Перепечатку диссертации шефа закончила поздно и заторопилась домой. Уже стемнело. С неба то ли капало, то ли сыпалось, под ногами слякоть - настоящая октябрьская погода. Я сразу взяла хороший темп.
До ближайшей остановки ходьбы минут пятнадцать. Вот только автобусы подходят к ней, в основном, к началу и концу смены. Но, если знать расписание... Я, конечно, не знала, пошла наудачу. Ведь до другой остановки, где транспорт ходит регулярно, идти дольше.
Оглянулась. Сзади маячила фигура, которую узнаю в любой тьме. Ну, Феликс-то человек практический. Не зная расписания, не пойдет. Значит, автобус будет.
Еще прибавила шагу. Чтобы Феликс не подумал, что я его поджидаю. Шла так быстро, что маленькие подмерзающие лужицы под ногами мелькали одна за другой, сливаясь в сплошную сверкающую ленту. В проходной пулей пролетела мимо постового и выскочила наружу.
Ни одного автобуса у остановки и у диспетчерской тоже. Дальше спешить было некуда. Я услышала шаги за спиной и голос:
- Юлия, садись, поедем.
- Ни одного автобуса, - зачем-то сообщила я очевидное, тут только сообразив, что у Феликса здесь машина - вовсе не на автобус он шел.
- Сейчас, - сказал Феликс и открыл дверцу. - Как ты быстро ходишь. Тебя трудно догнать... Торопишься?
- Да, сын дома.
- Сколько ему теперь?
- Уже десять. Но если задерживаюсь без предупреждения, на мордашке следы такой тревоги, когда вхожу, просто душа переворачивается.
- Наверное, он очень к тебе привязан, - сказал Феликс, чтобы поддержать беседу.
- Конечно, - подтвердила я, - у него ведь никого, кроме меня. Да и у меня тоже.
- А друзья? - спросил Феликс.
Я помолчала, соображая, чьих друзей он имеет в виду, моих или Никиты.
- У него нет друзей.
- Наверное, оттого, что он очень привязан к тебе?
- Наверное, оттого, что слишком много прочел. Ему скучно со сверстниками.
- Он читает, что хочет, или ты подбираешь ему книги?
- Книги я ему достаю*, - сказала, и прикусила язык. У Феликса роскошная библиотека. И поторопилась переменить тему:
- Я очень довольна своим ребенком. Он меня только радует. Отличник. И вообще он мне друг.
- Друг? - переспросил Феликс.
- Мне с ним интересно. Иногда он воспринимает действительность глубже, чем я.
- Вот как? - заинтересовался Феликс.
- Смотрели вчера чемпионат мира по акробатике. Девушка буквально летала в руках у партнера. Я подумала вполне банальное: как все-таки человек может развить свои способности. А Никита заметил: ну надо же так довериться человеку.
Феликс издал какие-то междометия, выражающие удовольствие тем, что у меня такой умный сын. А потом сказал:
- А вот мой тоже читает много, только, мне кажется, ничего из этих книг не берет.
- Не может быть.
- Нет, правда, - сокрушенно подтвердил Феликс, - ничего в нем не остается. Просто глотает книги, и все.
- Кто-то сказал, - попыталась я утешить Феликса, - культура это то, что остается от прочитанного, когда прочитанное давно забыто. Значит, если ваш мальчик читает, он обязательно станет лучше, чем мог быть, если бы не читал.
Феликс приободрился и после недолгого молчания с удовольствием заговорил.
- А младший! Ты знаешь, он так меня любит. Только услышит мой голос из прихожей, кричит, рвется ко мне, радуется. Мы с ним каждый вечер гуляем вдвоем.
- Сколько ему уже? - спросила, и голос предательски дрогнул. И нарочно бодро добавила: - Ходит уже?
- Пока нет, - ответил Феликс, - ему восемь месяцев.
А нашему с Феликсом сыну было бы уже год и два месяца, подумала я. И еще подумала: хорошо, что Феликс об этом не знает... Но мы бы каждый вечер гуляли втроем!
- Он очень похож на нас, - продолжил Феликс.
Я взглянула на него вопросительно.
- Ну, на меня и сына от первого брака, - пояснил Феликс. - А шустрый такой...
И Феликс начал рассказывать про характер малыша, про то, сколько у него зубов. А я подумала, если Феликс сказал "на нас", имея в виду себя и сына, а не себя и жену, такой нюанс неслучаен. Феликс никогда по-настоящему не знал, на ком ему надо жениться. Впрочем, это личное дело Феликса, я не пыталась влиять на его выбор. Часто бывая у него, когда он еще не женился второй раз, я вела себя как его временная, не более, знакомая. Именно потому, что очень хотела быть женой. Но не хотела, чтобы Феликс это почувствовал. И он не почувствовал.
Я считала, мы с Феликсом не пара. То есть, я-то так не считала, но знала, такое мнение имеет место быть. Подумать только: у Феликса должность, прекрасная квартира, утопающая в коврах и хрусталях, машина, дача и, наверное, много денег. А я женщина без статуса, и у меня ребенок.
Феликс жил очень хорошо, но хотел жить еще лучше, это я знала точно, хотя на такую тему мы с ним не говорили. Если бы я была, скажем, директором горпромторга, то подошла бы в жены Феликсу вполне. Но если ты женщина без статуса, то можешь выходить замуж за пьяницу, за проходимца какого-нибудь - мужчины типа Феликса собственность женщин со статусом. Мысль помешать Феликсу жить еще благополучней внушала мне панический ужас.
Разумеется, во все времена богатые и знатные мужчины женились на безродных и бедных красавицах. Особенно в сказках. Но я, в общем-то, не красавица, разве что по сравнению с его новой женой.
Впрочем, обижаться тут не на кого, кроме как на себя. Никто не мешал мне стать директором горпромторга, как никто не препятствовал стать машинисткой. Просто на свете есть директора горпромторгов, а есть машинистки. Но это уже другой вопрос.
...А Феликс теперь живет еще лучше.
Я потеряла нить разговора, и мы какое-то время молчали. Феликс вел машину медленно, было темно, и только спидометры, или как это там на передней панели называется? - светились зеленым. Снаружи хлопьями шел мокрый снег. А здесь, рядом с Феликсом, было самое уютное на свете место. Я бы ни за что не хотела покинуть его. И потому поняла: надо выходить. И как можно быстрее. И чем быстрее, тем лучше. Едва мы проехали разделительную зону между заводом и городом, у первой же автобусной остановки сказала:
- Остановите, пожалуйста, здесь. Дальше могу поехать на автобусе.
- Здесь? - удивился Феликс. - Нет, что ты, посмотри, сколько народа, тебе долго ждать придется. Давай довезу тебя хотя бы до Ульяновского проспекта.
- Вам надо гулять с сыном, - напомнила я ему.
Он ничего не ответил, а машина пошла медленней.
- Ты знаешь, - вдруг сказал Феликс, - я, кажется, на работе сумку с правами оставил. Придется возвращаться.
У Феликса такая маленькая сумочка - просто карманчик на ремешке. Однако была ли она в его руках, когда он открывал машину, не помню. Ведь я волновалась. Не каждый день Феликс подвозит меня. А почему Феликс не помнит? Может, тоже волновался?
- Мне кажется, у вас что-то было в руках, когда вы открывали машину.
И мы стали искать сумку. Искали под собой на сиденьях, сзади, на полу... Феликс нечаянно задел рукой мои колени, и было хорошо и грустно оттого, что я знала - он сделал это не намерено. А он знал, что я не обращу на это внимания.
Наконец, Феликс нашел свой карманчик, и мы поехали дальше. Я вспомнила, о чем мы говорили, и сказала:
- Хорошо, когда ребенок рождается, если родителям около сорока. Только в зрелом возрасте можно насладиться отцовством и материнством вполне. В молодости никакого опыта, трудности всякие, страхи за ребенка...
Феликс ответил каким-то междометием, из которого было понятно: ему приятно, что я понимаю его чувства в связи с рождением ребенка.
- Я тоже лет через пять рожу себе еще ребенка.
Феликс почему-то закашлялся.
- А не поздно будет?.. То есть, не рано? - сказал и окончательно смешался.
- Вот здесь остановите, - не ответила я, - здесь автобусы ежеминутно подходят.
- Хорошо, - сказал Феликс. - А ты теперь далеко живешь?
- Отсюда близко, - заверила я Феликса.
Машина мягко подкатила к остановке и проехала чуть вперед. Я поспешила открыть дверцу, потому что всегда забываю, какую из двух ручек надо потянуть на себя. А может, их там не две, а три, я этого тоже точно никогда не помню. На этот раз угадала сразу.
- Счастливо, Юлия, - сказал мне вслед Феликс.
Он отъехал и развернулся. Машина проплыла мимо как в съемке замедленного действия. В машине сидел Феликс, мне казалось, я все еще рядом с ним. Я видела машину изнутри, а рядом сидел Феликс...
Тут подкатил автобус. Я села и подумала: это хорошо, когда у человека очки. Потому что если глаза человека полны слез, это какое-то время незаметно.
В подъезде стоял Никита и смотрел в окно.
- Юлия, - сообщил он, - я тебя жду. У нас свет в окнах не горит, и я решил тебя здесь дождаться.
- А вдруг я давно дома и сплю, потому и света нет, а ты тут стоишь.
- Юлия, - сын подозрительно взглянул на меня, - а что это у тебя вид как у обезьяны без кармана, которая потеряла кошелек. Ты что, ревела?
- Ну надо же человеку и пореветь когда-то. Мог бы и не заметить.
- А я и не заметил. Пойдем? Я тебе новые марки покажу...
Сначала мы ужинали, потом смотрели марки. А когда почитали и выключили свет, показалось, что событие, которое заставило лить слезы, - сон. И сверкающие лужицы под ногами, и мягкий ход машины, и смуглые руки Феликса на руле, и острое чувство утраты - все это мне приснилось.
Вместо эпилога
Феликсу понравилось подвозить меня после работы и по дороге беседовать. Когда он пригласил меня второй раз, и мы расстались на Ульяновском, мне захотелось выпить вина. Но удержалась. Когда пригласил в третий и, по заведенному порядку, высадил на Ульяновском, захотелось позвонить кому-то из знакомых мужчин, чтобы вместе провести вечер. Но снова удержалась. Когда Феликс пригласит меня еще, я откажусь. Только надо будет придумать слова помягче, чтобы не обидеть Феликса.