День начинался часов в одиннадцать. Жизнь начиналась часов в одиннадцать. Я шел к пивняку. Это маленький убогий киоск на спуске к реке. У него есть глаз или рот, пока закрытый ставней, но с обязательной картонкой, где написано от руки два варианта: "Пиво есть", "Пива нет". Великие слова большого значения. Первый вариант, даже при закрытой ставне, означал, что скоро начнется маленький рай, и блаженный нектар из крана даст вашей душе немного счастья, покоя, надежды на сегодня. Второй вариант был страшен. День выпадал из привычной колеи. Можно было потолкаться до часу дня в надежде, что появится желтая машина-цистерна, чтобы напоить страждущих. Но с каждой минутой уверенность таяла вместе с количеством роптающего народа.
На западе удивляются - почему так в России не любят Горбачева? Господи, как мы ненавидели его тогда. Особенно мужики. Эта ненависть передавалась от отца к сыну, от деда к внуку. Не понимаете и не поймете! На вас не устраивали охоты менты в канун праздников, отбивая почки, вынимая наличность и посылая черную метку на работу. Вы не ломали друг другу кости после трех часов дня в двух оставшихся на миллионный город ликероводочных магазинах, где впервые решетка у прилавка появилась как элемент дизайна. Вы не шли к таксисту на вокзал покупать бутылку за двадцать рублей, если к вам приехал родственник или друг. Как он издевался над нами вместе с Раисой Максимовной, выступая по телеку за "ускорение".
Сегодня - пиво есть. Народ роится в предвкушении. За ставней шуршит и журчит кранами продавец. Вот-вот откроется амбразура. Продавцы в пивняках мистические личности. Такая же мистическая профессия - человек выгребающий монеты из автоматов с газированной водой или телефонов. Умные люди говорят, что поступить туда сложнее, чем в МГУ. Подпольные миллионеры, кормушка для ОБХСС. Ну, вот он - миг открытия! Вы думаете, что сейчас мы все ломанемся вперед звериной толпой. Ну что вы, у нашего пивняка культурная публика. Все четко распределено по ролям, иначе могут просто убить. Мы местные и живем здесь, поэтому после открытия пятнадцать, двадцать клиентов всегда получат свое пиво. Потом идут работяги, что стоят в очереди с утра. Постепенно толпа страждущих уменьшается, и приходят они - шакалы, которые тусовались вокруг. Теперь о таре: самая популярная трехлитровая банка, потом идут двухлитровые банки, канистры, бидоны. У шакалов литровые банки и меньше. Они покупают за мелочь одну, две, потом ходят и клянчат у работяг - плеснуть пивка. Практический никто не отказывает. У шакала мало радостей в жизни, да и самой жизни осталось не много. Грех не плеснуть пивка. Шакалы кажутся вечными и неистребимыми. Они могут спать на льду, закусывать травой, потом исчезают навсегда в другой лучший мир, вместо них появляются новые.
Мы в прохладном среднерусском лете. Под теплым солнцем прихлебываем холодное пиво. Для вкуса пара вяленых плотвичек на всех. В руках старые, стертые карты, идет роспись, мы играем в тысячу, очко - копейка. Наша кожа коричневого цвета, она любит среднерусское солнце. Побудь с нами пару недель и у тебя станет хриплый голос от холодного пива и курева. Судьба дает паузу. Кнопка "плей" зависла. Мы живем здесь, рядом с пивняком. Кто-то осенью уйдет в афган, ему неповезет, он вернется обратно черным нариком, его труп найдут утром в детской песочнице. Тот, кто напротив меня уже тусуется с рекитирами. Через пару лет его застрелят в Москве во время разборок бригад. Который слева в девяносто пятом будет ментом и наступит в Грозном на мину. Который справа дружит с "кидалами". Пойдут отсидки, зоны, не знаю, где он сейчас. Вот пришел еще один. Ему достанется только пиво, в нашей росписи на сегодня он лишний. Он поднимется с "челноков". Потом свои магазины, клубы. Здесь вырастут на берегу фешенебельные дома. В одном из них он будет жить. Однажды, в воскресенье, он спустится в бар выпить утром стопку коньяку. Умрет здесь от сердца напротив пивняка. Кстати, про пивняк, он жив. Немного видоизменился со временем. Вокруг шикарные дома и офисы. Он тоже немного перекрасился, вместо жалкого киоска - деревянный пивной бар с хорошим пивом и закуской. После пяти здесь оттягивается офисный планктон. Большая цветная панель со спортом. В дни футбольных матчей места скупаются за неделю. Иногда в особые дни за барную стойку становится грузный пожилой человек и разливает свежее пиво неуловимым мастерским движением. Я узнаю постаревшее лицо, которое смотрело на меня из амбразуры, хлопало ставней и выставляло картонку: "Пива нет"! Кажется он здесь хозяин. Мне не по карману заходить сюда. Единственное в жизни чего я достиг - это пережил цифру сорок в отличии от моих друзей. Теперь я очень редко балуюсь пивом и то в баклажке. Потому что в одном кармане у меня звенят таблетки от сердца, в другом от давления. Мы превращаемся в шакалы и уходим, а пивняк навсегда.