Архарова Яна : другие произведения.

Гончар и Алакеста

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  (Гончар и Алакеста)
  1.
  
  С ним очень хорошо работать.
  Спокойно.
  
  Иногда, краем дальней мысли она отвлекается.
  И смотрит.
  Чтоб улыбнуться.
  Иногда и здесь, в опытном пространстве лаборатории,
  куда невозможно пронести микроскопическую крошку лишней пыли на ботинках,
  он, задумавшись посреди обсуждений, подталкивает ногой невидимый гончарный круг -
  и пальцы собирают, укладывают отмеренный комок глины, центруют, -
  и начинают - проявлять.
  Кажется, это будет кувшином.
  Высоким, узкогорлым.
  Обычно это обозначает, что представленную версию расчетов прочности проходчика и определение его маршрута он счел обоснованными.
  Нуждающимися в дальнейшем обдумывании.
  
  2
  Этот гончарный круг был с ним всегда.
  Она помнит.
  
  ...Странно думать: он уже был. Проявляющим-Roijthu, мастером осмысленных вещей.
  Уже носил - еще глубоко внутри - эту невероятную идею, над которой они работают сегодня. Носил. Наверняка.
  Что он уже был, когда ее - еще почти не было.
  Была - наставляемой, практиканткой второго этапа,
  случайно повстречавшейся с приглашенным специалистом - дополнительного курса,
  для нее, в силу крови не нуждающейся в вещных якорях для возвращения на поверхность из перехода - в общем, бесполезного.
  Но лишнее знание лишним не бывает.
  И все случается тогда, когда должно случиться.
  
  Когда он говорит о любимом деле - он увлекается.
  И вертится невидимый гончарный круг,
  и глина оживает под его пальцами.
  
  "Мастер, -
  вполголоса спросит его, назначенного преподавателя, внимательная наставляемая.
  Ллаитт.
  Неудивительно качественно завершающая спецкурс. -
  Простите, это не мое дело.
  Но я могу спросить - а что вы сейчас делаете... Лепите?" -
  "Чашку", - не удивляясь, ответит он на вопрос. И пальцы не прервут своей невидимой работы.
  Даже на следующем, неуместном вопросе ллаитт:
  "А создать ее быть - вы можете?" -
  "Конечно, ньера Алакеста. Только вернусь домой и в мастерскую.
  Неужели... вы хотите - чашку моей работы?" -
  "Нет, - отзовется она, -
  нет, извините, мастер, я имела в виду другое.
  Создать ее - вот сейчас... - и улыбнется. -
  А если я подтолкну?" -
  потому что за пределами мира живых у него под руками действительно есть.
  Гончарный круг. И чашка.
  "Нет, - говорит он. -
  Извините, нет.
  Потому что я мастер.
  Должных и осмысленных вещей.
  Это осуществимо.
  Но эта вещь получится абсолютно бессмысленной. И небезопасной".
  
  Сейчас она думает - кажется именно тогда,
  с той его фразы она и знала -
  кто -
  в должный срок станет ее тенью.
  
  То, чему суждено случиться - случается.
  
  3.
  У нее обычно нет настолько ненужного времени.
  Чтоб хватило - улыбнуться и спросить:
  
  скажи, а полный доступ к ресурсам исследовательских центров
  и к крайне закрытой информации касательно перемещений в Пространстве Снов
  стал для тебя весомым доводом - для такой перемены своего статуса?
  Смеяться - она обычно смеется:
  а также что у тебя появился личный механик-водитель для твоего безумного проекта,
  способный, в случае нежелательных обстоятельств, вытащить его на землю мира живых на пинковой тяге и личном ресурсе.
  Что ж, ей для ее исследований в рамках избранной специализации эта... потрясающая штука предоставляет возможность подробного отбора материала -
  с тех слоев, куда спуск с ее помощью куда менее энергорасходен.
  Чем традиционные методы.
  
  Она знает - если что, он тоже улыбнется.
  Так, чтоб хватило додумать:
  а еще новый статус возлагает на него много неприятных обязанностей.
  Скажем, долг присутствовать на энном количестве церемоний.
  В которых он тоже не склонен видеть осмысленное.
  
  У него есть одна небольшая тайна.
  О которой хорошо знает - словами - его ллаитт.
  Он терпеть не может традиционную архитектуру.
  Каждый раз, как он вынужден присутствовать под привычными высокими сводами,
  он нет-нет, а на выдох выделит.
  Мелкую долю внимания. Оценить высоту... и отряхнуться.
  
  "Я не изучал архитектурные Каноны, - говорит он. -
  Но хочу сказать, эта высота мне, разумному, чудовищно несоразмерна".
  
  Конечно - считает она про себя, не теряя улыбки -
  если считать по дерзости замысла...
  Ну это надо же - придумать такую штуку -
  техническое средство, способное перемещаться - внутри Пространства Снов.
  И прокладывать там каналы.
  В заданном направлении.
  Я еще изумляюсь... хоть и обкатываю ее управление.
  
  Тебя хватило бы - чтоб поплевать на крышу самому высокому из дворцов столицы.
  
  Улыбается - и молчит.
  Он скорей всего скажет, что это - несопоставимые величины.
  
  4
  Местные традиционные дома - жителей мира Ставист, весьма среднего достатка -
  представляются ему куда более соразмерными человеку.
  Заходя в его дом, она готова с этим согласиться.
  Вернее, в им долгосрочно арендованный у кого-то из местных жителей,
  что отправился искать лучшей судьбы, воспользовавшись разрешением,
  выданным при создании здесь исследовательского центра.
  Невысокие, тесные - сказала бы она,
  чтоб войти надо пригибаться, а то шарахнешься головой
  об низкий, округлый беленый потолок... входного тамбура.
  А по местным полам так приятно ходить босиком - в здешнюю трудно выносимую летнюю жару.
  
  "Скажи, - поддразнивала она. - Они тебе так нравятся, потому что это - глина?" -
  "Это камень, - легко отзывается он. -
  И глина тоже. Такая местная кладка.
  Хочешь, научу?
  Азы постигаются за два дня. А помощник мне здесь пригодится".
  А она не отказалась.
  "Все Каноны как раз архитектурные говорят, строить - очень заземляющее занятие. Возможно, полезный навык".
  И складывала - к камню камень и к глине глину.
  Правда, получалось быстро.
  Уже стояла на лесенке - когда глянула - краем взгляда...
  А он вот складывается со смеху.
  И говорит в ответ: "Да вот представил, спросят меня однажды - и что ты делал в этот день.
  Скажу - учил дочь Государя и бога моего,
  как правильно свинарник строить". -
  "Свинарник?!" -
  ей по правде нужно сколько-то внимания - устоять на лесенке.
  "У меня - это будет, конечно, сараюшка для хозяйственных нужд.
  А базово - ну да, свинарник". -
  "А и расскажи", - только и буркнуть ему в ответ и продолжать укладывать.
  
  ...К камню камень и глину к глине.
  
  Странные дома.
  Без должного разделения -
  где у них тут общие территории и где личные?
  Внешняя - думает она иногда -
  это скорей всего та темная гостиная с половиками и посудой в верхней, деревянной части дома -
  он туда, кажется, вообще не ходит.
  
  4.
  Где его личное место - она хорошо знает.
  
  "А нижний этаж этого дома традиционно используется, чтоб размещать там склады всякого... сезонно ненужного.
  И кухню.
  И мастерские" -
  говорит он.
  
  Там стоит и вертится - его вещный гончарный круг.
  
  А за окном растет персиковое дерево.
  Сад хозяйский.
  Но этого - она уже помнит - сажал и выращивал лично он сам.
  А она говорила под руку.
  "Здесь зимой температуры уходят далеко за пределы незатратных.
  А еще и ветер.
  Они вымерзают чуть после срока становления льда - зачем тебе?"
  "Не знаю, - легко отзывался он. - Я постараюсь. А вдруг получится?" -
  и возражать было не осмысленно:
  "Нет, я понимаю, что ты, если захочешь - ты сделаешь. Но зачем?"
  Тогда он так и не ответил.
  
  Потом. Когда первая разработка его проекта получила воплощение.
  И обкатывалась. Пробным путем по неглубоким маршрутам.
  Так, чтоб земля живых была почти над головой -
  тогда еще не рисковали заходить глубже.
  И крепко завязли всеми направляющими они вполне ожидаемо. Штатно.
  На небольшой глубине, без последствий.
  Но вытаскивать эту штуку пришлось. Как и предполагалось, в основном - ей.
  Дошла - до навигаторского корпуса,
  зафиксировала реальные цифры необходимого расхода ресурса - в сопоставлении с предположительными, и вероятные причины,
  а потом легла...
  где положили.
  
  А очнулась здесь.
  В его мастерской.
  На топчане.
  Шевелиться было еще муторно.
  Так вот - приоткрыла глаза, смотрела, подглядывала -
  как нескоро вертится круг,
  как он собирает -
  что-то широкое, круглое... блюдо?
  И кажется, задремала снова.
  По крайней мере, руки он успел отмыть.
  В рукомойнике - за дверью очень холодная вода.
  И очень холодные пальцы -
  которые говорят, осторожно прикасаясь:
  "Как ты? Ожила?" -
  вслух он произнесет тогда более легкое:
  "Правда, это состояние отвратительно похоже на тяжелое похмелье?" -
  "Не знаю", - негромко выдыхает она:
  слова клюются болью - куда-то чуть выше виска.
  Это очень хорошо, что у него холодные пальцы.
  Только он сейчас отпустит руку.
  "А традиционный, не самый полезный, метод от этого, как ни странно, тоже помогает, - продолжит. - Бери - и пей?"
  Чашка. Шершавая. Прохладная. Настоящая.
  В ней - странное. Хмельное. Кислое.
  Она пробует.
  Смотрит.
  "Вино, - отзывается он на невысказанный вопрос. -
  Персиковое. Прошлогоднего урожая.
  Эти деревья начинают приносить плоды на четвертый год после посадки.
  Вкусно?" -
  "Странное, - отзывается она, допив первую чашку. - Еще... можно?" -
  "А еще есть относительно более действенный способ лечиться.
  Человеческий.
  Сесть за привычное вещное дело.
  И работать.
  Но сегодня у нас есть право отдыхать.
  Можно. Держи и делись".
  
  ...А еще тогда можно сказать.
  Редким командным.
  Все равно близким:
  "Пальцы не убирай".
  Не удивится.
  
  Кстати, действительно - помогло.
  
  Именно отсюда.
  В нечастые сроки личного времени.
  Когда можно - свернувшись на топчане клубком, молчать,
  смотреть, как из-под его пальцев появляется что-то невероятно... прозаическое -
  горшок.
  "Неужели ты и правда торгуешь с ними посудой?" -
  "Меняю. На сливки и сметану. Знаешь, какие вкусные?
  Говоря, тут какая-то особенная трава".
  Дразнится.
  Хорошо знает, что его ллаитт, воспитанная на высокой кухне столицы, так и не может понять, зачем разумные едят это... испорченное молоко.
  Смотреть. И не думать.
  Она вообще этого не думает.
  Но мысли стоят рядом.
  Как колышущиеся, скользящие тени ветвей по потолку...
  Именно здесь - это очень странно знать.
  
  Он неизбежно - когда-нибудь - умрет.
  
  5
  И поэтому тоже - у его ллаитт есть - небольшой личный кусок информации.
  Это чувство -
  нерациональное, редкое - и необходное...
  Это зависть.
  
  Ее удивляет. Но она чувствует.
  К мелкой... пару лет назад повстречавшейся с первым именем -
  местной, тонкой, нежданно светловосой, выгоревшей - вот совсем до белого...
  Дочке местных услужающих.
  Она, правда, не уверена, работает ли здесь, в окружающей его действительности, привычная ей терминология.
  
  К девчонке, что влезает в окно тамбура мастерской, прыгает на пол, зовет - громко и привычно:
  "Дядя Гончар!" -
  и пугается только потом, обнаружив гостью...
  А ей остается отряхнуть с руки:
  принимай - вот только пугать детей не хватало.
  
  А он добывает с настенной полки зверя,
  глиняного, яркого, рыжего - в пол-ладони.
  Кота.
  И - сидит же - сдержанно ждет аттестации своей маленькой гостьи:
  "Вот так - правильный кот?" -
  Свистулька - и девчонка свистит - вот правда - мяучит.
  "Очень, - говорит, - очень настоящий кот. Благодарю.
  Я... извините. Я побегу..."
  
  А на шее у девчонки - буски.
  Глиняные.
  В четыре ряда.
  Яркие - лиловый, темно-синий, винно-красный и зимне-зеленый - в искристо-золотую крапинку.
  О составе этих эмалей он повествовал с неменьшим увлечением, чем о движущихся элементах проходчика.
  Очень яркие... на детской рубашонке-подпояске...
  Когда-то эта ткань была красной.
  Но опознать это можно только на верхних плечевых лоскутках.
  
  Он неправильно читает - первый ее взгляд, когда девочка убежит -
  слышно, как закроется дверь.
  Цапнет - из корзины, из-под влажного полотна - глины - цапочку в горсть.
  Соберет - в мелких три-четыре, чуть больше - движения пальцев - кота.
  Еще только глиняного - сырого - кота.
  Улыбнется: "Это просто. Обожгу - тебя научить свистеть?" - а ей понятно. Еще не взяв этого в руки.
  Что вот - осмысленная вещь.
  "Но мне трудней - делать их по-другому".
  Оран а'Саат-но.
  Мастер Гончар.
  Мастер. Проявляющий-Roijthu. Мастер осмысленных вещей.
  
  ...а потом говорит. Объясняющим и полным:
  "Она - шестая.
  Здесь традиционно большие семьи. И не слишком сытая жизнь".
  
  ...и тогда, уже опознав это чувство...
  Когда после очередной церемонии, к счастью, не требующей его присутствия в столице -
  после - шла к корпусу служб обустройства...
  И много времени потеряла с надзирающим над устройством и полотном -
  и то: есть ли в ближней доступности складов этого дома - моего! -
  что-нибудь, кроме закатного шелка.
  Который - ладно, что совсем не подходит по статусу...
  Он еще и очень неудобная ткань.
  Для одежды тех, кто чуть-чуть вырос из первого имени.
  Да и для тех, кто давно вырос - неудобный.
  
  Хорошо, что службы устройств ее дома принципиально не умеют удивляться.
  Он-то умеет.
  Он смотрел.
  Когда сказала: "Мелкой подари. Гостье. Чтоб рубашку сшили, -
  сверток.
  Летняя ткань на необязательные одежды.
  Синий, винно-красный, морской, зимний зеленый, белый -
  "где взлетают цапли и ловят рыб среди камыша".
  Подойдет - под буски. -
  Только посмотри, чтоб именно ей".
  
  6
  ...Строго говоря, он и не умер.
  Остался -
  камнем и глиной -
  составной частью артефакта "стена" - пробной скоростной разработки,
  перекрывшей путь объемному течению Tairhien на земли живых испытательного полигона сектора Ставиште.
  
  ...Когда навигаторская - потом выяснилось - не сочла должным передать им предупреждение о внезапной перемене течений,
  когда расчетная плотность поддерживающего слоя оказалась значительно ниже значительно быстрей, чем они успели сообразить.
  И они провалились.
  А потом их вышибло.
  Пробкой из бутылки.
  Интенсивным блуждающим течением Tairhien, рванувшимся в пробоину.
  В мир живых.
  Успела знать: мир не должен треснуть, поэтому она удержит.
  Успела услышать: он говорил спокойно - доступно тому, кто удерживает рвущуюся в мир живых мертвую воду с интенсивностью - хватило бы водяной пушке.
  "Нет. Ты не умираешь.
  Нерационально.
  Ты строишь стену.
  Я тебя учил, ты справишься.
  Я знаю - ты единственная сумеешь".
  И стал глиной.
  И складывала -
  глину с глиной и камень с камнем.
  Вернется ли кто-то быть - значения не имело.
  
  Вернулась.
  
  А потом складывала еще раз.
  Это будет надежный.
  Шлюз.
  Из тех, кто сам выбрал такую судьбу.
  А она будет работать дальше.
  
  7.
  "Возражаю", - в первый раз за весь долгий процесс расследования скажет ллаитт Алакеста.
  На слова старшего, снимающего с нее ограничение в правах и передвижении.
  Он спрашивал - уверена ли она,
  что ей хватит сил поднять сектор сейчас.
  Не разумней ли будет окончательно восстановить здоровье и также - найти должного спутника.
  "Taer-na у меня уже есть. В некотором роде - навсегда.
  То, что он покинул мир живых
  для меня, при моей специализации, имеет не так много значения.
  А текущие обстоятельства мне медлить не позволяют".
  Спрашивающий не станет возражать.
  Возможно, помня предшествующее.
  Когда потребованное ей полное расследование подходило к концу, обвинения были перенесены и расставлены в правильном порядке и решения приняты.
  
  ...Как подчеркнуто медленно спускается внутрь, в зал, Алакеста а'Лайетт -
  которой отныне и надолго возвращено полное право носить свое имя и занимать должное место -
  и более того...
  "Ты сочла верным и должным в нынешних обстоятельствах оставить сектор Ставист-рьен без того, кто отвечает за этих людей и эту землю -
  ты вправе была так решить -
  теперь ты возьмешь эти земли и их людей на себя,
  чтоб решить все необходимые задачи и минимизировать последствия".
  
  "Кончилось", - думает она тогда.
  Это значит - можно привычным жестом вернуть на место покрывало траурной накидки.
  Но сначала - она открыто улыбнется прежде, чем оценит:
  "Это хорошее решение.
  Я справлюсь.
  Мы с этой землей похожи.
  Оба скрюченные.
  При одних и тех же обстоятельствах".
  
  Вывод окажется более точным, чем ей хотелось бы.
  
  Частью себя придется думать излишнюю мысль:
  а жаль, что не обвинили -
  там, по другую сторону зала - прочь из мира разумных и занимаемого в нем места - пандус.
  И транспортер.
  А вниз идет лестница.
  Мраморная.
  Двенадцать ступенек.
  Все крутые.
  
  Впрочем, на спуске от парадного входа центрального поста Службы наблюдения приливов сектора Ставиште на центральную площадь... -
  к сожалению, резиденция наместника не подлежала восстановлению в силу полного карантина из-за необратимого поражения Tairhien...
  и новой ллаитт было не до поиска достойного места размещения,
  тут слишком много работы.
  Но от официальной церемонии принятия ответственности за сектор - куда денешься.
  ...этих проклятых ступенек до площади там сорок восемь.
  "Могло быть и двенадцать раз по двенадцать.
  На какой сотне я бы улеглась?"
  
  Вывод окажется слишком точным.
  Невероятно занижающим показатели.
  
  Боль - скучное слово.
  Привычное.
  Тугой кривой узел, стягивающий всю правую сторону тела:
  слишком долго стоять в той воде...
  быть той водой,
  держать ее отдельно
  тяжело обошлось и ллаитт.
  
  Она очень нескоро разучится подсчитывать количество ступеней, которые необходимо пройти.
  
  ...Сбежавшая навигаторская сигналом тревоги не озаботилась.
  Чрезвычайные службы пришли позже.
  Самостоятельно.
  Не могли не - на подобный выброс...
  А те, кто вытащил ллаитт Алакесту из самого центра свихнувшейся земли, оседавшей под протекающей водой Изнанки...
  
  - а стена стояла и держала.
  И мир не рухнул -
  
  не выжили.
  Такой уровень воздействия Изнанки неспособно вынести ничто живое, умеющее умирать.
  Она тогда еще не очнулась.
  Спросить, зачем было возвращать заведомо неспособное жить так и не случилось.
  
  Молодые.
  Поднятые правом выбора.
  Первые приростки новых Семей.
  Даже компенсацией некому воздать.
  Ллаитт Алакеста так и не знает - это тяжело или это к лучшему...
  Помнить - она и так помнит.
  "Помнить - это очень сложный и ценный навык".
  Сейчас - она это хорошо знает.
  
  Боль - тяжелое слово.
  Не подвинешь.
  Стоит поперек и смеется: я есть. И у меня свои планы на то - будешь ты или нет.
  
  Она знает: взяв эту землю, ей долго придется ставить от себя отдельно
  страх однажды снова забыть,
  как шевелить пальцами -
  вставать -
  передвигаться...
  Понимать - и это страшней всего.
  Что дважды страшней -
  тело помнит,
  голова помнит,
  как они это умели -
  но сигнал проваливается в пустоту, неспособную отозваться.
  
  Впрочем... это явно не самая актуальная проблема, с которой ей придется здесь встретиться.
  
  Например, сейчас - есть задача сойти с этих нескончаемых ступенек.
  Пока на нее смотрят.
  Лбы, затылки, височные кости... -
  ни один из статусных Семей сектора Ставист-рьен не рискует посмотреть приветствуемому новому Наместнику в глаза.
  
  "Они говорят - вы убили,
  долго и мучительно,
  как предыдущего Наместника, так и всю семью его taer-na,
  включая тех, кто только что поднял свое взрослое имя", -
  голос, встретивший чуть раньше, за утренним столом, стелется...
  вязкий, душный, как набухшее, ожидающее дождя небо - сейчас, над площадью.
  
   (...дождь хорошо подхватывает споры. Того, что протекло. И готово размножаться.)
  
  "Пусть говорят, - негромко отзовется она, обмакнув отломленный кусочек в соус. -
  В конце концов, в этом нет ни слова неправды".
  Про себя она еще отмечает:
  уцелевших услужающих резиденции наместника потребуется полностью разогнать.
  Без компенсаций.
  К счастью, их немного.
  Разумеется, это наследственная семейная почетная должность...
  Но братец исключительно не умел подбирать себе людей.
  И не научился.
  
  Впрочем, это тоже не последнее, что ей придется менять в этом мире.
  Начиная со столицы.
  
  8
  ...А эта идет.
  Через площадь -
  откуда-то из очень задних рядов.
  Спокойная.
  И светлая.
  Неожиданно... ровное простое полотно (цвета светлой глины) посреди многослойного шелка парадных одежд.
  Взгляд отдыхает.
  Только по какой глупости она притащила сюда совсем маленького ребенка?
  Или...
  
  Она идет - и тишина площади за ней ломается -
  трескается -
  гул и шепотки расходятся -
  кругами - по воде этой громадной человеческой лужи.
  Под первыми каплями дождя.
  Небо... наконец-то разродилось.
  
  Светлая.
  Безмятежная.
  
  ...а еще ллаитт кажется - по воде плывет лодка.
  Хорошо управляемая.
  На две стороны расходятся острые следы.
  
  И смотрит - спокойным, прямым взглядом.
  Наконец остановившись.
  На крайне почтительном расстоянии.
  
  ...А она встречает взгляд и идет навстречу.
  Наскоро поправляя покрывало.
  То, что ллаитт в полном трауре - вот так: тоже не кажется опасным -
  Спокойной, как чистая вода, сероглазой женщине.
  Склонится - в почтительном поклоне -
  не глубоком по-должному.
  (Попробуй скорячься так, как полностью требуют правила - когда держишь ребенка.
  Да. Это она думает)
  
  - Я приветствую Наместника моей земли, -
  первые капли дождя и настороженно замершая площадь слушают одинаково -
  мягкий, с чуть шепчущим акцентом, голос. -
  Он родился - быть на этой земле, когда вы ее подняли.
  Поприветствуйте его быть здесь.
  
  ...Лодка.
  Светлая обычная плоскодонка стоит посреди озера -
  мутной воды, рыжей -
  а ей, стоящей в лодке
  (ей, что и есть лодка)
  легко - и не страшно.
  А то, чем плещет вода сзади - ее тем более не касается.
  
  "Не бойтесь, - говорят ее пальцы. -
  Я не сделаю ничего, что могло бы ему повредить".
  
  Не бойтесь...
  Безмятежная.
  Интересно, она знает хотя бы каплю
  этого мгновенного парализующего ужаса,
  внутри - винтом, штопором -
  свернет все:
  "Уроню".
  
  А скорей всего знает.
  Конечно - лехта.
  Ранговая.
  Поднявшая имя и звание.
  
  А шепотки по площади передают похоже до задних рядов - жест - и что было.
  
  "Кто ж еще придет с драгоценной своей деточкой на такую площадь. К такому чудовищу", - в следующую долю выдоха думает она.
  "Мне совсем не обязательно его брать", - в следующую.
  И еще главным, отдельным -
  протянутым здесь, сейчас, открыто на руках -
  как это, маленькое, как ненастоящее, сморщенное...
  не еще очень похожее на разумного...
  пугающее:
  "Я справлюсь.
  Я обязательно здесь справлюсь".
  
  Шепотки на долгие выдохи -
  навсегда
  ошибутся.
  Это ж быстро, очень быстро.
  Что - на отчетливое мгновение ударит под локоть,
  чуть не парализует руку,
  уже готовую - дотянуться, благословить...
  
  А на груди у лехта - буски.
  В три ряда.
  Не новые.
  Потерлись:
  лиловый, темно-синий, винно-красный и зимне-зеленый - в искристо-золотую крапинку.
  
  - Не... порвет? - первыми словами выталкивает ллаитт.
  Тяжело. Прорываются и лопают тишину.
  Негромкие - но на площади достаточно тихо.
  Чтоб волны подхватили.
  И передали.
  
  А она смотрит - светло,
  и дождь идет,
  и ветер
  отбрасывает назад края траурного покрывала:
  
  - Не страшно, - отзывается лехта, -
  Не порвет: шнур прочный.
  И дерево.
  Бабкины бусы, - продолжает она
   (...и значит, все знает), -
  ему давать пока рановато. Глина: побьются.
  
  ...Она только тогда и поймет - другие. Действительно - дерево.
  
  ...А глаза мелкий открывает.
  Морщится.
  Сейчас... чихнет? Смешной.
  
  - Ну, здравствуй, маленький, - громко говорит ллаитт. -
  Я приветствую тебя быть на моей земле.
  Сожалею, этот мир пока не очень удачное обиталище для мелких разумных.
  Я это сделала - и я обещаю это изменить.
  Будем работать, лехтев?
  - Будем, ллаитт, - сначала также. Невозмутимо. Отзывается светлая женщина. Лехта.
  И только потом осознает. -
  Вы - меня - спрашиваете?
  
  9
  Сектор Ставист-рьен безумие, прошедшее в то время по всем землям великой и нерушимой,
  которое гораздо позже назовут Золотым Мятежом,
  обошло стороной.
  Когда переворачивались земля, небо и принятый порядок -
  и проваливались в хаос мятежа,
  когда люди Бога и Государя
  и вещи его, чей долг - служить -
  шли поперек должному устройству мира.
  С оружием в руках.
  
  А Алакеста а'Лайетт айе Ставит-рьен обведет взглядом притихшую рабочую группу свежесобранной комиссии -
  весьма пеструю по статусному составу.
  А потом сядет, бросив внешне небрежное:
  "Нам предстоит очень много - очень тяжелой работы - по приведению в пригодное состояние для жизни разумных нашего общего мира.
  Давайте займемся делом.
  И не будем тратить силы на ерунду".
  
  Видимо, призыв был достаточно взвешен и услышан.
  Некоторые разумные обитатели земель сектора Ставиште так и не осознали, что в их мире шла война.
  
  Вспоминают ей правда не это.
  Статусные Семьи сектора Ставиште и во времена, когда Золотой Мятеж ушел на глубину - прошедшего,
  стал неупоминаемым историческим событием -
  почти времени Легенд -
  носят обидой.
  Что это на их земле их Наместник издал первое распоряжение.
  Короткое.
  В пару десятков знаков.
  Потом послужившее основанием более подробного установления, ныне действующего на всей территории Таирианнон.
  Распоряжение, уравнявшее в правах людей и...
  
  Впрочем, к тому времени, как Золотой Мятеж ушел на глубину прошлого,
  в Ставиште научились произносить - "и лехтев".
  Правда, не слишком охотно.
  
  Как и во многих других местах.
  
  "Эти ограничения слишком мешают работать", -
  несколько раз она определит это вслух.
  
  10
  Когда на испытательном полигоне сектора Ставиште завершатся работы по проверке разработки защитного комплекса "стена",
  когда решением проверяющей комиссии Службы наблюдения приливов, прибывшей из Исс-Тарры, земли сектора Ставист-рьен будут признаны вполне пригодными для обитания разумных по фону присутствия Tairhien,
  за исключением нескольких достаточно надежно экранированных разломов...
  (...значительно более пригодными, чем единственная наша столица)
  Алакеста а'Лайетт айе Ставист-рьен попросит о разрешении сложить с себя обязанности Наместника сектора и вернуться к исследовательской практике.
  И ей не будет отказано.
  
  ...Ставист-рьен стал первым и последним сектором, который она брала под свою ответственность.
  Некоторые - сожалели.
  
  11
  Через восемь звездных лет и пять малых лет мира Нилайяр, неудобной земли
  ведущий разработчик проекта "Башня" Ахсин Эс'Хорн
  на итоговой аттестации проекта - будет представлять высоким аттестующим первые результаты транспортировки грузов и разумных по пробитому транспортному каналу.
  Весьма удовлетворительные результаты.
  Полностью оправдывающие затраты на необходимую инфраструктуру.
  При учете крайне многообещающих перспектив.
  
  А отдельно будет недоумевать, что переменилось -
  сейчас -
  в ведущем кураторе проекта, Алакесте а'Лайетт -
  да, здесь и сейчас.
  "На завершающей стадии этот проект питался моей кровью и мозгом", - мог думать он.
  И доел - настолько, что когда ему выдали завершающую аттестацию,
  полностью, с разрешением держать его работу и вознаграждением за небывалое сделанное,
  он только и мог, что думать лишние мысли.
  Пока куратор проекта поднялась и шла к нему через весь зал
  (...хромала. Не сильно).
  
  "Я вас поздравляю, ниери Ахсин.
  Я...благодарна, Мастер".
  И пока говорила,
  и пока неторопливо - уместно - принимал поклон -
  думал.
  
  Понял - только когда развернулась и шла обратно.
  Смотрел в затылок.
  Да. Именно в затылок.
  Топорщились, лохматились белые пряди. Падать не хотели.
  Она... сняла покрывало.
  Траурную накидку.
  Вот там, на сиденье координатора проекта. На ручке лежит. Аккуратно сложенная.
  
  Пока говорил - не видел.
  Как медленно отстегивала от повязки.
  Складывала.
  А что говорили пальцы - того точно никто не видел.
  Незачем.
  
  ...Он мог вспомнить другое.
  Да и вспоминал.
  Ей сейчас гораздо легче было выпрямиться из поклона.
  
  Когда сквозь пробитый транспортный канал стартовал первый испытательный полетный -
  и Ахсин Эс'Хорн вызвался его провести,
  куратор проекта попрощалась с ними в пространстве старта.
  Желала удачи.
  Замыкала защитную систему...
  
  А потом он помнил - стоял, на сыпком и песчаном берегу,
  под громадной конструкцией, что еще не звали Башней транспортных каналов,
  дышал -
  пахло разогретым железом и грозой.
  И чувствовал себя пьяным вдребезги.
  Так, что страшно было отойти от опоры - штормило...
  Просто надо было дойти и убедиться: прошел.
  Земля.
  Заданная земля.
  
  В целях безопасности местный персонал отодвинулся - за защитные заграждения.
  И никто не мешал ему смотреть.
  На песок, на собирающуюся грозу.
  
  Он никак не ожидал ее там увидеть.
  Уважаемого куратора проекта, ниери Алакесту а"Лайетт.
  А она шла.
  Через ворота, через защитную зону отчуждения...
  Шла так медленно -
  первые капли собравшейся грозы впитались в землю,
  перестали впитываться,
  потекли ручьем - в сторону, вниз, от подъема опоры.
  А она шла.
  Хромала.
  
  Подойдет.
  Перебросит края накидки.
  Выжмет.
  Отвесит самый возможно высокий и почтительный поклон.
  Выпрямляться ей будет очень трудно. А не помочь. Когда сам еле стоишь.
  - Поздравляю, Ахсин-ниерра.
  Вижу, что живой. Пить хочешь?
  - Хочу. Но сначала сесть.
  - Здесь - сойдет? -
  она расстегнет куртку полевой, бросит под ноги. -
  Садись.
  А потом открутит крышку с термоса,
  нальет, вставит чашку ему в ладонь, даже поправит пальцы.
  - Осторожно: горячее.
  И пойдет. Через защитные рамки. К полетному.
  
  Он туда не смотрел.
  Сидел спиной.
  Четко знал -
  то, что там ей надо сказать -
  совсем не его дело.
  
  12.
  А про сектор Ставиште аль'эртай Службы наблюдения общества Алакеста а'Лайетт айе Таирианнон впоследствии еще услышит.
  Но это уже другая история.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"