Вечером поэт вышел прогуляться в парк. Выйдя из подъезда, он с удовольствием втянул в ноздри запахи ранней весны и размеренно зашагал по улице. Из-за угла дома появилась смерть и встала поперёк дороги. Поэт взглянул в её глаза. "Разве у смерти есть глаза?" - подумал он. Смерть была без косы и без чёрного балахона. Нечто среднее между духом и плотью нависло над землёй, однако человеку было ясно - это его смерть.
- Что вам нужно? - вежливо спросил он у неё, не желая терять достоинства перед гибелью.
- Мне нужны вы, - ответила смерть.
- Прямо сейчас, или я могу пожить ещё немного?
- Я не тороплюсь, - сухо сказала смерть. - Я же ваша смерть и ничья больше. Мне приказали сегодня прийти к вам. Возможно, я поспешила, но до полуночи ещё есть время. Я могу позволить вам пожить ещё чуть-чуть.
- Спасибо, - поблагодарил он смерть, - мы можем прогуляться по парку, побеседовать? Вы ведь не против?
- Отнюдь, я согласна.
Они отправились в парк вдвоём. Прохожие не видели смерти, ибо она была видима только для поэта. Смерть всегда невидима для других. Не она стреляет из пистолета, не она взрывает бомбы. Она витает в воздухе, но каждый видит только свою смерть. Как ангел-хранитель - у каждого свой, так и смерть - своя у каждого.
- Я слышал, - прервал поэт затянувшееся молчание, - что смерть - противоположность жизни. Жизнь - многообразна, полна самых различных явлений, человек творит множество дел, его труд многогранен. А смерть - это пустота и бездействие, смерть - прекращение всего.
- Я не знаю, что такое жизнь, я всего лишь выполняю свою функцию. Ведь я - смерть - тоже, если вам так понравится, умираю вместе с вами. Вы уходите из этого мира, но и я, исполнив своё предназначение, уйду.
"Забавно, - подумал поэт. - По этому поводу я написал стихотворение. Интересно, знает ли смерть мои стихи?".
"И я уйду, как все на свете.
Закрыв глаза, увижу я - куда.
И может быть, поплачут дети,
А может, только лишь жена.
Да, я уйду. Кто не уходит?
Чьи имена врезались в пыль.
Потомки тряпкою проводят
И пишут новые стихи.
Да, я уйду. Во тьму, в забвенье.
Я был зачем? Да как и все -
Жил, видел мир и тщетно
Метался мошкой на стекле.
И я уйду, и все уходят.
А счастье в чём? Лишь в этот миг,
Когда забыв, что всё проходит,
Из-за стекла зришь вечный мир".
Поэт не решился читать смерти свои стихи. Не поздно ли? К тому же разве смерть - поймёт?
- Значит ваше предназначение - это я? - поэт вдыхал свежий воздух и пристально вглядывался в лица прохожих, словно старался запомнить их черты. Встречавшиеся на его пути чуть шарахались в сторону, потому что поэт говорил вслух, а никого рядом не было.
- Как и миллионы других. Смерть у каждого своя. Не бывает одинаковых. Как различаются люди, так разнятся и смерти.
- Так же, как разнится и жизнь, - пробормотал поэт.
- Я не знаю, что такое жизнь, - повторила смерть, - я ждала своего часа. И вы его ждали. Он пробил - и я здесь. Я должна проводить вас.
- Куда? - спросил человек.
- Я не знаю... Я лишь прекращаю ваше существование на земле. Функционирование вашего тела прерывается, и ваша душа отделяется от него.
- И куда отправляется она?
- Мне ничего об этом неизвестно...
Поэт замолчал. "Как странно, - подумал он, продолжая своё движение по тропинкам парка в сопровождении смерти, - кто из людей думает о смерти, тот совсем не представляет, что это произойдёт и с ним. Словно не он сам умрёт, а кто-то другой. Словно он сам будет вечно жить и никогда не ощутит её дыхание. Люди могут умереть так неожиданно, так внезапно, как я. С уведомлением или без. Сегодня ты говорил с человеком, завтра - его уже нет в живых. Ещё недавно ты видел его, а он "сгорел" за прошедшее время. Странно и страшно!.. А успел ли он, как в случае со мной, осознать, что настал его смертный час, что он умирает, уходит из этого земного мира? И это ли так ужасает меня? Осознавание того, что вот сейчас я уйду, а куда - мне неизвестно. Чего я боюсь? Той самой неизвестности, той самой недоказанности существования после смерти?..".
Он покосился на свою спутницу. Смерть молча парила рядом, не задавая вопросов, но и не торопя события.
"Будто мы можем представить потустороннюю жизнь! - снова стал размышлять поэт. - Что мы видели в своей жизни? Только этот мир, эту землю, это небо. Да, мы могли путешествовать - ездить по разным странам, нырять глубоко в моря, взбираться на горные вершины. Но мы ограничены Землей. Мы ограничены этим миром. Фантасты мыслят об иных мирах, затерянных где-то в космосе, в необъятности галактик. Мы же живём здесь и сейчас, мы не можем вырваться куда-то, влиться в иной мир. Как сладостно кому-то играть в компьютерные игры, моделируя реальность, воображая свой мир, со своими несовершенными и непродуманными законами".
- А вы знаете, есть ли Бог? - деликатно осведомился поэт у смерти.
Та мотнула головой.
- Я не знаю. Я лишь закрываю ваши глаза... Возможно, кого-то встречают, возможно, для кого-то я - другая. Для вас я такая, как сейчас.
"Что говорит Бог? - принялся вспоминать поэт то, что он слышал когда-то. - Что после смерти нас ждёт новая жизнь - вечная. Новый Иерусалим, новая земля, новое небо - всё это одно и то же, только названия разные. Но мы так привязаны к существующему. Нам кажется, что вот точно так всё и будет там, как здесь. И мы хотим, чтобы именно так и было. О чём мечтают люди? О вечной жизни, да. Но какой? Об этой, земной жизни - бесконечной, на этой земле, в данных условиях бытия. Пусть этот мир будет вечен, пусть я в нём буду вечен - не нужно никакого рая с арфами и прославлениями Бога, скучными донельзя. Не нужно ни двенадцати врат, ни древа жизни, ни реки в городе. Не нужно ни Лика Божия вместо солнца, ни храма. Нет! Дайте этот мир, эту землю, эту вечность здесь и сейчас. Ибо мы не представляем ничего иного, а раз так - зачем нам что-то другое? Зачем нам непривычное, зачем нам чему-то ещё учиться, к чему-то привыкать? В новом мире свои законы, в новом мире свои правила (евангельские, кажется?), а здесь - я знаю, что я творю, я знаю законы этого мира и довольно с меня!".
- У вас, смертей, есть свой рай? - отчего-то спросил он.
- Я не понимаю, о чём вы. Я живу, если вам понятнее, функционирую только ради вас...
- Да, тогда вам стремиться некуда, - усмехнулся поэт. - А вот у нас, у людей, представления о рае... какие-то скучные.
Он не стал распространяться далее вслух на эту тему: не поймёт смерть его речей. Про себя он продолжил: "Потому что мы представляем его с земной точки зрения. Проецируем самое лучшее, что есть на земле, на вечность. Причём это "лучшее" получается предельно выхолощенным, идеализированным и даже ироническим. Почему никто не представляет рай так, как представляют ад? С картами, женщинами, вином и рок-музыкой? Почему ад таков, а не рай? Значит есть всё-таки некоторое идеальное представление, чистое, кажущееся непорочным представление о рае. Рай - это небесная музыка, чистые одежды, благочестивыми разговоры, умиротворение и спокойствие. Именно таково представление о рае, но откуда оно взялось, и почему оно именно таково? Значит знают люди, что есть добро и что есть зло, значит люди понимают, что это идеал, что это лучшее. На деле мы умножаем рай на земле на бесконечность. Ну и Бог тут, да... куда уж без Него?! Пусть где-нибудь в сторонке в раю постоит или спрячется куда-нибудь... Зато ад - приятен и весел. Там много знакомых лиц, там много шума, развлечений, удобств. Там рок-музыка, там игры, там разврат, там пьянки. О, чего там только нет!.. Но почему-то люди боятся. Боятся ада и хотят в рай. Боятся такого красочного ада, ада с рекламного проспекта, и хотят в скучный, как концерт классической музыки, рай. Чего там делать?! Может, это в саму душу вложено - страх перед адом, перед наказанием (а никто, наверно, не отрицает, что ад - это не просто развлечения и удовольствия, это в первую очередь наказание грешников), и благоговение, желание рая, вечной жизни?".
- Что будет с вами после того, как мы покончим с этим? - поэт остановился близ своей любимой скамьи - здесь он написал некоторые свои стихотворения, которые считал "весьма неплохими", и здесь он принял решение умереть.
- Вас это в самом деле интересует? - смерть обратилась к нему тем, что можно было назвать лицом.
- Да. Меня интересует, что же будет с моей смертью, - он присел, а смерть осталась "стоять".
- Я не знаю... Возможно, меня снова запустят, в мире рождается много людей, я могу снова встать "на страже"... Может, мне дадут другой облик...
- А вы можете прийти к животному?
- Я не знаю... Возможно, у них своя смерть... Они просто перестают существовать... Я не знаю, есть ли у них такая же душа, как у вас: с устремлением вверх!..
Эти слова смерти напомнили поэту его стихотворение. Как мало всё же он их написал, и какими жалкими теперь показались ему они...
"Жизнь течёт в красках, лицах.
Летит, спотыкается, спешит.
То - вверх устремится,
То - камнем падает вниз.
То - малюет небрежно,
То - впадает в кубизм.
То - шагает неспешно,
То - главу сломав бежит...
Жизнь - чёрточка на плитке
Меж набора стёршихся цифр.
Жизнь - будто чья-то ошибка,
А может, чей-то призыв.
Кто ответит - что на рисунке,
Кто откроет - куда идёт.
Кто, не глядя, осудит,
А кто - подтолкнёт.
Знай, когда-нибудь её картину,
Обретя, внесут в музей.
И на ней с изумленьем увидят,
Как камень со дна летит вверх".
Поэт вздохнул. Что делать сейчас? Сказать ей - я готов? Или вспомнить, что оставляешь, или вспомнить, что плохого совершил? Не тяготит ли его груз грехов?
"Да что такое грех, - подумал поэт. - Нарушение заповеди? Или боль от того, что переступил через духовный закон? Может, как раз для того, чтобы извернуться, извратить чувство страха перед смертью, и придумывает человек - покаяние. Ну, правда, вот есть буддист или мусульманин, или сатанист или ещё кто. Он верит в своё, у него свои идеалы, своя вера, свой уклад жизни. И он умирает. И предстаёт, скажем, перед Иисусом Христом, про Которого он, может быть, и слышал, но не придавал этому значения. По мнению придумавших покаяние после смерти, человек тут же может раскаяться, сказав, что теперь-то он верит в Иисуса Христа, как Бога (а куда деваться-то? Истина перед ним), и, разумеется, хочет в рай. Он, который всю свою жизнь верил в иную реальность после смерти, представлял себе совершенно иную картину после смерти, вдруг обнаруживает, что всю жизнь свою он провёл не так, как следовало бы, что он не научился тем законам, не приобрёл тех качеств, которые действуют, которые нужны в Царствии Небесном, что он грешил всю жизнь, но не исправлял свои пути в земной жизни, что он, расставшись с телом, оставил в своей душе груз тех воспоминаний, тех ощущений, тех страстей, что были с ним во время земной жизни, что он, по сути, слыша об Иисусе Христе, верил в нечто иное, поклонялся иному - как он сможет дальше жить в вечности? Ведь он готовился, приспосабливал свою душу, своё тело к иной вечности. Ведь он готовился к иному бытию! Это всё равно, что ты тренировался на лыжах, катаясь с мировыми рекордами на тренировках, а на чемпионате мира тебе вдруг говорят - слушай, а что это ты с лыжами припёрся? У нас же плавание, ну-ка, снимай с себя всё и плыви. Так это же вся жизнь насмарку! Вся!.. Причём уже после смерти. Тут не исправишь ничего! Не покаешься! Что же делать с тем, кто только после смерти понимает, что иной вечности, кроме как с Богом, с Иисусом, кроме этой вечности, есть только ад? Скажет ли ему Бог - слушай, да это всё пустяки, на земле можно верить было во что угодно на самом-то деле, а тут, как увидишь Меня, можешь объяснить - ну, глупый был... И как бы сам человек не сказал Богу - да Ты и Сам виноват, что определил меня не в тот район Земли, послал в какие-то страны, где про Тебя мало кто слышал, ну меня и воспитали в той вере, которая преобладала в той стране. Сейчас-то я в Тебя, конечно, верю; давай, вот мне надо очиститься, Ты меня почисти вот здесь и здесь, грешки мои смой, страсти повыдергивай, ну и отворяй ворота, светильник не забудь дать зажжённый. И все притчи про Царство Небесное - про то, что Оно усилием берётся, что не всякий даже говорящий "Господи, Господи!" войдёт в Него, что врата там узки, что даже ожидавшие жениха девы, не запасшиеся маслом, не смогут войти в Него, не нужны. И заповедей никаких не надо. Верь, в кого хочешь, а после смерти разберёмся - вот такой девиз надо бы начертать на всех храмах".
Поэт посмотрел на часы. Время истекало.
- Что же там? - вздохнул он. - Я так и не знаю, куда я ухожу. Я оставляю этот мир и...
- Не огорчайтесь, - попыталась утешить его смерть. - Раз вас забирают, значит вы тоже исполнили свою функцию...
- Это в вашем понимании, - огрызнулся поэт, но взял себя в руки. - Извините. Я вам нагрубил...
- Выговоритесь, - посоветовал смерть. - Так, наверно, Вам будет легче.
Поэт попытался:
- Я бы хотел встретиться снова со своей женой, детьми. Но не представляю, как... как такое может произойти - дети вырастут, родятся внуки, правнуки. И все попадут на небо. А ведь правнуки для меня будут совсем как чужие. Это всё равно, что я увидел бы там Данте. Мы жили в разных мирах, обстановке, как мы поймём друг друга? Как я пойму своих правнуков, которые, может, будут летать по небу, или их мозг будет по-другому устроен... Нет. Я... я не хочу умирать... Что там? Неужели пустота? И... смерти... которые уводят нас в пустоту... кто вы, смерти? Инопланетяне, следящие за нами и уводящие наиболее отличившихся на свою планету? Кому вы подчиняетесь?.. Жизнь дала нам цели. Жизнь дала нам друзей, близких. А смерть... что ты нам даёшь?.. Я не хочу умирать... Где-то всегда трепещет искорка - да, ты умрёшь. Но так не хочется ей верить! И вот - я встречаюсь со своей смертью... Я не хочу забывать тех, кого я оставляю здесь. Я не хочу покидать землю, её города, просторы... Что там?.. И зачем... зачем я на такой короткий миг смог понять, что я хочу жить? И зачем я... родился вообще, если нужно умирать?..
Смерть окутала его дымчатым покрывалом. Поэт закрыл глаза. Может, всё будет так, как он написал:
"Пока читает земля твой некролог,
Прислушайся, что говорит тебе небо.
Взлетишь ли к нему как огненный столп,
Иль провалишься в мрачные недра.
Пока ты живёшь, ты знаешь, как жить.
Ты знаешь, как должны жить другие.
Сейчас себя - не изменить:
Ни дела, ни чувства, ни мысли.
И есть девять дней, и сорок ночей
Для счастья, страданий, решений.
Потом будет жизнь в тысячу лет,
А может, секунда сомнений.
Пока читает земля твой некролог,
Не плачь, что её покидаешь.
Она прейдёт, как всё прейдёт.
Она закончила... Ты замираешь...".