Несмотря на свои 74 года Лев Иосифович Фраерман совершенно не чувствовал себя стариком. Ему удивительно и не комфортно было, когда женщины средних лет уступали ему место в автобусе или когда чужие дети называли его дедушкой. Единственным признаком преклонного возраста, которого он не стеснялся, было погружение в детские воспоминания. Он видел себя, как бы, со стороны и в мозгу возникали трехмерные картины далекого прошлого. Лев Иосифович путешествовал в виртуальном пространстве своего сознания, мысленно передвигая изображения в пространстве и во времени. Соответствовали эти изображения действительности? Таким вопросом Лев Иосифович не задавался. Он так видел. И видения вызывали у него реальные ощущения.
Весна. Праздник Пасхи. Из кухонного окна видна Пименовская церковь. Женщины в белых платочках несут в церковь святить куличи. Лев Иосифович слышит перезвон колоколов. Он всегда с опаской проходил по церковному двору, а внутри храма ему так и не пришлось побывать. Справа от церкви у деревянных покосившихся сараюшек по недавно пробившейся свежей траве важно прогуливаются куры, бегает дворняжка с закрученным в кольцом хвостом. Пейзаж напоминает Льву Иосифовичу картину Паленова "Московский дворик".
На кухонном столе угощение от соседей - большие ломти кулича и два крашенных яйца.
Сад ЦДКА. На лавочке мама читает Леве сказки Андерсена. С площадки доносятся звуки духового оркестра. Запах сирени.
Лето. Пятиэтажный дом с двумя обшарпанными подъездами в глубине большого квадратного двора. С трех сторон двор ограничивают три пятиэтажных дома, напротив дом, выходящий парадным фасадом на улицу, слева длинный дом, подъезды которого выходят на соседний двор. Окна комнаты, в которой живет Лева, выходят во двор, и с 4-го этажа хорошо виден весь двор. В центре двора возвышается клумба. Цветы на клумбе. Их сажает дворник дядя Миша. Маленький домик, прилепившийся к забору, ограничивающему двор с правой стороны. Дядя Миша вместе с дворничихой тетей Марусей и дочкой Тоней живет в нем. Лева из окна видит, как по небольшому огороженному сеткой участку домика разгуливают куры. Тополиный пух летит в открытое окно.
Из подъезда выходит женщина, одной рукой она прижимает к себе таз с бельем, а в другой у нее длинная палка. Она привязывает с одной стороны к забору, а с другой к дереву бельевую веревку, развешивает белье и подпирает веревку палкой. На соседних веревках полощутся на ветру простыни, кальсоны, рубахи. Люди лавируют между простынями.
Крик: "Лови вора!". Какого-то человека сбивают с ног, обвязывают веревкой и катят по земле к арке ворот. Лева в ужасе отходит от окна.
Мама и Лева выходят на улицу. В руках у мамы бидон. Но не для молока, а для керосина.
Идут по Каляевской до конца улицы, заворачивают направо, проходят мимо булочной-пекарни на первом этаже углового здания, (Лев Иосифович ощущает запах свеже-испеченного хлеба) и у водяной колонки, переходят на другую сторону к магазину "Мясо-рыба", который прозвали в народе "у крантика" из-за близости к колонке. Одно время Лев Иосифович в память о тех днях хранил дома тяжелую металлическую рукоятку от такой колонки.
Идут дальше по Селезневке. За низким чугунным забором высится каланча пожарной станции. В конце улицы просматривается верхняя башня театра Красной армии. Деревянные одноэтажные домики среди зелени деревьев и, наконец ,небольшая каменная будка, - керосиновая лавка. Заходят внутрь. Лев Иосифович чувствует запах керосина. Мама ставит бидон на низкий металлический прилавок. Пожилой продавец в синем халате и черном берете зачерпывает кружкой с длиной ручкой откуда-то снизу керосин и выливает его в бидон. Мама рассчитывается с продавцом. Тот улыбается и что-то говорит маме, она отвечает, но слов Лева разобрать не может. На улице Лева спрашивает маму, что ей сказал продавец и что она ему ответила. "Продавец пожелал нам удачи, а я его поблагодарила". "А почему же я ничего не понял". "Потому что ты еще маленький. Вырастешь, поймешь". До сих пор идиш не понимаю - с сожалением подумал Лев Иосифович.
В углу комнаты рядом с металлической буржуйкой покрытый клеенкой небольшой столик. На нем керосинка. Сквозь закопчённое стекло видны язычки пламени. Мама варит грибной суп с перловкой. Лев Иосифович чувствует, как ноздри щекочет аромат разваривающихся белых грибов.
В комнате с левой стороны от окон старинный буфет. В нижней части буфета мама прячет самые вкусные вещи: банку с патокой и коробку с американскими подсоленными галетами. Эти галеты прислал мамин дядя из Одессы. В детстве патока казалась Льву Иосифовичу самым большим лакомством. Во рту возникает ощущение чего-то очень сладкого и вязкого.
Справа книжный шкаф. Посередине комнаты круглый обеденный стол. Мама и Лева обедают. По запаху Лев Иосифович догадался, что на второе у них жареная картошка.
Осень. Лева и мама на остановке "Подвески" около продуктового магазина "У крантика" садятся на трамвай номер 27. Лев Иосифович извлек из глубины памяти давно забытое название "Подвески", но засомневался и решил проверить себя. Покопавшись в интернете, он нашел что: когда-то Каляевская улица называлась улица Подвески, по находящейся здесь церкви святителя Николая Чудотворца, "что под весками" ("под вязками"). До появления станции метро "Новослободская" в 1952 году, как остановка троллейбуса в конце Каляевской, так и остановка трамвая в начале Сущевской называлась "Подвески". Трамвай идет довольно долго по старым московским улицам с невысокими большей частью деревянными домами и, наконец, подъезжает к Тимирязевскому лесопарку. Длинная просека в лесу. Желтые опавшие листья шуршат под ногами. Лев Иосифович слышит это шуршание и вдыхает пряный воздух осеннего леса, прелой листвы.
Зима. Снег на ветках деревьев. Двор в сугробах. Клумба в центре двора превратилась в снежную гору. С нее можно скатываться на санках или по ледяной колее на ногах. Распоряжается на горке Бордяй, младший брат отсидевшего срок Вовонти. Бордяй не дает Леве скатываться по льду. "У вас, у евреев, калоши на валенках в пупырышках, они лед портят" - объясняет он Леве.
Мама и Лева идут на дровяной склад. Идут проходными дворами. Проход начинается из арки большого серого здания на противоположной стороне Каляевской улицы и через несколько дворов-колодцев выходит на улицу рядом с Миусской площадью. Лева везет по утоптанному снегу пустые санки. Обратно санки, нагруженные дровами, повезет мама.
В первые годы после войны в каждой комнате стояла своя печка-буржуйка, отапливаемая дровами. Дровами топилась и большая плита в кухне, на которой готовили еду. Лев Иосифович не помнил, чтобы между соседями были какие-то разборки по поводу очередности разжигания плиты или использования места для приготовления пищи. Кухня представляла собой небольшую комнату с двумя окнами. Зимой они заклеивались, оставлялась не заклеенной одна форточка. Окна выходили на задний двор, зимой он не чистился от снега, и только чернела протоптанная к помойке дорожка. По краям комнаты стояли три стола, над столами полки с кастрюлями и сковородками, около каждого стола помойное ведро. В углу раковина с краном. Под этим краном мыли посуду, умывались, чистили зубы. Еще один кран был в ванной комнате, но к нему доступа не было, ванная комната использовалась как склад ненужных вещей. В кухне готовили, мылись, а ели в комнатах.
В кухне натоплено, дверь в коридор закрыта, чтобы тепло не уходило. Мама с Левой моются в корыте. Над Левиной головой свисает белье, что сушится на протянутых в кухне веревках. Мама поливает Леву водой из ковшика. Воду она набирает из ведра, стоящего на табуретке рядом с корытом. Лев Иосифович чувствует запах разгоряченного маминого тела и давно забытый запах хозяйственного мыла.
Четверть века спустя. Лев Иосифович по-прежнему живет в той же комнате, в той же коммунальной квартире с женой и сыном, но уже без мамы. Вместо печной плиты теперь газовая. В ванной комнате горячая вода благодаря газовой колонке. Ушли в прошлое те времена, когда соседи угощали друг друга пирогами. Зато стали возникать споры по поводу того, чья очередь мыться в ванной, или кому занять четвертую конфорку на плите.
Тот же двор. Нет больше домика, где жил дворник. Дворники исчезли, как исчезла куда-то и дворовая шпана. Клумба в центре двора. Она кажется чуть меньше, чем в прежние времена, да и снегу на ней не так много. Близко к полуночи. Только что ушли последние гости. Праздновали защиту кандидатской. Чуть задержался Шеф. Он никак не мог закончить свой рассказ о грандиозных планах возглавляемой им лаборатории. Наконец, ушел и он. Вдруг Лева слышит громкий смех и крики, доносящиеся со двора. Он выглядывает в форточку и видит посередине клумбы "Запорожец" шефа. Хорошо погуляли ребята! Не поленились воздвигнуть памятник эпохе.