Аннотация: О третьей книге костромского писателя Андрея Козлова "Каприччио", изданной посмертно. Издательство ФормаТ, Санкт-Петербург, 2017
Андрей Козлов писатель, оставивший богатое по жанрам и темам литературное наследство... Первое (или не очень первое) - он писал в традиционной манере (это повесть "Дорога к дому" и некоторые другие, так сказать, бытийные вещи). Но бытописательство было лишь одним из литературных приемов Козлова. Второе. В ряде рассказов мы можем видеть и блистательный сюрреалистический метод (например, рассказы "Нога", "Братья")...
Третье. По ряду рассказов мы видим, что он философ-экзистенциалист, успешно использовавший метафизический подход к реальности, к первоначальной природе человека, описывая ситуации, которые принято называть пограничными. Думается, делал это для того, чтобы герои (а вместе с ними и читатель) осознали себя как экзистенцию, обретающую свою сущность в странных, нерядовых обстоятельствах. Например, перед лицом тяжёлой болезни ("Моя первая встреча со смертью"), умопомешательства ("Карта мира"), или в обстоятельствах, превосходящих их душевные силы и жизненный опыт ("Заблуждение"), перед лицом смерти ("Братья"). Думается, это не просто метод сюжетообразования, это козловский способ познания мира...
Четвертое. Прочитав рассказ "Иван Андреевич", мы убедились, что Андрей Козлов наследник этической традиции Гоголя, его система писательских оценок идёт от наименее защищённой, бедствующей человеческой души - это отсчёт от правды жизни, без которой настоящий писатель немыслим...
Есть в его творчестве и вещи, стоящие особняком, как "Вечерний транзит" - это повесть-поэма с присущими поэтическому произведению родовыми признаками, что я, надеюсь, уже доказала...
Но вступительную часть моего выступления пытаюсь окоротить как можно более. Ведь я уже развернуто рассказала об этих гранях писательского таланта Андрея Козлова в рецензии на его первую книгу "Карта мира" в "Независимой газете" и в предисловии "Миры Андрея Козлова" ко второй книге "Мальчик с осенними листьями", а также в своём устном выступлении в благословенных стенах главной костромской библиотеки.
Добавить могу только одно: это безумно интересно не только для читателей, а для литературных критиков и литературоведов. Произведения Андрея могут быть пособиями для изучения той или иной писательской манеры, жанра, способа изображения действительности.
Но сегодня речь пойдёт о третьей его книге - "Каприччио", в которой полно представлена ещё одна грань его писательского таланта... "Каприччио" - удивительно, вернее, совершенно подходящее к этому сборнику маленьких по объему вещиц название книги. Оно как... развернутая аннотация к книге, парадоксальным образом наикратчайшее - состоящее всего из одного слова...
Я как-то признавалась, что для меня лично сложно анализировать произведения такого жанра как современные юмор, сатира... потому что не моё это чтение. Посему, увидев в книге "Карта мира" небольшой раздел "Смешливые записки печального ума" - просмотрела его бегло, по диагонали, понятно, что это, а также моя предвзятость обеспечили то, что раздел не произвел на меня впечатления, я даже посетовала на то, что он включен в книгу.
Однако, прочитав рукопись третьей книги писателя, безвременно покинувшего наш мир, конечно же, не могла не заметить, что она не вписывается исключительно в жанр сатиры и юмора, а может быть, не вписывается вообще, разве что весёлой, лёгкой манерой письма. Многие абсурдные тексты - без сомнения художественные. (Эпитет "абсурдные" надо понимать, конечно, в смысле жанра).
Я пришла к выводу, что главный герой столь разнообразных произведений, собранных под одной обложкой - это... Мысль. Живая мысль. И она - играет. Наблюдать эту игру мысли можно во многих, практически во всех произведениях - что я и делала с большим удовольствием.
Хотя да! Это чтение не было лёгким! Зато лёгким был смех, вызванный отдельными пассажами. А вообще - не смешная книга, не смешилка, в смысле.
Произведения из этой книги смешны настолько, насколько смешны... произведения обэриутов. Не протестуйте. Подумайте. Да ведь и чего протестовать - в конце концов это моё личное мнение, которое имеет право быть и... всё такое. Обэриуты играли со смыслом и прагматикой языка, а что делает Андрей? Да что-то очень похожее, если не идентичное. А. Введенский, авторитет бессмыслицы, наиболее радикальный абсурдист, является автором шикарной фразы: "Горит бессмыслицы звезда, она одна без дна".... И уж если помянула человека к ночи, то позволю себе маленькое отступление, буквально цитату из Википедии, что ли, прочтя которую, я аж вздрогнула, вспомнив свои выводы о природе Козлова-писателя и как философа-экзистенциалиста: "Введенский чаще всего обращался (точнее, упоминал, регулярно имя в подтексте) к духовной проблематике, вере, феномену Бога, подходя к нему через выявление трагической абсурдности бытия человеческого (позже этот на путь встанут религиозные экзистенциалисты)". Вот так-то - позже.
Замечу себе под нос, что... Кем позже мог стать молодой, безвременно ушедший писатель Андрей Козлов, мы не знаем...
Ну, на этом отступление закончено, скажу только, что обэриутами "запахло" от "Каприччио" уже при чтении первых в оглавлении произведений: "След", "О природе лапши" - ну, а что? - нетерпимость к обывательскому здравому смыслу, детскому инфантильному...хм, фольклору... Там налицо всё.
Экзерсисы по переосмыслению истории (их в книжке немало), мне показалось - туда же.
Итак, мысль играет, автор смеется. Как он смеётся? Дальше в оглавлении рассказик "Это к дождю" - про Петровича. Смеется ли автор над Петровичем, обывателем, "жизнь которого с самого рождения текла аккуратным ручейком и не обещала превратиться в полноводную реку"? Как можно смеяться, таких Петровичей миллионы. Да и потом - на Петровича навалилась СМЕРТЕЛЬНАЯ тоска! Но ожидать преобразований в жизни не приходится. Однако и Петрович, не имеющий настоящего дела, подменяющий её пустопорожней деятельностью Петрович, за которым даже детей "не числилось" (не значит - не было, в скобках замечает автор), этот Петрович в отчаянии спрашивает Бога: "Господи, зачем я живу?" Господь ему печально отвечает: "Не знаю..." . Я, читатель, смеюсь и говорю Петровичу: умри, ну зря ты живешь, ешь-срёшь и всё, помрёшь - всё одно. А Козлов не смеётся, вообще-то. Просто ПОНИМАЕТ и не сочувствует (жанр сатиры, согласитесь, вообще не располагает к сочувствию). Он понимает и живописует: точно, лаконично, ярко.
Этакие зарисовки с натуры амбивалентны в том смысле, что ни к чему читателя не призывают, не пытаются воздействовать на него, просто приглашают посмотреть. Если у читателя весело-бездумное настроение - похохотать, или, если оно не так - прогневаться на бесполезное филистерство - всё, короче, зависит от читателя. А иной читатель просто ужаснётся от мастерски описанного внутреннего мира человеческой биомассы. Ведь чем у Петровича закончилась его смертельная тоска?.. То-то(.
Андрей - мастер. Возьмём хотя бы из "18 реплик" 11-ю. Это не реплика, а крошечная зарисовка, точнее, талантливый рассказ. Вот ведь всего несколько строк, а и судьба, и характер, и само бытование героини опосредовано прописано
(читаю текст)
...Мастер.
И опять - повожу носом - обэриутством "воняет"? (восхитительный запах, на мой нюх)...
Конечно, делиться впечатлениями от каждого произведения этой книжки, сплошное удовольствие, но я уже долго говорю, пора бы честь знать.
Но что хочется сказать напоследок?
Как я уже писала и говорила, читая ещё первую книгу Андрея Козлова, он подвигает читателя додумывать написанное, размышлять. Взять хотя бы попытку переосмыслить историю русичей в произведении "В древней древности. Из записок Ивана Константинова". Записки обрываются. Почему? Да потому что цель достигнута - в читателе включается бытийный мыслитель, способный додумывать в ключе, предложенном автором, взаимосвязь истории нации нации с её генотипом.