На дни Somilat, если выпадает достаточно холодная зима - в городе Мьенже заливают горки. Длинные, головокружительные речные обрывы покрываются чуть не сплошными полосами раскатанного льда, у которых бурлит толпа, цветная, громко - слышно далеко... Разумеется, Алейнар а'Нард никогда не снисходил до местных народных веселий. Но наблюдать случалось. И сейчас в голову лезло - с этой зимы, со времени еще и до праздника - он вот так сорвался с раската и летит, вниз, вниз, все набирая скорость и ничего не в силах сделать. И это совсем не весело, а очень страшно...
Только этого страха здесь и сейчас, в доме Реингаи роэ'Нард на глухих берегах Северного залива, он никак не должен показать. Но он следует по приглашающему жесту одного из старших услужающих дома - на этот раз не на лестницу, прямо, в парадную гостевую... И не может не запнуться на пороге.
Потому что под ногами течет вода. Зимняя, черная, холодная. Страшная. Совсем та самая, про которую сейчас ему неуместно вспоминать. Он стоит долго, недопустимо долго, прежде чем понять: нет. Камень. 'Текущие пороги'. Сложное, требующее весьма затратных вложений украшение дома... что там о них говорят архитектурные Каноны? Что там - уже не вспомнить.
Долго, слишком долго, непозволительно застынет он на пороге. До того, как ниери Реингаи роэ'Нард подаст голос:
?- Входите же, ньера Алейнар, я уже вас жду!
И еще дольше будет входить. Полутемно - живое, неравномерное и не чрезмерно сильное освещение позволяет проявить 'текущим порогам' всю их необычность... От него ли - потолок теряется во мраке и кажется, что вообще его нет, и мира за окнами - там самые темные дни и уже глухая темнота - нет тоже. И предательская уверенность чуть-чуть гнездится... где-то в коленных суставах, сбивая с шага. Что Реингаи роэ'Нард отчетливо знает - сейчас Алейнар а'Нард идет внутрь своего кошмара.
Хоть там и не предполагалось старинного темного дерева стола, мягкого мерцания жаровни, свечей, которые подчеркивают, как у него под ногами течет вода и как поднимается парок над темным, цветным стеклом кувшина. Это неважно. Страшно все равно. И все равно нельзя показать.
По правде, в данный момент Реингаи роэ'Нард отмечает только одно: в этом освещении его яркий собеседник глаза раздражает значительно меньше. К тому же, сегодня он передвигается медленней и предположительно не собирается мельтешить. Что его вполне устраивает.
- Приветствую вас, ньера Алейнар, вы задержались. Присаживайтесь, полагаю, разговор будет долгим, - ньера Реингаи указывает на заботливо отодвинутое кресло напротив. На вид оно ледяное... На самом деле полированное темное дерево держит вполне уютную температуру - старается осознать Алейнар а'Нард. Плохо получается. Реингаи роэ'Нард подождет, пока он сядет, пока придвинется, продолжит. Хотя в этой комнате его тихий голос хорошо слышно. - Сожалею, возникшие в нашем эксперименте незапланированные сложности требуют возможно более подробной беседы с вами. Вы согласны?
Он говорит медленно. Вежливо. Со всеми подобающими интонациями обращения к старшему по статусу. Звук к звуку укладывая перед Алейнаром а'Нард всю безнадежность понимания, что право управлять ситуацией принадлежит далеко не ему.
Если оно вообще кому-то принадлежит. 'Как... как они могли это допустить!' - у него в голосе держится единственной оформленной мыслью, но позволить этому сейчас сорваться тоже никак нельзя. Потому что сорвалось. Тогда, по прибытии, на связи...
Праздник Алейнару а'Нард испортили последовательно. Общим счетом - четырежды. Но если категорическое требование главы Дома явиться на праздник в столицу, отметить его в исконном доме Дома Нард с родичами и привычное отношение родичей к факту его там наличия как к месту пустому, но раздражающему, за последние годы стали неприятностями привычными... То никак нельзя было назвать ожидаемой необходимость решать возникшую серьезную проблему с этим... информатором из местных - и ведь решил ее Алейнар, весьма качественно решил - а вслед внезапно нагнавшее его посредине праздника личное послание от Реингаи роэ'Нард, призывающее вернуться по известной ему причине, как только представится возможность. Последовательность этих неприятностей оказалась также... наиболее неприятной.
И в этом разговоре все началось с этого проклятого информатора. Как будто ни о чем более важном нельзя было заговорить. Реингаи роэ'Нард передвинется поудобнее и подробно запросит:
- Ньера Алейнар, для наиболее простого и скорого возвращения объекта эксперимента на должное место мне в первую очередь нужна подробная информация о столь встревоживших вас событиях в магистрате перед Somilat. Вы сможете ее повторить - настолько подробно, насколько сочтете нужным?
И Алейнар не удержался - прорвалось:
- Вот... я же Вам говорил.
- Бесспорно, говорили, ньера Алейнар, - терпеливо взвешивает Реингаи, когда понимает, что за паузой продолжения не последует. - Позвольте, я и сейчас придерживаюсь мнения, что в случае должного местонахождения объекта нашего эксперимента и далее следовало бы обращать незначительное внимание на внутренние дела и проблемы магистрата города Мьенже. Особенно связанные с храмовыми. Но так как обстоятельства изменились, я считаю, что эти события могут предоставить нам информацию, благодаря которой я предполагаю решить основную нашу проблему: случившееся исчезновение объекта эксперимента, его текущее местонахождение и возвращение. Скажите, прошу вас, вы готовы со мной ей еще раз и подробно поделиться?
Алейнару только остается - оглядеться, понять, что уже не чувствует злости, уже кажется ничего не чувствует... здесь очень комфортное тепло, по правде, но изнутри отчетливо бьет озноб. И особенный - при мысли, что никуда он не денется, что сейчас придется ответить:
- Готов... - только при одной мысли, чтоб поделиться сейчас с Реингаи роэ'Нард тем еще первым, еще совсем неважным, холодно становится изнутри, холодно и липко.
Он знает, он точно знает:
- Позвольте... вам предоставить передающий?
Но 'да' Алейнар отвечает зря... Предполагал, что где-нибудь в гостиной он да есть. Увы, дом стар и традиционен. А этот задумается на мгновение, привычным небрежным жестом плеснет - вот прямо из чашки - на полированное дерево стола между ними... Картинка прорастет - как из-под воды. Привычным пространством передающего, готовым воспринимать данные.
Рационально - может с трудом сообразить Алейнар. Отследить подобную передачу значительно трудней, чем при задействовании любого штатного передающего. Но не помогает. Ему холодно, ему душно - и каждое это привычное движение ньера Реингаи отпечатывается в памяти и стоит перед глазами. Умеет. И так... демонстративно это умеет. В три такие небрежные движения - коротких, как обрубленных, желтых, с жесткой птичьей кожей пальцев. Этот... изгнанник. Всего-то наследующий...
А Реингаи наклонится потом, сверяет - свойства распространения и канал передачи. Шея у него... тонкая - и тоже какая-то... шелушащаяся. И ведь чтоб ее сейчас свернуть тоже потребуется пара, всего какая-то пара движений. И все... Но Реингаи роэ'Нард выпрямляется, смотрит и говорит - по-прежнему уважительно:
- Прошу вас, ньера Алейнар, начинайте. К передаче готово.
(Но он знает, точно знает...)
А сделать ничего нельзя. Только мучительным усилием подхватывать на личный внутренний канал передачи (как давно он в этом не практиковался), чувствовать - что теперь ему жарко, и шелк нижней рубашки липнет к спине от пота. Противно. Не менее противно, чем то, что приходится доставать из личного архива.
Имертаи эс Фретка, из младших служащих службы общества магистрата города Мьенже, как и вся его семья, был почтителен и не забывался. Знакомы они были еще с аттестационных лет Имертаи: Семья эс Фретка одной из первых нанесла визит вежливости к представителю высокого Дома, отправленному в их город на службу. Да так и осталась - в отношениях постоянного полуформального общения. В том числе с младшими Семьи.
Имертаи эс Фретка был вертляв, болтлив, глубоко неравнодушен к красивым драгоценностям, а яблочное крепкое традиционного производства его родного дома заслуживало того, чтоб подаваться и в исконном доме Дома Нард. Кажется, за одну эту оценку его, Алейнара, этим напитком готовы были снабжать вечно...
Да и сам же Реингаи говорил Алейнару как-то: 'Присмотритесь к этому объекту: полезный'. Вот и был Имертаи эс Фретка подпущен - на дистанцию полуформального почтительного общения. Иногда заглядывал - к среднему контрольному уровня разрешенных воздействий на территории Мьенже Алейнару а'Нард, благо и через улицу для того идти не требуется, повествовал разные новости магистрата...
Вот сейчас из-за этого Алейнару и приходится смотреть, как вместо своего лица отражается в крышке стола тяжело дышащий эс Фретка, вспоминать этот мерзкий слякотный день, где ближе к вечеру тот появился в кабинете... Поприветствовал - и стоял, долго не мог отдышаться. А потом - и вот сейчас снова говорит, и говорит, как хлещет, что - ой, у них в магистрате такое сейчас происходит. Что представляете - лехтев, эти местные лехтев - по своим каналам вызвали специалиста. Для оценки состояния этой, видите ли, трещины на границе мира с Изнанкой. А специалист, эль'ньеро из Службы наблюдения Приливов, - вот возьми и прибудь. Она сейчас в магистрате. Все архивы поднять требует. И ее как высокого командира слушаются. 'Мелкая, толстая, глазенки узкие, о - там, на экране в поверхности стола, эс Фретка показывает, оттягивает пальцем глаза к вискам. - Злющая. Лехта zu-toёra. Настоящая'. И сейчас, как тогда, ярко видно, как Имертаи эс Фретка - до самого низа брюха - страшно. С чего бы? Насколько знал сам Алейнар, младший эс Фретка был разве что весьма привержен завышению собственного статуса, а также желанию обладать эстетически-материальными ценностями... разнообразными путями. Что ж, если магистрат города Мьенже считает подобное поведение одного из своих работающих возможным - тем хуже для этого городишки. Но вряд ли такое не самое достойное поведение может привлечь внимание храмовых, пришедших разбираться со своей задачей. Потому где-то в процессе беседы там он и брякнул эс Фретка. Что обращайтесь, в случае чего обещаю оказать содействие.
Страшно стало уже потом и уже самому Алейнару. Потому что факт присутствия что-то вынюхивающего специалиста лехта zu-toёra, эль'ньеро Службы Наблюдения Приливов мог означать... На личную связь с Реингаи роэ'Нард он вышел тем же вечером и помнит... о, Алейнар до сих пор хорошо помнит, без всякого обращения к личному архиву, как тогда отреагировал Реингаи. Подобно объяснив ему, что внутренние проблемы магистрата и храмовых касаются исключительно магистрата и храмовых. И чем меньше ньера Алейнар а'Нард будет обращать на них внимание, тем лучше для них и для дальнейшего эксперимента. Напомнить бы сейчас еще раз... Нельзя.
Потому что Алейнар знает и... очень не хочет, чтоб ему сейчас напомнили. К счастью, в просмотре данных до того, как он, небрежно, предложил эс Фретка содействие, не дошло (...но разве ж он тогда знал). Реингаи роэ'Нард дослушает испуганный голос эс Фретка, описывающий страшную лехта и прервет передачу. Алейнар а'Нард увидит отразившимся в полированном дереве уже свое лицо... и тут бы расслабиться, пока Реингаи оценивает:
- Звание и принадлежность к службе, путь лехта, объем и вот такие глаза. Уже немало. Но недостаточно. - Реингаи роэ'Нард предпочел оставить себе, что другие работающие с объектом эс Фретка как поставляющим ценный материал по проблеме трещины и ее воздействия, принесли ему значительно более подробную информацию. Равно и то, что он уже осведомлен о дальнейшей невозможности использовать данный объект. И почему так произошло. Он предпочтет другие действия. Сначала оценить количество зимнего согревающего напитка в чашке, долить в нее из кувшина, очень вежливым жестом предложить ньера Алейнару - указав на кувшин и свободную чашку (в комнате тепло... соответственно его представления о комфорте, но по традициям Дома - плох хозяин, в дни вокруг Somilat скупящийся встретить гостей согревающим питьем). Потом оценить скорость и насыщенность жеста, с которой откажется ньера Алейнар. И, наконец, поинтересоваться размеренно вслед:
- Скажите, ньера Алейнар, вы мне можете полностью предоставить этого информатора с его данными?
Сдвинется. Отчетливо отдышится. Посмотрит на стол, еще мокрый от простройки передающего... И в сторону выдаст:
- Сожалею, не могу. Он... мертв, - знал Алейнар, точно знал - что всплывет, проявится этот проклятый информатор. Что вслед ньера Реингаи роэ'Нард оглядит его внимательно и по-прежнему вежливо потребует:
- Какая интересная новость. Ньера Алейнар, рассказывайте. Я так понимаю, вы хорошо знакомы с подробностями?
И очень хочется кричать, орать в это невзрачное, как вылинявшее, спокойное лицо, что - знает же, все - полностью и в подробностях, зачем сейчас вот так спрашивает.
А вместо этого придётся собраться и начать рассказывать. В версии официальной.
Вспоминая при этом совсем не то, что рассказывается.
Признаться, та отповедь Реингаи действие возымела. Алейнар довольно быстро выбросил из головы и эс Фретку и всю его панику, и уже второй день осмыслял исключительно привычную неприятность: необходимость на дни Somilat присутствовать в родном доме. Где младшего родича центральной ветви Дома (который, по словам главы Дома: 'Никогда не станет наследующим. По крайней мере, пока я есть в живых'), ждал далеко не теплый прием и торжественные визиты.
Личный вызов Имертаи эс Фретка застал его не в лучший срок этих размышлений. Однако Алейнар а'Нард выслушал это перепуганное чириканье в 'нижайше просящем'. Он понимал мало. Что эс Фретка каким-то образом связался с какими-то неведомыми ему, контрольному уровня разрешенных воздействий Алейнару а'Нард, исследованиями трещины здесь, во Мьенже, и кажется каким-то негодным образом. Что по вине этой самой лехта в город в самое ближайшее время - вот чуть ли не на праздник - прибудет независимая комиссия Службы наблюдения Приливов Ставист-рьен, которая по причине независимости и содержания рапорта, где способ действия магистрата охарактеризован как недолжный, будет вытряхивать и выжимать всех, сколько-нибудь причастных, а значит и его, эс Фретка. И он помнит, что Алейнар-ниерра обещал оказать содействие, и может только нижайше просить...
Алейнар а'Нард понял не больше половины - из того, о чем собирались его просить. Но главное осозналось излишне ярко. Если на этого эс Фретка как следует надавить - он изольет все. Что знает и что не знает. Это означало, что лучше всего означенному эс Фретка в данных условиях, особенно при проводимом эксперименте, особенно при том, что в дни праздника никого из них не будет в городе Мьенже... Лучше всего эс Фретка не существовать совсем.
Помнил Алейнар а'Нард и как странно было понимать, что поверхностной его части очень хотелось - как эс Фретка, бессмысленно, проклинать те дороги, тот недобрый ветер и ту волю, что занесла сюда в неурочный час эту лехта, которой что-то больше всех в принятом порядке надо. Но под поверхностью - он соображал, спокойно и вполне достойно, и разумно, что сейчас предстоит сделать, и как именно это сделать проще всего и безопасней. И сделал же, без единой ошибки в предположениях.
...На столь высокое внимание к своей просьбе Имертаи эс Фретка не рассчитывал. В усадьбе Нард, некогда расположенной на холмах среди природы, ныне - в самой сердцевине города Мьенже - ему бывать, конечно, случалось. С тех пор, как она стала постоянно обитаемой. С обязательными визитами и поздравлениями, в официальной гостевой части.
Но на этот раз хозяин дома встречал его сам. У не самого приметного личного входа, с набережной. Несмотря на всю занятую голову, Имертаи эс Фретка не забывал вертеть головой по сторонам: по дорожке подъема, в боковой вход, сам хозяин открывает все двери, допуская, похоже, на личную территорию, для разговора без лишних свидетелей. Надо же. Поднялись, долго шли темным коридором. А когда за высокими коваными дверями, слушаясь их шагов, вспыхнул свет - Имертаи эс Фретка не удержался - ахнул. Он стоял в воплощенном подобии волшебного подводного царства, и отовсюду - из подсвеченных стенных ниш между мелкими водопадами, со дна озерец-фонтанчиков на него сверкали, смотрели - камни, драгоценные вещицы невероятной тонкости работы...
Алейнар поведение эс Фретки оценил. Про себя: что не ошибся. Подводная сокровищница Дома Нард и для него самого была... удивительным зрелищем. Но Алейнар помнил долгую историю Дома. Мир Хладье Дом Нард обживал давно, и от места восстановления и отдохновения от службы постепенно превращался он в место ссылки в дальние и глухие места более не нужных Дому людей и вещей. А также небезопасных. Наслаждаться этим зрелищем Алейнар мог бы ежедневно. Но не рисковал. Эта эстетика могла обойтись дорого.
- Вдохновляющее зрелище, правда? - скажет хозяин дома, дав гостю приличное время полюбоваться. Имертаи не сразу соберет дыхание, не сразу вообще очнется, настолько, что невежливо промедлит с ответом, так что хозяину придется продолжать свои слова. - Позвольте вам представить Подводную сокровищницу Дома Нард, - Алейнар уложит подобающий почтительный жест и Имертаи эс Фретка возьмет и соберется только чтоб сказать:
- Я... почтен и ошеломлен, Алейнар-ниерра... - и поздно прикусит себе язык, уже сорвется. - Да сколько ж здесь...
А тот уже сделает пару шагов, сядет на бортик одного из фонтанчиков-озерец - естественным продолжением, еще одной драгоценностью этой сокровищницы, легко, небрежно опустит руку в воду, вытащит - сверкающую синеватую снизку камней... покажется - отряхнет как капли с руки.
(Искушение снять камень, зацепить в волосы Алейнар все же с усилием здравого размышления преодолеет. По недостаточности допуска он представления не имеет, было ли у этих исключительно прочных камней прошлое использование, каким было и не работает ли это до сих пор. Что тоже возможно. И позволено ли будет ему самому с этим камнем выйти из дверей подводной сокровищницы. Ни обучения, ни возможностей допуска... Он, проклятье, сам не знает, за чем присматривает. Но сейчас именно это совершенно излишне демонстрировать.)
А потом хозяин дома улыбнется:
- А ответа на твой вопрос я по правде сам не знаю. Сколько у меня тут и чего. Сокровищница Дома, - с выражением произнесет ньера Алейнар а'Нард. - По правде, это самый короткий путь в личные покои. Не через всю парадную часть.
А что ходить к себе Алейнар предпочитает или через личный проход от порога или через зверинец снизу - знать эс Фретка совсем незачем.
Вышел из этого места Имертаи и так - без вина пьяным, голова кружилась, блеск стоял перед глазами, а когда поднялись наверх, в теплую личную приемную, с легким жилым непорядком... Когда ньера Алейнар распорядился - и на столе появились легкие острые закуски, тоже в своем роде произведения искусства - эстетического и кулинарного, которым составила компанию пузатая бутыль яблочного крепкого. Ньера Алейнар тогда, в разговоре, за просьбой упомянул - в шутку, кажется, что приноси для скорости беседы, без него - какая ж поддержка. Такую просьбу Имертаи разумеется не выполнить не мог... Но пьянел - до, без первого глотка из слишком невесомых для серебра тонких кубков... Смотрел, как небрежными движениями ньера Алейнар разбирает и поглощает эти удивительно маленькие и непривычно острые на вкус... съедобные шедевры, в которых он, Имертаи, и не понимал, что там есть и как такую красоту едят. Все по правилам очень старого Дома...
И говорил, рассказывал про события в магистрате, честно - про метания по кругу и некоторые скорей всего напрасные попытки встретить комиссию должной работой или хотя бы ее видимостью. Обходя, не подступаясь к главному, почему лично у него, у среднего подчиненного в городском учетном, что в магистрате - как тот самый камень в низине горы, который с места не стронут никакие бурные перемены - так ощутимо течет холодок по спине. И он больше медленной стыдной смерти боится, что его за чем-нибудь призовут в информаторскую, архив или куда угодно, и он нечаянно обратит на себя внимание этой... толстой... лехта (он и про себя никаким именем не хотел произносить, чтоб нечаянно не притянуть внимание). Которую видел один раз издали - и хватило. Потому что знал, животным чутьем, а с первого услышанного тогда имени - и всем здравым разумом... Если эта его найдет - эта вытряхнет. Все - и про исследовательскую программу, и про Оилью, и про малолеток - и про все, что Имертаи эс Фретка знал когда-нибудь, и лучше будет ему умереть сразу... Но ньера Алейнар - нет, ему он расскажет потом. Потом, после, когда тот даст какое-нибудь согласие. На поддержку. Он обещал.
Говорил, устыдился, что много говорит, подхватил, стараясь повторять движения ньера Алейнара, с мелкой тарелочки изящный лепесток чего-то, что-то оказалось, кажется, рыбным и невероятно острым, поперхнуться в таких обстоятельствах никак не мог, пришлось доесть и промолчать. Запивал - яблочным, рот обжигало, продолжал.
А ньера Алейнар молчал, слушал, ел - с этими лепестками справлялся легко, как с хлебом. Два раза даже выразил сочувствие. По поводу комиссии и деятелей магистрата, не способных решить внутреннее дело города с этой лехта без привлечения помощи и внимания извне. На этом еще раз наполнил кубки. Сам. Спросил про состав комиссии и что предполагает делать здесь - и зачем - Служба наблюдения Приливов. Это почему-то легче было рассказывать, чуть-чуть дотягиваясь до кубка. Ходил по краю, то, что за край не переходил - пьянило по-своему, к счастью о нежелательных смертях, из-за которых все началось, знал и сам ньера Алейнар... И вот заметно - мрачнел от известий. Что эти лехтев, увы, в своем праве пригласить комиссию, происходящее входит в их сферу внимания и должного действия. Так что остановить запрос невозможно, и придется уже что-то решать... с независимыми наблюдателями.
То, что потом ньера Алейнар поднимется и коротко скажет, что обещал содействие и сделает все, что будет в его силах - но предварительно ему будет необходимо оценить прибывшую комиссию - для Имертаи было чем-то вроде незапрошенного чуда. Он пообещал - про себя, что все расскажет, непременно, но потом. А пока он пил прощальный кубок, разговаривал о более приличествующих празднику предметах. Успокаивался...
А еще - это было весь разговор - Имертаи, что ни говорил - не мог отвлечься. Где-то совсем рядом перед глазами - сверкало, переливалось - чужим, прекрасным, невероятно подробным богатством подводной сокровищницы. Пытался отвлечься - было чем, иногда помогало... Но оставалось рядом.
А после прощального кубка ньера Алейнар а'Нард поднялся попрощаться. Но первым, что он сказал, было: 'Я надеюсь, вы помните дорогу?' Все было правильно. Хозяин дома, по статусу значительно высший, совсем не обязан провожать гостя до выхода обратно. А далее ньера Алейнар даже постарался пояснить: 'Я по некоторым причинам не хочу... вызывать вам провожатого'. Имертаи мог только склониться в почтительном прощальном поклоне.
Помнит ли он дорогу... еще бы он ее не помнил. Вниз из дверей, и в поворот, на незаметную лесенку, ныряющую в толщу стены... Она вынырнет, внезапно - к высокому, в темноте теряющемуся залу, и разойдутся перед ним двери, пройдет пару шагов - и вспыхнет свет. И снова взгляд затопит, победит - подводное, многократное мерцание, в подобранном свете не разберешь, где текут, переливаются струи воды, где - дарят свой блеск камни, что смотрит из полумрака глазами странных существ из драгоценных металлов, кто - подглядывает со дна озерец... И какой все это в целом ценности.
Имертаи эс Фретка шел, шагов слышно не было. Медленно шел, глазел по сторонам, зачаровывался блеском дальше больше... И шаг за шагом... Все воспитанное должное поведение говорило - хотя бы о том, что 'тебе ж оказали высокое доверие'. Разум - чутье - хоть тем самым холодком по спине - подсказывали: скорей всего за тобой следят. Хотя бы местные системы безопасности. А поверх - эхом - шаг за шагом, блик за бликом в голове звенело, переливалось, застилало взгляд: 'я по правде сам не знаю сколько у меня тут и чего'... 'я сам...'. К несчастью, шагов по сокровищнице было много. Достаточно. Имертаи эс Фретка замедлял шаг. Оглядывался. К тому самому озерцу - или какому другому - совсем остановился. Медленно - шаг, второй, третий... К воде. К мерцанию камешков неглубоко на дне. А перед глазами и в голове почему-то совсем ничего не осталось. 'Ну... хоть в руках подержать, а если не вспомнит...'
И протянул руку.
Систему безопасности в Подводной сокровищнице - что тоже прекрасно знал Алейнар а'Нард - создавали практически параллельно с тем, как она становилась хранилищем более не нужных и небезопасных в других местах драгоценных вещей. Средство воздействия на нераспознаваемые объекты, пытающиеся преодолеть 'водную защиту', в ней предусматривалось только одно. Для объектов гарантированно заканчивающееся критической растратой ресурса по полную несовместимость с жизнью.
Вообще по наличию 'водной защиты' эс Фретка мог бы и догадаться. Но сокровищница взяла свое предсказанно быстро. Сигнал тревоги Алейнара а'Нард потревожил ровно на середине нового кубка. Можно было допить. За удачу.
Общее разбирательство по поводу несчастного случая с Имертаи эс Фретка - как докладывал Алейнар а'Нард общими словами сейчас, отвечая на вопрос ньера Реингаи, в целом заняло два дня. Поскольку нарушение правил безопасного поведения и гостеприимства было очевидным... А Семья эс Фретка прекрасно знала, что за объект вырос под их крышей: не только не предъявила ньера Алейнару а'Нард обвинений и требований подробного расследования, но, поспешив сдать своего мертвого городским - чуть ли не храмовым - прощальным службам, старшие Семьи поторопились к представителю высокого Дома с полными покорными извинениями за неподобающее поведение. Что и заняло второй день. Извинения были благосклонно приняты, и ньера Алейнар отбыл на праздник в исконный дом Дома Нард.
А о том, что случившееся его там не оставило... этого ньера Реингаи незачем знать. Особенно здесь, в этой комнате с 'текущими порогами', что так напоминает... Там, в исконном доме Дома Нард, не на первый день праздника, после... Да какая разница, эта... не запомнил ведь... сама виновата, и спровоцировала. А он поддался. В общем... после того, как прямой старшей родственнице, заодно главе Дома, Альгейе а'Нард пришлось его заметить. Память держала, прикладывала порой - для большей обиды, как оценила взглядом, не нашла, за что зацепиться, вообще не ему выдала оценку. Разговаривала с этой. Охранницей, оказывается. Которая... да она должна была быть довольна, что на нее обратил внимание и захотел... и согласиться. А она... ну не ударила, но двигаться он почему-то не мог... Запаковала и сообщила общей охране дома, что у ньера Алейнара, предположительно, чрезмерное алкогольное отравление. И была призвана... охранница. С ним, таким же постыдно неподвижным. Ко главе Дома. А та взяла и подтвердила ее оценку ситуации. И говорила. Извинялась. Что лично она сожалеет, что практика обмена нежелательных отпрысков на желательный результат исследовательских производств уже вторую тысячу звездных лет как признана запретной. В данном случае - крайне сожалеет. Сознательное дрянное решение она еще бы, возможно, оценила, понятно, что ньера Алейнар вырос труслив и слаб и кормит свои слабости, но по постыдному отсутствию контроля спьяну...
И Алейнару оставалось стоять, глотать смертельное оскорбление - вместе с кислой отрыжкой, понимая, что он никак ей не соперник (...пока еще - не соперник), а еще... Что она права, и он внезапно пьян - до невменяемого, до радости, что ему приказывают немедленно убираться в отведенные комнаты... и не показываться, пока не соизволит вернуться в разумное состояние. А кстати, несмотря на все принятое... а он там ни разу, ни одному, ни словом об эксперименте не обмолвился... Хотя нельзя не признать: в родном доме весьма мало внимания обращали на его слова. Как он остался без близких старших.
Вот там, в комнатах верхнего крыла дома Дома Нард, в осенних гостевых покоях, высоких и принято-холодных, что особенно чувствовалось тогда, когда лежал безо сна, вертелся, пытался усвоить... ни обида, ни отрыжка грушевки полностью не проглатывались, надо было спать и надеяться на утро, но сон не торопился приходить. А потом накрыл - мутной пеленой... Там Алейнару а'Нард и приснилась - темная, зимняя, чуть переливчатая вода... И эс Фретка. Таким, как видел его последний раз. Мертвый. Скрюченный, скукожившийся какой-то. Система безопасности Подводной сокровищницы убивает быстро, но... видимо понять, что воздуха внезапно не хватает - и почему - эс Фретка успел. И плыл - сквозь сон - скрюченным последним листом по зимней воде, наполовину погрузившись...
Пробудился Алейнар внезапно и не без радости. Несмотря на мутную похмельную голову и слабость. И густую темень раннего зимнего утра - там, за окном. Валялся, смотрел, считал осенние листья в резьбе на потолке, прикидывал... Что ж, сколь бы презрительно к Алейнару а'Нард и его талантам не относились в родном доме, их вполне хватает, чтоб определить, что к поверью, что мертвые и вода приходят во сны... с последствиями то, что накрыло его сейчас, отношения не имеет. А Алейнару а'Нард остается лежать и ничего не думать. Так случилось. Он не отвечает.
Вот когда уже здесь, на земле Хладье Дошта, когда весь ужас... с пропавшим материалом понимал - снова приснилось. И потом приходило... Мертвый, жалкий эс Фретка плыл, сухим листом вертелся, тонул в воде - совсем в такой вот воде, которой здесь, в гостиной текут 'текущие пороги' (так, что он боится туда смотреть... ) - и все-таки, казалось - тянул высохшие ручонки к его горлу. Так ярко... что пусть даже и 'худшим недоразумением' он был в своем доме... Алейнар а'Нард понимал, что это очень похоже на срез следового остатка. Сказал бы - передаваемый, если бы мог определить хоть что-то малость похожее на остаточный след того, кто направляет...
И вот сейчас, пока говорил, пока рассказывал ньера Реингаи официальные данные... И смотрел - и осознавал - а он слабо, дальним эхом улавливает, как этот простраивает передающий. А этот всего-то наследующий талантливый... Это все признают. Только о нем, Реингаи, в Доме очень мало говорят. Но значит - скорей всего может. Но откуда он мог подробно узнать... Взять бы это, тщедушное... потрясти. Но он, Алейнар, вынужден сидеть. И послушно ожидать, что скажет этот... Реингаи.
- Досадное известие, - ровно оценит он. И продолжит с тем же неотменяемым спокойствием и вежливостью. - Напомнить Подводной сокровищнице ее традиционное использование и заодно ее подзарядить... Неплохо. Но, ньера Алейнар, - пальцы его взвешивают, пальцы просеивают песок, - убить в своем доме пришедшего с просьбой и с просьбой о помощи... Неразумно. Взгляд твоего бога на такое обычно присматривается, - он небрежно роняет формулу высокого фаэ, поминая то, что никак не должно поминать вслух, и снова продолжает, не меняя интонации. - Хоть отравили бы... - дотягивается потом до чашки, делает добрый глоток и упорно кажется Алейнару, что улыбается. В традиционном для Дома Нард искусстве составления ядов этот, надо полагать, тоже практиковался. И преуспел.
Нет уж, в доме ньера Реингаи он, Алейнар, крошки в рот не возьмет... Только мало это ему поможет. А еще орать хочется от тупого осознания: он, в отличие от этого дурака эс Фретки понимает... что из этого дома скорей всего живым не выйдет. И ничего не может сделать. Потому что этот, наследующий на своей территории и, как ни пережевывай Алейнар сейчас это невкусное открытие - гораздо сильнее его и талантливей. И ничто его не защитит. А он сам сюда пришел. Не с просьбой. С претензией.
И Алейнар дышал, торопливо, взвешивал: 'А если этого убить раньше, он же близко, он же... не в полной силе по личному ресурсу, это говорили'. Но понимал - на новой четверти выдоха: он в доме ньера Реингаи, в доме, в котором этот живет уже со времен своей первой ссылки - много звездных лет. Ошибкой было бы думать, что он не предусмотрел... каких-нибудь неприятных сюрпризов на случай своей внезапной смерти. А вот он, Алейнар, не подумал...
Реингаи заговорил ровно после, дав ему еще четверть выдоха на завершение этой мысли. Как знал:
- Что ж, это был не настолько ценный расходный объект, чтоб долго предаваться досаде. Особенно в ущерб делу. Давайте оценим, с кем придется его иметь.
Алейнар еще дышит и понимает... в том числе, что на этот раз Реингаи не тратится плеснуть из чашки, чтоб снова задействовать простроенный передающий. А тот оживает. Реестр разумных и их званий - Службы наблюдения приливов. Откуда? - удивление даже на миг перекроет все прочее:
- Ньера Реингаи, разве у вас есть доступ?
- У меня нет, разумеется. У вас есть. Как у наблюдающего за профильной областью в городском магистрате. А вы продолжаете держать работу этого передающего, - дальше ньера Реингаи очень вежливо потратится на. - Извините. Продолжаем.
Алейнар на этом понял окончательно, что из этого дома живым не выйдет. Но не мог ответить ничем, кроме согласия.
- Значит, эль'ньеро. Лехта zu-toёra. Вот такие глаза. Предыдущее место пребывания - Далия, текущее - Хладье Дошта. С уверенностью предположу - оцените тот объект, что нас интересует, - смотреть Алейнару было неудобно, личные портретные данные какой-то узкоглазой из лехтев расплывались, сливались с деревом стола, было не разобрать что за знаки старательно изучает Реингаи, с чего выдает. - Какой... интересный послужной список... Да, думаю, с этим объектом нам и работать.
И совсем не это сейчас по правде и беспокоит Алейнара:
- Ньера Реингаи, а эта... сможет обнаружить, что я ей зачем-то интересуюсь?
- Разумеется, - небрежно отвечает он. - Если захочет запросить, кому последний раз требовались ее личные данные. Ньера Алейнар, я смею предполагать, что для этого у эль'ньеро Службы Наблюдения приливов сейчас слишком много работы. Для праздного интереса.
- Да зачем... вы ей вообще интересуетесь?
Реингаи роэ'Нард выдохнет. Оценит интенсивность эмоционального выброса. Очень медленно скажет:
- Ньера Алейнар, если кто-то мог перехватить воздействие и присвоить себе объект 'драгоценная девочка', то лехта zu-toёra с большим послужным стажем, работающую за Зеркалом Устоявшегося - я заподозрю в первую очередь. - Ньера Реингаи шевельнется, приблизит что-то на изображении передающего, взвесит - оценивающим жестом. - Весьма интересный объект. Да, полагаю я верно определил, кому пришло время подавать прошение о просьбе и встрече...
- Подавать... прошение? - на этот раз Алейнар а'Нард не удержит удивления... Но это было последнее, что он вообще мог предположить.
- Не беспокойтесь, ньера Алейнар, это я обещаю взять на себя, - размеренно проговорит Реингаи. 'Потому что вас уже не будет', - продолжит себе Алейнар. А с языка все не уйдет:
- Но... прошение? Что вы сможете у этой лехтев потребовать?
Здесь Реингаи помедлит, не торопясь наполнит чашку, задумается, что весьма зря ньера Алейнар отказывается, зимний согревающий напиток здесь... наконец научились делать почти как дома. А после того, соразмерив свое положение и право со своим желанием объяснить вслух, заговорит:
- Ньера Алейнар, лехтев - это необходимый функциональный элемент работы... общего устройства мира, который у нас есть. Крайне жестко ограниченный собственной функциональностью... - он допьет. И договорит. Легко. - Я не буду ничего требовать. Я у нее попрошу, - по слогам произнесет слово - из просьбы, которой храмовые не вправе отказать... Взвесят что-то его короткие пальцы и отряхнут. - Если я правильно оцениваю... через малый круг дней мы сможем приступить к дальнейшей работе с объектом 'драгоценная девочка'. Я полагаю, к заключительному периоду.
А потом он поднимется из-за стола. Оделит высоким прощальным поклоном. Спросит, высоким фаэ, может ли он, роэ'Нард сопроводить ньера Алейнара а'Нард до удобного перехода от Побережья...
И Алейнар не понимал - там, пока спускался. Вечером, дома, в усадьбе на Вышнем холме Мьенже. Ранним утром, когда проснулся - снился снова кошмар про эс'Фретка. И потом.
Не понимал - что живой. И сколько ему осталось жить.
Часть вторая:
Дарра
Но отражается небо во мне и в тебе
И во имя имён пусть живых не оставят живые (с)
***
(город Мьенже, земли Хладье Дошта. После дней Somilat)
'Обосраться им всем вместе и каждому по отдельности. Жидко, четырехслойно, чтоб из ноздрей потекло. И из ушей!' Эр'ньеро Райэн эс Сьенн располагал армейским объемным запасом ругательств. Их хватило. На каждый камень брусчатки - вверх-вниз, вверх-вниз - дороги по этому городу Мьенже от транспортного выхода до храмового квартала. Шел и материл - Семью Тийе, к которой он, оказывается, имеет отношение, как прямой представитель старшей наследующей ветви; Службу наблюдения общества сектора Ставист-рьен, которой было угодно об этом вспомнить и сорвать его непроссышь куда отвечать непросрешь за что; всех лехтев этого города и всей великой и нерушимой, которым вечно что-то нужно, например - впутывать в свои трудности совершенно посторонних окружающих... И далее по площадям. Обосраться же - да, и через глазницы тоже можно! - жри их шьонайссы, с пяток до печенки, хребтом подавись. Самое эффективное использование окончания законного 'прощального отпуска'. Говорят, дарра в трауре лучше не показываться в обыкновенной среде обитания разумных. Потому что они могут стать крайне небезопасны. И Райэн частью себя очень хотел сейчас убедительно продемонстрировать: да. Могут. И очень хотят.
Шел. И ругался. А потом замолчал.
Ему помешала тень. Невнятная серая тень, быстро скользнувшая через брусчатку узкой улочки и исчезнувшая где-то над поворотом невысокой каменной стены. Немногие в мокром утреннем тумане обратили бы на нее внимание. Ну, пронес ветер вперед обрывок чего-то, качнулась ветка - там, за стеной, в саду... Вот того толстого дерева...
Только эр'ньеро Райэн эс Сьенн привык отмечать взглядом... разнообразные мелочи. И твердо знал, что этой ветки еще три выдоха назад у дерева не было. А еще - командовать своими людьми некогда эс'тиер Райэн начинал в тех местах, где не обратить внимания на странные тени означало гарантировано расстаться с жизнью...
Было на въевшемся рефлексе - перейти на боевую скорость и тепловой режим осмотра окружающего. Конечно. Ветка. Теплокровная, хищная, зубастая, узнаваемая. В городе не было ни одного защитного экрана. Были - низкие раскрытые окна и двери на улицу. Значит, непривычная фауна. Здесь могут не подозревать, какой опасности подвергаются. Вот эти двое теплых, к которым тянется шьонайсса. Принюханная, что ли. Перетекла. Холмик теперь. Камень, сугроб - в тумане не разберешь. Удобная родная погода.
У Райэна было личное табельное. И четыре выдоха. Оценить, махнуть через стену... Теплые сдвигаются. Видимо за дверь. Спасибо: сейчас она прыгнет. Бери опережение. Бей!
И еще один выдох - потом. Оценить состояние зверя, свое местонахождение и про себя рассмеяться. Быстро же его пожелание сбылось. Стоит он в храмовом квартале. И переварить прямое попадание в глаз расчетного максимума заряда личного табельного, дело и для шьонайссы довольно затруднительное.
Стало быть пожелал и исправил. Потому что вообще шьонайсс живыми кормить... нерационально. Например, вот этим молодым живым...
- Ушло? - удивленно вытолкнет из себя Саайре. Он не понимал, что - откуда - но общее чутье личного ресурса, раскачанное недавней поддержкой обзорных - говорило: к ним идет опасность. Большая. Успел прикрыть - задвинуть внутрь дома Илье... которая чувствует это - Саайре знал - не хуже. И Льеанн он тревожный сигнал бросил. В первую очередь. Общий уже не успел.
Ушло. Не стало. И Саайре стоял и не понимал, что сейчас произошло и что дальше. Это Илье возникает с нужным. Стоит за спиной, смотрит на дверь - с закрытыми глазами. И говорит:
- Там кто-то стоит. Я думаю, безопасный.
И тогда Саайре потянет на себя дверь.
Да, Райэн эс Сьенн принимает и рад, что успел и не хочет, чтоб их жрали шьонайссы. Первый, вынырнувший ему навстречу с веранды (это отсюда они отодвигались внутрь) встрепанный рыжий и веснушчатый светлоглазый парень в серой куртке, во-первых - молодой. А во-вторых, стоит оценить - что ни непрошеный гость, ни валяющаяся рядом теперь частично заметная вытянувшаяся тушка шьонайссы - а тварь впечатляющая - сильно его не пугают. Интересуется. Явно в готовности дать отпор. И как имеющий право спросить. И Райэн вот внезапно не сомневается: право имеет. И отпор посильно, даст. Он, пожалуй, не хочет. Лучше предоставит хозяину этого места доступ:
- Я так понимаю, не местная фауна? - первым произносит незнакомый армейский. Эр'ньеро Службы Защиты. Синий... это летные? Примерно на третьем выдохе взаимного оглядывания. Как раз Саайре присмотрится, как раз... обнаружит. Этот высокий, крепкий, темноволосый - с проседью - армейский очень... уверенно стоит на земле. И все-таки Саайре нет нужды оглядываться назад, на Илье - тоже вынырнувшую из открытой двери... чтоб осознать явное сходство черт. Высокая кровь. Припечатывает на поколения. Только вслед Саайре поймает открытый перед ним личный внутренний внезапного визитера. По всем требованиям. Вежливости и безопасности. И потом, раскрываясь в ответ, отзовется:
- Нет, - глядя на этого... длиннолапого крокодила-переростка, чье длинное частично меховое туловище местами... еще сливается с мокрой зимней землей сада.
- Неплохо... таи-лехта, - оценит тогда армейский. - Только принюханная шьонайсса такую дверь прошибет. Без особых усилий, - а потом армейский улыбнется. - Извините, что через стену. Этот... гость мне не оставил времени искать ворота, - далее он выпрямится, получится почти парадная стойка. И, по должным правилам вежливости, представится вслух. - Эр'ньеро Райэн эс Сьенн, прибыл именно к вам, в храмовый квартал... по требованию Службы наблюдения общества сектора Ставист-рьен
А потом армейский запинается. Ненадолго, но пустое место на месте должного по интонации слова отчетливо слышно. Висит - пока эр'ньеро смотрит - за спину Саайре, точно - на Илье... Которая вполне отчетливо вспомнила, как пользоваться личным внутренним. А правила должной вежливости... это ей вспоминать не надо.
- Извините, ньирре-теи, - произносит этот эр'ньеро Райэн после, - я правильно понимаю, что это вы - мой младший родич из Семьи Тийе, кого Служба наблюдения общества сектора Ставист-рьен сочла должным вверить моему попечению. Как старшему прямому представителю наследующей ветви Семьи?
Да, эр'ньеро Райэну - точно представителю одной Семьи, имя которой носил и за собой знал - Гнезда дарра, Гнезда Сьенн - нужно время. Очень много, особенно в боевом подсчете. Сложить вместе данные чужого личного внутреннего. Возраст во внутренних биологических этой большеглазой тощей девчонки. Ее внутренний статус и предстоящую ей работу - ей уже быть матерью? Но как? А еще вот эту с большой вероятностью принюханную тварь у него под ботинками. Потом отдельно - как реагируют эти двое, как чуть отступает... Райэн уже думает на родном: сестричка - как подается вперед встрепанный молоденький лехта (...айе Далия. Да.), с видом - слишком говорящим, так - что время еще можно при всех данных потратить на мысль: 'Нет, таи-лехта, убить ты меня пока еще не сможешь. Давай я сначала научу тебя, как'. А потом улыбнуться:
- Вольно, ребята, драки не будет. О том, что я принадлежу еще этой Семье - узнал позавчера. Матерюсь до сих пор, - армейский встряхнется, явно выйдет из формальной парадной стойки... Посмотрит вверх и продолжит. - Как я рассчитывал послать эту работу... далеко, - а дальше он толкнет ботинком тушу мертвого хищника, и смерит ее взглядом, продолжая. - Но я вижу... очень объемную необходимость выполнять свои обязанности. Хотя бы по обеспечению безопасности. И передумал. Ньирре-теи, вы разрешите - приступить к их выполнению?
Ему совсем не требуется двигаться, чтоб из вольного положения снова вернуться в почти парадную стойку. Запроса. Интонация соответствует - очень почтительной вежливости. Но все-таки армейский улыбается. Это Саайре видит первым. А вторым - странное... Полосы - перетекающий серым и зеленым узор - что проступает как сквозь кожу армейского - по лицу, по костяшкам пальцев... Как... чешуйки. Что это?.. Сейчас бы напрячь память.
- А я... могу... - не очень уверено подает голос Илье. Запинается. - Извините, а я могу вас спросить - что это? - но руку, указывающим жестом, Илье протянет очень неуверенно. Армейский для начала явно выдохнет - скажет себе Саайре. И отчетливей улыбнется:
- Тварь, ньирре-теи? Или я?
А Илье делает к этому армейскому первый шаг, второй. Смотрит. Протягивает руку. Отдергивает.
- Эр'ньеро Райэн, - пробует голосом, - меня здесь зовут Илье. И - вы... Извините, можно я на вас покажу?
Армейский тоже делает легкий шаг к ней навстречу. Попутно отпуская с ладони жест - ему, Саайре, заметно что ли - насторожился? Жест тоже - армейский. Очень. Но его Саайре знает. Нин-Найр когда-то перевела. Там еще, при ремонте знания школы, при общей работе. Улыбаясь, что значение рассказывается только нижним фаэ: 'Ну, если тебе совсем кратко, то: 'Не ссы''. Саайре поймет... и вот с того момента, как в ткань дня вплелось страшное (да не с того ли - как учился держать обзорные?) - выдохнет, облегченно. Чуть позже. Услышав, как эр'ньеро Райэн говорит:
- Можно... Илье. Бери, - и протягивает ей руку - ладонью вверх, и послушно поворачивает ее тыльной стороной, вслед за движением девочкиных пальцев, что сначала не рискуют прикоснуться... А потом считают - две, три... детальки этого подкожного узора. Прежде удивленного:
- Чешуя?
- Ну да, - отзовется эр'ньеро Райэн. - Я не столь качественно владею... искусством управлять броней, как мои родичи, - выждет паузу. Пояснит еще. - Я из семьи Сьенн. Из Гнезда Присягнувших. Дарра.
И нужно еще свое время, чтоб уложить: а понимания в прозрачном взгляде... родича не станет больше. И паузу она почувствует. И заговорит:
- Эр'ньеро Райэн, вы... извините. И если я задаю вопрос, оскорбительный для Вашей Семьи, но я совсем не знаю, кто... это такие. Извините, я очень мало знаю. А чтоб вот так... Я совсем не видела.
- Это еще не 'вот так', - мягко, очень мягко продолжает армейский. - У моих родичей броня нормальная. Боевая. Мы - ну, дарра. Еще говорят - ящерицы. Люди Присяги, - под это армейский хмурится, отряхивает - жест с ладони. Потом внимательно смотрит на Илье и продолжает. - Про нас есть история, мой младший родич. Я готов с тобой поделиться, но она долгая. И я думаю, здесь и сейчас не лучшее время и место для того, чтоб ее рассказывать? - он ждет - столько, сколько требуют правила вежливого разговора. А потом продолжает. - Я надеюсь, мой уважаемый младший родич и вы, таи-лехта, простите мне - сначала я считаю должным выяснить происхождение вот этого чешуйчатого визитера... К сожалению, полагаю, я вряд ли вытрясу с него нужные данные...
И разрешающего жеста он дожидается. Саайре приходится на него потратиться. Потому что - ждет. И только после того присаживается, переворачивает... тушу, что-то парой движений пытается рассмотреть. Только вот Илье тоже - медленно опускается на корточки рядом с армейским. Осторожно протягивает руку. Спрашивает:
- Это очень опасный зверь, да?
- Шьонайсса... средней крупности, - все так же медленно отвечает армейский. - Вообще, глупые, мозга вот, - пальцы отмеряют незначительную окружность продолговатого черепа зверюги. - Но быстро двигаются и хорошо маскируются. Убить сложно. Так что опасные. Для непривычных мест. Тоже - хочешь потрогать?
- Не знаю, - говорит Илье, а ладонь дотягивается. - Я чувствовала... страшное. И Саайре тоже...
- Я заметил. Как вы отходили.
Армейский смотрит. Очень внимательно смотрит. Позволяет себе не скрывать прочувствованного. И сейчас эр'ньеро Райэн очень зол.
'Вот...дерьмо несклеенное', - ругательства к Райэну возвращаются не сразу и вполне рядовые. Что шерсть дохлой шьонайссы имеет свойство очень быстро сливаться по цвету с формой тех, кто эту шерсть с нее снимает - сам проверял неоднократно. Не удивился бы... Только вот непросто почему-то наоборот - заметить на фоне этой шерсти руку. Протянутую тонкую лапку девочки Илье. И что это за хрень такая - он, эр'ньеро Райэн, еще не знает. Но выяснит. Полагает - сейчас и начнет.
Армейский шевелит мертвую тварь, быстрым движением смещает ей чешуйчатую голову, сосредоточивается. Вот - а теперь можно его спросить:
- Эр'ньеро Райэн, я могу узнать, что вы делаете? - спросит это парень, лехта этот, далиец. Он в своем праве, надо рассказать.
- Ищу личный внутренний зверюги, - легко отзовется армейский. - Внутреннюю маркировку. Фауну высокого уровня опасности весьма трудно вывезти из ее исконных мест обитания. Помню по Шьонтаха: исследователи предпочитают отправляться сами. В места, крайне для разумных неприветливые, - пока он это говорит, руки переворачивают зверюгу, производят какую-то загадочную манипуляцию. Дальше армейский оценивает вслух. - Дерьмо, - и продолжает объяснять. - Вывезти зверюгу без личного опознавательного невозможно. Вывоз кладки также подлежит регистрации и дальнейшей маркировке. А еще выплод их, утверждают, затратное и малоосуществимое дело. Не повезло: перед нами результат. 'Выведен для личной коллекции', личность не обозначена, 'размножению не подлежит', частично успокаивает, - 'Осталось выяснить, сколько у той плесени в личной коллекции таких зверюшек', - Райэн оставит про себя, оценит внимание рыжего далийца и бросит вслед. - Поделиться каналом передатчика данной маркировки, таи-лехта? Буду просить у вас и вашей территории согласия на некоторые... неаппетитные исследовательские воздействия на этот объект, разрешите? - и внезапно отчетливо переменит - интонацию и место направления - взгляда и речи. - Извините...
Саайре надолго запомнит об этом армейском - что Льеанн он тогда заметит первым. Отсечет приближение, прикинет безопасность, сочтет безопасным, договорит необходимое - и тогда уже выпрямится. Поприветствовать. Он, Саайре, увлеченный нежданными гостями, на знакомое приближение - по тревожному ж сигналу - внимания обратил куда меньше должного.
Он и потом... меньше внимания обратил. А Льеанн стоит и смотрит. На Илье, на Саайре, на дохлую зверюгу, еще раз на них вместе, и снова. Стоит и смотрит. Долго. И прервет это армейский:
- Теплого дня, - выдаст эр'ньеро Райэн формальное приветствие. Еще четверть выдоха потратит на оценку обстановки, в том числе - на имя, звание и принадлежность нового лица, на мысль: 'Вот и ответственное лицо...' - а потом на пару шагов вперед. - Лехта, вы можете выдохнуть. Не думаю, что вы смогли бы это в точности предвидеть.
И Льеанн его слушает. Выдыхает. Слышно. В этом шипении сквозь сжатые зубы нижняя вариация: 'Расслабились!' - угадывается не без труда.
...Полные обзорные и общий режим тревоги сняли в храмовом квартале четыре дня назад. Когда внезапно выяснилось, что по крайней мере одно из обращений Льеанн к адресатам дошло и действие возымело. И рабочая группа отдела организации дознания Службы наблюдения общества Ставист-рьен при содействии Службы наблюдения Приливов сектора свалилась на город Мьенже и храмовый квартал стремительным бураном. Выяснив в ближайший большой круг времени, что все, изложенное в обращении, соответствует действительности в полной мере и ничто не превышено для ускорения работы, действовать они стали примерно с той же скоростью. Саайре именно поэтому никого из них не успел разглядеть. Обрадоваться - успел. В основном тому, что обстановка осажденного лагеря, в которой предыдущий круг дней прожил храмовый квартал, работать не помогала... Необходимость напоминать девочке Илье, как живет окружающий мир и как здесь жить, с необходимостью постоянно следить за безопасностью сочетались с трудом, 'держались вручную', - как оценивала это лехта Трэстинка. Уставал Саайре очень, даже при поддержке - да всего храмового квартала. Что с удивительным вниманием отнесся к своим гостям - поставившим его землю и его маленьких под вероятную угрозу...
Это Саайре помнил. Вечером было. Глубоким вечером - вот эти четыре дня и еще круг дней назад. Когда в храмовый квартал заявился... помянутый Льеанн проситель. Слышать и видеть не случилось, обещание держал. Был с Илье, заодно - с Вланко поработал. В этот раз в младшие учебные группы пришли, помогали мелким с собранием трав разбираться, подписывать. Пришедшая помогать рыжая Флёнка, помнил - присела к Илье в опекаемые. И сам бы присел. Карточки к листьям они подписывали. От какого дерева какие. Трудно - опекаемым первый раз справляться. 'Живучая бумага' плотней привычной и гладкая, пока знак выведешь, пока высохнет... Илье смотрела, листья наклеивала. А потом попросила кисточку. Задумалась. Погрызла кончик. Осознала это, огляделась... Точно примерила к руке - 'расписалась в воздухе' - и набрала туши. А там Саайре не удержался - звуком выдохнул от восхищения... Ну - когда мастер работает... А когда неожиданно так - мастер. Кисточка в руках у Илье - 'летала и радовалась', знаки ложились - один к другому, правильные, легкие, красивые... Вот Флёнка, собиравшая карточки, и подошла. Серьезно так, с торжественным видом:
- А теперь показывай, как ты это делаешь! Я тоже так хочу.
Илье сначала и не понимала: что - как пишет, потом показывала - угол наклона и как так держать кисть, всей горстью, 'как будто держишь яйцо вместе с кисточкой', потом осмелела, начала Флёнке прямо пальцы ставить. А кажется - не очень получалось. Там и сорвалось - чужое такое, деревянное, про 'что у тебя руки каменные'. Илье, похоже, больше испугалась, кисточку уронила, извинялась... А Саайре и упустил, со Вланко заговорился. Только Флёнка обошлась проще: фыркнула, сдувая ерунду с ушей, сказала: 'Ну и каменные, - и взрослым голосом, - я пока еще учусь!', улыбнулась на извинения: 'А я не буду обижаться, я буду - вот!' - и как тряхнет кисточкой, как на нее дунет, осыпая Илье мелкими брызгами туши... И тут дернувшимся Саайре и Вланко еще с улыбкой объяснит:
- А я для справедливости. У меня вон сколько конопушек, а у Илье не одной, - Вланко еще начнет урезонивать сестричку, а та, не слишком уважая его статус наставника чуть не по лицу ему припечатает: 'Молчи. И смотри'. Недолго - Саайре не успел вмешаться: Илье, что так и смотрела - очень... глубоко - вдруг совсем Флёнке скажет:
- Вот как ты сейчас кисточку держишь? Сейчас, когда, - звук издает, дует на кисточку. - Вот так держать надо, только вниз, над бумагой, ну...
Теперь сестренка Вланко будет молчать, грызть кончик кисточки, сосредотачиваться... Взмахивать пару раз, разминая руку и вспоминая как это держать... Похоже, у нее начнет получаться...
Удивительное будет чуть позже. Кажется, Илье вернется к работе - карточки подписывать. Быстро. Быстрей, чем имена деревьев, от которых листья проговаривает вслух. К этому Саайре прислушивался - интонации разные: сколько она узнает, сколько нет, и сколько из тех, что она не узнает, знает он сам... показать потом надо будет. Пропустил - вплетенное в этот перечень вроде бы такое отстраненное: 'Тык...' С которым Илье неуловимым движением перехватит кисточку, и, пока Флёнка увлеченно вытанцовывает что-то из показанных знаков и по сторонам не очень смотрит - дотянется ей до щеки. Кисточкой. С тушью. Точку поставить.
На этом Флёнка, понятно, отвлечется:
- И?..
- Для справедливости, - таким же отстраненным, вроде бы, скажет Илье. - Тут... не хватает.
Выдох они друг на друга будут смотреть. Потом Флёнка вместо всего вдруг заулыбается - во все конопушки - с добавочной заодно. И полуотстраненным поинтересуется:
- Шутишь?
Илье согласится. Медленно. И вид у сестренки Вланко станет серьезный-серьезный.
- Ура, получается! - выдаст она вслух. - Шутит. Ле-ехта Саайре, - протянет она, - ты запомни - Илье шутит. И старшей своей скажи!
Он запомнил. Принес. Весть оказалась очень вовремя - даже разрешила Льеанн улыбнуться. Той Льеанн, тем вечером. После - визита непрошеного... просителя. Когда Саайре второй раз был в парадной внутренней приемной храмового квартала города Мьенже. Третий раз - смотрел на старшего этого квартала. И первый раз - кажется, вообще в своей жизни слышал, как теи-лехта Ллеаннэйр говорит с позиции младшего руководимого. У нее не очень получалось.
Саайре как раз войдет, сядет - по молчаливому приглашающему жесту, поймет по этой тишине, что здесь ждали его - и молчали. И услышит.
- Простите, ниери Нилайерин, имею все основания предполагать, что мы принесли вам беду. Но иначе поступить было недолжно.
- Я слушаю, - медленно отозвался лехта Нилайерин эс Стронда айе Хладье. - Я правильно понимаю, причина - проситель? - согласного жеста он дождется. - Кто это был?
- Проявляющий-Roijthu Реингаи роэ'Нард, - медленно уложит Льеанн. (...этот камень расплавился и сгорел раньше, чем успел появиться. И все-таки это камень.) И еще медленнее. - Автор.
- Того... что делали с девочкой? - Саайре на этом подпрыгнет, вмешается, совершенно не по порядку, внутренним разговором. Ну... не получается терпеть того, что там - с другой стороны - звучит. Льеанн ответит согласным жестом. Старший храмового квартала подождет, пока они завершат. И продолжит должным:
- За чем приходил проситель?
- Попросил вернуть. Ту, что принадлежит ему по праву опеки и возможности воспитания, и предположительно находится здесь.
- Понятно. Попросил, - кажется, за словами старшего тоже начинает плавиться камень. - И вы, ниери Ллеаннэйр...
- Отказала, - все также медленно продолжит Льеанн. Саайре сначала поднимется, с жестом: 'ну и правильно', только так и застынет. Руки не доведя. И обратно не присев. Потому что сообразит. Старший говорит формулу. Ту просьбу, на которую - теперь Саайре знает - любой из лехта, поднявший имя и звание, не вправе отказать. По долгу места, которое занимает между разумными и их богом. 'Как?' - у него, правда, тоже не успевает получиться. Льеанн продолжит. - Так было должно. Перед моим богом.
...Во внешней приемной храмового квартала такие же высокие своды и узкие окна. Там светло. Мягко светло, взглядом сразу и не поймаешь - откуда источники света дополняют неяркий пасмурный день за окнами. Капает. Стучит.
И подниматься к личной внешней приемной от парадного входа совсем недалеко и невысоко. Разумно - мало ли кто, зачем и в каком состоянии попросит о личной встрече в храмовом квартале. Четыре длинные, в две плиты, ступеньки до внешней двери, за ней - еще две, еще одна дверь и этот небольшой теплый зальчик первого этажа 'приветственного корпуса'.
Этот проситель идет медленней, чем ожидалось. От момента оповещения у входных ворот до двери приемной. По правилам времен легенд на своей территории лехтев разрешено - выйти и встретить личного просителя. А разрешено - и не встречать. Возможно, он и помедлит, ожидая. Его не встретят. Придется подниматься одному.
(...запах чужой работы - узнаваемый запах - по ступеням и внутрь проходит быстрей - его носителя..)
Первое ощущение по вхождению в приемную Реингаи роэ'Нард оценит как неприятное. Слегка мешающее сосредоточится. Что здесь сегодня со светом. Он... излишне отчетливый. Второе будет вполне удовлетворительным - да, объект распознан с достаточной точностью, теи-лехта zu-toёra Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо полностью соответствует описанию и основным данным, на которые он, Реингаи, счел нужным обратить внимание. Траурный пояс, правда, явился для него некоторой неожиданностью. Возможно, на личную сторону объекта стоило обратить немногим больше внимания. Впрочем, работа с объектами, находящимися в расходной и с вероятностью нестабильной эмоциональной ситуации не является для Реингаи роэ'Нард чем-то новым и неизвестным.
Лехта не вышла встречать наследующего землю Дома Нард. Это допустимо, но неправильно... Хотя он не ожидал теплого приема. Но ждет она как должно. Стоит - в тени, под колонной, ждет, пока посетителю будет угодно заговорить и изложить предмет посещения. Что ж, много времени Реингаи роэ'Нард у нее не отнимет. Он готов даже снизойти к принятому внутри этих стен порядку общения.
(...нет, вся мощность света расположена здесь правильно. Непонятно.)
- Теи-лехта Ллеаннэйр, я, Реингаи роэ'Нард желаю к вам обратиться. С личным запросом, - визитер - невысокий, худой Проявляющий, как вылинявший... несмотря на то, что снаряжен в полном соответствии с требованиями неофициального визита в необязательное место - но это настоящий закатный шелк, который этот не побоялся испортить зимней влажностью города Мьенже - говорит тоже в полном соответствии. На высоком фаэ нисходящего обращения. Почти забытый повседневной речью, оставшийся в определениях и редких формулах обращений, язык разговора людей и лехтев уходить из должного перечня начал давно. Еще до Золотого мятежа.
Реингаи роэ'Нард только в одном сбивается с должного порядка диалога. Он не оставляет собеседнику времени на 'я есть, и я готова вас слушать'. Делает шаг вперед и продолжает:
- По доступным мне данным на вашей территории находится несовершеннолетняя Нарин-теи эс Тийе айе Хладье, что принадлежит мне по праву опеки и возможности воспитания. Теи-лехта Ллеаннэйр, я могу вас попросить вернуть мне ту, на которую я имею право? - он говорит на должном обращении высокого фаэ. Он воспроизводит ритуальную формулу. Отказать в ответ на которую лехтев не имеют права. В силу функции, которую они выполняют в мире.
- Нет, - говорит лехта. И сдвигается. Неполадки со светом и тенью сдвигаются вместе с ней. Первым начинает понимать исследовательский интерес. Во-первых, это не неполадки. Это близкая проявленность присутствия Изнанки вплоть до видимых границ. Интересно, на сколько слоев. Долей мысли он, Реингаи роэ'Нард даже начинает их подсчитывать. Привычка. Во-вторых, интересно узнать продолжение формулы, воспроизводимое крайне нечасто. Она поддерживает его речь, без видимых усилий, и говорит правильно - как должны отвечать разумным людям лехтев. Имущество. Бога. - Не можете. Мне не разрешено.
Потом - эта женщина продолжает говорить. С вероятностью. На внезапно очень обыденном и повседневном. Правда Реингаи точно не подтвердит, слышал ли он это. Просто та часть сознания, что подсчитывает слои, цифру за цифрой, потом палец за пальцем увлекает его внимание. По известным ему правилам безопасности, проявить схожим образом можно не более двенадцати слоев - а какие возможности у лехтев? Реингаи роэ'Нард вдруг не отследил, как увлекся: считает слои, распрямляет пальцы, задирает голову. А эта женщина говорит:
- Девочка из Семьи Тийе пришла сюда за помощью. Профессиональной помощью лехта zu-toёra, необходимой для живого разумного человека. Вы качественно работаете, Реингаи роэ'Нард... и за столько лет не узнали такой простой вещи? Чужая работа пахнет, - он зачем-то смотрит вверх, все выше и выше, и говорить ему приходится куда-то в подбородок, в худое, торчащее горло. - От нее пахнет. Вашей работой. Реингаи роэ'Нард, я очень сожалею, что вы пришли в этот дом как проситель. И мне очень интересно...
....А потом он внезапно понимает. И все становится на свои места. В том числе, освещение. Подсчитывать бесполезно. Вся Изнанка, сколько ее ни есть, от первых слоев, где строятся основные контуры элементарных предметов воздействия, до глубин, холод и вес которых не позволяют подойти близко не только живому разумному, но и наблюдательным искрам - вполне уместилась - где-то рядом, а может внутри этой устойчивой... соединительной цепи, этих спокойных раскосых светлых глаз - и смотрит на него. С любопытством.
Лехтев функциональны. Просто Реингаи роэ'Нард никогда не считал нужным принимать в расчет эту сторону их функциональности.
...А Тот, кто Выше пришел. И увидел.
- ...как вы будете смотреть в глаза своему небу. Когда до него дойдете. Мне очень интересно на это посмотреть, - кто из них - эта женщина, или тот, кто стоит сейчас рядом с ней и сквозь нее - только так отчетливо улыбается. И через три четверти выдоха обещает. - Нет. Я обязательно на это посмотрю.
А Реингаи смотрел. И не понимал. Совсем все целиком. Он никогда не считал нужным приобретать какие-то знания в этой области функциональности лехтев: как использует свои вещи... тот, кому они принадлежат. Крайне... нечастое использование. Настолько, что Реингаи никогда не требовалось осмыслять это и допускать внутрь своих представлений о мироустройстве и работе с ним. Только это было. Здесь и сейчас в мире его окружающем. А он стоял и не понимал.
- Реингаи роэ'Нард, - а этой zu-toёra присутствие ничуть не мешало. Говорила и говорит. Требовательно. - Я тоже хочу вас попросить. Покинуть эту территорию. В ближайшее время. С вами очень противно дышать под одним небом.
Просьбу он выполнит. Не по воле и не против. Неразумной исследовательской искрой, которую сдавили глубокие слои - так, что варианта только два. Или вылететь или быть расплющенным. О предпочтении речи уже не идет.
Реингаи роэ'Нард выскользнул. Из этого места и этой территории. Быстро, не вспомнилось. Только оступился - со второй уличной ступеньки. Подвернул ногу. Больно. Понял, что вышел удачно: живым. Прохромал шага три. Повреждения малы, но неудачно. Теперь понял, что чувствует. Это также неудачно. Как должно действовать, если страшно? А он, Реингаи роэ'Нард - боится. До щеньячьего пота по спине... что так подчеркивает этот мерзкий ветер. Боится... и первым делом даже не абсолютно неучтенного им функционального аспекта существования лехтев. Взгляда. Знакомого сосредоточенного исследовательского взгляда сквозь средство наблюдения. Наступить на травмированную ногу, прочувствовать и договорить. Существующего в мире сейчас и здесь и вот такого взгляда своего бога.
А теперь необходимо переключиться на более близкие и насущные соображения. Нехорошо - ему придется обратиться к личному транспорту. Он слишком устал. Давно так не случалось. А пока придется, не торопясь, чтоб не утомлять ногу, идти до ближайшей общей посадочной площадки, можно обдумать. Вероятный выход, что предоставляет ему опрометчивое обещание этой zu-toёra. Она обещала лично проконтролировать, как он перейдет в посмертие? - право же это будет затруднительно тому, кто туда отправится значительно раньше. Пожалуй, эту работу в скором времени должно закончить. Насколько ему известно, точность формулировок... должна играть значимую роль в людских обещаниях богу.
Из спокойного ритма размышлений его некстати выведет только воспоминание, накрывшее, стоило расслабиться в удобном привычном тепле личного катера, что нес его к побережью. Голова, перебирающая все доступные данные, некстати воспроизведет известное суеверие. Что лехта zu-toёra совершенно не обязательно быть живым, чтобы выполнить свою работу. Насколько это касается обещаний?.. В любом случае, у него есть время проверить. В защищенном домашнем пространстве.
Именно этим ньера Реингаи роэ'Нард и планировал заняться.
- Мне было разрешено ему отказать. Полагаю, нарушением договора в данном случае было бы согласиться, - продолжала тогда Льеанн. А Саайре слышал - но в голове не укладывалось еще, насколько это отдельно. Насколько вслух она произносит непроизносимое. То, о чем Те, кто Служат не говорят. С того момента, как стали... принадлежать. А Льеанн размеренно продолжала вслед. - Но убить его мне не было разрешено. Возможно, потому что то, как я хочу его убить... слишком расходное действие для меня сегодняшней и основных обязанностей, - потом в ее размеренный официальный легко врастает нижний армейский. - А этот ньера... наследующий - очень опасная мразь. Официальное обвинение Службе наблюдения общества я готова предъявить... но предсказать, когда мое обращение дойдет и возымеет действие, к сожалению, не могу. Пока говорю только, что принесла вам большую опасность. И жду вашего решения, старший.
Лехта Нилайерин не медлит с ответом:
- Значит, мы внезапно в осаде? Хорошо, вспомним, как это делается. У Дома Трав излишне закрытая и доступная извне территория. Не хотите временно перейти ближе Корню Дома? Туда пройти чужому крайне трудно, но на всякий случай... - потом старший замолкает. Смотрит на Льеанн, на мелкий жест, которым подбирают сказанное пальцы. И продолжает, не завершив фразы. - Тому, кто пришел к нам за помощью должно обеспечить покой и безопасность. На все время работы, - и открыто удивленно. - Ниери Льеанн, вы сомневались в ответе?
- Я... - тоже начинает лехта Льеанн. Пальцы собирают узелок и отбрасывают, еще раз собирают и отбрасывают, отряхиваются. И начинает снова. - Я, кажется, заработалась, - но, еще раз отряхнув ладонь, она все-таки уточнит. - Но у вас здесь дом. И дети.
- У нас здесь дом. И дети. И у нас есть... разработанные материалы, как здесь проживать в осадном положении. Мы вспомним, - говорит старший - и Льеанн выдохнет. Слышно. Потом продолжит:
- Если смогу быть чем-то полезна...
- Сможете, Льеанн, - отзовется старший. - Теперь давайте работать.
В 'осадном положении' храмовый квартал прожил весь тот круг дней. Илье, казалось, этого и не заметила. Отсыпалась. Еще раз ходила к младшим на занятия, там, где помогала листья подписывать. Рядом с Флёнкой еще мелких пристроилось, смотреть, как кисточку держать. Было и к лучшему. Там как-то невзначай, с легкой руки той же Флёнки (у этой всегда находилось в запасе двадцать вопросов и выходы на тренировочные задания) и Наставника Вланко неспешно выяснялось, что у девочки Илье со знаниями второй, взрослого имени, аттестации. Там выясняли и... в несколько рук старались сдвинуть - привычку искать вместо нужного ответа - ответ, кому-то должный. А еще... 'Так безопаснее', - это хмурился не самый ожидаемый участник этой работы - все еще профессиональный Наставник Саайре лехта Янко эс Штене. Этому сам Саайре удивился, как раз пропустил, поднимая звание, как Илье, пребывая на обследовании в медблоке, заинтересовалась исследовательской 'капсулой' - и как теперь пропадала, заныривая на хорошо ему знакомый исследовательский первый обучающий уровень тренажера, настроенный Янко, собирала - из чего состоит любой разумный и для чего это так нужно. Медленно, но вполне точно. И ей явно было интересно.
А Саайре тоже учился. Работать. Первым делом пришлось тренировать умение обращаться со специфическими храмовыми системами безопасности. Впрочем, с такой охранной системой не только он, но, похоже, и Льеанн сталкивались первый раз. На всей территории храмового квартала, от береговых обрывов до Корня Дома проходили ее защитные слои, сходясь к центру. От качественных 'обзорных', как назвала их Льеанн, складывающихся из технической работы систем слежения и из наблюдательных знаков, следящих за верхними пластами Изнанки. Что позволяло отслеживать количество и состояние приближающихся - по степени агрессивности. До защитных барьеров, готовых стать оборонительными, в узком внутреннем кругу квартала, где вполне умещались корень дома и здания рядом, в том числе - младшая школа и местный восстановительный. Помнится еще как, осознав масштабы, удивилась Льеанн. Там же, во внутренней парадной приемной. После разговора. Первым этапом работы старший ознакомил гостью квартала с его оборонительными возможностями. И Льеанн оценила: 'Нам бы такое на Далию, а? - потом спросила. - Зачем это разрабатывалось?' Старший ей передал историю происхождения. Что некогда, пять звездных лет назад, тогдашний глава магистрата города Мьенже, самолично осмотрев карантинные земли трещины, рассудил, что они вполне пригодны для проживания. А если лехтев так настаивают на сохранности этих земель - он предлагает переместиться туда храмовому кварталу. Добровольно или при содействии сил городского магистрата. 'Мой предшественник, - говорил старший, - порекомендовал ему пройти полное обследование на предмет поражения Изнанкой, а также сообщил, что лехтев города Мьенже не собираются переселяться на карантинные земли и им разрешено возразить решению магистрата, вплоть до прямого физического воздействия. Как вы понимаете, ниери Льеанн, глава магистрата уже был не волен остановиться'. - 'Да', - подтверждала Льеанн движением пальцев и старший продолжал: 'Наш опыт пребывания в осаде продлился около большого круга дней. Включая два фактических штурма. Продержались'. - 'Потом он умер?' - уточнит Льеанн. - 'Семья ньера начальника магистрата сочла его действия угрожающими, - отзовется старший. - К сожалению, у них было мало времени, чтоб отреагировать. Он погиб с невыясненной интенсивностью поражения'. 'Достаточной', - отмечают пальцы Льеанн. 'Поскольку его гибель с очевидностью доказала причину его претензий, храмовый квартал оставили в покое... и даже позволили строить отслеживающую систему у земель трещины. Это долго тянулось, - договаривает старший. - Но оправдавшую себя систему безопасности... мы оставили в рабочем состоянии'. 'Хорошо, - ответит Льеанн. Помедлит и продолжит. - Извините, старший, я хочу задать недозволенный вопрос. Я правильно понимаю, что Служба наблюдения общества города и храмовый квартал тоже - не сочли нужным информировать о случившемся должные службы? Хотя бы на уровне сектора'. Лехта Нилайерин выдыхает, пережевывает что-то по виду невкусное и решает продолжать: 'Нет. Поскольку проблемная ситуация решилась сама, общие потери были незначительными... Было решено посчитать случившееся внутренним делом города. Извините, ниери Льеанн, таковы традиции'. Льеанн тоже долго собирается с ответом. И Саайре уверен - пытается проглотить - из ее сегодняшней позиции разговора излишне увесистое: 'Не все традиции достойны долголетия...' Чтоб продолжить - пожалуй, не менее весомым: 'Старший, вы понимаете, что мы повстречались с общим результатом... таких традиций?' Ей приходится ждать еще. До беззвучного ответа: 'Понимаю'.
А еще именно там, в те дни Саайре делал первые шаги. На пути лехта. 'Ма-аленькие шажки, - говорила ему теперь еще один Наставник - лехта Трэстинка, собирала пальцы в 'детский кулачок и показывала 'топ - топ'. - Очень необходимые шажки'.
Что Илье хорошо умеет говорить кисточкой и тушью - Трэстинка узнала сама. Знаками письменной речи, правда, передать у Илье тоже - не получалось. То, что хотела рассказать - и что не могло существовать в словах. Это было посреди этих дней, и Саайре не без труда мог вспомнить, когда началось. Где перебравшаяся с ними Трэстинка так, вечером, пробовала дудочку, перебирала мелодии, какие-то из них Искорка узнавала, под одну вот - во второй вечер, на новом месте было неспокойно - сидели вместе, мозаику собирали, песня была весенней, и камушки Илье подбирала прозрачные - в цвет. Думала глубоко и не боялась. Складывала - ручей и небо... А потом в два голоса вспоминали слова песенки, Саайре не мог - местная, укладывали слова в знаки - один за другим. Льеанн еще девочке свою кисть отдала попробовать - по руке ли - ту самую, Тхаио. Была тяжеловата, но знаки выходили. А потом Искорка остается. С кистью и тушью. В своем спокойном месте, где должно укладывать знаки. Глубоко - и как будто их рядом нет. Вот этого Саайре еще не понимал - умения лехтев не мешать. Смотрел, старался со стороны, как Илье привычно подносит к губам кисть, вспоминает, что чужая - и чья - и не трогает кончика, как резко, слишком много собирает туши... А потом на рыжую 'учебную' бумагу ложится знак 'страшно'. Дальше у нее получается знак 'тени'. И еще... это должно быть 'море', но на нижней черте кисточка в ее руках замирает. А потом Илье вздрагивает и чуть не со слезами говорит: 'Не могу!' Саайре сначала переспросит: 'Рассказать?' - Илье поглядит на знаки, отзовется: 'Да... я поняла, что умею их рассказывать... и не могу'. Тогда вступит Трэстинка. Спросит негромко - сначала - может ли она предложить. Получит согласие. Скажет: 'Ты это умеешь. Ты понимаешь, что так тоже можно танцевать?' - Искорка выдохнет. Задумается. И так явно осветится - пониманием. А Трэстинка достанет дудочку, пройдет пальцами и скажет: 'Танцуй!'
И Саайре вернется - в это другое пространство, отменяющее дом и стены. Смотреть - отслеживать - как блики текут по воде, как Илье собирает звук, делает - первой линией... Как где-то еще и далеко та тень - маленькая совсем - девочка в синей рубашке, просит ученическую кисточку - раньше, чем ее обычно дают в руки... Подражает. Взрослому рядом. (...маленький детский игровой столик. В рабочей комнате. Для работы нужен свет, естественный, но бережный, мягкие рассеянные лучи цепляются за шероховатости ученической бумаги, под ними греется нарисованная уверенной рукой, тремя штрихами, собака.) Тому, чьи руки поправляют ей кисточку: 'Большой и указательный - защипывают кисть, средний - крепко обхватывает, кончик безымянного - выталкивает'. Руки теплые, чуть-чуть шершавые, как эта бумага, всегда пахнут - хвойным и колючим, и как раз там, где 'пальцы защипывают', на них - твердое, мозоли, след давно привычной работы, руки настроились под кисть. Саайре вспомнит - и не очень удивится, узнав потом, что Семья Тшеричей много звездных лет занимала место хранителей Рукописного архива земли Хладье Дошта. Среди них жила свою жизнь и работала свою работу и мастер-реставратор старинных рукописей Эльна эс Тшерич... Когда Саайре узнавал, тихо и думал - и может, желали они своему отпрыску иной судьбы, чем дальний и тихий мир замкнутой в глубинах дубрав Западноморского края усадьбы Рукописного архива. Но по малому знакомству с окружающим миром не присмотрелись, что за другую судьбу выбрали...
Потом думал. А тогда знал - смотрел - и стоял на берегу. Держал. 'У тебя это тоже было и это твое'. Пока та музыка, что была за неровной мелодией дудочки, вздымалась волнами, плакала человеческими голосами и тихо, крадучись, проходила нераспознанными и пустыми шагами детского страха по ступенькам... И из-под кисточки девочки одно за другим выскальзывали - чудовища, изгибались, тянули - длинные лапы. Первое, второе, третье, четвертое... потом девочка откладывает кисть и с удивлением смотрит на дело рук своих. Пока умолкает дудочка и растворяется круг.
- Я умею... - первым, растерянно говорит девочка.
- Умеешь, - проявляется рядом Льеанн. - Очень хорошо умеешь. Я могу спросить...
- Я не знаю, кто они, - перебивает девочка. - Я их боюсь.
- Сейчас боишься? - требовательно спросит Льеанн, и Илье задумается, глубоко, так, что неосознаваемым движением подберет кисть, поднимет, остановится - только почти прикусив кончик:
- Ой... Да, боюсь, - она сдвигает бумагу, смотрит - на одного получившегося, на второго, перемещает листок - и все-таки не убирает. И удивленно так. - Но я... могу их видеть, - а потом посмотрит на Льеанн. - Ниери Льеанн, они... похожи?