Кортеж прогрохотал по мощеной улице. Впереди ехали три мотоцикла, за ними следовал отряд полиции округа Колумбия, два седана секретной службы, а затем два одинаковых лимузина. После лимузинов пришли субурбаны и еще больше седанов. Это было впечатляющее зрелище, особенно если учесть, что двум защищаемым мужчинам еще предстояло завоевать Белый дом. Однако ранее на этой неделе маргинальная террористическая группировка объявила о своем намерении сорвать предстоящие выборы, и у Секретной службы не было другого выбора, кроме как серьезно отнестись к угрозе.
Марк Росс сидел на заднем сиденье второго лимузина и массировал лоб. Чудовищная головная боль нарастала в основании его мозга и медленно распространялась на переднюю часть. Он пытался не обращать внимания на непрекращающуюся болтовню человека, сидящего рядом с ним, в то же время задаваясь вопросом, как, черт возьми, он вляпался в эту историю. Ему было бы лучше остаться в Сенате, где у него была реальная власть. Однако именно сила привела его сюда. Или, по крайней мере, обещание этого.
Отношения давали трещину. В этом не было никаких сомнений. Это всегда был своего рода брак по договоренности. У каждого из них были свои сильные и слабые стороны, и по большей части они не пересекались. Влиятельные лица и привратники объяснили им, что они будут идеально дополнять друг друга. На бумаге все выглядело идеально. Настоящий брак, заключенный на небесах. Однако, если бы они потрудились прочитать любую из классических греческих трагедий, они бы знали, что боги могут быть очень жестокими. Особенно когда дело касалось высокомерия мужчин.
Росс, естественно, все это время знал о Джоше Александере. Александр, восходящая звезда Демократической партии, был губернатором Джорджии. Старые белые люди, которые руководили партией, наконец-то вбили себе в голову, что либерал с Северо-Востока просто не может быть избран. Их единственным реальным шансом на победу было привлечь на службу губернатора Юга, который верил в Иисуса Христа. Таким образом, они могли бы разделить голоса Библейского пояса и украсть достаточно красных штатов, чтобы выиграть все. Александр был очевидным выбором. Он был красив, умен и воспитан, а у семьи его жены было больше денег, чем в большинстве стран третьего мира. Его единственным недостатком была относительная молодость. В сорок пять лет его считали слегка неопытным и определенно слабым в международных делах. Данные его первых опросов показали, что люди не были уверены, что он будет достаточно сильным лидером в войне с террором. Вот тут-то и вмешался Марк Росс. Три срока сенатор от Коннектикута, Росс был новым директором национальной разведки. У него была репутация одного из наиболее ястребиных демократов в Вашингтоне.
На обычных общенациональных выборах эти двое никогда бы не стали напарниками на выборах. Однако эти выборы были перевернуты с ног на голову, когда нынешний президент объявил, что у него болезнь Паркинсона и он не будет баллотироваться на второй срок. До всеобщих выборов оставался всего год, и партия была застигнута врасплох. Начался сезон праймериз, и единственным реальным кандидатом, который у них был, был вице-президент Шерман Бакстер III. Все, включая президента, согласились, что Бакстер станет катастрофой. Он был, пожалуй, самым маргинализированным вице-президентом в истории республики, и это говорило о многом. Рейтинг одобрения этого человека в его родном штате Калифорния был ниже тридцати процентов. Многое можно было бы проигнорировать, но не это количество. Старейшины партии отвели его в сторону и сказали ему, что это конец пути. Столкнувшись со своими ограничениями и недостатками за последние три года, мужчина не стал сопротивляться.
Росс тем временем лихорадочно работал за кулисами. У него были хорошие связи на Уолл-стрит; его высоко ценили в его старом клубе, Сенате США; и он был достаточно сообразителен, чтобы знать, что не стоит слишком рано раскрывать свои карты. Он ждал до Нью-Гэмпшира, когда Александр ушел как явный лидер. Затем он начал налаживать связи, продвигая идею о том, что молодому губернатору нужен напарник, обладающий некоторым авторитетом на арене национальной безопасности. Он послал своих заместителей лоббировать его интересы. Он лично угощал большими деньгами людей из партии и он осторожно начал ухаживать за красивым, молодым губернатором из Джорджии.
Все встало на свои места именно так, как хотел Росс. Когда он вышел на сцену на национальном съезде, зал взорвался. Они упали на землю с отскоком и отрывом в восемь очков. Это было три месяца назад. Вершина. Апогей кампании. С тех пор они истекали кровью, как зарезанная свинья. За две недели до Дня выборов они отставали от своих оппонентов на три очка, и Росс чувствовал давление. Их опросы продолжали возвращаться с той же проблемой. Избиратели сочли эту пару слабее своих оппонентов в вопросах национальной безопасности. Именно здесь Росс должен был вмешаться и восполнить брешь, но откуда он мог знать, что президент оставит их без присмотра?
Этот человек бросил их в час нужды. Да, он поддержал их, но что, черт возьми, еще ему оставалось делать? Поддержать республиканский билет? Предполагалась агитация от их имени. Все это было частью плана сражения. Он помог бы им собрать миллионы долларов, которые понадобились бы для победы в гонке телевизионной рекламы. Он выступал и использовал эту хулиганскую кафедру, чтобы объявить о своем доверии молодому кандидату и его опытному напарнику. Но все, что они получили, это молчание и холодный прием.
Прессе сообщили, что болезнь президента сказывалась на нем, и у него просто не было энергии для предвыборной кампании. Он был обязан своему офису и американскому народу. Росс несколько дней верил в оправдание, а затем наступила реальность. До него дошли слухи из двух надежных источников, что у президента была реальная проблема с билетом. Он был оскорблен тем, что никто не удосужился посоветоваться с ним относительно того, кого Александру следует выбрать в качестве напарника. Помимо этого, президент ясно дал понять, что считает Росса неправильным выбором.
Эти слова задели Росса до глубины души, но с тех пор он списал их на размышления озлобленного старика в конце его путешествия. Верный своему неизменному настрою, Росс удвоил свои усилия и оставался позитивным. Однако этим утром он испытывал чувство страха. Оставалось всего две недели, и опросы могли продвинуться лишь настолько далеко за такой короткий промежуток времени. Им нужен был настоящий октябрьский сюрприз, чтобы превзойти их ожидания, и тогда Росс с большой гордостью ткнул бы им в лицо президенту в день инаугурации.
Когда кортеж замедлил ход, головные машины начали отъезжать. Росс посмотрел через тонированное пуленепробиваемое окно на представителей СМИ, которые собрались перед особняком. Тяжелые черные железные ворота открылись, и два лимузина въехали на узкую кольцевую подъездную дорожку. Дамбартон-Оукс был поместьем площадью двадцать два акра в Джорджтауне, которое было примечательно тем, что в 1944 году в нем была проведена конференция, приведшая к образованию Организации Объединенных Наций. Это была идея Росса провести конференцию по национальной безопасности в поместье и пригласить величайшие умы для обсуждения проблем, которые угрожали стране. Бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов был под рукой, а также два бывших госсекретаря, бывший министр обороны, несколько директоров ЦРУ в отставке, несколько менее известных генералов и небольшое количество экспертов по Ближнему Востоку и мусульманских священнослужителей со всего мира.
После трехчасового мероприятия они должны были направиться в дом вице-президента в Военно-морской обсерватории. Вице-президент должен был организовать дипломатический прием от их имени. Там были бы все важные послы, и Росс, и Александер представили бы им свое видение безопасности, мира и процветания в двадцать первом веке. Мероприятие должно было состояться в Белом доме, но в нем было отказано. Все выборы — черт возьми — вся его политическая карьера должна была свестись к этому однажды днем. Если бы он верил в Бога, он бы помолился, но он этого не сделал, поэтому вместо этого он проклял президента.
Лимузин остановился, и Росс впервые за пять минут посмотрел в глаза своему бормочущему руководителю предвыборной кампании. “Стью”, - Росс проверил, правильно ли завязан его галстук, - “Заткнись. У меня из-за тебя болит голова ”.
С этими словами Росс вышел из лимузина. Одной рукой он застегнул свой пиджак, а другой помахал репортерам и фотографам. Он собирался прокомментировать, какой это был прекрасный день, когда вся компания отвернулась от него со своими объективами и микрофонами. Росс обернулся и увидел загорелые и стройные ноги Джиллиан Раутборт Александер, выходящей из другого лимузина.
Пресса любила ее. Они называли ее американской Дианой. Число ее симпатий было за семьдесят. Намного выше, чем у любого из кандидатов. Она была потрясающей красавицей во всех мыслимых отношениях. Она была ростом пять футов девять дюймов, со светлыми волосами до плеч и телом, за которое можно умереть. Она была воспитана среди суперэлиты. Училась в Швейцарии, а затем в Брауне, куда уехал ее отец. Состояние семьи было в недвижимости, и в большом количестве. Нью-Йорк и Флорида были тем местом, где они совершали свои убийства. Были дома в Париже, Манхэттене и Палм Спрингс. В тридцать шесть Джиллиан была одной из тех редких женщин, которые с возрастом становятся лучше. Она вовлекала мужчин в свою орбиту, не моргнув глазом или сверкнув улыбкой. Она была великолепна, стильна и горяча одновременно. Росс не раз подумывал о том, чтобы наброситься на нее. Она не была девственницей-весталкой, это точно, но реальной возможности так и не представилось.
Джош Александер присоединился к своей жене, и вспышки вспыхнули еще раз. Он был ростом шесть футов один дюйм, с черными волосами и загорелой кожей игрока в гольф с низким гандикапом. Он был отполирован в стиле южных телепроповедников. Его костюмы всегда были немного более блестящими, чем у всех остальных, его волосы немного длинноваты и идеально уложены, а зубы на несколько тонов белее. Это выступление, конечно, соответствовало генеральному плану по расколу голосов южных христиан, и цифры опросов показали им, что это сработало. На самом деле, даже слишком хорошо. Их настоящая проблема теперь заключалась в базе. Они чувствовали себя преданными и угрожали остаться дома в день выборов.
Росс наблюдал, как кандидат в президенты и его жена позировали перед камерами. Они стояли там и улыбались, теми самыми вымученными улыбками, которые Росс возненавидел. Несмотря на это, он продолжал улыбаться своей фальшивой улыбкой и вел себя так, как будто восхищался абсолютной красотой супружеской пары. Жена Росса вернулась в Коннектикут у постели их дочери, которая в любой момент должна была родить их первого внука. Это было так же хорошо. Она устала от кампании. Не было радости, когда тебя на каждой остановке затмевала женщина на двадцать лет моложе ее.
Александр, наконец, оставил свою жену и перешел к Россу. Он протянул правую руку и хлопнул Росса по плечу левой.
“Как вы себя чувствуете сегодня, господин вице-президент?”
“Хорошо, господин президент”. Росс напрягся, чтобы сохранить улыбку на лице.
Называть друг друга президентом и вице-президентом было идеей Александра. Через неделю после конвенции, когда у них было преимущество в восемь очков, это было весело. Теперь это казалось просто бредом и ребячеством. Росс все еще думал, что у них есть шанс. Он просто не думал, что сила позитивного мышления - это то, что выведет их на первое место. На кону стояли пять ключевых штатов. Негативная реклама была в мусорном ведре, и если они не сократят разрыв в опросах к утру понедельника, ситуация станет действительно ужасной. Росс знал, что они будут использовать эту рекламу против своих оппонентов. Вопрос был только в том, начали ли они на этой неделе или на следующей. Это должна была быть уличная драка до самого победного конца.
FВ НАШИХ КВАРТАЛАХ ОТСЮДА Гаврило Газич заплатил за свой эспрессо наличными и был осторожен, чтобы поля его красной бейсбольной кепки Washington Nationals были опущены вниз, чтобы камера слежения, установленная над кассиром, не смогла его хорошо заснять. Он также был в солнцезащитных очках, которые помогали скрыть его черты. Это было солнечное осеннее утро в Джорджтауне, и убийца идеально вписывался в обстановку.
Газич предпочитал действовать в Африке. Именно там он сделал себе имя после многих лет обучения на своей истерзанной войной родине, в Боснии. Коррумпированные политики и генералы субконтинента сделали его чрезвычайно уязвимой средой. Миллиарды в виде помощи, которые были просто брошены в бедный регион иностранными правительствами и международными организациями по оказанию помощи, стали для них дополнительным стимулом убивать друг друга. Распространенность взяточничества на национальном уровне вплоть до самой маленькой деревни была поразительной. Из каждого доллара помощи, по оценкам, только десять центов на самом деле доходили до людей, которые действительно в этом нуждались.
Люди наверху — враждующие главы политических партий, вожди племен, гангстеры, военные командиры и головорезы — все боролись за свою долю участия в акции, и жизни гражданского населения придавалось мало значения, если таковое вообще имело место. В один год погибло полмиллиона человек, в следующий - миллион. Уровень резни был ошеломляющим. Уважение к человеческой жизни отсутствует. Беззаконие ошеломляющее. На фоне этого гражданская война в Югославии выглядела как перестрелка. Обычная стычка между парой местных банд.
Во время осады Сараево Газич был свидетелем нескольких ужасных вещей, но ничто не шло ни в какое сравнение с теми масштабами страданий, которые существовали в истерзанных войной районах Африки. Однако он использовал это в своих интересах. Смесь хаоса, коррупции, жестокости и беззакония создала для него идеальную рабочую среду. Полевые командиры Африки постоянно стремились расширить свои владения и увеличить добычу. Они действовали по принципу доли рынка. Если бы ты не рос, ты был бы на пути к увольнению. Самой сложной частью для Газича было поддерживать всех игроков и их меняющиеся союзы в чистоте.
На этот счет у него было простое правило. Работайте только на самых безжалостных и никогда не встречайтесь с ними лицом к лицу на их собственном заднем дворе. Если они хотели нанять его, они должны были послать кого-нибудь в Афины или Стамбул. Время от времени он ездил в Каир, но с тех пор, как в Нью-Йорке рухнули башни, он больше не чувствовал себя в безопасности в египетской столице. Их президент был слишком близок к Соединенным Штатам, а его служба безопасности была слишком эффективной и жестокой, чтобы играть с ней.
Кипр был его домом уже более десяти лет. Это было место, куда он отправился, чтобы найти уединение, в котором он нуждался в перерывах между работой. Чтобы попасть в эти раздираемые войной страны и покинуть их, он выдавал себя за репортера, инженера нефтяной компании, даже время от времени за наемника. Однако чаще всего он действовал от имени международных организаций по оказанию помощи. У него был небольшой бизнес в Лимассоле, Кипр, под названием Aid Logistics Inc, который специализировался на преодолении бюрократической волокиты в охваченных войной районах Африки. Он даже был признан Международным комитетом Красного Креста за его заслуги. Бизнес приносил кругленькую прибыль на стороне, но, что более важно, это придавало ему легитимность. Это помогло ему наладить контакты и следить за постоянно меняющимися игроками в продолжающейся саге субконтинента.
Так вот, здесь, в Америке, он был просто туристом. К тому же греческий турист. Где-то в истории его семьи должно было быть несколько капель греческой крови или, как минимум, здоровая порция македонской. Он много путешествовал по Греции и знал язык достаточно хорошо, поскольку это также был национальный язык Кипра. Таможенник в аэропорту Кеннеди с улыбкой пропустил его, что, казалось, подтверждало убеждение Газича в том, что греки нравятся практически всем, за исключением турок.
Как и практически в любой работе, у Газича были свои оговорки, но в этой их было больше, чем обычно, отчасти потому, что он работал в Америке, стране, которая была в состоянии повышенной готовности к террористическим атакам. Их пограничный контроль и связанные компьютерные системы очень затрудняли передвижение под чужими именами. В Африке ему редко приходилось беспокоиться о том, что его засекут камеры наблюдения. Однако здесь, в Вашингтоне, они были повсюду.
Это была срочная работа, которая никогда не действовала на нервы. Ему дали один час, чтобы принять или отклонить работу, даже не зная, в чем она заключалась. Все, что ему сказали, это то, что ему придется отправиться в Америку, убийство состоится в ближайшую субботу и ему заплатят два миллиона долларов. Это был вдвое более выгодный контракт, который он когда-либо получал. Его первоначальной мыслью было, что это ловушка, но после того, как он проанализировал это на мгновение, он отверг эту возможность. Он не сделал ничего, что могло бы оскорбить американцев. У них не было бы причин предпринимать такие усилия, чтобы захватить человека, который зарабатывал на жизнь на полях сражений в Африке.
Практически все без исключения Газич уничтожал свои цели одним из двух способов. Он либо выстрелил им в голову с безопасного расстояния, либо взорвал их с помощью мощной взрывчатки. Простота всегда была его главной целью. Газич и его старшие братья выросли на ферме за пределами Сараево и были приучены к охоте. К десяти годам все они были опытными стрелками. Когда ему было шестнадцать, его отец отправил его и трех его старших братьев сражаться с силами боснийских сербов, которые осадили Сараево. Именно тогда Газич впервые перевел прицел с дикой дичи на человека. В некотором смысле, он находил охоту на человека менее сложной задачей. В других отношениях он находил это гораздо более волнующим.
Сегодня должно было произойти одно из самых захватывающих убийств в его карьере. Его единственным сожалением было то, что ему не дали больше времени спланировать нападение. Убийство человека одним выстрелом с расстояния до мили было самым большим кайфом, который он когда-либо испытывал. Убийство цели путем дистанционного подрыва бомбы было секундой в отдалении, но, тем не менее, захватывающей. Вот как это было бы сегодня. Просто не было достаточно времени, чтобы подготовиться к выстрелу в голову.
В понедельник ему сообщили цель и маршрут кортежа. В тот же день он дал им список того, что ему понадобится. Он никогда не говорил со своими работодателями напрямую. На самом деле он понятия не имел, кто они такие, хотя у него была хорошая идея. Они, конечно, были мусульманами. Террористы, которые обещали сорвать американские выборы. Газичу было наплевать на мусульман, но деньги и мысль о том, чтобы облапошить американцев, были волнующими. Они вмешивались в дела его страны. Было бы поэтической справедливостью вернуть должок.
Эти террористы становились умнее. Тайно переправлять своих собственных преданных последователей в Америку стало чрезвычайно трудно. Нанять фрилансера было намного проще, и даже с гонораром в два миллиона долларов это, вероятно, было дешевле, чем обучение, оснащение и транспортировка команды для проведения операции. Самой сложной частью для них должно было стать получение взрывчатки и детонаторов, о которых он просил. Все это ждало его в гараже в Роквилле. Провезти тайком пятьсот фунтов взрывчатки в Америку было нелегко. И это был хороший материал. Высококачественная российская военная пластиковая взрывчатка. Не разлагающаяся нестабильная дрянь, которую он был вынужден время от времени использовать, когда действовал в Африке. Капсюли-детонаторы, основной аккорд и дистанционный детонатор также были лучшим, что могли предложить русские.
Газич старался не думать слишком много о последствиях, которые произойдут после взрыва фургона. В Африке ему редко приходилось думать о таких вещах. Они все хотели убить друг друга. Еще одно тело в куче ничего не значило. Однако это было по-другому. Вашингтон был грандиозной ареной шпионажа и дипломатии, а не какой-то захолустной, кишащей комарами дырой Третьего мира. Это была охота на слонов, и Газич выследил настоящего зверя. Убить гиганта выстрелом из винтовки с безопасного расстояния не составило труда. Настоящим развлечением было подобраться поближе, проползти на животе сотни метров и пробраться в стадо. Для этого потребовались навыки, сила духа и немного безумия. Тем не менее, сам выстрел был относительно легким. Реальная опасность заключалась в том, что один из массивных серых зверей мог быть растоптан после того, как стадо было спугнуто.
Газич вышел из Starbucks со стаканом эспрессо в одной руке и газетой под мышкой. До сих пор самой сложной частью было найти место для парковки. Два миллиона долларов за то, чтобы найти место для парковки. Газич рассмеялся про себя и зашагал вверх по улице. Вмешательство в американскую политическую систему, несомненно, вызвало негативную реакцию. Он сказал себе, что побеспокоится об этом позже. Теперь пришло время подкрасться к стаду и надеяться, что его не растопчут.
SСПЕЦИАЛЬНЫЙ АГЕНТ РИВЕРА встал у двери и заглянул в большой конференц-зал. В тридцать пять лет ей удалось сохранить фигуру, еженедельно избивая своих коллег-агентов. Карате сжигало много калорий, и Ривера работала над своими движениями, как будто это была религия. Кампания сократила количество ее занятий, и другие агенты из отряда поумнели до того факта, что у нее был черный пояс второй степени. Они закончили с ней спарринговать, и ей стало скучно. Хотя она избегала взвешивания, она могла чувствовать лишние килограммы. Еще две недели, твердила она себе. Затем она бы расслабилась обратно в Аризоне. Она бы спала, ела и тренировалась. Надрать кому-нибудь задницу в спортзале. Нанеси визит в ее старое додзе и покажи ему, кто теперь здесь главный. Может быть, она даже столкнулась бы с настоящим мужчиной. Кто-то не привязанный и не ищущий ничего серьезного. Боже, это было бы здорово, подумала она про себя. Она даже не хотела пытаться выяснить, как долго это продолжалось.
Ее мальчики сидели во главе U-образного стола. Камеры были допущены в течение первых пятнадцати минут встречи, а затем их попросили удалиться. Руководитель кампании Александра решил, что так они будут выглядеть более легитимно. В какой-то момент, если вы собирались серьезно относиться к национальной безопасности, вы должны были исключить прессу и, по крайней мере, выглядеть так, как будто вы говорите о важных государственных секретах.
Ривера была такой же жесткой, как и они, но даже она была измотана. Это была адская кампания. Каждый день открывался новый город, и с каждым городом появлялся совершенно незапоминающийся гостиничный номер, безвкусная гостиничная еда и тесный фитнес-центр отеля. Каждое утро она получала тревожный звонок от одного из своих коллег-агентов, который, помимо сообщения ей, который час, также напоминал ей, где она находится и куда направляется. Иногда за день было целых четыре штата. События следовали одно за другим с рассвета до полуночи, и ей и ее людям приходилось быть внимательными на каждом шагу.
Эти президентские выборы были логистическим кошмаром. Однако, как бы сурово они ни относились к политикам и их сотрудникам, еще хуже они относились к стражам, которым было поручено их защищать. Ривера был специальным агентом, ответственным за секретную службу кандидата в президенты Джоша Александера, или SAC. Она проработала в секретной службе тринадцать лет. В течение этого времени она работала в местных отделениях в Лос-Анджелесе, Майами и Нью-Йорке. Она также участвовала в двух президентских мероприятиях и продвигалась по служебной лестнице быстрее, чем любой другой агент ее класса. По пути она бы был один короткий брак и, к счастью, быстрый развод в придачу к нему. Это было почти десять лет назад. Для Риверы это было довольно легкое решение. Ее муж был федеральным прокурором, работавшим в округе Манхэттен. Они встретились в оперативной группе по борьбе с организованной преступностью, и он сразил ее наповал. Оглядываясь назад сейчас, она должна была знать, что брак с адвокатом был ошибкой. Через четыре месяца брака она однажды зашла в офис своего мужа, чтобы застать его врасплох, и вместо этого арестовала его. Прямо там, в середине дня, он трахал женщину-детектива полиции Нью-Йорка на своем диване. Ривера отправил его в нокаут и в тот же день подал на развод.
Мария Ривера была американкой во втором поколении, но она свободно говорила по-испански благодаря своей бабушке, которая до сих пор каждый день молилась о том, чтобы ее брак был воскрешен. Бабушка Ривера была раздавлена, когда рассталась с крутым адвокатом из Гарварда. Он был хорошим мальчиком-католиком и довольно обаятельным. У Риверы не хватило духу сказать бабушке, что адвокат из Лиги Плюща была шлюхой.
Свободная от супружеских уз, Ривера бралась за каждое сложное задание, которое ей давала Служба. Она годами расследовала крупные дела о подделке документов и мошенничестве с кредитными картами, а в промежутках умудрялась работать с президентскими деталями. Год назад ее повысили до помощника специального агента, отвечающего за охрану президента Хейса, или ASAC. Когда Александер взяла на себя инициативу после Нью-Гэмпшира, ее начальство вызвало ее в штаб-квартиру и велело собирать чемоданы. Они назначили ее ответственной за охрану Александра и сказали ей не облажаться. Что она была в коротком списке кандидатов на следующий президентский пост.
Руководить президентской охраной было мечтой каждого агента. Это была также должность на Службе, где стеклянный потолок все еще оставался нетронутым. Если бы Ривера смогла держать себя в руках, у нее был законный шанс стать первой женщиной-агентом, возглавляющей президентскую охрану. Последние девять месяцев она ни о чем другом не думала. Темп кампании был терпимым большую часть того времени. В начале Александру не приходилось слишком много работать. Он был впереди в опросах общественного мнения. Он был свежим лицом и новым политическим любимцем момента. Он оседлал эту волну вплоть до августовского съезда Демократической партии, где он ушел с подавляющим большинством делегатов и новым кандидатом в президенты.
Затем все полетело к чертям. Ривера ожидала, что темп наберет обороты, когда они выйдут на финишную прямую перед ноябрьскими выборами, но требования кампании удивили даже ее. Противники Александра развернули бурную рекламную кампанию, которая выставила напоказ склонность молодого губернатора к приукрашиванию историй, а иногда и просто выдумыванию. Его молодость и относительная неопытность были поставлены под сомнение, так же как и его честность. К тому времени, когда наступил День труда, преимущество в пять пунктов в опросах испарилось.
Ответом из лагеря Александра было уволить руководителя их кампании и удвоить их усилия. Первые две недели сентября мы провели в поездах, а вторые две - в автобусах. Они пронеслись по всей стране, нанося удары по каждому штату, который считался победоносным. Мероприятия были запланированы, отменены, а затем перенесены. Передовые группы оказались в затруднительном положении в городах, поскольку кампания меняла направления почти ежечасно. Это была абсолютная логистическая катастрофа, но, несмотря на все это, Ривера оставался у руля и придерживался шизофренического планирования кампании. Теперь, когда оставалось всего две недели, она могла, наконец, увидеть свет в конце туннеля.
“Ривера”, - настойчиво прошептал голос.
Мария Ривера отступила от двери и столкнулась лицом к лицу со Стюартом Гарретом. Как и большинство сотрудников правоохранительных органов, Ривера быстро разбирался в людях. Когда ей поручали защищать кого-то, она была осторожна, чтобы не позволить своим личным чувствам или мнениям повлиять на ее работу. Джош Александер, например, был довольно милым парнем. Хорошо воспитанная, иногда отчужденная, но по большей части ценящая и уважающая работу, которую она и ее люди выполняли. Марк Росс, с другой стороны, был высокомерен и снисходителен. Ривере не нравился этот человек, но она держала это при себе. Гаррет, однако, довела свое профессиональное поведение до предела. Вполне возможно, он был самым большим мудаком, которого она когда-либо встречала.
Теперь она была лицом к лицу с грубым калифорнийцем, который заправлял всем этим шоу.
“Да, Стью”.
“Мы на пятнадцать минут отстаем от графика”.
Ривера кивнул. Отставала от графика кампания, а не секретная служба. Ривера и ее люди не были проводниками в поезде. Они не отвечали за то, чтобы люди приходили вовремя. Они отвечали за сохранение жизни кандидатов и их семей.
“Как только они там закончат, ” продолжил Гаррет, - я хочу, чтобы все сели в машины. Мне нужно будет побыть с Джошем и Марком один на один, так что посади Джиллиан во второй лимузин. Она собирается к вице-президенту только на прием, а потом хочет вернуться в свой отель на какое-нибудь гребаное санаторно-курортное лечение или что-то в этомроде ”.
Ривера провела последние девять месяцев своей жизни с кандидатом в президенты и его женой, и у нее до сих пор не было разговора больше, чем из двух предложений с Джиллиан. Она была очень сдержанной, очень привлекательной и очень отчужденной. Это была идея Гаррета взять ее с собой сегодня. “Конфетка для глаз”, так он ее называл. Ее рейтинг симпатий был выше, чем у ее мужа и его напарника, вместе взятых. Джиллиан в настоящее время находилась в салоне на втором этаже, встречаясь с группой женщин-мусульманок и обсуждая их роль в борьбе с исламским экстремизмом.
“Она хочет, чтобы этот твой важный агент поехал с ней”, - прорычал Гаррет.
“Специальный агент Кэш?”
“Я не знаю его гребаного имени. Он большой парень ”.
Многие агенты Риверы были большими парнями. Однако она думала, что знает, кого он имел в виду, поэтому сказала: “Я позабочусь об этом”.
“Хорошо. Будьте готовы выступить через пять минут ”. Гаррет повернулся и бросился прочь по длинному коридору.
Ривера смотрел, как он уходит. Не раз она представляла, как наносит мужчине удар с разворота по голове. Среди сотрудников предвыборного штаба ходила сплетня о том, что, выиграет Гаррет или проиграет, он не останется здесь. Он был главой администрации в течение короткого периода при предыдущей администрации и открыто жаловался, что это были худшие шесть месяцев в его жизни. Он был наемным убийцей, который принял, по слухам, семизначный гонорар, чтобы прийти и выручить кампанию. Ривера не раз слышал, как он говорил, что любой, кто готов работать за государственную зарплату, - болван. Это, конечно, еще больше расположило к нему агентов, которым было поручено защищать его кандидатов.
Ривера направился к входной двери. Она была одета в темно-синий брючный костюм со светло-голубой блузкой. Она никогда не носила юбок или платьев, по крайней мере, когда была на дежурстве. Они просто не были практичными. Каждый агент в отряде имел при себе новый пистолет FN 5.7 и две дополнительные обоймы патронов. FN 5.7 был лучшим пистолетом, из которого она когда-либо стреляла. В рукоятке было двадцать бронебойных патронов плюс один в патроннике, а отдача была вдвое меньше, чем у старого "Зига". В дополнение к оружию у нее была защищенная цифровая рация Motorola, мобильный телефон и BlackBerry. Все это снаряжение нужно было где-то спрятать, и платье просто не подходило для этого.
Ривера открыл большую парадную дверь и вышел на каменную террасу особняка Думбартонов. Она была ходячим противоречием — сдержанная, но красивая, грациозная, но спортивная. Ее блестящие черные волосы почти всегда были собраны сзади в простой конский хвост. Благодаря своим предкам она была благословлена цветом лица без морщин. Во время дежурства она пользовалась очень небольшим количеством косметики и прилагала все усилия, чтобы преуменьшить свою внешность. Секретная служба все еще была в значительной степени мужским клубом. Мужской клуб с чрезвычайно сложной работой. Часть этой работы должна была быть замечена. Чтобы люди знали, что они все время были там и следили за ситуацией. Однако они ни в коем случае не должны были затмевать людей, которых они защищали.
Надев солнцезащитные очки, она оглядела сцену с террасы на возвышении и посмотрела на часы. Было почти четверть первого. Она не могла дождаться, когда Александер и Росс будут надежно спрятаны в Военно-морской обсерватории. Тогда за дело могла бы взяться охрана вице-президента, и она и ее команда получили бы несколько часов столь необходимого простоя, прежде чем им пришлось бы лететь в Сент-Луис.
Ривера заметила мужчину, с которым хотела поговорить, в дальнем конце веранды. Она двинулась в его сторону. Агентов учили всегда выглядеть презентабельно. Одежда должна была быть вычищена и выглажена. Никаких галстуков с пятнами кетчупа или грязных воротничков рубашек. Обувь была подчеркнута до такой степени, что можно было подумать, что они готовились к Олимпийским играм. Агентам приходилось стоять на посту долгие часы. Им нужно было чувствовать себя комфортно. Это была функция, а не форма. Ривера вспомнила инструктора, который был у нее в учебном центре в Белтсвилле, штат Мэриленд, который обычно говорил женщинам-агентам, что если они не могут пробежать два квартала в своих ботинках, то им не следует их надевать. Это был тот же инструктор, который обычно отчитывал женщин-агентов за ношение юбок. Он бы сказал им: “Вы хотите, чтобы вас запомнили как агента, который спас жизнь президента, повалив на землю боевика, или вы хотите, чтобы вас запомнили как агента, которая показала миру свои трусики, сражаясь с убийцей?”
Ривера серьезно отнесся ко всем этим урокам. Вот почему на ней были черные мокасины на шнуровке с двухдюймовыми каблуками и резиновой подошвой. Они были сделаны из лакированной кожи, потому что она ненавидела блестящие туфли. Резиновая подошва сделала их удобными и бесшумными. Ривера вспомнила об этом втором атрибуте, когда приблизилась к агенту в дальнем конце веранды. Он понятия не имел, что кто-то подходит к нему сзади. Это был плохой знак, резиновые подошвы или нет. Ее люди были на взводе.
В нескольких футах от нас она решила немного поразвлечься. Она вытянула палец и ткнула им в поясницу крупного мужчины. Мэтт Кэш, девятилетний ветеран секретной службы, подскочил, как будто его только что разбудили от дремоты.
“Одно неверное движение, и ты покойник”, - рассмеялся Ривера.
Кэш развернулся, и по выражению его лица было очевидно, что ему было не до смеха. “Что, черт возьми, с тобой не так?”
Ривера ухмыльнулся, показав свои идеальные белые зубы.
“Пресса прямо там, по другую сторону забора”, - прошептал Кэш.
Она посмотрела на телевизионные фургоны, припаркованные на улице, и фотографов, взгромоздившихся на лестницы, чтобы они могли снимать через кирпичную стену. Она встала перед агентом и посмотрела вниз на его пах. “Ты ведь не описался, не так ли?”
“Да”, - сказал он сердито. “Поторопись и дай мне одну из тех супер-гигантских прокладок, которые ты повсюду носишь с собой. Может быть, я смогу впитать это прежде, чем оно просочится сквозь мои боксеры ”.
“Вау ... Разве мы сегодня не в хорошем настроении?”
“Не начинай с меня”. Кэш схватил его за лацканы пиджака и дернул за них. “Меня тошнит от этого дерьма”.
Такое открытое признание застало Риверу врасплох. Как специальный агент, отвечающий за охрану, она была не просто их боссом. Она также была их матерью по вертепу.
“Клянусь дерьмом ... Ты имеешь в виду меня, свою работу или и то, и другое?”
“Не ты”, - прорычал он. “Работа. Я был в разъездах три месяца подряд. Мои дети скучают по мне, моя жена ненавидит меня, и вот я снова в Вашингтоне на целый день, и я даже не могу зайти к себе домой и поздороваться ”.
Ривера улыбнулся. “Что ж, у меня для тебя есть хорошие новости. ШТАБ собирается позволить нам отойти на несколько часов, пока охрана вице-президента присматривает за нашими мальчиками ”.
У Кэша отвисла челюсть. “Ты серьезно”.
“Да. Потратьте несколько часов ... сделайте сюрприз семье. Только не опоздай на самолет, или я засуну тебе в задницу один из моих макси-пэдов и переведу тебя в Фарго ”.
“Значит, как только мы доберемся до Обсерватории, я смогу взлететь?” спросил он с улыбкой.
“Не сразу. Ты должен побродить здесь тридцать минут, а затем отвезти принцессу в ее отель. После этого ты свободен до пяти ”. Принцесса, о которой говорил Ривера, была женой Александра.
“Почему я?” Кэш пожаловался.
“Потому что ты ее любимчик, и она попросила тебя лично”.
“Пошлите кого-нибудь другого”.
“Ты думаешь, это гребаная демократия?” - выпалила она в ответ и подождала, будет ли он настолько глуп, чтобы не согласиться с ней. “Я так не думал. Отвези ее в отель, уложи в постель, а затем отправляйся навестить свою семью ”.
“Что, черт возьми, это должно означать?”
“Что, черт возьми, должно означать "что”?" - спросил искренне сбитый с толку Ривера.
“Уложи ее в постель”, сказал он фальцетом. “Ты пытаешься сказать, что что-то происходит?”
Ривера нахмурился и сказал: “Это фигура речи, Эйнштейн”.
“Ну, мне не нравится такой подтекст”.
“Я думаю, вы имеете в виду подтекст, а его нет”. Ривера выпрямился и перешел на решительно более деловой тон. “Ты с ней во втором лимузине. Я в первом лимузине с директорами. Мы добираемся до обсерватории, и она пожимает руку в течение тридцати минут. Затем вы отвезете ее в отель, убедитесь, что она в безопасности в своем номере, а затем передадите вещи тому, кого пришлет штаб. У вас есть какие-либо вопросы, специальный агент Кэш?”
“Нет”.
“Хорошо”.
GАЗИЧ ПЕРЕШЕЛ УЛИЦУ и начал движение по восточной стороне Висконсин-авеню. Он видел маршрут. На самом деле это было размещено в Интернете. Предполагалось, что они должны были выступить в полдень, но, скорее всего, они опоздают. Редко подобные вещи когда-либо происходили вовремя. Следующая часть его плана была немного рискованной. Газич мог установить камеру и сделать это с безопасного расстояния, но шансы на успех были слишком малы, чтобы рисковать. Ему нужно было быть точным. Кумулятивный заряд в грузовом отсеке был более чем способен пробить защитную оболочку бронированного лимузина до тех пор, пока он был взорван в нужный момент. Газич прикинул, что у него есть окно в двадцать футов. Не намного дольше, чем сам лимузин. Если бы кортеж двигался с хорошей скоростью, выбор времени был бы затруднен. Вот почему он припарковал микроавтобус как можно ближе к углу Висконсин-стрит и С-стрит. Кортеж проехал бы всего один квартал к тому времени, когда он достиг Висконсина. Затем транспортные средства были вынуждены замедлиться для поворота на девяносто градусов на Висконсин-авеню, где микроавтобус был идеально расположен для залпа сбоку.
Если бы это был кортеж президента, все было бы немного сложнее. В дополнение к бронированным лимузинам и пригородам, машине скорой помощи и множеству других транспортных средств, президентский кортеж также содержал специальный автомобиль, который был сконструирован так, чтобы глушить все сигналы, кроме тех, которые используются секретной службой. Это сделало дистанционный взрыв устройства невозможным. Газич проверил и обнаружил, что у группы, назначенной кандидатам, такого оборудования не было. Даже в этом случае ему все равно нужно было бы подойти достаточно близко, чтобы убедиться, что он сможет увидеть, когда подъедет лимузин, поравнявшись с минивэном.
Газич прошел мимо молодой пары, которая сидела на скамейке и ела рогалики. В двух кварталах впереди он увидел оранжевую стремянку, которую привязал к крыше фургона. Это была идея в последнюю минуту, когда он заметил, что белые минивэны встречаются чаще, чем он думал. Цвет лестницы также облегчил бы ему определение времени детонации. Не желая подходить слишком близко к фургону, он остановился и посмотрел на объявления, вывешенные в окне агентства недвижимости.
Он почувствовал вибрацию телефона Treo в своем кармане и схватил его.
“Алло?”
“Два часа меня устраивают. У тебя это работает?”
“В два часа работает”. Газич нажал кнопку отбоя, вздохнул с облегчением и убрал телефон.
Он продолжал свой извилистый путь вверх по улице, не торопясь, рассматривая витрины по пути. Несколько минут спустя он услышал быстрый вой полицейской сирены, которую включили, а затем выключили. Он посмотрел вверх по улице и увидел, как один из мотоциклов полиции Округа Колумбия выехал на проезжую часть и перекрыл полосу движения в северном направлении на Висконсин-авеню. Газич несколько раз согнул руки и спросил себя, насколько ближе он осмелился подойти. Кортеж скоро прибудет. Чуть меньше чем в квартале отсюда росло какое-то большое дерево. Он был около четырех футов в поперечнике. Несмотря на то, что вся сила взрыва была бы направлена в сторону от него, все равно остались бы летящие обломки и ударная волна, которые могли бы убить его, если бы он не укрылся.
Газич добрался до дерева и вытащил телефон Treo. Он достал маленький стилус и использовал его, чтобы коснуться значка веб-браузера на экране. Через несколько секунд он был зарегистрирован на сайте. Он ввел пароль и посмотрел на полицейского на мотоцикле, стоящего посреди улицы. Все, что оставалось сделать, это нажать кнопку отправки, и взрыв был бы почти мгновенным. Полицейский был бы наверняка мертв, и, вполне возможно, люди в первых нескольких машинах, которые он остановил. Также были магазины и квартиры прямо через дорогу. Был шанс, что лимузин перекроет основную силу взрыва, но это было маловероятно. Пятисотфунтовый кумулятивный заряд Семтекса с такой же вероятностью мог отбросить лимузин через улицу и направить транспортное средство прямо через здание.
Газич попытался вспомнить фразу, которую использовали американские генералы, когда одна из их двухтысячефунтовых бомб промахнулась мимо цели и сравняла с землей дом одного из его соотечественников. Первая полицейская машина достигла угла и повернула к Газичу, включив фары и сирены. Пешеходы остановились, чтобы полюбоваться впечатляющим зрелищем, когда кортеж выехал с боковой улицы на Висконсин-авеню.
Фраза пришла ему в голову, и когда первый лимузин подъехал к углу, он улыбнулся и сказал … “Сопутствующий ущерб”.
TОН ПРАВДА БЫЛ, ее люди могли сделать это во сне. Вот насколько хорошо они были обучены. Кандидаты вышли на веранду особняка и подождали, пока бывшие чиновники кабинета министров, гуру разведки и генералы присоединятся к ним для последней фотосессии. Ривера оставался рядом, но вне поля зрения. Теперь вся ее команда менялась. Они были защитным пузырем, который плавал вместе с кандидатами по мере их продвижения. На верхнем этаже была одна команда контрснайперов. Они были там еще до восхода солнца, осматривая окна домов через улицу, получая общее представление о местности, отмечая дальность поражения определенных целей и определяя наиболее вероятные места для стрельбы.
Голова Риверы была повернута, темные очки скрывали ее темные глаза. Она была подобна радару, сканирующему небо в поисках приближающегося рейдера, за исключением того, что ее работа была намного сложнее. Пресса была загнана за какие-то веревки, огрызалась, записывала пленку и выкрикивала вопросы. Ривера почти не обращал внимания на то, о чем они спрашивали. На подсознательном уровне она прислушивалась к их тону, пока ее глаза сканировали все вокруг. Никогда не зависай над кем-то одним более чем на секунду или две. Большинство агентов сделали это естественно. Некоторых пришлось проучить. Те, кто не прижился, были отсеяны. Работа была ничем иным, как инстинктивным действием.
Их заботой был мешок с психами. Их страх был профессиональным. Чокнутый, которого они смогли обнаружить. Это были те, у кого были дикие глаза, грязные ногти и неухоженные волосы. Иногда это были женщины, но в основном это были мужчины. Беспокойные, нервные мужчины, которые ходили взад и вперед. Они были по большей части психически больны, что делало их симпатичными, но не менее смертоносными. Профессионал был совершенно другим делом. Одинокий мужчина, который был достаточно крут, чтобы вести себя совершенно нормально вплоть до того момента, как вытащил пистолет и разнес мозги ее кандидату по тротуару. Вот почему она оставалась рядом.
Сегодня не было ничего особенного. Она знала все лица в галерее прессы. Они были единственными людьми, достаточно близкими, чтобы что-то предпринять, и у нее было два агента, наблюдающих за ними, готовых наброситься при первых признаках неприятностей. Единственной другой возможностью был стрелок из одного из домов через улицу, но шансы на то, что они сделают точный выстрел до того, как парни-снайперы из контрразведки прострелят им голову, были ничтожно малы. Все, что ей нужно было сделать, это отвести их вниз по ступенькам и усадить в лимузин, и она могла расслабиться. Военно-морская обсерватория находилась всего в нескольких кварталах отсюда. По сравнению с остальной частью кампании это был заманчивый ход. Никаких веревочных трасс с сотнями не прошедших проверку людей, прикасающихся к кандидатам. Не было банкетного зала, где ей приходилось бы вести их через кухню, где повсюду были ножи, а темпераментные повара дулись из-за испорченных блюд. Сегодня все было под контролем.
Ривера увидел, как Гаррет сделал жест пресс-секретарю кампании. Женщина вышла перед камерами и поблагодарила их за то, что они пришли. Александр и Росс делали это так много раз, что им больше не нужно было получать указания. Оба мужчины начали спускаться по лестнице к ожидающему лимузину. Задняя дверь со стороны пассажира была уже открыта, и рядом с ней стоял агент. Ривера пристроился позади двух мужчин и держался рядом, пока они спускались по ступенькам. Александр вошел первым, за ним Росс, а затем Гаррет. Ривера закрыл дверь и посмотрел налево, чтобы проверить состояние жены Александра. Она скользила на заднее сиденье. Специальный агент Кэш повернулся, чтобы посмотреть на Риверу. Невозможно было сказать, что делали его глаза за солнцезащитными очками, но по напряженной линии подбородка было очевидно, что он все еще был в отвратительном настроении. Кэш покачал головой, а затем исчез на заднем сиденье. Ривера даже не подумал об этом. Эго, чувства и дружбу нужно было отложить еще на две недели, а потом они все могли бы напиться и отчитать друг друга.
Ривера забрался на переднее сиденье, закрыл тяжелую дверь и посмотрел на водителя. “Поехали, Тим”.
Водитель переключил передачу на привод и снял ногу с тормоза. Тяжелый лимузин покатил по узкой мощеной дороге. Обе машины подъехали к открытым воротам, и они включили аварийное освещение в решетках. Другие машины ждали на улице. Лимузины въехали на открытые места, а затем Ривера дал команду отъезжать. Ее глаза продолжали сканировать, когда они двигались. В этом резервуаре на колесах они были в безопасности, как младенцы, но от привычек было трудно избавиться. Старая мощеная улица была неровной, и их толкало , когда они ускорялись. Они доехали до Висконсин-авеню, где движение было остановлено в обоих направлениях на протяжении пяти кварталов. Лимузин притормозил перед правым поворотом, а затем ускорился, двенадцатипоршневой 500-сильный детройтский двигатель взревел, когда они набрали скорость.
Ривера смотрел на лица пешеходов, которые остановились, чтобы посмотреть на кортеж. Все это было очень нормально. Они назвали это остановкой и таращением глаз. Впереди, всего в полуквартале отсюда, ее взгляд привлек мужчина. Он был частично прикрыт деревом и что-то держал в руках. Несмотря на то, что мужчина был в красной бейсбольной кепке и солнцезащитных очках, она чувствовала напряженность в том, как он наблюдал за кортежем. Внезапно, как будто он пытался от кого-то спрятаться, он исчез за деревом. Прежде чем Ривера успел еще подумать об этом, раздался оглушительный взрыв, лимузин начал подниматься в воздух, а затем все погрузилось во тьму.
OceanofPDF.com
1
WЭШИНГТОН, Округ Колумбия
JАНУАРИ
Ярене Кеннеди смотрела на белый пейзаж из своего офиса на седьмом этаже. За ночь выпало три дюйма снега. Столица напоминала величественную зимнюю страну чудес, когда шел снег. Обычно это был такой мокрый, тяжелый снег, который покрывал каждую ветку, статую и скамейку в парке. Город выглядел застывшим во времени, и в некотором смысле так оно и было. Президент-неудачник занял Пенсильванскую авеню, 1600, а до вступления в должность избранного президента оставалась неделя. Традиционно единственным делом, которое было сделано за неделю до инаугурации, было дело о помиловании. Адвокаты, лоббисты и игроки с большими деньгами выстроились в очередь, чтобы попросить президента простить кого-либо за преступление, которое они совершили или в совершении которого их обвиняли. Политика стала настолько жесткой, что иногда просто дружба с президентом могла привлечь нежелательное внимание специального прокурора. Вместе с этим вниманием также пришла гора юридических счетов. Для уходящих президентов быстро становилось традицией взмахивать волшебной палочкой и устранять эти юридические проблемы. Помилование также может касаться кирпичей и строительного раствора. Необходимо было построить новую президентскую библиотеку , и это было недешево. Однако с этим президентом речь шла в основном о том, чтобы все исправить.
Это должно было быть на уме у Кеннеди, но этого не было. Как директор Центрального разведывательного управления, она должна была сама добиваться полного помилования, но ее мысли были заняты здесь и сейчас. Этот переходный период между президентскими администрациями всегда был напряженным, но на этот раз еще больше. Нация была без решительного и целенаправленного руководства, пока к власти не пришла новая администрация, и это оставило их уязвимыми. Что еще хуже, прошел слух, что новая администрация собирается навести порядок в доме. Это не было неожиданностью для Кеннеди. В ту минуту, когда стали известны результаты выборов, она знала, что осталась без работы. На самом деле, она узнала несколькими неделями ранее, когда из Глобального оперативного центра ЦРУ позвонили, чтобы предупредить ее о нападении в ту субботу в конце октября.
Кортеж кандидата в президенты Джоша Александера был подорван заминированным автомобилем. Александру и его напарнику чудом удалось спастись. Их лимузин был перевернут взрывом бомбы, но структурная целостность внешней оболочки выдержала. Александр ушел невредимым, в то время как его напарник, Марк Росс, получил рассечение плеча и порез над левым глазом. Со вторым лимузином дела обстояли не так хорошо. Передняя треть автомобиля разрушилась под воздействием взрыва и подвергла жену Александра и трех агентов секретной службы воздействию перегретых газов взрыва. Все четыре человека были практически сожжены. Пятнадцать других человек также были убиты, и еще тридцать четыре были ранены, семеро из них в критическом состоянии.
За неделю до нападения отколовшаяся от "Аль-Каиды" группа опубликовала заявление о том, что они собираются сорвать американские выборы. Сразу после взрыва Кеннеди имел довольно хорошее представление о том, как американский народ отреагирует на такое иностранное вмешательство в демократический процесс. Две недели спустя они доказали ее правоту. В день выборов их было рекордное количество, и Джош Александер и Марк Росс пришли к власти в результате обвала. Вскоре после выборов Росс начал делать заявления для прессы о том, что он собирается провести обзор ЦРУ сверху вниз. Это был код для уборки дома.
Несмотря на двадцать три года службы, Кеннеди не воспринял ничего из этого лично. Оно того просто не стоило. Народ высказался, и через неделю должна была произойти мирная передача власти от одной администрации к другой. Ее главной задачей на этой прошлой неделе было бы очистить все возможные фрагменты информации, которые могли вернуться и укусить ее или любого из ее людей за задницу. Частью ее неприятной истории с Россом было то, что он был мстительным придурком. Ему может быть недостаточно просто выгнать ее с работы после двух коротких лет в качестве первой женщины-директора Агентства. Кеннеди чувствовал, что есть реальный шанс, что он захочет сжечь ее на костре, связать ее расследованиями на следующее десятилетие. Она сделала мысленную пометку попросить президента Хейса об этом общем помиловании. После всего, что она сделала, это не было бы нарушением правил.