Аннотация: моральный закон внутри и паутина на небе...
Тень Его
Левое колесо увязло в грязи по самую ступицу, сильно накренив повозку. Монах-послушник бестолково хлестал лошадь, приправляя каждый удар словами из молитвы. Измученная скотина только хрипела, роняя красную пену, и до скрипа натягивала истертые постромки.
- До города уже близко, брат, не мучай животное, - раздраженно бросил Михаэль, выбираясь из повозки, - я дойду пешком.
Покружив по низине, залитой недавними дождями, дорога пошла в гору. Выбравшись на пригорок, Михаэль увидел город, раскинувшийся между рекой и крутыми скалами из желтого песчаника. Все пути, ведущие из столицы провинции, оказались забиты беженцами. Сверху это походило на цветные ручейки, с квадратами телег и кляксами сброшенного на обочину скарба. Правда, многие не шли, как полагается людям, а прыгали, неуклюже подкидывая ноги. Иногда этот поток рассекали всадники, в блестящих на солнце доспехах и с папскими штандартами, развевающимися на ветру черными полотнищами.
Белый туман, похожий на молоко, поднимался над городом, и языками вытекал на дороги, стараясь догнать людей. Епископ-губернатор не преувеличивал, святая благодать действительно покинула эти места.
- Господи, спаси нас грешных, - прошептал Михаэль, сжимая пятиконечную звезду на шее.
Епископ-губернатор протянул было руку для поцелуя, но тут же спрятал ее под сутану. Михаэль успел заметить зеленую кожу, покрытую наростами, и белые перепонки между пальцами. Пахнуло болотом и протухшей тиной, несмотря на то, что походный шатер продувался ветром.
- Вы очень... задержались в пути от Папы, брат... расследователь, - сказал епископ-губернатор, делая паузы между словами, словно подбирая слова, - нам... нужна... ваша помощь.
- Времени мало, ваше преосвященство, - вежливо поклонился Михаэль, - в своем письме вы довольно точно все описали. Можете просто говорить да или нет.
- Ква! - кивнул епископ.
- Как мы знаем, тяжелый грех даже одного человека может вызвать кару божью на весь город, - сказал Михаэль, доставая из походной сумки сверток.- Как я понял, все жители начали превращаться в мерзких жаб?
- Две недели назад... С гор спустился туман... Ква-ква! - сбивчиво рассказывал епископ. - Мы не смогли найти, кто источает грехи столь тяжкие, что кара... ква... на всех упала тенью его гнева.
- Медлить нельзя, - покачал головой Михаэль, - я начинаю обряд очищения, с вашего благословления.
- Ква! Да, начинайте, брат расследователь, - закивал епископ-губернатор, облизывая длинным языком пухлые губы.
Михаэль достал походный алтарь и освященные Божьи символы. Небольшая, украшенная серебром и рубинами пятиконечная звезда, и всевидящее око из горного хрусталя. Потом Михаэль вытащил из мешочка на поясе засушенного жука-скарабея, и стилет, выкованный из упавшего на землю небесного железа.
- Прими жертву мою в дар, освети благостью твоей это место, да укажи на грешников... - забормотал Михаэль, склоняя голову в молитве.
Он проколол себе палец, капнул кровью на жука, и положил того в центр звезды. В нос ударил запах ладана. Мир вокруг дрогнул, а потом все сжалось в одну точку. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Жук на алтаре зашевелился, и вспыхнул красным огнем, превращаясь в пепел.
Воздух стал тягучим и холодным, обжигая горло и заставляя сердце биться чаще. Солнце за окном стало серым и тусклым, а на небе повисла паутина. Ее нитки шевелились и дергались, словно кто-то большой и ловкий спешил, спускаясь сюда, вниз. Как всегда, момент его появления оказался неуловим. Вот никого не было, и тут же шесть глаз смотрят на него, полные мудрости и потаенного смысла. Ноги, покрытие жесткими щетинками, вытанцовывают сложный ритм, в котором и пульсация жизни, и ощущение угрозы, и милость ко всем. Михаэль иногда ощущал каким-то чутьем настроение Творца. Вот сейчас танец быстрый, почти неуловимый. Значит, он немного сердится, что отвлекают от работы.
Позади, из желез тянется куда-то вверх белая тонкая нить, развертываясь в сеть-вселенную. Мириады звезд, и на каждом из миров тень от паутины, и каждое существо тянет свою тонкую ниточку к общему рисунку, которые плетет Творец. Все они лишь отражение его замысла...
Глаза приблизились вплотную, а его плеча коснулась рука-нога, распоров одежду и поцарапав кожу острыми щетинками.
- Прошу не для себя милости, - начал говорить Михаэль, стараясь угадать в глазах хоть какой-то смысл. - Невиновные страдают, а грешники творят черные дела свои.
Паутина вселенной начала распадаться на сложные узлы нитей. Некоторые пересечения запутывали гармонию рисунка, приводя к разрывам. Над городом нити обрывались, нарушая четкие линии вселенной. Все исходило из одного человека.
Красная линия вспыхнула, ведя к нарушителю, окруженному обычными людьми. Он где-то недалеко, среди беженцев. Танец ног стал почти неразличимым для глаз, так всегда бывало, когда Творец видел нарушителя. Михаэль запомнил рисунок, теперь ему оставалось найти и покарать грешника.
Мир снова сжался в точку и развернулся. Перед глазами плясали мушки, рукав пропитался от крови. Михаэль сделал шаг наугад, глаза еще не привыкли к обычному свету, и споткнулся обо что-то мягкое. На полу, поджав под себя ноги, раскорячился голый епископ-бургомистр, открывая и закрывая жабий рот.
- Потерпите немного, ваше преосвященство, - сказал Михаэль, - я найду грешника.
Беженцы расположились вдоль речки, поближе к воде. Те из них, кто уже потерял человеческий облик, и почти превратились в жаб, сидели в воде. Некоторые тут же совокуплялись друг с другом, издавая богомерзкие звуки. Попадались горожане, сохранившие человеческий облик и разум. Они истово молились, с опаской поглядывая на человека в черной одежде и с символом Святого Папы.
Михаэль шел вдоль берега, достав стилет и сжав в руке святую звезду. Грешник находился где-то рядом, среди этих зеленых раздутых тел.
Остановившись недалеко от телеги с натянутой поверх мешковиной, Михаэль закрыл глаза . Он чувствовал вибрацию звенящей нити, исходящей отсюда. На тюках соломы лежала девушка, совсем не тронутая жабьим проклятием. Она явно готовилась явить в этот мир свое дитя.
- Соседка это наша, господин, - к телеге подошел старик, испуганно теребя в жабьих лапах шапку, - взяли по доброте душевной, ведь на сносях.
- Кто она? И где муж? - спросил Михаэль.
- Да никто, дурочка она, живет в хибаре, белье стирает, - начал старик, а потом запнулся. - Муж...
- Блудница, значит? - нахмурился Михаэль. - Если вне брака дите зачала...
- Не блудница она, господин! Непорочная, нет в ней греха! - замотал головой старик. - Про мужа не скажу, врать не буду...
Михаэль наклонился над девушкой, отодвинув полог. Лицо еще по детские наивное, но уже несущее женскую красоту. И никаких жабьих признаков. Она часто и тяжело дышала, прижимая одной рукой к груди тряпичную куклу, а второй держась за живот. Подол платья был мокрый, воды уже начали отходить.
- Через нее проклятие это пришло, впустила грех на погибель всем! - убеждая себя и старика, сказал Михаэль, крепче сжимая стилет. - Именем Папы, и Творца нашего, я, Михаэль Железный, изгоняю грех твой, и забираю жизнь!
К вечеру туман рассеялся, а людям вернулось человеческое обличье. Народ потянулся назад, в город. Епископ-губернатор, уже одетый в праздничную сутану, отслужил спасительный молебен во славу спасителя. Михаэль тихо ушел во время мессы, его миссия здесь закончилась...
Когда он вернулся к своей повозке, измученный монах-пехотинец спал внутри. Сев на передок, Михаэль развернул лошадь и поехал назад, в папскую резиденцию. Ему предстояло сделать подробный отчет, со всеми деталями, под запись двух писцов-кардиналов.
Михаэль достал сумку, выложил сверток из белой ткани с пятнами крови, и развернул его. Тельце уже окоченело. Восемь ног, покрытие пушком, беззащитно сложились и прижимались к брюшку. Непорочное, но все-таки дитя греха...
Проезжая мимо болота, Михаэль спихнул сверток в воду, положив для весу в него свой алтарь.