Аннотация: Восточная сказка. Мечты, любовь и алхимия (финалист турнира, фантасты.ру)
Амир-Амира
Долго и тяжело рожала Зухра. Спрятанный в утробе младенец упирался изо всех сил, и совсем не хотел выходить в этот мир. Солнце уже сменилось луной, полуденный зной уступил место спустившейся с гор прохладе, а Зухра все металась на мокрых простынях, под монотонные заговоры дайи-повитухи.
Абу Хашим бродил около дверей в женскую часть дома, прислушиваясь к тихим вскрикам и сжимая потными руками эфес сабли. Потом он осторожно подходил к окну, и смотрел на раскинувшийся прямо во дворе дома лагерь. Черные, белые, синие одежды гонцов из разных кланов мельтешили в глазах. Каждый из них держал наготове подарки от своих вождей, и каждый подозрительно поглядывал на расположившихся рядом соседей. Вдруг у них ярче шелк, или более искусно отделанная сбруя?
Наконец, дверь распахнулась, и старуха вынесла сверток с кричащим младенцем.
- Всевышний послал тебе цветок розы, повелитель, - склонилась повитуха, протягивая ребенка. - Звезды говорят, что ее надо назвать Амира.
- Снова девочка... четвертая... Всевышний покинул меня... - прошептал Абу Хашим, закрывая глаза, и тут же закричал на несчастную старуху. - Это будет мальчик, ясно? Наследник!
Повитуха испуганно попятилась, сжимая амулет от слабости в ногах и черного безумия. Нельзя перечить владыке равнины и Серых Гор. В конце концов, ему виднее, кем будет дитя.
Абу Хашим взял ребенка, подошел к окну, и громко крикнул, чтобы услышали все, и передали другим.
- У меня родился сын! Имя ему Амир! Хвала Всевышнему! Сегодня праздник!
Так Амира превратилась в мальчика, будучи рожденной девочкой, а у Абу Хашима появился долгожданный наследник.
Когда солнце раскалило песок и камни до обжигающей мягкости, а приставленный отцом старый Муджахид заснул с открытыми глазами на стуле, Амир протиснулся через небольшую дыру в заборе и оказался на поросшем колючками пустыре. Потом спустился по каменистой расселине вниз, к ледяному ручью, а оттуда уже по тропинке бегом припустил до самого кишлака.
Отец запрещал ходить к простолюдинам, но в большом доме было скучно. Ходить к сестрам и материи, на другую половину дома, ему запретили еще пару лет назад, ибо не пристало мужчине видеть женщин, даже если ему всего шесть лет. Больше в доме не с кем было поиграть, кроме Муджахида. Но тот больше любил рассказывать о всяких битвах, которые случились так давно, что никто их уже и не помнил, кроме старого слуги. И поэтому иногда Амир убегал вниз, побродить и посмотреть на людей.
Около домиков из неокрашенной глины важно лежали большие лохматые собаки, с вываленными наружу черными языками. Амир махнул им рукой, чтобы они не шумели, и побежал на маленький базар в центре кишлака.
Несколько торговцев сидели около высоченных куч из сушеных фруктов и орехов, изредка зазывая покупателей. В самом дальнем углу, около арбы со сломанным колесом, сидели трое мальчишек в перевязанных обычной веревкой драных халатах.
- О, богатей с холма! - увидел Амира заводила шайки, с косящим куда-то вверх левым глазом.
- Вот, я принес немного халвы и орехов в меде, - Амир вывалил сладости на плоский камень, служивший столом. - Возьмете меня поиграть?
- Надо пройти испытание на храбрость, и тогда уж мы подумаем, - главарь сгреб все сладости себе, - сходи в заброшенный дом из белого камня, и принеси нам волосы из бороды ифрита.
- Как же я это сделаю? - испуганно спросил Амир.
- Это уже совсем старый ифрит, - усмехнулся заводила, - но если ты испугался...
- Не испугался, - насупился Амир.
Старый дом торчал на краю кишлака, словно не желая находиться по соседству с простыми глиняными хибарами. Сложенный из когда-то белого, но сейчас пожелтевшего от времени камня, он осыпался мелкой крошкой на углах. Крыша из желтой черепицы провалилась внутрь, а растрескавшиеся ступеньки замело песком. Но вот дверь, расписанная хитроумной вязью, оставалась нетронутой, с большим замком из черного железа.
Обойдя дом, Амир заглянул в небольшое, едва пролезть, окошко. Узкий луч света освещал большой зал, на пол которого ветром нанесло сухой травы и спутанных шаров перекати-поля. Когда он спрыгнул на пол, под ногами захрустел засохший помет и мелкие то ли кости, то ли ракушки.
- Попался, сын шакала! - чья-то рука больно схватила за ухо. - Вот я сейчас превращу тебя в пустынную гадюку, а потом сниму кожу и продам ее на рынке! А ну отвечай, кто ты и зачем пришел сюда?
От ужаса Амир не смог даже закричать и просто закрыл глаза, чтобы ничего не видеть.
- А ты не такой, как эти гаденыши из кишлака... дорогая одежда, - ответил невидимый хозяин голоса. - Не трясись, я пока не решил, что делать.
- Я сын Абу Хашима, хозяина долины и гор, - заплакал Амир, чуть приоткрыв один глаз. - Отпусти меня, ифрит. Отец даст тебе золото, серебро и лучших лошадей, сколько хочешь.
Ифрит действительно оказался старым, и не очень страшным. Если бы не глаза, горевшие желтым огнем, как у дикой горной кошки, он напоминал обычного старика.
- Тебя послали эти мелкие сорванцы? - усмехнулся старый ифрит. - Они не будут с тобой дружить, ты для них чужой, а они уважают только силу. Тебе стоило задать взбучку их вожаку. Но у тебя мягкое сердце, как я вижу.
- Так вы не будете превращать меня в гадюку? - обрадовался Амир.
- Не буду, если ты мне поможешь в одном деле, - решил ифрит, отпуская Амира. - Пойдем со мной, глупый мальчик.
Старый ифрит повел его по лестнице куда-то вниз, навстречу поднимавшемуся холодному воздуху и странным запахам. Амир с опаской шагал по гладким ступеням, стараясь не отставать от шустрого хозяина. Они оказались в комнате с низким потолком, освещаемой старой лампой. Пахло сгоревшим маслом, дымом, и еще чем-то непонятным, вроде прокисшего молока.
- Иди сюда, - сказал ифрит, подзывая Амира к лежавшему на полу большому глиняному кувшину, перевернутому верх дном, - положи руку на кувшин и замри.
Амир вначале не понял, что нужно почувствовать. Кроме песчинок и мелких камешек на дне ничего не ощущалось. Но потом нечто заворчало под кувшином, а потом кто-то стукнул по тонкой глиняной стенке. И снова удар, кувшин даже немного подскочил.
- Там кто-то есть! - удивился Амир.
- Если молодого петуха посадить под кувшин, кормить драгоценными камнями и поить мочой старого осла, то он снесет каменное яйцо через семь лет и два дня, - пояснил ифрит.
- Каменное яйцо! - удивленно повторил Амир.
- Мне нужны драгоценные камни, - сказал ифрит, - не очень много, всего пару штук в месяц.
- А кто выйдет из этого яйца? - спросил Амир.
- Если мы подружимся, я расскажу тебе это и многое другое, но обещай никому не рассказывать, - улыбнулся ифрит. - Ты можешь называть меня Имран.
Заиметь в друзья ифрита казалось заманчивым, и уж точно это лучше злых мальчишек из кишлака.
- У отца много камней, - сказал Амир, - я могу незаметно брать у него один или два.
Так у Амира появился странный друг и настоящая тайна.
- Держись в седле прямо, - тихо сказал отец, поравнявшись с Амиром, - а то все подумают, что ысн правителя боится.
- Просто этот конь вредный, - ответил Амир, поправляя висевший за спиной лук.
Сзади слышалось фырканье уставших лошадей и громкий смех воинов, обсуждавших охоту. Целый день они гнали по узкой расселине несколько матерых волков, не давая им опомниться и залечь в низком кустарнике. Собаки радостно повизгивали, предвкушая окончание погони, но не спешили лезть вперед, держась вблизи всадников.
- Вот они! - крикнул отец, пришпоривая белого жеребца.
Расселина упиралась в большую скалу, и волкам оставалось только бегать по небольшой площадке. Хищники с глухим воем кидались на скалы, и тут же соскальзывали по камням назад.
- Пора твоему клинку и стрелам испробовать крови, - сказал отец, - а тебе из двенадцати летнего мальчика превратиться в настоящего воина.
Всадники спешились и встали в круг, придерживая на поводках рвущихся собак. Волки словно почувствовали, что скоро наступит конец, и повернулись навстречу своей судьбе.
- Вспомни, чему я тебя учил, - подсказал Мухаджир, подходя сзади, - нужно просто сделать первый выстрел и не промазать.
Амир натянул тетиву, стараясь унять дрожь в руках. Он выбрал худого волка с вырванным клоком шерсти, и прицелился в проплешину на боку. Потом на выдохе отпустил стрелу, как учил Мухаджир, и закрыл глаза.
Он услышал, как стрела стукнулась в скалу, и с тихим звоном упала на камни. Потом за спиной Мухаджир зашептал проклятия, поминая шайтана и даже самого Иблиса.
- Промазал... - прошептал Амир, смотря на невредимого зверя.
Отец помрачнел, но ничего не сказал. Он махнул рукой, и охотники начали спускать собак, затравливая волков.
- Отец, ты меня не разлюбишь? - спросил Амир, когда они двинулись назад.
- Это я промазал, а не ты, - ответил тот. - Не забывай об осторожности, ты стал уже слишком большим. Ты знаешь, о чем я...
Он резко стеганул коня, и умчался вперед, оставляя Амира одного.
Так Амир понял, что отец все время думает о нем.
Амир сидел на полу, и слушал рассказ Имрана. Сейчас тот рассказывал о том, что весь мир похож на яйцо, внутри которого горит огонь, а снаружи ледяной холод.
- Холоднее, чем самой лютой зимой в горах? - уточнил Амир.
Имран махнул рукой, мол, не спрашивай ерунды.
- А кто снес наш мир-яйцо? - не унимался Амир. - Большая, должно быть, птица...
- Этого я не знаю, - серьезно ответил Имран, и продолжил историю.
Примерно раз в месяц, когда луна становилась круглой, а собаки начинали выть от тоски, он навещал своего друга, отдавая драгоценные камни. Ифрит, хотя он и не любил, когда его так называли, радовался этим подаркам, словно сам и поедал эти камни.
Имран взял ладонь Амира и положил на дно перевернутого кувшина.
- Горячо! - отдернул руку Амир.
- Значит, яйцо живое и растет, - усмехнулся Имран.
- Которое снес петух? - уточнил Амир.
- Да, - кивнул Имран. - Через два года из яйца должна выйти каменная ящерица.
- Зачем? - спросил Амир.
- Вот потом и расскажу, - ответил Имран. - Мне нужно серебро, чтобы яйцо не остывало.
- Я буду приносить, - кивнул Амир, собираясь уходить, и тут же спросил.- А что стало с петухом, когда он снес яйцо?
- Сдох, - коротко бросил Имран.
Так Амир понял, что все когда-нибудь умрут.
- Мухаджир, выйди, мне нужно поговорить с сыном, - отец зашел в комнату, неся в руках какой-то сверток.
Последний раз Амир видел отца месяц назад, и тот даже не стал разговаривать, занятый важными делали.
- Если ты был бы юношей, то сейчас наступило время делать хитан, - начала говорить отец, повернувшись спиной к Амиру. - Это большой праздник, когда ребенок окончательно становится мужчиной, оставив кусочек своей плоти в детстве. Обман слишком затянулся... Одежда уже плохо скрывает твою фигуру. Мать ждет ребенка, и астрологи клянутся, что это будет мальчик.
- Отец, ты перестанешь меня любить? - спросил Амир.
Абу Хашим ничего не сказал, и кинул сверток.
- Что это? - спросил Амир.
- Новая одежда, Амира, - бросил отец, выходя из комнаты. - Женщине пристало скрывать лицо и тело. Мы отправим тебя далеко, где никто ничего не знает, и отдадим замуж за хорошего человека.
Амир расправила паранджу, и положила ее рядом с собой.
Так Амира поняла, что снова стала женщиной.
- Ты меня совсем не слушаешь, - пожаловался ифрит, - а ведь я рассказывал о волшебном эликсире.
-Скажи, а может это зелье женщину превратить в мужчину? - спросила Амира.
- Не уверен, - ответил ифрит. - У тебя неприятности, как я погляжу.
- Это последний раз, когда я прихожу к тебе, - вздохнула Амира. - Отец обещал отправить меня в далекие края, он ждет рождения сына.
- А если снова родится дочка, что он будет делать, твой глупый отец? - спросил ифрит.
- Он вовсе не глупый! - вскочила Амира.
- Ладно, не сердись, - вздохнул ифрит. - Давай покажу тебе каменную ящерицу, она выросла и готова к применению.
С виду эта ящерица напоминала обычный камень, если бы не пара внимательных глаз. От их взгляда становилось не по себе, и какие-то жуткие голоса начинала звучать в голове, а ноги делались ватными.
- И что она может, эта ящерица? - спросила Амира, осторожно поглаживая шершавую спину диковины.
- Соединять несоединимое, смешивать не смешиваемое, разделять не разделимое, выполнять не выполнимое... - заговорил скороговоркой ифрит.
- Она, наверное, бесценная, - вздохнула Амира.- Ты так долго ее растил!
- Я дарю ее тебе, - ответил ифрит. - Слишком я старый, она мне уже без надобности.
- Так она выполнит мое любое желание? - спросила Амир.- Пусть сделаем меня мужчиной, и тогда отец снова полюбит меня!
- Нет, - помотал головой ифрит, - этого она не умеет.
- Бестолковая штука, эта твоя ящерица из яйца петуха, - вздохнула Амира.- У тебя не было своего сына?
- Мы не можем стать отцами, как обычные люди, - ответил ифрит.
- Я бы променяла твою ящерицу на любовь отца, - сказала Амир. - Хочу, чтобы он был счастливым.
- Так ты отказываешься от дара? - спросил ифрит.
- Не пропадать же добру... - вздохнула Амира. - Как она работает?
- Надо поднести ее в лицу, и посмотреть прямо в глаза, - ответил ифрит.
- И что будет? - спросила Амир.
- Потом расскажу, - засмеялся ифрит.
Амира взяла ящерицу двумя руками, и поднесла к самому лицу. Черные зрачки уставились на нее, не позволяя отвести от них взгляд. Они затягивали в свою глубину, где таилось интересное, но в тоже время, нечто страшное и ужасное. Ящерица протиснулась сквозь губы в рот девушки, и начала пробираться в горло, глубже и глубже, к самому сердцу. Амира ощущала тяжесть и услышала недовольный писк твари внутри себя. Наконец, ящерица пролезла к бьющемуся сердцу, и откусила он него маленький кусочек, на пробу. Девушка почувствовала нестерпимый жар, как будто раскаленная игла вонзилась в нее и начала много раз протыкать каждую часть тела.
- Ты обманул меня, хитрый ифрит, - прохрипела Амира, падая на каменный пол, - ящерице для окончательного созревания нужно съесть сердце невинной девушки!
- Ты станешь моим сыном, - ответил ифрит, - а ящерица будет жить около твоего сердца.
Он разодрал на себе халат, и показал здоровенный шрам во всю грудь.
- Много лет назад, когда еще не было ни кишлаков, ни людей, мой учитель подарил такую же ящерицу мне, - сказал ифрит, - и она теперь живет там, внутри. И он же научил меня выращивать их. И теперь ты знаешь этот секрет.
Так Амира поняла, что превратилась из женщины в ифрита.
Три дня и три ночи ревела песчаная буря. Многие клялись бородой пророка, что видели сражающихся в небе ифритов, раскаленных до красноты и пышущих жаром.
Ветер был такой силы, что срывал двери и уносил людей в пустыню, на страшную погибель. Муджахид поклялся Всевышним, что сам видел, как ужасный ифрит похитил Амиру во время этой самой бури.
Абу Хашим нахмурился, но не стал наказывать старого слугу, ибо нельзя идти против воли Всевышнего.
Долго и тяжело рожала Зухра. Абу Хашим бродил около дверей в женскую часть дома, прислушиваясь к тихим вскрикам. Наконец, дверь распахнулась, и старуха вынесла сверток с кричащим младенцем.