Аннотация: Опубликовано в костромской областной газете "Северная правда"
Наконец-то! Наконец дождались костромичи издания сборника стихов "Вид на Волгу" любимого всеми Сан Саныча Бугрова.
Презентация книги перешла в признание любви к человеку, так много значащему для костромской пишущей братии. Не только талант Бугрова тому причиной, но его исключительная культурность и любовь к чужим стихам.
Книга открывается стихотворением "Футбол осенью", датированным 1975 годом. Но настоящие стихи, как известно, не стареют. Смысловая многоплановость его задает тон всей книге, и аукнется оно, внешне простое, в других стихах, полных таинственных пространств: комната, еще одна, еще, а там, где колышется штора, кажется, тоже, но уже бежим обратно: это чужая тайна...
Автор вступительной статьи, большой русский поэт Владимир Леонович упомянул о "завидном культурном пространстве, вольготно простираемом вширь", хотя "несколько сплюснутом с полюсов"... Да ведь беспредельности достигают единицы на планете, и на всякого в этом смысле, даже на Бугрова, найдется у нас Бекишев, другой костромской поэт, но - всепланетного масштаба. Однако и Бугров не чужой в пространствах разноголосых культур.
Книга стихов "Вид на Волгу" интересна и непроста. Она требует внимательного прочтения и заслуживает серьезного аналитического разговора. В ней тревожное биение бытия о быт. На последней странице автор изменяет интонацию, будто стремясь перечеркнуть его, дает финальный мажорный аккорд, как бы шутя, проводит параллель:
Когда-нибудь на Сковородке* правнук,
Вздохнув, откроет "Северную правду",
Прочтет мой стих, и параллель готова:
Париж - Бодлера, Кострома - Бугрова".
Но сколько правды в этой шутке, если коснуться содержания книги Бугрова!
* Сковородкой костромичи любовно прозвали площадь в центре города, за то, что она и впрямь круглая.
НАПИСАЛ А.А. Бугров в одном стихотворении:
Во-первых, поздно, друг Горацио,
И всё едино, во-вторых.
Пожалуй, эта инкарнация
Была не хуже остальных.
Но что-то всё-таки нездешнее
В сыром мерцаньи полутьмы...
А вот это - И.Ф. Анненский:
Не мерещится ль вам иногда,
Когда сумерки ходят по дому
Тут же, возле, иная среда,
Где живём мы совсем по другому?
А не померещится ли читателю такая вот реинкарнация: Иннокентий Федорович под видом шахматного тренера Бугрова пробрался в наше время?.. Владимир леонович, во всяком случае, попытался "переселить" Сан Саныча в Серебряный век, во флигелёк в Црском Селе, поближе к любимому Анненскому.
У муз двух поэтов схожие черты: врожденное благородство, отсутствие пошлости, фривольности. Муза Бугрова говорит о трудностях поэтического существования людей, не принадлежащих к той породе, которая, по выражению Бунина, свою жизнь ограничивает тем, что утром надевает башмачки, а вечером их снимает.
Впрочем, путь Бугрова это не путь, скажем, Гумилёва: "Чья не пылью затерянных хартий - солью моря пропитана грудь, кто иглой на разорванной карте отмечает свой дерзостный путь". Бугровская программа другая:
От низких облаков
Несёт вчерашним пивом.
На несколько часов
Я обеспечен чтивом.
И кислородом - "на три десятка лет", говорит далее автор, и двумя тысячами чашек чая, которые "парят" перед ним под звуки вечернего радио - будет время их перепить...
И лишь пригрозить может поэт этой перспективе:
забудусь и взлечу,
и помашу вам кепкой.
И эта угроза будет самым смелым поступком музы Бугрова, самым внятным протестом. Других протестных поступков не будет. А будет наваждение: "Мельком я вижу, как в зеркале режет хлеб обыватель..." Обыватель. В зеркале. И будут страхи:
Померещилось - времени нет,
И за стенкой не кухня, а яма.
Там, за дверью.
Войдешь, включишь свет...
Вязкий шорох у ног - сквозь паркет
Пробиваются клочья бурьяна.
Леонович скажет об этих стихах: "грянет реванш живой трагедии, заслоняемой жучками-паучками". Реванш?... Давайте говорить по-мужски. Поэзия, как-никак, дело мужское. Возмездие. За уютную тесноту судьбы, "на душу напяленную туго" (вот где аукается "Футбол осенью").
А ТЕПЕРЬ стукнем по собственной руке, не умеющей скруглять острые углы, не желающей уклоняться от сути, пушкинским:
"Критик должен разбирать, не ЧТО стихотворец описывает, а КАК описывает". Вспомним завет Малларме, утверждавшего, что стихи надо делать не из идей, а из слов...
Но ведь в поэзии "что" от "как" неотделимо! Стихи пишутся не для слагания строф посредством рифм. Если это стихи, они создают свою философию, мысль бьётся в них и вырывается на простор.
Повести разговор о мужских и женских рифмах? Подчеркнуть, какими именно звуками и аллитерациями достигается волшебная легкость и воздушность стихов Бугрова? Привести в пример ряд звездных строк, прозрачных, хрусталевидных строф? Доказать, что линия родства поэта Бугрова восходит к Анненскому, но как бы проветренному, облегченному? Подчеркнуть, что отчетливость мысли достигнута Бугровым полная, без малейшей романтической облачности в стиле? Поговорить о законченной форме стихотворений, к которым нельзя ни прибавить, ни отнять не только строки, но и слова?
Но ведь поэзия, прежде всего, рассказ о человеке. Понять его - это уловить в музыкальном строе книги, в обманчивой лёгкости попытку преодолеть бессонницу, которой так много в стихах Александра Александровича, как и причин для нее в окружающей нас действительности. Попытку тем более важную, что увенчавшуюся, по словам автора, успехом:
Я, как все, торопливо усталый,
Душу заспавший свою...
Пронзительное, горькое признание, но еще горше завершение "живой трагедии" для сопереживающего ей читателя:
А может, память - это детство снов.
И жизнь - попытка выспаться, и скоро
Почти простить несбыточного зов,
Стихающий в теченье разговора.
Аминь. Всем спать. Спать и всё пройдёт безбольно. И только
Так грустно, что можно рукою
Задеть прошлогоднюю тьму.
Мерещится счастье другое
В зеркальном дырявом дыму.
Спать, спать, убаюкивая и это сверлящее наваждение. В двух последних разделах книги слово "сон" с его производными встречаются 30 с лишним раз. Это - в полсотне стихов...
СЛОВЕЧКО "сон" вообще ключевое применительно к провинциальной жизни уже не один век. В 1996 году разъярённый всеобщей спячкой автор вступительной статьи к книге Бугрова написал статью, обращаясь к землякам, назвав её словами Некрасова: "Спи, кто может..." Горячо откликнулся на статью В.П. Астафьев. Мы публиковали отрывок из неё в "Северной правде". Целиком её читали, передавая из рук в руки... И поэт Александр Бугров описал беспробудность провинции как бодрый мыслитель в стихотворении "Выглянет солнце":
Но солнце не в счет
в зимнюю стужу.
Сталин проснется
и снова заснет:
Скоро на службу.
И далее: сторож проснется и снова заснет, пьяного мёртвый сон одолевает, Пушкин проснется и снова заснет, и... мы спим, ничего не чуя, а только подушку, подушку, лелеющую наши сны, сквозь неё говорим, слышим, чувствуем.
В этом стихотворении - все предпосылки для резкого, мужского, отрезвляющего разговора с собой и читателем. Очевидно - в следующей книге...