Я не был хорошим журналистом. Да и вообще никогда не был уверен, что я хочу быть им. Когда я был маленьким, мне нравилось много профессий. Долгое время я хотел быть шофером, когда подрос, мечтал стать архитектором и строить самые красивые и надежные дома. В старших классах я увлекся музыкой и мечтал о карьере музыканта. После школы я поступил в институт на энергетический факультет и, не окончив его, подался в журналистику. Зачем? Я не знаю.
Долгое время мне приходилось писать статьи про маньяков и насильников, про семейные ссоры. Уже тогда это у меня получалось плохо. Мне бы бросить, начать что-то новое, но нет. Я продолжал так же плохо писать до тех пор, пока мне тонко не намекнули, что пора уходить. И я ушел. Ушел в газету города Ногинска. Я писал о семейных проблемах, о советах специалистов.... Но все это получалось как-то сухо и неприятно, как-то безынтересно. Видимо, потому что я писал все без желания работать. Не было чего-то захватывающего, чего-то нужного. Я просто делал свою работу, чтобы вечером спокойно посидеть и попить пива перед телевизором.
Однажды меня вызвал шеф. Я сидел на стуле в его кабинете и думал о том, что надо купить себе ботинки на осень. Для меня осень, как и зима всегда наступали неожиданно. При чем осень всегда неожиданно наступала в конце октября, а зима в середине января. Удивительно. Я никогда не успевал купить себе ни ботинок, ни подходящей одежды. Вот и сейчас я сидел и думал о том, что надо подготовиться заранее, чтобы меня нельзя было застать врасплох. В кабинете шефа, как и во всем здании, где располагалась редакция газеты, стояла мебель еще советских времен. Советский стол, на котором стояли советские подставки под советские ручки, а рядом лежали советские папки со статьями. Рядом стоял советский шкаф, в котором стояли советские книги, статуэтки, и мало кто знал, но лежали советские плакаты, призванные поднимать патриотический дух советского народа.
Шеф посмотрел на меня и сказал:
- Тебе пора писать что-то серьезное. Ты достаточно работаешь журналистом, чтобы, наконец, прославиться. Ты должен хорошо получать за свою работу. Но чтобы хорошо получать, необходимо, чтобы ты хорошо ее выполнял. Ты готов?
- Да, - ответил я, до конца так и не понимая, к чему именно я должен быть готов, много получать или хорошо работать.
- Отлично, - сказал шеф и его глаза забегали от радости. - У тебя есть отличный шанс прославить себя. Естественно, для этого необходимо написать скандальную статью, которая взорвет весь мир. Эта статья должна быть или о знаменитости, или о терроризме.... К какой-нибудь знаменитости тебе не подобраться. Да и конкурентов в этой сфере много. О терроризме тоже есть кому писать. Так что, тебе остается только одно. Что-то необычное, что-то сверхъестественное. Например, НЛО, или какое-нибудь привидение.
В тот момент я подумал, что у моего шефа что-то не в порядке с головой. Понять можно, он много времени проводит на работе, не женат, да и в жизни, насколько я знаю, ему не очень-то и везло. Плюс плохая экология и какие-нибудь вспышки на солнце. Я уже был готов встать и позвать его секретаршу, чтобы она вызвала скорую помощь, но тут он сказал:
- У меня есть для тебя такая тема.
Хочу заметить, что все это не было похоже на первоапрельскую шутку - на дворе начало октября. И говорил он все это как-то естественно. И самое главное - абсолютно серьезно и одухотворенно, будто открывает для меня страшную государственную тайну.
- В одной деревне происходят страшные вещи. По ночам слышны странные звуки. Волчий вой постоянно раздается рядом с деревней, хотя волков там уже давно нет. Из сараев пропадают овощи и животные. А недавно, ни с того ни с сего, сгорел дом. Деревня не очень большая и все друг друга прекрасно знают. Милиция не нашла следов преступников. Даже засаду устраивали: и звуки слышали и тени видели, даже стреляли по ним, а так никого и не поймали. Все это очень странно. Жители сходятся в одном мнении, что это злой дух бродит по деревне. И причина этого духа живет на окраине деревни - старый дед. Он появился в деревне около года назад.
Я вдруг понял, мой шеф не сумасшедший - он пьяный.
- Ты должен поехать в эту деревню, все разведать там получше. Если это действительно какое-то привидение, то можно будет добавить научных терминов и статья будет просто сенсационной.
Нет, он все-таки сумасшедший.
- Это твой шанс, - закончил свой душетрепещущий рассказ шеф.
- Это бред, - возмутился я. - Я должен поехать в какую-то тьму тараканью, где вся деревня сходит с ума, утверждая, что видит по ночам призрака, ворующего у них картошку. Это наверняка какой-нибудь Вася-тракторист там орудует, а я буду потом, как посмешище выглядеть.
- Вот ты должен поехать и во всем разобраться, - ну вот, теперь я узнаю своего начальника.
Уже на следующий день меня трясло в вагоне поезда, который нес меня на восток. Я с трудом представлял себе, где и о чем я должен буду писать. С другой стороны, это был лишний повод отдохнуть от городской суеты. Небольшой отпуск на природе мне никогда не помешает.
Деревня ничего особенного не излучала. Обычные дома, обычные сараи и, как и везде, огромные сторожевые собаки. Из пятнадцати домов шесть были свободны. Многие перебираются в город поближе к деньгам и удобствам, как мне пояснил председатель. Я представился журналистом, но не стал сообщать об истинной причине своего приезда.
- Коли уж вы приехали отдохнуть, я поселю вас в крайнем доме, чтобы вас не донимали соседи, - сказал председатель. - В доме напротив живет только одинокий дед, но он практически не выходит на улицу. Так что он вам не должен помешать. Правда, по деревне ходит слух, что он, мол, как дьявол всех пугает и беду нагоняет на местных жителей, но я так думаю, что это кто-то просто хулиганит. У нас ведь сами знаете, как, на одной стороне деревни кто-нибудь чихнет, на другом конце говорят - "Будь здоров!". Но вы не волнуйтесь. У нас здесь хорошо. Рядом лес, речка.... Отдыхайте и ни о чем не думайте.
Здесь и, правда, было хорошо. Было даже как-то непривычно слушать тишину, она резала слух. Дом был хороший. Мне, как человеку далекому от деревенской жизни, было даже удивительно, как можно было отказаться от такого дома. Рядом с домом был сад. В саду росли яблони, с которых то и дело падали огромные яблоки. Одно даже ударило меня по голове. Я тогда подумал, что именно так Ньютон открыл закон всемирного тяготения. Я прогулялся к реке. Она была не широкая, но течение было сильным. Вода завораживала, взгляд прямо утопал в этом потоке. Потом я прошелся по лесу, но только по окраине. В глубине лес темнел, и казался каким-то дремучим и жутким.
Я взял с собой книгу, чтобы было чем скоротать вечера. Телевизора в доме не было. Да и вообще из мебели были только кровать, стол и стул. Председатель любезно выделил мне часть своей посуды. Когда за окном стало темнеть, я включил свет, сел за стол и раскрыл книгу. Долгое время я увлекался детективами, а теперь решил перечитать классику. И решил начать с "Преступление и наказание" Достоевского. В школе всей душой ненавидел эту книгу, не вчитывался и, естественно, не понимал. Я прочитал первое предложение, и погас свет. Оказывается в этом районе в одно и то же время выключали электричество. Причем это происходило, не смотря на время года и продолжительность суток. Я некоторое время сидел не вставая, пытаясь привыкнуть к темноте. Затем на печке заметил керосиновую лампу. В ней еще немного оставалось керосина, но у меня не было спичек.
На улице было темно и тихо. Где-то на другом конце деревни лаяла собака. Но света ни в одном окне не было. Только в одном доме. Это был дом напротив, где жил злополучный дед. Идти к нему было страшно, но и сидеть без света тоже не очень хотелось. Что ж, подумал я, все равно когда-то надо было узнать, что это за дед такой, который нагоняет ужас на всю деревню. И я, глубоко выдохнув, пошел к этому дому.
Собаки не было. Шторы плотно закрывали окна, поэтому нельзя было увидеть, что творилось в доме. Я поднялся по ступенькам крыльца и постучал в дверь. Мне никто не ответил. Я постучал сильнее, но так же никто не открыл. Никаких звуков из дома так же не доносилось. Я ударил ногой, и дверь приоткрылась. Через образовавшуюся щель пробился луч света. Я вошел внутрь. В доме было несколько небольших комнат. Я прошел в одну из них. Кругом стояли керосиновые лампы, от чего было довольно светло. На стенах висели картины, посередине стоял огромный стол. Около стены стояли два огромных шкафа, которые были полностью заполнены книгами. А за шкафами в самом углу висели три портрета. Я четко не видел их лица, но заметил, что один портрет был с изображением женщины, а два других мужчин.
На крыльце послышались тяжелые шаги. Было слышно, как закрылась дверь. Я обернулся. В комнату вошел огромный дед. У него были длинные, белые, как снег, волосы и борода. Его глаза закрывали нависающие брови, которые он еще сильнее сдвинул, увидев меня. В руках он держал топор.
Передо мной не пробегала вся моя жизнь. Я не вспоминал своих родных, и то, что мне кто-то должен был денег. Нет. В голову даже не приходили мысли о том, чтобы закричать, или схватить что-нибудь тяжелое, что смогло бы меня защитить. Я просто стоял и смотрел на этого деда, на его топор и ждал, когда он меня убьет. Некоторое время мы так и стояли, глядя друг на друга. Потом дед прошел к шкафу, взял сверху брусок, и, усевшись на диван, начал точить топор.
- Меня Николаем зовут, - начал мямлить я. - Можно просто Колей. Я это... отдохнуть приехал.... Здесь так тихо, хорошо.... Меня в доме напротив поселили.... Я хотел книгу почитать, а свет того... как его.... Ну вообщем.... У меня есть керосинка, а этих самых... как их... спичек нет. И я вот подумал, зайду по-соседски спрошу, может у вас есть. Вот и зашел.... А дверь открыта была, и подумал, зайду, вдруг вы не слышите. А вас и нет. Вот....
Я понимал, что несу полную ерунду. Но дед не обращал на это внимания. Он просто сидел и точил свой топор. А я все говорил и тупо улыбался. Когда мой словарный запас иссяк, я замолчал. Дед продолжал точить свой топор. Мне было не удобно, но что дальше делать я не знал. Дед, закончив точить топор, положил брусок обратно и ушел в другую комнату. Затем он вышел оттуда и протянул мне руку. В ладони у него лежали два коробка спичек.
- Ой, спасибо, - сказал я, так же улыбаясь. - Теперь будет свет. Спасибо большое....
Дед смотрел на меня из под своих бровей и проводил пальцем по острию топора. Я понял, что медлить было нельзя. Надо было ретироваться.
- Ну, я пойду, - сказал я, пытаясь боком обойти деда, чтобы пройти к двери. - До свидания. Не буду вас больше беспокоить. Спокойной ночи.
Я быстро зашагал к двери, выбежал на крыльцо.... За спиной послышались тяжелые шаги деда. Я почти бегом направился к своему дому и не оглядывался. Только когда я уже был около своего дома, я услышал за спиной стук топора - дед рубил дрова.
После шумного города спать в тихом деревенском доме поистине райское наслаждение. Вдалеке, в лесу пела одинокая птичка. Никто не кричал....
Я проснулся от резкого женского крика. Казалось, он пронзает меня. Я даже вначале подумал, что женщина кричит прямо рядом с моей кроватью, но, проснувшись окончательно, понял, что крик доносится гораздо дальше. Крик стих. В темноте доносился только лай собак.
Утром я направился купить себе керосина, спичек и что-нибудь поесть. Через день в деревню приезжала машина, останавливалась около центрального дома и сразу же ее окружали местные жители, чтобы купить себе что-то необходимое и заодно поделиться последними новостями. Это было такое местное информационное бюро, где можно было услышать, рассказать и обсудить свежие новости. Основной новостью, которую здесь обсуждали в последнее время - это были непонятные звуки, шорохи и пропажа имущества и овощей. Очередь продвигалась медленно, поэтому я полностью сосредоточился на прослушивании новостей. Особенно рьяно события прошедшей ночи обсуждали две старушки-балаболки, казалось, что они не замолкали ни на минуту:
- Ой, а как она перепугалась-то!
- Бедная-бедная, - причитала вторая.
- Это определенно были злые духи. Они стучали по стенам, стекла дрожали, куры долго не умолкали.... А она из под одеяла боялась вылезти - тряслась от страха.
- Бедная-бедная, - продолжала причитать вторая.
- А корова-то все мычала и мычала, а на утро на ней полосы кровавые остались. Это точно бесы. Никто такого не мог сделать, кроме них.
- Бедная-бедная.
- А курей, сколько пропало, а, сколько просто подохло. И огород весь перевернут. И ведь ничего не взяли. Это точно нечистая сила. Были бы люди, по-тихому украли бы и ушли, а тут нет ведь....
- Бедная-бедная.
- Это точно дед. Он ведь точно нечистый. Проклятье прямо какое-то.
Возвращаясь домой, я взглянул на дом деда. Никого не было видно.
После обеда я прогуливался по саду возле дома. Желтые листья медленно опадали с деревьев. Вслед за ними падало два-три яблока, которые едва не угодили мне по голове.
- Приезжий что ли?
Я обернулся. Около забора стоял дед. Он был маленького роста, сгорбившейся и с палкой, на которую, как мне показалось, он совсем не опирался.
- Да, - ответил я.
- Я так и подумал, - пропел дед. - Меня Степан Семеновичем зовут. Отдохнуть, что ли приехали?
- Да.
- Ну, правильно. У нас здесь хорошо. Только холодно уже становится. Осень.
- А как вы догадались, что я приезжий? - спросил я, чтобы как-то продолжить разговор.
- Так я здесь всю жизнь живу. Здесь родился, отсюда на войну уходил, здесь же потом женился. Только дети мои разъехались кто куда, легкой жизни ищут.
- А вы не слышали, что за крики сегодня ночью были? - спросил я.
- Да как же не слышал?! Слышал. Мы такие звуки почти каждую ночь слушаем. Нынче Марфу попугали. Кур потаскали.
- А кто, не знаете?
- Откуда ж мне знать? - удивился дед. - Говорят, духи злые ходят. Проклятье, говорят.
- А вы не боитесь?
- А чего мне боятся? Коли духи злые за мной придут, так я уже свое пожил, могу и помереть. А коли воры придут, так я их из винтовки, чтоб не трогали чужое добро.
- У вас и винтовка есть? - удивился я.
- А как же! - ответил дед. - Я с войны, когда пришел, много такого добра принес. Время-то неспокойное было. А меня никто и не проверял.
- Может у вас и бинокль есть военный?
- Конечно, есть. А тебе зачем?
- Да, понимаете, хочется на звезды посмотреть. А у меня с собой никакой оптики нет. У нас ведь в городе таких звезд нет.
- Да, это точно. В городе такого не увидишь. Дам я тебе бинокль, только не сломай.
Вооружившись военным биноклем, я установил наблюдением за дедом напротив. Бинокль был в отличном состоянии. Казалось, я смотрю на дом, стоя прямо рядом с ним. Каждую птицу, сидящую рядом, можно было отличить. Но ничего существенного не происходило. Точнее, вообще ничего не происходило. Только, когда солнце уже скрылось за лесом, и начало темнеть, из дома вышел дед. Он прошел в сарай, а потом с охапкой дров вернулся обратно. В доме горел свет, но окна были завешаны, поэтому что-либо увидеть было нельзя.
Следующей ночью меня вновь разбудил женский крик. На этот раз была сильно перепугана Полина Сергеевна. Я умывался утром и услышал, что кто-то очень возбужденно что-то рассказывает моему соседу. Мне очень хотелось узнать все поподробнее, и я прошел к забору. У соседнего дома на лавке сидел Степан Семенович, а рядом с ним женщина лет шестидесяти - это и была та самая Полина Сергеевна, напуганная сегодня ночью. И именно об этом она так рьяно рассказывала моему соседу.
- Вот, сосед, - улыбался Степан Семенович. - Опять нечистая сила орудует. Полину Сергеевну напугали.
- А почему вы так уверенны, что это нечистая сила? - спросил я у женщины.
- Так, а кто еще на такое способен? - удивилась она. - Если бы это обычные воры были, то они бы все по-тихому сделали бы, а эти наоборот. Я уже заснула, когда все это началось. Сначала стуки начались. Как будто палками по стенам. Только эти стуки все время в разных местах появлялись. Потом стекла в окнах задрожали, стуки в дверь послышались. Я ничего не понимала, а потом в окне показалось свечение такое белое, а в нем силуэт темный. Ну здесь я уже не выдержала и закричала. Все пропало.
- Скажите, поинтересовался я. - А у вас что-нибудь пропало?
- Я скотину не держу, только огород немножко. Картошки пропало не много, на самом дальнем краю, и капусты несколько кочанов. Все думала, срежу-срежу, и теперь уже нечего срезать-то.
- А собака у вас есть?
- Да, Лелик. Хороший пес, мне его подружка из соседней деревни подарила, еще щенком.
- А он лаял в тот момент, когда все эти странные вещи происходили?
- Я не помню, была очень сильно напугана. Но, кажется, что нет.
Полина Сергеевна говорила очень чисто. Было видно, что она хорошо образованный человек и речь ее явно выделялась из речи остальных жителей деревни. Как мне потом рассказал Степан Семенович, она была учительницей в соседнем селе. А сама приехала из Москвы, тогда еще по распределению. Вышла здесь замуж, да так и осталась. Муж ее бросил еще десять лет назад и уехал куда-то в другое место, а она так живет здесь одна. Хозяйства она никакого не имела, как правильно его вести тоже не знала. Огород ее был небольшим, но ухаживала она за ним исправно. И вообще, была человеком аккуратным и честным.
Человек я верующий, хотя в церковь захожу очень редко. И признаться, в привидений тоже верю. Но, как и во всем остальном, стараюсь найти какое-то разумное объяснение. Из всех свидетельств было ясно, что привидения не появляются просто так и абы где. Они появляются только, если что-то происходило в каком-то конкретном месте, где собственно позже и наблюдали их самих. Я поехал в ближайший районный центр и отправил телеграмму своему шефу с запросом в архив по данному селу. Но я был уверен, что силы духовные здесь не при чем.
Ближе к обеду я стоял около колодца рядом с моим домом и набирал воды. По дороге ехал трактор. Он проехал мимо, потом остановился, проехал назад и остановился около моего дома. Из трактора вылез парень лет двадцати пяти, может быть чуть больше. Он подошел ко мне и попросил воды. В перерывах между глотками стал расспрашивать кто я и откуда.
- Так отдохнуть приехал, - сказал я.
- Отдохнуть?! - удивился парень. - Какой здесь может быть отдых. Деревня. Лучше было бы куда-нибудь в дом отдыха поехать, поближе к морю.
- Я в прошлом году был на море, - соврал я, потому что на море я был последний раз лет семь назад. - А сейчас хочется покоя и тишины.
- Покоя и тишины?! - опять удивился парень. - Странные у вас желания. Ну что ж, отдыхайте.
Он быстро запрыгнул в свой трактор и уехал.
Вечером, вновь вооружившись биноклем, я установил наблюдение за дедом. Когда стемнело, он вышел во двор и начал колоть дрова. Делал он это умело и ловко. Поленья разлетались в разные стороны. Мне показалось, что за десять минут он расколол пятьдесят огромных бревен. Потом он быстро собрал поленья, отнес их в сарай, а небольшую часть забрал к себе в дом. На этот раз мне повезло, в одном окне шторы были не плотно завешаны, и можно было наблюдать, что творилось внутри. Конечно, все это было весьма непонятно, так как видел я только маленькую щелочку. Некоторое время дед ходил из стороны в сторону. Но я решил, он растапливал печь, потому что в скоре я увидел дым из его трубы. Затем он стал ставить на стол какую-то посуду. Видимо, он готовил еду. Я увидел, как он что-то смешивает, взбивает, переливает из одной миски в другую.... Затем он взял огромную чашку, налил туда воды из чайника и стал насыпать какое-то зелье, при этом что-то приговаривая. Засыпав зелье, он повернулся к окну. Я почувствовал какое-то нехорошее состояние внутри. Как будто внутри все сжалось. Мне стало ужасно стыдно. Он меня увидел, в этом не было сомнений. Видимо военный бинокль Степана Семеновича блеснул своими линзами в темноте. Дед показал мне свой огромный кулак, потом встал и закрыл шторы.
У меня было ужасное состояние. Такое чувство я испытывал последний раз, еще в школе. Мне очень нравилась одна девочка из моего класса. Я долго не решался ей рассказать о своих чувствах. И однажды, набравшись сил, все-таки решил. У нас закончился урок физкультуры, я переоделся и подошел к двери раздевалки девочек. Было тихо, из-за двери не доносилось и шороха. Видимо, все уже переоделись и убежали. Я открыл дверь, чтобы проверить свое предположение и застал девочку, которая мне так сильно нравилась, в одном нижнем белье. Она закричала, я быстро захлопнул дверь и убежал. Естественно, ни о каком признании и речи не было. Я долго потом мучался и испытывал именно то чувство, которое испытал и сейчас, подглядывая за дедом.
Ночью я проснулся от грохота. По стенам пробегал стук. Он напоминал барабанную дробь, только по дереву. Стук продвигался вначале по одной стене, потом по противоположной. Потом задрожали стекла и загудели рамы. Затем я увидел в окне белый свет и в свете из темноты показался силуэт. Лица не было видно, точнее сказать, его вообще не было. А вот одеяния я разглядел довольно отчетливо, видимо из-за страха. Это был черный плащ с огромным капюшоном. Затем я увидел пустой рукав, который поднялся к стеклу, прислонился к нему на какое-то время, а затем все исчезло. Все стихло. Преодолевая свой страх, я подошел к окну. Глаза медленно привыкали к темноте. Вокруг ничего не было видно. Только яблони своими ветками толкали друг друга, и время от времени падали яблоки. Я еще долго потом лежал и не мог уснуть, в голову лезли какие-то бредовые мысли.
Проснувшись утром, я первым делом взглянул на окно и на то место, где вчера видел темный силуэт. Это произошло как-то само, я даже не задумывался об этом. В углу окна, там, куда прислонялся пустой рукав, было что-то нацарапано. Я встал, подошел ближе и пригляделся. На стекле было нацарапано всего одно слово: "Уходи".
Утро было солнечным и теплым. На улице было приятно находиться. Птицы чирикали в полный голос, видимо, радуясь последним теплым денькам. Я обошел дом вокруг, но ничего подозрительного не заметил. Пригляделся к стеклу. Слово было именно нацарапано. Казалось, чем-то острым, но не очень сильно. Меня увидел мой сосед. Он, улыбаясь, спросил, что это я делаю, и я поведал ему свое ночное приключение. Степан Семенович меня внимательно выслушал, но потом сказал, что он не верит в нечистую силу, и посоветовал мне искать причины в человеческом факторе.
Так же утром ко мне приехал председатель, чтобы узнать, все ли у меня в порядке и как проходит мой отдых. Я поведал ему свою ночную историю. Но он совершенно не удивился.
- Да, к сожалению это у нас не единичный случай, - сказал он. - И происходит это с регулярностью в каждую ночь.
- А что народ говорит? - поинтересовался я.
- А что народ?! Говорят, злые духи, говорят, что это проклятие на всех этих домах.
- Я слышал, что многие обвиняют в этом деда. Того, что напротив меня живет.
- Да, я тоже об этом слышал, - сказал председатель. - Ко мне даже некоторые приходили, просили, чтобы я его переселил куда-нибудь. А куда его переселишь?
- А кто он? - спросил я.
- Он приехал к нам весной. Купил этот дом, так и живет. Весьма не разговорчивый субъект. За электричество платить отказался, и даже сам провода ночью свои отрезал. Живет один, на улицу не выходит совсем. Ни у магазина, ни у торговой машины замечен не был. Очень странный. Я думаю, что он просто отшельник. Живет в своем доме как в скиту. Так что я думаю, что он к ночным похождениям не причастен. И то, что происходит ночью, скорее всего чье-то хулиганство. А звуки эти используют, чтобы свое преступление скрыть.
Конечно, это могли быть хулиганы, думал я, но какой им был смысл нападать на мой дом? Брать у меня было нечего. И вообще, для чего было разыгрывать весь этот спектакль? Насколько мне было известно, воровство происходит в полном незнании хозяев. Если же искать во всем происходящем какие-то мистические явления, то непонятным остается, почему все это происходит во всей деревне, почему явления происходят с кем-то конкретным за ночь и какова причина этих явлений. Насколько мне удалось выяснить в архиве, деревня была образована в конце девятнадцатого века. Никаких военных действий здесь не проходило. Разве что довоенные репрессии, которые были повсеместными. Явления же стали наблюдаться совсем недавно, а стало быть, что-то должно было произойти совсем недавно.
Я решил не спать следующей ночью, а постараться проследить за тем, что будет происходить в деревне. В тот момент, когда раздастся тревожный крик, мне надо было посмотреть, что происходит около дома. Важным здесь оставалось то, чтобы я сам не попал под удар неведомой стихии и разъяренных жителей.
До ночи, когда стуки раздавались в моем доме, все случаи странных явлений наблюдались на противоположной стороне деревни. Стало быть, дальше все должно происходить на той стороне, где жил я.
Поздно вечером я вышел на крыльцо и стал ожидать. Электричество уже отключили, и в деревне было темно и тихо. Свет горел лишь в доме у деда напротив. Опять колдует, улыбнулся я.
Воздух на улице был свежий, хотя немного прохладный. Мне совсем не хотелось спать. Я сидел в темноте на крыльце и просто получал удовольствие от этого занятия. В голову не лезли никакие тяжелые мысли, а лишь какие-то мелкие и не совсем нужные, которые, впрочем, быстро исчезали, освобождая место новым. Я сидел и испытывал какое-то странное чувство веселья, радости и легкости. Это было ощущение счастья. Я даже забыл, зачем я вообще сюда вышел.
Крики послышались через два дома от меня. Там жили две сестры-старушки. Одна из которых, как мне говорил председатель, была очень боязлива. Ее часто можно было наблюдать в церкви, находящейся через два поселка отсюда.
Я пробежал огородами прямо к дому, где были слышны крики. Около дома никого не было. В доме еще были слышны причитания и обрывки молитв, которые читали сестры. Я осторожно прополз вокруг дома, но никого и ничего подозрительного не обнаружил. Вокруг так же не было слышно ни шелеста, ни шуршания. Возвращался я так же огородами. Что меня удивило, так это то, что на огороде у старушек явно кто-то успел покопаться. По дороге к их дому я этого не заметил, так как очень спешил, а сейчас видел отчетливо. Капуста, которую оставили для полного созревания, была вырвана. Причем, вокруг остались только корни. Один из этих корешков я прихватил с собой.
Утром я попытался проанализировать, происходящее ночью. Если предположить, что это были обычные воры, то, как они так быстро смогли скрыться. Я добежал до огорода старушек не более чем за полминуты. Корешок капусты был явно отломлен, а не отрезан, что, скорее всего, делали бы старые женщины. И потом, корешки валялись рядом с этим местом, а не были аккуратно убраны. Стало быть, кто-то в спешке их ломал и бросал на землю. Но был и еще один факт - дед. Дед, которого все обвиняли в нечистой силе, действительно не спал в это время. Свет в его доме погас, лишь после раздавшихся криков. Единственный способ проверить деда - это пойти с ним на контакт. Я взвешивал разные варианты и придумывал себе разные отговорки, чтобы этого не делать, но ничего путного из этого не выходило.
Днем вновь пришла машина с продуктами и прочими необходимыми вещами. Я направился к ней для того, чтобы купить спичек. Как обычно, вокруг столпились деревенские жители, и уже по привычке, я стал прислушиваться. Разговоры были больше бытовые: об урожае, скотине, водке и политике. Лишь две женщины лет пятидесяти не громко говорили о случае, произошедшем этой ночью.
- Господи, когда же это закончится? - вопрошала одна в процессе разговора.
- Да уж, - отвечала другая. - Уже каждый раз спать ложишься и думаешь, что и к тебе придти могут сегодня.
- И милиция сделать ничего не может.
- Так ведь пытались они кого-то ловить, да так и не смогли. И впрямь поверишь в нечистую силу.
- Да и не ходят воры в одно и тоже место грабить, а здесь прямо каждую ночь.
От разговора меня отвлек женский смех. Чуть впереди меня в очереди стояли две девушки, и, поглядывая на меня, смеялись. Я посмотрел на них. Но они продолжали поглядывать на меня и смеяться. Я несколько смутился, но не отвел взгляда и постарался всячески скрыть свое смущение. И хотя мне было вначале не приятно то, что они надо мной смеются, потом я тоже стал улыбаться. Купив спички, я направился домой. Передо мной шли уже знакомые девушки. Они о чем-то разговаривали. Затем свернули с дороги к синему дому с белыми наличниками. Я про себя как-то сразу его так и назвал - синий дом.
Ближе к вечеру я направился к дому деда. Мне было страшно, и причину этого страха я не мог понять. Но что-то надо было выяснить по поводу странных ночных явлений. Я поднялся на крыльцо. Страх накрыл меня всей своей мощью. Его терпеть было невыносимо. Я уже всерьез подумывал о том, чтобы уйти, но второй раз я бы сюда уже не пришел. Я постучал в дверь. В ответ не донеслось ни голоса, ни звука шагов.... Ничего. Только трясогузка, сев на перила крыльца, увидела меня и улетела прочь. Я вновь постучал уже настойчивее. Было слышно, как дед идет к двери. Дверь открылась, и передо мной появился дед. Он, как и в прошлый раз, сдвинул брови и посмотрел на меня.
- Я вам спички вернуть пришел, - начал я, не дожидаясь его вопроса, да и вообще, сомневаясь, что он его задаст. - А меня Николаем зовут! Хотя впрочем, я вам уже это говорил.
Дед ничего не сказал мне, лишь кивнул, приглашая войти. Я прошел в дом, в знакомую мне комнату. С того раза ничего не изменилось. Дед вошел следом за мной. Он указал мне рукой на стул. Я сел. Дед вышел на некоторое время, и вернулся с двумя рюмками в руках и бутылкой водки. Надо заметить, что дед хоть и был бел, как снег, но ничуть не утратил с прошлого моего визита ни роста, ни мышц. Поэтому я очень бы рисковал, отказав ему. Я выпил водку и уставился на деда. Он поставил на стол рюмку, посмотрел на меня и произнес:
- Егор Константинович. А ты журналист?
- С чего вы взяли, - спросил я, но прозвучало это таким тоном, как обычно говорят дети, которые отрицают свою вину, когда их уже поймали.
- У тебя это на лице написано, - сказал дед. - И в бинокль за мной подглядывал. Я видел.
- Простите, - начал оправдываться я. - Я не хотел вторгаться в вашу личную жизнь....
- Знаю-знаю, - сказал он, вновь наливая водки. - Ты приехал сюда, чтобы про странные ночные видения узнать. И, как и все, на меня подумал. И спички лишь предлог, чтобы со мной заговорить и все проведать. Так?
- Ну, вообще, да.
Мы вновь выпили.
- Я тебя, конечно, тоже использовал. И твои спички, тоже повод, чтобы с тобой выпить и обмолвиться парой фраз. Я приехал сюда, чтобы сбежать от людей. Освободиться от лишних глаз, от лишних разговоров.... Но у людей заложено желание копаться в чужой жизни. Я хотел стать неким отшельником. Скрыться от всех. Но это не очень получилось. Я даже от уплаты электричества отказался, чтобы лишний раз никуда не ходить и ни с кем не разговаривать. И провода свои ночью обрезал, чтобы никто не беспокоил с этим вопросом. И за кого же меня в деревне принимают?
- Ну..., - промямлил я, не зная, что ответить. - Говорят, что это вы нечистую силу нагоняете. Колдуете, мол, и этим людей мучаете.
- Я? Нечистую силу? - дед рассмеялся во весь голос. - Вот это да! Такого в моей жизни еще не было.
- А как вы догадались, что я именно по поводу ночных происшествий пришел?
- Так зачем еще?! Журналисты просто так не приезжают сюда. А причину явлений этих я каждую ночь наблюдаю.... Я тебе так скажу, причину ищи в человеке. Ходят тут какие-то по ночам.
- А кто они? - спросил я.
- Так откуда ж мне знать?! Я их не разглядывал. Когда поймаешь, спроси.
Возвращаясь домой, я в очередной раз прокручивал мысли об этих ночных происшествиях. Теперь было ясно, что никакие духовные силы здесь ни причем. Значит это обычные воришки, которые просто хотят поживиться за чужой счет. Хотя и несколько изощренно.
По дороге, перпендикулярно мне, шли уже знакомые мне девушки. Одна из них мне более приглянулась. У нее были светлые волосы, голубые большие глаза, что само по себе приковывало взгляд. Ее волосы вместе с легкой юбкой слегка откликались на игру теплого осеннего ветра, а ее топ плотно прилегал к телу, подчеркивая очертания ее груди. Девушки прошли передо мной, в очередной раз игриво улыбаясь мне. Я улыбнулся им в ответ и направился к своему дому.
Спать лег я довольно поздно. Достоевский давался мне тяжело. Читая какую-нибудь главу, я начинал задумываться о чем-то своем, теряя мысль автора. Поэтому приходилось начинать заново. В конце концов, я понял, что так может продолжаться долго, и решил больше не спорить с самим собой. Лучше читать днем. Я посмотрел на часы, было пять минут второго. Было тихо. Сегодня даже собаки не лаяли. Я потушил лампу и лег спать. Почти сразу после того, как я закрыл глаза, раздался выстрел, а за ним звук битого стекла. Потом еще один. Затем все стихло. Выстрелы раздавались рядом с моим домом. Я практически сразу понял, что это был мой сосед Степан Семенович. Я посмотрел в окно, которое выходит к его дому. Но никого не увидел. Все стихло, и дверь в его дом была закрыта. Я решил, что он разглядел воров и выстрелил по ним, чтобы спугнуть. Видимо, по этому разбилось стекло в доме напротив.
Только утром я узнал, что Степан Семенович был убит. Ко мне пришел наш председатель, а вместе с ним оперуполномоченный милиционер.
- Николай, - сказал председатель, входя в дом. - С тобой хочет поговорить наша доблестная милиция. Прими, пожалуйста.
- Да, конечно. Проходите, - сказал я, приглашая их присесть за стол.
- Меня зовут капитан Третьяков Александр Петрович, - начал милиционер. - Как вас зовут?
- Николай Константинович....
Я рассказал капитану, что я журналист, для чего приехал сюда на самом деле, и что слышал этой ночью. Он ничуть не смутился и даже бровью не повел. Как будто в эту деревню каждый день приезжают журналисты для раскрытия странных ночных явлений. В отличие от председателя, который искренне удивился. Он долго и удивленно смотрел на меня, словно узнал во мне иностранного шпиона.
- Ваш сосед - Степан Семенович, - рассказывал мне капитан. - Вышел на крыльцо и выстрелил в преступника. Он стоял лицом к дороге, о чем говорит разбитое окно в доме напротив. Затем, видимо, началась борьба, и второй выстрел Степан Семенович произвел уже в землю. А убит он был большим кухонным ножом в горло. Скажите, вы выглядывали в окно после того, как услышали выстрелы?
- Да, - ответил я. - Но я никого не увидел. И дверь была закрыта.
- Они внесли его в дом, там то его и обнаружила Полина Сергеевна. Ну что ж, спасибо. Всего вам доброго. Если что-то вам станет известно, сообщите, пожалуйста.
Через два дня Степан Семеновича похоронили на кладбище в соседней деревне. Процессия была тихой, и даже какой-то далекой и ненастоящей. Гроб с его телом вынесли на руках несколько мужчин. Затем их сменяли другие. И вся процессия продвинулась вдоль от деревни. За гробом шли два сына Степана Семеновича. Я сразу понял, что это сыновья, потому что они были очень похожи на него и друг на друга. Рядом шла их сестра, она все время тихо-тихо повторяла:
- Папа, папа....
Следом за ними шел председатель, рядом с ним Полина Сергеевна в черном платке, старомодном платье и потертых коричневых туфлях на босую ногу. Дальше шли старики и старушки - жители деревни. Последними под руку шли уже знакомые мне девушки. Они мельком посмотрели на меня, а затем, опустив взгляд под ноги, последовали за всеми. Шедшие молчали. Мне показалось, что даже болтливые до этого птицы замолчали. Так в молчании, под шарканье идущих и еле слышные причитания дочери, Степан Семеновича проводили в последний путь.
Я не пошел на похороны. Хотя мне хотелось там присутствовать. Степан Семенович мне понравился. Кроме того, это был один из немногих моих знакомых в этой деревни. Я стоял у дороги напротив своего дома и смотрел на уходящих вдаль. Ко мне подошел Егор Константинович.
- Да-а, - протянул он. - Жалко мужика, хороший был. Я, когда сюда приехал, он мне устроиться помог. А теперь видишь, горе-то какое.
- Да-а, - все, что я мог сказать.
- Ко мне милиция приходила, - продолжал дед. - Капитан молоденький такой. Все выспрашивал, говорил складно. Я ему сказал, что слышал ночью трактор. Не очень далеко. А он сказал, что в деревне это не удивительно. И даже записывать ничего не стал. Может, он и прав, только мне кажется, что трактор в нашей глуши и так редкость, а уж ночью тем более.
- А вы по звуку не догадались, где именно работал трактор? - спросил я.
- Звук шел от леса, он где-то там стоял.
Я еще некоторое время посмотрел на уходящую процессию, а затем направился к лесу, куда указал Егор Константинович. Дороги вдоль леса не было. Напротив, довольно долгое время я шел по высокой траве, которая спутывала мои ноги. Но затем я вышел на участок, на котором была примята трава. При чем, в центре трава была примята сильнее, чем по краям. Это очень напоминало стоящий трактор и бегающих вокруг людей. Конечно, можно было предположить, что здесь была лежанка какого-нибудь большого животного, тем более что их здесь довольно много, но, обходя во второй раз эту поляну, я увидел то, что развеяло все мои сомнения. Рядом с глубоко примятой травой были видны бурые пятна, и лежала тряпка с явными следами крови.
Вечером в центре деревни состоялось собрание местных жителей. Я стоял в стороне от общей толпы и слушал, что говорят жители. Это значительно облегчило мою работу, потому что не разговаривая с каждым, я мог узнать его мнение о происходящих ночных явлениях.
- Товарищи, - говорил председатель. - Милиция занимается поиском преступников, которые совершили это ужасное действо. Давайте не будем насеивать панику друг на друга.
- Знаем мы эту милицию, - закричала старушка в красном шерстяном платке. - Они никогда никого не найдут.
- Воры не ходят в одно и тоже место, это явно что-то не ладное, - кричал мужчина, который был уже пожилым, но выглядел значительно моложе остальных. Так обычно выглядят бывшие политработники.
- Это все дед! - опять закричала старушка в красном платке. - Это он все наколдовал, вот злые духи и пришли на нашу деревню. Теперь пока всех нас отсюда не выживут, не успокоятся.
- Ну, товарищи, ну опомнитесь, - срывая голос, кричал председатель. - Ну, вы же взрослые люди, вы же понимаете, что нет никаких злых духов....
- А кто тогда к нам приходит? - закричал еще кто-то.
- Кто?! - растерянно ответил председатель.- Если бы я знал....
Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Рядом со мной стояла светловолосая девушка. Та самая из синего дома. Она улыбалась и смотрела на меня. Затем повернулась лицом к собранию, но осталась стоять рядом. Ее плечо слегка касалось моего так, что я чувствовал ее дыхание.
- А вы из Москвы, да? - спросила она.
- Нет, - быстро ответил я, но потом добавил. - Не совсем. Я живу в подмосковном городе, в Ногинске.
- А у меня сестра там живет, - сказала девушка. - Двоюродная. А зачем вы сюда пришли? Вы же здесь не живете. Никого не знаете.
- Так просто. Интересно на людей посмотреть. Надо же как-то развлекаться.
- А хотите, я вам бобров покажу? У нас на реке живут. Настоящие.
Мы направились по дороге к реке. Девушка сказала, что ее зовут Маша, и всю дорогу задавала мне различные вопросы. Правда, большинство из них были смешными и нелепыми.
У моста мы спустились вниз к реке. Маша провела меня немного вдоль реки, а затем свернула к ее притоку. Здесь течение было уже спокойным, в отличии от большой реки. Через несколько метров я увидел огромную кучу из веток.
- Это плотина бобров, - сказала Маша. - Только их не видно почему-то. Наверно, сидят в своем домике.
Возвращаясь обратно и уже подходя к мосту, я увидел знакомый мне с недавнего времени трактор и паренька, ехавшего в нем. Поравнявшись с нами, паренек остановился и открыл дверь.
- Машка, - кричал он. - Ты что нового хахаля себе нашла? Не будь дурой! Он уедет через два дня, а ты с брюхом останешься! Кому такая нужна будет?
- Езжай ты, кобель мохнатый, - кричала ему в ответ Маша. - Я тебе сказала, нет, значит, нет.
После этого парень закрыл дверь и уехал восвояси. Я не стал расспрашивать Машу, что означала эта словесная перепалка. Все и так было понятно. Банальный пример невзаимной любви.
Я проводил Машу до дома. Мы еще некоторое время стояли. Она все продолжала задавать мне вопросы. Я давал короткие ответы. На прощанье она меня поцеловала в щеку и убежала. Все это напоминало что-то детское, что-то, чего давно не было. Уставший, я побрел к себе домой.
Около дома на лавочке сидел председатель.
- Поздновато возвращаешься, - сказал он. - Гулял? На чашку чая пригласишь?
- Отчего же. Приглашу, - ответил я и мы прошли в дом.
- Люди переживают, - начал председатель. - Ночные происшествия стали трагично заканчиваться. Уже стали появляться инициаторы, среди наших жителей, для кардинального решения проблемы.
- Ну вот, может и что-нибудь решат.
- Этого-то я и боюсь, - сказал председатель. - Дров наломать, ума не надо большого иметь. А вот, чтобы потом чего не вышло....
- А что уже выдвигали какие-то конкретные предложения? - спросил я.
- Многие продолжают кивать на деда. Твоего соседа напротив. Что это он, мол, убивец. Прозвучали высказывания его умертвить. А это дело подсудное. Да и не правое совсем.
- Дед здесь совсем не при чем.
- Кто его знает?! Может и не при чем, - сказал председатель.
- Я разговаривал с ним, - сказал я, держа чайник над чашкой председателя, но не наливая в нее кипятка.
- Как разговаривал? - спросил председатель и вытаращил на меня глаза от удивления.
- Я просто пришел к нему в гости и познакомился с ним. Он оказался совсем не плохим человеком. Хоть и отшельник.
- Отшельник - это не характер.
- Он говорит, что видел кого-то. Но кого точно он не сказал. Сказал лишь, чтобы причину я искал в человеке.
- Это хорошо, что в человеке, - сказал председатель. - Человека, в отличии от тени, можно поймать. Хотя бы теоретически.
- Он сказал еще, что ночью, когда убили Степан Семеновича, где-то у леса работал трактор. Только оперуполномоченный ему не поверил.
- Да, для деревни трактор не редкость, - сказал председатель. - Только в нашей деревне вообще тракторов нет. В соседней деревне два трактора. Но Олег неделю как к матери в Белоруссию уехал. А Антона Зерницкого я сам накануне вечером пьяного домой тащил. И на утро нашел его там же, где и оставил. Три трактора имеется в поселке. В восьми километрах отсюда. Там есть молодежь. Может кто-то из них. Я постараюсь аккуратно проверить. Но, скорее всего, это просто совпадение. Ну, спасибо за чай. Я пойду. Пора.
За окном давно стемнело, а я все никак не мог заснуть. В голову все время лезли какие-то мысли. Мыслей было много, но они совершенно не укладывались в одну логическую цепь. Это были просто отрывки, напоминающие вырванные части из различных газетных статей. Я ложился, ворочался с бока на бок, потом вставал и начинал ходить по комнате. После нескольких кругов по комнате, я опять ложился, и все начиналось заново.
Когда в очередной раз я вскочил с кровати, и начал описывать круги по комнате, мой взгляд остановился на бинокле. Это был тот самый бинокль, который дал мне Степан Семенович, и который я так и не успел ему вернуть. В голове промелькнула мысль о том, что человека уже нет, а его вещи еще здесь, рядом с нами. Ты смотришь на них и чувствуешь этого человека. Человека, которого уже нет. Ты четко видишь, как он берет в руки эту вещь, как он улыбается тебе, или наоборот грустит. Ты чувствуешь, чем-то внутренним, какими-то внутренними глазами видишь его жесты, и какими-то внутренними ушами слышишь, как он тебе что-то говорит. А потом понимаешь, что на самом деле его нет. А этот бинокль - это просто вещь. Затем ты останавливаешься на этой мысли и говоришь себе - не для меня.
Я услышал женский крик. Не знаю почему, но я сразу подумал, что это Маша. Затем крик раздался снова. Он звучал отрывисто, но очень громко. Я вышел на улицу. У деда, живущего напротив, горел свет. Крик все еще был слышен. Я зашагал к дороге и вдруг почувствовал удар по голове. Затем я увидел быстро приближающуюся землю. Почему-то я подумал о том, что я могу испачкаться.
Когда я очнулся, то увидел, как надо мной стоит председатель и капитан, приезжавший после убийства Степана Семеновича. Председатель хлопал меня по щекам, а заметив, что я уже очнулся, стал помогать мне подняться, подложив свою руку мне под голову.
- Как ты, братец? - спрашивал он меня, глядя мне в глаза и улыбаясь. - Я думал, что ты тоже.... Это самое....
- Сегодня ночью была убита Семенихина Мария Яковлевна, - сказал капитан. - Я так понимаю, что вы не случайно оказались лежащим во дворе своего дома лицом к земле.
Что я мог рассказать капитану. Я вышел на улицу и от удара упал на траву. Это потом капитан скажет, что мне крупно повезло, потому что ударили меня круглым поленом, при том на бегу. То есть удар был по касательной. А затем капитан рассказал мне, что сегодня ночью была убита Маша. Ее изнасиловали, потом долго пытали и в конце концов убили. Я рассказал ему все что слышал. Как оказалось, крики слышали все жители деревни, но никто даже из дому не вышел. Я был единственным, кто хотя бы пытался что-то сделать.
- Скажите, - спросил капитан. - А когда вы вышли ночью на улицу, услышав крики, вы не заметили, горел ли свет у вашего соседа напротив?
- Нет, не горел, - соврал я.
- Вы в этом уверены? - продолжал меня пытать капитан, въедливо заглядывая мне в глаза.
- Да.
- Хорошо. Скажите, вас вчера видели вместе с убитой вечером. Вы давно были знакомы?
- Нет, - ответил я. - Напротив, мы познакомились только вчера вечером. Точнее, я видел ее раньше, но познакомились мы только вчера.
- А она не говорила вам что-нибудь о каких-нибудь своих проблемах, или может быть о каких-то своих знакомых.
- Нет. Ничего особенного. Она больше расспрашивала про меня, чем рассказывала сама.
- И ничего подозрительного вы, конечно, не заметили? - спросил капитан, будто заранее знал ответ.
- Нет, - коротко ответил я.
Через два дня Машу похоронили. Я присутствовал на похоронах, но мне это было не приятно. И хотя я стоял в стороне от всех, и даже не подошел к гробу, чтобы попрощаться с убитой, я чувствовал на себе косые и неприязненные взгляды.
Вечером вновь состоялось собрание односельчан. Каждый что-то выкрикивал, что-то предлагал. Председатель больше молчал и смотрел на людей.
- Если так будет продолжаться, нас всех скоро здесь перебьют, - кричал один старичок.
- Почему милиция бездействует? - кричала женщина с авоськой в руках.
Все объяснения председателя не воспринимались собравшимися. И как бы он не пытался объяснить, что делается все возможное, чтобы быстрее прекратить этот кошмар, ничто не влияло на людей. Да и слова его звучали как-то не уверенно, а потому и неубедительно. А что еще он мог сказать? Извините, но поимка преступников - это не моя работа? Или, давайте устроим ночные засады?
- Вот он был с Машкой вчера, он и убил ее, - закричал мужчина, которому было около сорока, но, видимо, от постоянного употребления алкоголя он выглядел очень плохо. Он стал показывать на меня пальцем, и вся толпа жителей стала медленно придвигаться ко мне. - Что молчишь? Нет аргументов в свою защиту? Да мы тебя сейчас здесь быстро порешим.
- Вы готовы любого сожрать, - сказал я. - Вы запаниковали, и теперь пытаетесь найти виноватого, чтобы хотя бы ненадолго успокоиться. Вы так сильно испугались за свои жизни, что не можете помочь друг другу, - я чувствовал, что мой голос начинает дрожать. - Что же вы не вышли никто, когда Машу убивали. Одного вашего присутствия могло бы быть достаточно, чтобы остановить трагедию. Вы струсили, а теперь своими пустыми и хвастливыми разговорами пытаетесь это скрыть.
- Сука....
У меня потемнело в глазах, и я почувствовал боль в правой брови. Затем последовал удар по челюсти. Я потерял равновесие и упал на землю. Меня стали бить, точнее говоря, бил меня только крикливый сорокалетний мужчина, ногами по животу, который я почти сразу закрыл согнутыми ногами и руками. Все это продолжалось до тех пор, пока не вмешался председатель. Он толкнул мужика.
Люди замерли и затихли. Председатель тоже замолчал. Все смотрели на председателя одновременно и с удивлением и с отчаяньем. Казалось, что они сейчас все дружно зарыдают.
- Ты уж извини, что так получилось, - сказал председатель, проводив меня домой и помогая мне умыться. - Народ действительно в панике. Никто не знает что делать. Вызовем милицию, и бунтаря заберут за хулиганство. Хоть пятнадцать суток, да отсидит.
- Не надо, - сказал я.
Там лежа на земле, укрываясь от ударов, мне очень хотелось отомстить за мою обиду. А сейчас, когда прошло немного времени, мне уже ничего не хотелось. Я чувствовал усталость.
Вечером я лежал на кровати и смотрел на угол окна. Никаких мыслей не было. Я просто лежал в темноте и смотрел на окно. В дверь раздался стук. Через какое-то время еще стук. Я взял топор и открыл дверь. На пороге стоял Егор Константинович. Я впустил его в дом. Он запретил мне включать свет, чтобы не нарушить конспирации.
- Я видел, как тебя ударили поленом по голове прошлой ночью, - сказал он. - Они ждали тебя. Они ждали, что ты выйдешь. К тебе приходят уже второй раз. Третий может быть последним. Ты для них ненужный свидетель. Будь готов. Скорее всего, к тебе придут следующей ночью.
- Почему вы так решили? - спросил я.
- Ты человек не здешний, а стало быть, есть вероятность того, что ты приехал сюда не просто так. А для того, чтобы увидеть то, чего им совсем не надо, чтобы ты видел. Они будут до конца пытаться замести следы. А следующей ночью они могут прийти к тебе, потому что следы замести им надо как можно скорее.
После этих слов Егор Константинович молча пожал мне руку и ушел. Я еще некоторое время стоял посреди комнаты, размышляя над словами деда. Становилось как-то не по себе. Положив топор рядом с запертой на два замка дверью, я пошел спать.
Хоть я и спал крепко, но меня мучила какая-то ерунда. Вдоль деревни в разные стороны ехали какие-то автомобили, жители, что-то крича, бежали за ними, председатель с ведром в руках бегал из стороны в стороны и тоже что-то кричал. Чувствовался запах дыма и треск горящих дров. Я подумал о том, что кто-то очень не во время разжег костер. Запах дыма усиливался и я проснулся.
Вся комната была освещена красным заревом, и действительно сильно пахло едким дымом. Я приподнялся с кровати и посмотрел в окно. Горел дом Егора Константиновича. Я быстро вскочил с кровати, запрыгнул в штаны и выбежал на улицу. Я даже не заметил, с какой легкостью я открыл два замка своей двери. Меня остановил председатель.
- Пустите, - кричал я. - Он же там. Он же там....
- Успокойся, успокойся, - кричал председатель, держа меня обеими руками. - Мы ему уже не сможем помочь, ты только сам погибнешь и ничего не сможешь сделать.
Я стал пытаться вырваться из рук председателя, но у меня ничего не получалось. Он был явно сильнее меня и не пропускал меня. Я совсем выбился из сил и перестал сопротивляться. Дом действительно был объят ярким пламенем так, что даже подойти близко к нему было нельзя, не то, что зайти внутрь. Жители деревни стояли на дороге и смотрели на пожар. Казалось, что они не замечают меня.