перебьёшься, - неожиданно спокойно отозвался мастер Хэн, отбрасывая столик в сторону.
   - Ты... Не лезь не в своё дело! - Цзиньчэн попытался подняться, но ноги подвели, и он плюхнулся на пол. - Моя жена, что хочу, то и делаю!
   - Скажи спасибо, морда пьяная, что я спас тебя от плахи. Хотя для тебя и отсечение головы будет милостью!
   - Ты!.. - муж ткнул в него трясущимся от возмущения и выпитого пальцем. - Вон, щенок облезлый, пока я тебя не выкинул. А с этой сукой я ещё не закончил!..
   - И не закончишь никогда, - мастер Хэн обернулся и в упор посмотрел на Жулань. - Собирайтесь, госпожа Сун. Рядом с этим скотом вы ни единой лишней минутой не останетесь.
   Это было безумием, но Жулань не колебалась ни секунды. Она нашарила стену и, опершись на неё, поднялась на ноги. Потом обвела взглядом комнату, отыскивая нужные вещи. Плащ, дорожная шляпа... деньги. Что ещё? Украшения... Нет. Из мужниного дома она не возьмёт ничего, кроме самого необходимого. Верхняя одежда и немного денег. И всё.
   - А ну стоять! - рявкнул за спиной Цзиньчэн. - К нему собралась, шлюха?! Блудить при живом муже? Да я тебя...
   Он вдруг осёкся, и обернувшаяся Жулань увидела, что в его кадык упёрся кончик меча мастера Хэна.
   - Только дай мне повод, - очень тихо и очень убедительно произнёс Хэн Линьсюань. - Только дай мне повод, и, клянусь, ты уже не встанешь.
   Жулань поверила ему сразу - и Цзиньчэн, судя по тому, как осел на полу, поверил тоже. В полной тишине Жулань взяла связку монет и немного серебра, подхватила одежду и вопросительно глянула на мастера Хэна. Тот кивнул, отступил от Цзиньчэна и убрал меч в ножны.
   - И на что тебе эта пустопорожняя уродина? - догнал их на пороге голос мужа. - Ни в жёны, ни в любовницы не годится, ни услады от неё, ни пользы. Впустую янское семя потратишь, из сухой земли росток не проклюнется.
   - Да неужели? - мастер Хэн неожиданно живо развернулся к сидящему на полу господину Е, словно тот оскорбил его, а не Жулань. - А ну-ка, вспомни, Дракон Бэйцзяна, с тех пор как ты отморозил себе всё что можно в ледяном Хэйлунцзяне, хоть одна женщина от тебя понесла? Любовница, наложница, подружка случайная? Сдаётся мне, что жена тут не при чём, просто на полувысохшем сучке цветочек ещё, может, и распустится, а вот ягодка уже точно не вызреет!
   И дверь захлопнулась, отрезая Жулань от прошлой жизни.
   Разревелась Жулань уже на улице. Пока они спускались вниз по тёмной и пустой гостиничной лестнице, пока выходили из �Персикового сада�, сопровождаемые изумлённым взглядом человека за стойкой, Жулань была спокойна, или казалась себе такой. Но вот она вдохнула свежий ночной воздух, окончательно поверив, что всё закончилось... И вместо облегчения на неё вдруг навалился ужас от пережитого. Женщину затрясло, из глаз сами собой хлынули слёзы, она попыталась вытереть их рукавом, а они всё лились, сопровождаемые судорожными всхлипами, которые никак не удавалось подавить. Хэн Линьсюань вздохнул, неловко потоптался рядом, а потом вдруг обнял её, легко прижав к себе.
   Обниматься с чужим мужчиной, сбежав от законного мужа - можно ли упасть ниже? Но Жулань было всё равно. И она, вцепившись в шёлковые одеяния заклинателя, самозабвенно выплакивала ему в плечо не только происшедшее этой ночью, но и всё, накопившееся за два года её замужества.
   - Не бойтесь, - Хэн Линьсюань осторожно погладил её по волосам. - Эта скотина больше вас и пальцем не тронет. Даже не приблизится. А попытается - я его прирежу, как бешеного пса.
   - Да... - невнятно пробормотала Жулань. - Я сейчас... Я успокоюсь...
   Плач постепенно иссякал, и в конце концов она нашла в себе силы отодвинуться, шмыгая носом, и решительно вытереть лицо.
   - Эта недостойная просит прощения.
   - Не за что, - мастер Хэн ещё раз вздохнул и посмотрел на тёмное небо с россыпью звёзд. - Вам приходилось летать на мече?
   - Нет.
   - В этом нет ничего страшного, я буду вас держать. Полетим медленно и низко.
   - А куда мы полетим?
   - Сначала - ко мне в гостиницу. Поспите, успокоитесь, а потом подумаем, куда вам дальше.
   Может, летать на мече в ночи и правда было не страшно, а может и наоборот. Но Жулань почти не запомнила путь до гостиницы. Мужские руки держали её крепко и уверенно, спереди обдувал прохладный ночной ветер, а ей, едва держащейся на ногах, неожиданно смертельно захотелось спать. И, когда они опустились на землю рядом с дверями гостиницы и поднялись в номер, всё, на что Жулань хватило - это стянуть с себя плащ и вынуть шпильки из волос.
   - А вы где же?.. - спохватилась она, сообразив, что ей уступают единственную кровать. Но мастер Хэн лишь махнул рукой:
   - Посплю в соседней комнате.
   Он вышел, и после этого только и оставалось, как упасть на кровать прямо в платье, которое она постеснялась снимать, и заснуть мёртвым сном.
   Утром её разбудил обычный уличный шум. Жулань вскинулась было, пытаясь спросонок сообразить, не проспала ли она, и не нужно ли бежать, чтобы проследить, вовремя ли подадут завтрак и не будет ли муж ругаться. Но потом память подкинула картинки вчерашнего, окончательно прогнав сон. Тем не менее, поднялась она не сразу, а ещё какое-то время поворочалась, переживая свой поступок. Но при этом твёрдо зная: она не вернётся, никогда и ни за что. Даже если Цзиньчэн вдруг попросит прощения.
   У неё, в конце концов, нет запасной жизни для этого перерождения. И если добродетельная женщина и после всего происшедшего обязана держать поднос на уровне бровей для мужа и надеяться, что такое не повторится - что ж, значит, она недостаточно добродетельна.
   Но невозможно переживать вечно, и в конце концов Жулань заставила себя подняться и попытаться привести в порядок: расправить мятое платье, распутать волосы. Боги, у неё нет даже гребня, не подумала вчера в торопливых сборах о такой простой вещи. И хоть немного нижнего белья нужно было захватить. Да что там бельё, она забыла служанку! Как бы Хун Пао не пришлось отдуваться за своеволие хозяйки. Вот только... Жулань нахмурилась. Да, когда они проходили по коридору, покидая �Персиковый сад�, дверь соседней комнаты была приоткрыта. И, кажется, за ней было какое-то шевеление, словно кто-то отпрянул в темноту, хотя, быть может, и показалось. Значит, Хун Пао не спала. Может, её разбудили крики Жулань, а может, проснулась раньше. И пальцем не пошевелила, чтобы помочь - хотя бы позвать кого-нибудь.
   Наверное, она несправедлива. В конце концов, если Хун Пао всё-таки разбудили крики - пока она поняла спросонок, что происходит, возможно, помощь уже и не нужна была. Но всё равно, что отрезано, то отрезано. Слуг, нанятых в Гаотае, она тоже с собой не возьмёт. Да и неизвестно, смог ли бы мастер Хэн унести двоих на своём мече. Хун Пао может послужить и Фан Эр, если та в самом деле займёт место Жулань. Пусть эта девчонка теперь ублажает Е Цзиньчэна, как раз по ней занятие. И Сюньсы... Ну, она-то не пропадёт, за Сюньсы, с её жизнерадостностью и умением найти общий язык с кем угодно, точно можно не переживать.
   Мастера Хэна в соседней комнате их номера не оказалось - когда Жулань постучала, никто не ответил. Впрочем, мастер Хэн объявился очень скоро в сопровождении слуги, принёсшего завтрак.
   - Госпожа Сун, - он упорно называл её по родовой фамилии, словно никакого замужества и не было, - я тут подумал - возможно, вам будет удобнее путешествовать по земле? Я поспрашивал - нам могут дать внаём повозку. Куда вы хотите поехать?
   - В Фэнчэн, - вздохнула Жулань. - К родителям. Собственно, мне больше некуда ехать.
   - Хорошо, я договорюсь. В крайнем случае, просто купим экипаж и лошадь.
   - Мне бы не хотелось вводить вас в такие расходы...
   - Пустяки. Не обеднеет орден Линшань.
   - Мастер Хэн, могу я выйти с вами? Мне нужно купить кой-какие мелочи. Гребень, например...
   - Конечно, можете, вам нет нужды спрашивать разрешения. Только давайте сперва позавтракаем. А гребень пока возьмите мой.
   Слуга уже вышел, расставив тарелки. Жулань благодарно кивнула и села к столу. Ей хотелось побыстрее уехать из Люйцяо. Но если Цзиньчэн после их ухода завалился спать - а что ему ещё оставалось делать, не лезть же через квартальную стену в погоне за беглой женой - то проснётся он не раньше полудня. У них ещё много времени.
  
   5.
  
   Небольшая повозка с плетёным верхом раскачивалась и подпрыгивала, закрывающая вход занавеска моталась из стороны в сторону. Задницей прочувствовавший все неровности дороги Линьсюань временами слезал и шёл пешком, или поднимался на меч и делал пару кругов над дорогой, заодно используя верховой ветер чтобы немного охладиться. Жара донимала по-прежнему.
   Можно было, конечно, сесть на подушки внутрь, а не трястись на раме впереди кузова вместе с возницей (вот уж у кого точно железный зад!), но повозка была невелика, и тогда пришлось бы почти прижаться к сидевшей внутри Жулань. А это и жарко, и... неприлично, наверное. Ситуация, в которой женщина путешествует в сопровождении только мужчин, ни один из которых ей не муж и не родственник, и так наверняка попрание всего и вся, ни к чему делать её ещё более неловкой.
   Линьсюань чувствовал себя немного виноватым за то, что обрёк Жулань на длительное путешествие по жаре и ухабам. Лететь на мече было бы и быстрей, и прохладней, и меньше переживаний, что подумают люди и сама Жулань: меч он и есть меч, на нём иначе как в обнимку не встанешь. Но оказалось, что лететь одному и лететь с пассажиром, это, как давно говорят не только в Одессе, две большие разницы. И физически тяжелей поднимать двойной вес, а значит, и расход ци больше, и равновесие удерживать сложнее, ну и доверчиво прижавшееся женское тело сохранению необходимых спокойствия и концентрации никак не способствует. Он оказался прав, у Жулань была отличная фигура, и чтобы не поддаться искушению изучить её руками получше, пришлось приложить все силы.
   В результате за один короткий ночной полёт от одной гостиницы до другой Линьсюань взмок. И потом плохо спал в ту ночь - ведь Жулань была совсем рядом, всего за одной дверью...
   Чёрт бы побрал местные патриархальные правила приличия и понятия о добродетели. На Земле Андрей знал бы, что делать. Пофлиртуешь с девушкой, позаигрываешь, и вот уже понятно, рада она твоему вниманию или лучше оставить поползновения, пока дело не зашло слишком далеко. А тут - как мужчины и женщины дают понять друг другу, что заинтересованы? Особенно, если перед тобой - чужая жена, пусть и ушедшая от мужа, но не разведённая. Может ли Жулань, как женщина, безусловно, добродетельная, хотя бы допустить мысль сблизиться с другим мужчиной, пока не развязалась с первым?
   Нужно было в перерывах между трактатами о самосовершенствовании и конфуцианско-даосскими канонами местные любовные романы почитать, что ли. Должно же здесь быть что-то в этом роде. Но кто ж мог знать, что понадобится? Кого тут было добиваться - и так на всё готовую Шуйсянь? И всё же Линьсюань решился бы рискнуть и приударить за Жулань в привычной манере, если бы... если б они не были в пути. И если б в этом путешествии Жулань не зависела от него. Да, у неё были деньги, и вероятно, их хватило бы и на дорогу, и на ночлег, но одинокая женщина при деньгах... Приграничные области, это вам не мирный Гаотай. И если сейчас Линьсюань начнёт приставать к Жулань, кто знает, как она это воспримет.
   Нет уж, дождёмся, пока она окажется под родительским кровом, в покое и безопасности. Тогда и поглядим, что к чему.
   Пара ослов размеренно шагала вперёд по высушенной до звона колее. Нанять лошадей в небольшом Люйцяо оказалось невозможно: простые люди на них не ездили, оставляя воинам, заклинателям и знати с богачами, а смотрители почтовых станций имели право выдавать скакунов только срочным гонцам и специальным посланцам, к каковым Линьсюань не относился. Это можно было исправить, но списываться с Чжаньцюном - терять драгоценное время. Да и на территории Мэев его разрешение ничего бы не стоило, коль скоро мастер Хэн ехал не с официальным визитом. А вот менять ослов или волов никто не препятствовал, были б деньги и животные в наличии. Так что ехали они ещё относительно быстро.
   Границу между владениями Линшаня и клана Мэй путники пересекли во второй половине дня. На пограничной заставе пришлось остановиться, но заклинателям разрешения властей для путешествий не требовалось, и, как оказалось, на их спутников это тоже распространялось. Вышедший из будочки начальник, правда, поглядывал хмуро и подозрительно, но когда Линьсюань высокомерно заявил, что направляется в Фэнчэн по личному делу, вопрос был решён. Пришлось только расписаться в специальной книге, после чего рогатки отвели в сторону, и ослы бодро зашагали дальше.
   Ничего, утешил себя Линьсюань, подпрыгнув на очередной кочке. Вот приедем в Цуйпу, там можно будет нанять лодку и сплавиться по Бэйхэ до самого Фэнчэна.
   В первое селение они въехали уже почти на закате. На первый взгляд оно ничем не отличалось от виденных ранее: те же крытые соломой или камышом деревянные домики, свисающие с карнизов плетёные фонари, небольшая утоптанная площадь в центре. Вот только люди... В Гаотае, в Сане, Люйцяо и иных городах и деревнях владений Линшаня, где Линьсюаню довелось побывать, люди мало обращали внимания на заклинателей. Уступали дорогу, кланялись, если приходилось заговаривать, и спешили дальше по своим делам. В захолустном Даньлю, владении Чжунов, на заклинателей глазели, как на чудесную диковину. Здесь же...
   С того момента, как повозка пересекла границу деревни, её окутала аура насторожённости. Встречные женщины, дети и старики - мужчин почти не было видно, хотя дневные работы должны уже закончиться - кланяться начинали издалека, втягивали головы в плечи, отводили глаза. Улица пустела - прохожие ускоряли шаг и спешили скрыться в домах. К тому времени, когда повозка подкатилась к самому большому дому, Линьсюань начал чувствовать себя каким-то пугалом. Ослы остановились, он соскочил на землю, обернулся на бормотание голосов. Из-за угла на него смотрели двое или трое ребятишек, но стоило глянуть в их сторону, как тут же спрятались.
   Стучаться в ворота не пришлось - створка сама приоткрылась навстречу, и хозяева, вернее, хозяйка вышла наружу. И тут же бухнулась на колени, уткнувшись лбом в землю:
   - Господин бессмертный, какое счастье для этой деревни... Чем ничтожные могут вам служить?
   - Кхм... Уважаемая, - Линьсюань прочистил горло. Обращаться сверху вниз к седой женщине, простёршейся перед ним ниц, было неловко, но он подозревал, что, если попробует её поднять, неловкость только возрастёт. - Мы просто путники, которые ищут ночлега.
   - Наша деревня совсем нищая, господин бессмертный! Эти крестьяне заслуживают смерти, но они не в силах принять гостей так, как должно.
   - Тогда, может, вы знаете место, где нам могут предложить ночлег получше? - желание остановиться на ночь здесь и в самом деле таяло на глазах.
   - Совсем рядом гора Дундянь, господин бессмертный, на ней стоит монастырь Прибежища души. Там господина бессмертного с радостью примут.
   - Как туда проехать?
   - Надо на той дороге повернуть от развилки налево, господин бессмертный...
   - Спасибо, добрая женщина, - Линьсюань отвернулся и подошёл к повозке. - Госпожа Сун!
   - Да? - отозвалась Жулань из-за занавески.
   - Местные рекомендуют нам остановиться в ближайшем монастыре, - Линьсюань покосился на крестьянку, которая так и продолжала сидеть на земле, даже когда его рядом не было. - Я слетаю, посмотрю, можно ли туда доехать до темноты. Если слишком далеко, то придётся всё-таки заночевать здесь. Вы меня подождёте?
   - Да, конечно, мастер Хэн, я подожду.
   Линьсюань кивнул, хотя она едва ли могла его видеть, кинул меч на воздух и взлетел. Окинул с высоты взглядом окраину деревни и поля дальше, отыскивая упомянутую развилку. Взгляд зацепился за маленькую фигурку, во все лопатки бегущую к лесу. Упс, похоже, пока жена старосты встречала заезжего заклинателя, сам староста улепётывал во весь дух. Не иначе, как перелез через забор - ворота у дома были только одни.
   - Во владениях клана Мэй все так боятся заклинателей? - поделился своим недоумением Линьсюань немного позже, когда они покинули безымянную деревню и катили в гору - монастырь и правда оказался недалеко.
   - Не знаю, - отозвалась Жулань после паузы. - Эта Сун никогда не видела, как простые люди встречают бессмертных из клана Мэй. Когда она переселилась в Гаотай, то первое время удивлялась, что бессмертные мастера запросто ходят по улицам, и с ними может заговорить любой. Но... если бы кто-то из Мэев вот так вот подошёл к нашему дому в Фэнчэне... Эта Сун, наверное, тоже бы встревожилась.
   - Отчего же?
   - Даже если у них нет никаких требований и обид - а вдруг не удастся им угодить? Или они сами что-нибудь сделают - разобьют там, сломают.
   - И никакой компенсации?
   - Кто же посмеет требовать компенсации у бессмертных?
   - Весело, - присвистнул Линьсюань.
   Монастырь оказался невелик и живописен - и внутри, и вокруг стен росли сосны и кипарисы, окутывавшие деревянные строения под черепичными крышами смолистым запахом. Пока повозка взбиралась на гору, стремительно темнело, и к тому времени, как впереди показались ворота, ночь наступила окончательно. Но традиционные фонари по обеим сторонам створок разогнали сгустившуюся тьму, и когда Линьсюань постучал висящим на верёвке молотком, открыли очень быстро. Вышедший наружу бритоголовый монах с достоинством поклонился, приветствуя прибывших, выслушал просьбу о ночлеге и пригласил гостей внутрь. Там путникам пришлось разделиться - для женщин, как оказалось, был отдельный гостевой домик, возницу тоже поместили куда-то подальше от господина бессмертного.
   - Досточтимый брат, - обратился Линьсюань к монаху, сразу же завоевавшему его искреннюю симпатию отсутствием подобострастия, - по пути сюда мы проехали деревню под горой. И, кажется, наш визит крестьян изрядно напугал. Во всяком случае, староста не только не вышел нас встретить, но и предпочёл просто сбежать из своего дома. Вы не знаете, с чем это может быть связано?
   - Должно быть, крестьяне решили, что вы из клана Мэй и пришли забрать оставшихся мужчин на работы, - отозвался монах. - Я знаю эту деревню и её обитателей. У старосты уже забрали сына, остались невестка и внук, но ребёнка не вырастишь без мужских рук в хозяйстве.
   - Так ведь не сезон для отработок.
   - Глава Мэй затеял перестройку укреплений на границах, а заодно и постройку дворца. Говорят, новая резиденция клана будет грандиознее Дворца Начала всех начал в Фэнчэне.
   - Ах, вот как...
   - Вот ваша комната, - монах снова поклонился. - Надеюсь, господину бессмертному мастеру будет тут удобно. Ужин вам скоро принесут, располагайтесь.
   Линьсюань поблагодарил и вошёл в аскетично обставленную комнатушку. Вегетарианский ужин, принесённый минут через десять, не слишком порадовал алкавший мяса желудок, однако сладкий пирог из пресного теста с какой-то ягодной начинкой примирил заклинателя с действительностью.
   На следующий день путники выехали рано, расспросив дорогу - снова напрягать крестьян своей персоной Линьсюаню не хотелось, и он постарался проложить маршрут их будущего путешествия до Цуйпу так, чтобы тот шёл через города и постоялые дворы. Это, к счастью, не составило труда: владения Мэев были многолюдными и процветающими, так что населённых пунктов и гостиниц хватало. Совсем рядом с горой Дундянь, оказывается, проходил оживлённый тракт, и вскоре их повозка влилась в густой поток из возков, телег, тележек и просто пеших. От насторожённых, а то и испуганных взглядов это не спасало, путники, особенно пешие, откровенно старались держаться подальше от возка, перед которым сидел человек с распущенными волосами и мечом, зато хозяева гостиниц прямо-таки плавились от радушия. Что ж, Линьсюань их не разочаровывал, оставляя щедрую плату. Увесистый мешочек с серебром ещё далеко не показывал дно, а по возвращении во владения Линшаня его можно будет пополнить: Чжаньцюн дал Линьсюаню несколько адресов, где, показав особый знак, можно было получить деньги.
   - Начинаю понимать, почему заклинатели из кланов путешествуют исключительно со свитой, - как-то вечером сказал Линьсюань Жулань, проводив взглядом подававшего им ужин слугу, который кланялся так, что чуть не расшиб себе лоб. - Невелика радость, когда на тебя смотрят не то как на небожителя, не то как на прокажённого. А когда ты в окружении своих, то всё не так страшно.
   Жулань хихикнула и тут же деликатно прикрыла рот рукавом.
   - Ну и диапазон у вас, мастер Хэн - от небожителей до прокажённых... Между тем, думаю, многим чужое почтение доставляет удовольствие.
   - Так если бы почтение. А тут страх и подобострастие.
   - Бессмертные привыкли, ведь они не знают ничего иного.
   - И то верно, - Линьсюань положил в рот кусок свинины в соусе с отчётливым рыбным привкусом и прожевал. - Должно быть, отсутствие подобострастия им уже покажется неуважением.
   Они немного помолчали, отдавая должное поданной в комнату Жулань еде - у них уже сложилась традиция ужинать вместе, после чего Линьсюань уходил в соседний номер.
   - Можно задать вам личный вопрос? - вдруг сказала Жулань.
   - Можно. Какой?
   - Я раньше была уверена, что мастер Хэн - из благородной семьи, и все, кого я спрашивала, были уверены в том же, хотя никто не мог сказать, из какой именно. Но ведь на самом деле... ваша семья не знатна и не богата?
   - Наверное. Я и сам не могу ответить на ваш вопрос, потому что не знаю своей семьи. Я подкидыш.
   - О... Прошу прощения, мастер Хэн.
   - Не за что, госпожа Сун, - Линьсюань поколебался, стоит ли говорить о таком, но он собирался общаться с Жулань ещё долго, может быть всю оставшуюся жизнь. Лучше сказать самому, чем позволить случайно обнаружить потом.
   - Можно признаться вам в страшном? Я вообще был рабом.
   Жулань моргнула.
   - Вас выкупил орден Линшань? - неуверенно предположила она после паузы.
   - Если бы. Я сбежал.
   Снова повисло молчание. Линьсюань не торопил растерянную собеседницу, давая ей возможность переварить эту новость. Жулань сосредоточенно сдвинула брови, потом взяла чарку с фруктовым вином, отпила глоток, поставила обратно на стол.
   - Я никому не скажу об этом, - твёрдо произнесла она.
   - Спасибо. О моём прошлом знают только Ши Чжаньцюн и ещё пара человек, но, надеюсь, они тоже будут молчать. Я могу рассказать вам свою историю, но тогда придётся попросить вас молчать не только обо мне, потому что мой рассказ заденет ещё одну персону.
   - Я клянусь, - кивнула Жулань.
   - С рождения, или, во всяком случае, сколько я себя помню, я был в столичной гильдии нищих. Может, меня туда продали, может, подобрали на улице, я не знаю. Нас была стайка человек пятнадцать детей разных возрастов, периодически они менялись: подбирали или покупали новых, продавали или усылали куда-то старых. Старшие присматривали за младшими, но в целом за нами никто не надзирал, мы бродили где хотели и делали что хотели, единственным условием было принести к концу дня подаяние монетами или едой не меньше определённого количества, иначе будешь битым. Побегов старшины не боялись - чего-чего, а брошенных детей всегда хватает, бывает и нищенки рожают, а податься из города особо некуда. Ну уйдёшь ты, и куда? В деревню? Там своих ртов хватает. В другой город пешком? Загнёшься по дороге от голода, или от холода зимней ночью, и сам дурак. А вздумаешь прятаться в городе, свою долю в общий котёл не приносить, рано или поздно поймают, и тогда пощады не жди.
   И всё равно я мечтал о побеге, тем более что я собирался бежать не один, а в компании не так страшно. Бы у меня старший товарищ Ши Сань, с которым я крепко сдружился. Он мечтал стать заклинателем и заразил своей мечтой меня. И у него действительно были большие способности к самосовершенствованию. Он крутился рядом с монастырями, расспрашивал странствующих заклинателей, и на основании рассказов даосов и монахов сам начал медитировать, практиковаться - и ему-таки удалось заложить основы и начать формирование золотого ядра! Редко, но такое бывает, и, если такой ребёнок попадётся на глаза понимающему заклинателю, у него действительно появляются неплохие шансы найти себе учителя. Талантами не разбрасываются.
   Жулань согласно кивнула.
   - Словом, мы начали планировать побег, даже деньги на него копили, если удавалось что-то утаить. Хотели попроситься в какой-нибудь клан, а ещё лучше - в орден Линшань, куда примут любого, если хорошо себя покажешь. Но вмешался случай. Как-то на улице я вступил в конфликт с мальчишкой из богатой семьи. Уже не помню толком, в чём там было дело: не то я попытался у него что-то стащить, не то лошадь напугал... В общем, я запустил в него камнем и кинулся бежать, а за мной погнались его слуги и поймали. И быть бы мне битым, да и брошенным, но я попался на глаза его младшей сестре и чем-то ей понравился. Поэтому меня забрали с собой, а гильдии прислали откуп. Те взяли, конечно.
   Так я стал собственностью семьи По. Прислуживал молодому господину По Цзэ и его сестре По Лянь, был допущен во внутренние покои, был товарищем их игр, меня даже учили вместе с молодым господином. Так что, если подумать, я действительного многим обязан своим хозяевам. Жаль только, что По Цзэ слишком нравилось причинять боль. Раньше это от случая к случаю выплёскивалось на других слуг, теперь у него появился постоянный объект. Старшие родичи не обращали внимания, их всё устраивало, а По Лянь то ли ничего не видела, то ли не хотела видеть. С ней-то братец был шёлковым. А так внешне всё было замечательно - после голода и холода уличной жизни у меня появилась крыша над головой, мягкая постель, вкусная еда каждый день. И побои и издевательства - тоже каждый день. За молодым господином потянулся и кое-кто из слуг. Однажды я попытался сбежать. Меня избили так, что сломали рёбра и перебили палец на руке. Хорошо, зажило без последствий.
   Линьсюань прервался и посмотрел на свои руки. Указательный палец на правой руке был действительно кривоват, если присмотреться. К счастью, держать меч и кисть это не мешало.
   - А ваш товарищ? - дрогнувшим голосом спросила Жулань.
   - А Ши Сань ушёл без меня. Был конец лета, стало ясно, что пока мои кости заживут, придёт осень, и до зимы мы точно никуда добраться не успеем, а если ждать ещё год... Он рос, росла и опасность, что с ним что-нибудь сделают. Продадут любителю мальчиков, например - он превращался в красивого парня, это уже в десять лет было видно. Или отрежут руку или ногу, калекам ведь подают охотнее. Ши Сань пообещал, что когда-нибудь, когда он станет учеником могущественных заклинателей, то вернётся и заберёт меня, но так и не вернулся.
   Он сделал ещё одну паузу. На этот раз Жулань его не торопила.
   - В семье По я прожил без малого десяток лет, и я не люблю вспоминать эти годы. И вот однажды, на шестнадцатом году жизни я встретил человека по имени У Яньши. Слышали о таком?
   Жулань покачала головой.
   - А между тем личность в среде заклинателей довольно известная, и, к сожалению, отнюдь не добром. Заклинатель-разбойник - это редкость, как правило, наш брат, даже если ступает на кривую дорожку, до такого всё же не опускается. Мошенники среди бродячих заклинателей случаются, к сожалению, но деньги им легко добыть и без кровопролития, а если так охота кого-нибудь убить, то нечисть эту потребность удовлетворяет с лихвой. Но тут уж, видно, слишком велики криминальные наклонности оказались. По слухам, У Яньши когда-то был учеником очень уважаемого учителя, но рассорился со своим кланом, убил соученика, сбежал и сменил имя. Бродил по дорогам, не брезгуя ничем, даже Тёмным путём. Если нечисть загрызла случайных путников, мало кто обратит внимание, что у них исчезли ценные вещи. А ещё можно натравить на кого-нибудь призрака, а потом предложить самому же от этой напасти и избавить - за хорошую плату, разумеется. Но чаще У Яньши просто и без затей грабил. Но я всего этого не знал, и увидел почтенного заклинателя, который сказал мне: юноша, у тебя талант. Не губи его, пойдём со мной, и я научу тебя всему, чему нужно.
   Линьсюань прервался, чтобы сделать глоток вина.
   - Не знаю, почему он вдруг позвал меня с собой - до той поры У Яньши был одиночкой. Но работать без подручных может, грустно, а может, скучно... Его предложение всколыхнуло во мне детские мечты стать заклинателем и подарило надежду, что этот кошмар в семье По закончится. Сначала я наивно подумал, что он хочет меня выкупить, но У Яньши сказал, что я сам должен решить эту проблему. На что ему помощник, который даже не в состоянии сбежать из обычного дома? Не из тюрьмы же, в конце концов. И я действительно сделал попытку в ту же ночь. К несчастью, у По Цзе оказался чуткий сон.
   Он снова прервался - наступало самое трудное. Настолько, что Линьсюань опять на мгновение заколебался, стоит ли продолжать.
   - Мне повезло, что привыкший к безнаказанности молодой господин не стал сразу звать на помощь. Мы подрались, По Цзе, впервые за много лет получив отпор, рассвирепел. Дай он мне возможность выскочить из дома, и подними крик потом, для него всё могло бы закончиться благополучно... а вот для меня не очень, м-да... Но я понял, что сейчас прибегут слуги и на этот раз я поркой не отделаюсь. Словом... я был бы рад сказать, что не желал его смерти, и всё получилось случайно, но на самом деле я отлично понимал, что делаю, когда срывал со стены фамильный меч семьи По и втыкал ему в живот.
   После этого обратной дороги мне уже не было. Вбежавшего слугу я тоже зарубил, после чего подумал - уже не имеет значения, остановлюсь я на этом, или убью кого-нибудь ещё. А раз так, то почему бы не рассчитаться за все обиды? Старшего господина По я убил прямо в кровати: старик со сна, должно быть, и не понял толком, что происходит. Потом я прошёлся по дому, выискивая тех, кто пользовался моей беспомощностью для своего развлечения. Я убил их всех, а попутно забрал ценности, которые можно было унести с собой. И ещё поджёг дом на прощание. Пока уцелевшие будут заняты тушением, меня никто не станет ловить.
   У Яньши я в подробности посвящать не стал, но он, должно быть, понял всё сам, увидев меч и зарево над домами. Но он не только не осудил меня, но и горячо одобрил мою добычу. Почему - я в полной мере осознал позже, когда убедился, чем он занимается. Но куда мне было податься? Я остался с ним и принимал участие в его преступлениях и махинациях. Так что, госпожа Сун, перед вами сидит разбойник и убийца. И если вы после возвращения в Фэнчэн не захотите больше иметь со мной дела, я пойму.
   - Я не судья, чтобы выносить приговор человеку, которому обязана жизнью, - голос женщины звучал твёрдо, даже суховато, словно его предложение её задело. - Как же получилось, что вы всё-таки оказались в ордене Линшань?
   - Благодаря своему старому другу Ши Саню, - с облегчением объяснил Линьсюань. - Возможно, вы уже догадались, какое имя он сейчас носит?
   - Ши Чжаньцюн, - помолчав, сказала Жулань.
   - Верно. Тогда он ещё не был главой, но уже был первым учеником своего предшественника. Примерно через год скитаний с У Яньши мы оказались в окрестностях Шуанчжоу. И туда же прибыла группа заклинателей, усмирять очередную нечисть. Так получилось, что оторвавшийся от своих ученик Ши наткнулся на нас, когда мы прикончили и ограбили очередных бедолаг. Чжаньцюн уже тогда был очень силён, так что он сумел одолеть и убить пытавшегося избавиться от нежданного свидетеля У Яньши. И отправился бы и я следом за учителем, вот только Чжаньцюн меня узнал. Не знаю, каким чудом, трудно в шестнадцатилетнем парне разглядеть семилетнего малыша, но - узнал. Мы поговорили, если так можно выразиться... Чжаньцюн попытался выяснить, как я докатился до жизни такой, я вылил на него поток обвинений: дескать, если бы он сдержал слово и вернулся за мной, ничего бы этого не было. Кончилось всё тем, что Чжаньцюн силой притащил меня к своим и соврал, что я путешествовал с путниками, которых убил У Яньши, и оказался единственным уцелевшим благодаря вмешательству Чжаньцюна. Мне оставалось только подтвердить его ложь. Позже ученик Ши поручился за меня перед своим учителем, и поскольку я действительно кое-что умел, меня приняли в орден. У Яньши, надо отдать ему должное, сдержал слово и честно меня учил, правда, в дальнейшем мне это только помешало. Оказалось, что в Линшане совершенствуются совсем по другим принципам, так что мне пришлось начинать заново. А Чжаньцюн стал моим верным помощником и защитником, он и сейчас, как мне кажется, всё искупает и искупает свою вину передо мной, хотя она не так уж и велика.
   - Я думаю, он искренне вас любит.
   - Надеюсь, что я не втяну его в неприятности, если моё прошлое всё-таки всплывёт. Вот, госпожа Сун, теперь вам известна моя тайна. Не все, кто выглядят благородными заклинателями, таковыми являются.
   - Когда дело сделано, нечего говорить о нём, когда всё в прошлом, нечего обвинять, - Жулань улыбнулась и пожала плечами. - Глава Ши не ошибся, когда счёл вас достойным поступления в орден.
   На самом деле ошибся, подумал Линьсюань, но вслух этого, конечно, говорить не стал.
  
   - Госпожа Сун, - мастер Хэн постучал в стенку повозки. - Возница говорит, что тут недалеко есть озерцо. Не хотите свернуть к нему и скоротать там пару часов?
   - С большой охотой, мастер Хэн, - откликнулась Жулань. Жара и духота досаждали, так что мысль посидеть в теньке у воды показалась истинным благословением.
   Правда, сначала пришлось свернуть с дороги на тропу и проехать довольно значительное расстояние по кочкам и рытвинам, но, когда Жулань, опираясь на протянутую руку мастера Хэна, вылезла наконец из возка, она поняла, что дело того стоило. Перед ними открывался живописный вид на зеркальную воду, отражающую подступающие к самому берегу деревья и горную цепь вдалеке. Можно было отойти поглубже в заросли, куда не доставали лучи солнца, и там сесть на поваленное дерево, а можно было устроиться на камне над самой водой и наблюдать, как скользят на траве и воде пятна света, и как в них сверкают искрами небольшие стрекозы. Жулань выбрала второе - наверняка в зарослях есть гнус и москиты, на открытом месте их должно быть меньше.
   - Госпожа Сун, нет желания искупаться?
   - Искупаться? - застигнутая врасплох Жулань вскинула глаза на своего спутника.
   - Ну да. Вода выглядит сказочной. Конечно, я не буду подсматривать.
   - О... Эта Сун не умеет плавать.
   - Но ведь можно и просто поплескаться у берега.
   - Нет, спасибо, - отказалась Жулань, не чувствуя себя готовой к таким подвигам.
   - Ну, как хотите. А я окунусь.
   Мастер Хэн скрылся за кустами боярышника. Жулань снова посмотрела на тёмную прозрачную воду. Внезапно и в самом деле до смерти захотелось войти в неё, смыть пот, почувствовать настоящую прохладу. Но это означало раздеваться, и... Даже если за кустами - в воде её могут увидеть. Жулань покосилась на возницу, который как раз разводил костёр, пока выпряженные ослы пили озёрную воду. Нет, лучше она посидит тут.
   С воды тянуло ветерком, и Жулань откинула вуаль на поля шляпы. Послышался плеск, и озеро наискосок начал пересекать человек, быстро выбрасывая блестящие от воды мускулистые руки. Под водой угадывалось движение стройного тела, и надо было скромно отвернуться, но Жулань продолжала смотреть. Линьсюань словно почувствовал её взгляд, приостановился и обернулся, после чего помахал ей рукой. Она неуверенно махнула в ответ.
   Если бы кто-то ещё месяц назад сказал ей, что она будет так легко и непринуждённо общаться с мужчиной, Жулань ни за что бы не поверила. С Хэн Линьсюанем можно было говорить обо всём, высказывать именно то, что думаешь, и ни разу он не дал понять, что это не женского ума дело, не высмеял, не оборвал, грубо или тактично. Ни разу она не почувствовала в нём ни капли мужской снисходительности. До сих пор так свободно она говорила только с сестрой - даже с матерью, пожалуй, следовало быть осторожней в суждениях. Таких мужчин вообще на свете не бывает - но вот же он, есть. Самый удивительный человек, которого она когда-либо встречала.
   Его рассказ не только не оттолкнул её, но и заставил гордится оказанным доверием. Может быть, потому что она такая испорченная? Но, с другой стороны, а разве нет вины у хозяев юного раба? Кем он ещё мог вырасти в такой семье, как не разбойником. Да, младшие должны подчиняться старшим, но и старшие должны заботиться о младших, подавая им пример добродетели. И собака, если её всё время пинать, набросится на хозяина, даже вол, устав от побоев, поднимет мучителей на рога. Закон не на стороне Хэн Линьсюаня, но всё ли может учесть закон? Там, где верхи и низы живут в согласии, в законах вообще нужды нет, всё решается по совести и как должно. А там, где верхи нарушают долг человеколюбия, там и низы приходят в возмущение, и можно ли их за это винить?
   Какое счастье, что он всё-таки нашёл своего друга и выучился в ордене Линшань. Какое счастье, что судьба свела её с ним. Жулань не в первый раз с невольным страхом задумалась о том, что, когда они приедут в Фэнчэн, у мастера Хэна не останется ни единой причины оставаться рядом с ней. Он отправится по своим делам... ведь были же у него какие-то дела, из-за которых он оказался в Люйцяо. А как же она?
   Жулань так глубоко погрузилась в размышления, как бы уговорить мастера Хэна погостить в её семье хоть немножко, что даже не заметила, как он переплыл озеро в обратном направлении. Просто мужчина вдруг снова вынырнул из-за кустов уже одетый и с широкой улыбкой протянул ей три огромных цветка лотоса.
   - Это вам, - объяснил он. - Они растут на той стороне в бухточке, отсюда и не видно. Но я подумал, что вам тоже надо полюбоваться.
   - Спасибо, - Жулань приняла цветы. - Они и правда прекрасны.
   Она пообедали сушёным мясом и купленными в месте последней остановки блинчиками с луком, которые подогрели на разведённом возницей костре. Потом Жулань прилегла вздремнуть в возке, а мужчины развалились на траве. Снова тронуться в путь они собрались только к закату, надеясь успеть до темноты на постоялый двор.
   - Мы испортили чью-то рыбалку, - поделился Линьсюань, пока возница запрягал ослов.
   - Это как?
   - А так, приходил тут парнишка с удочкой, но увидел нас, и сразу убежал. Жду не дождусь, когда же мы доедем до мест, где от меня не будут шарахаться, как от князя демонов. Видит Небо, когда я был гостем рек и озёр, на меня и то смотрели благосклоннее. Ну, если я, конечно, не убивал их в тот момент.
  
   Но оказалось, что на этот раз они неправильно оценили причину поспешного бегства. Но успели путники проехать и одного ли по дороге, как навстречу им с ведущего к ближайшей деревне просёлка высыпала целая толпа крестьян.
   - Бессмертный мастер! - бежавший первым седеющий мужчина, видимо, староста, бухнулся на дорогу прямо под копыта остановившихся ослов. - Бессмертный мастер, не откажите этим ничтожным!
   Остальные сельчане последовали его примеру, так что спустя мгновение на дороге перед возком оказалась десятка три согнутых спин, начисто перегородивших проезд.
   - Мы уже и столы накрыли! - добавила женщина рядом со старостой. - Господин бессмертный, не побрезгуйте!
   Это настолько контрастировало с уже ставшим привычным приёмом, что Линьсюань даже не сразу нашёлся, что ответить.
   - Эм... Да мы с радостью, - выдавил он наконец.
   Стол в деревне оказался выставлен прямо под открытым небом на площади и ломился от угощения. Видно было, что крестьяне действительно постарались и приготовили для дорогих гостей самое лучшее. Здесь был пирог с бараниной и бобами, тофу под бобовым соусом, суп с лапшой и шарики из какой-то рыбы. На сладкое предлагалось печенье из фасоли, а запивать всё это можно было чаем с добавлением лотосовых лепестков. Глядя на радостные улыбки старосты с женой и их соседей, которые стояли вокруг, не торопясь присоединяться к трапезе, Линьсюань всё больше подозревал неладное, и в конце концов решился спросить:
   - Добрые люди, мы польщены и тронуты... Видимо, у вас какой-то праздник, который вы предлагаете разделить с вами?
   - Конечно, у нас праздник, господин бессмертный! Вы принесли спасение для всей нашей деревни.
   - У вас приключилась какая-то беда? - уточнил Линьсюань, переглянувшись с Жулань.
   - А вы не знаете? Ох, простите, господин бессмертный. Вы кушайте, кушайте, сейчас мы вам всё расскажем. Не обессудьте, эта ничтожная глупа и неумела. Пусть господин бессмертный не гневается на её жалкую стряпню.
   - Ваша стряпня великолепна, - уверил заклинатель, изрядно сомневавшийся, что у него полезет кусок в горло под прицелом стольких глаз. Жулань тоже не торопилась есть, благовоспитанно дожидаясь, когда мужчина начнёт первым.
   - У нас начали умирать люди, господин бессмертный. Женщины ушли в лес за хворостом и не вернулись. Сын старого Гао работал на дальнем поле, а когда дочь понесла ему обед, то нашла разорванным на части, рука и голова валялись отдельно от тела. Вторую руку так и не нашли... А вчера прибежал Юань из соседней деревни, они с братом рубили бамбук в роще на горе, и на них напал этот... мертвец. Старшего брата разодрал, а младший успел убежать, бледный весь, трясся. Боялся обратно идти, ведь это надо опять через лес.
   - Какой ужас! - произнесла Жулань.
   - И не говорите, госпожа бессмертная! Шаманка из Юнь погадала и сказала, что это лютый мертвец. Его лихие люди в лесу убили вместе с семьёй, и теперь он ходит, ищет убийц, а тех давно и след простыл. Мы уж боимся в поля выходить. А ну как он и в деревню придёт?!
   Линьсюань машинально подхватил палочками рыбный шарик и отправил в рот. Лютые мертвецы, в отличие от злобных призраков, не были привязаны к месту смерти. Как правило, они получались, если дух убитого очень сильно жаждал мести конкретным людям, а не просто исходил злобой на несправедливость своей гибели, и известны были случаи, когда лютые в поисках обидчика проходили многие сотни ли. Убивая, увы, всех встречных, потому что злобы у них было в избытке, а вот с соображением туговато. Но если покойник не знал точно, кому надо мстить, то да, он мог довольно долгое время кружить на одном месте. И горе тому, кто имел неосторожность проживать поблизости.
   - Вот мы и отправили прошение в сторожевой пост. Не думали, что вы приедете так быстро, господа бессмертные!
   - Боюсь, что мне придётся вас разочаровать, - со вздохом сказал Линьсюань. - Я бы с радостью избавил вас от этой напасти, когда б имел на это право. Но я не могу устроить ночную охоту, не спросив разрешения у главы Мэй. Мы просто проезжали мимо.
   Радостные улыбки тут же померкли.
   - А разве бессмертный мастер не из клана Мэй? - растерянно спросил староста.
   - Нет, этот мастер из ордена Линшань. - Лица людей вокруг вытянулись, и Линьсюань поспешил добавить: - Но я уверен, что ответ на ваше прошение скоро придёт. В любом случае, мы направляемся в Фэнчэн, и я могу, если хотите, довести ваше прошение до самого главы Мэя, чтобы он проконтролировал ситуацию лично.
   Похоже было, что его обещание никого не вдохновило. Люди переглядывались растерянно и разочаровано, атмосфера вокруг стремительно сменилась с приподнятой на унылую. Линьсюань ещё раз переглянулся с Жулань и со вздохом полез в рукав:
   - Ну, коль скоро угощение было приготовлено не для нас, но мы всё равно уже здесь, думаю, будет правильным его возместить. Раз уж мы не можем отблагодарить уважаемых хозяев по-другому.
   Глаза старосты и его жены буквально прикипели к кусочку серебра, остальные же, казалось, затаили дыхание. Крестьянин за всю свою жизнь мог не держать в руках такой ценности, а тут её предлагали всего лишь за несколько блюд. Опомнившись, хозяева попытались запротестовать, но не слишком убедительно, так что заклинателю пришлось проявить совсем немного настойчивости. Настроение вновь сменилось, разочарование никуда не ушло, но всё же теперь от людей не веяло таким унынием. Особенно когда заклинатель пригласил всех присоединиться к трапезе. Явно растерянные хозяева на этот раз отказывались куда настойчивей, упирая на то, что не по чину им сидеть с господами бессмертными, но тут к уговорам присоединилась Жулань, объяснившая, что она-то как раз не бессмертная. Так что после нескольких минут препирательств на площадь вынесли ещё несколько столов, добавили что-то из еды поплоше, и ужин превратился в общий пир. Потекла неспешная беседа о новостях, видах на урожай и слухах из заклинательской жизни. Тему лютого мертвеца обе стороны старательно обходили.
   - Не собирался я общаться с Мэями в Фэнчэне, - задумчиво проговорил Линьсюань, когда они с Жулань после окончания ужина решили пройтись по деревне перед сном, - но, раз уж дал слово, то придётся.
   - Думаете, когда мы приедем, им всё ещё не помогут?
   - Кто их знает? Судя по тому, что я видел, Мэи не слишком утруждают себя заботой о подданных.
   Жулань задумчиво кивнула. Живя в отчем доме в богатом Фэнчэне, она не слишком задумывалась, как устроен мир вокруг. И лишь сейчас, посмотрев на деревенскую жизнь, начала понимать, насколько ей повезло родиться в состоятельной семье и не знать ни тяжёлой работы, ни голода. Ни страха перед жрущей людей нечистью, ведь свой дом заклинатели защищали. А вот каково тем, кто от них далеко?
   Орден Линшань свой долг выполнял, не гнушаясь отправляться и в самые глухие углы. А вот другие... Она снова поглядела на своего спутника. Наверное, такой человек как Хэн Линьсюань и впрямь мог раскрыть себя только в таком ордене, как Линшань. Подобное к подобному.
  
   6.
  
   Лодочник напевал какую-то песенку - вполголоса, зато не пытаясь пищать сдавленным кошачьим мяуканьем, которое обожали в этом мире. Значит, можно и нормально петь, было бы желание, так что зря шисюны Ли и Синь тогда ухахатывались. Линьсюань поудобнее устроился у борта на подушке и с блаженным вздохом вытянул ноги. После тряской повозки лишь слегка покачивающаяся лодка казалась подлинным благословением.
   Цуйпу не понравился Линьсюаню. Нет, сам по себе город оказался самым обычным: одно-двухэтажные дома за глухими стенами, мощёные булыжниками улицы, площадь с управой, лавки, трактиры и винные дома, несколько храмов. Но когда их повозка только-только подъезжала к воротам, Линьсюань обратил внимание на какие-то предметы, свисавшие со вкопанных в землю столбов. При ближайшем рассмотрении предметы оказались клетками, внутри которых находились... Первой мыслью заклинателя было: какие реалистичные муляжи. Но вот повозка затормозила, вынужденная пристроиться в хвост очереди перед досмотром в воротах, нос Линьсюаня уловил неприятный запах из ближайшей клетки, и до него наконец дошло - головы внутри были самыми настоящими. Некоторые уже начали разлагаться, другие же выглядели совсем свежими.
   По коже продрал мороз. До сил пор заклинатель был спокоен - ему доводилось видеть триллеры и фильмы ужасов и играть в компьютерные игры с их порой даже чрезмерным натурализмом, так что сам по себе вид кусков человеческих тел был в какой-то мере привычен. Но одно дело, когда перед тобой заведомый спецэффект, а совсем другое, когда ты осознаёшь, что это - настоящее. Которое совсем недавно было человеком, ходило и говорило так же, как ты.
   Это средневековье, напомнил себе Линьсюань. Для здешних порядков всё нормально. Не все такие вегетарианцы, как в ордене Линшань... Там, впрочем, тоже казнят, просто напоказ не выставляют. А местные привычные, они не видят в этом ничего такого. Но хорошо, что Жулань в повозке и ничего не разглядит, если только не отодвинет занавеску. Он невольно кинул взгляд назад, однако занавеска висела ровно.
   - Что ж господин бессмертный нас не позвал? - удивился производивший досмотр чиновник в воротах, кивая на стоящую рядом стражу. - Мы б ему путь расчистили.
   - Да мы не торопимся, - уверил Линьсюань, заставив себя отвести глаза от клеток с головами. - Уважаемый, не подскажете, где в городе можно остановиться на ночлег?
   Уважаемый не только подсказал, но и отрядил одного из стражников проводить, а заодно довольно грубо очистить дорогу, чтобы господа ехали по улицам без задержек. Но гостиница �Серебряный лотос� оказалась прямо напротив городской управы, рядом с которой тоже были вывешены отрубленные головы. Не имея желания любоваться на эту картину каждый раз, когда придётся выходить, заклинатель потребовал отвести их к какому-нибудь другому жилью. Стражник отнёсся к его причуде философски и действительно проводил до ещё одной гостиницы поскромнее, где-то на боковой улице. На прощание вояка указал направление к речному порту и попутно с силой огрел по хребту тупым концом копья попытавшегося привязаться к ним нищего раньше, чем Линьсюань успел его остановить.
   - Развелось попрошаек... - пробормотал стражник, сплюнув, и Линьсюань был вынужден с ним согласиться: нищих по дороге от ворот он уже увидел раза в два больше, чем за всё время жизни в этом мире. На каждом углу сидела или стояла сгорбленная фигура в лохмотьях, часто и не одна.
   Однако монетка, уже приготовленная для проводника, так и осталась в рукаве.
   - Скажите, у вас всегда так много казнённых? - спросил Линьсюань подавальщика, когда они с Жулань устроились в комнатах, и им принесли обед.
   - В последнее время стало больше, господин бессмертный, - флегматично объяснил тот. - Всё разбойники и бунтовщики. О, завтра как раз на пустыре за городской стеной будут казнить ещё десяток - не хотите прийти взглянуть?
   - Нет, не хотим, - резко отказался Линьсюань. - А что, у вас тут бунт? Я об этом не слышал.
   - Больших бунтов, хвала предусмотрительности главы Мэя, уже давненько не было. Но, говорят, будет большая война, налоги подняли, дворец строят, опять же... Вот народишко, кому платить уже нечем, в горы и бежит. Восточнее, говорят, две деревни спалили за недоимки, людей в колодки да на отработки, но кое-кто сумел смыться. Будут ловить теперь, опять, наверно, войска введут... - и подавальщик со вздохом махнул рукой.
   - Мама писала мне, что налоги поднимают, - проговорила Жулань, когда он вышел. - Но я не думала, что всё настолько плохо.
   - А ваша семья от этого не пострадала?
   - Отец же чиновник, мастер Хэн. Мы налогов не платим.
   - Ах да, конечно...
   Пообедали они в молчании. Потом Линьсюань сказал, что сходит в порт и попробует нанять лодку, чтобы отправиться в путь как можно скорее.
   Поход в порт оставил у Линьсюаня такое же тягостное впечатление, как и весь остальной город. Два места в большой лодке, бравшей пассажиров до Фэнчэна, удалось купить без проблем, но попутно пришлось полюбоваться на ещё одну партию голов, выставленных рядом с причалами. На причалах кипела жизнь, на большие баржи грузились мешки и бочонки, и, судя по стоявшим рядом чиновникам и солдатам, принадлежали эти баржи не купцам. А одну из них нагружали людьми: хмурыми парнями и мужчинами без вещей, и многочисленная охрана вокруг свидетельствовала, что попали они сюда отнюдь не по доброй воле.
   Да, думал Линьсюань, возвращаясь в гостиницу. До сих пор он не задавался вопросом, каким образом И Гусуню, когда он вздумал бороться за трон, удалось собрать столько сторонников - ну, обычное же дело для сказки: кинул клич благородный король или, в данном случае, император, народ и встал за него в едином порыве. А ведь у людей должны быть серьёзные причины, чтобы оторваться от своих полей и пастбищ и пойти рисковать жизнями за человека, которого они до сих пор и в глаза не видели. И похоже, что по крайней мере клан Мэй свой народ этими причинами вполне обеспечивал.
   Задумавшись, Линьсюань на обратном пути свернул не туда. Поход между портовыми складами вывел его сквозь боковой выход из порта куда-то в глухой переулок. Слева тянулась высокая сплошная стена, в которой не было б ничего необычного, когда бы не переливающийся через неё запах. Отчётливо пахло дёрьмом, и ещё чем-то, словно за стеной находилась куча гниющего мусора. Линьсюань невольно ускорил шаг, и тут из-за угла до него из-за донеслись крики. Равномерные и приглушённые, человек скорее стонал, чем кричал.
   За углом обнаружилась небольшая площадь, на которой толпилось десятка полтора зрителей, видимо, привлечённых зрелищем. Крики издавал человек, привязанный к специальным козлам в центре площади - его пороли. Бамбуковая палка со свистом опускалась на обнажённую спину, и продолжалось это достаточно давно, чтобы она успела расщепиться от ударов. Заострённые края болтающейся щепы при каждом ударе рассекали кожу, кровь текла по спине, пропитывая оставшиеся на бедолаге штаны, и капала на утоптанную землю. Рядом прямо на земле под охраной стражи сидели ещё несколько человек в одних рубахах. Их шеи зажимали массивные колодки, заодно сковывающие кисти рук, так что руки им приходилось держать на весу или упирать локти в колени.
   Вдоль стены, рядом с выходившими на площадь воротами, стояло ещё несколько козел с привязанными к ним людьми. Этих не били, но неестественность поз должна была причинять им не меньшие мучения. У одного была задрана назад и вбок нога, так что весь вес тела приходился на другую, у второго вывернуты руки, третий и вовсе как-то весь скорчился...
   - За что это их так? - спросил Линьсюань, подойдя к сидевшему на стульчике у края площади чиновнику. При его приближении тот встал и поклонился, отняв от лица платочек, которым зажимал нос.
   - Приветствую господина бессмертного. За неуплату налогов, бессмертный мастер. Вот закончим, и всех в камеру да в колодки, пока родные всё не выплатят.
   - А эти? - Линьсюань махнул рукой на козлы.
   - А эти за долги. Так и будут тут стоять, пока не согласятся заплатить.
   - А если у них нет денег?
   - Определённо есть, господин бессмертный. Просто эти негодяи не хотят возвращать.
   Палач между тем наконец отбросил палку и потряс уставшей рукой. Рядом стояла корзина, из которой торчало ещё не меньше дюжины таких же палок. Два помощника в одинаковых коричневых халатах-юаньлинпао до колен отвязали обвисшего человека от козел и отволокли в сторону, в то время как ещё двое подняли на ноги и принялись освобождать от колодок следующего. Тот стоял, опустив голову и покорно позволяя производить с собой все манипуляции.
   - Это тюрьма? - Линьсюань кивнул на ворота.
   - Она самая, господин бессмертный.
   - А почему из неё так пахнет? Там что, совсем не убираются?
   - Этот недостойный заслуживает кары, - развёл руками чиновник. - Переполнено всё, не успевают.
   Со следующего приговорённого сорвали рубаху и принялись привязывать к козлам. Сбоку ругнулись - там помощники палача пытались натянуть одежду на наказанного, который им никак не помогал. Вяло шевельнулся лишь после угрозы, что так и оставят в колодках голым, и попытался просунуть непослушную руку в рукав.
   Когда Линьсюань уходил, за спиной возобновился мерный свист и удары бамбуковой палки. Этот осуждённый не кричал, по крайней мере, пока. Интересно, в Линшане наказывают так же? Может, и так же. Но в гаотайской тюрьме так точно не пахло.
   Из Цуйпу они отплыли рано утром, к счастью, избежав новых зрелищ отправления местного правосудия. Жулань наверняка заметила его подавленное состояние, но тактично ничего не стала спрашивать. И вот теперь путники плыли в лодке по реке, мимо пологих и крутых берегов, мимо гор и холмов, мимо дальних и прибрежных селений. Иногда лодка приставала к берегу, но чаще плыла без остановок днями и ночами, благо большие размеры позволяли спать и даже готовить прямо на борту. Пожалуй, для просто лодки она была великовата, но как ещё назвать это судно, заклинатель не знал. Остальные пассажиры, которых набралась с полдюжины, большую часть палубной настройки уступили бессмертному мастеру и госпоже, а сами жались подальше, стараясь не докучать и вообще не привлекать внимания, насколько это было возможно. Лодочник, как ни странно, вёл себя свободнее, охотно отвечал на вопросы, иногда что-то напевал, а однажды под вечер усладил слух пассажиров несколькими историями заклинательских подвигов. Как ни странно, собственные властители-Мэи в его повествовании почти не фигурировали, зато там нашлось место блистательному мастеру Доу Сюю. Слушая красочную повесть о битвах своего шиди с сонмами оборотней и злобных духов, Линьсюань невольно задался вопросом, знает ли сам Доу Сюй хотя бы о половине того, что якобы совершил.
   Голосов двоих гребцов, которыми командовал лодочник, Линьсюань не услышал ни разу.
   В остальном же путешествие протекало спокойно. В первый день плавания Линьсюаня догнал магический посланец от Чжаньцюна с письмом. Глава Линшаня желал знать, что такое приключилось у его шиди с Е Цзиньчэном, и с какого перепугу тот обвиняет мастера Хэна в похищении собственной жены. Вздохнув, Линьсюань взялся за ответ, описав сцену, свидетелем которой оказался (опустив лишь собственные ночные блуждания под окнами, по его словам выходило, что он просто остановился в той же гостинице), а также уверив, что никакого похищения не было. Сун Жулань решила уехать к родителям совершенно добровольно, а он просто взялся её проводить. Если господину Е так уж свербит, то пусть инициирует расследование, ночные крики Жулань наверняка слышал не один мастер Хэн.
   Магический посланец отправился обратно. Жаль было в очередной раз добавлять Чжаньцюну головной боли, но на этот раз совесть Линьсюаня была кристально чиста. За убийство жены по закону полагалась смертная казнь, и даже если судьи сочли бы опьянение смягчающим обстоятельством, самое меньшее, что светило убийце, это пожизненная ссылка. Так что пусть господин Е не вякает.
   А уж чего стоило Линьсюаню приложить доблестного полководца всего лишь столиком, а не рубануть мечом, этого не узнает никто и никогда. Удержали только последние остатки здравого смысла, шепнувшие, что убийцей тогда станет сам Линьсюань. Нет, Чжаньцюн-то прикроет. Но осадочек останется.
   От воды тянуло прохладой, то и дело налетал свежий ветер, пейзажи вдоль по течению разворачивались один красивей другого. Можно было просто наслаждаться путешествием, но после Цуйпу Линьсюань то и дело замечал то, на что раньше, возможно, не обратил бы внимания. Например, на изношенную одежду и общий бедный вид людей, которых видел на берегу. Убогость деревень, причём тем большую, чем ближе к сердцу владений Мэев. Казалось бы, это окраина должна уступать богатому центру, но здесь было всё наоборот. Тот же Даньлю теперь казался процветающим селением, по сравнению со здешними покосившимися домиками с прохудившимися крышами и обносками на жителях. Иные из деревень и вовсе выглядели откровенно заброшенными. Заклинатель даже стал сомневаться, а действительно ли клан Мэй так процветает, как это принято считать?
   Но по дорогам тянулись путники и повозки, иногда целыми караванами, а по реке мимо них постоянно плыли суда, большие и маленькие, тяжело гружёные вниз по течению, и пустые или полупустые вверх. Люди и грузы в обилии путешествовали по этой земле, пару раз Линьсюань видел воинские отряды, шагавшие по дорогам вдоль берега. Похоже, клан Мэй действительно готовился к войне. Шумели приречные города, в них явно было всё в порядке и с людьми, и с торговлей, и лишь обилие нищих, лезущих чуть ли не на борта проплывающих лодок, так что иногда страшно было приставать к берегу, напоминало, что не всё так хорошо в этих местах. Но если города богаты, почему же деревни так бедны?
   Впрочем, откуда ему знать, что на самом деле творится в здешних городах? Глядя с воды, многого не увидишь. А так-то, если подумать, он побывал лишь в одном Цуйпу, и поспешил сбежать из оттуда без оглядки.
   Откуда-то донёсся хриплый голос, тоже поющий незнакомую песню. Линьсюань невольно прислушался - речь в песне шла об обнаглевших крысах, что объедают добрый люд, не оставляя пахарю ни зёрнышка от урожая. На этот раз развлекал себя вовсе не их лодочник, пение доносилось с соседней лодки. Потом оборванный певец в бамбуковой конусообразной шляпе поймал взгляд Линьсюаня, оценил распущенные волосы и меч, и резко замолчал, сильнее налегая на вёсла.
   Пахнуло съестным - это подплыли несколько лодок с жаровнями на носу. Линьсюань уже успел убедиться, что торговля бойко идёт прямо на воде, плавучие лавки торговали множеством вещей, в том числе и готовой едой. Из палубной надстройки появилась Жулань, улыбнулась Линьсюаню и направилась к борту с явным намерением что-нибудь купить.
   - Семена лотоса? - тут же начал предлагать продавец. - Жареная лапша с чесноком? Пирожки с угрём?
   - Пирожки, пожалуйста.
   - Пятнадцать монет, прекрасная госпожа.
   - Пятнадцать? - растеряно переспросила Жулань. - Почему так дорого?
   - Дешевле уже нигде не найдёте, госпожа. И так себе в убыток отдаю, исключительно из почтения к вам.
   Жулань глянула на Линьсюаня, тот пожал плечами и отвернулся. Повышение цен совершенно не удивляло. Хотя он понятия не имел, на сколько эти самые цены повысились, ибо сам готовую еду на улицах покупал только в Гаотае, не спрашивая стоимости, а просто отсылая продавцов к казначеям ордена.
   Пирожков Жулань всё-таки купила, и они разделили угощение на двоих. Линьсюань неторопливо откусывал сыроватое тесто с рыбной начинкой, глядя на тонущее в облаках солнце за излучиной реки. Сейчас они плыли на юг, но Бэйхэ делал столько петель и поворотов, что заклинатель уже сбился со счёта.
   - Завтра мы будем в Фэнчэне, - чтобы что-то сказать, произнёс он.
   - Да, - согласилась Жулань. И добавила: - Уже пошёл восьмой месяц.
   - Угу.
   - До праздника Середины осени осталась неделя. Мастер Хэн... Вы отпразднуете его с нами?
   - С удовольствием, если ваши родители не будут возражать.
   - Ну, что вы, - с явным облегчением уверила его Жулань. - В нашем доме всегда рады гостям.
   - Тогда я рискну их затруднить, - согласился Линьсюань и проглотил последний кусочек. Вкусный был пирожок.
   Ночью пошёл дождь, и Линьсюань довольно долго лежал без сна, слушая, как капли шелестят по кожаной крыше надстройки и открытым частям палубы. К счастью, этот дождь был не таким сильным, как тот, под который они попали третьего дня. Тогда воду из лодки пришлось вычерпывать, и все они изрядно промокли.
   К утру дождь закончился, хотя тучи так и не разошлись, но сквозь них просвечивало довольно жаркое солнце. А когда рассвело, пассажиры лодки увидели Фэнчэн.
   Даже Линьсюань, видевший грандиозные архитектурные изыски своего мира, оказался впечатлён могучими стенами и башнями, что окружали огромный город по периметру. Башни в сечении были не круглыми и не квадратными, а прямоугольными, под обычными для этого мира вогнутыми крышами, из-за чего выглядели скорее встроенными в стену домами. Они возвышались над стеной на два-три этажа, и каждый этаж окружал карниз, крытый той же черепицей, что и крыша, из-за чего казалось, будто это несколько одноэтажных строений поставили друг на друга. Стена же была сложена из каменных блоков и выглядела совершенно гладкой. Плотно подогнанные и чуть ли не отполированные блоки не оставляли надежд даже самому опытному скалолазу подняться наверх без помощи сброшенной верёвки или приставленной лестницы.
   В романе армия И Гусуня взяла Фэнчэн хитростью, изнутри, сумев договориться с городскими властями в тайне от Мэев. Неудивительно, думал Линьсюань, штурмовать такие укрепления - дело дохлое. Во всяком случае, если у тебя нет армии хотя бы тысяч так в тридцать человек и годика-другого в запасе.
   Порт находился под стеной, из него в город вели широкие ворота. Лодочник уверенно направил своё судно к одному из причалов, видать, не в первый раз тут останавливался. Правда, все места оказались заняты, но хозяина лодки это не смутило. Окликнув человека на уже пришвартованной лодке, он бросил ему канат, и скоро два судна стояли бук о бок, а пассажирам вновь прибывшего пришлось перейти на соседнее, чтобы уже с него выбраться на причал.
   - Ворота Золотого Света, - Жулань махнула рукой на возвышающиеся впереди створки и башню над ними. - От них не очень далеко до нашего дома.
   - Тогда ведите, - улыбнулся Линьсюань.
   Однако, прежде чем подойти к воротам, пришлось пройти процедуру регистрации приезжих, оказавшуюся, впрочем, такой же формальной, как и при въезде во владения Мэев. И миновать зону разгрузки судов, уворачиваясь от носильщиков и катящихся бочек, и пропустить целый караван запряжённых в телеги волов. Наверняка, если бы Линьсюань окликнул кого-нибудь из стражи, обильно встречавшейся в толпе, им бы помогли дойти быстрее, но заклинатель опять не стал злоупотреблять своим положением. У самых ворот им ещё пришлось пропустить носилки с какой-то важной персоной, судя по тому, как отсалютовала воротная стража. Линьсюань поднял голову. И на башне, и на стенах между зубцов блестели шлемы и наконечники копий. Фэнчэн снова и снова демонстрировал, что его голыми руками не возьмёшь.
   Прямо рядом с воротами жонглёр в окружении реденькой толпы подбрасывал горящие факелы. Отстояв быстро движущуюся очередь, путешественники показали стражам полученное ещё на причале разрешение на вход, миновали высокую арку и довольно длинный тоннель и наконец вступили на мостовые Фэнчэна. Вокруг сновали люди, уличный шум не то, чтобы оглушал, но заполнял всё пространство широкой, прямой как стрела улицы. Слух выхватывал то низкий звон струн из приоткрытого окна двухэтажного здания, то возмущённый крик торговца за уличным прилавком, за что-то бранившего своего помощника, то радостный визг бегающих стайкой детей.
   - Лепёшки! - закричали сбоку. - Свежие лепёшки!
   Желудок откликнулся согласным урчанием, напомнив, что в последний раз они ели вчера вечером, но Линьсюань сдержался. Не стоит набивать сейчас живот, едва ли родители Жулань окажутся настолько невежливы, что погонят гостя прочь, даже не накормив.
   Издалека донёсся глухой и гулкий барабанный бой, извещавший начало очередной стражи. От уличных жаровень пахло дымом, из-за угла потянуло конюшнями. То и дело раздавалось цоканье копыт, помимо ослов и волов навстречу попалось несколько лошадей, мимо даже проплыла пара верблюдов. Линьсюань проводил их взглядом, потом угадал улыбку Жулань сквозь вуаль её шляпы и несколько смутился.
   - До сих пор видел таких только на картинках.
   - А разве в Линьане их не было?
   - Может, и были. Но раннее детство я плохо помню, а потом меня редко куда-то выпускали.
   - Говорят, Линьань в упадке, - кивнула Жулань. - Может, купцы с Запада туда больше и не ездят. Вон там прямо - Западный рынок, но мы до него не дойдём.
   Хорошо, когда собеседница так деликатна, с приливом нежности подумал Линьсюань. Сказал, что не люблю вспоминать прошлое, она и не расспрашивает. Иначе пришлось бы фантазировать, рискуя запутаться в собственных выдумках, ведь всё известное ему о прошлом настоящего Линьсюаня он уже выложил.
   Они свернули с широкой улицы на улицу поуже, но всё такую же прямую, потом ещё на одну. Здесь было потише, над оградами и крышами зданий виднелись кроны деревьев. Прошагал мимо уличный патруль из четырёх человек в доспехах и с мечами, но без шлемов, только в шапках. Прошли небедно одетые женщины без шляп и зонтов, они с явным интересом поглядывали на Линьсюаня, перешёптываясь и прикрывая лица веерами, похожими на ракетки для настольного тенниса. На перекрёстке выступала гимнастка с рыжеватыми волосами, не слишком похожая на уроженку Центральной равнины. Два музыканта подыгрывали ей на поперечной бамбуковой флейте и губном органчике-шене. Его звук настолько напоминал звук гармошки, что Линьсюань сперва искренне удивился: откуда?.. И только потом разглядел в руках у музыканта инструмент, похожий на огромную курительную трубку, из чашки которой торчала связка бамбуковых трубочек разной длинны.
   - Смотрите, Пятиярусная пагода! - указала Жулань. - Самая высокая в городе. А вон там - монастырь Нефритового Будды. В нём есть статуя Будды, вырезанная из цельного куска нефрита!
   Линьсюань кивал, стараясь не показывать достойного последнего деревенщины любопытства. Между тем в дальнем конце улицы возник какой-то переполох. Он приближался, и вскоре до путников донёсся частый перестук копыт. До сих пор всадники, которых видел Линьсюань, ехали шагом, а то и вовсе шли пешком, ведя лошадей в поводу. Но эти мчались галопом чуть не во всю ширину улицы, и люди спешно разбегались в стороны, прижимаясь к стенам. Линьсюань с Жулань последовали общему примеру, и кавалькада промчалась мимо - молодые, богато одетые парни с развевающимися волосами издавали весёлые возгласы, наслаждаясь скачкой, и дружно расхохотались, когда один из них сбил прилавок с фруктами. Груши, яблоки и персики раскатились в разные стороны, торговец с руганью кинулся их собирать, а всадники с гиканьем завернули за угол, и оттуда сразу же раздался женский крик.
   Когда Линьсюань добежал до угла, вокруг лежащей на камнях девушки уже собралась толпа. Приговаривая �Разрешите, позвольте�, Линьсюань протолкался к пострадавшей, мужчина, которого он взял за плечо, возмущённо дёрнулся, но разглядел, кто перед ним, и молча посторонился. Заклинатель нащупал тонкое запястье, потом тронул венку на шее. Поднял глаза, столкнулся с полным отчаянной надежды взглядом пожилой женщины, стоявшей на коленях напротив, и медленно покачал головой. Женщина закричала, запричитала, раскачиваясь и заламывая руки.
   Жулань ждала неподалёку. Линьсюань подошёл к ней. Они молча смотрели, как уносят тело, как под руки ведут следом рыдающую женщину.
   - Кто это был? - спросил Линьсюань. - Мэи?
   - Наверно, кто-то из младшего поколения. Я не знаю их всех в лицо...
   - Мэй Юйфань это, старший внук главы Мэя, - хмуро объяснил какой-то мужчина рядом. - Дружки его и кузены. Любят поскакушки устраивать.
   - �Юй� как �нефрит�, и �фань� как �образец�? - уточнил Линьсюань.
   - Угу, - мужчина смачно откусил от яблока, которое держал в руке.
   - Про него плохо говорят, - вздохнула Жулань.
   - А нечего хорошо-то говорить. Ничем не заслужил. Не серчайте уж, господин бессмертный, что о вашем брате-заклинателе сужу, да только не первый это случай.
   Линьсюань без тени классовой солидарности махнул рукой, глядя туда, куда унеслись лихачи. Да уж, образчик нефритовый...
   Оставшийся путь они с Жулань проделали в молчании. Дом, к которому они подошли, ничем не отличался от остальных в этом квартале - довольно большой, но не выдающийся, стена в полтора человеческих роста, тёмная черепица на виднеющейся из-за неё крыше, Стражи порога, вырезанные на створках ворот. У самого дома Жулань вдруг замедлила шаг и сжала руки, словно заколебавшись, а потом решительно взялась за дверное кольцо и постучала.
   Ответа пришлось ждать примерно минуту.
   - Кого там принесло? - не слишком ласково спросил из-за створок надтреснутый мужской голос.
   - Дядюшка Пань! - крикнула Жулань в ответ. - Это я, Жулань!
   Загремел засов, створка приоткрылась, и наружу выглянул пожилой седеющий человек с бородкой.
   - Вторая молодая госпожа! - ахнул он, глядя на откинувшую вуаль Жулань. - Это и правда вы? Мы вас не ждали! Вы приехали навестить батюшку и матушку? А где же...
   Он выглянул на улицу, явно пытаясь рассмотреть приличествующий случаю экипаж и сопровождение, но никого, кроме Линьсюаня не увидел.
   - А супруг ваш подойдёт позже?
   - Нет, он не придёт. Я приехала одна.
   Мужчина захлопал глазами, словно вытащенная на свет сова.
   - Не придёт? Как же так? А... - он посмотрел на Линьсюаня. - А это?..
   - А это бессмертный мастер, который оказал мне милость и проводил меня до дома. Он будет нашим гостем. Дядюшка Пань, доложи обо мне батюшке и матушке. Я им всё объясню.
   Дядюшка Пань открыл и закрыл рот.
   - Вторая молодая госпожа, неужели вы овдовели?! - выдал он явно единственное пришедшее ему в голову объяснение.
   - Нет, я не вдова, мой муж жив. Может быть, мы войдём?
   - А, да, да, конечно, заходите, заходите... Простите этого старого Паня. Сей же час доложу вашему батюшке!
   Створка открылась шире, и Линьсюань с Жулань, переступив через высокий порог, вошли в крошечный дворик, чтобы через другие ворота попасть во двор побольше. Дядюшка Пань, задвинув засовы, поспешил вперёд, бормоча и оглядываясь на ходу. Его любопытство можно было потрогать руками, и Линьсюань сдержал улыбку. А вот Жулань заметно волновалась, и заклинатель всё-таки не сдержался: тронул её за руку и на мгновение ободряюще сжал. Она удивлённо посмотрела на него, а потом благодарно улыбнулась.
   Они прошли через ухоженный двор. Земля под ногами была посыпана песком, по углам двора росли деревья. К дверям главного дома вели пара ступенек, путники едва успели подняться по ним и переступить порог добротно обставленной комнаты, как из внутренних дверей быстрым шагом, почти бегом, вышли хозяева.
   Линьсюань с интересом посмотрел на господина и госпожу Сун, ища в них сходство с дочерью. Долго искать не пришлось - пожалуй, высокий рост и впалые щёки Жулань унаследовала от отца, сухощавого моложавого мужчины с довольно густой для местного бородой. А вот брови и нос достались ей от матери. Более округлое лицо старшей госпожи Сун больше соответствовало здешним канонам красоты, и всё же общего в лицах у матери и дочери оказалось достаточно.
   - Жулань?! Что случилось? Почему ты приехала одна, и где господин Е? С тобой всё в порядке? О... - господин Сун осёкся, когда жена что-то шепнула ему на ухо, и оба посмотрели на Линьсюаня. Заклинатель вежливо поклонился.
   - Это бессмертный мастер Хэн Линьсюань из ордена Линшань, - представила его Жулань, когда хозяева вернули поклон.
   - Для нас честь принимать столь прославленного мастера.
   - Для меня радость познакомиться с достойным господином Суном и его добродетельной супругой.
   - Мы люди ничтожные и не достойны ваших похвал, - и господин Сун, выполнив ритуал, снова повернулся к дочери. - Так что случилось? Или... быть может, нам стоит поговорить потом? Вы, должно быть, устали с дороги...
   - Батюшка, мастер Хэн всё знает, - вздохнула Жулань. - Я ушла от мужа.
   - Что значит - ушла?
   - Я с ним рассталась и больше к нему не вернусь. Постараюсь получить развод.
   Супруги Сун несколько секунд переваривали сообщение. Потом переглянулись.
   - Что он сделал? - спросила госпожа Сун.
   - Он угрожал мне мечом.
   - Вы поссорились?
   - Да. Или нет... Не знаю, можно ли это так назвать. Он был пьян... и выхватил меч.
   - Кхм... - кашлянул Линьсюань, остановив открывшего было рот отца. - Простите, что вмешиваюсь, но слово �угрожал� не слишком подходит к ситуации. Господин Е не снизошёл до угроз. Он просто попытался её убить, и не подоспей этот Хэн, боюсь, ваша дочь в тот же миг ушла бы в большие ворота нового мира.
   - Но... - господин Сун переводил взгляд с него на Жулань, - за что?!
   - Я так и не смогла зачать ребёнка, - Жулань опустила взгляд. - Муж винил в этом меня.
   - Вероятно, протрезвев, он пожалел бы о сделанном, - вставил Линьсюань. - Но кому от этого было бы легче?
   - В таком случае, - на этот раз госпожа Сун опередила вновь зависшего супруга, - примите нашу благодарность за спасение жизни нашей дочери.
   Она плавно опустилась на колени и поклонилась до земли, коснувшись лбом сложенных на полу рук. Чтобы, к счастью, сразу же выпрямиться.
   - Мы ваши должники, и вы наш самый желанный гость, - она с достоинством поднялась. - Мы не смеем надеяться, что наше жалкое гостеприимство придётся вам по душе, и можем лишь молить о снисхождении.
   - Да, - закивал немного пришедший в себя супруг, и тоже поклонился, правда, не преклоняя колен. - Это благословение Небес, что они послали вас на помощь нашей Жулань.
   - Не стоит благодарности, я сделал лишь то, что сделал бы любой на моём месте.
   - Скромность делает вам честь, бессмертный мастер. Сколь счастлив орден Линшань, имея столь великодушных мастеров.
   - Не желаете ли отдохнуть и освежиться? - первую скрипку в этой партии упорно перехватывала жена. - Наш дом и наши слуги в вашем распоряжении.
   - С большим удовольствием, - кивнул Линьсюань, решив, что родителям и дочери и впрямь нужно поговорить наедине.
   Спустя минуту в доме поднялся небольшой переполох: готовили комнату и ванну для господина бессмертного. Честно говоря, Линьсюань не ожидал, что ради него натаскают и нагреют целую бадью воды. Но мыться на лодке было трудно, раздеться там негде, и мысль смыть с себя многодневный пот показалась слишком соблазнительной, чтобы отказываться. Мешочек-цянькунь позволял взять с собой любое количество багажа, так что вскоре заклинатель вымылся, переоделся в чистое и был вполне готов к новой встрече с хозяевами.
   Правда выяснилось, что господин Сун не сможет разделить с ним поздний завтрак, потому что ему надо спешить на службу. Зато гостю представили младшего брата Жулань. Был ещё и старший, но он уже служил где-то вдали от Фэнчэна, а вот Сун И ещё только готовился к экзаменам на должность, и потому проводил время дома. Была у Жулань ещё и сестра, но она оказалась уже замужем и тоже жила отдельно.
   Говорили за столом в основном Линьсюань и старшая госпожа Сун, её дети, как и положено почтительным отпрыскам, помалкивали. Линьсюань, как вежливый гость, ответил на множество вопросов о дороге и новостях в Линшане и мире, после чего пришёл его черёд узнавать новое. Все слухи и наблюдения подтвердились, Мэи действительно начали усиленно выколачивать деньги из и без того кругом обязанных подданных, явно готовясь вершить великие дела за счёт чужих кошельков. Впрочем, последний внеурочный сбор был посвящён радостному для правящей семьи, но частному событию: глава Мэй решил с помпой отпраздновать рождение племянника.
   - Как? Неужели Мэй Цзыцзинь наконец сподобился стать отцом законнорожденного сына?
   - Да, мастер Хэн, никто уже и не предполагал. Говорят, юная наложница, его мать, получила десять мер жемчуга, сто цзиней золота и сто штук отборного шёлка, после чего была отослана обратно в семью. Ребёнка назвали Мэй Гу, его воспитанием займётся супруга второго господина Мэя. На той неделе праздновали семь дней со дня рождения, а на первый месяц устроят празднование ещё более пышное. Глава Мэй любит своего брата и рад, что тот продолжил род.
   Линьсюань покивал. Даже заклинательство не всегда в состоянии помочь в таком важном деле, как рождение наследника, который не только получит имущество и положение отца, но и станет приносить жертвы его духу и духам его предков, чтобы не оборвалась память о них и не остались они без почитания и кормления. Конечно, в таком могущественном и богатом клане, как Мэи, даже бездетный не окажется совсем уж в забвении, табличку с его именем поместят в храм предков вместе со всеми остальными. И всё же иметь потомка мужского пола - надёжнее и почётнее.
   Увы, у жены Мэй Цзыцзиня и его наложниц до сих пор рождались исключительно дочери, единственный парень был нагулян на стороне, и матерью его была чуть ли не ивовая девушка, как упорно твердили злопыхатели. Во всяком случае, хотя отец его признал и дал ему свою фамилию, на одну доску с законными детьми клана Мэй Хайтан так и не встал. Впрочем, вероятно, тут дело было не в матери, а в том, что никаких талантов к заклинательству признанный бастард не проявил, его способности лежали в другой области. Интересно, как он относится к рождению единокровного брата? Впрочем, он ничего не потеряет, скорее всего. Как служил семье своего отца, так и будет служить.
  
   7.
  
   Дом, милый дом.
   Не сама ли Жулань не так давно думала, как хорошо быть хозяйкой собственного жилья? Вот только теперь, оказавшись под родительским кровом, она в полной мере осознала: то, что у неё было в Гаотае, оказалось именно жильём, домом оно для неё так и не стало. Домой она вернулась теперь, и с её саму удивлявшей радостью проходила по знакомым до последней песчинки дворикам, дотрагивалась до ещё помнивших её вещей, улыбалась слугам, кланявшимся второй молодой госпоже. Здесь её не обидят, не оскорбят мимоходом, не ударят просто за то, что подвернулась под руку. Здесь не надо всё время быть настороже, взвешивать каждое слово и каждый шаг, гадать, какую пакость затеяла мужнина наложница и в каком настроении в следующую минуту окажется муж.
   Никакая радость от собственного хозяйства не выдержит, если в семье друг друга не любят и не уважают. Конечно, и в её семействе есть свои сложности, и соседи будут смотреть косо и шипеть в спину, и с разводом ещё неизвестно как повернётся... И всё же теперь Жулань могла вздохнуть с облегчением. Она дома!
   - С добрым утром, дядюшка! Как твоё здоровье?
   - Хвала Небу, благополучно, молодая госпожа. Спину иногда ломит, но мазь, что дала ваша матушка, помогает.
   - Как начнёт заканчиваться, скажите, мы купим ещё, - пообещала Жулань. Уж у их-то домашних рабов точно не будет причин бросаться на хозяев с мечами!
   Хэн Линьсюаня Сун И с самого утра потащил смотреть город. Разумеется, братец не мог упустить случай покрасоваться перед знакомыми в компании настоящего заклинателя, а заодно сбежать от утреннего урока. Имелась у И-эра такая черта - он был способен, но ленив и как ребёнок радовался любому перерыву или отсрочке в занятиях. Отец тогда покачал головой, но спорить не стал. Всё же такие гости и правда бывают не каждый день.
   Вчера к ним под разными предлогами заглянуло не меньше полудюжины соседей, как только слух о замечательном визитёре распространился по кварталу. Жулань с некоторой тревогой думала, каково-то мастеру Хэну чувствовать себя ярмарочной обезьяной, но заклинатель был со всеми приветлив, и чужое любопытство его, кажется, скорее забавляло, чем раздражало. Всем своим поведением бессмертный мастер подтверждал уверения Жулань, что он хорошо воспитан, в обращении прост и не заносчив, и женщина видела, как из взглядов родни постепенно уходит насторожённость, как они расслабляются и уже вполне искренне радуются гостю, с готовностью приглашая побыть у них подольше. Ведь о такой чести потом можно будет внукам рассказать.
   В бывшей комнате Жулань мало что изменилось. Мебель стояла на своих местах, было чисто и прибрано. Правда, в сундуках теперь было пусто, исчезли безделушки, украшавшие комнату, и постельное бельё пришлось расстилать заново.
   - Из твоих старых платьев мало что осталось, - вздохнула заглянувшая к ней мать. - Что-то родичам раздарили, что-то соседям и слугам.
   - Ничего, матушка, у меня есть деньги на новые. Куплю ткани в лавке старого Во и сошью.
   - Так закрылась лавка Во.
   - Как закрылась?
   - А вот так. Взял он ссуду у ростовщика, цены-то подросли. А тут его младшего сына в солдаты забрали. Попытался старик кому-то в управе денег дать, чтобы младшего Во отпустили, а его под суд. Хорошо, что ему весной уже семьдесят сравнялось, смог откупиться от приговора. Но все деньги на это ушли, долга отдать не смог. Так что закрыл он лавку, распродал что сумел и уехал с семьёй куда-то на юг к родичам.
   Жулань подавленно промолчала. Да, для них повышение налогов последствий не имело, и рост цен пока ещё не сказался - но вот по знакомым изменения уже проехались. Как много вообще изменилось за два года её отсутствия?
   - В общем, трудные времена наступают, - подытожила мать. И вдруг спросила: - А этот мастер Хэн из какой семьи?
   - Он сирота, мама. У него нет родных.
   - Угу... Я слышала, что когда-то один из мастеров Линшаня взял себе жену. Выходит, они там не дают обета безбрачия?
   - Нет, мама. А почему ты спрашиваешь?
   - Да так... Тебе же нужно получить развод? Если мастер Хэн попросит о помощи своего главу, тот посодействует тебе, как ты думаешь?
   - Мама, мастер Хэн и так очень много для меня сделал. Мне неловко просить его ещё о чём-то.
   - Ну, возможно, его и просить не придётся.
   - То есть?
   - Неспроста же он принял в тебе такое участие.
   - Мама! - Жулань почувствовала, что краснеет. - Мастер Хэн просто хороший человек, вот и всё.
   - И это замечательно, что хороший. Лучше твоего мужа, так ведь? Хотя, конечно, к нему ещё надо присмотреться.
   - Мама! - повторила Жулань.
   - Что - мама? Не можешь же ты провести одна всю оставшуюся жизнь.
   И она вышла, оставив Жулань в состоянии изрядной растерянности. Как-то не готова Жулань оказалась к тому, что кто-то настолько обыденно озвучит её самые тайные чаяния, в которых она и сама себе боялась признаться.
   Она вдруг вспомнила, как во время пути, когда они уже плыли по Бэйхэ, она осмелилась спросить, действительно ли её бесплодие - из-за Е Цзиньчэна, а не по её вине. �Ну, разумеется, - рассеянно отозвался тогда мастер Хэн. - Ледяная вода на детородных органах сказывается плохо. Всё у вас ещё будет, госпожа Сун - и любящий муж, и дети�.
  
   Дворец Начала всех начал, резиденция клана Мэй, вполне мог бы послужить и самому императору. Мощные стены и башни разве что чуть пониже городских, окружённые рвом, даже несколько подавляли остановившегося рядом наблюдателя. Но и они оказались не в силах скрыть парящую над городом крышу самого дворца, крытую синей черепицей. Трепетали на ветру флаги с изображением царственного феникса, солнечные лучи отражались от чеканки на доспехах стоящих в воротах воинов, играли в воде рва. Близость воды манила прохладой, но, конечно, лезть купаться в ров было бы странно.
   Да и жара, хвала Небу и всем богам, начала наконец спадать. Днём солнце ещё палило вовсю, но вечерами на улице уже было весьма приятно. Ещё немного - и начнёт холодать.
   Линьсюань остановился у каменного мостика, ведущего к воротам. Он был один: Сун И остался с приятелями в винном доме. Нет, он всё утро честно водил гостя по Фэнчэну, восторженно рассказывая о городских достопримечательностях и не менее восторженно расспрашивая Линьсюаня о житье-бытье заклинателей. Линьсюаню даже слегка неловко стало от щенячьего обожания, что светилось в глазах младшего брата Жулань. Но потом они зашли перекусить и наткнулись на компанию знакомых юноши, что-то, видимо, отмечавших в своём кругу. Слегка уставшему от чужого внимания Линьсюаню не хотелось снова становиться центром общества и по новому кругу отвечать на одни и те же вопросы. Но он видел, как Сун И прямо-таки распирает от желания присоединиться и, скрывая улыбку, высказал желание прогуляться в одиночестве, уверив, что дорогу до дома Сун как-нибудь найдёт.
   И вот теперь он стоял на городской площади у ворот резиденции Мэев. Вопреки его представлениям, она располагалась не в центре Фэнчэна, а у самой северной стены, так что дворцовые укрепления смыкались с городскими. А перед сидевшим лицом к югу правителем простиралась не только территория дворца, но и весь город.
   - Он прекрасен, не правда ли?
   - Дворец Начала всех начал? - уточнил Линьсюань, оборачиваясь к незаметно подошедшему человеку. Заклинателю, и, судя по пурпурному дасюшену - из правящей семьи.
   - Он самый, - заклинатель улыбнулся. - Мы гордимся своим домом.
   - Вам есть чем гордится, - искренне сказал Линьсюань. - Он действительно прекрасен.
   Вопрос, зачем при такой красоте строить ещё один дворец, он проглотил. Во-первых, ответ очевиден, во-вторых - гости хозяев не критикуют.
   - Мастер Хэн очень добр. Простите, я не представился: имя вашего слуги Мэй Шанвэнь.
   - Хэн Линьсюань. Впрочем, вы и сами знаете. Рад знакомству.
   Они поклонились друг другу. К счастью, нужды гадать, кто это, не было - как ни мало Линьсюань знал о заклинательских кланах, имя старшего сына и наследника главы Мэй он запомнил.
   - Нам нужно поговорить, но здесь это делать неудобно. Как насчёт того, чтобы пройти в более подходящее место?
   - Ведите, господин Мэй.
   Здание, куда Мэй Шанвэнь привёл Линьсюаня, видимо, тоже было винным домом, вот только пряталось оно в малозаметном переулочке и с виду мало чем отличалось от остальных богатых домов - впрочем, странно было бы найти в квартале близ дворца иные. А внутри было и вовсе роскошно: резьба по дереву, шёлковые занавеси, инкрустированная мебель, фарфор, лак, резная кость. Молчаливый слуга с поклонами проводил посетителей в отдельный кабинет на втором этаже с собственным балконом, подал фруктового вина и бесшумно исчез.
   - Попробуйте, - младший Мэй с улыбкой поднял чарку. - Это �Цветы груши�, отличный сорт.
   Линьсюань попробовал. Вино действительно было грушевым и сладким.
   - Итак, господин Мэй?
   - Прежде всего, - Мэй Шанвэнь перестал улыбаться, - отец просил передать вам извинения. Дядя поторопился по незнанию. Этого больше не повторится.
   - Передайте вашему высокочтимому отцу, что я тронут. Ему не за что извиняться, случайности бывают с каждым.
   - Надеюсь, эта история с супругами Кан не причинила вам вреда?
   - Ну, как сказать... Именно благодаря ей я оказался здесь, потому что из Линшаня меня выслали.
   - В Фэнчэн? - Шанвэнь моргнул.
   - Нет, конечно, это уже моя инициатива. Но в орден мне путь заказан в ближайшие полгода как минимум. Чем я могу быть вам полезен в таких обстоятельствах, я даже и не знаю.
   - О, вы уже были полезны, - Мэй-младший снова улыбнулся. - Вбить такой клин между Драконом Бэйцзяна и главой Ши мы сами и не надеялись. Не удивлюсь, если Е Цзиньчэн снова пожалует в Фэнчэн и, кто знает, на этот раз, возможно, примет отцовское предложение. Его супруга действительно так хороша? Я слышал, что она некрасива, но, вероятно, её искусство в игре в тучку и дождик перекрывает недостатки?
   - Я не проверял, - сухо отозвался Линьсюань.
   - О... Да, простите, я отвлёкся. Глава Ши не поверил обвинениям дяди и судьи Кана? Или же...
   - Не поверил, - подтвердил Линьсюань. - Точнее, поверил частично, но он и так был в курсе основных вех моей истории. Дама многое приукрасила, на что я главе Ши и указал. И всё же он решил отослать меня на время, пока не уляжется ветер и не спадут волны.
   - То есть, защита вам не нужна?
   - Точно не от главы Ши. А со всем остальным я справлюсь.
   Мэй Шанвэнь кивнул, и Линьсюань про себя отметил, что его, похоже, совсем не смущает тот факт, что он сидит за одним столом с беглым рабом. А, впрочем, отбросов нет, есть кадры, не так ли? И то, что сейчас они не собираются шантажировать Линьсюаня его прошлым, не значит, что они не займутся этим в будущем. Ведь его прочат на место нового главы Линшаня, и чем более зависим окажется этот глава, тем лучше.
   - Что ж, к одной цели ведут несколько путей, - Мэй Шанвэнь отпил из чарки. - Раз эта вода вычерпана, найдём другую. Позвольте спросить, куда вы намерены отправиться из Фэнчена?
   - Признаться, я и сам пока не знаю. Главное - держаться подальше от Линшаня, а в остальном я свободен в перемещениях.
   - Тогда позвольте дать вам совет - не нужно ехать на север, особенно в район ущелья Ханьмэнь и восточнее. Я бы с удовольствием пригласил вас погостить у нас месяц-другой, но об этом может стать известно, а нам лучше пока не привлекать внимание к нашей дружбе.
   - А что случится на севере?
   - Терпение, мастер Хэн, - улыбнулся молодой господин Мэй. - Вы всё узнаете в своё время.
   Линьсюань нахмурился. Никакой угрозы с севера он из текста романа припомнить не мог. Но в романе много чего не было - ни обвинений судьи Кана, ни изгнания из Линшаня. Видимо, Мэи и правда решили задействовать план �б�, в изначальном варианте оставшийся нереализованным. И если вспомнить опасения Ли Ломина насчёт степняков... Ой, поганое что-то вырисовывается. Остаётся надеяться, что уверенность Ши Чжаньцюна в обороноспособности ордена выросла не на пустом месте.
   - А как вам Фэнчэн в целом? - прервал его размышления голос Мэй Шанвэня. - Я слышал, что вы его уже осматривали?
   И дальнейший разговор пошёл о ни к чему не обязывающих вещах. Когда они усидели кувшин целиком и уже собирались прощаться, Линьсюань вспомнил:
   - Да, а ведь я хотел поговорить с вами по ещё одному делу...
   - Какому? - на лице Мэй Шанвэня отобразился живейший интерес.
   - По дороге в Цуйпу мы проезжали одну деревню в окрестностях Юнь. Её жителей терроризирует лютый мертвец. Возможно, их прошение уже дошло до вас, но я обещал справиться непосредственно в клане Мэй.
   - В окрестностях Юнь? - собеседник сдвинул брови, явно силясь вспомнить. - Юнь... А, вы об этом. Да, мы знаем, но большого вреда этот мертвец не причинит. Торговый тракт идёт в стороне, до Юнь он не доберётся, там только парочка деревень и есть. Ближе к зиме мы им займёмся, как раз настанет пора больших охот. А может, отложим до весны, когда будет большой приём.
   - А до тех пор он скольких убьёт?
   - Крестьян, - Мэй пожал плечами. - Такая добыча стоит того, чтобы обставить охоту соответствующим образом. До самой деревни он скорее всего не дойдёт, а если и дойдёт, она в наших владениях точно не последняя.
   - Ну да, - после паузы произнёс Линьсюань. - Бабы новых нарожают.
   - Верно, - улыбнулся наследник главы клана.
  
   О том, что что-то не так, Жулань догадалась, едва войдя в комнату. Хэн Линьсюань стоял у открытого окна, пристально во что-то вглядываясь, хотя смотреть там было не на что - двор и двор. Руки заклинателя были сложены за спиной, и пальцы пребывали в непрерывном движении, словно он перебирал невидимые бусины.
   - Стол уже накрыт, - окликнула его Жулань. - Приглашаю вас отужинать.
   - А, - он обернулся, вырванный из каких-то своих мыслей. - Да, конечно. Иду.
   - Мастер Хэн, что случилось?
   Линьсюань помедлил, отвёл глаза.
   - Я бы очень хотел отпраздновать с вами Середину осени...
   - Но? - чувствуя, как проваливается куда-то сердце, уточнила Жулань.
   - Сегодня я встретился с Мэй Шанвэнем и напомнил ему про лютого мертвеца из Юнь. Оказывается, они отлично о нём знают. И не собираются и пальцем шевелить до наступления сезона охот. Простите меня, госпожа Сун, и, надеюсь, ваши уважаемые родители тоже меня простят, но я обещал тем людям помощь. И теперь не могу просто сделать вид, будто выполнил все свои обязательства, если они этой помощи не дождутся.
   - Вы хотите убить этого мертвеца сами.
   - Да. Пусть это против правил, - на лице Линьсюаня промелькнуло брезгливое выражение, показывающее, какого он мнения об подобных правилах, - и я, и Линшань, и тем более Мэи это нарушение как-нибудь переживут. А вот жители деревни их соблюдение - не факт. Но до праздника обернуться туда и обратно я точно не успею.
   - Когда вы отправляетесь? - помолчав, спросила Жулань.
   - Завтра или послезавтра - зависит от того, когда будет готов мой заказ. Идти на лютого мертвеца с одним мечом в принципе, можно... Но я решил взять более подходящее оружие.
   Они снова помолчали.
   - Ладно, - Хэн Линьсюань улыбнулся и отошёл наконец от окна. - Идёмте ужинать.
   Ужин получился тихим и немного грустным - скорый отъезд гостя всех огорчил, несмотря на то что он вроде как обещал потом вернуться. Но Жулань не верилось. Зачем возвращаться, тем более что клан Мэй едва ли будет рад самоуправству на своих землях, и новой встречи с ними мастер Хэн вряд ли захочет. И ведь не удержишь его никак. У кого язык повернётся сказать �да бросьте вы этих надеющихся на вас людишек�? Ну, у других заклинателей, наверное, повернулся бы.
   Но не полюбила бы его Жулань, будь мастер Хэн на них похож.
   И-эр молчал и смотрел в основном в тарелку - ему уже влетело от отца за то, что он вернулся значительно позже Линьсюаня и явно навеселе. Занятой своими переживаниями Жулань тоже было не до разговоров, так что беседу поддерживали родители и гость. Линьсюань уточнял, где лучше останавливаться в пути, ведь он для экономии времени собирался лететь напрямик. Никогда не выезжавшие из Фэнчэна господин и госпожа Сун были не лучшими советчиками в этом деле, но всё же отец, поднапрягшись, вспомнил со слов путешествовавших сослуживцев несколько гостиниц и постоялых дворов с хорошей репутацией, лежащих вроде бы по пути. А после ужина зазвал Линьсюаня в кабинет посмотреть карты.
   - Жаль, - обронила мать, пока служанка собирала тарелки. - Ну, что поделаешь - мужчины... Подвиги манят больше женщин. С этим приходится мириться.
   Жулань молча кивнула. О том, что мастер Хэн собирается охотиться незаконно, они с Линьсюанем умолчали; заклинатель, объясняя родителям, как-то так повернул дело, что создал впечатление, будто Мэи дали разрешение. Но с матерью она была согласна: женщины - это дом, а жизнь благородного мужа проходит в служении.
   Хотя, если честно, она не помнила случая, чтобы отец отказывался от семьи ради чего-нибудь. Но - хотя вслух такого почтительная дочь никогда не скажет! - отец человек, в общем, заурядный. А вот Хэн Линьсюань... Да и не семья она ему. А та любовь, о которой говорят легенды и иногда поэты, в обычной жизни так и остаётся недосягаемой, как белый лунный свет.
   - Но надо что-то решать с твоим разводом, - мать, как обычно, возвращала беседу в практическое русло. - Не думала ещё, что будешь делать?
   - Я хочу написать прошение на имя главы Ши с просьбой поспособствовать.
   - Думаешь, он прислушается?
   - Не знаю. Но другого заступника у меня всё равно нет.
   О том, что в этом деле она рассчитывает на доброту не столько главы Линшаня, сколько его любимого шиди, Жулань промолчала. Про слабость Ши Чжаньцюна к Хэн Линьсюню ей все уши прожужжали, и если Линьсюань замолвит за неё словечко, а он замолвит, после всего-то, шансы есть. Но хвалиться чужим влиянием точно не стоит. Пусть даже мать и сама предлагала...
   - Так думаешь, сам Е Цзиньчэн тебе развода не даст?
   - Не знаю, - повторила Жулань. Да, муж проклинал тот день, когда на ней женился, но... В упрямстве супруга она убедилась на собственном опыте.
   - Знаешь что, давай так: не надо пока никому писать, я сама съезжу в Гаотай и попытаюсь всё уладить с твоим мужем полюбовно. Ну а если не выйдет, пиши своё прошение.
   - Мама, но это же далеко и путь не такой уж лёгкий...
   - Ничего страшного, - старшая госпожа Сун вдруг улыбнулась. - Знаешь, я с юности мечтала попутешествовать. Но какие путешествия у девицы, а тем более - у матери семейства? Твой отец даже служить никуда не уезжал. И вот теперь такой повод.
   Над Фэнчэном уже сгустилась ночь, и слуги зажгли фонарики на карнизе главного дома. За стенами затихал город: городские барабанщики вот-вот должны были отбить ночную стражу, после которой квартальные старосты запирают ворота. В приоткрытое окно влетал прохладный ветерок, и аромат цветущего османтуса мешался с дымком благовоний, поднимающимся из курильницы на столе. Обычный ленивый вечер. Который лучше чем-нибудь заполнить, если не хочешь терзать себя бесплодными мыслями.
   Пусть быстро пополнить запасы ткани не удалось, но всё же кое-что в кладовой отыскалось. Перебрав отрезы полотна, тонкой шерсти и пару штук шёлка, Жулань выбрала подходящее и вместе со служанкой перенесла к себе в комнату. Её мерки ничуть не изменились с тех пор, как их снимали в последний раз, так что прикинуть, как сшить пару платьев и немного белья, разметить выкройки и даже начать кроить было делом техники. Привычное занятие успокаивало, Жулань всегда нравилось что-то создавать, а потом видеть и пользоваться плодами своих трудов. Пусть даже это всего лишь простая одежда. Она увлеклась и не сразу сообразила, что пора уже желать родителям спокойной ночи.
   - Госпожа Сун?
   Под навесом опоясывающей двор галереи стоял человек.
   - Мастер Хэн?
   Он кивнул и подошёл ближе. От него легко пахло вином.
   - Боюсь, я задержал вашего отца. Наши посиделки слегка затянулись. Госпожа Сун... Могу я называть вас Жулань?
   - Можете, - поколебавшись, кивнула Жулань.
   - Тогда и вы зовите меня по имени. Жулань, я скоро уеду... И у меня может не оказаться другой возможности попрощаться с вами так, как мне бы хотелось.
   Спросить, что он имеет в виду, она не успела. Линьсюань оказался совсем близко, его ладони легли ей на плечи. Он помедлил мгновение, словно давая ей возможность отказаться, отпрянуть, но она застыла, как птичка перед змеёй. И тогда он её поцеловал.
   Губы у него были горячие и влажные, на них чувствовался острый привкус вина, и его руки были горячими, и сам он полыхал как печь - иначе от чего её так обожгло? Жулань задохнулась, глотнула воздух в коротенькой паузе, а он продолжал жадно целовать её так, словно был сходящим с ума от жажды, а она - источником, из которого он всё никак не мог напиться. И ей хотелось отдать ему всё, она сама не заметила, как вцепилась с него, сама охваченная той же жаждой, и осталось только одно желание - чтобы это не прекращалось никогда.
   - Нет, - вдруг глухо выдохнул Линьсюань, отрываясь от неё, и Жулань чуть не заскулила от разочарования, - нет. Если я сейчас не остановлюсь, то не уйду уже никогда. Прости.
   Он снова помедлил, тяжело дыша, и ничего Жулань так не хотелось, как крикнуть �Не уходи!� Или просто продолжить без слов. Заклинатель уже давно ушёл, а она всё стояла на галерее, держась за подпирающий крышу столб и чувствуя, как ещё теплый вечерний воздух кажется холодным, словно лёд, без его объятий.
  
   Путь, на который по земле ушло две недели, по воздуху Линьсюань преодолел за пять дней - слегка заплутав при этом. Всё же как ни планируй полёт по картам (которые Линьсюаню под удивлённым взглядом господина Суна приходилось переворачивать вверх ногами, чтобы в них разобраться, потому что здесь сверху помещали юг), а реальная земля под мечом выглядела несколько иначе. Да и в точности самих карт он изрядно сомневался, всё же здешние картографы не вымеряют свои творения по координатной сетке и спутниковым снимкам. Пару раз постоялых дворов к вечеру поблизости не находилось и пришлось заночевать в крестьянских хижинах, компенсируя испуганным хозяевам неудобство кусочками серебра из начавшего показывать дно кошеля. А один раз Линьсюань заснул под кустом, потому что в сумерках промахнул мимо жилья, и когда понял это, ночь уже сгустилась. Шансов отыскать дома в темноте было не так уж много, учитывая, что улицы освещались только в городах. Да и устал он уже.
   Огненный талисман помог разжечь костёр - по ночам становилось прохладно. Земля в качестве ложа оказалась очень твёрдой и неудобной, и попытка наломать веток и накрыть их извлечённым из цянькуня плащом помогла мало. Когда Линьсюань только лёг, показалось вполне терпимо, но проснулся он с ничего не чувствующим плечом и боком, горевшим от впившихся сквозь ткань тонких деревяшек. Ругаясь сквозь зубы, заклинатель умылся холодной водой из ручья, перекусил оставшимся от предыдущей трапезы солёными рулетиками из теста и вскочил на меч.
   До места он добрался к полудню пятого дня. Вернее сказать, что добрался он до селения Юнь, которое оказалось легче найти, чем деревню. Но там о лютом мертвеца отлично знали, охотно рассказали, на склоне какой горы он обретается, и даже выделили проводника - правда, тот честно предупредил, что дальше подножия не пойдёт. Линьсюань и не подумал настаивать.
   - Вон там его в последний раз видели, - проводник махнул жилистой рукой. - Во-он, видите, скала, похожая на зайца? Вот у её подножия.
   Линьсюань кивнул. Чтобы разглядеть в скале зайца, нужно было обладать хорошим воображением, но других скал на склоне и вовсе не наблюдалось.
   - Ладно, братец, бывай.
   - Берегите себя, господин бессмертный.
   Бамбуковая шляпа проводника исчезла среди обступающих тропинку зарослей, а Линьсюань взлетел к самой скале и огляделся. Место ему понравилось - достаточно ровное, лишь с небольшим уклоном, растительность из-за каменистой почвы редкая, и потому окрестности просматриваются довольно далеко вокруг. Незаметно подобраться трудно, а лютые мертвецы, если верить книгам, тупые-то тупые, но иногда проявляют поразительную хитрость. А тут спину прикроет скала. Если только... Линьсюань с сомнением посмотрел вверх. Если только мертвец с неё не спрыгнет. Ему-то можно не бояться разбиться... Ну, будем надеяться, что не спрыгнет. Но на всякий случай первый из защитных знаков Линьсюань начертил прямо на скале.
   Иероглифы заклинаний вспыхивали голубым и гасли в воздухе. Припекало солнце, день опять выдался жарким. Беззаботно щебетали птицы; если рядом и обитала нечисть, то всякой живности это, как правило, касалось мало: орёл мух, а мертвец птах не ловит. Закончив построение защитного круга, Линьсюань вытащил пачку любовно выписанных талисманов и разложил вдоль его границы. Так же рядом с границей, но с наружной стороны, в землю воткнулся флажок со знаком, привлекающим нечисть. Воткнуть его удалось не с первого раза, мешали камни, но Линьсюань кое-как справился. Последней из цянькуня появилось то, из-за чего заклинатель на сутки задержал свой вылет из Фэнчена: внушительная рогатина на толстом древке с металлической перекладиной.
   Он усмехнулся, вспомнив лицо владельца лавки охотничьих принадлежностей, когда Линьсюань появился у него на пороге и потребовал себе копьё для охоты на медведя или кабана. Торговец сперва лишь развёл руками - нету, мол, да и откуда, ни кабанов, ни тем более медведей в окрестностях Фэнчэна уже много поколений не видали. Даже в личных охотничьих угодьях клана Мэй - да, заклинатели любили охоту не только на нечисть - разводили благородных оленей, добычу самого высшего ранга. Но Линьсюань щедро выгреб половину оставшегося серебра, и торговец, яростно почёсывая куцую бородку, пообещал в лепёшку расшибиться, но достать. Слово своё он сдержал: уже к вечеру в дом Сун прибежал мальчишка-посыльный с известием, что товар ждёт господина бессмертного.
   Вторая половина серебра ушла гравировщику за срочную работу. И теперь на широком длинном лезвии красовались несколько напитанных духовной силой знаков.
   Приготовления были закончены, оставалось только ждать. Как бы далеко ни находился лютый мертвец, рано или поздно он почует зов притягивающего флага. И тогда...
   Основная трудность заключалась в том, что даже побеждённого мертвеца было очень трудно уничтожить. Если злобный дух можно было развеять или упокоить, утишив его злобу, то в ходячем мертвеце, разновидностью которых являлись лютые, разумной, пусть и искалеченной души, к которой можно было бы воззвать, уже не оставалось. Только та её часть, что звалась изначальной, да и та в случае олютения вся исходила на злобу. Так что упокаивать лютого мертвеца приходилось очень долго и нудно. Проще было запечатать где-нибудь и оставить до тех пор, пока злоба не развеется сама, сколько бы времени это ни заняло.
   Линьсюань же планировал расчленить мертвеца. Правда, это тоже помогало не всегда, иногда и отдельные части продолжали представлять опасность. Но всё же с разрубленным на куски лютым справиться легче.
   Свет солнца, щебет птиц, колыхание листьев от слабого ветерка настраивали на расслабленный лад и плохо вязались с разгулявшейся нечестью. Наверное, поэтому Линьсюань, сперва напряжённо ждавший появления добычи, непростительно расслабился и чуть её не проворонил. Спас зачарованный круг и то, что совсем промолчать мертвец всё-таки не сумел. В какой-то момент задумавшийся заклинатель вдруг осознал, что слышит краем уха еле слышное рычание, обернулся - и увидел прямо перед собой оскаленное, перекошенное лицо.
   Если бы Линьсюань посмотрел на него издалека, то не отличил бы от обычного человека - лютый мертвец, вопреки сказкам и слухам, не раздулся, не прибавил в росте, руки у него не удлинились, и даже одежда не успела толком истрепаться. И глаза не налились красным, наоборот, белок посерел, а расширившиеся зрачки выглядели дырами куда-то внутрь головы, сожрав практически всю радужку. А вот когти и зубы действительно отросли, отстранённо заметил Линьсюань, и торчащие между губ резцы и клыки выглядели впечатляюще.
   Увидев, что его обнаружили, мертвец взревел уже в полный голос, утробно и гулко, и бросился вперёд, протягивая руки с серповидными когтями. В воздухе полыхнуло голубым, когда зачарованный барьер отбросил его назад. Линьсюань поднял рогатину. Разумеется, она лютого не убьёт, но заклятый наконечник пробьёт плоть, неуязвимую для обычного оружия, а длинное копьё скуёт движения. Таков был план - под прикрытием барьера насадить мертвеца на рогатину, и пока тот будет биться, как пришпиленная бабочка, облепить ослабляющими талисманами и Ханьшуем отрубить ему руки и ноги. Что могло пойти не так?
   Мертвец бросился на барьер снова. Линьсюань ткнул его копьём в живот - ощущение было такое, словно он пытается прошибить толстую деревянную доску. Наконечник вошёл в тело едва на четверть, Линьсюань надавил, мертвец взвыл, что твоя сирена, в свою очередь наваливаясь со всей силы на остриё и заодно на барьер... И защита начала медленно проминаться внутрь.
   Оцепеневший Линьсюань, продолжавший машинально удерживать древко мёртвой хваткой, смотрел, как сперва когтистые руки, а потом и сам мертвец медленно продавливается внутрь защитного круга. Голубые всполохи текли по его телу, не причиняя никакого вреда. Острейшие когти мелькнули совсем близко, и Линьсюань, наконец совладав с собой, сделал шаг назад, перебрав руками по древку. Он больше не давил, только удерживал: мертвец сам насаживал себя на рогатину, но даже чтобы просто остаться на месте приходилось прилагать все силы. А потом барьер остался преодолён, и Линьсюаня рывком отбросило назад, приложив спиной о скалу.
   Оставалось лишь благословить длину древка и собственную предусмотрительность, заставившую вытребовать именно рогатину, а не просто копьё. Перекрестье не давало мертвецу придвинуться ближе, хотя когтистые пальцы мелькали перед самым лицом, а лишь немногим далее щёлкали страшные зубы. Мертвец ревел, визжал, дёргался, и Линьсюаня мотало и било о камень позади, словно невесомую куклу. Взлетели талисманы и облепили чудовище со всех сторон, но видимого эффекта это не произвело. Казалось, что сама земля содрогается под ногами и хочет сбросить заклинателя со склона, конец древка скрежетал по скале, и Линьсюань всё ждал, что толстое дерево сейчас не выдержит и треснет. Или просто вывернется из рук.
   И всё же талисманы работали. Рывки стали слабее и реже, мертвец, словно что-то почуяв, попытался податься назад, и ещё раз, сильнее, едва не выдернув рогатину из рук Линьсюаня. Потом снова надавил, и древко опять проскрежетало по скале. И всё стихло. Мертвец застыл, уронив руки, опустив голову и чуть покачиваясь. Сейчас снова стало видно, что при жизни он был вовсе не высок и не силён.
   Заставить себя разжать руки и выпустить копьё Линьсюань так и не смог, Ханьшуй пришлось призывать из ножен мысленно. Приходилось торопиться - затишье было лишь временным, кое-где листы бумаги, послужившие основой для талисманов, уже начали чернеть, словно обугливаясь. Ещё немного, и они рассыплются прахом, отдав всю свою силу, и тогда всё начнётся по новой. Разрубался мертвец с трудом, виной ли тому была крепость изменённой плоти, или неумение самого Линьсюань толком обращаться с мечом без приложения рук. На то, чтобы отделить одну руку от плеча, ушло несколько минут, со второй рукой заклинатель немного приноровился, и дело пошло веселее. Мертвец вдруг вскинул голову и взвыл-зарычал, словно адресуя свои угрозы небу. Талисманы съёживались и опадали с него осенними листьями, и всё же заклинатель успел. Мертвец вдруг встряхнулся, как собака, сбрасывая с себя последние бумажки, но в этот самый миг Ханьшуй окончательно перерубил ему ногу, и мертвец рухнул, потащив из собой копьё, за которое Линьсюань наконец перестал цепляться мёртвой хваткой.
   Почти лишившийся конечностей лютый рычал и извивался на земле, щёлкая зубами. Рядом, как огромная ящерица, корчилась отрубленная нога, скребли пальцами и хватали что-то в воздухе руки, и Линьсюань обошёл их по почтительной дуге, прикидывая, как бы откочерыжить оставшуюся ногу. Да и голову не худо бы срубить. Блестели белым куски костей и перерубленные суставные сумки в лохмотьях какого-то сизого мяса, и Линьсюань поморщился, но отвращения почти не было. Слишком он устал, и слишком болело избитое о скалу тело, хорошо, хоть затылком не приложился. Усталость и боль наваливались постепенно, но нужно было закончить дело, и только тогда можно будет сесть на землю, вытянув ватные ноги, и осознать, что снова остался жив.
  
   8.
  
   Что там творится на его спине, Линьсюань не видел, но судя по тому, как ахала и охала жена старосты, обрабатывая ему спину мазью, синяки и ссадины впечатляли. Заклинатель и сам очень даже их чувствовал, стоило женщине хоть чуть надавить, зато рёбра оказались всё-таки целы. Даже удивительно. Ещё один синячище красовался на правом локте, ставя под вопрос, сможет ли он в ближайшее время пользоваться мечом. На нижней рубашке остались пятна крови, так что, когда с лечением было закончено, пришлось доставать запасную.
   В деревню Линьсюань пришёл на закате. Точнее будет сказать - доковылял, и за то время, что он прошёл от окраины на памятную площадь, где когда-то угощали их с Жулань, вокруг успела собраться небольшая толпа. Когда заклинатель громко объявил, что с лютым мертвецом покончено, раздалось дружное аханье. Пришлось также ещё объяснить, что части тела лютого похоронены в распадке, ниже по склону от скалы, похожей на зайца. Эти части завалены камнями и поверх начертаны специальные знаки, но всё равно людям лучше ближайшие годы туда не ходить и мёртвого тем более не тревожить. Лет через пять-десять его можно будет как следует похоронить, но сперва всё равно нужно позвать заклинателя, который подтвердит, что это безопасно... На этом староста прервал слегка бессвязные объяснения Линьсюаня и увёл его в свой дом.
   - Боюсь, на этот раз мы не сможем угостить господина бессмертного как должно, - виновато сказала его супруга. - Тяжёлые времена настали...
   - Что, у вас тут тоже побывали сборщики? - понимающе кивнул Линьсюань. - Ничего, мне хватит и обычной еды.
   Есть хотелось так, что сводило живот. На очаге булькал горшок с жидкой кашей, и взгляд заклинателя то и дело обращался в ту сторону, но он заставлял себя сдерживаться. Крестьяне всё же готовили для него большое угощение, пусть и не столь роскошное, как в прошлый раз, и приличия требовали дождаться, пока всё будет готово.
   На то, что гомон людских голосов снаружи смолк, он обратил внимание только когда дверь дома распахнулась, и внутрь вкатился невысокий шарообразный человек. Впервые за время, прожитое в этом мире, Линьсюань видел настоящего толстяка. То ли местные мужчины вообще были не склонны к полноте, то ли сказывалось то, что крестьяне и горожане занимались тяжёлым физическим трудом, а заклинатели поддерживали форму интенсивными тренировками - но до сих пор казалось, что полнота здесь удел исключительно женщин. Впрочем, и те совсем расплывшимися тоже не выглядели.
   Этот же человек напоминал облачённого в длинные одежды неваляшку: круглая голова, округлые плечи и грудь плавно перетекали в выдающихся размеров живот. Ноги скрывались под метущим земляной пол подолом, так что легко было представить, что их нет вовсе и пришелец перемещается за счёт вращения шарообразного туловища. Рядом с ним маячил невысокий тощий человечек, видимо, слуга, почтительно открывший перед ним дверь.
   - Этот недостойный не смеет верить своим глазам! - проговорил толстяк, уставившись на Линьсюаня глазками-щёлочками. - Неужели слухи оказались правдивы, и Небо послало ничтожному Шаньгуань Таю такую встречу! Господин бессмертный!
   И толстяк, пыхтя, подобрал подол и попытался опуститься на колени. Слуга кинулся ему помогать, поддерживая под руку, и Линьсюань испугался, что сейчас тот не удержит такую тяжесть, и толстяк болезненно плюхнется на твёрдый пол всем своим весом.
   - Ну, что вы, что вы, не нужно церемоний, - торопливо проговорил заклинатель. - Этот Хэн должен проявить уважение к вашим летам. Прошу, встаньте.
   Расплывшийся в улыбке толстяк с готовностью выпрямился, и слуга тут же отступил в угол. Линьсюань невольно посмотрел на хозяйку дома и её мужа, вошедшего следом за новым гостем. На их лицах было написано что угодно, но только не радость от неожиданного визита.
   - В прошлый раз этому Шаньгуаню слишком поздно сообщили, и он не успел предложить своё гостеприимство господам бессмертным. Но Небо смилостивилось и послало мне новую возможность. Прошу, господин бессмертный, уважьте старика, посетите его жалкое жилище. Сколь бы ни было скромно и непритязательно его угощение, оно всё же не сравнится с теми объедками, которыми вас накормят здесь.
   - Какие ещё объедки? - буркнула старостиха раньше, чем Линьсюань успел придумать ответ. - Уж разве мы господина бессмертного не уважим? Не клевещи на людей, лао Шаньгуань!
   - Что? - Шаньгуань Тай, не переставая благостно улыбаться, повернулся к ней. - С каких это пор у вас нашлось что-то, кроме неочищенного риса и воды?
   - Да уж как-нибудь наскребём для гостя! - хозяйка грохнула поварёшкой о край горшка с кашей.
   - Ты собралась кормить гостя этим вонючим варевом? Если у вас и есть какая-нибудь еда, то только потому, что я дал вам денег. И этот долг вы мне до сих пор не вернули.
   - Не тебе бы жаловаться! Проценты растут с каждым днём!
   - Жена! - староста повысил голос, однако женщина уже завелась:
   - Ты готов всем бороды отрезать, лишь бы себе лишнюю монетку урвать! А теперь ещё явился сюда нас попрекать на глазах у бессмертного мастера! Стыда и совести у тебя нет!
   Шаньгуань драматически воздел к потолку пухлые ручки и повернулся к Линьсюаню:
   - Вот уж воистину, низкие люди! Этот торговец целыми днями в трудах, щедро платит за каждый урожай, да ещё и ссужает деньгами всю округу, и только благодаря ему эта жалкая деревня всё ещё стоит, а не сожжена за недоимки, как иные прочие! И где благодарность?
   - Это ты-то щедро платишь?!
   - Жена!
   - Бессмертный мастер, не к лицу вам быть в таком обществе. Прошу вас, дом этого Шаньгуаня совсем недалеко отсюда.
   - Этот Хэн уже принял приглашение жителей деревни, - осторожно сказал Линьсюань, которому происходящее нравилось всё меньше. - Данное слово надлежит держать. Быть может, вы, почтенный господин Шаньгуань, тоже присоединитесь к пиру? Уверен, вы можете послать домой, чтобы ваши яства привезли сюда, и я с удовольствием их отведаю.
   Но попытка дипломатии не удалась.
   - Интересно, интересно, - протянул торговец, - а на какие средства эти деревенские накрывают для вас стол? Совсем недавно они на коленях умоляли этого Шаньгуаня дать им хотя бы пару связок монет. И вот - собираются устроить пир второй раз подряд. Сдаётся мне, они далеко не столь бедны, как уверяли этого ничтожного, а также сборщиков податей.
   - Почтенный Шаньгуань... - умоляющим тоном начал было староста.
   - Просто бессмертный мастер за угощение щедро платит! Не то, что некоторые.
   - Молчи! - крикнул староста, но было уже поздно.
   - Оу, - протянул Шаньгуань Тай, - вы им заплатили? И сколько же?
   - Вам-то что за дело? - решив, что можно больше не церемониться, отозвался Линьсюань.
   - Жители деревни мне должны, а долги следует платить. А то ведь этот Шаньгуань может впредь не быть таким снисходительным и потребовать возврата денег немедленно, не дожидаясь следующего года. Ну так, сколько вы получили?
   Староста помедлил, сжимая и разжимая кулаки. Потом сунул руку за пазуху и вынул кусочек серебра, выданный Линьсюанем. Металл живо перекочевал сперва в пухлую руку торговца, а затем куда-то в недра его одежды.
   - Надеюсь, этого хватит, чтобы покрыть их долги, - сухо прокомментировал Линьсюань.
   - О чём это вы, бессмертный мастер? - безмятежно отозвался толстяк. - Их долги, так уж и быть, подождут до следующего урожая. Но этот Шаньгуань потратился, чтобы встретить дорогого гостя как должно. Нужно же ему компенсировать свои затраты. Так что же, господин бессмертный Хэн? Винный дядюшка радости уже подогрет и остывает, дожидаясь нас.
   - Господин бессмертный, - умоляющим тоном произнёс староста, - эти ничтожные и в самом деле недостойны вас принять. Дом почтенного Шаньгуань Тая больше для вас подходит.
   - Господин бессмертный, - глаза-щёлочки торговца не отрывались от Линьсюаня, - отпустите меч, покорнейше прошу. Вы ведь не будете рубить этого старого Шаньгуаня. Что-то скажет клан Мэй, если узнает о подобном самоуправстве в своих владениях?
   Линьсюань осознал, что стоит, мёртвой хваткой вцепившись в рукоять Ханьшуя. Разжать пальцы получилось с некоторым трудом. Кажется, никогда ещё он не испытывал приступа такого чистого и беспримесного бешенства. Даже когда увидел Е Цзиньчэна с мечом в руках над Жулань.
   - Раз уж вы, "так уж и быть", согласились отложить взимание долгов, то, значит, брать вам тут больше нечего, - процедил он. - А, значит, нечего и делать. Простите, что не стану провожать.
   - Неужели бессмертный мастер осквернит себя ночлегом в этой грязной деревне?
   А ведь этот может, подумал Линьсюань, встречаясь взглядом с Шаньгуань Таем. Староста не зря боится, и старостиха не зря притихла, сообразив наконец, что наговорила лишнего. С этого упыря станется отмстить крестьянам за то, что они воспользовались честью, в которой оказали ему самому.
   - Этот Хэн не знал о бедственном положении жителей деревни. Вы открыли ему глаза, и, разумеется, он не станет обременять добрых людей и поищет себе иное место для ночлега. Почтенный Шаньгуань, дверь находится за вашей спиной. Полагаю, вы сможете её найти и выйти самостоятельно.
   На этом разговоры кончились. Толстяк, в последний раз сверкнув поросячьими глазками, выкатился за дверь, почтительно открытую перед ним слугой. Линьсюань накинул верхний халат и широким шагом вышел следом. И лишь на самом пороге задержался, сунул руку в кошель и вытащил ещё один - последний - кусочек серебра.
   - Припрячьте покрепче, - сказал он, положив слиточек на лавку у выхода. После чего, больше не оглядываясь, вскочил на меч и взлетел над площадью, пока пыхтящий торговец карабкался по приставной лесенке внутрь повозки. И только когда деревня скрылась позади, а внизу мелькнуло знакомое озеро, пустой живот напомнил урчанием, что его так и не накормили.
   Других населённых пунктов поблизости видно не было, так что пришлось опять останавливаться на ночёвку под открытым небом на берегу, разводить костёр, а вместо ужина восстанавливать силы медитацией с попутным впитыванием из воздуха окружающей ци. Глядя в пляшущий огонь, Линьсюань не мог отделаться от чувства нереальности происходящего. Когда-то в школьные годы он прочитал хрестоматию по истории Средних веков, изданную ещё в советское время. Мысль о классовом неравенстве красной нитью проходила через все тексты, подобранные так, чтобы создать впечатление о полной беспросветности существования средневекового крестьянства, притесняемого всеми, кому не лень. Непонятно было, как люди вообще ухитрялись выживать в таких условиях. И вот на его глазах словно развернулась живая иллюстрация к тому, что он тогда читал. Словно бы говоря: советские историки если и сгущали краски, то отнюдь не всегда...
   Конечно, этот мир - не земное прошлое. Возможно, он и вовсе чья-то выдумка. Но это не мешало ему быть совершенно реальным. И всем несчастьям, происходящим в нём - настоящими.
   До смерти было обидно, что пришлось просто-напросто сбежать, никак не отплатив этому сквалыге за наглость. Но что Линьсюань мог сделать? Пырнуть его мечом? Шаньгуань Тай прав, это не выход. И дело тут отнюдь не в Мэях, в конце концов, самоуправством больше, самоуправством меньше... Но убивать всего лишь за жадность - это как-то... неправильно. Каким бы мерзким ни был ростовщик, от него пока ещё никто вроде бы не умер, так что принцип "око за око" не работает. А никаких других средств возмездия под рукой не имелось. Ну, можно было бы прилепить на повозку талисман, вызывающий нечисть. Но опять-таки, где гарантия, что нечисть окажется не смертельной и что от неё не пострадает ещё кто-нибудь, тот же слуга?
   Наверняка есть и другие способы доставить ощутимые, но не смертельные неприятности. Но Линьсюань, как ни крути, был недоучкой. Пусть он постигал - вспоминал - науку заклинательства буквально на лету, с одного-двух повторений, но невозможно за год наверстать всё то, чему другие отдали больше десятка лет. И, сознавая это, мастер Хэн решил пока сосредоточиться на самом нужном, на боевых искусствах. Вот и получалось, что победить злобного призрака или лютого мертвеца он мог. А поставить на место зарвавшегося нахала - увы...
   Сгустившиеся сумерки переходили в ночь. Шипели и иногда стреляли вскипевшим соком в костре свежие ветки: сухого хвороста Линьсюанью найти не удалось, видимо, всё разбирали крестьяне. Хорошо, что заклинание помогало поддерживать высокую температуру, иначе разжечь огонь было бы затруднительно. Посвистывали ночные птицы, назойливо трещали неотвязные цикады, на озере плеснула вода, видимо, рыба. Ночная идиллия, если не считать того, что господин заклинатель сидит тут голодный и без крыши над головой, спать опять предстоит на земле и еды на завтрак тоже нет. И денег нет, кошелёк можно пополнить лишь во владениях Линшаня. Линьсюань рассчитывал, что двух оставшихся слиточков, если обменять их на монеты в Юнь, хватит на дорогу. Но сперва жители деревни решили устроить угощение, и Линьсюань почувствовал необходимость возместить им затраты в это непростое время. А потом черти принесли этого жирдяя - и он не смог сдержать благородный порыв.
   Конечно, бессмертный мастер может явиться в любой дом и ему не посмеют отказать в гостеприимстве. Но уж слишком бы это походило на злоупотребление.
   Ладно, надо успокоиться. Успокоиться, выровнять дыхание, сесть в позу лотоса и заняться наконец медитацией, без которой всё равно полноценного отдыха, учитывая обстоятельства, не получится. Выбросить назойливые мысли из головы, от их пережёвывания всё равно никакого толку, и позаботиться о себе.
   Соскользнуть в состояние изменённого сознания удалось не сразу, но Линьсюань справился. Помогли пляшущие прямо перед глазами языки пламени, на которые и без того можно бездумно смотреть часами: образы огня или бегущей воды вообще были любимыми у Линьсюаня, когда он занимался визуализацией, обнаружив, что так медитация идёт у него легче всего. Вот и сейчас он смотрел на костёр, пока в сознании не воцарилась полная пустота, а тело явственно пронизали ощущения тока ци в меридианах и ровное тепло золотого ядра где-то в животе. Тёплый золотистый столб внутренней энергии пронизывал всё тело насквозь, от таза до макушки, и Линьсюань несколько раз прогнал через себя волну ци снизу вверх, в такт размеренному дыханию, позволяя после ей стекать обратно через всё тело, включая руки и ноги, наполняя всё своё существо искрящейся лёгкостью. Когда волна опадала, на мгновение внутри поселялась пустота, и тогда ци устремлялась в заклинателя снаружи - тепло костра через кожу, вошедший воздух через лёгкие отдавали частички своей первозданной силы, смешивающихся с его собственной энергией и становящихся с ней единым целым. Так, шаг за шагом, и укрепляется золотое ядро и увеличиваются силы бессмертных.
   Честно говоря, можно было бы медитировать и почаще. Но как-то всегда находились более интересные и неотложные дела. Однако сейчас ничто не отвлекало, и Линьсюань позволял медитации смывать с себя усталость, неудобства и тревоги прошедшего дня. Сознание становилось всё легче, в какой-то момент словно оторвавшись от тела и вобрав в себя и костёр, и окружившие его кусты и деревья, и берег тёмного спокойного озера. Линьсюань видел - ощущал - дрожание отдельных травинок и листов от едва заметных движений ночного воздуха, колыхание водорослей в толще воды, сонную косулю примерно в ли от себя и любопытную белку, глядящую на него с раскидистого каштана. Небольшое усилие - и он увидел покинутую деревню с тёмными домами, услышал дыхание спящих людей, возню собаки у дома старосты, что крутилась на месте, пытаясь улечься поудобнее, сопение свиньи в сарае и движение челюсти коровы, пережёвывающей жвачку.
   Похоже, ему наконец удалось то, о чём говорил Чжаньцюн - он сумел выйти из своего тела и увидеть то, что находится в отдалении. Интересно, а как далеко он сможет заглянуть? И Линьсюань мысленно поднялся ещё выше, окидывая взглядом гору, на которой разрубил на части лютого мертвеца, дорогу, по которой они ехали с Жулань, окрестные поля и леса. Россыпь деревень, несколько поместий, городок - Юнь, - ниточки дорог, что их связывают. Всё выше, выше... Новые горы и долины, новые селения, вот и Бэйхэ протянулась на севере в русле, глубоко прорытом желтоватой водой в мягкой земле, а на горизонте засиял огнями, как далёкая рождественская ёлка, Фэнчэн. Линьсюань невольно потянулся туда - как там сейчас Жулань, сможет ли он её увидеть? - как вдруг откуда-то с северо-запада на него пахнуло холодом, словно грядущая зима неведомым образом сумела прислать отголосок ледяного северного ветра сквозь южное тепло начала осени.
   Там, далеко на севере, за лентами рек, за редкой горной цепью, переходящей в холмы, простиралась в бесконечность Великая степь. Что-то надвигалось из неё, выкатывалось из-за горизонта, но как Линьсюань ни тщился, он не мог разглядеть подробностей. Казалось лишь, что где-то на пределе видимости в степи стоит огромное облако пыли. Такую пыль понимает движущаяся куда-то масса людей и лошадей.
   Похоже, опасения Ли Ломина сбываются, отстранённо отметил Линьсюань. Не это ли имел в виду Мэй Шанвэнь, когда советовал держаться от севера подальше? Мысль о нём словно притянула взгляд заклинателя восточнее. Ещё одно пыльное облако, только куда меньшего размера, двигалось из владений Мэев через границу Линшаня, избегая больших дорог и обходя селения и крепости. Оно стремилось на северо-запад, словно бы встречая то, что надвигалось из степи, и Линьсюань напрягся и сосредоточился, точно зная, что до этих путников он сможет дотянуться. Облако становилось всё ближе, заклинатель видел его всё отчётливее, вот уже можно разглядеть и отдельные фигуры, блеск доспехов и оружия... И тут перед глазами и в голове словно что-то взорвалось. Так, наверное, чувствует себя птица, что, пытаясь влететь в окно, с размаху натыкается на оконное стекло и падает, оглушённая. Линьсюаню потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, проморгаться от пляшущих перед глазами точек и осознать, что он по-прежнему сидит перед костром, и нет, он не бился ни обо что ни лицом, ни прочими частями тела, а боль, гуляющая внутри, имеет фантомное происхождение.
   Кто-то озаботился защитой для отряда, что вторгся или только собирался вторгнуться во владения Линшаня. Линьсюань не был уверен, где действительно теперь находятся эти люди, ведь сейчас уже ночь, и ясное дело, что сию секунду они никуда не едут, а давно видят десятые сны. Видения - дело такое, они не всегда отражают реальность такой, как она есть, зато вполне могут показать прошлое или будущее. Но в одном заклинатель был уверен: отряд существует, его цель - тайком пробраться в земли Линьшаня, и тот, кто его отправил, позаботился, чтобы всякие любопытные медитирующие не смогли проследить его путь. Вот Линьсюаня и выбросило обратно в его тело, только то ли защита дала сбой, то ли он оказался достаточно силён, чтобы увидеть сквозь неё... Тайное стало явным, более того, Линьсюань готов был поклясться, что знает точку пересечения этого отряда и того, что надвигается из степи. Не обязательно они встретятся в этом месте, но и те, и другие непременно там побывают. У ущелья Ханьмэнь, близ заставы Янгуань.
   На которой, между прочим, отбывает ссылку невезучий И Гусунь. Ему и так теперь будет достаточно сложно узнать о своём происхождении, а уж если он окажется на пути у армии вторжения...
   Застава стоит в укреплённом месте, ущелье не зря названо "Вратами холода", сквозь него проходит единственная удобная дорога из Линшаня на север. Восточнее горы становятся выше, там есть перевалы, но пройти с армией через них затруднительно. Западнее хребет понижается, но там уже начинаются владения Гу. Так что если нужно нанести удар - быстрый удар - по Линшаню, Ханьмэнь подходит лучше всего. Но главы ордена, а перед ними - чиновники и военачальники павшей империи были отнюдь не новичками в противостоянии со степью. Выстроенная там застава была, по сути, настоящим замком. Дорога по ущелью одна, обойти Янгуань невозможно, армия вторжения неизбежно упрётся в высокие стены, в которые, при наличии достаточного количества защитников и припасов, можно колотиться до бесконечности. А совсем недалеко от Ханьмэнь находится крепость Цзюяньцзин, гарнизон которой достаточно велик и для того, чтобы послать помощь в Янгуань, и чтоб стать новым рубежом обороны, если застава всё-таки падёт. А ещё там находится Сигнальная башня, через которую по цепочке её товарок полетит весть в сердце страны...
   В общем, у И Гусуня есть всё шансы уцелеть в намечающейся войне. И всё же, и всё же... Война есть война. К тому же Линьсюаня тревожил отряд Мэев. Зачем его послали к Ханьмэню? Не для того ли, чтобы каким-то образом обеспечить свободный проход союзникам из степи?
   Голова становилась тяжёлой, и измученный трудным днём и внезапным болезненным окончанием медитации Линьсюань махнул рукой, решив, что утро вечера мудренее. А когда он проснулся наутро с одеревеневшей шеей и практически ничего не чувствующей затёкшей рукой, то понял, что решение принято.
   Прости меня, Жулань, я опять становлюсь обманщиком. Но я не смогу вернуться в Фэнчэн даже после победы над мертвецом. Я не найду себе покоя, пока не удостоверюсь, что будущий император жив-здоров и по крайней мере предупреждён об опасности. А что Поднебесной император необходим, я уже вполне убедился.
  
   Границу с Линшанем Линьсюань пересёк на третий день. На этот раз не было никаких застав, он летел напрямик, снижаясь только для ночлега. Теперь, когда он научился во время медитации выходить из тела, планировать путь стало намного легче. Линьсюань заранее намечал населённый пункт, мысленно прокладывал дорогу и фиксировал в памяти несколько видимых с воздуха примет, по которым можно было ориентироваться наяву.
   В первые два дня он сознательно избегал гостиниц и станций, ведь платить было нечем, а услуги заклинателя станционному смотрителю могли быть без надобности. Другое дело в деревнях. Правда, если уж он вздумал изображать из себя бродячего даоса, стоило бы, конечно, одеться попроще. Когда с небес спускался одетый в шелка господин на мече, крестьяне пугались, суетились и явно начинали готовиться к неприятностям. Слова, что что ему не нужен пир и лучшая постель, вполне устроит обычная лежанка и миска каши, встречались с недоверием и удивлением. А уж вопрос, нет ли у них какой нужды, в которой мог бы помочь заклинатель, и вовсе вводил в ступор.
   В первый раз Линьсюань решил было, что отработать ночлег ему не удастся - встретившие его староста и пара почтенных стариков, преодолев первое изумление и испуг, рассыпались в уверениях, что никаких нужд у них нет. И талисманов на удачу и защиту от нечисти тоже не надо, нет, нет, господину бессмертному не стоит беспокоиться. Линьсюань пожал плечами и отложил пачку изрисованных листков - благо в его книгах хватало образцов самых разных талисманов, а влить в нарисованные настоящей киноварью иероглифы духовную силу было делом нескольких минут - на лавку под окошко. За то время, пока он ел, пачка стала тоньше по меньшей мере наполовину.
   А когда Линьсюань перед сном вышел до ветру, оказалось, что за оградой его подкарауливает одна из деревенских жительниц, шёпотом пожаловавшаяся на корову, родившую мёртвого телёнка: не иначе, стерва соседка порчу навела! Заклинатель честно проверил животное, признаков порчи не обнаружил, но корова и впрямь не производила впечатления здоровой, чувствовался в ней по току жизненных сил какой-то физический изъян. Пришлось признаться, что в ветеринарии он не спец, и надо бы обратиться к тому, кто в этом понимает больше. От пятка монет Линьсюань отказался, мотивируя это тем, что ничем существенным не помог. А когда он возвращался в дом приютившего его старосты, его снова перехватили - на этот раз девица, желавшая приворожить себе парня. Пришлось её разочаровать - делать привороты Линьсюань не умел, а и умел бы, не стал. Даже если отбросить насилие над чужой свободной волей - рано или поздно угар приворота спадал, и тогда могло произойти всякое. И выгоняли нелюбимых жён, и били, и порой даже радикально избавиться пытались.
   Девица покивала, но, судя по её разочарованной мордашке, все доводы Люньсюаня были как об стенку горох. Оставалось надеяться, что она не наделает глупостей, но это уже заклинателя не касалось.
   В общем, в следующей деревне он сходу объявил, что готов помочь людям в меру своих умений, и вот вам талисманы, берите кто хотите. Видимо, уверенный тон сделал своё дело, и люди стали смелее. Талисманы разобрали почти мгновенно, рахитичного ребёнка Линьсюань посоветовал каждый день выносить на улицу под солнце (чистая сила ян, для здоровья самое то!), а вот в деле изгнания расплодившихся мышей пришлось расписаться в своём бессилии.
   Зато в одном из домов, хозяева которого заметили подозрительную активность по ночам, нашлось и настоящее дело для заклинателя. Старая, чёрная от копоти балка, как он сумел определить, находилась в процессе превращения в оборотня, и оборотня недоброго. Да, здесь, оборотнями могли становиться и неодушевлённые предметы. Будучи самой старой частью дома, оставшейся ещё от предыдущего здания, она десятилетиями впитывала эманации этой семьи - не лучшие эманации, надо полагать, коль скоро на ней в прошлом году повесилась одна из невесток хозяина. Свёкор, рассказывая об этом, прятал глаза, и Линьсюань не стал допытываться о причинах: он не следователь, в конце концов. Только сухо посоветовал балку сжечь, пока не поздно. Ну да, крышу придётся разобрать, а вы что хотели? Можете и не разбирать, но тогда будьте готовы к тому, что оставшаяся в балке часть женской души будет мстить обидчикам.
   В общем, улетая следующим утром, Линьсюань не без самодовольства подумал, что, пожалуй, случилось что, свою миску жидкой каши и плошку квашеной редьки или капусты он вполне способен заработать и не имея за спиной могущественного ордена.
   Зато третью ночь он наконец провёл в гостинице и с сытным ужином - теперь, оказавшись фактически дома, можно было просто написать расписку, приложить к ней личную печать и за это получить хорошую комнату, горшочек мясного рагу с овощами и рисом, фаршированную рыбью голову с имбирём и запить всё это вином с травами, а не водой. Для полного счастья оставалось только добраться до нужного адреса и получить наличные деньги, чтобы платить не расписками, а сразу. Но денег Линьсюаню перепало даже скорее, чем он думал.
   К городу Юньчи Линьсюань подлетел к закату и спустился на землю задолго до ворот, чтобы поразмять ноги. Дорога была пустынна, так что пыль не клубилась над ней, мешая дышать. Зато воздух был наполнен сладким благоуханием османтуса. Гроздья жёлтых и оранжевых цветов свисали с кустов и деревьев, аромат тёк по волнам слабого ветерка, ещё чуть-чуть и став бы слишком резким и навязчивым. Дорога вилась вперёд, упираясь в далёкие городские ворота, с одной стороны на горизонте виднелись вершины гор, с другой взгляд, скользнув по полям, где то и дело мелькали фигурки сборщиков урожая, упирался в гладкую озёрную гладь, отсюда казавшуюся стальной. И всё это накрывало своим куполом уже по-осеннему синее небо. Дни стояли безоблачными, и ничто не мешало любоваться игрой закатных красок - недолгой, впрочем. Линьсюань до сих пор удивлялся, насколько быстро тут солнце ныряет за горизонт.
   Огибая невысокий холмик с выглядевшей достаточно свежей насыпью на вершине, заклинатель вздохнул с достойной поэта или художника прочувствованностью. Он уже вполне сжился со своей новой реальностью, и иногда у него даже мелькала мысль: а что, если это не Андрей переместился в другой мир, что, если уроженцу этого мира Линьсюаню в бреду привиделось иное бытие, и он, очнувшись, принял всё за чистую монету? Но вот в такие моменты он понимал, что всё же чужак здесь и, вероятно, так им и останется. Да, вокруг всё замечательно, живописно, всё цветёт, глаз не оторвать. И все эти османтусы, мальвы, хризантемы красивы, очень красивы... Но что бы сейчас не отдал за поляну обыкновенных ромашек!
   Увлёкшись ностальгическими размышлениями, Линьсюань не сразу заметил, что теперь он на дороге не один. Рядом с ним, чуть отставая, шагала миловидная девица лет шестнадцати-семнадцати на вид, томно и кокетливо поглядывая на него. Увидев, что наконец оказалась замечена, девица расплылась в улыбке, показав чуть кривоватые зубки, и тоненьким голоском произнесла:
   - Господин бессмертный спешит в город?
   - Да, надо полагать, - отозвался Линьсюань.
   - Можно узнать, как зовут господина бессмертного?
   - А тебе-то на что? - Линьсюань искоса поглядел на неё. Платье шёлковое, и заколки в причёске золотые - из небедной семьи дева.
   - Фу, бессмертные заклинатели все так грубы? Я вот из рода Ли, а имя этой недостойной Уци.
   - Думается мне, что Ли Уци лучше бы пойти домой и впредь за порог не выходить.
   - Эта Ли живёт одиноко, - девица опустила глазки. - Ей страшно одной в пустом доме. Быть может, господин бессмертный составит ей компанию? Он, наверно, устал с дороги, а дом это ничтожной ближе, чем городские ворота...
   - Что? - Линьсюань резко остановился и развернулся к ней. - Девица, ты вообще соображаешь, с кем говоришь?
   - А чего?..
   - Окажись на моём месте кто другой, тебя бы уже отправили обратно или и вовсе развеяли, вот чего. Додуматься надо - приставать к заклинателю! Что, настолько охота покататься на простынях, что последнее соображение утратила?
   - Всем можно, а мне нельзя? - девица отступила на шаг, но всё равно нагло сощурилась. - А ты выглядишь хорошим стрелком!
   - И ты правда думаешь, что я полезу к тебе в могилу? Вон ту, надо полагать? - Линьсюань кивнул на вершину холма.
   - Не хочешь, ну и ладно! Найду другого!
   - А ну, стоять! - велел заклинатель. - А то и правда к тебе наведаюсь, но вовсе не для весенних битв! Многих уже к себе заманила?
   - Никого! - призрак передёрнул плечиками. - Ты первый.
   - Ради твоего же блага надеюсь, что это правда. А ты знаешь, что если кого и заманишь, то он рискует там и остаться? Едва ли ты умеешь сдерживать свою инь.
   - А может, я и хочу кого-нибудь у себя оставить.
   - Та-ак, значит, ты у нас всё-таки зловредный призрак, убивающий людей? Видимо, придётся мне предложить горожанам свои услуги, да и избавить их от этой напасти.
   - Только попробуй! Мой отец - градоначальник, знаешь, что он с тобой сделает?!
   - Ай, поучала мышь льва, что сильнее кошки зверя нет! - рассмеялся Линьсюань. - Думаешь, твой отец будет счастлив узнать, чем ты тут занимаешься?
   - А я, что ли, виновата, что умерла до свадьбы?! У всех есть мужья, у меня нет! Знаешь, как там тоскливо?
   - Девица, чтобы получить себе мужа, не обязательно морить живых.
   - А кого, если не живого? Из нашей округи без жён хоронили только хромого Чао, да Юй Би, а он толстый, как не знаю, кто!
   - Так ты ещё и харчами перебираешь?
   Ли Уци надула губки и фыркнула.
   - Давай так, - предложил Линьсюань. - Я встречусь с твоим отцом и передам ему, что ты хочешь замуж, но не за этих двоих, пусть поищет тебе подходящего жениха подальше. А ты бросишь бродить по дороге и пытаться заманивать людей. Тебе ещё повезло, что ты на меня нарвалась. Но учти, если узнаю, что кого-то всё-таки погубила...
   - Да мне всего-то один и нужен, - буркнула девица.
   - И одного слишком много. Так значит, твой отец градоначальник Ли?
   - Ага. Только вы там побыстрее. А то я скоро совсем в злобного гуя превращусь!
   - Ну, как получится, - проговорил в пространство Линьсюань. Девица Ли Уци уже исчезла. Вот просто стояла здесь, и нет её.
   Хмыкнув, Линьсюань продолжил путь. Что ж, в посмертных свадьбах в этом мире не было ничего необычного. Если где-то умер одинокий мужчина, а где-то - незамужняя женщина, то почему бы их не соединить? Раз загробный мир существует, то что мешает образовать там новую семью?
   Перед воротами Юньчи не было никаких отрубленных голов, слава тебе, Господи. И вообще, возможно, это только казалось Линьсюаню, но он прямо чувствовал, как в линшаньском городе легче дышать, и люди вокруг держатся свободнее и глядят веселее. Стража на воротах поклонилась почтительно, но с достоинством, и начальник караула указал, как пройти к дому градоначальника. Был как раз сезон фруктов, и на всех прилавках вдоль улиц и на площади, несмотря на довольно позднее для торговли время, громоздились пирамиды яблок, груш, слив, гранатов и, конечно, вездесущих персиков. Персики были везде. Вокруг вились осы и мухи, продавцы обмахивали свой товар большими бумажными веерами, и запах османтуса сменился запахом сладкого сока.
   В доме градоначальника Линьсюаня приняли с распростёртыми объятиями. Лишь когда он представился, градоначальник Ли на мгновение помедлил, и Линьсюань с огорчением подумал, что дурная слава мастера Хэна докатилась и сюда. Но этот неловкий момент мгновенно оказался замят, его пригласили в комнаты, усадили на почётное место и принялись расспрашивать о новостях, пока в соседнем помещении накрывали на стол.
   - Я слышал, что у вас было несчастье - вы похоронили дочь? - спросил Линьсюань, выждав достаточно, чтобы приличия позволили перейти к делу.
   Улыбки градоначальника и его жены тут же померкли.
   - О да, - со вздохом подтвердил отец. - Чуть больше года прошло.
   - Вашу дочь звали Ли Уци, у неё были родинка вот здесь, рядом с правым ухом, похоронили её в розовом платье с красным поясом и белыми рукавами с зелёным узором, а также в бледно-зелёном шарфе.
   - Да, да! Господин бесссмертный, а что?..
   - Я встретил её дух по дороге в Юньчи, - скромно объяснил Линьсюань. - Ли Уци просила кланяться её батюшке и матушке и передать её просьбу: ей грустно и одиноко там одной. Пусть батюшка отыщет ей подходящего жениха и справит свадьбу. Только отдельно просила, чтобы это был не хромой Чао и не толстый Юй Би.
   Градоначальник подобрал отвисшую челюсть и истово закивал:
   - Да... Да, конечно! Найдём жениха на славу, порадуем нашу Ци-эр!
   - И как же мы раньше не додумались! - сокрушённо добавила его жена.
   Несмотря на грустный повод, их расположение к гостю заметно возросло. Линьсюаня принялись потчевать ещё усерднее, так что спать он лёг поздно, объевшимся и изрядно пьяным, и проснулся тоже поздно. Зато градоначальник Ли, хоть пил ничуть не меньше, вскочил ни свет ни заря и первым делом пригласил в дом гадателя и сваху. Гадатель, раскинув свои бамбуковые палочки и кости, подтвердил слова Линьсюаня и тут же определил подходящий день для будущего бракосочетания. Сваху озадачили насчёт поискать молодого и красивого покойника, для чего ей, вероятно, придётся списаться со своими коллегами из соседних городов и селений. И обо всех принятых мерах торжественно доложили Линьсюаню во время позднего завтрака, плавно перешедшего в обед.
   Заклинатель слегка завис, раздумывая, будут ли тут уместны поздравления, и в конце концов ограничился пожеланием удачи с поисками жениха. После чего засобирался в путь, с трудом отбившись от уговоров погостить подольше. Тогда градоначальник зазвал Линьсюаня в кабинет и с поклоном попросил принять скромный дар. Дар оказался ляном золота. Линьсюань опять попытался отказаться, но на этот раз его сопротивление было сломлено. Так что перед отлётом из Юньчи пришлось наведаться в меняльную лавку, превратившую золотой слиток в несколько кошелей серебра.
  
   9.
  
   Заставы Янгуань Линьсюань достиг спустя ещё неделю пути.
   Позади осталась петлистая Бэйхэ в своём каньоне, сверху выглядевшая густой и жёлтой, как гороховый суп, города и городки, горы и долины, окультуренные сады и дикие леса. Последние несколько дней Линьсюань летел над холмистой равниной, выглядевшей как застывшие волны пусть не бурного, но беспокойного моря. И чем ближе и виднее становилась последняя горная цепь на горизонте, тем больше подгоняла Линьсюаня тревога: быстрее, быстрее, ты не успеваешь...
   В первую неделю он ещё пытался планировать маршрут так, чтобы не поступаться личным комфортом, останавливаясь в городах или на почтовых станциях, не жалея денег на еду и ночлег. Но потом плюнул и рванул напрямик, закупаясь провизией впрок и ночуя, где придётся. К счастью, северо-западные земли были достаточно заселены, так что укладываться спать под открытым небом больше почти не доводилось. Но это же добавляло нервозности - если степная орда прорвётся, ей будет где разгуляться. Линьсюань написал Чжаньцюну, честно рассказав о своих видениях во время медитации, умолчав только о повышенном интересе к судьбе И Гусуня. Теперь, когда он сделал всё, что было в его силах, казалось бы, тревога должна отступить. Но не тут-то было: точащий изнутри червячок лишь рос, постепенно превращаясь в огромного змея.
   Каждый вечер перед сном Линьсюань уходил в медитацию, пытаясь разглядеть, что впереди. Отряд Мэев больше не удалось увидеть ни разу, а вот орда из степи приближалась, неумолимо, но и неторопливо. Линьсюань знал, что если не будет мешкать, то опередит её и окажется у заставы первым. Почему же тогда...
   Ответ можно было получить только на месте, и заклинатель гнал Ханьшуй вперёд, не щадя себя и не считаясь с усталостью. Последнюю ночь он провёл в селении недалеко от Цзюяньцзина, не успев к вечернему закрытию ворот буквально на каких-то несколько ли. И утром, не став залетать в город, рванул прямиком к нависавшим над головой горам. Скоро отыскалась та самая дорога, что он уже видел во время сеансов медитации, когда выходил из тела, и Линьсюань полетел прямо над ней, зная, что она приведёт его к распахнутым воротам Янгуаня. В прямом смысле слова, распахнутым. Мощные створки стояли настежь, и когда Линьсюань приземлился перед ними, то не увидел ни души.
   Оглядываясь и на всякий случай держа меч наготове, Линьсюань вошёл внутрь. Двор был пуст, никто не окликнул заклинателя, ни сверху, с арки ворот, ни с постов по бокам. И самих постов видно не было. Стояли огромные закопчённые корзины из металла, видимо, предназначенные для зажигания огня в тёмное время суток. Рядом с ними аккуратными горками лежали дрова и уголь. Колодец в дальнем углу был закрыт деревянной крышкой, внутри равнодушно мерцала вода.
   Ворота во внутренний двор тоже стояли нараспашку, и опять - никого, ничего. Под навесом слабо курился горн, к наковальне были прислонены щипцы, рядом лежали молоты, большой и поменьше. На больших гвоздях висели разные железяки, видимо, предназначенные к починке, с столбу было прислонено колесо, рядом стояла бочка с расклепавшимся ободом. В другом углу, рядом с ещё одним колодцем, на натянутых верёвках висели какие-то тряпки, несколько одеял и, видимо, занавесок.
   Линьсюань дёрнул первую попавшуюся дверь и оказался на кухне. Длинный стол был уставлен посудой, на досках для разделки лежали куски мяса и пучки подвядшей зелени. В огромном очаге на остывшем пепле и углях стоял большой котёл с кашей. Как там говорится в таких случаях? Такое впечатление, что хозяева только что были здесь, и просто куда-то вышли? Линьсюань потрогал холодный бок котла. Что здесь случилось - Мэи? Другого предположения не было, но куда они дели гарнизон? Несколько сотен человек не могли бесследно раствориться в воздухе.
   Заглянуть в конюшню Линьсюаня побудило раздавшееся оттуда ржание. Несколько десятков лошадей стояли по стойлам, некоторые не обратили внимание на проходящего мимо человека, но многие тянули к нему большие морды, фыркали, ржали. Насколько Линьсюань мог видеть, глядя поверх загородок, ясли были пусты или почти пусты. Видимо, сегодня лошадей не кормили. За конюшней начинался скотный двор, туда заклинатель заглянул мельком, но успел увидеть спокойно гуляющих кур и гусей. Что бы это ни было, на налёт мало похоже. Так же мельком он заглянул в казарму, увидев разворошённые постели и разбросанные мелкие вещи. И решительно направился к главному зданию крепости.
   Войти ничего не препятствовало - похоже, что во всём Янгуане вообще не осталось запертых дверей. В первом же зале Линьсюаня встретил почти идеальный порядок, если не считать одного перевёрнутого стола из трёх. Большая карта на стене, этажерка с каким-то свитками, напольные подушки-сиденья, грубоватая, но не лишённая изящества ваза в углу... И тёмные пятна на полу и кое-где на мебели.
   Линьсюань присел над ними, уже не секунды не сомневаясь, что видит засохшую кровь. Кого-то здесь убили - но здесь не могли убить всех. Быть может, остальные были угнаны? Нет, маловероятно. Сколько человек насчитывал отряд Мэев? Сотню или полторы, вряд ли больше. В Янгуане служили восемьсот человек. В принципе, если заковать их в цепи, то для конвоирования должно хватить. Но едва ли кто-то стал возиться, скорее людей прирезали где-то за пределами стен.
   Решив отложить на потом вопрос, каким образом сотня человек могла справиться с восемью сотнями, Линьсюань торопливо полез в цянькунь. Надежда умирает последней, и, если живые всё-таки остались, их надо найти... или убедиться в их отсутствии. Тела тоже отыскать не помешает, но это после. Нашарив нужную книгу и лихорадочно перелистав её, Линьсюань внимательно изучил одну из страниц, положил раскрытой на уцелевший стол и достал бумагу и тушь. Несколько минут старательно перерисовывал довольно сложный рисунок, похожий на компас со стрелкой, окружённой вместо делений довольно сложной вязью иероглифов. Талисман на поиск чего угодно, нужно лишь настроить.
   Линьсюань сосредоточился, сложил пальцы в печать. По рукам побежал ток живой ци, вливаясь в творимое заклятие, заклинатель тщательно проделал все необходимые манипуляции. Живые люди, есть здесь живые люди? Светящаяся проекция стрелки отделилась от бумаги, повиснув в воздухе между ладоней. Качнулась в одну сторону, в другую, крутанулась и застыла, уверенно показывая на северо-восток.
   Линьсюань почти бегом выскочил из зала и поспешил к воротам. Стрелка всё так же указывала в одну сторону, поворачиваясь в зависимости от его перемещений. Подчиняясь ей, заклинатель вышел за пределы крепости, обошёл угол и двинулся вдоль восточной стены. Кустов и деревьев рядом не было, только каменистая земля, покрытая травой. Слева возвышались гладкие каменные блоки укрепления, земля пошла под уклон, стала мягче, а потом Линьсюань и вовсе увидел длинные свежие насыпи. Кажется, он-таки нашёл место захоронения гарнизона, но сейчас его интересовали выжившие. Обходить показалось слишком долго, и он, мысленно попросив прощения, перескочил через первую насыпь, потом через вторую. И в это время висевшая над ладонью стрелка дрогнула и развернулась в обратном направлении. Линьсюань остановился и обернулся. Но в лощине под стеной по-прежнему никого не было. Только ветер, только равнина и стена, только свежая земля, перемешанная с травой...
   Сердце ёкнуло. Это случилось одновременно - он услышал странный звук, какой-то невнятный гул, словно шедший из-под земли, и увидел, как дрогнули глинистые комья на ближайшей насыпи. Словно что-то снизу безуспешно пыталось их приподнять.
   Линьсюань не помнил, как упал на колени, как руки сами по себе начали раскидывать землю в стороны. Горстями, комьями, пачкая ладони, камни, трава, спутавшиеся корни, какая-то пакля, перемешанная с землёй... Нет, не пакля. Волосы.
   Затаив дыхание, Линьсюань начал копать осторожнее. И всё равно сначала услышал кашель и хриплое дыхание с присвистом, и только потом догадался, что пальцы скребут по облепленной землёй коже человеческого лица. Человек шевельнулся, попытался приподнять голову, выплюнуть забившуюся в рот землю, и Линьсюань поддержал его. И тут же принялся с остервенением отгребать землю дальше. Показался воротник-стойка на шее, плечи, грязные верёвки, притягивающие руки к туловищу...
   - Вы?.. - невнятно спросил выкопанный, и что-то заставило Линьсюаня снова приостановиться и внимательней вглядеться в лицо отрытого им человека. Корка грязи скрывала черты не хуже маски, но всё же Линьсюань запоздало узнал спасённого. На него пристально, явно не очень веря своим глазам, смотрел И Гусунь. Юноша опять закашлялся, но он был в сознании и понимал происходящее, что не могло не радовать.
  
   Их осталось лишь чуть больше сотни - грязных, кашляющих от забившихся в лёгкие земли и пыли людей, что устало сидели на земле или бессмысленно бродили среди выкопанных тел, словно всё ещё надеялись на то, что их задохнувшиеся товарищи сейчас встанут. И Гусунь, едва получив возможность двигаться, сразу же присоединился к Линьсюаню, и они принялись отрывать закопанных вдвоём. Когда их стало трое или четверо, Линьсюань наконец догадался сбегать в крепость и поискать там лопаты. Благо долго искать не пришлось, они оказались в первой же кладовой, те самые, которым гарнизон и зарывали, судя по налипшей земле. Всё новые и новые откопанные вставали в строй, сразу же начиная помогать освобождать сослуживцев - сперва живых, оказавшихся ближе всего к поверхности, потом живых и мёртвых вперемешку. И наконец мёртвых, одних только мёртвых. Стрелка "компаса" уже давно погасла, подтверждая, что живых в ямах не осталось, но солдаты не успокоились, пока не вырыли всех.
   Одежду пропитал пот, хотелось пить, и Линьсюань бездумно полез в цанькунь за флягой. Сделал несколько больших глотков, потом спохватился и протянул ближайшему человеку. Тот равнодушно взял, отпил и отдал кому-то ещё. Это словно послужило сигналом, и двое солдат пошли к воротам, чтобы вернуться с вёдрами колодезной воды, тут же пошедшими по рукам. Линьсюань оглядел ряды разложенных на земле тел, потом оставшихся в живых. Надсадный кашель некоторых наводил на мысль о необходимости лечения, но он не целитель...
   - Почему?! - вдруг раздался крик за спиной, и он оглянулся. Один из солдат тыкал в Линьсюаня дрожащей рукой, в его глазах горели ненависть и отчаяние.
   - Почему?! За что вы обвинили нас? Мы ничего не сделали!
   - Ты о чём?
   - О чём?! Вы, бессмертные! Вам бы только ноги о нас, простой люд вытереть! Мы не изменяли вам, а вы!..
   - Да объясни ты толком! - потребовал Линьсюань, краем глаза отмечая, как к ним начали подтягиваться другие люди.
   - В Янгуань приехал отряд с заклинателями во главе, - негромко объяснил И Гусунь, который, как-то так получилось, всё время держался рядом с Линьсюанем. - Они предъявили бирку Линшаня. Нас выстроили на плацу, сказали, что на заставе обнаружили измену, и их послали её выявить. Всех офицеров увели с собой, а нас заперли в казарме. А потом...
   - У нас не было измены! А вы казнили нас, как последних псов! - выкрикнул первый солдат.
   - Это были Мэи, - громко объявил Линьсюань, чувствуя, как ему становится всё неуютнее под десятками взглядов. - Они вторглись в наши земли, чтобы убить вас и открыть дорогу степнякам.
   - Меи?! У них была ваша бирка!
   - Обычная или духовная?
   - Кажется, обычная... - проговорил И Гусунь.
   - Бирку можно подделать.
   - Ты лжёшь! - крикнул обвинитель, и Линьсюань быстро прикинул, что в случае чего, можно будет выставить щит. Оружия у них нет, если кинутся, щит первых отбросит, должно хватить времени, чтобы выхватить Ханьшуй и взлететь.
   - Да сами подумайте! - крикнул он в ответ. - Если я с ними заодно, зачем мне вас спасать?!
   - Но ты из них, из Линшаня!
   - Это были Мэи!
   - Откуда ты знаешь?!
   - Я их видел! Потому и поспешил сюда, что понял - они задумали злое! В Линшане не знают, о том, что здесь произошло!
   - Ты лжёшь, ты... - обвинитель шагнул вперёд, сжимая кулаки, но тут его оборвал звучный бас, весомо рявкнувший:
   - А ну молчать!
   К ним решительным шагом подошёл ещё один воин, сперва показавшийся Линьсюаню стариком. Но нет, стариком он не был, не смотря на немалое количество седины, наверняка увеличившейся за последние несколько часов. На обветренном смуглом лице красовался внушительный шрам, начинавшийся от виска и исчезавший в густом усе.
   - Заняться нечем? Ну так я найду вам работу!
   - Лао Пэй, этот...
   - Какой я тебе Лао Пэй? Исправник Пэй, олух! И слушай сюда - раз никого другого не осталось, командую теперь в Янгуане я, поняли?
   - Поняли, - угрюмо подтвердил обвинитель. - Только, исправник Пэй, душам неправедно погибших нужна справедливость.
   - Будет вам справедливость, - посулил исправник. - Как дела разгребём, так сразу и будет, навалом. Смир-рна! - вдруг рыкнул он таким голосом, что даже у Линьсюаня спина невольно выпрямилась, а солдаты и вовсе вытянулись, а те, кто ещё сидел, повскакали на ноги. - На десятки разбиться, посчитаться! Быстр-ро!
   Солдаты стали расходиться, сбиваясь в группки, И Гусунь тоже отошёл, присоединившись к десятку сослуживцев. Тот, что кричал на Линьсюаня, втянул в себя воздух, и вдруг зашёлся в приступе кашля, сгибаясь пополам. Кое-как прокашлявшись, снова глотнул воздух, сплюнул, махнул рукой и, чуть пошатываясь, побрёл к своим.
   - У вас тут лекарь есть? - спросил Линьсюань, проводив его взглядом.
   - Был, - хмыкнул исправник Пэй. - Вон он лежит. Господин бессмертный, вы что-то сказали про степняков?
   - Да, - подтвердил Линьсюань. - Сюда движется орда. Будет здесь, возможно, даже завтра.
   Кто-то из недалеко стоявших выругался. Исправник двинул челюстью.
   - Но точно не сегодня, - закончил Линьсюань. - Мне нужно помедитировать, тогда я смогу сказать определённей. В любом случае, надо послать кого-то в Цзюяньцзин.
   - Сами полетите?
   - У вас тут будет каждый меч на счету, - Линьсюань качнул головой. - Я напишу письмо и отправлю заклятого посланца. И главе Ши тоже напишу. Но, возможно, и человека к цзюяньцзинскому командующему тоже отправить не помешает. Того, кто сможет держаться в седле.
   Исправник странно посмотрел на него. Заклинатель так и не понял, одобрил он решение остаться, или нет.
   - Как скажете, - произнёс Пэй, и развернулся к уже кончившим строиться подчинённым: - Куай, Гао с остальными - марш в конюшню, лошадей кормить-поить-чистить-вываживать! Вы двое - на скотный двор. Вы - на кухню, чтоб был обед через пол-стражи! Остальным - мыться, чиститься, убираться. Бегом!
   Люди сорвались с места.
   - Надо их занять, чтоб не думали чего лишнего, - сообщил исправник. - Прошу, господин бессмертный.
   Линьсюань двинулся к воротам, невольно кинув последний взгляд на ряды тел. В одном тот обвинитель был прав - души погибших захотят справедливости. Или мести. Возможно, не все, но заклинателю тут работы хватит.
   - К вечеру начнём зарывать, - исправник Пэй почти угадал его мысли.
   - Лучше пока не надо. Если помощь успеет, то тела надо будет отправить семьям, чтобы похоронили их на родине. Ночью я поговорю с душами, попытаюсь их успокоить. Для них это может оказаться важно.
   - Вам видней, - согласился исправник. Дальнейший путь они проделали в молчании.
   Главный дом крепости, где жили офицеры, оказался в полном распоряжении Линьсюаня. Кроме исправника Пэя, из командования действительно не выжил никто. Офицеров рангом выше просто вырезали, именно их кровь Линьсюань нашёл на первом этаже, и найденные трупы с ранами от мечей это подтвердили. Прочие же исправники оказались на самом дне ям, будучи погребёнными под слоем не только земли, но и тел собственных подчинённых. Пэй оказался на диво живуч и удачлив, раз сумел протянуть до освобождения.
   Отыскав чей-то кабинет с письменным столом, заклинатель занялся письмами. Несколько фраз для командующего цзюяньцзинским гарнизоном, письмо с подробностями для Чжаньцюна. Весьма вероятно, что помощь уже спешит, не зря предыдущее послание Линьсюань отправил ещё две недели назад. И всё равно глава должен узнать о происшедшем из первых рук. Линьсюань как раз заканчивал, когда один из солдат принёс обед: миску каши, тарелку лапши и лепёшку. Заклинатель поблагодарил, солдат молча поклонился, поглядывая довольно угрюмо, но, кажется, без злости.
   Зачарованные бумажные птички, сложенные из писем, отправились в полёт, каждая по своему адресу. Линьсюань съел всё принесённое, сам отнёс посуду обратно на кухню, после чего задумался: прилечь или помедитировать? Из-за отпустившего наконец напряжения и накопившейся усталости клонило в сон, но и медитация тоже восстанавливает силы. Тут Линьсюань вспомнил, что обещал рассказать, где сейчас находится вражеское войско, и вопрос был решён.
   - Они сейчас рядом с холмом, похожим на слоёный пирог, - доложил он к вечеру исправнику Пэю. - Там ещё русло высохшего ручья или речки.
   - Вот тут, - палец исправника ткнул в большую карту на стене. Линьсюань в который раз по привычке поискал взглядом северный объект в верхней части карты, но пресловутый холм оказался внизу. - К послезавтрему доберутся, если не задержатся.
   - А Цзюяньцзин?
   - Вот тут. Если оттуда выйдут завтра утром и пойдут быстро, то у нас будут послезавтра к вечеру.
   - Едва ли степняки сразу кинутся на штурм, - помолчав, сказал Линьсюань. - Не настолько они в этом сильны, к тому же они ожидали увидеть раскрытые ворота.
   - Так-то так, - согласился Пэй. - Но вот тут у нас несколько тропок есть через горы. Тут и тут вот... Большие отряды быстро не проведёшь, однако послать кого-нибудь нам в тыл можно, а людей, чтобы перекрыть, нет.
   Они ещё некоторое время молча разглядывали карту.
   - Ладно, - подытожил исправник. - Всего-то денёк продержаться. Может, вы правы и вообще ничего не понадобится. Будем уповать на милость Неба, а остальное сделаем сами.
   Линьсюань кивнул и посмотрел в раскрытое окно. Солнце почти скрылось за горизонтом, в кое-как отмытой от кровавых пятен комнате уже горел масляный светильник. Свечей Линьсюань почти не нашёл, только в кабинете, где он писал, была одна штука. Видимо, считались роскошью.
   - Что ж, пойду к мёртвым. Посмотрим, что можно сделать.
   - Берегите себя, господин бессмертный, - рассеянно отозвался исправник, и Линьсюань, только уже выйдя за порог, вспомнил, что так ему и не представился.
   Общение с душами умерших, в котором Линьсюань, увы, тоже не был специалистом, выучив только самое необходимое, оставило очень тягостное впечатление. Они вставали перед ним один за другим, с перекошенными лицами, разинутыми ртами, глазами, вылезающими из орбит, всё ещё пытающиеся сделать свой последний вдох сквозь забившуюся в нос и глотку землю. И в ушах безмолвно звенел один и тот же вопрос, который ему уже задали живые: ЗА ЧТО?! Мы ни в чём не виноваты, мы не предатели, за что нас так?!
   Я знаю, раз за разом повторял им Линьсюань. Это были враги. С них спросят, вы будете отомщены. Вас похоронят с честью, ваши имена не будут запятнаны, позор не упадёт на ваши семьи и ваших предков. Не обращайте свой гнев на живых, покойтесь с миром!
   Помогало не очень, ярость духов немного притушалась, однако продолжала тлеть, чтобы, возможно, вспыхнуть на следующую ночь. Трудно упокоить такое количество мертвецов одному заклинателю, к тому же хоть и не слабому, но и выдающимися силами не обладающему. За пару часов, которые понадобилось, чтобы обойти всех, Линьсюань почувствовал себя совершенно измотанным. Радовало только, что прямо завтра они всё-таки не встанут. Для "вызревания" нечисти требовалось от нескольких дней до нескольких недель, а в отдельных случаях и лет, если только какие-то внешние воздействия не подхлёстывали этот процесс. И всё же медлить нельзя - уж очень нехорошей была смерть всех этих людей.
   Наконец Линьсюань вздохнул, в самом прямом смысле вытер со лба честный трудовой пот и повернул обратно к воротам крепости. Уже давно наступила ночь, на ясное небо высыпались грозди ярких звёзд, и заклинатель поискал взглядом Большую Медведицу, которую тут называли Северным Ковшом - одно из немногих созвездий, которое узнавал безошибочно. И не нашёл - видимо, близкая гора заслоняла. Света звёзды давали маловато, и луна ничем не могла им помочь - новолуние было всего несколько дней назад, и тонкий серпик, как ни старался, осветить землю не мог. Так что Линьсюань понял, что оказался на самом краю ямы, только по уклону почвы под ногами. Ругнувшись, он взял правее, оказавшись почти под самой стеной.
   Около ворот горел костёр, и Линьсюань увидел его, лишь завернув за угол. Рядом с огнём сидел человек. Подойдя поближе, Линьсюань узнал И Гусуня.
   - Я принёс вам поесть, - вместо приветствия сказал тот.
   - Спасибо, - Линьсюань принял протянутую большую флягу, в которой оказалось рисовое вино. В деревянном коробе, стоящем на земле рядом с костром, обнаружились мясные пирожки, рядом лежали пара сёдел. Гусунь уселся на одно из них, Линьсюань сел на другое, и они взяли по пирожку.
   - Ну, давай, спрашивай, - произнёс заклинатель, прожевав. - Я же вижу, как тебя распирает.
   Юноша торопливо проглотил кусок, который был у него во рту - пока Линьсюань ел один пирожок, его сотрапезник успел сжевать второй. И бухнул, словно бросаясь в омут:
   - Так вы всё-таки за нас или за них?
   - А ты как думаешь? - хмыкнул Линьсюань.
   - Я не знаю. Вы нас спасли... Но ведь я тогда слышал! И судья Кан...
   - Странно, что ты сам не догадался, - Линьсюань снова потянулся к коробу - догонять собеседника. - Ты ведь умный парень. Почему, как ты думаешь, глава Ши обвинил тебя вопреки всему, но при этом наказание было таким лёгким? Почему судья Кан сперва тоже обвинил меня, а потом взял свои слова обратно? Да, я действительно шпионил для Мэев - и Ши Чжаньцюн отлично об этом знал.
   Юноша перестал жевать. По его глазам угадывалась напряжённая работа мысли.
   - Это... он вам сказал сообщать Мэям то, что они хотят узнать. И вы говорили им ложь, так?
   - Когда ложь, когда правду - ту, которая не могла повредить ордену. Если бы я всё время лгал, они могли бы что-то заподозрить, я уверен, что Мэи получали информацию не только от меня. А ты чуть не поломал нам всю игру. Впрочем, - Линьсюань вздохнул, - её и без тебя поломали.
   Он ожидал, что сейчас Гусунь спросил, кто поломал. Но тот вместо этого спросил:
   - В ордене был и второй шпион? Ну, вы сказали, что они получали информацию не только от вас. И бирку как-то подделали...
   - Не думаю. Наставников в школе мало, едва ли Мэи нашли ещё одного такого, а вербовать учеников смысла нет. Нет, я имел в виду таких, как лавочник Се. А бирку, скорее всего, подделали прямо здесь - точнее, здесь с неё сняли копию. В конце концов, нужно ведь только было, чтоб две половинки сошлись.
   - Думаете, шпион есть у нас?
   - Возможно, если он ещё жив. Или просто кто-то разово подкупленный. Но если он и жив, сомневаюсь, что ему захочется ещё раз иметь дело с Мэями.
   Юноша скривился и прочистил горло. Большая часть солдат к вечеру перестала задыхаться от кашля, но и до конца он прошёл не у всех.
   - Я тоже спрошу - как вас всех сумели скрутить и закопать? Вас же было больше.
   - Нас выводили группами, - мрачно объяснил Гусунь. - После того, как заперли в казарме. Человек по двадцать-тридцать. Никто ничего не знал, думали, что выводят на допрос. А когда мы поняли, что к чему... было поздно.
   - Ах, вот как...
   - Почему они так с нами? - юноша сжал кулаки. - Я понимаю, им нужно было нас убить, чтобы открыть проход. Но почему просто не зарезать? Зачем ТАК?
   Линьсюань помолчал. То, чему он стал свидетелем, до сих пор вызывало искреннее желание с проклятием швырнуть вслед Мэям что-нибудь потяжелее, раз уж нельзя догнать и посворачивать им шеи. Но Гусунь прав - у любой, самой запредельной жестокости должен быть какой-то смысл. Конечно, в мире хватает и жестокостей, совершенных без цели и смысла. Но это не озверевшая от безнаказанности солдатня и не сборище садистов. Отряд Мэев, в котором, кстати, кровных Мэев могло и не быть, ехал на спецоперацию. Заранее подготовившись и точно зная, что будет делать.
   - Потому что... умершие таким образом люди обязательно встанут, - медленно произнёс он. - В ближайшее время тут случится разгул нечисти, если их не упокоить. Успешный набег - уже удар по Линшаню, а если люди начнут гибнуть ещё и от злобных призраков и лютых мертвецов... и глава Ши не сможет быстро с этим справиться... То глава Мэй с удовольствием возьмёт эту обязанность на себя. Возможно, вместе с землями, на которых живут страдающие люди. И не факт, что показавший свою слабость глава Ши это переживёт.
   - Сволочи, - прошептал И Гусунь.
   - Ещё какие, - согласился Линьсюань.
   Они замолчали, думая каждый о своём и не забывая сосредоточенно жевать, а также демократично передавать флягу из рук в руки. Глядя на пляшущие языки пламени, Линьсюань думал о том, насколько же одинаковы люди в разных мирах. Готовые на что угодно ради власти и шкурных интересов. И при этом обязательно прикрывающиеся фиговым листочком благовидных намерений, как будто это может кого-то обмануть. Мандат на власть даётся волей Неба, а если правитель оказывается недостойным, то Небо обрушивает свой гнев почему-то не на негодного властителя, а на его подданных. И единственный способ спасти подданных, это сменить плохого правителя на хорошего. Стихийное бедствие, нашествие нечисти или набег варваров может стать таким же железобетонным основанием для вторжения, как недостаток демократии для цветной революции.
   И ведь все всё понимают, и всё равно считают себя обязанными исполнять свои роли: одни делают вид, будто кого-то спасают, другие делают вид, будто этому верят. Потому что разыгранный по всем правилам спектакль избавляет зрителей от необходимости как-то реагировать на происходящее, быть может? Мы не суём голову в песок и не трусим связываться с сильнейшим, мы одобрительно киваем, глядя на торжество справедливости...
   - А в вашей игре с Мэями какую роль вы отводили мне? - вдруг спросил И Гусунь.
   - Что? - Линьсюань недоумённо посмотрел на него.
   - В интриге, которую вы и глава Ши разыгрывали с главой Мэем, что должен был сделать я?
   - Ничего. А почему ты решил, что должен был как-то участвовать?
   - Так значит, не в Мэях было дело?
   - Ты о чём?
   - До прошлого года, - терпеливо объяснил Гусунь, - вы обращали на меня внимание только когда считали, будто я в чём-то провинился. А с прошлого лета... мастер Хэн почти что взял этого ничтожного И под покровительство. Защищал от своих учеников, вдруг озаботился моим почерком, давал читать трактаты по стратегии, спрашивал на знание законов... Этот И, конечно, не самый сообразительный человек, но он всё же не настолько наивен, чтобы считать, будто у мастера Хэна вдруг просто сменилось настроение.
   Линьсюань смотрел на него, не зная, смеяться ему или плакать. Ну да, внешний ученик не мог не удивиться, когда былой мучитель вдруг сделал разворот на сто восемьдесят. Но Линьсюань почему-то полагал, что он, как и большинство, будет удивляться молча. А потому вопрос застал его врасплох.
   Стремясь выиграть время, он сделал ещё один глоток из фляги, поболтал её, отметив, что жидкости внутри осталось на донышке. Потом потянулся к коробу, но оказалось, что тот как-то незаметно опустел. И Гусунь ждал, не пытаясь торопить бывшего учителя, но и отступаться, судя по всему, тоже не собирался. А объяснение всё никак не придумывалось.
   А с другой стороны, стоит ли его придумывать, если есть уже готовое? И совершенно правдивое, к тому же, просто не охватывающее всей правды целиком. Но с парня с лихвой хватит и этого. И раз уж сюжет всё равно пошёл по одному месту... Другой возможности узнать ему может и не выпасть.
   - Дело в том, что этому учителю стало кое-что известно о его ученике. Скажи, тот нефритовый медальон всё ещё у тебя? Не отобрали?
   - Нет, нас не обыскивали, - Гусунь прижал руку к груди, явно нащупывая медальон под одеждой. А потом вдруг встал и поклонился:
   - Этот И в прошлый раз так и не поблагодарил мастера Хэна за то, что тот вернул ему медальон. Он - единственная вещь, доставшаяся мне от матери.
   - Не от матери, - поправил Линьсюань, - а от отца.
   - Вы знали моего отца? - Гусунь уставился на него, забыв выпрямиться.
   - Ну, как сказать... Лично встречаться не доводилось, но слышать - слышал, как, впрочем, и любой в Поднебесной. Ты лучше сядь.
   Гусунь сел.
   - Твоего отца звали Чжэн Гуан, и он был императором всей этой страны. А твоя мать, Жун Иньлин, была его императрицей. Твоё настоящее имя, данное тебе при рождении - Чжэн Жуйин, ты их единственный сын и законный наследник.
   Стало тихо. Только потрескивал огонь в догорающем костре, шелестел в траве ветер, да стрекотали в отделении цикады. Хотя, быть может, здесь на севере это уже не цикады, а кузнечики?
   - Что?.. - наконец произнёс Гусунь.
   - Ты не ослышался, всё так и есть.
   - Вы шутите?
   - А похоже? - хмыкнул Линьсюань. - Нет, я не шучу с такими вещами. Это должен был сказать тебе не я и не здесь, но раз уж так получилось... Медальоны, подобные твоему, издавна давали сыновьям императоров в момент признания, после того как вписывали их имена в Книгу императорского рода. Если б у тебя были братья, они бы получили такие же, только с цифрами "два", "три", и так далее. Но так уж случилось, что ты оказался единственным принцем.
   Что странно, кстати, ведь у императора должен был быть гарем, и на троне он просидел лет пятнадцать, кажется. Уж во всяком случае, никак не меньше десяти. Неужели у Чжэн Гуана было настолько плохо с... эээ... фертильностью? Хорошо госпоже Небесной-Рассветной, приписала его величеству одного ребёнка под самый занавес его царствования, чтобы не плодить лишние сущности, и на том успокоилась. А когда начинаешь задумываться, насколько написанное применимо к жизненным обстоятельствам...
   Однако канон есть канон и против него не попрёшь, особенно если находишься внутри него. У основателя династии Чжэн был только один потомок, вот он, сидит напротив с ошалелым видом. Между тем потомок лихорадочно полез за ворот, вытащил медальон и, наклонившись к костру, принялся его рассматривать, словно в первый раз увидел. С одной стороны, с другой, даже пальцем поводил по резному узору, тщательно ощупывая полированный камень.
   - Белый нефрит - камень императоров, - пробормотал он.
   - Угу.
   - Но как?.. Ведь принц Чжэн Жуйин погиб вместе с матерью!
   - На самом деле нет. Императрицу Жун действительно убили вместе с ребёнком, которого она держала на руках, но это был не принц Жуйин. Однако, если кто-то это и понял, то предпочёл промолчать. Зачем сеять семена смуты? Династия Чжэн уничтожена, дело закончено. А на самом деле... Ты знаешь, у кого служила твоя мать - приёмная мать, я имею в виду?
   - У господина Пуяна. Это был такой богач и любитель древностей в Линьане, я слышал, что потом он с семьёй переехал на юг...
   - Я знаю, кто такой господин Пуян. Сам он не занимал никаких должностей, однако водил дружбу со многими высокопоставленными придворными: те охотно посещали его дом, чтобы полюбоваться на собранную им коллекцию редкостей и поговорить об истории и литературе. В том числе он был дружен с управителем Императорской библиотеки. Увы, управитель, как и многие другие приближённые императора, был казнён вместе со своим отцом и сыновьями, его оставшиеся родичи оказались высланы из столицы. И тогда господин Пуян дал работу нескольким слугам из его дома. Понимаешь, к чему я клоню?
   - И в их числе была матушка? То есть... - И Гусунь свёл брови, вглядываясь куда-то в угли, что рдели в сердце костра. - Вы хотите сказать, что императрица Жун подменила сына, а настоящего принца спрятала у управителя библиотеки? А когда того казнили...
   - Да. Твоя приёмная мать была добрая и храбрая женщина. Я не знаю, было ли ей точно известно, кто ты, но она не побоялась рискнуть жизнью, выдавая тебя за своего сына.
   Они снова замолчали. Гусунь сосредоточенно обдумывал услышанное, видимо, сопоставляя со своими детскими воспоминаниями, Линьсюань молчал просто так. Костёр погас уже совсем, осталась только тлеющая груда углей. Её ещё можно было оживить, подбросив топлива, но вставать и идти за хворостом заклинателю было лень.
   - У вас есть какие-то доказательства, что я и есть Чжэн Жуйин, кроме этого медальона? - наконец спросил из темноты Гусунь, и Линьсюань мысленно зааплодировал. Юноша зрел в корень.
   - Ты очень похож на портрет твоего отца. Впрочем... есть ведь люди, которые ещё помнят императора. И когда здесь всё закончится, к одному из них я могу тебя отвезти.
   - Отвезите, - решительно кивнул тёмный силуэт Гусуня.
  
   10.
  
   С наблюдательного поста на вершине скалы над крепостью лагерь степной орды выглядел как россыпь искр. Очень большая россыпь, уходящая за горизонт. Или на ночной мегаполис, когда очертания домов уже поглотила тьма и видны только огоньки окон и фонарей. Но, признаться, огни костров всё-таки куда тусклее.
   Степняки стояли у Янгуаня уже вторую ночь. Как и предсказал исправник Пэй, передовой отряд орды вошёл в ущелье через день после приезда Линьсюаня. Его встретили запертые ворота и ощетинившаяся шлемами и копьями стена. Застава всем своим видом показывала, что готова к отражению атаки и так просто незваных гостей не пропустит. А что на стене стоит практически весь наличный состав, снизу было не видно.
   Сверху степные всадники тоже казались маленькими фигурками, игрушками какого-то воинственного мальчишки. Островерхие шапки, цветные кафтаны с мехом, блестящие бляхи на лошадиной сбруе - пришельцы полностью соответствовали всем имеющимся в голове Линьсюаня стереотипам о монголах и прочих кочевых азиатских племенах, которых он, впрочем, всё равно не помнил и на взгляд не различил бы.
   Всадники остановились, как показалось Линьсюаню - несколько озадаченно. Некоторое время они и воины Срединной равнины молча созерцали друг друга через гребень стены. Потом степняки отъехали назад, чтобы, как предположил Линьсюань, оказаться вне пределов досягаемости стрел, и остановились. В стороны отправились несколько разъездов.
   Ещё около часа прошло в ожидании, после чего к степнякам подошли основные силы. Стоявший на самой высокой точке крепости заклинатель имел возможность оценить, как выглядит сплошной конно-людской поток, неторопливо льющийся из глубины степи к жерлу ущелья. Численность врага впечатляла, хотя, как подозревал Линьсюань, если бы он имел возможность его пересчитать, едва ли количество показалось чем-то выдающимся. Поднебесная могла выставить войска не меньшей численности. Другой вопрос - качество этих войск...
   В любом случае, для остатков гарнизона Янгуаня с лихвой хватит и пары тысяч. А тут явно было больше.
   Достигнув ожидающих соплеменников, поток остановился, словно наткнувшись на невидимую плотину и начал растекаться вширь, занимая собой всю местность перед ущельем, насколько хватало глаз. И только кучка всадников в центре под длинной рогатой палкой, с которой свисали несколько белоснежных лошадиных хвостов, оставалась почти неподвижна. Потом от неё отделился одинокий всадник и демонстративно неторопливо поехал к запертым воротам. Когда до ворот оставалось несколько десятков шагов, всадник высоко вскинул зажатый в руке лук и выпустил стрелу почти вертикально вверх. Стрела ушла по крутой дуге, чтобы перелететь через стену и грянуться о плиты внутреннего двора, а всадник всё так же неторопливо поехал обратно.
   Исправник Пэй махнул рукой, и стрелу подобрали. Оказалось, что к ней привязан кусок пергамента. Когда лист тонкой кожи принесли Линьсюаню, тот прочёл грамотно составленное письмо, в котором содержался ультиматум. Защитникам крепости предлагали сдаться, тогда им гарантировали жизнь. В случае отказа, крепость угрожали сровнять с землёй, а всех защитников перебить. Время на раздумье давали три дня.
   - Что там, мастер Хэн? - спросил исправник, и Линьсюань, сообразив, что Пэй и его подчинённые вполне вероятно неграмотны, зачитал послание вслух.
   - Интересно, почему три? - пробормотал Гусунь.
   - Надо же им подготовиться к штурму. Не на лошадях ведь они по стенам поскачут.
   Гусунь согласно кивнул. За прошедшее время он, видимо, успел сжиться со сделанным открытием. К следующему утру он уже успокоился достаточно, чтобы задать Линьсюаню вопрос:
   - Мастер Хэн, а откуда вам всё это известно?
   - Ко мне попал портрет императора, и я был поражён сходством. Ну а медальоны, раздаваемые принцам, отнюдь не секрет, - Линьсюань пожал плечами. - Когда я узнал, что у тебя есть такой, всё встало на свои места.
   - А я вот о них не знал.
   - Больше читать надо, - в тон ему отозвался Линьсюань.
   - Ладно, предположим. А откуда вы знаете о господине Пуяне и управителе библиотеки?
   - А ты думаешь, тебя не искали? - чувствуя, что ступает на скользкую дорожку откровенного вранья, сообщил Линьсюань. - О том, что собиралась сделать императрица Жун, знали единицы, но не все из них были уничтожены. Я, как тебе известно, родом из Линьаня. А потому имел возможность навести справки.
   Ложью, впрочем, это было лишь отчасти, принца действительно искали. Вот только мастер Хэн не имел к этому никакого отношения. Ну да ладно, семь бед - один ответ.
   - А ваша семья тоже тогда пострадала? - спросил Гусунь, и Линьсюань мысленно порадовался, что собеседник сам предложил приемлемое объяснение.
   - Да. Так что упоминаний о роде Хэн ты не найдёшь, не удивляйся.
   - А почему вы мне сразу не рассказали, когда узнали?
   - Я думал, что ты ещё слишком молод, тебе надо набраться знаний и опыта. Но теперь, раз уж такое началось, тянуть больше некуда.
   Гусунь кивнул и на этом, к облегчению Линьсюаня, отстал. Внешне в нём ничего особо не изменилось, он продолжал нести службу, выполнять свою долю изрядно возросших обязанностей по хозяйству крепости, общаться с товарищами. Только время от времени зависал, глядя куда-то в одну точку, но быстро встряхивался и возвращался к своим делам. А в свободное время походил к Линьсюаню. Больше они не почти разговаривали, просто Гусунь вставал или садился где-нибудь поблизости, словно боялся выпускать заклинателя из виду. Остальные солдаты Линьсюаня откровенно избегали, кроме исправника Пэя, но открытых проявлений враждебности больше не допускали.
   И вот теперь они с Гусунем созерцали раскинувшийся на много ли вражеский лагерь. До обещанного штурма оставался ещё один день. А помощь из Цзюяньцзина так и не пришла.
   Когда пополнение не явилось вечером, никто особо не удивился: что ни говори, а сборы, даже срочные, нескольких сотен, а то и тысяч человек - дело не быстрое. Припозднились, поставили лагерь, чтобы не шагать ночью, а утром со свежими силами и дойдут. Однако утром подмога тоже не появилась. К полудню Линьсюань по просьбе исправника снова ушёл в медитацию, чтобы подтвердить: нет никаких следов, что кто-то вообще собирался покидать город-крепость и идти к заставе.
   - Почему?..
   - Не знаю, - напряжённо отозвался Линьсюань. - Я могу только посмотреть, что происходит. Но я не могу влезть внутрь командующего Цзюяньцзина и узнать, чем он там думает.
   В Цзюяньцзин полетела ещё одна птица-послание с призывом о помощи, и, судя по вечерней медитации, всё так же безрезультатно. Но даже если оттуда выступят с завтрашнего утра, к началу штурма теперь уже точно не успеют.
   До чего же будет глупо, если и он, Линьсюань, и юный император, так и не успевший стать императором, сложат тут головы в битве, которой по сюжету и быть было не должно! И на этом всё для них кончится.
   - Пошли, что ли? - обращаясь скорее к себе, чем к Гусуню, сказал Линьсюань. И вздрогнул от раздавшегося совсем рядом грохота барабана, отмечающего очередную стражу. Казалось, что бьют прямо над ухом, хотя барабан стоял на башне под ними. Эхо подхватило рокот, отразив его от стен ущелья и крепости. Как будто грохотало сразу два, а то и три барабана.
   - Интересно, им там слышно? - Линьсюань кивнул в сторону степи.
   - Слышно, - отозвался Гусунь. - Тут звуки далеко разносятся. Мы когда в разъезды по ту сторону уезжали, так за пару страж в пути слышали.
   - Тут такое эхо, что кажется, будто нас тут много. Штурмовать нас будут основательно.
   - Ага, - отозвался Гусунь и замолчал. Линьсюань дошёл до ведущей вниз лестницы и обернулся, сообразив, что юноша за ним не идёт. Гусунь стоял у края площадки, переводя взгляд с огней лагеря на башни крепости и нависающие над ними скалы. Его кулаки сжимались и разжимались, а губа, как заметил Линьсюань, подойдя ближе, была задумчиво прикушена.
   - Идём! - окликнул его заклинатель, и Гусунь, очнувшись от задумчивости, подхватил переносной фонарь.
   Вниз вели высеченные в скале крутые ступени, так что приходилось внимательно смотреть под ноги: скатишься вниз, так костей не соберёшь. Линьсюань не то чтобы панически боялся высоты, но когда они достигли скального туннеля, вздохнул с облегчением. Туннель с небольшим уклоном вёл вниз, чтобы опять закончится лестницей, на этот раз винтовой. Ступени в ней были такими же крутыми, однако сжимавшие их стены уже не оставляли ощущения, будто шагаешь прямо в пропасть.
   - Мастер Хэн...
   - Да? - Линьсюань обернулся. Они как раз спустились до самого низа, и толстая деревянная дверь пропустила их во двор крепости. Мелькнула мысль, что скальная площадка могла бы стать последним убежищем для остатков гарнизона. Такую дверь враз не вышибешь, а на узких лестницах двое могут остановить отряд.
   Но наверху, на площадке, нет ни еды, ни воды, ни запасного выхода. Так что убежище станет смертельной ловушкой.
   - Вы не могли бы отвести меня к исправнику? У меня появилась одна мысль.
   - Какая?
   - Как напугать врага. Может быть, даже, заставить его отступить.
   - Ну, пойдём, - заинтригованный Линьсюань кивнул и первым двинулся через двор.
   Исправник Пэй был не в духе. Видимо, он собирался ложиться спать, так как волосы у него были уже распущены и собраны кожаной лентой в хвост, да и верхняя одежда была скорее накинута, хотя исправник перехватил её поясом. Гусуня он выслушал, кривя губы, из-за чего шрам на его щеке двигался как живой.
   - Да ты, никак, заделался стратегом, парень? - поинтересовался он, и видно было, что только присутствие Линьсюаня мешает ему сразу выставить мальчишку за дверь. - Нас всего сотня с небольшим. Какой тебе налёт? Нас раздавят, едва только опомнятся.
   - Мы быстро отступим. Нам не нужно причинить им большой вред, только наделать шуму.
   - Да, так они тебе и испугаются. Забыл стычку у Каменного брода? Вот что бывает с теми, кто в меньшем числе лезет на этих варваров.
   - Исправник Пэй, а что мы теряем? - вмешался Линьсюань. - Давайте начистоту, мы все тут смертники. А если мы последуем плану И Гусуня, у нас появляется шанс хотя бы выиграть время. В худшем же случае останемся при своих.
   - В худшем случае нас не останется вовсе. Под прикрытием стен мы ещё сможем протянуть денёк. А в чистом поле нас сотрут за полчаса. Просто расстреляют, им даже сабель марать не придётся.
   - Что ж, это означает, что они пройдут через заставу на день раньше, только и всего. В Цзюяньцзине их либо готовы встретить, либо нет. День отсрочки тут ничего не даст.
   Пэй поморщился и подёргал себя за бороду.
   - Им будет трудно стрелять ночью, - подал голос Гусунь. - Особенно, если мы застанем их врасплох.
   - Я смогу составить план лагеря, - предложил Линьсюань. - Возможно, даже постов. Нам не придётся бить вслепую.
   Исправник мрачно посмотрел на него. Потом махнул рукой:
   - Ладно, господин бессмертный. Составьте ваш план. Тогда посмотрим.
   - Спокойной ночи, - Линьсюань вежливо поклонился. Выходя, он поймал взгляд Гусуня. В нём сквозило удивление, словно юноша всё ещё не мог поверить, что заклинатель его поддержал.
   - Знаешь, а ведь я не умею сражаться верхом, - сказал ему Линьсюань.
   - Я тоже толком не умею, - Гусунь вздохнул. - Будем не уметь вместе.
  
   Ночная степь казалась бескрайней. Позади высились горы и могучая стена Янгуаня, а впереди, кружа голову, простиралась покрытая травой равнина. Такое же чувство испытываешь, стоя ночью на берегу моря: что там впереди, не видно, понимаешь только, что конца нет. Но по морю нельзя понестись свободным галопом, а по степи - можно.
   Сейчас, впрочем, их отряд ехал неторопливой рысью. Задача была - скрытно подобраться как можно ближе.
   - Резвиться не больше палочки благовоний! - в последний раз наставил всех исправник Пэй перед воротами. - Как горн услышите, так сразу назад! Отставших ждать не будем, ворота закроем сразу. Кто опоздает, останется снаружи!
   При этом он очень пристально поглядел на Линьсюаня - похоже, именно в его дисциплине у исправника были наибольшие сомнения. Линьсюань в ответ ухмыльнулся и подмигнул И Гусуню. Он и не собирался требовать себе особых условий.
   Заклинателю и правда было весело - словно он ехал не на кровопролитие, а на развлекательный аттракцион. Поиграть в средневековый налёт. Может в этом веселье и было что-то лихорадочное, защитное для психики, но копаться в себе не было ни времени, ни желания. А вот Гусунь его настроения не разделял. В свете факелов юноша выглядел бледным и сосредоточенным. А потом факелы погасли, и наступившей тьме распахнулись крепостные ворота, медленно и почти бесшумно. Командующий гарнизоном, мир его праху, своё дело знал, и массивные, впечатляющие своей величиной петли были хорошо смазаны.
   Шагом, перешедшим в рысь, отряд выехал в степь. Тело подстроилось под движения лошади, и Линьсюань пустил мысли в свободный полёт, включившись в привычную игру "не думай, какой ногой шагаешь". Мастер Хэн умел ездить верхом, другой вопрос - насколько хорошо и как часто практиковался. Но во всяком случае, затруднений в том, чтобы заставить лошадь двигаться, у него не возникло, и повод лёг в руки так, как надо, судя по взгляду на соседей. И теперь ноги пружинили с опорой на стремена, оберегая задницу от слишком жёсткой встречи с седлом на ходу. Вполне приемлемый способ передвижения, хотя, конечно, будь такая возможность, Линьсюань предпочёл бы лететь на мече.
   Окажись здесь отряд заклинателей, они бы, вероятно, так и сделали. Но отряда заклинателей здесь не было.
   С неба смотрела четвертинка луны. Глаза приспособились к темноте достаточно, чтобы различать, что вокруг. Копыта глухо стучали по земле, фыркнула какая-то из лошадей. Неужели и правда удастся подобраться к лагерю кочевников, и никто ничего не услышит? Они специально выбрали самый глухой час ночи, большая часть врагов давно спит, даже костры погасли или почти погасли и не светятся на горизонте. Ну а караульные?
   Впрочем, если их и обнаружат, какая разница. Это сейчас они едут тихо, а потом придётся пошуметь.
   Линьсюань сам не заметил, как погрузился в свои размышления настолько, что не сразу понял - тёмный горб, вынырнувший из темноты прямо по курсу, никакой не горб, а шатёр. Они въехали прямо в лагерь, и правда никем не замеченные. Заклинатель лихорадочно пошарил рукой по поясу - связка факелов была на месте, огненные талисманы тоже.
   "Шатры и палатки стоят так, - показывал Линьсюань сегодня днём на собственноручно нарисованном кривом чертёжике. - Видимо, по отрядам, между ними довольно широкие проходы. Здесь ручеёк. А рядом ним - коновязи. Здесь, в несколько рядов. И вот здесь".
   "Коновязи? - исправник Пэй покивал седой головой. - Это хорошо".
   Так, и где у нас теперь коновязь? - лихорадочно соображал Линьсюань. Впереди и справа. И там ручей, не свалиться бы в него, чёртова темнота, лошади могут и ноги переломать. Больше ничего он подумать не успел, потому что совсем рядом раздался пронзительный крик.
   Орал мужчина, во всю силу лёгких, и, хотя Линьсюань не понял ни слова, не нужно было гадать, чтобы понять: орут "Подъём!" или "Тревога!" Бросив поводья, заклинатель сдернул с пояса факел, другой рукой прижал к нему огненный талисман, и пропитанная маслом ветошь мгновенно вспыхнула. Линьсюань перебросил факел соседу, зажёг другой, третий. Все факелы мгновенно разошлись по рукам, последний Линьсюань бросил на тот самый горб-шатёр. И тут же пожалел - рано.
   В огонь факелов сунули десятки зажигательных наконечников. Поднявший тревогу дозорный тоже не дремал, из темноты свистнула стрела, и один из всадников рядом с Линьсюанем упал на землю. Испугаться заклинатель не успел. Участники налёта выпустили сразу сотню горящих стрел, какие-то впились в пологи шатров, какие-то бесполезно воткнулись в землю, но в тот краткий миг, когда они все одновременно были в воздухе, вышел впечатляющим.
   Из шатра, подожжённого факелом Линьсюаня, выскочил человек, Линьсюань с седла рубанул его, удар пришёлся куда-то в плечо, почти не встретив сопротивления. За первым человеком последовали ещё несколько, они все казались безликими тенями, и потому рубить их было не страшно, хотя он в первый раз убивал живых людей. Конь перепрыгнул через свалившееся тело, Линьсюань ударил конские бока пятками, пуская в галоп. Ночь наполнилась криками, воины с заставы кричали и били мечами в щиты, не забывая рубить всех, кто под руку подвернулся. В ответ им орали что-то неразборчивое, всё больше степняков выскакивало из шатров, большая часть с саблями, но без доспехов, кто-то и вовсе оказывался безоружным. Они были хорошими воинами, будучи даже разбуженными и застигнутыми врасплох, они пытались сопротивляться, и ещё один из товарищей Линьсюаня упал с седла. Но стремительность и неожиданность нападения играли против варваров. Отряд Янгуяня, не отвлекаясь на то, чтобы раздавить вспыхивающее сопротивление, нёсся вперёд, рубя мечами, выпуская стрелы и поджигая всё, что можно было поджечь.
   Впереди рухнул смятый шатёр, и Линьсюань, больше не имея факела, бросил на него огненный талисман. Вспыхнуло так весело, словно он плеснул бензинчика, и заклинатель испытал мимолётное сочувствие тем, кто мог быть внутри. Земля стала неровной, конь под ним споткнулся, но выровнялся, а потом сбоку раздалось ржание. Они всё-таки выскочили к коновязям.
   Горшочки с маслом полетели в сторону беспокойно фыркающих и топчущихся лошадей. Ещё один огненный талисман, и разлившееся на земле масло заполыхало. Здешние коновязи не были массивными деревянными сооружениями, как в стационарных лагерях. Лошадей удерживали протянутые между кольями верёвки, и достаточно было одного удара мечом, чтобы заметавшиеся звери оказались свободны. Линьсюань направил своего коня в сторону, чтобы не оказаться на их пути. В пляшущем огненном свете блеснула вода, потом заплескала под копытами, конь вброд перешёл ручей метра два шириной, выбрался на берег. Вот и ещё один длинный лошадиный ряд, а за ним ещё один. Снова масло, огненный талисман, обрубить верёвку... Треск и грохот за спиной заставил даже коня Линьсюаня со ржанием взвиться на дыбы, заклинатель каким-то чудом усидел в седле, вцепившись левой рукой в луку и пригнувшись к гриве. В ход пошли хлопушки из тех, что каждый заклинательский клан во множестве изготавливал и продавал или раздаривал перед праздниками: трубки из простого бамбука с секретной начинкой. Были они и в Янгуане, и им нашли применение.
   Ночь окончательно превратилась в ад: напуганные кони мчались куда глаза глядят, топча палатки и хозяев, кто-то из степняков с проклятиями пытался их ловить, но многие люди метались так же бессмысленно и бестолково, как лошади. Огонь горел на земле, на шатрах, а всадники в панцирях, всё так же рубя и круша всё на своём пути, уже мчались к границе лагеря. Звук горна застал Линьсюаня у последнего шатра - его конь понёс было, но заклинатель быстро с ним совладал. Теперь он приостановился, оглядывая своих, и хотя считать их поголовно на ходу возможности не было, по крайней мере большая часть отряда была рядом. И Линьсюань не удержался: вскинул руку над головой, складывая пальцы в печать, послал через неё свою ци - и в небо улетел серебристый шар, чтобы расцвести над головами диковинным цветком фейерверка, сложившимся в силуэт Чёрной черепахи на мерцающем серебром фоне: знак ордена Линшань.
   У него получилось. Больше нет нужды таскать с собой патроны с сигнальными огнями, чтобы подать сигнал тревоги! Отныне можно будет обойтись одной ци.
   Вырвавшийся из лагеря отряд помчался обратно, по дуге огибая этот растревоженный муравейник, и Линьсюань снова чувствовал, как в нём поднимается шалое веселье. Они это сделали, он вышел из первого своего боя с живыми людьми невредимым, и, хотя потом, наверное, будет откат, сейчас победа и осознание собственной крутости пьянили не хуже вина. Кони несли их по степи, ветер дул в лицо, хлеща кожу концами гривы, на востоке занималась бледная полоска рассвета, а навстречу возвращающимся всадникам накатывал гулкий и грозный рокот. Бой барабанов отражался от стен ущелья Ханьмэнь и стен Янгуаня, от склонов и вершин, и казалось, что впереди бьют сотни и сотни барабанов. Не знай Линьсюань, что загодя расставленных по высотам барабанщиков был едва десяток, он бы тоже подумал, что из ущелья надвигается большое войско.
  
   Небольшой отряд заклинателей прибыл в Янгуань около полудня. Линьсюань как раз обедал, когда к нему прибежали с известием от исправника Пэя, что в небе замечены летящие люди. Мастер Хэн только и успел, что подняться на стену к исправнику, когда сперва облетевшие крепость, а потом заложившие вираж заклинатели снизились достаточно, чтобы соскочить с мечей на площадку перед ними. Первым на каменные плиты спрыгнул Доу Сюй.
   - Шиди, - приветствовал его Линьсюань, в то время как исправник Пэй преклонил колено.
   - Шисюн Хэн, - Доу Сюй спрятал Поцзюнь в ножны, окинул встречающих нечитаемым взглядом и сделал Пэю знак подняться. - Что у вас тут происходит? Глава Ши прислал мне странное письмо, из которого этот Доу, признаться, мало что понял.
   - Если глава Ши написал тебе, что клан Мэй хитростью почти уничтожил гарнизон Янгуаня, то, к сожалению, это правда. Подробности тебе могут поведать выжившие, я застал уже результат.
   Шиди посмотрел вниз, на почти пустующий двор.
   - А орда?
   Теперь все повернулись в другую сторону и посмотрели на расстилающуюся за пределами ущелья степь.
   - Орда ушла.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Сожалею, шиди, мы лишили тебя боя и славы.
   Доу Сюй тряхнул головой. Четверо учеников за ним стояли с каменными лицами.
   - Шисюн, да объясни толком!
   Линьсюань улыбнулся.
   ...Орда действительно ушла. Барабанщики тогда старательно били ещё около стражи после того, как их отряд вернулся за стены крепости. Когда же рассвело достаточно, чтобы можно было разглядеть, что происходит за стенами, оказалось, что вражеский лагерь исчез. Не бесследно, разумеется, на земле остались многочисленные свидетельства пребывания степняков: примятая и вытоптанная трава, остатки кострищ, углубления от вбитых кольев, брошенные вещи, среди которых даже были помятые и обгоревшие шатры, и следы множества копыт и колёс, уходящие обратно в степь. Удалось поймать даже парочку из разбежавшихся лошадей. Видимо командование степного войска, едва наведя порядок после налета, приказало уходить, пребывая в полной уверенности, что посланцы Мэев, обещавшие лёгкую победу, нагло обманули, и Линшань встречает незваных гостей во всеоружии. План И Гусуня блестяще сработал, создав у варваров впечатление, что на них налетел авангард большой армии, а дерзость вылазки послужила этому лишним подтверждением.
   Потери Янгуаня составили меньше десятка человек. Когда б не предшествующие обстоятельства, столь лёгкую победу можно было бы посчитать счастьем, посланным самим Небом.
   Именно это Линьсюань с исправником и рассказали Доу Сюю, точнее сказать, рассказывал в основном Линьсюань, а исправник иногда что-то дополнял и уточнял, когда заклинатели к нему обращались. Доу Сюй кивал и морщился, расположившись на хозяйском месте в главной зале, отмытой от крови командиров Янгуаня. Линьсюань был вынужден сесть сбоку, и в других обстоятельствах это стало бы нарушением субординации, но сейчас младший соученик пребывал в статусе главнокомандующего Линшаня, в то время как старший обитал здесь на птичьих правах. Исправник Пэй остался стоять.
   - Это я запретил им выступать и что-либо предпринимать без моего приказа, - объяснил Доу Сюй, когда Линьсюань высказал недоумение по поводу бездействия Цзюяньцзина. - У меня был план, не предполагающий их вмешательства, по крайней мере, на первых порах.
   - А хотя бы послать сюда людей выяснить, что происходит, ты тоже им запретил? - осведомился Линьсюань. - Когда бы не нашёлся среди нас человек, придумавший отличную хитрость, ты бы сейчас, вполне возможно, увидел тут горящие развалины.
   - Если бы они и отправили, чем бы вам это помогло? Командующий Цзюяньцзина запросил инструкции у меня. Поэтому я сейчас здесь. В том числе поэтому.
   - А письмо главы Ши не было для тебя достаточным побудителем?
   - Почему же, - достаточно мирно возразил шиди, - подчиняясь ему, я повёл половину армии к Янгуаню. Хотя, признаюсь, у меня были сомнения, не был ли глава введён в заблуждение и не сделано ли это специально, чтобы раздробить наши силы. За что я прошу у шисюна прощения.
   Он встал и поклонился. Линьсюань со вздохом махнул рукой:
   - Ладно, не будем об этом. Должно быть, всё и правда звучало невероятно.
   - Но, как я уже сказал, у меня был другой план. Честно говоря, я не рассчитывал, что застава продержится, и готовил орде ловушку в другом месте. Но второе послание из Цзюяньцзина дало мне понять, что шисюн Хэн всё ещё здесь. Поэтому я решил полететь сюда и своими глазами увидеть, что здесь происходит. Могу я спросить, почему шисюн остался в Янгуане?
   - А я должен был уехать и всех бросить?
   - Это было бы разумно.
   Линьсюань промолчал, не найдясь с ответом. Да, жестокая логика войны диктует свои законы, и Доу Сюй рассуждал как командующий, жертвующий частью ради целого, одной крепостью ради победы. И всё же... Линьсюань не знал, что поразило его больше: то, что собрат по ордену обрёк на смерть остатки гарнизона, то, что подозревал его, Линьсюаня, в передаче ложных сведений и, очевидно, в сговоре с врагом, или то, что счёл другого мастера способным уйти и оставить спасённых им людей на произвол судьбы.
   Хотя, если вспомнить, что Доу Сюй всё ещё судит по прошлому опыту... Оригинальный Хэн Линьсюань был вполне на такое способен.
   - Так говоришь, ваш план предложил И Гусунь? - не дождавшись ответа, спросил Доу Сюй. - Это тот самый И Гусунь?
   - Да, тот самый.
   Шиди хмыкнул.
   - Этот парень далеко пойдёт. Что ж, как бы то ни было, вторжения не случилось, а лучший стратег - это тот, который не выигрывает войну, а предотвращает. Рядовой И, безусловно, заслуживает награды.
   - Так же, как исправник Пэй, разработавший детали вылазки. Да все в Янгуане заслуживают награды.
   Доу Сюй согласно кивнул.
   - С вашего позволения, бессмертные господа... - исправник прочистил горло. - Этот ничтожный не смеет приписывать себе чужие заслуги. Когда б не мастер Хэн и его неоценимая помощь, ваш слуга бы ни на что бы не решился.
   - Что ж, Хэн Линьсюаня, безусловно, ждёт награда от главы Ши, - Доу Сюй поднялся. - Вас же всех награжу я. Шисюн прав, все живые в Янгуане заслуживают поощрения, а мёртвые - похорон с почестями в родных краях.
   - Кстати, о похоронах, - вставил Линьсюань. - Погибшие от рук Мэев в шаге от превращения в нечисть. Я сдерживаю их как могу, но моих сил тут недостаточно. Раз уж заклинателей в Янгуане прибавилось, я рассчитываю на вашу помощь.
   - Да, конечно, - кивнул шиди Доу. - Мои ученики в твоём распоряжении. Я присоединюсь к вам, как только закончу здесь.
   Помощь действительно оказалась неоценима: два заклинателя и четыре ученика, достаточно сильных, несмотря на молодость, управились за час. До сих пор не видевший, как Доу Сюй упокаивает мёртвых, Линьсюань убедился, что в этом деле шиди так же прямолинеен и решителен, как и во всём остальном. Если мастер Хэн предпочитал уговаривать и успокаивать, то мастер Доу сразу же рубил: будет вам месть. Эти ублюдки ещё пожалеют, что на свет родились. Растопчем и развеем так, что и пластинки от лат не останется. А вам - лежать смирно и никого не трогать. Тронете, так в капусту порублю - последнего сказано не было, но явно подразумевалось.
   Спустя этот час стоявший над телами, всё-таки присыпанными землёй, когда стало ясно, что отправка по домам затянется, Линьсюань признал, что, пожалуй, дорогу до Линшаня трупы выдержат. А там над ними проведут обряды орденские умельцы, и родные погибших получат смирных покойников, которых можно без опасения хоронить, ставить таблички и возжигать благовония. И не будет нужды рубить на могилах головы пойманных Мэев, а то ведь порой приходилось идти и на такие крайности...
   - Шиди, - сказал Линьсюань, когда они возвращались в крепость, - ты не дашь И Гусуню отпуск? Он хочет съездить навестить кое-кого.
   - И Гусуню? Дам. Как далеко ему нужно ехать?
   - Эм... Честно говоря, даже не знаю. Но я уточню.
   - Надеюсь, месяца ему хватит?
   - Думаю, что да, - кивнул Линьсюань. Он и правда точно не знал, где находится городок Инчжоу, в котором жил Ань Чэнши - старый евнух, начинавший службу ещё при последнем императоре династии Цзюэ и много лет проведший рядом с императором Чжэном и его императрицей. Поверенный их тайн и обладатель очень хорошей памяти. Линьсюань помнил только, что это где-то у Мэев - опять у Мэев. Но вроде бы поближе Фэнчэна. Во всяком случае, по сюжету И Гусунь попал в Инчжоу по пути из Линшаня в Фэнчэн.
   Занятно, что в своём путешествии Гусунь должен был обнаружить те самые занятия Тёмным Путём, благодаря которым Мэи восстановили против себя даже собственных вассалов. Ну, как обнаружить - первым это обнаружил шпион Линшаня. И лишился жизни, но весточку передать успел. Однако сведения показались настолько невероятными, что глава Ши засомневались в их правдивости. И Гусунь, как раз закончивший обучение, рвался показать себя и отблагодарить орден, который хоть и не сделал его заклинателем, но всё-таки многому научил, и Чжаньцюн предложил ему опасное задание: проверить, правда ли то, что ему сообщили. Гусунь проверил - а заодно узнал много интересного про самого себя.
   Ну, Тёмный Путь мог и подождать, он был не принципиален - когда Мэи падут, правда всё равно выйдет наружу и те, кто с ними связан, откажутся от мести. А вот отправить Гусуня в Инчжоу надо. И проводить заодно, чтобы присмотреть, не случится ли с мальчишкой ещё чего-нибудь.
   Гусунь, лёгок на помине, стоял на посту у ворот. Пропустив собратьев-заклинателей вперёд, Линьсюань задержался рядом.
   - Можешь собирать вещи. Тебе дадут отпуск, думаю, сразу после награждения. Вот и поедем.
   Гусунь молча кивнул.
   Но оказалось, что кое у кого были на него другие планы. Когда тем же вечером заклинатели и ученики сошлись за ужином, Доу Сюй как бы между прочим сказал:
   - Завтра я произведу награждения, а потом задержусь в Янгуане до тех пор, пока не подойдут мои силы. А вот шисюн может уже послезавтра с утра отправиться в Линшань. Мои ученики тебя проводят.
   - Ну, вообще-то, я как бы...
   - В изгнании, я знаю. Был, но теперь опала с тебя снята. Вот, это я получил от главы, когда написал ему, что ты находишься в крепости.
   Линьсюань взял протянутое письмо. Действительно, Ши Чжаньцюн, разрешив шиди Доу действовать в военном отношении по своему усмотрению, предписывал ему проводить шиди Хэна обратно в школу. Интересно, глава правда счёл, что волны спали в достаточной степени, или просто решил, что от неугомонного шиди будет меньше беспокойства внутри, чем снаружи?
   - Но у меня были другие планы.
   - Воля главы, - Доу Сюй пожал плечами и отправил в рот ложку капустного супа. - Ученик Вэйшэн, поручаю тебе с остальными проводить шибо* Хэна в Линшань. Потом возвращайтесь.
   - Вэйшэн Шан повинуется воле учителя, - поклонился один из учеников, видимо, старший. Остальные промолчали, они вообще, похоже, были не разговорчивы, но весь их вид выражал готовность выполнить приказ. Линьсюань оглядел сотрапезников, не зная, смеяться ему или плакать. Его собирались отправить в Линшань под конвоем!
   Можно было, конечно, начать протестовать, заявить, что шиди Доу ему не начальник, чтобы поступать так бесцеремонно. Вот только Линьсюань подозревал, что проку от этого не будет никакого. У Доу Сюя есть железобетонное основание - приказ главы, и даже если он трактовал его несколько жёстче, чем требовалось, оспорить это мог только сам Чжаньцюн. Даже если написать ему прямо сейчас, и ответ будет положительным, придёт он, самое раннее, через пару дней, когда Линьсюань с сопровождающими будут уже в пути. Но что-то подсказывало Линьсюаню, что ответ положительным не будет.
   Но не драться же с ними всеми, в самом деле!
   Можно было, конечно, смириться. Отправиться в Линшань, предоставив И Гусуню действовать самостоятельно: справился в одиночку в романе, справится и теперь. Но в Линьсюане взыграл дух противоречия. Какого чёрта, он же не делает ничего плохого! Да и за мальчишку как-то боязно, что ни говори. Умом понимаешь, что на помочах его всю жизнь не проводишь, но хотя бы на данном этапе присмотреть-то можно.
   Хреновый из меня вышел подданный, с усмешкой подумал Линьсюань, возвращаясь к прерванному ужину. То ли дело оригинальный Хэн Линьсюань. Этот пока своего шисюна и главу не убил, никаких особых хлопот ему не доставлял. Разве что злым языком.
   Отыскать Гусуня после ужина оказалось задачкой нетривиальной. На посту его уже сменили, но ни на тренировочной площадке, ни в конюшне, ни на скотном дворе, ни в казарме, куда заклинатель сунул нос, юноши не оказалось. Спрошенный сослуживец лишь пожал плечами. И когда Линьсюань уже подумывал написать записку и передать её через исправника Пэя, он нос к носу столкнулся с Гусунем, выходящим из бани. На юноше были только рубашка и штаны, мокрые волосы наскоро скручены в узел, в руках он сжимал полотенце и кусок мыла.
   - А, вот ты где... Мне придётся улететь раньше. Буду ждать тебя у ближайшей переправы через Цюйхэ. Как только тебя отпустят, езжай туда. Только никому не говори, что там меня встретишь, и вообще, куда я отправился.
   И Линьсюань ушёл раньше, чем озадаченный Гусунь собрался с мыслями достаточно, чтобы начать задавать вопросы.
  
   *Старший соученик учителя.
  
   11.
  
   - Жаль, что нельзя их отрезать, - сказал мастер Хэн, проводя гребнем по распущенным волосам.
   - Кого?
   - Волосы.
   - Зачем?!
   - Чтобы не возиться, - мастер Хэн тряхнул гривой. - Пока их промоешь, пока высушишь, пока расчешешь... А были бы они короткие: намочил, потёр, смыл, посидел палочку-другую благовоний, гребнем пару раз махнул... Красота!
   Гусунь молчал, не зная, что ответить, и из-за этого чувствуя себя глупо. Он ненавидел это чувство, но рядом с мастером Хэном оно возникало уже не в первый раз. Странный человек. Другой на его месте хранил бы память о погубленной семье как зеницу ока. А этот говорит так, словно проявить непочтение к предкам для него ничего не стоит.
   Они сидели на маленьком постоялом дворе, где им после некоторого торга и непропорционально щедрой платы выделили одну комнату. Вообще-то можно было бы переночевать и на конюшне, они уже так делали, но мастер Хэн заявил, что сегодня непременно желает вымыть голову. Которая уже начала чесаться, и вообще, только маленьких, но шустрых проблем ему и не хватало. На взгляд Гусуня, до Инчжоу можно было и потерпеть, но изнеженный заклинатель терпеть не пожелал. И потому, выяснив, что все комнаты заняты, он предложил доплатить кому-нибудь из постояльцев за то, чтобы тот потеснился. Сразу видно, что у человека никогда не было проблем с деньгами.
   Платить в результате пришлось двоим, одному за смену комнаты, другому за то, что согласился принять первого у себя. Зато Гусунь с мастером Хэном тоже оказались вдвоём, без третьего лишнего.
   Мастер Хэн вообще был полон сюрпризов. Каждый раз, когда у Гусуня складывалось о нём какое-то определённое впечатление, Хэн Линьсюань его опровергал. Злобный мелочный подлец вдруг превратился в защитника и справедливого наставника. Предатель в героя. То он вёл себя как аристократ, не привыкший терпеть неудобств, то как аскет, который ест что дают, и спит, где уложат. Пожалуй, от аристократа в нём было больше, но вместо того, чтобы просто выкинуть кого-то из приглянувшейся комнаты, он щедро платил. При этом его щедрость всё же не выглядела беспечностью человека, который сорит серебром просто из прихоти. То казалось, что он знает беды и чаяния народа так, как может знать лишь человек, сам переживший невзгоды, а то вдруг оказывалось, что он не понимает элементарных вещей. И со всеми, начиная от собратьев-заклинателей и кончая последними крестьянами, он держал себя как равный с равными. Хэн Линьсюань выламывался из всех возможных рамок, и Гусунь так и не смог решить для себя, как же к нему относиться.
   Зато сам Хэн Линьсюань держал себя с Гусунем не то как любящий старший брат, не то как личный учитель, принявший поклон от ученика и добросовестно готовый заменить ему отца. Словно не этот человек когда-то приказывал пороть Гусуня без вины по навету Бай Цяо, будь тот неладен. Может, его и правда подменили во время прошлогодней болезни, как шептались иные ученики? Или кардинальная перемена случилась из-за того, что Гусунь оказался принцем? Но и как с принцем Линьсюань себя с ним не держал, вот в чём закавыка. Хотя Гусунь весьма приблизительно представлял, как следует держать себя с тем, в ком видишь будущего императора и надежду на восстановление своего рода, но что-то подсказывало - едва ли настолько панибратски.
   Тем не менее путешествие по оживлённому тракту проходило вполне благополучно, если не считать зарядивших ливней и раскисшей дороги. От самого продолжительного дождя они укрылись в случившемся рядом с дорогой поместье, где их приняли с распростёртыми объятиями. Правда, Гусуня сперва приняли за слугу господина бессмертного и попробовали отнестись соответственно - не грубо, просто услать на кухню, пока господа обедают. Но мастер Хэн, надо отдать ему должное, быстро недоразумение разъяснил, сказав, что они сдружившиеся в дороге попутчики. Конечно, Гусунь от еды и ночёвки в задних комнатах не развалился бы, но всё же быть посаженным за господский стол оказалось приятно. Пусть даже большая часть внимания всё равно досталась заклинателю.
   Не в первый раз Гусунь задумался, а что он будет делать, когда убедится, что всё-таки принц? У мастера Хэна наверняка на этот счёт уже есть определённые планы, но Гусунь не был уверен, что хочет быть их послушным исполнителем. Однако он воздерживался от вопросов, рассудив, что решать проблемы стоит по мере их поступления. Послушаем, что скажет человек, к которому его везут. Тогда можно будет и вперёд посмотреть.
   Грязь, чавкающая и разлетающаяся под копытами лошадей, оседавшая на одежде, лошадиных шкурах и потниках под сёдлами, не прибавляла хорошего настроения, а известие, что впереди прошёл сель и начисто смыл дорогу, и вовсе выбила из колеи. Мало было заторов из-за завязших в грязи телег! Теперь вся масса путешествующих растекалась по округе, кто-то поворачивал назад, кто-то искал обходные пути, кто-то оседал в гостиницах и на постоялых дворах в надежде, что удобный прямой путь скоро восстановят. А новые путники всё прибывали и прибывали.
   - Я расспросил местных, - сидевший у жаровни Хэн Линьсюань провёл рукой по распущенным волосам, поморщился и снова взялся за гребень. - В принципе, можно проехать и через долину. Там, правда, гостиниц нет, но останавливаться можно в деревнях, я уже так делал. А верхом мы просёлочные дороги, думаю, одолеем.
   Гусунь согласился, его и самого снедало нетерпение - не то, чтобы смертельное, но лишняя задержка изрядно раздражала. И они свернули на тропы мимо полей, среди которых виднелись соломенные крыши убогих хибарок. До сих пор юноша не считал себя любимцем Неба - сыну прислуги довелось хлебнуть всякого. Но после первой же ночёвки в хижине с земляным полом, на котором были расставлены глиняный таз и деревянная лохань, чтобы собирать текущую сквозь прохудившуюся крышу воду, он понял, что должен возблагодарить всех богов уже хотя бы за то, что ему большую часть жизни не было нужды думать, откуда взять риса в чашку.
   Тем не менее они двигались вперёд, и когда до выезда от торный тракт оставался буквально день пути, судьба напомнила, что радужные облака легко рассеиваются и долго гладко всё идти не может.
   Это была самая обычная убогая деревня, каких они уже повидали за время пути достаточно. Жители поглядывали угрюмо и насторожённо, но, когда мастер Хэн спросил, нельзя ли переночевать и пообещал плату, староста с женой прямо-таки расплавились от любезности. В этом тоже не было ничего необычного, так что, когда им уступили целый домик и собрали сытный ужин, включавший даже вино, никто из них не насторожился.
   Пугливо поглядывавшая дочка старосты принесла им горшочек рыбного рагу с рисом, чьи-то жареные потроха и маленькую жаровню, на которой грелся винный кувшинчик. Заклинатель поблагодарил её со своей обычной улыбкой, с которой обращался ко всем, независимо от положения, и девушка быстро шмыгнула за дверь. Хэн Линьсюань налил себе чашку, понюхал, поморщился, но всё же выпил и взялся за палочки. Гусунь отправил в рот кусочек, видимо, свиного желудка, решив подождать, пока вино закипит и сивушные масла из него подулетучатся.
   - Не так уж плохо здесь живут, если могут есть свинину, - заметил он. - В прошлой деревне сушёной рыбой ограничились.
   - Так осень же, скот колют, урожай собирают, опять же. Самое сытное время... пока сборщики не пожалуют, м-да. Видимо, этим всё же повезло.
   На что способны сборщики, Гусунь уже был наслышан. И про людей, ободранных до исподнего, и про показательные расправы с неплательщиками, и про целые сожжённые деревни и проданных в рабство жителей. Да что там, колонну закованных в цепи людей, с безнадёжным отчаянием бредущих куда-то по дороге под присмотром вооружённых надсмотрщиков, он видел собственными глазами. И это были не перегоняемые каторжники, таких ему тоже видеть доводилось. Те одеты по большей части одинаково и не ведут с собой детей и стариков.
   Гусунь тоже сморщился и потянулся к кувшину. Но вино оказалось слишком горячим, и он поставил чашку остывать.
   - У Мэев всегда так живут?
   - Кто ж их знает... Я сам у них побывал впервые только в этом году. Но, судя по тому, что я слышал из их же уст, они со своими подданными привыкли не церемониться, - Линьсюань попробовал вторую чашку вина, кивнул и залпом выпил.
   - Я не слышал о них хорошего, но и особо плохого тоже.
   - Что ж, это может послужить косвенным подтверждением, что такое положение вещей уже давно, и все живущие здесь считают его естественным. И у остальных кланов эта... не особо-то да...
   Гусунь, потянувшийся к своей чашке, чтобы проверить, остыло ли, удивлённо поднял глаза на неожиданно сбившегося мастер Хэна. Тот моргнул, чуть нахмурился, осоловело повёл глазами и вдруг повалился головой прямо на стол, чудом миновав блюдо с потрохами.
   Гусунь протянул руку и тряхнул его за плечо, но безрезультатно. Хэн Линьсюань не двигался и вообще никак не реагировал. Но он был жив - дышал, и пульс оставался ровным. Но не упился же он, в самом деле! Всего-то ничего, две только чашки и выпил...
   Он-то выпил, а вот Гусунь не пил вообще. Не успел. И теперь он в порядке, а заклинатель спит мёртвым сном. И раз уж стойкого совершенствующегося свалило всего с двух чашек, то Гусуню с лихвой хватило бы и одной.
   Сжав в руке рукоять ножа, юноша вскочил и прислушался, но вокруг было тихо. Снятые перед трапезой мечи стояли рядом, прислонённые к стене, только руку протянуть. Плошка жира с фитилём на столе и тлевший очаг давали минимум света, однако прятаться в единственной комнате дома было негде. Значит люди, которые ждут, пока подействует сонное зелье, находятся снаружи. Подхватив меч, Гусунь прокрался к двери, снова прислушался и осторожно нажал на дверное полотно. Створка на волос отошла от косяка, но на улице было по-прежнему тихо.
   Оставалось окно, выходившее в противоположную сторону. Быстро составив у порога с внутренней стороны посуду со стола - не ожидающий этого вошедший наверняка споткнётся и нашумит - Гусунь толкнул ставню. Наблюдают ли сейчас за окном? Если да, то он выдаст себя, однако сидеть и ждать всё равно не выход. Опершись на раму и перебросив тело наружу, юноша в который раз прислушался, после чего прокрался вдоль стены к углу дома. И чуть не выругался в голос: навес, под которым они оставили лошадей, был пуст.
   Деревня казалась спящей, людей видно не было ни за одним углом, ни за другим. Гусунь уже почти не скрываясь, влез обратно в окно. Выбор был невелик: либо просидеть тут всю ночь, не расставаясь с мечом, в случае чего им же и отбиться. А если врагов будет много, тогда как? Или же брать заклинателя на закорки и тащить в ночь, в надежде где-нибудь спрятаться и пересидеть, пока он не проснётся. Хорошо, что все вещи хранились у мастера Хэна в цянькуне, с лошадьми пропали только сёдла и сбруя. Но вот на месте деревенских Гусунь обязательно устроил бы погоню за убегающей добычей, а местность они знают ни в пример лучше...
   Все чувства Гусуня были напряжены до предела, и только поэтому он услышал снаружи лёгкие шаги. Метнувшись к двери, юноша прижался к стене, сжимая в руке нож. Похоже, человек был один, и перед дверью он нерешительно замер, словно колеблясь. Вряд ли взрослый мужчина, шаги лёгкие. Послали кого-то проверить? Гусунь прикусил губу и сдвинул посуду у порога в сторону. В этот момент в дверь нерешительно постучали.
   - Войдите!
   Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула уже знакомая дочка старосты. Девушка не успела и пискнуть, когда Гусунь схватил её за руку, втащил внутрь, прижал к стене и приставил к горлу лезвие ножа.
   - Пикнешь - прирежу, - пообещал он, и это не было пустой угрозой. Видимо, девчонка это почувствовала, потому что вздрогнула всем телом и мелко-мелко закивала.
   - Тебя послали убедиться, что мы спим?
   - Д-да...
   - Кто послал? - девушка молчала, и Гусунь надавил на нож, почти прорезав кожу. - Кто?!
   - Отец... Д-дядя... Брат...
   - Только трое?
   Она покачала головой. Гусунь огляделся. Верёвка нашлась быстро, висела на одном из колышков, вбитых в стену для разнообразной утвари. Протащив девушку через комнату, Гусунь сдёрнул верёвку и быстро привязал свою пленницу к подпирающему крышу столбу. Потом подошёл к спящему заклинателю и снял с его пояса цянькунь. Повезло - тот не был защищён заклинанием, так что запустить внутрь руку удалось свободно.
   - Ограбить нас решили? - угрюмо спросил Гусунь, перебирая вещи в поисках нужных. Вопрос был задан скорее в пространство, но девчонка, похоже, решила, что терять нечего, и довольно смело ответила:
   - А что? Вы же нас грабите! А жить как-то надо.
   - Вас Мэи грабят, а мы не из них.
   - Да все вы, заклинатели, одинаковые! - Гусунь предостерегающе зашипел, выразительно взявшись за нож, и она понизила голос, но не замолчала: - Охотились тут в прошлом году такие... Ночной охотой называете, а только люди от неё страдают! С женой моего брата знаешь, что сделали? И бродячие такие же... Только деньги дерут, а невестка как болела, так и болеет!
   - Так, - Гусунь наконец нашёл нужное, а всё остальное сгрёб обратно в мешочек. Подойдя к притихшей девушке, он уколол край ладони ножом, а когда выступила кровь, демонстративно сунул в неё кончик кисти для письма: - Видала?
   - Ты что делаешь? - испугано спросила та, когда юноша, оттянув ей ворот, начал старательно вырисовывать кровью знак на коже у позвоночника.
   - Увидишь, - огненный талисман выглядел сложнее, но какая разница, девка всё равно не увидит, а и увидела бы, не разобрала. Зажав пленнице рот рукой, Гусунь зашёл сзади, на мгновение прижал к рисунку настоящий огненный талисман, и та высоко, но приглушённо взвизгнула сквозь его ладонь.
   - Чувствуешь? Теперь на тебе огненное заклятие, - юноша скомкал бумажку с талисманом, рисунком внутрь - так он был безопасен, - остановился перед девчонкой и пристально посмотрел в расширившиеся глаза. - Теперь я могу запустить его на любом расстоянии. Вспыхнешь как факел.
   Кажется, поверила, задышала чаще.
   - Где тут в округе можно спрятаться? Так, чтоб даже ваши не сразу нашли?
   Девчонка поморгала. Поигрывавший ножом Гусунь уже подумал её поторопить, когда она всё же открыла рот:
   - Пещера в холме.
   - Каком холме?
   - В лесу. На север от крайнего дома, через поля... а потом влево вдоль канала. Канал от ручья отходит, а ручей перед тем в овраге бежит. А справа от него вверх по течению - холм.
   Гусунь подумал, а потом кивнул.
   - Иди, - он одним движением разрезал верёвку. - Скажи отцу и дяде, что мы ещё не спим, пусть приходят позже. И если я хоть кого-то из них увижу, если они нас догонят - пеняй на себя.
   Кажется, девчонка собиралась сползти по столбу, но устояла и на ватных ногах шагнула к двери.
   - Не трогай! - шёпотом прикрикнул Гусунь, когда она потянулась к шее. - Разрушишь знак - вспыхнет. Дождись, пока кровь сама осыплется.
   Напуганная девушка исчезла за дверью. Гусунь прикусил губу. Правильно ли он поступил, сумеет ли девчонка убедительно сыграть? Запугал ли он её в достаточной степени, чтобы она соврала своим? Оставалось уповать на помощь Неба и на то, что очевидный испуг дочери староста и его родные спишут на страшных-ужасных заклинателей. Хорошо, что готовый огненный талисман сработает в любых руках, сам он едва ли сможет выжать из себя хотя бы искорку. Управлять ци Гусунь так толком и не научился, хоть и в Янгуане старался по мере сил продолжать медитации и упражнения.
   Пора всё-таки смириться с тем, что заклинательство ему так и не дастся, и его Путь лежит совсем в другой области.
   Хэн Линьсюань был тяжёлым. Гусунь усмехнулся, вспомнив, как за время службы на заставе успел помечтать, что вынесет на себе из неравного боя раненого товарища, а лучше - командира. Или возьмёт в плен вражеского военачальника. Или совершит ещё что-нибудь столь же героическое. Правду говорят, хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах. Руки заклинателю пришлось связать и продеть в них голову, оба меча он повесил на мастера Хэна через плечо, чтобы не мешались. Всё равно, случись что, быстро выхватить оружие Гусунь не успеет.
   Должно быть, грабители из деревенских были всё же совсем неопытные, так как вытащить бесчувственное тело через окно и дойти до окраины деревни удалось беспрепятственно. Только в последнем доме вдруг взлаяла собака, когда Гусунь крался вдоль забора. Мысленно обложив псину последними словами, юноша свернул на дорогу через поле. Небо затянуло тучами, что с одной стороны должно было облегчить прятки, а с другой заставляло ставить ноги практически наугад. Голова мастера Хэна лежала на плече как камень, руки, поддерживающие заклинателя под колени, уже начали ныть. Ничего, не баба, как-нибудь выдюжит...
   Сказал бы кто ещё года два назад, что он будет на своём горбу вытаскивать мастера Хэна - двинул бы болтуну в нос, пожалуй.
   Кажется, за ними не гнались. Дорога действительно шла вдоль неширокого канала. Вода не журчала, но привыкшие к темноте глаза различали чёрный длинный провал и временами зеркальный блеск внизу. Поле казалось бесконечным. Гусунь сжимал зубы, механически переставляя ноги. Шаг за шагом, шаг за шагом... Иные товарищей сутками на себе тащат. Зря он, что ли, часами стоял на тренировках, держа на вытянутых руках сосуды сперва с водой, а потом с песком и камнями?
   Опушка леса надвинулась неожиданно: юноша брёл, не поднимая головы, так что просто в какой-то момент стало ещё темнее. И наконец зажурчала вода: действительно, с небольшого склона стекал ручей, прежде чем нырнуть в рукотворную ложбину. Через него был углом переброшен мостик - задрожавшие под тяжёлыми шагами доски шли сперва влево, до вбитой в дно сваи, потом вправо. Многие злые духи могут двигаться только по прямой, а потому мост обязан быть либо горбом, либо углом. Дальше, по идее, нужно было свернуть в овраг, вот только сделать это с заклинателем на спине представлялось затруднительным. Идти вброд по ручью не хотелось, кто знает, какая там глубина, да и ночи уже далеко не жаркие. По склону с таким грузом не проберёшься, а идти поверху означало ломиться через сплошные заросли.
   Ладно. В любом случае идти в пещеру Гусунь не собирался. Либо у неё дурная слава, либо туда всё-таки придут, не могут же местные не знать собственные укромные уголки. Задумка была спрятаться где-то рядом, чтобы не попасться на глаза возможным поимщикам, зато самому быть в курсе, если они всё же появятся. Но с таким же успехом можно спрятаться недалеко от дороги, у оврага. Рискованно, да... Но переться через густой лес, рискуя куда-нибудь свалиться, выколоть себе или заклинателю глаз торчащей веткой, и оставить ясно видимые следы в виде сломанных кустов и клоков одежды и волос рискованно не меньше. Тащить тело по дороге было тяжело, по лесу станет ещё тяжелее. Так что Гусунь плюнул. Сгрузив свою ношу у какого-то ствола, он налегке направился искать подходящее место для импровизированного ночлега. Таковое нашлось в яме у старого выворотня. На дне скопились высохшие листья и немного щепы, было сыро, но довольно мягко, и сразу их тут не увидят. Кое-как устроив безмятежно дрыхнущего заклинателя, Гусунь сел рядом, невоспитанно вытянул ноги, размял ноющие плечи и руки, укрылся плащом и положил на колени меч.
   Жаль, что он, собираясь в путешествие, не взял с собой лук. Если будет погоня, то наверняка с огнём, и выцеливать их в темноте издалека стало бы сплошным удовольствием.
   Однако погони всё не было и не было, хотя иногда Гусуню казалось, что откуда-то доносятся голоса. Но, возможно, дело было в разыгравшемся воображении и обычных звуках ночного леса. Время от времени налетали порывы ветра, и, хотя стенки ямы и торчащие вверх корни от них частично прикрывали, но всё равно Гусунь ёжился. Да и без ветра наваливался холод. Осень в разгаре, скоро десятый месяц и Праздник зимней одежды, уже и ночные заморозки могут быть. Плащ спасал в движении, но когда сидишь неподвижно - пробирает, а Гусунь ещё, когда тащил мастера Хэна, незаметно успел взмокнуть. Подув на стынущие руки, юноша плюнул ещё раз и принялся ножом и руками копать яму для костерка.
   Удовольствие выгребать руками холодные комья земли, чувствуя, как грязь коркой покрывает ладони и забивается под ногти, было то ещё, но земля оказалась мягкой, и справился он довольно быстро. Потом пришлось встать, вылезти из импровизированного логова и поискать хвороста. Мелкие ветки у упавшего дерева, должно быть, местные забрали уже давно, пришлось ободрать уцелевшую кору, наколоть щепок да обкорнать один из кустов. Огненный талисман послужил одновременно огнивом и трутом, так что скоро в яме весело заплясали невидимые со стороны язычки пламени, послав вверх волну тепла.
   Гусунь сел, скрестив ноги, наклонился над костерком, впитывая тепло лицом и руками. Казалось, что внутри расправляется что-то, ранее скукожившееся от холода. Жизнь стала почти терпимой. Время уже явно перевалило за полночь, и в какой-то момент Гусунь поймал себя на том, что клюёт носом. Нет, так нельзя, если и он заснёт, они станут полностью беззащитными. Пришлось встать и походить, но поселившаяся в голове сонная муть никуда не делась. Гусунь поднял глаза к тёмному небу. Хоть бы тучи рассеялись - тогда можно было бы по звёздам определить, сколько осталось до рассвета.
   Но тучи рассеиваться и не думали, поскрипывали под ветром стволы деревьев, с шуршанием теряя листья. Совсем рядом ухнула сова. Огонь почти погас, юноша подбросил в него коры и щепок, снова сел и яростно потёр лицо руками. Потом пощипал себя за уши: где-то слышал, что помогает. Но то ли и это надо делать умеючи, то ли тот человек нёс что попало, как дурень, толкующий сны. Красный цветок в яме притягивал взгляд, и Гусунь сгорбился над ним, позволив себе на мгновение бездумное созерцание изменчивого огня.
   Проснулся он от того, что кто-то тряхнул его за колено. Гусунь вскинулся, хватаясь за меч и дико озираясь по сторонам: заснул, заснул как последний лентяй, так ведь и голову проспишь! Но рядом никого не было, кроме мастера Хэна. Именно он, приподнявшись, потряс Гусуня, и теперь глядел на него всё ещё мутным, но разумным взглядом. Было уже светло, хотя так и не разошедшиеся тучи, закрывшие небо ровной серой пеленой, делали утро серым и тусклым.
   - Что случилось? - спросил мастер Хэн. - Где это мы?
   - В лесу.
   - Спасибо, господин очевидность, - мастер Хэн с кряхтением сел. На щеке у него отпечатался контур устилавшего дно ямы мусора. - А как мы здесь очутились?
   - Я вас сюда принёс.
   - Зачем?
   - Чтобы нас не убили, - Гусунь потёр ноющую шею.
   - Кто? - мастер Хэн поморгал, потряс головой и провёл по лицу ладонями. - И за что?
   Вид у него всё ещё был одурелый, гуань на макушке перекосился, в спутавшихся волосах торчали веточка и ошмётки листьев, одежда помялась, и Гусунь, глядя на него, чуть не прыснул. Сам он, впрочем, едва ли выглядел лучше. Огонь в яме давно погас, и даже пепел уже не дымился.
   - За то, что мы заклинатели. То есть, вы заклинатель, а я при вас. Деревенские подсыпали нам в вино снотворного, но я его не пил, вот и не заснул.
   Заклинатель хмурился, пока Гусунь пересказывал события прошлой ночи, так, словно всё ещё сомневался в реальности происходящего. Когда юноша закончил, он снова тряхнул головой:
   - М-да. Кто бы мог подумать. Слушай, у тебя нет воды? Очень пить хочется.
   - Тут недалеко ручей, - Гусунь осознал, что тоже хочет пить. И есть. Из еды у них, кажется, оставались остатки позавчерашней лепёшки, если только заклинатель не отдал её птицам. А вот вода была совсем рядом.
   Они молча напились и умылись, прогоняя ледяной водой остатки сна. Мастер Хэн критически оглядел своё отражение в ручье, потом полез в цянькунь за гребнем, снял гуань и принялся приводить себя в порядок. Гусуню, распущенных волос не носившему, поправлять причёску было не нужно, так что он предпочёл немного размяться. Всё-таки спать сидя - не лучшая идея. Н-да... Хреновый из него вышел сторож. Караулить ночами приходилось и раньше, но в крепости на посту стоишь, можно ходить и разгонять дрёму. А в разъездах через стражу или две тебя сменят.
   - Вернёмся за лошадьми? - спросил он, закончив. Орудовавший гребнем мастер Хэн поднял глаза:
   - Думаешь, это хорошая идея?
   - Увидев вас, они наверняка испугаются.
   - Именно, а со страху и собака кидается на стену. Если они решат, что терять им уже нечего, и нужно любой ценой избавиться от свидетелей... Не уверен, что смогу справиться с толпой. Даже если она будет вооружена только вилами.
   Гусунь подумал, что вилы в умелых руках могу стать весьма грозным оружием.
   - Тогда вы можете встать на меч?
   - Наверное, могу, - Хэн Линьсюань отложил гребень и принялась скручиваться волосы в пучок. - Но в ближайший час не рискну. Голова до сих пор дурная. Помоги-ка...
   Через палочку благовоний они были готовы. Из деревни за это время так никто и не появился. Трудность состояла в том, что им нужно было на восток, а Гусунь, спасаясь от возможной погони, отправился на северо-запад. Но поскольку решено было не возвращаться, они двинулись по дороге дальше, решив, что когда мастер Хэн придёт в себя достаточно, попробовать всё-таки долететь на мече.
   - До Инчжоу тут есть какие-нибудь города? - спросил Гусунь, когда они молча прошли около ли.
   - Вроде бы есть, только надо взять южнее. А что?
   - Надо сообщить властям, что здесь завелись разбойники.
   - Уж сразу и разбойники? Судя по твоему рассказу, грабители они не самые опытные. Вероятно, мы первые их жертвы. Несостоявшиеся.
   - Почему не состоявшиеся? Лошадей они у нас увели. А первые не значит последние.
   - Едва ли в эти края часто забредают заклинатели, тем более поодиночке. А они ведь ненавидят именно заклинателей.
   - И что же? Это не даёт права на грабёж с убийством, даже если мы окажемся единственными.
   - Гусунь, - мастер Хэн вздохнул. - Ну, вот представь, подадим мы жалобу. И как отреагируют власти? Тут и за меньшее жгут, убивают, отправляют в рабство и на каторгу целыми деревнями. Мы живы, здоровы. Уничтоженная деревня - не великовата ли цена за двух лошадей?
   - Об этом им надо было думать раньше, чем начинать грабить и убивать, - упрямо возразил Гусунь.
   - В попытке принимала участие только семья старосты. Знал ли об этом кто-то ещё, мы не можем судить. Вполне возможно, и нет. А от нашей жалобы пострадают все. Включая женщин, стариков и маленьких детей.
   - Значит, такова их судьба. Те, кто подчиняются негодному начальству, разделяют его преступление.
   - Вот как? - мастер Хэн внимательно посмотрел на него. - А вот представь на мгновение, что кто-то из командования Янгуаня действительно оказался бы изменником. А может, и представлять не надо - тот, кто дал Мэям снять копию с бирки, совершил измену. И как, ты считаешь справедливым пострадать с ним за компанию, при том, что ты ничего даже и не знал? Может, мне стоило подождать, пока вы все умрёте, и только потом начать вас выкапывать?
   Гусунь прикусил губу. Это был удар ниже пояса.
   - Эти люди ведь тоже мстят, - добавил мастер Хэн. - За причинённые им заклинателями обиды и несправедливости. Причинили Мэи, а страдаем мы. Нельзя равнять все пальцы на руке по одной длине. Вот станешь императором, сможешь насаждать справедливость сколько захочешь, однако помни - рыба гниёт с головы. Я не считаю, как иные особо упёртые последователи Кун-цзы, что при добродетельном правителе и все жители немедленно потянутся за ним, но всё же доля правды в их рассуждениях есть: заботься о народе, не дери с него три шкуры, не озлобляй, и подавляющее большинство подданных будут счастливы мирно растить свой рис, не ввязываясь ни в какие преступления. Сперва надо призвать к ответу распоясавшиеся кланы, сейчас они - главный источник зла. Вернее, их святая убеждённость в своей исключительности и в том, что им должны все, а они никому и ничего.
   - Думаете, я стану императором? - спросил Гусунь, чтобы что-то сказать.
   - Во всяком случае, ты можешь попытаться. Сам видишь, что творится, так что поддержку ты себе найдёшь. Если захочешь, конечно.
   - А если не захочу?
   - Тогда ты можешь вернуться в Янгуань и продолжить службу, словно ничего не случилось. Перспективы у тебя неплохие, Доу Сюй тебя уже заметил. Покажешь себя, станешь уважаемым человеком.
   - Так вы меня в покое и оставите.
   - Я - оставлю. За кого другого, правда, поручиться не могу. Так что, если тебе совсем-совсем не хочется, лучше повернуть обратно прямо сейчас.
   Гусунь хмыкнул, и дальше они пошли в молчании. Обратно, разумеется, никто из них не повернул. Спустя некоторое время мастер Хэн сказал:
   - Ладно, попробую взлететь.
   Гусунь остановился и с интересом смотрел, как заклинатель вытаскивает меч из ножен, кладёт на воздух, вскакивает на лежащее плашмя лезвие и взмывает вверх. Если Хэн Линьсюань и испытывал какие-то трудности с полётом, внешне это никак не проявлялось. Поднявшись над верхушками деревьев и сделав круг, мастер Хэн спустился вниз и завис в воздухе перед Гусунем.
   - Забирайся, - сказал велел. - Встань за мной и держись за меня. Сперва полетим низко и медленно, а там посмотрим, как пойдёт. И, ради всех богов, не шевелись!
   Гусунь кивнул, вскочил на дрогнувший меч и взялся за пояс заклинателя. Земля поплыла назад, мимо замелькали ветви кустов и стволы деревьев. Сперва мастер Хэн действительно летел довольно медленно, держась прямо над дорогой, но постепенно начал забирать выше, а полёт ускорялся. И если бы Гусунь был сейчас один, он не удержался б от восторженного клича. Он действительно летит! Вернее, они летят. Как птицы! Одно из доступных только заклинателям преимуществ, ради которых Гусунь когда-то и пустился в трудный путь из Линьаня в Линшань. Но мечта рассыпалась прахом, и Гусунь решил, что никогда не испытает того, что доступно совершенствующимся, в том числе и это чувство полёта. И вот свершилось!
   Конечно, лететь одному и самому управлять мечом было бы ещё лучше. Но следует быть благодарным Небу и за то, что есть.
   Первый полёт продлился примерно четверть стражи. За это время они успели долететь до опушки и оказаться над полями другой деревни. Сворачивать к ней, правда, не стали, расположившись на отдых на холме у небольшого храма, посвящённого богу дождя Юйши. Мастер Хэн признался, что нести двоих ему тяжело, однако после короткого отдыха они снова взмыли в воздух, наконец-то свернув восточнее. Так и проделали весь путь до вечера короткими перелётами, перемежающимися столь же коротким отдыхом.
   - А сколько человек можно унести на одном мече? - праздно полюбопытствовал Гусунь, когда они разжились в одной из деревень едой и, больше не горя желанием пользоваться гостеприимством местных жителей, расположились перекусить за околицей.
   - Честно говоря, не знаю, - мастер Хэн пожал плечами. - Должно быть, зависит от силы заклинателя. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то брал больше, чем одного пассажира. Да и на одном мече больше троих не поместится.
   - Я слышал, что великие заклинатели могли увеличивать оружие в размерах. Это правда?
   - Кто их знает. Всё может быть.
   Гусунь смачно откусил от купленной вместе с жареными лепёшками груши, в очередной раз удивляясь мастеру Хэну, точнее, тому, с какой лёгкостью тот признавался в своём невежестве. Трудно было представить, чтобы кто-то другой из знакомых наставников ответил бы так же. Даже известный своей прямотой и честностью Доу Сюй.
   Торной дороги и, хвала богам, стоящего на ней постоялого двора они достигли к вечеру. За это время они приноровились к совместному полёту, и Гусунь научился на поворотах наклоняться вместе с заклинателем в нужную сторону, что значительно увеличило и скорость, и маневренность. Лететь было куда быстрее, чем ехать верхом. И восторг от такого способа передвижения и не думал проходить.
   Может, если он станет императором, завести себе ездовых заклинателей?
  
   12.
  
   Что ни говори, а лететь было куда привычнее и удобнее, чем молодцевато гарцевать в седле. Или трястись в повозке. И, будь на то воля Линьсюаня, только так бы он и путешествовал. Но у Гусуня не было своего летающего меча, а потому при первой же возможности Линьсюань обзавёлся скакуном - ещё в Цзюяньцзине, куда, сбежав из Янгуаня глухой ночью, прилетел на рассвете, как раз к открытию рынка. Здесь, на севере, на границе степей, лошадей было если не в избытке, то, во всяком случае, заметно больше, чем в южных краях. Так что купить коня можно было достаточно свободно, если, конечно, ты благородный человек, которому закон не запрещает владеть столь статусным животным.
   Хорошо, что Доу Сюй не знал, куда именно отправился его шисюн, и не имел достаточно людей на мечах, чтобы обшарить всю округу. А то ведь по воздуху догнать лошадь - раз плюнуть.
   Так Линьсюань получил новый опыт - коневладельца и путешественника верхом. Во всех исторических и фэнтезийных романах и фильмах, которые Линьсюаню-Андрею доводилось читать или смотреть, лошади казались родом автомобилей, быть может, лишь чуть более сложным в обслуживании. Их седлали утром, их ставили в стойло вечером, на них преодолевали расстояние из точки "а" в точку "б", и всё - большого внимания взаимоотношениям человека и его транспортного средства никто не уделял. Ну, разве что, если герою доводилось ночевать в чистом поле, а не там, где лошадь можно отдать слугам и забыть, упоминалось, что коней чистили, купали и пускали пастись. Что ж, автомобиль тоже нужно мыть и заправлять бензином. Ну, ещё лошадь могла потерять подкову, и тогда приходилось искать кузнеца, чтобы её перековать - так и у машины может спустить шину, и не каждый умеет самостоятельно ставить запаску.
   Науку чистить и седлать свою лошадь Линьсюань более-менее освоил, когда ему показали, как это делается. Казалось бы, что ещё нужно для счастья?
   Но ни в одном, мать его, ни в одном грёбаном романе не сказано, что делать, если одним прекрасным утром эта чёртова скотина вдруг решает, что ей и в стойле хорошо, и наотрез отказывается выходить! Да ещё и кусаться начинает при попытке её оттуда всё-таки вытащить. Гусунь тогда изрядно повеселился, а вот едва не лишившемуся пальца Линьсюаню было не до смеха. Как-то он до сих пор не задумывался, какие у лошадей крупные зубы и с какой силой они способны эти зубы сомкнуть. Гусунев скакун, впрочем, тоже однажды отличился: сунул зачем-то голову в бочонок, испугался и принялся с бочонком на голове вслепую метаться по двору - еле поймали. Кого-то едва не сбил с ног, что-то перевернул и растоптал... Гусуню тогда пришлось извиняться и обещать возместить ущерб, всё равно, впрочем, выплаченный из кошелька Линьсюаня.
   А как бороться с дурной привычкой лошади надувать живот, когда ты затягиваешь подпругу? Заклинатель не сразу научился распознавать эту хитрость и в первый же день очутился на земле из-за съехавшего седла. Так и воевал с упрямым копытным всю дорогу. А ещё лошадь может вдруг чего-то испугаться и пусть не понести, но внезапно подпрыгнуть или встать на дыбы на ровном месте. Или начать козлить просто потому, что ей так захотелось. И ещё тысяча тонкостей и хитростей, о которых он понятия не имел, спасибо, конюхи на постоялых дворах иногда подсказывали. Слишком быстро не гони, отдохнуть столько-то времени дай, тем и этим не корми, сразу после скачки не пои...
   В общем, каким бы трудным ни был путь вдвоём на одном мече, пожалеть о потере у Линьсюаня не получалось. Меч - штука послушная. Отполируй, наточи, позанимайся с ним или помедитируй, чтобы укрепить связь, и вот вы уже в полной гармонии.
   Интересно, что крестьяне сделали с уведёнными у них лошадьми? Вообще-то для здешних простолюдинов украсть лошадей примерно то же самое, что в мире Андрея гражданским угнать БТР - выдать за приобретённых законным путём не получится никак. Линьсюань даже допускал, что несчастных лошадок просто забили на мясо - а что, тут кое-где, если верить слухам, ослятину едят, почему бы тогда и конину не съесть. Ну а если не съедят, то останется только выгнать куда-нибудь подальше, и если власти прознают и спросят, то спрятать глаза и развести руками: понятия не имеем, откуда взялись, господин начальник...
   Инчжоу путники достигли ко второй половине третьего дня. Недалеко от ворот спешились и в город вошли пешком. Город выглядел как город, ничего особенного.
   - Ну, и где тут живёт ваш человек? - спросил Гусунь, едва они оказались за стенами.
   - Эм... Кажется, где-то в северо-восточных кварталах. А впрочем, спросим.
   И Линьсюань свернул в ближайшую чайную. Гусунь последовал за ним.
   - Скажите-ка, а где у вас тут живёт почтенный господин Ань Чэнши? - спросил заклинатель у прибежавшего к их столу хозяина, после того как они сделали заказ.
   - Тут недалеко. У господина бессмертного какое-то дело к этому старому евнуху?
   - Да, у нас к нему письмо, - соврал Линьсюань. - Взяли проездом из Цуйпу.
   - А-а, - закивал хозяин. - Если пойдёте прямо по нашей улице, то за третьим поворотом направо будет сад Весны, а прямо за ним квартал Вечного Процветания. У господина Аня там самый большой дом.
   - Благодарю, - кивнул Линьсань.
   - Так это евнух? - спросил Гусунь, когда хозяин чайной отошёл, всё ещё удивлённо поглядывая на Линьсюаня. Видимо, господин бессмертный в роли почтальона был ему в новинку.
   - Ну да. Служил во Внутреннем дворце императрице, хорошо знал и её, и императора.
   Они наскоро перекусили и двинулись в указанном направлении. Указания были предельно просты, так что найти нужный квартал, а в нём нужный дом труда не составило. На всякий случай уточнив у прохожего, точно ли они пришли по адресу, Линьсюань постучал в окрашенные красной краской ворота. Он сам не знал, что будет говорить, разве что повторит ложь с письмом, но говорить ничего и не пришлось. Приоткрывший ворота пожилой слуга тут же с поклоном пригласил их внутрь, ни о чём не спрашивая. И вот они оказались в довольно богато убранной комнате, хозяин которой не заставил себя долго ждать. Линьсюань с любопытством смотрел, как из внутренней двери выплывает, опустив глаза, сухонький старичок с почти полностью белыми волосами, выглядывающими из-под надетой, несмотря на домашнюю обстановку, шапки. Где-то он слышал, что евнухи к старости из-за проблем с гормональным балансом либо расплываются, либо, напротив, высыхают как щепки. Ань Чэнши явно принадлежал ко второму типу.
   - Приветствую господ бессмертных, - хозяин поклонился, скромно сложив руки на животе. - Этот Ань слышал, что у вас к нему имеется письмо?
   Линьсюань едва не присвистнул. Прочистил горло, собираясь заговорить - но тут Ань Чэнши наконец поднял взгляд на решительно шагнувшего вперёд Гусуня.
   Если бы у Линьсюаня имелись какие-то сомнения, сейчас они бы развеялись. Глаза старичка округлились, челюсть отвисла - теперь заклинатель точно знал, как выглядят люди, встретившие привидение. В какой-то миг ему показалось, что евнух сейчас упадёт. И тот действительно сделал движение, явно собираясь повалиться на колени.
   - Ваше вел...
   Линьсюань торопливо закашлялся. Ань Чэнши вздрогнул, моргнул, и его взгляд стал более осмысленным. Он всё ещё выглядел поражённым до глубины души, но теперь, похоже, сознавал, на каком он свете. Снова глядел затаившего дыхание Гусуня, облизнул губы.
   - Этот Ань осмелится спросить, - тихо произнёс он, - сколько молодому господину лет?
   - Семнадцать, - хрипло отозвался Гусунь. - Мне семнадцать.
   - Молодой господин родился двадцать четвёртого числа третьего месяца?
   Гусунь кивнул. А потом решительно полез за ворот.
   - Этот И родом из Линьаня. Я не знал своего отца, мне сказали, что он умер раньше, чем я стал сознавать себя. От родителей мне досталась только одна вещь.
   Ань Чэнши принял медальон обеими руками, его ладони явственно подрагивали. Он внимательно рассмотрел нефритовый диск с обеих сторон.
   - Сколько лет... Ничтожный уже и не надеялся, - прошептал он. - Но этот Ань должен спросить кое-что ещё. У молодого господина должны быть родимые пятна на бедре, числом пять. Может слуга на них взглянуть?
   Гусунь замялся, косясь на Линьсюаня.
   - Вы можете выйти в другую комнату, - уверил тот. - Этот Хэн подождёт.
   - Благодарю господина, - евнух и в момент потрясения не потерял хороших манер. - Этот Ань распорядится, чтобы вам подали вина.
   Осмотр не занял много времени - Линьсюань даже не успел продегустировать обещанное вино. Ань Чэнши вышел к нему один, оставив Гусуня где-то в глубине дома. Или теперь имя И Гусунь следует забыть и называть его не иначе, как Чжэн Жуйин?
   - Этот евнух должен от всей души поблагодарить вас, господин, - торжественно произнёс хозяин дома. - Вы принесли ему надежду, до которой он уже и не чаял дожить.
   И всё-таки бухнулся на колени. Пришлось поднимать. Выпрямившийся господин Ань наконец-то прямо посмотрел в лицо Линьсюаню - и снова, такое впечатление, на какое-то время завис. Во всяком случае, смотрел куда дольше, чем предписывают приличия, Линьсюань даже успел ощутить некоторую неловкость.
   - Простите, этот ничтожный не знает имени гостя...
   - О, прошу прощения, я не представился, - Линьсюань поклонился. - Хэн Линьсюань, заклинатель ордена Линшань. К вашим услугам.
   - Прошу, будьте как дома, - Ань Чэнши сделал приглашающий жест. - Жилище вашего слуги в вашем распоряжении. Через полстражи подадут ужин, а пока не желаете ли отдохнуть и освежиться с дороги?
   Линьсюань желал. Приятно после путешествия расслабиться в горячей ванне, приготовленной специально для тебя, и дать помассировать себе мышцы спины и ног, изрядно уставшие за время полёта с двойным грузом. Молчаливая массажистка своё дело знала, и, переодеваясь в чистую одежду, Линьсюань чувствовал себя если не заново родившимся, то изрядно обновлённым.
   Всё-таки жизнь весьма хороша, когда можешь позволить себе маленькие, но дорогостоящие радости, вроде умелой прислуги, нагретой воды, шёлковой одежды и вкусной обильной еды. Каким бы образом бывший гаремный евнух ни сумел сохранить приобретённые на службе богатства, он отнюдь не стеснялся пускать их в ход и ни в чём себе не отказывал. Роскошный стол был тому подтверждением. Поглощая кусочки гуся, которого зажарили, предварительно нафаршировав ягодами, Линьсюань прислушивался к разговору Гусуня и Ань Чэнши. На него эти двое почти не обращали внимания, так что ничто не мешало распробовать и гусятину, и черепаховое желе, и каких-то моллюсков, перемешанных с фаршем и запечённых в собственных раковинах, и османтусовое вино, к которому прилагались пирожки с начинкой из подслащенного лука.
   - Расскажите о моём отце.
   - Ваш отец... Его величество был обликом подобен дракону. Силён и величественен, стремителен и неукротим, а лицом точь-в-точь как вы, ваше высочество... Я ведь могу вас так называть? Государь был великодушным человеком и любил оказывать благодеяния и услуги другим людям. Он всегда был занят грандиозными планами и потому мало обращал внимания на повседневные мелочи. Мог подписать документы не глядя, например, и иногда иные этим пользовались. Но он заботился о благе народа, выдвигал достойных, принимал справедливые законы, не давал притеснять слабых, и народ любил его.
   - Это правда, что у него уши свисали до плеч, а руки ниже колен?*
   - Увы, ваше высочество, - покачал головой Ань Чэнши. - Этот старик не станет врать - государь был велик душой, но сложён как обычный человек.
   - А моя матушка?
   - Императрица Инь была прекрасна, добродетельна и тверда нравом. В годы трудностей и превратностей судьбы, которые довелось пережить вашему отцу, она без единой жалобы работала в поле, ухаживала за вашим отцом, когда он был ранен или болен, а однажды потеряла ребёнка и после этого долго не могла снова зачать. Ваш слуга знает это лишь из её собственных уст и уст её ближней прислуги, сам он встретил её, лишь когда она стала хозяйкой дворца. Она не любила много говорить о былых несчастьях, но отсутствие детей тяжким грузом лежало у неё на сердце и на сердце вашего царственного отца. Императрица Инь уговаривала государя взять себе на ложе другую женщину, моложе и здоровее, ведь во Внутреннем дворце не было недостатка в красивых девушках, всем сердцем желающих услужить Сыну Неба. Но государь непременно хотел, чтобы именно её величество родила ему наследника, дабы, если б Небу оказалось угодно, чтобы она его пережила, никакая другая женщина не могла претендовать на место императрицы-матери. Он обращался к лучшим врачам и могучим заклинателям, и те говорили, что надежда есть. В конце концов их величества договорились, что, если в течении пяти лет ребёнок так и не родится, государь введёт в свой покой одну из наложниц. Но прошло всего лишь три года, и на свет появились вы. Сколько тогда было радости...
   - Кажется, он очень любил матушку, - дрогнувшим голосом проговорил Гусунь.
   - Очень, - подтвердил евнух. - Даже не красота её пленяла его сердце, а её стойкость и верность. Её величество никогда ни в чём не упрекала супруга, никогда ни о чём не просила, но всегда была готова снять и продать с себя последнее платье, чтобы купить мяса и риса и накормить мужа и его соратников. Государь ставил её настолько же выше других женщин, насколько драгоценный нефрит выше простых булыжников.
   Гусунь молчал, бездумно вертя в пальцах висящий на шее медальон. Забытые палочки для еды лежали на подставке рядом. Прозаично настроенный Линьсюань потянулся к блюду и положил себе ещё гусятины.
   - В последний раз я видел вашу матушку за день до того, как войска мятежников ворвались в Линьань, - сказал Ань Чэнши. - В отсутствие вашего отца императрица управляла делами в столице. В тот день ничего не изменилось, хотя все понимали, что это конец. Но её величество была совершенно спокойна и своим спокойствием невольно вселяла уверенность в сердца всех остальных. В то утро она вызвала нескольких доверенных сановников государя и долго с ними беседовала. Потом собрала нас, своих евнухов и служанок, и предложила всем, кто пожелает, уйти из дворца. Все ушедшие были одарены на прощание, но многие остались до конца. К стыду своему этот слуга должен признаться, что не ушёл только потому, что ему некуда было идти. За трапезой я прислуживал государыне. Она спросила, есть ли у меня родные или друзья в городе, и я ответил, что нет. Этот слуга всю жизнь прожил во дворце, куда был продан совсем ребёнком, и не знает никого за его пределами. "Так значит, ты видел ещё императрицу Хуан?" - спросила государыня, и я подтвердил, что так оно и есть. "Она пыталась спасти своего младшего сына, Цзюэ Ваня, - сказала тогда её величество. - Бедному малютке не было и года. Как же я теперь её понимаю! Надеюсь, она преуспела". Вечером она снова собрала оставшихся слуг и приказала никак не противодействовать мятежникам, делать то, что они скажут, и всеми силами попытаться остаться в живых. Ночью начался штурм Линьаня, а ваша матушка... исчезла.
   - Она бежала со мной, - прошептал Гусунь.
   - Так и есть, ваше высочество.
   - А что значит - "надеюсь, преуспела"? - спросил Линьсюань. - Они же были убиты оба.
   - Слуга лишь пересказывает то, что услышал, - Ань Чэнши внимательно посмотрел на Линьсюаня. - Простите, я не спросил сразу. Откуда господин бессмертный родом?
   - Из Линьаня, - ответил немного напрягшийся Линьсюань. - Но я давно там не был.
   Ань Чэнши задумчиво кивнул.
   - Да, кстати, а когда вы познакомились? - Гусунь наконец вспомнил о еде и взялся за палочки.
   - Сегодня днём, ваше высочество.
   - Днём? - взгляд Гусуня метнулся к Линьсюаню.
   - До сих пор мы не встречались, - подтвердил тот.
   - Вот как? А мне казалось, что вы друг друга знаете.
   - Увы, - развёл руками евнух. - Для меня честь знакомство с господином бессмертным, я не смог бы забыть такую встречу.
   - В таком случае, мастер Хэн, откуда вам стало известно о господине Ане?
   - А разве для того, чтобы услышать о ком-то, обязательно встречаться лично? - отозвался Линьсюань. А вот таких требовательных ноток в голосе Гусуня, когда тот обращался к бывшему учителю, раньше не было. Растёт мальчик, набирается уверенности.
   Ужин растянулся на добрую стражу, а то и полторы: Гусуню хотелось побольше расспросить о своих родителях, Ань Чэнши добросовестно вспоминал, а получив передышку от любопытства одного гостя, переключался на другого. К счастью, это случалось не часто, так что Линьсюаню не пришлось много выкручиваться. А то он уже начал подумывать, не сбежать ли из-за стола. Особенно когда пришлось признать, что общих знакомых у них нет, и Гусунь тут же поинтересовался, а от кого, собственно, Линьсюань слышал об их гостеприимном хозяине.
   - Есть вещи, о которых я предпочту не распространяться, - отрезал заклинатель. - Даже с вами, ваше высочество, простите.
   Гусунь хмыкнул, но настаивать не стал. Линьсюань мысленно перевёл дух. Хватит и того, что его только что вынудили признаться, что он провёл детство в приёмной семье и своих родителей тоже не помнит. Это двое своей въедливостью стоили друг друга.
   - Ваше высочество, не откажите вашему слуге в просьбе, - когда трапеза наконец закончилась, произнёс Ань Чэнши. - Не я один мечтал о вашем возвращении. Вы позволите старому слуге написать тем, кому он доверяет более всего, и вызвать их сюда? Не все последователи вашего отца были убиты, и они тоже должны увидеть вас собственными глазами.
   - Пишите, - кивнул Гусунь.
   Оказавшись наконец в выделенной ему комнате, Линьсюань выдохнул с облегчением. Что ж, миссию можно было считать успешно выполненной: его высочество, которого в присутствии старого слуги больше не получалось называть на "ты" и по имени, узнал всё, что нужно, а дальше как-нибудь справится сам. С помощью сторонников своего отца, а также недовольных властью кланов. Оставалось добраться обратно в Линшань - и пережить разговор с Чжаньцюном, м-да. Беспокойство, доставленное шисюну, вышло за все мыслимые пределы, и теперь Линьсюань жалел, что поддался мальчишескому порыву и сбежал из Янгуаня. Ничего бы с Гусунем в пути не случилось, непредвиденные последствия своего вмешательства в сюжет Линьсюань уже устранил, а дальше всё должно пойти по накатанной. Даже если Чжаньцюн по своему обыкновению проглотит всё, что натворил его беспокойный шиди - очень неудобно перед другом и главой, очень.
   Но что теперь переживать? Что сделано, то сделано, семь бед - один ответ. Отгоняя мысленную картинку, как он предстаёт перед главой Ши, пряча глаза, словно нашкодившая собака, Линьсюань разделся и лёг, но сон не шёл. Гостю выделили жаровню, она неплохо прогрела комнату, но было душновато, и Линьсюань поднял занавеску и приоткрыл ставень. Весь день сегодня было пасмурно, а сейчас небо вдруг расчистилось и на небо высыпали полчища звёзд. Спальня находилась на втором этаже, внизу дремал садик, городские огни погасли, и ничто не мешало сиянию светил. Для полноты романтической ночи не хватало только лунного света, но увы - конец месяца, до новолуния буквально один день, так что луна если и видна, то только в виде едва заметного серпика. Который, впрочем, Линьсюаню так и не удалось отыскать - возможно, тот был с другой стороны дома.
   Зато звёзды сияли как драгоценные камни, как женские глаза, когда вы после долгого ожидания наконец остаётесь наедине. Множество, множество глаз... Найти бы среди них те, единственные. Линьсюань вздохнул, снова чувствуя себя почти поэтом. Может, плюнуть, да и махнуть вместо Линшаня в Фэнчэн? День Середины осени давно минул, забытый из-за всех этих тревог, но будет и другое полнолуние, и они могли бы встретить его с Жулань. Только вдвоём. И тоже будет тихая ночь, вино, и можно будет прочесть какие-нибудь стихи... Сам Линьсюань так и не овладел благородным искусством стихосложения, да не особо-то и стремился, но в мире и без его потуг хватает поэзии. При всей удивившей его скудости любовной лирики этого мира, всегда можно найти что-то подходящее. Ну, например...
  
   Над задумчивым морем
   Поднялась луна в тишине.
   Край небес весь заполнив собой,
   Отразилась в волне.
   Мне, влюблённому, ночь -
   Показалась уж слишком длинна.
   Я свечу погасил.
   Всё залила сияньем луна.
   Плечи платьем прикрыл, -
   Вечера от росы холодны.
   Почему не могу
   Дотянуться рукой до луны?
   Я б сорвал её с неба,
   Поднёс бы любимой своей,
   Но со мной её нет,
   Лишь во сне, может, встретимся с ней.**
  
   - Уезжаете, мастер Хэн? - удивился на утро евнух, когда Линьсюань озвучил за завтраком свои планы. Гусунь тоже так удивился, что отложил палочки.
   - Да, меня вызывает мой глава. Я и так уже непозволительно задержался. Надеюсь, вы простите мне эту торопливость.
   - Желания гостя - закон, - Ань Чэнши переглянулся с принцем. - Наше знакомство было радостью для этого старика. Счастлив глава, у которого такие подчинённые.
   Линьсюань едва удержался от хмыканья. Вот уж чего он приносил Чжаньцюну, так отнюдь не счастье.
   Гусунь вышел его проводить. Сборы были недолгими, Линьсюань поистине всё своё носил с собой, и теперь оставалось столько лететь прочь от восходящего солнца. Искушение навестить Жулань он всё же с большим трудом преодолел. Сперва надо узнать новости, успокоить Чжаньцюна, а заодно узнать, как продвигаются дела с разводом и где сейчас обретается господин Е. Ибо семью Сун, возможно, придётся перевозить в Гаотай целиком. Здесь скоро начнётся настоящее восстание, и если Мэи узнают, что рядом пробегал один знакомый заклинатель, у них возникнут закономерные вопросы. Суны не знают ответов, но они связаны с мастером Хэном, а церемониться хозяева Фэнчэна не привыкли.
   Но и снова сталкивать Жулань с Е Цзиньчэном, будь он неладен, тоже не дело.
   - Вы больше ничего не хотите мне сказать? - настойчиво спросил Гусунь, когда Линьсюань уже вытащил меч. Похоже, мысль, что мастер Хэн притащил его сюда не для того, чтобы воспользоваться плодами своих трудов, не укладывалась у него в голове.
   - Нет, всё уже сказано, - легкомысленно отмахнулся Линьсюань. - Хотя... Пожалуй, дам тебе на прощание один совет. Когда Мэи поймут, что ты настроен серьёзно и это не просто бунт отчаявшихся крестьян, который можно задавить одним-двумя отрядами, они, скорее всего, вышлют против тебя Мэй Хайтана. Так вот, запомни: его коронный приём, принёсший ему уже не одну победу - удар по вождю. Он может долго готовиться, изобретать разные хитрости, но в конечном счёте ставит всё на одну сокрушительную атаку, которой уничтожает командующего. Или хотя бы выводит из строя. Так, скорее всего, будет и на этот раз. В общем... думай, что можно этому противопоставить.
   И, снова на мгновение забыв, что перед ним принц и будущий император, Линьсюань от души хлопнул Гусуня по плечу и вскочил на меч.
   - Берегите себя! - донеслось снизу, когда он уже взлетал над двором.
  
   *Согласно буддистским представлениям - признаки выдающегося человека.
   **Чжан Цзюлин (673-740 гг.)
  
  
   Оказалось, что двое из друзей Ань Чэнши живут совсем рядом - один в поместье рядом с Инчжоу, второй в соседнем городе в паре дней пути. Всё повторилось: вытаращенные глаза, предъявление доказательств, попытка повалиться в ноги. На этот раз удавшаяся, останавливать бывших сановников никто не стал. Сановников не первого ряда, хотя и достаточно высокопоставленных: никто из них не знал покойного императора так близко, как Ань Чэнши. Господин Тоу Леи когда-то заведовал Строительным управлением, господин Ван Шэнтао был учёным-книжником в училище, где обучались отпрыски высшей знати. И всё же это были чиновники четвёртого и пятого рангов, регулярно бывавшие на аудиенциях у его величества, вращавшиеся в придворных кругах, а потому знавшие дворцовую жизнь досконально.
   - Как жаль, что ваша няня не дожила до этого дня! - господин Ван качал головой, в его глаза блестели настоящие слёзы. - Я знал госпожу Лао, она прислуживала ещё матушке вашего высочества. Достойнейшая была женщина. И вас она любила как родного сына, с рук не спускала, когда её величество была вынуждена оставлять вас, чтобы исполнить свои обязанности императрицы. Увидеть вас ещё хотя бы раз было бы для неё великим утешением!
   Гусунь кивал, чувствуя неловкость за свою шёлковую одежду, украшенный лазуритом пояс и серебряный гуань, которыми его щедро снабдил гостеприимный хозяин. Пользоваться распахнутыми для него чужими сундуками было неловко и непривычно, и всё же юноша не удержался от искушения предстать перед отцовскими слугами в подобающем виде, а говоря по чести - пустить пыль в глаза. Но изношенный халат господина Вана слишком очевидно свидетельствовал о бедственном положении, в котором ныне пребывал его хозяин. Господин Тоу выглядел получше, во всяком случае, на его одеянии не было видно залатанных мест, а с пояса даже свисала зеленоватая нефритовая подвеска. И всё же ничто не выдавало в этом человеке, выглядевшим как помещик средней руки, бывшего царедворца. Кичиться рядом с ними богатством, тем более не своим, было явно неуместно.
   Но, наверное, надо привыкать? В конце концов, он ведь действительно принц. Это нормально - когда подданные отдают своему сюзерену хотя бы и последнее. Он стоит выше других, ему будут кланяться, будут заслонять собой от опасности, будут считать за честь принять у себя, не считаясь ни с какими расходами и неудобствами. И надо учиться всё это принимать. Из сына слуги, обычного внешнего ученика, рядового приграничного гарнизона он в одночастье стал...
   А кем он стал? Гусунь со злостью наподдал носком сапога кучку опавших листьев. Те с шорохом разлетелись. Ань Чэнши покачал своей седой головой, когда Гусунь объявил, что хочет в одиночестве поохотиться в лесу на склоне горы, но отговаривать не стал. На самом деле юноше просто требовалось побыть одному и подумать. А охотиться он всё равно толком не умел. Да, его учили стрелять из лука, учили на совесть, но никто и никогда не показывал ему, как выслеживать дичь. Зачем это сыну кухарки?
   Именно так Гусунь себя по-прежнему и ощущал: сыном кухарки. Умом он верил во всё, что ему рассказали, и всё равно казался самому себе самозванцем. Возможно, это пройдёт со временем. Он мечтал вырваться со дна, подняться из мрачной долины прямо к синим облакам, но уж слишком резко и неожиданно всё произошло. И теперь у него есть аж целых трое подданных. Старый евнух и два учёных человека. Они, правда, обещают, что скоро их станет ещё больше, ещё не все письма дошли, ещё не все адресаты приехали. И всё равно кучка бывших чиновников явно не та сила, с которой можно завоевать мир.
   - Не беспокойтесь, ваше высочество, - сказал ему сегодня утром господин Тоу. - Заклинатели думают, что вырвали все зубы и когти у тигра, но даже они не могут углядеть за всем. Найдутся и деньги, и оружие, и храбрецы, готовые за него взяться. Нам недоставало лишь счастливого случая, но мы верили, что даже если ваше высочество погибли, рано или поздно Небо обратит на нас благосклонный взор и вручит свой Мандат достойному. Мы были готовы поддержать его в любой момент.
   Звучало многообещающе, но Гусунь почему-то ощутил себя ещё более неуверенно. Мастер Хэн притащил его сюда, как поклажу, и отправился по своим делам, перекинув тем, кто повезёт новоявленного принца дальше. А сам Гусунь? Сможет он теперь когда-либо что-нибудь сделать своей волей, или так и будет позволять себя везти, довольствуясь ролью пассажира в чужой повозке?
   Все вокруг него знали, что делать, и были готовы. И только он один совершенно не представлял, за что схватиться, куда ступить и даже что сказать. Хорош будущий государь. Если ему вообще удастся стать государем и всё не окажется гибельной, бессмысленной авантюрой.
   Но, по крайней мере, теперь не придётся отчитываться за пропавшую казённую лошадь, с усмешкой сказал он себе.
   Лесная тропинка бежала вниз, перевалив через отрог в соседнюю долину. Гусунь кинул взгляд на небо - уже вторая половина дня. Замечтался... Надо либо сразу же поворачивать обратно и тогда, если поторопиться, можно успеть до темноты на постоялый двор, что советовал господин Ань. Либо начинать искать место для будущего ночлега. В долине наверняка есть деревня, и теперь, когда рядом не будет заклинателя, ночёвка там, вероятно, не опасна.
   Деревня действительно оказалась на месте, и, подходя к домикам, Гусунь услышал людей раньше, чем увидел. Источником ора был краснолицый усатый крепыш, распоряжавшийся десятком солдат, что бесцеремонно потрошили дома и амбары с сараями. Очередные сборщики... Гусунь остановился у крайнего дома, с отвращением наблюдая за происходящим. Ладно собрать причитающееся у крестьян, но вещи-то на улицу зачем выкидывать? Или они опять чего-то недоплатили? Тогда можно сказать, что эти сборщики - само милосердие: людей не заковывают, дома не жгут...
   Крестьяне, толпившиеся тут же, по большей части угрюмо молчали, но иногда кто-то вскрикивал, когда какая-то вещь билась или ломалась, либо оказывалась закинута на телегу, кто-то всхлипывал, одна из женщин недалеко от Гусуня прижимала к себе отчаянно ревущую девчонку лет трёх-четырёх на вид. Ребёнок, видимо напуганный до истерики, даже не рыдал, а подвывал, но мать не пыталась его успокоить - просто стояла с отрешённым лицом, и когда Гусунь разглядел её выражение, по его спине пробежал холодок.
   - А ну, заткни её! Что она у тебя орёт?! - вдруг напустился на женщину красномордый. - Пусть заткнётся, я сказал!
   Женщина вздрогнула и прижала к себе девочку ещё крепче. Один из проходивших мимо солдат вдруг развернулся и с силой ударил её тупым концом копья, сбив с ног. Девочка закричала ещё громче, кидаясь к матери, красномордый выругался и шагнул к ним, берясь за висящий на поясе кнут... Но тут на другом конце улице зашумели, отвлекая его от матери и дочери. Там двое солдат вели корову, а за ними бежала пожилая женщина с растрепавшимися полуседыми волосами. Гусунь вздрогнул - вдруг издалека на мгновение показалось, что за солдатами спешит его мать. Женщина, которую он считал своей матерью на протяжении большей части жизни.
   Конечно, этого не могло быть, матушка уже несколько лет лежит в могиле. Но она тоже рано поседела, и у неё было такое же серое платье, только без заплат... И точно так же она бежала навстречу Гусуню, когда он возвращался после побега с приятелями на рынок, или когда управляющий господина Пуяна собирался отлупить Гусуня за стащенный из сада недозрелый персик...
   Сама матушка ни разу не подняла на него руку. Даже когда он вёл себя как непочтительный сын. Раньше Гусунь думал, это потому, что она была очень доброй.
   - Смилуйтесь! Это наша единственная корова!
   Солдаты, не отвечая, принялись привязывать корову к задку одной из телег. А седая женщина кинулась к красномордому:
   - Господин! Мой сын служит в ваших войсках!
   - И что? - буркнул тот, кинув на неё беглый взгляд.
   - Он проливает кровь за наших господ! Господин... у меня невестка... внуки... Мы не сможем пахать без коровы! Как мы будем жить?!
   - Платить надо вовремя, - красномордый сплюнул. К нему подвели лошадь, и он вскочил в седло. Женщина с плачем кинулась к нему, попыталась схватить за ногу, падая на колени, и тогда он сильно и метко хлестнул её кнутом.
   Гусунь шагнул в сторону, к стене, когда мимо него проплыл лошадиный бок и загромыхали телеги, сопровождаемые пешими солдатами. Когда кнут свистнул в воздухе, его пальцы сами собой сжались на новеньком луке, и ничего он в этот момент не хотел так, как выхватить стрелу и послать её в эту лужёную глотку. Так, чтобы наконечник вышел из затылка, чтобы кровь отхлынула от этого красного лица и выхлестнулась через горло! Показалось, все те несправедливости, которые он тут видел, на мгновение воплотились именно в этом сборщике.
   Разжать пальцы удалось лишь неимоверным усилием воли. Один из проходящих мимо солдат в упор посмотрел на него, и Гусунь отвёл глаза. Потом перевёл взгляд на женщину, что после удара так и осталась лежать на земле. Кто-то из односельчан нагнулся над ней, но большинство продолжали смотреть в спины людям, увозившим их добро, бессильно сжимая кулаки. Юноша подошёл к одному из них, мужчине по виду на несколько лет старше его самого.
   - Что, так и будете стоять и ждать, пока ваше добро увозят?
   - Чё? - не понял тот.
   - Куда они едут, говорю? Где остановятся на ночлег?
   - А тебе чего?
   - А ничего. Хотите подыхать зимой от голода, а следующей весной ничего не посадить - оставляйте всё как есть. Но если дорожите домом и семьями, если хотите жить - хватит стоять и смотреть, как вас грабят!
   - Ты кто такой будешь? - поинтересовался крестьянин, и стоящие рядом теперь тоже посмотрели на Гусуня.
   - Зовут этого И, имя моё Гусунь, и я солдат армии его величества. Теперь у Поднебесной снова будет император, а орденам и кланам придётся потесниться!
   Теперь на него уставились так, словно у него выросли рога. Не обращая внимание на шокированные взгляды, Гусунь широким шагом вышел на середину деревенской площади и обвёл взглядом толпящихся людей.
   - Слушайте все! Император вернулся. Сын государя Чжэна Чжэн Жуйин выжил, и всё это время прятался среди добрых людей. Но теперь он повзрослел, вернулся к своему народу и готов подхватить знамя своего отца. Так что, если вы мужчины - хватит терпеть и ждать, пока вас всех погубит жадность заклинателей! Хватит терпеть беззаконие! Императору будут нужны люди, и он ждёт вас всех. Я сказал, а вы услышали!
  
   13.
  
   Гадать, как именно его встретит Ши Чжаньцюн, смысла не имело, так что Линьсюань старался гнать от себя мысли, чем будет оправдываться. А по прибытии в Линшань к тому же выяснилось, что оправдания откладываются ещё на какое-то время. Встретивший Линьсюаня Синь Гуйфэн сообщил, что глава, не дождавшись шиди, отправился вместе с Доу Сюем инспектировать западную армию. Пока Линьсюань носился с востока на север и обратно, Линшань, не дождавшись от клана Коу затребованной компенсации за убитых и ограбленных купцов, действительно нанёс визит соседям. Зачистил несколько селений и крепостей, служивших базами разбойникам, отрубил сотни четыре голов, выгреб клановую казну и пригрозил, что, если набеги продолжатся, в следующий раз в расход пойдёт сам уважаемый глава Коу. Глава Коу бросился с жалобой к Гу, те подняли шум, но пока всё ограничивалось рассылкой возмущённых писем и попыткой сколотить коалицию против Линшаня. Тем не менее вероятность войны всё ещё оставалась не нулевой, а потому войска стояли на западной границе в полной готовности.
   Впрочем, дипломаты Линшаня тоже не сидели, сложа руки. Ли Ломин отбыл на юг, в Линнань, к тем самым беспокойным соседям Гу, набеги которых якобы не давали этому клану навести порядок в своих северных областях. Как там у Ломина продвигались дела, Синь Гуйфэн не сказал, ограничившись выразительным: "шиди может спросил у главы Ши сам". Но встревоженным при этом не выглядел.
   - Мы ждали тебя раньше, шиди Хэн, - добавил Синь Гуйфэн. - Глава Ши был недоволен, когда ты не вернулся с шиди Доу.
   - У меня были дела.
   - Ах, вот как... Но знаешь, шиди, не думаю, что Ши Чжаньцюн будет к тебе суров, - неожиданно добавил Гуйфэн. - В конце концов, если б не ты, мы бы уже воевали. Полагаю, глава больше тревожится за тебя, чем злится.
   Линьсюань кивнул. Проявление дружелюбия было приятно.
   - Шисюн Синь, ты не знаешь, как продвигаются развод Е Цзиньчэна?
   - А он разводится? - удивился Гуйфэн.
   - Э... Во всяком случае, его жена собиралась просить развода.
   - Надо же, - шисюн покачал головой. - Я слышал, что она уехала в Фэнчэн к родне, и сам Е Цзиньчэн отправился за ней туда же, но чтобы уже и до развода дошло... Видать, уродина ему надоела.
   Линьсюань с огромным трудом удержался от разъяснения, кто там на самом деле урод и кто кому надоел, но попрощался с Синь Гуйфэном суше, чем намеревался.
   Между тем глава Ши не спешил обратно. Инспекция вышла вдумчивой, охватив не только армию, но и приграничные крепости, так что прошла пара недель, прежде чем Линьсюань узнал, что Чжаньцюн возвращается. Всё это время они друг другу не писали. Заклинатель лишь однажды взялся за писчую кисть, отправив послание семье Сун: спросить, как у них дела, а заодно предупредить о скором прибытии дорогого мужа и зятя. Письмо уже должно было дойти, но поскольку Жулань и её родные заклинать не умели, когда дотащится ответ, если он вообще будет, можно было лишь гадать.
   - Что-то случилось, учитель? - спросила на одном из занятий Сяо Ми.
   - А?
   - Вы в последнее время выглядите рассеянным.
   - Да, нет... Ничего не случилось. Просто на душе неспокойно.
   - Эти Гу и Мэи только и думают, как бы навредить нашему ордену, - авторитетно сказал присутствующий тут же Бай Цяо. - Неудивительно, что учитель встревожен.
   Линьсюань промычал что-то утвердительное. Ученики встретили его возвращение радостно, и это тоже грело душу. Учитель скорее для проформы, чем действительно желая узнать, как они справлялись без него, устроил им небольшой экзамен, похвалил успешных, слегка пожурил отстающих. Казалось, что жизнь вошла в привычную колею.
   Чжаньцюн и Доу Сюй вернулись хмурым осенним днём. Вообще-то местные уже считали это время началом зимы, но на самом деле стояла осень, прохладная и солнечная. Однако именно в этот день небо заволокли тучи и начал накрапывать дождь, который, казалось, всё никак не мог определиться - припустить ему во всю мочь или перестать совсем. Темнеет в этом время года рано, а из-за низких туч сумерки сгустились почти сразу после полудня. Если на улице было ещё терпимо, то, когда Линьсюань зашёл в дом главы, ему показалось, что там совсем темно. Свечей Чжаньцюн почему-то зажигать не стал, только приоткрыл створку выходящего на обрыв окна. И теперь стоял рядом, глядя наружу, пока Линьсюань вежливо кланялся его спине.
   - Шиди, ты ничего не хочешь мне сказать? - не оборачиваясь, спросил Чжаньцюн.
   - Этот Хэн готов ответить на любые вопросы главы, - осторожно подбирая слова, произнёс Линьсюань.
   - Уже главы? - Чжаньцюн наконец обернулся, хотя его лицо на светлом фоне окна казалось тёмным пятном. - Раньше ты не был так формален.
   - Мне передали, что шисюн был мной недоволен.
   - Можно и так сказать. Ты слышал последние новости из земель Мэев?
   Линьсюань покачал головой.
   - Говорят, там бунт. В этом не было бы ничего удивительного, вот только мне донесли, будто бунтовщиков подстрекает некто, выдающий себя за чудом спасшегося Чжэн Жуйина, сына последнего императора.
   Он сделал красноречивую паузу. Линьсюань набрал в грудь воздуха:
   - А если не выдаёт?
   - Не выдаёт? Ты в это веришь?
   - Да.
   Чжаньцюн наконец отошёл от окна и опустился на своё место. Линьсюань сделал шаг вперёд и остановился, потому что его сесть никто не пригласил. Глаза уже привыкли к полумраку, но распознать выражение, с которым друг смотрел на него, он всё ещё не мог.
   - Похоже, шиди знает больше, чем говорит, - констатировал Чжаньцюн.
   - Да. Это я нашёл этого человека. Как принца его опознал тот, кто лично знал его отца. Но шисюну он тоже известен. До недавнего времени Чжэн Жуйин носил имя И Гусунь и обучался в нашем ордене.
   Ещё одна пауза.
   - И каким же образом шиди его, как ты выражаешься, нашёл?
   - Шисюн помнит, как в прошлом году нам пришлось арестовать этого ученика из-за предъявленных им обвинений против меня? Тогда он оказал сопротивление, и этот Хэн нашёл в траве выпавший у него знак: медальон из белого нефрита. Юноша сам не подозревал, что носит, но этот Хэн знал: такие знаки с номерами во времена династии Цзюэ императоры выдавали своим сыновьям, по старшинству. Вероятно, император Чжэн перенял эту традицию.
   - Но ты никому не рассказал о своём открытии.
   - Я сам не был уверен, это могло оказаться совпадением. Нужен был кто-то, способный подтвердить или опровергнуть мою догадку. Я нашёл такого человека, это евнух, когда-то служивший императрице Инь и знавший Чжэн Жуйина ещё младенцем. Он живёт в Инчжоу, я отвёз И Гусуня на встречу с ним. Тот евнух узнал сына своего отца с первого взгляда. Юноша остался с ним, а я вернулся Линшань.
   Чжаньцюн наклонился вперёд и наконец зажёг стоящую на столе свечу.
   - Инчжоу уже покорился мятежникам, говорят, там их лагерь, - задумчиво произнёс он. - Соседний Лан тоже открыл им ворота, не знаю, своей волей или заставили. По разным оценкам у мятежников от трёх до десяти тысяч человек, включая конный отряд. Точно подсчитать трудно, количество прибывающих к ним постоянно растёт. Конечно, десять - это завышенная цифра, но тысяч на пять я бы поставил.
   Линьсюань едва удержался, чтоб не присвистнуть. Оперативно они.
   - Выступление явно спланированное, - вторя его мыслям, продолжил Чжаньцюн. - Самое вероятное объяснение - это дело рук клана Инь и его вассалов. Им выгодны беспорядки у Мэев. Скажи, шиди: ты сносился с кем-нибудь из клана Инь? Или с какими-либо ещё кланами и орденами?
   - Нет, - подавив желание облизнуть пересохшие губы, ответил Линьсюань.
   - Это правда?
   - Ни с кем, кроме Мэев. Клянусь.
   - Сядь, шиди, - помолчав, попросил Чжаньцюн, и Линьсюань сел. - Ты понимаешь, как выглядит твоё поведение? Ты догадываешься, что в нашем ордене, возможно, находится наследник императора - и ни с кем этим открытием не делишься. Находишь доказательства - и опять молчишь. Если ты не лжёшь и этот юноша действительно тот, за кого себя выдаёт, то мы, вероятно, стоим на пороге великих событий и можем лишь смотреть в спину тем, кто оказался расторопнее нас.
   - Шиди не подумал, - выдавил Линьсюань, опуская глаза.
   - Или шиди мне по-прежнему не доверяет.
   - Чжаньцюн...
   - Но раз уж ты сегодня откровенен, я бы хотел знать - что ещё ты делаешь или намерен сделать за моей спиной?
   - Ничего.
   - Это правда?
   - Шисюн, ты прав, я всё понял. Отныне я ничего не буду делать, не поставив тебя в известность. И буду делиться всеми своими подозрениями и догадками.
   Чжаньцюн поджал губы, вытащил из какой-то папки клочок бумаги и протянул Линьсюаню.
   - Прочти. Пришло сегодня утром от моего человека у Мэев. Честно говоря, не знаю, верить этому или нет.
   Линьсюань развернул покрытую иероглифами бумажку. Неведомый осведомитель сообщал главе Ши, что клан Мэев следует Тёмному Пути и успешно создаёт лютых мертвецов и злобных призраков с целью использовать их как оружие. Подробности осведомитель обещал предоставить в следующем докладе.
   Заклинатель смял донесение, потом спохватился и разгладил. Никаких подробностей этот человек уже не пришлёт.
   - Учитывая, как Мэи обошлись с гарнизоном Янгуаня, думаю, этому можно верить. Тёмный Путь им не в диковинку.
   - Шиди это предполагает или знает точно?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Помнится мне, что уже год назад ты в разговоре с Ли Ломином и Синь Гуйфэном высказал догадку, будто Мэи могут использовать лютых мертвецов в качестве оружия.
   - Это была только догадка, - мысленно проклиная свой длинный язык, а заодно длинные языки названных заклинателей, твёрдо сказал Линьсюань.
   - В самом деле? Шиди, я вынужден спросить тебя ещё раз. Не важно, из какого источника ты черпаешь сведения, важно, что от них может зависеть судьба всего ордена. Что ты знаешь о Тёмном Пути и делах Мэев?
   - Мне неизвестно ничего, кроме самого факта. Никаких подробностей. И, шисюн... - Линьсюань глубоко вздохнул и поднялся, но только для того, чтобы опуститься на колени, сложив руки в жесте почтения. - Я клянусь тебе жизнью, душой и посмертием: что бы я ни делал, что бы ни говорил, о чём бы ни умалчивал - у меня нет и не было намерения как-либо повредить нашему ордену, тебе или кому-либо из наших товарищей или учеников. Если из-за меня им был или будет нанесён какой-то вред, то это результат моего недомыслия, а не злого умысла. Так обстоит дело сейчас, так будет и впредь.
   Чжаньцюн помолчал.
   - Сядь, шиди, - устало попросил он наконец, и Линьсюань сел. - Что тебе известно о планах этого принца?
   - Он намерен бороться за трон своего отца.
   - Шиди... - глава вздохнул. - Ты понимаешь, что я имею в виду.
   - Прости, шисюн, - покаянно развёл руками Линьсюань, - но я правда тут ничем не могу быть полезен. Я уехал раньше, чем дошло до обсуждения конкретных шагов. То, что Чжэн Жуйин уже успел зайти так далеко, для меня не меньший сюрприз, чем для тебя.
   Ещё одна пауза. Чжаньцюн не высказывал вслух своего недоверия к словам Линьсюаня... Но его молчание было красноречивее слов.
   - Ты не думал принять новых учеников? - вдруг спросил он.
   - Что?..
   - Будущей весной я намерен провести новый набор, - объяснил Чжаньцюн. - Несколько уважаемых людей попросили меня посмотреть их сыновей, наверняка кто-то окажется годен. Да и внешние ученики вырастают, нам нужны новые. Ты примешь участие?
   - Не знаю, - растерянно отозвался сбитый с толку резкой сменой темы Линьсюань. - Надо будет посмотреть на кандидатов.
   - То есть, ты не против?
   - Нет, конечно.
   - Хорошо, - кивнул глава и поднялся. - Уже довольно поздно, я хочу отдохнуть перед ужином. Да и тебе тоже пора.
   Линьсюань поднялся. Чжаньцюн, как всегда, проводил его до двери, и заклинатель вышел за порог, пребывая в смешанных чувствах. С одной стороны, глава ясно дал понять, что выгонять его из Линшаня не собирается и ссориться тоже, по крайней мере, открыто. И это, безусловно, радовало. А с другой... Кто знает, что он там себе надумал, и какие выводы сделал. Как-то до сих пор Линьсюань, занятый приведением в порядок сюжета, не задумывался, как всё это должно выглядеть со стороны. А ведь простор для подозрений и версий и правда открывается широчайший...
   Но что теперь поделаешь. Оставалось надеяться, что впредь Линьсюаню не придётся делать ничего, что он не сможет объяснить. А заодно трижды думать, прежде чем щеголять своей осведомлённостью.
   Остаток дня прошёл без происшествий. А на следующий день Линьсюаня снова позвали к главе Ши. Войдя в дом, первым, кого он увидел, помимо Чжаньцюна, был и вернувшийся чуть раньше главы Ли Ломин. А чуть позже подошёл и Доу Сюй. Оба заклинателя удивлённо поглядели на Линьсюаня, Доу Сюй нахмурился, но в присутствии главы никто высказываться не стал.
   - Вы все уже знаете, что происходит у наших соседей, - сказал Чжаньцюн, когда трое гостей расселись по своим местам. - А теперь нам нужно обсудить, что в связи со всем этим надлежит делать Линшаню.
   Теперь удивился Линьсюань - прежде его на подобные совещания не приглашали ни разу. Ли Ломин снова покосился на него, но, видимо, решив, что главе виднее, взял слово первым:
   - Я не думаю, что нам стоит вмешиваться. Конечно, это восстание крупнее, чем обычные бунты... Но всё же оно не выглядит по-настоящему опасным для Мэев. Этот Ли считает, что достаточно понаблюдать со стороны. Что из себя представляет этот самозванец, можно будет сказать где-то через месяц, не раньше.
   - Согласен, - кивнул Доу Сюй. Чжаньцюн посмотрел на Линьсюаня:
   - Что скажешь, шиди?
   - У меня нет причин что-то возразить.
   Чжаньцюн помедлил, словно ожидая, что Линьсюань добавит что-то ещё, но тот молчал, и глава продолжил:
   - Предположим, что за этот месяц восстание не было подавлено, а лишь расширилось. Ваши соображения?
   - Разобраться с Гу, пока Мэи заняты, - рубанул Доу Сюй. - Глава, вам известно моё мнение. Даже если они не нападут сейчас, рано или поздно воевать нам всё равно придётся. Может, сейчас и не лучшее положение, но потом оно станет ещё хуже. Гу готовятся, и лучше ударить пока они не завершили подготовку.
   - Можно будет помочь восстанию у Мэев, - добавил Ли Ломин. - Деньгами, оружием... Тайно, разумеется. Уверен, Ини так и поступают. Чем дольше оно будет тянуться, тем больше сил и средств придётся потратить Мэям на подавление. Нам это на руку.
   - А ты что думаешь, шиди Хэн? - Чжаньцюн упорно смотрел на Линьсюаня.
   - Если бы главой Линшаня был я, - медленно произнёс Линьсюань, кожей чувствуя взгляды соучеников, - то я бы предложил восставшим помощь не тайно, а открыто, и не через месяц, а прямо сейчас. Причина главе Ши известна. Но решать, разумеется, будет глава Ши.
   - Шисюн сошёл с ума? - поинтересовался Доу Сюй.
   - Отнюдь.
   - Тогда как это понимать?
   Линьсюань посмотрел на Чжаньцюна. Их глаза встретились. Потом глава отвёл взгляд.
   - Шиди Хэн нашёл свидетельства, что предводитель восстания не самозванец, - глядя в сторону, объяснил он.
   - Не самозванец? - переспросил Ли Ломин. - Но, постойте, тогда, выходит, он...
   - Чушь, - отрезал Доу Сюй.
   - Нет, шиди Доу, не такая уж чушь. Этого юношу признали соратники покойного императора. Кстати, вы видели когда-нибудь, как выглядел император Чжэн? Вчера вечером я попросил Лоу Жунъи поискать его потрет, не из числа парадных. Сегодня утром он принёс мне вот это.
   Глава Ши вынул пожелтевший бумажный свиток и бросил его на стол. Три заклинателя наклонились над сделанным грифелем рисунком. В отличие от большинства здешних художников, рисовавших всех людей на одно лицо, автор этого рисунка честно попытался передать характерные черты. Причина становилась очевидна, стоило вчитаться в иероглифы по краю бумаги: объявление о поиске разбойника и мятежника Чжэн Гуана и солидная сумма, назначенная за его голову. А также сумма поменьше за любые правдивые сведения о нём. Очевидно, потрет был нарисован ещё в те времена, когда будущий император только рвался к трону.
   - Это же... - произнёс Доу Сюй.
   - И Гусунь, - буднично закончил Линьсюань. - Точнее, его родитель. Шиди, у тебя ещё есть вопросы по поводу этого "самозванца"?
   Доу Сюй перевёл взгляд с Линьсюаня на рисунок, потом снова посмотрел на мастера Хэна.
   - Ах ты черепаший сын! - с чувством высказался он.
   - Шиди! - одёрнул его Чжаньцюн.
   - Прошу прощения, глава, но других слов у меня нет.
   - Глава, я тоже прошу прощения... - Ли Ломин притянул рисунок к себе и снова всмотрелся в изображение. - Сходство, конечно, поразительное... Но оно может быть и случайным.
   - Шиди?
   - У И Гусуня, он же Чжэн Жуйин, совпали и другие приметы, - объяснил Линьсюань. - Его осмотрел человек, знавший принца ещё во младенчестве.
   Повисло молчание. Оба заклинателя переваривали услышанное, и особого восторга на их лицах заметно не было.
   - Однако мало родится принцем, - наконец произнёс Ли Ломин. - В сложившихся обстоятельствах даже не особо важно, действительно ли он сын императора. Лишь Небо решает, кому и когда вручить свой Мандат.
   - Но шисюн Хэн, похоже, убеждён, что этот воробей непременно обернётся фениксом, - язвительно вставил Доу Сюй.
   - О, кстати, о фениксах. Говорят, что в начале прошлого месяца в Линьане на площадь перед императорским дворцом спустилась пара этих птиц. Якобы это произошло на глазах у множества свидетелей. Песнь фениксов была невообразимо прекрасна, они исполнили величественный танец, а потом снова поднялись в небеса. Разумеется, люди шепчут, что их явление предвещает возвращение императора.
   - Да они сами эти слухи и распускают, - буркнул Доу Сюй.
   - Фениксы? - не удержался Линьсюань.
   - Повстанцы!
   - Ты не докладывал о слухах, шиди, - Чжаньцюн утомлённым жестом потёр переносицу.
   - Простите недостойного, глава, я тогда не поверил слухам, и потому не стал заострять на них внимания, приобщив к общему перечню происшествий. Но теперь даже не знаю, что и думать.
   - Но с учётом новых знаний твой совет не поменялся?
   Ли Ломин поколебался, затем кивнул:
   - Да, глава. Я советую выждать.
   - А ты, шиди Хэн, советуешь поддержать восстание принца Жуйина.
   - Это не совет, - запротестовал Линьсюань. - Это моё частное мнение.
   - Шиди Доу, что думаешь ты?
   Шиди некоторое время молчал, пристально рассматривая свои руки.
   - Если... Если всё же этот юноша действительно сын и наследник покойного императора... - медленно произнёс он. - Глава Ши в это верит, и есть доказательства... То Доу Сюй согласен с шисюном Хэном.
   Все, включая Линьсюаня, изумлённо уставились на него.
   - Это довольно неожиданно, - сказал Чжаньцюн. - Что же заставило тебя принять такое решение?
   - Линшань был создан императорами для нужд империи, - Доу Сюй наконец оторвался от разглядывания своих пальцев и поднял глаза. - Для того, чтобы служить Поднебесной и её народу. Не для того чтобы повелевать, не для того чтобы тешить свои амбиции и состязаться с другими кланами, в чьём очаге пламя выше. Если император вернулся, наш долг его поддержать, и никак иначе.
   Ломин молча покачал головой. Линьсюань сидел неподвижно, стараясь удержать на лице нейтральное выражение.
   - Что ж, я вас всех выслушал, - Чжаньцюн поднялся, и остальные тоже встали. - Благодарю вас за помощь, шиди. Своё решение я объявлю позже.
   Заклинатели разошлись молча. Линьсюань был не прочь обсудить с собратьями совещание, однако Ломин и Доу Сюй молчали, и он не стал к ним лезть.
   Решения Чжаньцюна пришлось ждать довольно долго. Прошёл день, и два, и три, а глава Ши вёл себя так, словно ничего не произошло. И только однажды, возвращаясь ночью из дома Матушки Гу, Линьсюань увидел горящий в доме Чжаньцюна одинокий огонёк.
   А на четвёртый день от соседей пришли важные новости. Предсказание Линьсюаня сбылось, Мэи действительно отправили против восставших племянника главы. Мэй Хайтан действовал стремительно и решительно: совершив рекордный по скорости марш-бросок, он сумел выйти к не ожидавшему этого Инчжоу, окружить и взять штурмом за какие-то сутки. Информатор сухо сообщил, что взятие города обернулось повальной резнёй - мятежный Инчжоу явно было решено показательно покарать, чтоб другим неповадно было.
   Казалось, вся Центральная равнина затаила дыхание... Но новая птичка скоро принесла на хвосте весть: истребить вождя восстания и его ближайших приближённых Мэй Хайтану не удалось. Всё решил его величество случай - буквально за день до штурма Чжэн Жуйин выехал в Лан. Понимая, что раз уж Инчжоу пал, то оборона маленького Лана смысла не имеет, претендент на трон собрал всех, кто был при нём, и ушёл в ближайшие горы. Туда к нему потянулись и немногие уцелевшие при штурме.
   Положение повстанцев выглядело очень незавидным. Первое же столкновение с войсками заклинателей обернулось сокрушительным поражением и потерей базы. Мэй Хайтан ясно показал, что миндальничать не намерен, и всякого, кто сочувствует бунтарям, ждёт печальная участь. Но именно в этом заключалась ошибка. Потому что люди не испугались. Или, напротив, испугались слишком сильно, поняв, что резня теперь ждёт всю провинцию, в которой повстанцы до сих пор чувствовали себя достаточно вольготно.
   Окрестности разорённого Инчжоу закипели. Лан действительно не стал искушать судьбу и покорно открыл ворота перед Мэями, зато сразу несколько других городов их демонстративно захлопнули и объявили себя подданными законного Сына Неба, а не каких-то там заклинателей. И откуда только храбрость взялась у, казалось бы, вечно запуганных подданных могучего клана? И Гусунь и до того не испытывал недостатка в добровольцах, а теперь они и вовсе потекли полноводной рекой. Целые деревни снимались с места и уходили в горы и леса со стариками, женщинами и детьми, не оставляя армии заклинателей ни зёрнышка, ни цыплёнка. Мэй Хайтан метался от селения к селению, расправляясь с теми, кого мог поймать, но эффект получался обратный - восстание лишь ширилось. Сперва от Мэев просто прятались, потом стали огрызаться. Слухи ходили самые разные: самые правдоподобные повествовали об уничтоженном отряде, который неосмотрительно откололся от основной армии. Другие говорили о большом сражении, приводя подробности одно красочнее другого. Иные договаривались до того, что мятежники якобы сразили самого Мэй Хайтана и насадили его голову на пику. Нет, это Мэй Хайтан в поединке сразил принца-самозванца и насадил его голову на пику. Да нет же, они взаимно уничтожились в грандиозной битве, что превзошла саму битву при Муе*!
   Восстание стало основной темой для разговоров во всей школе и Гаотае. В других городах в эти дни Линьсюань не бывал, но подозревал, что там творится то же самое. Судачили везде: на рынке, в борделе, в чайных и просто на улицах. Чаще всего как о чём-то занимательном, но далёком - вон, мол, что творится на свете, в удивительные времена живём! - но нередко в суждениях проскальзывало осторожное: а если принц настоящий, то что тогда? А Линшань тогда как? А мы?..
   - Зараза расползается, - сказал как-то Ли Баовэнь, наливая себе подогретого вина. В тот день несколько учителей Линшаня собрались в беседке на склоне горы, чтобы полюбоваться свежевыпавшим снегом.
   - Говорят, волнуется вся Чжунъюань, выступления начались уже и под Чэнлином. Да что там под Чэнлином! Говорят, что волнения начались в Уху и чуть ли не за Цзяном! Сначала я, как и многие, полагаю, думал, что это Ини решили пограбить, пользуясь пожаром на заднем дворе Мэев. Но теперь гляжу - как бы у них самих не заполыхало.
   - Ты считаешь это заразой, шисюн? - Ли Ломин зябко спрятал кисти в набитые ватой рукава зимнего одеяния.
   - Чем ещё это можно считать? Того гляди и на нас перекинется.
   - Не думаю, что всё так просто.
   - Хм?
   - До тех пор, пока Чжэн Гуан не постучался в ворота Линьаня, его тоже называли заразой, разбойником, князем демонов, которому нет прощения ни на Небесах, ни на Земле. Потом он стал Сыном Неба.
   - А потом снова волком и тигром.
   - В несчастье живёт счастье, а чрезмерная радость влечёт печаль, - Ли Ломин пожал плечами. - Никто не знает воли Неба. Но, может статься, сын окажется удачливее отца.
   - Ты тоже веришь, что этот якобы принц - тот, за кого себя выдаёт?
   - Практически не сомневаюсь.
   Линьсюань молча стоял у перил, прихлёбывая вино. Когда речь заходила о восстании вообще и об И Гусуне в частности, он старался беречь слова как золото. А учитывая, что большинство разговоров так или иначе скатывались к этой теме, мастер Хэн в последнее время сделался на диво молчалив.
   - Ну, не знаю, - Ли Баовэнь пожал плечами. - Что-то как-то сомнительно. Этак мы дождёмся воскрешения и кого-нибудь из Цзюэ. А что, императрица Хуан тоже пыталась сбежать из дворца с младенцем.
   - Этому младенцу сейчас было бы лет тридцать, давно бы уже объявился, если б был жив. Так что о Цзюэ нам напомнят едва ли, а вот Чжэны... Как-никак, мы им присягнули, в этом шиди Доу совершенно прав.
   - Мы неплохо жили и без императоров, - Баовэнь поморщился. - В любом случае, решать будет глава, а он ещё не сказал своего слова.
   Это было правдой - как-то так получилось, что из всех советов Ши Чжаньцюн выполнил совет Ли Ломина: выждать месяц, прежде чем решать окончательно. В этом не было ничего удивительного, ведь до недавнего времени никто не мог сказать наверняка, а понадобится ли вообще что-то решать, или проблема в лице И Гусуня и его сторонников рассосётся сама собой благодаря действиям Мэй Хайтана. Даже сам Линьсюань, услышав о взятии Инчжоу и предполагаемой гибели вождя восставших, засомневался - а ну как... Здешний сюжет - не застывшая константа, кому, как не ему, знать об этом, возьмёт претендент на трон, да и проиграет. И что тогда? Да ничего, жизнь пойдёт своим чередом, Хэн Линьсюань останется жить, как жил, только уже безо всяких знаний о будущем, сравнявшись со всеми остальными. С необходимостью разгрести то, что сам наворотил; но, впрочем, ничего фатального пока ещё не случилось. Ну, поймут Мэи, что он им не друг, рано или поздно это всё равно бы произошло.
   Линьсюань допил вино и поставил опустевшую чарку на перила. Снегопад уже прекратился, но мокрый снег облепил ветви деревьев, задержался на склоне, на крышах, скрыл под собой пожухлую траву. Наверняка он скоро растает, но сейчас вид из беседки походил на нарисованный тушью монохромный пейзаж. Чёрный поток внизу пересекал долину, серое небо нависло над вершинами гор, деревья там, где их не покрывал снег, поблёскивали тёмной корой, словно в мире и правда остались только две краски и переходы между ними. Два Ли за спиной замолчали, отдавая должное вину и тому, ради чего они тут собрались - любованию пейзажем.
   Идиллию прервал старший ученик Чжаньцюна.
   - Шишу**, - поклонился он, остановившись у порога беседки.
   - Что такое? - откликнулся за всех Баовэнь.
   - Учитель велел передать шишу Ли Ломину и шишу Хэну приказ завтра с утра сопровождать его в обитель Шэнхуа.
   - Зачем? - удивился Ломин.
   - Этот ученик не знает.
   - Что ж, передай главе, что приказ будет исполнен.
   - Зачем Линшань понадобился монахам? - удивился Баовэнь, когда ученик ушёл. - Или монахи нам?
   - Ты меня спрашиваешь? У нас с ними никаких споров нет.
   - Может, они хотят уладить какой-то другой спор? Обитель Шэнхуа традиционно берёт на себя роль посредников в переговорах. Может, они хотят помирить нас с Гу?
   - Зачем гадать? - вмешался Линьсюань, отворачиваясь от перил. - Можно просто пойти и спросить.
   - У кого?
   - У главы Ши, разумеется.
   Ли переглянулись. Кажется, бесцеремонность Линьсюаня их несколько покоробила. Ну да, ну да, как же можно требовать отчёта у главы?
   - Ну, как хотите, - Линьсюань пожал плечами. - А я спрошу.
   Чжаньцюн, похоже, был не в духе, однако шиди принял и отвечать не отказался.
   - Это будет большое экстренное собрание, и созывают его Мэи, - коротко проинформировал он. - Шэнхуа - просто нейтральная территория, где быстро могут собраться все, невзирая на противоречия. Насколько я понял, речь пойдёт о восстании и Чжэн Жуйине.
  
   * Полулегендарная битва XI в. до н.э., в результате которой династия Шан-Инь сменилась династией Чжоу.
   **Младший соученик(и) учителя.
  
   14.
  
   - Эти негодяи не ведают ни страха, ни стыда! - глава Инь возмущённо фыркнул. - Она нападают на сборщиков налогов, убивают чиновников и наместников! Никакого житья от них не стало.
   - Очень хорошо вас понимаю, глава Инь, - кивнул глава Мэй. Позади и слева от него с постной физиономией сидел Мэй Шанвэнь. Справа расположился Чжун Ханьюй. Вообще-то глава Чжун мог бы рассчитывать представлять на этом собрании самого себя, а не сидеть за спиной главы Мэя в числе прочих свитских - как-никак, клан Чжун, хоть и был вассальным, но силой не уступал иным независимым. А многих и превосходил. Но, видимо, Мэй Цзыдянь решил иначе.
   - Они разграбили управу Цзянчэна, убили градоначальника и его подчинённых! Сожгли дом брата моей жены, и я до сих пор не знаю, жив ли он! Что будет дальше? Признаться, до сей поры я думал, что волнения в округах не представляют особой угрозы. Но Цзянчэн - это не шутки!
   - Мятежники становятся нашей общей проблемой, - глава Мэй обвёл взглядом ряды столиков, за которыми расположилась верхушка заклинательского сословия. - Пока бунтовала только Чжунъюань, мы считали это нашей внутренней бедой и не тревожили собратьев. Но теперь, полагаю, кланы должны объединиться, пока не стало слишком поздно!
   Глава Инь закивал, демонстрируя трогательное единодушие со своим недавним противником. Похоже, взбунтовавшийся город испугал его не на шутку, заставив отодвинуть прежние заботы и амбиции. Линьсюань хмыкнул про себя. Интересно, как там в Цзянчэне было с отрубленными головами и переполненными тюрьмами? Люди не звереют без причин. Хотя... бунт есть бунт, даже если он начинался как праведное возмущение, не нужно многого, чтобы он перешёл в бессмысленную и беспощадную стадию. Кто поручится, что цзянчэнские чиновники и заклинатели не были добросовестными и честными и не пали невинными жертвами нерассуждающей ненависти, порождённой не ими?
   Но джин уже выпущен из бутылки, стараниями самого же Линьсюаня в том числе. Продолжит ли он гулять или окажется загнан обратно, без крови не обойдётся в любом случае.
   - При всём уважении к главам Мэй и Инь, я бы всё же не стал утверждать, будто это касается всех нас без исключения, - раздался звучный голос с другого конца обширного зала. - Безусловно, те, в чьих землях расплодились разбойники и мятежники, могут объединиться, чтобы сообща покончить с этой напастью. Это будет разумным шагом. Но у нас за Цзяном всё тихо, и я не вижу необходимости для наших кланов лезть в чужую смуту.
   - Когда такая необходимость возникнет, глава Вэй, уже может быть поздно! - возмутился глава Гу. До сих пор он редко открывал рот, но кивал не менее энергично, чем глава Инь.
   - Если возникнет, - хмыкнул в ответ обладатель звучного голоса, незнакомый Линьсюаню заклинатель, выглядевший пожилым и, в отличие от большинства господ бессмертных, тяжеловесным, даже грузным. - Кстати, насколько мне известно, в ваших владениях беспорядков нет.
   - Пока нет, - в тон ему откликнулся глава Гу. - Но, если мы не задавим смуту в зародыше, кто знает, как далеко она зайдёт?
   - Ваша предусмотрительность делает вам честь. Что ж, если смута перекинется на юг, мы, конечно, будем с ней бороться. Но пока то, что происходит к северу от Цзяна, нас не касается.
   Глава Гу открыл рот, но его опередил глава Мэй:
   - Что ж, глава Вэй может позволить себе смотреть на пожар с другого берега реки. Для нас честь уже то, что он приехал сюда, в наши бедные земли и, надеюсь, не откажет нам в добром совете. Наша же первоочередная задача - решить, как вытащить дрова из-под этого котла и не допустить распространения бунта. А после и погасить его. Быть может, кто-то хочет что-то сказать?
   - Древняя мудрость гласит, что начинать надо с главаря, - высказался кто-то, сидевший недалеко от главы Инь.
   - Увы, это не так-то просто. Главарь, как и его прихвостни, прячутся среди гор и рек, и мы даже не знаем, где они сейчас находятся.
   - Тогда остаётся метод главы Чжуна. Он, насколько мне известно, весьма решительно расправился с выступлениями в Чэнлине. Неужели прославленный Мэй Хайтан не может последовать его примеру?
   - Глава Лян, должно быть, считает себя весьма сведущим в военном деле, но я имел возможность убедиться, что это не так, - холодно произнёс глава Инь.
   - Глава Инь, тогда, быть может, вы явите нам своё знание искусства войны и расскажете, как победить эту напасть?
   - Все здесь собравшиеся - прославленные мужи, многократно доказавшие свою доблесть, - снова поспешил вмешаться глава Мэй. - Давайте не будем судить поспешно.
   - Моя ситуация отличается от той, что была в Цзянчэне, - добавил глава Чжун. - Мятежники не ворвались в Чэнлин, внутри городских стен бунта тоже не случилось. Мне удалось разбить разбойничьи шайки на подходе к городу, это легче, чем уличные бои.
   - Я слышал, что вы расставили колья с головами бунтарей вдоль дороги на несколько ли, - сказал ещё кто-то таким тоном, словно делал комплимент.
   - Заслуги главы Чжун велики, - кивнул глава Мэй.
   - Глава Мэй меня перехваливает. Мои заслуги были б больше, если бы я вовсе не допустил бунта.
   - Уважаемые главы, позволю себе вернуться к обсуждению насущного вопроса, - вклинился глава Гу. - Если уж доискиваться до корня и исследовать истоки, то слова главы Лян не лишены смысла. Чтобы надёжно покончить с волнениями, надо найти и устранить их причину. А это значит - бросить все силы на поиски главаря разбойников.
   - Если уж доискиваться до корня и исследовать истоки, то сперва следует верно определить эту самую причину, - заметил глава Вэй. - Если причина в недовольстве простолюдинов, то устранение главаря ничего не даст. На его месте появится новый, только и всего.
   - И чем же, вы полагаете, недовольны простолюдины?
   - Глава Гу, ну откуда же мне знать? - развёл руками глава Вэй. - Ваш слуга всего лишь старался не обижать слабых, заботиться в вдовах и сиротах, не позволять чиновникам брать лишнего, приближать достойных и карать лиходеев, пренебрегающих законами. Искусство вызывать бунты среди своих подданных этому Вэю не знакомо.
   Глава Гу поджал губы и посмотрел на главу Мэя. Однако тот остался невозмутим.
   - Мудрость и добродетель главы Вэй широко известны, однако он знает не всё. Предводитель смутьянов - самозванец, выдающий себя за чудом спасшегося сына императора Чжэна. Уверен, что многие, следующие за ним, тешат себя надеждой на восстановление императорской власти и обогащение с прочими выгодами для себя. Остальные же ими просто обмануты.
   - Почему же, я слышал об этом, - кивнул глава Вэй. - Самозванство - не такой уж редкий случай во времена смут. Кстати, а вы уверены, что он самозванец?
   - Разумеется. Единственный сын императора погиб вместе со своей матерью во время взятия Линъаня.
   - А даже если и не самозванец - это не имеет значения, - вдруг добавил глава Инь. - Император Чжэн лишился трона и жизни за свои злоупотребления. Небеса отвернулись от него и его рода.
   - Мальчишка, возглавляющий этот сброд - определённо самозванец, - с нажимом произнёс глава Мэй. - Этот Цзыдянь своими глазами видел тело принца Жуйина.
   - Мальчишка? Он молод?
   - Да, глава Вэй, причём молод настолько, что я практически не сомневаюсь - этот так называемый предводитель лишь марионетка в чужих руках. А вот в чьих именно - это вопрос. И если мы на него ответим, полагаю, мы сделаем большой шаг к успеху.
   Сидевший рядом с Линьсюанем Ли Ломин наклонился вперёд, к занимавшему передний столик Чжаньцюну.
   - Глава, - шепнул он, - у вашего подчинённого подозрение, что именно ради этого всё и затевалось.
   Чжаньцюн чуть повернул голову, показывая, что слышит, но больше никак не отреагировал.
   - А что нам вообще известно про этого предводителя? - задумчиво спросил тем временем глава Инь.
   - Доподлинно - практически ничего. Вероятно, ему ещё нет двадцати, его настоящее имя нигде не называлось. Но... я поручил провести расследование. Полагаю, результаты уже есть. Шанвэнь, тебе есть что сказать по этому поводу?
   - Да, отец, - Мэй Шанвэнь поднялся с места. - Если почтенное собрание не возражает, я оглашу то, что мне стало известно.
   И твой отец сейчас услышит всё впервые, потому что родной сын до самого собрания не нашёл времени с ним поделиться, ядовито хмыкнул про себя Линьсюань. Вполне возможно, что остальные присутствующие тоже мысленно потешались над спектаклем, но внешне все сохраняли подобающие выражения лиц.
   - Прошу вас, молодой человек, - благосклонно кивнул глава Вэй.
   - После того, как в Инчжоу, с которого начались волнения, вернулась законная власть, мы, разумеется, опросили горожан и просмотрели записи в книгах, где фиксируются все приезжие в город. Благодаря этому мы выявили многих мятежников, но нас, как вы понимаете, интересовал главарь. Поскольку, как уже было сказано, предводитель мятежников очень молод, мы отмечали юношей от пятнадцати до двадцати лет. Среди приезжих издалека таковых оказалось немного, а потому мои подчинённые без труда нашли подозреваемого. Чуть больше, чем за неделю до начала волнений, в Инчжоу пожаловал некто, назвавшийся в воротах И Гусунь и указавший началом своего путешествия город Цзюяньцзин. Уцелевший после погромов мятежников стражник подтвердил, что именно этот юноша впоследствии начал называть себя Чжэн Жуйином.
   Мэй Шанвэнь сделал паузу, но никто ничего не переспросил. Несколько заклинателей мельком взглянули на главу Ши, и только.
   - Что интересно, этот И Гусунь приехал в Инчжоу не один, - снова заговорил Мэй Шанвэнь. - С ним был ещё один человек, и здесь-то начинается самое интересное. В привратной книге этот человек записан как заклинатель Хэн Линьсюань из ордена Линшань.
   Вот теперь по рядам заклинателей пронёсся ропот, и все взгляды обратились на Ши Чжаньцюна и его подчинённых. Лицо Ли Ломина выразило всю гамму чувств, испытываемых им к собрату, не догадавшемуся прибегнуть к элементарной конспирации.
   - Разумеется, мы не могли не проверить эти сведения. И вот что нам стало известно. До этого лета среди внешних учеников ордена Линшань действительно числился юноша по имени И Гусунь. Но в пятом месяце он был сослан на северную заставу за клевету на одного из учителей - что интересно, всё того же мастера Хэна. Эта застава находится недалеко от Цзюяньцзина. В скором времени мастер Хэн тоже покинул Линшань и предпринял путешествие в наши земли, добравшись до Фэнчэна. Этот Мэй даже встречался с ним лично, Хэн Линьсюань не делал тайны из своего визита в наш город. Признаться, мы никак не думали, что мастер Хэн окажется замешан во всю эту историю.
   Мэй Шанвэнь сел. Некоторое время было тихо, потом раздался голос главы Инь:
   - Глава Ши, вы ничего не хотите нам сказать?
   Сидя сбоку и позади, Линьсюань плохо видел лицо Чжаньцюна. Помедлив секунду, глава Ши спокойно поднялся и ещё раз оглядел ряды столиков. Обдуманно или нет, но ему безусловно удалось полностью завладеть общим вниманием.
   - Я понимаю, что вы хотите спросить, уважаемые главы, - наполнившим весь зал голосом, начал он. - Имеет ли Линшань какое-то отношение к поднявшемуся в Инчжоу восстанию, готовили ли мы И Гусуня или Чжэн Жуйина к его роли, нарочно ли отправили его в Инчжоу с Хэн Линьсюанем. Ответ на все эти вопросы - нет. К сожалению.
   - К сожалению, глава Ши? - переспросил Мэй Цзыдянь.
   - Да, потому что долг любого верноподданного - поддержать своего государя, чего мы до сих пор не сделали. И я намерен исправить эту ошибку немедленно. Предвосхищая ваши вопросы: да, орден Линшань не сомневается в подлинности принца Чжэн Жуйина и в том, что он законный наследник своего отца. Орден Линшань был создан для служения империи и императорам, мы присягали династии Чжэн, и мы обязаны выполнить эту присягу. Так же, как и вы, господа. Объявляю всем в присутствии всех глав и их вассалов, что орден Линшань отныне всеми силами поддерживает законного императора в его законных притязаниях. А поскольку это собрание посвящено изменническому противодействию, то больше нам здесь делать нечего. Призываю всех одуматься и последовать нашему примеру, и я уверен, что император вас простит. Откланиваюсь.
   Чжаньцюн отвесил поклон в сторону Мэй Цзыдяня, вышел из-за стола и направился к выходу. Линьсюаню и Ломину ничего не оставалось, кроме как встать и последовать за ним. За всё то время, что они пересекали зал, никто не проронил ни слова. Это была подлинно немая сцена.
  
   - Прошу прощения, глава, но... вы хорошо всё обдумали? - спросил Ли Ломин, когда за ними захлопнулись массивные створки. - Теперь Линшань противопоставил себя всем остальным.
   - Ну, не всем, - возразил Чжаньцюн. - Многие, как вы слышали, не спешат примыкать к союзу, предложенному Мэями.
   - Однако нам они тоже не помощники. Они просто глядят на пожар с другого берега реки, как верно заметил Мэй Цзыдянь. А Мэи и Гу теперь открыто сплотятся против нас, и Ини, скорее всего, к ним примкнут. И, боюсь, не только они.
   - Что ж, если император Чжэн победит, это не будет иметь значения.
   - А если НЕ победит?
   - Тогда мы умрём, исполняя свой долг.
   Ли Ломин поджал губы.
   - Вы - наш глава, - сказал он. - Разумеется, мы последуем за вами. Откланиваюсь.
   Он отвесил очень вежливый поклон, не выше и не ниже, чем предписывал этикет, и ушёл в сторону выделенных им гостевых покоев. Оставшиеся на перекрёстке коридоров Чжаньцюн и Линьсюань посмотрели друг на друга.
   - Не замечал за тобой раньше склонности к... эффектам напоказ, - сказал наконец Линьсюань. - Сначала объявить о своём решении другим, и только потом своему ордену...
   - Стыдно сказать, шиди, но я принял окончательное решение только сейчас. Хотя ты прав, надо было сделать это давно. Все эти заклинатели... Они думают только о свой власти. О том, что будет лучше для Поднебесной, никто и не заикнулся.
   - И что ты теперь собираешься делать? - спросил Линьсюань, помолчав.
   - То, что надлежит верноподданному. Отправлю его величеству прошение об аудиенции и заверю в нашей преданности.
   - А... Тогда я пойду.
   - Ты присоединишься к нам за трапезой, шиди? Мы уезжаем завтра с раннего утра, нам нужно лечь спать пораньше.
   - Конечно.
   Трапеза прошла в мрачном молчании: Ли Ломин, даже смирившись, всем своим видом демонстрировал неодобрение, Линьсюань не знал, что говорить, а Чжаньцюн пребывал в каких-то своих мыслях, тоже, видимо, не слишком весёлых. Отдав должное завершившим ранний ужин вину и фруктам, заклинатели уже собирались расходиться, когда в дверь кто-то осторожно поскрёбся.
   - Входите! - крикнул Чжаньцюн.
   - Глава Ши? - в комнату заглянул заклинатель средних лет. - Вы позволите этому слуге войти?
   - Разумеется, - Чжаньцюн поднялся. - Проходите, глава Шан.
   - Кто это? - шепнул Линьсюань Ломину, тоже поднимаясь.
   - Вассал Гу, - шепнул Ломин в ответ. Все четверо раскланялись, потом глава Шан выглянул в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
   - Этот Шан... - он замялся. - Этот Шан хотел спросить...
   - Да, глава Шан? Присаживайтесь. Желаете вина?
   - Спасибо, - кивнул гость, садясь к столу. - Конечно.
   Он пригубил налитую ему чарку, глубоко вздохнул и всё-таки решился:
   - Глава Ши, вы действительно настолько высоко оцениваете шансы этого маль... юноши занять трон?
   - Скажем так, - спокойно отозвался Чжаньцюн, - такие шансы есть.
   - И?
   - И дальше - всё в воле Неба, - Чжаньцюн пожал плечами. - Поддержка народа у государя уже имеется. С Линшанем появится и регулярная армия. Возможно, этого окажется достаточно.
   - Но ведь вы же... - глава Шан пристально смотрел в лицо Чжаньцюна, выискивая там что-то. - Вы решились его поддержать, значит...
   - Значит, нам остаётся только разбить котлы и потопить лодки.
   - Но ведь у вас же есть какой-то план?!
   - Есть - сражаться и победить. Глава Шан, вы же слышали, что я сказал на собрании. Это была чистая правда. Линшань не замышлял этого восстания и никак к нему не готовился. У меня даже нет уверенности, примет ли его величество нашу помощь.
   - Но почему тогда... - взгляд главы Шана метнулся к Линьсюаню. - Почему тогда именно он привёл Чжэн Жуйина в Инчжоу?
   - Потому что, к стыду своему должен признать, что мой подчинённый оказался более верным подданным, чем я.
   Разочарование гостя, казалось, можно было потрогать руками. Опустив разом потухшие глаза, он помолчал, а потом залпом допил то, что было у него в чарке.
   - Я вынужден попросить вас сохранить эту встречу в тайне, - сказал он. - И вас, глава Ши, и ваших подчинённых. Если о ней прознает глава Гу, этому недостойному несдобровать.
   - Разумеется, глава Шан. Ручаюсь вам, что ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты.
   - И всё же... Я вас не понимаю. Вы ведь догадываетесь, что было после того, как вы оставили собрание?
   - Линшань обвинили во всех грехах, я полагаю, - спокойно сказал Чжаньцюн.
   - Именно так. Против вас решено немедленно начать боевые действия. Мэи, Гу, Ини, Ляны... Вы окажетесь зажаты с трёх сторон. Сможете ли вы выстоять в таких условиях?
   - У Мэев уже земля горит под ногами, владения Инь тоже закипают. Как бы там ни было, им придётся тратить много сил на решение внутренних проблем, едва ли они выставят против нас все свои армии. А к войне с Гу мы давно готовы. К тому же не исключено, что и у них в скором времени начнутся проблемы. Мне доносили, что их подданные очень недовольны произволом, который вершат любимчики главы, да и ваш визит сюда достаточно красноречив. Словом, я бы не торопился хоронить Линшань. И, кстати, глава Шан, вы могли бы помочь правому делу и тем самым приблизить нашу - и вашу - победу.
   Глава Шан отвёл взгляд.
   - Ох, глава Ши, я бы и рад, - он со вздохом покачал головой. - Но в моём положении восставать против Гу всё равно, что бить камень яйцом. Мой клан не настолько силён, чтобы бросать им вызов. Если б мы хотя бы находились рядом с вами и могли рассчитывать на вашу помощь...
   - Что ж, тогда вы можете побыть мудрой обезьяной и посмотреть на схватку тигров с горы. Я вас не осуждаю, глава Шан. Ещё чарочку?
   От второй чарки гость не отказался, но ушёл сразу после неё, вежливо распрощавшись и ещё раз попросив никому о нём не говорить. Его снова заверили в сохранении тайны, после чего заклинатели разошлись по своим комнатам.
   Следующее утро встретило их настоящим морозцем, выбелившим инеем крыши обители, перила галерей и ступени лестниц. Иней сверкал под ярким утренним солнцем и не думая таять, и Линьсюань мысленно поёжился, заранее представляя долгий путь на мечах под пронизывающим высотным ветром. Через двор к храму двигалась вереница бритоголовых монахов в шафрановых одеяниях, откуда-то монотонно звучал колокол, который тут не дёргали за язык, а били колотушкой. Над большими корытами на ножках, или как они там назывались, что рядком стояли перед храмовыми дверями, поднимался густой дым благовоний.
   Чжаньцюн отправился попрощаться к настоятелю, который демонстративно даже не присутствовал на вчерашнем совещании, заявив, что хоть и предоставил место для переговоров, но война служителей Будды никак не касается. Ломин дисциплинированно остался ждать главу на галерее, а вот оставшийся без присмотра Линьсюань отправился немного побродить по внешним дворам. Они действительно встали рано, так что больше никого из заклинателей видно не было. И хорошо, никого из них встречать и не хотелось. Монахи тоже втянулись в храм, так что заклинатель пребывал в гордом одиночестве.
   Стены монастырских построек были выкрашены в бело-красный цвет, черепичные крыши цвета мокрого асфальта контрастировали с пронзительно-голубым небом. Обитель Шэнхуа была красива, и Линьсюань задирал голову, осматривая здания и пагоду, лишь мельком виденные вчера во время прибытия. И потому у самой стены едва не налетел на другого человека, заметив его лишь в последний момент. Чжун Ханьюй тоже оказался ранней пташкой.
   - Мастер Хэн, - светским тоном сказал он, наклонив голову в знак приветствия.
   - Глава Чжун, - Линьсюань вежливо поклонился и собрался пройти мимо, но глава Чжун неожиданно остановил его.
   - Хоть мы отныне и стали врагами с Линшанем, но, признаться, этот Чжун о том сожалеет, - сказал он. - Глава Ши сделал неправильный выбор, однако его твёрдость и принципы заслуживают восхищения. Он выдающийся совершенствующийся и достойный глава, и мне будет жаль стать свидетелем его конца.
   - Я передам ему ваши слова, - сдержанно пообещал Линьсюань. И, не удержавшись, добавил: - Но не стоит жарить гуся раньше, чем подстрелишь.
   - Что ж, преданность подчинённых главе Ши ещё пригодится, - Чжун Ханьюй улыбнулся. - Ну а этот охотник пойдёт готовить свои стрелы. Доброго вам пути.
  
   Около управы Гаотая царило небывалое оживление: горожане читали и обсуждали вывешенное объявление о выступлении ордена на стороне императора Чжэна. Доску для объявлений окружила плотная толпа, грамотные зачитывали вслух для не умеющих читать, только что подошедшие пытались протолкнуться поближе, хотя многие из них, судя по возгласам, уже отлично знали содержание. Но всё равно считали своим долгом удостовериться своими глазами. Линьсюаня, с утра прогулявшегося до рынка, уже несколько раз останавливали, со всем почтением спрашивая, правда ли сказана в вывешенном указе.
   - Разумеется, - неизменно отвечал Линьсюань. - Неужели глава Ши стал бы шутить с такими вещами?
   - А-а, - глубокомысленно кивали почтенные горожане. А один простодушно вопросил:
   - И что же теперь будет?
   - Война, - сказал Линьсюань и пошёл дальше.
   На рыночной площади была своя доска объявлений, и там творилось то же самое. Толпа выросла такая, что мешала пройти покупателям и чуть не сносила прилавки торговцев, но никто не жаловался.
   - Это что же, теперь новый набор рекрутов будет? - громко спросил кто-то практичный и трезвомыслящий.
   - Эй, привяжи-ка язык!
   - А чего? Бои-то теперь наверняка затянутся...
   Линьсюань поспешил свернуть в другую сторону, опасаясь, что его опять привлекут в качестве эксперта. Мимо потянулись прилавки овощного и фруктового ряда. Горы поздних овощей: капусты, моркови, лука, редьки-дайкона, топинамбура - громоздились на досках и прямо на утоптанной земле. Празднично желтели пирамиды тыкв, а чуть дальше выстроились пирамидки мандаринов, словно те же тыквы в миниатюре, только поярче. Рядом продавали столь же оранжевую хурму, вёдрами и корзинами предлагали айву, бочонками - маслины, впечатляли своими размерами зеленоватые плоды помело. Из соседнего ряда доносился умопомрачительный запах копчёной рыбы, перебивая аромат цитрусовых и будя аппетит. Линьсюань засмотрелся на прилавок с гранатами, прикидывая, не купить ли парочку, или уж не подвергать светлый шёлк риску запачкаться соком, а дотерпеть до дома и оттуда сгонять ученика за покупками. И тут его окликнули:
   - Мастер Хэн!
   Линьсюань обернулся - и не сразу поверил своим глазам. От соседнего прилавка ему улыбалась сквозь длинную вуаль Сун Жулань.
   - Вы! - заклинатель подошёл к ней, чувствуя, как рот сам собой растягивается в дурацкой улыбке. - Это вы!
   - Рада вас видеть, - женщина поклонилась, и Линьсюань, спохватившись, поклонился в ответ.
   - Откуда?..
   - Прямиком из Фэнчэна. Откуда же ещё?
   - И правда. Давно вы приехали?
   - Да как раз сегодня. Вот, - она указала на слугу с двумя объёмистыми корзинами, наполненными продуктами. - Как раз на вечернюю трапезу. К нам придут соседи, они хотят познакомиться с моими родителями.
   - Так вы не одна приехали?
   - Мы получили ваше письмо и решили, что встречаться с моим мужем не хотим, а если встреча всё же состоится, то пусть лучше нас рассудит глава Ши. Учитывая обстоятельства, едва ли глава Мэй благосклонно отнесётся к нашему прошению о разводе. Так что отец отпросился со службы, чтобы навестить родных, и мы выехали.
   - И где вы остановились?
   - В моём доме.
   - Действительно, зачем тратиться на гостиницы, когда есть дом, - рассмеялся Линьсюань, представляя, какая рожа будет у Е Цзиньчэна, когда он узнает, что пока он ловит беглую жену в Фэнчэне, та преспокойно обитает в его жилище в Гаотае.
   - Надеюсь, путешествие прошло благополучно? Времена нынче неспокойные...
   - Да, нам повезло, мы выехали раньше, чем начались бои, и потом выбрали южную дорогу. Так что с нами всё хорошо, спасибо. Мастер Хэн... вы нас не навестите? Сегодня у нас будет многолюдно, но вот завтра...
   - Да я и сегодня могу, - уверил Линьсюань. - Если, конечно, вам будет удобно.
   - Мы вас с радостью примем, - ослепительная улыбка Жулань была ему наградой. - Батюшка с матушкой будут счастливы вас видеть.
   Линьсюань проводил её до самого дома, и на ходу они болтали обо всём на свете, а потом довольно долго стояли перед воротами, к досаде переминавшегося с ноги на ногу, но не смевшего их торопить слуги. Прохожие оглядывались, так что едва ли кто-то сильно удивиться сегодняшнему визиту Линьсюаня, слухи пойдут раньше. Ну и пусть. Надо только дождаться развода, авось юный император не откажет в маленькой услуге первым поддержавшим его заклинателям. А уж когда Жулань станет свободной...
   Она не из тех женщин, кто ищет необременительных связей, ей нужны серьёзные намерения. Эта мысль вызывала не досаду, а уважение и уверенность в правильности выбора. Если уж любить женщину, то только такую, которая пойдёт за тобой на край света. Ради которой не жаль ничего. Хорошо, что устав ордена не запрещает браки, хотя обычно мастера предпочитали не заводить семей - берегли себя для будущего бессмертия. Но он и без бессмертия обойдётся.
   А ведь долгое время Андрей был искренне уверен, что мужчины женятся только потому, что уступают женскому желанию свить гнездо. Что штамп в паспорте - потребность исключительно прекрасного пола. Так и пребывал в этой уверенности лет до тридцати. А в тридцать он встретил Татьяну. И вот тогда-то осознал, что это такое: желание встать перед всем миром и провозгласить - это моя женщина. И только моя. Я хочу пройти с ней рука об руку всю оставшуюся жизнь, вырастить общих детей и вместе встретить старость.
   Увы, этому мешало одно обстоятельство - Татьяна уже была замужем. И хотя, по её словам, мужа не любила, но уважала и жалела, была ему многим обязана и не хотела бросать. Словно речь шла о ребёнке, а не о взрослом мужике, ей богу. Пару лет Андрей кружил вокруг неё, как голодная акула вокруг затонувшего корабля, пока наконец Татьяна всё же не дозрела до мысли о разводе. Но когда он радостно разлетелся с бог весть каким по счёту предложением руки и сердца, то услышал в ответ, что к новому браку она пока не готова и хочет пожить для себя. Тут-то Андрей и сообразил наконец, что хоть он вполне устраивал любимую в качестве любовника, для мужа, видимо, был недостаточно хорош. Психанув, он с ней расстался, о чём быстро пожалел - крутило его тогда знатно. Но гордость не позволила приползти к ней на коленях за прощением, а сама Татьяна шагов к примирению так и не предприняла.
   И постепенно любовь ослабла, тоска и отчаяние отпустили. Андрей смог отвлечься сперва на работу, потом съездил в отпуск с друзьями, а там и новая девушка появилась... И тут как гром среди ясного неба грянуло известие о болезни. И всё остальное отошло на второй план. Грузить девушку своим состоянием Андрей не захотел, а потому быстро свёл общение на нет, отговариваясь делами. Она сперва обижалась, потом просто исчезла. Теперь уже и имя её не сразу вспомнишь.
   Интересно, узнала ли Татьяна о его смерти? Была ли на похоронах?
   Ладно, это всё прошлое. А будущее пока было неопределённым, но в этот день верилось, что непременно счастливым.
   В гости он собирался как дебютантка на первый бал. Думал, что надеть, подбирал гуань, пряжки на одежду, пояс. Нужно оказать уважение хозяевам, но при этом помнить, что перед ним простая семья, и не слишком выпендриваться. Сам мысленно посмеиваясь над собой, вертелся перед зеркалом, пытаясь представить, как будет выглядеть в глазах Жулань. Красиво, ага... Но не только же за красоту она его ценит? Если ценит... Он ведь так и не заговорил с ней о любви. Надо будет собраться с духом и поставить вопрос ребром. Не сегодня, но скоро.
   А вечер прошёл очень мило. Разумеется, Линьсюань стал почётным гостем, пришлось выслушать несколько тостов в свою честь, поднять ответную чарку за достойных хозяев и их добрых гостей. Но, как и раньше, в Фэнчэне, люди довольно быстро осмелели и разговоры потекли о всяком разном. О снятом урожае, о здоровье тётушки квартального старосты, о несостоявшемся набеге степняков и, разумеется, об объявившемся императоре и грозящей войне. Царившие за общим столом Жулань и её матушка довольно умело направляли беседу, не давая гостям зацикливаться на одной теме и слишком уж наседать на Линьсюаня. Но потом общество разделилось, и мужчины остались пить в своей компании, пока женщины ушли сплетничать в своей. И вот тут-то заклинателю задали жару. Хорошо, что никто покамест не знал о его личном знакомстве с Чжэн Жуйином. Но и без того пришлось выдержать настоящий перекрёстный допрос.
   - Мастер Хэн, а правда, что все кланы заклинателей заключили союз против ордена Линшань?
   - Глава Ши планирует послать всю свою армию? Это правда, что будет новый набор?
   - И налоги поднимутся?
   - Этот принц - действительно сын покойного императора? Никаких сомнений?
   - Господин бессмертный, заклинатели тоже отправятся на войну, всем орденом?
   Последний вопрос был не праздным. Нечисть во время военных действий никуда не девается, а чаще и увеличивается в числе: множество погибших на эмоциональном пике, страдающие мирные жители, частенько сопутствующие военным действиям голод и болезни... Всё это питательная среда для недобрых потусторонних сущностей. Увы, когда-то возникшие для того, чтобы противостоять напасти, заклинатели теперь своими действиями нередко лишь умножали горести. Человеческий фактор, чтоб его.
   Линьсюань отбивался как мог, через вопрос ссылаясь на своё незнание и на то, что он, вообще-то, не предсказатель будущего. И в конце концов был вознаграждён приглашением хозяев заходить к ним запросто, в любое время. Огорчало только то, что пообщаться с Жулань почти не вышло, слишком много и без неё было охотников. Но не последний ведь день живём.
   Возвращался он уже ночью. Морозило, с неба колюче светили звёзды, но подвыпившему Линьсюаню сегодня холод был нипочём. Тем более, что лететь из Гаотая в Линшань всего несколько минут, тут и захочешь, не замёрзнешь. От полноты чувств Линьсюань заложил в воздухе лихой вираж, едва не врезался в крону дерева, взял себя в руки и чинно опустился во дворике своего дома. Чтобы едва не наступить на сидящего у порога человека.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Учитель! - судя по голосу, это был Бай Цяо. - Вас искали. Глава Ши хотел вас видеть.
   - Что случилось?
   - Ученик не знает. Просто приходил гла-о-у-а... глава и спрашивал вас. Велел передать, чтобы вы к нему зашли.
   Он зевнул так заразительно, что Линьсюаню тут же захотелось последовать его примеру. На территории школы было тихо, и когда заклинатель снижался, никаких огней сверху не заметил. Едва ли это что-то строчное. Чжаньцюн уже наверняка спит.
   - А с утра сказать не мог? - ворчливо осведомился Линьсюань. - Обязательно нужно сидеть тут и мёрзнуть?
   - Учитель...
   - Ладно, иди спать, - и когда старший ученик поплёлся к воротам, Линьсюань, спохватившись, что усердие всё-таки заслуживает благодарности, добавил: - И спасибо.
   Следующее утро Линьсюань едва не проспал, но загомонившие за стеной ученики разогнали дремоту, заставив вспомнить, что желание полежать ещё минуточку оборачивается потерянным часом, а то и двумя. А утренние занятия между тем никто не отменял. Отпившись предусмотрительно заготовленной ещё до отбытия в гости водичкой, закинув в себя миску принесённого учениками супа и на ходу дожёвывая булочку, Линьсюань ещё успел перед уроком забежать к Чжаньцюну.
   - Шисюн хотел меня видеть?
   - Да, шиди. Сегодня днём я соберу всех, но тебе хотел сказать первому. Я получил ответ от его высочества. Он согласен принять нашу службу.
  
   15.
  
   Это было похоже на сказку, на вдруг воплотившуюся мечту - орден Линшань захотел примкнуть к его борьбе! Гусунь надеялся самое большее на нейтралитет, кое-кто из его соратников намекал, что, возможно, от Линшаня можно будет получить помощь, подружившись против Мэев. Правда, тут же добавляли советники, потом, когда Мэи будут разбиты, наверняка придётся воевать и с Линшанем. Сам Гусунь так далеко не заглядывал, даже победа над Мэями выглядела пока далёкой и малореальной. Но теперь...
   Теперь за ним будет стоять реальная сила. Настоящая армия. Настоящие заклинатели.
   Первая же встреча с главой Ши и его подчинёнными удивила Гусуня. Он был готов к союзу, к тому, что ему предложат равноправное партнёрство, а о подданстве можно будет поговорить когда-нибудь потом. Но Ши Чжаньцюн с сопровождающими сразу же поклонились ему земным поклоном, так, как надлежит приветствовать своего государя. Сразу обозначая иерархию. Растерявшийся Гусунь кинулся поднимать главу Ши:
   - Прошу вас, встаньте скорее! Не нужно церемоний.
   - Ваше высочество очень добры, - улыбнулся своей мягкой улыбкой Ши Чжаньцюн. - Для Линшаня честь, что именно мы когда-то обучили ваше высочество шести искусствам. Но мы плохо расстались. Глава сожалеет об этом и надеется, что ваше высочество примет наши объяснения.
   - Не стоит, не стоит, я знаю, что это было недоразумение. Всеми своими знаниями и умениями я обязан вашему ордену, - Гусунь тоже поклонился. - Один день учитель - на всю жизнь отец. Примите благодарность этого недостойного, глава Ши.
   Глава ответил подобающе, после чего был приглашён в жилище. Небольшая заброшенная усадьба в горах, видимо, когда-то служившая чьи-то охотничьим домом, теперь приютила штаб повстанческой армии. Если так можно было назвать этот разношёрстный сброд. Ядро, впрочем, у него было довольно крепким, его составили несколько дружин бывших вельмож, а также отставники из императорских столичных гвардий и имперской армии. Но большинство составляли вчерашние крестьяне, никогда не державшие оружия в руках. Их приходилось обучать на ходу, кое-как слаживая отряды и закаляя в небольших стычках. Но и это становилось всё опаснее с каждым днём, проклятый Мэй Хайтан тоже умел учиться и делать выводы. Теперь он стал куда осторожнее и больше не дробил свою армию, а последняя попытка напасть на фуражиров обернулась засадой и большими потерями.
   Отчаянно не хватало всего: оружия, припасов, лошадей, фуража, снаряжения. Иногда Гусунь приходил в настоящее отчаяние. Поток добровольцев теперь не радовал, а раздражал: новые рты, которые надо кормить, новые руки, которым не дашь ничего, кроме кола, в лучшем случае лука. Какое-то подобие доспеха есть хорошо если у одного из двадцати. Да, на его сторону переходили целые города, но до них ещё нужно было добраться, выступления против Мэев и других кланов происходили хаотично. Координировать своих рассеянных сторонников было задачей практически невыполнимой, особенно если учесть, что Мэи всё ещё контролировали ключевые дороги и крепости.
   Ну ничего, теперь с ними можно будет заговорить совсем по-другому!
   Угощать высоких гостей было особо нечем, хотя, конечно, для них постарались принести самое лучшее. Гости, однако, от похлёбки и жареных свиных ушей носов воротить не стали, так же как и от дрянного вина. Официальная часть со взаимными славословиями и уверениями в расположении закончилась довольно быстро, и разговор перешёл в практическую плоскость. Больше всего вопросов задал Доу Сюй - его интересовало состояние армии Гусуня. Юноша отвечал, скрывая досаду: успехов, которыми можно похвастаться, было немного, и не такое войско ему хотелось бы представить знаменитому воину. Но скрывать что-то было бессмысленно и опасно, и юноша честно говорил, как есть, не пытаясь ничего приукрасить.
   - Что ж, - подытожил в конце концов мастер Доу, - конечно, надо ещё посмотреть своими глазами, но уже сейчас могу сказать, что в создавшихся обстоятельствах ваше высочество сделали очень многое. Едва ли кто-то смог бы больше.
   - Это заслуга моих подчинённых, - пробормотал Гусунь, чувствуя, как уши охватывает жар. И торопливо спросил первое, пришедшее в голову:
   - Глава Ши, а почему мастер Хэн не прилетел с вами?
   - Ваше высочество желает его видеть?
   - Нет, я просто хотел узнать, как он поживает.
   - У него всё хорошо, благодарю вас. Он остался присматривать за учениками в моё отсутствие.
   Гусунь кивнул, хотя отлично помнил, что в прошлые отлучки главы никакого особого пригляда за учениками не требовалось. Но даже если Хэн Линьсюань действительно решил его избегать, Гусуню-то до этого какое дело? Он не собирался ни навязываться в друзья, ни сводить старые счёты.
   Впрочем, что встреча всё равно неизбежна, стало ясно очень быстро. Когда Ши Чжаньцюн пригласил Гусуня и его приближённых в Линшань. Дабы обсудить совместные планы как следует, а заодно устроить пир в честь новоявленного претендента на престол.
   Откладывать визит не стали и вылетели уже на следующее утро. Накануне Ван Шэнтао шёпотом спросил Гусуня, не может ли всё это оказаться ловушкой. Гусунь честно задумался, однако репутация главы Ши и мастера Доу была кристально чиста, оба слыли людьми честными и благородными, так что юноша доверился им без особых опасений. Вот были бы на их месте Мэи... Но с Мэями Гусунь и разговаривать бы не стал, что бы те ни посулили.
   С Мэями у него будет один разговор: головы на пики, и вся недолга.
   Везти Гусуня взялся лично Ши Чжаньцюн, и Гусунь, уже имея некоторый опыт полётов на мече, сразу заметил разницу. Хэн Линьсюань осторожничал, видимо, в первый раз катая пассажира, а потому высоко не поднимался, делал частые остановки, и меч под ними двумя иногда в полёте повиливал. Глава Ши сразу взлетел выше древесных крон, мчались они быстро и перерывы делали только чтобы поесть и найти ночлег. При этом летели ровно, как по ниточке, хотя ветер на высоте стоял такой, что Гусунь порой всерьёз опасался, что с меча их просто сдует.
   Может, здесь дело было не в опыте, а в силе? Как-никак, Ши Чжаньцюн и Доу Сюй, взявший на меч заместителя Гусуня по военной части, славятся как одни из самых сильных заклинателей нынешнего поколения.
   Никакого подвоха или двойного дна в приглашении не содержалось, глава Ши сделал именно то, что обещал. Едва успев отдохнуть после длительного путешествия по воздуху, Гусунь обнаружил себя на новом совещании со своим заместителем, главой Ши, мастером Доу и линшаньскими офицерами, где решалось, сколько именно войск Линшань может ему выделить, не оголяя совсем уж свои границы с учётом ожидающегося нападения Гу, и как лучше этими войсками распорядиться. Хотя, конечно, Гусуню на этом совете выпала в основном роль слушателя, ибо все остальные в этом деле были куда компетентнее его. Оставалось вникать, задавать вопросы и кивать головой, когда у него, пусть и чисто формально, спрашивали разрешения на уже составленные планы. Одобрительные взгляды Доу Сюя грели душу.
   - Жаль, что мы едва ли теперь можем рассчитывать на помощь Е Цзиньчэна, как я когда-то надеялся, - вздохнул Ши Чжаньцюн, когда всё уже закончилось, участники совещания разошлись и только заклинатели провожали Гусуня к выделенному ему жилищу. - Но такова воля Неба.
   А и правда, вспомнил Гусунь. Е Цзиньчэн же должен быть в Гаотае!
   - С ним что-то случилось?
   - К сожалению, он решил уехать в Фэнчэн. Отношения между нами ещё не полностью разорваны, но дело к тому идёт.
   - И стоило из-за женщины... - буркнул Доу Сюй.
   - Шиди, Хэн Линьсюань пришёл на помощь даме, попавшей в беду. Едва ли ты на его месте поступил бы иначе.
   - Нет, не поступил бы. Но потом вернул жену мужу.
   Гусунь перевёл взгляд с одного заклинателя на другого, чувствуя почти неприличное любопытство. И заметивший его интерес Ши Чжаньцюн поспешил объяснить:
   - Это уже довольно давняя история. Однажды Е Цзиньчэн, будучи пьяным, покусился на жизнь своей жены. Во всяком случае, так рассказала она сама и Хэн Линьсюань, оказавшийся свидетелем. Мой шиди вступился за госпожу Е и отвёз её к родным в Фэнчэн. Теперь она ходатайствует о разводе, я обещал содействие. Но господин Е против и полон решимости вернуть жену в свой дом. Потому и уехал.
   - Ну, раз они все в Фэнчэне, вас это уже не касается, - сделал вывод Гусунь.
   - Не касалось бы, если б госпожа Е, избегая мужа, не вернулась в Гаотай. И, хотя сейчас, конечно, рано говорить об этом, но, быть может, ваше высочество со временем вернёт госпоже Е свободу своей волей? Боюсь, господин Е может пополнить ряды ваших противников, госпожа же Е к этому отношения не имеет.
   - Я подумаю, - пообещал Гусунь. - Если они к тому времени ещё не помирятся, то возможно.
   - Конечно, ваше высочество. Признаться, я удивлён, что Е Цзиньчэн так не хочет развода. Он не был доволен своей женой, если правда то, что я слышал.
   - Просто вбил себе в голову, что она сбежала с шисюном Хэном, - хмыкнул Доу Сюй. - И не желает слыть "зелёным колпаком".
   - Едва ли стоит обращать внимание на грязные сплетни.
   - Е Цзиньчэн, видимо, думает иначе. Хотя глава прав, мы уделяем слишком много времени этой истории.
   Гусунь промолчал, не желая показывать, что заинтригован чужим семейным скандалом куда больше, чем положено солидному мужчине. Но женщина, сумевшая отвлечь странного мастера Хэна от ивовых красоток, пожалуй, заслуживала того, чтобы на неё взглянуть.
  
   Прав был Доу Сюй, признал Гусунь на следующий день, своими глазами увидев Сун Жулань. Не стоило из-за такой портить отношения с Драконом Бэйцзяна. Уж явно не покоряющая города красота.
   Дом Е Цзиньчэна Гусунь пожелал навестить инкогнито - его всё ещё немного смущал приём, который ему оказывали как принцу. Хотя, стоило признать, что чувствовать себя луной в окружении звёзд было не только смущающе, но и приятно. Однако порой всё-таки хотелось отдохнуть от почестей. К тому же заявишься во всём великолепии - и беседовать придётся со всем семейством, а сама хозяйка хорошо если будет только поддакивать. Он и сам, окажись он перед лицом августейшей особы в те времена, когда был просто И Гусунем, решительно не знал бы, что сказать.
   А потому юноша решил назваться собственным представителем. Благо, поводом для визита глава Ши его снабдил.
   - Его высочество слышал, что вы хотите развода. Он желает узнать обо всех обстоятельствах прежде, чем выносить окончательное решение.
   - Эта недостойная безмерно благодарна его высочеству, - улыбнулась госпожа Е, сливая первую воду из глиняного чайничка. В хорошем чае здесь знали толк, в воздухе всё ещё чувствовался изысканный аромат чайных листьев, который Гусунь по обычаю вдохнул прежде, чем заварка отправилась в чайник.
   Они сидели в выходящей в сад комнате, и раскрытые окна с поднятыми занавесками позволяли оценить зимний сад, довольно заурядный, но ухоженный. С места Гусуня была видна беседка над прудиком, плакучая ива рядом с ней, а чуть подальше - ещё одно кривое деревце, вероятно, слива. В окна вливался бодрящий воздух, создавая приятный контраст с теплом от жаровни на столе.
   - Но, быть может, ваше примирение с мужем ещё возможно? Долг и добродетель требуют, чтобы жена почитала мужа без ропота и гнева, а муж заботился о жене.
   - Видит Небо, эта Сун ни в чём не погрешила против добродетели и долга. Но у неё только одна жизнь, и она - лишь слабая женщина, чтобы смотреть на смерть как на возвращение домой.
   - Думаете, тот случай может повториться?
   - Жулань в этом уверена.
   - Вот как? - Гусунь пристально всматривался в треугольное лицо с горбатым носом и глазами навыкате, пытаясь понять, что в его обладательнице могли найти такие разные люди, как Е Цзиньчэн и Хэн Линьсюань. Ведь что-то же должно быть? Или глава Ши был прав, и предполагаемая связь между заклинателем и госпожой Е не более чем слухи? А господин Е грубый военный, ему всё равно.
   - Не дело жены осуждать мужа, тем более что мой супруг потерял так много. Но эта недостойная так и не смогла возместить Е Цзиньчэну его потери. В этом её вина, которую она признаёт, и гнев её мужа оправдан. Не веди он к её смерти, а господина Е к преступлению, эта Сун бы и слова не сказала.
   - Тогда почему господин Е отказал вам в разводе?
   - Ох, об этом я могу только гадать.
   Ну да, уж явно не от любви. Но вопрос, а не ревнует ли супруг к мастеру Хэну, явно выходил за рамки приличия. Гусунь вдохнул запах уже заваренного чая из узкой чашки и перелил напиток в широкую, собираясь выпить. И тут в дверях возникла служанка:
   - Прошу прощения, госпожа... Там у ворот бессмертный мастер Хэн.
   - О, конечно же, зови. И принеси ещё чашки.
   Гусунь перевёл взгляд с двери, за которой исчезла прислуга, на хозяйку - и поразился, как преобразилась Сун Жулань. Вроде бы ничего не изменилось, приветливая улыбка не стала шире, не дрогнули тонкие руки, ставящие чайник на жаровню... Но разница была как между погасшим фонарём и фонарём, в котором горит свет. Живой тёплый огонь в ночи притягивает взгляд, и вот уже не видно припорошившей фонарь пыли, не замечаешь и того, что рисунок на боку уже изрядно выцвел. Так и женщина напротив словно осветилась изнутри, глаза засияли, и, вот уже и некрасивость не режет взгляд, и даже подумаешь, что, может, что-то в ней и есть...
   Мастер Хэн вошёл минуту спустя, и с любопытством наблюдающий за ним и за госпожой Е Гусунь стал свидетелем обратного преображения: если в Сун Жулань внутренний свет зажёгся, то в заклинателе при виде Гусуня его, наоборот, словно разом загасили. Радостная улыбка сползла с лица, выражение стало замкнутым, словно захлопнулась дверь. Как будто тот доброжелательный мастер Хэн, которого юноша успел узнать за последние месяцы, исчез, а вернулся прежний, вечно всем недовольный и постоянно ищущий какой-то подвох.
   - Это господин Чжао, - прежде чем кто-то из них успел открыть рот, сказала Сун Жулань. - Его высочество Чжэн Жуйин прослышал о моей беде и был так добр, что прислал господина Чжао расспросить эту Сун поподробнее.
   - А... Да, конечно, - мастер Хэн сложил руки перед собой и наклонил голову, пока Гусунь, спохватившись, поднимался. - Приветствую вас, господин Чжао.
   - Для меня честь знакомство с вами, мастер Хэн.
   - Садитесь же, мастер Хэн, - позвала госпожа Е. В дверь проскользнула служанка, принесшая поднос с новой парой чашек.
   Мастер Хэн сел.
   - Я ещё не виделся с вашими батюшкой и матушкой, - сказал он Жулань. - Возможно, будет уместно сперва выразить им почтение.
   - Они с радостью встретятся с вами, когда вернуться, но сейчас их нет дома, они ушли в гости к семье Тянь.
   Мастер Хэн кивнул. Сун Жулань налила ему чая в высокую чашку, и он поднёс её к лицу.
   - Этот Чжао слышал, что именно вы были свидетелем ссоры господина Е с женой, - сказал мысленно забавлявшийся Гусунь. - Можно спросить вас, как это было?
   - Да, конечно, спрашивайте, - отозвался Хэн Линьсюань и замолчал. Пришлось начать самому:
   - Это было в гостинице...
   - "Персиковая роща" в Люйцяо.
   - И как вы там оказались?
   Хэн Линьсюань отвечал неохотно, но всё-таки отвечал. Было весело довольно бесцеремонно опрашивать прежде недосягаемого заклинателя. О поступке Е Цзиньчэна тот отозвался куда жёстче, чем сама госпожа Е. А в какой-то момент взглянул Гусуню прямо в глаза и спокойно поинтересовался, действительно ли его высочество желает знать такие подробности, или же посланец удовлетворяет личное любопытство.
   Гусунь слегка смешался, осознав, что и правда хватил лишку. Сун Жулань тут же предложила ему ещё одну чашку чая и сказала, что будет с надеждой и покорностью ждать решения его высочества, уповая на то, что тот в скором времени станет милостивым и справедливым величеством. После этого оставалось только начать прощаться. Хэн Линьсюань тоже сделал движение в сторону двери, на что ему было предложено дождаться возвращения господина и госпожи Сун. И примерно через палочку благовоний Гусунь оказался за воротами, пребывая в смешанных чувствах.
  
   - Долго он тут пробыл? - сказал Линьсюань, и тут же спохватился: - Простите, я не должен был спрашивать.
   Он был зол на себя и зол на Гусуня, хотя последнего винить было абсолютно не в чем. Как-то Линьсюань, убедившись, что сюжет своей жизни можно править, совершенно расслабился и решил, что единственным препятствием между ним и Жулань может стать разве что нежелание самой Жулань. И спокойно планировал воспользоваться помощью молодого императора с разводом, позабыв, что если эти двое окажутся рядом, то ничего не помешает им познакомиться. И тогда... И Гусунь, он же Чжэн Жуйин, полюбил Сун Жулань за мужество и рассудительность, с которыми та переносила свалившиеся на неё несчастья. Сможет ли он полюбить её при иных обстоятельствах? А если да, то... Ежели император желает взять себе какую-нибудь женщину, то единственное, что может сделать женщина, это поблагодарить за оказанную честь. Никакой иной реакции здешним порядком вещей не предусмотрено.
   - Он пришёл примерно за четверть стражи до вас. Расспросил, как было дело, и не попытаюсь ли я помириться с мужем. В целом, господин Чжао произвёл на меня благоприятное впечатление.
   - Он не господин Чжао. Вы говорили с его высочеством.
   - Я догадалась, - улыбнулась Жулань. - Он слишком молод для посланца. В таких делах обычно посылают разбираться почтенных мужей.
   - И как он вам? - после паузы спросил Линьсюан. - Правда, благоприятное впечатление?
   - Он не выглядит высокомерным или неразумным. До вашего появления он вёл себя как хорошо воспитанный человек. Но, мне кажется, вас он недолюбливает.
   - Так и есть. И у него на то имеются причины, к сожалению. Вы знаете, что до недавнего времени он был учеником в Линшане? - добавил Линьсюань в ответ на вопросительный взгляд.
   Жулань покачала головой.
   - Я был к нему предвзят. Принц поздно начал обучение, и у него нет способностей к самосовершенствованию. К тому же у него возник конфликт со старшим из моих учеников, и я неизменно становился на сторону Бай Цяо, не разбираясь, кто виноват. Только недавно я понял, насколько был неправ.
   - Если дитя не бить три дня, оно полезет на крышу отрывать черепицу.
   - Учитель должен быть справедливым, - не согласился Линьсюань. - Иначе как ученики постигнут, что вообще такое справедливость?
   - Мастер Хэн, - Жулань придвинулась к нему, - что случилось?
   Она была так близко, что удержаться не было никакой возможности. Не зря всякие там писатели и поэты сравнивают губы женщины с малиной, вишней, мёдом и говорят, что слаще нет ничего на свете...
   - Ты должна быть моей, - лихорадочно бормотал Линьсюань между поцелуями. - Ты будешь только моей, никто тебя не отберёт... А ты... Ты хочешь быть моей?
   - Да, - твёрдо сказала Жулань. И это "да" вскружило голову лучше любого вина.
   - Как только твой муж даст тебе развод...
   - Да...
   - А если он не даст, я убью его. Для тебя!
   Шёлк её платья сминался под ладонями, и бог знает, как далеко они бы зашли, но всё испортила возникшая в дверях служанка. Деликатно покашляв, она сообщила, что вернулись господин и госпожа Сун.
   Домой Линьсюань возвращался довольно поздно. На город уже опустилась зимняя ночь, рассыпав звёзды по бархатному небосклону, но кварталы ещё не заперли, и заклинатель решил прогуляться до ворот, чтобы ночной морозец немного охладил играющую кровь. Сидеть рядом с Жулань и не сметь коснуться её в присутствии её родителей было сущей пыткой, но пыткой сладкой. Теперь Линьсюань был уверен, что всё у них ещё будет. Только бы не помешал И Гусунь, а остальное не страшно. Но у Гусуня пока нет причин как-то особы выделить Сун Жулань. Рядом с ним будут первые красавицы, вот пусть из них и выбирает себе императрицу. А Линьсюань возьмёт Жулань в жёны сразу же, не дожидаясь, пока принц станет императором и начнёт собирать себе гарем. Он ведь не шутил, когда говорил, что готов убить Е Цзиньчэна, если тот упрётся. Настоящему мастеру Хэну это удалось, значит, удастся и Линьсюаню...
   - Мастер Хэн! Как мы вас давно не видели!
   Линьсюань поднял голову. Из окошка второго этажа высовывалась девичья головка, и заклинатель после секундного замешательства узнал старую знакомую из парчового домика Матушки Гу - Сюэцин. Только тут он сообразил, что пока его голова была занята тем, что произошло в доме Е, ноги сами собой понесли его по знакомому маршруту, проходившему как раз через Фонарную улицу, где и располагались весёлые заведения.
   - Заходите, заходите! Шуйсянь так обрадуется!
   На миг у Линьсюаня мелькнуло искушение и правда зайти - снять напряжение. Но только что признаваться в любви одной женщине и тут же нырять в постель другой - это как-то... эм...
   - Да я, собственно... - неловко начал Линьсюань, но тут Сюэцин глянула куда-то мимо, и её узкие глазки округлились как монетки. И ротик тоже:
   - Ой! Глава Ши!
   Линьсюань обернулся. И в самом деле, над улицей летели, спускаясь, два заклинателя на мечах, и в летевшем первым солидном мужчине в чёрно-белых одеждах без труда узнавался Ши Чжаньцюн. И, судя по направлению полёта, конечной целью был именно дом Матушки Гу.
   Сюэцин исчезла - видимо, помчалась разносить всем-всем-всем потрясающую новость. Можно не сомневаться, что главу ордена встретят всем домом. Подталкиваемый любопытством, Линьсюань тоже направился к дверям, в которых только что исчезли его собратья.
   Картина внутри была именно такой, как он и представлял. Матушка Гу на коленях отбивала поклоны стоящему перед ней главе Ши, в то время как по углам толпилось всё остальное население её заведения вперемешку с гостями. Те, кому не хватило места в углах, свисали с балкончика вдоль стены.
   - ...Лучшие танцовщицы Гаотая, - услышал остановившийся у входа Линьсюань. Недалеко от него оказалась Шуйсянь, при виде заклинателя улыбнувшаяся и состроившая рожицу.
   - Да, да, глава Ши! - похоже, Матушка от потрясения даже забыла об обязательном вежливом самоуничижении. - Самые-самые лучшие!
   - Завтра вечером в Линшане будет пир в честь принца Чжэна. Ваши танцовщицы смогут выступить перед его высочеством и гостями? Разумеется, вам заплатят.
   - О... - в глазах Матушки тут же защёлкали счёты. Или на чём тут считают деньги, Линьсюань, признаться, до сих пор этого процесса не видел. - Конечно, глава Ши. Мои девочки будут счастливы угодить таким важным людям!
   - Хорошо. За ними пришлют днём, они смогут осмотреться и, если понадобится, порепетировать перед выступлением.
   - Огромная честь для всех нас! Его высочеству очень понравится, - глядя на свою лучшую танцовщицу взглядом "только попробуй не понравиться - сгною!", уверила Матушка. Чжаньцюн отвернулся, и хозяйка отвесила ещё один поклон его спине, стукнувшись лбом об пол.
   - Шиди? - Чжаньцюн улыбнулся оказавшемуся у него на пути Линьсюаню. - Не буду мешать твоему отдыху.
   - Да я не отдыхать. Я просто мимо проходил.
   На лице сопровождавшего Чжаньцюна Ли Баовэня отразился откровенный скептицизм, но глава не обратил на него внимание.
   - Тогда, может, в школу вернёмся вместе? Нам нужно кое-что обсудить.
   - Хорошо.
   - Мастер Хэн, вы не останетесь? - шёпотом позвала Шуйсянь.
   - Нет, прости. Тебе нужно готовиться к выступлению. Хочешь, пришлю тебе денег, чтобы вы все могли приодеться к завтрашнему дню?
   Шуйсянь улыбнулась, заиграв ямочками на щеках, и, не чинясь, кивнула.
   - Шиди, - сказал Ли Баовэнь, когда они втроём вышли из на улицу, - не сочти меня грубым. Я прежде никогда не спрашивал, как ты тратишь причитающуюся тебе долю доходов ордена. Но сейчас позволю себе напомнить, что нас ждут непростые времена. Я сделал примерную смету предстоящих расходов, она далеко выходит за рамки наших обычных трат. Казна Линшаня велика, но не бездонна, а сколько продлится война, неизвестно.
   - Давай не будем считать каждый цзинь, - поморщившись, попросил Чжаньцюн. - Едва ли эта трата имеет большое значение.
   - И всё же, глава, лян там, лян здесь... Если вы хотите оставить шиди Хэна в качестве своего заместителя, ему следует хотя бы взглянуть на смету, чтобы представлять, на что уходят деньги.
   - Заместителя? - Линьсюань удивлённо посмотрел на Чжаньцюна.
   - Об этом я и хотел с тобой поговорить, - кивнул тот, вынимая меч. Линьсюань и Баовэнь последовали его примеру.
   - В словах шисюна Ли есть смысл, - сказал Линьсюань, когда они взлетели над городскими крышами и фонарями, окунаясь в ночь. - Я действительно привык швыряться деньгами, не считая. Давайте так: я всё-таки пошлю девушке серебра, раз уж обещал, а шисюн вычтет эту сумму из моего содержания. Идёт?
   - Ты уверен? - спросил Чжаньцюн.
   - Глава, без свежего чая и нового дасюшэна я как-нибудь проживу. Скорее всего я этого вычета даже не замечу.
   - Тогда так и сделаем, - подытожил глава, и Ли Баовэнь согласно кивнул.
   Приземлились они прямо во дворе дома главы Ши, и сразу же вошли внутрь.
   - Глава уезжает? - спросил Линьсюань, когда они расселись, Чжаньцюн зажёг свечи, а Линьсюань, как младший из присутствующих, разлил всем подогретого заклятием вина.
   - Да, я отбуду вместе с его высочеством и останусь с ним, пока не подойдёт армия. А вероятно, и дольше. Мы согласовали порядок действий с командованием принца, нужно поторопиться, пока звёзды помогают нам.
   - Звёзды?
   - Цзян Син заняла неблагоприятное положение, это сулит проигрыш Мэй Хайтану, - объяснил Баовэнь, и Линьсюань моргнул, не улавливая связи. Цзян Син - звезда Командующего, да, но даже если знамение неблагоприятное, с чего они взяли, что этот командующий непременно Мэй Хайтан?
   - Цзянсин - меч командующего Мэя, - напомнил Чжаньцюн.
   - А, да. Я забыл. Но я думал, что с армией отправиться Доу Сюй. Или вы оба решили?..
   - Нет, Доу Сюй отбывает на запад, - Чжаньцюн вздохнул. - Ему предстоит помериться силами с Гу. Словом, я бы хотел, чтобы ты, шиди, остался присматривать за делами в Линшане, пока меня не будет. Месяц или два, полагаю, этого хватит, чтобы понять, на нашей ли стороне Небо. Ты согласен? Шиди Ли будет помогать тебе.
   - Ну... Приложу все силы, глава.
   - Отлично. Тогда мы введём тебя в курс дела.
   На введение понадобилось около стражи. Попутно выяснилось, почему глава Ши решил выполнить работу посланца шицзе Лю и лично пригласить танцовщиц. Оказалось, что они с Ли Баовэнем осматривали склады, откуда предполагалось выделить дополнительную провизию и снаряжение, заодно на обратном пути и на Фонарную улицу залетели. Пир готовился второпях, и сама Лю Цзиньлян о танцах то ли не подумала, то ли не успела согласовать.
   - Я смотрю, ты ведь в делах и заботах, поздно питаешься, до рассвета облачаешься, - с улыбкой сказал Линьсюань, когда Ли Баовэнь уже вышел, а они с Чжаньцюном прощались. - Чувствую себя бездельником.
   - Ничего, шиди, у тебя будет возможность наверстать. Если что, пиши мне в любое время. Или прилетай.
  
   Павильон Драгоценного облака снова распахнул свои высокие двери. Это был, должно быть, первый раз, когда на венчающий зал трон сел не глава ордена, а другой человек. Но Чжаньцюн не собирался быть подданным наполовину. Самое главное место было отдано будущему императору, а глава Ши сидел по левую руку от него. Когда-то Линьсюань изрядно удивлялся тому, что здесь левая сторона считается более почётной, чем правая. Пока не сообразил, что если сидеть лицом к югу, как это делает любой уважающий себя правитель или даже просто хозяин дома, то с левой стороны будет восток. Место жизни и рождения, противостоящий связанному со смертью и увяданием западу.
   Вино лилось рекой. Посреди зала яркими бабочками порхали и кружились танцовщицы, мелькали цветные ленты и веера. Надрывались певцы и музыканты.
   - А вот эта девушка хороша, - произнёс Гусунь, глядя на склонившуюся в поклоне Шуйсянь. - Она заслуживает награды.
   - Наградим, ваше высочество, - кивнул Чжаньцюн. Сидевший недалеко от них Линьсюань глотнул вина. Бывший ученик уже вполне освоился с ролью повелителя. На троне он сидел так, словно сиживал с рождения, и распоряжения отдавал так, словно никогда ничем иным и не занимался.
   И выглядит вполне трезво, хотя пил не меньше прочих. Ну, совершенствующие - они стойкие, но вот гости из числа знатных семей Гаотая уже заметно окосели. Сперва они дышать не смели от такой чести - быть приглашёнными в самое сердце Линшаня! А теперь ничего, шумят, градоначальник даже расхрабрился настолько, что предложил тост в честь его высочества и главы Ши.
   Пиршество закончилось далеко заполночь. Кое-кого из гостей пришлось уводить под руки, а то и тащить волоком. Заклинатели шли сами, так же, как и самый почётный гость. Вежливость требовала проводить его до отведённого принцу дома, и Чжаньцюн с Линьсюанем провожали. Два молчаливых ученика несли фонари, освещая мощёную камнем дорожку. Линьсюань праздно задумался, встречался ли Гусунь с кем-нибудь из бывших товарищей. И если да, то какой вышла эта встреча.
   - А танцовщицы и правда лучшие из всех, что я видел, - вдруг произнёс Гусунь тоном знатока, и Линьсюань понял, что он всё-таки изрядно пьян. - Вот это настоящая красота, мастер Хэн. Не то, что эта ваша... как её... госпожа Е.
   Должно быть, Линьсюань тоже был куда пьянее, чем сам себе казался. Ничем иным нельзя объяснить то, что он, вместо того чтобы промолчать после откровенной глупости, ответил:
   - Ваше высочество не там красоту ищет.
   - Да-а? А где же её надо искать?
   - Вашему высочеству надо напоминать, что самые прекрасные цветы растут по обочинам в придорожной пыли?
   - Ах, вы об этом... Когда речь идёт о благородных людях, я с вами согласен. Но женщины... Какие ещё у них могут быть достоинства, кроме красоты? Их назначение - услаждать глаз и вести дом.
   - Ваша матушка трудилась в поле и лечила больных и раненых. Вы полагаете, это было легко и просто?
   - Матушка-императрица, между прочим, была красавицей!
   - Посмел бы придворный евнух охарактеризовать её иначе перед лицом вашего высочества. В любом случае ваш отец император ценил её не только за красоту.
   Гусунь резко остановился и посмотрел на Линьсюаня долгим взглядом. Чжаньцюн кашлянул, готовясь вмешаться, но принц снова двинулся вперёд.
   - Умеете вы подбирать аргументы, - достаточно мирным тоном произнёс он. - Но у меня сейчас нет жены. Хотя предлагает там один... Но императрицу я выберу не раньше, чем взойду на трон. Ей не нужно будет выносить тяготы, её ждёт праздная жизнь в роскоши. И её, и наложниц.
   - Насчёт наложниц ничего не могу сказать, но императрица управляет всем дворцом, а это, по моим скромным прикидкам, несколько тысяч человек. Спросите хозяина большого поместья или градоначальника даже не самого крупного города, много ли времени они проводят в праздности.
   Впереди показались распахнутые ворота гостевого дома, освещённые загодя зажжёнными фонарями. Во двор вся компания прошла в молчании.
   - Занятные у вас мысли, мастер Хэн, - сказал Гусунь, когда они снова остановились у дверей дома.
   - У меня есть не только ученики, но и ученицы. Да, боевым искусствам их приходится учить по несколько облегчённой программе, женщины слабее физически. Но во всём остальном они своим соученикам не уступают ни в чём, и духовная сила может компенсировать недостаток силы телесной. А моя шигу Шэ Ванъюэ стукнет пестиком для перетирания трав любого, кто посмеет заикнуться, будто она годится только для услаждения взора. А может не пестиком, а мечом.
   - Признаться, этому Чжэну мастера Шэ довелось видеть только издалека. Что до учениц... По моему опыту общения с одной из них - она куда больше думала о весенних радостях, чем об учёбе.
   Бедная, всё ещё грустящая Ваньи, подумал Линьсюань, знала бы ты, что удостоишься такой характеристики от друга сердечного... А вслух сказал:
   - Ваше высочество, а ученики о чём думают? Неужели только о занятиях?
   Гусунь хмыкнул, но больше возражать не стал, вежливо поклонившись. Заклинатели поклонились в ответ и пожелали его высочеству доброй ночи. На обратном пути Чжаньцюн поглядывал на Линьсюаня, но от комментариев воздерживался.
   - Неистинная красота, видишь ли, - сказал ему занятый своими мыслями Линьсюань. - Да что б он понимал!
   - Вкусы у всех разные, - деликатно отозвался Чжаньцюн.
   - Ага, вкусы. Нет, я просто поражаюсь всем вокруг. Рядом с ними ходит женщина, прекраснее которой земля не рождала, а они все словно ослепли.
   Чжаньцюн посмотрел ещё одним долгим взглядом.
   - Что?..
   - Ничего, - глава отвернулся. - Спокойной ночи, шиди.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"