НАТАН РУБИН УМЕР, потому что он был храбрым. Не то, что приносит тебе медаль на войне, а то, что ты выплескиваешь возмущение за долю секунды, из-за чего тебя убивают на улице.
Он уходил из дома рано, как делал всегда, шесть дней в неделю, пятьдесят недель в году. Осторожный завтрак, подходящий для невысокого кругленького мужчины, стремящегося оставаться в форме до сорока лет. Долгая прогулка по устланным коврами коридорам дома на берегу озера, подходящая для человека, который зарабатывал по тысяче долларов за каждый из тех трехсот дней, которые он проработал. Большой палец на кнопке открывания гаражных ворот и поворот запястья, чтобы завести бесшумный двигатель его дорогого импортного седана. Компакт-диск в проигрыватель, поворот задом на гравийную подъездную дорожку, нажатие на тормоз, щелчок селектора, толчок по газу, и последняя короткая поездка в его жизни началась. Шесть сорок девять утра, понедельник.
Единственным светом на его пути на работу был зеленый, что и стало непосредственной причиной его смерти. Это означало, что, когда он заехал в укромный уголок позади своего профессионального здания, до начала прелюдии перед фугой си минор Баха оставалось еще тридцать восемь секунд. Он сидел и слушал это до тех пор, пока последний звук органа не эхом отозвался в тишине, что означало, что, когда он выходил из своей машины, трое мужчин были достаточно близко, чтобы он мог истолковать какое-то намерение в их приближении. Итак, он взглянул на них. Они отвернулись и изменили курс, трое мужчин в шаге, как танцоры или солдаты. Он повернулся к своему зданию. Начал ходить. Но потом он остановился. И оглянулся назад. Трое мужчин были у его машины. Пробую двери.
“Эй!” - позвал он.
Это был короткий универсальный звук удивления, гнева, вызова. Такой инстинктивный звук издает серьезный, наивный гражданин, когда чего-то не должно происходить. Такой инстинктивный звук, который убивает серьезного, наивного гражданина. Он обнаружил, что направляется прямо к своей машине. Он был в меньшинстве три к одному, но он был прав, что взбодрило его и придало уверенности. Он шагнул назад и почувствовал себя оскорбленным, подтянутым и властным.
Но это были иллюзорные чувства. Такой мягкий парень из пригорода, как он, никогда бы не смог командовать в подобной ситуации. Его физическая форма была просто на уровне клуба здоровья. Это ничего не значило. Его тугой брюшной пресс лопнул под первым жестоким ударом. Его лицо дернулось вперед и вниз, а жесткие костяшки пальцев раздробили ему губы и выбили зубы. Его поймали грубые руки с узловатыми предплечьями и держали вертикально, как будто он вообще ничего не весил. У него из рук вырвали ключи, и он получил сокрушительный удар по уху. Его рот наполнился кровью. Его уронили на асфальт, и тяжелые ботинки врезались ему в спину. Затем его кишки. Затем его голова. Он отключился, как телевизор во время грозы. Мир просто исчез у него на глазах. Он сжался в тонкую горячую линию и рассыпался в прах.
Итак, он умер, потому что на долю секунды он осмелел. Но не тогда. Он умер намного позже, после того, как доля секунды храбрости сменилась долгими часами жалкого задыхающегося страха, и после того, как долгие часы страха переросли в долгие минуты безумной паники с криками.
ДЖЕК РИЧЕР ОСТАЛСЯ жив, потому что проявил осторожность. Он стал осторожен, потому что услышал эхо из своего прошлого. У него было много прошлого, и эхо было от худшей его части.
Он прослужил тринадцать лет в армии, и единственный раз, когда его ранили, это была не пуля. Это было с фрагментом челюсти сержанта морской пехоты. Ричер находился в Бейруте, в американском комплексе рядом с аэропортом. Территория была заминирована грузовиком. Ричер стоял у ворот. Сержант морской пехоты стоял в сотне ярдов ближе к месту взрыва. Фрагмент челюстной кости был единственным, что осталось от парня. Оно попало в Ричера в сотне ярдов от него и, кувыркаясь, прошло через его живот, как пуля. Армейский хирург, который подлатал Ричера, сказал ему позже, что ему повезло. Он сказал ему, что настоящая пуля в живот была бы намного хуже. Это было эхо, которое слышал Ричер. И он уделял этому очень много внимания, потому что тринадцать лет спустя он стоял там с пистолетом, направленным прямо ему в живот. С расстояния примерно в полтора дюйма.
Пистолет был девятимиллиметровым автоматическим. Он был совершенно новым. Это было смазано. Удар был нанесен низко, прямо по его старому шраму. Парень, державший его, выглядел более или менее так, как будто знал, что делает. Предохранительный механизм был разблокирован. Не было видимого дрожания дула. Никакого напряжения. Палец на спусковом крючке был готов к работе. Ричер мог это видеть. Он был полностью сосредоточен на пальце, который был на спусковом крючке.
Он стоял рядом с женщиной. Он держал ее за руку. Он никогда не видел ее раньше. Она смотрела на идентичный девятимиллиметровый пистолет, направленный в ее собственный живот. Ее парень был более напряжен, чем его. Ее парень выглядел встревоженным. Он выглядел обеспокоенным. Его пистолет дрожал от напряжения. Его ногти были обгрызены. Нервный, дерганый парень. Они вчетвером стояли там, на улице, трое из них все еще были похожи на статуи, а четвертый слегка переминался с ноги на ногу.
Они были в Чикаго. Центр города, оживленный тротуар, понедельник, последний день июня. Средь бела дня, яркое летнее солнце. Вся ситуация материализовалась за долю секунды. Это произошло так, как не могло быть поставлено хореографом за миллион лет. Ричер шел по улице, направляясь в никуда, ни быстро, ни медленно. Он собирался пройти мимо выходной двери химчистки на фасаде магазина. Дверь открылась у него перед носом, и старая металлическая трость с грохотом упала на тротуар прямо перед ним. Он поднял глаза и увидел женщину в дверном проеме. Она собиралась уронить охапку из девяти пакетов из химчистки. Ей было немного меньше тридцати, дорого одетая, темноволосая, привлекательная, уверенная в себе. У нее была какая-то больная нога. Какая-то травма. Ричер мог видеть по ее неловкой позе, что это причиняло ей боль. Она бросила на него взгляд "не возражаешь", а он бросил на нее взгляд "без проблем" и подобрал металлическую трость. Он забрал у нее девять сумок одной рукой, а другой отдал ей трость. Он перекинул сумки через плечо и почувствовал, как девять проволочных вешалок впились ему в палец. Она поставила трость на тротуар и просунула предплечье в изогнутый металлический зажим. Он предложил свою руку. Она сделала паузу. Затем она смущенно кивнула, и он взял ее за руку и немного подождал, чувствуя себя полезным, но неловко. Затем они вместе повернулись, чтобы уйти. Ричер решил, что, возможно, пройдется с ней несколько шагов, пока она не станет твердо стоять на ногах. Затем он отпускал ее руку и возвращал обратно ее одежду. Но он повернулся прямо к двум мужчинам с девятимиллиметровыми автоматами.
Они вчетвером стояли парами лицом к лицу. Как будто четыре человека едят вместе в тесной кабинке в закусочной. Двое парней с пистолетами были белыми, хорошо откормленными, отдаленно военными, чем-то похожими. Среднего роста, короткие каштановые волосы. Большие руки, мускулистые. Крупные, заметные лица, невыразительные розовые черты. Напряженное выражение лица, жесткий взгляд. Нервный парень был меньше ростом, как будто он израсходовал свою энергию, беспокоясь. На обоих были клетчатые рубашки и поплиновые ветровки. Они стояли там, прижавшись друг к другу. Ричер был намного выше трех других. Он мог видеть все вокруг них, поверх их голов. Он стоял там, удивленный, с женской химчисткой, перекинутой через плечо. Женщина опиралась на свой костыль, просто смотрела, молчала. Двое мужчин наставили пистолеты. Приближайся. Ричер чувствовал, что они все так стояли долгое время. Но он знал, что это чувство обманчиво. Вероятно, прошло не более полутора секунд.
Парень напротив Ричера, казалось, был лидером. Тот, что побольше. Более спокойный. Он перевел взгляд с Ричера на женщину и дернул стволом своего автомата в сторону бордюра.
“В машине, сука”, - сказал парень. “И ты, мудак”.
Он говорил настойчиво, но тихо. С авторитетом. Не очень сильный акцент. Может быть, из Калифорнии, подумал Ричер. У обочины стоял седан. Это ждало их там. Большая машина, черная, дорогая. Водитель перегнулся через переднее пассажирское сиденье и находился за ним. Он потянулся, чтобы открыть заднюю дверь. Парень напротив Ричера снова взмахнул пистолетом. Ричер не двигался. Он посмотрел налево и направо. Он прикинул, что у него есть еще примерно полторы секунды, чтобы сделать какую-то оценку. Двое парней с девятимиллиметровыми автоматами не слишком беспокоили его. Он был одноруким из-за химчистки, но он решил, что двое парней сдадутся без особых проблем. Проблемы лежали рядом с ним и позади него. Он смотрел в окно химчистки и использовал его как зеркало. В двадцати ярдах позади него была сплошная масса спешащих людей на пешеходном переходе. Пара шальных пуль нашла бы пару целей. В этом нет сомнений. Никаких сомнений. В этом и заключалась проблема, стоявшая за ним. Проблемой рядом с ним была незнакомая женщина. Ее способности были неизвестной величиной. У нее было что-то вроде больной ноги. Она бы не сразу отреагировала. Двигайся медленно. Он не был готов вступить в бой. Не в той обстановке и не с тем партнером.
Парень с калифорнийским акцентом протянул руку и схватил запястье Ричера в том месте, где оно было прижато к воротнику тяжестью девяти чистых предметов одежды, свисавших с его спины. Он использовал это, чтобы подтащить его к машине. Его палец на спусковом крючке все еще выглядел готовым к работе. Ричер наблюдал за этим краем глаза. Он отпустил руку женщины. Подошел к машине. Бросил сумки на заднее сиденье и забрался за ними. Женщину втолкнули внутрь позади него. Затем нервный парень набросился на них и захлопнул дверь. Лидер встал впереди справа. Хлопнула дверь. Водитель нажал на переключатель, и машина плавно и бесшумно тронулась с места по улице.
ЖЕНЩИНА задыхалась от боли, и Ричер решил, что пистолет нервного парня застрял у нее в ребрах. Лидер был повернут на переднем сиденье, его рука с пистолетом покоилась на толстом кожаном подголовнике. Пистолет был направлен прямо в грудь Ричеру. Это был Глок 17. Ричер знал все об этом оружии. Он оценил прототип для своего подразделения. Это было его заданием во время выздоровления в легких условиях после ранения в Бейруте. "Глок" был тяжелым маленьким оружием. Семь с половиной дюймов длиной от ударника до дульного среза. Достаточно долго, чтобы сделать это точно. Ричер попал им в головки кнопок с семидесяти пяти футов. И он выпустил приличный снаряд. Он выпускал пули весом в четверть унции со скоростью почти восемьсот миль в час. Семнадцать патронов в магазине, отсюда и название. И это было легко. Несмотря на всю свою мощь, он весил менее двух фунтов. Важными деталями были стальные. Остальное было пластиковым. Черный поликарбонат, как у дорогой камеры. Прекрасное произведение искусства.
Но ему это не очень понравилось. Не для специальных потребностей его подразделения. Он рекомендовал отказаться. Вместо этого он использовал Beretta 92F. "Беретта" также была девятимиллиметровой, на полфунта тяжелее, на дюйм длиннее, в магазине на два патрона меньше. Но у него было примерно на десять процентов больше убойной силы, чем у Глока. Это было важно для него. И это был не пластик. "Беретта" была выбором Ричера. Командир его подразделения согласился. Он распространил статью Ричера, и армия в целом поддержала его рекомендацию. На той же неделе его повысили в звании и прикололи к нему Серебряную звезду и Пурпурное сердце, они заказали "Беретты", хотя "Беретта" была дороже, НАТО сходило с ума по "Глоку", а Ричер был практически одиночкой и вскоре покинул Вест-Пойнт. Затем его назначили в другое место, и он служил по всему миру, и с тех пор он действительно не видел Glock 17. До сих пор. Двенадцать лет спустя он получил чертовски хороший второй взгляд на one.
Он переключил свое внимание с пистолета и еще раз взглянул на парня, держащего его. У него был приличный загар, который побелел у линии роста волос. Недавняя стрижка. У водителя был большой блестящий лоб, редеющие волосы, зачесанные назад, розовые и живые черты лица, ухмылка, которую используют уродливые парни, когда думают, что они красивые. Та же рубашка из дешевой сети магазинов, та же ветровка. Та же кукурузная масса. Та же уверенность в себе, но с легкой одышкой. Трое парней, всем им лет тридцать-тридцать пять, один лидер, один надежный последователь, один нервный последователь. Все они напряжены, но отрепетированы, выполняя какую-то миссию. Головоломка. Ричер посмотрел мимо неподвижного "Глока" в глаза главаря. Но парень покачал головой.
“Без разговоров, мудак”, - сказал он. “Начнешь говорить, я тебя пристрелю. Это чертово обещание. Молчи, с тобой все может быть в порядке ”.
Ричер поверил ему. Взгляд парня был жестким, а рот сжат в тонкую линию. Итак, он ничего не сказал. Затем машина замедлила ход и въехала на бугристую бетонную площадку перед домом. Он двигался за заброшенным промышленным зданием. Они поехали на юг. Ричер прикинул, что они сейчас примерно в пяти милях к югу от Петли. Водитель остановил большой седан так, что задняя дверь поравнялась с задней частью небольшого грузовичка. Грузовик одиноко стоял на пустой стоянке. Это был Ford Econoline, грязно-белый, не старый, но хорошо подержанный. Сбоку была какая-то надпись. Он был закрашен свежей белой краской, которая не совсем соответствовала кузову. Ричер огляделся вокруг. На стоянке было полно мусора. Он увидел банку с краской, брошенную возле грузовика. Кисть. В поле зрения никого не было. Место было пустынным. Если он собирался сделать какой-то ход, то сейчас было подходящее время для этого и подходящее место. Но парень впереди улыбнулся тонкой улыбкой и наклонился прямо к задней части машины. Левой рукой схватил Ричера за воротник, а правой прижал кончик дула "Глока" к уху Ричера.
“Сиди спокойно, мудак”, - сказал парень.
Водитель вышел из машины и обошел капот. Вытащил из кармана новую связку ключей и открыл задние двери грузовика. Ричер сидел неподвижно. Приставлять пистолет к уху человека - не обязательно умный ход. Если человек внезапно повернет голову в его сторону, пистолет достанется. Она катится по лбу человека. Тогда даже быстрое нажатие на спусковой крючок не нанесет большого урона. Это может пробить отверстие в ухе человека, только в наружном клапане, и это наверняка разорвет барабанную перепонку человека. Но это не смертельные раны. Ричер потратил секунду, взвешивая эти шансы. Затем нервный парень вытащил женщину из машины и затолкал ее прямо в кузов грузовика. Она прыгала и хромала, преодолевая короткое расстояние. Прямо из одной двери и войди через другую. Ричер наблюдал за ней уголком глаза. Ее парень забрал у нее сумочку и бросил ее обратно в машину. Это упало к ногам Ричера. Он тяжело ударился о толстый ковер. Большой бумажник из дорогой кожи, в нем что-то тяжелое. Что-нибудь металлическое. Только одна металлическая вещь, которую носят женщины, может издавать такой тяжелый стук, как этот. Он взглянул на нее, внезапно заинтересовавшись.
Она была распростерта в кузове грузовика. Ей мешает ее нога. Затем лидер впереди потянул Ричера вдоль кожаного сиденья и передал его нервному парню. Как только один Глок вылетел у него из уха, другой вонзился ему в бок. Его тащили по неровной земле. Подойди к задней части грузовика. Его втолкнули внутрь вместе с женщиной. Нервный парень прицелился в них обоих из дрожащего "Глока", в то время как главарь полез в машину и вытащил металлический костыль женщины. Он подошел и бросил это в грузовик. Он лязгнул и загремел о металлическую обшивку. Он оставил ее вещи из химчистки на заднем сиденье седана вместе с ее сумочкой. Затем он вытащил комплект наручников из кармана своей куртки. Он поймал правое запястье женщины и защелкнул на нем половинку наручника. Грубо дернул ее в сторону и поймал Ричера за левое запястье. Защелкнул на нем вторую половину манжеты. Встряхнул манжету, чтобы убедиться, что она надежно закреплена. Захлопнул левую заднюю дверь грузовика. Ричер видел, как водитель высыпал пластиковые бутылки в седан. Он уловил бледный цвет и сильный запах бензина. Одну бутылку на заднее сиденье, одну на переднее. Затем лидер захлопнул правую заднюю дверь грузовика. Последнее, что увидел Ричер перед тем, как его окутала тьма, был водитель, вытаскивающий из кармана коробок спичек.
2
В ТЫСЯЧЕ СЕМИСТАХ двух милях от Чикаго по дороге готовились апартаменты для гостей. Они приняли форму отдельной комнаты. Комната была спроектирована в соответствии с нетрадиционным дизайном, разработанным тщательным человеком после долгих размышлений. Дизайн предусматривал несколько необычных особенностей.
Апартаменты были спроектированы с определенной целью и для конкретного гостя. Характер цели и личность гостя продиктовали необычные особенности. Строительство было сосредоточено на втором этаже существующего здания. Была выбрана угловая комната. В двух внешних стенах было несколько больших окон. Они смотрели на юг и восток. Стекло было выбито и заменено толстой фанерной обшивкой, прибитой к оставшимся оконным рамам. Фанера была выкрашена снаружи в белый цвет, в тон обшивке здания. Фанера с внутренней стороны осталась незаконченной.
Потолок угловой комнаты был вырван. Это было старое здание, и потолок был сделан из толстой штукатурки. Его снесло ливнем удушливой пыли. Теперь комната была открыта до самых стропил. Внутренняя обшивка была сорвана. Стены были обшиты панелями из старой сосны, которые с годами стали гладкими и отполированными. Все это пропало. Каркас здания и толстая старая рубероидная бумага за внешней обшивкой были обнажены. Половицы были подняты. Под тяжелыми балками был виден пыльный потолок комнаты внизу. Комната была просто оболочкой.
Старую штукатурку с потолка и доски со стен и пола выбросили через окна, прежде чем их закрыли фанерой. Двое мужчин, которые выполняли работы по сносу, сгребли весь этот мусор в большую кучу и подогнали свой грузовик к куче, готовые вывезти мусор. Они очень хотели, чтобы это место выглядело опрятным. Это был первый раз, когда они работали на этого конкретного работодателя, и были намеки на то, что впереди еще много работы. И, оглядевшись вокруг, они увидели, что нужно было сделать еще много чего. В целом, оптимистичная ситуация. Было трудно найти новые контракты, и этот конкретный работодатель не проявил никакого беспокойства по поводу цены. Двое мужчин чувствовали, что произвести хорошее первое впечатление было в их долгосрочных интересах. Они усердно работали, загружая в свой грузовик все до последнего фрагмента штукатурки, когда зашел сам работодатель.
“Все готово?” он спросил.
Работодатель был огромным парнем, причудливо раздутым, с высоким голосом и двумя красными пятнами размером с никель, горевшими на его бледных щеках. Он двигался легко и бесшумно, как парень в четверть своего роста. Общий эффект был таким, что люди отводили глаза и быстро отвечали.
“Просто проясняюсь”, - сказал ему первый парень. “Куда нам выбросить это барахло?”
“Я тебе покажу”, - сказал работодатель. “Тебе нужно будет совершить две поездки. Принеси эти доски отдельно, хорошо?”
Второй парень кивнул. Половицы были шириной восемнадцать дюймов, с тех времен, когда лесорубы могли выбирать любое дерево, какое хотели. Они ни за что не поместились бы в платформу вместе с остальным хламом. Они закончили загружать штукатурку, и их работодатель втиснулся в грузовик вместе с ними. Он был таким крупным парнем, что это создавало тесноту. Он указал за старое здание.
“Езжай на север”, - сказал он. “Примерно в миле”.
Дорога вывела их прямо из города, а затем пошла вверх через несколько крутых поворотов. Наниматель указал на место.
“Там”, - сказал он. “Всю дорогу назад, хорошо?”
Он тихо отошел, и двое парней разгрузили свой грузовик. Отогнал его обратно на юг и погрузил старые сосновые доски. Снова проехал по извилистым виражам и разрядился. Они внесли доски внутрь и аккуратно сложили их. Всю дорогу в глубине темного пространства. Затем работодатель вышел из тени. Он ждал их. У него что-то было в руке.
“Мы все закончили”, - сказал первый парень.
Наниматель кивнул.
“Ты уверен”, - сказал он.
Он поднял руку. Он держал пистолет. Тускло-черный автоматический пистолет. Он выстрелил первому парню в голову. Грохот пули был оглушительным. Кровь, кости и мозг разбрызганы повсюду. Второй парень застыл в ужасе. Затем он сбежал. Он бросился вбок в отчаянном рывке в поисках укрытия. Работодатель улыбнулся. Ему нравилось, когда они убегали. Он опустил свою огромную руку под небольшим углом. Выстрелил и всадил пулю в заднюю часть колена парня. Снова улыбнулся. Теперь было лучше. Ему нравилось, когда они убегали, но еще больше ему нравилось, когда они корчились на полу. Он долго стоял и слушал вопли парня. Затем он тихо подошел и тщательно прицелился. Всади пулю в другое колено. Он некоторое время наблюдал, затем ему надоела игра. Пожал плечами и всадил последнюю пулю в голову парня. Затем он положил пистолет на землю и перекатывал два тела снова и снова, пока они не оказались аккуратно уложенными на одном уровне со старыми половицами.
3
ОНИ были в пути час и тридцать три минуты. Немного ползания по городу, затем ускорение до устойчивого круиза. Пройдено миль шестьдесят. Но в шумной темноте внутри грузовика Ричер понятия не имел, в каком направлении его ведут эти шестьдесят миль.
Он был прикован наручниками к молодой женщине с поврежденной ногой, и в течение первых нескольких минут их вынужденного знакомства они выяснили, как устроиться максимально комфортно, насколько это вообще возможно. Они копошились внутри грузовика, пока не оказались сидящими боком на полу, вытянув ноги, опершись о большое колесо справа, приготовившись к движению. Женщина сидела у задней стенки, а Ричер - у передней. Их скованные наручниками запястья лежали вместе на плоской поверхности металлического выступа, как будто они были любовниками, коротающими время в кафе.
Сначала они не разговаривали. Они просто долго сидели в ошеломленном молчании. Непосредственной проблемой была жара. На Среднем Западе была середина последнего дня июня. Они были заперты в замкнутом металлическом пространстве. Там не было вентиляции. Ричер решил, что поток воздуха снаружи кузова грузовика, должно быть, охлаждает его до некоторой степени, но далеко не настолько.
Он просто сидел там в темноте и использовал горячее мертвое время, думая и планируя так, как его учили делать. Оставаясь спокойным, оставаясь расслабленным, оставаясь готовым, не расходуя свою энергию на бесполезные рассуждения. Оценивая и опровергая. Трое парней продемонстрировали определенную эффективность. Нет большого таланта, нет настоящей утонченности, но и существенных ошибок нет. Нервный парень со вторым "Глоком" был самым слабым компонентом команды, но лидер довольно хорошо прикрыл его. Эффективный секс втроем. Совсем не худшее, что он когда-либо видел. Но в тот момент он не беспокоился. Он бывал в ситуациях и похуже и выжил в них. Гораздо худшие ситуации, и не один раз. Так что он еще не волновался.
Затем он кое-что заметил. Он заметил, что женщина тоже пока не беспокоилась. Она тоже была спокойна. Она просто сидела там, покачиваясь, прикованная наручниками к его запястью, думая и планируя так, как, возможно, ее тоже учили делать. Он взглянул на нее в полумраке и увидел, что она пристально смотрит на него. Вопросительный взгляд, спокойный, контролирующий, слегка надменный, слегка неодобрительный. Уверенность юности. Она встретила его пристальный взгляд. Держал это в течение долгого момента. Затем она протянула свою закованную в наручники правую руку, которая задела его левое запястье, но это был ободряющий жест. Он протянул руку и пожал ей руку, и они вместе улыбнулись короткими ироничными улыбками по поводу их взаимной официальности.
“Холли Джонсон”, - сказала она.
Она внимательно оценивала его. Он мог видеть, как ее глаза блуждают по его лицу. Затем они переключились на его одежду и вернулись к его лицу. Она снова коротко улыбнулась, как будто решила, что он заслуживает какой-то любезности.
“Приятно познакомиться”, - сказала она.
Он оглянулся на нее. Посмотрел на ее лицо. Она была очень привлекательной женщиной. Может быть, двадцать шесть, двадцать семь. Он посмотрел на ее одежду. Строчка из старой песни пронеслась у него в голове: платья за сто долларов, за которые я еще не заплатил. Он ждал следующей строчки, но ее не последовало. Поэтому он улыбнулся ей в ответ и кивнул.
“Джек Ричер”, - сказал он. “Мне очень приятно, Холли, поверь мне”.
Было трудно говорить, потому что грузовик ехал с шумом. Звук двигателя боролся с ревом с дороги. Ричер был бы счастлив посидеть какое-то время тихо, но Холли не была.
“Мне нужно избавиться от тебя”, - сказала она.
Уверенная в себе женщина, хорошо владеющая собой. Он ничего не ответил. Просто взглянул на нее и отвел взгляд. Следующая строчка была: холодная, хладнокровная женщина. Предсмертное падение, печальная, пронзительная строчка. Старая песня Мемфиса Слима. Но реплика была неподходящей для нее. Совсем не правильно. Это не была хладнокровная женщина. Он снова взглянул на нее и пожал плечами. Она смотрела на него. Меня раздражает его молчание.
“Ты точно понимаешь, что происходит?” она спросила его.
Он наблюдал за ее лицом. Наблюдал за ее глазами. Она смотрела прямо на него. Изумление на ее лице. Она думала, что застряла там с идиотом. Она думала, что он не совсем понимает, что происходит.
“Это довольно ясно, не так ли?” он сказал. “Исходя из улик?”
“Какие доказательства?” она сказала. “Все было кончено за долю секунды”.
“Точно”, - сказал он. “Это все доказательства, которые мне нужны, верно? Рассказывает мне более или менее то, что мне нужно знать ”.
Он перестал говорить и снова начал отдыхать. Следующая возможность сбежать была бы при следующей остановке грузовика. Это может произойти через несколько часов. Он чувствовал, что ему предстоит долгий день. Чувствовал, что он должен быть готов к экономии своих ресурсов.
“Итак, что тебе нужно знать?” - спросила женщина.
Ее глаза не отрывались от его.
“Тебя похитили”, - сказал он. “Я здесь случайно”.
Она все еще смотрела на него. Все еще уверен. Все еще думаю. Все еще не уверена, была ли она пристегнута наручниками к идиоту.
“Это довольно ясно, не так ли?” он сказал снова. “Они охотились не за мной”.
Она ничего не ответила. Просто изогнул изящную бровь.
“Никто не знал, что я буду там”, - сказал он. “Я даже не знал, что буду там. Пока я не добрался туда. Но это была хорошо спланированная операция. Должно быть, потребовалось время на настройку. Основываясь на наблюдениях, верно? Трое парней, один в машине, двое на улице. Машина была припаркована ровно. Они понятия не имели, где я собираюсь быть. Но, очевидно, они точно знали, где ты собираешься быть. Так что не смотри на меня, как на идиота. Это ты совершил большую ошибку.”
“Ошибка?” - спросила женщина.
“Ты слишком постоянен в своих привычках”, - сказал Ричер. “Они изучали твои движения, может быть, две или три недели, и ты попал прямо в их объятия. Они не ожидали, что там будет кто-то еще. Это понятно, не так ли? Они привезли только один комплект наручников.”
Он поднял свое запястье, которое тоже подняло ее запястье, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Женщина надолго замолчала. Она пересмотрела свое мнение о нем. Ричер покачивался в такт движению автомобиля и улыбался.
“И тебе следовало бы знать лучше”, - сказал он. “Ты какой-то правительственный агент, верно? Управление по борьбе с наркотиками, ЦРУ, ФБР, что-то в этом роде, может быть, детектив полиции Чикаго? Новичок в работе, все еще довольно преданный своему делу. И довольно богатый. Итак, кто-то либо требует выкуп, либо ты уже стал потенциальной проблемой для кого-то, даже если ты новичок, и в любом случае тебе следовало больше заботиться о себе.”
Она посмотрела на него через стол. Кивнул, широко раскрыв глаза в полумраке. Впечатлен.
“Доказательства?” - спросила она.
Он снова улыбнулся ей.
“Есть пара вещей”, - сказал он. “Твоя химчистка? Я предполагаю, что каждый обеденный перерыв в понедельник ты относишь одежду прошлой недели в чистку и забираешь одежду этой недели, чтобы надеть. Это означает, что у тебя должно быть около пятнадцати или двадцати нарядов. Глядя на то, что на тебе надето, ты не дешевый костюмер. Назови это четырьмя сотнями баксов за наряд, у тебя есть, может быть, восемь штук, вложенных в одежду. Это то, что я называю умеренно богатым, и это то, что я называю слишком регулярными в твоих привычках ”.
Она медленно кивнула.
“Хорошо”, - сказала она. “Почему я правительственный агент?”
“Достаточно просто”, - сказал он. “В тебя тыкали пистолетом Glock 17, тебя запихнули в машину, тебя бросили в грузовик, приковали наручниками к совершенно незнакомому человеку, и ты понятия не имеешь, куда, черт возьми, они тебя везут и почему. Любой нормальный человек развалился бы на части из-за всего этого, крича на весь мир. Но не ты. Ты сидишь там довольно спокойно, что предполагает какую-то подготовку, возможно, какое-то знакомство с расстраивающими или опасными ситуациями. И, может быть, какое-то верное знание, что найдется куча людей, которые захотят вернуть тебя, как только смогут.”
Он остановился, и она кивнула ему, чтобы он продолжал.
“Кроме того, у тебя в сумке был пистолет”, - сказал он. “Что-нибудь довольно тяжелое, возможно, тридцать восьмой калибр, с длинным стволом. Если бы это было личное оружие, такой модник, как ты, выбрал бы что-нибудь изысканное, например, "курносый двадцать два". Но это был большой револьвер, поэтому тебе его выдали. Итак, ты что-то вроде агента, может быть, полицейского.”
Женщина снова медленно кивнула.
“Почему я новичок на этой работе?” - спросила она.
“Твой возраст”, - сказал Ричер. “Кто ты такой? Двадцать шесть?”
“Двадцать семь”, - сказала она.
“Слишком молод для детектива”, - сказал он. “Колледж, несколько лет в форме? Молод для ФБР, УБН, ЦРУ тоже. Так что, кем бы ты ни был, ты новичок в этом ”.
Она пожала плечами.
“Хорошо”, - сказала она. “Почему я так предан делу?”
Ричер указал левой рукой, гремя их общим наручником.
“Твоя рана”, - сказал он. “Ты вернулся к работе после какого-то несчастного случая, до того, как ты по-настоящему оправился. Ты все еще пользуешься этим костылем для своей больной ноги. Большинство людей на твоем месте остались бы дома и получали пособие по болезни.”
Она улыбнулась.
“Я мог бы стать инвалидом”, - сказала она. “Мог бы родиться таким”.
Ричер мрачно покачал головой.
“Это больничный костыль”, - сказал он. “Они одолжили это тебе, на короткий срок, пока ты не оправишься от травмы. Если бы это было навсегда, ты бы купил свой собственный костыль. Вероятно, ты бы купил дюжину. Распылил их все по-разному, чтобы они подходили ко всем твоим дорогим нарядам.”
Она рассмеялась. Это был приятный звук, перекрывающий гул двигателя грузовика и рев дороги.
“Очень хорошо, Джек Ричер”, - сказала она. “Я специальный агент ФБР. С прошлой осени. Я только что порвал крестообразные связки, играя в футбол.”
“Ты играешь в футбол?” Ричер сказал. “Молодец, Холли Джонсон. Что за агент ФБР с прошлой осени?”
Она на мгновение замолчала.
“Просто агент”, - сказала она. “Один из многих в чикагском офисе”.
Ричер покачал головой.
“Не просто агент”, - сказал он. “Агент, который что-то делает с кем-то, кто, возможно, хочет отомстить. Так с кем ты что-то делаешь?”
Она покачала головой в ответ.
“Я не могу это обсуждать”, - сказала она. “Не с гражданскими”.
Он кивнул. Его это устраивало.
“Хорошо”, - сказал он.
“Любой агент наживает врагов”, - сказала она.
“Естественно”, - ответил он.
“Я так же сильно, как и все остальные”, - сказала она.
Он взглянул на нее через стол. Это было любопытное замечание. Защищаясь. Замечание женщины, обученной, нетерпеливой и готовой действовать, но прикованной к столу с прошлой осени.
“Финансовый отдел?” он догадался.
Она покачала головой.
“Я не могу это обсуждать”, - снова сказала она.
“Но ты уже нажил врагов”, - сказал он.
Она одарила его полуулыбкой, которая быстро погасла. Затем она замолчала. Она выглядела спокойной, но Ричер почувствовал по ее запястью, что она впервые за все время встревожилась. Но она держалась там. И она была неправа.
“Они не собираются тебя убивать”, - сказал он. “Они могли убить тебя на том пустыре. Зачем тащить тебя в этом чертовом грузовике? А вот и твой костыль тоже.”
“А как насчет моего костыля?” - спросила она.
“В этом нет никакого смысла”, - сказал он. “Зачем им подбрасывать сюда твой костыль, если они собираются тебя убить? Ты заложница, Холли, вот кто ты. Ты уверен, что не знаешь этих парней? Никогда не видел их раньше?”
“Никогда”, - сказала она. “Я не знаю, кто они, черт возьми, такие, или что, черт возьми, им от меня нужно”.