Женщина с трудом поднялась на третий этаж, поставила перед дверью два пакета: оттянули руки, а ведь нетяжёлые на самом деле, подумалось с досадой. Долго искала в сумке ключ, наконец, кое-как вставила в замочную скважину, почти со злостью выдохнув: "Старуха!"
Слово упало на плечи, как шаль, изъеденная молью. В темноте тесной прихожей скинуть её с плеч не удалось.
- А ведь я про тебя уже много знаю, - сказала она отражению Старости в зеркале.
- Это цветочки, - тут же ответила Старость, - дальше всё будет много забавнее. Лет через пять я буду лежать не только шалью на плечах... Увидишь. Если доживёшь, конечно.
- Да что ты, жалко! Прямо над каждой из вас слезами обливаюсь, - захохотала Старость.
- А ведь ты сама старая, - сказала Женщина, глядя в смеющуюся беззубую пасть Старости.
- Э, дурёха, - возразила та. - Я-то не старая! Я вечная. Была, есть и буду всегда. Я в семье предпоследняя, за мной только сестрёнка. Догадываешься, как её зовут? Меня ещё можно объегорить - любовь у вас там, здоровый образ жизни и прочие радости... Случись вдруг что-то таковское у тебя - я подвинусь. А вот она неуязвима, непререкаема. Её не попрааать - ехидно растянуло последнее слово чудовище.
Вдруг губы Старости обиженно сложились в куриную гузку, и она шмыгнула носом.
А похоже, она завидует сестрёнке? А уж трудному и прекрасному брату по имени Рождение! А солнечноликому весёлому Детству! А гибкой, сильной Молодости! А мудрой, милосердной Зрелости! И конечно, избавительнице Смерти - последней в семье... Предпоследняя среди этих персонажей та, про кого говорят: "в семье не без урода", это же очевидно.
- Мне кажется, ты страшнее сестры, - закинула удочку Женщина.
Старость расплылась в улыбке.
- И ты отвратительней её, - припечатала Женщина. - И... подними-ка брови!