Двое бандитов швыряли ее между собой, как будто они передавали футбольный мяч взад-вперед. Они были латиноамериканцами, но с бледной кожей, американцами во втором или третьем поколении, вероятно, видели Мексику только в телевизионной рекламе Пуэрто-Вальярты. Они были одеты в черные мешковатые джинсы, их задницы свисали сзади. Он никогда не видел, чтобы современная молодежь так модно носила джинсы. На них были темные боксеры. Они оба были одеты в малиновые рубашки, расстегнутые до пояса, у одного из них было достаточно золотых ожерелий, чтобы заставить чернокожего чувака из того старого телешоу — как там его звали? Мистер Т—ревнивец.
Молодой женщине было чуть за двадцать, среднего роста, темно-рыжие волосы до плеч. На ней была белая шелковая рубашка, практически прозрачная. Без лифчика. Один из бандитов разорвал ее рубашку, расстегнув маленькие бирюзовые пуговицы, обнажив ее большие груди, но на самом деле, ему не нужно было беспокоиться, они были хорошо видны сквозь прозрачную ткань. На ней была расклешенная белая короткая юбка, вероятно, очень шикарная, и белые туфли-лодочки на высоком каблуке, которые выглядели так, будто в них можно пройти всего несколько футов, прежде чем начнут образовываться волдыри. Это была еще одна модная тенденция, с которой он никогда не сталкивался. Какой смысл молодым женщинам носить туфли на таких высоких каблуках, что у вас пойдет кровь из носа? У ее ног лежала кожаная сумка через плечо от Gucci Soho, розово-бежевая с тонкой золотой фурнитурой. Более полутора тысяч баксов, если вы купили это в магазине Gucci на Мэдисон-авеню. Вероятно, четыре сотни в Чайнатауне. Молодая женщина продолжала пытаться дотянуться до своей сумки, как будто там было что-то, в чем она отчаянно нуждалась. Но они не позволили ей даже приблизиться к нему.
Бандит № 1 ударил ее по лицу. У нее из носа потекла струйка крови. Он бросил ее обратно своему приятелю, который толкнул ее к кирпичной стене. Она пришла из художественной галереи на Эссекс-стрит. Он видел элегантных людей через большую стеклянную витрину, пьющих шампанское из рифленых бокалов, пробующих закуски с проходящих мимо серебряных подносов, передвигающихся среди нагромождения причудливо выглядящих скульптур и предметов ар-деко, которые, вероятно, стоили больше, чем государственный долг. Он не обратил на нее особого внимания, но когда она уходила, он заметил, что она поспешила прочь по Эссекс-стрит, чтобы срезать путь через этот узкий переулок.
Плохая идея.
Как она узнала.
Молодая женщина попыталась натянуть разорванную рубашку на груди, но парни-латиноамериканцы действительно поработали над этим, и обрывки ее рубашки были слишком изорваны, чтобы должным образом прикрыть их. Первый бандит — он решил называть его Мануэлем — схватил ее сумку из искусственного Гуччи и начал в ней рыться. Второй бандит — назовем его Лопес — крепко держал молодую женщину за плечо одной рукой. Он оставался в тени, невидимый ни для молодой женщины, ни для бандитов. Он был рад, когда Мануэль нашел ее бумажник, так что у него будет для нее имя.
“Меган Форрестер”, - сказал Мануэль, показывая Лопес ее водительские права. Он посмотрел на нее. “Красивое имя”.
Он достал из бумажника пачку банкнот, бросил обратно в открытую сумку от Гуччи и пнул ее в ее сторону, как будто презрительно.
“Ты думаешь, мы хотим причинить тебе вред?” - Спросил Лопес. “Мы просто хотим узнать тебя получше, Меган. Посмотри, как ты выглядишь под этой одеждой. Почему бы вам не помочь нам? Подними свою юбку”.
Она яростно замотала головой, ее глаза заметались по переулку.
Если она и видела его, это не отразилось на ее лице.
Лопес достал нож из кармана куртки и щелкнул острым девятидюймовым лезвием. “Мы тебя еще не зарезали. И мы не будем. Просто покажи нам, на что ты способен ”.
“Тебе не нужно, чтобы тебя ранили”, - резонно сказал Мануэль.
“Хорошо, хорошо”, - выдохнула она.
Она наклонилась и задрала свою белую юбку. Оно было таким коротким, что ей не пришлось задирать его высоко, чтобы показать белые трусики, которые были на ней.
“Опустите их”, - сказал Лопес. “Мы хотим, чтобы ты сделал это для нас”.
Она замерла, ее юбка задралась, рука дрожала.
“Не заставляй меня делать это”, - сказал Мануэль. “Ты покажешь нам то, что мы хотим видеть, и мы тебя отпустим”. Она не двигалась. “Хорошо, я могу это сделать”.
“Я сделаю это! Я сделаю это!” Она стянула трусики. Она пыталась удержать их, но они упали вокруг ее лодыжек.
Она кивнула и полностью развернулась лицом к кирпичной стене. Ее голый зад казался бледным в полумраке.
Уравнитель решил, что это зашло достаточно далеко. Хотя, он должен был признать, у нее была задница, как у динамита. Меган повернулась лицом к нападавшим. Наклонился одной рукой вниз, все еще придерживая ее юбку другой, чтобы схватить ее трусики.
“Мы скажем вам, когда вы сможете их вытащить”, - сказал Мануэль.
“Что ты думаешь?” Сказал Лопес. “Должны ли мы отпустить ее?”
“Сначала мы ее трахнем”.
Это было последнее, что сказал Мануэль.
Молокосос из Эквалайзера ударил его сбоку по голове, затем вонзил кулак ему в живот. Он упал на колени, его вырвало на грязный бетон. Уравнитель ударил его ногой в лицо, отбросив на бок. Затем он сильно пнул его по яйцам.
То, что произошло дальше, произошло быстро.
Лопес крутанулся с ножом, все еще не совсем разглядев фигуру в глубокой тени, и вслепую бросился вперед. Уравнитель схватил его за запястье, избегая лезвия, крутанул его вверх и вниз и сломал запястье. Лопес взвыл. Уравнитель поверг его тремя ударами в лицо, сломав нос, раздробив левую скулу, выбив несколько зубов. Бандит растянулся на земле.
Меган задрала трусики, сбросила юбку, опустилась на колени, запустила руку в сумочку от Gucci и достала оттуда баллончик "Мейс" в фирменном чехле Bianchi Elite.
Мануэль с трудом поднялся на ноги.
Меган распылила "Мэйс" прямо ему в глаза.
Он закричал и снова опустился на колени.
Меган не стала ждать, чтобы узнать, кто был ее Добрым самаритянином. Она схватила свою сумку от Гуччи, затем пнула Мануэля по яйцам носком своей белой туфли-лодочки. Она натянула на грудь обрывки своей белой рубашки и выбежала из переулка.
Ни один из латиноамериканцев не вставал. Уравнитель опустился на колени рядом с Лопесом, запястье которого висело, как у марионетки с перерезанной ниткой, и достал что-то из кармана его пальто.
Это была визитная карточка.
На нем была изображена фигура, стоящая в переулке перед черным автомобилем Jaguar, с пистолетом в руке, на фоне горизонта Нью-Йорка позади него. Над ним были слова СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВОСТОРЖЕСТВОВАЛА. Под силуэтом фигуры были слова УРАВНИТЕЛЬ.
Он сунул карточку в нагрудный карман малиновой рубашки Лопеса.
Затем он выпрямился и посмотрел на Мануэля. Лопес и Мануэль, пара одинаковых дегенератов. Но они не совсем совпадали. Он пожалел, что не сломал Мануэлю руку. Он был тем, кто разорвал блузку Меган и ласкал ее груди.
Уравнитель пожал плечами. Что за черт.
Он опустился на колени рядом с Мануэлем, схватил его за руку и сломал ее в двух местах.
Он закричал, но не пошевелился.
Уравнитель снова выпрямился, убрал складной нож Лопеса в карман и посмотрел вниз на двух головорезов. Они не стали бы нападать на другую беззащитную жертву в течение достаточно долгого времени. Ну, подумал он, не так уж и беззащитен. Меган распыляла "Мэйс" в глаза Мануэлю в течение пяти долгих секунд. Возможно, это ослепило его.
Правосудие свершилось.
Он услышал приближающийся звук полицейских сирен. Меган, должно быть, позвонила в 911 со своего смартфона. Он не остался рядом, чтобы его поблагодарили или поздравили. Он растворился в тени, оставив Лопеса и Мануэля — или как там были их настоящие имена — лежать сломанными и истекающими кровью на бетоне переулка.
Но из того переулка вышел не Роберт Макколл.
ГЛАВА 2
Десять противников в частично построенном офисном здании.
Его внутренняя улыбка была мимолетной.
Ему пришлось бы снизить эти шансы.
Грохочущая рок-музыка накатывала на Роберта Макколла волнообразными волнами. Море людей с обеих сторон было похоже на аморфное существо, формирующееся и переформирующееся, с разными лицами, цветами и движением. Подавляющий аромат на рейв-вечеринке был сладким и приторным. Макколл протолкнулся мимо молодого человека, танцующего в одиночестве, одетого в джинсы лавандового цвета, рубашку в тон, волосы украшены фиолетовыми завитками, который был одет в достаточно яркое поло красного цвета, чтобы заткнуть рот уборщику. Но он был чертовски хорош.
Огромные растения в горшках с высокими пальмовыми листьями были расставлены через каждые несколько футов на первом этаже. Рядом с одним из них стоял Блейк Каннингем. По крайней мере, Макколл предположил, что это был тот молодой человек в элегантном костюме с грязно-светлыми волосами. Он крепко держал Эмили Масден за плечо. Изо рта молодой женщины сочилась тонкая струйка крови. Ее черное платье с глубоким вырезом облегало ее фигуру, словно вылепленное специально для нее. На ней были черные чулки, верх которых поддерживался серебристыми подтяжками, которые юбка и близко не прикрывала. Она посмотрела на Блейка, пораженная ударом слева. Она оглядела открытое пространство здания, с его многочисленными лестницами, ведущими на другие наполовину законченные строительные уровни, как будто она проснулась от кошмара. Лора, которую Макколл оставил прислоненной спиной к одной из больших стальных опор, поддерживающих частично перекрытие второго этажа, сказала, что Эмили была под кайфом. Она была права. Глаза Эмили были расширены, а на ее лице и обнаженных руках блестели капельки пота. У нее были проблемы с дыханием.
Она также была дезориентирована и напугана.
Макколл знал, где у двух мужчин позади него были пистолеты, заткнутые за пояс джинсов. Он заметил это, когда они выходили из-за столика в кафе "Ривер" в бруклинских доках полчаса назад. Они небрежно застегнули свои куртки, но у него сложилось впечатление, что они хотели, чтобы он увидел оружие. Они были вооружены и опасны.
И они были прямо за ним.
Макколл внезапно остановился, как будто для того, чтобы не наступить прямо на дорогу Мужчине из Кельна, который, вероятно, не заметил бы, если бы тот наступил ему на обе ноги. Макколл полуобернулся, его руки метнулись вперед, как размытое пятно. Когда он обернулся, куртки обоих мужчин были распахнуты.
Оба их пистолета пропали.
Макколл сунул два пистолета, один Smith & Wesson M & P 22 Compact, другой Smith & Wesson Shield 9 мм, в боковые карманы своей куртки. Двое молодых людей остановились как вкопанные, сбитые с толку. Трое мужчин, спускавшихся по стальной лестнице справа от Макколла, были слишком далеко. Им пришлось бы выхватить оружие и стрелять в толпу, что немедленно вызвало бы столпотворение и привело бы сюда копов.
Макколл взглянул на двух мужчин на втором этаже над ним, небрежно облокотившихся на перила, их куртки распахнуты, показывая их 9-миллиметровые пистолеты Heckler & Koch. Та же проблема. У них был бы лучший шанс попасть в него, но какова была бы их мотивация? Он просто прокладывал себе путь сквозь танцующий хаос внизу. К тому времени, когда он доберется до Эмили и Блейка Каннингем, Макколл будет ниже уровня балкона, на котором стояли мужчины. Чтобы выстрелить в него, им пришлось бы сильно наклониться и стрелять практически назад, что было бы рискованно, и даже новичок понял бы, что это нецелесообразный ход. И Макколл был уверен, что ни один из этих молодых головорезов не был профессиональным стрелком, оттачивающим свое мастерство.
После этого двое молодых людей слева от Макколла быстро продвигались сквозь толпу завсегдатаев вечеринок. У одного из них не было при себе оружия. Но у его напарника в руке уже был малолитражный "Глок 26". Макколл повернулся на полшага влево и схватил второго мужчину за руку.
В одну секунду пистолет был у него в руке.
Тогда этого не было.
Макколл бросил Glock 26 в одну из больших кадок с пальмовыми листьями.
Макколл подошел к Эмили сзади и вырвал ее из рук Блейка Каннингема.
Затем он сильно ударил ее по лицу.
“Какого черта, по-твоему, ты делаешь?” - Потребовал Макколл. Он сжал ее лицо рукой. “Ты что-нибудь взял?” Он посмотрел на Блейка Каннингема, который сделал шаг назад. “Кто это?”
“Я ее парень. Кто ты такой?”
“Я ее отец. На чем она сидит? Квалюды, или молли — черт возьми, что они собой представляют — или кокаин?”
Макколл схватил правую руку Эмили, поворачивая ее так, чтобы он мог видеть вены. Она была настолько ошеломлена пощечиной от совершенно незнакомого человека, что не пошевелилась. Теперь она пыталась вывернуться из его хватки, но это было похоже на стальной капкан.
“Я не знаю, что она принимает, если она вообще что-нибудь принимает”, - спокойно сказал Блейк.
Он взглянул через плечо Макколла и едва заметно покачал головой. Приказываю головорезам из колледжа, стоящим за Макколлом, отступить. Блейк мог с этим справиться. Он сделал такой же едва уловимый поворот головы вправо, отводя назад двоих с той стороны. Макколл, казалось, не заметил этого.
“Ты сказал, что ты ее парень?” Тон Макколла по-прежнему был громким и обвиняющим.
Блейк Каннингем лишь немного повысил свой голос, чтобы он перекрывал какофонию вечеринки. Макколл подумал, что Каннингем, вероятно, все время хорошо модулировал свой голос. Часть имиджа модного молодого биржевого маклера. На нем был черный шерстяно-шелковый костюм в тонкую полоску от Giorgio Armani Soho, черно-золотая шелковая рубашка от Versace и черные мокасины без носков, а на верхней пуговице его рубашки красовались солнцезащитные очки-авиаторы Fendi 411.
“Я полагаю, утверждение, что Эмили - моя девушка, может быть спорным. Мы расстались, и я не видел ее неделю. Я думал, что смогу найти ее здесь ”, - добавил он, извиняющимся жестом пожимая плечами. “Это та вечеринка, на которую она любит ходить. Сколько времени прошло с тех пор, как вы видели свою дочь в последний раз?”
“Два месяца, если тебя это вообще касается”.
Эмили посмотрела на Макколла, как будто пытаясь сосредоточиться сквозь дымную пелену, большая часть которой была у нее в голове. “Ты делаешь больно моей руке”.
“Я забираю тебя отсюда”, - сказал Макколл.
Снова мягкий, вкрадчивый голос Блейка: “Что, если она не захочет идти с тобой?”
“Я ее отец. У нее нет выбора ”.
“Ей двадцать два года. Это дает ей выбор. Ты не можешь заставить ее делать то, чего она не хочет ”.
Эмили все еще смотрела на Макколла. Она сказала почти неуверенно: “Ты не —”
Макколл резко повернулся к ней. “Твоя мать была больна от беспокойства. Как ты мог так поступить с ней? Перестать звонить, прекратить общение? Ты знаешь, сколько денег мне стоило вылететь в Нью-Йорк, чтобы приехать и забрать тебя? Я смотрю на тебя, Эмили, одетую как шлюха, и я тебя не знаю. Ты не дочь, которую я вырастил. С кем еще ты спишь?” Возвращаясь к Блейку: “Ты же не думаешь, что ты единственный, не так ли?” Вернемся к Эмили: “Ты хочешь остаться здесь, принять еще немного наркотиков, поджарить себе мозги, пощупать этого дегенерата, давай. Я не буду тебя останавливать ”.
Он отпустил ее руку.
Эмили продолжала смотреть на него, но теперь в ее взгляде было какое-то смутное осознание. Она перевела взгляд с него на Блейка Каннингема.
“Я должен пойти с ним, Блейк. Он мой отец ”.
Блейк поднял руки, как будто сдаваясь. “Конечно, забери ее отсюда. Она вернется и найдет меня. Она всегда так делает”.
Блейк ухмыльнулся и чуть более открыто кивнул молодым людям позади Макколла. Макколл предположил, что они поняли намек и возвращались на вечеринку. Он не сводил глаз с Блейка. Он хотел стереть эту ухмылку с его лица, но стал бы старый добрый самодовольный папаша, CPA из Стиллуотера, Миннесота, останавливаться и бить его?
Вероятно, нет.
Маккол развернул Эмили и увел ее прочь. Он чувствовал, как глаза Блейка сверлят его спину. Семеро мужчин, которые окружили Макколла с обеих сторон, исчезли. Макколл крепко держал Эмили за руку, но не так крепко, как раньше. Она подняла на него глаза. Теперь ее взгляд был более сосредоточенным.
“Они просто придут за мной снова. Они заберут меня у тебя ”.
“Нет, они этого не сделают”.
“Ты их не знаешь”.
Макколл проигнорировал это. “Что ты взял?”
“Одна из девушек затащила меня в дамскую комнату. Я понюхал какую-то дрянь, которую она намазала на запястье. Я почувствовал себя ледяным. Тепло, потом холодно.”
“У тебя большие зрачки, и ты потеешь. Ты выглядишь так, будто у тебя жар. Как быстро бьется твое сердце?”
“Очень быстро”, - прошептала она. “Что это я взял?”
“Кокаин. Ты знаешь девушку, которая дала это тебе?”
“Да. Ее зовут Люси. Друг Блейка. Она сказала мне, что я должен ‘выглядеть правильно’. Я переоделась в это платье. Надень подтяжки и черные чулки. Блейку нравятся такие. Я накрасил свое лицо. Черные слезы. Такой, что ты плачешь внутри ”.
Затем ее тело содрогнулось, когда она начала рыдать. Макколл обнял ее крепче, осторожно проталкивая их туда, где он оставил Лору.
“С тобой все будет в порядке, Эмили”.
“Кто ты, черт возьми, такой?”
“Тот, кто пытается тебе помочь”.
“Какого хрена ты должен заботиться обо мне?”
“Я не знаю. Но твоя мать знает.”
“Ты не знаешь мою мать”.
“Не очень хорошо”.
“О чем ты говоришь?”
“Твоя мать здесь”.
Эмили подавила рыдания, глядя на него снизу вверх. “Моя мама? Она никогда бы не последовала за мной в Нью-Йорк!”
“Она была вне себя от беспокойства за тебя. И на то были веские причины”.
“Где она?”
Макколл провел ее вокруг шумной компании, выпивающей за одним из больших столов. Лора Масден стояла точно там, где Макколл оставил ее пять минут назад, с тревогой вглядываясь в толпу. Она их еще не видела.
Макколл указал на Лору. “Вот твоя мама”.
Эмили вырвалась из рук Макколла так неожиданно, что он не был к этому готов.
“Это не моя мать”, - сказала Эмили яростным шепотом.
Макколл был ошеломлен. Несколько моментов прошедшего часа прокрутились в его голове. На фоне дурацких звонков, которые он получил после размещения своего объявления в разделе секретных материалов New York Times и в Интернете — Есть проблема? Шансы против тебя? Вызовите уравнитель— на голосовую почту пришло отчаянное сообщение от женщины, в котором говорилось, что ее зовут Лора Масден. Когда он перезвонил ей, она спросила его, был ли он “Уравнителем”. Услышав имя, произнесенное вслух настоящим клиентом, он задумался, но Макколл сказал: “Да. У тебя проблемы?”
Он заметил ее, элегантную и испуганную, сидящую в одиночестве за столиком в кафе River в Бруклине, с видом на Ист-Ривер, с яблочным мартини в руке. Он проскользнул в кабинку напротив нее и сказал: “Привет, Лора, меня зовут Роберт Макколл. В чем твоя проблема?” Она казалась немного смущенной его не слишком экспансивным приветствием, но ее искренность в поисках дочери была убедительной.
“Это моя дочь Эмили. Ей двадцать два. Она всегда была трудным ребенком, но она не употребляет наркотики или алкоголь. Она мечтательница. Она хочет изменить мир к лучшему ”.
“Зачем она приехала в Нью-Йорк?”
“Ее приняли в Художественный институт Нью-Йорка. Медиа-искусство. Пробыв в колледже месяц, она бросила учебу. И исчез”.
Лора описала парня Эмили, Блейка Каннингема. Он сказал Лоре, что порвал с ее дочерью и практически вышвырнул Лору вон. До того, как это случилось, Лора слышала, как Блейк упоминал этот адрес. Макколл вспомнил, как Лора боролась со слезами, до краев наполнявшими ее глаза, когда она говорила о своей дочери.