Билл никогда не понимал, что причиной всего этого был секс. Если бы солнце в то утро не палило так жарко в медном небе Фигеринадона II, и если бы он не увидел белоснежный, шириной с винную бочку, зад Инги-Марии Калифиджии, когда она купалась в ручье, он, возможно, уделил бы больше внимания своей вспашке, чем жгучему давлению гетеросексуальности, и провел бы свою борозду до дальнего склона холма, прежде чем на дороге зазвучала соблазнительная музыка. Возможно, он никогда бы этого не услышал, и его жизнь была бы совсем, совсем другой. Но он услышал это и выронил рукоятки плуга, который был подключен к робомулу, повернулся и разинул рот.
Это было поистине потрясающее зрелище. Возглавлял парад оркестр из одного робота, высотой в двенадцать футов, великолепный в своих огромных черных басби, скрывавших динамики hi-fi. Золотые столбы его ног выдвинулись вперед, в то время как тридцать сочлененных рук пилили, перебирали и перебирали пальцами ослепительное разнообразие инструментов. Вдохновляющая волна за волной лилась музыка боевых искусств, и даже толстые крестьянские ноги Билла зашевелились в своих неуклюжих ботинках, когда сверкающие ботинки отряда солдат застучали по дороге в идеальном унисоне. Медали позвякивали на мужественных выпуклостях их облаченных в алое сундуков, и, безусловно, во всем мире не могло быть более благородного зрелища. В тыл им маршировал сержант, великолепный в своих галунах и медалях, с густо набитыми медалями и ленточками, мечом и пистолетом, подпоясанным брюхом и стальным взглядом, который выискивал Билла там, где он стоял, таращась через забор. Седая голова кивнула в его сторону, рот, похожий на стальной капкан, изогнулся в дружелюбной улыбке и заговорщически подмигнул. Затем маленький легион прошел мимо, и за ними поспешила кучка покрытых пылью вспомогательных роботов, прыгающих, ползущих или скользящих на гусеницах. Как только они проехали мимо, Билл неуклюже перелез через забор из расщепленных перил и побежал за ними. Каждые четыре года здесь происходило не более двух интересных событий, и он не собирался пропускать то, что обещало стать третьим.
На рыночной площади уже собралась толпа, когда прибежал Билл, и они слушали концерт группы энтузиастов. Робот бросился выполнять великолепные действия “Звездный десант в небо уходит”, проложил себе путь через “Ракетный грохот” и почти уничтожил себя в бурном ритме “Саперы на раскопках десятины".” Он исполнял эту последнюю мелодию так усердно, что одна из его ног отлетела, поднявшись высоко в воздух, но была ловко поймана до того, как он смог коснуться земли, и музыка закончилась тем, что робот балансировал на оставшейся ноге, отбивая такт отделенной конечностью. Он также, после оглушительного раската басов, использовал ногу, чтобы указать через площадь, где был установлен экран tri-di и киоск с напитками. Солдаты исчезли в таверне, а сержант-вербовщик стоял один среди своих роботов, сияя приветливой улыбкой.
“А теперь послушайте это! Бесплатные напитки для всех, любезно предоставленные Императором, и несколько ярких сцен веселых приключений в далеких краях, чтобы развлечь вас, пока вы потягиваете”, - провозгласил он громким и грубым голосом.
Большинство людей отошли, Билл был среди них, хотя несколько озлобленных и пожилых уклонистов прокрались между домами. Охлаждающие напитки раздавал робот с краном вместо пупка и неисчерпаемым запасом пластиковых стаканов на одном бедре. Билл с удовольствием потягивал свой, наблюдая за захватывающими приключениями космического десанта в полноцветном режиме, со звуковыми эффектами и стимулирующими звуковыми помехами. Была битва, смерть и слава, хотя погибли только чинджеры: солдаты получили лишь аккуратные маленькие раны на конечностях, которые можно было легко закрыть маленькими бинтами. И пока Билл наслаждался этим, сержант-вербовщик Грю наслаждался им, его маленькие поросячьи глазки покраснели от жадности, когда они впились в затылок Билла.
Это тот самый! он хихикнул про себя, неосознанно облизывая губы пожелтевшим языком. Он уже чувствовал тяжесть бонусных денег в своем кармане. Остальная аудитория. были обычные разношерстные мужчины-великовозрастки, толстые женщины, безбородые юнцы и другие, не входящие в список. Все, кроме этого широкоплечего, с квадратным подбородком и кудрявыми волосами куска мяса электронной пушки. Точным движением руки на панели управления сержант убрал фоновую субзвуковую волну и направил стимулятор с узким лучом на затылок своей жертвы.
Билл корчился на своем месте, почти принимая участие в разворачивающихся перед ним славных битвах.
Когда отзвучал последний аккорд и экран погас, робот-буфетчик глухо постучал по своей металлической груди и взревел: “ПЕЙ! ПЕЙ! ПЕЙ!” Похожие на овец зрители устремились в ту сторону, все, кроме Билла, которого сильная рука вырвала из их среды.
“Вот, я оставил немного для тебя”, - сказал сержант, передавая приготовленную чашку, настолько наполненную растворенными наркотиками, снижающими самооценку, что они кристаллизовались на дне. “Ты симпатичный парень и, на мой взгляд, на голову выше здешних деревенщин. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сделать карьеру в вооруженных силах?” “Я не военный, Сержант ...” Билл пощелкал челюстями и сплюнул, чтобы устранить помеху своей речи, и был озадачен внезапным затуманиванием своих мыслей. Хотя то, что он был в сознании даже после такого количества наркотиков и соник, которыми его накачали, было данью уважения его телосложению.
“Не военный тип. Мое самое заветное стремление - помогать как можно лучше в выбранной мной карьере технического оператора удобрений, и я почти закончил заочный курс ... “ “Дерьмовая работенка для такого смышленого парня, как ты”, - сказал сержант, похлопывая его по руке, чтобы лучше почувствовать его бицепсы. Рок: Он подавил желание оттянуть губу Билла вниз и быстро взглянуть на состояние его задних зубов. Позже. “Оставь такую работу тем, кому она нравится. Никаких шансов на повышение. В то время как карьера в рядах армии не имеет вершины. Почему, гранд-адмирал Пфлунгер пришел через ракетные трубы, как говорится, от солдата-новобранца до гранд-адмирала. Как это звучит?” “Для мистера Пфлунгера это звучит очень мило, но я думаю, что удобрение - это веселее. Блин, меня клонит в сон. Пожалуй, я пойду прилягу”. “Не раньше, чем вы увидите это, просто в качестве одолжения мне, конечно”, - сказал сержант, проходя перед ним и указывая на большую книгу, которую держал открытой крошечный робот. “Мужчину делает одежда, и большинству мужчин было бы стыдно показаться в таком потрепанном халате, как тот, что накинут на тебя, или с этими разбитыми лодками на ногах. Зачем так выглядеть, когда ты можешь выглядеть вот так?” Глаза Билла проследили за толстым пальцем до цветной таблички в книге, где чудо неправильно примененной инженерной мысли привело к появлению его собственного лица на изображенной фигуре, одетой в красную форму солдата. Сержант пролистал страницы, и на каждой из них форма была чуть более безвкусной, а звание - более высоким. Последний снимок принадлежал гранд-адмиралу, и Билл, моргая, разглядывал свое собственное лицо под шлемом с плюмажем, теперь с чуть заметными гусиными лапками вокруг глаз и красивыми седоватыми усами, но все еще, несомненно, принадлежащее ему.
“Именно так ты и будешь выглядеть, ” прошептал сержант ему на ухо, “ когда поднимешься по лестнице успеха. Не хотел бы ты примерить форму? Конечно, ты хотел бы примерить форму. Портной” Когда Билл открыл рот, чтобы возразить, сержант сунул в него большую сигару, и, прежде чем он успел ее вытащить, робот-портной подкатил, обхватил его рукой, держащей занавеску, и раздел догола. “Эй! Эй!” - сказал он.
“Это не повредит”, - сказал сержант, просовывая свою огромную голову сквозь занавеску и лучезарно улыбаясь мускулистой фигуре Билла… Он ткнул пальцем в грудную клетку (камень), затем удалился.
“Ой!” Сказал Билл, когда портной извлек холодную указку и ткнул ею в него, измеряя его размер. Что-то хрустнуло глубоко внутри его трубчатого туловища, и из прорези спереди начала появляться ярко-красная куртка. В одно мгновение она была надета на Билла и застегнута на блестящие золотые пуговицы. Затем были натянуты роскошные серые брюки из молескина, затем блестящие черные сапоги до колен. Билл слегка пошатнулся, когда отдернули занавеску и подняли зеркало в полный рост с электроприводом.
“О, как девушкам нравится форма, - сказал сержант, - и я не могу их винить”. Воспоминание о видении одинаковых белых лун Инги-Марии Калифиджии на мгновение затуманило Биллу зрение, а когда оно прояснилось, он обнаружил, что сжимает стило и собирается подписать форму, которую сержант-вербовщик держал перед ним.
“Нет”, - сказал Билл, немного пораженный собственной твердостью ума. “На самом деле я не хочу. Технический оператор по удобрениям...” “И ты не только получишь эту прекрасную форму, бонус при зачислении и бесплатное медицинское обследование, но и будешь награжден этими красивыми медалями”. Сержант взял плоскую коробку, предложенную ему роботом по сигналу, и открыл ее, демонстрируя сверкающий набор лент и браслетов. “Это почетная награда за призыв”, - торжественно провозгласил он, прикрепляя к широкой груди Билла инкрустированную драгоценными камнями подвеску в виде туманности цвета шартрез. “А также Поздравительный позолоченный рог Императора, звездный огонь "Вперед к победе", "Хвала матерям павших Победителей" и "Вечно наполняющийся рог изобилия", который ничего не значит, но выглядит красиво и может использоваться для ношения контрацептивов”. Он отступил назад и восхитился грудью Билла, которая теперь была украшена лентами, блестящим металлом и сверкающими драгоценными камнями.
“Я просто не мог”, - сказал Билл. “В любом случае спасибо тебе за предложение, но… Сержант улыбнулся, готовый даже к этому одиннадцатичасовому сопротивлению, и нажал кнопку на своем поясе, которая привела в действие запрограммированную гипно-катушку в каблуке нового ботинка Билла. Мощный нейронный ток пронесся через контакты, и рука Билла дернулась, и когда на мгновение туман в его глазах рассеялся, он увидел, что подписал свое имя.
“Но ... “ "Добро пожаловать в космический десант”, - прогремел сержант, хлопнув его по спине (трапециевидная, как камень) и забирая стило. “СТРОИТЬСЯ!” - крикнул он более громким голосом, и новобранцы, спотыкаясь, вышли из таверны.
“Что они сделали с моим сыном!” - визжала мать Билла, выходя на рыночную площадь, одной рукой прижимая к груди, а другой таща за собой его младшего брата Чарли. Чарли начал плакать и намочил штаны.
“Ваш сын теперь солдат во имя вящей славы Императора”, - сказал сержант, выстраивая свое отделение новобранцев с отвисшей челюстью и сутулыми плечами в шеренгу.
“Нет! этого не может быть...” Мать Билла рыдала, вцепившись в свои седеющие волосы.
“Я бедная вдова, он моя единственная опора… ты не можешь… Я” “Мама...” Сказал Билл, но сержант толкнул его обратно в строй. “Будьте храбры, мадам”, - сказал он. “Для матери не может быть большей славы”. Он опустил ей в руку большую, только что отчеканенную монету. “Вот премия за призыв, императорский шиллинг. Я знаю, он хочет, чтобы она досталась тебе. ВНИМАНИЕ!” Со стуком каблуков неуклюжие рекруты расправили плечи и вздернули подбородки. К его большому удивлению, Билл сделал то же самое.
“ПОВОРОТ НАПРАВО!” Единым грациозным движением они развернулись, когда командный робот передал приказ гипноспирализаторам в каждом ботинке. “МАРШ ВПЕРЕД!” - И они исполнили, в идеальном ритме, настолько хорошо контролируя себя, что, как бы Билл ни старался, он не мог ни повернуть голову, ни помахать на прощание своей матери. Она исчезла за его спиной, и последний мучительный вопль прорвался сквозь топот марширующих ног.
“Увеличьте счет до 130”, - приказал сержант, взглянув на часы, закрепленные под ногтем его мизинца. “Всего десять миль до станции, и сегодня вечером мы будем в лагере, ребята”. Командный робот перевел свой метроном на одну ступеньку выше, и топочущие ботинки приспособились к более разумному темпу, и люди ... начали потеть. К тому времени, когда они добрались до вертолетной станции, почти стемнело, их красная бумажная форма висела клочьями, позолота стерлась с металлических пуговиц, а поверхностный заряд, который отталкивал пыль от их тонких пластиковых ботинок, просочился. Они выглядели такими же оборванными, усталыми, запыленными и несчастными, какими себя чувствовали.
Глава 2
Билла разбудил не записанный звук горна, играющего побудку, а сверхзвуковой звук, проникающий через металлический каркас его койки, который потряс его так, что пломбы на зубах завибрировали. Он вскочил на ноги и стоял, дрожа, в серых предрассветных сумерках. Поскольку было лето, пол был охлажден: никаких поблажек мужчинам в лагере Льва Троцкого.
Бледные, продрогшие фигуры других новобранцев маячили со всех сторон, и когда сотрясающие душу вибрации стихли, они стащили со своих коек свою толстую мешковину и форму цвета наждачной бумаги, торопливо натянули ее, сунули ноги в огромные пурпурные ботинки для новобранцев и, пошатываясь, вышли на рассвете.
“Я здесь, чтобы сломить ваш дух”, - сказал им голос, полный угрозы, и они подняли глаза и задрожали еще сильнее, столкнувшись лицом к лицу с главным демоном в этом конкретном аду.
Младший старший офицер Смертоносец Дранг был специалистом от кончиков острых шипов своих волос до рифленых подошв для штамповки его зеркальных ботинок. Он был широкоплеч и худощав, в то время как его длинные руки свисали, изогнутые, как у какого-то ужасного антропоида, костяшки огромных кулаков были покрыты шрамами от сломанных тысяч зубов. Было невозможно смотреть на это отвратительное тело и представить, что оно вышло из нежного лона женщины. Он никогда не мог родиться; должно быть, его построили по заказу правительства. Самым ужасным из всех была голова. Лицо! Линия роста волос была едва ли на ширину пальца выше черной путаницы бровей, которые были посажены, как густая листва, по краю черных впадин, скрывавших глаза, видимые только как зловещие красные отблески в стигийской темноте. Нос, сломанный и раздавленный, выступал над ртом, который был похож на разрез ножом в туго натянутом животе трупа, в то время как между губами торчали огромные белые клыки длиной не менее двух дюймов, которые располагались в углублениях на нижней губе.
“Я младший старший офицер Смертоносец Дранг, и вы будете называть меня "сэр" или "милорд". ” Он начал мрачно расхаживать перед шеренгой перепуганных новобранцев.
“Я твой отец и твоя мать, и вся твоя вселенная, и твой преданный враг, и очень скоро ты пожалеешь о том дне, когда родился. Я сокрушу твою волю. Когда я скажу "лягушка", вы прыгнете. Моя работа - превратить вас в солдат, а у солдат есть дисциплина. Дисциплина означает просто бездумное подчинение, потерю свободы воли, абсолютное повиновение. Это все, о чем я прошу...” Он остановился перед Биллом, который дрожал не так сильно, как остальные, и нахмурился.
“Мне не нравится ваше лицо. Один месяц воскресной газеты ”КП“. "Сэр...” “И второй месяц - за то, что вы отвечаете”. Он ждал, но Билл молчал. Он уже усвоил свой первый урок о том, как быть хорошим солдатом. Держи рот на замке. Смертоносец шагал дальше.
“Прямо сейчас вы не что иное, как ужасные, грязные, дряблые куски униженной гражданской плоти. Я превращу эту плоть в мускулы, вашу волю в желе, ваши умы в машины. Вы станете хорошими солдатами, или я убью вас.
Очень скоро вы услышите истории обо мне, порочные истории, о том, как я усыпил и съел новобранца, который мне не подчинился.” Он с ненавистью уставился на них, и медленно губы, похожие на крышку гроба, раздвинулись в злобной пародии на усмешку, в то время как на кончике каждого побелевшего бивня выступила капля слюны.
“Эта история правдива”. Из рядов новобранцев вырвался стон, и они затряслись, как будто по ним пронесся холодный ветер. Улыбка исчезла.
“Мы сейчас побежим завтракать, как только у меня найдется несколько добровольцев для несложного задания. Кто-нибудь из вас умеет водить геликар?” Двое новобранцев с надеждой подняли руки, и он поманил их вперед.
“Хорошо, вы оба, швабры и ведра за той дверью. Вычистите уборную, пока остальные едят. К обеду у вас улучшится аппетит”. Это был второй урок Билла о том, как быть хорошим солдатом: никогда не вызывайся добровольцем.
Дни обучения новобранцев пролетели с ужасающе летаргической скоростью.
С каждым днем условия становились хуже, а истощение Билла все больше. Это казалось невозможным, но, тем не менее, это было правдой. Большое количество одаренных и садистски настроенных умов задумали все именно так. Головы новобранцев были выбриты для единообразия. Теоретически еда была сытной, но невероятно мерзкой, и когда по ошибке одна порция мяса была подана в съедобном виде, ее поймали в последний момент и выбросили, а повар снизил качество на два сорта. Их сон был нарушен имитацией газовой атаки, а свободное время заполнено уходом за оборудованием. Седьмой день был назначен как день отдыха, но все они получили наказания, как и KP Билла, и это был такой же день, как и любой другой. В это, третье воскресенье их заключения, они, спотыкаясь, доживали последний час дня, прежде чем погасили свет и им, наконец, разрешили заползти на свои жесткие койки. Билл оттолкнулся от слабого силового поля, которое блокировало дверь, хитро сконструированную так, чтобы позволить мухам пустыни входить, но не покидать казармы, и втащил себя внутрь. После четырнадцати часов КП его ноги дрожали от усталости, а его руки были морщинистыми и бледными, как у трупа, от мыльной воды. Он сбросил куртку на пол, где она стояла, неуклюже поддерживаемая грузом пота, жира и пыли, и вытащил бритву из сундучка.
В уборной он вертел головой по сторонам, пытаясь найти свободное место на одном из зеркал. На всех них крупными буквами по трафарету были выведены такие вдохновляющие послания, как "ДЕРЖИ ЯЗЫК за ЗУБАМИ" - ЧИНДЖЕРЫ СЛУШАЮТ, и ЕСЛИ ТЫ ЗАГОВОРИШЬ, ЭТОТ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ УМЕРЕТЬ. Он, наконец, вставил бритву в розетку рядом с надписью "ВЫ БЫ ХОТЕЛИ, чтобы ВАША СЕСТРА ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА ОДНОГО из НИХ?" и сосредоточил свое лицо на букве "о" в одном из них.
Налитые кровью глаза с черными ободками смотрели на него в ответ, когда он водил жужжащей машинкой по плоскостям своей челюсти с недостаточным весом. Потребовалось больше минуты, чтобы смысл вопроса проник в его одурманенный усталостью мозг.
“У меня нет сестры”, - раздраженно проворчал он, - “а если бы и была, почему она вообще должна хотеть выйти замуж за ящера?” Это был риторический вопрос, но он принес ответ с дальнего конца комнаты, с башни последнего выстрела во втором ряду.
“Это не совсем то, что говорится - это просто для того, чтобы заставить нас сильнее ненавидеть грязного врага”..
Билл подпрыгнул, он думал, что был один в уборной, и бритва злобно зажужжала и оторвала кусочек плоти от его губы.
“Кто там? Почему ты прячешься?” он зарычал, затем узнал съежившуюся темную фигуру и множество пар ботинок. “О, это всего лишь ты, Нетерпеливый”. Его гнев улетучился, и он снова повернулся к зеркалу.
Нетерпеливый Бигер был настолько неотъемлемой частью туалета, что вы забыли, что он там был.
Луноликий, вечно улыбающийся юноша, чьи яблочно-красные щеки никогда не теряли своего румянца и чья улыбка выглядела настолько неуместно здесь, в лагере Льва Троцкого, что все хотели убить его, пока не вспомнили, что он сумасшедший. Он, должно быть, был сумасшедшим, потому что всегда стремился помочь своим приятелям и вызвался работать постоянным уборщиком в уборной. И не только это, но ему нравилось чистить ботинки, и он предлагал чистить их одному за другим своим приятелям, пока теперь он не чистил ботинки каждому человеку в отряде каждую ночь. Всякий раз, когда они бывали в казармах, Нетерпеливого Бигера можно было найти сидящим на корточках в конце тронов, которые были его личными владениями, в окружении груды обуви и усердно начищающим ее, его лицо расплывалось в улыбке. Он все еще был там после отбоя, работая при свете горящего фитиля, воткнутого в банку с полиролью, и обычно вставал утром раньше других, заканчивая свою добровольную работу и все еще улыбаясь. Иногда, когда ботинки были очень грязными, он работал всю ночь напролет. Парень был явно ненормальным, но никто его не сдал потому что он так хорошо поработал с ботинками, и все они молились, чтобы он не умер от истощения до окончания обучения новобранцев.
“Ну, если это то, что они хотят сказать, почему бы им просто не сказать: `Больше ненавидь грязного врага", - пожаловался Билл. Он ткнул большим пальцем в дальнюю стену, где висел плакат с надписью "УЗНАЙ ВРАГА". На нем была изображена иллюстрация Чинджера в натуральную величину, семифутового ящера, который очень походил на покрытого чешуей четырехрукого зеленого кенгуру с головой аллигатора. “Чья сестра вообще захотела бы выйти замуж за такое существо? И что такое существо хотело бы сделать с сестрой, кроме, может быть, того, чтобы съесть ее?” Нетерпеливый наложил последний бафф на фиолетовый носок и взял другой ботинок. Он нахмурился на краткий миг, чтобы показать, насколько серьезной была эта мысль. “Ну, видишь ли, ну и дела - это не значит "настоящая сестра". Это просто часть психологической войны.
Мы должны выиграть войну. Чтобы выиграть войну, мы должны упорно сражаться. Чтобы упорно сражаться, у нас должны быть хорошие солдаты. Хорошие солдаты должны ненавидеть врага.
Так оно и есть. Чинджеры - единственная нечеловеческая раса, обнаруженная в галактике, которая вышла за рамки аборигенного уровня, поэтому, естественно, мы должны уничтожить их ”. “Что, черт возьми, ты имеешь в виду, естественно? Я не хочу никого уничтожать.
Я просто хочу вернуться домой и стать техническим оператором удобрений ”. “Ну, я не имею в виду тебя лично, конечно - ну и дела!” Нетерпеливый открыл свежую банку полироли руками, покрытыми фиолетовыми пятнами, и запустил в нее пальцы. “Я имею в виду человеческую расу, просто мы так поступаем. Если мы не уничтожим их, они уничтожат нас. Конечно, они говорят, что война противоречит их религии, и они будут сражаться только в обороне, и они еще никогда не предпринимали никаких нападений.
Но мы не можем им верить, даже если это правда. Однажды они могут изменить свою религию или свое мышление, и тогда где бы мы были? Лучший ответ - стереть их с лица земли сейчас ”. Билл отключил бритву от сети и умыл лицо тепловатой ржавой водой.
“Это все еще кажется бессмысленным. Хорошо, значит, сестра, которой у меня нет, не выходит замуж ни за одного из них. Но как насчет этого, - он указал на трафаретную надпись на досках для утят, - ДЕРЖИ ЭТОТ ДУШ ЧИСТЫМ - ВРАГ МОЖЕТ УСЛЫШАТЬ. Или этого... ” Табличка над писсуаром с надписью "ПУГОВИЦА ЛЕТИТ" - БЕРЕГИСЬ ШПИОНОВ. “Забыв на мгновение, что у нас здесь нет секретов, ради которых стоило бы проехать целую милю, не говоря уже о двадцати пяти световых годах, - как чинджер может быть шпионом?
Какой грим мог бы замаскировать семифутовую ящерицу под новобранца? Ты даже не смог замаскировать одного из них, чтобы он выглядел как Смертоносец Дранг, хотя ты мог подобраться довольно близко ...” Свет погас, и, как будто использование его имени вызвало его, как дьявола из преисподней, голос Смертоносца разнесся по казармам.
“В мешки! В мешки! Разве вы, паршивые баубы, не знаете, что идет война!” Билл, спотыкаясь, побрел прочь через темноту казармы, где единственным освещением было красное свечение глаз Дэтуиша. Он заснул в тот момент, когда его голова коснулась карборундовой подушки, и, казалось, прошло всего мгновение, прежде чем подъем сбросил его с койки. За завтраком, когда он мучительно нарезал свой заменитель кофе на кусочки, достаточно маленькие, чтобы их можно было проглотить, в теленовостях сообщили о тяжелых боях в секторе Бета Лиры с растущими потерями. Когда это было объявлено, по столовой прокатился стон, но не из-за избытка патриотизма, а потому, что любая плохая новость только ухудшила бы их положение. Они не знали, как это будет организовано, но были уверены, что так и будет. Они были правы. Поскольку утро было немного прохладнее обычного, парад в понедельник был отложен до того момента, когда железобетонная площадка для тренировок хорошо прогреется и будет максимальное количество случаев тепловой прострации. Но это было только начало.
С того места, где Билл стоял по стойке смирно в задней части, он мог видеть, что на обзорной трибуне был поднят купол с кондиционером. Это означало, что он из латуни. Спусковая скоба его атомной винтовки проделала дыру в его плече, и капля пота собралась, а затем скатилась с кончика его носа. Краем глаза он мог видеть непрерывную рябь движения, когда люди падали тут и там среди многотысячных рядов, и их тащили к ожидающим машинам скорой помощи бдительные санитары. Здесь их уложили в тени транспортных средств, пока они не пришли в себя и их можно было заставить вернуться на свои позиции в строю.
Затем оркестр заиграл “Космонавты Хо и чинджеры побеждены!”, и широковещательный сигнал на каблуках каждого ботинка в тот же миг вытянул ряды по стойке смирно, и тысячи винтовок сверкнули на солнце. Штабная машина главнокомандующего - это было очевидно по двум нарисованным на ней звездам - остановилась рядом с трибуной для рецензирования, и крошечная круглая фигурка быстро двинулась по воздуху, подобному печи, к загону для кукурузы. Билл никогда не видел его ближе, чем сейчас, по крайней мере, спереди, хотя однажды, когда он возвращался в конце КП он заметил генерала, садящегося в свою машину возле лагерного театра. По крайней мере, Билл подумал, что это он, но все, что он увидел, было кратким обзором ремонта. Следовательно, если у него и была мысленная картина генерала, то это был большой зад, наложенный на крошечную, похожую на муравья фигурку. он думал о большинстве офицеров в этих общих чертах, поскольку мужчины, конечно, не имели ничего общего с офицерами во время обучения новобранцев. Билл однажды мельком увидел второго лейтенанта возле комнаты санитаров, и он знал, что у него есть лицо.
И не более чем в тридцати ярдах от них был офицер-медик, который читал им лекцию о венерических заболеваниях, но Биллу посчастливилось сидеть за столбом, и он быстро заснул.
После того, как оркестр замолчал, над войсками раздались громкоговорители, защищающие от G, и генерал обратился к ним с речью. Ему нечего было сказать, к чему бы кто-нибудь захотел прислушаться, и он закончил объявлением, что из-за потерь на поле боя их программа обучения будет ускорена, что было именно тем, чего они ожидали. Затем оркестр сыграл еще немного, и они промаршировали обратно в казармы, переоделись в форму с повязками на волосах и прошли - теперь в два раза быстрее - на полигон, где стреляли из своих атомных винтовок по пластиковым копиям "чинджеров", которые выскакивали из дыр в земле. Они плохо целились, пока Смертоносный Дранг не выскочил из ямы, и каждый солдат не переключился на полный автоматический режим и не попал каждым зарядом, выпущенным из каждого оружия, что очень сложно сделать.
Затем дым рассеялся, и они перестали аплодировать и начали рыдать, когда увидели, что это была всего лишь пластиковая копия Deathwish, теперь разорванная на мелкие кусочки, а оригинал появился позади них и заскрежетал клыками, дав им всем КП на целый месяц…
“Человеческое тело - замечательная штука”, - сказал Боуб Браун месяц спустя, когда они сидели за столом в клубе "Нижестоящие чины", поедая сосиски в пластиковой оболочке, фаршированные дорожной сметаной, и запивая их водянистым теплым пивом.
Боуб Браун был пастухом с равнин, вот почему они назвали его Боубом, поскольку все знают, что пастухи делают со своими тотами. Он был высоким, худым и кривоногим, его кожа выгорела до цвета древней кожи.
Он редко разговаривал, больше привыкнув к вечной тишине равнин, нарушаемой только жутким криком неугомонного тота, но он был великим мыслителем, поскольку единственное, чего у него было вдоволь, - это времени для размышлений. Его могла беспокоить какая-то мысль в течение нескольких дней, даже недель, прежде чем он произнес ее вслух, и пока он думал об этом, ничто не могло его потревожить. Он даже позволил им называть себя Боуб без возражений: назови любого другого солдата боуб би, и он ударил бы тебя по лицу. Билл, Игер и другие солдаты из отряда Икс, сидевшие вокруг стола , все захлопали и зааплодировали, как они всегда делали, когда Боуб что-то говорил.
“Расскажи нам еще, Боуб!” “Оно все еще может говорить - я думал, оно мертво!” “Продолжай - почему тело - замечательная вещь?” Они ждали в выжидательной тишине, пока Боубу удалось откусить кусок от своей сосиски и, после безуспешного пережевывания, проглотил его с усилием, от которого у него на глазах выступили слезы. Он облегчил боль глотком пива и заговорил.
“Человеческое тело - замечательная вещь, потому что, если оно не умирает, оно живет”. Они ждали продолжения, пока не поняли, что с ним покончено, затем они усмехнулись.
“Парень, ты что, набит боубом!” “Подпишись на OCS!” “Да, но что это значит?” Билл знал, что это значит, но не сказал им. В отряде было всего вдвое меньше людей, чем в первый день. Одного человека перевели, но все остальные находились в больнице, или в психиатрической лечебнице, или выписаны для удобства правительства как слишком искалеченные для действительной службы. Или мертвы. Выжившие, потеряв каждую унцию веса, не состоящего из костей или необходимой соединительной ткани, вернули потерянный вес в виде мышц и теперь были полностью адаптированы к строгости лагеря Льва Троцкого, хотя они все еще ненавидели его. Билл восхищался эффективностью системы. Гражданским приходилось морочить голову экзаменами, оценками, пенсионными пособиями, выслугой лет и тысячью других факторов, которые ограничивали эффективность рабочих. Но как легко солдаты справлялись с этим! Они просто убивали более слабых и использовали выживших. Он уважал систему. Хотя все еще ненавидел ее.
“Ты знаешь, что мне нужно, мне нужна женщина”, - сказал Гадкий Угглсуэй.
“Не говори грязных слов”, - быстро сказал ему Билл, поскольку был правильно воспитан.
“Я не говорю непристойности!-” Уродливый заныл. “Я же не говорил, что хочу вернуться в армию или что я считаю Дэтвиша человеком или что-то в этом роде. Я только что сказал, что мне нужна женщина. Разве не всем нам?” “Мне нужно выпить”, - сказал Боуб Браун, делая большой глоток из своего стакана с обезвоженным восстановленным пивом, содрогнулся, затем длинной струей выплеснул его сквозь зубы на бетон, где оно мгновенно испарилось.
“Подтверждаю, подтверждаю”, - согласился Урод, покачивая своей бородавчатой головой со спутанными волосами вверх и вниз. “Мне нужна женщина и выпить”. Его скулеж стал почти жалобным. “В конце концов, чего еще можно хотеть от солдат за пределами out?” Они долго думали об этом, но не смогли придумать ничего другого, чего бы кто-нибудь действительно хотел. Нетерпеливый Бигер выглянул из-под стола, где он тайком полировал ботинок, и сказал, что хочет еще полировки, но они проигнорировали его. Даже Билл, теперь, когда он сосредоточился на этом, не мог думать ни о чем, чего бы он действительно хотел, кроме этой неразрывно связанной пары. Он изо всех сил пытался думать о чем-нибудь другом, поскольку у него были смутные воспоминания о том, что он хотел чего-то другого, когда был гражданским, но ничего другого на ум не приходило.
“Боже, осталось всего семь недель до того, как мы получим наш первый пропуск”, - сказал Нетерпеливый из-под стола, затем немного взвизгнул, когда все разом пнули его.
Но по мере того, как медленно ползло субъективное время, объективные часы все еще работали, и семь недель действительно проходили и исчезали одна за другой.
Напряженные недели, заполненные всеми необходимыми курсами подготовки новобранцев: муштра со штыковым боем, обучение стрелковому оружию, проверка владения коротким оружием, грайпфинг, ознакомительные лекции, строевая подготовка, совместное пение и военные уставы. Последние книги читались с ужасающей регулярностью два раза в неделю и были настоящей пыткой из-за сильной сонливости, которую они навевали. При первых звуках скрипучего, монотонного голоса из магнитофона головы начинали кивать. Но каждое место в аудитории было снабжено электроэнцефалограммой, которая отслеживала мозговые волны захваченных солдат. Как только форма альфа-волны указывала на переход от сознания ко сну, мощный разряд тока ударял в дремлющие ягодицы, заставляя владельцев болезненно просыпаться. Затхлый зрительный зал был тускло освещенной камерой пыток, наполненной гудящими, унылыми голосами, прерываемыми резкими криками наэлектризованных людей, морем кив голов, мелькающих тут и там с болезненно подпрыгивающими фигурами.
Никто никогда не слушал об ужасных казнях и приговорах, объявленных в Статьях за самые невинные преступления. Все знали, что они отказались от всех прав человека, когда завербовались, и перечисление того, что они потеряли, их нисколько не интересовало. Что их действительно интересовало, так это подсчет часов до получения первого пропуска. Ритуал, с помощью которого неохотно вручалась эта награда, был необычайно унизительным, но они ожидали этого и просто опустили глаза и двинулись вперед в очереди, готовые пожертвовать любыми оставшимися осколками своего самоуважения в обмен на смятый кусочек пластика. Этот ритуал закончился, началась борьба за монорельсовый поезд, рельсы которого проходили по электрически заряженным столбам, взлетали над тридцатифутовой колючей проволокой, пересекали заросли зыбучих песков, а затем опускались в маленький фермерский городок Лейвилл.
По крайней мере, это был сельскохозяйственный городок до того, как был построен лагерь Льва Троцкого, и время от времени, в те часы, когда солдаты не были в отпуске, он придерживался своего первоначального аграрного уклона. В остальное время магазины зерна и кормов закрывались, а магазины напитков и молочных изделий открывались. Много раз для обоих мероприятий использовались одни и те же помещения. Когда первые участники группы "отпуск" с грохотом покидали станцию, был нажат рычаг, и бункеры для зерна превратились в кровати, продавцы-сутенеры, кассиры сохранили свои прежние функции - хотя цены выросли, - в то время как прилавки были заставлены стаканами, которые служили барами. Именно в одно из таких заведений, одновременно морг и салун, отправился Билл и его друзья.
“Что будем, ребята?” спросил вечно улыбающийся владелец гриль-бара “Последнее пристанище”. "Двойная порция жидкости для бальзамирования", - сказал ему Боуб Браун.
“Без шуток”, - сказал хозяин, улыбка на секунду исчезла, когда он взял бутылку с кричащей этикеткой Rte. ВИСКИ было наклеено поверх выгравированной БАЛЬЗАМИРУЮЩЕЙ ЖИДКОСТИ “В случае возникновения проблем я звоню в полицию”. Улыбка вернулась, когда деньги упали на прилавок. “Назовите свой яд, джентльмены”. Они сидели вокруг длинного, узкого стола, такого же толстого, как и широкого, с медными ручками с обеих сторон, и позволяли благословенному облегчению этилового спирта стекать дорожкой по их покрытым пылью глоткам.
“Я никогда не пил до того, как поступил на службу”, - сказал Билл, залпом осушив "Олд Кидни Киллер" на четыре пальца, и протянул свой стакан за добавкой.
“Тебе никогда не приходилось”, - сказал Урод, наливая.
“Это уж точно”, - сказал Боуб Браун, смачно причмокивая губами и снова поднося бутылку к губам.
“Ну и дела”, - сказал нетерпеливый Биджер, нерешительно отхлебывая из края своего стакана. “на вкус это как настойка из сахара, древесной стружки, различных эфиров и ряда высших спиртов”. “Выпей”, - бессвязно сказал Боуб, прикладываясь к горлышку бутылки. “Все эти вещи идут тебе на пользу”. “Теперь я хочу женщину”, - сказал Урод, и началась суматоха, когда все они ломились в дверь, пытаясь выйти одновременно, пока кто-то не крикнул: “Смотрите!” - и они, обернувшись, увидели, что Игер все еще сидит за столом.
“Женщина!” С энтузиазмом сказал Урод, таким тоном, каким ты говоришь "Ужин"!
когда ты зовешь собаку. Кучка мужчин зашевелилась в дверях и затопала ногами. Нетерпеливый не двинулся с места.
“Ну и дела, думаю, я останусь прямо здесь”, - сказал он, его улыбка была проще, чем когда-либо.
“Но вы, ребята, держитесь молодцом”. “Вы плохо себя чувствуете, Нетерпеливый?” “Чувствуете себя прекрасно”. “Разве вы еще не достигли половой зрелости?” “Ну и дела...” “Что вы собираетесь здесь делать?” Нетерпеливый полез под стол и вытащил холщовый саквояж. Он открыл его, чтобы показать им, что он набит великолепными фиолетовыми ботинками. “Я подумал, что наверстаю упущенное на полировке”. Они медленно шли по деревянному тротуару, на мгновение замолчав. “Интересно, с Нетерпеливым что-то не так?” Билл спросил, но ему никто не ответил.
Они смотрели на изрытую колеями улицу, на ярко освещенную вывеску, которая отбрасывала соблазнительный красноватый отблеск.
Там говорилось: "ОТДЫХ КОСМОНАВТОВ". НЕПРЕРЫВНОЕ СТРИПТИЗ-шоу, ЛУЧШИЕ НАПИТКИ и лучшие ОТДЕЛЬНЫЕ комнаты ДЛЯ ГОСТЕЙ И ИХ ДРУЗЕЙ. Они зашагали быстрее. Передняя стена Комнаты отдыха космонавтов была покрыта витринами из небьющегося стекла, заполненными фотографиями артистов в три-ди, полностью одетых (с браслетами и двойными звездами), а дальше - фотографиями их обнаженными (украшенными упавшими звездами). Билл остановил учащенное дыхание, указав на маленькую табличку, почти затерянную среди набухшего изобилия молочных желез.
ОФИЦЕРЫ ТОЛЬКО это и читали.
“Двигайтесь дальше”, - проскрежетал член парламента и ткнул в них своей электронной дубинкой.
Они двинулись дальше.
Следующее заведение принимало мужчин всех классов, но плата за прикрытие составляла семьдесят семь кредитов, больше, чем у всех них было на двоих. После этого полицейские начинали все сначала, пока тротуар не заканчивался и все огни не оказывались позади них.
“Что это?” - Спросил Урод, услышав приглушенные голоса с ближайшей темной улицы, и, присмотревшись повнимательнее, они увидели шеренгу солдат, которая скрывалась из виду за дальним углом. “Что это?” - спросил он последнего человека в очереди.
“Притон для низших чинов". Два титра, две минуты. И не пытайся. переступи черту, Боуб. На спину, на спину.” Они присоединились мгновенно, и Билл оказался последним, но ненадолго.
Они медленно двинулись вперед, и тут появились другие солдаты и выстроились за его спиной. Ночь была прохладной, и он принял много спасительных таблеток из своей бутылки. Было мало разговоров, и то, что было, умерло, когда освещенный красным портал стал маячить все ближе. Он открывался и закрывался через равные промежутки времени, и один за другим приятели Билла проскальзывали внутрь, чтобы насладиться его приятными, хотя и быстрыми удовольствиями. Затем настала его очередь, и дверь начала открываться, и он сделал шаг вперед, и тут завыли сирены, и крупный полицейский с огромным толстым животом прыгнул между Биллом и дверью.
“Экстренный отзыв. Возвращайтесь на базу, ребята!” - рявкнул он.
Билл издал сдавленный стон разочарования и прыгнул вперед, но легкий удар электронной дубинкой отбросил его назад вместе с остальными.
Его, наполовину оглушенного, несла волна шаркающих тел, в то время как стонали сирены, а искусственное северное сияние в небе призывало К ОРУЖИЮ!!!! огненными буквами, каждая длиной в сто миль. Кто-то протянул ему подачку, поддерживая Билла, когда он начал скользить под топчущими его фиолетовыми ботинками. Это был его старый приятель, Уродливый, с довольной ухмылкой, он ненавидел его и пытался ударить. Но прежде чем он успел поднять кулак, их затолкали в вагон монорельса, пронесли сквозь ночь и выбросили обратно в лагерь Льва Троцкого. Он забыл о своем гневе, когда узловатые когти Смертоносца Дранга вытащили их из толпы.
“Собирай чемоданы”, - прохрипел он. “Ты вылетаешь”. “Они не могут так поступить с нами - мы еще не закончили обучение”. “Они могут делать все, что захотят, и обычно они это делают. Только что завершилась славная космическая битва, в которой погибло более четырех миллионов человек, плюс-минус сто тысяч. Требуются замены, и это вы. Приготовьтесь к посадке на транспорт немедленно, если не раньше ”. “Мы не можем - у нас нет космического снаряжения! Кладовая ...” “Весь персонал по снабжению уже отправлен”. “Еда...” “Повара и разносчики КП уже находятся в космосе. Это чрезвычайная ситуация.
Весь второстепенный персонал высылается. Вероятно, на верную смерть”. Он застенчиво щелкнул бивнем и вымыл их своей отвратительной ухмылкой. “Пока я остаюсь здесь в мирной безопасности, чтобы обучать ваших сменщиков”. Трубка доставки шлепнулась у его локтя, и когда он открыл капсулу с посланием и прочитал ее содержимое, его улыбка медленно распалась на части. “Они высылают и меня тоже”, - сказал он глухо.
Глава 3
В общей сложности 89 672 899 новобранцев уже были отправлены в космос через Лагерь Льва Троцкого, так что процесс был автоматическим и отлаженным, хотя на этот раз он обрабатывался сам по себе, подобно змее, заглатывающей собственный хвост. Билл и его приятели были последней группой новобранцев, и змея начала пожирать себя прямо за ними. Как только с них срезали отросший пушок и промыли в ультразвуковом дезинфицирующем средстве, парикмахеры бросились друг на друга и в суматохе подмышек и надлокотников, комками волосы, обрывки усов, куски плоти, капли крови, они подстригали и брили друг друга, затем тащили оператора за собой в ультразвуковую камеру. Санитары делали себе уколы от ракетной лихорадки и космической опасности; регистраторы выписывали себе платежные книжки; а грузчики пинками поднимали друг друга по пандусам в ожидающие шаттлы. Взорвались ракеты, живые столбы огня, похожие на алые языки, лизнули пусковые площадки, поджигая трапы в прекрасном пиротехническом представлении, поскольку на борту также находились операторы трапа . Корабли с эхом и грохотом взмыли в ночное небо, оставив лагерь Льва Троцкого темным и тихим городом-призраком, где обрывки ежедневных приказов и списков наказаний шуршали и срывались с досок объявлений, танцуя по пустынным улицам, чтобы, наконец, прижаться к шумным, ярким окнам Офицерского клуба, где была в разгаре грандиозная вечеринка с выпивкой, хотя было много жалоб, потому что офицерам приходилось обслуживать себя самим.
Шаттлы устремлялись все выше и выше к огромному флоту дальних космонавтов, который затмевал звезды над головой, новому флоту, самому мощному, который когда-либо видела галактика, настолько новому, что корабли все еще находились в стадии строительства. Сварочные горелки вспыхивали яркими точками света, в то время как горячие заклепки прокладывали свои плоские траектории по небу в ожидающие ковши. Пятна света исчезли, когда было завершено строительство одного из звездных путей, и в радиосхеме скафандра зазвучали тонкие крики, когда рабочих, вместо того чтобы вернуть на верфи, заставили работать на корабле, который они так недавно построили.
Это была тотальная война.
Билл, пошатываясь, прошел по провисшей пластиковой трубе, соединявшей шаттл с космическим дредноутом, и бросил свои сумки iii перед младшим старшим офицером, который сидел за столом в космическом шлюзе размером с ангар. Или, скорее, он попытался уронить это, но поскольку гравитации не было, сумки остались в воздухе, и когда он столкнул их вниз, он поднялся (поскольку тело, когда оно свободно падает, называется находящимся в свободном падении, а все, что имеет вес, не имеет веса, и на каждое действие существует равная и противоположная реакция или что-то в этом роде). Петти поднял глаза, зарычал и потянул Билла обратно на палубу.
“Никаких твоих трюков с боуби-космонавтом, солдат. Имя?” “Билл, пишется с двумя ”Л"". “Билл”, - пробормотал Петти, облизывая кончик своего стило, затем вписывая его круглыми неграмотными буквами в корабельный реестр. “Две буквы "Л" только для офицеров, боуб - знай свое место. Какова твоя классификация?” “Новобранец, неквалифицированный, необученный, страдающий космической болезнью”. “Ну, не блевай здесь, для этого у тебя есть собственная каюта. Теперь ты - неквалифицированный специалист по плавким предохранителям шестого класса. Нары в отсеке 34J-89T-ooi.
Двигайся. И держи этот вупси-мешок над головой ”. Не успел Билл найти свою каюту и бросить сумки на койку, где они плавали в пяти дюймах над восстановленным матрасом из минеральной ваты, как вошел нетерпеливый Бигер, сопровождаемый Боубом Брауном и толпой незнакомцев, некоторые из которых были со сварочными горелками и сердитыми лицами.
“Где Урод и остальная часть команды?” Спросил Билл.
Боуб пожал плечами и пристегнулся ремнями к своей койке, чтобы немного прикрыть глаза. Нетерпеливый открыл одну из шести сумок, которые он всегда носил с собой, и достал ботинки, чтобы почистить.
“Ты спасен?” Глубокий голос, вибрирующий от эмоций, прозвучал с другого конца отсека. Билл испуганно поднял глаза, и стоявший там рослый солдат заметил это движение и ткнул в его сторону огромным пальцем. “Ты, брат, ты спасен?” “Это немного сложно сказать”, - пробормотал Билл, наклоняясь и роясь в своей сумке, надеясь, что мужчина уйдет. Но он этого не сделал; на самом деле, он подошел и сел на койку Билла. Билл пытался игнорировать его, но это было трудно сделать, потому что солдат был выше шести футов ростом, с мощной мускулатурой и железной челюстью.
У него была прекрасная, пурпурно-черная кожа, которая вызывала у Билла легкую ревность, потому что его кожа была всего лишь серовато-розовой. Поскольку корабельная форма солдата была почти такого же оттенка черного, он выглядел цельно, очень эффектно со своей ослепительной улыбкой и пронзительным взглядом.
“Добро пожаловать на борт "Кристин Килер”, - сказал он и дружески пожал Биллу большую часть костяшек пальцев. “Великая старая леди этого флота, введена в строй почти неделю назад. Я преподобный Фьюз Тендер шестого класса Тембо, и я вижу по трафарету на вашей сумке, что вас зовут Билл, и поскольку мы товарищи по кораблю, Билл, пожалуйста, зовите меня Тембо, и каково состояние вашей души?” “В последнее время у меня было не так много возможностей подумать об этом ...” “Думаю, что нет, просто возвращаюсь с тренировки для новобранцев, поскольку посещение церкви во время тренировки является преступлением, подлежащим военному суду. Но это все теперь ты позади, и ты можешь быть спасен. Могу я спросить, принадлежишь ли ты к вере...?” “Мои родители были фундаменталистами-зороастрийцами, так что я полагаю ... “ “Суеверие, мой мальчик, обычное суеверие. Это была рука судьбы, которая свела нас вместе на этом корабле, чтобы у твоей души был этот единственный шанс спастись из огненной ямы. Ты слышал о Земле?” “Я люблю простую еду ...” “Это планета, мой мальчик, дом человеческой расы. Дом, из которого мы все вышли, посмотри на него, зеленый и прекрасный мир, жемчужина в космосе. Говоря это, Тембо вытащил из кармана крошечный проектор, и на переборке появилось цветное изображение - планета, артистично плывущая в пустоте, окруженная белыми облаками. Внезапно красноватая молния пронзила облака, и они скрутились и вскипели, в то время как на планете внизу появились огромные раны.
Из динамика в виде булавочной головки донесся слабый звук раската грома. “Но между сынами человеческими вспыхнули войны, и они поражали друг друга атомной энергией, пока сама Земля не застонала громко, и могучим был холокост.
И когда погасли последние молнии, была смерть на Севере, смерть на Западе, смерть на Востоке, смерть, смерть, смерть. Ты понимаешь, что это значит?” Голос Тембо был красноречив от чувства, он на мгновение замер в полете, ожидая ответа на вопрос катехизиса.
“Я не совсем уверен”, - сказал Билл, бесцельно роясь в своей сумке, “Я родом с Фигеринадона II, это более тихое место ...” “На ЮГЕ не было смерти! И почему Юг был пощажен, я спрашиваю вас, и ответ таков: потому что такова была воля Самеди, чтобы все лжепророки, ложные религии и ложные боги были стерты с лица Земли, чтобы осталась единственная истинная вера. Первая реформированная церковь вуду...” Прозвучал сигнал общей тревоги, настроенный на резонансную частоту человеческого черепа, так что кость завибрировала, как будто голова находилась внутри мощного колокола, и глаза расплывались, теряя фокус с каждым ударом. Началась суматоха в проходе, откуда доносился отвратительный звук. было не так шумно, и там ждали не-мозоли, чтобы загнать их на их посты. Билл последовал за Нетерпеливым Биджером вверх по промасленной лестнице и выбрался из люка в полу комнаты предохранителей. Со всех сторон от них тянулись огромные стойки с предохранителями, а с верхушек стоек спускались кабели толщиной в руку, которые петляли вверх и исчезали в потолке. Перед стойками на равном расстоянии друг от друга были круглые отверстия диаметром в фут.
“Мое вступительное слово будет кратким, любая неприятность от кого-либо из вас, и я лично отправлю вас головой вперед в ближайший плавильный канал”. Жирный указательный палец указал на одно из отверстий в палубе, и они узнали голос своего нового хозяина. Он был ниже, шире и толще в животе, чем Дэтвиш, но общее сходство было безошибочным. “Я - Сплин первого класса Fuse Tender. Я возьму вас крошащимися, ползающими по земле бантиками и превращу в высококвалифицированных и эффективных запальщиков или же скормлю вам ближайшую плавильную шахту. Это высококвалифицированная и эффективная техническая специальность, на подготовку хорошего человека обычно уходит год, но это война, поэтому вы должны научиться делать это сейчас, иначе. Сейчас я продемонстрирую. Тембо впереди и в центре. Возьмите борт 19J-9, он сейчас вне зоны действия сети.” Тембо щелкнул каблуками и встал по стойке смирно перед доской.
По обе стороны от него тянулись предохранители - белые керамические цилиндры, с обоих концов закрытые металлом, каждый диаметром в фут, высотой в пять футов и весом в девяносто фунтов. Вокруг середины каждого предохранителя была красная полоса. Сплин первого класса постучал по одной из этих полос.
“У каждого предохранителя есть одна из этих красных полос, которая называется предохранительной лентой и имеет красный цвет. Когда предохранитель перегорает, эта полоса становится черной. Я не ожидаю, что ты запомнишь все это сейчас, но это есть в твоем руководстве, и ты будешь безупречен до того, как я закончу с тобой, иначе. Сейчас я покажу тебе, что произойдет, когда перегорит фитиль. Тембо - это перегоревший фитиль! Вперед!” “Унгхх!” Тембо закричал, прыгнул к фитилю и схватил его обеими руками. “Унгхх!” - снова сказал он, вытаскивая его из зажимов, и снова “Унгхх!”, когда бросил его во взрыватель. Затем, все еще не отдышавшись, он достал новый предохранитель из стеллажа для хранения, вставил его на место и с последним "Унгх!" снова встал по стойке смирно.
“И вот как это делается, с помощью счета, цифр, по-солдатски, и ты должен научиться этому, иначе”. В воздухе раздалось глухое жужжание, похожее на сдавленную отрыжку. “Объявляется перерыв на обед, так что я позволю тебе сейчас сделать перерыв, и пока ты ешь, подумай о том, чему тебе предстоит научиться. Поссориться”. По коридору проходили другие солдаты, и они последовали за ними в недра корабля.
“Ну и дела, как ты думаешь, еда может быть хоть немного лучше, чем в лагере?” - Спросил Игер, взволнованно причмокивая губами.