Аннотация: пока что отрывок. Остальной текст в процессе, буду благодарна за тапочки)
Нарисованный Волк, искалеченная Кошка
На край плато нас высадили на рассвете. Солнце величественно поднималось из океанской глубины и, казалось, был слышен шум волн, хотя до воды было пять минут полета вниз. Плато - один из плацдармов для тренировки ликвидаторов. Попасть сюда можно только с воздуха, по отвесной стене из крошащегося известняка не взобраться. И не спустится тоже. Пара, решившая опровергнуть это утверждение, уже не вернулась на базу. Надеюсь, океан принял их милостиво и шелест волн стал лучшей в мире колыбельной. Хотя я предпочла бы сразу утопиться в горном озере. Там, в центре плато, на берегу стоят величавые сосны, медные на закате и золотые в лучах рассветного солнца, там видны самшитовые спины уходящих на северо-запад гор с которых скатывается вниз задорно звенящий ручей, а воды озера столь прозрачны, что свозь них можно рассматривать каждый камешек на дне. Я красиво бы смотрелась, опускаясь вниз, а придонные течения долго играли бы с моими волосами, как будто с необычными водорослями. Оглядываюсь на горы за спиной. Их неприступные силуэты уходят пиками в темное, еще совсем ночное небо с осколками догорающих звезд. Пахнет свежестью, хвоей и чуть-чуть океаном. Сейчас с вертолета сгрузят снаряжение и припасы и мы уйдем в высокое разнотравье, к озеру.
Вертолет улетает и мы с Волком остаемся одни. Впрочем, никогда не угадаешь, одни ли. Тут может оказаться как целый зоопарк, так и парочка-другая пленных, которым пообещали свободу взамен на нашу смерть. Тогда наступит волчье время... Волк. Молчаливый, бледный, длинные темные волосы перехвачены шнурком, но отдельные пряди постоянно выбиваются из общей массы и падают ему на лицо, оттеняя аристократический профиль. Среднего роста, худощавый он стоит рядом на обрыве и в солнечных лучах его силуэт похож на сказочного эльфа. Или на мушкетера из романов Дюма. Широкая белая рубашка расстегнута, выбилась из-под ремня брюк, ветер треплет ее и чудится, что за спиной Волка развеваются широкие белые крылья, кажется, он сейчас взлетит, мой изящный утонченный мальчик... (Услышь волк мои мысли про мальчика - вспал бы по первое число... ) Когда-то в юности он попал со своей группой в одну из лабораторий. Кроме него не вернулся никто, а он с тех пор не изменился внешне ни на йоту, хотя прошло уже около двух десятков лет. Волк - лучший ликвидатор базы, но уж больно капризный, со своими понятиями о чести и совести, недоступными остальным ликвидаторам, всегда тщательно изучает объект и может отказаться от задания, если считает, что этот человек не заслуживает смерти. Из тех, на чье уничтожение он подписался - не выжил ни один.
Я сижу на краю скалистого уступа, лицом к обрыву. Жаль, ликвидаторам нельзя курить. У меня выдалось как-то несколько спокойных лет, пристрастилась и теперь тоскую. Но мне - нельзя. Сигарета - она как след. Окурки, едва слышный запах табака, налет пепла... А смешиваясь со специфическим запахом страха, мокрых ладоней и взволнованного дыхания сигаретный дым становится универсальным определителем и ты можешь считать себя мертвецом. Это не считая поиска по генному коду, который легко определяется при наличии хоть одного окурка... Опасно... При моей специализации - вдвойне. Горючие и взрывчатые вещества, запалы... Я ликвидатор-подрывник. С детства была на ты с любой тонкой техникой. И с огнем. Иногда мне кажется, что пламя - мой партнер, нет... Мой брат. Оно так же ненасытно и заметает все следы, уродует до неузнаваемости тела и так легко подменяет одного человека на другого... В виде трупа, хехе... Запах пламени - это запах смерти, возбуждающий и волнующий, действующий мощнее любого афродизиака. Я слышу и ощущаю не только горящее пламя, но и мельчайшие запахи его преддверия. Дымок от запала, горьковато-сладкий вкус взрывчатки и мурашки по коже - брат рядом, брат зовет, брат ждет... За это сверхъестественное чутье меня и прозвали Кошкой.
У ликвидаторов нет имен. Мы попадаем на базу разными путями, но всегда умираем для остального мира. У нас нет документов, родных и прошлого. У нас нет и никогда не должно быть возлюбленных, детей и супругов. Только секс, иногда, когда по-другому уже нельзя, когда от желания срывает крышу и ты готов бросаться на все, что движется. На базе поощряют любые извращения... Мы ведь даже не воины, мы убийцы, звери, жестокость к тем, кто не в одной с нами стае, должна быть в порядке вещей и хозяева старательно культивируют ее ростки в нас. И умение переносить боль. Свою и чужую. И умение стоять за своих насмерть. Мы никогда не оставляем своих раненых и мертвецов. Любой ценой унести, забрать, не отдать на растерзание полиции и спецслужбам. А когда невозможно унести - уничтожить. Так, чтобы не осталось никаких следов. Так, как сделал Волк... Лаборатория пылала неделю, уж не знаю чего намешал там этот мальчишка, но пожар потушить не удалось, выгорело все до тла, не осталось даже костей и осколков стекла, только жирный пепел и хлопья сажи на стенах. На остатках стен, кое-где...
Волк молчит. Я подслеповато щурюсь на солнце, а звуки обходят меня стороной. От напряженной попытки задействовать утерянные способности начинает ныть затылок и правая часть головы. Однажды огонь разошелся черезчур, и я не успела уйти в безопасное место. Рвануло тогда знатно, последнее воспоминание - взрывной волной срывает шлем, меня опрокидывает и впечатывает в пол. Что бы вытащить мою контуженную тушку ребята потратили тогда немало времени и сил, хорошо еще без потерь обошлось. Это если не считать пары оттянутых рук, хозяева которых позже неоднократно покушались на мою трапезу, мол выносить было тяжко, не пора ли тебе, голубушка на диету, а то больно увесистые кошки пошли... Но это было потом. А вначале был госпиталь. В сознание я не приходила долго, около недели, а когда очнулась - мир расплылся перед глазами... Первое воспоминание - к кровати подходит расплывчатый силуэт человека в белом и начинает тихо бубнить с вопросительными интонациями. Я прошу говорить погромче и внезапно понимаю, что не слышу и своего голоса. В голове пустота, закрываешь глаза и проваливаешься в черную дыру, нет ни мыслей, ни ощущений, только некий космос и вспышки звезд на периферии зрения. Кажется, будто сама смерть смотрит на тебя из черной глубины, но страха нет, просто не хочется туда и ты открываешь глаза, начинаешь тупо пялится в потолок, стены, на обстановку палаты, лишь бы не провалится в эту бездонную пропасть... Оказалось что основательнее всего приложило меня головой, голова и пострадала. Слух, зрение, а в первые пару месяцев и припадки, похожие на эпилептические. Из-за них первое время из госпиталя меня выпускали лишь на несколько часов в сутки. И то под присмотром дюжего санитара Василия. Где наши подобрали этого недалекого, но очень добродушного увальня я так и не смогла у них узнать, а сам он предпочитал молчать, на все вопросы, затрагивающие эту тему отвечая односложно или же просто улыбался и спрашивал, чего бы больная Кошка хотела на обед. Василий и сам был похож на кота, особенно когда пригревался на солнышке и, щурясь, начинал рассматривать облака над головой. Госпиталь был расположен на одном из островов (нужен остров с достаточно мягким климатом, без особой жары, мошкары и прочей хуетени. Куда б это его пришпандорить?) и почти все внегоспитальное время я предпочитала проводить на пляже, благо погода этому способствовала. А так - лечение, наблюдение, процедуры такие, процедуры сякие... И толку - ноль... В итоге меня отпустили пожить в нормальный мир, потому как покой на базе ликвидаторов - очень условное понятие, а для лечения последствий контузии главное - именно он. Немногим позже всплыл этакий секрет полишинеля: дескать, Кошку собирались убрать тихо-мирно, устроив автомобильную аварию где-нибудь около каньона, которые я так любила исследовать, но решили обождать. И не прогадали. Спустя год стало ясно, что мое кошачье чутье только усилилось. Меня можно было запускать на минное поле с завязанными глазами. И если там не было людей - я проходила его без потерь. Живые же существа стали для меня неощутимы, как будто бы их и не было. Именно поэтому я больше не работаю в связке, где нужна определенная самостоятельность и уж тем более одна. Для меня сложно оказалось подобрать напарника: мой характер и до травмы был далеко не сахарным, а уж когда пришло осознание собственной неполноценности - испортился окончательно... А еще добавьте трудности в общении, необходимость постоянно страховать, что бы не подставилась под пулю, не влезла в поле зрения какого-нибудь зверски глазастого часового, которому совесть или что-то иное не позволили спать на посту... В общем найти человека, не раздражающего меня и при этом не раздражающегося от меня оказалось практически нереальным. Волк же вызвался сам. Ему нужен был ведОмый партнер, действия которого он может контролировать во время операции от и до. А уж как этот партнер будет вести себя в повседневной жизни - это флегматичному Волку было совершенно безразлично. Я могла беситься и фыркать сколько душе угодно - он будто бы этого и не замечал. Если доставания были очень уж активными (да-да, ПМС никто не отменял) Волк доставал гитару и начинал бренчать что в голову стукнет. На меня же его бренчания действовали почище гипноза, успокаивая и притягивая к источнику звука будто магнитом, тем более что гитара придавала Волку еще большее сходство с эльфом.