Аннотация: Выступление в Костромской ОНБ о книге "Карта мира" Андрея Козлова, изданной посмертно. (Санкт-Петербург, издательство ФормаТ, 2015)
Повод для обсуждения и обмена мнениями у нас сегодня хороший. Книга костромского автора и любопытна, и интересна. Я определила для себя, что это книга во многом об уязвимости человека в мире, в котором живёт. Герои некоторых рассказов показаны в пограничной ситуации, например, перед лицом тяжёлой болезни ("Моя первая встреча со смертью"), умопомешательства ("Карта мира"), или в обстоятельствах, превосходящих их душевные силы и жизненный опыт ("Заблуждение"), перед лицом смерти, наконец ("Братья"). Каждый из названных и некоторых других произведений заслуживает развёрнутой рецензии... Но для встречи в нашем формате разбирать каждый рассказ роскошь непозволительная.
Поэтому уместней поговорить о том, что за писатель Андрей Козлов? Обычный бытописатель? Никак нет. На мой взгляд, нет сомнения, что автор - экзистенциалист, и проблемы он ставит экзистенциальные. И подавляющем большинстве рассказов, представленных в книге, обнаруживается суть литературного дара Козлова: метафизический подход к реальности, к её, так сказать, первоначальной природе.
Традиционным бытописателем он попытался быть - в неоконченной повести "Дорога к дому", написанной в реалистической манере. Но она обрывается внезапно, хотя сюжет движется легко и гладко; в повествовании ни намёка на то, что у автора возникли какие-то трудности в плане творческой задачи. Можно подумать, Андрей не успел дописать её, однако анализ остальных произведений в книге говорит о том, что он просто заскучал излагать события нарративно, потеряв интерес как к процессу создания повести, так и к ней самой.
Не его это творческая задача - просто рассказать читателю какую-либо историю. Рассказ у него - инструмент, посредством которого читатель осознаёт себя как экзистенцию, познающую свою сущность в процессе существования в странных, нерядовых обстоятельствах. Очевидно, это и способ познания, проникновения в то, как на самом деле устроен мир. Придумать стать таким писателем невозможно, по-моему. По крайней мере в случае с Андреем Козловым это не так. Я живо заинтересовалась этим автором и будь он среди нас, задала бы ему множество вопросов.. Увы, это невозможно. Могу предполагать, у него был врождённый дар смотреть на мир иначе и глубже, это предположение подтверждает фрагмент из рассказа "Утро туманное": "...Сережа не мог видеть этого, но он чувствовал, что учёный пытался улыбаться девушкам, и что улыбка эта выходила неуверенной и жалкой. И еще: когда он пытался улыбаться, что-то болезненно дергалось в его лице. От этого чувства у Серёжи перехватывало дыхание. Он быстро посмотрел вокруг, желая выяснить, чувствовал ли это кто-то ещё. Кроме него..." т.е., заметили? Сережа НЕ ВИДИТ лица учёного (встречу того с девушками наблюдает с палубы корабля), но ЧУВСТВУЕТ... И вдумаемся: ребёнок задаётся вопросом - чувствует ли также, как он, кто-то ещё? Ребёнок или автор? Так или иначе, он догадывается, что таких немного. Но он - это уже не только герой рассказа 11-летний Серёжа, а Андрей Козлов. В правомерности сопоставления в этом плане персонажа рассказа и автора, думается, убеждать не надо, потому что Флобер убедил нас в этом давно, сказав: "Мадам Бовари это тоже я".
Вот исходя из того, как смотрел на мир Андрей с детства, понимаешь, почему многие его рассказы, скажем так - странноваты. Если уже упомянутая повесть "Дорога к дому" начинается вполне обычно, то есть с начала - как с легкого толчка начинает своё движение железнодорожный состав ("Однако, новости: приехала бабушка. Ей девяносто два года и три месяца..."), то многие рассказы Козлова трогаются с места неощутимо. Они не имеют начала и, тем более, конца. Словно из событий в жизни того или иного героя взят какой-то период, и неважно, с чего всё началось и чем закончится - важно лишь то, что происходит здесь и сейчас...
Читая книгу Козлова, живёшь внутри текста, вместе с автором пытаясь постигнуть специально спрятанные от него механизмы устройства мира, многослойность которого скрыта от обывателя... Андрей, думается, прошёл солидный путь на этой стезе, далёкой от беглоумия и плоскоглазия.
Думается, в этом кроется загадка возвращения к уже прочитанному тексту: рассказы Козлова тянет тут же перечитать, потому что в читателе включается бытийный мыслитель, пытающийся разобраться, додумать представленную реальность, зачастую иррациональную.
Мы все понимаем, что 42 года для философа-экзистенциалиста - не возраст. Много бы я дала, чтобы прочесть произведения Андрея, которые он написал бы в 60, скажем...
Вот это главное, что хотелось бы сказать о писателе Андрее Козлове и его первой книге. А хочется еще немного поговорить о языке. Конечно, помарки типа: "Фролов стал уверен, что скоро приедет домой", либо спорные выражениния типа: "поддавшись обаянию голода", замечаешь, но сколько языковых прелестей замечаешь в том же рассказе "Вечерний транзит": "Когда улыбался... ОБНАРУЖИВАЛ короткие зубы". "Бродячая собака со свалявшейся шерстью лежала там же и время от времени устало виляла хвостом в слабой надежде на понимание". "В сумке ничего, кроме тетрадей, измождённых его плохим почерком, нет". "Они смотрели на парня так, будто ждали от них, как минимум, большого будущего". "На сцене теперь появилась уборщица с большим тяжёлым ведром. Она была так неприятна и неженственна, что её роль, без сомнения, была под силу только большой актрисе". "Автобус тронулся. Вокзал тронулся в обратном направлении. Ну и так далее.
Кстати о "Вечернем транзите". Прочитав рассказ первый раз, подумала: о чем он, собственно? Что в нём происходит? Студент едет в автобусе на каникулы домой. Повествование состоит из разных дорожных происшествий в виде остановок, случайных попутчиков - из той самой полупосторонней, малоинтересной и местами досадной путешественнику дорожной жизни, которая есть только скучноватое, если не томительное препятствие на пути к дому и которая забывается уже через час по приезде. Можно подумать, рассказ не закончен: в финале студент всё так же продолжает ехать. Но это не так. Собственно, такие рассказы называются рассказами с открытой концовкой. Что, в общем, не новость. Вчера я решила перечитать рассказ, и поняла: да ведь это не рассказ, это - поэма. Текст написан по законам поэтического произведения. Появляются и навсегда пропадают персонажи, как в стихотворный текст случайно вплетаются те реалии, что случайно оказываются рядом с пишущим... И этот запах яблочного пирога, который где-то далеко печёт отец героя рассказа, буквально рефреном проходящий через текст, и снежная равнина, тоже становящаяся персонажем - живым, опоэтизированным (читать отрывок). Таким образом, написанное обретает свой лирический сюжет, загадочный и необъяснимо волнующий - помимо реальной фабулы, и именно он подвигает читателя перечесть текст, как хочется перечитывать стихотворение. Он рождает настроение. Нельзя сказать, что это лучшее произведение в книге, но оно иное, чем всё остальное, оно - поэма.
А лучшими мне кажутся вот те рассказы, которые перечислила вначале. А рассказ "Братья" это, по-моему, просто шедевр. Он короткий и совершенно удивительный, как по содержанию, так и по форме. Безусловно, сюрреалистичный. Откуда у него "ноги растут", какова его, так сказать родословная, сказать трудно, может быть, я для этого недостаточно начитана. Безусловно лишь то, что он безумно интересный, и более загадочный, чем другие. Однако, ключевая фраза к книге "Карта мира", думается, открыто и внятно сказана автором в другом рассказе, "Солнечный день после дождя": "Имело ли отношение случившееся к его истории или никак к нему не относилось - он не хотел об этом знать. Всё - жизнь, судьба, смерть. В любом из вариантов". Вот `эта именно фраза: "Всё - жизнь, судьба, смерть"...