Книга Амнона Йоны «Не оставляя следов» полна неожиданностей, ибо повествует о том полном неожиданностей периоде в истории еврейского народа, когда из хаоса и смуты послевоенного мира он шел к своей земле, к стране, еще не ставшей государством, к своей регулярной армии, к решению насущных национальных задач.
Этой будущей стране грозили враги, в ней царили разруха и неуверенность. Но основы ее закладывались людьми, наделенными отвагой и неуемной энергией, которые надеялись на себя — и на чудо. И чудо сбывалось, хотя порой и медлило.
Амнон Йона пишет об этом сумеречном, переходном времени. Времени, которому не было примеров в прошлом, под которым не было твердого фундамента. Без излишнего пафоса, даже с юмором, описывает автор эту гигантскую импровизацию, когда вокруг ее создателей клубились дымы пожарищ, сквозь которые едва мерцали проблески надежды. В такой ситуации каждый человек — целая организация, каждое решение может оказаться судьбоносным, каждое действие — изменить ход событий.
То, о чем рассказывает эта книга, миновало и более не повторится. Но именно эта неповторимость открывает нам важнейшую тайну, лежащую в основе основ Израиля: тайну людей одной идеи, обладавших видением будущего.
События принадлежат прошлому. Уроки их — дар, приносимый будущему настоящим.
7 июня 2001 года
Шимон Перес заместитель премьер-министра, министр обороны
Предисловие к изданию 1988 года
История государства состоит из мелких подробностей, которые складываются в огромное полотно. Историю Государства Израиль творили многие люди — пишут ее немногие. Целое поколение, воспитанное в условиях подполья, привыкло к секретности, к строжайшему соблюдению тайн прошлого, даже после возникновения государства. Это привело к серьезным потерям. Участники важнейших событий, поворотных моментов в истории Государства Израиль, ушли от нас, унеся с собой свои воспоминания. Мы многому могли бы у них научиться, познавая их боевые традиции, усваивая уроки прошлого. Мы делаем это, но не в достаточной мере. Время подгоняет. Историки по крохам собирают драгоценные материалы, стремясь составить себе верное представление о тех событиях. В последние годы мы прилагаем все усилия, чтобы восполнить пробелы в нашем понимании истории Израиля — еще и потому, что, как выяснилось, молодое поколение слишком мало знает о той борьбе, которую мы выдержали на пути к Декларации Независимости. Выяснилось, что часть молодых наших граждан воспринимает существование государства как данность, как нечто само собой разумеющееся.
Труд Амнона Йоны — это одна из увлекательных глав в большой исторической книге о нашей борьбе за свое государство. Амнон Йона и его товарищи были частью того сообщества, которое много делало и долго молчало. Лишь через двадцать лет после описываемых событий увидело свет первое издание книги, представляющей собой сочетание приключенческого романа и реальной истории подпольной работы ради зарождающегося государства.
Сегодня, когда мы отмечаем сорокалетнюю годовщину Государства Израиль, следует поблагодарить Амнона Йону за его вклад в борьбу Хаганы[1] и за то, что он засвидетельствовал, пусть и не полно, события из истории зарождения нашего государства. Благодарю также издательство «Маарахот» за переиздание этой книги, ценного достояния будущих поколений.
15 мая 1988 года
Ицхак Рабин министр обороны
От автора
Моей жене Марте, моим детям Яэль, Анат, Авишаю и Разу и моим внукам Ювалю, Михаль, Мор, Ширан, Зохар и Шани
Два грандиозных явления современной истории определили и направили мою жизнь. Одно — это Катастрофа, постигшая наш народ во время Второй мировой войны, позорное пятно в истории человечества; второе — провозглашение Государства Израиль в мае 1948 года, после чего началась война между нами и палестинцами, поддержанными соседними арабскими государствами, — война за определение законных границ государства и за само его существование, которая, в сущности, продолжается до сего дня.
Подобно большинству людей моего поколения, я был воспитан в духе сионизма, когда это слово еще не ставили в кавычки, когда такие ценности, как любовь к своему народу и родине, чувство долга, преданность и самопожертвование, усваивались нами с молодости, когда нашими духовными учителями были такие люди, как Ицхак Саде, Игаль Алон, покойный Ицхак Рабин и (дай ему Бог здоровья) Шимон Перес.
Трудное время — трудная жизнь: моим друзьям и мне приходилось заниматься не тем, чем хотелось, а тем, что диктовалось необходимостью. Начертав на своем знамени: «Приказ отдан — приказ исполнен», мы энергично выполняли любое порученное нам дело.
Вспоминая свою жизнь и работу — в Хагане, где впервые встал в ряды защитников страны, затем в ПАЛМАХе[2], армии Израиля, затем в оборонной промышленности и, наконец, участие в создании Дома ПАЛМАХа, призванного увековечить память павших воинов, чем и завершается круг моей деятельности, — я прихожу к мысли, что саму возможность жить и быть полезным в такое время я могу рассматривать как привилегию.
Этой привилегией я обязан многим, и среди них первый — покойный Шауль Авигур (Меиров), защитник Тель-Хая, один из основателей наших секретных служб и на протяжении многих лет мой руководитель, командир и ДРУГ.
Введение
Третья рота ПАЛМАХа
В 1942 году, в разгар Второй мировой войны, войска нацистской Германии и фашистской Италии готовились захватить большой кусок Ближнего Востока особым маневром: с юга — через Киренаику (сегодня — Ливия), Египет и Синайскую пустыню, а с севера — через Сирию и Ливан с помощью французских войск, подчиненных правительству Виши. Выполняя этот план, нацистский генерал Роммель продвигался по Западной пустыне через район Киренаики к Египту, с тем чтобы захватить его, а вслед за тем и Палестину.
Британский главнокомандующий на Ближнем Востоке, штаб-квартира которого находилась тогда в Каире, предложил ишуву (еврейской общине в Палестине) мобилизовать и передать в его распоряжение 1000 человек, которые будут обучены приемам партизанской войны на случай немецкого вторжения в Палестину. Командование Хаганы решило принять это предложение и мобилизовало почти целиком шесть рот ПАЛМАХа, которые и приступили к тренировкам в районе кибуца Мишмар ха-Эмек. Англичане предоставили оружие, финансовое обеспечение и инструкторов, которые провели интенсивное обучение бойцов подрывному делу, приемам разведки, самообороне без оружия и стрельбе.
Ури Яффе, командир Третьей роты, прибыл в штаб Хаганы в районе Гуш-Дан и начал набор добровольцев. Я вырос в квартале Ворохов и был воспитан в духе любви к родине, ответственности и самопожертвования. Побеседовав со мной лично, Ури предложил мне стать командиром взвода подрывников и десантников Третьей роты, которой командовал Ицхак Рабин (в 1940 году я закончил курсы взводных командиров, которыми руководил Цви Герман). Согласно его рекомендации я явился в Мишмар ха-Эмек, где располагались взводы подрывников и десантников, набранных из всех шести рот, а также взвод десантников-«немцев» и взвод десантников-«арабов».
В лагере Мишмар ха-Эмек собрался цвет израильской молодежи предгосударственного периода. Там и сложился стиль жизни, общения и коллективной работы, носители которого впитали дух ПАЛМАХа и стали потом называться «палмахниками».
Интенсивные учения, патрулирование и разведка местности, сбор информации о стратегически важных объектах, обсуждение стоящих перед нами задач — все это происходило на своеобразном фоне жизни под открытым небом, под песни у костра, с кружкой кофе в руках.
Завершая свое обучение, мы провели три дня у друзов, в деревне Усафие — знакомство с их нравами и обычаями, схожими с арабскими, должно было помочь нам в случае необходимости затеряться в гуще арабского населения.
Эйн-Сара
По завершении курсов в лагере Мишмар ха-Эмек все разведгруппы были распределены по оперативным базам страны. Наша группа (командир — Ицхак Рабин) попала в кибуц Эйн-Сара около Нагарии. Нам предстояло научиться ориентировке на местности в районе Западной Галилеи.
Обучение протекало следующим образом. Небольшой группой, в составе отделения, мы выходили на местность и проводили там несколько дней, не вступая в контакт со своей базой. Мы все время переходили с места на место, днем и ночью жили под открытым небом, изучили все дороги и тропинки вверенного нам района и составили план диверсионной работы на военных объектах на тот случай, если нацисты действительно вторгнутся в Палестину.
Ха-Зореа
Вторжение это, однако, не состоялось. Роммель был разбит под Эль-Аламейном и отброшен. Англичане, которые на некоторое время приняли нас как союзников, вернулись к своей прежней политике. Финансирование прекратилось, наши операционные базы были ликвидированы, оружие пришлось сдать обратно англичанам. Наша группа попала в военно-трудовой лагерь при кибуце Ха-Зореа, Ицхак Рабин поступил на курсы командиров взводов, и его заменил Ша-уль Яффе.
Прекращение «сотрудничества» с англичанами привело к кризису в ПАЛМАХе. Часть людей пошла служить в британских войсках, часть осталась в резерве, остальные продолжали свою скромную, незаметную, неутомимую деятельность в предвидении лучшего будущего. Наша группа изучала топографию, собирала данные об арабских деревнях, продолжала учиться передвижению и ориентировке на местности, занималась физподготовкой и стрельбами.
Наша первая операция
Иегуда Арази, который в то время занимался приобретением и распределением оружия и боеприпасов, предложил смелый план захвата оружия у англичан. Получив согласие штаба Хаганы, мы проникли в английский военный лагерь «Ахуза» на горе Кармель, чтобы снова взять винтовки, которые они отобрали у нас после прекращения совместных действий. Выбрав подходящий момент, мы проломили забор, пробрались на склад и погрузили на машину винтовки, автоматы, ручные пулеметы и большое количество боеприпасов. Все прошло в полной тишине, мы с добычей двинулись к кибуцу Ягур, а оттуда на машинах вернулись на базу в кибуце Ха-Зореа, усталые, но довольные успехом операции.
После этого штаб роты направил меня на курсы инструкторов физподготовки в Хадар (около Раматаим). Занятия включали такие полезные виды спорта, как бокс, дзюдо, плавание и контактная самооборона с применением палок разной длины.
Боевая и физическая подготовка, которую дали нам эти курсы, весьма пригодилась каждому бойцу и каждой группе, когда ПАЛМАХ начал выходить на задания, требующие максимального напряжения сил.
Эмек ха-Ярден
Затем наша рота была переведена в Эмек ха-Ярден и расположилась в кибуцах Ашдот-Яаков, Афиким, Дгания и Кин-нерет, продолжая работать и проводить учения. Мы совершали марш-броски по всей стране, а особенно часто в таких безлюдных местах, как побережье Мертвого моря и Сдом, где можно было упражняться в стрельбе, не привлекая к себе внимания британских властей.
Первое ротное учение с боевыми патронами
В феврале 1944 года наша рота проводила боевое учение в районе Сдома. Из лагеря в Эмек ха-Ярден мы приехали на автобусах в кибуц Рамат-Рахель, а оттуда через Иудейскую пустыню направились походным маршем в район Сдома. Там мы расположились лагерем, неделю готовились и затем провели первые в Израиле ротные учения с боевыми патронами (а также и минами — у нас были не только ручные пулеметы, но и трехдюймовые минометы). После этого мы совершили марш-бросок в кибуц Ревивим. Впереди шел разведывательный отряд, задачей которого было обеспечить правильный маршрут движения и искать источники воды. Через вади[3] Фукра мы попали в Махтеш Катан, из которого вышли через Маале ха-Акрабим на Фукру и к вади Яаман. По дороге к Эйн-Ирка мы наткнулись на огромные глыбы, преграждавшие нам доступ к источнику. Нашли козью тропу и ухитрились пробраться по ней всей ротой. Тамошнее арабское население, удивленное нашей смелостью и упорством, окрестило это место «Накб аль-Яхуд» («Еврейская балка»).
Через девятнадцать лет, 26 декабря 1962 года, в этой балке состоялся слет ветеранов нашей роты и их семей. В нем участвовали 190 членов организации и 400 членов их семей, собравшиеся со всех концов страны. Нашими почетными гостями были Игаль Алон, Иегуда Альмог, Цвика Замир (главнокомандующий войсками Южного района страны) и Рахель Маккаби.
Трибуной послужила каменная глыба, и с нее было произнесено краткое вступительное слово. Затем полотно, закрывающее памятную доску, упало, и открылась надпись «Долина ПАЛМАХа», заменившая теперь и Накб аль-Яхуд, и Еврейскую балку. После этого мы вернулись в лагерь, где нас ждали ужин и песни всю ночь у костра, как это было принято раньше, в дни сражений.
Полиция города Шхем
При полицейском участке города Шхем находилась центральная база воинской части под названием «Анемоны», солдаты которой носили красные береты. Нашей разведгруппе поручили выяснить возможности нападения на базу. Под началом Шауля Яффе мы доехали автобусом из Ашдот-Яакова до вади Ара, а оттуда походным маршем отправились на Шхем.
Уточнив карту окрестностей полицейского участка, мы устроили привал около шоссе Шхем — Иерусалим. Туда из Ашдот-Яакова должен был подъехать молоковоз, доставить нам провиант.
Расположившись лагерем на кукурузном поле и готовясь к ночлегу, мы вдруг заметили оживленное движение армейских машин. Нас искали. Шауль немедленно приказал Дову Каминскому и мне незаметно скрыться, забрав всю документацию, а также фляги для воды, в которых были спрятаны пистолеты. Мы так и сделали. Вскоре мы поняли, что англичанам надоело искать наш отряд.
Под утро пришел молоковоз, и мы с Довом отправились с ним в Иерусалим. Шаулю тоже удалось отвести свой отряд в безопасное место.
Курсы командиров взводов в Джуаре
В 1944 году штаб роты направил меня на курсы командиров взводов Хаганы. Начальником курсов был Йосеф Авидар, впоследствии начальник отдела снабжения при генштабе.
Физическая подготовка
В качестве инструктора физподготовки я преподавал на трехнедельных курсах интенсивной физической подготовки в роще Гиноссар. В занятия входили: утренняя гимнастика, групповая пробежка по 8 км, дзюдо, бег с препятствиями, бокс, плавание. По вечерам мы сидели вокруг костра, ужинали и пели песни до полуночи. Игаль Алон приезжал к нам на пятницу и субботу, привозил иногда с собой Ицхака Садэ, и они тоже сидели с нами у костра.
Ночь взорванных путей
В ноябре 1945 года штаб ПАЛМАХа организовал взрыв железнодорожных путей по всей Палестине: от Рош ха-Никра на севере до Газы и от Мевуот-Иерушалаим и Хайфы до Це-маха. Все двести взрывов должны были прогреметь одновременно.
Наша группа (в состав которой входил и Меир Паиль) направилась из кибуца Маоз-Хаим к месту проведения операции восточнее железнодорожной станции Бейт-Шеан. В назначенный момент мы взорвали пути и вернулись в Маоз-Хаим. Утром я уже продолжал свои занятия в Ашдот-Яакове.
На укрепление Гадны[4]
Штаб Хаганы решил, что наступило время поднять уровень военного обучения в Гадне. Командование ПАЛМАХа выделило для этой цели четырех инструкторов (Асафа Симхо-ни, Миху Пери, Двору Блюм и меня), которые должны были стать командирами полков в четырех округах.
Я был назначен командиром полка Гадны в округе Кин-нерет, в который входили Тверия и поселения в Эмек ха-Ярден и Явниэль, под началом Гиоры Шинана, в прошлом заместителя начальника генштаба ПАЛМАХа. При этом я продолжал выполнять свои обязанности инструктора физподготовки Третьего полка, в который входила наша Третья рота.
Ночь взорванных мостов
В ходе борьбы с англичанами командование Хаганы возложило на ПАЛМАХ задачу взорвать одиннадцать главных мостов Палестины, чтобы изолировать страну от соседних государств. Меня назначили командиром группы, которая должна была взорвать железнодорожный мост через реку Ярмук около поселка Хамат-Гадер, где сходились границы Израиля, Иордании и Сирии.
Каждую неделю мы проводили ночную разведку окрестностей и подходов к цели. Один раз к нам присоединился Дан Ланер (впоследствии командир Синайского полка), недавно вернувшийся из Югославии. Он помог нам рассчитать нужное количество взрывчатки и заложить ее на мосту так, чтобы достигнуть максимального эффекта.
В начале февраля 1946 года, вернувшись с ночного патрулирования к себе в Бейт-Зера, я нашел в своей комнате записку. Меня срочно вызывали домой. Приехав в Ворохов, я получил приказ немедленно связаться с Ахароном Селой, адъютантом начальника штаба Хаганы в Израиле, Моше Снэ. Ахарон сообщил мне, что, по рекомендации Ицхака Садэ, я освобожден от своих обязанностей в ПАЛМАХе и Гадне и назначен персональным помощником Хаима Вейц-мана, председателя Гистадрута[5], на время его пребывания в Израиле (Вейцман проводил тогда полгода в Израиле и полгода в Лондоне).
Неудачная попытка освободить заключенных в Цфате
Находясь в резиденции Вейцмана в Реховоте, я отправился однажды провести пятницу и субботу к друзьям из Третьей роты в Эмек ха-Ярден. Приехав в Ашдот-Яаков, я почувствовал, что там что-то намечается. Мне повезло — я встретил Моше Нецера, командира роты, и он ввел меня в курс дела: этой ночью планировалось напасть на полицейский участок в Цфате и освободить Цвику Замира и его людей, арестованных англичанами. Я уговорил Моше позволить мне участвовать в деле, и мы отправились на место сбора в Гиноссаре. Меня включили в штурмовой отряд под командованием Аха-рона Спектора. Вместе с моим напарником Эльадом Пеле-дом, в будущем командующим обороной Северного района страны, мы должны были взорвать дверь тюрьмы.
Мы доехали на автобусе до Рош-Пины и далее по шоссе на Цфат. Не доезжая нескольких сот метров до тюрьмы, мы вышли из автобуса и встретились с отрядом, который принес с собой оружие. Подошли к забору, окружавшему тюрьму. Ахарон указал прикрытию его позицию, и взвод приготовился к штурму, как только мы с Эльадом взорвем дверь. Однако у входа расхаживал полицейский, которого мы не ожидали там увидеть. Ахарон бросил гранату, ранил полицейского, тот упал. Эльад и я пробрались сквозь образовавшуюся дыру в ограде, подбежали к двери и стали готовиться к взрыву. Но тут полицейские с вышки открыли убийственный огонь по нам с Эльадом и по всему отряду. Мы с Эльадом прижались к стене.
Тем временем подошли солдаты с базы на горе Кнаан. Ахарон решил отходить. Наше прикрытие обнаружило себя, и полицейские с вышки переключились на них. Воспользовавшись этим, мы с Эльадом выбежали через дыру в заборе. Наш отряд отступил через вади Амуд к кибуцу Ху-кук, а оттуда — к поселку Бейт-Кешет. Здесь нас забрал грузовик, перевез ночью на Киннерет, и дальше мы двинулись походным маршем на Ашдот-Яаков. На следующий день я вернулся в Реховот и продолжал там свою работу. Это была последняя операция Третьей роты, в которой я участвовал.
Завершив выполнение своих обязанностей персонального помощника президента, я сменил Асафа Симхони на посту командира полка Гадны, расположенного в Хайфе. Позже Асаф Симхони был назначен командующим обороной Южного района страны, и в этой должности застала его Синайская война. Я же получил дополнительное назначение — командиром подразделения войск особого назначения в Северном районе страны. Это сделало меня также и координатором между генштабом Хаганы и Университетом в Хайфе, где занимались подготовкой технических средств обороны для Хаганы.
В период моей службы в Хайфе, с семнадцатого июня 1946 года, ПАЛМАХ провел операцию по взрыву 11 мостов, соединявших Израиль с соседними арабскими государствами. Мне было поручено обеспечить взрыв моста через Яр-мук. Командиром нашей подрывной группы был Ахарон Спектор.
Глава 1 С ЗЕМЛИ ИЗРАИЛЯ В ЕВРОПУ 1947 ГОДА
Посыльный приносит мне записку
Дело было в начале апреля 1947 года, во вторник. Около полудня в мою комнату постучался посыльный из окружного штаба и принес мне записку, в которой было сказано: «В ближайшую субботу явишься домой к Йошуа Глоберману, в Я гур».
Мне было тогда двадцать четыре года, и я уже год состоял при хайфском окружном штабе Хаганы в должности командующего молодежными отрядами. Я был также командиром отряда специального назначения при штабе. Жил я тогда в Хайфе, снимал комнату.
Чтобы понять, как эта, весьма меня удивившая, записка привела меня к тем происшествиям, о которых я здесь расскажу, необходимо вернуться назад и описать атмосферу, царившую в те дни в Палестине под британским мандатом, в последний год перед образованием Государства Израиль.
За пять лет до этого, в 1942 году, когда войска генерала Роммеля скорым маршем продвигались по Западной пустыне, было ощущение, что они вот-вот вторгнутся в Палестину. Еврейская молодежь в Палестине выбирала один из двух путей: некоторые вступали в британскую армию и воевали на фронтах Средиземноморья, другие же, оставаясь в Палестине, проходили обучение боевым действиям, готовясь отразить вторжение нацистов. В начале 1943 года британские офицеры еще проводили с саперами ПАЛМАХа тренировки в лесах на Кармеле и в рощах Мишмар ха-Эмека. В распоряжении бойцов были вполне легальное оружие и взрывчатка, царило полное согласие с англичанами, и цель у нас была одна. В случае вторжения немцев наши парни должны были вести партизанскую войну.
В 1945 году Вторая мировая война закончилась. Для евреев радость победы была далеко не полной — треть нашего народа была уничтожена. Бойцы Хаганы предвидели, что с окончанием мировой войны начнется «еврейская война», именно к ней они теперь готовились. С этой целью те, кто воевал в рядах британской армии, старались всеми возможными способами раздобыть побольше оружия — как в Европе, так и в Западной пустыне.
К 1947 году картина изменилась самым радикальным образом. Соратники, лишь недавно плечом к плечу сражавшиеся против нацистов, превратились в противников. Власти британского мандата всеми силами, и порой с поразительной жестокостью, боролись против осуществления поставленной нами гуманной цели — переправить уцелевших в Катастрофе евреев из разоренной войной Европы в Эрец-Исраэль. Только так мы могли воспользоваться плодами победы, только так могли мы уплатить свой долг перед жертвами.
Взаимоотношения между еврейским населением Палестины и мандатными властями обострялись с каждым днем. Политическая полемика очень скоро зашла в тупик и сменилась бурными демонстрациями, столкновениями с полицией, а затем и с армией. В Палестине находилось значительное число британских солдат, и здешние события задерживали их возвращение на родину и демобилизацию. Наконец отдельные схватки перешли в открытую, последовательную борьбу, которая и продолжалась вплоть до ухода англичан из Палестины и до освободительной войны 1948 года.
А в 1947 году дело обстояло следующим образом: организация Хагана, военизированный отряд организованного еврейского населения, борется против антисионистских мандатных властей, которые упорно препятствуют алие[6] и стремятся положить ей конец — запрещают поселенческую деятельность, вводят комендантский час, затрудняют возможности передвижения внутри страны, словом, навязывают нам множество ограничений. Одновременно, в предвидении настоящей войны в момент образования еврейского государства, Хагана укрепляет свою организацию, чтобы противостоять враждебным действиям соседей-арабов. Корабли с еврейскими беженцами из Европы один за другим пытаются прорваться к берегам Палестины сквозь жесткий заслон, поставленный англичанами. Этим занимается отдел Хаганы под названием «Моссад ле-Алия Бет» (Служба иммиграции).
Еврейские иммигранты заселяют землю, в том числе и те районы, которые закрыты для них по приговору «Белой книги»[7] от 1939 года.
Бойцы Хаганы, главным образом члены ПАЛМАХа, а также организаций ЭЦЕЛЬ[8] и ЛЕХИ[9], производят диверсионные акты против английских учреждений с целью подорвать позиции мандатных властей в Палестине.
Второго числа того самого апреля 1947 года саперам ПАЛМАХа удалось заложить взрывчатку и пробить дно лайнера «Оушн войяджер», стоявшего в порту Фамагуста на Кипре. Англичане, правившие тогда Кипром, устроили там лагерь для еврейских беженцев, и корабль использовался для вывоза на Кипр из Хайфы нелегальных иммигрантов, которых властям удалось поймать.
Пятого апреля произошел взрыв на судне «Эмпайер ройял», которое также использовалось для транспортировки нелегальных иммигрантов. По стране был введен запрет на проезд по главным магистралям в ночные часы, в домах и на дорогах непрерывно производились обыски.
Такова была атмосфера в стране в тот момент, когда я получил вышеупомянутую записку. Посыльного я, разумеется, расспрашивать не стал. С шестнадцати лет, с тех пор, как я стал членом Хаганы, я привык безоговорочно выполнять приказы. И все-таки это требование заставило меня задуматься. Ныне покойный Йошуа Глоберман стоял тогда во главе ЦОИ — Центрального отдела боевого инструктажа. Приказ явиться к нему возбудил мое любопытство и вызвал множество догадок.
Я с нетерпением дожидался назначенного дня и в субботу явился к Глоберману в Ягур. Разговор был короткий: принято решение включить меня в группу Хаганы, отправляющуюся в Европу под началом Нахума Шадми. Задача группы — наладить самооборону евреев в тех странах, где существует опасность антисемитских выступлений. Через две-три недели я приступаю к новой работе. Необходимо быстро передать все свои текущие дела и закончить приготовления. Дата отправления уже известна.
Новое назначение стало для меня неожиданностью, и, хотя оно привлекало меня, я был полон опасений. Я ведь еще ни разу в жизни не бывал за границей, и предстоящая встреча с незнакомым миром очень меня волновала. Каково мне будет среди чужих? Как с ними разговаривать? Правда, вокруг меня будут в основном евреи, но действовать нашей подпольной группе придется на чужой территории, справлюсь ли я с новой работой? Конечно, я испытывал гордость за то, что меня сочли достойным участвовать в этой миссии, это был знак признания и одобрения. И все же я боялся разочаровать тех, кто меня рекомендовал.
Одно за другим пошли собеседования. Я познакомился со своим новым командиром, Нахумом Шадми. Он подробнее рассказал мне о задачах группы и упомянул, что меня, возможно, пошлют в Германию. Что конкретно я буду делать и где жить, определится уже в Европе.
Поле деятельности Нахума Шадми в Европе
Когда Вторая мировая война стала близиться к концу, евреи Палестины и их руководители понимали, что теперь предстоит необычная и не терпящая отлагательства работа в Европе, среди массы еврейских беженцев, освобожденных из нацистских лагерей. С другой стороны, было очевидно, что объем работы и возможности ее проводить станут яснее лишь после того, как завершатся бои. Руководство составляло планы, но во всех планах наличествовало больше домыслов, чем конкретных знаний.
В 1945 году, вскоре после капитуляции Германии, в Европу отправился генерал Шальтиэль — изучить обстановку, завязать полезные связи. Вернувшись, он доложил об увиденном, и в конце года Давид Бен-Гурион[10] назначил Наху-ма Шадми начальником штаба Хаганы в Европе.
Несмотря на множество неясностей и расхождений во мнениях по этому вопросу среди руководства Хаганы в Палестине, Шадми сумел наметить три основные сферы деятельности в Европе, в следующей очередности:
а) Упорядочение работы добровольцев из Еврейской бригады[11] и других еврейских частей в рядах британской армии; учет и сбор имеющегося у них боевого снаряжения. Как только закончатся бои, перед еврейскими солдатами из Палестины, находящимися в Европе, встанет задача, требующая немедленного решения: необходимо будет как-то организовать жизнь бывших заключенных из лагерей смерти, людей, весь мир которых разрушен, обеспечить им медицинскую и другую помощь, ободрить и поддержать их и подготовить к эмиграции в Землю Израиля.
б) До нас доходили сведения о том, что уцелевшим евреям в Европе по-прежнему грозила опасность со стороны антисемитски настроенного населения, особенно в сельских местностях. Необходимо было срочно организовать еврейскую самооборону. Еврейское руководство в Палестине, так же как и европейские еврейские организации («Еврейская армия» во Франции, «Союз мстителей», уцелевшие кое-где остатки сионистских групп), сознавало, что угроза антисемитизма по-прежнему существует и не допустить нового избиения евреев можно только вооруженной силой.
в) Европейский штаб Хаганы окажет, разумеется, поддержку той деятельности, которая уже начата: закупке оружия, тайным переходам через границы, эмиграции и прежде всего обучению людей, созданию кадров с помощью системы курсов, охватывающей всю диаспору. Особенно важным представлялось сделать это как можно скорее в Восточной Европе, поскольку было ясно, что «железный занавес» вот-вот отделит ее от мира, а с приходом к власти коммунистов подпольная деятельность станет невозможной.
В феврале 1946 года снабженный скудной информацией и указаниями самого общего характера Шадми выехал в Европу и приступил к делу. Очень скоро он обнаружил, что действительность диктует совсем иные методы работы, иную очередность действий — порой прямо противоположные тому, что планировалось. Связь с родиной была очень ненадежная и спорадическая, и ему пришлось действовать и принимать решения на свой страх и риск, по ходу дела.
Англичане были в курсе, какого рода деятельностью занимаются бойцы Еврейской бригады. Стремясь воспрепятствовать этой деятельности, они ускорили демобилизацию палестинских евреев. Возникла опасность, что самые активные, самые толковые люди, близко знакомые с обстановкой в лагерях, с настроениями среди бывших заключенных, приобретшие опыт нелегальной эмиграции, знавшие, как и где раздобыть транспорт, оружие и продукты питания, — что все эти люди будут отправлены обратно в Палестину и вся эта важнейшая деятельность в Европе замрет.
Нашим людям удалось молниеносно организовать экстренную операцию: они собрали около ста шестидесяти еврейских беженцев, наскоро проинструктировли их, снабдили документами бойцов Еврейской бригады и, под видом демобилизованных солдат, отправили в Палестину. Таким образом, около ста шестидесяти бойцов бригады, опытных и активных, остались в Европе и могли продолжать работу.
Примерно в это же время Нахум Шадми вернулся на родину и потребовал срочно прислать ему еще людей, хотя и знал, с какими трудностями связан их выезд из страны. Зеэв Гродзински сумел преодолеть эти трудности, собрал группу, подделал необходимые документы и отправил людей в Европу.
Шадми ждала еще одна удача. Французская еврейская подпольная организация, так называемая «Арме жюив» (Еврейская армия), решила объединить усилия с Хаганой, и большинство ее членов во главе с «Полем» (Авраам Полонский) перешли под начало Шадми. В результате в распоряжении Хаганы в Европе появились новые средства и связи, много способствовавшие успеху ее работы.
Шадми вступил также в переговоры с группой из «Союза мстителей», стремясь использовать их энергию и опыт для задач, стоящих перед Хаганой. Переговоры были долгие, и в конце концов эта группа также начала действовать по указаниям Хаганы в Европе и Северной Африке. Шадми со своей стороны обязался выполнять некоторые из операций, запланированных этой группой. Для связи с ней назначены были двое из его людей, Оли и Иегуда.
Вот что рассказывает Шадми о целях и убеждениях этой экстремистской организации:
«Собралась еврейская группа, примерно полтораста мужчин и женщин, для которых единственным смыслом жизни была месть немцам, уничтожившим шесть миллионов евреев. Мир, отмечали эти люди с горечью, постепенно возвращается в норму, жизнь входит в свои обычные рамки, и лишь кровь шести миллионов забыта, остается неотомщенной. Поэтому единственной их целью было отплатить нацистам. Действуя в основном в Германии и Австрии, они преследовали и убивали тех, кто совсем недавно занимался ликвидацией евреев. Эта группировка отказывалась подчиняться кому бы то ни было.
Переговоры с нею тянулись долго. Наконец, убедившись, что без посторонней помощи они не смогут полностью осуществить свои планы, «мстители» вынуждены были объединиться с Хаганой. Кроме того, их руководители видели, что на «мстителей» большое влияние оказывают наши люди, доказывавшие, что существует иная цель, к которой следует стремиться, за которую стоит бороться, а именно — еврейская независимость в собственном государстве. В конце концов, по разработанному европейским штабом Хаганы плану, большая часть этих людей была во внеочередном порядке переправлена в Палестину, где их принял “Моссад ле-Алия Бет”».
Основная задача, с которой Нахум Шадми выехал в Европу — организация самообороны евреев в странах их пребывания, — перестала быть первой на повестке дня по ряду причин. Во-первых, опасность еврейских погромов была менее ощутима и менее распространена, чем предполагалось. Во-вторых, работникам Хаганы стало очевидно, что сами беженцы стремятся покинуть страны, где они находятся, а не укреплять свое положение там. Появление в их среде посланцев из Палестины только усиливало в них это стремление. И в-третьих, наметилось явное идейное противоречие между желанием отправить беженцев-евреев на Землю Израиля и заботой об их безопасности и благосостоянии на прежней родине, в диаспоре. Наконец, четвертая причина, побуждавшая к ускорению темпов переправки людей в Палестину, заключалась в том, что в Восточной Европе упрочился коммунистический режим.
И теперь деятельность Хаганы в Европе сосредоточилась на срочной подготовке людей, которые будут сопровождать колонны еврейских беженцев, охраняя их жизнь и их скудные пожитки. Выходя из лагерей, заключенные, во главе с проводниками, профессиональными контрабандистами, нелегально пересекали границы — легальные пути закрывались один за другим.
Итак, Нахум Шадми подготавливал кадры — инструкторов, командиров и исполнителей, а планировал акции в Европе и санкционировал их Шауль Авигур[12]. В его руках сосредоточились все основные полномочия в этой области.
Серьезной проблемой была связь и координация действий между различными организациями, возникшими в разгар событий. Активисты Еврейской бригады образовали «Центр диаспоры»; транспортировкой евреев из стран пребывания в порты занималась группа под названием «Бри-ха»[13]. «Моссад ле-Алия Бет» осуществлял «алию бет» (нелегальную) и «алию далет» (якобы легальную, с фальшивыми разрешениями на эмиграцию); рабочие сионистские организации молодежи в Палестине, а также и ревизионисты в свою очередь вели работу в Европе. Всех их необходимо было объединить для более эффективного использования средств и кадров. Это и удалось в основном Шаулю Авигу-ру и его сотрудникам (одни лишь ревизионисты продолжали действовать автономно).
К середине 1947 года в Палестине и в лагерях начала работать комиссия ООН, в задачи которой входило изучить положение еврейского народа после Катастрофы и дать рекомендации относительно политической судьбы Палестины. В конце того же года комиссия собралась в Женеве и постановила, как известно, рекомендовать раздел Земли Израиля на два государства — еврейское и арабское. И 29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН в Нью-Йорке приняла эту рекомендацию и постановила выработать план раздела Палестины на два автономных государства.
С самого начала работы комиссии ООН было ясно, что в нашей жизни предстоят кардинальные перемены. После решения о разделе Палестины становится очевидным, что центр тяжести всей работы европейской группы Хаганы переносится обратно в Палестину. Вся наша деятельность в Европе отныне будет диктоваться борьбой, предстоящей ишуву[14] на Земле Израиля. Надвигалась освободительная война.
Члены группы начали постепенно возвращаться на родину, и вместе с ними прибывало подкрепление. В общей сложности группа сумела переправить в Палестину из Европы и Северной Африки более пятидесяти тысяч еврейских бойцов — многие шли прямо с корабля на поле боя.
Итак, три задачи были выполнены целиком:
— европейские евреи, пережившие Катастрофу, вновь обрели чувство собственного достоинства и человеческой ценности — благодаря присутствию воинов Еврейской бригады, а затем и членов группы Хаганы;
— группа Хаганы послужила стабилизирующим фактором среди еврейских беженцев и сумела открыть перед ними новые перспективы;
— готовясь к испытанию огнем, группа занималась организацией мобилизационных лагерей, курсов и боевых учений — в Венгрии, в Чехии, в Германии и на юге Франции, в результате чего евреи в Палестине получили достойное боевое подкрепление.
Парни идут к гадалке
Возвращаюсь к своему участию во всей этой истории.
Май 1947 года. Я перебираюсь в Тель-Авив и готовлюсь к отъезду. Всеми делами, связанными с отъездом группы — начиная с костюмов, которые нужно было заказать, и кончая авиабилетами, — занималась организация во главе с Зеэвиком Гродзински. У его помощника Яши Янкелевича были прекрасные связи как в авиакомпании, так и в консульстве, и он с потрясающей скоростью сумел раздобыть и оформить все документы.
Для большинства моих товарищей в группе это была, как и для меня, первая поездка за границу, и все сильно волновались. Кое-кто даже пошел к гадалке. Вернулись они совершенно преображенные. Бодрые, готовые к действию — гадалка твердо пообещала, что им предстоит успешно преодолеть все препятствия и достигнуть всего, к чему они стремятся! С тех пор я зауважал гадалок. Они, ясное дело, не пророки, но в психологии кое-что понимают. Да и кто я такой, чтобы насмехаться над товарищами? Я и сам вел себя так же нелепо: по совету тетки я запасся мылом и зубной пастой на целый год, а потом жалко было выбросить, и я таскал этот багаж с собой по всей Европе.
Взрывы, взрывы…
Пока мы готовились к отъезду, положение в стране становилось все более напряженным. ЭЦЕЛЬ активно развивал свою террористическую деятельность против англичан. 18 апреля взлетели в воздух два здания в армейском доме отдыха под Натанией. В тот же день прозвучали выстрелы возле центральной почты в Тель-Авиве; утром этого же дня угнали чью-то легковую машину, начинили ее взрывчаткой и подорвали на площади перед зданием полиции. От взрыва погиб прохожий-еврей, еще четверо были ранены, в том числе двое британских полицейских. Английским солдатам запретили пребывание в Тель-Авиве.
20 апреля произошел взрыв в кинотеатре в армейском доме отдыха под Натанией. В тот же день была найдена мина на шоссе в Хайфе, еще одну нашли возле военного лагеря Алленби в Иерусалиме.
Утром 21 апреля взорвалась мина, подложенная под военный автомобиль.
22 апреля — еще мина, на этот раз неподалеку от Рехо-вота, под пассажирским поездом, шедшим из Египта. Погибли трое.
В полдень 26 апреля произошел взрыв в Шароне, где находился британский лагерь моторизованной полиции, занимавшейся в основном войной с евреями. Четверо полицейских погибли, пятеро ранены.
27 апреля застрелен начальник сыскной полиции в Хайфе.
4 мая совершено нападение на старинную крепость в Акко, служившую англичанам тюрьмой. Шестнадцать человек погибли, 216 заключенных вырвались на волю.
Вот в такой атмосфере происходили наши последние приготовления к отъезду. Мы паковали чемоданы и ломали головы: что брать с собой? Чего нельзя достать в Европе? Никто из нас понятия не имел, что представляет собой послевоенная Европа.
В те дни и Библия, и речи действовали на нас…
Штаб ПАЛМАХа устроил нам прощальный вечер. Мы собрались на ужин в кафе на улице Нахлат-Биньямин. Были несколько человек от штаба, в том числе Игаль Алон[15] и Шошана Спектор, и нас человек двенадцать. Произносились речи, и я, надо сказать, расчувствовался, в те дни у нас еще не выработался иммунитет к речам. Мне подарили от имени штаба Библию с напутственной надписью: «Доброго пути и благополучного возвращения». Эту книгу я, несмотря на всю секретность моей работы, везде носил с собой как талисман, хотя меня было легче легкого опознать по ней. Надо сказать, что душевные эмоции играли значительную роль во всей этой миссии, я тогда даже не отдавал себе отчета, насколько они были сильны.