1 Служба хранит многое из того, что держится в секрете даже от самых высокопоставленных офицеров организации. Только М. и его начальник штаба знают абсолютно все, что нужно знать. Последний отвечает за ведение сверхсекретной записи, известной как ‘Книга войны’, чтобы в случае смерти их обоих вся история, за исключением того, что доступно отдельным секциям и станциям, была доступна их преемникам.
Чего Джеймс Бонд, например, не знал, так это механизма в штаб-квартире по работе с общественностью, дружелюбной или иной – пьяницами, сумасшедшими, добросовестными заявителями на поступление на службу и вражескими агентами с планами проникновения или даже убийства.
В то холодное, ясное ноябрьское утро он должен был увидеть, как осторожные шестеренки пришли в движение.
Девушка на коммутаторе в Министерстве обороны переключила переключатель в положение ‘Держать’ и сказала своему соседу: "Это еще один псих, который говорит, что он Джеймс Бонд. Даже знает его кодовый номер. Говорит, что хочет поговорить с М. лично.’
Старшеклассница пожала плечами. На коммутатор поступило довольно много подобных звонков с тех пор, как за год до этого в прессе было объявлено о смерти Джеймса Бонда во время миссии в Японии. Была даже одна вредная женщина, которая в каждое полнолуние передавала сообщения от Бонда с Урана, где, казалось, он застрял, ожидая входа на небеса. Она сказала: ‘Соедини его с отделом связи, Пэт’.
Отдел связи был первым винтиком в машине, первым решетом. Оператор вернулся на линию: ‘Минутку, сэр. Я соединю вас с офицером, который, возможно, сможет вам помочь.’
Джеймс Бонд, сидя на краю его кровати, сказал: ‘Спасибо’.
Он ожидал некоторой задержки, прежде чем сможет установить его личность. Он был предупрежден об этом очаровательным ‘полковником Борисом", который отвечал за него в течение последних нескольких месяцев после того, как он закончил лечение в роскошном институте на Невском проспекте в Ленинграде. На линии раздался мужской голос. ‘ Говорит капитан Уокер. Могу я вам помочь?’
Джеймс Бонд говорил медленно и четко. ‘Говорит коммандер Джеймс Бонд. Номер 007. Не могли бы вы соединить меня с М. или его секретарем, мисс Манипенни. Я хочу договориться о встрече.’
Капитан Уокер нажал две кнопки на боковой панели своего телефона. Один из них включил магнитофон для использования в своем отделе, другой предупредил одного из дежурных офицеров в оперативной комнате Специального подразделения Скотланд-Ярда, что тот должен прослушать разговор, отследить звонок и сразу же установить слежку за звонившим. Теперь дело за капитаном Уокером, который на самом деле был чрезвычайно способным допрашивающим бывшего военнопленного из военной разведки, поддерживать разговор на эту тему как можно дольше в течение пяти минут. Он сказал: "Боюсь, я не знаю ни одного из этих двух людей. Вы уверены, что набрали правильный номер?’
Джеймс Бонд терпеливо повторил номер Регента, который был главной внешней линией для Секретной службы. Как и многое другое, он забыл это, но полковник Борис знал это и заставил его записать это мелким шрифтом на первой странице его поддельного британского паспорта, в котором говорилось, что его зовут Фрэнк Уэстмакотт, директор компании.
‘Да", - сочувственно сказал капитан Уокер. ‘Кажется, мы правильно поняли эту часть. Но, боюсь, я не могу вспомнить людей, с которыми вы хотите поговорить. Кто именно они? Этот мистер Эм, например. Я не думаю, что у нас в Министерстве есть кто-то с таким именем.’
‘Ты хочешь, чтобы я объяснил это по буквам? Ты понимаешь, что это открытая линия?’
На капитана Уокера произвела впечатление уверенность в голосе говорившего. Он нажал другую кнопку, и, чтобы Бонд услышал это, зазвонил телефон. Он сказал: ‘Подожди минутку, хорошо? У меня кто-то на другой линии.’ Капитан Уокер обратился к начальнику своего отдела. ‘Извините, сэр. У меня на связи парень, который называет себя Джеймсом Бондом и хочет поговорить с М. Я знаю, это звучит безумно, и я проделал обычные действия со Специальным отделом и так далее, но не могли бы вы минутку послушать? Благодарю вас, сэр.’
Через две комнаты от нас измученный мужчина, который был начальником службы безопасности Секретной службы, сказал ‘Черт возьми!’ и нажал на выключатель. Микрофон на его столе ожил. Начальник службы безопасности сидел очень тихо. Ему позарез нужна была сигарета, но его комната теперь принадлежала капитану Уокеру и сумасшедшему, который называл себя ‘Джеймсом Бондом’. Голос капитана Уокера раздался в полную силу. ‘Мне так жаль. Итак. Этот мистер Эм, с которым ты хочешь поговорить. Я уверен, нам не нужно беспокоиться о безопасности. Не могли бы вы выразиться более конкретно?’
Джеймс Бонд нахмурился. Он не знал, что нахмурился, и он не смог бы объяснить, почему он это сделал. Он сказал и снова необъяснимо понизил голос: ‘Адмирал сэр Майлз Мессерви. Он глава департамента в вашем министерстве. Номер его комнаты раньше был двенадцать на восьмом этаже. Раньше у него была секретарша по имени мисс Манипенни. Симпатичная девушка. Брюнетки. Должен ли я назвать вам имя начальника штаба? Нет? Что ж, давайте посмотрим, сегодня среда. Сказать вам, какое блюдо будет главным в меню в столовой? Это должен быть пудинг из стейка и почек.’
Начальник службы безопасности поднял трубку прямого телефона капитана Уокера. Капитан Уокер сказал Джеймсу Бонду: ‘Черт возьми! Опять другой телефон. Не пройдет и минуты.’ Он поднял зеленую телефонную трубку. ‘ Да, сэр? - спросил я.
‘Мне не нравится эта часть про пудинг со стейком и почками. Передайте его Жесткому человеку. Нет. Отмените это. Сделай это мягче. В смерти агента 007 всегда было что-то странное. Тела нет. Нет веских доказательств. И мне всегда казалось, что люди на том японском острове играют довольно открыто. Изображать каменное лицо. Это просто возможно. Держи меня в курсе, ладно?’
Капитан Уокер вернулся к Джеймсу Бонду. ‘Извини за это. День выдался напряженный. Итак, этот ваш запрос. Боюсь, я не смогу помочь тебе сам. Не моя часть служения. Человек, который вам нужен, - майор Таунсенд. Он должен быть в состоянии определить местонахождение человека, которого вы хотите видеть. У тебя есть карандаш? Это Кенсингтонский монастырь № 44. Понял? Кенсингтон, дважды пять, дважды пять. Дай мне десять минут, и я поговорю с ним и посмотрю, сможет ли он помочь. Все в порядке?’
Джеймс Бонд тупо сказал: ‘Это очень любезно с вашей стороны’. Он положил трубку. Он подождал ровно десять минут, снял трубку и попросил номер.
Джеймс Бонд остановился в отеле "Ритц". Полковник Борис сказал ему сделать это. Досье Бонда в архиве КГБ описывает его как прожигателя жизни, поэтому по прибытии в Лондон он должен придерживаться образа светской жизни КГБ. Бонд спустился на лифте ко входу на Арлингтон-стрит. Мужчина в газетном киоске хорошо запомнил его профиль с Миноксом в петлице. Когда Бонд спустился по невысоким ступенькам на улицу и попросил у швейцара такси, из фургона прачечной "Красные розы", стоявшего у соседнего товарного входа, деловито щелкнул фотоаппарат с телескопическим объективом, и тот же фургон последовал за такси Бонда, в то время как человек внутри фургона кратко доложил об этом оперативному отделу Специального подразделения.
Кенсингтонский монастырь № 44 был унылым викторианским особняком из грязного красного кирпича. Здание было выбрано по назначению, потому что когда-то оно было штаб-квартирой Имперской лиги по борьбе с шумом, и на его входе все еще висела медная табличка с названием этой давно несуществующей организации, пустая оболочка которой была приобретена Секретной службой через Управление по связям с Содружеством. Там также был просторный старомодный подвал, переоборудованный под камеры предварительного заключения, и задний выход в тихую конюшню.
Фургон прачечной "Красные розы" проследил, как за Джеймсом Бондом закрылась входная дверь, а затем на спокойной скорости отъехал в свой гараж недалеко от Скотланд-Ярда, пока в его салоне продолжался процесс проявления пленки canonflex.
‘ Встреча с майором Таунсендом, ’ сказал Бонд.
‘Да. Он ожидает вас, сэр. Мне взять твой плащ?’ Внушительного вида швейцар повесил пальто на вешалку и на один из ряда крючков рядом с дверью. Как только Бонд будет надежно заперт с майором Таунсендом, пальто быстро отправится в лабораторию на первом этаже, где его происхождение будет установлено путем исследования ткани. Пыль с карманов будет удалена для более неторопливого исследования. ‘Не могли бы вы следовать за мной, сэр?’
Это был узкий коридор из свежевыкрашенной вагонки с высоким единственным окном, за которым скрывался флюороскоп, автоматически срабатывающий из-под ковра с уродливым рисунком. Результаты рентгеновского исследования его глаза будут переданы в лабораторию над проходом. Проход заканчивался двумя выходящими друг на друга дверями с надписями ‘А" и ‘В’. Швейцар постучал в номер В и посторонился, пропуская Бонда внутрь.
Это была приятная, очень светлая комната с плотным ковровым покрытием в голубовато-сером цвете Wilton. Военные гравюры на кремовых стенах были в дорогих рамках. Небольшой яркий огонь горел под каминной полкой фирмы "Адам", на которой стояло несколько серебряных кубков и две фотографии в кожаных рамках – на одной была изображена симпатичная женщина, а на другой - трое симпатичных детей. В центре стоял стол с вазой цветов и двумя удобными клубными креслами по обе стороны от камина. Ни стола, ни картотечных шкафов, ничего официального на вид. Высокий мужчина, такой же приятный, как и комната, поднялся с дальнего стула, опустил "Таймс" на ковре рядом с ним, и подошел с приветливой улыбкой. Он протянул твердую, сухую руку.
Это был мягкий человек.
‘Войдите. Входите. Присядьте на скамью. Сигарету? Не те, кого я, кажется, помню, ты предпочитаешь. Просто старая добрая служба для престарелых.’
Майор Таунсенд тщательно подготовил остроумное замечание – намек на то, что Бонду нравятся фирменные блюда Morland с тремя золотыми кольцами. Он отметил очевидное непонимание Бонда. Бонд взял сигарету и согласился прикурить. Они сели лицом друг к другу. Майор Таунсенд удобно скрестил ноги. Бонд сел прямо. Майор Таунсенд сказал: ‘Ну что ж. Чем я могу вам помочь?’
Через коридор, в комнате А, холодном рабочем кубе без мебели, кроме шипящего газового камина, уродливого стола с двумя деревянными стульями под голым неоновым светом, прием Бонда Суровым человеком, бывшим суперинтендантом полиции (‘бывшим’ из-за дела о жестоком обращении в Глазго, за которое он получил по заслугам) был бы совсем другим. Там человек, действовавший под именем мистера Робсона, устроил бы ему по полной программе запугивание – жесткий допрос с издевательствами, угрозы тюремного заключения за ложное представление и Бог знает что еще, и, возможно, если бы он проявил признаки враждебности или проявил склонность к раздражению, небольшая разумная драка в подвале.
Таково было окончательное сито, отделявшее зерна от плевел у тех представителей общественности, которые желали получить доступ к ‘Секретной службе’. В здании были другие люди, которые разбирались с письмами. Письма, написанные карандашом или разноцветными чернилами, а также те, к которым прилагалась фотография, остались без ответа. Те, кто угрожал или пытался судиться, были переданы в Специальное отделение. Солидные, серьезные снимки были переданы, с комментарием лучшего графолога в бизнесе, в Отдел связи в штаб-квартире для ‘дальнейших действий’. Посылки автоматически и быстро отправлялись в отряд по обезвреживанию бомб в казармах Найтсбриджа. Игольное ушко было узким. В целом, дискриминация была соответствующей. Это была дорогостоящая операция, но первейшая обязанность секретной службы - сохранять не только тайну, но и безопасность.
Не было никаких причин, по которым Джеймс Бонд, который всегда был на оперативной стороне бизнеса, должен был знать что-либо о внутренностях службы, не больше, чем он должен был понимать тайны водопровода или электроснабжения своей квартиры в Челси или работу собственных почек. Полковник Борис, однако, знал всю рутину. Секретные службы всех великих держав знают публичное лицо своих противников, и полковник Борис очень точно описал обращение, которого должен был ожидать Джеймс Бонд, прежде чем его ‘оправдали’ и разрешили доступ в кабинет его бывшего начальника.
Итак, теперь Джеймс Бонд сделал паузу, прежде чем ответить на вопрос майора Таунсенда о том, чем он мог бы помочь. Он посмотрел на Мягкого Человека, а затем на огонь. Он подсчитал точность данного ему описания внешности майора Таунсенда и, прежде чем сказать то, что ему было велено сказать, поставил полковнику Борису девяносто баллов из ста. Большое дружелюбное лицо, широко расставленные светло-карие глаза, обрамленные морщинками от миллиона улыбок, военные усы, монокль без оправы, свисающий с тонкого черного шнурка, зачесанные назад редеющие волосы песочного цвета, безукоризненный двубортный синий костюм, жесткий белый воротничок и галстук "Бригада" – все это было на месте. Но чего не сказал полковник Борис, так это того, что дружелюбные глаза были холодными и твердыми, как ружейные стволы, а губы - тонкими и учеными.
Джеймс Бонд терпеливо сказал: ‘Это действительно довольно просто. Я тот, за кого себя выдаю. Я делаю то, что я, естественно, сделал бы, и это отчет М.’
‘Вполне. Но вы должны понимать, ’ (сочувственная улыбка), - что с вами не общались почти год. Вы были официально объявлены “пропавшим без вести, предположительно убитым”. Ваш некролог даже появился в The Times. У вас есть какие-нибудь документы, удостоверяющие личность? Я признаю, что вы очень похожи на свои фотографии, но вы должны понимать, что мы должны быть очень уверены, прежде чем передавать вас дальше по служебной лестнице.’
‘Мисс Мэри Гуднайт была моим секретарем. Она бы меня сразу узнала. То же самое сделали бы десятки других людей в штаб-квартире.’
‘Мисс Гуднайт получила назначение за границу. Не могли бы вы дать мне краткое описание штаба, только основную географию?’
Бонд так и сделал.
‘Верно. Итак, кем была мисс Мария Фрейденштадт?’
‘ Был?’
‘Да, она мертва’.
‘Я думал, она долго не протянет. Она была двойником, работала на КГБ, отдел 100 контролировал ее. Я не получу никакой благодарности за то, что расскажу тебе еще что-нибудь.’
Майор Таунсенд был подготовлен к этому очень секретному главному вопросу. Он получил ответ, более или менее такой, каким его сформулировал Бонд. Это был решающий момент. Это должен был быть Джеймс Бонд. ‘Что ж, мы отлично ладим. Теперь осталось только выяснить, откуда ты пришел и где был все эти месяцы, и я больше не буду тебя задерживать.’
‘Извините. Я могу сказать это только М. лично.’
‘Я понимаю’. Майор Таунсенд сделал задумчивое выражение лица.‘Что ж, просто позвольте мне сделать пару телефонных звонков, и я посмотрю, что можно сделать.’ Он поднялся на ноги. - Видел сегодняшнюю "Таймс’? Он поднял его и передал Бонду. Он был специально обработан для получения хороших отпечатков. Бонд забрал его. ‘Это ненадолго’.
Майор Таунсенд закрыл за собой дверь, пересек коридор и вошел в дверь с надписью ‘А’, где, как он знал, ‘мистер Робсон’ будет один. ‘Прости, что беспокою тебя, Фред. Могу я воспользоваться вашим шифратором?’ Коренастый мужчина за столом что-то проворчал через мундштук своей трубки, продолжая склонившись над полуденными вечерними стандартными новостями о скачках.
Майор Таунсенд снял зеленую трубку, и его соединили с Лабораторией. ‘ Говорит майор Таунсенд. Есть какие-нибудь комментарии?’ Он внимательно выслушал, сказал ‘спасибо’ и дозвонился до начальника службы безопасности в штаб-квартире. ‘Ну, сэр, я думаю, это, должно быть, агент 007. Немного худее, чем на его фотографиях. Я дам вам его отпечатки, как только он уйдет. Одет как обычно – темно-синий однобортный костюм, белая рубашка, тонкий черный вязаный шелковый галстук, черные повседневные брюки, – но все это выглядит совершенно новым. Плащ, купленный вчера в Burberry. Получил вопрос Фрейденштадта верно, но говорит, что он ничего не скажет о себе, кроме как М. лично. Но кем бы он ни был, мне это не очень нравится. Он курил свои особые сигареты. У него какой-то странный остекленевший, как бы отстраненный взгляд, и “Оптический прицел” показывает, что он носит пистолет в правом кармане пальто – любопытная штуковина, похоже, у нее нет приклада. Я бы сказал, что он больной человек. Я бы лично не рекомендовал М. встречаться с ним, но я бы не знал, как нам заставить его говорить, если он этого не сделает.’ Он сделал паузу. ‘Очень хорошо, сэр. Я останусь у телефона. Я звоню по внутреннему телефону мистера Робсона.’
В комнате воцарилась тишина. Двое мужчин не очень ладили друг с другом. Майор Таунсенд уставился на газовый камин, размышляя о человеке по соседству. Зазвонил телефон. ‘ Да, сэр? Очень хорошо, сэр. Не могла бы ваша секретарша прислать за вами машину из бассейна? Благодарю вас, сэр.’
Бонд сидел в той же прямой позе, Times все еще была нераспечатана в его руке. Майор Таунсенд бодро сказал: ‘Что ж, это решено. Сообщение от М., что он испытывает огромное облегчение от того, что с тобой все в порядке, и он освободится примерно через полчаса. Машина должна быть здесь минут через десять или около того. И начальник штаба говорит, что надеется, что вы будете свободны к обеду после этого.’
Джеймс Бонд впервые улыбнулся. Это была слабая улыбка, которая не осветила его глаза. Он сказал: ‘Это очень любезно с его стороны. Не могли бы вы сказать ему, что я боюсь, что не буду свободен.’
OceanofPDF.com
2 ....... ATTENTAT!
TОН CВождь один из сотрудников встал перед столом М. и твердо сказал: ‘Я действительно не стал бы этого делать, сэр. Я могу видеть его, или кто-то другой может. Мне совсем не нравится этот запах. Я думаю, 007 за поворотом. Нет сомнений, что это точно он. Отпечатки только что были подтверждены начальником службы безопасности. И фотографии в порядке – и запись его голоса. Но есть слишком много вещей, которые не сходятся. Например, этот поддельный паспорт, который мы нашли в его номере в отеле "Ритц". Ладно. Итак, он хотел спокойно вернуться в страну. Но это слишком хорошая работа. Типичный КГБ. образец. И последняя запись - Западная Германия, позавчера. Почему он не сообщил в участок B или W? Оба этих руководителя резидентуры - его друзья, особенно 016 в Берлине. И почему он не пошел и не осмотрел свою квартиру? У него там есть что-то вроде домработницы, шотландки по имени Мэй, которая всегда клялась, что он все еще жив, и содержала дом на свои сбережения. The Ritz - это своего рода “сценический” бонд. И эта новая одежда. Почему он должен был беспокоиться? Не имеет значения, во что он был одет, когда въезжал через Дувр. Нормальным делом, если бы он был в лохмотьях, было бы позвонить мне – у него был мой домашний номер – и попросить меня привести его в порядок. Выпейте немного и просмотрите его историю, а затем сообщите здесь. Вместо этого у нас типичный подход к проникновению, и мы чертовски беспокоимся о безопасности.’
Начальник штаба сделал паузу. Он знал, что ему не пройти. Как только он начал, М. развернул свое кресло боком и остался, время от времени посасывая незажженную трубку и угрюмо глядя в окно на зубчатый горизонт Лондона. Начальник штаба упрямо заключил: ‘Вы думаете, что могли бы оставить это дело мне, сэр? Я могу в кратчайшие сроки связаться с сэром Джеймсом Молони и отправить агента 007 в Парк для наблюдения и лечения. Все будет сделано очень аккуратно. Обращение с VIP и так далее. Я могу сказать, что вас вызвали в Кабинет министров или что-то в этом роде. Охрана говорит, что 007 выглядит немного худым. Постройте его. Выздоравливающий и все такое. Это может быть оправданием. Если он будет резок, мы всегда можем дать ему немного дури. Он мой хороший друг. Он не будет держать на нас зла. Его, очевидно, нужно вернуть в привычное русло – если мы сможем это сделать, конечно.’
М. медленно развернул свое кресло. Он посмотрел на усталое, обеспокоенное лицо, на котором отражалось напряжение от того, что он был эквивалентом номера два в Секретной службе в течение десяти и более лет. М. улыбнулся. ‘Благодарю вас, начальник штаба. Но, боюсь, все не так просто, как кажется. Я отправил 007 на его последнее задание, чтобы избавить его от домашних забот. Ты помнишь, как все это произошло. Ну, мы понятия не имели, что то, что казалось довольно мирной миссией, должно было закончиться ожесточенной битвой с Блофельдом. Или что Агент 007 собирался исчезнуть с лица земли на год. Теперь мы должны знать, что произошло за тот год. И 007 совершенно прав. Я отправил его на это задание, и у него есть полное право отчитываться передо мной лично. Я знаю 007. Он упрямый парень. Если он говорит, что больше никому не расскажет, он не расскажет. Конечно, я хочу услышать, что с ним случилось. Ты будешь слушать. Имей под рукой пару хороших людей. Если он станет грубым, приди и забери его. Что касается его пистолета’, – М. неопределенно указал на потолок, – ‘Я могу позаботиться об этом. Ты проверял эту чертову штуковину?’
‘Да, сэр. Все работает как надо. Но...’
М. поднял руку. ‘Извините, начальник штаба. Это приказ.’ На интеркоме замигал огонек. ‘Это, должно быть, он. Пришлите его прямо сюда, хорошо?’
‘Очень хорошо, сэр’. Начальник штаба вышел и закрыл дверь.
Джеймс Бонд стоял, неопределенно улыбаясь мисс Манипенни сверху вниз. Она выглядела обезумевшей. Когда Джеймс Бонд перевел взгляд и сказал ‘Привет, Билл", на его лице была все та же отстраненная улыбка. Он не протянул руку. Билл Таннер сказал с сердечностью, которая ужасной фальшью зазвенела в его ушах: ‘Привет, Джеймс. Давно не виделись.’ В то же время краем глаза он заметил, как мисс Манипенни быстро и выразительно покачала головой. Он посмотрел ей прямо в глаза. ‘М. хотел бы немедленно встретиться с агентом 007’.
Мисс Манипенни отчаянно солгала: ‘Вы знаете, что у М. через пять минут совещание начальников штабов в Кабинете министров?’
‘Да. Он говорит, что вы должны каким-то образом вытащить его из этого.’ Начальник штаба повернулся к Джеймсу Бонду. ‘Ладно, Джеймс.Продолжайте. Извини, ты не сможешь приготовить обед. Приходи поболтать после того, как М. закончит с тобой.’
Бонд сказал: ‘Это будет прекрасно’. Он расправил плечи и вошел в дверь, над которой уже горела красная лампочка.
Мисс Манипенни закрыла лицо руками. ‘О, Билл!’ - в отчаянии сказала она. ‘С ним что-то не так. Я напуган.’
Билл Таннер сказал: ‘Успокойся, Пенни. Я собираюсь сделать все, что в моих силах.’ Он быстро прошел в свой кабинет и закрыл дверь. Он подошел к своему столу и нажал на выключатель. В комнате раздался голос М.: ‘Привет, Джеймс. Замечательно, что ты вернулся. Присаживайся и расскажи мне все об этом.’
Билл Таннер снял трубку офисного телефона и попросил соединить его с начальником службы безопасности.
Джеймс Бонд занял свое обычное место за столом напротив М. Буря воспоминаний вихрем пронеслась в его сознании, как плохо обрезанная пленка на сошедшем с ума проекторе. Бонд закрыл свой разум от шторма. Он должен сосредоточиться на том, что он должен был сказать и сделать, и ни на чем другом.
‘Боюсь, я еще многого не могу вспомнить, сэр. Я получил удар по голове’ (он коснулся правого виска) ‘где-то по ходу выполнения той работы, которую вы послали меня выполнять в Японии. Дальше пусто, пока меня не забрала полиция на набережной во Владивостоке. Понятия не имею, как я туда попал. Они немного потрепали меня, и в процессе я, должно быть, получил еще один удар по голове, потому что внезапно я вспомнил, кто я такой и что я не японский рыбак, которым я себя считал. И тогда, конечно, полиция передала меня местному отделению КГБ. – это большое серое здание на Морской улице, выходящее окнами на гавань, недалеко от железнодорожного вокзала, между прочим, – и когда они белинографировали мои отпечатки в Москву, было большое волнение, и они доставили меня туда с военного аэродрома к северу от города, на Второй Реке, и несколько недель допрашивали меня – или, скорее, пытались допросить, потому что я ничего не мог вспомнить, за исключением тех случаев, когда они подсказывали мне что-то, что знали сами, а затем я мог сообщить им несколько туманных деталей, чтобы добавить к их знаниям. Это их очень расстраивает.’
‘Очень", - прокомментировал М. Небольшая морщинка собралась у него между глаз. ‘ И ты рассказал им все, что мог? Не было ли это довольно, э-э, великодушно с вашей стороны?’
‘Они были очень добры ко мне во всех отношениях, сэр. Это казалось наименьшим, что я мог сделать. В Ленинграде было одно институтское заведение. Они назначили мне VIP-лечение. Лучшие специалисты по мозгам и все такое. Они, похоже, не держали на меня зла за то, что я работал против них большую часть своей жизни. И другие люди приходили и говорили со мной очень разумно о политической ситуации и так далее. Необходимость того, чтобы Восток и Запад работали вместе во имя мира во всем мире. Они прояснили многое из того, что раньше мне не приходило в голову. Они меня вполне убедили. Бонд упрямо посмотрел через стол в ясные голубые глаза моряка, в которых теперь горели красные искры гнева. ‘Я не думаю, что вы понимаете, что я имею в виду, сэр. Вы воевали против кого-то всю свою жизнь. Ты делаешь это в данный момент. И большую часть моей взрослой жизни ты использовал меня как инструмент. К счастью, теперь все кончено.’
М. яростно сказал: "Это, безусловно, так. Полагаю, среди прочего, вы забыли прочитать отчеты о наших военнопленных на корейской войне, которым китайцы промыли мозги. Если русские так стремятся к миру, зачем им КГБ? По последним оценкам, это было около ста тысяч мужчин и женщин, “ведущих войну”, как вы это называете, против нас и других стран. Это организация, которая была так очаровательна с вами в Ленинграде. Они случайно не упоминали об убийстве Хорхера и Штутца в Мюнхене в прошлом месяце?’
‘ О да, сэр. ’ голос Бонда был терпеливым, ровным. ‘Они должны защищаться от секретных служб Запада. Если бы вы демобилизовали все это, ’ Бонд махнул рукой, ‘ они были бы только рады избавиться от КГБ.Б. Они были совершенно откровенны по этому поводу.
‘И то же самое относится к их двумстам дивизиям, их флоту подводных лодок и их I.C.B.M.s, я полагаю?’ Голос М. хрипел.
‘Конечно, сэр’.
‘Ну, если ты находил этих людей такими разумными и очаровательными, почему ты не остался там? У других есть. Берджесс мертв, но ты мог бы подружиться с Маклином.’
‘Мы подумали, что более важно, чтобы я вернулся и боролся за мир здесь, сэр. Вы и ваши агенты научили меня определенным навыкам для использования в подпольной войне. Мне объяснили, как эти навыки можно использовать во имя мира.’
Рука Джеймса Бонда небрежно переместилась в правый карман пиджака. М. с такой же небрежностью отодвинул стул от своего стола. Его левая рука нащупала кнопку под подлокотником кресла.
‘Например?’ - тихо спросил М., зная, что смерть вошла в комнату и стоит рядом с ним, и что это было приглашением смерти занять его место в кресле.
Джеймс Бонд стал напряженным. Вокруг его губ была белизна. Серо-голубые глаза все еще безучастно, почти невидяще смотрели на М. Слова прозвучали резко, как будто его выдавило из себя какое-то внутреннее принуждение. ‘Это было бы началом, если бы поджигателей войны можно было устранить, сэр. Это для первого номера в списке.’
Рука, обтянутая черным металлом, мелькнула из кармана, но, как только яд зашипел по стволу пистолета с луковичным прикладом, огромный лист бронестекла вылетел из зияющей щели в потолке и, с последним вздохом гидравлики, затормозил на полу. Струя вязкой коричневой жидкости, не причинив вреда, брызнула в центр и медленно потекла вниз, искажая лицо М. и руку, которую он автоматически вскинул для дополнительной защиты.
В комнату ворвался начальник штаба, сопровождаемый начальником службы безопасности. Они набросились на Джеймса Бонда. Даже когда они схватили его за руки, его голова упала вперед на грудь, и он соскользнул бы со стула на пол, если бы они не поддержали его. Они подняли его на ноги. Он был в глубоком обмороке. Начальник службы безопасности фыркнул. ‘ Цианид, ’ коротко сказал он. ‘Мы все должны убираться отсюда. И, черт возьми, быстро!’ (Чрезвычайная ситуация лишила штаб-квартиру "хороших манер".) Пистолет лежал на ковре там, где он упал. Он отбросил его ногой. Он сказал М., который вышел из-за своего стеклянного щита: "Не могли бы вы покинуть комнату, сэр? Быстро. Я распоряжусь, чтобы здесь все убрали во время обеденного перерыва.’ Это был приказ. М. подошел к открытой двери. Мисс Манипенни стояла, прижав сжатую руку ко рту. Она с ужасом наблюдала, как распростертое тело Джеймса Бонда вытащили и, каблуки его ботинок оставляли следы на ковре, отнесли в комнату начальника штаба.
М. резко сказал: ‘Закройте эту дверь, мисс Манипенни. Немедленно вызовите дежурного моториста. Пойдем, девочка! Не стойте просто так, тараща глаза! И никому ни слова об этом. Понял?’
Мисс Манипенни удержалась от грани истерики. Она автоматически произнесла ‘Да, сэр’, захлопнула дверь и потянулась к внутреннему телефону.
М. прошел через комнату в кабинет начальника штаба и закрыл дверь. Начальник службы безопасности стоял на коленях рядом с Бондом. Он ослабил галстук и пуговицу воротничка и щупал свой пульс. Лицо Бонда было белым и покрыто потом. Его дыхание было отчаянным хрипом, как будто он только что пробежал наперегонки. М. коротко взглянул на него сверху вниз, а затем, его лицо было скрыто от остальных, на стену за телом. Он повернулся к начальнику штаба. Он быстро сказал: ‘Ну, вот и все. Мой предшественник умер в этом кресле. Тогда это была обычная пуля, но от такого же сумасшедшего офицера. Нельзя издавать законы против сумасшедших. Но Управление работ, безусловно, проделало хорошую работу с этим устройством. Итак, начальник штаба. Конечно, дальше этого дело не пойдет. Позовите сэра Джеймса Молони как можно скорее и отведите 007 в парк. Скорая помощь, скрытная охрана. Я все объясню сэру Джеймсу сегодня днем. Вкратце, как вы слышали, КГБ добралось до него. Промыл ему мозги. Он уже был больным человеком. Какая-то амнезия. Я расскажу тебе все, что знаю, позже. Заберите его вещи из отеля Ritz и оплатите его счет. И передайте кое-что в Ассоциацию прессы. Что-нибудь примерно в этих строках: “Министерство обороны с удовольствием, ” нет, скажем, в восторге, - объявляет, что коммандер Джеймс Бонд и т.д., Который числился пропавшим без вести, предположительно убитым во время миссии в Японию в ноябре прошлого года, вернулся в эту страну после опасного путешествия по Советскому Союзу, которое, как ожидается, даст много ценной информации. Здоровье коммандера Бонда неизбежно пострадало от пережитого, и он выздоравливает под наблюдением врача”. М. холодно улыбнулся. "Эта часть информации не доставит радости товарищу Семичастному и его войскам. И добавьте уведомление на букву “D” для редакторов: “В целях безопасности особо просим, чтобы к вышеупомянутому коммюнике было добавлено минимум предположений или комментариев и чтобы не предпринималось никаких попыток отследить местонахождение коммандера Бонда”. Все в порядке?’
Билл Таннер яростно писал, чтобы не отставать от М. Он поднял глаза от своего блокнота, сбитый с толку. ‘Но разве вы не собираетесь выдвигать какие-либо обвинения, сэр? В конце концов, измена и покушение на убийство … Я имею в виду, даже не военный трибунал?’
‘Конечно, нет’. Голос М. был грубым. ‘007 был больным человеком. Не отвечает за свои действия. Если человеку можно промыть мозги, то, вероятно, можно и не промывать ему мозги. Если кто и может, так это сэр Джеймс. Верните ему на время половинную оплату, в его прежнюю секцию. И проследи, чтобы ему полностью вернули зарплату и пособия за прошлый год. Если у КГБ хватает наглости бросить на меня одного из моих лучших людей, у меня хватит наглости бросить его на них в ответ. Агент 007 когда-то был хорошим агентом. Нет причин, по которым он не мог бы снова стать хорошим агентом. В определенных пределах, то есть. После обеда дай мне досье на Скарамангу. Если мы сможем снова привести его в форму, это будет подходящего размера мишень для агента 007.’
Начальник штаба запротестовал: ‘Но это самоубийство, сэр! Даже агенту 007 никогда не справиться с ним.’
М. холодно сказал: ‘Что бы 007 получил за сегодняшнюю утреннюю работу?" Двадцать лет? Я бы сказал, как минимум. Для него лучше пасть на поле боя. Если ему это удастся, он снова завоюет свои "шпоры", и мы все сможем забыть прошлое. В любом случае, это мое решение.’
Раздался стук в дверь, и в палату вошел дежурный врач. М. пожелал ему доброго дня, чопорно повернулся на каблуках и вышел через открытую дверь.
Начальник штаба посмотрел в удаляющуюся спину. Он сказал себе под нос: ‘Ты бессердечный ублюдок!’ Затем, со своей обычной тщательностью и чувством долга, он приступил к выполнению поставленных перед ним задач. Он не должен рассуждать почему!
OceanofPDF.com
3 ....... СКАРАМАНГА ‘ПИСТОЛЕТЫ’
AT BLADES М. съел свой обычный скудный обед – жареную дуврскую камбалу, за которой последовала самая сочная ложка, которую он смог раздобыть в клубе "Стилтон". И, как обычно, он сел в одиночестве на одно из кресел у окна и забаррикадировался за "Таймс", время от времени переворачивая страницу, чтобы продемонстрировать, что он ее читает, чего, на самом деле, не было. Но Портерфилд сказал старшей официантке Лили, красивому, всеми любимому украшению клуба, что ‘со стариком сегодня что-то не так. Или, может быть, не совсем неправ, но с ним что-то не так.’ Портерфилд гордился тем, что был чем-то вроде психолога-любителя. Будучи метрдотелем и отцом-исповедником многих членов клуба, он много знал обо всех них, и ему нравилось думать, что он знает все, так что, в традиции несравненных слуг, он мог предугадывать их желания и настроения. Теперь, стоя с Лили в тишине за лучшим холодным буфетом, который был представлен на тот момент в любой точке мира, он объяснился. ‘Ты знаешь, какую ужасную дрянь всегда пьет сэр Майлз? Это алжирское красное вино, которое комитет по виноделию даже не допускает в винную карту. В клубе он есть только для того, чтобы угодить сэру Майлзу. Ну, однажды он объяснил мне, что на флоте его называли “Приводящим в бешенство”, потому что, если выпьешь слишком много, кажется, что оно приводило тебя в ярость. Что ж, за те десять лет, что я имел удовольствие присматривать за сэром Майлзом, он никогда не заказывал больше половины графина этого напитка.’ Добродушное, почти священническое выражение лица Портерфилда приобрело театральную торжественность, как будто он прочитал что-то действительно ужасное в чайных листьях. ‘Тогда что происходит сегодня?’ Лили напряженно сжала руки и наклонила голову чуть ближе, чтобы в полной мере ощутить воздействие новости. ‘Старик говорит: “Портерфилд. Бутылка "Бешеного". Ты понимаешь? Полная бутылка!” Поэтому, конечно, я ничего не сказал, но пошел и принес это ему. Но запомни мои слова, Лили, - он заметил поднятую руку в дальнем конце длинной комнаты и отошел, - сегодня утром что-то сильно ударило сэра Майлза, и ошибки быть не может.
М. послал за своим счетом. Как обычно, он расплатился, независимо от суммы счета, пятифунтовой банкнотой ради удовольствия получить взамен хрустящие новые фунтовые банкноты, новенькое серебро и сверкающие медные пенни, поскольку в "Блейдз" принято раздавать своим членам только свежеотчеканенные деньги. Портерфилд отодвинул свой столик, и М. быстро направился к двери, отвечая на случайные приветствия озабоченным кивком и коротким поднятием руки. Было два часа. Старый черный "Фантом Роллс" тихо и быстро повез его на север через Беркли-сквер, через Оксфорд-стрит и через Уигмор-стрит в Риджентс-парк. М. не смотрел на проезжающую мимо сцену. Он чопорно сидел на заднем сиденье, его шляпа-котелок была надвинута ровно на середину головы, и невидящим взглядом смотрел в затылок шофера прищуренными, задумчивыми глазами.
В сотый раз, с тех пор как он покинул свой офис тем утром, он убедил себя, что его решение было правильным. Если бы Джеймса Бонда можно было вылечить, а М. был уверен, что этот выдающийся невролог, сэр Джеймс Молони, мог бы это сделать, было бы нелепо переназначать его на обычные штатные обязанности в отделении "Дабл О". Прошлое можно простить, но не забыть – разве что с течением времени. Тем, кто в курсе, было бы крайне неприятно, если бы Бонд разгуливал по штаб-квартире как ни в чем не бывало. Это было бы вдвойне неловко для М. столкнуться с Бондом через этот стол. А Джеймс Бонд, если целиться прямо в известную цель – М. выразился языком линкоров, – был в высшей степени эффективным орудием для стрельбы. Что ж, цель была там, и она отчаянно требовала уничтожения. Бонд обвинил М. в использовании его в качестве инструмента. Естественно. Каждый офицер на Службе был инструментом для достижения той или иной секретной цели. Возникшую проблему можно было решить только убийством. Джеймс Бонд не обладал бы приставкой "Дубль О", если бы у него не было высоких талантов, часто проявлявшихся как стрелок. Да будет так! В обмен на события того утра, во искупление их, Бонд должен проявить себя на прежнем уровне. Если бы он преуспел, он вернул бы свой прежний статус. Если бы он потерпел неудачу, что ж, это была бы смерть, за которую он был бы удостоен чести. Победа или поражение, этот план решил бы огромное количество проблем. М. раз и навсегда отказался от своего решения. Он вышел из машины, поднялся в лифте на восьмой этаж и пошел по коридору, все сильнее вдыхая запах какого-то неизвестного дезинфицирующего средства по мере приближения к своему офису.
Вместо того, чтобы воспользоваться своим ключом от отдельного входа в конце коридора, М. повернул направо через дверь мисс Манипенни. Она сидела на своем обычном месте, печатая обычную рутинную корреспонденцию. Она поднялась на ноги.
‘Что это за ужасная вонь, мисс Манипенни?’
‘Я не знаю, как это называется, сэр. Начальник службы безопасности привел с собой отделение химической войны в военном министерстве. Он говорит, что вашим офисом можно снова пользоваться, но нужно некоторое время держать окна открытыми. Итак, я включил отопление. Начальник штаба еще не вернулся с обеда, но он просил меня передать вам, что все, что вы хотели, сделано полным ходом. Сэр Джеймс работает до четырех, но будет ожидать вашего звонка после этого. Вот файл, который вы хотели, сэр.’
М. взял коричневую папку с красной звездочкой "Совершенно секретно" в верхнем правом углу. ‘Как там 007? Он нормально пришел в себя?’
Лицо мисс Манипенни ничего не выражало. ‘Я так понимаю, сэр. Почтальон дал ему какое-то успокоительное, и его унесли на носилках во время обеденного перерыва. Он был прикрыт. Они спустили его на служебном лифте в гараж. У меня не было никаких запросов.’
‘Хорошо. Что ж, передай мне сигналы, будь добр. Сегодня было потрачено много времени впустую на все эти домашние волнения.’ С досье М. вошел через дверь в свой кабинет. Мисс Манипенни принесла сигналы и послушно стояла рядом с ним, пока он просматривал их, время от времени диктуя комментарий или вопрос. Она посмотрела на склоненную голову с проседью цвета железа и лысиной, отполированной годами сменой флотских фуражек, и задалась вопросом, как задавалась этим вопросом так часто за последние десять лет, любит она или ненавидит этого человека. В одном я был уверен. Она уважала его больше, чем любого другого мужчину, которого знала или о котором читала.
М. протянул ей папку. ‘Спасибо тебе. Теперь просто дай мне четверть часа, а потом я увижусь с тем, кто меня хочет. Звонок сэру Джеймсу, конечно, имеет приоритет.’
М. открыл коричневую папку, потянулся за своей трубкой и начал рассеянно набивать ее, просматривая список вспомогательных файлов, чтобы посмотреть, есть ли какие-либо другие дела, которые ему срочно нужны. Затем он поднес спичку к своей трубке, откинулся на спинку стула и прочитал:
‘ФРАНЦИСКО (ПАКО) ”ПИСТОЛЕТЫ" СКАРАМАНГА". И внизу, строчными буквами: ‘Наемный убийца, в основном находящийся под контролем КГБ через D.S.S., Гавана, Куба, но часто в качестве независимого агента для других организаций в государствах Карибского бассейна и Центральной Америки. Нанес огромный ущерб, особенно СС, но также ЦРУ и другим дружественным службам, совершая убийства и нанося научные увечья, начиная с 1959 года, когда Кастро пришел к власти и который, похоже, также послужил спусковым крючком для операций Скараманги. Его широко боятся и им восхищаются на указанной территории по всему к которому он, как представляется, несмотря на меры предосторожности полиции, имеет полную свободу доступа. Таким образом, он стал чем-то вроде местного мифа и известен на своей “территории” как "Человек с золотым пистолетом” – отсылка к его главному оружию, которым является позолоченный длинноствольный кольт одинарного действия 45-го калибра. Он использует специальные пули с тяжелым, мягким (24-каратным) золотым сердечником, покрытым серебром, и поперечной насечкой на кончике по принципу "дум-дум" для максимального ранящего эффекта. Сам заряжает и изготавливает эти боеприпасы. Несет ответственность за гибель 267 (Британская Гвиана), 398 (Тринидад), 943 (Ямайка) и 768 и 742 (Гавана), а также за нанесение увечий и последующую отставку из СС офицеру 098, инспектору зоны, в результате пулевых ранений в оба колена. (Смотрите выше ссылки в центральных архивах жертв Скараманги на Мартинике, Гаити и Панаме.)
‘ОПИСАНИЕ: Возраст около 35. Рост 6 футов 3 дюйма. Стройный и подтянутый. Глаза светло-карие. Рыжеватые волосы коротко подстрижены. Длинные бакенбарды. Худощавое, мрачное лицо с тонкими усиками “карандашом”, коричневатого цвета. Уши очень плотно прилегают к голове. Амбидекстрия. Руки очень большие, сильные и с безупречным маникюром. Отличительные знаки: третий сосок примерно на два дюйма ниже левой груди. (Примечание: в вуду и связанных с ним местных культах это считается признаком неуязвимости и большого сексуального мастерства.) - ненасытный, но неразборчивый бабник, который неизменно вступает в половую связь незадолго до убийства, полагая, что это улучшает его “зрение”. (Примечание: убеждение, разделяемое многими профессиональными игроками в большой теннис, гольф, стрелками из огнестрельного оружия и других.)
‘ПРОИСХОЖДЕНИЕ: Родственник каталонской семьи цирковых менеджеров с тем же именем, с которыми он провел свою юность. Самоучка. В возрасте 16 лет, после инцидента, описанного ниже, нелегально эмигрировал в Соединенные Штаты, где он жил жизнью мелкого преступника на задворках банд, пока не стал штатным стрелком “Spangled Mob” в Неваде под прикрытием pitboy в казино отеля Tiara в Лас-Вегасе, где фактически он выступал в роли палача над мошенниками и другими преступниками внутри и за пределами “Мафии”. В 1958 году был вынужден бежать из Штатов в результате знаменитой дуэли против своего оппонента из Detroit Purple Gang, некоего Рамона “Рода” Родригеса, который выступал при лунном свете на третьей лужайке поля для гольфа Thunderbird в Лас-Вегасе. (Скараманга всадил две пули в сердце своего противника, прежде чем тот успел выстрелить. Расстояние 20 шагов.) Считается, что "Мафия” выплатила ему компенсацию в размере 100 000 долларов. Объездил весь Карибский регион, инвестируя беглые средства в различные интересы Лас-Вегаса, а позже, когда его репутация увлеченного и успешного трейдера с недвижимостью и плантациями укрепилась, для Трухильо из Доминики и Батиста из Кубы. В 1959 году поселился в Гаване и, видя, куда дует ветер, оставаясь якобы человеком Батисты, начал работать под прикрытием на партию Кастро, а после революции получил влиятельный пост иностранного “силовика” в ДСБ. В этом качестве, то есть от имени кубинской тайной полиции, он предпринял упомянутые выше убийства.
‘ПАСПОРТА: Разные, включая кубинские дипломатические.
‘МАСКИРОВКИ: Нет. В них нет необходимости. Миф, окружающий этого человека, эквивалентный, скажем, мифу, окружающему самую известную кинозвезду, и тот факт, что у него нет приводов в полицию, до сих пор давали ему полную свободу передвижения и защиту от вмешательства на “его” территории. На большинстве островов и материковых республик, составляющих эту территорию, у него есть группы поклонников (например, растафари на Ямайке) и он командует влиятельными группами давления, которые предоставляют ему защиту и помощь, когда к этому призывают. Более того, как предполагаемый покупатель и, как правило, юридическое прикрытие, для объектов недвижимости “горячих денег”, упомянутых выше, он имеет законный доступ, часто поддерживаемый его дипломатическим статусом, к любой части своей территории.
РЕСУРСЫ: Значительные, но неизвестного объема. Путешествует по различным кредитным картам Diners’Club. Имеет номерной счет в Союзе кредитных банков Цюриха и, похоже, не испытывает трудностей с получением иностранной валюты из скудных ресурсов Кубы, когда она ему нужна.
‘МОТИВАЦИЯ: (Комментарий C. C.) –’ М. снова набил и раскурил свою трубку, которая погасла. То, что было до этого, было обычной информацией, которая ничего не добавила к его базовым знаниям об этом человеке. То, что последовало бы за этим, было бы более интересным. ‘Си Си" скрывал личность бывшего регионального профессора истории в Оксфорде, который вел изнеженное существование от а до М. в штаб-квартире в маленьком и, по мнению М., чересчур комфортабельном офисе. В перерывах, опять же по мнению М., между чрезмерно роскошными и затянувшимися трапезами в клубе "Гаррик", он непринужденно зашел в штаб-квартиру, изучил такие файлы, как присутствовал один, задавал вопросы и получал сигналы запроса, а затем вынес свое суждение. Но М., несмотря на все свои предубеждения против этого человека, его стрижки, небрежности его одежды, того, что он знал о его образе жизни, и явно бессистемных процессах его рассуждений, ценил остроту ума, знание мира, которые Си Си привносил в свою задачу, и, так часто, точность его суждений. Короче говоря, М. всегда нравилось то, что говорил Си Си, и теперь он снова с удовольствием взял в руки папку.
‘Я заинтересован в этом человеке, ’ писал Си Си, ‘ и я организовал расследование по несколько более широкому фронту, чем обычно, поскольку нечасто приходится сталкиваться с секретным агентом, который одновременно является такой публичной фигурой и при этом кажется бесконечно успешным на выбранном им трудном и опасном поприще – быть, говоря обычным языком, “наемным убийцей”. Я думаю, что, возможно, нашел источник этого пристрастия к хладнокровному убийству своих собратьев, людей, к которым он не испытывает личной неприязни, а просто отражает враждебность своих работодателей, в следующем странный анекдот из его юности. В бродячем цирке своего отца, Энрико Скараманги, у мальчика было несколько ролей. Он был самым эффектным исполнителем трюков, он был дублером силача в акробатической труппе, часто занимая место обычного артиста в роли нижнего в акте “человеческая пирамида", и он был погонщиком в великолепном тюрбане, индийских одеждах и т.д., Который ехал на переднем слоне в труппе из трех человек. Этот слон по имени Макс был самцом, и это особенность слона-самца, о которой я узнал с большим интересом и подтвердил у выдающихся зоологов, что в периодически в течение года у них наступает сексуальная “горячка”. В эти периоды за ушами животных образуется слизистый налет, который необходимо соскребать, поскольку в противном случае он вызывает у слона сильное раздражение. У Макса развился этот симптом во время посещения цирка в Триесте, но, по недосмотру, заболевание не было замечено и ему не было назначено необходимое лечение. “Большая крыша” цирка была возведена на окраине города, рядом с прибрежной железнодорожной линией, в ночь, которая, по моему мнению, должна была определить будущий образ жизни молодежи Скараманга, Макс, пришел в неистовство, отшвырнул юношу и, ужасно крича, протоптал себе путь через зрительный зал, причинив множество жертв, и бросился через ярмарочную площадь к железнодорожной ветке, по которой (пугающее зрелище при полной луне, которая, как записано в газетных вырезках, светила в ту ночь) он проскакал на полной скорости. Местные карабинеры были подняты по тревоге и отправились в погоню на машине по главной дороге, которая примыкает к железнодорожной линии. В должное время они догнали несчастного монстра, который, когда его безумие угасло, мирно стоял лицом к тому, как он пришел. Не понимая, что слона, если к нему приблизится его погонщик, теперь можно будет мирно отвести обратно в стойло, полиция открыла быстрый огонь, и пули из их карабинов и револьверов нанесли животному поверхностные ранения во многих местах. Взбешенный с новой силой, жалкий зверь, теперь преследуемый полицейской машиной, из которой продолжался град огня, снова помчался вдоль железнодорожной линии. По прибытии на ярмарочную площадь слон, казалось, узнал свой “дом”, "Биг Топ”, и, свернув с железнодорожной ветки, неуклюже протопал обратно сквозь разбегающихся зрителей к в центре опустевшей арены и там, ослабевший от потери крови, трогательно продолжил прерванный акт. Страшно трубя в агонии, смертельно раненный Макс снова и снова пытался приподняться и встать на одну ногу. Тем временем молодой Скараманга, теперь вооруженный своими пистолетами, попытался накинуть аркан на голову животного, выкрикивая “слоновий говор”, которым он обычно управлял им. Макс, кажется, узнал юношу и – должно быть, это было действительно жалкое зрелище – опустил багажник, чтобы позволить юноше сесть на его обычное место за головой слона. Но в этот момент полиция ворвалась на арену, усыпанную опилками, и их капитан, подойдя совсем близко, разрядил свой револьвер в правый глаз слона с расстояния нескольких футов, после чего Макс, умирая, рухнул на землю. После этого молодой Скараманга, который, по сообщениям прессы, был глубоко предан своему подопечному, выхватил один из своих пистолетов, выстрелил полицейскому в сердце и скрылся в толпе прохожих, преследуемый другими полицейскими, которые не могли стрелять из-за скопления людей. Ему удалось скрыться, он направился на юг, в Неаполь, а оттуда, как отмечалось выше, тайно перебрался в Америку.
‘Теперь я вижу в этом ужасном опыте возможную причину превращения Скараманги в самого жестокого стрелка последних лет. Я верю, что в тот день в нем родилось хладнокровное желание отомстить за себя всему человечеству. То, что слон взбесился и растоптал множество невинных людей, что истинно ответственным был его куратор и что полиция всего лишь выполняла свой долг, будет психопатологически либо забыто, либо намеренно подавлено горячим юношей, чье подсознание было так глубоко ранено. В любом случае, дальнейшая карьера Скараманги требует некоторого объяснения, и я надеюсь, что не преувеличиваю, выдвигая свой собственный прогноз на основе известных фактов.’
М. задумчиво потер мундштук своей трубки о кончик носа. Что ж, достаточно справедливо! Он вернулся к делу.
‘У меня есть комментарий, - написала Си Си, - по поводу предполагаемой сексуальной потенции этого человека, рассматриваемой в связи с его профессией. Это фрейдистский тезис, с которым я склонен согласиться, что пистолет, будь то в руках любителя или профессионального стрелка, имеет значение для владельца как символ мужественности – продолжение мужского органа – и что чрезмерный интерес к оружию (например, коллекции оружия и оружейные клубы) является формой фетишизма. Пристрастие Скараманги к особо эффектным видам оружия и его использование серебряных и золотых пуль, я думаю, ясно указывают на то, что он был рабом этого фетиша, и, если я прав, у меня есть сомнения в его предполагаемом сексуальном мастерстве, из-за отсутствия которого его фетиш на оружие был бы либо заменой, либо компенсацией. Я также отметил из “профиля” этого человека в журнале Time один факт, который подтверждает мой тезис о том, что Скараманга может быть сексуально ненормальным. Перечисляя свои достижения, Время отмечает, но не комментирует тот факт, что этот человек не умеет свистеть. Возможно, это всего лишь миф, и это, конечно, не медицинская наука, но существует популярная теория о том, что человек, который не умеет свистеть, имеет гомосексуальные наклонности. (На этом этапе читатель может захотеть поэкспериментировать и, исходя из своего самопознания, помочь доказать или опровергнуть этот фольклорный элемент! C. C.)’ (М. не свистел с тех пор, как был мальчиком. Неосознанно он поджал губы и издал четкую ноту. Он нетерпеливо произнес ‘ча!’ и продолжил чтение.) "Так что я бы не удивился, узнав, что Скараманга не является Казановой популярных фантазий., переходящей к более широким аспектам владения оружием, мы вступаем в царство адлеровского стремления к власти в качестве компенсации за комплекс неполноценности, и здесь я процитирую несколько хорошо выверенных фраз некоего мистера Гарольда Л. Петерсон в своем предисловии к своей прекрасно иллюстрированной книге о пистолете, опубликованный Полом Хэмлином. Мистер Питерсон пишет: “Среди огромного количества вещей, изобретенных человеком для улучшения своего состояния, мало что очаровало его больше, чем пистолет. Его функция проста; как сказал Оливер Винчестер с самодовольством девятнадцатого века, ‘Пистолет - это машина для метания мячей’. Но его постоянно растущая эффективность при выполнении этой задачи и потрясающая способность наносить удары с большого расстояния придают ему огромную психологическую привлекательность.
‘За то, что владение пистолетом и умение им пользоваться чрезвычайно увеличивает личную силу стрелка и расширяет радиус его влияния в тысячу раз за пределы его вытянутой руки. И поскольку сила заключается в пистолете, человек, который им владеет, может быть не просто силен, но и не находиться в невыгодном положении. Сверкающий меч, сложенное копье, изогнутый длинный лук, выполненный на пределе возможностей человека, который держал его. Сила пистолета врожденная, и ее нужно только высвободить. Достаточно пристального взгляда и точной цели. Куда бы ни было направлено дуло, пуля летит, быстро унося желание или намерение стрелка к цели … Возможно, в большей степени, чем любое другое оружие, пистолет определил ход развития наций и судьбы людей ”. ’
Си Си прокомментировала: ‘Согласно фрейдистскому тезису, “длина его руки” стала бы длиной мужского органа. Но нам не нужно задерживаться на этой эзотерике. Поддержка моей предпосылки хорошо выражена в жилистой прозе мистера Питерсона, и, хотя я бы заменил пистолет на печатный станок в его заключительном абзаце, его тезисы хорошо усвоены. Субъект, Скараманга, является, на мой взгляд, параноиком в подсознательном бунте против фигуры отца (то есть фигуры авторитета) и сексуальным фетишистом с возможными гомосексуальными наклонностями. У него есть и другие качества, которые самоочевидны из более раннего свидетельства. В заключение, и принимая во внимание ущерб, который он уже нанес персоналу СС, я прихожу к выводу, что его карьера должна быть прекращена в кратчайшие сроки – если необходимо, с помощью бесчеловечных средств, которые он сам использует, в маловероятном случае, когда может быть предоставлен агент, равный по храбрости и ловкости’. Подпись ‘C. C.’
Внизу, в конце списка дел, глава секции стран Карибского бассейна и Центральной Америки отчеканил ‘Согласен’, подписавшись ‘К.А.’, а начальник штаба добавил красными чернилами: ‘Принято к сведению. К.О.С.’
М. смотрел в пространство, возможно, минут пять. Затем он потянулся за ручкой и зелеными чернилами нацарапал слово "Действие?", за которым курсивом авторитетно было написано "М’.
Затем он сидел очень тихо еще пять минут и задавался вопросом, подписал ли он смертный приговор Джеймсу Бонду.
OceanofPDF.com
4 ....... ЗВЕЗДЫ ПРЕДСКАЗЫВАЮТ
TВОТ несколько менее привлекательных мест для проведения жаркого дня, чем международный аэропорт Кингстон на Ямайке. Все деньги были потрачены на удлинение взлетно-посадочной полосы в гавани, чтобы принимать большие самолеты, и мало что осталось для комфорта транзитных пассажиров. Джеймс Бонд прилетел за час до этого рейсом B.V.I.A. из Тринидада, и до его пересадки на рейс Cuban Airways в Гавану оставалось два часа. Он снял пиджак и галстук и теперь сидел на жесткой скамье, мрачно обозревая содержимое магазина по продаже облигаций с его дорогими ароматами, ликером и грудами чрезмерно украшенной местной посуды. Он позавтракал в самолете, было неподходящее время для выпивки, и было слишком жарко и слишком далеко, чтобы взять такси до Кингстона, даже если бы он захотел. Он вытер лицо и шею уже промокшим носовым платком и тихо и бегло выругался.
Неторопливо вошла уборщица и с изысканной неторопливостью, свойственной таким людям на Карибах, принялась подметать туда-сюда мельчайшие частицы мусора, время от времени окуная бескостную руку в ведро, чтобы разбрызгать воду по пыльному цементному полу. Сквозь решетчатые жалюзи легкий ветерок, пахнущий мангровыми болотами, ненадолго всколыхнул мертвый воздух и затем исчез. В ‘зале ожидания’ было еще только два пассажира, возможно, кубинцы, с багажом "джиппа-джаппа". Мужчина и женщина. Они сидели близко друг к другу у противоположной стены и пристально смотрели на Джеймса Бонда, добавляя, что поминутно нарушая угнетающую атмосферу. Бонд встал и пошел в магазин. Он купил Daily Gleaner и вернулся к себе домой. Из-за непоследовательности и иногда странного выбора новостей the Gleaner это была любимая газета Бонда. Почти вся первая полоса того дня была посвящена новым законам о гяндже, направленным на предотвращение потребления, продажи и культивирования этой местной разновидности марихуаны. Тот факт, что де Голль только что сенсационно объявил о признании Красного Фарфора, был помещен далеко внизу страницы. Бонд прочитал всю газету – ‘деревенские новости" и все остальное – с тщательностью, порожденной отчаянием. В его гороскопе говорилось: ‘НЕ УНЫВАЙ! Сегодняшний день принесет приятный сюрприз и исполнение заветного желания. Но вы должны заслужить свою удачу, внимательно наблюдая за золотой возможностью, когда она представляется, а затем ухватившись за нее обеими руками.’ Бонд мрачно улыбнулся. Он вряд ли напал бы на след Скараманги в свой первый вечер в Гаване. Не было даже уверенности, что Скараманга был там. Это было последнее средство. В течение шести недель Бонд преследовал своего человека по Карибскому бассейну и Центральной Америке. Он разминулся с ним на день в Тринидаде и всего на несколько часов в Каракасе. Теперь он довольно неохотно принял решение попытаться выследить его на его родной земле, особенно враждебной родной земле, с которой Бонд был едва знаком. По крайней мере, он укрепился в Британской Гвиане с дипломатическим паспортом, и теперь он был бондом ‘Курьера’ с великолепно выгравированными инструкциями от Ее Величества забрать ямайскую дипломатическую сумку в Гаване и вернуться с ней. Он даже позаимствовал образец знаменитой Серебряной борзой, эмблемы британского курьера на протяжении трехсот лет. Если бы он мог выполнить свою работу, а затем оттянуться на несколько сотен ярдов, это, по крайней мере, дало бы ему убежище в британском посольстве. Тогда это было бы делом Ф.О., чтобы выторговать его. Если бы он мог найти своего человека. Если бы он мог выполнить его инструкции. Если бы он мог уйти с места стрельбы. Если, если, если … Бонд обратился к рекламе на последней странице. Сразу же один предмет привлек его внимание. Это было так типично для "старой’ Ямайки. Вот что он прочитал: