В конце 1941 года СССР предпринял отчаянную попытку опровергнуть утверждения нацистской пропаганды о том, что жители Балтийских республик поддерживают фашизм и приветствуют освобождение их от Советской власти. Так в рядах Красной армии появились Балтийские дивизии. Только вот в 16-й Литовской за литовцев воевали евреи.
Практические цели создания дивизии меньше всего имели военное значение. Самих литовцев хватило лишь для частичного укомплектования артиллерийско-минометного полка, а также среднего и младшего комсостава. Так дивизию стали комплектовать из евреев, которых до этого не брали в армию, поскольку они были беженцами из неблагонадежной Прибалтики. Многие из них владели ивритом, так как до установления Советской власти в Литве в 1940 г. были членами сионистских движений, студенческих сионистских организаций, учились в еврейских школах. Литовская дивизия формировалась в Московском военном округе в городе Балахна Горьковской области. Евреи составляли около трети всей дивизии. Всего же за все время боевой деятельности дивизии – два года и два месяца – в ней служили свыше 5000 евреев-солдат.
Историки рисуют практически анекдотичную картину жизни дивизии, особенно на стадии ее формирования. Многие беженцы из Литвы почти не знали русского языка. Евреи говорили на идише, литовцы – на литовском. Это приводило к разделению на национальной почве, тем более что все военнослужащие отличались по воспитанию в семье, по отношению к советскому строю, по национальной принадлежности и религиозным убеждениям. Особенно заметной была отчужденность евреев, их замкнутость во взводах, минометных и артиллерийских расчетах, которые были многонациональны. Политработники неоднократно беседовали с евреями и убеждали их отказываться от разговоров на идише и перейти на русский.
Результат не обрадовал. Герой Советского Союза Гирш Ушполис в своих воспоминаниях пишет: «Мы, еврейские ребята, чувствовали, что нам следует изменить свою замкнутость в отношении взаимной дружбы и прекратить разговоры между собой на идише. Ведь от нас стали отдаляться остальные члены расчета. Они не знали идиш и считали, что мы их оговариваем. Мы послушались совета и прекратили изолироваться от литовских ребят. Отказались и от использования языка идиш, старались в расчете говорить на национальном языке дивизии – литовском».
Несмотря на стремление политработников сделать русский язык основным средством межнационального общения, все три языка – литовский, русский и идиш – в повседневной жизни сосуществовали на равных. Даже в разгар боя, наряду с призывами на русском и литовском языках, раздавались также возгласы на идише: «Бридерс, фар унзерс татэс ун мамеэс!» («Братья, за наших отцов и матерей!»)
Вначале в дивизии все команды и приказы отдавались на литовском языке. Однако вскоре политотдел потребовал перехода на русский язык. Это требование было обоснованным не только потому, что значительная часть воинов других национальностей, около 35 процентов, не владела литовским, но и по той причине, что во фронтовой обстановке другие соединения, находившиеся рядом, могли принять литовских воинов за немцев и открыть огонь.
Особая еврейская атмосфера в 16-й Литовской дивизии определялась еще одной особенностью. Так как Литва была одним из исторически традиционных еврейских религиозных центров, литовские евреи выделялись своей религиозностью. Ветераны вспоминают, что неоднократно, когда позволяла обстановка, многие бойцы молились, более того, есть факты погребения погибших евреев по религиозному обряду.
Еврейская история Литовской дивизии закончилась примерно к 1944 году – когда дивизия дошла до Литвы и освободила Клайпеду, в ней оставалось всего 540 евреев.