Аннотация: Любое зло имеет человеческое лицо. В определенном ракусе это лицо может оказаться довольно привлекательным.
-Я к ней не пойду, - упиралась Ирида. - Вместо посланника ты получишь обратно каменного болванчика! А ее ужасные сестры, Сфено и Эвриала - да они разорвут меня на куски в один присест своими стальными когтями и выпьют мою горячую кровь! Гера, ты головой думаешь, или тем, что на ней надето? - Легкая диадема с крупными блестящими камнями на голове жены Громовержца начала слегка покачиваться. - Дурной знак, - тоскливо подумала Ирида. - Или она уже начала впадать в ярость, сейчас затрясется, покроется пятнами, накинется на меня, и начнет вопить как всегда "В уборщицы пойдешь с твоим образованием! Пора менять коллектив!", а то и того пуще, кинется отдирать крылья, как на прошлой неделе, или произошло самое страшное.
Видимо, это было как раз то, самое страшное, потому что Гера, переменившись в лице, вдруг ухватилась за спинку своего трона, который был крепко привинчен к полу. В полупустом зале падать было особенно нечему - огромные вызолоченные вазы, расписанные сценами битв, были тщательно приклеены к мраморным плитам пола, кроме трона богини в зале находились еще несколько массивных скамей с сидениями, прикрытыми алой тканью, но и они тоже были тщательно прикручены и не могли сдвинуться с места. Этим занимался бог-плотник Гефест, каждое утро он ковылял по величественным покоям дворца Зевса, волоча за собой тяжеленный ящик с инструментами, и что-то вечно прибивал, прикручивал, привинчивал, приклеивал. Дворец, конечно, требовал ремонта, но не в таких масштабах, а это происходило вот уже около пары недель. Комната явно кренилась на одну сторону. Ирида на радужных крыльях вспорхнула на середину зала, и замерла в ожидании.
- Неужели все-таки извержение? - в страхе спросила она Геру. На белом лице жены Громовержца алой полоской выделялись губы. - Макияж - ни к черту, - невпопад подумала Ирида, - надо же какое страшилище взял в жены наш Повелитель Богов. И ладно бы, будь она человек хороший, а так...
- Если бы, извержение, - рассерженно проговорила Гера, крепко вцепившись руками в спинку трона, чтобы удержаться на месте, когда комната начала мерно раскачиваться. - Это наш братец-аутист, младшенький, тот, который с детства обожал по подвалам шататься - говорила я родителям, что надо бы его лекарям показать - это не нормально, когда парень на свет носа не кажет! Что он там у себя под землей конструирует уже две недели - ума не приложу!
Это она про Аида, Властителя подземного царства, догадалась Ирида. Младшего брата в семье не любили, может за то, что был нелюдим, и при разделе родительского наследства выпросил себе подземную часть мира, царство мертвых - кажется это и был тот самый подвал, про который говорила Гера. Кажется, сумрачный Аид тихо раздражал всю свою большую семью не столько по причине священного ужаса, который должны были бы испытывать все живые к миру мертвых, а скорее потому, что своей жене, прекрасной Афродите, Владыка Смерти выхлопотал теплое место Начальницы Управления Амурными делами. Когда вся семья собиралась по-родственному посидеть за рюмкой чая, боги ревниво рассматривали каждую пуговицу на нарядах Афродиты, гадая, на какие такие средства куплены все эти богачества, однако напрямую указать на это пальцем Зевсу никто не осмеливался.
Адский грохот под землей прекратился так же неожиданно, как и возник.
- Забудь о ее сестрах - она переехала. Ты к ней пойдешь, я тебе сказала. И не пойдешь, а полетишь. И не сметь возражать! Дуй отсюда немедленно! - грозно приказала Гера, и Ирида поняла, что в этот раз лучше с ней не спорить.
***
Медуза сидела за столом и рассматривала свои руки. Ногти на ее длинных пальцах, напоминавших птичьи скрюченные лапки, были обкусаны, заусеницы торчали в разные стороны, под парой ногтей виднелись пятнышки глубоко въевшейся грязи. Да и сами ногти были удивительно тонкими, почти прозрачными. Это было особенностью всего тела Медузы - в ней текла голубая благородная кровь древнего рода Горгон, именно она придавала нездоровый синюшный оттенок ее полупрозрачной и очень бледной коже. Из-за необычного внешнего вида, некоторые полагали, что Медуза была ужасным вампиром, который пил человеческую кровь, и чуть ли не крал младенцев от материнской груди, но это было не так. По меркам олимпийского общества Медуза была спокойным, и даже можно сказать немного аморфным существом. На скале, рядом с домом, склон был пологим, но, ни одного деревца не росло на нем, до тех пор, пока дом Медузы не стал украшать вершину самой высокой из трех гор, напоминавших три брата-опенка, росших, казалось, из самого дна моря. Поселившись здесь, Медуза, младшая из рода Горгон, прежде всего, завела хозяйство - она была очень домовита и деятельна. Она вспомнила, скольких трудов ей стоило перетаскать всю эту прорву земли из леса, которую она набирала в обыкновенные рыболовецкие сети, и, сжав в когтях сильных птичьих лап, тащила сюда через море, - и огорченно всплеснула крылами, - надо же, все это сделала она, слабая беззащитная женщина. О том, что рыбаки кричали что-то неприличное и швыряли в нее веслами и глиняными черепками от разбитых кувшинов, когда она, подкравшись, как ей казалось, незаметно, к лодке, покоившейся на волнах, принялась отцеплять сети от ее борта, - Медуза предпочитала не вспоминать. Это было так недостойно. Глупые, они подумали, что ей нужна была какая-то их дохлая рыба!
Теперь на склоне горы, поодаль от ее дома был разбит прекрасный сад, и далеко от Древней Греции разнеслась слава о саде Медузы из рода Горгон, она слышала даже, что какая-то иноземка по имени Семирамида, соорудила свой собственный сад по образу и подобию того великолепия, которое Медуза сейчас видела в свое окно.
Медуза поднялась со скамьи - шторм закончился, и можно было спуститься вниз, посмотреть, не одарили ли ее свинцовые воды моря какой-то более съедобной пищей, чем вчерашний неосторожный моряк, который на свою беду не закрыл уши, проплывая мимо острова Сирен - она нашла его останки утром у подножия скалы, на которой высилось ее убежище. Когда она спускалась вниз по отсыревшей деревянной лестнице, которая когда-то соединяла капитанский мостик с палубой одного из погибших кораблей, когти на ее сильных птичьих лапах тихонько стучали по поверхности ступенек. Сад и впрямь был великолепным: его ровные дорожки были усыпаны белоснежным песком с морского дна, куда Медузе едва удалось добраться - она прекрасно помнила ощущение тяжести в желудке, полном морской соленой воды, которой она нахлебалась вдосталь, когда занималась декорированием тропинок. Края дорожек были выложены изящными кусочками глиняных черепков и бывшими створками раковин-жемчужниц, а среди цветущих апельсиновых деревьев то там, то здесь возвышались каменные скульптуры прославленных греческих героев в натуральную величину.
- Надо бы еще кальций пропить, может ногти укрепятся, - грустно констатировала Медуза, прогуливаясь по дорожкам, и волоча за собой кончики сложенных за спиной крыльев, от чего на песке появлялись таинственные послания, над которыми она сама же будет ломать голову на следующий день - ни одна из Горгон не отличались хорошей памятью,- что толку в родословной и в благородном происхождении, если кавалерам подавай пышные греческие формы, а не кожу да кости, как у меня!
Медузу мучило одиночество.
***
Ирида тяжело вздыхала - вот ведь звери эти греческие боги! Она никак не могла заставить себя постучать в аккуратно выкрашенную белой краской дверь дома этого чудовища. Вестница раз десять задумчиво облетела вокруг огромной известняковой скалы, на которой высился дом Медузы, и подумала, что прилетела сюда, минуя столько опасностей, совершенно зря - ни одному живому существу, кроме нее, Ириды, посланницы богов, самой хозяйки дома с ее сильными кожистыми крыльями, да еще, пожалуй, может быть Дедала - если он вдруг решится прибыть сюда на своих новых летательных приспособлениях самолично, а не доверит это толстому мальчишке Икару, - никому из живых или мертвых не добраться к дому Медузы. Кто-кто, а уж Персей сюда тем более не доберется - так зачем было поднимать такую бучу с этой телеграммой?
Делая одиннадцатый круг, она внезапно заметила в саду высокую худощавую фигуру, которая двигалась по тропинке по направлению к выходу из сада. Вестница обмерла: чудовище и впрямь словно вышло из царства сумрачного Аида. За спиной у фигуры были сложены огромные сверкающие золотом крылья, а ее кудри при каждом движении издавали слабое шипение, примерно похожие звуки производили пузырьки воздуха, что вырывались на поверхность воды в серных гейзерах Посейдона на краю земли. Да и запах вокруг стоял такой же, как в серных гейзерах... Ирида брезгливо принюхалась. Оказалось, запах исходил от нее самой - от продолжительного полета крылья нагрелись, и теперь источали явственный смрад. Ирида сделала вид, что не замечает запаха, который без приглашения забрался в ее ноздри, и снова принялась разглядывать фигуру в саду, что-то в ее прическе показалось вестнице странным - на голове женщины, медленно идущей по тропинке, вились спутанные клубки небольших змей неприятной темно-рыжей окраски. Змеи выглядели полусонными.
Со вздохом вестница перелетела через каменную ограду - придерживаться инструкций и вежливо стучать в дверь больше не имело никакого смысла.
***
- Здравствуйте, госпожа Медуза! - бойко приветствовала хозяйку Ирида, вспомнив указание на конверте и стараясь не смотреть ей в глаза. Из соображений безопасности она опасалась подлетать ближе к чудищу, ближе, чем на расстояние пяти метров и приземлилась на верхушку статуи в центре старинного мраморного фонтана, который огромной мраморной чашей располагался посередине сада. Пустые глазницы окаменевших героев, стороживших садовые дорожки - что-то около сотни штук мертвых человечьих душ, смотрели на Ириду укоризненно, словно прощаясь с ней. Тонкая фигура в темных одеждах резко обернулась на ее голос, взметнув тяжелые золотые крыла, от чего на тропинке началась миниатюрная песчаная буря, а растревоженное змеиное гнездо на голове чудовища издало низкое обиженное шипение.
- Что тебе надо, посланница? - спросило ее чудище неожиданно мягким и мелодичным голосом. Обомлевшая Ирида без звука протянула ей телеграмму. Нетерпеливо разодрав конверт своей вполне женской, но очень худенькой и бледной рукой, Горгона прочла бумагу, потом еще раз, и еще.
- Бред какой-то. Ничего не понимаю, - она показала документ Ириде. В телеграмме значилось: "Спасай свою шкуру. К тебе едет Персей. Гера".
- Ну-ка пошли в дом, - велело чудовище Ириде. Змеиное гнездо на ее голове принялось угрожающе раскачиваться, словно перед броском.
***
- А еще, они говорили, что твое тело покрыто крепкой блестящей чешуей, и когда ты выползаешь из своего ужасного гнезда, чтобы понежиться на солнышке, чешуя отливает медью.... Кстати, а почему ты рыжая? Они вроде должны быть черными - указала она на сонных змей, что меланхолично дремали на голове у хозяйки.
- Ну... какая-то доля правды в этом есть... Видишь ли, горячую воду в этот дом провели совсем недавно, до этого, конечно, мыться приходилось совсем редко. Где-то раз в сто лет. Поэтому, конечно, все, что присохло, крошилось и отваливалось чуть ли не кусками, наверное, поэтому и решили, что это чешуя. Но я не люблю вспоминать о тех временах. Сейчас у меня нормальные условия, сюда даже экскурсии из-за границы иногда привозят. А рыжая я, потому что это сейчас самый модный цвет волос - Тициан называется.
- А как же слух, что ты беременна? Да еще, какой-то, прости, крылатой лошадью ослепительной белизны? - уточнила Ирида, поглощая апельсиновый джем. - На мой взгляд, ты тощая, как щепка. Ой, а вон в той вазочке что это, такое желтенькое?
- Я беременна? Кто - я? - Медуза расхохоталась во все горло, обнажая прекрасные белоснежные зубы. Ее клыки были разве что чуть-чуть длиннее, чем обычно - гены, ничего не поделаешь. Она знала, что зубы - это была единственная прекрасная часть ее уродливого организма. - Лошадью? Вот придумают же! Ирида с подозрением вгляделась в ее зубы, вроде зубы как зубы, ничем не напоминают кабаньи клыки, она слышала краем уха, как шептались об этом в ручье глупые толстые нереиды. Нечто желтенькое в вазочке оказалось божественным на вкус персиковым вареньем.
- Я не могу быть беременной, понимаешь? - Медуза оперлась на стол локтями и с тоской посмотрела в море. - У меня личной жизни нет, не было и не будет. Ты посмотри на меня - видишь, во что меня превратила ревнивица Афина? Я же чудовище! Эти птичьи ступни, эти типа волосы, террариум какой-то на голове, ненавижу, - она брезгливо откинула с лица проснувшуюся змеиную прядь. Прядь не хотела быть отброшенной назад, она старалась вернуться обратно в надежде, что ее кто-нибудь покормит, и рассерженно шипела, широко открывая розовую пасть. - Из дома почти не выхожу - стыдно.
-А эти все, коллекция, - она кивнула в окно, где виднелся ее сад, украшенный величественными каменными статуями - не подделка, а вовсе даже настоящие герои. Они когда-то были живыми, эти молодые воины прослышали о моей бывшей красоте, и решили приехать на край земли, сюда в западный предел, чтобы посвататься ко мне. К тому времени, как первый из них добрался, это безобразие уже произошло, и когда он меня увидел, он в страхе попятился, сказал, что ожидал увидеть небесную красавицу, а не такое жуткое страшилище, и попытался дать деру. Ты себе даже не представляешь, как я оскорбилась, но мне воспитание не позволяет повысить голос, поэтому я на него ка-а-ак глянула! А он взял и окаменел в секунду, представляешь? Ну, я, конечно, испугалась поначалу, а потом взяла и оттащила его в садик, у нас был маленький в сестринском доме. А потом молодые воины приходили еще, и еще, они были уже в пути, и никто не сказал им, что со мной случилось... Я уже привыкла, что они превращаются в камень, но так не смогла привыкнуть к тому, что все считают меня чудищем... Поэтому и переехала сюда из дома сестер, надеялась, что меня здесь никто не отыщет, - она уронила голову на руки и горько разрыдалась.
- Ты что, прекрати сейчас же, дай-ка я на тебя посмотрю, ну-ка встань, плечи расправь... - Крылатая вестница заставила младшую из рода Горгон подняться со своего места, и пройтись по скрипучему полу до центра комнаты. - Одежда никуда не годится, это факт, - подумала Ирида, - но в целом фигурка ничего...
- Слушай, а этот Персей, он симпатичный? - вдруг спросила ее Медуза с какой-то неуверенной улыбкой.
- Ну как тебе сказать... Если тебе нравятся потные, волосатые, жирные, вонючие, низкорослые типы, с колючей бородой, у которых не хватает половины зубов, то наверное - да... Но по-моему, он просто отвратительный. И потом, он не первой молодости. Я вообще не понимаю, зачем именно его сюда послали.
***
-Так вот, у него на ногах будут крылатые сандалии, их ему дал Гермес, как и острый меч, которым он собирается отрубить тебе голову. Помнишь своих родственниц, старых сплетниц грай? Он похитил у них глаз, а вернул в обмен на твой новый адрес - я бы на твоем месте выдернула за это все седые патлы из их безмозглых голов! А еще говорят, что Гефест уже кует доспехи для Афины, и там на груди оставлена специальная выемка, как раз для твоей головы. Она всерьез собирается от тебя избавиться, понимаешь? Это что-то вроде заговора. Вообще, мне странно, что Гера решила тебя предупредить - это не в ее стиле. Ну, или она слишком ненавидит Афину - а этой мымре то ли твой садик все покоя не дает, то ли то, что в твоем садике осталось столько героев..., - Ирида ухмыльнулась в сторону окна. - Или Посейдона до сих пор тебе простить не может...
- А что Посейдон? Ну, Посейдон, ну было - и что теперь? И теперь Афина будет мстить мне до скончания века? Ей ли не знать, что Посейдон отвратно пахнет тухлой треской, с ним же просто невозможно долго находиться рядом. Вот ужас какой! - расстроено всплеснула своими золотыми крылами Горгона. - И что мне теперь делать?
- Не знаю. Может, податься в эмиграцию?
- Да ты что! С моим здоровьем?
Ирида оценивающе посмотрела на Медузу - вид у Горгоны и впрямь был не особенно цветущим, и лицо очень бледным. Чешуя бурых змей, слабо шевелившихся на ее голове, была мутной, и совсем не блестела, а кое-где змеи шелушились и даже начали лысеть - местами чешуя отсутствовала, открывая белесое змеиное мясо.
-Ну да. Вид у тебя неважнецкий. Но мне кажется, ты все больше надумываешь. Хотя эти твари у тебя на голове... снулые они какие-то... Они впадают в спячку? - кивнула она на змей. - Слушай, а чем ты их кормишь? Сырыми яйцами не пробовала? Кстати, а ты не хочешь их прямо сейчас вымыть? Нет, а чего ждать? Ты говорила, у тебя есть теплая вода. И почему, ты мне скажи, ты совсем не пользуешься косметикой? Да, и тебе определенно нужен хороший тон для лица.
***
- То есть тебе для этого нужно впасть в ярость, правильно, иначе ничего не получится? - спросила Медузу Ирида, когда они снова уселись за стол несколько часов спустя. Гнездо на голове Горгоны было уложено в красивую прическу, которая почти ничем, разве что особенной красотой и волнистостью, не отличалась от волос олимпийских жительниц. Змей все-таки вымыли, несмотря на форменную истерику, которую живые волосы Медузы устроили в ванной, потом накормили сырыми яйцами и напоили молоком, и теперь они выглядели блестящими и довольными.
- Ну, смотри, какая ты красавица. Ну и что, что когти на ногах - у некоторых вообще полноги не хватает, а когти, это так, экзотика. Ты у меня еще на конкурс красоты пойдешь! Ну, участвовать, конечно, тебя не уже пустят, там все места за полгода расписаны, но в люди тебя не стыдно вывести!- с восторгом сказала ей Ирида в ванной. В ответ прическа Медузы едва слышно издала благодарное нежное урчание, похожее на кошачье мурлыканье.
При помощи косметики, которую вестница богов всегда носила с собой, маленькие глазки Горгоны превратились в ясные сияющие очи, а бледная кожа придавала ее облику особенное, неземное очарование. Ирида одобрительно рассматривала свое творение - Медуза, конечно, не будет пользоваться ажиотажным спросом на греческом рынке невест - что ни говори, безыскусные греки предпочитали простые удовольствия и куда более увесистые телеса, - однако, настоящим ценителям бледная красота Горгоны могла показаться весьма изысканной.
- Он должен сделать что-то ужасное. Злобно накричать на меня, или обозвать как-то, кровожадным чудовищем, например. Я от этого всегда впадаю в бешенство, вот такой взгляд и получается, от которого люди каменеют. А если он начнет просто мечом размахивать, я не смогу разозлиться, понимаешь? Он же герой, его прислали меня убить, у него работа такая, его тоже можно понять.
- Ну, тогда тебе придется отбиваться. Стукни его чем-нибудь тяжелым, или запинай ногами до потери сознания, вон они у тебя какие мощные. Ты точно не хочешь свалить из дома на несколько дней?
- Нет, - со вздохом промолвила Горгона. Она до смерти устала прятаться. Медузе очень нравился ее новый внешний вид, и в глубине души она надеялась, что прославленный герой, сын Зевса Персей может оказаться симпатичным.
***
-Ого, а это что у тебя? Ты рисуешь?
- Ну да, - смущенно призналась Медуза. - Здесь же совершенно нечем заняться вечерами, так тихо, спокойно, никто не врывается в твою комнату, не таскает твои новые украшения с дикими воплями "А можно я это сегодня надену!" - вспомнила она ужасающие варварские обычаи дома родных сестер горгон и поморщилась.
- Ну ладно, я останусь. Только уговор - когда он придет, я спрячусь. Он не должен меня заметить, не то мне устроят нагоняй в канцелярии Олимпа. А пока его нет, давай я тебя нарисую, что ли, садись-ка к окну... - высунув язык от усердия, Ирида принялась изображать на листе бумаги поясный портрет Медузы. Она уже почти закончила рисовать, когда заметила высоко в свинцовом небе, которое продолжало навязчиво заглядывать в окна дома Горгоны - наверное, пыталось разглядеть там что-то новое - парящую фигурку полного человека в крылатых сандалиях, вооруженного острым мечом Гермеса и зеркальным щитом Афины.
- Так, время! Займи боевую позицию, - сказала она Медузе, - можешь ударить его факелом для начала. Твой герой будет здесь не позже, чем через десять минут. Я же тебе говорила, что он будет без шлема-невидимки! Его выдавали в последний раз Гераклу, и с тех пор, ни Геракла, ни шапки никто не видел. Все, я пошла, удачи тебе!
***
Все это время Ирида сидела на скамье в саду, она вооружилась длинным тонким прутиком и пыталась расшифровать таинственные послания на белом песке дорожек. Когда стало смеркаться, и вестница поняла, что ее занятие бесполезно, что истошные крики в доме на горе не собирались затихать, и это даже вовсе не проделки бессовестной нимфы Эхо, которую уже давно пора было, наконец, изловить, и всыпать ей как следует, - она решила, что надо бы подняться наверх, в дом, и посмотреть, чем у них там все закончилось. Она осторожно отворила когда-то белоснежную, но теперь порядком облупленную дверь в дом Горгоны, и вошла внутрь. Вестница, затаив дыхание, поднималась по ступенькам старой лестницы на второй этаж, где была гостиная Медузы, и молилась всем знакомым богам, чтобы изъеденные плесенью половицы не скрипели под ее легкими шагами, боги были милосердны, но чертовы крылья, которые волочились за спиной, издавали порядочно шума. Все время, пока она взбиралась по плохо освещенной лестнице, когда-то принадлежавшей одной из старинных галер из неведомой страны, Ирида напоминала себе гигантскую летучую мышь, противно шуршащую крыльями. Истошные вопли, доносившиеся из гостиной, тем временем становились все громче, все ужасней. "Не надо было мне ее оставлять с ним одну, у нее был очень беззащитный вид", - подумала Ирида виновато. Кому принадлежали вопли, она не могла разобрать, но шума борьбы не было слышно. В картине, открывшейся ее взору от входа в гостиную, на взгляд посланницы богов ничего такого кошмарного не было.
Персей стоял спиной к входу в застывшей позе, и совершенно точно не мог издавать эти дикие звуки - его грузное тело выглядело так, словно он как раз собирался присесть на корточки либо нагнулся и что-то сильно тянул к себе руками, прежде чем окаменел. В разинутом в крике рту героя - так есть, не хватало изрядного количества зубов. Его меч был отброшен в сторону и тускло поблескивал острым лезвием в свете факелов на стенах. На ногах статуи Ирида разглядела острые каменные выступы - то были навеки застывшие в камни крылья волшебных сандалий Гермеса. Темным бесформенным пятном на коленях у стола во весь голос завывала Медуза, младшая из рода Горгон. Она скукожилась на дощатом полу и обхватила руками колени, а ее новая прическа, напоминавшая хорошо уложенные пряди кудрявых волос - змеи были подвязаны широкой лентой таким образом, чтобы их головы не высовывались наружу - яростно извивалась от страха, потому, что змеям не было видно, что происходит вокруг.
- Прекрати рыдать, ты чего? Все же нормально, вот он, герой наш, стоит - отличный памятник самому себе. А Гермес может попрощаться со своей крылатой обувкой! - едко улыбнулась радужнокрылая вестница. - Ты что ревешь белугой? - строго спросила она поникшую Медузу, уставившись на нее непонимающими глазами.
- Он сказал, что я хорошенькая! - прошептала Медуза сквозь слезы, и зарыдала еще горше. В своих скрюченных птичьих лапках она сжимала блестящий щит Афины, который ей, по всей видимости, чудом удалось вырвать у зазевавшегося героя. На щите отпечаталась посмертная маска Персея, который по неосторожности посмотрел в глаза собственному отражению.