Весною 1912 г. я окончательно переехал в Мюнхен. Сам город был мне так хорошо знаком, как будто я прожил в его стенах уже много лет. Это объяснялось моими занятиями по архитектуре. Изучая архитектуру, приходилось на каждом шагу обращаться к этому центру немецкого искусства. Кто не знает Мюнхена, тот не только не знает Германии вообще, но и понятия не имеет о немецком искусстве.
Во всяком случае эти годы до начала мировой войны были для меня самым счастливым временем моей жизни. Правда мой заработок был все еще ничтожен. Мне все еще приходилось не столько жить, чтобы иметь возможность рисовать, сколько рисовать, чтобы иметь возможность кое-как жить или, вернее, чтобы иметь возможность хоть немножко обеспечить себе дальнейшее учение. Я был твердо убежден, что рано или поздно я непременно достигну той цели, которую я себе поставил. Одного этого было достаточно, чтобы легче переносить все мелкие заботы о сегодняшнем дне.
Кроме моей профессиональной работы занимали меня и в Мюнхене политические вопросы, в особенности события внешней политики. Мой интерес к этим последним вызывался прежде всего тем, что я уже с моих венских времен сильно интересовался проблемами тройственного союза. Политику Германии, вытекавшую из ее стремления сохранить тройственный союз, я, уже живя в Австрии, считал совершенно неправильной. Однако, пока я жил в Вене, я еще не представлял себе вполне ясно, насколько вся эта политика является самообманом. В те времена я склонен был предполагать — а может быть я сам утешал себя этим, — что в Германии вероятно хорошо знают, насколько слаб и ненадежен ее австрийский союзник, но что там по причинам более или менее для меня таинственным об этом помалкивают, дабы поддерживать соглашение, заключенное еще самим Бисмарком, или чтобы внезапным разрывом не переполошить заграницы и не обеспокоить отечественное мещанство. Непосредственное общение с немецким населением в Мюнхене уже в течение кратчайшего времени к ужасу моему убедило меня в том, что эти мои предположения были неверны. К моему изумлению мне приходилось на каждом шагу констатировать, что даже в хорошо осведомленных кругах не имеют ни малейшего представления о том, что же в данный момент действительно представляет собою габсбургская монархия. Именно в народе всерьез считали, что австрийский союзник — крупная сила и что в минуту опасности этот союзник тотчас же придет по-настоящему на помощь.
В массе населения австрийскую монархию все еще считали «немецким» государством и полагали, что на этом можно что-то построить. В народе держались того мнения, что силу Австрии можно определить по числу миллионов людей, как мы это делаем в Германии. При этом совершенно забывали, что, во-первых, Австрия давно уже перестала быть немецким государством и что, во-вторых, внутренние отношения в стране с каждым днем все больше ведут к ее распаду.
=============
МЮНХЕН
Наконец я приехал в Мюнхен весной 1912 года.
Сам город был мне так же знаком, как если бы я жил в течение многих лет в его стенах.
Это было потому, что мои исследования в области архитектуры постоянно менялись
мое внимание к столице немецкого искусства. Надо знать Мюнхен, если
можно было бы знать Германию, и невозможно получить знания о
Немецком искусстве не видя Мюнхена.
Учитывая все обстоятельства, это довоенное пребывание было безусловно самым счастливым и
самое счастливое время в моей жизни. Мой заработок был очень скудным; но
все же я не жил ради живописи. Я рисовал, чтобы получить
все необходимое для существования, пока я продолжал учиться. я был
твердо убеждены, что мне наконец-то удастся достичь цели, которую я
выделил для себя. И одно это убеждение было достаточно сильным
чтобы позволить мне нести мелкие трудности повседневной жизни без
очень переживаю за них.
Более того, почти с самого первого момента моего пребывания там я пришел
любить этот город больше, чем любое другое место, известное мне. Немецкий город!
Я сказал себе. Как отличается от Вены. Это было с чувством
отвращение, что мое воображение вернулось к тому Вавилону рас. Другая
Приятной особенностью здесь было то, как люди говорили по-немецки, что было
намного ближе к моей собственной манере говорить, чем венский язык. Мюнхен
идиома вспоминает дни моей юности, особенно когда я говорил с теми,
который приехал в Мюнхен из Нижней Баварии. Там было тысяча или больше
вещи, которые я внутренне любил или которые я полюбил во время курса
моего пребывания. Но больше всего меня привлек удивительный брак
народная энергия с прекрасным художественным духом города,
уникальная гармония от Hofbräuhaus до Odeon, с октября
Фестиваль в ПИНАКОТЕК и т. Д. Причина, по которой струны моего сердца
обвились вокруг этого города, так как вокруг нет другого места в этом мире
вероятно, потому что Мюнхен является и останется неразрывно связанным с
развитие моей собственной карьеры; и тот факт, что с самого начала
моего визита я чувствовал себя внутренне счастливым и довольным
очарование изумительной столицы Виттельсбах, которая привлекла
вероятно, все, кто наделен чувством красоты вместо
коммерческие инстинкты.
Помимо моей профессиональной деятельности, меня больше всего интересовало изучение
текущие политические события, особенно те, которые были связаны с
Иностранные отношения. Я подошел к этому путем немецкой политики
альянсы, которые, начиная с моих австрийских дней, я считал
совершенно ошибочный. Но в Вене я еще не совсем ясно видел, как
Германская империя далеко ушла в процессе самообмана. В
Вену я был склонен предположить, или, возможно, я убедил себя сделать это
чтобы оправдать немецкую ошибку, что, возможно, власти в
Берлин знал, насколько слабым и ненадежным окажется их союзник, когда
лицом к лицу с реальностью, но это, более или менее
по таинственным причинам они воздержались от высказывания своего мнения по этому поводу.
указать быть известным на публике. Их идея заключалась в том, что они должны поддержать
политика альянсов, которую Бисмарк начал и внезапное
прекращение которого может быть нежелательным, если ни по какой другой причине
чем это может вызвать те иностранные страны, которые лежали в
дождитесь их шанса или можете испугать филистимлян дома.
Но мой контакт с людьми вскоре научил меня, к моему ужасу, что мой
предположения были неверны. Я был поражен, чтобы найти везде, даже в кругах
в противном случае хорошо информирован, что никто не имел ни малейшего намека на
настоящий характер Габсбургской монархии. Среди простых людей в
В частности, была распространенная иллюзия, что австрийский союзник был
Сила, с которой нужно было бы серьезно считаться и которая сплотила бы ее
сила человека в час нужды.
Масса людей продолжала смотреть
на двойную монархию как «германское государство» и полагал, что это может быть
полагаться. Они предположили, что его сила может быть измерена
миллионы его подданных, как это было в Германии. Прежде всего, они
не осознавал, что Австрия перестала быть германским государством и,
во-вторых, что условия, преобладающие в пределах Австрийской империи, были
неуклонно подталкивая его к краю катастрофы.
================
Я лично знал тогда истинное положение дела в австрийском государстве несравненно лучше, чем так называемая официальная «дипломатия», которая как почти всегда слепо шла навстречу катастрофе. Настроение в немецком народе, которое я констатировал, обусловливалось как всегда только тем, как общественное мнение обрабатывалось сверху. Сверху же как нарочно практиковался настоящий культ австрийского «союзника». Обильное любезничанье должно было заменить собою недостаток честности и прямоты. Пустые слова принимали за полновесные дела. Уже в Вене мною не раз овладевало бешенство, когда я сравнивал речи официальных государственных деятелей с содержанием венской прессы. При этом Вена все-таки хотя бы по видимости оставалась немецким городом. Несравненно хуже обстояло дело, если обратиться от Вены или, лучше сказать, от немецкой Австрии к славянским провинциям государства. Достаточно было взять в руки пражские газеты, и сразу становилось ясно, как там относятся ко всей этой высокой игре вокруг тройственного союза. В славянских провинциях Австрии над этим образцом «государственной мудрости» совершенно открыто издевались. Уже в мирное время, когда еще совершенно не пахло войной, когда, оба императора обменивались дружественными объятиями и поцелуями, в славянских провинциях ни один человек не сомневался в том, что союз этот рассыплется вдребезги, как только его придется с идеальных небес свести на грешную землю.
=========================
В то время я знал состояние дел в австрийском государстве
лучше, чем профессиональные дипломаты. С завязанными глазами, как почти всегда,
эти дипломаты наткнулись на пути к катастрофе. Мнения
преобладающий среди основной массы людей отражал только то, что было
вбивали в них из официальных помещений выше. И эти высшие
Власти унижались перед «Союзником», когда древние люди кланялись
до золотого тельца. Они, вероятно, думали, что, будучи вежливым и
любезно они могут уравновесить отсутствие честности с другой стороны. таким образом
они приняли каждую декларацию по полной номинальной стоимости.
Даже в Вене меня снова и снова раздражали
несоответствие между речами официальных государственных деятелей и
содержание венской прессы. И все же Вена все еще была немецким городом,
по крайней мере, насколько внешний вид пошел. Но один столкнулся с совершенно
другое положение вещей при выезде из Вены, а точнее немецко-австрийской,
и приходя в славянские губернии. Нужно только взглянуть на
Пражские газеты, чтобы увидеть, как весь возвышенный фокус
Тройной Альянс был оценен оттуда. В Праге не было ничего
но насмешки и насмешки над этим шедевром государственного управления. Даже в
Времена покоя, когда два императора целовали друг друга на
бровь в знак дружбы, эти газеты не скрывали свою веру
что альянс будет ликвидирован в тот момент, когда была сделана первая попытка
сделано, чтобы свести его с мерцающей славы нибелунговского идеала к
плоскость практических дел.
=============================
Прошло несколько лет, и грянула война. Какое сильное возбуждение охватило Германию, когда в этот момент союзная Италия вышла из тройственного союза, предоставив Австрию и Германию своей судьбе, а затем через короткое время прямо присоединилась к противной стороне! Но для тех, кто не был поражен дипломатической слепотой, было просто непонятно, как можно было вообще хотя бы на одну минуту допустить возможность такого чуда, что Италия пойдет вместе с Австрией. Увы в самой Австрии дело обстояло ни капельки не лучше, здесь тоже верили в это чудо.
Носителями идеи союза в Австрии были только Габсбурги и немцы. Габсбурги — из расчета и нужды; немцы же — из легковерия и — политической глупости. Желания немцев были хороши. Они ведь полагали, что через тройственный союз они оказывают громадную услугу Германии, увеличивают ее силу и безопасность. Но это была политическая глупость, потому что эта надежда была неправильна. Наоборот этим они привязывали германскую империю к государственному трупу, неизбежно долженствовавшему увлечь оба государства в пропасть. А главное: политика союза приводила только к тому, что сами австрийские немцы все больше подвергались разнемечиванию. Благодаря союзу с Германией дом Габсбургов считал себя защищенным от вмешательства Германии и поэтому с еще большей решительностью систематически и неуклонно проводил политику вытеснения немецкого влияния. Такая внутренняя политика Габсбургов становилась благодаря указанному обстоятельству только более легкой и безопасной для царствующего дома. Благодаря уже известной нам «объективности» немецкого правительства, вмешательства с его стороны опасаться не приходилось, но, более того, стоило только какому-либо австрийскому немцу разинуть рот против низкой политики славянизации, как ему сейчас же можно было указать на тройственный союз и тем заставить его замолчать.
=======================
Большое возмущение вызвало несколько лет спустя, когда союзы были
поставить на первое практическое испытание. Италия не только вышла из тройки
Альянс, оставляя двух других участников идти самостоятельно. но она
даже присоединились к своим врагам. Что кто-то должен верить даже на мгновение
в возможности такого чуда, как то, что Италия борется на
та же сторона, что и Австрия, была бы просто невероятной для тех, кто не
страдают от слепоты официальной дипломатии. И это было просто как
люди чувствовали себя и в Австрии.
В Австрии только Габсбурги и немецко-австрийцы поддержали
союз. Габсбурги сделали это из проницательного собственного расчета
интересы и от необходимости. Немцы сделали это по доброй воле и
политическое невежество. Они действовали добросовестно, поскольку они верили
что, создав Тройной Альянс, они оказали большую услугу
в Германскую империю и, таким образом, помогали укрепить его и
укрепить свою оборону. Они показали свое политическое невежество, однако,
в проведении таких идей, потому что, вместо того, чтобы помочь Германской империи
они действительно приковали его к умирающему государству, которое может принести его
общаться в могиле с самим собой; и, прежде всего, отстаивая
этот союз они становились все более и более жертвой политики Габсбургов
де-германизации. Альянс дал Габсбургу хорошие основания для
полагая, что германская империя не будет вмешиваться в их внутренние
дел, и, следовательно, они были в состоянии осуществить, с более
легкость и меньший риск, их внутренняя политика постепенного устранения
Немецкий элемент. Не только «объективность» немецкого
На правительство можно рассчитывать, и поэтому не нужно бояться протеста
из этого квартала, но всегда можно было напомнить немецко-австрийцам о
альянс и тем самым заставить их замолчать на случай, если они когда-либо будут возражать против
предосудительные средства, которые использовались для установления славян
гегемония в дуальной монархии.
=======================
Что могли сделать австрийские немцы, раз германские немцы, раз Германия в целом выражали постоянное доверие и признательность габсбургскому правительству? Могли ли австрийские немцы оказывать какое-либо сопротивление Габсбургам, раз они рисковали быть заклейменными как предатели народа в общественном мнении Германии. Такая участь ожидала австрийских немцев, в течение десятилетий приносивших самые неслыханные жертвы на алтарь своей народности!
С другой стороны, какое значение имел бы весь этот союз, если бы немецкое влияние в габсбургской монархии было устранено. Разве не ясно, что все значение тройственного союза для Германии целиком зависело от того, насколько удерживается немецкое преобладание в Австрии. Или в самом деле можно было серьезно рассчитывать жить в союзе с ославянившейся Австрией?
Позиция официальной германской дипломатии да и всего общественного мнения в вопросах внутренней национальной борьбы в Австрии была в сущности не только глупа, но просто безумна. Всю политику строили на союзе с Австрией, всю будущность 70-миллионного народа поставили в зависимость от этого союза, и в то же время спокойно смотрели на то, как главная основа этого союза из года в год планомерно и сознательно разрушалась в самой Австрии. И что же? Ясно, что в один прекрасный день осталась только бумага, на которой было написано — «договор с венской дипломатией», а реальной помощи со стороны союзника Германия не получила.
=======================
Что могли сделать немецко-австрийцы, когда народ германской империи
Сам открыто заявил о своем доверии и уверенности в Габсбурге
режим?
Должны ли они сопротивляться и, таким образом, быть заклеймены открыто перед своими родственниками в
Рейх как предатели своих национальных интересов? Те, кто за что
много десятилетий пожертвовали так много ради своего немецкого
традиция!
Как только влияние немцев в Австрии было уничтожено, что
тогда будет ли ценность альянса? Если бы Тройственный союз был
быть выгодным для Германии, если бы не было необходимым
Преобладание немецкой стихии в Австрии должно быть сохранено? Или же
Кто-нибудь действительно верил, что Германия может оставаться союзником
империя Габсбургов под гегемонией славян?
Официальное отношение немецкой дипломатии, а также отношение
широкая общественность по отношению к внутренним проблемам, касающимся австрийского
национальности не были просто глупыми, это было безумно. На альянс, как
на прочном фундаменте они обосновали безопасность и будущее существование
нации семьдесят миллионов, в то же время они позволили
их партнер, чтобы продолжить свою политику подрыва единственного фундамента
этого союза методично и решительно, из года в год. День
должен прийти, когда ничего, кроме официального контракта с венскими дипломатами
останется Сам альянс, в качестве эффективной поддержки, будет
проиграл Германии.
====================
Что касается Италии, то тут дело обстояло так уже с самого начала. Если бы в Германии больше интересовались историей и народной психологией, тогда никто ни на одну минуту не мог бы и допустить, что Вена и римский квиринал когда бы то ни было сойдутся в общем фронте против единого врага. Скорей Италия превратилась бы в извергающий лаву вулкан, чем итальянское правительство могло бы осмелиться послать хоть одного солдата на помощь фанатически ненавидимому габсбургскому государству. Тысячи раз я имел случаи наблюдать в Вене ту безграничную ненависть и презрение, с которыми итальянцы относятся к австрийскому государству. Дом Габсбургов в течение столетий слишком много грешил против свободы и независимости итальянского народа, чтобы грехи эти могли быть забыты даже при наличии доброй воли. Но доброй воли не было и в помине ни у итальянского народа, ни у итальянского правительства. Италия имела только две возможности в вопросе о взаимоотношениях с Австрией: либо союз, либо война.
=====================
Что касается Италии, то так было с самого начала.
Если бы люди в Германии изучали историю и психологию наций
немного осторожнее, ни один из них не мог поверить ни
час, когда Квиринал и Венский Хофбург могли когда-либо стоять
плечом к плечу на общем боевом фронте. Италия взорвалась бы
как вулкан, если какое-либо итальянское правительство осмелилось отправить один
Итальянский солдат воюет за Габсбургское государство. Так фанатично ненавидят
было ли это государство, что итальянцы не могли иметь никакого другого отношения к нему
на фронте, кроме как враги. Я не раз в Вене
засвидетельствовал взрывы презрения и глубокой ненависти, которые "союзники"
итальянец в австрийском государстве. Преступления, которые Дом
Габсбург выступил против итальянской свободы и независимости во время
несколько веков были слишком серьезными, чтобы их можно было простить, даже с лучшими из
доброжелательность. Но этой доброй воли не существовало ни среди ранга, ни среди
файл населения или в правительстве. Поэтому для Италии существует
Были только два способа сосуществования с Австрией - союз или война.
=====================
Избрав первое, Италия получила возможность спокойно готовиться ко второму. Германская политика «союза» с Австрией и Италией стала особенно бессмысленной и опасной с того момента, когда коллизии между Австрией и Россией приняли более острый характер.
Пред нами классический случай полного отсутствия сколько-нибудь ясной линии поведения. Почему вообще заключен был договор с Австрией? Ясно, для того чтобы обеспечить будущее Германии лучше, нежели это можно было бы сделать, если бы Германия была предоставлена, самой себе. Но это будущее Германии являлось ведь не чем иным, как вопросом возможности сохранения немецкой народности.
Это значит, что вопрос стоял только так: как представить себе жизнь немецкой нации в ближайшем будущем, как обеспечить немецкой нации свободное развитие, как гарантировать это развитие в рамках общеевропейского соотношения сил. Кто умел бы сколько-нибудь ясно учесть основные предпосылки для здоровой иностранной политики немцев, тот должен был бы придти к следующему убеждению:
======================
======================
Выбрав первое, можно было спокойно подготовиться ко второму.
Тем более что отношения между Россией и Австрией стали более
больше к арбитражу войны, немецкая политика альянсов была
так же бессмысленно, как и опасно. Здесь был классический пример, который
продемонстрировали отсутствие каких-либо широких или логических линий мышления.
Но какова была причина создания альянса? Не мог
было иное, чем желание обеспечить будущее рейха лучше
чем если бы он зависел исключительно от собственных ресурсов. Но
будущее Рейха не могло означать ничего, кроме проблемы
обеспечения средств существования для немецкого народа.
Поэтому единственными вопросами были следующие:
жизнь нации предполагают в ближайшем будущем - то есть в рамках таких
период, как мы можем прогнозировать? И какими средствами можно
фундамент и безопасность должны быть гарантированы для этого развития в рамках
рамки общего распределения власти среди европейских
нации? Четкий анализ принципов внешней политики
немецкой государственности должны были быть основаны должны были привести к следующему
выводы:
============================
— Ежегодный прирост народонаселения в Германии составляет 900 тысяч человек. Прокормить эту новую армию граждан с каждым годом становится все трудней. Эти трудности неизбежно должны будут когда-нибудь кончиться катастрофой, если мы не сумеем найти путей и средств, чтобы избегнуть опасности голода.
Дабы избегнуть ужасов, связанных с такой перспективой, можно было избрать одну из четырех дорог.
1. Можно было по французскому образцу искусственно ограничить рождаемость и тем положить конец перенаселению.
Временами и сама природа — например в эпоху большой нужды или при плохих климатических условиях и плохих урожаях — прибегает к известному ограничению роста населения в определенных странах или для определенных рас. Природа делает это с большой беспощадностью, но вместе с тем и с мудростью. Она ограничивает не способность к рождению, а выживание уже родившихся. Она подвергает родившихся таким тяжелым испытаниям и лишениям, что все менее сильное, менее здоровое вымирает и возвращается в недра матери земли. Испытания судьбы выдерживают в этом случае только те, кто к этому приспособлен. Именно они, прошедшие через тысячи испытаний и все же выжившие, имеют право производить новое потомство, которое опять и опять подвергается основательному отбору. Природа оказывается таким образом очень жестокой по отношению к отдельному индивидууму, она безжалостно отзывает его с этой земли, раз он неспособен выдержать ударов жизни, но за то она сохраняет расу, закаляет ее и дает ей силы даже для больших дел, чем до сих пор.
====================
Ежегодный прирост населения в Германии составляет почти 900 000
души. Трудности обеспечения этой армии новых граждан должны
расти из года в год и, наконец, должно привести к катастрофе, если
найдены пути и средства, которые предотвратят опасность страданий и
голод. Было четыре способа обеспечить против этого ужасного
бедствие:
(1) Можно было взять французский пример и искусственно
ограничить число рождений, тем самым избегая избытка населения.
При определенных обстоятельствах, в периоды бедствия или в плохом
климатические условия, или если почва дает слишком плохую отдачу, природа
сама имеет тенденцию проверять рост населения в некоторых странах и
среди некоторых рас, но методом, который является столь же безжалостным, как это