Я УСТАЛ, КОГДА ВЫШЕЛ ИЗ АВТОБУСА В ФОРТ ФАРРЕЛЛ. Какой бы хорошей ни была подвеска автобуса и насколько удобными ни были сиденья, все равно чувствуешь себя так, словно просидел несколько часов на мешке с камнями. Итак, я устал, и Форт Фаррелл на первый взгляд не произвел на меня особого впечатления. Форт Фаррелл, самый большой маленький город на внутреннем северо-востоке, по крайней мере, так было написано на табличке на границе муниципалитета. Они определенно не думали о Доусон-Крик.
Это была конечная остановка автобуса, и он оставался там недолго. Я вышел, никто не вошел, он развернулся и направился обратно к Пис-Ривер и форту Сент-Джон, обратно к цивилизации. Население форта Фаррелл временно увеличилось на одного человека.
Было около трёх часов и у меня было время сделать то, что определит, останусь ли я в этом маленьком городке с городскими претензиями. Поэтому вместо того, чтобы искать отель, я оставил чемодан в камере хранения и спросил, где мне найти здание Маттерсона. Толстый маленький человек, который, казалось, был фактотумом депо, посмотрел на меня сверкающими глазами и хихикнул: «Вы, должно быть, здесь чужой».
«Учитывая, что я только что вышел из автобуса, такая возможность не исключена», — признал я. Я хотел получить информацию, а не дать ее.
Он зарычал, и мерцание исчезло. «Оно там. Главная улица; вы не можете пропустить это, если вы не слепы, — коротко сказал он. Он был из тех шутников, которые думают, что у них есть монополия на остроумие: в маленьких городках их полно. Он мог попасть в ад. У меня не было настроения заводить друзей, хотя вскоре мне пришлось попытаться влиять на людей.
Хай-стрит была главной улицей, прямой, словно нарисованной линейкой. И это была не только главная улица, но и практически единственная улица в Форт-Фаррелле с числом жителей 18 06 плюс я. Она содержала обычную серию зданий с фальшивыми фасадами, пытавшихся выглядеть больше, чем они есть на самом деле, и в которых размещались предприятия, которыми пользовалось местное население. пытался заработать честным долларом, автозаправщики и автодилеры, продуктовый магазин, называвший себя супермаркетом, парикмахерская, «Парижские моды», торгующие женскими нарядами, магазин рыбы и охотничьих снастей. Я увидел, что имя Маттерсон появляется с монотонной регулярностью, и пришел к выводу, что Маттерсон может многое сказать о Форт-Фаррелле.
Во всяком случае, передо мной стояло единственное настоящее, приличное здание на этом месте. Оно достигало гигантской высоты в восемь этажей и должно было быть зданием Маттерсона. Надеюсь, впервые я ускорил шаг, но снова замедлился, когда Хай-стрит превратилась в небольшую площадь с подстриженными лужайками и тенистыми деревьями. В центре площади стояла бронзовая статуя мужчины в военной форме. Сначала я подумал, что это военный мемориал, но оказалось, что основателем этого места был некий Уильям Дж. Фаррелл, лейтенант Коялского инженерного корпуса. Этот человек давно умер, и слепые глаза его образа невидяще смотрели на фальшивые фасады Хай-стрит, в то время как птицы неуважительно пачкали его форменную фуражку.
Затем я недоверчиво уставился на название площади, и ледяной холод пробежал по моей спине. Тринавант-сквер стояла на пересечении Хай-стрит и Фаррелл-стрит, и это название, поднятое из забытого прошлого, ударило меня, как удар под дых. Шок еще не прошел, когда я добрался до здания Маттерсона.
Говард Маттерсон был человеком, с которым было трудно разговаривать. Я выкурил три сигареты в его кабинете, изучая всепоглощающее обаяние его секретаря и думая об имени Тринавант. Это было не такое уж распространенное имя, поэтому оно появлялось в моей жизни с некоторой регулярностью; на самом деле я встречался с ней только один раз, и при таких обстоятельствах я бы предпочел не думать о них снова. Можно было сказать, что Тринавант изменил мою жизнь, но невозможно было сказать, к лучшему или к худшему. Я еще раз поспорил о целесообразности пребывания в Форт-Фаррелле, но плоский кошелек и пустой желудок могут стать веским аргументом, поэтому я решил подождать, чтобы услышать, что может предложить Маттерсон.
Совершенно неожиданно секретарь Маттерсона сказал: «Мистер Маттерсон может вас видеть сейчас. «Телефонного звонка не было, и телефонных звонков не было. Я криво улыбнулся. Так что он был одним из таких. Один из тех парней, которые демонстрируют свою силу, говоря: «Заставьте Бойда подождать полчаса, мисс Динджес, а затем отправьте его», с запоздалой мыслью: «Это покажет ему, кто здесь главный». Но, возможно, я недооценил его, возможно, он был действительно занят. Это был крупный, грузный мужчина с румяным лицом и, что меня удивило, немногим старше меня, лет тридцати трех. Судя по тому, что его имя часто встречалось в Форт-Фаррелле, я ожидал другого человека; у молодого человека обычно нет времени построить империю, даже небольшую. Он был широко сложен и мускулист, но, судя по пухлым щекам и складкам шеи, имел склонность к полноте. Однако, каким бы высоким он ни был, я возвышался над ним на несколько дюймов. Я точно не гном.
Он встал из-за стола и протянул руку. «Рад познакомиться с вами, мистер Бойд. Дон Хальсбах рассказал мне о вас много хорошего.
«Ничего», — подумал я, учитывая, что я нашел для него состояние. Затем я справился с сокрушительным рукопожатием Маттерсона. Я почти сжал его пальцы, чтобы доказать, что я такой же негодяй, как и он, и он ухмыльнулся. — Хорошо, пожалуйста, сядь, — сказал он, отпуская мою руку. — Я расскажу вам все, что вам нужно знать об этом деле. Это довольно банальный случай.
Я сел и вынул сигарету из пачки, которую он толкнул через стол. «Позвольте мне прояснить одну вещь, мистер Маттерсон», — сказал я. — Я не хочу тебя обманывать. Это не должна быть долгосрочная работа. Я хочу освободиться к весенней оттепели».
Он кивнул. 'Я знаю это. Дон сказал мне, что ты хочешь вернуться на Северо-Западные территории на лето. Как вы думаете, можно ли заработать деньги на такой геологии? '
Другие сделали это. Было сделано много хороших открытий. Я верю, что в земле больше металла, чем мы можем себе представить, и нам просто нужно его найти. - Он ухмыльнулся мне. «Мы имеем в виду вас. ' Он покачал головой. «Вы опережаете свое время. Северо-Запад еще не готов к освоению. Какой смысл делать большое открытие посреди дикой природы, если его эксплуатация должна стоить миллионы? Я
пожал плечами. «Если находка достаточно большая, деньги поступят автоматически».
— Возможно, — неопределенно сказал Маттерсон. «В любом случае, по словам Дона, вам нужна краткосрочная работа, чтобы можно было отложить что-нибудь и вернуться обратно. Вот и все, не так ли? '
'Это верно.'
— Хорошо, тогда я твой мужчина. Дело в том, что компания Matterson убеждена в потенциале этой части Британской Колумбии и мы по уши занимаемся ее развитием. Мы ведем множество взаимосвязанных предприятий, в основном в сфере обработки древесины. Мы производим целлюлозу для бумаги, фанеры, пиломатериалов и так далее. Мы построим завод по производству газетной бумаги и расширим фанерные заводы. Но есть один момент: у нас нехватка энергии, в частности электричества».
Он откинулся на спинку стула. «Теперь мы могли бы построить трубопровод к природному газу в районе Доусон-Крик, поставлять газ и использовать его в качестве источника энергии для электростанции, но это будет стоить больших денег, и нам придется платить за газ вечно. ." . Если бы мы это сделали, поставщики газа взяли бы нас в жёсткую хватку и захотели бы прорваться к нам со своими излишками денег, чтобы скупить часть того, что у нас есть, и они могли бы это сделать, потому что они контролируют наши поставки топлива. иметь. - Он свирепо посмотрел на меня. «Мы не хотим раздавать куски, нам нужен весь чертов пирог, и мы собираемся его получить именно так». Он помахал картой на стене. «Британская Колумбия богата гидроэнергетикой, но большая часть ее остается неиспользованной. Получаем полтора миллиона киловатт из возможных двадцати двух миллионов. Здесь, на северо-востоке, можно производить пять миллионов киловатт без необходимости строительства электростанции. Это чертовски много энергии, которая остается неиспользованной. «Они строят плотину Портидж-Маунтин на реке Пис», — сказал я.
Маттерсон презрительно фыркнул. «Это займет годы, и мы не можем ждать, пока правительство построит плотину за астрономическую сумму. Нам нужна энергия сейчас. И именно поэтому мы собираемся построить собственную плотину, не большую, но достаточно большую для нас и с возможностью расширения в ближайшем будущем. Мы выделили территорию и имеем благословение правительства. И мы хотим, чтобы вы следили за тем, чтобы мы не совершили какую-то ошибку, за которую потом хотелось бы себя ругать. Мы не хотим затопить двадцать квадратных миль долины только для того, чтобы обнаружить, что мы похоронили самое богатое месторождение меди в Канаде на глубине ста футов воды. Эта территория никогда серьезно не исследовалась геологами, и мы хотим, чтобы вы провели тщательное исследование, прежде чем мы построим плотину. Вы видите для этого шанс? «
На этом стуле это не кажется таким уж трудным», — сказал я. «Я бы хотел увидеть карту».
Маттерсон радостно кивнул и потянулся за телефоном. — Принеси карты региона Кинокси, Фред. ' Он повернулся ко мне. «Мы не занимаемся горнодобывающим бизнесом, но не хотели бы упустить возможность
. — Он задумчиво потер подбородок. «Я уже некоторое время думал, что нам следует составить геологический отчет о наших объектах. Возможно, оно того стоит. Если вы сейчас хорошо поработаете, вас можно будет рассмотреть для этого задания».
— Я буду иметь это в виду, — холодно сказал я. Мне никогда не нравилось быть связанным.
Вошел мужчина с пачкой карт. Он больше походил на банкира, чем на Дж. П. Моргана, аккуратно и аккуратно одетый в темный пиджак. Лицо у него было тонкое и ничего не выражающее, а глаза холодные, бледно-голубые. «Спасибо, Фред», — сказал Маттерсон, взяв карты. «Это мистер Бойд, геолог, которого мы хотели нанять. Фред Доннер, один из наших сотрудников.
— Как дела, — сказал я. Доннер коротко кивнул и повернулся к Маттерсону, который разворачивал карты. «National Concrete хочет принять решение по контракту».
«Держите их в узде», — сказал Маттерсон. «Мы ничего не подпишем, пока Бойд не выполнит свою работу. ' Он посмотрел на меня. 'Вот. Кинокси является притоком Квадачи, впадающей в Финли, а та, в свою очередь, впадает в реку Пис. Вот крутой и ряд порогов в Кинокси. Прямо за обрывом находится долина. Он постучал по карте пальцами. «Здесь мы строим плотину, чтобы затопить долину и получить хороший и постоянный резервуар для воды. Мы строим электростанцию у подножия крутого склона, который дает нам хороший уклон. Геодезисты сообщили нам, что акватория в долине будет иметь длину десять миль и ширину в среднем две мили. Это будет новое озеро, Маттерсон.
«Это много воды», сказал я.
«Это будет не очень глубоко», — сказал Маттерсон. «Поэтому мы считаем, что дешевой плотины будет достаточно. — Он прижал палец к карточке. «И вы должны сказать нам, теряем ли мы что-нибудь стоящее на этих двадцати квадратных милях».
Я на мгновение посмотрел на карту. 'Я буду управлять. Где именно находится эта долина? «
Примерно в сорока милях отсюда». Мы собираемся построить дорогу, как только начнем строить плотину, но сейчас она вам не пригодится. Этот регион достаточно изолирован».
«Не так плохо, как Северо-Западные территории», — сказал я. "Все будет хорошо."
«Мне бы хотелось в это поверить», — сказал Маттерсон, улыбаясь. — Но сейчас все не так уж и плохо. Мы высадим вас и заберем на вертолете компании».
Это меня порадовало; это спасло бы мои туфли. «Может быть, я захочу провести разведочное бурение», — сказал я. — Это зависит от того, что я думаю. Мне нужна буровая установка, а затем мне, возможно, понадобится несколько ваших людей для выполнения кули-работы.
«Вы идете очень далеко», сказал Доннер. «Я сомневаюсь, что это необходимо, и считаю, что в ваш контракт следует включить, чтобы вы выполняли всю необходимую работу самостоятельно».
«Мистер Доннер, мне не платят за бурение ям в земле», — категорически сказал я. «Мне платили бы за интерпретацию образцов почвы, взятых из этих ям. Если вы хотите, чтобы я выполнил эту работу один, меня это устраивает, но это займет в шесть раз больше времени, и вам придется заплатить мне мою цену за работу, а я недешев. Я просто пытаюсь сэкономить твои расходы.
Маттерсон отклонил этот вопрос. — Не волнуйся, Фред. Возможно, это вообще не обязательно. Вы хотите сверлить только в том случае, если найдете что-то конкретное, верно? '
'Действительно.'
Доннер перевел свои холодные глаза на Маттерсона. «Еще одна вещь», — сказал он. — Лучше не позволять Бойду исследовать северную часть. Это не…
— Я знаю, что это не так, Фред, — раздраженно перебил Маттерсон. «Я помирюсь с Клэр».
«Я бы, конечно, сделал это», сказал Доннер. «Иначе весь план может развалиться».
Этот разговор ничего для меня не значил, но этого было достаточно, чтобы дать мне почувствовать, что эти двое мужчин настроены враждебно друг к другу и что мне лучше держаться подальше от этого. Ситуация требовала прояснения, поэтому я сказал: «Я хотел бы знать, кто мой начальник по этому заданию. От кого я получаю заказы? От вас, мистер Маттерсон? Или от мистера Доннера? Маттерсон
уставился на меня. — Приказ исходит от меня, — коротко сказал он. «Меня зовут Маттерсон, и это компания Matterson. Он посмотрел на Доннера, как будто хотел призвать его оспорить это заявление, но Доннер, очевидно, отказался от этого и просто коротко кивнул.
— Насколько я знаю, — сказал я небрежно.
Потом мы начали торговаться по поводу условий моего контракта. Доннер тут же упал замертво, и, поскольку он разозлил меня своей скупостью на возможные бурения, я попросил больше, чем обычно сделал бы. Хотя работа мне не казалась сложной и деньги были нужны, но как будто были скрытые сложности, и это мне не нравилось. Было также
появление имени Тринавант, хотя оно, казалось, не имело никакого отношения к остальному делу. Однако условия, которые я в конце концов добился от Доннера, были настолько благоприятными, что мне пришлось согласиться на эту работу, поскольку денег хватило бы на год на Северо-Западе.
Маттерсон был бесполезен Доннеру. Он совершенно не вмешивался в это и просто хихикал, когда я высадил Доннера. Конечно, это был странный способ управления торговой компанией. После того, как деловые детали были улажены, Маттерсон сказал: «Я зарезервирую для вас номер в отеле «Маттерсон». Это не Хилтон, но вы будете чувствовать себя там комфортно. Когда ты можешь начать? «Как только я получу свое снаряжение из Эдмонтона».
«Пусть это произойдет по воздуху», — сказал Маттерсон. «Мы оплатим фрахт».
Доннер фыркнул и вышел из комнаты, как человек, который знает, когда перебрал.
Отель «Маттерсон» оказался в здании «Маттерсон», поэтому после выхода из офиса «Маттерсон» мне не пришлось далеко ходить. Я увидел еще несколько офисов, носящих имя Маттерсона, а на углу квартала находился банк Маттерсон. У меня сложилось впечатление, что Форт Фаррелл и Маттерсон были более или менее синонимами, и если Маттерсон построил свою плотину; Также может быть создана бывшая энергетическая компания Маттерсона. Он был на пути к полному контролю над этой частью Британской Колумбии.
Я договорилась с портье, что мой чемодан заберут в камере хранения, а потом спросила: «Мой бывший здесь из газеты?» Он
будет опубликован в пятницу. ''Где стол? «Северная сторона площади Тринавант».
Я вышел на улицу и пошел обратно по Главной улице, пока не достиг площади. Лейтенант Фаррелл слепо смотрел на низкое солнце, сияющее на его медно-зеленом лице, испачканном белым птичьим пометом. Мне было интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что случилось с его поселением. Судя по выражению его лица, он это знал и не особо об этом думал.
У меня сложилось впечатление, что «Форт-Фаррел Рекордер» больше занимается выпуском коммерческой полиграфии, чем изданием газеты, но на мой первый вопрос ответила утвердительно молодая девушка, составлявшая весь персонал, по крайней мере, судя по тому, что можно было увидеть. .
«Конечно, мы храним старые газеты. Как далеко вам нужно быть? «Около десяти лет».
Она сделала некрасивое лицо. — Тогда вам нужны переплетенные тома. Проходите в бэк-офис. Я последовал за ней в пыльную комнату. «Какого именно числа?» Мне
не составило труда запомнить это. «Вторник, 4 сентября 1956 года».
Она взглянула на полку и беспомощно сказала. «Вон там, наверху, винтаж. Я не думаю, что смогу достичь этого.
'Могу ли я? - сказал я и схватил книгу. Размером и весом она была с дюжину Библий вместе взятых, и это доставило мне гораздо меньше хлопот, чем ей. Мне казалось, что она весит почти столько же, сколько и она.
«Вам придется прочитать это здесь, — сказала она, — и вырывать страницы нельзя, это наши архивные копии».
«Я не буду этого делать», — пообещал я, кладя том на сосновый стол. — Можно мне немного света? «Естественно». Выходя из комнаты, она включила свет.
Я пододвинул стул и открыл тяжелый переплет фолианта. В нем содержались два тома «Форт-Фаррелл Регистратор», сто четыре отчета о процветании и несчастьях общества, сводка рождений и смертей, радостей и горя, большого количества преступлений, но все же не так уж и много, если принять все во внимание. и Должно быть больше немного хорошего, но это не попадает в заголовки газет. Типичный провинциальный журнал. Я поискал выпуск от 7 сентября на выходных после аварии, отчасти опасаясь того, что найду, отчасти опасаясь, что ничего не найду. Однако оно было даже на первой полосе. Жирными черными буквами оно кричало мне с пожелтевшей бумаги:
ДЖОН ТРИНАВАНТ ПОМЕР В АВТОМОБИЛЬНОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ.
Хотя я знал эту историю наизусть, я внимательно прочитал газетный отчет, и он рассказал мне кое-что, чего я еще не знал. Это была простая история, к сожалению, не необычная, но история, которая обычно не появлялась на первой полосе с такими яркими заголовками, как здесь. Я вспомнил, что в «Ванкувер Сан» ему была отведена четверть колонки внизу второй страницы, а в Торонто сообщение было немногим больше, чем просто заполнение страницы.
Разница была вызвана тем, что Джон Тринавант был выдающимся человеком в Форт-Фаррелле, старшим партнером фирмы «Тринавант и Маттерсон». Бог-Отец внезапно умер, и Форт Фаррел оплакивал его. Его оплакивали открыто и щедро, черными буквами на белой бумаге.
Джон Тринавант (56 лет) ехал из Доусон-Крик в Эдмонтон со своей женой Энн (возраст не указан) и сыном Фрэнком (22 года). Они ехали на новой машине Тринаванта, «Кадиллаке», но новая блестящая игрушка так и не добралась до Эдмонтона. Вместо этого его нашли у подножия двухсотфутового утеса, недалеко от дороги. По следам заносов и порезам коры деревьев можно было сделать вывод о том, как произошла авария. «Возможно, — сказал коронер, — машина ехала слишком быстро, чтобы водитель не мог контролировать ее должным образом. Однако этого никто никогда не сможет сказать с уверенностью».
«Кадиллак» представлял собой сгоревшую развалину, разрушенную и не подлежащую ремонту. Также были уничтожены и не подлежат ремонту «Тринаванты», все трое из которых были найдены мертвыми. Странным аспектом дела было присутствие четвертого пассажира, молодого человека, которого теперь опознали как Роберта Гранта, которого нашли живым, но не более того, и который сейчас находится в больнице с ожогами третьей степени, тяжелым переломом черепа и несколькими переломы костей . Предварительно предполагалось, что Роберт Грант был автостопом, который сел на борт Тринаванта где-то между Доусон-Крик и местом катастрофы. Не ожидалось, что Роберт Грант выживет. Очень жаль Роберта Гранта.
Весь Форт-Фаррелл и, если уж на то пошло, вся Канада (как говорилось в редакционной статье), должны были оплакивать, что эпоха, закончившаяся со смертью Джона Тринаванта, закончилась. Тринаванты были связаны с этим местом еще со славных дней лейтенанта Фаррелла; печально (подумал автор статьи), что род Тринавантов теперь вымер по мужской линии. Однако был еще один двоюродный брат, К. Т. Тринавант, который сейчас учился в школе в Лозанне. Оставалась надежда, что эта трагедия, смерть ее любимого дяди, не приведет к тому, что образование, которое он так хотел ей дать, останется незавершенным.
Я откинулся назад и посмотрел на газету передо мной. Итак, Тринавант был партнером Маттерсона, но не того Маттерсона, которого я встретил сегодня, потому что он был слишком молод. На момент происшествия ему, должно быть, было около двадцати лет, того же возраста, что и покойному Фрэнку Тринаванту, или того же возраста, что и мне в то время. Итак, должен был быть другой Маттерсон, вероятно, отец Говарда Маттерсона, что сделало Говарда наследным принцем империи Маттерсонов. Если только он уже не стал преемником своего отца.
Я вздохнул, гадая, какое дьявольское совпадение привело меня в Форт Фаррелл, а затем просмотрел следующее издание. Я ничего не нашел! Второй статьи не было ни в том номере, ни в следующем
. Я поискал дальше и обнаружил, что за следующий год имя Тринаванта не было упомянуто ни разу, ни в последующей статье, ни в некрологе, ни в воспоминаниях читателей, ничего. Что касается регистратора Форт-Фаррелла, Джона Тринаванта как будто никогда и не существовало.
Я еще раз пролистал газеты. Было очень странно, что в родном городе Тринаванта, где он фактически был королем, местная газета не получила никакой прибыли от его смерти. Это был очень странный способ вести газету!
Я затаил дыхание. Это был второй раз за сегодня, когда я подумал о чем-то подобном, первый раз в связи с Говардом Маттерсоном и тем, как он управлял компанией Matterson. Это меня озадачило и привело к другому вопросу: кому принадлежал регистратор Форт-Фаррел?
Девушка из офиса высунула голову из-за двери. «Вам придется уйти; мы закрываемся».
Я улыбнулся ей. «Я думал, что газетная компания никогда не закрывается».
«Это не Ванкувер Сан. И Монреаль Стар тоже. «Об этом можно сказать чертовски хорошо», — подумал я.
'Вы нашли то, что искали? она спросила. Я последовал за ней в приемную.
«Я нашел некоторые ответы и много вопросов. Она непонимающе посмотрела на меня. — Здесь есть где выпить чашечку кофе? -
На другой стороне площади. С греком.
«Вы тоже любите кофе?» Я подумал, может быть, смогу получить от нее ответы.
Она улыбнулась. «Моя мать учила меня не общаться с незнакомыми мужчинами. Кроме того, меня ждет мой парень».
Я смотрел на нее восемнадцатилетней, полной жизни, и мне хотелось снова стать молодой, как до аварии. 'Возможно, в другой раз. ' 'Может быть.'
Я ушел, а она неуклюже начала пудрить нос и пересекла площадь, думая, что если я не буду осторожен, меня арестуют за похищение. Я не знаю почему, но в каждом городе, где дешевая закусочная может выжить, а есть много мест, где это невозможно, вы найдете грека, управляющего местной кофейней. Он расширяется по мере расширения места, привозит своих двоюродных братьев из старой страны, и в городе среднего размера греки вскоре берут под свой контроль продовольственный бизнес вместе с итальянцами, которые работают на несколько более высоком уровне. Это было не первое греческое заведение,
в котором я обедал, и уж точно не последнее, пока я был геологом без гроша в поисках богатства.
Я заказал кофе и выпечку и поднес их к пустому столу, намереваясь глубоко задуматься. Однако у меня не было возможности сделать это, потому что ко мне подошел мужчина и спросил: «Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию?»
Он был стар, возможно, семьдесят. У него было загорелое лицо и тонкая шея, обезвоженная с возрастом. Его волосы, хоть и белые, но были густыми, а под густыми бровями сияла пара пытливых голубых глаз. Я несколько мгновений оценивающе смотрел на него, и наконец он сказал: «Я Макдугалл, главный репортер местного скандального журнала».
Я помахал стулу. 'Присаживайся.'
Он поставил чашку кофе, которую держал в руках, и тихонько застонал, садясь. «Я также главный наборщик», — сказал он. — И единственный копирайтер. Я еще и корректор. Все в одном. «И издатель?» —
Он презрительно фыркнул. «Я похож на издателя газеты?» ' 'Не совсем.'
Он отпил кофе и посмотрел на меня из-под смущенных бровей. — Вы нашли то, что искали, мистер Бойд? «
Вы были хорошо проинформированы. Я здесь меньше двух часов, но уже могу сказать, что меня упомянут в Регистраторе. Как ты это делаешь? '
Он улыбнулся. «Это маленький город, и я знаю там каждого мужчину, женщину и ребенка. Я только что из здания Маттерсона и знаю о вас все, мистер Бойд.
Этот Макдугалл производил впечатление проницательного старика. — Могу поспорить, что ты тоже знаешь, что у меня в контракте, — сказал я.
'Может быть. Он ухмыльнулся мне, и его лицо превратилось в лицо озорного маленького мальчика. «Доннер был не очень счастлив. — Он поставил чашку. — Вы нашли то, что хотели знать о Джоне? Тринавант? Я
затушил сигарету. — У вас странный способ вести газету, мистер Макдугалл. Я никогда в жизни не видел такой тишины в печати».
Улыбка исчезла с его лица, и теперь он выглядел уставшим стариком. На мгновение воцарилось молчание, а затем он внезапно спросил: «Вы любите хороший виски, мистер Бойд?» «
Я никогда не отказывался от этого».
Он мотнул головой в сторону стола. «Я живу наверху, и у меня дома все еще есть бутылка. Не хотите ли присоединиться к нам выпить
? Я внезапно чувствую потребность напиться. В ответ я встал и заплатил за кофе для нас обоих. Когда мы шли по площади, Макдугалл сказал: «Я живу там бесплатно. В свою очередь, я должен быть готов двадцать четыре часа в сутки. Я не знаю, кто больше всего выиграет от этого соглашения».
«Может быть, вам следует подписать новый трудовой договор со своим издателем».
— С Джимсоном? Не смешите меня, это всего лишь штамп с именем, которым пользуется владелец».
«А владелец — Маттерсон», — случайно сказал я.
Макдугалл посмотрел на меня искоса. — Так ты уже зашел так далеко? Вы меня интересуете, мистер Бойд. Действительно, вы меня интересуете.
«Ты начинаешь меня интересовать».
Мы поднялись по лестнице в его комнату, которая была просто, но удобно обставлена. Макдугалл открыл шкаф и достал бутылку. «Есть два типа шотландского виски», - сказал он. «Тот тип, который производится миллионами литров за раз; честный нейтральный зерновой спирт, смешанный с хорошим виски, дистиллированным из ячменя для аромата, жженым сахаром для цвета и выдержанный в течение семи лет, чтобы защитить священное имя шотландского виски. — Он поднял бутылку. «И вот ваш настоящий чистый ячменный виски пятнадцатилетней выдержки, с любовью приготовленный и с любовью выпитый. Этот из Айлея, лучший из всех.
Он щедро налил светлую соломенную жидкость и протянул мне один из стаканов.
— За ваше здоровье, мистер Макдугалл. Какой ты бренд McDougall? Я
мог бы поклясться, что он покраснел. «У меня хорошее шотландское имя, и можно было бы подумать, что этого будет достаточно для любого мужчины, но моему отцу пришлось пойти дальше и назвать меня Хэмиш. Лучше зови меня Мак, как все остальные. Тогда мы не будем спорить. Он усмехнулся. «Боже мой, как я дрался в детстве! «
Боб Бойд», — сказал я.
Он кивнул. — А что вас интересует в Тринавантах? «Интересны ли они мне?» '
Он вздохнул. «Боб, я опытный кули-чернил, так что можешь смело считать, что я знаю свою работу. Я преследую любого, кто просматривает старые тома: удивительно, как часто это приводит к истории. Я десять лет ждал, пока кто-нибудь прочитает это специальное издание».
— Почему Регистратор сейчас интересуется Тринавантами? '
Я спросил. — Тринаванты мертвы, и Регистратор сделал их еще более мертвыми, чем мертвыми. Разве не невероятно, что можно вообще убить память? «
Русские в этом хороши; они могут убить кого-то и оставить его в живых ходячими мертвецами. Посмотрите, что они сделали с Хрущёвым. И Маттерсону пришла в голову та же идея».
— Вы не ответили на мой вопрос, — резко сказал я. «Хватит ходить вокруг да около, Мак».
«Рекордер не интересуется Тринавантами», — сказал он. «Если бы я написал что-нибудь о ком-либо из них или даже упомянул их имя, меня бы не было. Это личный интерес, и если бы Булл Маттерсон узнал, что я вообще говорю о Тринавантах, у меня были бы проблемы. — Он прижал указательный палец к моей груди. — Так что держи рот на замке, понял! Он налил еще раз, и я увидел, что его рука дрожит. — И что ты можешь сказать теперь? «
Пока ты не расскажешь мне больше о Тринавантах, я не скажу тебе, Мак. И не спрашивай почему, потому что ты не получишь ответа».
Он долго и задумчиво смотрел на меня. — Но ты наконец расскажешь? '
'Может быть.'
Ему это не понравилось, но он проглотил это. — Ладно, видимо, у меня нет выбора. Я расскажу вам все о Тринавантах. - Он подтолкнул ко мне бутылку. — Налей еще, мальчик.
Тринаванты — древняя канадская семья, происходящая от Жака Тринавана, приехавшего из Бретани и поселившегося в Квебеке в 18 веке. Однако тринаванты не были колонистами по своей природе и не были в то время торговцами. У них был зуд в крови, и они двинулись на запад. Прапрадед Джона Тринаванта был известным путешественником, который помог открыть регионы Великих озер; другие тринаванты были охотниками, и даже говорилось, хотя и не было доказано, что тринавант отправился на западное побережье и увидел южную часть Тихого океана до экспедиции Льюиса и Кларка.
Отец Джона Тринаванта был разведчиком лейтенанта Фаррелла, и когда Фаррелл построил форт, он решил остаться и поселиться в Британской Колумбии навсегда. Это была хорошая площадка, ему она нравилась, и он видел большие возможности. Однако то, что тринаванты перестали быть постоянно в движении, не означало, что они потеряли свою энергию. Три поколения Тринавантов построили лесной бизнес в Форт-Фаррелле; их империя была небольшой, но здоровой.
«Именно Джон Тринавант действительно сделал это возможным», -
сказал Макдугалл. «Он был человеком 20-го века, родившимся в 1900 году и возглавившим бизнес в молодом возрасте. Ему было всего 23 года, когда умер его отец. Британская Колумбия в то время была еще недостаточно развита, и именно такие люди, как Джон Тринавант, сделали ее такой, какая она есть сегодня».
Он задумчиво посмотрел в свой стакан. «Джон Тринавант связал себя с Буллом Маттерсоном, и я думаю, что с чисто деловой точки зрения это был один из самых умных поступков, которые он когда-либо делал».
«Вы уже второй раз звоните этому Быку Маттерсону», — сказал я. — Это не может быть тот человек, которого я встретил в здании Маттерсона. ' 'Конечно нет; это Говард, он просто негодяй, — презрительно сказал Макдугалл. «Я говорю о старом джентльмене, отце Говарда. Он был на несколько лет старше Тринаванта, и они встретились в 1925 году. Джон обладал умом и определял политику группы, в то время как Маттерсон обеспечивал энергию и драйв. Только тогда все действительно началось хорошо. Либо тот, либо другой приложил руку ко всему. Они основали банк, консолидировали лесную промышленность и первыми поняли, что сырая древесина бесполезна, если с ней нельзя что-то сделать, желательно на месте. Они производили бумагу и оргалит и зарабатывали много денег, особенно во время войны. Ближе к концу войны мы устроили здесь что-то вроде салонной игры: пытались выяснить, сколько стоят Тринавант и Маттерсон».
Он наклонился и взял бутылку. «Конечно, они не ограничились деревом; они начали рано в других отраслях. Они владели заправочными станциями, управляли автобусной линией, пока не продали ее компании Greyhound, строили продуктовые и текстильные магазины, каждый в этом районе внес свой вклад. Он сделал паузу на мгновение, а затем мрачно сказал: «Я не знаю, хорошо ли это для общества. Я не люблю патернализм, даже если он практикуется из лучших побуждений. Но вот к чему это привело.
«У них также была газета», — сказал я.
Макдугалл поморщился. «Это единственное предприятие Маттерсона, которое не приносит никаких денег. Журнал ничего не дает. Это место недостаточно велико для собственной газеты, но Джон Тринавант основал его из духа сообщества, как побочное занятие в полиграфическом бизнесе. Он сказал, что люди здесь имеют право знать, что происходит, и он никогда не вмешивался в редакционную политику. Маттерсон управляет журналом по другой причине».
'Какой это? «
Чтобы контролировать общественное мнение. Он не осмеливается закрыть его, потому что Форт Фаррелл расширяется и кто-то другой может издавать честную газету, о которой он не имел бы права голоса. Пока у него есть Регистратор, он в безопасности, потому что можно поспорить, что для двух газет не хватит места.
Я кивнул. — Итак, Тринавант и Маттерсон заработали состояние. А потом? -
А потом ничего. Тринавант потерпел крушение, и Маттерсон взял на себя весь ратаплан. Видите ли, Тринавантов больше не было.
Я на мгновение задумался. — Неужели Тринаванта вообще больше не было? В статье в «Рекордере» упоминалась племянница Джона Тринаванта. «Вы имеете в виду Клэр Тринавант. Она не была настоящей кузиной, а лишь отдаленным родственником с востока. Тринаванты были сильным родом несколько сотен лет назад, но восточная ветвь угасла. Насколько мне известно, Клэр Тринавант — последняя Тринавант в Канаде. Джон встретил ее случайно во время поездки в Монреаль. Она была сиротой. Он предположил, что они должны быть как-то связаны; он взял ее к себе и относился к ней как к своей собственной дочери».
— Разве она не была его наследницей? Макдугалл
покачал головой. — Не его естественный наследник. Он не усыновил ее на законных основаниях, и, судя по всему, их связь невозможно было никак доказать. Так что в этом отношении ей достался короткий конец палки».
— Но кто получил деньги Тринаванта? И как Маттерсону удалось украсть долю Тринаванта в деле? Макдугалл
поморщился. «Ответы на эти два вопроса связаны друг с другом. Согласно завещанию Джона, его имуществом для жены и ребенка должен был управлять фонд, а весь капитал перешел к Фрэнку Тринаванту, когда ему исполнится тридцать. Были приняты все меры предосторожности, и это было хорошим свидетельством. Но, конечно, оно также должно было включать положение на случай, если Джон переживет всех заинтересованных сторон. Затем средства фонда должны были быть использованы для создания кафедры технологии древесины в канадском университете. ' 'Это случилось? '
'Да. Фонд делает хорошую работу, но не так хорошо, как мог бы, и нам придется вернуться в 1929 год, чтобы выяснить, почему Тринавант и Маттерсон тогда поняли, что строят многомиллионный бизнес. Ни один из них не хотел, чтобы смерть другого поставила крест на работе в этом отношении, поэтому они согласились,
что после смерти одного у другого будет возможность купить долю умершего по балансовой стоимости. И Маттерсон купил».
«Поэтому фонд получил активы Тринаванта в управление, но был по закону обязан продать их Маттерсону, если он пожелает реализовать свое опционное право. Я не вижу в этом ничего плохого. Макдугалл раздраженно цокнул языком. — Не глупи, Бойд. Он пересчитал на пальцах: «Во-первых, его можно было купить по балансовой стоимости, и я думаю, что балансовая стоимость загадочным образом упала, как только Доннер закончил свою ловкость рук. Во-вторых, председателем совета директоров является Уильям Джастус Слоан, и у Булла Маттерсона этот человек практически находится в кармане. То немногое, что они получили от Маттерсона, было немедленно реинвестировано администраторами в недавно основанную компанию Маттерсона, и если кто-то и распоряжается этими деньгами, так это старый Булл. В-третьих, Совету директоров потребовалось много времени, прежде чем он смог выполнить завещание. Прошло не менее четырех лет, прежде чем был создан отдел технологии древесины, но и тогда дела шли не очень хорошо. Я слышал, она всегда отчаянно нуждается в деньгах. В-четвертых, условия продажи доли Trinavant так и не были опубликованы. Я думаю, что Тринавант оставил от 6 до 7 миллионов гульденов, но Совет директоров вложил в компанию Matterson только 2 миллиона, и то в акции без права голоса. Боже мой, Маттерсон не мог бы и мечтать об этом лучше. Пятое. . . Эх, зачем еще тратить время? —
Значит, вы верите, что Булл Маттерсон более или менее украл деньги Тринаванта? '
Вы можете удалить это еще немного. «Не повезло Клэр Тринавант».
— О, с ней все в порядке. В приложении к завещанию было предусмотрено ее положение. Джон оставил ей полмиллиона долларов и большой участок земли. Это было то, что Буллу не нравилось. мог бы получить его когти, даже если бы попытался.
Я подумал о статье в «Рекордере» и о высказанном в ней пожелании относительно образования Клэр Тринавант. — Сколько ей было лет, когда умер Тринавант? «
Ребёнок семнадцати лет. Старый Джон отправил ее в Швейцарию, чтобы она закончила образование.
— А кто написал эту статью от 7 сентября 1956 года? '?
Макдугалл сдержанно улыбнулся. — Так ты это заметил? Ты уверен, что умный парень. Статью написал Джимсон, но
я готов поспорить, что ее продиктовал Маттерсон. Сомнительно, что с этой опционной сделкой можно было что-то сделать, тем более что Клэр не была юридически связана с Джоном, но он не хотел рисковать. Он сам прилетел в Швейцарию и уговорил ее остаться. Он держал эту статью перед ее носом как доказательство того, что люди в Форт-Фаррелле тоже считают, что она должна это сделать. Она знала, что «Рекордер» — честная газета, но не знала, что Маттерсон прекратил ее выпуск через неделю после смерти Тринаванта. Это была семнадцатилетняя девушка, ничего не смыслившая в бизнесе».
— А кто управлял ее полмиллионом пегулянтов, пока она не достигла совершеннолетия? «В подобных случаях этим занимается государственный орган, своего рода попечительский совет. Булл пытался вмешаться, но, конечно, не смог даже ногой войти в дверь».
Я прокрутил в уме всю эту отвратительную историю и покачал головой. «Я до сих пор не понимаю, почему Маттерсон заставил исчезнуть имя Тринавант. Что ему нужно было скрывать? «Я не знаю», — признался Макдугалл. — Я надеялся, что человек, который через десять лет просматривал это издание «Рекордера», сможет мне это сказать. Но с того дня имя Тринавант было стерто с этого места. Банк Тринавант стал Маттерсон Банком, и каждая компания, носившая это название, была переименована. Он даже пытался изменить название площади Тринавант, но затем подрался с миссис Давенант, президентом Исторического общества Форт-Фаррелла. Она старая, но волосы на зубах у нее еще есть».
«Да, если бы не эта площадь, я бы и не узнал, что это дом Тринаванта».
— А имело бы это какое-нибудь значение? Когда я
не ответил, Макдугалл сказал: «Он тоже не смог повторно крестить Клэр Тринавант». Думаю, он все равно умоляет Бога позволить ей выйти замуж. Знаешь, она живет в этом районе и ненавидит его.
— Значит, старик еще жив? '
'Конечно. Ему, должно быть, уже семьдесят пять лет, и он еще силен для своих лет, в нем еще много жизни, но он всегда был пламенным жеребцом. Джон Тринавант более или менее держал его в узде, но после его смерти старый Булл действительно вырвался на свободу. Он превратил Matterson Company в холдинговую компанию и не жалел усилий, чтобы заработать как можно больше денег. Путь не имел значения. И количество леса, которым он владеет… —
Я прервал его. «Я думал, что вся лесная земля принадлежит короне? «
В Британской Колумбии 9% земли принадлежит короне, но 5%, примерно 3 миллиона гектаров, находятся в частной собственности. У Булла есть не менее четырехсот тысяч гектаров земли и концессия на вырубку леса еще на восьмистах тысячах гектаров коронных владений. Он запиливает шестьдесят миллионов кубических футов пиломатериалов в год. Он всегда на грани неприятностей, потому что слишком много убивает, правительству это не нравится, но ему всегда удавалось из этого выбраться. Теперь он запускает собственную гидроэлектростанцию, и если она у него будет, он будет держать эту часть страны прямо за горло. «Молодой Маттерсон рассказал мне, что гидроэлектростанция должна была поставлять электроэнергию для собственных предприятий».
Макдугалл саркастически ухмыльнулся. «И чем, по-вашему, Форт Фаррелл отличается от предприятия Маттерсона? У нас здесь паршивая электростанция, которая никогда не достигает напряжения и постоянно выходит из строя, и теперь Электрическая Компания Маттерсона собирается взять на себя управление ею. Предприятия Маттерсона имеют обыкновение расширяться. Я считаю, что старый Бык представляет себе общество, которое будет контролировать Британскую Колумбию от Форта Сент-Джон до Киспиокса, от Принс-Джорджа до Юкона и будет свободно от конкуренции. Частное королевство, абсолютным правителем которого он является.
«Какую роль играет Доннер? — спросил я с любопытством.
— Он бизнесмен и бухгалтер. Он думает только в долларах и центах и сжимает доллар до тех пор, пока тот не просит пощады. Если кто и есть настоящий, беспощадный, интригующий негодяй, так это Доннер. Он строит планы, а Булл Маттерсон их выполняет. Булл поставил себя на вершину в качестве председателя наблюдательного совета, он оставляет повседневное управление Говарду, а Доннер теперь держит бразды правления в своих руках, чтобы не дать Говарду выйти из-под контроля».
«Значит, он недостаточно крепко их держит», — сказал я, рассказывая о том, что произошло в офисе Говарда.
Макдугалл фыркнул. — Доннер справится с этим молодым бездельником, даже если у него одна рука будет связана за спиной. Он уступает в вещах, которые не так уж важны, но во всем, что хоть сколько-нибудь стоит, Говарду достается короткий конец палки. Молодой Говард поддерживает внешний вид и может выглядеть как мужчина, но он слабый человек. Он даже в десять раз не похож на своего отца».
Я долго думал об этом и наконец сказал: «Вы сказали, что лично участвовали во всем этом. Как насчет этого, Мак? Он
посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Возможно, вас удивит тот факт, что даже у журналистов есть чувство чести». Джон Тринавант был моим другом; он часто приходил сюда, пил мое виски и болтал. То, что Регистратор сделал с ним и его семьей после их смерти, вызывало у меня отвращение, но я держался в стороне и позволил этому случиться. Джимсон — некомпетентный дурак, и я мог бы поместить на первой полосе статью, которая бы никогда не забыла Джона Тринаванта в Форт-Фаррелле. Но я этого не сделал, и знаешь почему? Потому что я был трусом, потому что боялся Булла Маттерсона, потому что боялся потерять работу».
Его голос дрожал. «Боже, когда умер Джон Тринавант, мне было около шестидесяти, и я был уже пожилым человеком. Я всегда был щедрым и бедным и всегда воображал, что я из крепкой семьи. Я предполагал, что у меня впереди еще много лет, но что может сделать шестидесятилетний мужчина, если потеряет работу? Его голос стал сильнее. «Сейчас мне 71 год, и я все еще работаю в Маттерсоне. Я хорошо делаю свою работу – поэтому он меня и держит. Это не благотворительность, потому что Маттерсон даже не знает значения этого слова. Но за последние десять лет я скопил немного денег, и теперь, когда у меня осталось не так много лет, я хотел бы сделать что-нибудь для моего друга Джона Тринаванта. Я больше не боюсь.'
«Что ты себе представлял? '
Он глубоко вздохнул. — Ты можешь мне это сказать. Мужчина не приходит читать газету десятилетней давности просто так. Я хочу знать эту причину.
— Нет, Мак. Еще нет. Я не знаю, есть у меня причина или нет: я не знаю, имею ли я право вмешиваться. Я приехал в Форт Фаррел совершенно случайно и не знаю, мое ли это дело. Он надул щеки и злобно выдохнул. 'Я не понимаю. Я просто не понимаю этого. - Он выглядел побежденным. — Ты хочешь сказать мне, что читаешь эту газету десятилетней давности только ради развлечения? Или просто потому, что вам нравится листать убогие провинциальные газеты? Хотите узнать, какая хорошая домохозяйка выиграла на этой неделе конкурс по выпечке тыквенных пирогов? Это оно? -
Прекрати, Мак. Ты не вытянешь это из меня, пока я не доберусь до этого, а это может занять очень много времени.
— Хорошо, — сказал он спокойно. — Я вам многое рассказал — настолько много, что, если Маттерсон узнает, это будет стоить мне работы. Я сунул голову прямо в петлю».
— Я не говорю, Мак.
«Я, черт возьми, на это надеюсь», — прорычал он. «Мне бы не хотелось, чтобы меня уволили, если бы из этого не вышло ничего хорошего. Он встал и взял с полки папку. — Я мог бы показать тебе больше. Я думал, что если Маттерсон хочет
избавиться от имени Тринавант, то причина может быть найдена в том, как он умер. Он взял фотографию из папки и отдал ее мне. — Знаешь, кто это? Я
посмотрел на свежее молодое лицо и кивнул. Я уже видел отпечаток той же фотографии, но никому не сказал. — Да, это Роберт Грант. — Я положил фотографию на стол.
«Четвертый парень в машине», — сказал Макдугалл, постукивая по фотографии ногтем. «Этот молодой человек выжил. Никто этого не ожидал, но это было правдой. Через шесть месяцев после смерти Тринаванта я получил отпуск и использовал его для детективной работы вне досягаемости старого Булла. Я сходил в больницу. Роберта Гранта перевели в Квебек; он находился в частной клинике и связаться с ним не удалось. Потом я потерял его след – а от опытного журналиста с идеей-фиксом трудно скрыться. Я разослал распечатки фотографии друзьям - журналистам по всей Канаде - и через десять лет из этого ничего не вышло. Роберт Грант исчез с лица земли».
'И? '
Вы когда-нибудь видели этого человека? -
Я еще раз посмотрел на фотографию. Грант все еще казался мальчиком, которому едва исполнилось двадцать, и у него впереди была прекрасная жизнь. Я медленно сказал: «Насколько мне известно, я никогда не видел этого лица».
— Я только что попробовал. Я подумал, может быть, вы его друг и пришли разобраться.
«Мне очень жаль, Мак, но я никогда не встречал этого человека. Но зачем ему приходить сюда? Грант в любом случае не важен. «Может быть, нет, может быть. Я хотел бы поговорить с ним как-нибудь. Вот и все. — Он поднял плечи. Ради бога, давай еще один».
Той ночью мне приснился Сон. Прошло как минимум пять лет с тех пор, как я в последний раз болел этим, и, как всегда, это меня напугало. Экс была заснеженной горой, и из снега торчали угловатые камни, похожие на тупые зубы. Я не взбирался на гору и не спускался с нее – я просто стоял и, когда я пытался сдвинуть ноги, снег казался липким, как клей, и я чувствовал себя мухой на липучке. Все время шел снег; Образовались снежные кучи, и вскоре снег достиг уровня колена, а затем и половины моего бедра. Мне казалось, что меня похоронят, если я не пошевеллюсь, поэтому я снова попытался вырваться на свободу и наклонился, чтобы оттолкнуться от снега голыми руками.
Потом я заметил, что снег был не холодным, а обжигающе горячим. Я кричала от боли, отдергивая руки и беспомощно ожидая, пока снег постепенно смыкался с моим телом. Он ударил по моим рукам, а затем по лицу, и я закричала, когда горячий, горячий снег покрыл меня, обжигая, обжигая, обжигая...
Я проснулся весь в поту в этом безликом гостиничном номере, и мне не требовалось ничего, кроме глотка превосходного виски Мака с острова Айлей.
OceanofPDF.com
Глава 2
ПЕРВОЕ, ЧТО Я ПОМНЮ ИЗ СВОЕЙ ЖИЗНИ, ЭТО БОЛЬ. Немногим людям удается почувствовать родовые муки, и я не могу это рекомендовать. Не то чтобы любой мой совет за или против мог иметь хоть малейший результат; никто из нас не рожден по собственному выбору, и мы не имеем права голоса в том, как это происходит.
Я чувствовал боль, похожую на пытку, которая зародилась глубоко в моем теле. Со временем все становилось хуже, огонь поглотил меня. Я боролась с этим изо всех сил и вроде бы победила, хотя утверждают, что уменьшение боли произошло благодаря приему наркотиков. Боль исчезла, и я потерял сознание.
На момент моего рождения, по данным достоверного источника, мне было 23 года. Мне также рассказали, что следующие несколько недель я провел в коме, балансируя на тонкой грани между смертью и жизнью. Я склонен считать это милосердием, потому что сомневаюсь, что остался бы в живых, если бы был достаточно сознателен, чтобы почувствовать боль. Моя жизнь была бы очень короткой. Когда я пришел в сознание, боль, хотя и все еще таилась, стала намного меньше, и я нашел ее терпимой. Менее терпимым было положение, в котором я оказался. Я лежал, вытянув на спине конечности, связанные на лодыжках и запястьях и, видимо, погруженные в жидкость. Мне было не за что держаться, потому что, когда я попыталась открыть глаза, мне это не удалось. Мое лицо, казалось, было сильно изранено, и я очень испугался и начал бороться.
Командный голос сказал: «Вы должны лежать спокойно. Вам не разрешено двигаться. Вы не должны двигаться.
Это был хороший голос, мягкий и нежный; Поэтому я снова расслабился и снова впал в эту благословенную кому.
В последующие недели я чаще приходил в сознание. Я мало что помню об этом периоде, кроме того, что боль стала менее распространенной и я стал сильнее. Меня начали кормить через зонд, я глотал суп и фруктовый сок и стал еще сильнее. Трижды
я осознавал, что меня везут в операционную; Я знал это не по своим наблюдениям, а по разговорам медсестер. Однако большую часть времени я жил в блаженном состоянии без мыслей. Мне никогда не приходило в голову задаться вопросом, что я там делаю или как я туда попал, так же, как новорожденный ребенок в кроватке не думает о таких вещах. Как ребенок, я был доволен тем, как обстоят дела, пока чувствовал себя комфортно и обо мне заботились.
Настал момент, когда с моего лица и глаз сняли повязки. Голос, мужской голос, который я слышал раньше, сказал: «Теперь успокойся. Держи глаза закрытыми, пока я не скажу тебе открыть их».
Я послушно зажмурил глаза и услышал, как ножницы разрезают марлевую повязку. Пальцы коснулись моих век, и послышался шепот: «Кажется, все в порядке». 'Кто-то дохнул мне в лицо. Голос сказал: «Теперь открой глаза».
Я открыл глаза в затемненной комнате. Я увидел слабый силуэт мужчины. Он сказал: «Сколько пальцев я подниму?» «
Мне перед глазами предстала белая штука. 'Два. ' 'И сейчас? «
Четыре».
Он глубоко и удовлетворенно вздохнул. — Похоже, твое зрение все-таки не пострадало. Тебе очень повезло, Грант. — Грант? Мужчина
на мгновение остановился. — Тебя зовут Грант, верно? Я
долго думал об этом, и мужчина решил, что я не отвечу. Он сказал: «Да ладно, если ты не Грант, то кто
ты ?»
Говорят
, тогда я начал кричать, и мне снова пришлось давать наркотики. Я не помню, чтобы кричал ф. Все, что я помню, это то ужасное чувство пустоты, когда я осознал, что не знаю, кто я.
Я рассказал историю своего возрождения довольно подробно. Поистине удивительно, что я прожил все эти недели, большую часть времени в сознании, даже не беспокоясь о своей личности. Однако Зюскинд объяснил все это позже.
Доктор Мэтьюз, специалист по коже, был одним из тех, кто меня лечил, и он был первым, кто понял, что со мной не все в порядке; Поэтому Зюскинд был добавлен в команду. Я никогда не называл его иначе, как Сюскинд,
так он представился, и он всегда был никем иным, как хорошим другом. Я думаю, именно поэтому он был хорошим психиатром. Когда я встал на ноги и мне разрешили покинуть больницу, у нас вошло в привычку вместе пить пиво. Не знаю, нормальная ли это форма психиатрического лечения, я думал, что души приклеиваются к креслу в изголовье дивана, но Зюскинд имел свой метод и оказался хорошим другом.
Он вошел в темную комнату. — Я Сасскинд, — резко сказал он. Он оглядел комнату. 'Доктор. Мэтьюз говорит, что у вас может быть больше света. Мне это кажется хорошей идеей. - Он подошел к окну и открыл шторы. «Тьма вредна для души».
Он вернулся к кровати и посмотрел на меня сверху вниз. У него было сильное лицо, сильная челюсть и кривой нос, но глаза не подходили друг другу; они были мягкими и карими, как глаза умной обезьяны. Он сделал странный обезоруживающий жест и сказал: «Вы не возражаете, если я сяду?» Я покачал головой: «Нет »
, и он приподнял стул ногой. Он сидел небрежно, положив левую пятку на правое колено, обнажая большой участок носка с узорчатым узором и два дюйма волосатой ноги. 'Как вы себя чувствуете? Я
покачал головой.
'Что такое? Кот убежал с твоим языком? Когда я не ответил, он сказал: «Слушай, мальчик, кажется, у тебя проблемы». Я не смогу помочь тебе, если ты не захочешь со мной разговаривать».
У меня была плохая ночь, худшая в моей жизни. Я часами боролся с вопросом: «Кто я?» ', и я был не ближе к ответу, чем когда начал. Я был измотан, напуган и не в настроении разговаривать.
Сасскинд начал говорить тихим голосом. Я не помню всего, что он сказал в тот первый раз, но потом он неоднократно возвращался к этой теме. Это было примерно так:
«Каждый сталкивается с этой проблемой в какой-то момент своей жизни; он задает себе фундаментальный и опасный вопрос: «Кто я?» С этим также связано много вопросов, например: «Почему я?» и «Почему я здесь?» Нерадивые задают себе этот вопрос поздно, возможно, только на смертном одре. Для мыслящего человека этот вопрос возникает раньше и должен быть разрешен в муках духовной борьбы.
Из такого рода самоанализа было получено много хорошего, но есть и не очень хорошее. Некоторые из людей, задавших эти вопросы, сошли с ума, некоторые стали святыми, но большинство из нас идут на компромисс. Из этих вопросов
родились великие религии . Философы написали об этом много книг, книг, в которых содержится много очевидной чепухи и несколько вещей, которые имеют смысл. Ученые искали ответ в движении атомов и в воздействии наркотиков. Это проблема, которая касается всех нас, всех, принадлежащих к человеческому роду, и если она не возникает в отдельном случае, то этот человек не может считаться человеком.
Теперь вы с головой уперлись в эту проблему личностной идентичности, причем в острой форме. Вы думаете, что, поскольку вы забыли свое имя, вас не существует. Вы неправы. «Я» не в имени. Имя – это слово, просто слово, которым нам удобно называть себя. Внутренняя личность, сознание в вашем существе, которое вы называете «Я», все еще здесь. Если бы это было не так, ты был бы мертв.
Вы также думаете, что ваш личный мир исчез только потому, что вы не помните событий прошлого. Почему это так? Ты еще дышишь, ты еще жив. Вскоре вы сможете покинуть эту больницу думающим, вопрошающим человеком, готовым заняться тем, что ему нужно. Возможно, мы сможем восстановить некоторые вещи. Вероятно, все ваши воспоминания вернутся в течение нескольких дней или недель. Возможно, это займет немного больше времени. Но я здесь, чтобы помочь вам в этом. Вы позволите мне помочь вам? Я
взглянул на это суровое лицо с добрыми глазами, которые были такими неуместными, и прошептал: «Спасибо». Поскольку я очень устал, я потом заснул, а когда проснулся, Сасскинд исчез.
Однако на следующий день он вернулся. 'Тебе лучше? ' 'Немного'.
Он сел. — Ты не против, что я курю? — Он закурил сигарету и неохотно посмотрел на нее. «Я курю слишком много этой чертовой дряни. - Он протянул мне пакет. 'Ты один? '
'Я не курю. ' 'Откуда ты это знаешь? Я
думал об этом целых пять минут, пока Сасскинд терпеливо ждал, ничего не говоря. «Нет, — сказал я, — нет, я не курю. Я знаю это.'
«Это хорошее начало», — сказал он с большим удовлетворением. — Ты кое-что знаешь о себе. Что первое, что вы помните? —
Боль, — сразу сказал я. «Боль и дрейф. Я тоже был связан. Сасскинд хотел знать все подробности, и когда он закончил, мне показалось, что я увидел намек на сомнение на его лице, но я мог ошибаться. — Ты хоть представляешь, как попал в больницу? ' он спросил.
"Нет я сказала. 'Я тут родился. ' Он улыбнулся. — В твоем возрасте? — Я не знаю, сколько мне лет.
«Насколько мне известно, 23. Вы попали в автокатастрофу. Знаете ли вы что-нибудь об этом? '
'Нет.'
— Но ты знаешь, что такое машина? '
'Естественно. ' Я помолчал какое-то время. «Где произошла авария? —
На дороге между Доусон-Крик и Эдмонтоном. Вы знаете, где эти места? -
то есть,
Зюскинд затушил сигарету. «Эти пепельницы слишком малы», - проворчал он. Он закурил еще одну сигарету. «Хотели бы вы узнать о себе что-то больше? Вероятно, это слухи, а не мои собственные знания, но, возможно, это поможет. Ваше имя, например.
'Доктор. Мэтьюз назвал меня Грантом.
Сасскинд осторожно сказал: — Насколько нам известно, это ваше имя. Роберт Бойд Грант, чтобы быть более полным. Что-нибудь еще? '
'Да. Что я сделал? В чем заключалась моя работа? «
Вы были студентом. Вы учились в Университете Ванкувера. Ты помнишь что-нибудь об этом? -
Я отрицательно покачал головой.
«Что такое мофет? — спросил он вдруг.
«Это отверстие в земле, из которого вытекает углекислый газ вулканического происхождения. Я уставился на него. «Откуда я это узнал? —
Вы специализировались на геологии, — сухо сказал он. — Как звали твоего отца? «
Не знаю». Ты сказал «был». Он умер? —
Да, — быстро сказал Сасскинд. «Предположим, вы пойдете в Ирвинг-Хаус в Нью-Вестминстере. Как вы думаете, что вы там найдете? '